Глава 1

«Хороший у вас план, товарищ…»

– Кирилл… атаман, я ведь понимаю, что Ольга сказала не все, – протянул Рогов, когда следующим вечером мы, поужинав, выбрались под навес веранды подышать свежим воздухом. – Вопрос с майорством можно было бы решить и иначе. Разве нет?

– Как, например? – Я прищурился.

– Не знаю. Ну, можно было бы назначить командиром кого-нибудь из гвардейцев-дружинников… детей боярских. Да хотя бы просто взять подставное лицо на должность. В СБТ так многие отряды делают, насколько я знаю.

– В принципе все эти варианты действительно возможны, – покивал я в ответ на рассуждения Георгия и, затянувшись дымом сигареты, договорил: – Но… то, что считается допустимым в СБТ, не приветствуется в нашей стране, пусть даже и в окраинном воеводстве, точнее, особенно в Червоннорусском воеводстве. Что же до командира из боярских детей рода Бестужевых или даже Громовых с Посадскими, тут дело сложнее. В отличие от мещан, дети боярские как раз подпадают под традиции местничества. Но исключение в этом вопросе возможно. В том случае, когда такой майор-«пестун» сильнее и значительно старше своих подопечных боярских отпрысков. Напомню, Ольга уже старший вой. Близняшки вот-вот перешагнут планку гридня. А у Бестужевых только один гвардеец может похвастаться большей силой, чем мои девоч… ученицы, и достаточно солидным возрастом и опытом, – это небезызвестный тебе Аристарх Макарович Хромов. Он – ярый. Но этот плюс полностью перекрывается огромным в нашем положении минусом. Хромов – человек цесаревича и, несмотря на все клятвы и дружбу с Бестужевым, преследовать он будет только интересы своего сюзерена. Исключительно. Учитывая же мои текущие отношения с наследником престола… в общем, сам понимаешь.

– Значит, я – единственный вариант? – поморщился Рогов и тут же встрепенулся: – Но ведь есть еще Громовы и Посадские, Вербицкие, в конце концов. Неужели у них не найдется подходящего человека?

– Может, и найдется, – согласился я. – Но, во-первых, Громовым я не доверяю. И поверь, для этого у меня есть очень веские основания. Вербицкие – служилые, небогатый род, который не может похвастаться не только сильной гвардией, но даже сколько-нибудь серьезным количеством бойцов. Посадские же… из их рода я знаком лишь с двумя представителями – собственно Елизаветой и ее старшей родственницей. Нет, я не сомневаюсь, что если попросить Елену Павловну, то она с удовольствием «одолжит» нам своего человека, но от этого он не станет нашим. Его верность все равно будет принадлежать только роду Посадских. Ты же – мой ватажник, на крови клявшийся в служении именно мне и никому больше. Так в чью пользу должен быть выбор?

– Значит, единственный, – вздохнул Жорик.

– Лучший, – поправил я его и договорил с улыбкой: – С моей точки зрения, разумеется. Кроме того, ты действительно прав в своих подозрениях насчет того, что Ольга кое-что недоговорила. Точнее, я попросил ее умолчать о некоторых деталях.

Брови Георгия поползли вверх.

– Это о каких таких деталях? – осторожно поинтересовался он.

– О, ничего страшного или неприятного, – рассмеялся я, но, справившись с неожиданно накатившим весельем, заговорил серьезнее: – Посуди сам. Кто ты сейчас есть?

– Ватаж…

– Нет-нет, – перебил я Рогова. – Объективно, то есть с точки зрения любого внешнего наблюдателя от именитых родов и царской власти. Ну, думай, Георгий!

– Мм… для наблюдателя со стороны, да? – Ватажник действительно задумался и, потерев указательным пальцем кончик носа, чему-то кивнул. – Я – человек пребывающего в коме жениха старшей дочери рода Бестужевых. Технарь, ватажник… повисший в неопределенности.

– Пригретый родом Бестужевых из благого отношения к твоему покровителю. Слушатель Павловского университета, со светлой головой и большими перспективами. И только, – дополнил я. – А теперь прикинь, как в твоем резюме будет смотреться запись о том, что ты в свои девятнадцать лет возглавил наемничий отряд родовитых боярских отпрысков? А когда всплывет информация о том, что ты мой ватажник?

– Это… это будет сильно, – выдавил из себя Жорик.

– Вот именно. И для твоей, и для моей репутации это будет весьма увесистый плюс. Тебе, как мещанину, сумевшему показать талант, умения и силу, мне, как опричнику, будущему регенту и главе рода, открывшему твой талант и поставившему его себе на службу. Понимаешь?

– Понимаю. Но зачем все это нужно? – как-то потерянно пробормотал Рогов.

Атаман пристально посмотрел на искренне недоумевающего Георгия и, неожиданно сгорбившись, печально и устало улыбнулся. Всяким его видел ватажник – злым и довольным, радостным и грустным, собранным и расслабленным, – но вот таким, как сейчас… впервые. И впервые же отметил, что сейчас тот выглядит куда старше. Словно ему не шестнадцать лет, а все шестьдесят.

Миг – и это наваждение сгинуло, словно его и не было. Перед ватажником вновь оказался знакомый ему Кирилл Николаев. Сильный, уверенный и хладнокровный. Лидер, которому он без колебаний вручил все, что у него было. Жизнь, верность и семью. Улыбка, только что поразившая Георгия печалью, вдруг превратилась в жесткий оскал.

– Зачем? – протянул Кирилл. – Чтобы сделать имя. Себе и своим людям.

– То есть все это просто ради славы? – не поверил Рогов.

– Вот уж нет, – фыркнул в ответ атаман. – Это только инструмент, позволяющий достичь независимости.

– Не понимаю, – покачал головой ватажник.

– Посмотри на меня, Жорик, – развел Кирилл руки в стороны. – Из-за игр сильных мира сего мне пришлось бежать самому, да еще и вас тащить в этот медвежий угол. Не буду скрывать, я и сам обдумывал возможность перенести место занятий с ученицами в эти края, но лишь на следующий год, когда они достигнут потолка в развитии и вплотную подойдут к мастерскому уровню, не раньше. Меня же вынудили перекроить все планы, загнали в цейтнот, доставили кучу ненужных проблем, и мне не помогли никакие договоры о невмешательстве. Да, я смог минимизировать урон от действий интригана, умудрившегося, не нарушая буквы нашего соглашения, полностью похерить при этом сам его дух, но насколько проще было бы, если бы чертов цесаревич просто оставил меня в покое или хотя бы довел информацию, так сказать, «в части, их касающейся»?

– Но… ты же… а как же служба? – опешил Рогов, в голове которого никак не укладывалась сама возможность столь неуважительного отношения к августейшей особе.

– Служба, Жорик, подразумевает отношения «начальник-подчиненный», а не «игрок-пешка», – резко ответил Кирилл. – Если бы цесаревич, устраивая… то, что он устроил, предупредил меня заранее о своей «постановке», я бы и слова против не сказал. Еще и помог бы по мере сил, как того требует заключенное нами соглашение. Увы, его высочество решил пойти другим путем. Что ж, флаг ему в руки, барабан на шею и электричку в… спину, чтоб шагалось веселей. Не хочет он действовать, как положено сюзерену, – его проблемы. Как говорится в Священном Писании, «какой мерой меряете, такой и вам отмерено будет». Я свой вассальный долг буду исполнять ровно так же как минимум до тех пор, пока не добьюсь достаточной силы и признания. Вот тогда и посмотрим, посмеет ли цесаревич вновь втянуть меня в свои игрища хоть пешкой, хоть ферзем, или все же предпочтет действовать открыто, учитывая интересы вассала, как то и предполагает клятва сюзерена.

– И ты думаешь, что за год мы сможем достичь такого результата? – осведомился Рогов.

– Мне нравится это «мы», Жорик, – усмехнулся Кирилл и покачал головой. – Разумеется… не сможем. Но сделаем очень большой шаг в нужную сторону. Свой отряд, свои ученики, своя мастерская, а значит, и финансовая независимость, личная сила, в конце концов… все это кирпичики в той колокольне, с высоты которой мы сможем плевать на любые попытки интриганов заставить тягать для них каштаны из огня.

– Ну, отряд и личная сила – это понятно, – задумчиво проговорил Георгий. – С мастерской и финансами тоже все ясно. Но как нам в этом помогут твои ученики?

От улыбки атамана Рогова передернуло.

– Знаешь, когда мне навязали, да-да, не удивляйся, именно навязали обучение близняшек, я был вынужден очень серьезно закопаться в историю личного ученичества… и обнаружил очень интересную вещь. Как ты, наверное, знаешь, институт этот стар настолько, что в большинстве европейских стран считается замшелым пережитком времен волосатых слонов. Но, несмотря на этот факт, он по-прежнему ПРИЗНАЕТСЯ практически всеми государствами мира как действующий. В основном из-за его распространенности в странах Азии. Так вот, как и любой пережиток прошлого, институт личного ученичества отличается весьма простым и бескомпромиссным сводом правил. Наши предки вообще не особо любили разводить бюрократию на пустом месте. – Кирилл замолчал, задумавшись о чем-то. Георгий выждал с минуту, но, поняв, что атаман так просто из раздумий не выплывет, аккуратно толкнул его в плечо.

– И? – спросил он, заметив, что Кирилл вроде бы пришел в себя.

– Да, извини, задумался, – тряхнув головой, отозвался атаман. – Правила… точно. Одним из общих для «личных школ» всего мира обычаев является запрет ученикам на причинение вреда учителю и однокашникам, а также обязательство ученика, даже бывшего, Жорик, прибыть на помощь «школе» и учителю, когда бы это ни потребовалось. Довольно мудрое условие, поскольку в прошлом конкуренция между «личными школами» частенько выливалась в весьма кровавые побоища. Собственно, если вспомнить те же Китай, Ниппон и иже с ними, там подобные разборки до сих пор не редкость.

– Нас закопают, – констатировал Рогов. – С учетом отношения к эфирникам в стране и объявленной охотой долго твоя личная школа не проживет. И мы вместе с ней.

– А кто сказал, что я буду брать в личные ученики эфирников? – ощерился атаман.

– А… как же… – не понял Георгий.

– Вот так же, – передразнил его Кирилл и, весело рассмеявшись, пояснил: – Я собираюсь не мастеров Эфира выпускать, а вышедших в потолок стихийников. Это куда более перспективная тема.

Рогов открыл рот… потом закрыл. Взглянул на довольного, словно объевшийся сметаны кот, атамана. Помотал головой… и тяжело вздохнул.

– Я уже даже думать боюсь, что на самом деле будет представлять собой наша мастерская. После откровений-то об ученичестве, – поежившись, произнес Георгий.

– Да у тебя, брат, интуиция прорезалась, – с ехидцей ответил Николаев, но тут же посерьезнел. – Ну да, ты прав. Одними гражданскими ТК, столь полюбившимися Ольге, мы не ограничимся. Но тут нет ничего такого уж пугающего. Собственно, я всерьез рассчитываю, что основной прибыток нам принесет не постройка игрушек для богатеньких барчуков, а толковый ремонт боевых комплексов.

По паутине прослушки, растянутой Ольгой и Елизаветой, пробежалась странная вибрация, словно специально обращая на себя внимание хозяек, а в следующую секунду они услышали довольный «хмык» Кирилла, и эфирная техника рассыпалась без следа. Сконфуженные ученицы переглянулись и, подхватив под руки сидевших рядом близняшек, быстренько слиняли из столовой… в спальню Вербицкой, на совет.

– И что вас так взбаламутило? – поинтересовалась Мила, глядя, как Посадская и Бестужева мечутся по кубрику.

– А то ты сама не слышала? – вскинулась Елизавета, но тут же сдулась под недоумевающими взглядами близняшек. Мария же печально вздохнула.

– Кажется, кое-кто пренебрег поиском информации, – констатировала Вербицкая, одарив Громовых сожалеющим взглядом. – А ведь вы первые попали в ученичество к Кириллу.

– Ученичество… – Лина, нахмурившись, побарабанила пальцами по крышке тумбочки. – Ошибаешься, девочка. Когда отец с дедом решили отдать нас в обучение, мы с сестрой нашли все, что возможно, по теме личного ученичества. И именно поэтому я не понимаю, что вас так взбудоражило в речи Кирилла.

– Значит, вы нашли не все, – неожиданно резко отозвалась Посадская, одновременно кладя руку на плечо недобро прищурившейся Марии, которой явно не понравилось обращение Лины. Почувствовав, как сжалась рука Елизаветы, Маша, собиравшаяся, кажется, высказать все, что думает о снисходительном тоне собеседницы, медленно выдохнула и, чуть качнув головой, расслабила плечи. Рука Елизаветы тут же исчезла, а сама Посадская обернулась к Ольге: – Расскажи им.

– Хорошо, – медленно произнесла Бестужева и, окинув взглядом насторожившихся близняшек, тряхнула головой. – Итак. Насколько я понимаю, когда глава рода объявил свою волю, вы ограничились поиском сведений об обычаях личного ученичества и только. Я права?

– Можно сказать и так, – кивнула Мила. – Большего нам было не нужно.

– Понятно. Наверное, будь я на вашем месте, и сама ограничилась бы лишь этой информацией. Но поскольку изначально подразумевалось, что наши с Кириллом отцы откроют совместную школу, я вынуждена была изучить этот вопрос значительно глубже. А Елизавета с Марией…

– Меня родня заставила экзамен сдавать по этой теме, прежде чем глава рода отпустила к Кириллу в ученицы, – призналась Посадская.

– Профессиональная деформация, – безразличным тоном произнесла Мария, но увидев, что ее не поняли, пояснила: – Батюшка любит повторять, что владеющий информацией владеет миром. Приходится соответствовать.

– Это все, конечно, познавательно, но давайте все же поближе к сути, – ожидаемо вспылила Мила.

– Уже перехожу, – невозмутимо кивнула Ольга. – Но начну с теории. Как вам известно, сейчас существует несколько систем обучения одаренных. Первая – государственная. Она нам не особо интересна, поскольку прежде всего рассчитана на даровитых мещан, планирующих идти на государеву службу. Плюсы государственной школы просты и понятны. Единый стандарт обучения и соответственно такой же стандарт экзаменов. Минусы – чрезмерно узкая или, напротив, слишком широкая специализация и соответственно обучение, нацеленное не на личное развитие ученика, а на массовый и, главное, единообразный результат. Как следствие, большая сложность с полным раскрытием дара каждого отдельно взятого ученика. Вторая – учеба в роду или в родовых школах. Классическая форма обучения для отпрысков боярских родов и детей боярских. Именно родовую школу собирались создать наши с Кириллом отцы, да и сам Кирилл с моим батюшкой говорил об этих планах не раз и не два. Здесь тоже есть плюсы и минусы. Плюс – в многовековых наработках и обучении не общей массы, а каждого ученика по отдельности с прицелом на получение бойца, максимально эффективного в бою. Но общее развитие дара остается на совести самого ученика. Экзамен на статус принимают признанные мастера, требующие не демонстрации стандартных наборов техник, а выкладки на все сто. Минусы… да черт с ними, все равно это не наш случай. А вот третий – наш. Личное ученичество. Здесь все просто и понятно. Учитель принимает на себя полную ответственность за учеников, взамен выводя их на обещанный уровень сил. В нашем случае на статус мастера Эфира. Экзамен на статус сдается мастерам, нанятым заказчиками. Плюсы – действительно индивидуальная работа с каждым учеником, минусы… скорее для учителя, поскольку если учеников завалят на экзамене, отвечать будет именно он. Здесь все ясно?

– Вполне, – кивнула Лина, придерживая готовую взорваться сестру. – Неясно, отчего вы вдруг засуетились.

– От того, что Кирилл озвучил дальнейшие планы. А именно – создание личной школы, – вздохнув, ответила Елизавета.

– Это четвертый вариант, который при желании легко превратить во второй, – поддержала ее Мария.

– И в чем проблема с этим «четвертым вариантом»? – осведомилась Лина.

– Для создания такой школы Кирилл должен получить признание как минимум трех уже существующих личных школ, – проговорила Мария.

– Полагаю, без участия учеников это невозможно, да? – спросила Мила.

– В точку, – кивнула Елизавета. – Признание можно получить лишь одним способом: провести состязание между учениками претендента на создание собственной школы и учениками существующих школ. Побеждать всех и вся ученикам претендента необязательно, но если побед не будет вообще, то кто пойдет в такую слабую школу?

– Зато чем больше побед, тем выше рейтинг, – поддакнула Мария.

– Ну, Кирилл понятно. Личная школа, имя и допинг для чувства собственной важности. А что нам даст участие в этом состязании? – спросила Мила.

– Подтверждение статуса. В вашем случае – гридней. – Раздавшийся от входа в кубрик голос Николаева заставил девушек вздрогнуть. – Кроме Марии и Ольги, разумеется. Первая уже достигла своего потолка, а второй выше старшего воя не подняться, но… я не думаю, что это их так уж расстраивает, правда?

– Ничуть не расстраивает, – подтвердила Вербицкая. – А как быть с мастерством в Эфире?

– Государственный экзамен или комиссия, подобранная вашими родителями, – пожал плечами Кирилл. – Не думаю, что после выхода в потолок это станет для вас большой сложностью. Скорее, сущей формальностью.

– И зачем тебе нужна эта самая личная школа? – задала вопрос Лина.

– Ну как же?! – делано удивился Николаев. – Сестричка же сказала: имя и допинг для моего ЧСВ.

– А если серьезно? – не поддалась на провокацию Громова, бросая предупреждающий взгляд на недовольно засопевшую Милу.

– Если серьезно, то Мария была совершенно права. Я намерен создать личную школу именно потому, что впоследствии ее несложно будет превратить в родовую, – ответил Кирилл. – Видите ли, при нынешних условиях и моих натянутых отношениях с Рюриковичами рассчитывать на то, что царская семья выдаст конфирмацию на создание родовой эфирной школы, не приходится. По крайней мере, я в это не особо верю. Да и слово «эфирная», как мы все успели убедиться, приносит лишь нервотрепку и проблемы. Про интерес августейшей фамилии ко всему, что содержит в названии слово «эфир», я вообще молчу. Лишнее беспокойство.

– Поэтому ты сказал Рогову, что планируешь создать школу для стихийников? – спросила Ольга.

– Точно, – кивнул Кирилл и улыбнулся. – Мои практики позволяют быстро выводить одаренных в потолок, и это тот плюс, который легко продвинет школу в лидеры… в узких кругах посвященных, разумеется. А то, что бо́льшая часть этих практик относится к эфирным… это же такая мелочь, правда?

– Зачем тебе вообще нужна эта самая личная школа? – вздохнула Бестужева.

– Мой отец дал слово твоему, и я это обещание подтвердил, – развел руками Николаев. – Когда мы разговаривали на эту тему с Валентином Эдуардовичем в последний раз и я признался, что не стремлюсь воплотить затею со школой в ближайшее время, он не стал возражать. Ситуацию с цесаревичем он знает не понаслышке. И я благодарен твоему отцу за понимание, но… слово было дано, и обещание должно быть выполнено, рано или поздно, так или иначе. Мною или нашими с тобою потомками. Да только я не хочу вешать на их шеи необходимость каким-то образом договариваться с Рюриковичами, которые непременно выставят свои условия в обмен на конфирмацию. А быть обязанными царской семье, как показывает практика, дело опасное и неприятное. Одним из способов решения этой проблемы я вижу создание собственной личной школы. Три поколения одной семьи, владеющие ею, автоматически переведут школу в разряд родовых, со всеми правами и обязанностями, без всякого участия Рюриковичей. И я думаю, нам с тобой будет не так уж сложно воспитать своих детей и внуков так, чтобы они даже не думали отказаться от управления созданной школой в пользу учеников, не связанных с нашей семьей кровными узами.

– Мы еще даже не обвенчались, – буркнула покрасневшая Ольга, но больше никаких возражений с ее стороны не последовало.

– Дурное дело нехитрое, – пожал плечами Кирилл. – Через пару лет организуем.

– Дурное?! – вскинулась Оля под согласное бурчание подруг, сверлящих учителя недобрыми взглядами.

– Так хорошее дело браком не назовут, – широко улыбнулся Николаев и… ухнул в открывшееся под ногами окно раньше, чем ученицы успели высказать свое «фэ».

Стена коридора содрогнулась от слаженного удара ледяных и огненных игл, щедро сдобренных синими росчерками электроразрядов… но даже не обуглилась.

Инга, все это время простоявшая у перехода в соседний блок, гордо улыбнулась. Рунескрипт защиты, разработанный и нанесенный ею под ненавязчивым присмотром Кирилла и родного братца, с легкостью поглотил несложные техники учениц.

– Значит, состязание, да? – протянула Мила, глядя куда-то в пустоту, когда подруги вдоволь нарычались на сбежавшего от их гнева «мужлана, ни черта не понимающего в настоящей романтике». – Как думаете, он организует его до сдачи экзамена на мастерство или после?

– До. Однозначно, – отрезала сестра.

– Почему? – не поняла Мила.

– Потому что по договору наше обучение у Кирилла будет завершено сразу после получения статуса мастера Эфира, – пожала плечами Лина. – А значит…

– Он не будет иметь легальной возможности вписать нас в состязание, – завершила за нее Елизавета.

– Девушки, нам нужен хороший тренер-стихийник, – заключила Ольга. – Эфир – это, конечно, хорошо, выход в потолок еще лучше, но без серьезных стихийных техник на арене нас просто размажут.

– Не торопись. – Елизавета покачала головой. – Думаю, Кирилл прекрасно это понимает и наверняка уже что-то придумал.

– Будем надеяться… – Вздохнув, Ольга покосилась в сторону дверного проема и нахмурилась, заметив мелкую егозу, внимательно осматривающую ничуть не пострадавшую от совместного удара стену и одновременно что-то набирающую на коммуникаторе. – Инга, а что ты там делаешь?

– Вношу результаты осмотра в лабораторный журнал, – как ни в чем не бывало, отозвалась девочка.

– Я уже говорила, что мы живем в сумасшедшем доме? – вздохнула Бестужева.

 

Глава 2

Железки и бумажки

Выкуп пострадавших в бою тактических комплексов был лишь началом дела. Для доведения машин до «заводских» кондиций пришлось раскошелиться на приобретение пары совершенно убитых в хлам тактических комплексов того же типа – на разбор. Ну да, зачем тратить время и силы, а значит и деньги, на восстановление развороченного взрывом дешевого узла, если его легко можно заменить?

Порадовало, что при покупке «донора» для «Лося» нам удалось приобрести не только сам тактический комплекс, но и сервисный стенд к нему во вполне приличном состоянии. Учитывая, что обычно на площадках ЦС и в склад-магазинах торгуются трофеи, в которые подобные «игрушки» попадают крайне редко, ввиду того что никто не таскает их с собой на боевые операции, это можно считать самой настоящей удачей.

Замена растерзанной прямым попаданием ракеты «ходули» ТТК, перетяжка ее «мышц», полная переборка узлов, замена пострадавших в бою бронещитов, ремонт боевых манипуляторов и потрошение «мозгов» «Лося» затянулись на добрых две недели и обошлись в дополнительные четыре тысячи рублей, включая стоимость машины-донора, новых стволов, боеприпасов и покраску ТТК. Но результат того стоил.

После обкатки «Лося» на построенном в лесу полигоне я даже начал почти всерьез прикидывать возможность оставить машину на базе. А что? Вполне приличная скорость и огневая мощь, да и здешние буераки для шагохода не проблема. Разнообразить ракетное вооружение для работы не только по наземной, но и по летающей технике, и готова мобильная оборонительная платформа, не хуже чем классический «Партизан». Понятное дело, что с маскировкой в этом случае дело будет обстоять хуже, чем у настоящего «Партизана», но ведь нам и не нужно выдавать «Лося» за какой-нибудь молоковоз. На «пересеченке» и в лесу ему хватит и простейшей оптической маскировки, а против внимания сканеров на борту имеется собственная, «родная» СЭП, пусть не очень мощная, но находящаяся в отличном состоянии и, по словам Рогова, почти не использовавшаяся.

Впрочем, по зрелом размышлении от идеи вооружить наш отряд «Лосем» пришлось отказаться. Держать на базе такую машину только для защиты, не используя в работе, невыгодно, а таскать с собой, занимая этой бандурой полезную площадь шлюпа, учитывая специфику предполагаемых заказов, бессмысленно.

Да, «Лось» хорош в обороне, и толковый оператор вполне может «держать» на нем весьма внушительный периметр, накрывая огнем любого подбирающегося супостата, желающего помешать эвакуации людей и техники, но… во-первых, нам проще прикрыть тот самый периметр мощным «глухим» щитом, благо транспортировка соответствующего блока питания на «Борее» не представляет особых проблем. А во-вторых, в нашей компании «Лосем», увы, банально некому управлять. Команда тяготеет к легким комплексам, даже малявка Инга игнорирует этого «паука», но бросает о-очень заинтересованные взгляды в сторону распятых на ремстендах «Беовульфов», и я полностью поддерживаю эту тягу учениц, хотя и с ужасом представляю себе момент, когда егоза дорастет до того, чтобы «оседлать» ЛТК. Легкие комплексы подходят нам куда лучше тяжелых. Они мобильнее, шустрее и не требуют серьезной выучки, в отличие от того же «Лося», управлять которым довольно непросто даже в насквозь мирной обстановке, что уж тут говорить о бое. В то время как ЛТК, по сути, представляют собой латную броню, оснащенную экзоскелетом, и соответственно не требуют специфических знаний для управления. Костюм, пусть и бронированный, он и есть костюм. А встроенное в него оборудование достаточно просто в освоении и использовании и не требует много времени для изучения.

Ну да, есть и минусы, конечно. Например, ЛТК нельзя оснастить действительно тяжелым наступательным вооружением, какое могут нести их тяжелые собратья, но ведь мы и не собираемся серьезно воевать «на чужой территории, малой кровью», брать крепости, ДОТы или идти во встречный бой с тяжелой техникой. У нашего отряда совсем иные задачи: прилететь, высадиться, забрать раненых-убитых, упаковать побитые ТК и быстро слинять. Расчистку места для посадки «Борея» вполне обеспечат его собственные орудия, защиту периметра – разворачиваемый над эвакоплощадкой щит, а за личную оборону членов отряда отвечают имеющиеся на каждом ЛТК тяжелые стрелометы. И этого, на мой взгляд, вполне достаточно.

Использовать «Лося» для обороны… те же яйца, только в профиль. Время на обучение, расходы на содержание и… зачем это надо, если у нас есть куда лучшие средства для защиты базы?

По запросу Ольги для этой цели я закупил несколько мощных щитов, аналогичных тому, что уже установлен на шлюпе, пару установок залпового огня и четыре автоматических зенитных орудия среднего калибра, в дополнение к уже имеющимся восьми тяжелым спаркам. Оля же связала всю эту машинерию с системами контроля и наблюдения, получив в результате единый боевой комплекс, управляемый из построенного Северским полусферического зала, где моя невеста решила оборудовать полноценный БИЦ. Да, пока Рогов при посильной помощи близняшек и Инги корпел над «Лосем», мы перенесли управление системами обороны и наблюдения в полусферу, поскольку их размещение в одном из жилых модулей на нижней террасе вызывало у нас с Ольгой натуральный нервный тик.

Впрочем, на меня в этом плане больше повлияла стоимость всех этих приобретений. Одна радость: купленные щиты и вооружение отобьются за счет продажи отремонтированных ТК. С лихвой, если посчитать…

Полная переборка обоих ЛТК, перетяжка пострадавших в бою частей и замена сдохших узлов с последующей калибровкой обошлись в три с половиной тысячи рублей, включая стоимость донора. Четыре тысячи стоил ремонт «Лося» плюс те же четыре тысячи рублей были отданы за все три машины «Пардусу». Прошерстив торговые площадки СБТ, где тактические комплексы продаются как любая другая техника, я определил примерную стоимость «Лося» в пятьдесят тысяч рублей, а обоих «Беовульфов» – в тридцать, то есть по пятнадцать тысяч за штуку. Таким образом, чистый доход от продажи отремонтированных машин, с учетом их доставки на территорию СБТ, составит порядка шестидесяти восьми тысяч рублей. Жаль, конечно, что не получилось найти подходящие для «Беовульфов» сервисные стенды, они бы подняли цену этих машин раза в полтора, но и так, как есть, тоже неплохо. Приобретенные щиты и вооружение, считая те восемь спарок, что были установлены на базе раньше, обошлись нам всего в тридцать семь тысяч. Итого – тридцать одна тысяча в плюсе. Хороший расклад, теперь нужно только найти покупателя на боевую тройку, и этим, пожалуй, я займусь сам, как, впрочем, и положено «по должности». Да и вообще незачем отвлекать Жорика от занятий с Ингой. Пусть наслаждается, ха.

Первым делом в поисках клиентов я заглянул на инфор ЦС… и был разочарован. Отдавать пятнадцать процентов от общей стоимости комплекса ушлым дядечкам из Центра мне совсем не хотелось, а ведь придется, если проводить сделку через них. Конечно, есть здесь свои плюсы, но я не считаю, что поиск клиента, вывоз продаваемого имущества на территорию СБТ и сопровождение сделки специалистами Центра стоят таких денег. А значит, придется искать покупателя самому. Что ж, инфоры Балкан к моим услугам.

В результате двухчасовых ползаний по сети я разместил предложение о продаже скомпонованной боевой тройки на паре наиболее понравившихся мне зарубежных инфоров, с условием совершения сделки в Сигету-Мармациее, приглянувшемся мне своим географическим положением. А что, действительно удобный городок, туда даже «Борея» гонять не нужно. Проще погрузить тактические комплексы в прицеп спасплатформы да и перевезти на место, благо сам Сигету-Мармацией находится всего в тридцати километрах от базы.

Уже к вечеру этого дня я получил четыре письма от потенциальных покупателей, но ни один меня не устроил. А все потому что писали лишь наемники-одиночки, которые просто не потянут приобретение сразу трех тактических комплексов. Мне же очень не хотелось разбивать скомпонованную боевую тройку, собственно, именно поэтому я и размещал объявление о продаже одним лотом. Но, как показала практика, это действие не принесло желаемого результата. С другой стороны, выгоду можно получить и здесь.

Я не стал категорически отказывать наемникам, но выслал им объяснения своего нежелания разделять готовое подразделение и выдвинул ответные предложения. Из четырех несостоявшихся покупателей откликнулись трое. А один из них даже потрудился выслать список требований к желаемому ТК и указал примерную сумму, что он готов потратить на покупку «тактического комплекса, восстановленного до заводских кондиций». Как следует прошерстив представленный список в компании с Роговым и не обнаружив каких-то проблем с выполнением такого заказа, я взял у клиента тайм-аут до следующего дня и вновь отправился рыскать по инфорам. И лишь незадолго до полуночи на одном из склад-магазинов Рахова я, кажется, сумел найти необходимое «железо». На следующий день Жорик отправился осматривать возможное приобретение, а по его возвращении мы вновь связались с покупателем.

– Восемнадцать тысяч за битый «Аквилон»? Дороговато выходит, – поморщился наемник, представившийся Лукашем Млинаржем… Мельником, по-русски.

– Не битый, а восстановленный до заводских кондиций, с сертификатом о прохождении всех испытаний и тестов, – поправил я. – Конечно, износ скелета мы не учитываем, но уверяю, он не составит более двадцати – двадцати пяти процентов.

– А псевдомышцы? – прищурился Лукаш.

– Нитинол-шесть или арматол, на ваш выбор. Новье, – пожал я плечами. – Учитывая выбранную вами штурмовую комплектацию ТК, я бы посоветовал второй вариант. Арматол лучше держит пиковые нагрузки.

– Новье? Перешитое с какого-нибудь ТТК, да? – с нескрываемым скепсисом протянул Мельник.

– Мы используем только материалы «первой натяжки». Иначе ни о каких «заводских кондициях» и речи бы не шло.

Мой ответ заставил собеседника на миг замереть.

– Секунду, вы хотите сказать, что предлагаете к продаже ЛТК с абсолютно новым мышечным каркасом, в полном штурмовом обвесе… за восемнадцать тысяч? Две трети цены нового «Аквилона»?

– Без сервисного стенда. Именно так. А что вас не устраивает?

– Не знаю… может, сказочность предложения? – с насмешкой отозвался наемник.

– Это называется рекламным ходом, – улыбнулся я в ответ. – Мы только вышли на рынок и нуждаемся в клиентах. А чем их можно привлечь? Ценой и качеством. Имея возможность проводить качественный ремонт и восстановление техники, мы вполне можем позволить себе не обдирать покупателей как липку.

– То есть это счастье ненадолго? – спросил Лукаш.

– Посмотрим, как дело пойдет, – пожал я плечами. – Но мы отклонились от темы.

– Да-да, – задумчиво протянул Мельник. – Полагаю, я готов заключить с вами контракт, но при некоторых условиях. Полная оплата по приемке ТК в колизее Сигету-Мармациея. Срок исполнения заказа – три недели начиная с…

– Со дня согласования технического задания, – подхватил я.

Чех чуть подумал и кивнул. Вот и славно.

Ну, с первым заказом, что ли, «Гремлины»?

Утро на обширном подворье Стеничей выдалось шумным и… недобрым. Совсем недобрым. Шипение старшей женщины семьи и рык ее супруга, периодически громовыми раскатами колебавший мощный заглушающий купол, уже привычно воздвигнутый Майей при первых намеках на скандал, заставили старшего сына Стеничей Олега, фигурально выражаясь, искать пятый угол.

Майор отряда «Червонные Пардусы», точнее, как уведомил сегодня отец, теперь уже бывший майор, матерясь сквозь зубы, словно спившийся портовый амбал, зло огрызался на возмущенные речи родителей, в очередной раз закативших скандал из-за какой-то ерунды… Дожили! Его третируют в собственном доме!

За месяц, прошедший с момента закрытия крайнего контракта, Олег проклял все, и в первую очередь – того малолетку, из-за которого привычный образ жизни наследника известной семьи и главы солидного наемного отряда, со всеми сопутствующими этому статусу приятными для самолюбия возможностями, превратился в сплошной поток неприятностей. Порка от отца… это на третьем-то десятке лет жизни! Тяжелый разговор с матерью, разочарование в глазах родителей и завуалированные, но от этого не менее болезненные насмешки младшего брата, сегодняшний скандал, и все из-за какого-то мелкого поганца… Мальчишка, юнец неоперившийся, возомнивший о себе черт знает что, оказался для Стеничей важнее родного сына!

Естественно, после первой обструкции, устроенной семьей, обиженный Олег и не подумал исполнять распоряжение родителей. Вот еще! Просить прощения у этого молокососа?! Гордость и упрямство просто не позволяли ему поступить подобным образом… и Олег пошел на поводу у своих чувств. Как показало сегодняшнее утро, это было большой ошибкой. Прощай командирская должность.

К ней он шел со своего двенадцатого дня рождения, когда отец подарил ему первый боевой ствол. Десять лет. Десять лет адского труда, пота и крови, пролитых на полигонах и в боях, сотни вечеров и ночей за учебниками, картами и наставлениями. Тысячи часов тренировок, переломы, ожоги, растяжения и ушибы. Кровавые мозоли и боль… Зарабатывание авторитета в отряде, одиночные задания, победы и поражения, выполненные контракты и потерянные бойцы. Олегу было всего двадцать два года, когда отрядные старшины, под началом каждого из которых он прослужил не меньше года, на чьих глазах он рос, превращаясь из нескладного пятнадцатилетнего мальчишки в сильного бойца… старшины крикнули Олега новым командиром, когда отец решил уйти с должности. Любомир Стенич тогда гордо улыбнулся и молча передал старшему сыну баньер отряда и майорский темляк. Есть повод для гордости, казалось бы? О да, даже ветераны команды, прошедшие со старшим Стеничем огонь, воду и медные трубы, признали талант и умения молодого командира.

И вот четыре года спустя отец, вспылив из-за какой-то ерунды, снимает его с должности. Не научился ладить с людьми, видите ли! Да в конце концов, он майор наемничьего отряда, а не стряпчий! Его дело командовать бойцами, а не обсуждать пункты и параграфы контрактов, особенно когда в отряде имеется неплохой специалист в этих вопросах. Но разве ж старого осла переубедишь?!

– Старшины приняли мое решение. С сегодняшнего дня ты поступаешь под начало Павла, будешь учиться административной работе у него, раз уроки матери не пошли тебе впрок, – рыкнул Любомир Стенич, и Олег заскрежетал зубами. Павел с позывным «Рыжий» всегда казался ему если не самым бесполезным старшиной в отряде, все же кто-то должен и наволочкам и одеялам учет вести, то уж самым слабым точно. А личной слабости Олег не переваривал. Органически.

– Я ж ему кости переломаю, – выдал он, вспомнив извиняющуюся улыбку, с которой рыжебородый наемник-ветеран всегда отказывался от спаррингов. Упитанный, среднего роста, любящий выпить, но избегающий, а подчас и откровенно сторонящийся шумных компаний… какой-то серый и незаметный, несмотря на огненно-рыжую бородку-эспаньолку, самым странным образом сочетающуюся со светло-русой шевелюрой, вечно погруженный в свои мысли, почти не отрывающий взгляда от коммуникатора… одним словом – «бумажный старшина». Именно так называли его молодые наемники, за глаза, конечно, и когда не слышали другие старшины: субординации-то никто не отменял. Разумеется, сам Олег, получив майорский темляк, про кличку «забыл», понимая, что толковый каптенармус необходим, тем более что сам он терпеть не мог заниматься хозяйственными делами отряда, но уважения к Рыжему это совсем не прибавило.

– Попробуй, – прищурившись, неожиданно кивнул отец и, смерив рослого сына долгим изучающим взглядом, усмехнулся в усы. – Только потом не жалуйся.

Олег еле слышно хмыкнул, но сказанное запомнил. На всякий случай.

– Рассчитываешь, что его другие старшины защитят? Ну, так если он меня допечет, я мордобоя устраивать не буду, в круг его вызову и на госпитальную койку определю. А там и из отряда спишем. – Он решил честно предупредить отца… и был обескуражен реакцией.

– Да-да, как скажешь, – помахал ладонью старший Стенич и глянул колко, недобро. – Твоим первым заданием под началом Павла станет покупка скомпонованной боевой тройки тактических комплексов. Эльх и два «Беовульфа» взамен тех, что ты так бездарно про… потерял. Где ты отыщешь сыгранное трио, меня не касается. Лимит на покупку – восемьдесят тысяч рублей. Свободен… сын.

Олег заскрежетал зубами. Очередной плевок в лицо не стал для него неожиданностью, но и радости, как можно догадаться, не принес. Ведь отец специально уточнил модели требующихся комплексов, попробуй теперь купить что-то другое, и будет, как говаривал тренер, посылая на повтор: «Незачет, боец. На позицию!» Дьявольщина.

И ладно бы еще просто конкретные машины затребовал, можно было бы поискать в паутинке что-то подходящее. Не факт, что повезет выловить нужные модели с ходу, но шанс есть, и немалый. Германские тактические комплексы достаточно известны и распространены. А вот «сыгранное трио» – это совсем другой коленкор! Три тактических комплекса, связанных в одно подразделение, с тщательно подобранным, дополняющим друг друга вооружением и оборудованием, с настроенными на одну волну «мозгами»… найти такой «комплект» не просто сложно: почти невозможно! Их вообще-то в каждом отряде годами под себя настраивают, и продавать такое подразделение никто без серьезной причины не станет. Эх!

Любомир проводил удаляющегося сына долгим взглядом и, разочарованно покачав головой, повернулся к возникшей за его плечом супруге.

– Рано с должности ушел, – посетовал он. – Надо было сына еще лет пять в помощниках продержать, глядишь, и научился бы не только метко стрелять да команды в бою отдавать…

– Ну, дорогой, еще не все потеряно. – Илона погладила мужа по плечу. – Ты же знаешь Павла, он пока нужные знания в ученика не вколотит, не успокоится.

– Вот-вот. Дурака я свалял, когда пошел у бойцов на поводу. Гордость разум помутила, – вздохнул Стенич. – И ведь хотел же еще тогда Олежку под руку Рыжего отдать, да уж очень рад был, что старшина его на майорство крикнула. Ну как же! Сын в двадцать два года командиром стал. Да не потому что Стенич, а по уважению и признанию отряда, что может быть лестнее?! А оно вон чем обернулось. Поторопился.

– Мы все поторопились, – фыркнула Илона. – Или ты думаешь, я не была горда за сына? А может, старшины считали иначе, и это не они решили, что Олег дозрел до командирской должности?

– Предлагаешь всех обложить матом? – усмехнулся в ответ Любомир и, глянув за спину жены, подмигнул выходящим из дома Игорю и Майе, до сих пор пребывающим в некотором шоке от решения старшего Стенича о низложении Олега. Уж больно громко он сообщил об этом факте, так что и не захочешь, а услышишь.

– Меня, матом? – вздернула тонкую, изящно очерченную бровь Илона.

– Ну уж совсем солдафоном меня не считай, – притворно обиделся Любомир и тут же улыбнулся. – Ладно-ладно, ты права. Виноватых так много, что можно считать, будто их вовсе нет. А значит, обвинения и посыпание голов пеплом отменяются. Но есть ведь и другой вопрос…

– Кто возглавит отряд, – договорила женщина, прижимаясь к мужу и одновременно разворачиваясь в его объятиях так, чтобы видеть младшего сына с женой. – Так?

– Не надо на меня так смотреть. – Почуяв, что запахло жареным, Игорь замотал головой. – Во-первых, я еще моложе и дурнее брата, во-вторых, меня жена загрызет, если я ей с майорской должностью изменять буду, а в-третьих, я вообще беру отпуск в связи с грядущим пополнением личного состава семьи. Вот!

– Тц, соскочил, – со вздохом констатировал Любомир, но тут же почувствовал, как напряглась Илона, и только после этого в полной мере осознал сказанное младшим сыном. – Стоп-стоп-стоп! Ну-ка, повтори!

– Поздравляю, папа, мама, – с широкой улыбкой произнес Игорь, обнимая краснеющую Майю. – Вы скоро станете дедушкой и бабушкой.

Старший Стенич, ошеломленно крякнув, мотнул головой и, радостно оскалившись… заткнул уши, по которым ударил восторженный визг жены. Вот ведь… мудрая женщина, но иногда ведет себя как сущая девчонка. Впрочем, новость, преподнесенная Игорем, ее оправдывает.

Любомир покосился на женщин, уже принявшихся обсуждать «грядущее пополнение», и со вздохом вынужден был признать, что вопрос командования отрядом вновь повис в воздухе. Старший сын хорош как тактик и сильный боец, но его презрительное отношение к «небоевой» части работы главы отряда сводит все плюсы на нет. История с «Гремлинами» тому пример. Младший сын… взвешеннее и в чем-то даже взрослее старшего, но у него, во-первых, нет совершенно никакой тяги к майорской должности, а во-вторых, он уже заявил об уходе в отпуск в связи со скорым рождением первенца, на что по контракту имеет полное право… То есть в ближайшие два с половиной года его вообще дергать нельзя. А это значит, что отряд потерял не только командира, но и очень неплохого бойца. М-да… Назначить майором кого-то из старшин? Дурная затея. «Червонный Пардус» почти триста лет принадлежит Стеничам, майоров с другой фамилией у него никогда не было… и не должно быть. Самому возглавить отряд? Ага, а на собственное место в наемничьем круге посадить старшенького оболтуса, и всем резко станет веселее жить!

Старший Стенич печально вздохнул, взглянул на Игоря с Майей, Илону и… щелкнул браслетом. Экран развернулся над коммуникатором и, разделившись на шесть квадратов, выдал в каждом изображения старшин отряда. Любомир накрыл себя заглушающим куполом и только после этого поприветствовал старых друзей.

Переговоры длились недолго. Уже спустя десять минут Стенич внимательно читал подписанный старшинами протокол, после чего, заверив его своей подписью, отправил документ на инфоры ЦС и наемничьего совета. Получив подтверждение о получении протокола, Любомир свернул экран и, сняв купол, довольно ухмыльнулся. Вот так, и овцы сыты, и волки целы. И традиции не нарушены, и проблема решена.

– Дорогой, а чем это ты так доволен? – Манипуляции старшего Стенича с защитой от прослушивания и коммуникатором явно не прошли мимо внимания жены. Да и сын с невесткой посматривали с любопытством.

– Я решил вопрос с майором отряда, – отыскав в кармане трубку и кисет с табаком, произнес Любомир.

– И кто же им станет? – спросила Илона.

– Уже стала… ты, – усмехнулся Стенич, пересылая жене заверенный протокол.

И тишина. Хорошо.

 

Глава 3

Новости без горестей

Утренняя тренировка осталась позади, и после обеда близняшки по сложившейся традиции вновь заступили на парное, двенадцатичасовое дежурство, на этот раз для разнообразия без «Визелей». Их забрали Елизавета с Марией и отправились на полигон оттачивать свои умения по управлению тактическими комплексами. Я же пошел в отведенный под кабинет жилой модуль, чтобы разобраться с некоторыми документами и принять у Инги очередной экзамен по рунике, математике и немецкому языку. Ее успехи по остальным предметам вроде литературы и русского, истории и географии Громовы проверили еще вчера. Химию и биологию взяла на себя Елизавета, экзамены по логике и риторике завтра будет принимать Маша, а Ольге с Жориком достались физика, геометрия, этикет и… испанский язык. Да, я был весьма удивлен, когда узнал, что моя невеста говорит на языке Сервантеса не хуже самого дона Мигеля. Но экзаменовку по последним четырем предметам пришлось немного отложить, поскольку на наших штатных техников свалилось слишком много работы по профилю. Тут и наш первый заказ, и необходимость «вправить мозги» четырем «Визелям», ради приобретения которых пришлось гонять «Борей» аж в Дебрецен.

Эта покупка ощутимо ударила по кошельку, даже несмотря на то, что, приобретая эти ТК, я отказался от комплектования их сервисными стендами, решив, что нам хватит и тех двух, что имеются в нашем распоряжении на базе. Впрочем, на самом деле с деньгами все обстоит не так уж плохо. Георгий обещал закончить работу над «Аквилоном» в ближайшие два дня, а там сдадим его клиенту и пополним копилку отряда. Да и «Лось» с «Беовульфами», до сих пор висящие в списках продаваемых лотов, тоже рано или поздно должны «выстрелить». Кроме того, буквально позавчера Громов и Посадская внесли плату за обучение близняшек и Елизаветы на открытый в одном из банков все того же Дебрецена анонимный счет, а значит, даже если отрядная казна покажет дно, без денег мы не останемся. Хотя, конечно, этот вариант на крайний случай.

От размышлений о насущном, а заодно и от проверки письменной работы Инги, меня оторвало сообщение, поступившее на майорскую учетную запись, доступ к которой Рогов открыл для меня сам, без всяких просьб или намеков. Ну да, все равно всем документооборотом отряда «Гремлины», как и заключением договоров и контрактов, занимаюсь именно я. Сам же Жорик, несмотря на майорский темляк, по-прежнему предпочитает пропадать в рембоксе… Но это ненадолго, ручаюсь, я еще сделаю из Рогова толкового руководителя. Тем более что сам он, хоть и не испытывает особой тяги к начальственному креслу, учится премудростям управления с полной самоотдачей. Что не может не радовать – ведь именно на его плечи я планирую спихнуть руководство всей технической частью базы, включая и специалистов, что должны появиться зимой.

– Доброго дня, Кирилл. – Появившееся на экране коммуникатора лицо Бестужева расплылось в довольной улыбке.

– И вам не хворать, Валентин Эдуардович, – откликнулся я. – Рад вас видеть.

– Взаимно, – кивнул Бестужев. – Как там Ольга, как ученицы?

– Живы-здоровы, работают на благо общества, – усмехнулся я в ответ. – Но ведь вы вроде бы общались с дочерью не далее как два дня назад?

– Так, может, я соскучился. – Бестужев откинулся на спинку кресла, и то жалобно скрипнуло. Да, кажется, Раиса продолжает закармливать своего мужа, раньше это произведение интерьерного искусства так не жаловалось на своего хозяина.

– Верю, но тогда вы бы связались с ней, а не со мной, не так ли?

– Что ж, не могу не признать, ты прав. Я звоню тебе по делу. Точнее, хочу поделиться кое-какими новостями, – протянул боярин. И предвкушающие, довольные нотки в его голосе заставили меня насторожиться.

– Внимательно слушаю, Валентин Эдуардович, – отозвался я.

– Помнишь некое письмо, что мы рассылали моим знакомым служилым по поводу попытки похищения их родственниц? – прищурился Бестужев.

– Еще бы. – В отличие от боярина, меня это воспоминание совсем не порадовало.

– Они все сделали.

– Как? Что? – не понял я.

В ответ мой собеседник сокрушенно покачал головой.

– Совсем ты отстал от жизни в своей глуши, – сообщил он и усмехнулся. – Почитай новостные инфоры. Проведи поиск по известным тебе трем фамилиям.

– Валентин Эдуардович, не тяните! – попросил я.

– Эх, не даешь мне насладиться моментом… – вздохнул тот и, заметив мой взгляд, махнул рукой. – Ладно уж. Если помнишь, мы рассчитывали раскачать ситуацию и обрушить репутацию трех не упоминаемых здесь человек и их родов… наши респонденты также поучаствовали в этом процессе, а знакомых в европах у них ой как немало. Как результат, два из трех родов ныне полные банкроты и политические трупы.

– Надолго ли? – фыркнул я.

– Полагаю, навсегда, – развел руками Бестужев. – Ты же сам понимаешь, в высшем свете, как нигде больше, полагаются на правило: «Падающего толкни». Можно вести войну с двумя-тремя, даже пятью родами, но когда противников становится больше и ты уже не знаешь, откуда ждать удара… процесс полностью теряет всякое управление и уже не просчитывается никакими аналитиками и вычислителями. Как видишь, этим двум хватило полугода, чтобы даже непричастные увидели и осознали их слабость… и присоединились к травле, пусть и в надежде урвать кусок для себя, а не ради восстановления справедливости и мести, о которой они вовсе не в курсе. Ручаюсь, обе эти фамилии будут «утоплены» окончательно, еще до Рождества.

– А третий?

– Третий род был вырезан под корень неизвестными, буквально вчера. Скотленд-Ярд предполагает участие в этом действе как минимум пяти стихийников уровнем не ниже экселенц.

– Это кто же такой резкий-то? – удивился я.

– Ходят слухи, что шотландские эрлы очень не любят всех англичан скопом и род Говардов в частности, еще со времен вторжения Томаса Говарда, второго герцога Норфолка и графа Суррея на их земли. Обиды эти сумасшедшие горцы помнят, оказывается, неприлично долго.

– М-да уж. – Я почесал затылок. – Запутанная история.

– А я о чем! – откровенно рассмеялся Бестужев. – И заметь, ни одного намека на «русский след».

Дальнейший наш разговор свелся к обмену новостями и моему короткому рассказу о том, как обстоят дела в отряде. Интерес будущего тестя к ним был вполне понятен. Как и все родители, он хотел быть уверен, что его дочь в полном порядке, а ее жених и по совместительству учитель не планирует устраивать кровавые эскапады с ее участием. Собственно, в данном случае Бестужев интересовался происходящим не только от своего имени, но и от имени Громовых, Посадских и Вербицких, в чем он честно признался сам.

Ну да, родственники остальных учениц знали, кому «делегировать полномочия». У моего будущего тестя есть возможность получить несколько больше информации о происходящем в отряде, чем у них, по нескольким довольно веским причинам. Первая: мы будущие родственники; вторая: мы компаньоны по общему делу. Пусть идея «ателье ТК», как, собственно, и ее воплощение, принадлежит Ольге и мне, но моя невеста в этом деле фактически представляет свой род. Ну и третья причина: будущая школа Николаевых и Бестужевых. По отдельности эти факты не настолько значимы, чтобы я вовсю откровенничал с Бестужевым, но если учитывать их все вместе… да, Валентин Эдуардович вправе рассчитывать на несколько бо́льшую откровенность с моей стороны, чем Громовы или тем более Посадские. С Вербицкими чуть сложнее, но и им, даже с учетом взаимных обязательств, принятых мною и Анатолием Семеновичем, я бы не рассказал столько, сколько поведал Бестужеву о делах отряда «Гремлины» и наших планах.

– Я рад, Кирилл, – признался боярин, когда я закончил свой небольшой рассказ. – Честно говоря, у нас у всех были некоторые опасения, что, оказавшись так далеко от дома, да после всех событий последнего года, девчонки возомнят себя великими воинами и рванут на подвиги в СБТ, и ты не сможешь их удержать. Нет-нет, не прими это как сомнение в твоих силах. Просто согласись, красивые девушки обладают волшебной способностью вить веревки из любой половозрелой мужской особи. А наших дочерей уродинами не назовешь.

– Хотел бы я взглянуть на такого идиота, – рассмеялся я. – Сожгут, утопят, закопают, а потом скажут, что так и было, и вообще ничего и никого здесь не было.

– Точно, – вслед за мной развеселился Бестужев, но уже через секунду хлопнул себя ладонью по лицу и неразборчиво выругался. – Вот же… склероз проклятый!

– Что-то случилось? – спросил я.

– Да нет, просто за нашей беседой я совсем забыл о второй новости. Одну секунду… – Бестужев отвел взгляд куда-то в сторону, пальцы пробежались по невидимой клавиатуре, а в следующий миг мой коммуникатор пискнул, сообщая о полученном сообщении.

– Что это? – спросил я боярина.

– Здесь отчет о завершении работ в московском представительстве вашего «ателье» и кое-какая информация от Капитолины Рюминой. И то и другое я получил сегодня. Думаю, и тебе и Ольге это будет интересно.

– Ну, уж Ольге точно, – улыбнулся я. – Она столько сил вложила в этот проект. Ох, и писков же сегодня будет! Хм… Валентин Эдуардович?

– Да, Кирилл?

– Это же значит, что скоро грядет открытие ателье, правильно? А на открытии должны присутствовать хозяева, – протянул я.

Бестужев развел руками – мол, а как иначе-то?

– В принципе вас никто не торопит с открытием, – сказал боярин, и я так и почувствовал недосказанное «но» в его интонациях. И не ошибся: – Но я бы советовал провести церемонию до конца ноября, пока двор не перебрался в Новгород.

– Вот не было печали, – вздохнул я.

– А чего такого? – не понял мой собеседник.

– Времени мало, – честно ответил я. – Уж середина октября, а значит, у нас есть меньше полутора месяцев на сборку хотя бы пары-тройки образцов, которые можно было бы продемонстрировать на открытии.

– Тогда можно отложить его до марта следующего года, – задумчиво покивав, предложил Бестужев и пояснил: – Проводить церемонию зимой нецелесообразно, на мой взгляд. Основной интерес к спорт-ТК, как мне кажется, будут проявлять в основном дети бояр, а зимой их в Москве будет немного.

– Скорее всего, так мы и поступим, – подумав, кивнул я. – Но это пока только мое предположение. Сначала надо посоветоваться с Ольгой, а там решим.

– Спасибо, Кирилл, – неожиданно произнес Бестужев, а на мой вопросительный взгляд, усмехнувшись, ответил: – За то, что не стал загонять мою дочь в домострой после той ее выходки.

Поговорить с Ольгой о новостях из «большого мира» и прочитать присланный ее отцом доклад и письмо Рюминой удалось только вечером, когда мы заступили на дежурство. Невеста была довольна, но радовалась известиям довольно вяло: сказался долгий и нелегкий рабочий день. А потому моим волевым решением обсуждение и принятие решения о времени открытия представительства и некоторых сопутствующих ему вещах было отложено на утро. Ольгу же, невзирая на ее сопротивление, я объявил «подвахтенной» и отправил отдыхать на ближайшие шесть часов… как минимум. В конце концов, за показаниями сети наблюдения я могу и сам последить, а если что, врубить тревогу, разбудить напарницу и засунуть ее в «Визель» будет делом одной минуты. Оля чуть побрыкалась для проформы, но уступила моей настойчивости, зарылась в огромный плед на тахте – и уже через минуту сладко засопела. М-да, совсем они с Роговым загоняли друг друга. Что ж, спокойной ночи и приятных ей снов.

Ночь, как и ожидалось, прошла спокойно и без приключений. Правда, проснувшаяся невеста пожелала устроить мне разнос за то, что я предательски не разбудил ее, как обещал, через шесть часов, но была зацелована, медленно и с наслаждением выкупана и накормлена завтраком, после чего все претензии исчезли, будто их и не было.

– Одного не понимаю. Ты вчера целый день работал, ночью дежурил, а утром… – Оля, запнувшись, бросила короткий взгляд по сторонам и, закономерно не увидев в нашей спальне мелкой егозы или своих подружек, договорила, на всякий случай все же сбавив тон: – А утром устроил форменный разврат в душе. И сейчас совсем не выглядишь усталым. Как так?

Мм… вот ведь нашла время. Да к черту! Не до того сейчас, потом объясню.

– Тебе не понравилось? – Я постарался изобразить печаль. Очень постарался, но мне не поверили.

– Кирилл. – Ольга хлопнула по моей ладони, скользнувшей по ее пока еще прикрытому банным халатом бедру. – Я не… я не о том! Да перестань же ты… ну, Кирилл! О-ох…

Продолжение «разврата» прервал резкий стук в дверь нашего кубрика.

– Вот ведь не дают спокойно лекцию прочитать, – проворчал я, скатываясь с кровати. Ольга фыркнула и, поправив сбившийся халат, продефилировала мимо меня к двери.

– Инга? Доброе утро, – произнесла она, обнаружив на пороге мелкую егозу.

– Доброе-доброе, – покивала девчонка, обвела взглядом комнату и, потянув носом воздух, ехидно ухмыльнулась. – Наши уже все в сборе, ждут начала летучки. Так что вы бы поторопились, а?

– Спасибо, милое дитя, – протянул я и, бросив взгляд сначала на невесту, а потом на разворошенную постель, тяжело вздохнул. – Сочувствую твоему горю.

– Это какому? – напряглась только что улыбавшаяся девочка.

– Необходимости пересдачи экзаменов, конечно, – откликнулся я. Инга резко побледнела и… испарилась. Если бы не знал, что у нее отсутствует Дар, решил бы, что передо мной был самый молодой в мире гранд. Словно окном ушла, без шума и пыли. Миг – и пропала.

– Тц, даже не спросила, каких именно, – покачал я головой.

– У нее проблемы по твоим предметам? – поинтересовалась Оля.

Я перевел на нее недоуменный взгляд.

– Пока нет вроде бы, а что?

– А о какой пересдаче ты говорил? – не поняла невеста.

– Ты думаешь, в ее будущем вообще не будет проваленных испытаний? – «изумился» я. – Что ж, я рад, что ты так высоко оцениваешь таланты нашей маленькой ученицы, но вынужден тебя разочаровать. Так не бывает, и в жизни ее ждет пересдача не одного зачета или экзамена.

– Издеваешься, – вздохнула Ольга.

– Не больше, чем она над нами. Ведь специально под дверью момент выжидала, обломщица мелкая. Дождалась, так пусть теперь не жалуется, – развел я руками.

– То есть ты знал, что она там стоит, и все равно начал ко мне приставать, так? – Ольга прищурилась. Однако, косяк.

– Ну, положим, так.

– Стыда у тебя нет, Кир! – Ольга обожгла меня суровым взглядом.

– Что естественно, то не безобразно, – буркнул я в ответ. – И вообще я рассчитывал, что, услышав твои охи-ахи, она смутится, покраснеет и сбежит. Не получилось. Вывод?

– К-какой еще вывод? – изумилась невеста.

– Простой. Стыда нет не только у меня, но и у Инги, – ответил я и с печалью в голосе договорил под показавшийся мне немного истеричным смешок Оли: – Эх, совсем распустилась молодежь.

Очередная летучка прошла без запинок и неувязок, что неудивительно. Все присутствующие знают свой «маневр», затыки и проблемы по имеющимся делам и планам отсутствуют. А если что и есть, то это лишь рабочие моменты, не требующие общих усилий для их разрешения. Так что надолго наше заседание не затянулось, и мы с Ольгой в оставшееся до очередной тренировки время смогли толково обсудить вчерашние новости и определиться со временем открытия представительства.

– Думаю, отец прав, – задумчиво протянула Ольга, посматривая на экран коммуникатора с развернутым перечнем дел и планов по ателье. – Открывать представительство нужно либо до отъезда царского двора в Новгород, либо по его возвращении. Проводить церемонию зимой – бессмысленно.

– Согласен. И я склоняюсь ко второму варианту. Меньше спешки, больше времени, чтобы уладить любые возможные косяки, а такие обязательно всплывут во время подготовки, – кивнул я.

– Да и работать над первыми моделями, что мы представим на открытии, лучше без авралов. Вдумчиво и не торопясь, – подхватила Оля. – К тому же к весне у нас уже должен быть набран штат, если, конечно, Георгий справится с вербовкой. А это значит, что мы сразу сможем взять хороший темп производства.

– Если будут заказы, – постарался я чуть пригасить энтузиазм невесты. – Да и с набором штата… сможет Рогов набрать людей или нет, это еще вилами на воде писано.

– Нет, Кирилл, – покачала головой Ольга. – Даже если Жорик не справится с вербовкой, людей нам все равно нужно будет найти. Обязательно. Тянуть вдвоем с ним производство гражданских машин и ремонт наемничьих одновременно мы не сможем. Пусть сборка и натяжка спорт-ТК не так сложна, как восстановление «убитых» боевых комплексов, но она тоже требует времени и внимания. Посмотри, даже сейчас, когда у нас нагрузка совсем невелика, мы потратили почти месяц на ремонт одного «Аквилона». Да, его пришлось восстанавливать почти с нуля, но сам факт! А если учесть будущие заказы ателье…

– Хм, один спорт-ТК без особых условий заказчика можно собрать и настроить для работы за неделю, разве не так? – уточнил я.

– Это гражданская модель, конструктор для сборки. Скрутил скелет, натянул мышцы, установил ПО – и готово. А я говорю о восстановлении и ремонте боевых машин. Их недостаточно сунуть в стенд на перетяжку и тиснуть в «голову» РСУ, там на одну подгонку и тестирование узлов уйдет от недели до двух… при нынешнем количестве техников. В общем, я считаю, что для нормальной работы и ателье и рембазы нам нужно как минимум человек пять, помимо меня и Георгия, иначе утонем в заказах, даже если будем получать по паре контрактов в месяц, – жестко припечатала Ольга.

– Что ж, тогда так и решим. Церемонию открытия откладываем на весну. В декабре я отправлю Жорика в Москву на недельку, пусть пошарится по училищу и разыщет подходящих людей. «Борей» тем временем доставит необходимые комплектующие от Рюминых, и ты потихоньку начнешь сборку спортивных моделей для презентации. А до того времени будем заниматься исключительно текущим ремонтом боевых машин. Согласна?

– Абсолютно, – кивнула Оля и, чмокнув меня в щеку, поднялась с лавки. Потянулась, смерила меня долгим взглядом и… обломала. – Нам на тренировку не пора, учитель?

Павел Рыжий взглянул на своего недовольного подчиненного и, вставив протянутый Олегом кристалл памяти в зев приемника, с тяжелым вздохом развернул экран вычислителя.

– Значит, не нашел? – задал он риторический вопрос. Бывший командир в ответ только покачал головой. – Понятно. Что ж, посмотрим-посмотрим.

Пальцы старшины забегали по невидимой собеседнику клавиатуре, и окно поисковика на экране начало быстро заполняться вариантами исключаемых адресов, взятых с кристалла. Миг, другой – и вычислитель выдал несколько инфоров, в базах данных которых встречалось упоминание нужных тактических комплексов. Понятное дело, в большинстве своем каждый ТК шел отдельным лотом, но… кто ищет, тот всегда найдет.

– Плохо искал, значит, – нейтральным тоном заметил Павел, глядя на результат работы поисковой системы. – Я вижу как минимум четыре подходящих варианта, исключая продажу отдельных машин.

– Где? – взвился Олег.

Старшина вздохнул и, несколько раз ткнув пальцем в строки на экране, крутанул открытой ладонью. Повинуясь его жесту, вычислитель развернул изображение к собеседнику, и тот увидел четыре выделенных алой каймой лота.

– Два из них – битые. Третий в архиве. А вот четвертый… то, что надо, – лениво произнес Рыжий и, вновь ткнув пальцем в последний лот, развернул его описание.

– Но это же восстановленные машины, – нахмурился Олег.

– И что? – приподнял бровь Рыжий и, отхлебнув из фляги, указал на один из пунктов описания. – Читай. Стопроцентная работоспособность. Гарантия – три года. Тестирование на лицензионных стендах включено в стоимость. Это профессионально восстановленная тройка, а не уродец из местных мастерских. А кроме того, у тебя что, есть другие варианты?

– Нет, – признал Олег.

– То-то же, – наставительно воздев палец к потолку, проговорил Рыжий и усмехнулся. – В общем, так. Вот тебе номер коммуникатора продавца. Узнавай цену, договаривайся о тестировании – и вперед, за покупкой.

– Есть, – буркнул подчиненный и собрался покинуть комнату старшины, когда тот его тормознул.

– Закончишь с этим делом – проверь свою учетку, – проговорил он. – Я скину тебе нормальные поисковые программы, установишь их на своем вычислителе. Иначе нормальной работы не получится.

– Спасибо, – выдавил из себя Олег, покидая кабинет Павла.

Оказавшись в знакомом кабаке, куда он зашел пообедать после нудного разговора со старшиной, Олег устроился за любимым столом и, сделав заказ моментально подлетевшему официанту, покосился на свой коммуникатор. Вздохнул… и решительно набрал нужный номер.

Логотип, изображающий зеленошкурого чудика с крючковатым носом, ушами-лопухами и серебристым хохолком на макушке, сжимающего в руках непропорционально огромный гаечный ключ, исчез, и на экране появился молодой человек, фон за спиной которого был размыт до полной неузнаваемости…

– Отряд «Гремлины», приветствую, – ровным тоном проговорил юноша, холодно глядя на Олега.

– Ты?! – прохрипел Стенич…

 

Глава 4

Встречи разные бывают

Девяносто семь тысяч. На одну тысячу больше, чем стоил шлюп. Правда, торговаться со Стеничем-младшим пришлось куда дольше, чем с Посадскими. Уж очень прижимист оказался Олег Любомирович… даже несмотря на его состояние тотального изумления. Впрочем, надо отдать должное разжалованному майору, справился он с собой довольно быстро. Но если бы не помощь «за кадром», думаю, мне удалось бы выжать из него все сто тысяч. Эх…

– О чем задумался, Кир? – спросила Вербицкая, устраиваясь за столом напротив меня.

– Да вот думаю, не накрутил ли я себя после неудавшегося разговора со Стеничами, – вздохнул я.

– Расскажи. – Маша уложила салфетку и, аккуратно расправив складки, сняла крышку со стоящего перед нами блюда. Аромат мясного рагу поплыл по столовой.

– Ну, саму ситуацию ты помнишь, – проговорил я, бросив на свою тарелку пару ложек картофельного пюре. – Я тогда, грешным делом, подумал, что старший Стенич решил таким хамским образом отказать мне от дома или устроить «проверку на вшивость», что в принципе не сильно отличается от первого варианта.

– Да, это было крайне невежливо со стороны хозяев дома, – кивнула Мария, одновременно накладывая рагу устроившейся рядом с ней Инге. – Мелкая, не крутись! Иначе Ольга тебе испытание по этикету не зачтет. Извини, Кирилл. Продолжай, пожалуйста.

– Хм, так вот… Не далее как полчаса назад я имел удовольствие пообщаться с Олегом Стеничем и заметил одну интересную деталь… – Я прервался на секунду, чтобы передать Елизавете соусник. – У моего визави отсутствовала нашивка майора. Вместо нее были только две лычки старшего бойца.

– Не показатель, – покачала головой Вербицкая. – Он мог быть в чужой рубахе или в своей, но старой.

– Как вариант, – согласился я. – Но прочитав подпись под предварительным договором, я убедился, что это не случайность. Как ни странно, но из заключенного нами документа следует, что нынешним майором отряда «Червонный Пардус» является некий или, точнее, некая И. Стенич.

– Договор? – встрепенулся Рогов, до этого увлеченно уничтожавший все съедобное в пределах досягаемости и не обращавший никакого внимания на ведущиеся за столом беседы.

– То есть у отряда сменился командир? – одновременно с Жориком отреагировала Оля.

– Именно так. И из всей компании Стеничей я знаю только одного человека с соответствующим именем – это Илона, супруга главы семьи, – ответил я невесте и усмехнулся, заметив, как ерзает на стуле Рогов. – Кажется, уроки этикета нужны не только Инге, а?

– Атаман! – Жорик попытался спрятать смущение за громким возгласом.

– Ладно-ладно. Живи уж, – махнула рукой Оля и, обернувшись ко мне, протянула: – Так что там с договором?

– С договором все замечательно, – улыбнулся я в ответ. – Если покупателя устроит качество и машины пройдут квалификационный тест, то мы получим за них девяносто семь тысяч рублей.

– Это… это на добрых двадцать тысяч больше, чем мы рассчитывали, – моментально подсчитала Ольга.

– Восемьдесят пять тысяч чистого дохода, – подтвердил я. – И я надеюсь, что уже сегодня мы пополним нашу кубышку еще на восемнадцать тысяч рублей.

– «Аквилон», – понимающе кивнула Ольга. – Сегодня повезете?

– Да. В семь вечера нас будут ждать в колизее Сигету-Мармациея, – повернулся я к нашему майору.

– Слышу-слышу, – отозвался тот, продолжая наворачивать рагу так, будто неделю не ел. – ЛТК уже в прицепе спасплатформы, полностью подготовлен к транспортировке.

– Можешь вытаскивать его оттуда, – фыркнул я. – Боевую тройку принимать тоже будут сегодня и там же. Так что сначала надо разместить в прицепе «Лося», а уж потом утрамбовывать туда ЛТК.

– Не поместятся. Эльх – машина объемистая. – Прекратив жевать и что-то мысленно прикинув, Жорик покачал головой. – «Аквилон» еще кое-как приткнуть можно, а вот остальные в прицеп просто не влезут.

– Запихнешь «Беовульфов» в «карманы» для «Визелей» на спасплатформе, они все равно будут на нас с Ольгой, – ответил я и, опомнившись, хлопнул себя ладонью по лбу. Обернулся к невесте и повинился: – Боярышня, прости убогого, совсем я зарапортовался. Милая, составишь мне компанию в прогулке до соседнего городка?

– Свидание в ЛТК – это так… романтично, – пискнула Инга. Язва.

– Как же можно отказаться от такого заманчивого предложения? – развела руками Оля, пряча предательски изгибающую уголки губ улыбку. – Вечер, горы… ТК и горящие мишени. Ну как я могу устоять?

По столовой прокатился искренний смех, и только со стороны Милы с Линой полыхнуло недовольством, впрочем, довольно споро задавленным.

– Кстати, Кирилл, а как ты собираешься пересечь границу? – осведомилась Лина.

– Незаметно, – улыбнулся я в ответ, но все же пояснил: – Примерно так же, как наша спасплатформа каталась по Москве-реке. Помните?

– А это не опасно? – нахмурилась Мила. – Тогда, помнится…

– Ерунда, – перебил я. – Я же не собираюсь в этот раз прятать машину со всеми ее пассажирами. У Ольги с Жориком документы в полном порядке, они поедут открыто, а я высажусь со спасплатформы в Солотвино и тихонько доберусь до арены своим ходом. Ничего сложного или выматывающего, уж можете мне поверить.

Успокоив явно не обрадовавшихся неприятным воспоминаниям учениц, я собрал грязную посуду и потащил ее в мойку. Атаман не атаман, а дежурства по камбузу никто не отменял. Пока, по крайней мере.

Перебраться через границу оказалось проще простого. Все же это не фильтр-линия, отделяющая Червоннорусское воеводство от основной части страны. Вот там – да, пограничный контроль очень жесткий, правда, большей частью для людей, покидающих воеводство. Здесь же… пара блок-постов да редкие разбросанные вдоль реки наблюдательные пункты. Но здесь и удивляться нечему, охрана границы с сопредельными государствами в воеводстве по большей части возлагается на местных вотчинников, чьи владения примыкают к землям СБТ.

Скрыться под отводом глаз, миновать блок-пост, пройти прогулочным шагом через мост, проскользнуть под шлагбаумом румынского поста – и вот я уже на сопредельной территории. Честно говоря, если бы не КПП по обе стороны моста, я бы и не понял, что оказался в другой стране. Сигету-Мармацией архитектурой мало отличался от соседа за рекой. Те же неширокие, прихотливо изгибающиеся, чаще всего мощенные брусчаткой улицы и выстроившиеся вдоль них сплошными стенами дома с высокими скатами крыш… разве что затейливого барокко здесь несколько больше, чем по ту сторону Тисы, да церкви не блестят золотом куполов. Вместо них в небо возносятся шпили костела и реформатской церкви, а сам город просто утопает в осеннем разноцветье. Были бы здесь фахверковые здания – решил бы, что нахожусь где-то в Швейцарии или Германии.

Арена, или, как ее принято здесь называть, колизей, расположилась на окраине городка, и… колизей меня разочаровал. Наверное, подсознательно, услышав это название, я рассчитывал увидеть наследие римлян, а оказался перед невзрачным новостроем. Да, арену в Сигету-Мармациее возвели не больше полувека назад, хотя, возможно, стоит она на месте более старого сооружения. Как бы то ни было, ни о каких архитектурных изысках здесь и речь не идет. Массивное овальное строение из железобетона, грубое и функциональное, явно не предназначенное для спортивных игр… если только для очень специфических, наемничьих состязаний. Впрочем, стоило ли ожидать иного?

Отыскать спасплатформу труда не составило. К тому моменту, когда я добрался до колизея, Рогов под присмотром Ольги только-только начал снимать крепеж с зафиксированных в прицепе «Лося» и «Аквилона». Никакого интереса к разгрузке тактических комплексов со стороны окружающих я не заметил, хотя народу вокруг было немало. Но это неудивительно – как минимум половина снующих вокруг личностей была упакована в ЛТК, а у арочного входа в колизей я заметил и несколько тяжелых комплексов. Так что на общем фоне мы со своей техникой и «нарядами» не особо-то и выделялись.

Оглядевшись по сторонам, я активировал экран браслета и отослал сообщение о нашем прибытии на вычислитель администратора арены. Надо отдать должное здешнему сервису, Георгий только закончил возиться с крепежом комплексов, как рядом с нами нарисовался ярко-желтый кар с гидроподъемником, оператор которого ловко перегрузил «Лося» на грузовую площадку, а следом за ним отправились и ЛТК, сначала «Аквилон», а за ним вытащенные из «карманов» спасплатформы «Беовульфы». И пяти минут не прошло.

– Добрый вечер. Вы заказали испытательный стенд на шесть часов, он готов. – Подошедший вслед за оператором кара представитель арены безошибочно заговорил с нами на русском, безупречном русском, без малейшего акцента и тонировки. Словно мы не в одном из пограничных городков СБТ, а где-нибудь в Твери.

– Добрый вечер, – отозвался Георгий, ревностно посматривая в сторону оператора, крепящего технику на платформе. – Наши контрагенты прибыли?

– Да. Господин Млинарж уже дожидается вас в переговорной. Пройдемте? – Администратор махнул рукой в сторону арки, и мы, переглянувшись, дружно кивнули. Уже на ходу, заметив взгляд Жорика, наш проводник его успокоил: – Не волнуйтесь, технику доставят на стенды в течение пяти-семи минут.

– Сначала «Аквилон». Эльх и «Беовульфы» могут подождать, – заметил Рогов, и представитель арены, понимающе кивнув, отдал соответствующее указание через коммуникатор.

Млинарж-Мельник не захотел дожидаться результатов проверки работоспособности тактического комплекса в переговорной, и представители арены позволили нам перебраться в технический блок. Увидев универсальный испытательный стенд, Рогов с Ольгой печально вздохнули, а я понял, что мои мечты набить кошелек беспочвенны. Эти фанаты железа с меня не слезут, пока не добьются покупки подобной игрушки.

Через полчаса техники колизея предоставили нам итоговую сводку испытаний «Аквилона», а следом за ней выдали квалификационный сертификат. Лукаш был доволен, как слон. Даже необходимость расстаться с весьма внушительной суммой не стерла улыбки с его лица. Коммуникаторы дружно звякнули, сообщая о транзакции. Распрощавшись, Лукаш тут же удалился на арену обкатывать обновку, а мы, проследив за установкой на стенд «Лося», отправились обратно в переговорную, на встречу с «Червонным Пардусом».

На этот раз обошлось без участия Олега. Вместо него на встречу явилась его мать в сопровождении полноватого, можно сказать, рыхлого, рыжебородого наемника со скучающим взглядом.

– Здравствуйте, Илона, – шагнув через порог комнаты, проговорил я.

– Добрый вечер, Кирилл. – Майор отряда Стеничей поднялась нам навстречу и, окинув меня и Ольгу оценивающим взглядом, чему-то кивнула. – Представишь своих спутников?

– Нет ничего проще. – Я повел рукой, указывая на Рогова: – Знакомьтесь, майор отряда «Гремлины» Георгий… «Весло», а это Ольга, наш начальник технической части.

– Ольга… – Стенич сделала паузу, словно дожидаясь, что я договорю. А оно мне надо?

– У нее пока нет прозвища, – развел я руками и обернулся к своим спутникам: – Друзья, позвольте представить вам майора одного из старейших отрядов воеводства Илону Стенич, позывной «Ведьма».

– Приятно познакомиться, господа. – Голос Илоны чуть похолодел, а сама она едва заметно скривилась. Не любит своего старого прозвища? Запомним. – Предлагаю сразу перейти к делу…

Вопреки моим ожиданиям, встреча прошла как по маслу. Более того, когда Илона, выслушав своих пилотов, протестировавших представленные нами тактические комплексы на арене, подписала контракт и переслала обещанную сумму на счет отряда, у нас с ней состоялся короткий, но весьма информативный разговор, в ходе которого женщина смогла меня убедить, что случившееся в доме Стеничей во время моего последнего визита было не более чем недоразумением. Действительно, убедила. Хотя к Олегу я теперь поостерегусь поворачиваться спиной, о чем и уведомил его мать. Илона понимающе покивала и со вздохом констатировала, что прекрасно понимает мои опасения, так как все мужчины Стеничей отличаются некоторой злопамятностью.

– Тебе не стоит волноваться об этом, Кирилл. Я присмотрю за сыном, чтобы он не наделал глупостей, – заверила меня майор. Что ж, посмотрим.

– Надеюсь, что так и будет, госпожа Стенич, – кивнул я в ответ, и от Ольги буквально пахнуло удивлением. Да и Жорик от нее не отстал.

Распрощавшись с Илоной, мы молча покинули колизей, а затем и город. И лишь когда я подсел в спасплатформу, к тому моменту миновавшую Солотвино, мои спутники не сдержали любопытства.

– Кирилл, я тебя не узнаю, – протянула Ольга. – Мне казалось, что ты предпочитаешь решать проблемы кардинально. Но с этой Илоной…

– Не ревнуй, невестушка, – ухмыльнулся я и, следуя примеру Оли, снял шлем «Визеля».

– Я не ревную, – нахмурилась Ольга. – Но ты мог хотя бы предупредить ее о своей возможной реакции на… неадекватные действия ее сына.

– Зачем? – пожал я плечами. – Есть старая римская поговорка: «Praemonitus, praemunitus», – то есть: «Предупрежден – значит, вооружен». Так почему я должен давать оружие в руки возможного врага?

– А того факта, что это предупреждение могло бы уберечь этого мстителя от опрометчивых действий, ты не учитываешь?

– Сомневаюсь, честно говоря. Если парень действительно решит мстить мне за свои собственные огрехи, то такого дурака никакие предупреждения не остановят, – отмахнулся я. – Ну а если мать с отцом сумеют вправить ему мозги, то предупреждение просто ни к чему. В общем, бессмысленное это дело. А я, как любой профессиональный лентяй, не люблю лишних телодвижений.

– Лентяй? Ты? – неожиданно расхохотался в голос Жорик.

– Именно, – со всей возможной серьезностью кивнул я в ответ на этот вопль души моего ватажника и, покосившись в сторону еле сдерживающей смешок Оли, вздохнул. – А что, не похож?

– Как-то не очень, – справившись с собой, помотал головой Рогов.

– Ошибаешься, – усмехнулся я и, поймав недоуменные взгляды спутников, уточнил: – Точнее, путаешь лентяя и бездельника. Я ленив и не стесняюсь в этом признаться. То есть не люблю работать. Но не любить работать и не работать – это разные вещи, согласись?

– И? – нахмурился Жорик.

– И все. Как ленивый человек, я стараюсь действовать таким образом, чтобы любая работа была выполнена быстро и хорошо… Чтобы потом не переделывать, то есть не загружать себя еще больше. Бездельник же – человек безвольный, идущий на поводу у своего желания не работать. Дармоед. Теперь видишь разницу?

– Кхм… ну, если в таком разрезе… – протянул Георгий. – Но в таком случае можно сказать, что любой человек ленив. Разве нет?

– Нет, конечно. Например, сейчас рядом со мной сидят два человека, которых ни при каких обстоятельствах нельзя назвать лентяями, – ответил я. – Вам обоим работа с техникой приносит удовольствие и деньги. Я прав?

– А как же наше обучение? – с улыбкой спросила Оля. – Разве ты не получаешь удовольствия от работы наставника?

– Это не работа, – покачал я головой. – Скорее, внутренняя потребность. Можно сказать, психическое отклонение… в некотором роде. Поверь, даже если бы мне пришлось приплачивать за право преподавать, я бы не смог отказаться от этого занятия. К тому же оно ничуть не мешает мне лениться. Это же такое удовольствие – сидеть в тепле, попивать кофе, «закуривая» его сигаретой, и считать круги, наворачиваемые учениками… или наблюдать, как они пыхтят, пытаясь одолеть очередную медитативную технику.

– Извращенец, – вздохнула Ольга.

– А что должен думать я, наблюдая, как ты чуть ли не облизываешься на какую-нибудь железную самодвижущуюся хрень? – улыбнулся я. Невеста неожиданно покраснела, Жорик странно булькнул, а я, мысленно прокрутив сказанное, крякнул. Как-то двусмысленно прозвучало. Впрочем… – Милая, ты сейчас о чем вообще подумала, а? Или я чего-то не знаю?

– Кирилл, ты… ты! Ар-ргх! Говорю же, извращенец, – припечатала невеста, моментально сменив колер с красного на белый, и ткнула меня кулачком в бок, железным, между прочим. Хорошо, что я тоже в «тактике», иначе хана ребрам. Ольга же, поняв, что удар пропал втуне, вздернула подбородок и решила бить наверняка. – Посмотрим, что ты ночью запоешь.

– Вот так, Жорик. Живешь с женщиной, думаешь, что уже изучил все стороны ее характера, понял чаянья и стремления, а потом – бац! Кулак в бочину, окрик «извращенец», а ты сиди и думай, что это было… Я же теперь ночью глаз не сомкну, буду ждать ее страшной мести, – пожаловался я Рогову, под его же сдавленное хрюканье. Иначе этот придушенный смех я назвать не могу. Впрочем, Ольга от него не отставала.

– Кирилл, атаман, будь человеком, прекрати меня смешить! – наконец выдавил Рогов. – Иначе я не справлюсь с управлением, а вокруг, между прочим, лес!

– Ну и что? – пожал я плечами. – Будет еще одна дорога до базы, подумаешь.

– Кстати, о железе, – наконец сумев задавить так и рвущееся из нее веселье, проговорила Ольга. – Деньги у нас есть, так?

– Ну-у да… – протянул я в ответ. Ой, что-то не нравится мне это. Совсем не нравится!

– А испытательного стенда нет, – прищурилась невеста. Вот, я так и думал. Теперь не отцепится…

– Его много у кого нет… – попытался я съехать с темы. – И ничего, не жалуются.

– Кирилл. – Ольга принялась настойчиво ловить мой взгляд. И хотя я чувствовал, что она просто развлекается… раскошеливаться очень не хотелось. А ведь если я сейчас пойду у нее на поводу, пусть и в шутку, то покупать стенд придется. Я же ее знаю. Сейчас хи-хи, ха-ха, а завтра: «Дорогой, ты же обещал!»

– Вот смотри, Жорик. Так они нами и вертят. Смена темы в нужный момент – хоп, и ты уже должник. Но я еще потрепыхаюсь! – провозгласил я.

Ольга сверкнула глазами, и началось…

Оставшиеся километры до базы я крутился как уж на сковородке, открещиваясь от необходимости тратиться на испытательный стенд, а Ольга с упорством, достойным лучшего применения, старательно загоняла меня в угол. По-моему, они с Жориком получали просто феерическое удовольствие. Ольга от нашего спора, а Рогов от разыгрывающегося на его глазах спектакля. Но все рано или поздно заканчивается, и наша поездка тоже подошла к концу. Ватажник загнал спасплатформу под навес масксетки, и я слинял от не на шутку разошедшейся невесты в тот же миг, как машина замерла на месте.

Рогов отыскал меня спустя час там, где никто искать не догадался бы: в ангаре с «Бореем».

– Сбежал, атаман? – сунувшись в открытый люк шлюпа, проговорил он.

– Не сбежал, а предпринял тактический маневр. Ретировался, иначе говоря, – улыбнулся я в ответ.

– Боюсь, не поможет. Ночью-то все равно сам к ней придешь.

– Приду, конечно, – кивнул я. – И даже денег на стенд выделю. Может быть, не прямо сейчас, но после следующего выполненного заказа точно. Хорошая штука, нам такая пригодится.

– Так… а чего ж ты в машине-то устроил? – опешил Жорик. – Зачем?

– Ну, надо же было как-то напряжение снять, – пожал я плечами. – Я же не слепой, вижу, как вы устали. А некоторых дам небольшой скандал освежает не меньше, чем неделя отдыха на море. Главное, черты не перейти. Да и ты нас послушал и немного расслабился. Скажешь, не так?

– Так, – чуть подумав, согласился Георгий.

– Вот то-то и оно, – подмигнул я ватажнику. – Иди, обрадуй наших девчонок предстоящим отдыхом. Неделю безделья могу обещать без проблем.

– А ты? – прищурился Рогов.

– А я… я попробую поднять эту машинку в ночной полет, – хлопнув по переборке шлюпа, произнес я.

– Тренировка? – тут же вскинулся ватажник. – А я? Как без меня-то?

– Не совсем, Жор, – покачал я головой. – У меня тут одна конфиденциальная встреча образовалась, внезапно. Так что тренироваться будем в следующий раз. А сейчас извини, я лечу один.

– Понял. Ольге что передать? – тут же посерьезнел Рогов.

– Скажи, что я вернусь к утру, так что мое ночное пение в этот раз отменяется, – развел я руками.

Георгий вздохнул и, кивнув, покинул борт. Вот и славно. А мне пора…

Над водной гладью стелился густой туман, словно периной укрывая воды неглубокой, но довольно широкой речки, и осторожно, словно щупальцами цепляясь за стволы голых по осени берез, выползал на низкий берег, скрывая под собой щетину кустов и молодые деревца, на тонких ветвях которых кое-где еще виднелись редкие пожелтевшие листья. Тишина природы, уже приготовившейся к приходу зимы, оглушала.

Одинокий турист, устроивший себе стоянку на высоком берегу реки, почти у самого обрыва, глубоко, с наслаждением вдохнул холодный, пропахший прелой листвой воздух и, невольно улыбнувшись, уставился в темноту над своей головой. Эта ночь выдалась удивительно ясной для поздней осени, да и поблизости не было ни одного городка, который мог бы «засветить» небо своими огнями. И человек, бросив взгляд вверх, так и застыл на месте, созерцая звездный ковер во всем его великолепии.

– Красиво. – Голос, произнесший это слово, заставил туриста вздрогнуть. Но он тут же взял себя в руки.

– Очень, – согласился человек и, отведя взгляд от зачаровавшей его глубины космоса, повернулся к гостю лицом. – Тоже редко смотришь вверх?

– Увы, – повинился тот. – Дела-заботы… но кому я это говорю, а?

– Это точно. С моей работой красотами любоваться некогда, – согласился турист. – Присядем?

– А на разговоры, значит, время найдется? – Усмехнувшись, гость тем не менее воспользовался приглашением и приземлился на одно из бревен, приготовленных для ночного костра-нодьи.

– Некоторые разговоры тоже можно отнести к работе, – вздохнул тот. – Или к исполнению долга.

– Долга перед государем? – Гость напрягся.

– Нет, Кирилл. Я имею в виду долг чести, – грустно улыбнулся турист.

– Интересно. – Голос его собеседника похолодел. – И что же от вас требует «долг чести», Владимир Александрович?

 

Глава 5

Русский ронин

Гдовицкой меня удивил. Вот от кого не ожидал ничего подобного, так это от него. Это ж как должно было тряхнуть бедолагу, что он вдруг развернул оглобли на сто восемьдесят градусов?! А ведь именно так он и поступил, вызвав меня на эту встречу.

О том, как ему удалось меня отыскать, равно как и о причинах своего поступка, Владимир Александрович рассказал сам и без всякого давления, да я и так знал бо́льшую часть этой эпопеи от другого ее участника. Но все же еще раз удивился тому, какими извилистыми путями порой ходит мысль человеческая… и тому, как по-разному люди могут реагировать на происходящее даже не с ними, а всего лишь рядом.

То, что Владимиру Александровичу совсем не в радость происходящее с одним из отпрысков Громова, было понятно не только мне, но и прежнему Кириллу. И как и мой предшественник, я понимаю, что изменить отношение родни к мальчишке Гдовицкой был не в состоянии. Чуть облегчить жизнь, прикрыть в совсем уж убийственных ситуациях, научить чуть большему – да. Это он мог и делал, но что-то большее – увы. Хватило одного предупреждения старого урода, чтобы начальник его службы безопасности перестал пытаться донести всю пагубность творимого с Кириллом до его родственничков. И этот факт бросил еще один черный камень на весы мнения самого Гдовицкого относительно именитых бояр вообще и рода Громовых в частности. Надо ли удивляться, что мечта Рюриковичей о полном переводе бояр в разряд служилых нашла горячий отклик в сердце Владимира Александровича? Их правила и устои казались ему куда более вменяемыми, чем абсолютная власть над родовичами, составляющая основу обычаев именитых вотчинников.

Он был искренне рад, когда его ученик, придя в себя после очередного смертельного номера, вдруг вырвался из-под опеки сумасшедшего старика и обрел свободу. Интерес, проявленный к моей персоне клубом эфирников, Владимир Александрович тоже посчитал положительным моментом. Ну как же, мещанина ведь каждый обидеть может. А государь с его присными способен дать достаточную защиту от любых посягательств. И пребывал в такой уверенности до моей экскурсии в «белый куб». Вот тогда и этот камень веры дал трещину. Дальнейшие события и происшествия с моим участием, за которыми Гдовицкой имел возможность наблюдать сразу с двух точек, как начальник не самой слабой в Москве службы безопасности и как член клуба эфирников, ту трещину старательно увеличивали, а известие о моей «гибели», как ему казалось, окончательно подорвало доверие Гдовицкого к прежним кумирам.

Смешно, но действительный крах всех идеалов у Владимира Александровича произошел, когда Федор Георгиевич Громов все же заметил, что с его подчиненным творится какая-то фигня, и вызвал начальника СБ на откровенный разговор, во время которого выяснились причины терзаний Гдовицкого, а чуть позже, после разговора Громова со мной, Владимиру Александровичу был объявлен как сам факт моего отсутствия в списках безвозвратных потерь, так и действия-бездействия цесаревича, приведшие ситуацию к нынешнему ее виду.

Честно говоря, когда дядя Федор предупредил меня о своем внезапном желании просветить Гдовицкого в отношении истории с моим исчезновением, я был сильно удивлен и… настроен крайне отрицательно. Но надо отдать должное Громову, он сумел убедить меня в том, что Гдовицкой не побежит с этой информацией к эфирникам. Долго убеждал, правда, но у него получилось. Я поверил. И даже не столько потому, что дядя Федор бил себя пяткой в грудь и клятвенно обещал, что все будет путем, сколько потому, что помнил Владимира Александровича, пусть это и были по большей части воспоминания прежнего Кирилла. Но даже с удвоенным недоверием, коего хватало и у Росомахи и у Кирилла Громова, я не смог отыскать в памяти ни одного намека на то, что Гдовицкой хоть раз повел себя бесчестно. Даже слухов таких среди громовских людей не ходило. Зато свидетельств его честности и какой-то почти болезненной щепетильности в делах было хоть отбавляй.

В общем, я дал добро на рассказ, а когда посмотрел запись разговора, продолжившегося после нашей с дядей Федором беседы, увидел то, чего никак не ожидал. С Гдовицкого в тот момент можно было писать картину-аллегорию «Крушение идеалов». Я бы заподозрил его в мастерской актерской игре, если бы не тот шторм в эмоциях, что записал качественный фиксатор, установленный в кабинете главы рода Громовых. Да, он не предназначен для запечатления эмоций напрямую, но те тоже оставляют свой след в Эфире, иначе в мире просто не было бы эмпатов, и хороший фиксатор вполне может их засечь. Что и произошло. Эмоции Гдовицкого весьма ощутимо врезали мне по мозгам, я потом еще несколько часов головной болью мучился и жрать ничего не мог, словно после серьезного сотрясения мозга, все тут же выплескивал. Это был очень неприятный опыт.

Спустя еще пару дней дядя Федор вновь связался со мной и сообщил, что его подчиненный просит встречи. Я был удивлен:

– Зачем ему это?

– Хм, не могу быть полностью уверен, но… есть немаленькая вероятность того, что Гдовицкой хочет перед тобой извиниться, – как-то неопределенно высказался Федор Георгиевич.

– А это обязательно делать лично? – скривился я.

– Кирилл, я тебя прошу, уважь эту просьбу, – неожиданно усталым тоном произнес дядя Федор. – Ему действительно это очень нужно.

– Да зачем?!

– Он сломается, Кирилл, – вздохнул Громов. – Гдовицкой всегда был ведомым. Он великолепный специалист, служака, каких мало. Да, не обделен инициативой и умением управлять и направлять. Но для этого ему самому нужен тот, кто будет вести вперед. Тот, кто укажет цель. Твой… мой отец его разочаровал, как и все именитые скопом. Рюриковичи тоже показали себя… в общем, сам понимаешь. Владимира эта ситуация просто ломает. Выжигает, можно сказать.

– А я здесь при чем? – невольно скривившись, проворчал я.

– Мне очень хочется надеяться, что, получив твое прощение, он сможет справиться с собой, – медленно произнес дядя Федор.

– А если нет?

– Его прадед когда-то заключил ряд с ниппонским родом Кагеяма, служил им почти сорок лет и только в шестидесятых вернулся с семьей на родину. Он и правнука воспитал… соответственно, – развел руками Громов, и я опешил.

– Да ну… бред, – протянул я. – Он что, всерьез решил сделать сеппуку?

– Этот может, – кивнул дядя Федор.

– Ша-антаж! – Я ошеломленно покачал головой. Громова перекосило, словно он лимон сожрал. Целиком.

– Это не шантаж, Кирилл. Это только мое предположение, – произнес он. – Но я же хорошо знаю Владимира, так что, поверь, у меня есть все основания предполагать, что так и будет. Живот себе вспарывать он, может, и не станет, но выкинуть что-то самоубийственное вполне способен. Особенно учитывая, что не далее как сегодня утром я освободил его от клятвы.

– Жуть. Двадцать первый век на дворе, – схватившись за голову, промычал я. – А тут, понимаешь, самураи, ронины, харакири… сакуры только не хватает, повеситься не на чем. Брр…

– Так что, Кирилл? Встретишься с ним? – даже глазом не моргнув от моей реакции, спросил дядя Федор.

– Куда ж я денусь!

Вот так и получилось, что поздним осенним вечером, практически ночью, я оказался на берегу небольшой подмосковной речушки в компании с первым ронином земли русской. И не могу сказать, что это было приятное соседство. Разочарованием и черной безысходностью от него несло так, что я вынужден был признать факт: если ничего не сделать, этот человек умрет. Собственно, он уже и так почти труп.

Признаюсь честно, никогда не верил в то, что самураи действительно сами лишали себя жизни, потеряв сюзерена. Но вот в тот момент, когда я увидел Гдовицкого, больше похожего на тень, чем на сильного человека, каким он был еще год назад, почувствовав его эмоции… понял, что был не прав. Не в сюзеренах дело. Дело в служении. Для Гдовицкого служба была смыслом жизни, но те, кому он служил, не оправдали доверия своего вассала, не вписались в четкий кодекс его чести и тем самым обесчестили его самого. На самом деле это жутко – видеть такую веру в свои убеждения, жутко и… восхитительно. Страшное сочетание.

Мы проговорили с Владимиром Александровичем до самого утра. Точнее, говорил Гдовицкой, а я слушал. Он не просил прощения, как предполагал Громов, не пытался оправдаться или в чем-то убедить ни меня, ни себя. Владимир Александрович рассказывал о себе и своей жизни, о чем-то долго и красочно, о чем-то сухо и коротко… но исчерпывающе. Он словно читал собственное жизнеописание, а в эмоциях этого странного, ни на кого не похожего человека я чувствовал, как он переживает каждое воспоминание, словно проживает его заново. Я не перебивал его, не переспрашивал. Просто сидел рядом и слушал, запоминал…

К утру Владимир Александрович выдохся, и его хриплый голос утих. Гдовицкой поболтал опустевшей флягой, содержимым которой всю ночь смачивал горло, и, печально вздохнув, отбросил ее в сторону. После чего повернулся лицом к восходящему солнцу и застыл на месте.

Дядя Федор был не прав. Гдовицкой не сломался. Он просто решил, что его служение закончено. Люди, которым он доверил свою жизнь, силы и умения, не смогли по достоинству оценить доверенное. Но ведь это не вина клинка, что ему достался косорукий хозяин, правда? Да, Владимир Александрович не клинок, у него есть своя воля. Только думается мне, что, будь такая воля у того меча, он бы тоже предпочел треснуться со всей дури о ближайший камень, так чтоб сразу в осколки! Собственно, за этим, как выяснилось, Гдовицкой и явился.

Долг чести. Владимир Александрович почему-то посчитал, что во всех моих бедах есть немалая доля его вины, и он решил ее избыть. Избыть так, как сам считал правильным. От такого завихрения в мозгах ниппонутого эфирника я слегка… да кой черт! Я был в шоке!

– Владимир Александрович, я правильно понимаю ситуацию: вы хотите, чтобы я помог вам отбросить копыта? – произнес я, окинув взглядом сидящего напротив меня мужчину.

Тот вздохнул.

– Я хочу, чтобы ты проводил меня боем, Кирилл, – ответил он. – Боем… а не зарезал, как глупую курицу.

– Понимаю. – Я на миг застыл, вспоминая, как сам ушел из прошлого мира. А в следующую секунду в голове искрой проскочила совершенно сумасшедшая мысль. – Хорошо, Владимир Александрович, я вас понял и готов помочь. Но у меня есть условие.

– Выполню, если это в моих силах, – словно ожидая такого поворота, невозмутимо кивнул мой визави. Что ж, и это хорошо. – Озвучишь?

– Разумеется, – ответил я. На формулировку требуемого условия у меня ушло несколько секунд. Услышав же мои пожелания, Гдовицкой вздрогнул.

– Ты уверен, что этого хочешь? – спросил он.

– В том случае, если вы уверены, что такой исход вас устроит. Только честно, – кивнул я в ответ.

– Я буду рад такой твоей победе. Но учти, сделаю все, чтобы ты бился беспощадно, – неожиданно улыбнулся он, поднимаясь на ноги. – Честный бой, честная плата, а, Кирилл Николаевич?

– Именно, Владимир Александрович. Поединок без ограничений, победитель получает все! – отскакивая от резко зафонившего Эфиром противника, воскликнул я.

Бой!

Гдовицкой не зря прослыл серьезным бойцом. Быстрый, жесткий и с потрясающе развитой чувствительностью, позволяющей ему предугадывать атаки противника. Но самое паршивое, что он каким-то образом смог блокировать мою способность к перемещениям. Первое же окно, открытое за его спиной, тут же пошло рябью и схлопнулось, попутно отшвырнув меня на добрых пять метров. А в следующую секунду в меня прилетела мощная водная плеть. Она моментально изорвала в лоскуты куртку, рубаху, личный кинетический щит и достала до плоти, чтобы тут же истаять, оросив землю кровавыми брызгами.

Только разгон и совершенно сумасшедший бросок в сторону уберегли меня от следующей водной техники, пушечным ядром ударившей в грунт. Рывок вперед, с рук слетают воздушные серпы, почти безобидные для противника, прикрытого мерцающим щитом воды, но я и не пытался его пробить. Достаточно того, что поток этих самых серпов, вспарывая воду, мутит ее, заставляет вспениться, перекрывая обзор. И этого хватает, чтобы отвести глаза и скользнуть в сторону, огибая Гдовицкого по большой дуге. Черт!

Потеряв меня из виду, противник не стал крутить головой, а просто накрыл пространство вокруг себя рукотворным туманом. И стоило мне коснуться его полупрозрачных языков, как в центре техники что-то ухнуло, и я едва успел пригнуться, пропуская над головой очередное ядро воды. Пролетев надо мной, техника угодила в дерево, и то, вздрогнув от корней до верхушки, с жутким треском рухнуло наземь. Отпрянув от тумана, который мой противник, оказывается, способен чувствовать, словно собственное тело, я, не снимая отвода глаз, отошел в лес… подумать.

Итак, что мы имеем? Окно не открывается. Гдовицкой каким-то образом искажает собственные эфирные вибрации, отчего я попросту не могу на него «навестись». Отвод глаз не действует в созданном им тумане. Так как же мне подобраться к Владимиру Александровичу, чтобы его вырубить?

По всему выходит, пат. Я не могу подойти к нему вплотную, он же не может учуять меня за пределами своего «туманного тела» и соответственно не способен атаковать. Попробовать взять под контроль Эфир? Не получится. Область, укрытая туманом, раза в три больше радиуса моего воздействия. С другой стороны, кто сказал, что я обязательно должен контролировать весь объем? Ну-ка…

Выбравшись на поляну, но держась на некотором расстоянии от туманного облака, я осторожно снял отвод глаз, приготовившись удирать под разгоном, если, вопреки всем предположениям, Гдовицкой сможет меня заметить, находясь в самом центре своего творения. Но нет, вроде бы не видит… правда, двигаться сейчас с места я не рискну. Помимо Воды, Владимир Александрович неплохо управляется с Твердью, и без отвода глаз он определит мое местонахождение по вибрации земли под ногами… с первого шага. В общем, стою, не шевелюсь. Статуй фактически, ха.

Сосредоточившись, я мысленно очертил укрытую туманом область и, воспользовавшись простейшим кинетическим щитом, стал медленно сокращать площадь получившегося «цилиндра», окружившего туманное облако. Вот телекинетическая «стенка» коснулась туманного языка, и в нее моментально врезалась техника водной плети. Ага, сейчас. Нет, был бы щит воздушным – и у Гдовицкого вполне получилось бы его уничтожить, но чистый телекинез нематериален. Эфир и воля… Так, не спать! Теперь нужно действовать предельно быстро!

Резко сократив площадь созданного мною телекинетического «цилиндра» до минимума, отчего сгустившийся до предела туман тут же взметнулся вверх, принимая вид эдакого столба добрых пяти метров высотой, я, не теряя времени, под разгоном устремился к стоящему в центре этой конструкции Гдовицкому.

Он почти успел уклониться! Эфир полыхнул возмущениями, и, все же прорвав стенку моего щита, противник кубарем покатился по земле. Удар получился почти футбольным. Кому другому он бы голову оторвал, а Гдовицкой только тихо охнул и обмяк. Вот это, я понимаю, личная защита! Такая, пожалуй, и выстрел из стреломета выдержит… один.

Окинув взглядом валяющегося на земле противника, я поморщился от резко усилившейся боли в распаханной водной плетью спине и, вздохнув, взялся за диагностику своего новоявленного «пациента». Я, конечно, не доктор-целитель, но уж курс полевой медицины помню и даже несколько подходящих лечебных техник в запасе имею, так что смело могу рассчитывать на почетное звание калекаря.

Короткая диагностика порадовала. Череп у Владимира Александровича оказался достаточно крепким, так что мой противник отделался лишь сотрясением, хотя и весьма серьезным. Ну да ничего, одаренным такие травмы не слишком опасны. Может, потому что жизненных сил у них куда больше, чем у обычных людей, а может, и потому, что в их черепушках, отбитых годами тренировок, сотрясаться просто нечему, ха!

На всякий случай я перевел бессознательное состояние Гдовицкого в крепкий оздоровительный сон и лишь после этого занялся собственной раной. Правда, для этого мне пришлось сначала прыгнуть окном вместе со своим недавним противником к шлюпу, оставленному в нескольких сотнях метров от лагеря моего визави, на поле у кромки леса. Загрузив Владимира Александровича в салон, я отыскал аптечку и… порадовался, что Гдовицкой перетянул меня своей плетью в районе поясницы, а не выше. Садани он по лопаткам – и черта с два я смог бы наложить нормальную повязку, пришлось бы извращаться с телекинезом, зажимая им кровавую борозду, и всю дорогу отвлекаться на его контроль. Разумеется, даже с таким «везением» зашить довольно широко разошедшуюся рану мне не удалось, но хотя бы смог закрыть ее тампонами и перевязать. И то хлеб.

Кое-как справившись с работой медбрата, шипя от боли, я поднял «Борея» в воздух и, сориентировавшись на местности, погнал шлюп на базу, где меня уже наверняка заждались ученицы и ватажник со своей неугомонной сестрицей. Во время полета я старался держаться малой высоты, чтобы не светиться на военных радарах и стороной обходить владения вотчинников, дабы не тревожить их системы ПВО, в отличие от радаров, вполне способных пеленговать низколетящие цели, правда, лишь на очень небольшом удалении. Именно поэтому до базы я добирался не три часа, как могло бы быть, а целых пять. Так что «Борея» я загнал в ангар, когда до полудня оставалось чуть больше полутора часов.

И это были жуткие пять часов, пережить которые, не потеряв сознания, мне помогла, пожалуй, только усиливающаяся боль, отзывавшаяся ударами раскаленного шомпола по пояснице с каждым неловким движением. На полпути даже возникла мысль посадить где-нибудь в глухом уголке «Борей» да попробовать перенести нас с Гдовицким через окно, но сначала расстояние было слишком велико, а потом я просто побоялся, что у меня не хватит концентрации на это действо.

Как бы то ни было, до базы я дотянул и даже без проблем посадил машину, хотя из кабины выбирался, уже откровенно пошатываясь от усталости. К счастью, еще в воздухе я связался с заступившей на дежурство Марией, так что стоило открыть люк, как меня в восемь рук буквально вытащили из шлюпа.

– Гостя нашего не забудьте. – Я растянул губы в улыбке, слабо отбиваясь от попыток меня ощупать и осмотреть. В ответ же услышал только раздраженное фырканье… а уж какой раздрай был в эмофоне учениц, ух!

– Какого гостя? – тут же спросила Оля. Но ответить я не успел. Вместо меня это сделали близняшки.

– Ой, это же Владимир Александрович! – изумилась Мила. – А он… без сознания?

– Спит. Девочки, прошу, разместите его в одном из жилых модулей. И… пусть Елизавета его осмотрит. По-моему, у господина Гдовицкого сотрясение мозга, – откликнулся я и, неловко повернувшись, потерял равновесие, земля словно качнулась под ногами, и я впечатался спиной в обшивку шлюпа. Бо-ольно…

– Стоп, его я потом осмотрю. А сначала с тобой разберемся, – заметив мою гримасу, постановила Елизавета, окидывая меня подозрительным взглядом.

– Да со мной почти все в порядке. В медпункте осмотришь. – Я кое-как отлепился от железного бока машины как раз в тот момент, когда Посадская схватила меня за плечо.

– Не вырывайся, придурок, или оглушу к чертям! – взвизгнула Елизавета, уже умудрившаяся приложить меня диагностической техникой, и тут же начала разводить панику: – Девочки, осторожнее, у него вся спина сплошное кровавое месиво! Как еще позвоночник цел остался! Держите его! Инга, тащи носилки!

– Да ерунда… – Я попытался отмахнуться, но взбеленившаяся Посадская только зарычала, а в следующую секунду я ощутил, как с ее руки, схватившей меня за плечо, срывается какая-то эфирная техника. Мое тело моментально обмякло, мягко завалилось на бок, и почти тут же в глазах померк свет. Усыпила…

Открыв глаза, я моргнул, но темнота вокруг не рассеялась. Ночь. Потянувшись, я дернулся, вспомнив о ране, но… боли почти не было. Разве что ее тень, почти не ощущаемая, далекая, как воспоминание.

– Кирилл? – Рядом полыхнул костер беспокойства.

– Оля… Давно я здесь? – попытался проговорить я и сам удивился, каким хриплым оказался мой голос.

– Третьи сутки, – откликнулась невеста, а в следующий миг моих губ коснулась трубка «поилки». – Пей.

– Спасибо. – Я сделал несколько глотков холодной воды с явным добавлением лимона, и жажда отступила, хоть и не до конца. Но хотя бы «великая сушь» прошла, и то хорошо. Почувствовав касание нежных губ Ольги, я успел улыбнуться, а в следующую секунду мое лицо обожгла хлесткая пощечина, и эмоции невесты взбурлили диким коктейлем из злости, волнения и… облегчения.

– Дурак! Дурак! Дурак! – Кажется, от того, чтобы вытрясти из меня душу, Ольгу удерживала только боязнь потревожить рану. Впрочем, этот страх не помешал ей сопровождать каждое слово мощной оплеухой. К концу экзекуции мои щеки горели похлеще, чем спина во время полета на базу, а сама невеста, уткнувшись лицом в мою грудь, заливалась слезами. Осторожно обняв содрогающуюся в плаче девушку, я погладил ее по плечу и, прижав к себе, принялся шептать всякие нежности. Должно помочь… наверное.

Утром мы проснулись одновременно, и, пусть койка в медпункте не отличалась большими размерами, теснота не помешала нам хорошо выспаться, наоборот, было очень уютно проснуться в объятиях невесты.

Правда, она с чего-то решила, что мне могло быть неудобно или больно, но… да к черту! Если для того, чтобы каждое утро вот так просыпаться, нужно устроить «самострел», я его себе организую.

– Проще сменить нашу кровать в спальне на такую койку, – услышав меня, рассмеялась Ольга.

– Я уже говорил, что ты умница? – улыбнулся я.

– Неоднократно, но я не против слышать это почаще, – мурлыкнула она, и я покрепче прижал Олю к себе.

Жаль, что долго эта лафа не продлилась. В медбокс просочилась Елизавета, заставив мою невесту с писком умчаться прочь, и устроила мне основательный осмотр, по завершении которого заверила, что рана почти зажила и вечером уже можно будет снять швы, «а сейчас симулянтам пора вставать и нестись на завтрак». Эх, даже поболеть со вкусом не дала… отрядный медик. А я ведь только-только настроился.

В столовой собрался весь наш отряд, так и фонящий любопытством. Хорошо еще, что не накинулись с расспросами, как только мы с Владимиром Александровичем сели за стол, а дали сначала утолить голод.

– И что же с вами случилось, Кирилл? Владимир Александрович отказался поведать подробности вашей встречи, так, может, ты нас просветишь? – спросила Ольга.

Я бросил короткий взгляд в сторону меланхолично дожевывающего свой десерт Гдовицкого и ухмыльнулся.

– Скажем так, это были агрессивные переговоры с претендентом на должность начальника охранного отделения отряда «Гремлины», – ответил я.

Внимание присутствующих тут же переключилось на «претендента», а Мила с Линой побледнели. Владимир Александрович молча кивнул, подтверждая мои слова.

– И каков результат? – осторожно поинтересовалась Вербицкая.

– Положительный, – внезапно произнес Гдовицкой. – Я решил принести атаману Николаеву роту.

Хм, а ведь мы говорили только о ряде… Чудны дела и затейливы мысли твои, правнук русского самурая.