Глава 1

«Куда вас, сударь, к черту, занесло?»

Бестужев смотрел на мечущуюся по его кабинету дочь и старательно прятал ухмылку. Ну, уж очень потешно смотрелась взбешенная, раскрасневшаяся Ольга, наворачивающая круги по ковру и буквально искрящая во все стороны короткими трещащими разрядами, распространяя вокруг себя запах озона. Понаблюдав несколько минут за метаниями дочери, боярин покачал головой и звучно хлопнул ладонью по дубовой крышке стола. От удара вздрогнула стоящая на столе лампа, тихо звякнув узорчатым стеклянным абажуром, а дочь замерла на полушаге.

– Угомонись, егоза, – тихо, но веско проговорил дипломат. На что Ольга гордо вздернула носик, но не стала продолжать своего забега и, сделав шаг в сторону, присела на краешек кресла. Боярин, проследив за ней взглядом, кивнул. – Так-то лучше. Ну а теперь давай, сделай пару этих ваших дыхательных упражнений, успокойся и расскажи – с чего вдруг ты так взбеленилась?

– Как?! Ты что, не видел, что этот… этот… сотворил на приеме?! – Ольга аж задохнулась от гнева, и боярин вздохнул. До чего же она сейчас была похожа на мать…

– Не понимаю, о чем ты, – нарочито отстраненным тоном проговорил Бестужев, отгоняя мысли-воспоминания.

– Что?.. Ты… ты с ним заодно, да?! – возмутилась Ольга.

– Дыхание, дочь. Не заставляй думать, что я зря выбрасываю деньги на твое обучение у Кирилла, – покачал головой боярин. Дождался, пока сверлящая его возмущенным взглядом боярышня отведет глаза и примется за дыхательную гимнастику, и, лишь убедившись, что та немного успокоилась, продолжил: – Я так понимаю, ты говоришь о своем учителе. Я прав?

Сердитый кивок в ответ.

– И что же сей уважаемый мастер и мой личный гость сделал не так, что ты на него взъелась? – тихо поинтересовался Бестужев и, заметив, как дернулась дочь, остановил ее одним жестом. – Без крика.

– Трость… Он пришел с тростью, – старательно сдерживаясь, проговорила Ольга, почуяв нешуточное давление в Эфире, исходящее от отца. Такое с ним бывало разве что когда он чем-то о-очень недоволен… или кем-то.

– И в чем проблема? – убедившись, что дочь готова слушать, проговорил боярин. – Он взрослый самостоятельный человек. Неженатый, не вдовый и не старый. Будь он офицером – носил бы кортик или бебут, но он гражданский человек и ОБЯЗАН являться на пиры с тростью, если не хочет сидеть за детским столом. Ты об этом забыла? Или… или, устроив представление с платком и пластроном в цвет своего платья, ты решила сделать из него эдакого юного пажа, восхищенного твоей красотой и вздыхающего о тебе с детского балкона над приемным залом? А теперь, значит, бесишься от того, что он поломал твою затею…

– Ничего такого я не хотела, – нахмурилась Ольга. В словах отца был определенный резон, и теперь она не понимала, как могла упустить этот момент с тростью, обязательной для молодых людей, выходящих в свет. Но… лента! Эта бесова головная лента, точно такая же, как та, что и сейчас удерживает ее волосы в кажущейся такой простой и незатейливой прическе! Ольга и сама не заметила, как вновь затрещал воздух от разрядов электричества вокруг нее, и подняла взгляд потемневших глаз на отца. – А ленту он тоже обязан был на трость повязать?! Дражайшая Елена Павловна была в полном восторге, а уж ее комментарий…

– Знаешь, вот думать не думал, что ты у меня, оказывается, выросла такой дурой, – неожиданно грустно заключил Бестужев, наградив дочь сожалеющим взглядом. Дескать, это ж надо, а? И как у нас с твоей матерью могло получиться… такое?!.

– Но… но… – Ольга даже растерялась и непонимающе захлопала неправдоподобно длинными ресницами.

– Вот-вот. Только в блондинку покрасить осталось, – кивнул боярин и, присмотревшись к лицу дочери, вздохнул. – Опахала перед вечерним пиром отклеишь. И чтоб больше я этого убожества не видел. Только глаза уродуешь. Ясно?

Ольга заторможенно кивнула.

– Замечательно. Вернемся к Посадской. Ты что, не знаешь, что эта старая кар… почтенная боярыня славится своим презрением к условностям и готова высмеивать их где угодно, как угодно и когда угодно? А уж в интерпретации и без того запутанных значений всех этих символов, знаков и прочих забав великосветских затейников ей и вовсе равных нет.

– Но ведь… – заговорила было Ольга, но отец, повторно махнув рукой, заставил ее умолкнуть.

– Итак. Раз уж ты удосужилась продемонстрировать мне столь удручающе малые познания в правилах этикета, давай разбирать сотворенное Кириллом вместе. Начнем с трости. Слушаю.

– Па-ап.

– Не «папкай». Я жду. – Хоть давление Эфира и исчезло почти полностью, но тон, которым боярин окоротил дочку, ясно подсказал ей, что спор неуместен… и неожиданно зачесавшаяся от неприятных воспоминаний попа согласилась с разумом.

– Так. – Ольга глубоко вздохнула и, сосредоточившись, начала отвечать, словно на экзамене по этикету. – Трость – обязательный атрибут, без которого ни один самостоятельный неженатый человек не может появиться на пиру или ином официальном мероприятии, за исключением государевых приемов, где оружие, к которому приравнивается и трость, недопустимо, поскольку нет в государстве места безопаснее, чем под защитой ока государя…

– Ну, и чего замолчала? Спросить что-то хочешь? – подбодрил ее Бестужев.

– Да… Отец, но ведь у трости есть и другое значение, – чуть помявшись, проговорила Ольга. – Ну… что молодые люди берут на прием трость… после того как…

– Не мямли. Ты дочь дипломата или кто? – резко оборвал дочь боярин.

– Ох… мм. Существует мнение, что наличие трости говорит о том, что мужчина, ее носящий, уже познал женщину, – сосредоточившись, выпалила на одном дыхании боярышня. Отец хмыкнул, и Ольга развела руками. – Но ведь правда, многие молодые люди носят с собой трости именно поэтому. Сама видела… и слышала их похвальбы.

– Разумеется. Но если бы ты была внимательнее, то, несомненно, заметила, что они всегда носят трость на малые, неофициальные вечера и… гулянки, но никто их не попрекает ОТСУТСТВИЕМ трости, когда они сопровождают своих родителей на официальных пирах и мероприятиях.

– Э-э… – Ольга недоуменно взглянула на отца, но ответить не успела. Вместо нее это сделал знакомый голос, раздавшийся от дверей. А в следующий момент девушка почувствовала, как ноющая пустота в груди, поселившаяся там с того самого момента, как Кирилл привез ее в усадьбу, заполняется целым ворохом чувств и эмоций. И среди них не было ни насмешки, ни удовлетворения от сделанной пакости. Только нежность, в которую девушка тут же и окунулась… с головой. Да так, что не сразу поняла следующие слова Кирилла:

– Возможно, они так ведут себя потому, что знают: стоит им появиться на официальном приеме самостоятельно, без родителей – и никакая трость не спасет их от участи присутствия за «детским» столом, на «детской» же галерее?

– А… как это? – прогоняя сладкий туман, помотала головой Ольга, но успела заметить, как переглянулись мужчины.

– Оленька, ты же сама только что сказала: «Самостоятельный неженатый мужчина», – со вздохом пояснил боярин. – А много ты знаешь самостоятельных и неженатых среди боярских отпрысков? Вот-вот, система построена так, что они либо еще несамостоятельные, либо уже женатые. Зазор слишком мал. Это Кирилл у нас выделился… опять. Впрочем, вру. Некоторое количество подобных счастливчиков имеется и среди бояричей, но их число невелико. Весьма невелико.

Девушка резко запунцовела и только что не застонала от собственной бестолковости. Но, вспомнив о стоящем рядом Кирилле, под его же одобрительный хмык, тут же взяла себя в руки и, успокоившись с помощью все той же набившей оскомину дыхательной гимнастики, уставилась на нареченного.

– Но если все так, то зачем ты нацепил эту ленту? И, кстати, где ты ее взял? – спросила Ольга.

– Близняшки сдали твоего портного. Хотя я просил только указать тип и рисунок ткани, – пожал плечами Кирилл.

– Э-э… Но… Я убью их, – заключила Ольга, отойдя от шока. Такой подставы от сестер нареченного она не ожидала, а ведь они вроде бы подружились…

– Не стоит. Они не виноваты, просто я умею быть убедительным, – расщедрился на улыбку Кирилл.

– Так. Не сбивай меня, я сама собьюсь, – нахмурилась Ольга. – Лента. Зачем ты ее нацепил… если отбросить вариант этой… этой Посадской?

– Сынок, она не понимает, – буркнул, давя широченную улыбку, Бестужев.

– Какая недогадливая у меня невеста, батюшка, – согласился Кирилл и, пристально взглянув на ошеломленное лицо Ольги, кивнул. – Не понимает. Кстати, эти идиотские реснички надо отклеить. Глаза портят.

– Дались вам эти накладки!!! И о чем вы вообще, черт возьми, говорите?! – взбеленилась девушка.

– Сынок, твои словечки. Проследи, чтобы она от них избавилась, – в деланом недовольстве покачал головой боярин, а когда Ольга уже была готова броситься на… да без разницы, на кого из них, лишь бы глаза выцарапать, Кирилл сжалился.

– Понимаешь, по итогам подстроенной тобой встречи с Шутьевым я решил, что таить нашу помолвку больше не имеет смысла. Все одно, как показала практика, найдутся желающие потеснить меня в сторону. Так пусть у меня будут легитимные полномочия, чтобы размазать таких охотников по всем правилам этого вашего дурацкого света. В общем-то именно для этого мне и понадобилась твоя лента. Более красноречивого знака нашей помолвки никакие традиции не предусматривают. Ясно? Хотя интерпретация боярыни Посадской мне понравилась. Феерическая женщина. Настоящая капитал-фрау. Не знаю, поженимся мы с тобой или откажемся от помолвки, но на моей свадьбе боярыня Филиппова-Посадская точно будет посаженой матерью.

Выслушав эту тираду, Ольга перевела неверящий взгляд с отца на Кирилла и, оценив их улыбающиеся лица, тихо застонала. Засада!

Глянув на обескураженную нареченную, я хмыкнул и, напомнив Бестужеву-старшему о его обещании помочь в образовательном процессе, оставил отца и дочь наедине, а сам отправился переодеваться ко второй, вечерней части пира. Да и отдохнуть от этих мотыляний по залу для знакомства с ближним кругом боярина мне совсем не помешает. Но… не судьба. Стоило мне переодеться в выделенной хозяевами комнате, кстати, той же, что я занимал, когда мы с сестрами скрывались от Томилиных, и устроиться в кресле с развернутым на экране браслета очередным классическим произведением, которые я неожиданно полюбил перечитывать в поисках расхождений со знакомыми мне сюжетами, как в дверь постучали.

– Открыто! – Я свернул экран и уставился на отворяющуюся дверь.

– Фух. – Леонид тяжело вздохнул и, не спрашивая разрешения, рухнул на кровать. – Как же я за-дол-бал-ся!

– Где ваши манеры, Леонид Валентинович? – состроив брезгливую физиономию, поинтересовался я, наблюдая, как одноклассник с наслаждением срывает с шеи завязанный пышным узлом пластрон.

– Не начинай, Кирилл. А то не посмотрю, что ты староста и вообще весь из себя… мастер, – покосившись на меня, проговорил Леня. – Кстати, насчет старосты… Ты, когда затеял всю эту возню с клубами, знал, что участникам надо будет отчитываться об их деятельности?

– Разумеется, – кивнул я. – В правилах это было описано. А что? Трудно написать пару листов отчета?

– А… понятно. Думаешь, самый умный, да? – прищурившись, кивнул Леонид. – Так вот, я тебя сейчас спущу с небес на землю. Чтобы ты знал, помимо пары листов отчета, нужно представить администрации практическую часть. Проекты, Кирилл… проекты! Ладно моделисты с артефакторами – они любую модель могут притащить, вот и готов полноценный проект. А остальные? Рукопашники, вышивальщицы, музыканты и хор… да ты сам, наконец, со своим ядовитым клубом… Кого травить будешь в качестве проекта, а?

– Твою же дивизию… – протянул я. Как говорил наш ротный во времена оны: «Это залет, боец!» Попал. Так, стоп. Спокойствие, только спокойствие. Леонид только что об этом узнал? Ой, вряд ли. Вот не верю я, что этот самопальный букмекер и сын дипломата по совместительству мог пропустить такую информацию мимо ушей. Не при его отношении к делу. А значит, кто-то просто решил мне попенять за то, что я забросил свои обязанности. – Та-ак. И когда же нас ждет это счастье? Завтра?

– Если бы показ проектов был назначен на завтра, ты был бы уже трупом, – с ехидной улыбкой просветил меня Леонид и, заметив недоумение в моих глазах, с готовностью пояснил: – Мы бы тебя всеми младшими классами закопали на заднем дворе школы. И памятник поставили бы… с табличкой: «Посвящается ленивым старостам». В общем, все не так страшно. Перед рождественскими каникулами будет общешкольный показ. Участвуют все клубы. Думаю, изначально предполагалось, что все будет как и раньше. То есть дело ограничится небольшим марафоном-попурри сцен из разных спектаклей плюс открытое заседание дискуссионного клуба, ну и короткое выступление тех же фехтовальщиков… Говорят, классное представление, кстати. Но тут влез один староста…

– Нечаянный староста, напомню, – вмешался я в диалог Леонида, и тот моментально сбился. Но тут же оправился от моего подлого удара.

– Именно так, обиженный нечаянный староста, – ухмыльнулся Бестужев-младший. Язва этакая. – И дело приняло совсем необычный оборот… В общем, двадцать шестого числа для наших клубов выделяют основной зал. Места хватит всем… но никто не знает, что делать. Так что… у нас проблемы, Кирилл Николаевич.

– Понял, – вздохнул я. – И вот надо же было тебе рассказать мне об этом именно сегодня, а, Леонид Валентинович?

В ответ тот только руками развел.

– Кирилл, это ведь действительно была твоя затея. Помоги ребятам, а то мы вчера после занятий и так три часа головы ломали – и ничего толком не придумали.

– Да я же не отказываюсь, Лень. Просто… черт, как же не вовремя. – Я поднялся с кресла и, встав у окна, уставился на раскинувшийся за ним парк. – Ладно. Я подумаю, что можно сделать. Скинь мне последние данные по клубам. Кто управляет, сколько человек… и номера браслетов руководителей для связи. У тебя они наверняка есть.

– Уже. – Голос заместителя повеселел. Вот интересно, с чего бы это? Неужто так верит в своего старосту? Я покосился на Леню, сосредоточенно бьющего по невидимой мне клавиатуре браслета, и вздохнул. Вот кого надо на эту должность ставить. С таким старостой класс будет как за каменной стеной. А я со своими вечными делами вне школы… Нет, решено. После каникул проведем перевыборы. Думаю, никто не будет возражать против замены игрока. А Леня? Хм… вот уж этот точно никуда не денется. – Кирилл, я, собственно, чего зашел. Это правда, что ты фактически заявил о помолвке с моей сестрой?

– Да, – кивнул я, отвлекаясь от размышлений, и дернулся, когда младший Бестужев вдруг подскочил с кровати и, оказавшись рядом, уставился на меня о-очень серьезным взглядом.

– Кирилл, ты же не обидишь мою сестру? – неожиданно спросил Леонид. Я в ответ только покачал головой. Впрочем, уже через секунду на меня смотрел все тот же неугомонный заместитель с вечной полуулыбочкой на устах. – Это хорошо. Итак. Когда свадьба?

– А ее может и не быть, – пожал я плечами, разом стирая с лица приятеля его улыбку.

– А в лоб? Кирилл, я серьезно. Ведь не посмотрю на разницу в силе.

– Да угомонись ты, Аника-воин. – Я толкнул насупленного Бестужева, и тот рухнул в кресло, не переставая сверлить меня недовольным взглядом. – Ни Ольга, ни я пока не собираемся устраивать свадьбу.

– Но-о… вы же… вы… Да что, я не видел, как вы друг на друга смотрите, что ли?! – возмутился Бестужев. М-да уж, заявочка. Р-романтик, чтоб его… – Да вы когда в одной комнате находитесь, Эфир с ума сходит… Я же не бездарный, чувствую!

Оп. А вот этого я не замечал… хотя, если подумать, иначе и быть не могло. Мы же с Ольгой постоянно в резонансе. Ничего удивительного, что сами этих возмущений не чувствуем. А вот окружающие… М-да. Хорошо, что я разблокировался только в кабинете Валентина Эдуардовича. Иначе, боюсь, никто из гостей и не подумал бы, что Посадская просто пошутила в своем репертуаре.

– Так, Леонид, угомонись. Во-первых, спасибо, что сказал о возмущениях. Мы с Ольгой просто не замечали своего влияния на Эфир… в этом плане. Во-вторых. Да, мы действительно очень хорошо относимся друг к другу. Только не забывай, что это не просто наша с Ольгой влюбленность, а еще и результат воздействия наших мам. Уж не знаю, как и что наворотили эти биологи и евгеники, но крышу у нас сносит капитально. И именно поэтому мы не хотим торопиться.

– Чтобы если вдруг… то не пришлось пожалеть? – понимающе протянул Леонид.

– Именно. Представь, года через полтора воздействие сойдет на нет, и мы с Ольгой вдруг поймем, что совершенно не подходим друг другу. А кольцо уже на пальце. И что, добиваться аудиенции у государя, чтобы просить о разрешении на развод, которого тот еще может и не дать? Были бы живы мамы – можно было бы узнать у них, сколько продлится этот… эффект, а так… Лучше мы подождем.

– А я читал, что невозможно заставить двух людей полюбить друг друга… – вздохнул Леонид. – После того разговора, помнишь, когда ты только-только к нам приехал? Вот тогда я очень много информации нашел по этому поводу. И все источники сходятся в одном: невозможно насильно привить любовь к кому-нибудь. Заставить возжелать… э-э… физически, так сказать, – пожалуйста. А вот чтобы как у вас с Ольгой…

– Я не думаю, что родители делали что-то подобное. Скорее, воспользовались уже заложенным соответствием и как-то обеспечили срабатывание механизма «отбора», так сказать. Но как они это сделали, я не понимаю. И Ольга тоже. А рисковать мы не хотим. Так что со свадьбой придется подождать как минимум до моего официального совершеннолетия. А там уж видно будет. – Я развел руками.

Леонид покивал и, бросив взгляд на браслет, неожиданно выругался:

– Извини, Кирилл. Но я опаздываю. Вот-вот должны начать собираться гости, и мне нужно присутствовать. Сегодня детский сад на моей шее. – Последние слова Леонид договаривал уже с порога и, выкатившись в коридор, исчез. А через секунду дверь вновь открылась, пропуская уже переодевшуюся к пиру Ольгу.

Я окинул взглядом ее точеную фигурку, облаченную в какое-то невообразимое кремовое платье, одновременно облегающее и словно струящееся… и невольно замер в восхищении.

– Ты бесподобна, – хрипло проговорил я, когда девушка, явно заметившая произведенное ею впечатление, подошла… нет, скользнула по паркету, словно проплыла, и оказалась в шаге от меня.

– Спасибо. – Оля медленно кивнула и вдруг, тряхнув головой, с улыбкой попросила: – Кирилл, закройся на секунду, пожалуйста! А то так недолго и манию величия заработать. Ох. Вот так-то лучше. Честно говоря, никогда не верила, что мужчины способны на такое… такое чувство.

– Что ж мы, по-твоему, совсем «чурбаны бесчувственные»? – возмутился я, когда ко мне вернулась способность говорить.

– Нет, конечно, просто… просто я всегда считала, что мужчина так смотрит на женщину, когда… ну…

– Ну да, а факт, что мы способны восхищаться красотой как таковой, вам и в голову не приходит, – вздохнул я.

Ольга виновато развела руками. Но тут же улыбнулась и протянула мне… ленту. Под цвет вечернего платья, разумеется.

– Вот, возьми… – проговорила она и, помявшись, добавила: – И прости. Я больше не сделаю такой ошибки, как в случае с Платоном. Никаких игр втемную… Отец прав, это унизительно.

Я и не подозревал, что у Валентина Эдуардовича такой талант воспитателя… Хм. Что ж, честь ему и хвала. Я-то думал, что придется устраивать еще не один сеанс аллопатического лечения, а оно вон как вышло. Отрадно!

Если бы еще не слуги, каждые пять минут долбящие в дверь, я был бы вообще счастлив, а так пришлось прервать Ольгины извинения на самом интересном месте… Ну да ладно, пир не вечен, и у нас впереди целая ночь.

 

Глава 2

Хоть бог и запретил…

Поправив соскользнувшее одеяло, я полюбовался сладко посапывающей Ольгой и, осторожно выбравшись из кровати, побрел в ванную. Закончив с утренними процедурами, вернулся в комнату и, окинув взглядом разбросанные по ней вещи, хмыкнул. М-да, зажгли, называется. Впрочем, ничего удивительного. Пир хоть и не обязывал шататься по залу с приклеенной улыбкой, вежливо раскланиваясь с гостями, тем не менее оказался штукой не менее тягомотной, нежели дневной прием. В общем, нам с Ольгой просто необходимо было сбросить пар… и вот, честное слово, получилось просто замечательно…

Впрочем, вру, кое-что интересное на пиру было, но не думаю, что моя нареченная одобрит происшедшее. Я бросил взгляд на явно не собирающуюся просыпаться Олю и, решив ее не будить, полез в шкаф, куда вчера по приезде в усадьбу забросил свой бессменный рюкзак. Отыскав под амуницией спортивный костюм и кроссовки, я быстренько оделся и отправился на пробежку. Оля? Пускай спит. Времени только шесть утра, а у меня к тому же есть одно дело, во время разруливания которого ее присутствие совсем нежелательно.

Кивнув охраннику, я дождался, пока тот ответит на мое приветствие и откроет ворота, после чего Рыжий взревел двигателем и буквально прыгнул вперед, на пустынную по раннему времени улицу боярского городка. Понеслись мимо меня длинные каменные ограды, за которыми сливались в одну серо-черную пелену ветви голых деревьев. Редко-редко навстречу попадались автомобили, среди которых, к моему удивлению, не было ни одного столь любимого именитыми вездехода. Впрочем, для них пока слишком рано. Сейчас время небольших грузовичков доставки и легковых машин, принадлежащих едущим по делам слугам или небогатым боярским детям. А вот за мной машин не было, хотя я и обогнал пару-тройку тихоходок. Я еще раз сосредоточился и, убедившись, что Эфир за спиной чист, облегченно вздохнул. Ну да, да, дую на воду. Но мне действительно очень не хочется повторения опыта с Платоном… кстати, надо будет заглянуть в «Девяточку», пострелять, поболтать. Заодно узнаю, чем черт не шутит, может, Шутьев что-нибудь сказал… интересное. Хотя… скорее, это ему что-то сказали. Уж больно тих и незаметен был боярич вчера на пиру. Даже не поел толком, хотя на столе прямо перед ним лежали такие замечательные перепела… я пять раз просил его передать мне блюдо с этими птичками. А что? Они хоть и вкусные, но мелкие… на один зуб буквально! А паштеты… нет, положительно, Валентину Эдуардовичу просто несказанно повезло с зазнобой. Раиса просто кудесница кастрюль и поварешек…

Так, бубня про себя бессмертное Там творение Владимира Маяковского «Ешь ананасы, рябчиков жуй…», я заглушил двигатель «Лисенка» у спуска к памятному пруду и, закинув шлем на сгиб локтя, принялся спускаться к пристани. Судя по тому, что рядом с моим мотоциклом не оказалось ни одной машины, я сделал вывод, что приехал первым, и, оказавшись у зеркала пруда, уверился в своей правоте. Тихо, прохладно… и никого. Уток с лебедями – и тех нет, улетели по осени.

Глубоко вдохнув чистый воздух… ну, почти чистый, но новик я или нет, в конце-то концов? Я огляделся по сторонам и, не увидев ничего интересного, уселся на небольшую скамейку под раскидистым боярышником, цепляющимся своими корнями за крутой склон. Но долго наслаждаться тишиной и одиночеством в это холодное утро мне не пришлось. Чуйка, с самого утра работающая, как папа Карло, доложила о приближении гостей. И в самом деле – не прошло и десяти секунд, как наверху раздался чуть слышный скрип тормозов, хлопнули двери, и на спуске показалась троица ожидаемых мною… хм-м… собеседников. Точнее, к таковым относился лишь один из визитеров, остальные же должны были стать… ну да, да… секундантами они будут. Я же говорю, на пиру не обошлось без интересностей…

– Доброе утро, господа. – Я кивнул всем троим, но ответ получил лишь от двоих – тех самых будущих секундантов.

Подтянутые, спортивные ребятки с невыразительными лицами, одинаково короткими военными прическами, в одинаковых костюмах, которые можно было бы назвать деловыми, если бы не кое-какие мелочи… человеку несведущему незаметными, но превращающими с виду обычный костюм во вполне удобную для активного движения одежду. Телохранители моего противника, собственно, как мы и договаривались. Ну да, тащить в качестве секунданта Леонида было бы тонким издевательством над вызвавшим меня бояричем. Это же не поединок со школьниками, а полноценная дуэль между взрослыми… м-да уж, людьми. Привлекать же того же Хромова мне было бы не по чину… боярский сын рода Бестужевых… Нет, никаких традиций я бы не нарушил, и никто бы ничего не сказал, но выводы заинтересованные лица сделали бы. Они же не знают, что у меня просто нет взрослых людей, знакомых настолько хорошо, что я мог бы доверить им право наблюдателя на дуэли… Так что пусть будут люди моего оппонента. Тем более что наш разговор видело и слышало вчера достаточно людей, чтобы я мог не опасаться за честность поединка. Каким бы ни был исход нашей встречи, в случае смерти одной из сторон разбираться в обстоятельствах будут скрупулезно… и совсем не бояре. Ну а причин сомневаться в том, что и мой противник это понимает, у меня нет.

– Кирилл Николаевич. – Оказавшийся рядом со мной один из «гостей» коротко, по-военному резко кивнул и представился: – Меня зовут Андрей Аполлинарьевич Вешков. Я буду вашим секундантом, если не возражаете.

– Ничуть. Приятно познакомиться, Андрей Аполлинарьевич, – качнув головой, ответил я. Помню его, весь вечер ходил за своим бояричем, как привязанный. Что ж, это даже к лучшему…

– Взаимно. Вы готовы?

Получив утвердительный ответ, Вешков сухо извинился и отправился навстречу ожидающему его в пяти метрах напарнику-коллеге. Мой же противник остался стоять еще дальше, метрах в десяти от своего секунданта.

Наблюдатели переговорили, и через десять минут ритуальных «танцев с бубнами», вроде обязательного предложения о примирении и перечисления запрещенных к использованию мощных площадных техник, из которых я не мог выполнить ни одной, в отличие от моего противника-воя, молвой причисляемого к старшим… В общем, спустя еще десять минут с формальностями было покончено, и нас четверых накрыло артефактной полусферой диаметром в добрых полсотни метров, призванной защитить окружающее пространство от возможных разрушений.

Понеслась! Разгон, легкий кинетический щит возник передо мной словно сам по себе – и тут же развернулся под небольшим углом, пропуская вскользь запущенную в меня метровую сосульку, по какому-то недоразумению названную «ледяной иглой». Шустрый парень! Но ведь все равно не успеет…

Перелетая на полной скорости через замерцавший щит, я выпростал руки из-под куртки. Вперед-вперед-вперед! Оказавшиеся в моих ладонях рюгеры захлопали, изрыгая напичканные под завязку энергией иглы, заставляя искажаться и расползаться водяной щит моего противника. Изумленное лицо боярича стало достойной наградой за преподнесенный сюрприз и вчерашнее поведение. А через секунду я оказался в полуметре от него, просто порвав не выдержавший двух десятков попаданий щит. Опустевшие пистолеты не успели упасть на деревянный настил пристани, когда мой кулак врезался в челюсть противника, сминая ее и разбивая полные губы, вчера на пиру так кривившиеся от презрения, цедившие, прямо скажем, весьма неприятные слова в мой адрес. Не останавливаясь, другой рукой «правлю» картину, сворачивая челюсть боярича в противоположную сторону. Серия ударов в корпус, на которую ошеломленный, «поплывший» противник не может ответить, и, как завершение, мощный удар в нос. В стороны медленно, веером разлетаются брызги крови. В детстве мы это называли «пустить юшку»… Хм. К моему удивлению, дуэлянт закрывает глаза и… падает, словно подрубленное дерево. Не расслабляя чуйки, выхожу из разгона и оглядываюсь на замерших на своих местах секундантов. М-да. Перевожу взгляд на лежащее, вытянутое, словно по струнке, тело противника. Мортал Комбат, чтоб его… Флоулесс виктории. Кхм.

– Господа? – подтягивая телекинезом рюгеры, обращаюсь к секундантам, уже успевшим прийти в себя.

– Кирилл Николаевич, у нас нет претензий, – тихо произносит Вешков, знаком приказывая своему напарнику опустить выхваченный ствол. Тот морщится, но пистолет убирает. А вот молчать он явно не собирается.

– Андрей, но он же стрелял!

– Когда Кирилл Николаевич получил вызов, он задал вопрос касательно оружия. Вячеслав Еремеевич ответил, цитирую: «Хоть из гаубицы пали…» – конец цитаты, – ровным тоном ответил мой секундант, опустив пару эпитетов своего шефа, которыми тот сопроводил свое «дозволение», и второй секундант сник окончательно. Ну да, стал бы я заморачиваться с прямым нарушением правил? А так боярич сам дал мне великолепную возможность для маневра. Но даже если кто-то попробует возмутиться… иглы были заправлены под завязку чистой энергией, а не рунными зарядами, которые, кстати, только и могут нанести урон стихийникам… теоретически. Убивать-то этого шустрика я совсем не собирался…

– Хм, Кирилл Николаевич, позвольте один вопрос. – Пока секундант боярича пытался привести своего валяющегося в отрубе шефа в чувство и вправлял на место его перекошенную челюсть, вовсю фоня целительскими техниками, Вешков подошел ко мне и, наблюдая, как я меняю трубчатые магазины рюгеров, поинтересовался: – А если бы я не успел остановить Артура?

Я кивнул за спину телохранителя, а когда тот обернулся, чтобы посмотреть, на что я указываю, скамейки, рядом с которыми, собственно, и стояли секунданты во время боя, взмыли в воздух и с грохотом обрушились наземь.

– Впечатляет. На такую атаку мы бы могли и не успеть отреагировать. – Почесав бровь, секундант хмыкнул. – Но… впрочем, ничем другим место для дуэли разметить здесь нечем. Вы предусмотрительный человек, Кирилл Николаевич. А…

Не знаю, что еще хотел сказать Вешков, его прервал слабый голос с трудом поднимающегося на ноги боярича Вердта.

– Поздравляю с победой. Это была самая хреновая дуэль в моей жизни. – Ну да, говорит невнятно, зато самоиронии хоть отбавляй. – Кирилл, вы не против, если я буду звать вас по имени? Все-таки разница в возрасте у нас довольно большая…

– Десять лет – это две трети моей жизни, Вячеслав Еремеевич. Не возражаю, – кивнул я.

– Тебе пятнадцать?! – Боярич было расхохотался, но тут же застонал от боли в отбитых ребрах… и челюсти. – Ух… е-эо. Кому сказать, что меня так мальчишка отделал, не поверят. Камнедробилка, а не кулаки… Прошу извинить за вчерашнее, Кирилл. Честно говоря, увидев, кому повезло получить руку и… думаю, не ошибусь, если скажу – сердце Ольги, я был несколько…

– Взбешен, – подсказал я, и боярич вновь попытался рассмеяться. С тем же результатом.

– Именно. – Вячеслав кивнул и, окинув меня долгим взглядом, протянул руку. – Мир, Кирилл?

Вердт, гвардеец Московского легкого бронеходного полка, оказался типичным рубакой и повесой, словно сошедшим со страниц истории. Эдакий классический гусар. Бретер, балагур, пьяница, ловелас и игрок. Честное слово, вот не думал, что такие еще есть! Впрочем, здешняя история сильно отличается от тамошней, а некоторые традиции, как оказалось, гораздо легче переживают века, чем революции. В общем, так неудачно начавшееся знакомство завершилось вполне мирно. Ну да, полаялись, подрались… можно и мировую выпить. Кхм. А вот тут мне пришлось развести руками. Вячеслав сначала нахмурился, потом задумался, а уж после расхохотался во весь голос.

– Простите, Кирилл. Меня опять ввела в заблуждение ваша серьезность, – признался Вердт, когда во время заказа завтрака в небольшом заведении у Каланчовой площади я отказался от алкоголя. – Совсем забыл о возрасте. Но, может, все же по бокалу вина? Хотя бы попробуете, что это такое.

– Извините, Вячеслав, но нет. – Я покачал головой.

– И почему же? – приподнял бровь мой собеседник, одновременно принюхиваясь к принесенному официантом горячему паштету.

– Во-первых, потому что уже пробовал алкоголь и не нахожу его столь уж притягательным. Во-вторых, закон запрещает продажу вин лицам, не достигшим совершеннолетия. Ну а в-третьих…

– Да-да? – с легкой усмешкой поторопил меня Вердт.

– А в-третьих, в отличие от вас, Вячеслав, я не мучаюсь с похмелья и не имею нужды употреблять вино в… половину восьмого утра. – Я отразил улыбку моего собеседника. А когда тот демонстративно покаянно поник головой, договорил: – Кстати, советую лечиться не вином, а рассолом. Лучше всего капустным… по крайней мере, мне он кажется вкуснее того же огуречного. Но это уже на ваш выбор.

– Кирилл, открою вам страшную тайну… – Прекратив изображать кающегося грешника, Вердт фыркнул. – Рассол не панацея. Особенно когда вечером угощаешься не водкой, а вином и коньяком.

– Что ж, вам виднее, Вячеслав, – пожал я плечами, налегая на рисовую кашу с изюмом, от вида которой моего собеседника ощутимо передернуло. Да-да, по сравнению с заказанными им блюдами мой скромный завтрак казался нарочито детским… Зато вкусным и сытным, в отличие от микроскопических порций «навороченных» закусок, стоящих перед Вердтом.

– Кирилл, а где вы научились так стрелять? – неожиданно перевел тему мой бывший противник. – Судя по тому, как расползался мой щит, вы били в одну и ту же точку. Хм… если посчитать… да, разброс был не больше десяти – пятнадцати сантиметров. На бегу, из автоматического оружия, с двух рук… Это была незаурядная стрельба, должен сказать.

– Что значит «научился»? – Я поставил на стол стакан с апельсиновым соком. – До сих пор учусь. Стрелковый клуб «Девяточка» в Преображенском. Там замечательное стрельбище, скажу я вам.

– Ого! – Вячеслав покачал головой. – Однако… Недешевое место.

– Вы знаете этот клуб?

– Нет, именно «Девяточка» мне незнакома. Но в Преображенском просто нет недорогих заведений. Да и попасть без протекции в большинство тамошних клубов почти невозможно. Ну да ладно. Собственно, я вот к чему веду… – Вердт побарабанил тонкими пальцами по столу и решительно кивнул сам себе. – Как смотрите на то, чтобы заглянуть на наше стрельбище? Мы хоть и бронеходы, но стрелковое оружие ценим, и среди моих однополчан найдется не один любитель пощеголять своей меткостью.

– Почему бы и нет? – согласился я, и гвардеец мечтательно улыбнулся.

Хм, вот я не я буду, если он уже не представляет себе, как собьет спесь с кого-то из своих сослуживцев.

Жаль, что нашу беседу вскоре пришлось свернуть. Одновременно зазвонили браслеты, и мы, переглянувшись, одинаково пожали плечами. В один голос рассмеявшись, мы с Вячеславом пожали друг другу руки и, оставив на столе плату за завтрак, потянулись к выходу. Каждый по своим делам. Уж не знаю, кто вызывал бронеходчика, а мне пришло сообщение от Ольги, в котором нареченная очень вежливо интересовалась, куда это унесло ее любовника, жениха и по совместительству учителя из теплой постели, да с утра пораньше.

– Уже еду, милая. – Сбросив короткое послание, я оседлал «Лисенка» и, захлопнув забрало рыжего шлема, поддал огня. Обогнав амовского толстяка Вячеслава, я просигналил ему на прощанье и, получив в ответ рев клаксона, больше напомнивший мне вой корабельного «ревуна», прибавил ходу.

Вопреки моим ожиданиям, первым человеком, встретившимся мне в усадьбе, если не считать охранника на воротах, была вовсе не Ольга и даже не Леонид. Бестужев-старший, стоя на Красном крыльце, окинул меня внимательным взглядом и довольно кивнул.

– Доброе утро, Кирилл, – прогудел боярин, когда я поднялся по высокой лестнице и оказался рядом с ним.

– Доброе, Валентин Эдуардович, – кивнул я и, заслужив еще один очень внимательный взгляд, не выдержал: – Что-то не так?

– Да вот, ищу страшные раны… и проверяю наличие головы, – вздохнув, усмехнулся Бестужев. Но тут же стал убийственно серьезным. – Кирилл, ты каким местом думал, ввязываясь в дуэль? Вердт старше тебя на десяток лет, он гвардеец, воин. А ты? Юнец, ты о чем думал вообще? Или решил, что раз ты весь из себя такой монстр Эфира, то вой тебе на один зуб?!

– Валентин Эдуардович, давайте продолжим наш разговор в кабинете? – негромко попросил я. И вот понимаю же, что человек просто волнуется за меня, но… желания попустительствовать таким наездам этот факт мне не добавляет.

Бестужев, кажется, и сам понял, что несколько переборщил, поскольку, едва мы оказались в его кабинете и устроились за журнальным столом, тут же заставленным чаем и заедками к нему, Валентин Эдуардович покосился на меня с некоторым смущением… может быть, и деланым, но ведь дал же он себе труд хотя бы продемонстрировать это чувство…

– Извини, Кирилл. Увлекся, – посетовал боярин, разливая по чашкам ароматный и горячий напиток. – Просто когда охрана доложила, что ты куда-то уехал, да еще и с оружием… Хм. Жаль, что Хромов не успел просмотреть все записи с пира до твоего отъезда… Мы бы хоть охр… секундантами тебя обеспечили.

– Валентин Эдуардович! – воскликнул я. – По-моему, вы утратили веру в человечество. Неужели вы всерьез предполагаете, что кто-то из ваших гостей мог оказаться настолько… непредусмотрительным, что при встрече с ними мне было не обойтись без… своих секундантов?

– Не ерунди, Кирилл, – покачал головой Бестужев. – Сам же все прекрасно понимаешь…

– Не совсем, – после минутного молчания ответил я. – Объясните, Валентин Эдуардович. Я ни на секунду не поверю, что вас беспокоит только возможное бесчестное поведение моих противников на дуэлях. В чем дело?

– Ты уже забыл про происшествие с Шутьевым? – вопросом на вопрос ответил боярин. – Или думаешь, если он затих, то и проблем не доставит? Ошибаешься. Я уж молчу про тех людей, что его похитили. Не просто же так они появились рядом с вами на той дороге? Кирилл… я пока не знаю, что вокруг тебя происходит, но что-то есть. Чую. А своему чутью я привык доверять, знаешь ли. Так что послушай доброго совета, будь аккуратнее…

– Валентин Эдуардович, ну что вы такое говорите? – удивился я. – Шутьев? Да вам ли не знать, с какой стати он на меня взъелся? Наверняка ведь Ольга все рассказала. Так? Так. Похитители? Об этом самого Платона нужно спрашивать. А может быть, кого-то из его родни. Того же боярина Шутьева, например.

– Не надо пудрить мне мозги. Хромов узнал в нападавших государевых людей. И я могу тебя уверить, род Шутьевых не имеет никаких проблем с законом и никогда не привлекал к себе такого… негативного внимания государя. Они, конечно, не опричники, но в политику не лезут. Уж в этом я могу тебя уверить со стопроцентной гарантией. А значит, дело касается тебя…

– Почему сразу меня? – возмутился я. – Может, сам Платон что-то натворил, и род к его проблемам не имеет отношения?

– Потому что, в отличие от Шутьевых, при первой же попытке навести справки о тебе мои источники в Преображенском приказе резко замолчали. Ясно? – Бестужев на миг умолк и, вздохнув, договорил: – Ладно. Не скажу, что меня устраивает твое отношение к происходящему, но тут я ничего не могу поделать. Поэтому просто прошу: будь осторожен. Подумай об Ольге…

Срезал.

– Я буду трижды осторожен, Валентин Эдуардович, – помолчав, ответил я. – Обещаю.

– Вот и ладно. Вот и хорошо, – облегченно вздохнул Бестужев, откидываясь на спинку кресла. Но уже через секунду глаза его широко раскрылись. – Стоп! Что значит «дуэлях»?! Сколько у тебя их назначено?

– Сегодня была одна, – честно ответил я. – Кстати, Вердт оказался совершенно замечательным типом. Мы договорились с ним съездить как-нибудь на стрельбище его полка. Надеюсь, мне позволят там порулить боевой платформой.

– Мальчишка! Не заговаривай мне зубы. Сколько всего?!

– Хм… – Я открыл кондуит браслета и, пробежавшись по списку, сообщил: – Еще три осталось.

– Отошлешь условия Хромову, он даст тебе секундантов, – обреченно покачав головой, пробормотал Бестужев.

– Извините, Валентин Эдуардович, не хочу вас обидеть, но у меня уже есть секундант, – усмехнулся я, отчего лицо моего собеседника перекосило.

– И кто же он, надеюсь, не Леонид? Такого издевательства тебе противники не простят, – успокоившись, сказал боярин.

– Понимаю. Поэтому и отказался от его помощи, хотя Леня настаивал. А секундантом на моих следующих дуэлях обещал быть Вердт. Я же говорю, совершенно замечательный тип…

Бестужев хлопнул себя ладонью по лбу, и я, клянусь, услышал его тихие слова… Крик души, можно сказать:

– Да, два дебила – это сила…

 

Глава 3

У нас в стране на каждый лье…

Подумав над разговором с Бестужевым, я вынужден был признать, что легкость, с которой я отнесся к происходящему вокруг, просто непозволительна. Дуэли? Да черт с ними. Но вот то, что я так просто и незатейливо забыл о своих разногласиях с Громовым-старшим, иначе как шапкозакидательством назвать нельзя. Да и слежка, обнаруженная людьми Брюхова, как бы намекает… что не один Георгий Дмитриевич имеет на меня какие-то виды. Хм… А может, это как раз его рук дело? Но зачем?

Я потер лоб, словно это могло помочь ускорить мыслительный процесс, но, заметив зашедшую в трапезную Ольгу, оставил размышления и, улыбнувшись, шагнул ей навстречу.

Может быть, мы с Олей так и проворковали бы до самого вечера, если бы не ворвавшийся в комнату Леонид. Успев заметить, как мы отшатнулись друг от друга, Бестужев-младший фыркнул и выжидающе уставился на меня. Что?

– Проекты, Кирилл. У нас всего семнадцать дней, это две с половиной недели. Ты же не хочешь памятник? – со вздохом напомнил мне заместитель. Точно. Еще и это…

– Извини, Лень. У меня пока не было времени подумать над этим, – признался я.

– Конечно-конечно. Ты ведь у нас теперь так занят… – издевательски протянул боярич. – То сестру мою потискать надо, то по городу побегать, с утра пораньше…

– Кстати, Кирилл, ты так и не сказал, где был утром, – заметила Ольга, пропустив мимо ушей замечание брата насчет тисканья. Но если судить по эмоциям моей нареченной, это была только видимость. Да и то, что братец прервал нашу… хм… беседу, ей явно не понравилось.

– Решал дела, связанные с моим новым статусом, – развел я руками.

Оля нахмурилась, что-то вспоминая, а через секунду ее взгляд зашарил по мне, очевидно в поисках повреждений. Не удовлетворившись этим, девушка взмахнула ладонью, окутывая меня диагностическим воздействием, и, лишь убедившись, что все в порядке, облегченно вздохнула:

– Мог бы и предупредить…

– Чтобы ты поволновалась зря? – пожал я плечами.

Только продолжить начинающееся препирательство нам не удалось, хотя желание Ольги хорошенько меня отчитать просматривалось в ее эмоциях очень четко. Но вмешался Леонид, за что ему большое спасибо.

– Эй, вообще-то я здесь. Забыли?! – Бестужев-младший уселся на стол и повернулся ко мне. – Кирилл, пожалуйста, свяжись с нашими, переговори. А то они меня уже достали. Браслет звонит чуть ли не с шести утра не прекращая. У меня больше полусотни сообщений уже, и чую, будет еще больше!

М-да, не забыть бы еще и о слежке за Леонидом… Надо будет поинтересоваться у Валентина Эдуардовича – может быть, его люди уже выяснили, кто устроил этот фарс?

– Алло! Кирилл, ты меня слышишь?

Я взглянул на насупившегося, сверлящего меня недовольным взглядом Бестужева-младшего…

– Да, извини, Лень. Задумался. – В ответ на эти слова заместитель побагровел, но тут же сдулся, услышав окончание фразы: – Я сегодня же всех обзвоню и переговорю. А в понедельник соберемся после занятий и совершим мозговой штурм. Устраивает тебя такой вариант, совесть старосты?

– Договорились. – Леонид просиял и, соскочив со стола, отправился на выход. Открыв дверь, он повернулся к нам с Ольгой и, отвесив шутовской поклон, рассмеялся. – Шефа проблемами нагрузил, сестре удовольствие обломал… Надо же, еще и полдень не наступил, а день уже удался. Замечательно. Воркуйте дальше, голубки!

И под аккомпанемент рассерженного шипения Ольги скрылся из виду… язва. Правда, долго сердиться на брата нареченная не стала, любопытство победило, и она вцепилась в меня клещом, пытаясь вызнать, что за проблемы такие образовались у меня в школе. А ведь потом еще и до дуэли доберется… Эх, Леня-Леня, подложил все же свинью, заместитель.

Но, как оказалось, переживал я зря. Ольга, дотошно выспросив меня на тему предстоящих демонстраций клубных проектов и участвующих в этом деле школьных организаций, выкатила совершенно замечательную идею. Конечно, времени на воплощение ее затеи у нас оставалось совсем немного, но были и плюсы, на которые нареченная и не преминула мне указать.

– Ты пойми, эти ваши клубы… они же новые. И создавались людьми, которые уже чуть-чуть соображают в том деле, что собрались «продвигать в массы». Правильно? То есть там не может быть много новичков-неумех, которые вообще ничего не понимают в выбранной стезе, но очень хотят научиться. А значит, у них уже есть что-то… ну, не знаю. У девчонок из клуба вышивки наверняка найдутся дома какие-то старые работы. Про моделистов ты сам говорил, что у них постоянно что-то жужжит и летает по кабинету. – Ольга с энтузиазмом взялась за агитацию. Как будто я в ней и в самом деле нуждаюсь. Ха!

– Понял-понял. Предлагаешь поскрести по сусекам, а? – кивнул я.

– Именно. Давай, начинай обзванивать своих, пусть готовятся. А в понедельник соберем всю информацию по имеющимся возможностям и… будем определяться с концепцией вашего выступления. – Ольга подскочила и, выбравшись из моих объятий, нацелилась на выход.

– Э-э, нет, милая. А ну стоять! – гаркнул я, и нареченная замерла на месте, в двух шагах от дверей. – Куда это ты собралась?

– К себе, – честно призналась Ольга.

– А учиться кто будет? Или ты решила, что именины отца избавляют тебя от тренировок? Вот уж нет уж. Давай садись на пол… ничего-ничего, он теплый и вполне удобный… и приступай к медитации. – Выщелкнув из трубки магазина все двенадцать игл, я подбросил их на ладони и положил на стол. – Приступай. Что делать с железками, сама знаешь. Вперед.

– А ты? – протянула Ольга, одновременно усаживаясь на пол.

– А я займусь обзвоном. Заодно и тебя проконтролирую. Чтобы не филонила, – улыбнулся я в ответ, разворачивая экран браслета.

– Вот она, благодарность, – вздохнула нареченная, бросив на меня обиженный взгляд. Однако в эмоциях ее не было и следа демонстрируемых чувств.

По окончании тренировки, к которой присоединились и вызванные мстительной Ольгой близняшки, я продолжил заниматься уговорами руководителей наших школьных клубов. Надо заметить, что только малая их часть отнеслась к предложению Ольги скептически. В основном это были рукопашники и… моделисты. Впрочем, здесь нет ничего удивительного. Если большинство «клубников» просто не могли представить какие-то серьезные проекты ввиду слишком малого времени, отведенного на подготовку, то те же руконогомахатели вполне могли отделаться показательными выступлениями, а у моделистов всегда можно найти пяток-другой летающих моделей, заброшенных ввиду того, что «там уже разбираться нечего, летают и ладно. А вот заставить порхать вон ту, совершенно не аэродинамичную хреновину – это интересно…». Но против лома нет приема, то есть против старосты. И плевать, что двое таких заартачившихся руководителей клубов по какому-то странному стечению обстоятельств оказались «выходцами» из параллельных классов. Староста старосте глаз не… ну, в общем, понятно. Так что два звонка «коллегам» – и упрямые главы клубов уже готовы сотрудничать со всем возможным рвением. В общем, дело сдвинулось с мертвой точки, и теперь все будет зависеть от той концепции, как высокопарно обозвала сие действо Ольга, что мы выработаем послезавтра на общем сходе. Но самое главное, идею общей программы все приняли, дело за малым…

За всеми этими переговорами я и не заметил, как пролетело время. Так что когда Ольга отвлекла меня от составления очередного наброска проекта, за окном уже начало темнеть. Черт!

– Кирилл, ты куда? – удивилась она, когда я подорвался с места.

– У меня же сегодня занятие в «Девяточке»… – на ходу ответил я, судорожно обыскивая свой рюкзак и убеждаясь, что без визита домой дело не обойдется. Боеприпасов почти нет, да и заниматься в вечернем костюме, равно как и в спортивном, – значит, привлечь к себе лишнее внимание. А мне его и так хватает, как самому юному стрелку в клубе…

– Значит, так. Сергей, сегодня на занятие… придет же сегодня наш вундеркинд? – уточнил Брюхов и, получив в ответ кивок Одоева, продолжил: – Так вот, на занятие возьмешь Татьяну… Пусть разведет парнишку на спарринг.

– Зачем? – не понял Сергей. – Олег Павлович, вы же сами говорили…

– Я лучше тебя знаю, что и когда говорил, – жестом оборвав подчиненного, проворчал в усы Старик. – Но тогда у меня не было той информации, что есть сейчас.

– Хм? – Одоев вопросительно изогнул бровь.

– Что, интересно? – усмехнулся Брюхов. – Наблюдение притащило запись дуэли нашего постреленка. Противник, конечно, не преображенец, но московские бронеходы – тоже гвардия…

– Олег Палыч… – возник было Сергей, но командир только покачал головой.

– Э-э, нет. Уж извини, но правила тебе известны. Не могу. Да ты не переживай. Раскрутит его Таня на спарринг – сам все увидишь. Вживую оно должно выглядеть еще интереснее. Все, иди… нет, стой. Когда закончите игры и пострелушки, загляните ко мне. Кирилл хотел поговорить? Вот и побеседуем.

Сергей коротко кивнул и вышел из кабинета начальства. Ну а что ему оставалось? Большего полковник ему все равно не расскажет, Старик высказанного мнения без причин не меняет, да и до приезда Кирилла времени осталось всего ничего, а Сергею еще нужно отыскать Татьяну и предупредить ее о предстоящем… тесте. Хотя, судя по намекам начальства, тут еще вопрос, что это будет. Тест для Кирилла или способ сбить спесь с «зазвездившейся» в последнее время рукопашницы…

Чтобы понять, чего добивается вновь оказавшаяся в нашей компании Татьяна, много ума не нужно. Но, черт возьми, неужели нельзя просто подойти и прямо задать простой вопрос: «Кирилл, давай устроим небольшой спарринг?» Так ведь нет, надо же ходить почти сорок минут вокруг да около, тяжко вздыхая и время от времени пытаясь довести меня до кипения своими замечаниями… Впрочем, от такого подхода тоже была определенная польза. Сохранять концентрацию, когда кто-то постоянно зудит у тебя над ухом и вообще всячески старается сбить настрой, да при стрельбе из незнакомого оружия, это… мобилизует. А оружие интересное. Сегодня Одоев притащил в дальний зал тяжелую штурмовую винтовку, самую настоящую. Первое увиденное мною в этом мире нарезное оружие, естественно, вызвало огромный интерес, и активно мешающая процессу знакомства с новинкой Татьяна была ну совсем не в кассу.

В конце концов поняв, что дальнейшая работа с оружием, я имею в виду нормальную работу, мне не светит, отложив в сторону легкую, несмотря на тип, винтовку, я вздохнул и повернулся лицом к стоявшей за моим плечом девушке.

– Достала, – констатировал.

Татьяна сделала удивленное лицо и отступила на шаг назад.

– Хм. Извини?

А вот непонимающее лицо делать совсем необязательно. Я покосился на демонстративно сосредоточенно набивающего магазин винтовки инструктора и, поняв, что тот не собирается вмешиваться, тяжело вздохнул. Ну да, а чего еще можно было ожидать? Наверняка идея Брюхова. А что, увидев запись, он, скорее всего, просто не мог удержаться от небольшой проверки… может быть, даже и помощникам своим показал то видео.

В том, что запись дуэли имеется, я почти не сомневаюсь, говорил же Олег Павлович о «прикрытии»… а учитывая продемонстрированное мною во время драки с Вердтом, м-да… ничего удивительного в такой реакции клуба эфирников нет. Как и в том, что спустя пять минут после того, как я отложил винтовку в сторону, мы с Татьяной оказались в небольшом спортивном зале, точнее, у ринга, расположенного в самом его центре. Хм. А может, девушка просто решила похвастаться новым залом? Ну, хвастаются же они всякими туфельками-сумочками… маникюром… А то, что зал если и не новый, а только что отремонтированный, просто бросается в глаза. Чистота почти стерильная, а запах… м-да. Краска – она везде краска.

Пока я оглядывался по сторонам, Татьяна успела скинуть кроссовки и взлететь на ринг.

– Кирюша, иди сюда… не бойся. Я тебя не больно побью, – широко улыбаясь, подначила девушка, явно почувствовав себя в родной стихии.

Ну да ладно. Вы так, а я эдак. В конце концов, не одним разгоном жив человек. И ежедневных тренировок никто не отменял. С тем же Одоевым я, может быть, и не рискнул биться… честно, так сказать. Но с Татьяной можно попробовать. Разница в массе в мою пользу, опыт… хм, м-да. Умения и скорость? А вот тут, что называется, будем посмотреть…

В общем-то чего-то подобного стоило ожидать. Татьяна оказалась сильным и быстрым, непредсказуемым противником… но чересчур горячим. Одно меня удивило: в эмоциях девушки, как, собственно, и присутствовавшего здесь же Сергея, даже через пять минут поединка не было и намека на разочарование. Злость и недовольство присутствовали… у Татьяны. От Одоева только любопытство. Так что, получается, Брюхов не стал распространяться о подробностях дуэли? Ушлый Старик… решил и меня «прощупать», и дочке урок преподать…

Впрочем, стоило промелькнуть этой мысли, как Татьяна отскочила к канатам, Эфир вокруг нее знакомо взбурлил, и я еле успел уйти в сторону от мощного огненного шара, расплескавшегося о замерцавший у стены зала щит. Ни черта себе?! Договаривались же о рукопашке! Ну нет, идите вы лесом с таким честным спаррингом!

Разгон. Удар.

Еще одно подрубленное дерево. Хм. Не переборщил? Вроде бы нет. Девушка приподнялась на локтях и, тряхнув головой, уставилась на меня. Точно, не видели они запись. И от Татьяны, и от застывшего Сергея одинаково шибануло изумлением.

А что я? Договаривались о рукопашном спарринге – так нечего было из себя огнемет изображать…

– Цела? – Я протянул руку, на которую девушка, чуть помедлив, оперлась. Не доверяет или не успела отойти от удара? Но глаза вроде чистые… мути нет. Да и бил я предельно аккуратно. Хм.

Помогая ей подняться, я постарался отследить движения. Да нет, все в порядке, координация не нарушена, цвет лица ровный, естественный… значит, о сотрясении мозга можно не беспокоиться.

– Как ты это сделал? – помолчав, спросила Татьяна, не торопясь отпускать мою руку.

– Подошел и ударил, – пожал я плечами. – А вот зачем ты устроила этот фейерверк?

– Я-аа…

– Рефлекс у нашей Танечки такой. Вредный, – хмыкнул инструктор, раздвигая канаты, чтобы нам было проще выбраться с ринга. И добавил почти мечтательно: – Может, хоть это происшествие ее исправит. А что? Метод кнута и пряника, говорят, действенная штука. Ты будешь кнутом… а я пряником.

– Смотри, Сереженька, ведь по шее получишь… пряник, – прищурилась Татьяна. Может, она и хотела добавить еще что-то, но ее перебил громкий звонок браслета. Развернув экран и выслушав абонента, девушка скривилась, но, нехотя кивнув, повернулась к нам. – Олег Павлович ждет. Идемте?

И все равно не понимаю – зачем нужно было действовать именно так? Не проще было просто и честно попросить меня о спарринге?

Это был первый вопрос, который я задал Брюхову после обмена приветствиями. И далеко не последний.

Бывший гвардии полковник смотрел трансляцию спарринга и тихо матерился. Нет, идея была хороша. Раскручивая Кирилла на спарринг, Татьяна и сама завелась по полной программе, на что и рассчитывал Олег Павлович. Да только ушлый мальчишка, словно назло, вообще ничем не выдавал своих способностей, столь ярко продемонстрированных на дуэли. Нет, уровень, показываемый Кириллом сейчас, довольно высок. Скупые, четкие движения, скользящие блоки, которыми он отводил и смягчал мощные удары ног своей противницы, но… это все не то… Хотя… Брюхов чуть удивленно вздернул брови. Вот этот удар, доведи Кирилл его до конца, вполне способен был сломать Татьяне как минимум два ребра. А вот этот… полковник вздрогнул всем телом. Убийственный, в прямом смысле этого слова, прием. Хорошо еще, что парень так хорошо контролирует себя и свое тело, иначе реанимация дочери была бы уже обеспечена. Кажется, это дошло и до Татьяны, вон как взвилась! И любимый огнешар… Ага!!!

Олег Павлович с какой-то смесью удовольствия и удивления хлопнул себя ладонями по коленям, когда фигура Кирилла на экране вдруг исчезла и тут же появилась вновь, но уже рядом с падающей на ринг Татьяной. Как будто кадр сменили. Раз – и все. Был там, оказался тут. И никакого намека на стихийное перемещение… Иначе, даже если опустить все несоответствия вроде отсутствия характерного возмущения в Эфире, зрительного следа стихии на старте и финише и совершенной невозможности подобного действа в исполнении новика… можно было бы увидеть хотя бы сам удар. Ан нет… Ладно. Посмотрим, что покажут записывающие приборы, которыми бригада артефакторов полдня напичкивала спортзал, разворотив для этого три стены из четырех, пол и потолок. Хорошо еще, что успели все привести в порядок… и то в зале до сих пор краской воняет, никакие воздушные техники не помогают. Несильно, но… Ладно. Надо звать эту гоп-компанию, пока они второго спарринга не устроили.

Отключив видеопанель, Брюхов коснулся браслета и, развернув экран, передал приглашение через Татьяну. А когда вся троица оказалась в его кабинете, Кирилл вновь смог удивить полковника, с ходу задав неудобный вопрос. Ну, право, не отвечать же пареньку, что таким способом Олег Павлович хотел лишь правильно настроить дочь на бой… в ее же присутствии?

Впрочем, Татьяна опередила бывшего полковника. Догадливая дочка.

– Чтобы я сама себя накрутила и на ринг вышла не для галочки, а с настоящим желанием тебя отметелить. Папа, хоть и прикидывается солдафоном, на чувствах умеет играть не хуже профессиональных мозголомов, – пропела Татьяна, бросая на отца очень многообещающий взгляд. Брюхов вздохнул и, улыбнувшись в усы, развел руками. Мол, что поделаешь…

– А с вами иначе нельзя, вертихвостка. Иначе на пару с сестрой на шею мне сядете и уздечку напялите. Слышишь, Сергей! Тебя предупреждаю, свяжешься с ними – сам не заметишь, как будешь на коротком поводке бегать. – Брюхов хохотнул, но Кирилла, кажется, этот показной дружелюбный тон для своих ничуть не ввел в заблуждение. Настороженный взгляд стал еще холоднее, а появившаяся в дверях Настасья сделала большие глаза и замотала головой. Что ж, полковник никогда не был идиотом и давно научился доверять чутью дочери, а потому тут же сбросил маску доброго дядюшки.

– Ладно, оставим досужую болтовню. Присаживайся, Кирилл. Поговорим о делах. Сергей, Татьяна – свободны.

– А Настасья? – склонив голову к плечу, поинтересовался гость. Увидеть ее он не мог, стоит спиной ко входу… Значит, почуял. Все интереснее и интереснее…

– И Настасья сможет вернуться к своим обязанностям, как только принесет нам чаю, – согласился Брюхов. Тихо прозвучали шаги молча удаляющихся Татьяны и Сергея, прекрасно понимавших, до какого момента можно спорить с полковником, а когда стоит умерить пыл и не отсвечивать. И до того момента, пока за принесшей поднос с чаем и булками Настасьей не закрылась дверь кабинета, напрочь отрезая оставшихся там хозяина и гостя от внешнего мира, в помещении царила полная тишина.

Разумеется, бывший полковник не преминул записать состоявшийся между ним и Кириллом Николаевым разговор, и когда молодой человек покинул «Девяточку», эта запись была запущена сразу после перемонтированного видео спарринга.

– Ну, что скажете? – поинтересовался полковник у дочерей, когда обе записи были отсмотрены по третьему разу.

– А что тут скажешь? – пожала плечами Татьяна. – Возмущения в Эфире на записи практически отсутствуют. Он просто ОЧЕНЬ быстро двигался. Скорее всего, это следствие какого-то внутреннего воздействия Эфира на организм…

– Он решил нам раскрыться, – неожиданно и вроде бы невпопад вдруг проговорила Настасья. – Чуть-чуть.

 

Глава 4

Заранее заказан пропуск в рай

Новости, сообщенные мне бывшим полковником, еще раз подтвердили недавнее решение смотреть в оба. Нет, господин Брюхов не был особо откровенен, рассказывая об итогах «наблюдения», таковых, судя по всему, особо и не было, так что снимать с моего хвоста «топтунов» пока никто не собирается. Но вот в свободе действий их изрядно ограничат. То есть реагировать они должны будут только в том случае, если меня начнут убивать, не раньше и не позже. Обнадежил, называется. Ладно, главное – чтобы не опоздали…

А вот о вежливой беседе в Преображенском приказе, состоявшейся между приказными и бояричем Шутьевым с его приятелем, Олег Павлович рассказал довольно подробно, и, что интересно, больше надежд на то, что Платон прекратит преследование, Брюхов… точнее, приказные, возлагают не столько на самого Шутьева, сколько на сопровождавшего его боярского сына, как оказалось, приставленного к Платону заботливыми родичами специально для того, чтобы тот купировал у боярина приступы несвоевременной активности. Когда же я поинтересовался, не приведет ли эта беседа к противоположному варианту действий со стороны рода неудачливого ухажера Ольги, Брюхов только коротко рассмеялся.

– Кирилл, если бы именитые были столь вольны в своих действиях, как ты сейчас предположил, государство давно развалилось бы на лоскутки, – не стирая с лица усмешки, пояснил Брюхов. – Ты совершаешь классическую ошибку родовитого, считающего, что принадлежность к боярской фамилии возвышает простолюдина над теми, кто не служит какому-либо из именитых родов.

– А что, это не так? – удивился я. На самом деле удивился. Ведь если память Кирилла меня не подводит, служить в боярских детях или даже просто работать по ряду в компании или на заводе, принадлежащем боярскому роду, считается здесь весьма и весьма почетным делом… А герб рода, вышитый на воротнике рубашки или нагрудном кармане рабочего комбеза, – чуть ли не признаком успешности. – А как же защита рода, преференции сотрудникам родовых компаний?

– Точно так же, как и идущие с ними в комплекте ограничения, такие, например, как запрет на любое участие в выборах: от голосования на избрании городского головы до выставления собственной кандидатуры в гласные Земского собрания… – подхватил Брюхов, заставив меня покраснеть. – Пойми, Кирилл, в России нет ничьих людей. Есть те, что находятся под защитой именитых, и государевы подданные. Понимаешь? Меж собой именитые могут устраивать хоть войны, хоть бойни, хоть скачки на деревянных лошадках. Но нет более верного способа для боярина попасть в опалу, чем вляпаться в историю с нанесением ущерба государевым подданным. Любое подобное происшествие расследуется исключительно преображенцами, а «Слово и Дело» еще никто не отменял. Так-то. В общем, учитывая твое мещанское настоящее, ты можешь не опасаться недовольства со стороны Шутьевых. Нет, я не говорю, что все так уж радужно… будь ты «беспризорным», а проблема чуть серьезнее, род мог бы и закрыть глаза на твое «мещанство». Ну, пропал мальчишка и пропал. Сделали бы все чисто, глядишь, приказные и не ворохнулись бы… но, получив столь явное предупреждение вкупе со свидетельством о том, что ты уже находишься под наблюдением преображенцев, Шутьевы не станут ввязываться в это дело и окоротят разошедшегося отпрыска… Кхм, кстати, Кирилл, неужто ты действительно так сильно его напугал при встрече? Чем?

– Уверены, что хотите это знать, Олег Павлович? – Я прищурился.

– Эфир?

– Да.

– Кхм… ну, скажем так, был бы не против узнать что-то новое, тем более что по вступлении в клуб, скорее всего, твоим ведущим на первых порах стану именно я, – развел руками Брюхов.

– Не могу не согласиться с вашим выводом, Олег Павлович, – кивнул я. – Готовы?

В тот же миг Брюхов окутался странным, почти невидимым коконом. Только легкий всплеск в Эфире да дрожание воздуха, похожее на марево, поднимающееся над раскаленным асфальтом, выдавало наличие некой защиты.

Осторожно прощупав незнакомый щит, я на миг задумался о принципах его построения, но… решил, что у меня еще будет возможность его изучить, и, войдя на всякий пожарный в разгон, отправил в сторону собеседника волну жути… Не очень сильную, а то еще прихватит сердечко у господина полковника, и амба.

Щит Брюхова чуть дрогнул, но сдержать атаки явно не смог. Не тот уровень воздействия… Полковник побледнел словно мел, зрачки его расширились, скрывая радужку, и тут же сжались в точку. По виску побежала капля пота, Олег Павлович вздрогнул, а в следующий миг тело старого вояки взметнулось вверх. Монументальное кресло с грохотом впечаталось в стену, а сам Брюхов вдруг оказался в центре комнаты, сжимая в ладонях пару самых настоящих огненных мечей… иначе нервно подрагивающих в его руках продолговатых сгустков пламени и не назвать. И все это меньше чем за пару секунд!

М-да. А ведь хотел полегче… Аккуратнее надо быть. Аккуратнее и точнее.

Пока я, слиняв в угол комнаты, подальше от разошедшегося гвардейца, наблюдал за его реакцией, Брюхов, кажется, успел взять себя в руки. С легким шипением огненные мечи в его руках рассыпались ворохом безобидных искр, а на закаменевшем было бледном, словно мраморном, лице проступили первые эмоции. Страх, бешенство, растерянность и смущение промелькнули калейдоскопом. Полковник покосился в мою сторону и облегченно вздохнул. Ощутимо расслабившись, он отпустил наконец Эфир, шагнул к валяющемуся у стены креслу и, легко и беспечно подняв этот монументальный предмет обстановки, вернул его на прежнее место. С удобством устроившись в кресле, Брюхов смерил меня долгим взглядом и, крякнув, приглашающе махнул рукой, указывая на диван.

– Знаешь, теперь я, кажется, понимаю, почему Шутьев так отреагировал на твое воздействие, – задумчиво протянул мой визави, когда я занял предложенное место. – Это… это было сильно. Словно вновь оказался в Антарктике.

– Почему в Антарктике?! – удивился я.

– А, ты же не знаешь… Да было у нас одно очень жаркое дело в тех местах, – все так же задумчиво проговорил Брюхов, погружаясь в воспоминания. – Окопался там один «гений» с кучей приспешников, действовавших под лозунгом «Die Macht über alles»… Эдакий антипод папским выкормышам из-за океана. Давно это было. Я только-только пришел на службу в полк, безусый гвардеец… Половину империи пришлось перерыть, пока вышли на след этого арийца. Тьфу! Скольким людям он головы задурил, сколько имперских семей лишились своих наследников… А под конец, когда этого чертова сектанта дожали, он собрал вещички и смылся вместе с последователями-фанатиками. Как раз в ту самую Антарктиду. Ну а нас отправили за ним… Поганое местечко была эта Новая Валгалла, знаешь ли. А уж в тамошних лабораториях мы и вовсе чуть не свихнулись от давления Эфира. Эти уроды ставили эксперименты на людях. Разных. Одаренных и нет, черных, белых, желтых… мужчинах, женщинах, стариках, детях… Жуткое место. Эфир вопил от боли так, что техники срывались сами собой. Очень похоже на то, что ты сейчас продемонстрировал. Вот… Посмотрели мы на эти самые лаборатории, на то, что осталось от пленников, проблевались… а потом наш командир вызвал неодаренных следователей, которые только и могли работать в тех условиях, а когда те закончили сбор материалов, полковник пригласил малый круг ярых.

– И?

– И все. Теперь там самый южный действующий вулкан в мире, – пожал плечами Брюхов и, выпав из своих воспоминаний, тряхнул головой. – Ладно. Что-то я… Кирилл, прошу, впредь будь осторожнее. Я же чуть в атаку не сорвался.

– Постараюсь, Олег Павлович, – кивнул я. Что-что, а увидеть в действии после такого удара сбрендившую от выброса адреналина боевую машину мне совсем не хочется.

– Полагаю, этот ужас не единственное оружие в твоем арсенале? – поинтересовался бывший полковник.

– Чувство может быть любым… в принципе, – пожал я плечами. – Другое дело, что не каждое годится для атаки.

– Ну, я же не только об эмоциональных проекциях говорю, – пояснил Брюхов. – Например, показанная тобой скорость…

– Я слабосилок, Олег Павлович, – сообщил я и без того известный факт. – На дистанции от меня мало толку. Один огнешар – и добро пожаловать в медблок. Вот отец когда-то и научил простому упражнению. Скажу сразу, вам оно не поможет.

– Во как… Почему же?

– Вы же гридень, не меньше? – уточнил я и, получив в ответ кивок, продолжил: – Тело не выдержит потока Эфира. А оперировать малыми… хм… объемами вы непривычны, слишком тонкая, филигранная работа здесь нужна. Напитывать придется не просто все подряд и совсем не абы как. А синхронно питать и контролировать потоки Эфира, наполняющие мышцы, кости, сухожилия, нервную систему, кровеносную, сердце и прочие внутренние органы… Нет, если займетесь всерьез, лет через двадцать, может, и получится некое подобие разгона, но… вряд ли. Один перекос в подпитке, на миг упущенный контроль – и амба. Скажите спасибо, если лишитесь только руки или ноги, но скорее просто сгорите целиком. А из праха даже наша продвинутая медицина вас не восстановит.

– Но у тебя-то получилось? – нахмурился Брюхов.

– Правильно, получилось. Только когда отец начал меня учить, я был совсем крохой. А у детей психика очень пластична. Начни я обучаться этому сейчас – наверняка свихнулся бы от напряжения. Кроме того, я новик, и это мой потолок… почти. Количество Эфира, которое я могу пропустить через себя, по сравнению с вами, ничтожно, так что максимум, что меня ждало, – это сбой в работе внутренних органов или временное поражение тканей, – пожал я плечами. – А рядом всегда был медблок, в котором все «косяки» исправлялись на раз. Да и матушка была с медициной на «ты». У вас же любой всплеск силы просто обратит в пепел напитываемый орган.

– Но ведь можно выработать какую-то технику… – предположил бывший полковник.

– Сомневаюсь, – покачал я головой. – Слишком много переменных. Тело ведь не кирпич, оно слишком изменчиво и постоянно находится в движении, представляете, сколько параметров надо отслеживать? Точнее, даже не так. Технику создать можно, я тому пример, но… она будет для каждого своя. Индивидуальная, так сказать. Вариант разбить разгон на приемы и обучить им пару тысяч учеников – хорош только для клуба самоубийц… или мазохистов. Прежде чем они добьются положительного результата, девяносто девять и девять десятых процента погибнут или станут калеками, уничтожив собственную нервную систему.

– Ты уверен?

– Ну, если у вас есть на примете знакомый гранд Эфира, спросите у него. – Я развел руками. – Отец считал именно так.

Упоминание об отце в данном контексте подействовало на Брюхова обескураживающе, и он переключился на другую тему – наверное, решил отомстить. Иначе объяснить поведанный мне факт исчезновения слежки я не могу. Все же спугнули.

И вот понимаю же, что ожидать чего-то иного после выходки приказных с похищением Платона и его «няньки» не стоило. Но… обидно все-таки, и тем более я не могу понять той легкости, с которой отнесся к потере топтунов Брюхов. И дело не в том, что в ответ на мой расстроенный вздох он просто отмахнулся. Нет, даже будь у него время, чтобы успокоиться после провала наблюдения, какое-то недовольство все равно должно было остаться. А тут… ноль. Словно это несущественно. С другой стороны, мое сопровождение так и не было отозвано, а значит, и решения спустить дело на тормозах не было.

Ну, хоть причины слежки за Леонидом стали понятны, и то хлеб. В общем, узнав, что за моим заместителем хвостом ходил один из прихлебателей Платона, решившего, оказывается, устроить тотальную слежку за всеми Бестужевыми в надежде, что один из них выведет его на меня, мне оставалось только развести руками. Ничего удивительного в том, что действия этих филеров оказались столь непрофессиональными, тут не было. Ну, не созданы для подобной работы всякие повесы и нахлебники-дармоеды, прожигающие жизнь в клубах. И плевать, сколько колен их предков какому роду служили… и как.

Как бы то ни было, одной проблемой стало меньше, и я с более или менее спокойной душой пустился в круговерть подготовки к демонстрации проектов в гимназии.

Громогласное обсуждение программы продолжалось два дня… с перерывами, естественно, но голова у меня после каждой встречи участников просто гудела. А старшие классы вдруг стали обходить младших стороной. По крайней мере, тех, кто участвовал в «новых» клубах. Следили этак ненавязчиво издалека – и не вмешивались. Впрочем, оно и к лучшему. К тому моменту, когда мы наконец выработали стоящий план, нервы у всех были на пределе. Без ругани дело не обошлось, и хотя в результате консенсус был достигнут, подходить к некоторым участникам дебатов было небезопасно, по крайней мере без асбестовых костюмов. Гурьба раздраженных, не успевших успокоиться пятнадцатилетних одаренных – это… хм, не фунт изюму, в общем.

Как бы то ни было, план был принят, и работа закипела. Дело нашлось всем. Даже моделисты, у которых вроде бы все собранные агрегаты, включая созданные до поступления в гимназию, работали как часы, вынуждены были сдаться под напором своего штатного артефактора и, понукаемые Резановым, занялись проверкой моделей. Но больше и дольше всех бушевали вышивальщицы. Ну да, их кропотливая работа не терпит суеты, а тут требовалось сотворить кучу всего, да за столь малый срок.

Вот, кстати, сильно подозреваю, что сроки подготовки проектов для нас были сдвинуты почти на месяц не случайно. И Леонид был согласен с моими выводами… а уж когда к тому же мнению пришла и Вербицкая, мимоходом озвучив эту мысль на перемене и подтвердив свою осведомленность ссылкой на утверждение Екатерины Фоминишны, с которой ушлая девчонка умудрилась найти общий язык… или родственников, кто их разберет… в общем, младшие классы заворчали еще больше. Старшие сначала улыбались, а когда получили в ответ предупреждающий оскал, попытались «показать новичкам их место» и ожидаемо сели в лужу. Ну да, а как еще это назвать, если два самых умных старшеклассника не нашли иного способа, чтобы продемонстрировать свою удаль иначе, чем прижав огрызнувшегося на них младшего.

Промахнулись. Взбудораженный последним обсуждением, недовольный предстоящим количеством работы, что отнимет его личное время, и без того невеликое ввиду идущей полным ходом домашней учебы, младшеклассник ответил воздушным копьем и универсальным кличем на все времена: «Наших бьют!»

Клич не остался без ответа, и два десятка его однокашников вынесли «удальцов» из школы стихийной атакой, да так, что за время своего полета к выходу те ни разу не коснулись пола. Так и просвистели в распахнутые двери мячиками для пинг-понга, под веселый и злой рев младших и изумленное молчание попавшихся на пути старшеклассников, нашедших в себе мудрость не вставать на пути у лавины.

Влетело всем. Младшим за непочтительность и разгул, старшим – за то, что не остановили и не вразумили, старостам… за все сразу. Но итог стоит признать скорее положительным. Одного выступления обозленных младшеклассников хватило, чтобы старшие стали держать дистанцию. Ну а лично для меня, как для старосты, принявшего на себя всю ответственность за происшествие… да-да, удальцы-то решили устроить дедовщину в отношении Леонида… В общем, Совет учителей выслушал мою короткую речь и, ввиду очевидного раскаяния виновника и его «содействия следствию», так сказать, ограничился решением лишить меня статуса старосты сразу по окончании триместра. О, надо было видеть физиономию Леонида, когда он узнал об этом приговоре. Ха! Как будто я не знал, что втайне мой накосячивший заместитель холит и лелеет надежду, что так и останется на вторых ролях. Вот уж дудки.

На радостях я даже сумел отловить с некоторых пор постоянно избегавшую меня Марию Вербицкую и напомнил ей о нашей договоренности.

– Итак. Любезная Мария Анатольевна, я жду ответа на давний и, судя по вашей неуловимости, не забытый вами вопрос. Надеюсь, в своей снисходительности вы все-таки поведаете мне, что подвигло вас на затею с охотницами…

– Ах, Кирилл Николаевич, право, я совершенно не понимаю, о чем вы говорите, – захлопала ресницами первая красавица класса. Однако нервно крутящаяся в ее руках пилочка говорила о том, что барышня не так спокойна, как хочет казаться.

– А мы знаем… – в унисон пропели появившиеся непонятно откуда близняшки. Сестры тут же взяли мою одноклассницу в коробочку и, зафиксировав ее, схватив под руки, словно лучшие подружки, ласково улыбнулись.

Вот как у них это получается, а? Один взгляд, одна улыбка – и вместо «зоикосмодемьянской» передо мной оказалась поникшая и готовая к сотрудничеству особа. М-да уж.

– Я сама расскажу, – вздохнула Мария, бросив короткий и недовольный взгляд сначала на одну близняшку, а потом на другую. Я ее понимаю. Ум Милы да характер Лины – сочетание убойнейшее, кого угодно до цугундера доведет.

Впрочем, не все было так страшно, и рассказ свой Мария начала только после того, как была отконвоирована сестрами в кулинарный кабинет, а на столешнице перед нами появился чай со всем к нему причитающимся. Так что допрос довольно быстро превратился в дружескую беседу… По крайней мере, до тех пор, пока я не узнал, что вся эта эпопея с охотящимися на меня ученицами была инспирирована госпожой Вербицкой с одной незатейливой целью… Услышав которую я в очередной раз вынужден был признать, что не понимаю женской логики. Вообще.

Устроить мне нашествие потенциальных невест только для того, чтобы присмотреться получше к жертве и оценить возможные и необходимые шаги для моего приручения… это выше моего понимания. А вот Мила с Линой глянули на Вербицкую с нескрываемым уважением… и толикой злости со стороны Лины, если я правильно расшифровал ее взгляд.

– Но сначала ты старательно избегал общения с ними, а вчера я узнала, что опоздала, – развела руками девушка. – Ничего не могу сказать. Повезло Ольге Валентиновне.

– Ей? Не мне? – уточнил я, находясь в полном обалдении от обрушенных на мою голову новостей.

– Ну, лично с госпожой Бестужевой я не знакома, так что о том, как повезло тебе, я судить не могу. А вот она – определенно поймала удачу за хвост, – вздохнула Мария.

– Ничего не понимаю, – признался я. – Как мещанин может быть удачей для родовитой боярышни? Маша, ты ничего не путаешь?

– О… понятно, – протянула та, с каким-то даже сожалением посмотрев на меня. Перевела взгляд на сестер, но те, кажется, были удивлены не меньше меня, и вздохнула. – Все с тобой ясно. Кирилл, как будет время, загляни к нам в гости, без официоза. Просто приезжай на чай. Поговорим подробно. Только обязательно.

– Хорошо. – Я пожал плечами. – Значит, отложим продолжение до встречи у тебя дома?

– Именно. Школьный кабинет не самое лучшее место для таких разговоров, – согласилась Вербицкая и, отразив мою улыбку, прощебетала уже совершенно иным тоном: – Только, любезный Кирилл Николаевич, если вы думаете, что причиной моих действий послужило банальное увлечение или девичья влюбленность, я вас разочарую.

– Ну что вы, Мария Анатольевна, как могу я, презренный, даже сметь надеяться на такое счастье? – Я даже голову склонил для пущей убедительности.

– Хм. А что, неплохо. Совсем неплохо для дилетанта, – кивнула Мария. – Не хочешь присоединиться к школьной труппе?

– Сестренка, ты веришь в ее искренность? – громким шепотом поинтересовалась Лина.

– Имеешь в виду отсутствие у этой милой девочки гендерного интереса в отношении нашего братика? – так же незаметно откликнулась Мила.

– Именно, – чуть ли не промурлыкала наша штатная язва.

– Фальшивит Машенька. Как говаривал дедушкин старый друг: «Не верю», – со вздохом покачала головой Мила.

– Я тоже. Думаю, нам придется позаботиться о братике. Такая девушка может научить его плохому, – кивнула Лина.

– Поможем Кирюше, – согласилась сестра, и обе близняшки одарили застывшую на месте Марию ангельскими улыбками. Ну да, ну да. Помню. Подобное выражение лица бывало у них всякий раз, когда они собирались осуществить очередную пакость…

– Хм… Маша, думаю, тебе стоит уйти… немедленно, – проговорил я. Вербицкая подняла на меня удивленный взгляд, и я уточнил: – Я имею в виду, бежать. И быстро, пока они не могут пошевелиться. Долго я их так не продержу.

Только тут до Марии дошло, почему обе близняшки вдруг застыли статуями, едва мои руки коснулись их затылков.

– А… Кирилл?

– Беги, дура! – уже прорычал я, буквально чувствуя, как утекает из-под ладоней контроль. Все-таки наши тренировки не проходят для девчонок даром, так быстро прийти в себя от станнера – это… достойно.

Наконец до Марии дошло, что я не шучу, и она, пискнув, скрылась за дверью. Хм. Вопрос… а мне-то что теперь делать?

 

Глава 5

Бастилия, еще не Гревская

Выбравшись из кабинета… точнее, улизнув из него при первой же возможности, воспользовавшись выходом в соседнее помещение, я запер за собой дверь и, привалившись к ней спиной, облегченно вздохнул. Окинув взглядом изрядно помятый форменный сюртук, я скривился и принялся приводить его в порядок, но… именно в этот момент почувствовал на себе чей-то взгляд.

Моделисты вместе с Резановым молча смотрели на меня с любопытством и ожиданием… и прислушивались к шуму, доносящемуся из-за двери. Это близняшки ломились следом за мной, и, кажется, они уже подбирались к тому состоянию, когда становится плевать на правила, а значит, скоро в ход пойдут их любимые огненные техники.

Дверь дрогнула от слаженного двойного удара. Сильны… Взгляды моделистов стали удивленными. Потрогав горящие огнем царапины, виднеющиеся из-под разорванного ворота рубашки, я зашипел. Резанов вдруг растянул губы в улыбке и, подмигнув, кивком указал на дверь в противоположной стене.

– Иди-иди. Мы ее задержим, – ухмыльнулся он.

– Их, – машинально поправил я одноклассника, шагая к выходу в коридор.

– Две сразу?! Силе-о-о-он… – присвистнул один из моделистов, когда я уже закрывал дверь. Больше озабоченный необходимостью привести себя в порядок, я не сразу обратил внимание на его слова, но когда они до меня дошли… Твою дивизию!

Вовремя спохватившись, я прибавил ходу и скрылся в туалете. Остановившись перед зеркалом, окинул взглядом свое отражение и вздохнул. Ну да… А что еще они могли подумать, узрев меня в таком виде?! Сюртук нараспашку, рубашка мало того что не заправлена, так еще и разодрана чуть ли не в клочья, на груди алеют весьма характерные царапины, а на шее – синяк, который иначе как засосом не назвать. М-да… Попал. Да и сестры такой подставы явно не ждали.

Вспомнив, в каком виде я оставил их в кабинете, я вздрогнул, представив, что будет, когда они вывалятся «в гости» к моделистам. Дела-а. Хотя думаю, одноклассники будут в восторге. Видок у близняшек должен быть весьма и весьма… хм… пикантным, скажем так. Ладно. Пора домой. Хорошо, что на сегодня уроки окончены, а занятие с сестрами запланировано только на завтра. Как раз у них будет время, чтобы успокоиться. Да и мне чуть-чуть развеяться не помешает.

С этой мыслью я наконец кое-как привел себя в порядок и отправился на стоянку, где меня ждал верный «Лисенок». К счастью, чтобы приобрести более или менее нормальный вид, мне оказалось достаточно пригладить растрепавшиеся волосы… кстати, надо бы постричься, а то зарос уже… и застегнуть многострадальный сюртук, скрыв под ним порванную рубашку и следы… нашего с близняшками тесного общения, хм. Так что, спускаясь на первый этаж, я не привлекал к себе особого внимания и, спокойно добравшись до стоянки, завел мотоцикл. Рыжий послушно взрыкнул двигателем и, окутавшись легким водяным щитом, покатился прочь от школы. Домой-домой-домой!

Браслет выдал очередную трель, и по экрану пробежали строчки цифр. Уже третье подобное сообщение на этой неделе. Я нахмурился и, покачав головой, пообещал себе заняться наконец этим вопросом. Сразу после обеда.

Не успел. Стоило мне выбраться из-за стола, как браслет отрапортовал о новом сообщении, а пульт наблюдения в унисон выдал сигнал тревоги. Твою дивизию! Развернувшийся по моему приказу экран системы продемонстрировал сразу пять человек в охранном периметре. А учитывая, что усы не отреагировали на их появление, шли сии гости отнюдь не самыми удобными маршрутами… Впрочем, судя по их виду, это вообще входит в привычку подобных визитеров. Пять размазанных силуэтов, мелькающих в изображении, передаваемом с постоянно переключающихся с режима на режим датчиков, двигались неспешно, с оглядкой, но отнюдь не излучали добра и радости. Вообще очень сложно считать добрыми людей, идущих к тебе в гости с оружием наперевес. Черт, а ведь с этим наблюдением от клуба эфирников мне особо и не развернуться… Разгон – еще туда-сюда, но остальное… препарируют же, чисто из научного интереса! А значит, придется устраивать спектакль с пострелушками на свежем воздухе. Ведь сбежать из дома, который атакуют трое вооруженных неизвестных, – вполне естественный поступок для пятнадцатилетнего, правильно?

На то, чтобы экипироваться, у меня ушло не больше тридцати секунд. Еще столько же заняло «откапывание» бывшего арбалета, уже прошедшего очередную глубокую модернизацию. Распотрошив тактический набор, доставшийся мне, как и рюгеры, от наемников Вышневецкого, я напялил на голову шлем… Щелкнула клавиша активатора, браслет на руке вздрогнул, распознавая новое устройство, и по визору перед моими глазами побежали строчки сервисной информации.

Узкая щель визора будто бы разъехалась в стороны, открывая полный обзор. Если бы не немногочисленные иконки режимов, маячившие в поле моего зрения, можно было бы подумать, что на мне вообще нет никакого шлема. Замечательно.

Переключив управление системы наблюдения с основного пульта на браслет, я упрятал коробку вычислителя в тот самый тайник, где еще недавно обреталась моя «трещотка», и, убедившись, что информация продолжает исправно поступать на браслет и транслируется на экран шлема, тяжело вздохнул. Тут же мигнула иконка, сопровождаемая неслышным снаружи свистом. Ага, фильтр заработал. Вот и ладненько. Куртка скрывает амуницию, напрочь незаконная «трещотка» отправляется в нижний карман рюкзака, под основным его дном. Совсем уж быстро не извлечь, но за пару-тройку секунд… впрочем, другого варианта у меня нет. Пока нет. Пробежав через весь дом, зашел в чулан. Три шага до следующей двери. Три, два, один.

Глубоко вздохнув, старательно, как тогда, у громовской усадьбы, отвожу глаза возможным наблюдателям и датчикам слежения, если они есть у моих гостей. Приоткрыть дверь и шагнуть под навес поленницы. Осторожно, аккуратно… Жду.

«Гости» появились спустя семь минут, и не все… Трое. Значит, я был прав и какое-то средство наблюдения у них все-таки было. По крайней мере, браслет уверенно передает мне на экран информацию о том, что оставшиеся двое визитеров как-то засуетились. Ищут место моего возможного выхода из не такого уж и гипотетического, к слову, подземного хода, не иначе… А теперь двинулись к коллектору, до которого в прошлый раз я так и не успел добраться. Хм… Ладно, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не забеременело.

С удобством устроившись в темном уголке под навесом у ворот, я с интересом наблюдал, как трое «гостей» преодолевают забор. Точнее, воочию я видел лишь двоих, третий «оградопреодолеватель» оказался скрыт домом, но система исправно демонстрировала его мне в небольшом окошке на экране шлема. Вот интересно, и что же нужно сим достойным людям от одинокого юного и беззащитного мещанина? О как! А судя по стволам в руках, в моей беззащитности гости сомневаются… Или им эти автоматы нужны, чтобы от кого-то другого отмахиваться? Например, от моих незримых, но так легко спалившихся наблюдателей-преображенцев? Кстати, а ведь в пределах действия системы я не вижу ни одного из них. Почему?

Что ж, так или эдак, но я не могу винить визитеров в излишней осторожности. А слаженно действуют, кстати говоря. Только посуду им бить совсем не стоило. Я же специально из дома ушел, чтобы не устраивать в нем бойни! Мне только погрома не хватало… Тьфу, гадство. Грохот упавшего шкафа, сопровождаемый звоном бьющихся тарелок, заставил меня скривиться. Нет, так дело не пойдет… На схематической карте, проецируемой системой на экран шлема, мерцали две точки целей, обшаривающих окрестности в поисках скрытого хода. Начинать надо с них. Прикрыв транслятор браслета щитом от прослушки, что когда-то так поразил Гдовицкого, я довольно медленно и аккуратно, не снимая отвода глаз, двинулся в их сторону.

Чем отличается стрельба обычными зарядами от стрельбы стрелками, под завязку напитанными Эфиром? В данном случае – только одним. Вместо довольно аккуратной дырки в теле они оставляют рваные раны.

Выйти за спины «гостям» под отводом глаз оказалось не сложнее, чем прогуляться по набережной в летний полдень. Чуть сместиться к приметному камешку, дождаться, пока расстояние между визитерами станет максимальным, и…

Первый даже не успел понять, что его атаковали, и, оглушенный, мешком осел наземь. Но как бы тихо я ни действовал, его напарник всполошился не на шутку и, резко сменив направление движения, начал приближаться. Отвод глаз благополучно сполз вместе со щитом. А через несколько секунд напарник моего «клиента» оказался в зоне видимости. Черт! Вот что значит инерция мышления! Об ускоряющих приемах вроде использованной им «ледяной дорожки» я совсем забыл!

Разгон! Добрый десяток игл просвистел там, где я только что был, и большая их часть вспорола кору дерева на высоте метра от земли. Вперед-вперед-вперед. Выхваченные в прыжке рюгеры изрыгнули короткие очереди, от которых мой противник попытался укрыться за воздушным щитом, но первые же три попадания порвали его в клочья. Впрочем, серьезного урона боец не понес, предусмотрительно развернувшись боком. А вот уйти перекатом в сторону, как собирался, он уже не успел. Небольшой доворот стволов – и лес огласил крик, в моем ускоренном восприятии показавшийся низким ревом. Я думаю. Когда тебе отрывают руку, это больно!

Побелевшее лицо, сжавшиеся в точку от болевого шока зрачки… Удар. Аккуратно, чтобы не убить. Осталось трое, и, судя по картинке на экране, они уже вовсю спешат сюда… и еще кто-то. Машины. Две. Едут по просеке… точнее, несутся на бешеной скорости. Подкрепление? Вопрос только в одном. К кому эти чипэндэйлы спешат на помощь?

Отвод глаз… После такого скоротечного, но очень затратного столкновения укрыться от чужих взглядов оказалось не так просто, как хотелось бы. Оказывается, резкое переключение между «режимами» качает из меня силы не хуже насоса! Или это последствия глушения браслета? Однако. Хорошо, что во время давешней прогулки по усадьбе Громовых я почти не использовал разгон под отводом. Лишиться сил в самый опасный момент было бы катастрофой. Я покачал головой и медленно двинулся навстречу уже перемахнувшим через забор невежливым гостям. Хм… интересно, а куда это они намылились?!

Не-не-не. Так дело не пойдет. Срываюсь на бег. Надо бы уйти в разгон, но где гарантия, что после очередного «двойного» у меня хватит сил на бой?

Не успел. Я как раз достиг края небольшого овражка, когда из него послышался гул двигателей, а через секунду оттуда буквально выпрыгнули три квадроцикла и, выбросив из-под колес фонтаны грязи вперемешку со льдом, взревев, умчались прочь… Жаль. Ну да ладно, у меня еще пара языков имеется и два чьих-то автомобиля, с которыми тоже надо разобраться. Точнее, с их пассажирами. Проводив взглядом петляющие меж деревьев квадрики, я вздохнул и, развернувшись, потопал обратно.

Разобрался, называется. Я обвел взглядом белоснежные, без единого стыка, стены и скривился, бросив взгляд на сияющий одной огромной лампой потолок, так раздражающий меня своим тихим, но очень неприятным гудением. Оригинальные камеры у господ преображенцев, оказывается. Эдакий белый кубик со сторонами в два метра, без каких-либо удобств. Впрочем, какие к черту удобства, если здесь вообще ничего нет. Даже какого-нибудь завалящего топчана… Унылое местечко.

Покосившись на еле видимый в стене абрис двери, я вздохнул и, усевшись на холодный, просто до жути холодный пол, в очередной раз погрузился в медитацию. Можно было бы попробовать подстелить под задницу кинетический щит, но… кубик оказался не только унылым и начисто лишенным комфорта. Он, зараза такая, был еще и артефактом, вроде браслетов-подавителей. С той лишь разницей, что наручи вытягивают формирующиеся стихийные техники, а эта идиотская камера разрушает даже эфирные воздействия… правда, лишь те, что направлены вовне тела заключенного. Так что с холодом пола я справился, воспользовавшись старыми, еще тамошними методиками. Подкрепленные легкими эфирными воздействиями на мою пятую точку, они позволили начисто игнорировать пробирающий до костей холод. К сожалению, пока на этом мои победы и закончились. Что ж, зато у меня есть время, чтобы разобрать все происшедшее у моего дома и разложить по полочкам. Опять.

Не успел. Мой уже восьмичасовой, судя по внутреннему хронометру, отдых в этом кубике был прерван тихим шипением, с которым дверь камеры ушла в сторону.

– Задержанный, встать. Лицом к стене, руки за спину, – равнодушный, усталый голос проговорил уже слышанную мною сегодня формулу приказа. Что ж, последую совету… Стук двух пар каблуков по полу. На руках щелкнули знакомые браслеты, и руки охранников, подхватив меня под локти, резко развернули лицом к выходу. – Пошел.

И ведь знал же, что ничего хорошего от тех «чипэндэйлов» ожидать не придется. И все равно прозевал. Точнее, даже не так. Попал. Поняв, что прибывшие машины – это и есть та самая пресловутая «кавалерия из-за холмов», как говаривали представители нашего самого вероятного противника Там, я непозволительно расслабился. Ну как же, это же «наши»! А того, что в Преображенском приказе народу служит не много, а очень много, и не каждый из них осведомлен о моем великолепии, как-то не учел. В общем, получилось как в дурном анекдоте: я к ним с распростертыми объятиями, а они меня мордой в пол… Расслабился. Впрочем, не воевать же мне было с государевыми людьми? Я человек наглый, но лезть в одиночку против тех, кого опасаются даже именитые? Хм… Да и приказных тоже понять можно. Выехала тревожная группа на автоматический сигнал опасности. А на объекте, вместо прячущегося под матрацем пятнадцатилетнего юнца, какая-то «миниремба» стволами размахивает, с тактического шлема пот стирает, и ни следа супостата… Понимаю, да. Картинка настолько нетипичная, что сам господь велел действовать по инструкции. Но мордой-то в грязь зачем?!

Мимоходом бросив взгляд за спину и чуть не схлопотав от дернувшегося было конвоира предупреждающий окрик с «тычком доходчивости», с удовольствием замечаю грязные разводы на белоснежном полу, оставшиеся после моего пребывания в «кубике». Остальная грязь, к сожалению, до сих пор засохшим ровным слоем покрывает мои ботинки, штаны и руки. Куртку вместе с прочей амуницией у меня отобрали еще перед посадкой в машину. Хорошо еще, что, увидев характерную черно-красную расцветку вездеходов, я предусмотрительно припрятал свою трещотку, перед тем как выйти этим самым «вроде нашим»…

Вообще все это, конечно, ерунда. Больше всего меня беспокоит нападение, но за проведенное в кубике время я уже успел прокрутить столько вариантов, что голова пухнет. И вывод прост и незатейлив. В отсутствие какой-либо информации любые гипотезы будут абсолютно недоказуемы. А значит… Значит, придется постараться прикрыться со всех возможных сторон и… искать, искать все возможные сведения. Хм… когда выберусь из здешних застенков, разумеется. Ведь выберусь же, а?

Наш поход по широким безликим коридорам, выкрашенным в деловито-унылый серый цвет, подошел к концу. Окрик конвоя – и я опять стою враскоряку у стены, пока открывается дверь… в кабинет. Ага. Значит, сейчас будет допр… впрочем, нет. Допрос – это для обвиняемых. А мне пока ничего не предъявили, только промурыжили почти девять часов в том идиотском кубике… Значит, беседа. Которая, конечно, может плавно перейти в допрос обвиняемого… ну, это в худшем случае, и надеюсь, до такого не дойдет. Иначе я буду очень разочарован в господине Брюхове лично и клубе эфирников в целом.

Мне наконец разрешили отлипнуть от стены, и я смог толково рассмотреть помещение, только что увиденное мною, что называется, краем глаза. М-да, это не Эрмитаж. Все те же серые, словно окрашенные шаровой краской стены, низкий потолок… тоже серый. Железный стол со скругленными углами, привинченная к полу табуретка… Ну да, аскетический подвиг моей задницы продолжается. Не отморозил на полу «кубика» – продолжу в допросной, но доведу процесс до конца.

Да… а собеседника, похоже, мне подобрали с учетом соответствия общему декору помещения. Блеклое, невыразительное лицо, какая-то усредненная вялая фигура, жидкие волосенки неопределенно-мышиного цвета. Сонный взгляд… Снулая рыба какая-то, а не человек. Брр. И ведь, судя по обручальному кольцу, кто-то же на него польстился! Впрочем, это я уже со зла ворчу. Кто его знает, может, сей господин просто образец идеального мужа. А что на рыбу смахивает, так… с лица воду не пить. Верно?

– Присаживайтесь, Кирилл Николаевич. – А голос… хоть бы масла выпил, что ли? Скрипит же, как несмазанное тележное колесо! – Жалобы, просьбы?

– Ага. Подстилочки не найдется? А то я в вашем кубике себе всю задницу отморозил! – кивнул я. О! Оно живое! Вон как глазками залупал, болезный… и в Эфире, кстати, что-то эдакое колыхнулось. Ха… значит, не все так страшно. Будем разговаривать. – И сигаретку бы, если не сложно… а?

– Полагаю, вы знаете, что курение до совершеннолетия запрещено? – почти моментально справившись с собой, проговорил мой собеседник.

– А ведь он тебя уел, Законник. – Досмотрев запись до конца, рослый и тучный майор в черно-красном мундире Преображенского приказа крутанулся на вращающемся кресле, жалобно под ним скрипнувшем, и весело подмигнул сидящему напротив него коллеге из Следственного стола. Тот в ответ лишь лениво пожал плечами, отводя свой рыбий взгляд в сторону, но майор не отстал, наоборот, растянул губы в улыбке и процитировал: – «Насколько мне известно, запрещена продажа табачных изделий лицам, не достигшим восемнадцати лет. А о запрете указанным лицам курить нигде не сказано».

– Да, я был непозволительно небрежен в формулировках, – равнодушно кивнув, проскрипел его собеседник. – Больше такое не повторится, обещаю. И рекомендую подать от Приказа прошение на высочайшее имя о формировании в нашем законодательстве соответствующего запрета на курение для лиц, не достигших восемнадцатилетнего возраста.

Майор тяжело вздохнул. У него опять не получилось раскачать этого… этого зануду, не сказать еще хуже. Приказной махнул рукой и поставил запись на повтор.

– Ладно, давай еще раз посмотрим, что там нагородил наш гость… – На широком экране опять потянулась тягомотина долгой трехчасовой беседы. Правда, на этот раз майор не стал крутить ее от начала до конца, останавливаясь только на тех моментах, что зацепили его во время предыдущего просмотра.

– Проверили его слова об этом бывшем конном клубе? – тормознув воспроизведение, спросил майор.

Снулый кивнул:

– Да. Есть решение суда, по которому четыре гектара земли, где находится бывшая конная база, принадлежат Кириллу Николаеву на праве собственности. Так что, если следовать закону о защите частной собственности, наш гость был в своем праве, пытаясь изгнать незваных посетителей доступными ему методами. Конечно, есть кое-какие огрехи в части отсутствия на территории соответствующих предупреждающих табличек, но в целом…

– И как он этого добился, интересно? – пробормотал майор, небрежно перебивая собеседника. – Конечно, территория парковая лишь условно, но… вплотную к таковой прилегает, а та точно запрещена к продаже. Что скажешь, Законник?

– О! – В этот момент снулый преобразился. И куда только девалась его сонная заторможенность. Сейчас перед майором сидел именно тот человек, от одного имени которого дрожали все поверенные Москвы. Въедливый гений казуистики, с легкостью щелкавший любые серые схемы и процессуальные ловушки, словно белка кедровые орешки. Глаза горят, спина прямая… ну, хоть сейчас на парад! – Это действительно было красивое решение. Превышение лимита срока аренды, указанного в договоре… на пятьдесят лет. Девяносто девять вместо сорока девяти. Опечаточка. Документарная проверка выявила нарушение, дело было направлено в суд. Штрафы и сборы выплачены сторонами в полном объеме. Умысел чиновника, некоего Ренна, занимавшегося подготовкой договора, не доказан. За халатность получил выговор и… отправлен на курсы повышения квалификации. Скорее всего, по завершении их будет поставлен на должность, соответствующую его навыкам и знаниям, с испытательным сроком, разумеется.

– И? – поторопил разливающегося соловьем приказного майор.

– А после завершения разбирательства и уплаты всех присужденных сумм господин Николаев подал иск о признании его права собственности на полностью оплаченную им недвижимость. Ввиду известных обстоятельств суд принял положительное решение по делу, которое и вступило в силу в середине октября.

– И никаких аукционов, – восхищенно покачал головой майор. – Глава муниципалитета отделался легким внушением, исполнитель получил повышение в качестве компенсации за выговор, а наш пострел – четыре гектара земли в столице по минимальной цене. Хм. Надеюсь, ты догадался перевести его из карцера в обычную камеру?

Но, глянув на вытянувшееся лицо коллеги, майор понял: нет, не додумался.

– Кошкин! Бегом, пока он не свихнулся или не начал писать еще один иск, – пытаясь сдержаться, проговорил он.

Законник с неожиданной прытью сорвался с места, хлопнула дверь кабинета, и майор наконец позволил себе выматериться.