Гав бродил по столу, заглядывая в лица и вздыхая, менял оттенки серого. Изредка по кончикам волосков темно-бурым проявлялось раздражение: Гав ценил в людях умение позитивно смотреть на мир. К сожалению, сейчас вблизи не выявить годных взглядов. Саид и вовсе миром не интересовался, второй час кряду лежал неподвижно, плотно прикрыв веки. Он даже не просил отгородить себя от шума толпы. Слишком занят ретроформированием памяти.
Голова к голове с Саидом лежал в капсуле восстановления пилот разрушенного корабля. Ему бы полагалось героически умереть при отражении безнадежного удара самым диким из возможных методов – подставившись под огонь. Но эмпаты типа про успевают заметить самую малую лазейку в полной безнадеге. Этот во время взрыва портировал себя на спасаемый корабль вместе с пилотским креслом, что в режиме прыжка удается проделать прицельно, без разрушения сложных структур, в двух-трех случаях на сотню попыток.
– Мы настроились, – неуверенно пообещала Яхгль. – Покой и приятие.
Как же! Обман и преувеличение, Гав это отметил дрожанием хвоста – а жалостливо потерся об руку идянки. Откуда ей-то почерпнуть покой? Но – надо. Саид давно принимает данные поврежденного мозга, он устал и нуждается в разгрузке, в опоре на знакомых и надежных. Идяне – их теперь на поддержке телепата двое – станут такой опорой, вдобавок попытаться восстановить связи и вернуть в извилины то, что из них «просыпалось» – так назвал работу Рыг. Он сам замер у дверей и мрачно давит взглядом врачей. Потому что врачи не верят в ненаучные методы Иды. Зато в способностях Рыга убеждены сполна…
– Я нащупал главное, расправил и сориентировал. Теперь пойдет в полном формате, – выдохнул Саид. – Удачно беру, хотя давность зашкаливает… Но мозг не мертвый, я вытяну. Не торопясь. Запись?
– Мр-ряу, – пообещал Гав.
Ему, морфу, доверено контролировать общее внимание и подстраивать запись. Он ведь и слова понимает, и потоки сознаний ловит, и всех присутствующих более или менее знает, это важно.
– Начальная точка формирования событийного пласта, оттуда идет срыв в сознании, – шепнул Саид, презрительно кривя губы. – Запрос на встречу от незнакомого гуманоида. Получен по открытому каналу. Частный… Пустышка.
– Пустышка, – презрительно кривя губы, процедил Билли Уэйн, еще недавно габнор с расширенными полномочиями, сейчас – обладатель временного статуса ут-габрала. Урожденный землянин. Уволен из армии США в звании капрала. Принят в габ-систему в звании рядового – габбера. Сейчас он отдыхает. Свет приглушен, настроение тоже.
Билли чует в себе невнятную, тянущую жилы маяту. Такую удобно списать на скуку: в малый габ-порт он попал прямиком из кошмарного Зу с его модными показами и шопоголиками. Перевелся достаточно давно, чтобы наладить службу, перезнакомиться с коллегами, изучить территорию, выстроить маршруты на случай внезапных угроз, пристрелять доработанный сувенирный калаш, присланный Иглем. Обдумать на досуге, что в оружии есть от исходника кроме сленгового названия и несколько искажённой формы корпуса. Еще пристрелять. Глубже изучить территорию. Снова обойти закоулки, сервисные ярусы… Набросать план инспекций на цикл вперед. Провести три учебных тревоги: больше не допустил местный габрал. Увы, он брыг, а вовсе не мурвр или там – пыр.
– Чертов идеалист, – проворчал Билли и поморщился. – Пыра мне подавай и не меньше. Во вляпался!
Тяжелый вздох. Еще бы! Он не ожидал того, во что с разгону вляпался. Он до зубовного скрежета ненавидел габ Зу и прилепленный к нему многопланетный мир торгашей, пышно изукрашенный ложными посулами и приманчивыми рекламами. Он жаждал отдохнуть, затем взяться за учебу и силовые тренировки… и попал по своему же выбору в тоскливейшее болото вселенной. Игль предупреждал: габ Зу – местечко безумное, но веселое. Сима, эта русская, тоже не одобрила перевод. Русская… кто бы ее заподозрил с первого взгляда? – а ведь психованная на всю голову, да и прицельную стрельбу освоила в считанные недели. Так вот, Сима твердила: скука доканывает злее сборища отморозков из Грибовидной туманности. Увы, Билли осознал доводы, но предпочел всех послать и упереться. Он высчитал, что отсюда через цикл сможет перейти в габ-центр, там он доучится, подаст рапорт Чаппе, надавит на Игля, вытрясет рекомендации из брыгов – и стать первым в истории универсума американцем в ранге габрала. Сможет управлять системой безопасности габа! Уроженцев невзрослых миров не производят в габралы? Это не доказано. Но будет опровергнуто! Билли скривился еще кислее.
– Пустышка, – повторил он, заново просматривая текст.
Незнакомый гуманоид просил о встрече по личному делу. Скорее всего, желал проконсультироваться по швартовке корабля нештатных параметров. Или хуже, истратил окислитель и намеревается униженно просить в долг, напирая на гуманизм и свои связи в габ-центре, а в душе надеясь на наивность человека из диких миров за барьером. Похожий фокус уже два раза пробовали провернуть. Мошенничество не свойственно взрослым расам. Но, с другой стороны, в большом галактическом стаде уж одна-то паршивая овца найдется. Только ее вылавливание и воспитание не развеет скуки.
Изучив свое кислющее настроение при помощи зеркала, Билли хмыкнул: вот до чего доводит отсутствие возможности прыгать с парашютом! Он не телепат, но оказывается, и ему нужна разгрузка. Сейчас бы с высоты пятнадцати кэ-мэ… После вторичной развертки он бы мог без маски с двадцатки прыгнуть. Почти с орбиты! Внизу синяя Земля, родная страна, формой напоминающая сердце, хотя эта русская шиза твердит – Америка походит на желудок.
– Чертовы мечты, – вздохнул Билли.
Стало проще надеть выражение непрошибаемого покоя. Добрать солидность, чуть выпятив челюсть. Еще раз полюбоваться калашом, спрятанным в прозрачный сейф типа «витрина». И выдвинуться на дежурство.
Грузовой габ-порт Офх за условные сутки переваливает из одной дыры пространства в другую массы, превышающие суммарный потенциал Солнечной системы вкупе с неизученными еще ее объектами. Увы, современный грузовик на борту не имеет водителя, экспедитора и даже киборга контроля. Он полноавтономный. Движется в режимах, закритических для живого. Длина его прыжков чудовищна. Надежность сканирования груза по прибытии и отправке железнее самого железа. Перевозки контролируют хрясы, фанатики, полагающие инструкции по грузоперевозке – молитвами… А кто возразит? Говорят, за последние пять сотен лет хрясы не теряли и малую посылочку…
Из-за хрясского фанатизма дежурство ут-габрала – это метание тигра по клетке. Он голоден до дел, а дел-то нет. Нет и не предвидится.
– Учи тактику, Билли, – сказал себе ут-габрал, стоя на пороге и тоскливо изучая коридор.
Со вздохом он сдался слабости, воровато огляделся – никого. Вернулся в каюту, добыл из сейфа калаш, спрятал под куртку и зашагал по коридору быстро, почти весело. Если любимую игрушку разобрать и собрать еще раз пять, время потянется медом, а не застынет янтарем…
Час спустя Билли сидел в кабинете на контрольном ярусе и любовно полировал калаш. Изредка отрывал взгляд от матового псевдометалла, чтобы полюбоваться крупными, в натуральную величину, объемными иллюзиями «харлеев», расставленных в иллюзорном гараже. Щурясь и поглаживая калаш, Билли предвкушал, как доломает нервы несгибаемого сун тэя и получит за неведомую услугу настоящее двухколесное сокровище. Как пригласит коварного Игля, вызвонит непоседу Симу, бесцеремонно свяжется с самими Оггой и потребует выдать на пару дней славного парня Тиля, пусть он сто раз дрюккель и военнообязанный, и на особом счету. Еще пошлет запрос двум толковым пырам-инженерам. И тому щуплому подслеповатому старику мурвру. Следует заказать банкет, сафары посодействуют. Сесть за общий стол, поднапрячься… Атака силой в дюжину мозгов продавит любой тупик. Харлей будет похож на исходник. Но, конечно, он обязан работать по-новому.
– Хотя бы локально портироваться, – мечтал Билли, помечая на будущее функционал так называемого мотоцикла. – Полет, это обязательно. Что еще? Что еще… вот же дерьмо! Откуда бы, а?
Нехотя, почти через силу он вслушался в ощущение – и не счел его ложным. Огляделся. Кивнул, окончательно признавая: запашок донимает не на шутку. Как он знает еще по земному опыту, для Билли Вэйна, сильного про-эмпата, так пахнет не упомянутый вслух продукт жизнедеятельности, а призрак грядущей беды. Поэтому время сборки калаша вдвое хуже среднего показателя за минувшую долю цикла. Он даже уронил деталь!
– Окей, дерьмо, давно не вляпывались, – оживился Билли.
Отложил калаш, погасил имитацию мотогаража. Вырастил второй стул и закинул ноги на его спинку, посвистывая и щурясь на матовое, зеленоватые стены. Ткнул пальцем в воздух, жестом формируя запрос.
– Игль?
– Это дежурный по сектору. Ваш запрос…
– Вали, дежурный. Я тебя понял. Не появлялся, да?
Билли отключил канал, обрезая ненужный ответ. Подумал, составил другу Иглю послание из одного слова – «дерьмо». Отправил, не сомневаясь с понимании намека. Снова прикрыл глаза и принялся просеивать данные по личным контактам и габу в целом, звучно принюхиваясь. Со стороны смотрелось бы дико, найдись хоть один зритель.
– Окей, – развеселился Билли, когда запах усилился. – Не пустышка?
Именно от послания незнакомого гуманоида несло во всю. До встречи оставалось два часа. Исходя из логики, гость мог прибыть на одном из трех пассажирских кораблей или на малой яхте. Если он уже находится в габе, все и того занятнее – значит, нелегал.
Билли зевнул, удобнее устроился в кресле. Со стороны казалось, что ут-габнор спит на посту. Но Билли во всю работал. Конечно, такое в два часа не провернуть. Но все же…
Сдав пост сменщику и отчитавшись, Билли покинул кабинет за полчаса до встречи и направился обычным маршрутом – обедать. Именно за едой он планировал повидать незнакомца. Вернее, он принял без возражений чужой план. И теперь шагал, просматривая снова и снова сведения о зоне питания гуманоидов, о сервисных коридорах, о работе систем экстренного оповещения.
Хозяином обеденного зала был человек. Готовил он божественно, хотя внешностью скорее напоминал грешника – жирноватый, с незначительным косоглазием и привычкой фальшиво, не по делу улыбаться.
Запах мешал думать о еде. Чертов запах так давно не навещал, что от его мощи мутило. Между тем, благополучие габа выглядело образцовым, и сеять панику на пустом месте Билли не желал. Вдруг его просто решил отравить жирный хряк из числа стажёров, дважды обозванный хряком вслух? Предположение нелепое ля взрослого мира, где гробить сослуживцев не принято,0 такие патологии сознания выявляются и корректируются в ранней стадии. И все же… и тогда это частный запах частного дела одного ут-габнора.
Вот и обеденный зал. В арке входа Билли споткнулся, с подозрением изучил носок своего левого берца. Габ-форма не предусматривает обуви типа берцев, но Билли настоял. Даже шнуровка должного вида и удобства, для дополнительной фиксации сустава. Протектор в точности армейский.
Нога не желала делать ни полшага вперед. Поэтому оставалось изучать берц и притворяться идиотом, доведенным скукой до одури служакой. Игль бы поверил, сам Игль… Ведь в настрое Билли не было и капли тревоги. Он тихо блаженствовал, ощущая себя старой мортирой, которую внезапная революций добыла на пару дней из музейного заточения. В недрах полутёмного зала кто-то малозаметный встал и махнул рукой. Приветствует и обозначает себя? Билли закончил инспектировать обувь. Разогнулся, начал переводить взгляд, чтобы оценить беду в лицо. Воняло несуществующим дерьмом до рези в глазах. Руки сами делали то, что надлежало.
– Водка, – сказал Билли, вроде бы разыскивая взглядом хозяина заведения. Подумал и добавил: – Дважды водка, Окей!
Угроза натянулась четко выверенными линиями. Собраны все параметры, важные для ее устранения: дистанция до эпицентра запаха, число посторонних, потенциально способных попасть в зону поражения. Общая оценка врага. Гуманоид. То есть оба таковы, причем второй вне поля зрения и он – смертоносен!
– Царская, – добавил Билли и погладил спуск.
Этот вид поражающего воздействия встроен лишь в его калаш. Окислитель контролируемо распылялся в активной фазе там, где укажет эмпатия. По второму слову приказа задействовался активатор. И сейчас…
В полутемном зале дико и страшно заорали на два голоса. Билли буркнул «снайперские», добил ближнего врага выстрелом в лоб. Метнулся в глубь зала, пробуя достать второго. При живучести свыше тридцати единиц ожог кожи, даже глубокий – короткий шок, а не смерть. Если времени хватит…
Ржавым ножом в сознание вошла чужая воля, вспарывая все слои приватности, как гнилую ветошь. Билли зарычал, перевел оружие в режим напалма и задействовал все средства защиты костюма, какие не включил прежде. Он сам был теперь в центре огненного шторма. Он катался и выл, сходя с ума от боли даже под опущенным лицевым щитком. Боль была союзником: она позволял остаться собой.
Когда худшее схлынуло, Билли немного полежал, копя силы. Кое-как заставил себя сесть. Зал полнился едким дымом. Надрывались сирены габ-системы, опознав пожар и угрозу жизни. Рядом, в трех метрах, лежал навзничь рослый гуманоид. Вероятно, он и вызвал на встречу… Билли остервенело протер лицевой щиток. Выругался старательно, грязно и с чувством. Он ни черта не видел наверняка. Он очень хотел бы не замечать и того, что посильно. Тем более не делать выводов… которые все – преждевременны и скоропалительны. Вот только труп без лица, как ни тормози себя в домыслах, вылитый Билли Вэйн. Второй номер, так сказать. Дохлый номер!
– Дерьмо, – резюмировал впечатления Билли.
То есть указал, что история не пахнет розами даже теперь. Жив конструктор неведомого плана: тот, кто слепил и направил сюда подделку. Цел и смог улизнуть кукловод – тот, кто привел копию и норовил влезть в мозг Билли-оригинала и смять волю, оставаясь вне опознания.
– Думай, Билли. Логика не вредна, окей? Давай, промни в мозгу пару новых извилин.
Билли ощупал голову, словно пальцами можно заложить в зудящую кожу складки поумнения. Запах отходов ослабел, но не иссяк. Сделался фоном. Постоянным, не имеющим направления.
– Тебя пасут, как скотину, – поморщился Билли. – Ты, похоже, ценная скотина, мистер Вэйн.
Это означало несомненно: в каюту вернуться нельзя. На связь выходить нежелательно. Оповещать о подозрениях габариуса или рано, или поздно… К тому же попадать под расследование пока неудобно. Уйдет время, развеются следы. Стрельба без предупреждения станет предметом пристального внимания, вытеснив за рамки рассмотрения саму причину такого поведения. Это если ему позволят выжить и давать показания. Второй из гостей, посетивших обеденный зал, вряд ли готов быть упомянутым в скандале, пусть и косвенно.
Изучение магазина с окислителем показало: остатка хватит на пару-тройку снайперских выстрелов. Придуманный последним режим «водка» выжрал слишком много ресурсов.
– Прошу разрешения на инспекционный облет габа, – ровным тоном сказала Билли автоматике.
Получил подтверждение уже на ходу, ныряя в черный ход. Быстро и не особенно ловко состряпал маршрут облета. Запросил данные по происшествиям в габе. Пожара и стрельбы в списках новых событий не значилось. Прочтя это, Билли сорвался в стремительный бег. Получил подтверждение готовности личной «Стрелы» к вылету. Втиснулся в узкий, как щель, люк. Пристегнуться – два движения. Задать цель – это можно и наугад, лишь бы не особенно далеко. Из прыжка надо выйти в сознании, с потерей не более пяти секунд на дезориентацию. Теперь запрет изменений. Строгий, чтобы и сам не мог отказаться, и даже большой босс Чаппа не перебил приоритет. Тикает отсчет. До срыва в прыжок – девять секунд. Много? Или он заплыл жирком покоя, научился паниковать? Или…
Ут-габрал Уэйн нацелили внимание систем на пирс рядом с личной «Стрелой». Дрогнул веком, недоуменно осознав – это что, нервный тик?
По пирсу, чуть шаркая и опираясь на изящную трость, шагала пожилая женщина. Билли «брал» ее всем существом эмпата, щурясь и впитывая так много, как может добротная губка. Женщина почему-то казалась похожей на учительницу из Алабамы, миссис Браун. Билли вспомнил себя восьмилетним пацаном, которым в школе гордились всего раз… тогда. Семья часто переезжала из-за работы отца. Школу он не помнил, свое место в классе тоже, как и ребят-соседей. Но миссис Браун с ее улыбкой – мягкой, озаряющей мелкие морщинки у глаз гордостью за ученика, способного не просто ответить урок, но и…
Из глаз брызнули первосортные искры, тело спружинило и рухнуло в кресло. Билли выругался, недоуменно озираясь. Оказывается, он отстегнулся от кресла и рванулся встать в рост! Он бы и к люку пошел, не понимая движения, но места так мало, что это невозможно. И все же сидеть он не в силах. Он так и не сказал тогда миссис Браун, он ведь должен был…
Спортивная одноместная игла-лодка ушла в прыжок. Билли утратил возможность держать восприятие картинки с пирса. Последнее, что он ощутил – перемену в лице женщины, вдруг утратившей всякое сходство с миссис Браун. Эта тварь мгновенно поняла свою ошибку. Она была в холодном гневе и искала решение так ловко, быстро… Ее взгляд летел вслед лодке, как снаряд с интеллектуальным наведением. Ни прыжок, ни иные хитрости, не помогут надолго опередить подобного врага.
Мир мигнул, врезал по ушам звуком «бу-бум!» – отметив завершение прыжка, обосновав прирост головной боли.
– Игль, ты настоящий друг, – прохрипел Билли, дотянулся и сорвал ограничитель. – Я еще не хотел брать… выпендривался. Зачем мне спортивная лодка, если нет руля, двух колес, логотипа с крылышками и хромировки.
Лодку пригнал Игль, лично. Пришвартовал у пирса, зафрахтованного для особых нужд империи на десять циклов вперед. Билли, сотрудник габ-системы, не имел доступа на пирс. Но Игль выделил «обходной» код и прописал в системе лодки капитаном.
– Империя, габ-центр, Симка со свежей дурью в башке, пыры… – Билли перечислял варианты, пока не хмыкнул, выбрав. Ввел курс. – Сунься туда, сука!
Лодка загудела, укуталась в искристый энергококон. Сверхдальний для суденышка прыжок… Билли прикрыл глаза, сжал зубы и стал ждать удара, звука и вкуса крови во рту. Он ненавидел прыжки в малых кораблях. Точнее, несовершенный организм землянина был категорически против, и это злило.
Боль. Мерцание сознания… Легкие горят. В башке плещется вываренный до размягчения мозг, он вроде медузы и не годен думать.
– Требуем отключения всех систем. Требуем идентификации и перехода в стазис. Требуем… – защелкало, заныло в ушах стремительно, зло.
– Ут-габрал Вэйн, – едва ворочая языком, представился Билли. – Приглашен рюклом законников стариться в ваших планетах и менять подгузники вашим малышам, парни. Прошу допустить на тренировку по выносу дерьма. Передайте высочайшему Огге. Только ему! Я приглашен Оггой лично. Учтите это до того, как заквиппуете дело насмерть.
В универсуме наступила тишина. Медленно, трудно возвращалось зрение. Билли моргал и тер слезящиеся глаза. Время тянулось, как пытка. Вокруг ничтожной соринки лодки «налипал» ком активного противодействия. Безупречный порядок галактики Дрюккель способен потрясти и вдохновить любого, кто имеет военную косточку в характере. Отловили напряжение поля еще в прыжке. Оценили без ошибки зону финиша. Выслали мощный рюкл силовиков и уже выстроили полномасштабный контур наблюдения и пассивизации. Не имеющим аналога у людей техническим устройством восстановили параметры пространства так, что сгинула без следа остаточная рябь прыжка – след его. Для загадочной интриганки, смотревшей в затылок законной добыче, все потеряно: Билли сдался внушению, уже был в руках – и вдруг растворился, как щепоть соли в морской волне…
– Билли, привет. Правда ты! Ну наконец-то, я так устал молчать, – зарокотал знакомый бас. – Билли, ты что, нарываешься на комплемент? Так я скажу. Ты не стар. Не стар, ничуть. Ты рано прибыл, но это здорово.
– Привет, Тиль, – улыбка возникла сама. – Как условия содержания, преступный?
– Кормят так, что могу поделиться, – рявкнул приятель с новым энтузиазмом. – Билли, мы, дрюккели, не толстеем, ты знал? Боюсь, я могу стать исключением. Тебе испечь блинчики? Я прочел три сотни книг по кулинарии Земли. Семнадцать языков и наречий, я так люблю отстраивать переводческие правила… Или тебе сделать суси? Мраморное мясо не обещаю, у нас нет коров. С артишоками та же беда, Билли. Вообще меня ограничивает то, что надо заменять буквально все продукты, все.
Каждое бестолковое, пустое слово трепа было лекарством. Бас приятеля Тиля выдавливал, выметал из сознания скованность. Влияние «миссис Браун» тускнело, нехотя отпускало жертву. Билли уже мог вставлять реплики. Через полчаса он хохотал до слез, советовал из чего можно соорудить «как бы оливковое» масло метолом холодного отжима от пола… Все в мире снова стало замечательно. Тиль, уникальный дрюккель, считающий себя человеком и всю жизнь отдавший охране высшего управляющего состава империи людей, и по возвращении в галактику Дрюккель остался собой. Воином, шутником и умницей. Правда, он обзавелся хобби и даже, как сам он утверждал, скроил передник с тремя рядами завязок под пары лап. Он изготовил семь моделей котлов и плит, а прямо теперь трудится над созданием кулинарной микроволновки… Тиль то возникал, то пропадал из беседы, чтобы минут через десять снова взреветь басом, способным сотрясти крошечную лодку. И внезапно пропасть. Корабль-планета, жилище великого телепата расы инсектов – Огги, двигался по иному, чем у людей принято, алгоритму: частыми, ритмичными пульсациями.
Минуло два часа – за это время Билли покинул лодку, подвергся тотальному досмотру и с огорчением проследил, как его суденышко ликвидируют. На правах нейтрала из габ-системы он сам подписал акт об устранении корабля-нарушителя границы. У дрюккелей любые неожиданности в считанные мгновения оказываются «накрыты» плотной сетью инструкций и протоколов. Это их сила – и их слабость. Впрочем, слабость в данном случае весьма условная: Огга законник, глава рюкла и непререкаемый авторитет. Он движется сюда. Он принял к сведению слова нарушителя границы и значит, любые инструкции пока что трактуют сам факт нарушения, как допустимый. Не ниже планки фир, которая гарантирует выживание.
Явление планеты Огги из прыжка Билли наблюдал, сидя в неудобном, на дрюккеля рассчитанном, кресле малого боевого катера. Из точки в пустоте, блеском привлекшей внимание, раздулся безмерно огромный шар, темный, но теплый для ощущения эмпата. Билли улыбнулся, охотно отсылая приязнь величайшему телепату обозримого универсума…
– Блокировка, – скрипнув зубами, выдохнул Саид. – Не пробить. Не могу вообще ничего, сам Огга ставил! Обойти, чтобы читать сознание дальше, и то не получается.
– Ты устал, отключайся, – посоветовала Яхгль. – Мы собрали его память до блока, активировали, дальше он сам восстановится. Датируй время, если получится. Завтра с новыми силами попробуем развернуть, если не очнется.
– Огга присылал мне приглашение, – гордо сообщил Саид, нащупал Гава и погладил по спине. – Долю цикла назад, всего-то. Но я сперва был на боевых, затем чуть не умер, а после такое началось… ну, ты знаешь.
– Ты – это кто из нас? – поинтересовался мягкий, довольно низкий голос у самого уха.
– Все, – отмахнулся Саид. Хмыкнул. – Я нелепый телепат. Вроде должен всех читать и сам быть загадкой… а хожу, как прозрачный. Буквально все обо мне знают больше, чем сам я могу вспомнить. Вы знаете, каким бы я стал однажды, сохрани я данную при клонировании андрогинность. Я читаю в вас, но обретаю не суть, а только головокружение. Нельзя подсмотреть то, от чего отказался… или телепаты вас, полноценных симпатов, не берут?
– Мы не склонны создавать смертельный вред для неготовых, пусть они любознательны и обладают даром, – прошелестел тот же голос. – Не называй нас полноценными, что за термин? Мы стволовые. Таково самоназвание. Полноценен любой, кто не иссушает душу. Ты готов к отделению. Открой глаза и будь с нами, в габе Уги. В сегодняшнем дне.
Саид послушно открыл глаза. Мозг поупирался, полагая себя принадлежащим человеку Земли Билли, готовому по поводу и без брякнуть «вот дерьмо». Выпив воды и еще раз погладив Гава, Саид справился с чужой привычкой, вымел ее из подсознания.
– Как бы мне не подцепить эмпатию, – пожаловался он. – Кошмарненько, так бы сказала Сима. К шуму в голове добавится ложное ощущение дурного запаха, не снимаемое ничем. Бр-рр.
Потолок светлый, солнечного тона. При взгляде в его лучащийся покой проще поверить, что худшее не случится. Тьюить не останется калекой. Билли выйдет из комы. Симка найдется живая-здоровая… Война не разразится в предгрозовом, помрачневшем в считанные дни, универсуме.
– Как он добрался от Огги к вам? – спросил Саид, снова глядя в потолок.
– Это было мгновенное решение, он эмпат, – сказал тот же голос возле уха. – Он эмпат, Огга – доу. Не можем знать, что объединяет человека и первого дрюккеля рюкла законников, но они выработали общее спонтанное решение. Билли был выдан катер, нам было отправлено послание. Прежде Ида не имела прямого контакта с галактикой Дрюккель, мы для упорядоченности слишком иные. Нас предпочитали не замечать, то есть изучать бесконтактно. Но Огга сказал: надо оберегать Иду. Билли стал, вероятно, посредником в первом контакте. Мы не все знаем. Он сразу по выходу из прыжка сбросил нам послание Огги, приватное, не подлежащее передаче по каналам связи. Нас просили прибыть и изучить живых в пострадавшем габе. Огга назвал то, что ощутил в сознании Билли, эмо-симпатическим кодированием, или шаж-вирусом. Еще он гарантировал безопасность Иды. Мы поверили. Это лучше, чем такие же гарантии со стороны империи, более похоже на жесточайшую изоляцию. Мы здесь. Но Билли это стоило дороже, чем мы могли ожидать. Нас стали нагонять от второго прыжка. Казалось, что отследить наш полет не смогут, мы приняли решение без задержки, тот же Огга полагал, это даст нам безопасный зазор времени для перелета. Мы так и не смогли понять, что противник. Ида не имеет военных кораблей. Это вне нашего понимания мира.
Саид виновато вздохнул. Он в том бою, длившемся доли секунды, принял решение взрывать боевые блоки в прямом контакте с обшивкой атакующего корабля. Он был прав: уцелели обитатели Иды, прикрытые от одного удара боевым катером Билли – и оказавшиеся без защиты от следующего у самого борта габа. Решение верное. Но боевые блоки разнесли в пыль жилой отсек. Окислитель среагировал? Собственное оружие, готовое к удару? Кто теперь скажет… разве эксперты, но им работы – на многие дни, а то и циклы. Известно лишь, что корабль выглядел, как новый проект империи, заказанный на сторонних верфях. И что на борту не было людей: таково мнение телепатов имперского флота, преследовавших агрессора. Оно совпадает с мнением самого Саида. Хорошо бы, такого единомыслия было довольно для убеждения остальных встревоженных рас. Но – увы…
Еще позавчера люди были частью сообщества разумных. Казалось, что нетерпимость к расе невозможна, что общие ценности, как и общий язык, найдены и позволяют решать любые осложнения переговорами.
Но люди попали под подозрение. Они замешаны в нарушении нейтрального статуса габ-системы: все, кто в пяти ныне выявленных проблемных габ-портах открыл доступ вторжению, были «истинными люди». Все, кто в качестве пассажиров покинул пострадавшие габы и унес с собой так называемый шаж-вирус – понятие трое суток назад официально изложено дрюккелями – тоже люди. Кто был заражен – снова люди.
Клоны, атаковавшие габы, созданы из генного материала людей. Взятые в плен грисхши утверждают, что наняты для охраны габов, а вовсе не с целью их уничтожения – и снова нанимателями якобы являются люди!
Со своей стороны люди, в первую очередь империя, крупнейшее их сообщество – убедительно для себя и иных гуманоидов доказывают факт подтасовки данных. Требуют экспертизы документов, на которые ссылаются грисхши. Настаивают, что клонов создал некто, им неведомый. Ведь установить принадлежность этих существ не удается.
Империя объявила высокую готовность для экипажей крейсеров классов с пятого по второй, пока не выводя из режима спячки лишь самое чудовищное по размеру и убойной силе, что у нее есть – первый класс и группу «нова», о которой известно мало что кроме названия…
Дрюккели маркировали свои границы и плотно их контролируют. Все гуманоиды получают отказ в праве на посещение, статус посла или даже члена имрериума не дает поблажек. Огга сохранил для своего гостя – Билли Уэйна – право визита. Но Билли пока между жизнью и смертью, и это снова на совести людей, так полагают в галактике Дрюккель.
Пыры молчат. Это для них обычное дело, сейчас пыры структурируются в сообщество нового, подходящего к обстоятельствам, типа.
Сафары подписали соглашение с брыгами, что они делают всякий раз, почуяв внешнюю угрозу. Пространства обеих составляющих расы закрыты для посторонних.
Габ-система свела к минимуму перемещение разумных и проводит полную проверку грузов в своем ведении. Ведь подразделения клонов поступили в пять портов именно как груз, «белковое сырье общего назначения», так они значатся в документах…
Хрясы, эти фанатики и адепты надежной доставки, всей расой молятся и сверяют транспортные документы – что в их понимании почти одно и то же.
Все не верят всем. Себе самим, кажется, тоже. Посредники сбились с ног, лап и хвостов – у кого что есть – но пока не способны преодолеть первую реакцию на агрессию. Шок взрослых рас оказался сильнее, чем сами они могли ожидать. Внешнего врага приняли бы проще. Но врага нет! Есть ложь, давно забытое и очень человеческое дело – глобальная, чудовищная по масштабам ложь, которая уже фактом своего появления обвиняет именно людей. Гуманоидов, по общему мнению вчерашнего дня, слишком много в системах габов и прочих структурах общего пользования. А их агрессивность, это свойство молодой расы…
– Рыг, если я хочу тебе выломать рог, я агрессор? – невесело пошутил Саид.
– Пошли, проверим, – оживился габрал. – Сам чую, надо поработать головой… в атаке. Я устал от бюрократии. Я составил сегодня сорок отчетов и визировал три сотни справок и примечаний к приложениям. Именно поэтому мы, мурвры, самая мирная раса универсума. Бой – это да, это дело. Но война в современной вселенной состоит из пересылки документов. Только так. Я готов сдаться, лишь бы мы вернулись к работе.
– Я тоже готов. Кому, вот вопрос.
– Ика, вы склонны к участию в спаррингах? Или как там… ты склонно?
– Мы будем рады наблюдать, – улыбнулось создание, к которому пока в габе никто не нашел верного обращения. Само оно обращалось к себе на вы, полагая себя сдвоенным. – Мы ценим эмоции в чистом виде. Редко удается выделить.
– Выделим, когда я засажу рог в телепачью печень, – прорычал Рыг.
Гав воинственно взвыл, прыжком занял голову Саида и свернулся в подобие рогатого шлема. Рыг прочертил копытом длинную полосу на полу, стойком к царапинам, фыркнул и помчался прочь. Саид уважительно перемахнул царапину и устремился следом. Ика беззвучно мчалось за ними, используя преимущества ног идян, безупречных в беге и прыжке.
Ика – глава небольшой группы обитателей закрытой для всех планеты, которую по одним сведениям угнетает и третирует империя, а по другим – та же империя оберегает, как ценнейшее свое сокровище. Ика – единственное создание, способное с полной надежностью и без сложных тестов, мгновенно, выявить носителей шаж-вируса и даже исцелить их порабощенное, затемненное сознание. Ика, которое пока так и не смогло объяснить суть вируса: ведь оно оперирует терминами, незнакомыми универсуму и принадлежит к культуре, новой для большого мира.
Ика имеет светлую, слегка загорелую кожу. Его рост определить сложно: ноги позволяют приседать и вытягиваться, оставаясь глаза в глаза с собеседником, будь то невысокий круш или рослый мурвр. У Ики шоколадные волосы крупными волнами, до плеч. Сами плечи для женщины широковаты, для мужчины – слишком легки. Шея крепкая, но вроде и не «силовая». Лицо с приятными чертами, но сложное для взгляда. Саид себя сто раз ловил на том, что в каждой черточке ищет женственность или мужественность, а находит… безликость. Хотя это неверно и нечестно, Ика обладает своеобразным обаянием и яркой, интересной индивидуальностью. И еще эта седина прядями. Ему идет. Женщина бы удалила… Саид скривился и выбросил из головы мысли, грозящие новым приступом недоумения.
Рыг прыжком вломился в тренировочный зал, чиркнув рогами по дверному косяку. Саид влетел, исполняя кувырок, сразу уходя влево-вниз. Умение мурвров мгновенно менять направление движения известно. Их атака с обоих копыт, мгновенно срубающая лобную долю мозга – тоже.
Ика призраком промчалось и заняло безопасное зрительское место на вершине колонны, увешанной примитивным оружием. Оно сидело, широко расставив знаменитые идянские колени, щурило темные крупные глаза, перебирало гибкими длинными пальцами волосы – и блаженствовало, наблюдая переливы ярких, простых эмоций боя. Честного боя, где нет жажды убить, но есть стремление к победе, игра молодой силы и зрелого опыта.
Ика смотрело, мешая Саиду, принимающему сознанием и эту картинку: поле силы Ики, заполнящее зал – переливчатое, сине-лиловое со всполохами голубого, искрами белизны и золота. Ика наблюдало многие мантии и слои поля Рыга, танцующие вместе с ним – алые, рыжие, ослепительные. Ика с интересом всматривалось в телепата, горящего теми же тонами боя.
Саид пропустил удар копыта в живот, улетел в сумерки полуобморока, отлежался у стены, пробуя перетерпеть боль и извернуться, отползти до того, как на спину рухнет яростно рычащий, почти победивший, мурвр… Подсознание наконец освободилось от следов эмпатии, коварные удары Рыга уже не предварялись волной дурного запаха, да и зрение Ики будто отключилось.
Когда Рыг получил перевес в семь ударов, Саид вскинул руку, запрашивая перерыв.
– Сдаешься, – огорчился мурвр, роняя хлопья пены и встряхиваясь.
– Вызов, от Бмыга, – выдохнул Саид и недовольно отметил: он подустал. – Слушаю!
– Ты вроде живой до одури, как мне и обещано, – тихо, как-то напряженно, поинтересовался Бмыг. – Все так?
– Да… то есть… – дышать и говорить было сложновато. Саид начал злиться на себя, загнанного Рыгом до взмыленности и одышки. – Прости, я не позвонил. Тут такое… я все время в чьих-то больных мозгах аж по уши. Я…
– Сима написала мне, знаю, – более спокойно выговорил Бмыг. – Собственно, я не хотел отвлекать. Просто скажи, как добралась Гюль? Я, наверное, совсем размяк в семейной жизни. Начинаю выдумывать нелепое, стоит ей на шаг выдвинуться из-за моей спины.
– Куда добралась? – холодея и мешком сползая на пол, ужаснулся Саид, хотя точно знал ответ.
– Так, – медленнее выдавил Бмыг. Помолчал и добавил по существу: – Она улетела к вам двадцать семь долей суток назад, стартовала из габа в трех прыжках от Уги, мы там гостили. У нее новый катер – ну, ты знаешь, спортивный, с кучей навигаторских наворотов… я рассчитал прибытие как состоявшееся две доли суток назад и жду ее звонка.
Саид быстро обернулся к Рыгу: он включил разговор на общее прослушивание сразу после тихого «так»…
– Не было даже запроса на причальное место или уведомления о маршруте, – нехотя признал Рыг. – Сима у нас… гры-мм… не могла она послать сообщение.
– Та-ак, – протянул Бмыг, отмечая понимание недосказанного. – Рыг, прими мой запрос на прибытие. Через сутки. Быстрее не получится. Я наслышан о бурлении в мире. Но при чем тут моя беременная жена?
– Она обладает уровнем телепатии, близким к доу? —поинтересовалось Ика. – Она урожденно мы, как и мы?
– В целом да, – вслух предположил Рыг.
– Живучесть?
– Сорок восемь на вчерашний день, беременность у нее приращивает показатель, и так уже третью долю цикла, – пояснил Бмыг. Было слышно, как он что-то пакует, смахивает со звоном и шелестом. – Я отбываю. Ждите. Готовьте внятное объяснение по всему, что у вас в домыслах. Конец связи.
Саид встал, кошачьим движением прянул вверх по колонне, цепляясь за крюки и скобы для оружия. Сел напротив Ики, впервые разрешив себе прямо глянуть в глаза существу, жутковатому своей непостижимостью.
Ика выглядело человеком. Лет тридцати-сорока. Оно пугало и очаровывало своими темными глазами, не имеющими дна и не отпускающими взгляд. Признаки пола едва угадывались под полуприлегающим костюмом пилотского типа. Хорошо проработанные грудные мышцы смотрелись бы так же. Если не искать намеренно… А если искать, то Рыг куда рельефнее.
Захотелось отказаться от зрения, лгущего, мешающего быть беспристрастным. Но ведь есть еще и память! Саид скрипнул зубами. Он прекрасно знал, что родился таким же. Что в первый месяц самоосознания имел в себе двойственность, и когда внешнее донимало особенно сильно, он нырял в эту двойственность, как в раковину, смыкая створки и отрицая весь универсум вне личного «мы». Если бы не Сима, если бы не Гюль… До знакомства с ними безымянное «мы» будущего Саида находило все больше причин не выныривать во внешний мир. Никогда не выныривать.
Но сидящее напротив существо было такой же ракушкой, составленной из двух створок – сторон личности. И оно находило в себе силы не смыкать створки. Оно смотрело в мир, несчастный в своей извечной непарности. Оно было внутренне гармонично и наполнено покоем – и старалось изо всех сил не жалеть тех, кто оторван от второй «створки» единого «мы». Кто неполон от рождения. Кто несчастен во веки вечные… Ика даже смирилось с выбором Саида, отказавшегося от полноты, но Ика находило такое решение в высшей мере гнусным, аморальным, низменным. И все же не отворачивалось.
– Что вы знаете? – выдавил Саид, упрямо открывая глаза и глядя на Ику.
– Те из нас, кто выбирает управление иными, а не собою, – тихо и по-прежнему мягко пояснило Ика, – они бесплодны. Они берут у мира. Берут у всех, у своего нерожденного ребенка в особенности. Они, исходно двуполые и значит содержащие в себе зародыш идеальной семьи, не могут себя продолжить. Это их величайшая жажда и величайший ущерб. Кара за отступничество, данная природой. Но при живучести в сорок, а лучше сорок пять единиц, внешнее создание, подчиненное им, возможно, выгорит достаточно медленно, успеет выносить. Учти: они хотят не радости дарования жизни. Они жаждут продолжения себя. Именно себя во веки вечные. Без перемен и обновлений, создаваемых смертью, то есть сменой поколений.
– Все атаки на габы, ложь и политика только ширма для похищения Гюль? Что за бред! – рявкнул Рыг.
– Есть цели сознания и цели подспудья. Есть лидеры конфликта и их команды, силы влияния и союзники. Есть цели логики и есть жажда тьмы неосознанного, – прошелестело Ика. – Мы пока не видим цели логики в нынешнем конфликте. Логика для Иды сложна. Но мы понимаем, что есть такие цели, они связаны с людьми, с их ролью в мире. Сейчас, благодаря сообщению вашего друга, мы осознали жажду одного из зачинателей конфликта, идянина. В нем нет логики. Это отступник, он ищет продления для себя. Вероятно, он стар. Вероятно, за ним огромный опыт, отступники редко выживают в изоляции так долго… Мы будем размышлять.
Саид спрыгнул с колонны, выбрав для опоры плечо Рыга. Некоторое время стоял, глядя в его рыжие бешеные глаза. Отдыхал в их ярости от покоя Ики, невозмутимого и нечеловечного.
– Гульку никому не дам уродовать, – мрачно пообещал он. – Только я могу выносить ей мозг родственными разборками. Только я!
– Разделение «мы» на двойное «я» неизбежно создает полярность, включающую притяжение и отторжение, – прошелестело с вершины колонны.
Саид прикрыл глаза, стараясь погасить гнев. Беспричинный. Не виновато ведь это… Ика, что оно философски спокойно. Оно на лицо – человек, а по сути чуждее дрюккеля. Как поверить, что оно приходится родителем Яхгль? То ли дедом, то ли бабом, то ли как еще сказать… Впрочем, оно много кому родитель, в мире Иды стволовые андрогины всем живущем не чужие – их мало и они воистину основа цивилизации.
– Начинаю с новой силой уважать Яхгль за ее умение сбежать от вас, уважаемое Ика, – громко сказал Саид.
Фрагмент шифрованного дневника. Запись 2520
Интра работает в условиях искаженных до предела понятий конкуренции. Мы вынуждены создавать продукт, который до своего появления не был нужен, а после должен стать жизненно необходим. Мы возвращаем каждой расе, каждой локальной цивилизации, кусочек «детства», в чем-то противоречащий взрослому взгляду на мир и потому тем более ценный.
Но как дать необходимое тем же пырам, а влияние на них крайне значимо для нас. Пыры не нуждаются ни в чем! Выйдя в большой универсум, они уже имели единый центр координации деяний расы. Этот центр постепенно сформировал планетарные комплексы с высоким, а вернее почти безграничным, потенциалом модернизации. Комплексы самодостаточны и производят все то, что может потребоваться. В них лишь загружают свежие открытия, предварительно сведенные от фундаментального уровня к прикладному. Финальная технология отстраивается систематиками комплексов. В расе пыров всегда найдется один-два процента инженеров, жаждущих работать неустанно и получающих удовольствие от процесса. Так что Интре нечего предложить пырам. И тут ключевой момент – именно взрослость расы. Пыры не желают брать излишек. Они осознанно отрицают избыток комфорта или автоматизации, ведь в их понимании «изнежился» – одно из страшнейших оскорблений!
И ладно бы пыры одни отстроили себе автономные системы снабжения. Но иные расы идут по схожему пути, освобождая время и сознание для задач, никак не связанных с нынешними возможностями Интры.
Сафары всю жизнь совершенствуют кулинарные рецепты и получают подлинную радость, лишь угощая.
Камаррги, коих у помянуть жутко, заинтересованы только в примитивном оружии, используемом в регулярных ритуальных войнах с мурврами и турнирах за право возглавить клан.
Хрясы нуждаются разве что в молельных ковриках, они живучи и неприхотливы до крайности, а вести с ними дела сложно и опасно: всякое подозрение в фальши может стать поводом к обвинению в ханноненавистничестве. А там и до резни недалеко, история помнит, на что они способны в своем фанатизме.
Остается радоваться, что люди куда уязвимее. Люди ценят комфорт, охотно изнеживаются и готовы приложить огромные усилия, чтобы… не прилагать усилий. Значит, я сооружу для людей костыль, и скоро они разучатся ходить без опоры на Интру.