Саид негромко застонал, покосился из-под ресниц на морфа. Возмущенно фыркнул и сел, быстро пригладив волосы.

– Гав! А ну отвечай, кто из нас телепат?

Морф с невинным видом похлопал верхней парой глаз и подмигнул срединным, ярко-синим. Свернулся в клубок, для надежности заслонил морду пушистым хвостом, только что разбухшем в размерах.

– Если я, – не унялся Саид, – то почему я стенаю, а ты не спасаешь? Тебе что, безразлично, жив ли я?

Гав не отозвался. Саид тяжело вздохнул. Собственно, логика – коварная наука. Она однозначно утверждает: тот, кто подает голос, еще жив. Нужны ли иные пояснения?

– Я пообщался с другом пожилого губра, он отбыл полдоли суток назад, – продолжил тему Саид. – Очень вежливый говорящий морф. Я спросил его о нашей Симе, так он в ответ трещал без умолку. И что умная, и что спасла, и что привет передать ей надо.

Гав поднял голову и неодобрительно прищурил все глаза. Навзрыд вздохнул и сник, весь обмяк. Сразу сделался серым… Он, получается, тоже общался с тем морфом. Совсем точно знает: нынешняя Сима в габе – не настоящая. Его подругу метнули портатором так далеко, что шансов на выживание нет.

– Но ведь мы с тобой целы, а мы бы почувствовали, если совсем плохо и… – Саид подобрал морфа на колени и погладил, чувствуя себя виноватым. – Прости. Зря я начал. Но ведь я прав. Сима жива. Мы с тобой это чуем. Просто не знаем, как оно там обошлось, а разве важно – знать? Мы не габ-архив, да и Симка терпеть не может справки, официальные отписки. Когда ей попадется свободный канал связи, она сразу позвонит. Не мне, конечно. Тебе. – Саид обиделся на свои же слова. – Тебе, да. Потом Гульке, ведь у Гульки нервов ого-то как много и все вечно натянуты до звона. После метнет отчет Рыгу. Тьюитю накарябает сокращалок. Отправит приветик Павру. Ну, а мне уж ты все расскажешь. Мряу ведь, а?

– Мр-ряу, – нехотя выговорил Гав.

Серость меха под рукой не посветлела. Оно и понятно – Гав устал до полусмерти. Сутки с лишним и Саид, и его морф, и Яхгль провели в реанимационном блоке. Левая голова Тьюитя получила незначительное сотрясение. Это установили сразу, едва габмурга извлекли из сервисного канала и смогли диагностировать общее состояние. Что было и будет с правой головой, вот вопрос… Собственно, головы не осталось: лишь разможженый череп, крошево костей и короста крови. Поверх – немыслимо накрученные нити, тончайшие, пронизывающие спёкшееся нечто и, вероятно, удерживающие в комке. Концы нитей тянулись к габариту, слабо светились… Что делать, как разделять и почему вообще именно так сложилось нынешнее состояние? Кто соткал нити? Вредны они или полезны? Врачи сгоряча решили: срезать, взять пробы и «тогда посмотреть». Рыг проникновенно-тихо пообещал сперва порезать врачей, а потом посмотреть. Обещание звучало дико и наверняка было неисполнимо, но проверять никто не захотел.

Врачи позвали Саида, ссылаясь на ценность мнения телепата и заодно отгораживаясь этим самым телепатом от оскаленного Рыга. Саид позвал Яхгль, ведь она наверняка увидит больше и иначе. Яхгль вцепилась в морфа. Так они втроем и ломали головы свои, чтобы собрать Тьюитеву. Ловили друг от друга эхо догадок, слушали горячий бред уцелевшего левого мозга габмурга и ужасались, наблюдая «гниющую», израненную, истерзанную правую сторону личности, связанную с размозженной головой… Кто Тьюить теперь: полноценный двуглавый круш или половинка прежнего габмурга, обломок былого. А может, и хуже – так думали медики, но молчали из банального страха перед Рыгом – спасенный из сервисного тоннеля полутруп круша даже после всех манипуляций по восстановлению обречен на слабоумие.

Габарита, соединенного с габмургом, опознали по корпусу, идеально отполированному и обильно снабженному дополнительным оборудованием. На все запросы небелковый организм не отвечал, диагностике не поддавался. Для Саида и Гава эта новость была еще одним ударом. Вася – а это был именно он – единственный габарит в Уги, чья атипичность до инцидента оценивалась выше пяти единиц. Любимчик Симы. Тот, кого следовало подробно расспросить о ней. Вася наверняка смог бы выдать друзьям тихонько, мимо протоколов, неказенные ответы.

– Гав, не надо это думать, – попросил Саид.

Морф именно теперь настороженно замер, ощущая себя у края пропасти. Позади обвал, прошлое отрезано и невозвратно. Впереди нет тропы. Полная, исключительная неизвестность. Гав лежал каменный и не смел открыть глаз, чтобы взглянуть в завтрашний и даже сегодняшний день. Он почти потерял Симу. Он предполагал, что для Саида риск огромен – и ужасался угрозе нового одиночества. Непосильного.

– Гав, да что со мной может приключиться дурного, после «Гнилого мешка» с рейдами в группе разведки и тем более после поиска умирающих, – беззаботно отмахнулся Саид. – Если что, ты спасешь меня.

Слова выговаривались все тише и быстрее. Собственно, «меня» Саид проглотил, вскакивая и привычно сгибаясь, чтобы не влепиться макушкой в потолок слишком уж яростно.

Кое-что уже случилось! Близ габа выходили из прыжка корабли. Они были совсем рядом, но еще не ворвались в привычное пространство. Саид ощущал прибытие по тревоге операторов и особенно – по бешено-яркой вспышке ярости Рыга.

– Боевое на катере? – закричал Саид, вылетая в коридор и тараня стену, готовую лопнуть под ударом локтя.

– Да, – отозвался Рыг. – Но я запрещаю.

– Ха.

Слово было Симино. Рыг это знал и тяжело вздохнул. «Боевое» – так Саид обозначил вооружение своего катера, имперское, снятое или выведенное из штатного режима, едва катер покинул зону «Гнилого мешка», где допускалось применение средств атаки. Едва Рыг очнулся, он лично просмотрел список кораблей. По-мурврски безмятежно игнорируя нерушимые в обычных условиях правила, всхрапывая от примечаний и указаний по процедурам введения особых распорядков, габрал отметил когтем то, что годно к боевому патрулированию. Внедрил свои данные поверх приказа, чем подтвердил: это его личное решение и его прямая ответственность.

Сутки назад спецы габа и техсостав рюкла Ошт взялись за исполнение приказа. Где-то вдали негодовал габ-центр, слал гневные депеши и называл происходящее недопустимой перестраховкой и позорной паникой. Рыг не читал политических глупостей. Рыг с той же безмятежностью вскрывал все новые запасы оружия и превращал габ в нечто несусветно милитаризованное. Второй раз он не желал допускать даже малых повреждений систем Уги и тем более – ущерба его населению. Решимость, с какой мурвр строил оборону, выглядела несколько абсурдной даже в понимании Саида. Но, кажется, Рыг оказался прав.

– Следую за, – чужеродное, узко нацеленное внимание упрямо вклинилось в сознание. – Прошу о подстройке.

Саид скривился и допустил подстройку. Не так давно он стал виновником гибели одного из оштов: дрюккель не перенес слитности сознаний. Теперь новый рискует головой. Рыг отменил запрет на вылет, но снабдил телепата напарником. Спотыкаясь и шипя ругательства на мешанине знакомых и не очень наречий, Саид бежал, нырял в локальные портаторы и прыгал снова в коридоры, одновременно проверяя состояние пилотского костюма.

Как-то Сима взялась ему рассказывать и думать фильм о звездных войнах из своей земной памяти. Смешной… В реальности патрулирование почти всегда беспилотное, малые корабли так называемого контактного боя – они исключительно беспилотные. При любых параметрах живучести и реакции природный организм проиграет схватку неприродному, созданному целевым образом для боя. А вот тактическое руководство и общая оценка ситуации – это за живыми.

– Временно ввожу тебя в статус рехт, инструкции попробуй только не усвоить к ночи, – командно рявкнул Рыг. – Корабли вошли, беспилотники. Разведка империи, габ-центр подтвердил согласие на мониторинг зон вдоль разлома. Но ты подежурь.

Саид с разбега ввалился в кресло и сложным жестом подтвердил готовность вывести катер из мирного режима в боевой. Гав пиявкой врос в спину, он азартно пощелкивал и буквально дублировал позвоночник, улучшая снабжение мозга питанием и страхуя от сторонних влияний. Даже поставил частичный щит сознания, – отметил Саид. Сразу сделалось проще сливаться в парный режим в дрюккелем. Ошт безропотно принял роль ведомого и уверенно, ровно оттягивал излишек данных. У телепатов тэй корпуса такой режим называется «гашение инерции сознания», он позволяет в боевых условиях ускорять реакции в разы. Правда, все имеет цену… которая пока не важна. Что бы империя ни плела о контроле разлома, кто поверит? Тем более, не только близ Уги появились беспилотники, таковы уточненные данные от Рыга.

Время застыло. Тело закаменело в кресле, не способное успеть за сознанием, надежно обездвиженное. Катер сорвался в полет, выстрелил плотную сеть боевых блоков, затем добавил контрольные и разведывательные структуры, мгновенными росчерками пронизывающие пространство.

Краешком сознания Саид позволил себе улыбнуться: Рыг бы никогда не допустил чужака в тактическую группу, он ведь взял на себя всю ответственность и это его габ! Но именно Рыг лучше прочих понимает, что возможности телепата куда полнее и значит, польза от него – больше.

Дежурство началось. Так парное сознание способно дремать во взведенном состоянии, дожидаясь угрозы, от одной доли суток и до десяти. Затем нужна смена. Пока тревоги нет, для дежурных в нынешнем режиме нет вообще ничего – времени, ощущения тела, лишних мыслей. Только ожидание и внимание.

Доля суток отсчиталась. Вторая потекла мимо сознания, до поры не затрагивая дежурную группу.

Нечто шевельнулось, похожее на эхо или тень мысли. Безмерно далеко. У Симы дома есть сказка о колодцах, таких глубоких, что в них днем видна звезда… мысли стерло, будто пыль. Саид включался в активный режим.

Опрос контрольных систем еще длился, а пространство уже натянулось пузырем, вспухло, лопнуло – и выплюнуло в явь первый из кораблей, прибывающих без приглашения и оповещения.

Сознание напряглось, дрюккель очень хорошо принял и впитал излишек впечатлений, оставив Саиду четкую, отфильтрованную информацию. На корабле – живые, числом до двух десятков. Пятеро в тяжёлом состоянии. Агрессивность низкая, присутствует привкус обречённости, он острый, как кровь на прокушенной губе. Еще упрямое стремление к цели. Кем бы ни были прибывшие, они уверены: надо добраться до Уги, здесь в их помощи отчаянно нуждаются…

Боевые блоки прыгнули вперед, принимая корабль в зону безопасности. Контроль отметил зону нового напряжения в пространстве. Второй корабль вывалился из прыжка, у финишного створа распадаясь, рассыпаясь в веер обломков и сполохи энергии. Саид скорректировал поведение защиты, впуская в свою зону ответственности и этот мертвый корабль, сработавший щитом для первого – чтобы тот все же добрался до точки назначения.

Еще одна группа кораблей вышла из прыжка ровным строем типа куб: восемь образуют «углы», оберегая во внутренней структуре девятый – управляющий. Саид ощутил контакт и сразу его оборвал: прибывших координировала пара телепатов весьма среднего уровня, в режиме дежурства они не могли читать доу, к тому же пока пребывали в бессознании после прыжка. Но и с таких Саид единым мысленным взглядом снял «отпечаток» дара и опознал имперскую школу мыслеконтроля. В том, что группа-куб имеет в экипажах главным образом гуманоидов и более того, почти все на кораблях – истинные люди, не возникло и тени сомнений. Агрессивность гостей считалась как высокая, намерения клонились к охранным, никак не к атакующим.

Саид сформировал указание к деактивации вооружений и передал гостей в ведение Рыга. С поверхности габа уже стартовала новая группа боевых блоков. Оборона формировала сферу и уплотняла основную «бронелинзу» в той области, откуда логичная автоматика ожидала появления преследователей. Логика ошибалась, а вернее, ее грамотно обошли, подкинув ложный импульс и выслав перед зонд. Саид ощущал угрозу иначе, чем система дальнего оповещения, с точки зрения тактики тоже счел удар мимо линзы выгодным.

Блоки перестроились, исполняя сложное вихревое движение, которое еще длилось, когда новые корабли ворвались в пространство близ Уги.

Подобные призракам в полной маскировке. Тяжёлые, построенные сдвоенным и чуть вытянутым сфероидом. Человеческие сознания не читались. Чуждое давило на дар Саида яростной, холодной агрессией атаки, нацеленной на полное уничтожение преследуемых. Без пощады.

В точке выхода из прыжка корабли приоткрыли защиту, выпуская рой контрольных и атакующих блоков контактного боя. Кем бы ни были эти враги, они верили, что пройдут мимо линзы главного оборонительного щита. И проиграли ничтожную долю мгновения.

Возникло и почти помешало работать желание прищуриться – спасибо, Ошт и это снял, принял на себя.

Вхождение боевых блоков в прямой контакт с корпусом кораблей противника не рекомендовано любой тактикой. Можно одномоментно потерять до половины вооружения, оборона ближнего периметра уничтожит все чуждое, энергии ей хватит. Но именно при завершении прыжка корабли лишены полной защиты. Надо быть телепатом доу, к тому же немного двинутым – или почуявшим вдохновение? – чтобы ювелирно точно указать область финишного створа прыжка и немного опередить чужое решение. Зато теперь можно расслабиться и смотреть, как с вражеского флагмана контактный удар сдирает обшивку… Самые мелкие и опасные блоки внедряются в тело корабля. Вспышка в мозгу – это чудовищным по мощности потоком хлынули данные чужих систем контроля.

Шевельнулось, встрепенулось парное сознание: дрюккель имеет проработки по такому типу контроля. Активирует всё, что надлежит, уж в исполнении инструкций он не ошибется и на волос!

Группа кораблей делается ярче. Прорисовывается на фоне тьмы универсума. Сполохами тревожных зарниц вспыхивают все новые боевые блоки врага – самоликвидируются.

Волна данных от габа: там наконец зафиксировали происходящее, автоматика Уги включается в работу, сполна оценив ситуацию. Кокон карантина сплетается вокруг вражеского флота. Сполохи гаснут. Протокол ПИН вытягивает из охваченного сектора пространства энергию, счетчики пульсируют, контрольные системы сканируют остаточный потенциал, ведут процесс от исходного максимума до опустошения.

Можно счесть дежурство завершенным? Саид мысленно прикрыл глаза. Сосредоточился и прощупал пространство вокруг габа. Простер внимание дальше, еще дальше. Вслушался до острой режущей боли – дар отметил угрозу критического перенапряжения. Тихо. Очень тихо и достоверно спокойно.

Вдох – пока это приказ, а не действие. Приказ самому себе и подтверждение того, что пора начать слушать не внешнее, а внутреннее – тело. Скоро реакции замедлятся до уровня, совместимого с двигательными рефлексами. Еще немного. Бережно. Очень бережно. Помнится, первый бой в синхронизации с пыром обошёлся Саиду в три сломанных на вдохе ребра и ожог легкого. Он еще не умел замедляться с надлежащей плавностью.

Вдох. Сейчас идет постепенное разделение парного сознания: ошт жив и начинает осознавать себя дрюккелем. Ему вдох не важен, ему куда удобнее допустить расслабление зажима жвал.

Воздух трепещет, начинает втягиваться в нос, по лабиринту ходов – к легким. Мозг доволен свежей порцией питания. И отдыхом.

Саид осторожно сморгнул, сфокусировал зрение и проконтролировал адекватность оценки реакций, как учил Бмыг. Затем отследил, как движутся потоки данных в совмещенных с мозгом системах. Наконец с неистребимым, пусть и детским, любопытством сверился с часами. Что бы ни утверждала теория, поверить ей не получается. Да, стимуляция, парность сознаний и частичное сращивание с катером… Но все же был бой! Как он весь вместился, спрессовался в ничтожнейшие три десятых секунды? Моргнуть, и то сложновато.

– Чьи корабли, – без интереса выговорил Саид, скорее проверяя восстановление речи, чем задавая вопрос.

– Санкционирую принудительный стазис для дежурной группы, – рявкнул вместо ответа Рыг.

То есть снова взял на себя больше, че полагается в мирное время. Саид, уже уплывая в бессознание, улыбнулся. Мурвр прав. Мурвры вообще чаще всего – правы… Нагрузка закритическая. Надо компенсировать ее восстановительным отдыхом. Это дешевле, чем шок нервной системы с неопределенными последствиями – от временного паралича и до частичной потери «быстрой» памяти, и хорошо бы только ее, без влияния на базовые знания и навыки.

 

Фрагмент шифрованного дневника. Запись 2470

Плоды моей игры в бога весомы и норовят упасть мне же на голову. Кто бы мог подумать, что сотрудники Интры за эти полвека научатся конкурировать и продвигаться, ценить статус и строить карьеру так яростно, что осмелятся позариться на мое кресло! Я создал их, я дал им ценности и мотивы. Разе это естественно – низвергать богов?

Впрочем, люди умеют не принимать данного. Это мне следовало бы знать на личном опыте.

После серии покушений я лишился природности на треть. Мало того, что это болезненно, но это еще и затратно по времени! Пока я был на лечении, контроль за Интрой начал расшатываться. За интригами низших я ощущаю опытную руку, за их нелепой суетой и ложью сокрыта мощная фигура.

Кто он? Пока не знаю. Я создал общество, дал ему идеи и направил на путь истинный. Почему я не подумал раньше, что создания пойдут далее, затаптывая создателя?

Теперь, с болью наблюдая протезирование собственного тела, я иначе оцениваю простейшее понятие гуманизма. Это не доминантность идеи. Это, может статься, умение просто видеть, не огранивая себя рамками вседозволенности.

Определенно, я не сдамся. На личном опыте убедился: всякое общество имеет слабость. Я найду ее и подставлю костыль, чтобы хромота стала постоянной, и тогда костыль тоже сделается – постоянным.