ГЛАВА 1

Любопытство не порок

Входя в дом, Иван Фёдорович предвкушал интересную встречу. Михаил давно доказал, что умеет находить и, самое главное, сходиться накоротке с интересными людьми, унаследовав этот своеобразный дар от отца. Известный путешественник и филантроп, Горский-старший искренне, хотя и втайне, гордился этим фактом. Но стоит быть честным, его любознательный сын, не раз радовавший Ивана Фёдоровича живостью ума, умел доставлять и беспокойство. По-юношески горячий в суждениях, подчас слишком упрямый и не желающий признавать авторитетов, он мог, что называется, «закусить удила», и отстаивать свою точку зрения перед кем угодно, невзирая на чины и звания. Собственно, именно поэтому, количество похвальных листов принесённых им из гимназии лишь немногим превосходило количество полученных за время обучения взысканий.

Наверное, Иван Фёдорович должен был относиться к замечаниям воспитателей и учителей сына с большим вниманием, чем уделял им на самом деле, но… не мог. Своей неуступчивостью и, особенно, мимикой в моменты таких вот приступов упрямства, сын очень сильно напоминал ему покойную супругу. Любимую Катерину… Катеньку… Та, точно так же поджимала губы и щурила серые, словно осеннее небо глаза, когда считала себя правой, и была не менее упряма, чем сын.

Горский-старший грустно улыбнулся, вспомнив почившую жену и… вздрогнул от донёсшегося до его слуха грохота. Шумели в гостиной.

Нахмурившись, Иван Фёдорович молча кивнул следовавшему за ним тенью старому другу и катаец, совершенно верно поняв жест Горского, беззвучно исчез за поворотом коридора, двигаясь так плавно и стремительно, что любой посторонний просто не поверил бы своим глазам. Семидесятилетние старики просто не способны так ходить.

Сам же Иван Фёдорович взвесил в руке трость и… не менее ловко скользнул к двери, ведущей в гостиную. Заглянув в щель неплотно притворённой створки, Горский тяжело вздохнул и, уже не таясь, распахнул её настежь. Ну да, кто ещё мог поднять такой гвалт, как не беспутный сынок младшего брата… как всегда навеселе… Ох, Валерьян-Валерьян…

— Могу я узнать, господа мои, что здесь происходит? — От громкого хлопка двери и последовавшего за ним, тихого, но весьма угрожающего вопросительного рокота Горского-старшего, присутствовавшие в комнате молодые люди замолчали, замерев там, где их застал голос хозяина дома. А с только что разорявшегося, покрасневшего от гнева племянника, кажется, даже хмель слетел.

— Отец! — Первым отмер Михаил. А следом пришёл в себя и Валерьян. Буркнув что-то невнятное, он мотнул головой и… сбежал. Как всегда. Без объяснений и извинений. Просто промчался мимо Горского-старшего, и через несколько секунд до слуха присутствующих донёсся хлопок входной двери.

* * *

Честно говоря, увидев того самого типа, с которым больше месяца назад не поладил в так полюбившейся мне кофейне-пекарне, я сначала опешил. А поняв, что тот пьян… приготовился к драке. Новгород… столица… приличный дом… да ну на фиг! Я словно снова оказался на замусоренной ночной улочке заливаемого холодным ноябрьским дождём Меллинга, и снова на меня надвигается пьяная рычащая рожа…

Не было у меня тогда ни ствола, ни нынешних возможностей. Воздух? Вода? Когда от прилетевшего из ниоткуда удара по голове, мозги будто миксером взбиты, и невозможно вдохнуть от боли горящей в отбитых рёбрах… о техниках и думать-то трудно. Не сосредоточиться… не успеть. Правильно говорят, пропустивший первый удар стихийник — мертвец. Вот и я тогда познал это утверждение на собственной шкуре, получив от выскочивших из подворотни молодчиков, обрезком ржавой трубы по затылку. Удар швырнул наземь, и тут же на меня посыпались пинки. Кто-то сорвал с плеч рюкзак, в лицо прилетело жёсткой подошвой чьего-то ботинка… тело свернулось клубком. А потом всё стихло. И топот убегающих грабителей растворился в шуме дождя.

Попытавшись подняться на ноги, придерживаясь дрожащими ободранными руками за скользкий чугунный столб, я вздохнул… и боль стальными обручами сдавила грудь. Не удержался, упал… прямо под ноги вывалившемуся из кабака пьяному матросу. Тот запнулся, выматерился… И мне в спину прилетел ещё один удар. Потом ещё…

А потом боль ушла. А вместе с ней пропала и муть в глазах. Осталась только слабость, полная ясность сознания от холодного дуновения близкой смерти…. и нож, не замеченный грабителями.

Когда эта тварь попыталась в очередной раз пнуть моё скрючившееся под разбитым фонарём тело, кусок остро отточенной стали очень удачно пропорол ему ногу… Счастье, что рядом не было уродов, что ограбили меня на той же улице несколькими минутами раньше, а пьяный матрос оказался один. Пока он выл от боли, катаясь по земле и зажимая брызжущую кровью ходулю, я смог собраться с силами и, кое-как поднявшись с холодной мокрой брусчатки, поковылял прочь… а потом пополз.

Вот и сейчас, рука на автомате зашарила по поясу, нащупывая рукоять ножа… и ведь нащупала. Это свой самострел я по чистенькому столичному городу не таскаю, а избавиться от привычки носить с собой клинок, найденный в матросском тайнике одного из разобранных «китов», так и не смог.

Наваждение сгинуло, как только хлопнула дверь гостиной, и на пороге возник высокий и широкий, словно шкаф, усач в хомбурге и костюме-«тройке», недовольно постукивающий массивной тростью по паркету. Предположение о том, что перед нами хозяин дома, подтвердил возглас Михаила. А вот Валерьян повёл себя странно. Увидев Горского-старшего, он как-то резко побледнел и, моментально заткнувшись, хотя ещё секунду назад матерился не хуже портового грузчика, что-то промычав, сбежал. Снова. У него традиция такая, что ли?

Впрочем, неловкость момента довольно быстро сгладилась усилиями Ивана Фёдоровича. Как-то незаметно, это громогласный здоровяк заставил позабыть о начале нашей встречи, и уже через четверть часа спустя, сидя за чайным столом, и я и Михаил, с любопытством слушали его рассказ о Катае и Индостане. Честное слово, это были увлекательнейшие истории. У отца моего приятеля оказался врождённый талант рассказчика… Правда, взгляд, который бросил на меня Михаил, когда Иван Фёдорович начал рассказывать о своих приключениях за Великой стеной, заставил на миг забеспокоиться. И не зря…

— Кирилл, мой сын как-то заметил ваши занятия в саду… Случайно, разумеется! — Лениво и как бы невзначай произнёс Горский-старший, на миг, словно прикрывшись поднесённой к губам чашкой с чаем.

— Хм… да, иногда я занимаюсь на заднем дворе. — Кивнул я.

— И это меня заинтересовало. — Улыбнулся Иван Фёдорович. — Поскольку, по утверждению моего сына, ваши занятия очень похожи на гимнастику моего друга и компаньона, господина Цао.

— Вот как? — Я перевёл взгляд на Михаила, и тот развёл руками. — И что в этом такого странного?

— М-м… видите ли, Кирилл… — Медленно протянул Горский-старший. — Цао Фенг — мастер кулачного боя. Его семья многие сотни лет оттачивала мастерство, разработав целое направление в этом искусстве. И, разумеется, зная моего сына, он… да и я, признаться, мы не могли не удивиться подмеченной Михаилом схожести. Согласитесь, встретить в Новгороде человека владеющего приёмами хэнаньской школы кулачного боя… это удивительно.

— Извините, Иван Фёдорович, но я вас разочарую. Я понятия не имею о хэ… хан… в общем, об этой самой школе. — Развёл я руками. Горские обменялись нечитаемыми взглядами и уставились на меня. Оба. — Нет, я не отрицаю своих занятий кулачным… хм… боем. Но сильно сомневаюсь, что он имеет какое-то отношение к боевому искусству вашего друга.

— Что ж, спорить не буду. Михаил, конечно, мог ошибиться… хотя учится у мастера Цао не первый год. — Проговорил Горский-старший и улыбнулся. — Но, может быть, мы сравним… стили? Благо, господин Цао сейчас гостит в моём доме и может дать профессиональную оценку…

— Кхм, но я, честно говоря, просто не готов. — Демонстративно окинув взглядом свой, действительно малоподходящий для занятий спортом, костюм, я попытался увильнуть от предложения хозяина дома. Без толку. К цели Иван Фёдорович ломится как паровоз по рельсам. Может и не очень быстро, но неотвратимо.

— Это не помеха, Кирилл. — Всё с той же лёгкой улыбкой произнёс Горский-старший. — У нас в доме найдётся подходящая для занятий одежда.

Зато стала понятна цель, с которой Михаил затащил меня в гости.

 

ГЛАВА 2

От праздников к будням

Отвертеться от демонстрации умений и короткого спарринга с Горским-младшим мне не удалось. Правда, был и плюс. Знакомство с Цао Фенгом, выходцем из Чжэньчжоу, столицы провинции Хэнань в Катае, оказалось весьма полезным и познавательным.

После схватки с Михаилом, катаец, несколько разочарованный проигрышем Горского-младшего, и оказавшимся лишь внешним сходством моей «гимнастики» с приёмами его родовой школы, по просьбе своего ученика продемонстрировал свои умения… и удивил. В движениях мастера явно чувствовались колебания Эфира… той самой личной силы, что никак не поддавалась моим манипуляциям направленным вовне. А у Цао Фенга это получалось. Причём, в момент удара, сопровождавшегося выплеском энергии, старик явно совершенно сознательно гасил эти самые выплески…

«Ци»? Ну пусть будет «ци»… так вот, мастер был удивлён моим вопросом, касательно его контроля собственной энергии. Точнее, его заинтересовал тот факт, что я почувствовал её движение. И завязался разговор… Учитывая откровенно слабые познания господина Цао в русском языке, Горскому-старшему пришлось стать нашим переводчиком. А какие круглые глаза были у Ивана Фёдоровича, когда он вник в смысл нашей беседы…

Я говорил, что Михаил любопытен? Чёрта с два! Вот его батюшка, действительно, крайне любознательный человек… Стоило ему немного разобраться в теме нашего разговора, как вопросы пролились на меня и старого катайца самым настоящим водопадом.

— Я, признаться, до сих пор не очень-то верил в существование этой самой пресловутой «ци». — Задумчиво проговорил Иван Фёдорович, когда мы с господином Цао окончательно выдохлись.

— Хм, а почему? — Не понял я. — Это ведь та же самая энергия, что питает рунескрипты. Или в артефакторику вы тоже не верите?

— Ну, скажешь тоже… — Фыркнул Горский. — Я прекрасно понимаю, что сила пронизывает весь мир, а люди, как и всё живое, способны её генерировать. Но управлять ею… вот так?

— Это не управление. — Брякнул я, прежде чем успел сообразить, что говорю.

— Вот как? — Тут даже Цао Фенг приподнял бровь. И никакой перевод не понадобился. Я хотел было отмахнуться, но… отделаться от Горских, когда они «встали на след»? Нереально. Пришлось объясняться. Ну и ладно! Кто сказал, что это знание такая уж огромная тайна? А… похвастаться хочется.

— Контроль, продемонстрированный уважаемым господином Цао, позволяет увеличивать мощь удара, может быть даже наносить дистанционные удары, за счёт выплеска «ци», но и только. Тогда как полноценное управление этой энергией, на мой взгляд, должно подразумевать и её преобразование. — Произнёс я. — Например, такое.

Привычным усилием «подав ток» и связав нужные руны в рунескрипты, я зажёг над ладонью небольшой огонёк.

— Как? — Удивлённый возглас обоих Горских и интерес в глазах Цао Фенга изрядно потешили мою гордость.

— Руны. К сожалению, другого способа управления я не нашёл. Энергия слишком неподатлива… или же мне не хватает силы воли, чтобы совершить необходимые преобразования.

— Стоп-стоп-стоп… — Иван Фёдорович ожесточённо потёр переносицу. — Я слышал, что у военных имеются артефактное снаряжение, обладающее схожими свойствами, но у тебя нет на руках перчаток, колец или браслетов. Так, где же рунескрипты?

— Татуировки. — Неожиданно чётко и внятно, без малейшего акцента проговорил господин Цао и, огладив короткую седую бородку, покачал головой. — Очень опасный и самонадеянный ход.

Вот тут акцент прорезался, да такой, что я едва понял окончание фразы.

— Я долго готовился и очень хорошо всё просчитал. — Ответил я на укор катайца. — Руны — моё давнее увлечение и могу не без гордости сказать, что неплохо освоился в обращении с ними.

— Я вижу… — Пробормотал себе под нос Иван Фёдорович, но его тут же отвлёк Цао Фенг, коснувшись рукава. Ага, решил не напрягаться с поиском нужных слов на русском, да?

— Настолько уверен в себе, что руны опутали тебя с ног до головы? — С явным удивлением в голосе, перевёл слова Цао Фенга, Горский-старший.

— Ну уж… всё тело. — Покачал я головой. — Руки, ноги, грудь, спина… шея. Всё.

— Голова. — Уточнил катаец по-русски, но тут же перешёл на родной язык, вновь заставляя Ивана Фёдоровича поработать переводчиком. — Забыл упомянуть голову. А я всё не мог понять, почему твоё тело казалось мне словно цепями скованным.

М-да, мне до такого развития чутья на Эфир, ещё грести и грести…

— Кирилл, а как ты наносил татуировку на спину? — Неожиданно поинтересовался Михаил, до этого молчавший почти всё время нашего разговора.

— Скажем так, мне помогли. — Улыбнулся я. Ну не описывать же ему все мои мучения с Воздухом и зеркалом? Вообще, нанесение татуировки на спину и затылок, были самой сложной частью операции. Как вспомню, так вздрогну.

А вот раскрывать какие именно рунные цепочки нанесены на моё тело, я не стал, чем немало огорчил как Ивана Фёдоровича, так и его сына. Зато мой отказ от всей души поддержал господин Цао.

— Кирилл прав. Вам это ни к чему. — Пояснил катаец через Горского-старшего. — Для каждого человека набор рунескриптов или печатей будет строго индивидуален. Это многие и многие месяцы расчётов…

Да, мне откровенно повезло в том, что не пришлось сильно править созданный когда-то «там» набор рунескриптов.

С Горскими и Цао Фенгом мы расстались по-приятельски. А Иван Фёдорович даже довёз меня на личном мобиле до порта, и при прощании настоял на повторении визита при первом же удобном случае.

Возражать? С чего бы? Мне ведь тоже понравилась их компания. Да и Цао Фенг предложил свою помощь в тренировках.

«Феникс» встретил меня неожиданным шумом и гамом. По коридорам и галереям носится экипаж, что-то звенит, грюкает и бамкает… В общем, дым коромыслом. И не скажешь, что ещё несколько часов назад, здесь было тихо и пусто.

Боцман, встретивший меня на полпути к кубрику, рявкнул матерно и, ткнул пальцем куда-то мне за спину.

— Стоять, ядрёна копоть! Кирилл, быстро надевай робу, и дуй на шлюпочную палубу. Тебя Ветров уже два раза спрашивал. Поможешь ему подготовить шлюп к походу. Понял?

— Понял. — Кивнул я.

— Тогда чего встал? Бегом! — От рыка боцмана я подпрыгнул и помчался в кубрик, переодеваться. Благо, три комплекта формы я получил ещё в день переезда.

* * *

Святослав Георгиевич окинул придирчивым взглядом примчавшегося юнца и, фыркнув себе под нос, указал на вышедшую из строя трубу нагнетателя левой спарки двигателя шлюпа.

— Прогар. Двигателист уже там. Помоги ему. — Отрывисто приказал он и юнец, резко кивнув, помчался исполнять приказ.

Проводив нового члена экипажа взглядом, Ветров хмыкнул и прогулочным шагом направился следом за ним. Нужно же посмотреть, как себя покажет «любимчик» капитана.

М-да уж, любимчик… После устроенного в доме Завидичей представления, владелец «Феникса» и слышать ничего не хочет о мальчишке. Как же, любимого штурмана он обидел… Разобрался бы уже господин капитан, кто ему эта девчонка — штурман или невеста… А то ведь, так и до беды недалеко.

Второму помощнику откровенно не нравился тот факт, что Гюрятинич пошёл навстречу просьбам Хельги и взял её в экипаж. Только бабьих интриг им в рейсах и не хватало!

А они будут… уже есть. Ветров коротко глянул в сторону пыхтящего мальчишки, пытающегося удержать на весу заглушку трубы, и покачал головой. Девка воду мутит, не глянулся ей подопечный отца. Вот и капитана уже против мальчишки настроила… Правда, Кирилла тоже хорош! Это ж надо было додуматься ссыпать ей золото в подол! Будто залетевшую крестьянку облагодетельствовал…

Гюрятинич целый день потом рвал и метал, пока не угомонился… вроде дошло до господина капитана, что мальчишке всего тринадцать лет и никакого подвоха в его действиях не было. Вот только надолго ли он успокоился? Хельга-то так и будет ему в уши дуть. А уж ночная кукушка, дневную завсегда перекукует. Это Ветров знает наверняка… Хм, не повезло юнцу.

 

ГЛАВА 3

Особенности альтернативной зоологии

Работу по замене одной из двух труб-нагнетателей левого двигателя шлюпа, мы с двигателистом Свеном закончили глубоко за полночь. Флегматичный и молчаливый швед, без единого слова пожал мне руку своей грязнющей лапой и вразвалочку направился к выходу со шлюпочной палубы. Впрочем, мои руки были не намного чище.

Звонкий от ударов о металлические решётки фальшпола звук шагов двигателиста, заметался эхом под высоченными перекрытиями… и затерялся где-то между шлюпками и катерами, жмущимися словно цыплята к наседке, к двум шлюпам, еле поместившимися на палубе, даже со сложенными куполами так называемой полужёсткой конструкции. А я остался собирать и раскладывать по местам инструмент. Ну а что, зачем Свену утруждаться, если под рукой есть помощник?

Закончив с уборкой, я сонно зевнул и, захлопнув инструментальный ящик, отправился в свой кубрик. Полотенце, мыло, зубная щётка и… зубной порошок. Гадость… но пасты здесь нет, вообще, или я её попросту не видел в продаже, так что деваться некуда. Экипировавшись таким образом, я отправился в душевую.

Спать лёг уже в третьем часу ночи, а потому, раздавшийся в шесть утра гудок корабельной системы оповещения не прибавил мне хорошего настроения.

М-да, а ведь по договорённости, к своим обязанностям я должен приступать только завтра… Хм.

С так неожиданно набившимся в «кит» экипажем, боцман познакомил меня во время завтрака. И это тоже было странно. Какого чёрта делает на корабле кок, во время столь долгой стоянки в родном порту?!

Вывод из всего происходящего мог быть только один. «Феникс» готовится к выходу. А значит, два-три дня и можно прощаться с Новгородом… Неожиданно.

Вот интересно, а если бы я остался в доме Завидичей, меня бы кто-нибудь предупредил об изменении даты выхода? Хм…

Но долго размышлять о такой возможности, мне не дали. Едва боцман объявил о пополнении экипажа в моём лице, как меня буквально снесли с ног два что-то радостно ревущих тела. Архип и Иван!

— Это ж, Рик! Ребята, я о нём рассказывал! — Неистово хлопая меня по плечу, воодушевлённо орал Архип и Иван ему поддакивал своим гудением, одновременно выбивая своей лапищей пыль из другого моего плеча.

— А, так это тот самый малец, что наших абордажников выключил… — Под общий смех протянул чей-то голос. Впрочем, ни двигателист, ни палубный старшина даже не обиделись. И хохотали как бы не громче остальных матросов.

— Не Рик, а Кирилл. — Поправил их Кузьма и обвёл присутствующих неожиданно тяжёлым взглядом. Матросы понимающе закивали. Надо думать, для них подобное уточнение не было чем-то странным. Впрочем, если вспомнить, чьи именно поручения иногда выполняет «Феникс»… не удивительно.

— Значит, решил присоединиться к славной когорте воздушных бродяг, а Кирилл? — Поинтересовался Иван, когда матросы немного успокоились, и мы завершили «процедуру знакомства», как обозвал многочисленные представления и рукопожатия наш боцман.

— Ну да. — Кивнул я. — Я ж вырос на верфи… знаешь, как завидно было смотреть на взлетающие корабли?

— Романтик, значит… — Протянул тот же голос, что напомнил «обчеству» о вырубленных абордажниках. Вёрткий такой, молодой чернявый парень с хитрым прищуром. И, чему-то кивнув, хохотнул. — Ну ничего, Пятый океан из тебя быстро всю эту дурь выбьет, да и Кузьма Николаевич спуску не даст. Поймёшь ещё, почём он, сухарик матросский…

— Не пугай юнца, Иголка! — Рыкнул на него Архип. — Он не из белоручек… ещё тебе форы даст.

— Не тебе о том болтать, болезный. — Ощерился чернявый, но узрев перед лицом внушительный кулак палубного старшины Ивана, скис.

— Тебе зубы не жмут, матросик? — Тихо поинтересовался Ваня. Ласково так… — Или давно по бимсам не ползал? Так я устрою, ты только мигни. Выход скоро, вот перед ним проверку куполов и организуем. Глядишь, ещё и благодарность от капитана поимеешь… как доброволец. Ага?

— Да молчу я, молчу… — Пробормотал Иголка, отодвигаясь от кулака Ивана. Тот хмыкнул.

— То-то… зелень каботажная.

— Архип, а ты как, выздоровел? — Тихо поинтересовался я, мельком глянув на отсевшего от нашей компании чернявого.

— Выздоровел. — Кивнул двигателист. — Хорошо, что в шлюпе давление постоянное поддерживается, иначе бы скопытился только так. Знатно меня те крысы приложили… Ну да ничего, наш доктор поворчал, да на ноги поставил. Велел только месяцок поберечься…

— Ага, а как тут побережёшься, если выход на конец недели назначен? — Проворчал Иван.

Я, как раз хотел расспросить их об этом, но поболтать вволю не вышло.

— Кончай базар, православные. — Боцман поднялся из-за стола и, окинув взглядом матросов, мотнул головой в сторону выхода. — Поели? Айда работать. Кирилл, пойдёшь в помощь Архипу. Сегодня твоё место в машинном. Архип… присмотри за юнцом, чтоб в чёртову трубу не нырнул… ненароком. Остальные, марш на погрузку! Иван, чего сидишь зенками блымаешь? Поднимай людей. Сегодня грузим второй и третий трюмы. Шевелись, аисты безмозглые!

Дробью простучали ложки освобождавшие жестяные тарелки от остатков рисовой молочной каши… с изюмом! Неплохо тут матросы питаются… И экипаж потянулся на выход.

— Почему аисты? — Вслух удивился я, когда мы с Архипом уже спускались по трапу в машинное отделение. Двигателист отчего-то заперхал… и лишь через несколько секунд я понял, что он просто тихо ржёт.

— Кхм… извини, Кирилл. — Отсмеявшись, покачал головой Архип. Я непонимающе пожал плечами и двигателист, вздохнув, все-таки соизволил объясниться. — Кхм… ну, ты парень взрослый, откуда дети берутся в курсе, да?

— М-м… понял. — Ухмыльнулся я, вспомнив, как гуляют матросы «на берегу». Действительно, аисты… точнее не скажешь.

— Вот и замечательно. — Отразив мою улыбку, проговорил Архип и тут же посуровел. — А теперь, юнец, я буду отыгрываться за тот шишак, что ты организовал мне во время нашей первой встречи. Итак, смотри, слушай и запоминай. Перед тобой машинный зал дальнего тысячерунного транспортника типа «Муссон». В отличие от стандарта, «Феникс» оснащён четырьмя новейшими паровыми машинами двойного расширения… водоснабжение которых осуществляется за счёт мощного конденсатора, что избавило «кит» от водяного тендера. Нагрев производится за счёт рунных трубок…

Лекция растянулась на добрых сорок минут, но честное слово, у меня даже мысли не возникло прервать «преподавателя», поскольку он не просто рассказывал уже известные мне вещи, но и по ходу дела приводил примеры из собственной весьма обширной практики. И щедро сдабривал сухую теорию дельными советами по работе машин и уходу за ними. А маленьких хитростей и приёмов в работе двигателиста хватало…

В результате, к проверке машин мы приступили только через час. Ещё двадцать минут у меня ушло на то, чтобы ответить на вопросы Архипа «по пройденному материалу». В следующий раз обязательно прихвачу с собой блокнот… непременно.

Проверка плавно перешла в замену целой секции нагревательной трубки. Это, между прочим, восемь витков… общей длиной под двадцать метров. Пока развернули систему, пока сняли повреждённую секцию… пока заменили её на новую, подошло время обеда… который нам, вот неожиданность, приволок Иван… в здоровенных таких судках!

— Я ж знаю этого железячника. — Ухмыльнулся палубный старшина. — Если Архип засел в машинном зале, вытащить его отсюда сложнее, чем достать лису из норы.

— Ну уж, ты скажешь тоже. — Деланно возмутился двигателист, с неохотой сползая с узкого мостика, протянувшегося вдоль машин. Я спрыгнул следом и, втянув носом аромат гуляша, поднимающийся над судками, принялся оттирать ветошью руки. Да и Архип, почуяв манящий запах, заторопился. Обедали втроём. Иван, оказывается, и свою порцию притащил. Ели быстро, но аккуратно. За мусор на полу, Архип может и подзатыльник отвесить… проверено на собственной шкуре. Ну а помимо этого занимательного факта, я узнал и ещё одну вещь. А именно, что за рейс нас ждёт, и с чего вдруг такая внезапность…

 

ГЛАВА 4

Тяжело в учении?

В принципе, мог бы и сам догадаться. Очевидных вариантов-то немного. Всего два, если быть точным. Заказ департамента… и срочная доставка груза. Может быть всё вместе. Но в данном случае, как убедили меня Иван с Архипом, речь шла именно о подвернувшемся «жирном» рейсе, ради которого не грех сдвинуть или изменить цепочку доставок. Впрочем, возможность участия департамента в нашем скором выходе, они со счетов не сбросили.

— Может и их интерес тут есть. Кто ж нам скажет-то? — Пожал плечами Архип.

— Узнаем после старта. Если капитан распечатает «оружейку» сразу за десятимильной зоной, значит, без «особых» заказчиков дело не обошлось. Верный признак. А до тех пор, гадать бессмысленно… да и нежелательно. — Высказался палубный старшина, закрывая тему.

Вот, вроде бы Иван — простой как… как Иван, а на поверку оказывается, весьма авторитетный дядька, не лишённый ни житейской мудрости, ни смекалки. И подчинённые его слушаются как родную маму, и офицеры его слова мимо ушей не пропускают. По крайней мере, когда я тем же вечером стал свидетелем разговора первого помощника с боцманом и палубным старшиной, офицер весьма внимательно выслушивал рассуждения обоих подчинённых по поводу каких-то нюансов загрузки одного из трюмов, а на следующий день матросы, вместе с портовыми грузчиками работали в том трюме в полном соответствии с планом, предложенным боцманом и палубным старшиной…

Кстати, когда я узнал над какой именно палубой Иван «старшинствует», большая часть вопросов о его авторитете отпала сама собой. А произошло это, как раз после загрузки того самого трюма, наименьшего из четырёх имеющихся на «Фениксе»… крюйт-камера это, а не трюм. И первый помощник прислушался к рекомендациям палубного старшины, поскольку тот заведует огневой палубой… Так кому как не ему знать, как именно загружать крюйт-камеру, чтобы в случае необходимости можно было быстро и без ненужной суеты снабжать орудийную прислугу снарядами.

Да, корабли Вольного флота, находясь в порту Новгорода, обязаны сдавать боеприпасы и замки орудий в Арсенал. Исключение делается лишь для «транзитных» транспортов, что задерживаются в Новгороде лишь для разгрузки или погрузки. И то, если фискалы капитана порта при проверке «гостя» обнаружат не опечатанную крюйт-камеру или, хуже того, заряженные орудия на палубе, ленивого торговца ждут бо-ольшие проблемы. И одним штрафом, дело может не ограничиться. Иван рассказывал, что бывали случаи, когда городские власти конфисковали «кита» вместе со всем грузом, а капитану «резали» патент. А это уже хуже волчьего билета. С такой меткой только в каботажники идти… или в каперы. Да и то, официальные власти в любом порту на такого «резаного» капитана будут смотреть с немалой долей подозрительности и о заказах с предоплатой или даже каким-то авансом, он может забыть навсегда.

В общем, учитывая положение дел и должность Ивана, совмещаемую им с должностью командира призовой команды… тех самых «абордажников», ничего удивительного в авторитетности палубного старшины не было. От того, как он командует орудийными расчётами зависят жизни всего экипажа, а в случае взятия «приза», на нём лежит ответственность за жизни призовой команды… Лихой дядька, этот самый Иван. Неудивительно, что Гюрятинич отправил в подмогу Хельге именно его.

Кстати о Хельге… До самого выхода, я ни разу не видел дочь моего опекуна на корабле. На самом деле, я и других офицеров не видел… по большей части. Исключение составил лишь второй помощник капитана. Неразговорчивый, как и двигателист Свен, отвечавший за машины аппаратов расположенных на шлюпочной палубе, холодный и высокомерный, по мнению матросов, Святослав Георгиевич взял за привычку вызывать меня к себе в каюту, где коротко отдавал распоряжения на следующую подвахту… чаще всего поручая «занять юнца делом» боцману, и величественным жестом отпускал прочь.

Ни капитана, ни первого помощника, ни старшего штурмана я за эти несколько дней в глаза не видел. Чему нимало не расстроился. Как говорил один их дружинников Там: «подальше от начальства, поближе к кухне»… Толковый парень был этот Николай, да…

Надо сказать, что работа корабельного юнца не шла ни в какое сравнение с тем, как я упахивался на «китовом кладбище». Нет, я вовсе не бездельничал, но и ощущения тотальной усталости, как это частенько бывало по вечерам на свалке, у меня не возникало. Так что, по завершении работ на корабле, у меня оставалось ещё достаточно сил и, самое главное, времени для прогулок по городу, встреч с опекуном и Горскими.

— Всё, Кирилл, лафа кончилась! — Огорошил меня Кузьма Николаевич, едва туша дирижабля медленно поднялась над портом. Я непонимающе взглянул на боцмана и тот усмехнулся. — Забудь юнец о времени суток, день и ночь отныне для тебя значения не имеют. Жить будешь по склянкам и вахтам. Твоя вахта, как тебе несомненно понятно, вторая. Ясно?

— Кхм… — Я нерешительно кивнул. Заметив этот жест, Кузьма покачал головой.

— Ох ты ж, зелень кабо… — Смерив меня взглядом, боцман осёкся. — М-да. Как же это я упустил-то? Совсем, старый, зарапортовался, хм… Значит так, юнец. Слушай внимательно. Служба на «Фениксе» несётся по вахтам. Всего вахт — пять. С полуночи до четырёх утра, с четырёх до восьми, с восьми до полудня, с полудня до шести, и с шести до полуночи. Склянки отбивают каждые полчаса. От одной до восьми. То есть, в сутки получается шесть четырёхчасовых интервалов. Это понятно?

— Вполне. — С готовностью кивнул я.

— Я счастлив. — Хмыкнул боцман, но тут же посерьёзнел. — Идём дальше. В штатной ситуации, вахту несут четыре отделения экипажа, поочерёдно. Таким образом, их вахты не попадают на одно и то же время… м-м… Первое и третье отделения, это так называемая первая вахта. Второе, к которому ты приписан, и четвёртое отделения — вторая вахта. Все судовые расписания составлены с учётом этого деления, запомни это, как «Отче наш»! Так… сигналы… расписания… нет, это долго. Вот что, заглянешь ко мне в каюту, как отобьют рынду… — тут боцман взглянул на моё лицо и, вздохнув, пояснил, — в полдень, вместо положенных восьми склянок бьют рынду. Три строенных удара… Так вот, как услышишь их по корабельной «вопилке», зайдёшь ко мне, получишь расписания. Как раз, ваше отделение будет подвахтенным, так что времени, чтобы изучить их, у тебя будет достаточно. А сейчас, дуй на огневую. На время аврала и до конца вахты поступаешь в распоряжение палубного старшины. Уж Полукварта найдёт тебе дело…

И я дунул… А на огневой палубе — дым коромыслом. Элеватор подаёт из крюйт-камеры зарядные ящики, канониры… весь десяток, носятся как ужаленные меж распахнувшими внутренние створки спонсонами, устанавливая на орудия снятые замки, и матерят сквозь зубы мешающих им помощников, занятых заряжанием механизмов боепитания.

— Кирилл! — Иван засек меня у входа на палубу и повелительно махнул рукой. — Бегом сюда!

И куда только делся весёлый парень, каким он был ещё вчера?

— Вот он я.

— Вижу. — Хмыкнул Полукварта и мотнул головой в сторону элеватора. — Давай вниз, проследишь, чтоб ящики на ленте не перекосило. Ты мелкий, тебе сподручней там вертеться будет. Да и мне здесь лишние руки матросов пригодятся. А то до выхода из десятимильной зоны всего ничего осталось, а у нас ещё четыре ствола «пустых». Шуруй! И если увидишь перекос, сразу ори, чтоб я элеватор застопорил. А то потом за…ся затор разгребать.

Обрезиненные ролики, подававшие ленту элеватора, если и приглушали грохот стальных полос, то не намного. Стоя в неудобном узком спуске, где и развернуться-то для наблюдения за подачей ящиков было трудновато, я всё-таки умудрился занять позицию, при которой мне не нужно было сворачивать себе шею, чтобы рассмотреть процесс отправки наверх боеприпасов.

Честно говоря, у меня уже начали затекать и побаливать руки, когда лента наконец замерла и в узком лазе спуска в крюйт-камеру воцарилась могильная тишина. Нет, шум, разумеется, был… Топот ног по гремящим решёткам фальшпола, гул двигателей, резкие свистки и мат команд… но после сумасшедшего грохота элеватора, всё это стало восприниматься, как нечто совершенно незначительное. Фоновый шум. Сущие мелочи, честное слово!

— Кирилл! Ты там живой? — Над срезом спуска показалась голова Ивана и я, вздохнув, принялся выбираться из этой «кишки».

— Живой. — Оказавшись на палубе, констатировал я.

— Замечательно. — Кивнул Полукварта и, обернувшись к расчётам, вдруг рявкнул во весь голос, да так, что матросы заметались по палубе, словно всполошённые мотыльки на свету. — А ну, что встали, ироды косолапые? Кто за вас тяги проверять будет?! Орудия на «товсь»! Наводчик, какого хрена ты под ногами путаешься?! Бегом на пост, твою медузью душу! Чтоб через пять минут «спонсонки» наводились на цель, как твой хер на бордель! Юнец, за мной!

М-да… это будут чертовски долгие че… восемь склянок.

 

ГЛАВА 5

Быт и будни матроса Вольного флота

Указания на свой пост ни в одном расписании я так и не нашёл, а потому отправился на поиски на боцмана. За разъяснениями.

— Правильно. Какой у тебя может быть пост, ты же пока стажёр, говоря умным языком. — Кивнул Кузьма Николаевич, продолжая ожесточённо работать ложкой.

— В общем, «принеси-подай-не мешайся-пшёл вон». — Хохотнул вновь подобревший Иван-Полукварта, сидящий за обеденным столом напротив нас с боцманом.

— Грубо. Но точно. — Оценил Кузьма Николаевич и ткнул в мою сторону черенком ложки. — У тебя, Кирилл, сейчас один пост — рядом со мной. И одна обязанность — исполнять мои приказы. Скажу лезть в купол на проверку бимсов, полезешь. Прикажу драить гальюн, пойдёшь драить. Понятно? Кстати, о приказах. После обеда отправишься в помощь к артефакторам. Учти, к их начальнику — арт-инженеру обращаться исключительно «господин офицер», и никак иначе. Севастьян Терентьевич у нас из кадровых… да и мы, хоть и Вольный Флот, а порядки на «Фениксе» строгие. Посему, при встрече с офицерами, отвечай кратко и без ленцы. «Никак нет», «так точно». «Будет исполнено». Но не дай тебе боже, отправиться исполнять чей-то приказ, не уведомив меня. Поселю в куполе до конца рейса… без «шкуры», то есть, скафандра. Усёк?

— Так точно.

— Смотри-ка, действительно, усёк. — Ухмыльнулся в усы боцман, и подмигнул. — Я не из «белоперчатных», при мне можешь гвардейца не изображать…

— М-м, Кузьма Николаевич… Иван, а сколько всего офицеров на корабле?

— Шестеро, как и на любом однокласснике нашего «Феникса» в Вольном Флоте. — Ничуть не удивился моему вопросу палубный старшина. Ну да, если бы не этот внезапный выход, у меня ещё пару недель было бы на ознакомление с корабельной «правдой жизни». А так, приходится навёрстывать по ходу дела. И Иван это прекрасно понимает. — Капитан, первый и второй помощники, штурман, арт-инженер… и младший штурман.

Я заметил, что в конце перечисления палубный старшина чуть сбился, но не успел даже вопроса задать по этому поводу, как последовала реплика боцмана.

— Правда, обычно, четвёртым офицером числится квартирмейстер… — Протянул Кузьма Николаевич и, нарочито невинно глянув на Ивана, вздохнул, — но мы ведь не каперы. Посему, такой должности на «Фениксе» не имеется.

Подколол коллегу, называется. Ну да, у тех же пиратов и каперов, квартирмейстер не имеет совершенно никакого отношения к проблемам размещения экипажа. Зато, именно он, так называемый хозяин квартердека, и командует абордажем… Это я ещё по Меллингу помню. Из рассказов загулявших матросов… Хм. То есть, теоретически, если бы «Феникс» был не транспортом, а капером, Иван числился бы правой рукой капитана и, соответственно, был бы вхож в кают-компанию, а не сидел за матросским столом, как сейчас.

Впрочем, судя по индифферентному виду моего знакомца, ему на этот факт плевать с высокой колокольни. Что ж, тоже неплохо.

В одном матрос по прозвищу Иголка был прав. Романтика на «ките» заканчивается прямо на сходнях. Для экипажа, понятное дело. Какие виды? Какие облака?! Вокруг железо, звон и гул, иллюминаторы есть только в «белой» части корабля, то есть, на верхних палубах… да и там членам экипажа не до забортных красот. Это редкие пассажиры могут позволить себе прогулку по обзорной палубе или пикник в кормовом салоне, больше похожем на аквариум, а офицерам «кита», как и рядовой матросне не до наблюдения за облаками.

Артефакторы — двое матросов с «вумными» физиономиями, к которым я присоединился сразу после обеда во исполнение приказа боцмана, смерили меня недовольными взглядами, едва я вошёл в мастерскую и, переглянувшись, вновь углубились в разбор какого-то рунескрипта на ушатанном в хлам насосе низкого давления.

— Сядь в сторонке и не лезь под руку. — Буркнул один из них.

— Хорошо. — Кивнул я и, присев на привинченный к полу табурет, принялся рассматривать обстановку небольшой каморки, носящей гордое имя «мастерской». Хм… не проще было бы выделить им угол на шлюпочной палубе? Там места на пять таких закутков хватит, и ни одну шлюпку даже с места двигать не придётся…

Размышления о странном размещении артефактной мастерской прервало появление начальника здешних умников, арт-инженера, Севастьяна Терентьича Водопьянова. Пятый офицер «Феникса» — высокий, чуть сутулый мужчина лет тридцати пяти — семи, с ухоженными, завитыми колечками усами и узкой бородкой-эспаньолкой, окинул меня хмурым взглядом. Я подскочил с табурета, но не успел и рта открыть, как офицер поморщился.

— Только не ори, бога ради. — Тихим, «больным» голосом проговорил он, и лишь сейчас я заметил набрякшие веки и покрасневшие глаза. Никак, похмельем мается господин офицер… Тем временем, арт-инженер глубоко вздохнул и, утерев испарину со лба, повернулся к своим подчинённым. — Насос готов? Нет? Ир-роды. Времени вам до шестой склянки. Не управитесь, пеняйте на себя.

— Сделаем. Непременно сделаем. — Проурчал один из «умников» и, глянув на развороченный насос на столе, вздохнул.

— Куда ж вы денетесь, косорукие? — Качнув головой, пробормотал инженер и ткнул в мою сторону пальцем. — Как закончите, проверьте его на «букварь». Слышал я, что этот юнец руны читает. Вот и глянем, может и сгодится на что… помимо мытья гальюнов. А не сгодится, так гоните его в шею, к палубникам или маслопупам…

Хм, и кто ж тебе, такому красивому про мои знания-то насвистел, а? Впрочем, глупый вопрос, вариантов здесь немного. Хельга с капитаном, да боцман… И если слова боцмана второго дна не имеют, то к подобному ходу со стороны первых двух… хм… «фигурантов», стоит отнестись с опаской.

— Да я же только-только учиться начал. — Пробормотал я себе под нос… но так, чтобы уже развернувшийся к выходу офицер услышал.

— У меня другая информация. — Буркнул в ответ инженер и ушёл. М-да, не удалось вытянуть его на разговор. Хотя-а… в таком состоянии, я тоже на долгие разговоры был бы не способен, точно. Откуда такая уверенность? Ещё «оттуда». Сёстры как-то, «в шутку», напоили меня до «состояния нестояния», против моей воли… утро следующего дня я запомнил надолго. Так что, знаю о чём говорю…

Ну и ладно. Ещё будет возможность найти «источник утечки информации». А пока… Я покосился на бухтящих что-то себе под нос артефакторов и, поняв, что им пока нет до меня никакого дела, а всё внимание мастеров сосредоточено на вышедшем из строя насосе, осторожно двинулся вдоль переборок, рассматривая разложенные на полках детали и механизмы. Чего здесь только не было. Естественно, большая часть дожидающихся ремонта механизмов относилась к корабельному оборудованию. Но были здесь и вещи совершенно иного толка. Музыкальные шкатулки, богато украшенные хронометры совсем не корабельного вида… здесь, даже для маленького механического пианино место нашлось, в уголке.

Правда, долго бездельничать мне не позволили. Один из артефакторов отвлёкся от работы с насосом и, всучив мне ветошь и большой початый тюбик какой-то плотной пасты, ткнул пальцем в сторону сложенных на соседнем столе деталей. Пришлось драить медяшку…

А в поставленный Водопьяновым срок, мастера таки уложились. Не успел смолкнуть звук судового колокола, как оба артефактора дружно вздохнули и отложили отремонтированный насос в сторону. А в следующий миг на пороге, словно по волшебству, возник инженер. Изрядно повеселевший надо сказать. Да и выглядеть пятый офицер «Феникса» стал намного лучше, чем полтора часа назад.

Мельком глянув в мою сторону, Водопьянов неопределённо хмыкнул и, взяв со стола только что отремонтированную деталь, принялся внимательно её осматривать.

— Хорошая работа. — Констатировал инженер и повернулся ко мне. — Юнец, возьмёшь насос, оттащишь его в машинный зал. Одна нога здесь, другая там. Чтоб через десять минут был тут. Поговорим о рунах.

— Будет исполнено. — Кивнул я и, отложив в сторону недочищенный патрубок, помчался выполнять приказ. Насос оказался жутко неудобной хреновиной, да к тому же тяжёлой, так что, пока я добрался до машинного зала, успел вспомнить все услышанные на борту «Феникса» маты. Но через десять минут я вновь был в мастерской.

Водопьянов кивнул на табурет, а когда я уселся, хмыкнул.

— От чистки деталей тебя никто не освобождал. — Заметил инженер, окинув меня взглядом, и усмехнулся. — Так что, суконку в зубы и работать, юнец. Нашей беседе это не помеха… Вперёд.

 

ГЛАВА 6

Неевклидова геометрия

Вот это он называет беседой?! Это же форменный допрос! Да меня директор новгородского флотского училища так не гонял, как этот облезлый усач! Все мозги расплёл и наизнанку вывернул, гад. Я из мастерской выходил с таким шумом в голове, словно Водопьянов мне своё похмелье одолжил!

Вяло поковырявшись в тарелке с гуляшом и гречкой, которой нас попотчевал на ужин кок, я получил от боцмана разрешение заняться самоподготовкой и отправился в свой кубрик. Но приступить к занятиям смог только через час, когда головная боль окончательно утихла.

От перечитывания устава и корабельных расписаний меня смог отвлечь только отбой. А на следующий день, служба началась со сдачи очередного экзамена. На этот раз, боцману, на вахте оставившему меня при себе…

Кузьма Николаевич, кажется, остался вполне доволен результатами испытания и, не иначе как на радостях, отправил меня добивать вахту в машинный зал… «Лучший отдых, это смена деятельности, юнец. Поработал мозгами, теперь поработай руками, хе-хе…»

И вновь учёба. Оптимальное давление в котлах, температура… скоростной режим. Работа машин на разных высотах… куча информации, которую требовалось уложить в голове. И лекции Архипа, которые тот читал, прерываясь лишь на штатный осмотр машин и руководство двумя помощниками. Следить за показаниями приборов, он поставил меня, так что к обеду я основательно пропотел от царящей в машинном отделении жары и охрип в попытках перекричать шум зала и редкий трезвон корабельного телеграфа, докладывая Архипу данные измерителей.

Учитывая, что утро для меня началось в четыре часа утра, когда наше отделение заступило на очередную вахту, после обеда меня начало неумолимо клонить в сон.

И кажется, не меня одного. К счастью, никто не собирался выматывать экипаж двадцатичасовым рабочим днём, так что едва второе отделение расправилось с сытным… то ли обедом, то ли ужином, боцман тут же отправил нас боковую. А мне, по пути, наказал принять душ и после отдыха обязательно надеть чистую робу, поскольку с восьми до одиннадцати вечера, мне, по приказу второго помощника капитана, Святослава Георгиевича Ветрова, чтоб ему черти пятки чесали, предстоит нести службу «под куполом», то есть на верхних палубах, где окопались офицеры и немногочисленные пассажиры «Феникса».

Лучше бы я оставался в машинном зале. Там хоть и жарко, но ни одна сволочь не заставляет носиться по двум палубам, изображая вестового и стюарда в одном флаконе. Одному чаю сделай, другому срочно приспичило отправить телеграмму, и каждые полсклянки он вызывает, чтобы узнать, не пришёл ли ответ. Третьему, вынь да положь метеорологическую сводку в порту назначения… и лёд для виски… и сам виски… и ещё чёрта в ступе, обязательно с розовым бантиком на хвосте.

Пассажиров на «Фениксе» оказалось всего пять человек, но как же они достали этим своим «подай-принеси», кто бы знал… И ведь Ветров только обрадовался, когда Хельга, как бы от имени одной из пассажирок, попросила «отправить мальчика в помощь гостям». Загоняли…

— Что, вымотался, Кирилл? — Голос второго помощника нагнал меня у скобтрапа, когда я, получив наконец разрешение покинуть верхние палубы, намеревался спуститься вниз, к своим.

— Есть немного, Святослав Георгиевич… — Устало кивнул я, а Ветров вдруг усмехнулся. Миг, и снова на лице маска безразличия. Может, мне показалось?

— Ничего, зато согласись, теперь ты точно на «Фениксе» не заблудишься. — Проговорил второй помощник и неожиданно хлопнул меня по плечу. — Успокойся, больше таких авралов у тебя не будет. Экскурсии окончены.

— Экскур… — я осёкся. Ну да, за эти два дня, что мы ползём из Новгорода в Англию, я действительно, кажется, облазил весь «Феникс». Не до последнего закутка, конечно, но всё же…

— Именно. — Ветров кивнул. — По выходу из Дувра у тебя начнётся настоящая служба, так что иди, отдыхай… Силы тебе понадобятся.

Успокоил, ага.

— Есть идти отдыхать. — Вздохнул я. Второй помощник хмыкнул и, развернувшись, потопал прочь. — Святослав Георгиевич!

Ветров обернулся и вопросительно, но с лёгкой ноткой раздражения взглянул на меня.

— Слушаю тебя, Кирилл.

— А когда меня нет, обязанности стюарда случаем не Хельга исполняет? — Спросил я у него.

Не просто так, конечно. Её каюта, как и каюта старшего штурмана, в двух шагах от нас, только по разные стороны перехода, и вентиляционные жалюзи в их дверях открыты, а значит, и обитатели этих кают на месте. Рассмотреть сквозь жалюзи ничего нельзя, зато слышимость просто прекрасная. Каюсь, не сдержался. Но не отомстить Хельге за её выкрутасы, я тоже не мог.

— Офицер Завидич, юнец. Офицер Завидич. — С нажимом проговорил второй помощник, бросив короткий взгляд на двери кают. А вот губы его дрогнули в намёке на улыбку. — Свободен.

Вот, я не я буду, если к утру в кают-компании не станут со смешками обсуждать возможность назначения Хельги старшим стюардом… а меня младшим. Ну, мне-то по фиг, а вот задирающей нос дочке моего опекуна… это ж какой удар по её «офицерскому» честолюбию, ха!

Правда, порадоваться своей мелкой мести мне не довелось. Вахта, будь она неладна! Собачья вахта, с полуночи до четырёх утра. Но, время у меня ещё есть, так что, наскоро поужинав в компании Ивана и Архипа, оккупировавших дальний конец длинного стола, я отправился в свой кубрик. Ноги гудели, руки дрожали, но голова была ясной. Спасибо послеобеденному трёхчасовому сну. Так что, вспомнив замечание Кузьмы Николаевича о лучшем отдыхе, я, вместо того, чтобы завалиться на койку, вытащил из рундука лекции первого курса флотского училища и погрузился в них с головой.

* * *

Едва на галерее смолкли голоса второго помощника и юнца, Хельга сорвалась с места и, метеором промчавшись по ней, оказалась в каюте капитана. Если кто и мог её понять, то только Гюрятинич, в этом Хельга была абсолютно уверена.

Тем сильнее было её удивление, когда в ответ на жалобы и претензии относительно «несносного мальчишки», капитан, обычно такой чуткий и внимательный, вдруг заговорил резко и сухо.

— Первое. Когда я согласился с идеей назначить Кирилла дежурным по гостевой палубе, то вовсе не предполагал, что таким образом ты хочешь «преподать ему урок». Второе, на моём корабле офицеры не гнобят экипаж! Каждый матрос — часть команды, а не прислуга. У каждого есть чётко очерченный круг задач, от выполнения которых зависит работоспособность «Феникса». И требовать от членов экипажа большего, чем они должны делать, не может никто. Даже я. Это понятно? У тебя есть претензии к тому, как юнец Завидич исполняет свои обязанности?

— Нет… — Опешив от жёсткой отповеди, качнула головой Хельга.

— Значит, и говорить не о чем. — Отрезал Гюрятинич. — Появятся вопросы или сомнения в его профессиональных качествах, придёшь и доложишь. Будем разбираться. А до тех пор… забудь!

— Но, он же… он же…

— Что? Обидел? Оскорбил? — Прищурившись, поинтересовался капитан. — Девочка, я внимательно выслушал все твои мнимые обиды и претензии к Кириллу. Начиная с его «невоспитанности» и заканчивая «полным пренебрежением приличиями». И вот что я тебе скажу… Ты не в училище, а на боевом корабле… пусть и транспортном. И клуш твоих соседских, чтоб следить за благопристойностью и приличиями, здесь нет. Зато матросов, которым солёное словцо заменяет проповедь, под пятьдесят человек! Мне плевать, в какой руке они держат вилку, и знают ли, чем нож для устриц отличается от ножа для рыбы. Главное, чтоб не подожгли бордель в каком-нибудь занюханном порту и не устроили перестрелку… там же. И хочу тебе заметить, что если и есть человек на борту «Феникса», которому я в этом плане полностью доверяю, так это подопечный твоего отца… хотя бы в силу его возраста. А вот в твоём благоразумии я уже начинаю сомневаться…

— Что-о?! — Хельга изумлённо вытаращилась на капитана, но тот только усмехнулся.

— А чего вы ждали, офицер Завидич? — Вдруг перешёл на официальный тон Гюрятинич, стирая с лица улыбку. — Ваши попытки свести личные счёты с только что принятым на службу юнцом, иначе как мелочной ревностью и детской обидой не назвать, и поверьте, этот факт говорит совсем не в вашу пользу! — Капитан поднялся с кресла и шагнув к иллюминатору, замер, стоя спиной к Хельге. — Свободны, офицер. Надеюсь, больше мне не придётся проводить с вами подобных бесед.

 

ГЛАВА 7

Нежданчик или приплыли

Вахта нашего отделения завершилась авралом. «Феникс» прибыл в Дувр и прозвучавший с мостика сигнал «Все наверх», как и многие другие установления и традиции, перекочевавший на воздушный флот с флота морского, поднял команду с коек. Всех, и подвахтенных и отдыхающих… Аврал, что тут скажешь?

Загрохотали по стальным полам матросские ботинки, в галереях и переходах замелькали белоснежные рубахи, вместо синих роб, и лихо заломленные бескозырки с забавными алыми помпонами, вместо беретов. Только что сонный «Феникс» неожиданно ожил, словно растревоженный улей. Ярко засветились горевшие до этого в «полнакала» потолочные светильники… корабль расцветился вывешенными вдоль куполов сигнальными флажками… ночью! Бред… Нет, я их, разумеется, не видел, но боцман просветил. Да ещё и пообещал, что заставит меня выучить всю флажковую азбуку.

— Уж ежели ты руны освоил, то и с этой наукой управишься. — Пригрозил он. — А там и до ратьера доберёмся. Руки у тебя ловкие, шустрые… будешь наших конкурентов в небе по матушке посылать. Вежливо, со всем решпектом.

Ночная швартовка для меня ничем не отличалась от дневного выхода. Та же суета, тот же грохот в трюмах и крики швартовочных команд. Разве что матерились они, как и грузчики здесь, исключительно на английском языке… весьма странном для моего слуха. Хотя-а… для меня и «цокающая» новгородская речь была необычной, что уж тут говорить о чужом языке, который я и в «той» жизни понимал с пятого на десятое.

Разгрузку закончили, лишь когда на востоке заалел восход, вскоре раскрасивший густые облака в розовые тона. А потом, на пролив опустился туман и буквально за несколько минут накрыл морской и воздушный порт Англии белоснежным одеялом. Влажным и холодным. Действительно, Туманный Альбион.

От «любования» непроглядным маревом меня отвлёк разнёсшийся по корабельной «вопилке» голос капитана, великодушно даровавший матросам сутки отдыха… без права покидать «Феникс».

— Кузьма Николаевич… — Окликнул я вымотавшегося и охрипшего боцмана, с удобством устроившегося на пустой бочке у самого обреза опущенной аппарели первого трюма и собравшегося закурить, как оказалось, всё-таки имеющуюся у него трубку.

— Что?

— Я, не понимаю… Архип говорил, что машины до восьмидесяти узлов хода давали. Так почему мы до Дувра почти сорок часов шли? Тут же, по прямой, не больше полутора тысяч миль…

— Хех… юнец-желторотик… — Усмехнулся боцман, пыхнув ароматным дымом. — Полторы тысячи миль по прямой… через Венд, где каперы и пираты косяками ходят? Через Польшу, где гоноровые паны чубы друг другу и всем попавшимся дерут и на земле и в воздухе? Или через Рейх, где новгородцу сотни миль не пройти, чтоб на досмотр не нарваться? Оно нам надо? Вот и спускаемся чуть ли не до Италии, огибая эти «неудобья». Так почти две с половиной тысячи миль и набегает. Да ещё ветер учти. Он ведь не всегда нас подгоняет, порой и в морду задует, да так, что винты воздух молотят, а кит вперёд не летит, а ползёт. Вот и получается, что машины дают восемьдесят узлов, а за час больше шестидесяти миль пройти не получается. Так-то, Кирилла.

Как и предупреждал Ветров во время нашей крайней встречи, знакомство с «китом» для меня и впрямь завершилось. Это я понял, получив из рук второго помощника личное расписание, которое тот подкрепил чётким приказом боцману. Отныне, у меня имелся свой пост на вахте, а остальное время было расписано и по учебному плану делилось меж машинным залом, рубкой шлюпа и артефактной мастерской. Невеликий остаток свободного времени отводился под личные занятия, в том числе и подготовку к сессии во флотском училище. Хорошо ещё, что от обязанностей стюарда для пассажиров меня избавили. Заодно пропала и необходимость часто появляться на верхних палубах, что меня только радовало… Встречаться с Хельгой я желанием не горел. Она меня не видит, я — её, и замечательно.

— Что, думаешь, нагрузка велика? — Катнув потухшую трубку в зубах, поинтересовался Святослав Георгиевич, во время очередного нашего занятия, на этот раз проходившего в кают-компании. Было это через месяц после выхода из Дувра и… честно говоря, если бы не сравнительно небольшие расстояния меж точками погрузки-разгрузки, и соответственно, довольно часто выпадавшие на долю экипажа «выходные», я бы скопытился от такой насыщенной программы уже на второй неделе нашего рейса. А так, ничего… притерпелся, правда, пришлось выделять время для теоретического обучения, на тех самых «выходных». Поэтому, когда экипаж буянил в припортовых кабаках и наводил шороху в тамошних борделях, я чаще всего засиживался в своём кубрике с конспектами неведомого курсанта…

В общем, на вопрос второго помощника я только головой покачал.

— Ум за разум ещё не заходит? — Удовлетворившись молчаливым ответом на первый вопрос, продолжил Ветров. Я недоумённо на него взглянул. — О как? Что, никаких сложностей?

— Бывает… но, некритично. — Вздохнул я, вспомнив, как однажды от усталости попытался вычислить расстояние до учебной цели спонсонных орудий правого борта, снимая показания измерителей в машинном зале, вместо того, чтобы сообщить полученные данные Архипу. Точнее, данные-то я сообщил, но… услышать в ответ на запрос о давлении во вспомогательном котле, результат моих сумбурных вычислений, выразившийся в словах: «две тысячи восемьсот метров», старый знакомый почему-то был очень не рад…

Но это было в первую неделю рейса! А с тех пор, я действительно успел втянуться в установленный режим.

— Некритично, хм… — Ветров вынул изо рта трубку, окинул меня о-очень долгим взглядом и хмыкнул. — Подумать только, какие умные слова ты знаешь. В одной из своих книжек вычитал, а?

На этот раз пренебрежение в голосе второго помощника стало отчётливее. Кажется, Святослав Георгиевич чем-то недоволен. А значит, лучше не лезть на рожон и кивнуть… молча.

— И чего молчим? Язык проглотил? — Нахмурился Ветров.

— Я подумал, что это риторический вопрос.

— Ах, ты поду-умал. Однако. И как, голова не заболела? — Второй помощник поднялся с кресла и, заложив руки за спину, принялся расхаживать от одной переборки кают-компании до другой, изредка поглядывая в мою сторону. В помещении, где кроме нас двоих никого не было, воцарилась тишина… ну, насколько это слово применимо в условиях работающих систем «кита».

— Кирилл, когда тебя поставили на огневую палубу, Полукварта был впечатлён таким прилежным учеником. Замечательно. Канониры нужны всегда. Потом о твоих умениях и знаниях с удивлением и нескрываемым удовольствием сообщил наш арт-инженер. Тоже дело. Без рун не взлетит ни один дирижабль. Когда Архип сообщил, что тебя можно хоть сейчас в маслопупы записывать, удивился уже я… про успехи в навигации пока промолчу, там тебе ещё учиться и учиться, но… Кирилл, объясни мне: куда ты так торопишься?!

— Я? Тороплюсь?! — Кто кого удивил?!

— Именно. Я составил для тебя список задач, навесил одно, другое, третье… даже «сдал» твоё увлечение рунами нашему арт-инженеру… думал, ты из чистого упрямства тянешь эту лямку и если тебе добавить «груз», сбавишь обороты. Так ведь нет, как доложил боцман, ты всё свободное время читаешь литературу по флотским дисциплинам и явно не собираешься умерить аппетит. Каюсь, поначалу, мне было просто любопытно, когда же ты поймёшь, что тебе не справиться с такой нагрузкой, но…

— А я думал, что это Хельга сдала меня Водопьянову. — Пробормотал я. Заявление Ветрова основательно сбило меня с толку.

— И что, это как-то повлияло на твою упёртость? — Приподняв левую бровь, осведомился второй помощник. Я пожал плечами. — Кирилл, мне надоело гадать о причинах этой твоей одержимости учёбой. Не возражай! Это именно одержимость. Мирон рассказывал, что ты даже в последний год в… родном городе использовал любую возможность, чтобы зарыться в книги. Потом досрочно сданные испытания в гимназии… книжный магазин напротив Софийских ворот, в котором ты стал самым желанным гостем, библиотека в твоём рундуке, не уступающая корабельной… Кирилл, ответь честно, зачем тебе всё это, да ещё в таком темпе?

— Я хочу летать. — Честно ответил я. Ветров покачался с мыска на пятку и рухнул в кресло.

— И? — Коротко поинтересовался второй помощник.

— На собственном корабле.

— Губа не дура. — После недолгого молчания, заключил Ветров. — Капитанский патент и собственный «кит», да? И я так понимаю, срок в десяток-другой лет тебе кажется слишком долгим? А цену постройки «кита», ты себе можешь представить? Или рассчитываешь накопить эти деньги, будучи уже капитаном?

 

ГЛАВА 8

Очередной спокойный день

На вопрос второго помощника я ответил не сразу. Не то, что бы я чего-то опасался… ну, если совсем чуть-чуть. С другой стороны, я хочу, чтобы Ветров научил меня летать, и каким образом ещё я могу дать ему понять серьёзность этого намерения, я просто понятия не имею.

— Цену представляю. И трудность получения капитанского патента, тоже. — Хмуро проговорил я. Ветров хмыкнул и я вскинулся. — Да, представляю! Второй «Феникс» мне, конечно, не построить, но мне он и не нужен, обычного «полутысячника» за глаза хватит. Капитанский ценз в десять лет? Так мне уже сейчас выслуга идёт.

— Значит, каботажник… Намереваешься заработать необходимые средства в Вольном Флоте? Будешь матросское жалованье откладывать, по сотне гривен в год, да? — Пренебрежительно усмехнулся Ветров, но тут же посуровел. — Ты хоть представляешь, сколько стоит каботажник, мальчик? Тот же шлюп, например, на котором ты не так давно трубы нагнетателя менял? Полторы-две тысячи гривен! С арифметикой у тебя всё в порядке? Вот и посчитай, сколько некоему матросу Завидичу придётся не пить, не есть, чтобы скопить такую сумму? А полутысячник, меньше чем в пять-шесть «больших» не встанет! И это будет голый агрегат, что называется, купол да машина. Навесное оборудование, и в первую очередь артефакты придётся покупать отдельно.

— У меня есть десять тысяч. Лежат на депозите в Первом Новгородском. — Улыбнулся я.

* * *

Святослав смерил довольного мальчишку ошеломлённым взглядом… Слов не было, один мат на языке. Но ведь не будешь при сопливом юнце язык пачкать? Да и зазорно это офицеру… что бы ни думали по этому поводу коллеги.

Справившись с удивлением, Ветров глубоко вздохнул и, в очередной раз мысленно помянув добрым словом Хельгу, с чьей подачи капитан запретил курение в кают-компании, вынув изо рта чуть не треснувшую трубку, нарочито медленно убрал её в футляр на столе.

Десять тысяч гривен у беспризорного мальчишки со свалки… Чушь, нонсенс, как говорят те самые французы, над землями которых как раз сейчас и проплывает «Феникс». Или?

А что, если настоящей целью той вылазки, было спасение именно вот этого юнца, а вовсе не Мирона Завидича? Тогда, становится абсолютно понятным решение «заказчика» спрятать Кирилла на «Фениксе». С его-то закрытой судовой ролью, вполне адекватный ход. Стоп!

Это не его дело. Бывший капитан фрегата «Стремительный» Русского Военно-Воздушного Флота, а теперь обычный второй помощник капитана транспортника «Феникс» Вольного Новгородского Флота не имеет никакого желания лезть в дела «заказчика». Секретов и тайн, Святослав и на военной службе «наелся» до отвала. До сих пор временами брюхо пучит… в смысле раненое осколком плечо побаливает… Так и ноет зараза, к перемене погоды.

— Одних денег, для того чтобы стать хорошим капитаном мало. Да и книжные премудрости в этом деле не всегда хорошая подмога. — Медленно проговорил Ветров, всматриваясь в лицо Кирилла. А ведь действительно мечтает. О небе, о капитанстве, о собственном корабле… Р-романтик. — Нужна практика, в том числе и в управлении кораблём… или хотя бы шлюпом.

— Понимаю. Именно поэтому я к вам в подопечные и напросился. — Кивнул юнец.

Святослав втянул носом воздух, сжал зубы и принялся мысленно считать от одного до десяти. Уел малец! Чуть помолчав, Ветров хмыкнул.

— Что ж, я тебя понял. — Окинув долгим взглядом стоящего перед ним навытяжку юнца, Святослав кивнул и неожиданно усмехнулся. — Хочешь научиться судовождению? Я возьмусь тебя учить. При одном условии. Никаких жалоб, вкалывать будешь, как проклятый. Ясно?

— Ага. — Широко улыбнулся тот.

* * *

Та беседа с Ветровым стала очередной поворотной точкой в моей жизни на «Фениксе». Первым делом, изменились занятия в артефактной мастерской. Сначала уменьшилось время моей работы, а потом, Водопьянов с мастерами, ранее скидывавшие на меня простейший ремонт всякой мелочёвки, стали подсовывать для изучения… и починки, разумеется, куда более интересные вещи. Например, запасную прицельную систему, давным-давно вышедшую из строя, но сохранённую боцманом, как говорится, на всякий пожарный… Изменилась и работа на огневой палубе у Ивана, называть которого Полуквартой рисковали лишь за глаза, поскольку палубному старшине такое напоминание о его «недоквартирмейстерстве» откровенно претило, и неосторожный зубоскал запросто мог нарваться на прямой в челюсть от разозлённого командира призовой команды.

Нет, я по-прежнему был закреплён за вторым дальномерным постом, который, по-хорошему, следовало бы называть вторым прицельным, но тренировки и учёба по использованию дальномеров, углубились. Прибавилось и вычислений. Зато, к исходу третьего месяца моего пребывания на «Фениксе», Иван стал утверждать, что по подготовке я не уступлю выпускнику ускоренных артиллерийских курсов… «и если этот малец не обосрётся в первом бою, то из него выйдет толковый канонир!». Приятно, что тут скажешь… А если учесть, что и Хельга, после выходки с превращением юнца в стюарда, забыла о моём существовании… ех, жить, как говорится, хорошо!

Но самое главное, отныне в достопамятном шлюпе я не только занимался навигацкими премудростями у штурманского стола. Ветров, как и обещал, принялся обучать меня судовождению. Пусть на шлюпе, пусть немного, всего пару десятков раз, но я летал, причём сам стоял у штурвала!

Единственное, что Ветров мне ещё долго не доверял, так это посадку… Ну, учитывая, что во время наших тренировок «Феникс» не стоял на месте, я бы и сам не рискнул на такой номер. Скорость у дирижабля не маленькая, а шлюп оказался очень резвой штукой, да ещё этот ветер… В общем, посадить шлюп на палубные захваты, оказалось задачей не из простых… О чём Ветров мне и сообщил. Нет, мы отрабатывали с ним посадку, а как же? Но… «по-сухому». То есть, сам шлюп в это время находился на палубе, а я стоял у штурвала и имитировал необходимые действия, следуя вводным стоящего рядом второго помощника. Самым сложным было поймать момент для так называемого сброса купола. Проблема в том, что «сбросить» его, то есть отдать команду на складывание купола нужно точно в момент срабатывания выдвинувшихся из корпуса «кита» палубных захватов. Сработаешь чуть раньше и есть риск провалиться меж захватов, а до земли далеко-о… начнёшь «сброс» чуть позже, и есть риск задеть складываемым куполом верхнюю кромку шлюзовой камеры. Тоже не сахар…

Это уже потом я узнал, что при срабатывании захватов, купол шлюпа сворачивается автоматически. Когда Ветров наконец решил, что я могу попробовать провести посадку «вживую». Представьте себе моё удивление, когда после сигнала об успешной сцепке, на приборной панели тут же появился огонёк сброса купола! Оказывается, таким вот замысловатым способом Ветров учил меня «уважению и осторожности»… да и умение вручную посадить шлюп дорогого стоит. Двух зайцев одним выстрелом, ага…

Правда, долго сердиться на такой обман я не смог. Не дурак, всё-таки, понял, почему Ветров использовал именно такой подход к обучению. Правда, честно сказать, не сразу. Реально, я понял смысл его действий, уже после эпопеи с посадкой, когда Ветров взялся натаскивать меня по основам боевого маневрирования! Вот тогда и дошло…

Надоевший до зубовного скрежета, голос Святослава Георгиевича, всегда монотонно оглашавший результат моих неудачных действий во время тренировочных посадок «по-сухому»: «падаем»… или «идём на таран»… и в тот раз не изменился ни на йоту, когда во время исполнения очередной фигуры на практическом занятии по боевому маневрированию, я не смог удержать шлюп на курсе, и нас понесло точно на купол «Феникса». А тут ещё и внезапный порыв ветра поспособствовал, добавив скорости.

Увидев приближающуюся на приличной скорости, громаду «кита» и услышав равнодушный голос наставника, я даже не успел сообразить, что делаю. Руки сами отработали нужную последовательность и, мгновенно переключившиеся на реверс, нагнетатели отшвырнули шлюп от борта «кита». Если бы не вбитый в меня Ветровым на уровне рефлексов принцип: «в любой аварийной ситуации держаться подальше от препятствий», боюсь, я бы тогда угробил шлюп вместе с его невеликим экипажем.

Вот тогда я и зарёкся летать, не «прислушиваясь» к Воздуху. А так… всё получилось и неплохо. Как говорит сам второй помощник, даже лихачить надо с умом. Святослав Георгиевич, вообще, оказался большим поклонник просчитанных рисков, и меня, как я понимаю, учит тому же самому.

 

ГЛАВА 9

Не будни и не праздник? А что тогда?

Вообще, с боевым маневрированием получается та ещё история… Дело в том, что большая часть любого дирижабля, это купол… да-да, удивительно, понимаю, но факт. Казалось бы, что может быть проще? Огромная мишень, промазать по которой трудно даже неопытному канониру. Не тут-то было.

Рунескрипты питающие силовой набор купола и его обшивку, настолько мощны, что их невозможно истощить даже десятком одновременных бортовых залпов. То есть, стрелять имеет смысл только по нижним палубам и машинному отделению, которые подобными рунными изысками не обеспечены.

Почему? Потому что, если законопатить ходовую часть под купольную защиту, дирижабль не взлетит. Бронирующий рунескрипт «сожрёт» всю доступную энергию, образовав внутри защищённого объёма своеобразный «эфирный вакуум» и оставив тем самым на долю остальных рунескриптов такие крохи энергии, что их не хватит даже на то, чтобы просто стронуть дирижабль с места. Собственно, если бы не эта «мелкая деталь», о проблеме каперов, можно было бы забыть. А что? Загнал весь корабль под рунную защиту, и готова летающая крепость. Но увы… Приходится ограничиваться лишь защитой купола, которая, одновременно, служит и усилением жёсткости конструкции. Если бы не эти рунные круги, «вакуумный» купол просто схлопнулся бы… ведь его внутреннее давление на порядки меньше внешнего…

В общем, благодаря рунному бронированию, стрелять по кораблю, находясь выше него, бесполезно. Пузырь купола прикрывает. Ниже? Возможно, но не в том случае, если речь идёт о нападении на кит. Во-первых, потому как артиллерии нападающего будет мешать собственный купол, а во-вторых, разместить «на крыше» даже пятитысячерунного гиганта что-то более серьёзное чем лёгкие орудия, почти нереально. А днища у «китов» бронированные, не так как купола, разумеется, но даже не рунированная броня от крупнокалиберных пуль и лёгких снарядов защищает неплохо.

Вот и выходит, что воздушные сражения меж дирижаблями ведутся так же, как и на море, то есть, в двух измерениях… Ну, почти, всё-таки некоторая разница высот в бою допустима, а иногда и тактически оправдана, но она совсем невелика. И да, помимо артиллерии в воздушном флоте нашлась альтернатива и торпедам. Примитивные ракеты со слаборазвитыми «крылышками»-стабилизаторами. Маленькие, неуправляемые и часто летящие куда им вздумается, а не куда прикажут. Не любят их на флоте. Но на вооружении нашего шлюпа, помимо двух крупнокалиберных пулемётов, например, стоят именно они.

Ничего удивительного, пушку-то, даже самую лёгкую в такую малявку как наш шлюп не запихнёшь. Думаю, даже малокалиберка, вроде той, что до сих пор служит мне учебным пособием на огневой палубе «Феникса», и та будет швырять шлюп отдачей. Вот и приходится обходиться ракетами… Главное не пытаться запустить их все разом, эффект будет тот же…

Кстати, помимо тех самых ракет, упоминаний о полётах аппаратов тяжелее воздуха, я в литературе так и не нашёл… Зато в паре бюллетеней я наткнулся на официальный отказ сразу нескольких научных обществ в принятии к рассмотрению проектов создания таких аппаратов… почему-то проходивший по тому же разряду, что и отказ в принятии к рассмотрению проектов «вечного двигателя» и решений задачи квадратуры круга… Долго смеялся.

— Кирилл! Не спать! — Голос Полукварты раздавшийся за моей спиной, раздался так внезапно, что я оступился и чуть не упал с площадки наблюдательного поста. Металлические решётки фальшпола загремели под ногами, и я еле успел ухватиться за трубу перископа. Довспоминался, называется.

— Старшина? — Я обернулся к нервничающему Ивану, уже рычащему на засуетившихся под его взглядом матросов.

— Уступи место Роману. — Голос Полукварты был напряжённым. На меня палубный старшина даже не смотрел, контролируя снующих вокруг орудий матросов.

— Но…

— Юнец, быстро!

От рыка Ивана меня буквально сбросило с площадки, а освободившееся место тут же занял тот самый Роман. Перископ, зашипев приводом, чуть приподнял слишком низко опущенный визир, к которому матрос мгновенно прильнул. Секунда, и громкий отчётливый голос Романа принялся строчить цифрами, перекрывая воцарившийся на палубе шум и гвалт.

Только я открыл рот, чтобы узнать причины поднявшегося шума, как в уши ворвался перезвон судового колокола. Боевая тревога?

Ну, если учесть, что наблюдательные посты находятся на огневой палубе, нет ничего удивительного в том, что подготовка к бою началась здесь ещё до того, как информация дошла до мостика, хотя… там ведь тоже свой наблюдательный пост имеется… Хм.

— Быстро-быстро, медузьи души! Шевелись!

— Старшина, спонсоны правого борта к бою готовы!

— Спонсоны левого борта к бою готовы!

— Погонные готовы.

— Кормовые готовы…

Иван взглянул на замершие у орудийных постов расчёты и протянул руку к телефону.

— Огневая к бою готова. — Тяжёлая трубка звякнула о рычаги, палубный старшина обернулся и обведя взглядом палубу, остановил его на мне. — Кирилл, какого хрена ты замер, словно суслик! Баллоны сюда, живо!

Опомнившись, я помчался в соседний отсек, где хранились спасбаллоны с воздушной смесью, на случай разгерметизации. Подхватив тележку, поволок её на палубу и начал раздавать короткие, но довольно тяжёлые тубы расчётам. Матросы принялись сноровисто крепить их на поясах за спиной. Защёлкали футляры с масками и через несколько секунд команда огневой палубы стала напоминать собрание антропоморфных сов… Ну, действительно похожи. Выпуклые круглые стёкла обзоров, «клювы» закрывающие нижнюю часть лица… разве что, гофрированные шланги тянущиеся из-под них к тубам, выбиваются из образа…

— Наблюдатели, доклад! — Из-за маски голос старшины прозвучал глухо, но внятно.

— Цель двойная по траверзу левого борта, высота — сорок кабельтов, расстояние — девяносто, сокращается. Скорость… шестьдесят узлов, снос по ветру — пять к корме. Опознавательные знаки отсутствуют!

— Тип цели? — Прорычал Иван. Теперь понятно, почему я их не видел. Не мой сектор обзора, а Полукварта напрочь запретил мне «крутить башкой» перископа… тренировка же, чтоб её.

— Рейдеры… каботаж. — Откликнулся наблюдатель с первого поста.

— Хм… и на что они надеются, интересно? — Глухо, в пустоту проговорил Полукварта, машинально принимая у меня из рук тубу.

Тележка опустела, и я покатил её обратно в отсек, чтоб не болталась по палубе, мешая работе канониров и расчётов. Именно в этот момент и зазвонил телефон.

Палубный старшина снял трубку, выслушал приказ и, резко кивнув, перевёл телефонную связь на судовую «вопилку».

Из громкоговорителя, перекрывая палубный шум, разнёсся голос капитана.

— Внимание. «Феникс» преследует пара пиратских лоханок. Судя по всему, германцы. Оторваться от них с нашим грузом сразу мы не сможем. Посему… экипажу занять места по боевому расписанию. Огневой палубе: орудия в боевое положение, огонь по готовности, машинное отделение — расклепать резерв, готовность один. Полный вперёд.

С наблюдательного поста меня Иван снял и… в принципе, я его понимаю. По данным, диктуемым матросами-наблюдателями, канониры ориентируют орудия в спонсонах. Иного способа наведения этих дур на цель, в принципе не существует. Нет у них собственных прицельных приспособлений, да они и ни к чему. И доверять юнцу такую работу, как определение местонахождения цели, для работы канониров, было бы… хм… рискованно.

Но без дела я не остался. Палубный старшина приставил меня к одному из лёгких орудий, тому самому, что добрых два месяца было для меня учебным пособием. Ну и ладно, я не гордый, мне и «малого» достаточно. Хотя, конечно, пострелять из большой пушки хотелось…

Страх? Да не было никакого страха. Вот, когда по свалке шарахался, боялся… за шкуру свою, за хабар… А сейчас, только кровь в висках стучит, да мандраж, словно Там, перед очередной лесной вылазкой против сестёр и братца.

Я огляделся по сторонам и, убедившись, что «коллеги» тоже не собираются праздновать труса, взбодрившись, приготовился слушать данные наблюдателей… и ждать приказа на открытие огня.

 

ГЛАВА 10

Радость встречи

Хельга уставилась на своё отражение в зеркале и вздохнула. Нет, совсем не так она представляла себе службу на «ките». И уж точно не ожидала, что здесь будет служить подопечный отца… Ну, вот что стоило этим конспираторам сообщить ей заранее, а? Почему она должна была выставлять себя дурой пред Вол… капитаном, и узнавать такие новости от него?! А эта выходка Рика с оплатой проживания? Дурак малолетний! Подумаешь, ошиблась с книгой. Нечего было разбрасывать свои покупки по всему дому… кто ж знал, что всё так получится?

Хельга вздохнула. Надо признать, что сама она тоже умудрилась понаделать ошибок. Но этот мальчишка её действительно довёл! И если бы не прямой приказ капитана…

Гордость… гордость, да! Она четыре года отдала учёбе, работала на износ, не жалея сил и времени, делала всё, чтобы с отличием закончить училище, получить офицерский патент и соответствующую её статусу должность!

Мечтала о службе на «ките», с той самой первой практики. Мечтала об уважении и почёте, которые окружают каждого офицера «кита». Высшая каста воздухоплавателей… Пусть «кит» не военный, женщин туда всё равно не берут, пусть транспортник, но… «кит», а не слабосильный каботажник, каких тысячи и тысячи!

Выучилась, выпустилась, получила то, о чём мечтала! Сняла дом в приличном округе Новгородского посада, наняла кухарку… всё как положено! Соседи? Достаточно было одного появления на улице в парадной форме, и их уважение обеспечено. Она вошла в круг уважаемых людей, с ней здоровается даже глава округа и не считает зазозрным пригласить на чай его супруга. Окружной пристав при встрече раскланивается…

И тут появляется этот чумазый мальчишка. Оборванец в замызганном комбезе… над которым отец квохчет, как наседка над яйцом. Мелкий, наглый… да ещё эта его вечная холодная усмешечка! Но отец словно не видит… нет, не понимает, что взял под крыло уже готового преступника! Вора, убийцу… в нём же вообще ничего не осталось от того Рика, которого помнила Хельга, по своим визитам в Меллинг на каникулах…

Мальчик, которого она учила русскому языку, пропал, сменился вот этим волчонком с издевательской улыбкой и ледяным взглядом, вооружённым и постоянно настороженным, готовым драться и… убивать. Хельга это сразу поняла. Ну, пусть не совсем сразу, но… поняла же! А отец оказался слепым. Мало того, он настолько привязался к мальчишке, что когда дочь попыталась открыть ему глаза на змеиную сущность Рика, он же её и обвинил во всех грехах!

А поведение самого мальчишки?! Никакого воспитания! Да Хельга чуть под землю со стыда не провалилась, когда он полез под днище мобиля… у всех на виду, словно бы так и надо! Хорошо ещё, что на улице в тот момент, не было никого из знакомых или соседей Завидичей… Страшно подумать, какие слухи пошли бы гулять по округе.

А его учёба? Это же курам на смех! Кто поверит, что мальчишка, больше года проживший на свалке, способен сдать выпускные испытания в гимназии?! А поступление на заочное отделение училища?! Её училища! Бред ведь, самый настоящий бред! Хельге понадобилось полтора года подготовки после окончания гимназии, чтобы сдать экзамены на очное отделение… И после этого кто-то будет утверждать, что можно поступить в училище так, как это сделал Кирилл? Смех, да и только… Нет, понятное дело, что учёба на заочном отделении сильно отличается… но даже для того, чтобы пройти обычное собеседование у директора, одной гимназической подготовки, которой, кстати, у Кирилла и нет, невозможно! Программа? Да, учебный план у заочников проще, и по окончании училища им не светит служба на «китах», ни под каким видом, но мелкий паршивец и тут сумел обойти правила.

Юнец на «Фениксе», которого капитан думал навязать ей в подопечные! Опять этот чёртов Рик-Кирилл! Видите ли, это было предложение, от которого Воло… капитан не мог отказаться. Опять батюшка подсуетился, не иначе… И почему он дочке родной так не помогал, как этому беспризорнику?!

От размышлений девушку оторвал сигнал боевой тревоги, раздавшийся в каюте. Охнув, Хельга вскочила из-за стола, метнулась к шкафу и, закрепив на поясе спасбаллон, помчалась на свой пост. А в голове билась одна мысль: Почему всё это должно было произойти именно в её первый выход?!

— Хельга Мирославна, займите место за штурманским столом и постарайтесь не мешать другим офицерам. — Сухо поприветствовал свою подчинённую старший штурман, едва девушка, ворвавшись на мостик, устремилась к капитану. Даже не дал расспросить Во… Владимира Игоревича о причинах боевой тревоги, сорвавшей её отдых.

— Разумеется, Борис Сергеевич. — Ровно кивнула Хельга, тут же сменив направление движения. Ссориться со старшим штурманом, она совсем не желала. Этот респектабельного вида, чуть полноватый сорокалетний мужчина с роскошными, уже начавшими седеть бакенбардами, и с вечной полуулыбкой на лице, при всей своей внешней мягкости и добродушии, мог быть до чрезвычайности колким, а в отношении службы отличался редким педантизмом… за пределами кают-компании, разумеется. Так что, попадать на зуб старшему штурману Белоцерковскому, Хельга не горела… Но ведь узнать причины переполоха можно не только у капитана, верно?

* * *

С огневой палубы, бой выглядит совсем иначе, чем из боевой рубки «кита». Впрочем, «выглядит», совсем неподходящее слово. Не на что тут смотреть. Иллюминаторов-то нет. Слышатся резкие выкрики данных, передаваемые наблюдателями, сухой перестук шестерёнок аппаратов наведения, поворачивающих огромные станины с орудиями внутри спонсонов… приглушённый гул выстрелов, от которых содрогается палуба под ногами и вторящее им рявканье лёгких «Брюно», лязг длинных тяг автоматов заряжания, подающих в невидимые расчётам казённики, очередную порцию стальной смерти. И едкий кисловатый запах пороха, просачивающийся, кажется, даже через герметичные створки спонсонов… Жарко.

Противника видят лишь сами наблюдатели, да четверо канониров стоящих у малокалиберных орудий «Брюно», к которым, по стечению обстоятельств, сейчас отношусь и я. Наши пушки не заключены в стальные цилиндры спонсонов, и шума от их выстрелов, куда больше, чем от спрятавшихся в броню махин. Зато, в отличие от «больших» мы видим противника в прицел, а не ориентируемся по данным наблюдателей. Эх, ещё бы калибр побольше, и было бы совсем хорошо!

Упреждение… жду… вот-вот… Огонь! «Брюно» извергает грохот и пламя, и стальная болванка уходит в сторону летящего с небольшим превышением пирата. Первого. Второй идёт чуть позади, прикрываясь куполом напарника… Промах. Точно, промах…

Тяга заряжающего автомата, похожая на многосуставчатую лапу какого-то огромного насекомого, подаёт в ствол очередной выстрел, за ним следует «таблетка» заряда, лязгает замок… готов. Прицельная марка скользит по туше приближающегося дирижабля, поднимается выше… краем уха слышу цифры диктуемые хриплым голосом наблюдателя… Дальность, скорость, угол… ещё чуть-чуть выше… огонь!

Секунда-другая, и на скуле острого «носа», вспухает огненный цветок. Есть попадание! И тут же, чуть дальше, сталь борта вспучивается горбом и лопается, словно мыльный пузырь. Из пробоины в борту пирата бьёт огненный фонтан, выбрасывая в воздух дым и пар! Вот это да! Неужто это я?! Точно… я. Давлю поднимающееся откуда-то из глубины души удовольствие и даю команду на перезарядку. Снова лязг и грохот… орудие готово!

Хлопок по спине, оборачиваюсь. Рядом довольно сверкает глазами Иван.

— Молодец, юнец! Правую погонную ты ему чисто снёс! Роман видел… работай дальше, Кирилл!

Открываю рот, чтобы ответить, но не успеваю. Палуба под ногами вздрагивает, откуда-то доносится чудовищный продирающий до костей скрип и скрежет и Иван хмурится.

— Точно в трюм угодили! — Недовольно ворчит он. — К гадалке не ходи… Чего застыл, юнец?! Бой ещё не окончен! К орудию, медузья душа!

Да не вопрос… Вновь приникаю к прицелу… чтобы увидеть, как бортовой залп спонсонных орудий разносит борт чуть развернувшегося после моего удара пирата, в клочья. В визир отчётливо видно внутренности развороченного каботажника… словно его пилой вдоль разрезали. Тупой такой, ржавой пилой. Вижу разгорающиеся пожары, дым и пар, валящий из разорванных трубопроводов. И падающие вниз обломки… вперемешку с людскими фигурками.

Вновь вздрагивает палуба под ногами от слитного залпа десятка орудий, и остатки дирижабля разлетаются в стороны, оставляя в воздухе лишь пузырь купола с болтающимися под ним горящими обрывками и обломками… Готов. Теперь, второй… Где второй?!

 

ГЛАВА 11

Горечь расставания

Разобраться, куда делся второй дирижабль, чья туша совсем недавно выглядывала из-за атаковавшего нас каботажника, я так и не успел. Картинка в визоре заскользила, постоянно ускоряясь… кажется, в машинном решили поддать жару и «кит» рванул вперёд, набирая скорость и высоту. Всё, в визоре прицела только небесная синь и облака…

— Угомонись, Кирилл. — На плечо опустилась тяжёлая рука взмыленного, но чем-то явно чрезвычайно довольного Полукварты.

— А? — Непонимающе протянул я.

— Сейчас поднимемся выше, и пусть попробует нас достать. — Усмехнулся Иван. Но довольный блеск глаз сменился беспокойством, едва по палубе разнёсся голос одного из наблюдателей.

— Пират в «перине»! Азимут — тридцать, превышение — двенадцать, расстояние — девяносто, скорость… девяносто узлов… идёт бортом! Орудия в полном боевом… это «кит», старшина! Опознавательные знаки… не различаются.

Очевидно, наблюдатели с основных постов уже успели доложиться на мостик, поскольку в тот же миг «Феникс», еле слышно застонав фермами, начал стремительно поворачивать носом от прятавшегося в облаках, той самой «перине», корабля, одновременно продолжая набирать высоту.

— Иголка! Доклад на мостик! Кормовые на «товьсь»! Канониры, не спать, сучьи дети! — Иван блеснул налившимися кровью белками глаз и мотнул головой. — Кирилл! Бегом к третьему кормовому, охотник! Заменишь Стёпку… рукосуя чёртова. Бегом-бегом, я сказал!

Понеслась… Прогрохотав ботинками, я примчался к указанному Иваном орудию, у которого, откинувшись спиной на переборку, прямо на полу сидел бледный матрос, баюкая руку, основательно замотанную в уже успевшие пропитаться кровью бинты.

— Вишь как… тряхнуло неудачно. — Скривился он, заметив мой взгляд. — Рука под автомат попала… Давай, вставай к прицелу и слушай меня. Сейчас покажем тихушнику, как на нас прыгать.

— Понял. — Кивнул я и, прильнув к прицелу, зашарил визиром по небу. Ага, вот он… действительно, «кит»… Но приказа на открытие огня так и не поступило. Вместо этого, ожила «вопилка» и по огневой палубе разнёсся голос капитана.

— Спонсонные в походное положение «на раз»… Это германский патруль.

— Флот Открытого Неба… ну конечно. — Сплюнул Степан. — Поняли, что каботажникам нас не взять, вот и нарисовались… с-суки.

— Роман, что за херня?! — Взревел палубный старшина.

— Да, они только-только себя обозначили! Клянусь, не было там «распятой вороны», старшина! Вот, ей-ей… Сенька, ты чего молчишь?! Ну, скажи!

— Так точно, Иван Евсеевич, — загудел второй наблюдатель, — он только-только себя обозначил. А до того, флага не было. И на куполе пусто…

— «Фартуком» прикрывался… наверняка. — Тихо проговорил Степан, пока я с любопытством наблюдал, как расчёты возвращают орудия в походное положение. — Любят они такие шуточки.

— А зачем это им? — Поинтересовался я.

— Эх ты, зелень… — Покачал головой матрос и скривился. Очевидно, рукой неудачно шевельнул. — Вот вывели бы эти каботажники нас под выстрел германца, и амба. Абордаж, живых за борт, груз на продажу. А «фартук» нужен, чтоб какой-нибудь глазастик не углядел, что военный корабль разбоем занимается. Вот так.

— И что теперь? — Удивлённо протянул я.

— Да ничего. Не заладилось у хитрованов что-то. То ли германец опоздал, то ли пираты нас слишком рано догнали… а может, мы вояк быстро заметили… в общем, разойдёмся бортами, словно ничего не было.

— Вот так просто?!

— А ты что хотел? Остановиться, поболтать с их цурлюфт-капитаном за жизнь? — Открыто, хотя и грустно усмехнулся Степан. И я не нашёлся с ответом… зато, с вопросами таких проблем не было.

— И что, мы вот так просто разойдёмся? А если германец сейчас саданёт по нам полным бортовым?

— Ну, ты же слышал, что капитан сказал? «На раз». — Ответил Степан, осторожно поднимаясь на ноги. — Это значит, что спонсоны в походном, а орудия за ними, в полной боевой. Один намёк и… этот германец, всё-таки, не линкор, а обычный патрульный… хоть и кит. Так что, справиться с ним, нам вполне по силам.

На палубе воцарилась напряжённая, тяжёлая тишина. Расчёты замерли у орудийных постов, готовые в любой момент вернуть орудия в боевое положение… и только непрерывное бормотание наблюдателей, ведущих германца, нарушало общее выжидающее молчание.

— Степан, а что вообще германский патруль здесь делает? Мы же, вроде бы, рейх стороной обходим? — Тихо спросил я.

— Под нами Эльзас, паря. — Пожав плечами и дёрнувшись от боли в потревоженной руке, проговорил мой собеседник, с такой интонацией, будто этот факт всё объясняет. Может быть, кому-то… но не мне, точно.

— Старшина, патруль начал набор высоты… он уходит! — Голос наблюдателя не дал мне задать вертевшийся на языке вопрос. А следом очнулась «вопилка».

— Отмена боевой тревоги, господа мои. Готовность два. Огневой палубе — перевести орудия в походное положение. Замки открыть.

— Всё слышали? Так чего застыли? Работаем, медузьи души… — Зычно проорал Полукварта и повернулся в нашу со Степаном сторону. — Кирилл, проводи Степана к медику. Нечего здесь переборки кровью пятнать.

Получив приказ, мы с канониром переглянулись и, кивнув, отправились прочь с огневой палубы. Слова Полукварты будто послужили сигналом… народ зашевелился, загомонил, явно расслабившись. Заворчали механизмы станин, разворачивающих орудия, следом раздался лязг внутренних створок спонсонов, и прозрачный, но едкий, кисловатый дым от сработавшей взрывчатки сразу стал гуще, налился белёсым цветом, расползаясь по палубе, но почти моментально исчез, втянутый натужно взвывшей вентиляцией.

Медик, тучный мужчина под пятьдесят, лысый как колено, встретил нас со Степаном во всеоружии. Стерилизаторы бурлят, операционная блестит… в общем, видно, что к бою готовился… точнее, к его последствиям.

— Вот, Еремей Михайлович, принимайте пациента. — Прогудел Степан, кивком указывая на свою замотанную в бинты руку. Толстяк хмыкнул.

— Опять ты… Как на этот раз угораздило-то, Степанушка? — Со вздохом поинтересовался доктор, указывая канониру на затянутую белоснежной простынёй кушетку. А когда тот уселся на неё, не дожидаясь ответа, принялся быстро разматывать промокшие бинты…

— Под тягу автомата заряжания угодил. — Скривившись на миг, проговорил Степан.

— Вот, вечно ты куда-то не туда угодишь… а мне потом лечи. То синяки от полицейских дубинок, то триппер… — Заворчал доктор, внимательно осматривая рану на руке матроса… бросил взгляд в мою сторону. — Ну-ка, юнец, подкати-ка вон тот столик. Будем латать нашего невезучего… А ты не кривись! Уже привыкнуть должен был… сколько раз я тебе за последний год швы накладывал? Три? Четыре? Вот и пятый потерпишь. И скажи спасибо, что тяга кости не переломала, в пыль бы перетёрла, тогда, только ампутация.

— Ну спасибо тебе, Еремей Михалыч… обрадовал. — Пробурчал побледневший канонир.

— Сиди смирно, горе луковое. — Шикнул на дёрнувшегося Степана доктор, поворачиваясь к столику, который я только что подкатил поближе к кушетке. Еремей Михайлович зазвенел инструментами и склянками. Бросил на меня короткий взгляд. — Ну-ка, юнец… подойди. Будешь ассистентом. Посмотришь-поучишься, в жизни точно пригодится.

Вспомнив краткий курс полевой медицины прослушанный мною ещё Там, а заодно и собственные мучения на свалке, когда пришлось самому себя штопать кривой прокалённой иглой, я вздрогнул, но… отказываться от урока не стал.

* * *

Проводив взглядом выходящего из медотсека юнца, доктор обернулся к бледному канониру и хмыкнул.

— А молодёжь-то нынче покрепче нас будет, а, Степанушка? Даже нашатырь не понадобился… Хех, хорошо. Будет мне помощник, а то вашего брата в медотсек и палкой не загонишь. Шарахаетесь, как чёрт от ладана. Опять же, спирт целее будет, что тоже неплохо…

 

ГЛАВА 12

Раз кораблик, два кораблик

В просторной капитанской каюте царила тишина, хотя люди здесь были. Собственно, в каюте присутствовал сам хозяин помещения и два его помощника. Все трое сидели за рабочим столом капитана и молча рассматривали расстеленную перед ними карту.

— Думаете, нас ждали? — Первым разорвал тишину голос Ветрова.

— Возможно, не нас конкретно, но то, что ждали, это точно. — Протянул первый помощник и, привычным жестом расправив пышные усы, чуть помедлив, договорил, — Если бы знали, что груз пойдёт на «ките», двумя каботажниками они точно не ограничились, даже при поддержке патрульного.

— Может, случайность? — Пожал плечами второй помощник, но в голосе его не было и намёка на то, что он сам верит в подобное «везение».

— Не похоже. — Покачал головой Гюрятинич. — Будь это случайность, «селёдки» не рискнули бы на нас лезть. Кстати, что с грузом?

— Порядок. Т о т груз цел. Снаряд угодил во второй трюм. Там пострадали два ящика для Фини Женераль, но они застрахованы, так что неприятностей не будет. Пробоину залатали, давление выровняли… Мелочи. — Ответил Семёнов, вновь теребя пышный седеющий ус. — Меня больше беспокоит другое. Если эти господа так ловко вышли на наш маршрут, может, стоит сменить курс? А то, сегодня пара каботажников, а завтра какой-нибудь линкор в гости пожалует…

— Резонно. — Капитан побарабанил пальцами по крышке стола, уставившись куда-то в пустоту, но почти тут же встрепенулся. — Вот что, искать через кого именно ушли сведения о грузе будем по возвращении, а пока телеграфируем в Новгород, пусть без нас землю роют… и, раз уж наше инкогнито раскрыто, предлагаю сделать ход конём.

Подчинённые Гюрятинича переглянулись и приготовились слушать. Капитан «Феникса» хоть и был изрядно моложе своих «советников», но умом пошёл в отца, а в хитроумии, что признавали оба помощника, давно перещеголял своего родителя.

* * *

Ветров вызвал меня к себе, через несколько часов после боя, как раз в тот момент, когда я ввалился после обеда в свой кубрик и с облегчённым вздохом упал на койку, мечтая о долгом сне. Какая учёба?! У меня после трёх часов ползания в «шкуре» по разгерметизированному трюму, руки дрожали так, что за обедом вилку с трудом удерживал! И тут такой облом!

— Вставай-вставай, Святослав Георгиевич ждать не будет. — Поторопил меня боцман, который и принёс известие о том, что мой отдых откладывается на неопределённый срок.

— Встаю, Кузьма Николаевич. — Вздохнул я. Боцман окинул меня долгим взглядом и покачав головой, сунул в руку небольшую фляжку.

— Бордячок. Один глоток. — Коротко проинформировал он. Я послушно свернул крышку фляги и приник к горлышку. Жидкость, оказавшаяся во рту, обдала свежестью с мятным холодком и покатилась по горлу, чтобы через секунду упасть в желудок огненным шаром. Честное слово, я почувствовал как от порции этого адского зелья по телу прокатывается волна жара! Сон ушёл, словно его и не было, а тело стало просто невесомым.

— Эка тебя разобрало. — Усмехнулся боцман. Я кивнул, протягивая ему флягу, но он покачал головой. — Оставь себе, пригодится. Я у нашего эскулапа ещё возьму. И да, Кирилл… будь осторожнее с этим зельем. Не больше одного глотка в сутки, и не больше трёх раз подряд. Иначе сгоришь… Понятно?

— Понятно. Спасибо, Кузьма Николаевич. — Кивнул я, — а… зачем?

— На всякий случай. — Хмыкнул боцман, но заметив моё недоумение, добавил. — Пригодится, уж поверь.

— Вот как? — Протянул я. Что-то мне это как-то…

— Именно. Так что, давай, руки в ноги и бегом к Святославу Георгиевичу. — Кивнул боцман.

Ла-адно… Нищему собраться, только подпоясаться, так что меньше чем через десять минут я стоял перед каютой второго помощника. И не один…

— А ты что здесь делаешь? — Спросила Хельга, с которой я столкнулся нос к носу прямо перед дверью.

— Святослав Георгиевич вызвал. — Пожал я в ответ плечами. Дочь Завидича смерила меня подозрительным взглядом, фыркнула, вздёрнула носик и постучала в дверь.

— Входите. Оба. — Ветров, как обычно немногословен.

Я пропустил Хельгу вперёд и скользнул в каюту следом за ней. Вежливый, да… Как я слышал, в древности, люди таким образом проверяли, есть ли в пещере медведь. Понятно, что конкретно в этой «пещере» хозяин на месте… ну, вот пусть на Хельге свой сарказм и отрабатывает, а я в сторонке постою. Тихонько.

— Прибыли, значит… Хорошо. — Ветров, не вставая с кресла, кивнул нам на диван. — Да не стойте столбами, располагайтесь, беседа будет долгой.

Из каюты второго помощника капитана мы с Хельгой выходили чуть пришибленными грядущими перспективами.

— Ну что, бра-атик… — А нет, смотрю, уже оправилась… язва. — Пошли собираться?

— Идём… сестрёнка. — Кивнул я, поворачивая к спуску на нижние палубы. Хельга фыркнула и двинулась дальше по галерее, но пройдя несколько шагов, на миг замерла.

— Чтоб через полчаса был на шлюпочной палубе. Я не намерена бегать искать тебя по всему дирижаблю. — И пошла дальше. Ну да, как же Хельга могла не оставить последнее слово за собой? Кто бы сомневался…

Сборы были недолгими, так что у сходней знакомого шлюпа я оказался ещё до того, как туда пожаловал Ветров и Хельга. Правда, прощанием с командой пришлось пренебречь. Но на этом настоял Святослав Георгиевич. Единственным исключением стал боцман, но Ветров, услышав моё замечание о «всеведении» Кузьмы Николаевича, только отмахнулся. Дескать, кто-то же должен был готовить шлюп к выходу…

Я обернулся на шум шагов. А вот, собственно и глава нашей экспедиции. Второй помощник глянул на шлюп, на меня…

— Чего ждёшь? Начинай осмотр. — Буркнул одетый в гражданское платье Ветров, взлетая по сходням, и скрылся внутри шлюпа. Что ж, приказ получен и должен быть исполнен, не так ли?

Я закинул рюкзак в одну из кают, ближайшую к рубке и, подхватив с полки блокнот и грифельное стило, отправился выполнять распоряжение Святослава Георгиевича. Осмотр шлюпа перед выходом, за последние два месяца стал привычной процедурой, но от этого не менее важной. Пятьдесят шесть пунктов, за пропуск хоть одного из которых, я «влетал» на внеочередной наряд на камбуз. Чистка картошки — зло… Зато, память прочищает знатно, так что, теперь меня хоть ночью подними, оттарабаню все пункты по порядку или вразнобой, на выбор.

Закончив с внешним осмотром, я забрался в рубку, где Ветров тут же изъял у меня блокнот и протянул собственный. Ну да, ещё одна часть предполётного ритуала… и своеобразная проверка на внимательность. Пробежав взглядом по пунктам осмотра, отмеченным моим наставником, уже привычно поставил «галку» напротив ошибки нарочно допущенной Ветровым и, ещё раз просмотрев весь список, полез к нактоузу.

Заметив мои действия, Ветров неопределённо хмыкнул. Именно этот момент выбрала Хельга, чтобы объявить о своём появлении. В результате, от её громкого оклика, я треснулся головой о подставку, да так, что наверняка заработал солидный шишак.

— Все в сборе, значит, можем отправляться… — Констатировал наш командир, не обратив никакого внимания на моё шипение. Но тут же сам себя перебил. — Хотя, стоп. Сначала размещение. Кирилл, я видел, ты уже выбрал каюту? Моя — следующая. Хельга, твоя каюта — третья. В четвертую вход воспрещён. Там груз. Можете идти устраиваться, но учтите, выход через полчаса, не позже. Кирилл, на старте займёшь место двигателиста, Хельга, штурманский стол в твоём распоряжении. Да… будь любезна, переоденься в штатское. Форму оставишь на «ките», незачем светить нашу принадлежность к экипажу «Феникса». Кирилл, не суетись. На робе знаков отличия нет, так что можешь поберечь собственные вещи. Переоденешься перед сходом «на берег». Все всё поняли? Тогда, вперёд. Время пошло.

— Братик, будь любезен, помоги мне занести багаж. — «Пропела» Хельга, оказавшись на пороге рубки.

— Конечно, сестричка. — В тон ей ответил я, следуя за ней.

И застыл у люка, увидев сложенные на палубе миниатюрной пирамидой, чемоданы. Добротные такие, кожаные «сундучки» весёлого жёлтого цвета, с медными уголками… На фига ей столько, если полёт не должен занять больше четырёх дней, а? По чемодану на день, так что ли?