– Так мы сажаем цветы, деточки, – ворковала Тиа. – Совочками, не спешим. Все получится, обязательно получится, у каждого получится. Раз цветочек, два цветочек. Мир, деточки, весь цветной.
Она говорила и говорила. Беззубые челюсти перетирали слова неловко, «ж» выходило шипящим, «ц» чихало, свистящие и звонкие звуки делались надтреснутыми. Тиа, самое беспомощно создание Утиля. Я пришла первый раз на курсы, обязанная туда явиться для соблюдения легенды-прикрытия. Не знаю, случайно или намеренно меня сюда записали, но я хожу без пропусков и труднее всего в моей учебе «взращиванию» – глотать слезы незаметно.
Тиа совсем человек, только глаза у нее крупнее земных и несколько навыкате. Она очень, очень старая. В группе любителей взращивания есть обитатели Утиля, которые еще помнят Тиа, бодро переступающую в ходунках. Сейчас она лежит и иногда пробует сидеть. Как бы ей ни было худо, занятия не отменяются. Она наверняка и умрет, продолжая рассказывать о совочках, цветочках, деточках и прекрасном большом мире.
Интеллект Тиа ниже двадцати. Она создана быть няней, возраст воспитанников в земной аналогии – от грудных младенцев до детей двух-трех лет. Не знаю, что приключилось на их планете особенное, если было дано разрешение на выращивание инкубаторных нянь. Мне в общем пофиг. Куда интереснее найти детишек, которые сажали цветочки совочками, затем выросли, шагнули в большой прекрасный мир и позволили списать няню «по причине износа».
Конечно, там был пункт о дожитии. В договоре. Когда я доберусь до прекрасного мира детишек Тиа, эти уроды будут жевать договор без соли. Без воды и передыху. Потому что они обязаны переварить то, что наворотили. Тиа списали, а на ее место привезли новую няню. Которую тоже списали. И так далее. На нашем Утиле я смогла найти три поколения нянь. Навестила несколько выбранных, вообще их довольно много. Все полноваты – няня должна быть мягкой. Все терзают мою душу взглядом брошенных лабрадоров. Знаете, чем такой пес отличается от брошенного добермана или там ротвейлера? Лабрадор понимает, что его предали, а отомстить не способен. Его научили любить и совсем не объяснили, что порой надо делать и что-то иное. Рвать горло? Не обязательно. Хотя бы отворачиваться и забывать, как звали.
Тиа замечательная няня. Помнит каждое имя. Помнит лица, привычки. Охотно рассказывает, пусть и получается у нее однообразно. Деточки без исключения – красивые, добрые, славные… Рано или поздно я сломаю совок. Я так остервенело копаю на занятиях… я, блин, урыла бы деточек, окажись они рядом. Тиа этого упорно не замечает по моему лицу, хвалит за усердие, просит подойти и гладит по запястью – детей ведь надо хвалить.
Потом я наконец ухожу с пытки пыток, выбираюсь в коридор. Шарп ждет и держит два, а то и три платка. Почищенных. Мы идем к краю яруса, где старые плиты выкрошились, внешний мертвый воздух отвоевал несколько помещений и потому нет свидетелей. Я могу сморкаться, материть деточек и вообще вести себя ужасно, распускаться вконец. Шарп терпит. Он тактичный.
– Сегодня ты выдал один платок, – клянчу я.
– Ш-хш-п-фф-ррх.
– Я понимаю, что у тебя сообщение. Но порты заварены. Хреново… Сферу коммуникации ты не создаешь, что-то сломано. Письменность из тебя удалили со строгим запретом на обучение. Речевой центр трагически охрип. Вывод: я не могу узнать ценную информацию. Блин, а если бесценную? Дай еще платок. Пожалуйста. Смотри, этот насквозь мокрый, во мне соплей – тонны… Почему мне не выдали такую няню, когда я была маленькая? Знаешь, какой хорошей девочкой я выросла бы? Ни одного пирсинга в ухе, ни единой трещины в ребрах. Я бы не бросила курить, поскольку не начала бы. Я бы…
Шарп сжалился и добыл из недр себя сухой платок. Я прекратила икать от слез и жаловаться на то, чего нет, не было и не будет. Просопливила платок. Продышала красный нос до относительного побледнения. Прошерстила базу данных населения живого и не очень на предмет инженерных кадров.
– Н-да. Ё-наше, Шарп. И ихо-ё…
– Ш-ххх-ф-хххрм.
Поговорили, называется. Перевожу: я пожаловалась, что клонов не люблю и малость опасаюсь. Очень похожие парни со складчатыми затылками однажды убивали меня. Если б не Саид, упорные не-граждане исполнили бы свой не-гражданский долг. При второй встрече я убивала парней со складчатыми затылками. Тошнотворные воспоминания. Все это и умещается в «н-да» с уточнениями. В ответ Шарп возразил – мол, предрассудки долой. Или страхи с хрипом и шипением, или внятный голос разума. Голос разума такой, всегда пробивается через «не могу», усиленное бронебойным «не хочу».
– Могу, – пообещала я Шарпу. – Только идти далеко.
– Шшшш-ффф.
Он имитирует рельсовый звук, кажется. Тут нет рельсов. Но есть сеть локальных портаторов, строго для сотрудников ранга УГ и киборгов из СС. Шарп, кстати, числится моим имуществом. Подозреваю, его ранг обозначен как «ведро помойное самоходное».
– Там ступа с бабою Угой, – последний раз посопев бледным носом, с завыванием прочла я, – портируется сам собой.
Шарп вежливо промолчал. У него интеллект раз сорок пересматривался. Ну, выгорит что к мозгу или там изымут из памяти – и бац, показатель вниз. А исходный был вроде под шестьсот. Славный габарит Вася обожал стихи. Даже дурацкие. Когда он начал еще и декламировать с выражением, высокие умы в габ-центре потеребили извилины и решили опробовать «вербальный метод оценки атипичности небелковых сознаний». Короче эти парни не умеют излагать мысли – вероятно, словестный понос помогает нарастить показатель интеллекта. Так или иначе, контрольным группам габаритов читали стихи и прозу на разных языках. Полгода отрывали от работы сотрудников и снимали с заданий самих габаритов. Без толку. Я молчала, как подобает при интеллекте тридцать один, пусть и пересмотренном вдвое вверх. Ну, скажу я им, что четко вижу после минуты наблюдения, кто именно атипичен и реагирует на стихи. Так ведь меня саму начнут безжалостно исследовать!
– Мороз и солнце, – терзая память о средней школе, промямлила я и покосилась на Шарпа, – день чудесный.
Помню еще две строки. Или хватит, или нет. Замер. Повернулся. Внемлет. Это ведь он по-русски ни слова! На созвучия реагирует. Спорим, его можно круто потрясти Шарпа классической музыкой. Только откуда бы добыть звучание? В Симе есть кое-что неклассическое, но нет голоса… Бредем дальше. До нежилого яруса, далее коридорами до замаскированного зала повышенной секретности с толстенными и неизношенными воротами. Шарп меня слушает, я блею нечто суматошно-неумное о координатах. Надо же, понял и ввел, и мы вдвоём вступаем в круг портатора. Шарп не дышит – он небелковый. Я не дышу – меня вырубает до паралича от одного вида портаторов. Неуклюже переступая прямыми от судороги ногами, все же забираюсь в круг. На упрямстве. И еще – чтобы однажды найти тех деточек, воспитанных Тиа.
Стою. Моргаю с чпокающим звуком – так мне слышится от ужаса. Когда уже, а? Сломался что ли нерельсовый транспорт будущего? Шарп тянет за руку, обвив запястье гибким щупальцем. Шипит тихонько. Мы на месте? Нет признаков перемещения потому что расстояние малое? Выбираюсь из портатора походкой старого круша. Сжимаю зубы и прусь в неизвестность… Что можно узнать у клона инженерного обеспечения транспортных каналов? Интеллект: сорок два. Половая идентификация: условно мужская, гормональный статус обнулен. Возраст в адекватных запросившему единицах аналогии: сорок пять циклов. Агрессивность: умеренная. Тип боевой подготовки: рукопашник, холодное оружие включая метальное.
– Ш-фхр-фчпх!
– Не дави на нервы, сама понимаю, стихи ему читать не стоит, – ною я.
Занятно, что страх вытворяет с людьми. На занятиях у Тиа мне было очень холодно. Тут – обливаюсь потом…
Киваю сидящему у стены «собеседнику» – это его тип, тут таких много, как и нянь. Останавливаюсь, здороваюсь и желаю хорошего дня. Это вроде милостыни, скулы сводит: ему нужно слушать слова, для него сказанные. Не знаю, кем надо быть, чтобы создать живых и умных существ, нацеленных даром слушать и разделять идеи – и лишить их общества. Я в Утиле все время хожу со сжатыми зубами. Эти доживающие… они почти люди. Они не очень умеют создать сообщество без «совсем-людей», которым должны приносить пользу. Они несчастнее морфов, чьи компаньоны умерли. И они во многом человечнее людей, которые способны жить, когда их «морфы» – на свалке… Ненавижу Олера. Но я бы ненавидела его еще сильнее, не отправь он меня сюда. Это место надо менять. Не знаю, как. Только Олер прав, он и подавно бы не додумался сухим умом.
Коридоры местного сектора уныло неотличимы от тех, где я живу. Город-руина обнимает всю планету и удушает в своих каменных лапах. Человеческое сознание не в силах ориентироваться, когда исчезают понятия сторон света и всего прочего, создающего различия. Поклясться готовы: направо и еще раз направо отсюда, метрах в двухстах – моя личная комнатуха. Спальный пенал без права выпрямиться в рост. Индивидуальный, редкая для Утиля привилегия.
Мы свернули налево. Шарп без колебаний, я – без возражений. Не люблю клонов. Хотя это такая скороговорка. Мне удобно ее повторять, чтобы не усложнять тему. Я предпочитаю не усложнять, пока возможно. Похоже, лимит простоты исчерпался. Клон для универсума понятие примитивное. Биологическое существо можно выращивать при ряде ограничивающих условий. Чаще оно – существо – создается клоном, а не генной вариацией. Для вариации требуется суррогатная мать. То есть можно и пробирки-стеклянные банки как в наших киношках. Люди не трипсы, нет прямого эффекта асоциальности без вскармливания от мозгового донора. Зато есть много иного. Пробирочные особи психологически проблемны, чаще болеют и почти неизбежно пополняют собою «пассив» населения в имперском понимании, к тому же у них проблемы со вторичной разверткой. Так что взращивание людей искусственно – дело затратное. Оно практикуется при особых укладах жизни, так появились на свет Гюль и Саид, в их прайде каждое рождение нарушало кучу правил, но главные законы обходило по кромке, ювелирно. Весь прайд участвовал в процессе и окружал нерожденных вниманием. Не обязательно позитивным, зато уж всяко пристальным и пристрастным.
Более примитивные клоны – вернемся к ним – производятся по упрощенной технологии. Они заведомо настраиваются на ограниченную функциональность: силовики, контролеры и так далее. Клоны обладают примитивным пониманием о социуме и своем месте в нем… Я училась на габрехта и этот раздел прочла внимательно. Он длинный, дальше не хочу вспоминать. Не важно, потому что сейчас я топаю по коридору Утиля. Я, знающая правила и битая клонами. Я, готовая порвать всех высокоразвитых взрослых за их умение забывать детство, согретое улыбкой Тиа. Именно после ее совочков и цветочков – из мусора сделанных, из веревочек связанных, ну нет тут зелени! – я твердо усвоила новое о клонах. Тиа ведь тоже, если честно признать – клон.
Нельзя ограничить личность. Нельзя ее отштамповать или выдавить на белом листе под копирку. Каждая няня немножко другая. И чем она дольше живет, тем больше – человек. Интеллект, учитываемый в условных единицах, вообще туфта. До меня вчера доперло: Чаппа написал мне стартовый тридцать один, чтобы я прошла в притирку над планкой закона о дожитии. Если бы он хотел по-настоящему уесть Симу, ограничить в правах и отучить вякать – он бы скостил две единицы. Еще я знаю, что о повышении моего показателя ума вдвое хлопотал Тьюить. Шеф не желал оставлять меня у края пропасти, куда я свалилась бы после предвзятой аттестации. Если бы в тот момент я была ранена, допустим, то некто принимал бы решение: лечить или утилизировать. Это универсум, прекрасный взрослый мир. Здесь не воюют раса на расу и не взрывают галактики. Спасибо им, что научились хоть так уживаться – глобально. Но бытовые тараканы у взрослых живы и жирны.
– Ш-ффф-хш!
Энергично. Я задумалась, вздрогнула от высказывания Шарпа, стерла со лба пот. Я вообще-то в костюме с полноценной регулировкой климата. Жарко может быть только голове. Именно лоб потеет. То есть – не страх? Запрашиваю данные. Опа! Да тут тропики с уклоном в пустынность. Принимаю к сведению. А пока вежливо стучу костяшками пальцев. Жду. Еще стучу. Шарп первым теряет терпение и толкает дверь. Может, он бронированный? Жмурю левый глаз и заглядываю в щель, рискуя им, полуприкрытым.
– Здравствуйте. Я Сима. Я с просьбой к вам. Можно?
Мамочка, ну три ж складки, три! Затылок шикарнейший, весь клон жуток до того, что Рыг бы восторгнулся и потребовал спарринга. Наверное, этот инженер сооружает мосты и тоннели без применения сложного инструментария, руками – и головой. Особенно ею работает, ага. Поворачивается, еще, еще… Движения плавные, очень эффективные. Профиль негроидный, плосконосый. Кожа матово отсвечивает пыльно-бурым. Из одежды майка и мини-шорты мешком. Пота не замечаю. Пофиг парню тропики?
– Да.
Вывод: он понимает язык общения этой вселенной. Вывод два: он не бросал ничего метательного и не намерен душить контактно. Лицо у него вообще – нормальное. Несколько грустное. То есть выразительное, а не пустое.
– Да – что?
– Что? – этот тип насмехается? Зрачков в черной радужке не видать. Два пистолетных дула, а не взгляд. Мне вообще не смешно. Толстые губы чуть поджались и снова расправились. – Изложите причину обращения. Изложите причину для оказания помощи. Изложите данные по статусу. Справка: до увольнения я обладал статусом рал в универсальном его понимании.
Собственно, до умной на тридцать одну единицы Симы как раз теперь доперло: этот парень не мог оказаться тут! Он же выше планки дожития.
– А…
– И бросить подразделение? – строго уточнил рал, не дожидаясь завершения глупого вопроса.
– А-аа, – выдохнула я и осторожно улыбнулась. – Ну, сглупила. Я вас жутко боюсь. Простите.
– Причина?
– Меня убивали клоны такого типа. Ничего личного, им дали задание.
– Упал отжался, – рал без промедления посоветовал свой метод взращивания мужества. Подождал моих действий, но не дождался. – Статус. Приказы допустимо отдавать или исполнять.
– Ут-г… ой, то есть УГ. Тут. Вот.
– Слабая дисциплина, – сообщил рал. Старательно отполировал широкой ладонью свой безволосый череп. – Высокая эмоциональность. Нет годности к строевой. Есть годность для неформатного общения. Присваиваю статусу УГ временное равенство со статусом рал. Разрешаю сесть. Готов выслушать прошение. Не готов заранее дать положительный ответ. Обдумываю варианты компенсации. Слушаю.
– Починить бы, – я указала на Шарпа и шмыгнула носом.
– Диагностика без условий, – сразу отозвался рал. Некоторое время пялился черными дулами на Шарпа. – Знакомый тип оборудования. Руки помнят. Хорошо. Встать тут.
Вообще Шарп не ведется на приказы, он куда охотнее откликается на просьбы или рассуждения в пространство. Но незнакомого рала послушался сразу. Я понимаю почему, ведь мурвр Рыг – габрал. Этот клон в какой-то иной системе имел похожий уровень полномочий. Сорок два относительно интеллекта – полная лажа. Скорее месть тех, кто взъелся на рала, но не успел угнобить его ниже плинтуса. Поскрипел извилинами, сыграл на долге, верности подразделению – и выиграл.
Руки у клона работают так, что фокусники бы от зависти издохли с первого движения. Я моргнула – а Шарп уже лишен двух пластин брони и обезглавлен. Рал залез в недра аж по плечо и там вдумчиво разыскивает… искру? Контакт? Шину-плату-гланды? Что лечат у больного хрипотой габарита?
– Допускаю восстановление до функциональности восемьдесят три процента при оценочной текущей в семнадцать, – изрек рал, которого я прямо сейчас тихо обожаю, но слабо понимаю. Я тащусь от наблюдения за работой профи… – Затраты времени в понятных при статусе УГ единицах, – он покосился на меня с насмешкой, – две доли габ-суток. Делаю запрос на материалы костюма. Фрагментарно! Гарантирую изъятие без утраты функциональности.
– А…
– Дисфункция речи?
– А-а, – отказалась я. Хихикнула и исправилась, – Нет. У вас имя есть?
Рал прекратил копаться в Шарпе, сел и осмотрел свою руку, после извлечения из габарита покрытую какой-то радужной пленкой. Скатал эту гадость ловким движением пальцев и щелчком отправил в мусорку.
– Прошу обосновать необходимость ношения имени. – Он резко повернул голову и уставился на меня. – Без «а».
– Так принято. Так удобно. Все мы человеки и надо же окликать… У Шапра, и то есть имя! После починки можно узнать его мнение. Он логичный. Умный.
– Ваш профиль либо значится как сбой, либо имеет формат атипичности, – отметил рал. – Допускаю наличие смысла в имени. Не вижу фактических доказательств сказанного. Нелогично. Я думал над темой. Нет решения. Первый раз испытал потребность в имени по прибытии в данное место дислокации. Второй раз получил запрос от вас.
– Тебя, – поморгав безмерно глупо, посоветовала я.
– Неформальное общение лишено смысла более, чем ношение имен. Я сформировал запрос по искомой ценности, излагаю. Данный небелковый организм будет восстановлен. Затем вы обеспечите меня всеми располагаемыми сведениями по заданной теме, требуется полный пакет.
– А тему бы заранее…
– Вам сложно усвоить порядок исполнения операций? Сначала ремонт. Затем компенсация. Отсутствие потребного пакета данных будет вашей проблемой. Небелковый организм не вовлечен в расчёты белковых.
– Вы чудовищно порядочный тип, – улыбнулась я. – Обожаю широту души.
– Обожать не допускается, – отговорил меня рал. Подумал и добавил, снова копаясь в недрах Шарпа, – в наличии охраняемый объект. По условиям договора допускается один объект.
– А! Это тот объект, который до меня спрашивал имя?
– Ответ положительный. Пройдите сюда. Сформируйте команду на частичное раскрытие костюма. Сформируйте команду на отделение фрагмента, тип – ремонтная заплатка системного формата, уровень три-ло, аварийный экстренный.
Исполнять указания рала просто. Они как-то сами собой реализуются… пока я путаюсь в посторонних мыслях, которые едва уворачиваются из-под железной пяты марширующих через мозг приказов. Откуда безымянный тип знает, что мой костюм – не тряпка рядовая, выданная системой Утиля? И, если он просек такое, значит, не только это понял. Но не задал ни единого вопроса. Гос-споди, какой у рала настоящий-то интеллект, до всех корректировок? Ну, еще страшнее вопрос: а чего он от меня наберется и до чего докатится, если однажды прекратит чеканить слова и строить мысли в безупречные шеренги?
– А вот про костюмчик…
– Обладаю рядом дополнительных опций в области оптики, локации и скопии, – не стал скрывать сути честный рал. – Создан для проектировки и контроля комплексных ремонтов на объектах классом до имперского крейсера первой категории включительно. Это в понятных вам терминах.
– Кем создан?
– Не обладаю данными. – Он даже нахмурился. – Оценивал варианты неоднократно. Отметил: вся группа неизменно функционировала в закрытом режиме, без контакта с внешними разумными. Неизменно имелся посредник. Статус выше моего. Соответственно, я не обладал правом подать запрос.
Рал отделил от моего костюма ремонтный фрагмент. Действовал он голыми руками, из-под ногтей иногда подозрительно искрило. Ей-ей там встроены резаки или еще какая-то фигня покруче. Спорю на мороженое, которого тут нет и быть не может: рала сослали в Утиль из-за того, что он начал задавать вопросы. Самому себе, но это уже многовато в чьем-то представлении. Домыслы, домыслы… Знаю. Только что мне остается-то? Пока лишь копить их, бесполезные на первом этапе. Следователь из Симы нулевой. Но тут нет выбора. Вряд ли Олер, зараза, вернется в мир и приложит усилия, чтобы синтировать гражданина Жеглова. На импортных умников надежды мало, всякие Пуары и Марплы в Утиле вымрут от культурного шока. Тут нет английского чая и даже часов, чтобы обозначить файф-о-клок…
– Первичную отладку завершил, – рявкнул рал с воодушевлением, нахлобучивая плоскую бородавку-голову на потертый корпус Шарпа. – Оцениваю срок восстановления в три-пять суток по скелетному… – рал глянул на меня и замолчал. Обдумал новый вариант фразы. – В виду вашей инженерной безграмотности уточняю: это небелковый организм, а не механизм. Он восстанавливается по принципу организмов, то есть свободным замещением поврежденных органов и компенсационной адаптацией. Скелетный этап состоит в контролируемом сканировании связей. Сопровождается множественными локальными перезагрузками и подстройками. Логической фильтрацией памяти и алогичным, частично случайным, мозаичным заполнением пробелов в данных. После скелетного этапа организм осознает свой потенциал и далее восстанавливает полноту восприятия, а затем и манипулятивные данные.
– Вау.
– Это подтверждение понимания?
– Частично. Я восторгаюсь.
– Избыток эмоций. Могу подать запрос: какова причина принятия срочного решения о ремонте?
– Шарп что-то хотел сказать мне. Много раз. Вот чую, важное. Как бы не подкрадывался к нам всем зверь песец. Эээ… то есть что-то неладно с Утилем. Хотя с ним вроде все неладно, куда дальше-то?
– Неладно, – кивнул рал. – Наблюдаю снижение подачи энергии, длящееся более цикла. Наблюдаю ухудшение показателей жизнеобеспечения. Моя группа работала по сбору данных. Наблюдал активное противодействие. Три подчиненных в ранге рехт последовательно перестали отвечать на запросы. Их подразделения не вернулись в срок. Оценив уровень неопределенности, принял решение временно прекратить исследования и автономно обеспечить энергией ближнюю зону ответственности.
– То есть у вас тут тепло и светло не просто от везения, а по итогам работы групп.
– Мы обеспечиваем комфортные условия для биологических видов с живучестью от пяти единиц, – строго уточнил рал. – Радиус нашей зоны ответственности можно считать по параметрам среды. У вас есть доступ к системе контроля?
– Хитрый какой! Вот за это тебя и сослали. Спросил то, что и не надо бы.
Рал сделал самый тупой вид из всех, какие мог при кирпичной от природы морде. Типа – и вовсе я не намекал, что ты, гостья, многовато знаешь и вряд ли случайно доперла, как меня искать.
Шарп дернулся, зажужжал и повалился на бок. Еще вздрогнул корпусом – и затих. Наверное, его крепко допекали эти самые скелетные процессы.
– Предлагаю восстановить энергозатраты после получения вводных по компенсации за ремонт, – приказным тоном сообщил план дня рал. – Проследуйте в соседнее помещение.
– «Пошли» или «прошу» было бы короче, – проворчала я, наблюдая складки на затылке отвернувшегося рала. Блин, как он двигается! Пусть все киборги передохнут, в гневе сжеваши привода-манипуляторы. Плавно, эффективно и вместе с тем… с особинкой. Мне кажется, я узнала бы его походку в строю из дюжины подобных. Он нешаблонный. Те, которые меня били – те просто мясо и быдло. И те, которые меня лечили недавно – тоже. Этот рал иной. Топаю следом. Складки на его шее – в области моей макушки, если пристроиться поближе. Это значит, два метра росту в дяде есть.
– Я формулирую точно, – не забыл тему беседы рал.
– Приказы должны быть короткими. Вдобавок я не люблю приказы. Я лучше принимаю вежливость. Типа – иди ты, Сима, в… эээ… дверь.
Шарп загудел, я обернулась и с ужасом проследила, как он боком взлетает под потолок, вибрирует корпусом и с размаху рушится на пол. Грохот – аж мурашки дыбом!
– Не повредится, – опознал вопрос рал, дослушав мой стон. – Данный организм знаком мне. Одна из функционально допустимых для него задач – контроль и восстановление внешнего корпуса кораблей. В том числе в плотных метеоритных потоках, при близком прохождении звездных корон и пиковых активностях типа глоп.
Я проглотила очередное «А-а». За все время пребывания в универсуме никто еще не тыкал меня мордой в говно необразованности так часто и ловко. Если б Сима год училась, а не лезла носом во все щели, выясняя, где именно прищемят, Сима бы теперь была… Я нервно хихикнула. Сима была бы ровно тут же. Или хуже, сидела бы в габе и зубрила умности, пока Утиль остывает и некто малопонятный кошмарит няню Тиа, брошенную на дожитие без цветочков, детишек и медпомощи.
– Душечка, – ляпнула я, наконец отвлекшись от своих мыслей и изучив комнату с порога, едва затылок рала отодвинулся и открыл обзор.
Если бы Мэрилин дотянула до сорока с хвостиком, потрепанная бессчетными романами с уродами, ни разу не понимающими ее тонкой женской души… Не знаю. Со второго взгляда сходства меньше. Да, блондинка. Фигуристая, немного пухлая по моим представлениям. Брови и глаза – ну очень мерилиновские. Знаменитой родинки нет. Зато выражение на лице такое… ну, из финала истории про Душечку, в чистом виде. У парня нет миллиона, он мошенник и лузер. Все равно расклад такой, что это не важно.
– Поправка. Названное мне имя – Зэйра. – Пробасили в ухо. – Находится в статусе охраняемого объекта. Нуждается в лечении. Не располагаю данными для диагностики и восстановления белковых организмов. Нуждаюсь во вводных.
– Так и я не доктор, – честно ляпнула я.
Прошла через комнату и села на пол у низкого топчана, на котором помещалась эта Мэри… то есть Зэйра. Кажется, меня она не замечала. Зато присутствие рала сразу распознала. Вспыхнула лихорадочной улыбкой и пролепетала «мой, мой», шаря рукой вслепую. Рал сам подсунул ладонь. Чертов Утиль! Он делает Симу слабонервной. Все тут то ли люди, то ли куклы, внешне на нас похожие по нашей же скотской прихоти. Общество их них не образуется вроде… а только во многом они больше люди, чем мы, точно. Рал гормонально обнулен, так проще контролировать его армейское сознание. И все же он оберегает дуреху, непригодную к жизни окончательнее, чем няня Тиа.
У Зэйры сильный жар. Трогаю лоб, хотя и так все внятно по лихорадочному пятнистому румянцу и сильной испарине.
– Дело плохо, – сообщаю глупейший в мире диагноз. – Рал, пока вот что. Сбрось температуру в комнате хотя бы градусов на пять, если понятны мои представления о градусах. Добудь ей одеяло. Обеспечь питье с солью… с минеральным составом. Поить надо часто, она потеет. Пошли кого-то из своих, ближняя няня типа Тиа вон там, лови координаты. Они все умеют лечить прикосновением. Посади тут контролера. Пусть няня гладит Зэйру по голове не более пяти минут в час… то есть десяти процентов времени, так понятнее. А то сама загнется от затрат доброты. Все пока без осложнений?
– Да.
– Тогда трудись. Я молча поищу врача. Неужели на чертову уйму существ Утиля нет подходящего нам? Жди.
Поиск затянулся. Я старательно жмурилась и перебирала базу по жителям. Было много массажистов, полно собеседников – это, вероятно, востребованная профессия в обществах с большим числом одиноких. Но настоящих медиков – ноль! То ли люди не верят людеподобиям, то ли автоматики им хватает, то ли багрифские козлогады умеют отстоять свое право на профессию. Наконец, почти отчаявшись, я добыла один смутный ответ. «Темный сектор. Ячейка ви-17—89—4-зу». И комментарий о том, что вскрывать ячейку строго запрещается. Само собой, я проигнорировала угрозы. Тут надо насущным заниматься. Я на ощупь добрела до стены и посоветовала свой сверхумной руке внести изменения в базу, контактно. После манипуляций, похожих на пианинную разминку, рал стал числиться как УГ-ут. С правом пользования системой локальных портаторов в моем сопровождении.
– Пошли за врачом, – проморгавшись, сообщила я.
Возле Зэйры уже сидел клон. Типичный, лысый, бестолковый. Только старенький: жирнее молодого, со складками кожи и какой-то мерзкой лишаистостью на спине и шее. Он пялился на часы, иногда контрольно переводя взгляд на довольно бодрую няню, уже доставленную к больной. Эта версия Тиа вещала о вязании и пользе труда. Нитки были самокрутные. Спицы ей только что соорудил рал, няня тихо балдела от их совершенства и часто моргала, ощупывая новую собственность. Рал щурился и буквально из ничего мастерил прялку. Я бы не опознала, но эта фигня размером с таракана с первого щелчка пальцев заработала, принялась бегать по комнате и жрать всякую пыль, чтобы затем из хвоста выпускать ровную пушистую нить.
– Ты монстр инженерии, – поразилась я.
– Вы, – строго поправил рал.
– Иди ты!
– Вы. Но уже иду. Прошу указать цель более определенно.
Я слила ему данные о докторе, вымарав комментарий. Поежилась, когда в соседней комнате опять грохнуло: Шарп продолжал грузиться, а заодно тестировать прочность полов и потолков.
– Цель установлена, – сообщил рал.
Встал, прошел к стене и добыл из нее нечто раз в пять крупнее прялки на лапках. Я сразу вспомнила маньячество Билли и Игля, а равно Рыга и прочих подвинутых на дисциплине. Если это не оружие, то я готова безропотно скушать прядильного таракана!
– Пойдешь вторым номером, – рявкнул рал и подал мне хреновину, малость похожую на наручный браслет. Сам застегнул, показал наведение на цель. – Система оборонительного типа. Применять в крайнем случае и строго по моей санкции.
– Уть, – хмыкнула я.
– Двигаться с отставанием не более пяти шагов, не менее двух. Исполнять приказы без задержки. Носить налобный осветитель постоянно.
– Уть.
Налобный осветитель немедленно на меня повесили. По поводу «уть» рал смолчал. Вероятно, уже привык к моим закидонам. Он молодец, быстро осваивается. Пошел первым. Я заторопилась следом, тихонько хрюкая от смеха. Парню на два метра силовых параметров не хватает еще одного миллиметра инициативы. Пока Сима не пришла, он сидел и был как бы прикован к ситуации. Он сам ограничил свою сферу ответственности. Занятно, да?
– Рал, а можно я буду звать тебя Макс? В моем мире был такой пулемет. Ты когда смотришь, ну чисто целишься. В два дула. Н-да… это уже вроде Бимакс, только звучит как-то не особо.
– Построение динамической модели отношений приводит меня к пониманию того, что в данном случае отрицательный ответ неконструктивен, – выговорил рал, и в его ровном тоне мне почудилась усталость. – Допускаю наличие комфортного вам варианта наименования. Не обязуюсь его использовать постоянно. Прошу повысить внимание. Портатор переместит нас за внешний периметр относительно моей зоны ответственности, там я буду требовать вашего полного подчинения.
– Деспот.
– Макс, – он даже обернулся. – Прошу вас не терять остаточной логики.
Портатор выбросил нас в кромешную тьму. Вот теперь я убедилась: рал очень силен в логике! Я сразу внушила себе, что «темный сектор» – это кодовое название. Ну, типа тайны накоплены и утоплены в пыли. А оказалось, все проще: нет света. Налобный фонарь у меня круче крутого. Сам выбирает режим освещения. Ни разу не давал вспышки так, чтобы засветило мне же глаза до зеленых кругов. Ни разу не гас, чтобы я имела оправдание своим спотыканиям. Бедняга Макс, связался с таким УГ… Велено повысить внимательность, а я бреду, отвалив челюсть – и глазею. Тьма прячет гигантский колумбарий лабиринтного типа. Ввысь уходят стены, сплошь ячеистые. Каждая ячейка содержит нечто. Каждая! Между прочим, это «нечто» у меня в базе проходит вне перечня на пятьдесят миллиардов жителей. Оно вообще в дополнительном списке, закрытом, и потому к просмотру было подключено в самую последнюю очередь, по запросу высокого приоритета. Ячейки сетчатые, но что в них, видно плохо. Полусферы вроде. Лежат неподвижно.
Макс вскинул руку и что-то там показал пальцами. Наверное, напомнил о бдительности. Впереди лабиринт темнеет до черноты: стены больше не сетчатые. Они из сплошного материала. Матового, не отдающего свет.
Новый звук таился во мраке, я смогла его осознать лишь после жеста рала, вслушавшись изо всех сил. Дробный, лиственный шелест.
Мурашки поползли по коже. Нет ветра, но волна нарушения тишины накатывается, сокрытая от зрения. Шелест будоражит эмпатию. Не к добру, чую. Затылок стынет. Сбоку слева в висок давит острая спица угрозы. Билли говорил – у взведенной смерти особый запах. Билли эмпат типа про, его дар выявляет прямые угрозы жизни. Мой лишь смутно тревожится, я ведь эмо, спец по угрозам невнятным, попрятанным в душах и мозгах… Но сейчас мне паршивеет с каждым мигом. Слева-сзади особенно. Все, оно стало явным: отчетливым жестом поднимаю руку и выпрямляю ее по лучу угрозы. Рал вмиг оценил, развернулся – и весь, от стоп до макушки, взорвался смертоносным, ярким, грохочущим.
Смотрю туда, куда указывает моя же рука. Слепыми глазами смотрю, а на сетчатке впечатано то, что мелькнуло до засветки, до грохота, до ударной волны. Копошащийся ковер бархатной тьмы, составленной из усиков, лапок, пуговок-глаз и антенн. Поверхность лабиринта в полусотне метров от нас – все течет и движется. На нас. Жадно прет, выжигаемая упертым ралом. Мрет, распадается пеплом, стекает в лужицы – и заполняется новым слоям невесть чего, столь же неуемного.
Глаза пришлось закрыть. Не терпят они яркости внезапного для меня боя. Оружие, выданное ралом, укреплено на вытянутой руке. Оно не умеет паниковать и терять время. Оно, похоже, работает в общей системе обороны, замкнутой на одного командира – Макса. Так что я участвую в изведении темной нечисти. Больше не ощущаю страха. Просто не успеваю понять, не имею вообще представления: а что нас атакует и как это мы вмиг оказались мишенью? Мне казалось, что Утиль не место для войн. Да я была уверена в относительной его безопасности еще час назад! Что там час, минуту назад!
Тишина. Темнота. Моя рука медленно опускается. Острая спица угрозы вынута из мира, петли напряжения опадают одна за одной. Я чую кончиками пальцев, как нить беды убегает, убегает… и не пытаюсь поймать кончик.
– Все, – едва слышно подтверждаю ощущения. – Оно ушло.
– Вы нелогичны, но как детектор вы отстроены лучше многих спецсистем оповещения, – похвалил рал. – Даю справку. Мы подверглись агрессивному вниманию простейших устройств. По моим оценкам, они могут быть отнесены к числу монтажно-демонтажных сред категории фик. Оставленные после возведения комплексного строения на планете без контроля и управления, данные системы лишились и необходимого минимума энергии. Отключение не произошло для части комплекса, и он перешел в режим автономии.
– Пока не поняла.
– Гуманоид Сима оценивается данным типом простейших как сгусток энергии. Псевдогуманоид Макс втрое питательнее. Система вооружения и связи с полным накопителем энергии каждого из указанных объектов имеет еще более высокую питательность. Но автономность предполагает развитие чувства самосохранения. Потери при попытке подзарядки превысили допустимые. Мы сочтены неэффективной целью с точки зрения баланса затрат и результата. Мы исключены из базы целей.
– Макс, а ты от этих тоже охраняешь свой сектор?
– Ответ положительный.
– Кто охраняет остальные секторы?
– Имею основания полагать, что существует правило, внедренное в комплекс до периода автономии. Не проникать в так называемый обжитой периметр. – Макс помолчал, монотонно поворачивая голову влево-вправо. Я уже проморгалась сквозь слезы и зеленые пятна засветки, начала видеть помаленьку. И дышать ровнее. – Предлагаю продолжить движение к цели.
Ответ не требовался. Так что я молча потопала, куда велено. Никогда больше не посмею недооценивать инженерных клонов. И чтобы впредь я не здоровалась с ними… ну уж не бывать такому! Иду и думаю. Я так себе эмпат по типу про. Недоучка и слабачка, чую еле-еле. Но я учусь. Вот еще мысль: Макс просторно устроился. Я сразу удивилась, застав его в обширном зале, а после вторая комната нашлась, и есть еще. Дворец по мерками Утиля! Спасибо милому Шарпу. Спасибо базе данных и тому везению, которое помогло мне найти первым и уцепить именно этот адресок по теме ремонта.
– На месте, – отчитался Макс. – Указание… Прошу ждать.
– Да.
Гос-споди, без Макса я бы сюда в жизни не добралась! Тут во все стороны – лабиринт, смертоносный. У меня на вооружении лишь чутье и упрямство. У Макса – логика, непробиваемое хладнокровие, опыт. Я совсем не против оставаться пока что в подчинении и под опекой.
Макс подпрыгнул, стремительно полез вверх, цепляясь за выступы-невидимки. Белки за любимыми орехами не так спешат! Ох, если б он чинил мою «Стрелу», эта тупень летала бы строго от точки А до точки Б, не сбиваясь на провокации самых хитрых древних Эшей!
Во тьме над головой хрустнуло, затем лязгнуло. Притихло ненадолго, но почти сразу я смогла разобрать ритмичный шелест: Макс уже спускается. Спрыгнул. Выпрямился. Дышит ровнее ровного. В руке сетка – принес сюда с собой? В сетке полусфера. Смотрит рал на подопечную Симу так, что ясно: вот-вот разжалует в рядовые.
– Требую уточнения. Вы имели данные о статусе искомого объекта? Читаю на внешней поверхности полный заперт на ввод в эксплуатацию.
– Да, я в курсе.
– Причина игнорирования?
– Я не верю никому из тех, кто отсылал разумных на Утиль. Они подонки и лжецы.
– Принято. Буду обдумывать. Здесь особая гравировка. Она указывает с полной однозначностью на приговор габ-системы. Изоляция.
– Слушай, Макс, – засопела я, пристыженная, – я не дочитала про приговор. Я так обрадовалась, нащупав годное, так хотела отблагодарить и быть полезной… и вообще, других вариантов не нашлось. Ты забей на правила, временно. Есть вопрос важнее: как использовать хреновину? Что она такое?
– Это же элементарно, – отчеканил рал, и я на миг переименовала его в Холмсы, но сразу одумалась. – Имеем объект типа мозг. По итогам скопии средней глубины оцениваю природность, как высокую. Доработки тоже присутствуют. Превышают допуски, известные мне как законные. Сам факт таких доработок уже требует изоляции итогового объекта.
– Возвращаемся в расположение части? – попробовала я свернуть тему, в свою очередь чеканя слова.
– Да. Прекратите менять поведенческие модели. Это мешает мне оценивать ситуацию. Даю справку: я не располагаю данными для подключения указанного типа объектов, а именно – обладающих высокой природностью. Требуется не инженер, а медик. Либо готовый коммуникативный узел для настройки.
– Упс…
Рал развернулся на пятках и зашагал во тьму. Я потащилась следом, пылающими ушами освещая лабиринт. Ну нехило мы прогулялись по моей дурости… кто бы мог подумать, нам попался тупик с подвывертом! Чтобы задействовать медика, нам нужен… действующий медик.
Фрагмент шифрованного дневника. Запись 1358
Цивилизация современных людей подвержена внешним влияниям, искажающим любые посылы, самые позитивные. Так называемые взрослые расы состоят из индивидуумов, которые, будучи собраны вместе, создают вовсе не слепую толпу, характерную для монопланетарного этапа.
Каждый из нас, взрослых людей большой вселенной, содержит в себе примата, дикаря и собственно взрослого. Так геном, запуская развитие яйца, проводит будущих крушей через стадию птиц, еще не имевших рук, но обладавших мощными крыльями, а до того проявляет ненадолго след ящерообразных, имеющих не перо, а чешую. Но рождается, пробивает скорлупу, круш. Младенец, которого поздно корректировать. В равной мере верно утверждение: поздно корректировать современных людей.
Значит, я перенесу влияние на более ранний этап и подправлю эволюцию. Конечно, в первом поколении вряд ли успех проявится внятно. Но клонирование и ускоренное взращивание позволяют мне торопить время, и делать это эффективно. А запрет на подобные опыты… Полноте, в туманности Гриба балуются, габ-служба смотрит сквозь пальцы, даже имперские чистоплюи морщатся и молчат. Мы взрослые. Мы научились прощать друг другу маленькие слабости и притираться к специфике без применения силы. Это наша сильная сторона – и одновременно лазейка для интересной интриги.
Я воспользуюсь. Интра – вот проект, созданный для прикрытия активности. Интра оказывает услуги и производит автоматику. Ведет научный поиск и практическое внедрение. Интра уже является обществом комфортного мне типа. И станет еще совершеннее.
Интра удобна еще и тем, что аккумулируя внимание нужных мне групп существ, она сформирует хотя бы для них мощный стимул потреблять, конкурировать и бороться за то, что я назову ценным. То есть – быть объектом натурных опытов.
Запись 2136
Современное поколение сотрудников системы куда лучше соответствует заданным мною условиям. Вся возня с телепатами, идянами и тем более негуманоидами не стоила истраченного времени.
Конечно, за продвижение идеи пришлось чем-то платить, я это понимал, но не ожидал таких побочных эффектов. Образцы утратили вторичную развертку. Возвращенные в этап монопланетарного сознания, они стали воистину людьми своей генерации. Они физически слабее, психологически нестабильнее, в них больше агрессии и непредсказуемости. Но пирамида ценностей отслеживается в полном объеме.
Занятно было бы для пробы отмотать все еще на один виток назад. Примат, реконструируй я и его, снова не возьмет в лапы палку и будет причастен природе, а не цивилизации? Но – не теперь. Я слишком занят контрольными группами. Тонкая работа по отстройке модели общества вошла в самую, пожалуй, интересную фазу.
Памятка для себя. Надо хорошо отработать тему нейтрализации излучений и иных факторов, опасных для существ без вторичной развертки. До трети группы на планете 7—12 потеряно безвозвратно из-за нелепой случайности, магнитные бури подобной интенсивности мы прежде даже не мониторили. Жаль, там были интересные образцы».
Памятка два. Следует получить данные из империи по мониторингу вторичной развертки для пассива. А все ли, кто живет на природных планетах, способны их покинуть и перейти в актив?