Той палатки уже нет — снесли. Но сколько жалоб из молодого уральского городка редакция получила, прежде чем ликвидировали знаменитую на всю округу торговую точку!

К оборотистой ее хозяйке предъявили уже «личный счет» и городской вытрезвитель, и детская комната милиции, и прокуратура, а она все торговала — в полдень и в полночь, в дождь и в ведро, распивочно и навынос, за наличные и в долг. Ну, ладно, там теперь универсам, и число пьяных происшествий, представьте, сократилось.

А через два года в редакционной почте — новый сигнал. Как будто о той же палатке, только адрес другой: Воронежская область, Бутурлиновский район, село Тюниково.

Неистребима она, что ли, та незабвенная палатка номер шесть? Ее даже на сцене МХАТа имени Горького под аплодисменты зала сдирают с половиц бульдозером — нашелся такой неистовый герой в известной пьесе «Сталевары». Его пытаются судить за самоуправство, однако симпатии всех без исключения персонажей на его стороне. Но то на сцене…

На крылечке магазина, на солнцепеке сидим мы с Таранцовой, продавщицей. Женщины в разговорах зовут ее Дашкой, по привычке, а может, и со зла. А она почти уже старушка. Мяконькая такая старушка, с тихим голоском. Прозрачные глазки с ласковым любопытством глядят с незагорелого лица. Был бы халат не таким замусоленным, ее легко представить себе за аптечной стойкой с латинскими названиями лекарств.

За стеклянной дверью полутьма, прилавка не разглядеть, да и загорожен он ящиками: слева штабель водки, справа «яблочное крепкое». Справа десять ящиков, слева тридцать.

— А нет ли лимонаду? — вопрос не без корысти: жара!

— Нема, нема лимонаду, — простодушно объясняет продавщица, — когда б лимонада завезли, тут бы полсела детей набежало и женщин. А мужчины не лимонад, водочку пьют.

В Тюникове не говорят — «пьют», в Тюникове говорят — «пишутся». У мяконькой старушки Таранцовой на прилавке под клеенкой тетрадь. Долги всех мужчин, если не округлять, как правило, делятся без остатка на 3 р. 62 к. или на 4 р. 12 к., а если есть остаток, то он делится на 1 р. 19 к. Столько стоит «яблочное крепкое». Механика Дарьи Никифоровны предельно проста, что в том анекдоте. Зашел человек выпить «норму» — полтораста граммов, это еще не клиент. Но, выпив, он становится другим человеком, и этот другой человек хочет еще. Она в этот момент тут как тут со своей тетрадкой.

Однажды комбайнеры заложили у нее талоны на получение премии. Взяла. Солидных людей с твердой оплатой да еще с премией она уважает.

А то ведь как бывает: задолжал муж, а долг пришлось спросить с жены. Спрашивать она решилась не сразу. В час, когда доярки на своих велосипедах катили на ферму, останавливала то одну, то другую, потупившись, скорбела:

— А деньги-то не мои, казенные.

Доярки отмалчивались, а одна усмехнулась зло:

— Дура будет, коли отдаст.

Вторая добавила:

— А ты с детей его спроси, со всех пятерых…

Когда прошла неделя, все-таки остановила Анну и спросила про двадцать четыре рубля.

— Какие еще тебе деньги?

— Так Василь же должен остался.

— Жаль, что двести не задолжал! — закричала Анна. — Ты с него за две жизни взяла!

Так и пришлось раскладывать долг по числу дружков покойного.

Умер Василь от водки. Гуляли по соседству у брата. В три часа ночи брат стал будить, чтоб опохмелиться, а он не дышит. Пил, правда, без меры, но в свои сорок два года крепкого здоровья был человек.

Что еще вспомнят про того Василя? Ходил в школу, когда Дарья Таранцова торговала уже в магазине. Отслужил в армии. Потом работал механизатором. Пил сначала за наличные, потом в долг.

Крепко держат мужичков мягкие старушечьи лапки. А через мужчин и жен. Захочет — поощрит, захочет — накажет. Женщины — наиболее трезвая в прямом и переносном смысле часть жителей Тюникова — иногда просят, иногда требуют не продавать мужьям или сыновьям водку в «набор», чтобы не «распивались». А Таранцова им на это будто бы с улыбкой говорит:

— Телевизоры можно в рассрочку продавать, а водку нельзя?

Тем, кто продолжает требовать, тихонькая Таранцова отвечает будто бы так, что не напечатаешь, а мужу в удобный момент добрейшая Дарья Никифоровна подскажет:

— Твоя приходила тобою командовать.

И возмездие часто настигает строптивых жен безотлагательно. Все несчастливые семьи в Тюникове несчастливы одинаково.

Тюниково — сто шестьдесят, а по свежему свидетельству местной почты, уже сто пятьдесят дворов. Пустеет село. И стареет: на 150 дворов 150 пенсионеров. В колхозе, по свидетельству бригадира, постоянно работают человек 100: 40 мужчин и 60 женщин. Несмотря на приличные в последние годы заработки, молодежь продолжает уходить. А земли кругом хорошие — чернозем, и село красивое, в кудрявой зелени, с двумя прудами.

В Тюникове бригада колхоза имени Первого мая. Все сорок тюниковских мужчин в массе своей — труженики: комбайнеры, трактористы, скотники и электросварщики. Есть среди них отличные специалисты, умельцы на все руки. Но кормят многие семьи жены, доярки или свекловичницы, деловые женщины современной деревни, на свою зарплату; и еще по дому должны управляться, и в школу на родительские собрания успевать.

Десять тюниковских девочек-подростков прошлой зимой попросились жить в интернат. Тюниково всего в нескольких километрах от школы, на уроки и с уроков школьников возят. Из-за батькив, объяснили девочки.

Большинство матерей сами учились в той же Велико-Архангельской школе. Симпатичные, как на подбор, живые, приветливые, толковые женщины.

Нет, женщины не молчат. Бунтуют. Борются за мужей. «Мой детей сильно любит», — сказала мне Лида Штанько, та, что написала в редакцию (и чувствовалось по ее тону, что муж любит не только детей). Написала, не таясь от деревни, объявив Таранцовой открытую войну.

— Сто жалоб писали, — хладнокровно сказала по этому поводу Таранцова, — нехай будет сто первая.

Но что, собственно, происходит в Тюникове? А ничего! Ничего такого не происходит, говорят сведущие люди в сельпо и райпотребсоюзе и улыбаются всепонимающе:

— Женщины жалуются? Э, мало чего женщины наскажут. Теперь все грамотные, все пишут. А Таранцова человек опытный. Тридцать четыре года работает. Она чистосердечная, ничего за душой не таит. Добрая, потому в долг дает. А главное — план в основном выполняет и недостач не имеет.

План выполняет. Из пяти-шести тысяч месячного плана две, две с половиной тысячи за счет водки! До пятидесяти процентов (в среднем по району 14 процентов). А ведь есть еще «яблочное крепкое».

Нет, нет тайны в Дарьиной неуязвимости. «Она такую молитву знает», — сказала было одна тюниковская женщина, но другая тут же поправила: «Выручка — ее молитва».

Правда, в отличие от работников райпотребсоюза тюниковские женщины начисто отказываются видеть в Таранцовой радетельницу за выполнение плана. Вынырнула из каких-то замшелых времен эта Таранцова: некогда таких называли сиделицами в питейном доме, целовальницами, сельскими шинкарками. Но что думают вполне современные руководители в современном, перспективно развивающемся райцентре Бутурлиновке, всего-то в двенадцати километрах от Тюникова?

— Если есть нарушение, — сказал председатель Бутурлиновского райисполкома, — значит, нужно устранить. Что же вы так нам не доверяете, товарищи известинцы? Вопрос, который на месте можно решить, а выезжает корреспондент. Надо снять продавца? Снимем.

Чего проще. Снимут, разумеется, снимут Дарью Таранцову, тюниковскую целовальницу. Скорее всего. Возможно. Хорошо бы… Но что же все-таки происходит в Тюникове?

А в Тюникове беда. В Тюникове рушатся семьи. В Тюникове матери выпроваживают из дома сыновей, чтобы те не стали пьяницами. В Тюникове «распаивают» непьющих и «распаиваются» пьющие. Разбился трактор, столкнулись две машины — в районе ЧП. А разбитые судьбы, сломанные характеры? Кто за это ответит? Уж, конечно, не Таранцова.

Могут сказать, что сельпо и райпотребсоюз — не те организации, которые призваны бороться за трезвый быт и высокую нравственность; у них же иные функции, об их работе судят по выполнению плана. Но известно, что отнюдь не всякие средства в нашем государстве дозволены, а пятьдесят процентов водки в товарообороте — достаточно тревожная критическая цифра! Но ведь есть еще райисполком, райком партии, общественные организации, милиция, наконец; им-то не могут быть безразличны судьбы людей, судьба целого села! Да ведь и в чисто экономическом плане есть кому в районе подсчитать, какими издержками для местных колхозов и «Сельхозтехники» оборачивается Дарьина выручка.

…Не знали? Кое-кто из районных руководителей так и объяснял: впервые про Таранцову слышит. Это, мол, женщины мне, постороннему человеку, порассказывали, а от местного начальства таятся.

Да нет же, нет, они давно не таятся, ну не в эту дверь, так в другую стучались. Дарья Таранцова не зря над «сто первой» жалобой глумилась…

Не далее как пять лет назад народный суд Бутурлиновского района даже частное определение выносил в адрес райпотребсоюза: примите меры к продавцу Таранцовой.

Не далее как год назад участковый уполномоченный Поляков вместе с инспектором ОБХСС Феофановым нагрянули тогда на мотоцикле в магазин, отобрали у продавщицы знаменитую клеенчатую тетрадь со списком должников (на 440 рублей) и взяли с Дарьи Никифоровны объяснение, заканчивающееся словами: «Я сознаю, что грубо нарушала правила советской торговли, и в дальнейшем подобное не повторится». В райпотребсоюз ушло очередное представление, а с Дарьи вновь как с гуся вода.

Лида Штанько, объявившая Дарье Таранцовой непримиримую войну, сходила на прием к прокурору района. Прокурор вызвал Таранцову, выслушал очередные ее обещания и ответил заявительнице: «Продавец предупреждена». И что же?

«…Часто за магазином собирается такое гульбище, которое кончается дракой в присутствии детей. Читаешь газеты, пишут про всякие законы, а на нашего продавца никаких законов нету. Скажешь, что пожалуюсь: она в глаза наплюет. Помогите, ведь пропадает столько семей», — писала Лида Штанько в редакцию. Не письмо — крик души, и меня командировали в Тюниково. Подъезжаю к магазину, а заветная тетрадка — вот она, на месте! И список должников открывался все той же недвусмысленной цифрой — 3 р. 62 коп… Таранцову голыми руками не возьмешь, стоит она за прилавком который год, четвертое — подумать только — десятилетие.

В любой из районных организаций, включая и райпотребсоюз, есть свои планы борьбы с этим общественным злом — пьянством. Но Таранцова-то этими планами не охвачена, и зло, что завелось в Тюникове, ни под какую графу не подпадает. Легче подсчитать убытки в тоннах зерна, в единицах бракованной продукции. Да ведь и где не пьют, ведь всякая свинья свое болото найдет, — подобных речей и в бутурлиновских и в иных местах много приходилось слышать: какая отличная ширма для всяческого бездействия! Нет, будем точны: не каждый день редакция получает такие письма, как из Тюникова.

Не о введении «сухого закона» и не об ужесточении правил торговли спиртным ведем мы речь. Они есть, эти правила, но, видно, не для всех они писаны.

Воронежская область, Бутурлиновский район.

Примечание автора.

Исполком Бутурлиновского районного Совета депутатов трудящихся Воронежской области сообщил редакции:

«Критическая статья „Палатка номер шесть“ совершенно объективно констатировала факты нарушения правил торговли спиртными напитками в с. Тюниково бывшей завмагом Таранцовой Д. Н.

Статья обсуждена на бюро райкома КПСС и исполкоме районного Совета депутатов трудящихся, на заседании правления и партийном собрании райпотребсоюза с участием председателей сельпо и заведующих магазинами, а также на собраниях всех кооперативов. Разработаны мероприятия по усилению контроля за реализацией спиртных напитков. Проведены по этому вопросу сходы граждан.

За грубое нарушение правил торговли и недобросовестное отношение к исполнению своих обязанностей Д. Н. Таранцова освобождена от работы и уволена из системы потребительской кооперации. Магазин „Товары повседневного спроса“ в селе Тюниково укреплен новыми кадрами».