Глава 1

«Извините» и «спасибо»

Цесаревич отложил в сторону папку с только что прочитанным отчетом и взглянул на вытянувшегося перед его столом во фрунт молодого боярича Зотова.

– Любопытно, – обронил Михаил. – Весьма любопытно… и сухо.

– Ваше высочество? – Вопросительные интонации в голосе боярича легко выдали его недоумение.

– Ну же, Сергей Александрович. Не делайте вид, будто не понимаете, о чем я говорю, – покачал головой цесаревич и ткнул пальцем в папку: – «Видели-слышали, были-сделали…» Перевод бумаги исключительно для постановки галочки в графе «выполнение задания». Одно «но»! Назначая вас куратором, я вовсе не ставил целью умножение бюрократической писанины на моем столе. Так что скажете, господин Зотов?

– Но, ваше высочество… – вскинулся боярич и тут же стушевался под требовательным взглядом своего августейшего начальства. – Я не понимаю.

– Впечатления, Сергей Александрович… и ваше личное мнение о подопечном и первой неделе работы с ним, – сжалился цесаревич. – Вы неплохо разбираетесь в людях, потому я и поручил это заданием именно вам. Итак?

– Прикажете переписать отчет? – медленно произнес боярич, мысленно укоряя себя за «залет».

– Позже, разумеется, – кивнул Михаил. – А сейчас мне хватит и устного доклада. Вы готовы?

– Да, ваше высочество, – после недолгого размышления кивнул Зотов и, вызвав на экран браслета собственный отчет, бумажная копия которого в этот момент покоилась на столе цесаревича, заговорил. – Первое впечатление, составленное мною при знакомстве с подопечным, было крайне отрицательным. Виной тому неудачное начало дня… и поведение Кратова. Если честно, он показался мне жадным, заносчивым, занудным за… кхм.

– Засранцем, да? – усмехнулся Михаил, закончив фразу за своего подчиненного. – Это не новость. А вот насчет заносчивости и занудства прошу высказаться подробнее.

– Хм, с вашего разрешения, я бы продемонстрировал запись нашего знакомства, ваше высочество. Думаю, так будет нагляднее.

– О, это весьма предусмотрительно с вашей стороны, Сергей Александрович, – довольно улыбнулся Михаил, откидываясь на высокую спинку кресла. – Показывайте.

Экран браслета увеличился до метровой диагонали, и Зотов, подобрав ракурс подачи картинки так, чтобы на экране можно было видеть и подопечного, и его самого, запустил воспроизведение. Цесаревич смотрел «кино» молча и только время от времени качал головой.

– Действительно, жадный, занудный… – вздохнул Михаил, когда запись закончилась и боярич вернул экран к прежнему размеру, удобному для чтения документов. – Хм, Сергей Александрович, вы говорили о первом впечатлении. А что, впоследствии оно изменилось?

– Немного, ваше высочество, – с готовностью кивнул Зотов. – Через пару дней после нашего знакомства Кирилл вдруг резко прекратил выводить меня из себя. Не скажу, что мы стали приятелями, он по-прежнему холоден в общении, скрупулезен в исполнении стоящих перед нами задач и в следовании правилам, придирчив к мелочам, но издеваться перестал и вообще стал предельно вежлив. Правда, от жадности тоже не избавился.

– Через пару дней, говорите? – Цесаревич в задумчивости щелкнул пальцами, но почти тут же его лицо посветлело. – А можете назвать точный день, когда с вашим подопечным произошли эти перемены?

– Разумеется, ваше высочество. – Взгляд боярича пробежал по листам отчета. – Пятница, двенадцатое мая. В этот день мы разбирались с обстановкой квартиры на Акуловой горе, что в Морхинино. Он, кстати, при встрече просил передать вам спасибо. Но за что именно, не уточнил, сказал только, что вам известно – и этого довольно.

– Вот как? Ладно. А Морхинино… это у Учинского водохрана, да? Хорошее место, душевное.

– Да, красивое место. Мы немного поспорили о том, из каких средств будет обставляться его жилье, но даже во время этого обсуждения подопечный ни разу не попытался вывести меня из равновесия.

– Стоп! Что значит «из каких средств»? – удивился Михаил.

– Ну, я полагал, что раз подопечному выделен счет в банковской конторе казначейства, то все расходы должны оплачиваться именно с него.

– А Кратов доказывал обратное, я прав?

– Именно так. Точнее, он напрочь отказался тратить эти деньги, упирая на то, что они принадлежат ему лично и не должны быть включены в «бюджет, выделенный для обеспечения мер безопасности», это дословная цитата, ваше высочество. Переубедить его сразу у меня не вышло, а поскольку терять время в тот момент мы не могли, мне пришлось задействовать оперативный резерв моего отделения. Деньги были взяты наличными по линии служебных расходов, информация об этих расходах занесена в имеющийся у вас отчет.

– Вы поступили правильно, Сергей Александрович, – вздохнул цесаревич. – Моя вина, я не предупредил вас о некоторых моментах… просто забыл, как ни прискорбно. Счет, открытый на имя Кратова, действительно не предназначен для таких трат. Это его личные деньги, и запускать в них руку мы не можем, даже для обеспечения его собственной безопасности. Да… а у вас не сохранилась запись вашего спора?

– Сожалею, ваше высочество. Я не посчитал необходимым фиксировать тот наш разговор.

– Ну и ладно. Это необязательно, к тому же я прекрасно представляю, как этот юноша умеет вести переговоры, – усмехнулся чему-то Михаил. – Он вам не угрожал?

– Нет, – ошеломленно покачал головой Зотов.

– И хорошо. И замечательно. – Цесаревич явно был доволен. – Что ж, у вас есть что добавить к уже сказанному, Сергей Александрович?

– Пожалуй, только общие слова, ваше высочество, – кивнул боярич. – За прошедшую неделю Кратов показал себя как умный и исполнительный молодой человек, закрытый, но не замкнувшийся в себе. Свое положение он полностью осознает, стремления избавиться от опеки не проявляет, точнее, проявляет его в той же мере, что и любой юноша его возраста. Но сомневаться в его здравомыслии не приходится, так что вероятность того, что Кирилл попытается сбежать, невелика.

– Невелика или отсутствует? – прищурился Михаил.

– Когда речь идет о пятнадцатилетних юнцах, ручаться ни в чем нельзя, – слабо улыбнулся Зотов. – Но могу заверить, что в случае Кирилла такой вариант куда менее вероятен, чем в любой боярской семье. Кратов не производит впечатления вспыльчивого и импульсивного юнца, а как показывает практика, именно такие в первую очередь склонны открыто бунтовать против излишнего контроля со стороны взрослых.

– Что ж… я полагаюсь на ваши слова, Сергей Александрович, – после недолгого молчания проговорил цесаревич. – Но прошу быть внимательным и впредь. Как вы только что сами сказали, с пятнадцатилетними юнцами ручаться ни в чем нельзя. Я не предлагаю ужесточать меры наблюдения и формы контроля, все же ваша задача состоит не в том, чтобы полностью оградить подопечного от мира, но бдительность лучше не терять.

– Я понял, ваше высочество, – кивнул Зотов. – В ближайшую пару недель нам с Кириллом предстоит немало встреч, так что у меня еще есть время получше присмотреться к нему и уточнить уже сделанные выводы.

– Добро, Сергей Александрович. А теперь… – Цесаревич перевел взгляд на часы в углу кабинета, и те, словно повинуясь приказу, заиграли полдень. – Прошу прощения, меня ждут дела.

– До свидания, ваше высочество. – Поклонившись, боярич испарился из комнаты, будто его здесь и не было.

– Двенадцатое мая… пятница… спасибо… А что у нас было двенадцатого? – глядя куда-то в потолок, протянул Михаил и вдруг рассмеялся. – Вспомнил, черт его подери! Вспомнил!

Утро пятницы я встретил в очень хорошем настроении, повредить которому не мог даже легкий недосып после ночи, проведенной в особняке Бестужевых. А после первой чашки кофе и от него не осталось и следа. Причина же этого крылась во вчерашнем дне, точнее, в полученной утром посылке, если морской контейнер можно так назвать, конечно, и в приглашении на встречу для Ольги. Правда, и то и другое стало моей ошибкой, но, честно говоря, этим ошибкам я был только рад, как ни странно это звучит.

Я весьма скептически настроен по отношении к цесаревичу, и у меня для этого немало причин. Начиная с бардака в его эфирном клубе и попыток посадить меня на короткий поводок – и заканчивая его легкомысленным отношением к чужому имуществу. В конце концов, из-за интриг Михаила я лишился своего последнего «Визеля»… да и первого тоже. Но тот я в любом случае обязан был сдать в государственную оружейную комнату, так что о нем и вспоминать бессмысленно.

В общем, недавнее заявление цесаревича о том, что я, дескать, еще спасибо ему скажу, я воспринял… Да никак не воспринял, пропустил мимо ушей, и все. Уж слишком очевидным было желание Михаила затормозить работу над созданием гражданских ТК. Как выяснилось, я оказался не прав, и стоящий в гараже бестужевского особняка контейнер с парой «Визелей» в уже собранных стационарных стендах тому подтверждение. Два вместо одного, уничтоженного его рындами! Да, присланные ТК более чем полностью лишены вооружения, а их банки памяти девственно пусты, но, как сказала Ольга, сделать копию системы управления с «Визелей», имеющихся в распоряжении самого Бестужева, проблемой не будет. Правда, сколько времени придется убить на полную очистку обоих ТК от всех натыканных в них жучков, она ответить не смогла. Но это уже другой вопрос… И Жора ей в помощь!

А вторым «подарком» стало приглашение на встречу, присланное Ольге Иваном Лошинским от имени некой Капитолины Саввишны Рюминой.

Да, невеста вдоволь повеселилась, наблюдая за моим ревнивым бурчанием. Ну не верил я, не верил, что Лошинский зовет Ольгу на деловую встречу. Я же видел, как он на нее смотрел тогда, на празднике. Потому и был убежден, что имя Рюминой он использовал только для прикрытия. В результате на рандеву Ольга пошла в сопровождении братца, в кои-то веки отвлекшегося от общения с Марией Вербицкой, а по их возвращении я был вынужден признать свою неправоту во второй раз. Договор о сотрудничестве в области разработки и строительства гражданских ТК, заключенный Ольгой и Капитолиной, послужил доказательством беспочвенности моей ревности. Да, чую, Громовы будут в ярости… И почему даже здесь мне мерещатся длинные уши цесаревича, кто бы сказал, а?

Сегодня был один из тех редких в последнее время дней, что я проводил в особняке Бестужевых. Это было одно из немногих мест, где я появлялся, не опасаясь выдать свое местонахождение любопытным подчиненным цесаревича. В конце концов, что может быть естественнее, чем пребывание боярского сына Бестужевых в их собственном доме, не так ли?

Вот и сегодня, закончив тренировку с учениками, проходившую в огромном спортивном зале городского имения Валентина Эдуардовича, и проводив их в Сокольники на занятие с нанятым медиком, я устроился в гостиной, чтобы подвести итоги своих двухнедельных мотыляний меж Москвой и Морхинином, отягощенных постоянной игрой в прятки с наблюдателями, приставленными цесаревичем, а заодно чтобы перечитать один занимательный договор, заключенный моей невестой с некой Капой Рюминой… Но если с беготней все было ясно и прозрачно, планы исполнялись, техника готовилась, и даже сроки вроде бы не поджимали, то с договором все было куда сложнее. Нет, сам документ не был чем-то зубодробительным. Права и обязанности сторон расписаны ясно, ответственность определена честно и без перекосов для любой из сторон, но кое-что мне все же не давало покоя, и я никак не мог найти время, чтобы обсудить это с Ольгой. То я занят, то она уже не в состоянии говорить на серьезные темы…

Хлопок двери в холле отвлек меня от размышлений, а появившееся на периферии чувств ощущение приближающейся невесты заставило улыбнуться. На ловца и зверь бежит.

Впрочем, начинать серьезный разговор сразу я не хотел. В конце концов, я уже три дня не имел возможности побыть с Олей наедине! Так что сначала ужин, потом «свободное время», а уж потом…

Ворвавшаяся в гостиную суженая тут же оказалась у меня в объятиях, и мысль об ужине как-то сама по себе решила уйти… не попрощавшись. И если бы не появившаяся в комнате следом за Ольгой Раиса, «свободное» время для нас началось бы прямо сейчас. Но чтобы будущая супруга Валентина Эдуардовича и повар от бога оставила обитателей ее дома голодными? Пф, скорее наступит конец света!

А за столом нас уже дожидался сам хозяин дома и неведомо когда вернувшийся с прогулки Леонид, тут же принявшийся сверлить меня недовольным взглядом. Ну да, конечно, Машенька в очередной раз нажаловалась своему кавалеру на «ужасно злого и требовательного садиста-учителя». Сейчас меня будут пилить.

– Даже не вздумай, Леня, – опередил я младшего Бестужева, усаживаясь за стол рядом с Олей. – У нее и так нагрузки вдвое меньше, чем у тебя. Это во-первых, а во-вторых, если твою разлюбезную Вербицкую не устраивает учеба под моим началом, она всегда может от нее отказаться. О последствиях я ее предупреждал… и передай своей подзащитной, что если она еще раз попытается действовать через третьих лиц, о тех самых последствиях я предупрежу и тебя.

– А что за последствия? – тут же поинтересовалась Ольга.

– Мария знает. – Вот еще, стану я сдавать свои козыри… тем более такие! Мне еще жить хочется.

– Ну, Кирилл… – протянула было невеста, но ее остановил внимательный и не обещающий ничего хорошего взгляд отца, единственного непричастного человека, знающего о том самом предупреждении.

– Оставь, дочка. Это только их дело.

Но когда подобные взгляды останавливали мою шебутную невесту? Итогом стало продолжение допроса после ужина. А я ведь так хотел заняться чем-то другим, эх! Придется переносить «свободное время» и немедленно менять тему разговора, забалтывая невесту, пока она не опомнилась. К тому же… нам действительно есть о чем поговорить.

– Оля, объясни мне, идиоту, откуда у Рюминых такой интерес к гражданским комплексам? – вздохнул я, тряхнув папкой с договором. – Мы ведь предполагали, что такие монстры производства, как их верфи и Гром-завод, будут совершенно индифферентны к подобной «возне в песочнице». Где мы просчитались?

– Не мы, а ты, милый, – устало улыбнулась Оля, вытянувшись на диване и удобно устроив свою головку у меня на коленях. Услышав мое сопение, она протянула руку и, ласково погладив меня по щеке, договорила: – Ну не дуйся, а то лопнешь!

– Издеваешься? – хмыкнул я.

– Чуть-чуть, – лениво кивнула Ольга. – На самом деле могу тебя успокоить. «Большим дядькам» действительно неинтересен этот проект. Не те объемы, и «выхлоп» будет слишком мал, а вот для таких людей, как Капа Рюмина, это возможность. Свой проект, абсолютно лояльный родовому делу, расширяющий номенклатуру производства и увеличивающий его гибкость, да еще и не требующий серьезных вложений… это прямой путь наверх. А Капа девочка умная и прекрасно это понимает. Одно «но». Правление не выделит средств на такое производство и не позволит использовать собственных людей для разработки и постройки таких игрушек, а искать исполнителей на стороне – дело долгое и муторное. А здесь мы, уже готовые к работе… ну как тут устоять? Это же возможность обкатать идею вживую, выстроить технологическую цепочку, заметь, построенную на оборудовании, используемом именно рюминскими верфями, с их номенклатурой деталей… В общем, отличная площадка, чтобы показать собственную состоятельность, принести роду пользу… и заработать себе на булавки, конечно.

– Отлично. Сами себе готовим конкурентов, – вздохнул я.

– Глупости, – фыркнула Ольга. – Без нас у нее ничего не выйдет. Заниматься мастерской сама она не сможет, слишком занята на предприятии рода, откуда ее никто не отпустит. А управляющие… это эрзац. Нет личного участия, нет профита и репутации в роду. А кроме того, добавлю, Капа намекнула, что искать сотрудничества с нами, то есть со мной, если быть точной, ей посоветовала одна хорошая подруга, жаловавшаяся на то, что ее любимый младший брат, повернутый на технике вообще и тактических комплексах в частности, своими сожалениями о несчастном случае, из-за которого такой интересный проект повис на волоске, прожужжал уши всей семье.

– Вот так новости. – Я замер. – А фамилия у этой «хорошей подруги» есть?

– Догадливый. Есть, конечно, но их род традиционно ею не пользуется, – довольно произнесла Ольга. М-да, в России есть только один род, представители которого даже в сказках Гербового приказа числятся не иначе как по имени-отчеству да личному прозвищу, если таковое было. А что, их и так все знают и ни с кем не перепутают. В конце концов, с начала письменной истории государства правящая династия не менялась.

– Ну, цесаревич… ну… – Я вздохнул и, справившись с накатившими эмоциями, договорил: – Осталось разобраться, почему он подвел именно Рюмину…

– Кирилл, не тупи, пожалуйста! – откликнулась Ольга. – В стране всего два концерна, занимающихся производством тактических комплексов. Гром-завод и Рюминские верфи, помнишь? Царской семье просто не нужно излишнее сближение и соответственно усиление Громовых и Бестужевых.

– А наше предстоящее бракосочетание как будто этому не поспособствует, – фыркнул я, но тут же осекся. – Стоп. Ничего не говори. Я понял.

– Что именно? – поинтересовалась Оля.

– Я ведь не имею отношения к Громовым, по крайней мере официального, так? К тому же сейчас я опричник, а значит, никаких политических дивидендов род Бестужевых от нашего союза не получит.

– Точно, – щелкнула пальцами моя невеста.

– Но ведь в этом случае и от сближения с опричниками Громовыми Бестужевы не получают ничего, кроме экономической выгоды, да и та будет не настолько велика, чтобы вызвать беспокойство царской семьи.

– А вот тут ты ошибаешься, – покачала головой Оля. – Опричным боярином был Георгий Громов, а твой дядя Федор клятвы опричника не давал и явно не торопится этого делать. И я не удивлюсь, если такое вот промедление и послужило одной из причин, почему цесаревич решил свести нас с Рюмиными, а не с Громовыми.

– Опять интриги. А ведь обещал, скотина венценосная! – поморщившись, заключил я.

– А вот это ты зря, – вдруг нахмурилась моя невеста.

– Да ну?

– Ну да, – передразнила Оля. – Суди сам. Наш род не настолько богат, чтобы организовать не то что завод по производству гражданских комплексов, но даже малое производство. Десять-пятнадцать машин в год – наш предел, зато с участием Рюминых мы вполне можем выйти на сотню-другую комплексов в год. Это понимаю я, это понимает Капитолина, это понимает и цесаревич, но, в отличие от нас с тобой и Капы, прямой выгоды от этого сотрудничества он не получит, из чего можно сделать только один вывод… Михаил просто нашел такой вот своеобразный способ извиниться за свою выходку на Дне тезоименитства его младшего брата… Да и подаренные «Визели» говорят о том же. Или ты считаешь, что и в этом его «подарке» есть второе дно?

– Помимо тех трех десятков «жучков» и фиксаторов, что вы с Жорой в них отыскали? Вряд ли. Вообще, может быть, конечно, ты и права, если не учитывать только что озвученной тобой же догадки о том, что таким образом цесаревич получил возможность поторопить дядю Федора с принятием решения о вступлении в опричную братчину и воплотить в жизнь желание не дать сблизиться родам Громовых и Бестужевых за счет совместных финансовых интересов, – заметил я.

– Вот ты упрямый, – недовольно покачала головой Оля. – Даже если так, кто может запретить ему попутно добиваться исполнения своих целей?

– За мой… за наш счет! – буркнул я. – Я тебе рассказывал, как он пытался меня засунуть инструктором в какую-то дыру, «пока не закончится эта возня с охотой на грандов»? Хорошее дело… То прощения просит, то пытается на короткий поводок со строгим ошейником взять.

– Но ты ведь отказался, не так ли? А он не стал настаивать, – заметила Ольга, хотя упоминание этого момента удовольствия ей явно не доставило. – Кирилл, пойми простую вещь. Он – наследник престола, для него интересы государства всегда будут выше интересов личности… любой личности, понимаешь?

– Понимаю, – успокаиваясь, кивнул я невесте и закончил: – Но не принимаю. Тем более никаких гарантий, что, удовлетворившись отказом, Михаил прекратит попытки посадить меня на цепь, у нас нет. Ты это понимаешь?

– Да, – нехотя кивнула Ольга. – Но надеюсь, что повторять этот опыт он не станет.

– Хм… надежда… одной надеждой сыт не будешь, – пробурчал я. – И на слово этому лису я не верю, уж прости, если это задевает твои патриотические чувства.

– Кирилл, давай не будем ссориться, а? – устало попросила суженая. – Я согласна, что с цесаревичем нужно держать ухо востро, но не принимай в штыки абсолютно все происходящее вокруг, пожалуйста.

– Даже и не думал, – отозвался я и после недолгого молчания произнес: – Попробуем договориться, милая? Я не возражаю против сотрудничества с Рюмиными, все же это твоя епархия, а ты…

– А я не буду столь доверчива по отношению к действиям цесаревича, да? – неожиданно улыбнулась Ольга и кивнула: – Договорились. Как показывает практика, твоя паранойя порой идет только на пользу делу. Главное здесь – не переборщить!

– Вот и замечательно. – Я расслабился. – А теперь поведай мне, пожалуйста, как прошло ваше сегодняшнее занятие у медика?

 

Глава 2

Домашние обеды

Деньги-деньги-деньги… После «покупки» земли в Сокольниках, приобретения спасплатформы с последующей ее доработкой и прочих трат от радующей взгляд суммы почти в четыреста тысяч рублей на моем счету осталось всего сто девять тысяч. Это не считая оставленного родителями депозита в полсотни тысяч рублей, дотянуться до которого мне не светит до самого восемнадцатилетия, и ренты с завещанного ими же замоскворецкого дома. Казалось бы, огромные деньги? Да, немалые. Их, пожалуй, хватило бы на долгую и весьма безбедную жизнь, но только не в моем случае. Для исполнения задуманного этой суммы хватит едва ли не впритык, а это совсем нехорошо. Одна надежда на то, что мне не придется приводить свой план в действие до того, как Громовы перечислят ежегодную плату за обучение близняшек. И чтобы такого не произошло, сейчас мне приходится быть предельно аккуратным и внимательным.

Размышления о бренном прервал скрежет ключа в замке входной двери. Потом в коридоре послышался уверенный стук каблуков, и в проеме кухонной двери возник Сергей. Даже обувь в прихожей снять не соизволил, сволочь! А тапки я для кого там поставил?!

– Добрый день, Кирилл. – Вошедший в квартиру, как к себе домой, куратор махнул мне рукой и, не дожидаясь приглашения, внаглую уселся за стол.

– Неплохой денек, – кивнул я, наблюдая, как Сергей принюхивается к стоящим передо мной блюдам. А вот когда его рука потянулась к одному из них, не выдержал: – Руки!

– Что? – Отпрянув так, что едва не грохнулся со стула, Зотов перевел на меня шалый взгляд.

– Руки, говорю, перед едой мыть надо, – вежливо улыбнулся я.

Куратор хмыкнул и, демонстративно создав перед собой сферу горячей воды, сполоснул в ней ладони, после чего булькающий шар был направлен им в сторону кухонной стойки, где и расплескался о латунное дно мойки. Техника воя, между прочим.

Продемонстрированный фокус не добавил мне хорошего настроения. Тем более что куратор хоть и не в курсе моего настоящего имени и прошлого, но о вечном моем «ученичестве» в стихиях осведомлен. Бесит, тварь. Специально бесит.

– Все? – с еле заметной ухмылкой спросил Зотов, демонстрируя мне вымытые и уже высушенные ветром ладони. Детский сад…

– Приборы в верхнем ящике рабочего стола, тарелки в шкафу, – кивнул я и, дождавшись, пока гость, вооружившись вилкой, ножом и тарелкой, вновь устроится за столом, договорил: – Вы уже в третий раз приходите в мой дом без приглашения и точно к обеду. Вам так нравятся приготовленные мною блюда?

– Да, ты очень неплохо готовишь, Кирилл. Вкусно, – согласился Сергей, наворачивая телячий гуляш со сдобренной шкварками гречневой кашей.

Я улыбнулся:

– Что ж, тогда учтите, с этого дня столование в моем доме для вас становится платным. Обед – пятьдесят рублей, ужин – сто.

– Ты… – Зотов аж поперхнулся, но, справившись с собой, утер салфеткой губы и, окинув взглядом стол, на всякий случай отодвинулся от него подальше. – Ты с ума сошел?

– Отчего же? Любой труд должен быть оплачен, не так ли? И раз уж вы решили питаться в моем доме, будьте любезны возместить мои затраты сил, времени и денег на ваш прокорм.

– Но сто рублей!!!

– Сейчас обед. Пятьдесят рублей, – поправил я охреневшего от происходящего куратора.

– Да черт с ним! Таких цен ни в одном ресторане нет!

– Это проблемы ресторанов, которые не ценят труд своего персонала. Я же свой талант и труд оцениваю по достоинству, – пожав плечами, ответил я и осведомился, кивнув на почти пустую тарелку, стоящую перед моим невежливым куратором: – Добавки?

– Обойдусь, – буркнул он, поднимаясь из-за стола, а в следующую секунду я услышал щелчок зажигалки.

– Ваши манеры ужасны, Сергей Александрович. Будьте добры дождаться, пока я доем, или, если вам так уж хочется курить, выйдите на лестничную площадку.

Вместо ответа Зотов подорвался с места и, покинув кухню-столовую, скрылся за дверью гостиной. К тому моменту, когда я закончил с обедом и, вымыв и убрав посуду, вышел с кухни, мой куратор уже успокоился.

– Я думал, мы обо всем договорились, и больше никаких издевательств с твоей стороны не будет, – со вздохом произнес куратор, раскладывая на журнальном столике какие-то бумаги.

– Если я не язвлю, это не значит, что вам позволено сесть мне на шею и свесить ножки, – отозвался я. – К тому же терпеть не могу хамов. Можете так и записать в выводах по проведенному вами сегодня психологическому эксперименту.

– Кхм. Эксперименту? – Сергей приподнял бровь, изображая удивление. Актер… погорелого театра. Его бы Машке отдать, она бы за месяц из этого боярича артиста сделала.

– Только не нужно изображать иди… кхм. – Я осекся и тяжело вздохнул.

Надоело. Мне откровенно надоело участвовать в этом фарсе. И либо это прекратится здесь и сейчас, либо… я плюну на должок Громовых и приступлю к исполнению своих планов немедленно. В конце концов, с оплатой обучения близняшек тоже можно что-то придумать. Что ж, выбор за куратором, и в его же интересах сделать этот выбор правильно. Если, конечно, будущая служба по охране льдов русской Арктики не является пределом его мечтаний.

– Сергей Александрович, вы уже вторую неделю только тем и занимаетесь, что отслеживаете мои реакции на различные раздражители, может быть, уже хватит, а? По-моему, за это время можно было составить психопортреты доброго десятка людей.

Зотов смерил меня долгим, очень задумчивым взглядом и чуть погодя кивнул.

– Хм, ладно. Будем считать эту фазу законченной, – пробормотал боярич и принялся собирать бумаги, только что разложенные им на столике, складывая их обратно в папку.

– Еще один эксперимент? – спросил я.

– Что-то вроде того, – нехотя согласился Зотов. – Хотел предложить тебе школу на выбор.

– Вот спасибо! – «обрадовался» я. – Мне только этого не хватало. Извините, Сергей Александрович, но я уже сдал выпускные экзамены экстерном и совершенно не горю желанием возвращаться обратно за парту.

– Знаю. В твоем деле стоит отметка о сданных предметах. Много времени ушло на сдачу? – совершенно спокойным тоном спросил боярич.

– Вся последняя неделя апреля и пара дней в мае, – пожал я плечами.

– Силен, – качнул он головой и, на мгновение задумавшись, предложил: – Можно оформить такой же экстерн в одной из государевых школ, но не в столичных. Там все на виду, так что сунуть в школу никогда не существовавшего ученика будет непросто. Точнее, просто, но слишком уж велик риск раскрытия такой подделки.

– Да мне как-то без разницы, – ответил я. – Пусть аттестат хоть в Дальнем выдадут, лишь бы он настоящим был.

– Ну, Дальний, пожалуй, будет перебором, – усмехнулся Зотов. – А вот, скажем, Тобольск… вполне подойдет. Тем более что там у Бестужевых, бояр твоих, свое имение есть. Да и костяк легенды по этому варианту у меня уже готов. Как, подойдет тебе столица Сибири в качестве прошлого места жительства?

– У меня говор не тот, – предупредил я, – и имитировать его я не умею.

– И не надо, – отмахнулся куратор. – Там сейчас такая мешанина людей и народов, что ничего удивительного в твоем московском выговоре никто не обнаружит. Значит, Тобольск?

В ответ я кивнул. Что ж, плюсик бояричу. Если он и отправится считать белых медведей, то точно не завтра.

Дернувший руку браслет, прячущийся от взоров любопытных под длинным рукавом толстовки, отвлек меня от размышлений на тему везучести отдельных представителей государственной власти. Черт, совсем не вовремя, придется отклонить вызов. Ну да ладно, кто бы то ни был, звонивший на ЭТОТ браслет знает наверняка, что я не всегда могу ответить сразу. Так что подождет, пока я перезвоню.

А куратор, как назло, все тянул и тянул время, не желая оставить меня в одиночестве. И не сказать, что беседа у нас была ни о чем, скорее наоборот, говорили только по делу. Зотов расписывал примерную легенду моей жизни в Тобольске, рассказывал о городе и его населении, не забывая сбрасывать соответствующие материалы на «подаренный» цесаревичем браслет. В общем, вовсю демонстрировал отличную подготовку к вопросу.

– Съездить бы туда… – Я почесал кончик носа, одновременно пытаясь задавить довольную ухмылку от пришедшей в голову идеи. – На месте посмотреть, что к чему, по улицам походить, людей послушать. В школу опять же заглянуть.

– Съездить? – Зотов нахмурился. – Вот… не знаю, Кирилл. Но зачем, ради полугодовой «маски»?

– А где гарантия, что она не станет моим лицом больше чем на полгода или даже год? – спросил я. – Ни вам, ни мне неизвестно, когда и, главное, чем закончатся события, из-за которых я вынужден прятать свое настоящее лицо. Нет уж, работать над легендой – так всерьез!

– Хм… с этой точки зрения я ситуацию не рассматривал, – признался Зотов и развел руками. – Но извини, Кирилл, принятие решения по такому вопросу находится далеко за пределами моей компетенции. Мне нужно посоветоваться с начальством.

– Понимаю, – кивнул я. – Но согласитесь, идея хороша.

– Не буду спорить, – отозвался мой собеседник и, глянув на часы, поднялся на ноги. – Я доложу об этом разговоре сегодня же. Время еще есть, и начальство должно быть на месте, должен успеть. Если получится, завтра при встрече расскажу о результатах.

– Договорились, Сергей Александрович, – улыбнулся я и, проводив гостя, аккуратно заглушил находящиеся в квартире фиксаторы. Мне совсем не нужно, чтобы наблюдатели засекли мою болтовню по «левому» браслету.

– Привет, Лень. Что у тебя случилось? – перезвонив по отклоненному недавно номеру, спросил я.

– Кирилл, привет. Прошу, помоги. Поговори с Машкой, а то она меня уже допекла со своим нытьем о тяжести тренировок, – тихо и очень устало произнес он. Я присмотрелся и… Действительно допекла. Таким разбитым и замотанным я Леньку еще не видел. Придется спасать.

– Ольга рядом? – спросил я. Младший Бестужев кивнул, оживая на глазах. – Позови.

– Кир? – Возникшая «в кадре» невеста так и лучилась любопытством.

– Солнце мое, у меня к тебе одна просьба и одна новость, – улыбнулся я. – Просьба: в мое отсутствие возьми шефство над Марией, как старшая ученица над младшей. Погоняй ее ради братика, пожалуйста.

– С превеликим удовольствием, – промурлыкала Оля, да так, что Леонида передернуло. – А что за новость?

– Я нашел место для игр на свежем воздухе. Без лишних глаз и ушей. – А вот теперь вздрогнули они оба. Что ж, у них есть повод, честное слово.

На следующий день ответа на свой вопрос-предложение я не получил. Просто по причине отсутствия куратора в зоне досягаемости. Нашу встречу он отменил, а найти Сергея по браслету не удалось. «Абонент недоступен»…

Ну, может быть, оно и к лучшему? По крайней мере, у меня появилось немного больше времени на личные дела. Так что, убедившись в невозможности связаться с куратором, я недолго думая скинул «маячки» и, открыв окно, шагнул к Ольге.

Невеста со всей ответственностью отнеслась к порученной ей задаче и сейчас, как оказалось, была занята ее выполнением. Именно так я расценил витающий в тренировочном зале легкий запах озона и треск электрических разрядов, впивающихся в пятую точку бегущей по кругу Марии. И судя по тому что, кроме усталости, лицо нашей актрисы не выражало никаких чувств, а врезающиеся в попу разряды лишь заставляли ее немного вздрагивать, не вызывая даже возмущения, бегает она уже давненько. И это хорошо.

В этот момент Ольга почувствовала мое присутствие, и очередная, но куда более мощная молния ударила не по трети… тренируемой, а в пяти метрах перед ней, отчего Мария резко затормозила и, не удержавшись на ногах, перекатом ушла чуть в сторону от образовавшегося на полу обугленного, пышущего жаром пятна. Неплохие рефлексы.

– Доброго дня, ученицы, – поприветствовал я девушек и, послав обернувшейся в мою сторону Оле волну теплых эмоций, направился прямиком к распластавшейся на холодном полу в форме морской звезды Марии. Суженая чуть сморщила носик, но настаивать на обнимашках не стала. И правильно: чувства чувствами, но на тренировках им не место.

Остановившись перед тяжело дышащей младшей ученицей, упершей совершенно бездумный взгляд в потолок, я постарался оценить степень ее усталости и… хмыкнул.

– Вижу, ты подошла к исполнению моего поручения с полной самоотдачей, – констатировал я, закончив визуальный осмотр Марии, и повернулся к своей невесте. – Такой энтузиазм меня безмерно радует.

Оля довольно кивнула, а Вербицкая, вздрогнув, словно пришла в себя.

– А вот у меня это вызывает совершенно противоположные эмоции, – пробормотала валяющаяся на полу девушка, справившись с тяжелым дыханием.

– Поверьте, Мария Анатольевна, ваше мнение по этому поводу интересует меня в самую-самую последнюю очередь, – радостно поведал я ученице. Хм, неужели у меня такая страшная улыбка, что ее так передернуло?

– Учитель, не пугайте Машеньку, она и так старается изо всех сил, – с преувеличенно серьезным видом высказалась Ольга.

– Да ну? Уверена? – прищурился я. Оля в ответ кивнула, хотя и несколько неуверенно. Хо-о! Проверим. Я вновь повернулся к Марии: – Ученица, подъем и бегом марш!

– Не могу. – Вербицкая помотала головой, отчего слипшиеся от пота волосы мокро шлепнули по полу.

– Я не спрашивал, что ты можешь. – Эфир волной изморози пополз от моих ног к младшей ученице. – Я сказал, встала и побежала.

Белоснежные узоры достигли ее тела и поползли вверх по одежде, превращая влажную от пота футболку и спортивные шорты в негнущийся картон и заставляя волосы сверкать от несвоевременной «седины». От прикосновения хлада Мария вздрогнула, но даже не предприняла попытки подняться.

– Заболеешь, – честно предупредил я. – И умрешь.

– Врачи не дадут, – процедила она сквозь зубы, сверля меня злым взглядом. Вот, уже пошла реакция.

– А кто сказал, что я их к тебе подпущу? – в притворном недоумении развел я руками, не прекращая давить на упрямицу хладом. – И вообще зачем тебе врачи? У вас уже две недели занятия по полевой медицине идут. Вот заодно и проверим уровень знаний.

– Мы только травмы проходили, – буркнула Мария.

– О! – «обрадовался» я. – Хочешь, чтобы я тебе что-нибудь сломал для полноты проверки знаний? Хоро-ошая идея.

– Мария, вставай! – Из голоса Оли напрочь исчезли игривые нотки. – Он может!

Какая вера в мои таланты, а? Это радует. Я покосился на завозившуюся на полу младшую ученицу и довольно кивнул. Поверила… точнее, почуяла серьезность слов Ольги. Что и требовалось доказать. А то: «Эмпатия – это врожде-онное, научиться невозмо-ожно…» Тьфу на этих теоретиков! Вот же оно, наглядное опровержение. Уже почти на ноги поднялось, еще немного – и заковыляет вдоль стеночки. Ну-ка!

Стоило моей ярости коснуться Вербицкой, как та, взвизгнув, припустила через весь зал и, в три гигантских прыжка оказавшись у дверей, скрылась в женской раздевалке. М-да, перестарался. Я переглянулся с удивленно глянувшей вслед удравшей ученице Ольгой и пожал плечами.

– Пожалуй, нагрузку можно увеличить, – констатировала моя суженая.

– Не стоит, – покачал я головой. – Наша задача на данный момент – привести ее в тонус, а не наращивать физические кондиции. Она слишком расслабилась под теплым крылышком матери.

– Так ведь та и не готовила из дочери боевика, – пожала плечами Оля. – Хотя начальная подготовка у нее все же есть. И неплохая.

– И мы не будем превращать ее в машину смерти, – откликнулся я. – По моему мнению, из нее нужно делать мозгокрута. Чтение мимики и движений, эмпатия, иллюзии, сенсорика, в этом наша актриса будет сильна, если натаскать по уму. Но этим займемся позже, а сначала приведем нашу Машу в форму и привьем ей навыки самозащиты, иначе в один далеко не прекрасный момент она может стать для нас обузой. Или для вас.

– Для нас? Ты что-то задумал? – осведомилась Ольга, жестом приглашая меня в круг.

– Что-то задумал, – эхом отозвался я, останавливаясь в двух шагах от невесты, уже вставшей в стойку. Вот и замечательно. Поговорим позже, а сейчас… бой!

Хлесткие удары гибких рук сменялись размашистыми и резкими ударами длинных и сильных ног, заставляя меня то и дело рвать дистанцию. За время наших тренировок Оля многому научилась, в частности, не пускать меня в ближний бой. Знает, что в этом случае спарринг мгновенно закончится встречей ее спины с полом. Блок, блок… уход вниз от «выстрелившей» мне в подбородок пятки, и… зря она так. Удар под колено выбил опорную ногу, и Оля, не удержавшись, полетела наземь. Дожидаться, пока она сядет на пятую точку, я не стал и подхватил невесту на руки.

– А была бы ты парнем – я бы ударил по «бубенцам». В следующий раз будь аккуратнее с работой ногами по верхнему уровню, – проговорил я, поудобнее перехватывая устроившуюся у меня на руках невесту.

– Я запомню, – хихикнула Оля. – Без великой нужды ногами не размахивать, в бою лупить по… кхм.

– Умница, – кивнул я. – Что с Марией делать, поняла?

– Грязные приемчики? – явно на всякий случай уточнила Ольга.

– Именно, – подтвердил я. – Как ты и сказала, боевика из нее делать бессмысленно. По крайней мере, в имеющиеся у нас сроки точно не уложимся. Но на эффективную защиту мы ее натаскать обязаны. Со стрелковой подготовкой, как я помню, у нее более или менее все в порядке, значит, на мою долю достанется «холодняк», а ты будешь натаскивать по рукопашке.

– Почему не сам? – спросила Оля. – Аристарх Макарович говорил, что твои навыки как раз и «заточены» на… жесткую и быструю ликвидацию угрозы.

– Солнышко, моя техника боя не предназначена для женщин. Уж это-то ты должна была понять.

– Это сексизм, – буркнула Ольга, отчего я чуть не уронил ее на пол.

– Я не буду спрашивать, где ты набралась этого бреда, – медленно произнес я, покачав головой. – Но это не сексизм, а чистая физиология. Или для тебя секрет, что мужчины и женщины отличаются? А что это мы так покраснели? Милая, какие пошлости пришли в твою светлую головку, а?

– Дурак, – пробормотала невеста.

– Оленька, вспомни наши спарринги. Даже при нашей разнице в возрасте… ай! Отставить таскать учителя за волосы!

– Что ты там сказал про возраст, а? Я что, старая?! – сердито засверкала глазами Ольга. И ведь чувствую, что это не всерьез, от невесты так и шибает весельем, но…

– Уроню, – пригрозил я.

В ответ руки суженой только крепче обняли меня за шею. Ну, хоть волосы в покое оставила, и то хлеб. Я пинком открыл дверь в раздевалку, где не было уже и следа Вербицкой. Уковыляла подальше от учителей-садистов, наверное.

– Серьезно, Оль. Суди сама: у тебя уже практически сформировавшееся взрослое тело, тогда как я только-только вышел из подросткового возраста и еще долго буду расти и набирать мышечную массу, но даже сейчас чисто физически я сильнее тебя, и этот разрыв будет только увеличиваться, понимаешь? Все мои навыки рассчитаны именно на мужское тело, со всеми его плюсами и минусами. Меньшая подвижность, но бо́льшая крепость. Меньшая гибкость, но бо́льшая сила… и так далее. В общем, мой стиль боя не для хрупких девушек. Поэтому я вас ему и не учу.

– Зачем же тогда ты на каждой тренировке устраиваешь спарринги с нами? – нахмурилась Оля.

– Чтобы вы привыкали к бою с физически развитыми противниками-мужчинами. И у вас уже неплохо получается, должен признать, – ответил я, «сгружая» невесту на массажный стол. – И ты, и близняшки с Елизаветой в бою со мной давно перестали чураться «грязных» приемов. Вот и из Марии выбьете ненужную щепетильность. Понятно?

– И как быстро мы должны это сделать? – спросила Оля.

– Как можно быстрее. Времени на раскачку у нас нет.

– Совсем? – мурлыкнула невеста, поднимая руки, чтобы мне было удобнее избавить ее от футболки.

– Почти, – отозвался я, отбрасывая в сторону ненужный предмет гардероба, и взялся за завязки ее шортов. Миг, и еще одна тряпочка полетела за спину. Ольга ухватилась было за мою толстовку, но я отвел ее руки в сторону и, вновь подхватив девушку на руки, двинулся к двери, ведущей в соседнюю комнату. – По моим подсчетам, у нас есть примерно два с половиной месяца на все про все. К исходу этого срока Маша должна вернуть форму, в которой она была до того, как госпожа Вербицкая взяла обучение дочери в свои руки.

– Понятно, – тихо проговорила Оля, млея у меня на руках. – Кирилл, а куда ты меня несешь, а?

– Сюда, – коротко ответил я и, оторвав от себя суженую, резко подкинул ее в воздух. Плюх!

– А-а-а-а-а! Мерзавец! Она же холодна-ая-а-а-а! – завизжала Оля, вынырнув из воды. Только эхо заметалось, отражаясь от покрытых кафелем стенок трехметрового бассейна.

– А Эфир тебе на что? – делано изумился я. – Согрей.

– Кирилл, выберусь – убью! – пропыхтела Ольга, всколыхнув Эфир, и над бассейном взвился пар.

– Может, лучше массаж? – улыбнулся я.

Невеста на миг замерла и кивнула.

– А потом убью, – пробулькала она, погрузившись в нагревшуюся воду по самые ноздри.

 

Глава 3

Самоисполняющиеся планы

– Тобольск, да? – задумчиво проговорил Михаил, равнодушно взирая на суету за окном его кабинета. – И кто предложил именно этот вариант?

– Я. – Зотов ничуть не обманывался тоном цесаревича и сейчас судорожно пытался понять, не допустил ли он ошибку.

– Это точно? Кирилл не подводил вас к этой идее?

– Совершенно точно. До последней встречи эта тема нами вообще не поднималась ни в одном из разговоров. Да и… Я продумывал как минимум три варианта, но остановился на Тобольске, поскольку там находится одно из владений рода Бестужевых, и учеба их боярского сына в одной из местных школ выглядит более чем логично.

– Ясно. А от кого исходило предложение отправиться туда для изучения обстановки на месте? – все с тем же безразличием в голосе спросил Михаил.

– Кратов. Это его идея, ваше высочество. И осмелюсь заметить, не самая плохая.

– Согласен. Но у нас там не так много людей, чтобы обеспечить должный надзор за этим юношей, – побарабанив длинными пальцами по широкому массивному подоконнику, проговорил цесаревич. – Отдавать же приказ местным – значит наделать шуму на всю губернию.

– Предполагаете возможность покушения? – напрягся Зотов, но цесаревич только мотнул головой.

– Нет. В этом случае я уверен, что Кирилл справится. Просто не хочу привлекать к нему ненужное внимание. А возня губернских вокруг Кратова, равно как и наплыв столичных специалистов, насторожат даже тобольских городовых. Кроме того, у меня есть подозрение, что если вы с Кириллом отправитесь «осмотреться на местности», следом потянутся и некоторые его знакомые, которым лучше бы оставаться в столице. А это тоже лишнее внимание, которого следует избегать.

– То есть мне отказать Кириллу в поездке? – уточнил боярич.

– Пожалуй… нет. Потяните время. Идея хороша, и будет странно, если мы сразу дадим резко отрицательный ответ. Да, пожалуй, так будет лучше всего. Тяните время, Сергей Александрович. «Начальство ду-умает»… – Михаил еле заметно улыбнулся. – Но не лишайте его надежды на положительный исход дела, тем более что он вполне возможен. Вам все ясно?

– Кристально, ваше высочество, – кивнул Зотов.

– Вот и замечательно. Можете идти, Сергей Александрович, – отпустил подчиненного цесаревич, но тот чуть задержался. – Вопросы?

– Скорее, предложение, – чуть замявшись, произнес боярич.

– Слушаю. – В интонациях повернувшегося к Зотову цесаревича мелькнули нотки интереса.

– Если все дело во внимании, то его же можно отвлечь, – медленно заговорил боярич, излагая только что пришедшую ему в голову идею. – Например, организовать некую проверку из столицы. Это не только полностью переключит внимание губернских властей на другой объект, но и позволит…

– Отправить достаточное количество людей, которых хватит для нормального наблюдения за Кратовым, вы это хотели сказать? – Цесаревич моментально подхватил идею подчиненного и покивал. – Что ж, ваша затея вполне может сработать. Я обдумаю это предложение, а пока действуйте, как и договорились.

– Конечно, ваше высочество. – Боярич коротко поклонился и покинул кабинет.

Тренировки с ученицами и Леонидом шли одна за другой. Ольга старательно приводила Вербицкую в форму, утерянную той по недосмотру матери, заодно выбивая из нее всякую щепетильность в спаррингах, то и дело подводя нашу актрису к необходимости использовать «запрещенные» удары. А та наконец начала понимать, что неиспользование подобных приемов приводит лишь к одному результату… избиению. Пару раз, когда Маша была готова сорваться в истерику, мне приходилось самому выходить против нее. Клин клином вышибают, так что после каждого спарринга в полный контакт со мной Вербицкая резко прекращала дурить… ну, когда приходила в сознание после боя. А судя по довольному выражению лица Леонида, про нытье его подруга позабыла еще раньше. Втянулась…

В общем, учеба шла полным ходом. Если бы еще не откровенно кошачьи взгляды близняшек… Но и с этим я справлюсь, есть кое-какие идеи. Правда, боюсь, что Мила с Линой их не оценят. Впрочем, это уже будут только их проблемы… и тех несчастных, за счет которых я собираюсь решить вопрос с непозволительным интересом, что проявляют ко мне сестры Громовы. Ну а пока приходится действовать старым испытанным способом, известным любому офицеру. Чтобы подчиненные не дурили, их нужно выматывать до состояния нестояния, так чтобы сил на «дурость» просто не оставалось. Вот и летают близняшки на спаррингах, а после выкладываются на полную в «эфирных» тренировках. С Ольгой и Елизаветой проще, они уже вплотную подошли к своему потолку в развитии как стихийники, так что наши занятия с ними перешли на другую ступень. Конечно, говорить об абсолютном контроле над Эфиром в их случае не приходится, но это только пока. А вот со стихиями дело обстоит куда лучше. У девчонок уже нет необходимости удерживаться в рамках известных техник. Так что теперь, когда опасность сгореть от переизбытка силы в теле отпала, они вовсю экспериментируют со своими стихиями, отбросив принцип единого вброса энергии в технику, и на ходу превращают один прием в другой, порой получая весьма интересные результаты, не просто пригодные для реального боя, но и способные неслабо, можно сказать, до смерти удивить возможных противников. Пусть и за счет своей неожиданности, но, как говорил забытый здесь военный гений: «Удивить – значит победить!» Ну уж с оригинальностью и умением ввести в ступор кого угодно у моих учениц дело обстоит более чем хорошо. А всего-то и нужно было приспособить принцип использования эфирных приемов к работе со стихиями. Конечно, бывают у них и неудачи, но это ерунда. А вот тот факт, что близняшки, глядя на финты старших учениц, пыхтят как закипающие чайнички и тянутся в своих тренировках, стремясь достичь их уровня, меня определенно радует. Да и актриса наша весьма заинтересованно косится в сторону Елизаветы и Ольги. Стимул, однако!

Честно говоря, меня их успехи радуют не меньше, чем отпавшая необходимость в «ведении» двух из пяти своих учеников. А это такое облегчение! Минус два потока внимания, минус два объекта контроля… С того момента, как они вышли на этот уровень, я на тренировках просто парю, что, кстати говоря, почти моментально и определенно положительно сказалось на эффективности обучения всех пяти учеников.

Или четырех с половиной? Все же если Леонида я пока вообще не могу назвать полноценным учеником, то Мария, являясь таковым на бумаге, фактически эфирными тренировками пока не занимается, хотя и хочет, по глазам вижу. Но ничего, за пару месяцев подтянем ее физически, а там можно и интенсивность занятий Эфиром довести до оптимума. Пока же ограничиваемся повышением ее живучести – все-таки в нашей компании Машенька самое слабое звено… но это ненадолго, честное слово!

– Кирилл, а тебя куратор искать не будет? – осведомилась Мария по окончании очередной тренировки, на которой ей впервые удалось вытереть пол Елизаветой. Без Эфира и стихийных техник, конечно.

– Что, не терпится избавиться от учителя? – улыбнулся я, протягивая ей смоченное уксусом полотенце.

– Это она так завуалированно пытается узнать, как обстоят дела с твоим планом, – фыркнула за моей спиной только что вышедшая из раздевалки посвежевшая после душа Лина. Я бросил в ее сторону короткий взгляд и тут же отвернулся, пока Ольга не заметила. «Сестрица» в коротеньком, мало что скрывающем полотенце выглядела… м-да. Я покосился на замершего сусликом Леньку и невольно фыркнул. Началось…

– Куратор отсутствует. Отписался, что его не будет неделю, попросил не высовываться из дома и канул в неизвестность. Пять дней из семи уже прошли, – ответил я на вопрос Вербицкой, начисто игнорируя появление в поле моего зрения второй близняшки, одетой так же, как и первая. А вот и Лина вышла из-за моей спины… все, теперь полный комплект. Двойная мужская штабелеукладка в действии… О, а как запыхтела Маша! Кажется, Ленин остекленевший взгляд, прикипевший к близняшкам, расположившимся в раскованно-небрежных позах на лавке, не остался незамеченным. Хана бедняге.

– Кирилл… – В голосе Ольги явно послышалось напряжение. А вот в эмоциях полный штиль. Странно…

– Да?

– Отец сказал, что ждет тебя в кабинете, – отключая браслет, проговорила моя невеста. – И не забудь, пожалуйста, обед будет через полчаса.

– Иду. Спасибо, – кивнул я и повернулся к близняшкам: – Надеюсь, к столу вы выйдете более… одетыми. Иначе, боюсь, мужская часть имения останется голодной, а в этом случае от гнева Раисы вас не убережет даже Инга. Хотя бы потому что она осталась в Костроме с братом.

Что правда, то правда. Казавшаяся поначалу такой скромной и тихой, Раиса, приняв из рук Ольги бразды правления бестужевским домом, довольно быстро доказала, что с ее мнением следует считаться. Учитывая же ее прошлое профессионального повара, она мало к чему относилась так же серьезно, как к процессу принятия пищи. Настолько, что любые попытки помешать обеду или ужину в глазах нынешней хозяйки дома граничили со святотатством, и горе несчастным, что решатся на него. Успокоить же бушующую Раису оказалась способна лишь Инга, почему-то вызывающая у хозяйки дома море умиления. Да только мы находимся в московском имении, а младшая Рогова – в костромском.

Сестры прониклись. Сестры побледнели… и, закивав, моментально испарились из зала, вызвав печальный вздох Лени. Вот теперь ему точно хана.

Валентин Эдуардович встретил меня в кабинете, сидя за огромным столом. Оторвавшись от изучения каких-то документов, он окинул меня долгим взглядом.

– Что, загоняли тебя ученики? – усмехнулся он, оценив мой растрепанный вид. Ну да, в отличие от близняшек, я не успел принять душ и пришел к хозяину дома как был, в пропотевшем спортивном костюме и со всеми следами проведенной тренировки.

– А то. С каждым днем они становятся только сильнее, – кивнул я в ответ.

– Это радует, определенно, – задумчиво протянул Бестужев, в противоположность своим словам моментально растеряв всю веселость. – Кирилл, ты уверен, что все хорошо продумал?

– На все сто процентов, – подобрался я. – А что?

– Хм… скажем так, первая фаза твоей затеи прошла неплохо, а если бы ты не забыл предупредить о своих действиях, было бы и вовсе идеально.

– Не понял, – честно признался я, и Валентин Эдуардович нахмурился.

– Сегодня ночью охрана зафиксировала попытку проникновения на территорию костромской усадьбы, – проговорил Бестужев, словно выдержку из отчета зачитал. – Разведчиков «засветили» и спугнули, как мы с тобой и договаривались, когда те пробрались в медицинское крыло. Кирилл, ты же обещал, что предупредишь заранее! Мои дружинники чуть не ухлопали твоих людей!

– Это были не мои люди, – тихо проговорил я, справившись с изумлением.

Бестужев витиевато выругался.

Не сказать, что новость, преподнесенная моим будущим тестем, была такой уж плохой. Неожиданной? Определенно да. Маловероятной? Возможно. Да и вообще она, скорее, была из разряда «если бы этого события не произошло, его следовало придумать». Собственно, изначально так и было. Проникновение «левых» людей в медицинское крыло костромского имения Бестужевых мы придумали специально, чтобы оправдать кое-какие действия и усиление активности дружины, а также чтобы подтолкнуть явно тормозящего цесаревича к определенному решению. А вот того, что подобное действо произойдет без всякого нашего участия… я, честно говоря, не ожидал, хотя и следовало бы. Но Бестужеву в этом не признаюсь.

– Значит, пора, – заключил я. – Подавайте прошение еще об одном академе для Ольги, Вербицких и Громовых я беру на себя. Они переведут девочек на домашнее обучение.

– Вот так просто? – прищурился Валентин Эдуардович. – И тебя совсем не беспокоит происшедшее?

– А почему оно должно меня беспокоить? – пожал я плечами. – Я видел развалины Аркажского монастыря, читал кое-что в отчетах Вербицкого об убийствах грандов… даже поклонился деду, точнее, его могиле, как и обещал. Визит «проверяющих» в медбокс имения был только вопросом времени. Я ни на секунду не сомневался, что рано или поздно, но замешанные в этой бойне люди захотят проверить, как на самом деле обстоят дела с самым молодым грандом в стране. Собственно, именно поэтому я и настаивал на том, чтобы сыграть на возможности этого события, поскольку цесаревич в него обязательно поверит.

– А то я этого не понимаю. Иначе черта с два согласился бы на спектакль, – пробурчал хозяин дома. Только в его эмоциях… Эх, да и так понятно, что Бестужев был бы очень рад, если бы оказалось, что вчера вечером я просто забыл предупредить его о грядущем визите «актеров», и случившееся ночью в действительности оказалось задуманным нами спектаклем, а не реальными происками неизвестных лиц. Понимаю и сочувствую, но ничего не могу поделать.

– Вы уже отдали распоряжения по нашим планам? – спросил я.

Бестужев отрешенно кивнул.

– Все владения взяты под усиленную охрану. Боярские дети возвращены в дружины, осталось только оповестить союзников – и можно приступать к следующему этапу, – после долгого молчания проговорил мой будущий тесть и тяжело вздохнул. – Обещанную технику доставят на вторую точку. Все по списку, исключений нет. Осталось только уточнить сроки. Да, о деньгах можешь не думать.

– Валентин Эдуардович… – Я укоризненно покачал головой. – Спасибо за заботу, но в этом вопросе я не уступлю.

– Хорошо. Вернешь после «дела», – тут же с готовностью кивнул Бестужев. Но желание спорить с ним пропало начисто. Толку-то? Не я один могу быть упрямым, и, судя по выражению лица и царящим в душе моего собеседника эмоциям, он уже вошел в режим железобетонной стены, а с нею даже кувалдой не поспоришь. Ну и ладно. Предложенный вариант приемлем, а это главное. Да и… не придется извращаться со съемом денег со счета.

– У меня для тебя еще одна новость. – Бестужев протянул мне небольшой белоснежный конверт с короткой, но витиеватой подписью. Я недоуменно приподнял бровь. – Мила сегодня утром передала для тебя.

Приглашение в Беседы, неофициальное… но за подписью главы рода. Ну, чего-то в таком духе я и ожидал. Не зря старался, значит.

– Пойдешь?

– Почему бы и нет? Дядя Федор – не дед Георгий, с потрохами не сожрет, хоть косточки да выплюнет. – Я слабо улыбнулся. – Ну а кроме того, я же не зря делал столько намеков в присутствии близняшек. Можно сказать, сам упорно напрашивался на эту встречу. А они девочки неглупые, хотя и резкие, как… в общем, резкие, но понятливые, да.

– Ну, если ты уверен… – протянул мой собеседник. – Тогда поторопись. Из-за этих ночных гостей и принятого тобой решения свободного времени у нас очень мало.

– Понимаю и затягивать не буду, – кивнул я и пробормотал, крутя в руках конверт: – Одного не пойму: почему Мила не передала приглашение через Ольгу?

– Форма доверия, Кирилл, – пояснил Бестужев. – Громовы демонстрируют, что не таят интереса от союзника своего родовича и не собираются действовать в пику моей семье.

– Бывшего родовича, – дополнил я, на что Валентин Эдуардович покачал головой.

– В таких вопросах бывших не бывает. Это же не штамп в паспорте, Кирилл, – заметил Бестужев и усмехнулся. – И вообще не ерунди. Это была всего лишь дань традиции, и поверь специалисту, Мила сделала все абсолютно правильно. Она вообще девочка умная.

– Ну, раз уж вы так говорите… – протянул я. – Уж кому и верить в подобных вопросах, как не окольничему Посольского приказа?

– Именно так, – покивал Бестужев и, бросив взгляд на огромные напольные часы, охнул. – Черт! Кирилл, на выход! Еще пара минут, и мы опоздаем на обед… а этого допускать нельзя, я не хочу ночевать на диване!

– Уважительная причина, – согласно фыркнул я, вылетая из кабинета следом за его медведеподобным хозяином.

Но если сам Бестужев сразу направился в трапезную, то мне сначала пришлось прыгнуть окном в спальню, чтобы привести себя в порядок и сменить одежду. На душ времени уже не оставалось, а потому, скинув спортивный костюм и отыскав в гардеробе чистую одежду, я воспользовался очищающим эфирным воздействием, прохладной волной прошедшимся по телу и в мгновение ока смывшим с него пот и грязь. Переодевшись, я открыл окно на порог трапезной и шагнул в комнату точно под бой часов.

Успели оба. Теперь можно не беспокоиться о гневе хозяйки дома. Валентин Эдуардович точно не будет ночевать на диване, а мне не перекроют ночной доступ к холодильнику. И это хорошо! Мы переглянулись с устроившимся во главе стола Бестужевым и, одновременно ухмыльнувшись, приступили к трапезе.

После обеда я не стал терять время зря и, подхватив близняшек под руки, переправился с ними на территорию поместья Громовых, прямиком в свою бывшую комнату. И вовсе не потому что так уж опасался возможной слежки неизвестных или не хотел светиться на фиксаторах службы Гдовицкого, хотя последнего действительно лучше не допускать. Но первым и основным доводом в пользу нашего появления именно здесь послужил тот факт, что это было единственное место в усадьбе, которое я помнил достаточно хорошо, чтобы открыть окно. Точнее, одно из двух. Но появляться в медбоксе было бы… опрометчиво. Там фиксаторы работают постоянно. Весело, конечно, за восемь лет жизни в этом имении у Кирилла, оказывается, нашлось лишь два места, где он мог чувствовать себя в относительной безопасности и хоть и с натяжкой, но мог назвать своим жильем. Не домом, а лишь жильем. И все из-за тетки с дедом! Ладно, к дьяволу… Хорошо уже, что такое место в усадьбе вообще нашлось, в противном случае пришлось бы дождаться, пока сестры доберутся домой своим ходом, и открывать окно уже к ним. А это потеря времени.

– Так, девушки. Сейчас отправляетесь прямиком к отцу и просите у него аудиенции для меня. По дороге никому ни слова о моем присутствии. Особенно Гдовицкому. Молча пришли к отцу, попросили и дождались, пока я открою окно. Ясно?

В ответ близняшки кивнули и исчезли за дверью. Мне же осталось только ждать.

Пока ученицы добирались до отца, я занимался тем, что осматривал свою бывшую комнату. И это было… скучно. Ну а что? Те же обои, та же мебель и прожженный ковер на полу. Отличий от того, как эта комната выглядела раньше, – минимум. Пыль да пустые полки. В остальном же все как было. Ностальгия? Тьфу! О какой ностальгии может идти речь в ЭТОМ доме?! Честно говоря, я прекрасно понимаю дядю Федора, кардинально сменившего обстановку и даже планировку основного корпуса усадьбы после ухода старого паука. Тоже, наверное, хреново себя чувствовал в старых интерьерах.

Пока я предавался размышлениям, сестры, за передвижением которых я следил через небольшое окно, прикрытые моим же отводом глаз, конечно, совершенно ими незамеченным, добрались до кабинета главы рода Громовых.

– То есть он уже здесь? – удивился дядя Федор, выслушав дочерей, и, получив положительный ответ, махнул рукой: – Пусть заходит.

В ту же секунду я заглушил все фиксаторы в кабинете, просто щелкнув найденным в Эфире тумблером, скрытым под крышкой огромного рабочего стола, и, полностью развернув окно, сделал шаг вперед.

– Добрый день, дядя Федор.

– И тебе не кашлять, Кирилл, – улыбнулся он. А в эмоциях кроме небольшой доли удивления только радость от встречи. Приятно.

– Мм… ну, мы пойдем, пожалуй, – встрепенулась Мила.

– Попозже, хорошо? – попросил я, и близняшки, одновременно кивнув, молча устроились на диване. От дяди Федора повеяло изумлением. Вроде как: «И это мои оторвы?!» Мне же достался взгляд, полный неподдельного уважения. Я аж загордился… секунд на пять.

– Кирилл, ты уверен? – спросил хозяин кабинета.

– В любом случае дальше них информация не уйдет, – пожал я плечами, и Мила с Линой вновь кивнули, и опять абсолютно синхронно. Дядя Федор только хмыкнул:

– Что ж, ты их учитель, тебе виднее. Поговорим?

– Поговорим. – Я улыбнулся. Процесс раскладывания яиц по корзинам начался!

Только что закончившееся заседание Тайного совета оставило в подарок его председателю стойкую головную боль, усталость и злость. Много-много злости. Представленный бывшим начальником Пятого стола Преображенского приказа, а ныне его главой, генералом Вербицким доклад о результатах масштабных проверок государственных учреждений, проведенных по итогам недавних событий, сотрясших державу, удручал и вызывал вполне оправданное желание порвать его в клочки вместе с самим докладчиком и объявить профанацией и пусканием пыли в глаза. Количество найденных нарушений и даже прямого саботажа зашкаливало настолько, что волосы вставали дыбом. И если бы не подтверждения из… других источников, цесаревич, наверное, так бы и поступил. Но – увы, доказательства были железобетонными, а это значит… это значит, что по стране скоро прокатится вторая волна тихих арестов и громких судов… а за отцом окончательно закрепится прозвище «Кровавый», уж СМИ постараются.

Цесаревич горько вздохнул. Идея отца с грандиозной чисткой ДО передачи титула наследнику никогда ему не нравилась, но поделать с этим он ничего не мог. Государь желал отдать отмытую до скрипа державу в чистые руки, не обагренные кровью подданных, и осознанно принимал всю тяжесть на себя, жертвуя своим добрым именем и местом в истории, но оставляя сыну спокойную и сильную страну… Михаил вздрогнул от раздавшегося стука в дверь.

– Ваше высочество, окольничий Посольского приказа Бестужев только что сообщил о попытке проникновения в медицинское крыло его костромской усадьбы, – едва получив разрешение войти, протараторил секретарь. Он бы, может, и не стал тревожить цесаревича в такое время, но полученные инструкции и гриф «Особой важности» на послании боярина не оставили ему выбора.

 

Глава 4

Важней всего

Мы с Ольгой редко ссоримся. За прошедшее с момента нашего знакомства время я могу назвать лишь два или три таких случая, и то один из них был вызван не различием мнений по какому-то вопросу и не чьим-то «косяком», а возникшим между нами недопониманием. Сегодняшний же день, кажется, станет четвертым в этом «списке скорбных дат». Черт, как будто у меня других забот нет!

А начался наш скандал с присланных мною на браслет Ольги документов. Вот тут-то оно и забурлило. «Да как ты мог?!», «За моей спиной!», «Не предупредил!»… В общем, полный набор, осталось только посыпать голову пеплом и каяться, каяться, каяться. Да сейчас, бегу и падаю. Точку в скандале поставил заглянувший на шум к нам в комнату Валентин Эдуардович. Внимательно выслушав сбивчивый, полный экспрессии рассказ дочери, боярин пожал могучими плечами.

– И что? – с абсолютно индифферентным видом выдал мой будущий тесть. Вот! Я всегда знал, что прием «и че?» – это вершина дипломатического искусства!

– Как это «и что»? – опешила Оля. Действует!

– А вот так. Я не вижу здесь поводов для такого шторма, дочь, – спокойно ответил Бестужев, а едва моя суженая вскинулась, явно собираясь возразить, отец остановил ее одним жестом. – Кирилл прислал тебе документы с предложением от Громовых. Коммерческим предложением, и только. Он не подписывал, не посоветовавшись с тобой, никаких договоров, не пытался что-то от тебя скрыть, так в чем проблема?

– Как это в чем?! С какой стати он вообще отправился к Громовым на переговоры, не поставив меня в известность? – зло сверкнула глазами Ольга. Хм… интересная постановка вопроса. Спасибо, тестюшка, мне за час разборок так и не удалось разобраться в претензиях невесты. Вот интересно, мне на переговоры по нашему общему делу ходить нельзя, а ей, значит, подписывать договоры, не посоветовавшись со мной, можно. Ор-ригинальная логика.

– Да, Кирилл. Тут ты, конечно, дал маху. Тебе следовало бы сначала спросить у нашей королевы, не будет ли она против того, чтобы ты нанес визит родственникам. Нехорошо, юноша. Очень нехорошо, – делано печально покивал мне Бестужев и повернулся к Оле: – Ваше величество, я пожурил недостойного, посмевшего удрать из-под вашей юбки. Какие будут еще приказания?

– Издеваешься? – зашипела Ольга. – Мне нет дела, куда он ходит в гости… Меня бесит, что Кирилл полез в мое дело, понятно?! Кто просил его говорить с Громовыми об ателье?

– Понятно, – кивнули мы с Бестужевым, поднимаясь с кресел.

– Прошу, Кирилл Николаевич, – открыв дверь, сделал приглашающий жест боярин, не обращая никакого внимания на разевающую рот в удивлении от такого пренебрежения дочь.

– Благодарю, Валентин Эдуардович, – кивнул я, оказавшись в коридоре. – Если бы не вы, я бы взорвался.

– Потому и вмешался. Мне еще только ваших ссор здесь недоставало, – вздохнул он. Мягко хлопнула дверь, и Бестужев, положив ладонь мне на плечо, молча подтолкнул к узкой лестнице, ведущей прямиком к его кабинету.

– Обиделся? – спросил боярин, когда мы устроились в креслах, а на журнальном столике перед нами появился классический коньячный набор.

– Есть немного, но больше удивился, – честно признался я. – Что за вожжа ей под хвост попала?

– Пф, когда доходит до дела, которое Ольга считает своим, она моментально становится именно такой, как ты только что видел. Сатрап в юбке. Когда она освоилась с управлением имением, от нее поначалу вся прислуга волчьим воем выла. Потом привыкли, конечно, да и она постепенно в разум вошла и ерундить перестала.

– А ничего, что это самое ателье задумывалось как наше с ней семейное дело? – фыркнул я.

– Ну так семьи-то пока нет, а дело есть. И основная часть забот о нем сейчас лежит на Ольге и Рогове, которого она, кстати, воспринимает не как твоего ватажника, а как своего однокурсника и помощника, вот и бушует. Почувствовала себя самовластной хозяйкой… Кстати, а что за предложение ты принес от Громовых? Вроде бы Гром-завод специализируется на выпуске тяжелых машин, а не ЛТК?

– Верно. Но мы и не говорили с Федором Георгиевичем о самих комплексах. Рюмины предложили собирать гражданские ТК на базе снятого с производства десять лет назад ЛТК «Пластун». Оно вроде и неплохо… убрать вооружение, СЭП и СУО, свинтить сегментную броню – и готов гражданский вариант. Но электрополимеры искусственных мышц у него уж очень устаревшие, да и заточены они под груду навесного оборудования, включая мощный и тяжелый двигатель большой автономности, а в нашем случае это означает избыточную мощь мышечного каркаса. А при малой массе «раздетого» ТК такая мощь способна обеспечить своему оператору немало вывихов и переломов. Можно, конечно, бороться с этим минусом программными методами, но где гарантия, что ушлый владелец не полезет в «голову» комплекса и не снесет ограничения ко всем чертям? – проговорил я и, сделав маленький глоток коньяка, продолжил рассказ: – Громовы же могут предложить в качестве движущей системы для гражданского ТК искусственную мускулатуру «Нитинол-6», причем не абы как, а вместе со стендами натяжки и прочей машинерией. Тоже, конечно, не вершина современных технологий, но по сравнению со штатными электрополимерами «Пластуна» это куда более продвинутая система. Время отклика меньше в три раза, масса мышечного «волокна» меньше на двадцать процентов, а тяговое усилие почти вдвое больше, чем у рюминского комплекса. Да, в пиковом усилии «Нитинол-6» уступает штатной мускулатуре «Пластуна» почти на тридцать процентов, но ведь в нашем ТК не будет брони и прочей военной дребедени, а это даст снижение снаряженной массы комплекса почти вдвое и, как следствие, немалый относительный рост того самого пикового усилия. Кроме того, «Нитинол-6» при использовании соответствующего оборудования позволяет заложить ограничение характеристик сплетаемого мышечного каркаса прямо во время натяжки на скелет, и процесс этот аппаратный. То есть снять установленные ограничения через вычислитель не получится. В общем, при таких условиях наша будущая продукция с легкостью сможет поспорить с самыми современными военными моделями в мощности и скорости. Кроме того, предлагаемому Громовыми оборудованию совершенно плевать на то, какой именно «скелет» обтягивать, будь то рюминский «Пластун» или германский «Визель», без разницы. Нам же такая универсальность только на руку.

Я вздохнул и, смочив пересохшее горло глотком кофе, перевел взгляд на задумавшегося собеседника.

– Интересно. Значит, хочешь со всех пирогов по куску урвать, да? – протянул Бестужев.

– В точку, – согласился я.

– Не боишься, что твоя затея пойдет вразрез с планами цесаревича? Не зря же он за Рюминых ратовал?

– Если он не хотел этого сотрудничества, то должен был поставить меня в известность, и я, как верноподданный опричный государя нашего, непременно исполнил бы волю его и наследника.

– Итальянская забастовка продолжается, да? – усмехнулся боярин.

– Именно, – кивнул я и, обкатав неожиданно пришедшую в голову мысль, добавил: – Интересно, а не решила ли Ольга ступить на ту же дорожку? Все-таки ее лояльность суверену…

– Не идет ни в какое сравнение с лояльностью семье и будущему мужу, – отрезал Бестужев и уже куда мягче договорил: – Поверь, Кирилл. Этот взбрык Ольги никак не связан с ее доверием к царской семье, тем более что недавние события его изрядно подорвали. Нет, она просто жуткая собственница и тиран по отношению к тем, кого считает подчиненными.

– Ясно. Что ж, будем лечить, – кивнул я.

– Только не переусердствуй, – усмехнулся Бестужев, но тут же построжел и переключился на другую тему. Понимающий у меня тесть, однако. – Новости от куратора есть?

– А как же, – с готовностью ответил я. – Вчера вечером встретились, поговорили. Билеты на поезд куплены, через неделю выезжаем в «столицу» Сибири.

– Значит, началось? – пробормотал Бестужев. Я кивнул. – Что ж, тогда и мы, пожалуй, приступим к делу.

С этими словами боярин залпом допил остатки коньяка в бокале, и я, поняв, что «аудиенция» окончена, слинял из его кабинета. Пора и мне приниматься за работу. И начну я, пожалуй, с Рогова. Развернувшийся над браслетом экран высветил нужный номер и отправил вызов. Правда, вместо ватажника почему-то ответила Инга.

– Приветики, Кирилл! – Вечный позитив и улыбка до ушей. Я уже и не помню, когда видел эту реактивную девчонку в унынии. По-моему, ее конструкцией подобный «мод» вообще не предусмотрен.

– Привет, Инга. Как дела, что нового? – невольно улыбнулся я в ответ.

– Все в порядке. Скучаю, – отрапортовала моя собеседница и тут же пожаловалась: – Братец заперся в гараже, возится с присланными Рюмиными образцами, в усадьбе тихо, большинство сверстников разъехалось на отдых… А меня даже к складу с техникой не подпускают! Кирилл, а ты скоро приедешь?

– Ох, Инга… пусть это будет для тебя сюрпризом, – ответил я.

– Ну во-от… – изобразила девчонка печаль-тоску.

– Эй, не вешай нос! Обещаю, мы скоро встретимся.

– Ловлю на слове!

– Так, стоп, мелкая… – Я нахмурился. – Чем, говоришь, твой братец занят? Какими такими образцами?

– Мм… ну, Рюмины же прислали пару дней назад образцы скелетов для ТК, вот Жорик их и гоняет на стенде по просьбе Ольги, – посерьезнела Инга.

– А почему я об этом узнал только сейчас? Впрочем, ладно. – Я осекся. – Передай брату, чтобы бросал к чертям эти железки, приводил в порядок «Визели» и начинал готовить спасплатформу. А будет артачиться – скажи, что договор с Рюмиными вступает в действие только в следующем году, а техника мне понадобится уже через неделю!

– А если Ольга… – помешкав, заговорила Инга.

– Отсылайте ее ко мне, – отрезал я. – Приказ ясен?

– Так точно! – весело ухмыльнулась Инга. – Есть посылать Ольгу на… к тебе.

– Ох, кому-то точно давно ушей не драли. Кстати, об ушах… как у тебя дела с учебой? – улыбнулся я. В ответ девчонка только показала мне язык и… отключилась. Вот ведь шебутная! Пришлось звонить вновь, на этот раз через протокол принудительной связи, чтоб не смогла вырубить или проигнорировать вызов.

– И даже не думай от меня сбежать, – сообщил я удивленной Инге, явно не предполагавшей наличие такой функции в браслете брата.

– И-извини, Кирилл. – Девочка на ходу состроила виноватую мордашку.

– Минус десерт.

– Это как? – Она аж на месте застыла от удивления.

– Просто. Учишься готовить десерты и при встрече угощаешь меня получившимся шедевром.

– Гото-овить… – недовольно протянула Инга, явно вспомнив наше житье в «Девяточке», но почти тут же повеселела, и я, кажется, понимаю почему. Ну да, думаю, следующий ее шантаж встанет мне вдвое дороже обычного.

Московский дом Бестужевых опустел. Не в том смысле, что все разбежались, просто бо́льшая часть прислуги была отправлена Раисой в оплачиваемый отпуск, дружинники, подчиняясь инструкции, и без того не слишком часто появлявшиеся в основном доме усадьбы, и вовсе перестали пересекать его порог, а мои ученицы разъехались по домам. Близняшки заперлись в Беседах, Мария упорхнула под крылышко к родителям, Елизавета же отправилась в гнездовское имение Елены Павловны. Только Леониду и Ольге деваться было некуда, так что они остались в особняке, уже второй раз за год поднявшем крепостные щиты. Точно такие же, кстати, были активированы во всех без исключения усадьбах Бестужевых. Валентин Эдуардович объявил осадное положение, всячески демонстрируя серьезность, с которой он воспринял недавнее вторжение в медицинское крыло костромской усадьбы.

Из-за этих демонстративных пряток, кстати говоря, мне пришлось вносить изрядные коррективы в свое расписание. Ведь скрывшиеся под защитой родни ученицы не могли разъезжать по городу, как им будет угодно, а потому пришлось мне тратить время на то, чтобы переправлять их окном перед очередным занятием в моем сокольническом доме и возвращать туда, где взял, по окончании. Кроме того, после того же занятия я должен был забросить Марию к Бестужевым на тренировку… и, естественно, по окончании таковой доставить ее домой к маме с папой. В общем, вот уже три дня, как мои ученицы изображают монахинь-затворниц, а я… я чувствую себя самым натуральным таксистом.

Ситуация усугублялась тем, что куратор вдруг воспылал жаждой общения, и на следующий день после истории с визитом неизвестных в костромскую усадьбу Бестужевых взял за правило захаживать ко мне в гости в квартиру на Акуловой горе… и хоть бы раз предупредил, зараза! Спасибо установленному мною фиксатору, присылавшему на браслет сигнал каждый раз, как Зотов оказывался на пороге. Пару раз из-за этого мне пришлось срываться чуть ли не посреди разговора – в первый раз с Посадской, второй раз с будущим тестем, – и, свалив в Морхинино окном, изображать приветливого хозяина для незваного гостя. И ладно бы если он наведывался единожды за день, так ведь нет. Когда я поинтересовался, не надоело ли ему мотаться из Москвы в Морхинино и обратно, куратор радостно объявил, что с позволения начальства он переехал в здешнюю гостиницу до самого нашего отъезда в Тобольск и теперь фактически находится в недельном отпуске. Наверное, ему просто совершенно нечем заняться в этой дыре, вот он и взял за привычку заглядывать ко мне в гости по два-три раза в день.

Поверила Ольга в это объяснение или нет, я не знаю. Закрыв от нее свои эмоции, я одновременно обрубил и возможность ощущать ее настроение. Так что определить, как она отнеслась к моим «бедам конспиратора», стало невозможным. А выуживать что-то из разговоров… так с момента нашего скандала мы и десятком слов не перекинулись, просто потому что в московском особняке Бестужевых я стал бывать короткими наскоками и так, чтобы не попадаться на глаза вернувшемуся из Костромы Аристарху Макаровичу с его бойцами.

– Не доверяешь ему? – поинтересовался Бестужев во время одной из таких коротких встреч в особняке.

– Смотря в чем, – пожал я плечами. – Если речь идет о безопасности вашей семьи, то здесь мое доверие к Аристарху бесконечно. Но я не часть вашей семьи, и на меня его обязательства не распространяются. Учитывая же личность покровителя Аристарха Макаровича, хм… доверять ему в этом случае было бы как минимум странно, не находите?

– А если я попрошу его не разглашать информацию о твоих появлениях в моем доме? – осведомился боярин.

– Бессмысленно, – пожал я плечами. – Тогда придется объяснять причины… хоть как-то. Не можем мы сказать, что весь этот спектакль разыгрывается именно для цесаревича, правильно? И что в этом случае помешает ему сдать нас своему покровителю, просто исходя из лучших побуждений?

– Отправить его обратно в Кострому? – задумчиво проговорил Бестужев.

– Зачем? Там ему сейчас делать нечего, и такой ход только возбудит лишние подозрения, – возразил я и, заметив, что собеседник все еще пребывает в размышлениях, договорил: – Да будет вам, Валентин Эдуардович! Поверьте, необходимость такой конспирации мне только на руку. Хорошая тренировка… да и не так уж она меня напрягает, если честно. Я и у Громовых точно так же появляюсь, и до сих пор никто не спалил.

– Да, но у Громовых тебя не ждет невеста, – все так же задумчиво обронил боярин и, поняв, что сболтнул, хлопнул себя ладонью по лбу. Ну-ну, верю-верю. Глава «паркетной» разведки и окольничий Посольского приказа не уследил за языком, конечно, это ведь такая ерунда… Но демонстрировать свое понимание я, пожалуй, не стану. Да оно и ни к чему, и Бестужев это прекрасно понимает. «Ты знаешь, что я знаю, что ты…» – и так далее.

– Так вот оно в чем дело, – протянул я. – Ольга накрутила, да?

– Она сожалеет о той ссоре и о своей несдержанности, Кирилл, – тут же откликнулся боярин, выразительно глянув в сторону своего настольного вычислителя с мерцающей на экране иконкой включенной селекторной связи.

Решил, значит, провести закрытые слушания, да? Ну что ж, может быть, оно и поможет. Объясняться с Ольгой глаза в глаза мне сейчас совершенно не хочется, поскольку, боюсь, ничего, кроме криков и визгов, в ответ не услышу, что неудивительно, учитывая мой демарш с запретом Рогову заниматься доставленной от Рюминых техникой. А так есть возможность донести информацию до моей чересчур вспыльчивой невесты, не тратя времени на споры и последующее лечение расшатанной нервной системы.

– Я тоже сожалею, Валентин Эдуардович, – кивнул я в ответ. – Но извинения хотелось бы услышать лично, а не переданные через отца, который здесь вообще ни при чем.

– Кирилл, давай хотя бы обсудим проблему? – попросил ухмыляющийся боярин.

– Обсудим? – Я сделал вид, что задумался. – Ну что ж, давайте попробуем. С чего начнем?

– С самого начала, – быстро, почти моментально отозвался мой собеседник.

Я фыркнул:

– Пожалуйста. В начале было Слово…

– Кирилл! – на этот раз вполне серьезно поморщился Бестужев.

– Ну хорошо-хорошо. – Я выставил перед собой открытые ладони. – Понимаю, затертое клише, заезженный штамп, но вы сами нарвались, разве нет?

– Паяц, – констатировал Валентин Эдуардович.

– Ладно. Сначала так сначала, – вздохнул я, поняв, что собеседник начинает терять терпение. – Итак, начало: с подачи Вербицкого, вовремя обронившего пару слов в присутствии цесаревича в мою защиту, мы с Ольгой получили возможность открыть небольшую компанию по производству так называемых гражданских комплексов. Семейный бизнес, так сказать. Для очень богатых людей, имеющих возможность заплатить за военный ТК и его «модернизацию». Изначально я планировал вести закупки необходимых для работы тактических комплексов на территории СБТ, там же их «раздевать» и поставлять в Россию как набор дозволенных к ввозу деталей, а уже здесь собирать из них гражданские ТК. Собственно, руководить фактическими работами по сборке и наладке машин по нашей договоренности должна была Ольга, с помощью Жорика Рогова, являющегося моим ватажником. Но после известных событий и с подачи цесаревича вылез контакт с Рюмиными… и моя любезная невеста даже не поставила меня в известность, перед тем как подписать с ними договор о будущем сотрудничестве. Что ж, такой контракт должен пойти на пользу делу, поэтому я не стал поднимать пыль и лишь порадовался, что наш маленький проект начинает расти, обещая большую прибыль. Когда же я притащил коммерческое предложение от Громовых, заметьте, Валентин Эдуардович, не договор, даже не предварительное соглашение, а лишь предложение о сотрудничестве, ваша дочь устроила безобразный скандал и обвинила меня в том, что я, цитирую, «лезу не в свое дело». Собственно, вы и сами были свидетелем той сцены. Кирилл Ни… Кратов доклад закончил.

– Не ерничай, Кирилл, – нахмурился Бестужев. – Лучше скажи – что ты теперь делать будешь?

– Подожду, пока у вашей дочери мозги на место встанут… или минует ПМС, если дело в нем. – Я индифферентно пожал плечами. – Время у меня есть, терпения тоже в достатке, так что…

– Значит, решил пустить дело на самотек, – почесал подбородок боярин и недовольно покачал головой. – Не ожидал от тебя такого. Не ожидал.

Ну что, точка зрения озвучена, теперь можно и… Встав с кресла, я шагнул к вычислителю и отключил связь.

– А что вы предлагаете, Валентин Эдуардович? – спросил я, повернувшись к Бестужеву. – Приползти к ней на коленях с извинениями? Так это не мой косяк и не мои взбрыки. Как вы тогда сказали? Она почувствовала себя хозяйкой? Хозяйкой чего? Несуществующего предприятия? Вперед. Рогов уже получил однозначный приказ не исполнять ее распоряжений. У Оли есть еще четыре дня, пусть наслаждается «властью». А потом начнется действо, и единственное, чему она будет хозяйкой, это собственному телу, да и то… не могу обещать. Я выбью эту дурь из Ольги, Валентин Эдуардович, раз уж вы не озаботились сделать это сами. Но займусь я этим не раньше, чем через четыре дня. Я удовлетворил ваше любопытство?

– Вполне, – медленно произнес боярин и неожиданно усмехнулся. – Только ты учти, зятек, Оленька девушка упрямая, как бы тебе не получить обратку.

– Тем будет интереснее, – ответил я.

– Хех, ладно. Это ваше дело, вам и разбираться. Главное, не поломайте друг другу ничего в процессе, – фыркнул окончательно повеселевший Бестужев.

– Надо было самим устроить это «вторжение». Какой результат, а? – Михаил даже причмокнул, читая доклад наблюдателей. – Все фигуранты сидят по домам и носу за дверь не кажут. И не надо заморачиваться с контролем, беспокоиться о том, что может взбрести в голову этим шустрым девушкам. Да и наш юный гранд радует своим здравомыслием и предсказуемостью маршрутов. Дом – спортзал – дом. Красота… Не находите, отец?

– Ты слишком много времени уделяешь этой партии, сын. Но доля истины в твоих словах, конечно, есть. Приятно, когда фигуры не доставляют хлопот своеволием, – вздохнул государь и тихо, почти неслышно для своего довольного собеседника договорил: – Да только люди не фигуры, и чем быстрее ты это поймешь, тем лучше.

 

Глава 5

«Наш паровоз вперед летит»

Гудок-свисток, знаменующий отправление, совсем необязательный для современного поезда, но… традиция! И стремительно учащающийся стук колес на несуществующих стыках рельсов, как начало симфонии путешествия. Сергей с детства любил долгие поездки в поездах, еще тех, старых, с огромными пышущими жаром «титанами», усатыми проводниками и смешливыми проводницами, чаем в мельхиоровых подстаканниках и тонким звоном от дрожащих в стаканах чайных ложечек. Были, правда, и вещи, которые Сергею в поездах совершенно не нравились, а именно – ароматы холодной жареной курицы, отваренных вкрутую яиц и свежих огурцов. Смешиваясь с запахами металла и мазута, без которых был немыслим ни один вагон ни одного поезда, они порождали такую отвратительную какофонию… И вроде бы в поездах уже давно не пахнет ничем, кроме освежителей воздуха, а брезгливое отвращение к СПНП у Сергея никуда не делось, впрочем, как и любовь к путешествиям.

Боярич довольно вздохнул, но, тут же задавив вылезшую на лицо усмешку, покосился на своего спутника и единственного соседа по купе СВ. Тот, что-то тихо пробормотав, как раз запихнул объемистый рюкзак в шкаф над входной дверью. Из-под черной ткани послышался короткий железный лязг, дверца шкафчика с тихим хлопком заняла положенное место, а сам попутчик, рухнув на свою полку, почти тут же углубился в чтение какого-то текста на невидимом для окружающих экране браслета.

Сергей отвел взгляд от хмурого соседа. Последнюю пару дней тот почему-то пребывал в отвратительном настроении, и Зотову это совершенно точно не нравилось. Не хотелось бы, чтобы парень вспомнил ту манеру общения, которую он с таким успехом практиковал в начале их знакомства, а судя по состоянию Кирилла, до этого «радостного» момента осталось совсем немного времени. М-да, порученец цесаревича боится пятнадцати… прошу прощения, по паспорту шестнадцатилетнего мальчишку. Ну не бред ли?

Зотов сам себе кивнул – мол, бред, конечно… но так оно и есть. И дело даже не в умении этого самого мальчишки докопаться даже до столба. Просто порой от него такой жутью несет, что волосы дыбом встают во всех приличных и неприличных местах. Чертова эмпатия.

– Как насчет чая, Кирилл? – решил разбить тишину Сергей, едва в окне мелькнул край платформы.

– Мм? – Его спутник оторвался от чтения и, словно опомнившись, кивнул: – Я бы и перекусить не отказался. Позавтракать-то не успел.

– Ресторан должен открыться через полчаса, – глянув на браслет, поставил боярич в известность своего спутника и тут же поинтересовался: – Проспал?

– Нет, – вздохнул тот. – Забыл вещи в раздевалке спортзала, а абонемент завтра заканчивается. Пришлось бежать за ними, чтобы не выкинули. А там и ты заявился.

– Понятно, – протянул Зотов. Вот ведь тоже… Кирилл как-то незаметно и нечувствительно перешел на «ты» и, что самое интересное, совершенно не чувствует никакого смущения, обращаясь подобным образом к человеку, куда более старшему по возрасту. Нехарактерная привычка для боярского отпрыска, в которого этикет должны были вбивать чуть ли не с младенчества. Сергей тряхнул головой, отбрасывая несвоевременные мысли. Профессия, чтоб ее!

Современный поезд – это не только комфорт, удобство и отсутствие вызывающих ностальгию запахов, это еще и первоклассная кухня вагона-ресторана. Вот уж где точно нельзя встретить ничего напоминающего пресловутый СПНП. Так думал Зотов, когда они с Кириллом приземлились за один из столиков. Но, к своему разочарованию, попробовав принесенные стюардом блюда, Сергей вынужден был признать, что здешний повар схалтурил. Правда, через несколько секунд до него дошло, что он сравнивает поданные блюда с результатами кухонных экспериментов Кирилла, и невольно фыркнул, вспомнив недавнюю шутку Кратова с платными обедами-ужинами. С этой точки зрения недешевое меню вагона-ресторана было честным… если сравнивать с ценой обедов, приготовленных руками подопечного.

От размышлений Сергея заставил отвлечься спутник. Кирилл неожиданно напрягся… но через несколько секунд так же неожиданно расслабился.

– Что-то случилось? – не сдержал любопытства боярич.

– Нет, ничего, – помотал головой Кратов и легко улыбнулся. – Показалось.

«Показалось»… Да черта с два! Я, конечно, не профи в этом деле, как мои прежние коллеги из управления «С», но чтобы почуять чужой взгляд, и моей подготовки вполне достаточно. Враждебный взгляд…

А в том, что я учуял буквально несколько секунд назад, доброты не было ни на грош. Правда, однозначно определить этот взор как интересующийся именно мной я бы не рискнул. Больше похоже на то, что кто-то последовательно оценивал всех присутствующих в вагоне, классифицируя по возможной опасности. Хм… нехорошо. Одно дело знать, что какая-то бяка грозит лично мне, и совершенно другое – попасть под чужой замес.

С другой стороны, это может быть и просто взгляд излишне ретивого комиссара из транспортной службы безопасности, не так ли?

Слышал я, что здесь они в чести. В каждом поезде, дирижабле и самолете водятся такие полезные дяди и тети, следящие за порядком на борту. Может, этот один из них? Проверить бы, но как?

Аккуратно распустив клубок эмоций и чувств, я попытался прозондировать в Эфире окружающее пространство на предмет наличия у присутствующих чего-то эдакого. Глухо. Ну почувствовал я, что у двоих из дюжины находящихся в ресторане пассажиров при себе имеется оружие. Взял их на заметку, разумеется, аккуратненько, чтобы не спалиться, если они сами в эфирных техниках шарят. Только оружие и у комиссаров есть, им по штату положено. Гарнитура? Во-первых, я ее не почуял, а во-вторых… те же яйца, вид в профиль. И распознать наличие удостоверения в кармане я не могу. Просто потому что не знаю, как оно должно ощущаться в Эфире.

Вот ведь гадство! Этот наблюдатель окончательно испортил мне аппетит. Никакого удовольствия от процесса. Не то что Зотов. Жрет как ни в чем не бывало. У-у… завидно. Хотя, кажется, моему спутнику кое-что из блюд тоже не особо понравилось. Ну да, конечно! Сравнил мою домашнюю солянку с этим. Я-то для себя готовил, с душой, а это… ширпотреб, иначе не скажешь. А вот холодные закуски здесь очень даже ничего, я оценил. Кстати, надо будет с собой в купе их забрать, съем, как аппетит вернется.

Так, размышляя о всякой ерунде и тем самым старательно размывая свой интерес к возможному наблюдателю, я покончил со ставшим безвкусным обедом и, дождавшись, пока боярич сложит свои приборы в опустевшую тарелку, двинулся к выходу из вагона.

На обратном пути я продолжал сканировать окружающее пространство, автоматически отмечая наличие у пассажиров оружия. Подсчет, произведенный по ходу движения, удручал. На три вагона, через которые мы прошли, возвращаясь в свое купе, мною было обнаружено аж восемь единиц стрелкового оружия. Вот что значит жить в стране с частично разрешенным оборотом оружия. В основном это были обычные пистолеты малых калибров, не предназначенные ни для чего, кроме личной защиты носителя, но пара автоматических стрелометов в купе одного из проводников, засеченных мною в Эфире, заставила немного напрячься. Мы что, на войну едем? Или оно так и должно быть? Тьфу! Вот что мне стоило поискать нужную информацию в паутинке, людей порасспрашивать? Сейчас бы головы не ломал. А я дурью маялся, занятия себе придумывал, только чтобы с Ольгой пореже пересекаться! Ну не идиот ли? Хм, интересно, может, мой спутник что-то знает?

– Оружие? – удивился Зотов, когда я все-таки решился задать ему свои вопросы. – Да нет никакого запрета. Имеешь лицензию – таскай с собой хоть гаубицу. Но и комиссары, в случае чего, имеют право стрелять без предупреждения и наповал. Да что я рассказываю? Ни меня, ни тебя на вокзале никто же не задержал, хотя кое-кто, не будем показывать пальцем, похоже, решил провезти с собой оружия на целое штурмовое отделение.

– А автоматические стрелометы в купе проводника – это нормально? – спросил я, пропустив мимо ушей язвительный намек боярича на мою сумку.

– Если у него находится арсенал все тех же комиссаров, то да, – пожал плечами Зотов и, чуть прищурившись, осведомился: – А откуда такой интерес и, что самое главное, познания?

– Эфир, наблюдение, паранойя, – буркнул я в ответ, кусая бутерброд, смастеренный из утащенной с ресторанного стола грудинки и ароматного белого хлеба, и запивая его чаем из классического стакана в не менее классическом подстаканнике.

– Паранойя? – удивленно переспросил боярич, а я вздохнул. Ну да, мое недавнее прошлое ему неизвестно, так что интерес понятный и прозрачный. Ну а в том, что Зотов пропустил мимо ушей упоминание об Эфире, ничего странного нет. Своих умений в этой сфере я хоть и не демонстрировал специально, но и не скрывал.

– Она самая, – кивнул я. – Полезная штука, но иногда чересчур утомительная.

– Вижу, – усмехнулся боярич. – Но сейчас, уверяю тебя, твоя паранойя может спать спокойно. Никаких поводов для волнения я вокруг не наблюдаю.

– Успокоил, спасибо, – справившись с бутербродом и прибрав оставшиеся от него крошки, откликнулся я, стряхивая мусор в контейнер под столом.

– Вот и замечательно. – Боярич не повелся на мое ехидство и, кивнув, принялся разбирать одну из своих сумок. – Кстати, об успокоении. Время уже позднее, так что давай-ка готовиться ко сну. Дольше спим – короче дорога.

– Не возражаю, – согласился я, глянув в окно, за которым уже сгущались сумерки. Одиннадцатый час. С одной стороны, время вроде бы «детское», с другой же… а чем еще можно заняться в поезде, несущемся со скоростью в полторы сотни верст в час, кроме как есть, спать и читать? Водку жрать? Так моему телу хватит ста граммов, чтобы захмелеть, схлопотать «вертолет», а после все утро промучиться от похмелья. Но это уже не пьянка, а бессмысленный перевод ценного продукта и форменное издевательство над организмом получается. Вопрос: оно мне надо? Ответ даже озвучивать не стану, а значит… на горшок, сказку на ночь – и в люлю.

Правда, пойдя на поводу у своей так не вовремя проснувшейся паранойи, я все же внес некоторые коррективы в этот план-график, уместив между походом в санузел и чтением «сказки» перед сном некоторые манипуляции со своим арсеналом. Кхукри удобно устроились под боком, рюгеры отправились под подушку, а на двери разместилась простенькая ловушка-будильник. В общем, стандартный отход ко сну в условно-враждебной обстановке.

Но каким взглядом наблюдал за моими приготовлениями боярич… м-да! Кажется, у кого-то разрыв шаблона.

Вопреки моим ожиданиям, ночь прошла вполне спокойно. Если не считать того момента, когда сонный боярич посреди ночи решил наведаться в санузел, естественно, напрочь забыв об установленной мною на двери купе ловушке-будильнике. Хорошо еще, что в свете пролетающих за окном фонарей я успел рассмотреть ошалевшее лицо своего спутника, до того как сорваться в атаку, иначе, боюсь, дело могло закончиться плохо.

Правда, поутру, когда я умылся, позавтракал и, выпив две чашки кофе, наконец проснулся, мне в голову стукнула одна идейка, явно навеянная не желающей засыпать паранойей. А именно – вспомнив ночное происшествие, я предположил, что таким образом Зотов просто-напросто решил проверить боеспособность своего спутника. Но это лишь версия, гипотеза, подтвердить истинность которой у меня не было никакой возможности.

В курительном салоне, расположившемся сразу за вагоном-рестораном, было пусто. Собственно, и за столом в самом ресторане мы с Сергеем были первыми посетителями за утро. Неудивительно, учитывая, что завтракать мы пришли в восьмом часу утра.

– Кирилл, ты за ночь не накурился, а? – недовольно проворчал мой сопровождающий, когда я, устроившись в одном из удобнейших кожаных кресел салона, достал пачку сигарет. – Ведь на каждой станции на перрон бегал!

– А незачем было меня будить, – откликнулся я. – Я из-за твоей забывчивости до утра без сна провалялся.

– Нервишки, да? Так сказал бы, у меня в аптечке успокоительное есть, – преувеличенно участливо проговорил Зотов. Он меня еще и подкалывает!

– А укрепляющего в твоей аптечке нет? – спросил я.

– Зачем? – не понял боярич.

– Чтоб не бегать посреди ночи до туалета, – фыркнул я.

– Один-один, – со вздохом отозвался Зотов и, развернув экран своего браслета, погрузился в чтение. И я, понаблюдав за действиями своего спутника, последовал его примеру. А что? Заняться все равно нечем, места для ежедневной тренировки в поезде днем с огнем не найдешь. Так почему бы и не потратить немного времени на чтение под кофе с сигаретой?

– Кунгур! Подъезжаем к Кунгуру. Стоянка – сорок минут. – Объявившийся в салоне стюард лениво, чуть ли не с зевком, озвучил новость и вновь исчез за дверью в тамбур. Тоже не выспался, что ли?

– Ну что, Сергей Александрович, прогуляемся, посмотрим на древний город? – спросил я боярича.

Тот оторвался от чтения и, чуть подумав, кивнул.

– Можно, ноги размять – дело хорошее. Правда, насчет «посмотреть город» сомневаюсь. За сорок минут разве что привокзальную площадь увидеть успеем, – обстоятельно проговорил Зотов.

– Все лучше, чем в поезде сиднем сидеть, – пожав плечами, отозвался я, поднимаясь с кресла.

– Согласен, – вновь кивнул боярич, сворачивая экран браслета и покидая насиженное за прошедшую четверть часа место. – Но сначала нужно заглянуть в купе.

– И не тебе одному, Сергей Александрович. – Я выразительно хлопнул себя по боку, намекая на отсутствие кобуры. – Ветровку накинуть было бы неплохо. А то погодка в Кунгуре нынче прохладная, если верить паутинке. Хотя, казалось бы, середина лета на носу, а вот поди ж ты…

– Параноик, – буркнул себе под нос Зотов, совершенно правильно оценив мой жест.

– На Аллаха надейся, а верблюда привязывай, – откликнулся я и так же тихо добавил: – Беспечный мальчишка!

– Эй, я все слышал! – вскинулся мой спутник, отворяя дверь в тамбур очередного вагона.

– Вывод: не надо путать укрепляющее с успокоительным. Я слышал, при смешивании некоторые препараты этой группы могут вызывать галлюцинации, – фыркнул я. – Твой случай, между прочим.

Так, препираясь и подкалывая друг друга, мы добрались до своего купе, где и «экипировались» для предстоящей прогулки. Кстати говоря, несмотря на обвинения в паранойе, сам Зотов не побрезговал вооружиться небольшим полуавтоматическим пистолетом, тут же скрывшимся в кобуре под полой легкого льняного пиджака. Паранойя или нет, а безопасность прежде всего.

Пусть Сергей и был прав, утверждая, что нормально прогуляться по городу за сорок минут не получится, но на то, чтобы развеяться и подышать свежим воздухом, этого времени вполне хватило. Хотя говорить о чистом воздухе на вокзале… м-да. Но все лучше, чем сидеть в купе, пусть даже и с кондиционером.

А вообще Кунгур мне понравился. Маленький, провинциальный, сонный, но по-своему очаровательный городок, насчитывающий полтысячелетия истории, о чем недвусмысленно свидетельствует немалое количество белокаменных палат века семнадцатого, соседствующих с богатыми домами в стиле модерн постройки начала прошлого века.

Кто-то скажет, что нельзя оценивать город по одним лишь видам, открывающимся с привокзальной площади, и черт бы с ними, любителями романтических прогулок. Мне хватило и короткой прогулки в окрестностях вокзала. И пусть я не увидел пригородов или рабочих кварталов Кунгура, но, может, оно и к лучшему, и в моей памяти он так и останется «пряничным» городом, этакой иллюстрацией к легендам о покорении Сибири и к куда более поздним, но не менее драматичным временам становления уральских заводчиков, их расцвета и упадка.

Если бы еще не это ощущение чужого взгляда на перроне, то и дело цеплявшего меня своей назойливостью. Кстати, если я не ошибаюсь, мой спутник тоже чувствовал что-то эдакое. По крайней мере, шуточек о моей мнительности больше не было. Да и сам Зотов к моменту отхода поезда выглядел несколько посмурневшим.

Можно было бы, конечно, предположить, что у боярича просто испортилось настроение, но против этой гипотезы играл добрый десяток эфирных техник, расползшихся от Зотова во все стороны, словно змеи, невидимые такие, почти неощущаемые даже в Эфире, по крайней мере, для большинства сенсоров, не имеющих статуса мастера.

Вновь оказавшись в купе уже тронувшегося и теперь медленно ползущего по городу поезда, Зотов запер за нами входную дверь, достал из шкафа свою сумку и, выудив из нее небольшой вычислитель в противоударном исполнении, принялся что-то с ним мудрить. Молча. Наконец, подкрутив пару верньеров, довольно чужеродно смотрящихся на современной клавиатуре, он ткнул кнопку ввода. Хлопок, короткий свист – и в пространство выплеснулась эфирная щитовая техника, укрывшая нас от возможных наблюдателей. Громоздко, но эффективно.

– У тебя хорошее чутье, Кирилл, – отодвинув вычислитель, демонстрирующий на экране хаотическую пляску каких-то диаграмм, проговорил боярич. – За нами явно наблюдают. Ты, конечно, не видел, но на перроне я запустил пару поисковых конструктов, и результат мне не понравился. Вагон, следующий за нашим, и тот, что находится за салоном, плотно прикрыты в Эфире. Да и кое-кто из наших соседей проявляет нехарактерный для попутчиков интерес… А сейчас давай подумаем…

Договорить он не успел. Установленный бояричем щит блеснул неяркой вспышкой и исчез, словно его и не было. А через секунду судьбу конструкта повторил стоявший на столике вычислитель. Правда, вспыхнув, он не исчез, а лишь зачадил черным дымком, а потом и браслет на моей руке на мгновение раскалился и вырубился. И судя по тихому чертыханию Сергея, его коммуникатор также вышел из строя. Кажется, началось веселье!

Я попытался было потянуться к Эфиру, и… теперь мы с бояричем матерились на пару. Какая-то гнида устроила в вагоне бурю, весьма похожую на ту, что я ощущал в подземельях Александровского кремля. Наверняка артефакты! Вопрос лишь в том, как их умудрились протащить и, самое главное, установить в составе?! Они же должны жрать до хрена энергии, да и габариты у этих «игрушек» отнюдь не мелкие. Уж я-то помню, видел коробки возмущающих Эфир ретрансляторов, пока цесаревич вел меня в свой подземный кабинет. Установить такие в поезде незаметно для окружающих невозможно!

– Хватай манатки, Сергей, и уходим, пока нас здесь не положили, – прошипел я, продевая руки в лямки своего рюкзака.

– Я слаб в стихиях. Даже от воя не закроюсь, – предупредил Зотов, выуживая из шкафа свою сумку.

– А я вообще новик, зато с оружием. Попрыгаем! – Не в силах смотреть, как мой спутник пытается перехватить поудобнее свой полуспортивный баул, я подскочил к нему и заставил напялить сумку, как рюкзак, на спину, благо длины лямок вполне хватило. Убедившись, что напарник готов, я выбил окно, и крупные осколки стекла посыпались на стол и полки. – Лезь на крышу. Здесь нам воспользоваться Эфиром не дадут.

– А наверху, думаешь, получится? – выбираясь в окно, успел пробурчать Зотов.

– Там хотя бы гранату в купе не закатят, – просипел я, вылезая следом за бояричем, и, ухватившись за поданную им руку, втянул себя на крышу выползающего из города поезда. – К тому же здесь можно палить во все, что движется, не опасаясь положить «мирняк».

К счастью, у нас нашлось несколько спокойных минут, так что пока я с рюгерами в руках посматривал по сторонам, Зотов успел вооружиться одним из двух автоматических стрелометов, что покоились в моем рюкзаке. И вовремя! Первый же сунувшийся к нам «в гости» кадр получил выстрел в корпус и исчез где-то под колесами поезда.

– Не стоим, Серый. Бегом к хвосту состава! – Я ткнул замершего на месте боярича в плечо. Этого хватило, чтобы Зотов «разморозился» и помчался следом за мной. Честно говоря, устраивая этот забег, я надеялся только на одно, а именно – что мощности артефакта не хватит для накрытия такой большой площади.

До последнего вагона оставалось совсем немного, когда чуйка взвыла сиреной. Я прыгнул вперед, утягивая за собой Зотова, и воздух над нами прошила очередь из доброго десятка стрелок. Ответить я не успел. За меня это сделал боярич, разом ополовинив магазин стреломета, но достав противника. До нас долетел воющий матерный перебор, но терять время, выжидая появления других «целей», мы не стали и с новой силой рванули к хвосту начинающего набирать скорость поезда.

– Прыгаем. – Я мотнул головой в сторону железнодорожного полотна, со все большей скоростью уносящегося назад. Зотов посмотрел на меня, как на больного, потом вздохнул и, бросив короткий взгляд за спину, где можно было увидеть выбирающиеся на крышу фигурки вооруженных людей, сплюнул.

– Да чтоб я еще раз! – воскликнул он и… прыгнул.

Я успел отметить почти профессиональный перекат, с которым Зотов погасил скорость при падении на откос, и последовал за ним. Земля приняла меня неласково, больно впившись в тело острыми гранями щебня, которым была отсыпана подушка железнодорожного полотна, да только разлеживаться времени не было, и я, кряхтя словно старый дед, поднялся на ноги. Подошедший ко мне Зотов протянул выуженную из кармана пиджака фляжку, которую я с благодарностью принял, поднес ко рту, глотнул и… тут же закашлялся. Взгляд уперся в один из столбов, установленных вдоль железки. Все бы ничего, но на нем отчетливо виднелась знакомая коробка ретранслятора…