Манфред Мария фон Фогельвейде устало подошел к стойке портье. В просторном холле гостиницы «Шмектебеере» было безлюдно, только портье, солидный мужчина с седыми висками, шелестел газетой.

Увидев Манфреда, он оглянулся на пустую ячейку его номера и приглушенно сообщил:

— Герр фон Фогельвейде, в ваше отсутствие приехала целая делегация, они потребовали ключ и теперь дожидаются вас в номере.

Манфред обернулся на своего помощника Дирка Кранке, долговязого парня лет двадцати семи, с хитроватыми прищуренными глазами и вечной полуулыбкой в уголках большого, полного рта:

— Итак, продолжение следует?

Кранке пожал плечами и, навалившись животом на стойку, тихо попросил портье:

— Если через пять минут мы не позвоним вам, будьте любезны, вызовите полицию.

Тот понимающе кивнул и посмотрел на часы, засекая оговоренное время. Манфред и Кранке двинулись вверх по лестнице, застеленной ковровой дорожкой, вдоль зеркальных стен и ряда пилястр, со стилизованными фигурками амуров. Манфред чувствовал себя отвратительно, подумать только: после напряженного дня, проведенного на Нюрнбергской товарной станции, вместо спокойного отдыха в своем номере там его ждут какие то люди!

А денек выдался действительно хлопотный. Начальник станции категорически отказался давать разрешение на вскрытие четырех оранжевых контейнеров, принадлежащих компании «Майнц Телефункен».

Он никак не реагировал на удостоверение Манфреда, дающее право ему, как начальнику оперативной группы «Арденн», досмотр любых транспортных средств на территории Федеративной Республики:

— Если б это была криминальная полиция. Тогда еще может быть, но и то только с разрешения суда, а тут…

В подтверждение своих слов начальник станции показал свою должностную инструкцию, в которой черным по белому было написано: досмотр может производиться только в присутствии владельца груза. Когда же он в ходе препирательств узнал об огромной стоимости контейнеров, то отказался наотрез даже разговаривать, еще и пригрозил Манфреду, что если тот попробует самолично произвести досмотр, то приедет полицейский патруль, который всех арестует.

Фогельвейде пришлось аккуратно взять начальника станции за отвороты форменного пиджака, легонько тряхнуть и сказать, сокрушенно глядя на упавшую форменную фуражку:

— Герр Бухтер, даже если вы будете упрямиться, я все равно осмотрю эти контейнеры. Правда, мне придется их найти на станции без помощи вашего диспетчера, но вас я в этом случае арестую как соучастника государственного преступления. А это от пятнадцати до двадцати лет тюрьмы. Мне искренне жаль вас, герр Бухтер!

Фогельвейде в данный момент не интересовало, был ли Бухтер связан с «Майнц Телефункен», получал ли он от этой фирмы деньги за содействие или упрямился только для получения чисто административного удовлетворения, административного восторга, а может, просто из страха. Фогельвейде нужны были контейнеры, отправленные «М Т» из Ганновера вчера утром. Когда Бухтер, беспрерывно вздыхая, все же срезал пломбы на замках ганноверских контейнеров, Манфред был уверен — уже сегодня можно будет отправить в Бонн факс, означающий начало активных действий: опечатывание служебных помещений «Майнц Телефункен», замораживание банковских счетов и арест совета директоров. Но вместо того чтобы идти в станционную кантору отправлять сенсационный факс, Фогельвейде с Кранке понуро отправились в ближайшую пивную. Им нужно было прийти в себя после того, что они увидели в контейнерах «М Т». Там аккуратными рядами лежали упаковки «Полиш 55», обыкновенного дешевого крема для обуви. И никакого криминала, ни на пфенниг.

После кружки темного мюнхенского пива Кранке позвонил в Ганновер, Вальтеру Тереке, и тот подтвердил факт отправления вчера еще одной партии груза по маршруту Ганновер Нюрнберг Амберг. В накладных значились компоненты для производства блоков дистанционного управления телевизионных приемников и платы автоматической записи бытовых видеомагнитофонов. Груз предназначался народному предприятию «Нитра» в Банска Бистрице, в Чехословакии.

— Да, видно, придется ехать к чехам. Но я руку даю на отсечение, да я просто уверен — никакой «Нитры» не существует, а если и существует, то никаких плат она не заказывала, — бормотал себе под нос Манфред, сдувая на пол хлопья пивной пены.

Кранке, изредка отхлебывая из своей кружки, монотонно читал расписание движения грузовых составов по железнодорожной магистрали:

— Состав 2 678 10.25. Вагоны Љ…

Девушка, разносящая на круглом подносе высокие кружки, сочувственно обернулась на молодого человека спортивного вида, читающего хаотичный набор цифр, и пожилого мужчину, с львиной гривой седеющих волос, слушающего эту галиматью и задумчиво ковыряющего пластмассовой вилочкой остывшие сосиски.

— 567 45, 567 01. Состав 5 500 10.23. Вагоны Љ…

Девушка принесла новые, свежие салфетки и чистые подставки под кружки с типографской надписью: «Ничто так не отвлекает от забот, как кружка доброго мюнхенского пива с капустой и баварскими сосисками».

— Контейнеры 2 780 10.25, 2 781 10.25… Так ведь это наши контейнеры! — вскочил Дирк Кранке, с грохотом опрокидывая стул.

Сидящие за соседним столиком полицейские с утомленными после дежурства лицами подозрительно уставились на парочку любителей цифр. Усатый лейтенант даже прекратил курить и погасил сигарету о край стеклянной пепельницы.

— Сядь, Дирк, зачем ты скачешь, будто у тебя в штанах еж… — успокоил оперативника Манфред. — Ну, подумаешь, нас перехитрили. Не всегда же успевать, иногда и опоздать не помешает. Для интереса. Шучу. Нет. Надо же, как они сделали. Дай ка посмотреть бумаги… Я бы сказал, не без изящества, просто отправили контейнеры с такими же номерами, но не через Амберг, а через Регенсбург, не вчера утром, а позавчера. Я так понимаю, что те контейнеры уже благополучно пересекли Дунай и сейчас в Чехословакии. А эти с «Полиш 55» здесь. Видимо, там что то серьезное, раз они не поленились так запутать следы.

Кранке молча скомкал в руках лист с номерами составов, вагонов и контейнеров, прошедших сегодня до полудня регистрацию на таможенном пункте Иннерткирхен, на немецко чехословацкой границе:

— Радует одно: если «М Т» так маскировала несчастные платы для магнитофонов, то это вовсе не платы. Так ведь?

— Вот именно. Я про это и говорю. Наш след верный, — отозвался Манфред. Ему хотелось немного вздремнуть перед тем, как позвонить Румшевитцу и выслушать несколько нелестных высказываний о работе оперативной группы «Арденн». Но в его гостиничном номере сейчас сидели какие то подозрительные, неизвестные люди, а Дирк Кранке, вместо того чтобы рассказывать анекдоты поднимаясь за ним по лестнице, расстегивал пиджак и пробовал, свободно ли выходит из кобуры табельный восьмизарядный «Браунинг 09».

— Это наверняка эмтэшники, которые будут либо уговаривать, либо пугать, либо убивать… — С этими словами Дирк пинком распахнул незапертую дверь и влетел внутрь, выставив вперед ствол пистолета.

Ему навстречу из глубокого кресла мягко поднялся координатор Германского отделения КРВТ комиссии доктор Пауль фон Толль:

— Уберите пистолет, герр Кранке, я знаю, что вы неплохо обращаетесь с оружием, просматривал вашу характеристику.

На диване, справа, под репродукцией Дюрера «Автопортрет в тринадцатилетнем возрасте», сидели сотрудники «Арденн»: Хольм Фритц, Ганс Николь и Хорст Фромм.

Все трое ухмылялись.

Фон Толль пожал руку Манфреду и предложил остальным перебраться в соседний номер, так как ему нужно переговорить с их руководителем конфиденциально. Манфред зашел в ванну и долго мыл руки, долго чистил зубы, чтобы не пахло пивом, долго вытирал с лица капли освежающей влаги, слушая, как оперативники выходят в коридор и как Кранке удивленно хлопает Фромма по спине:

— Тебя, приятель, ничего не берет. Ни огонь, ни «Оранж»! Давно из госпиталя? А как служебное расследование по поводу ранения Ружечки? А как…

Манфред наконец выбрался из ванной, спотыкаясь о чемоданы и сумки, расставленные в прихожей. Среди дорожных вещей он, между прочим, заметил чемодан перевертыш, как его называли в комиссии, «сумка теннисиста». В ней вперемешку с теннисными ракетками, портативными машинками для натягивания струн, коробками мячей находились в разобранном виде две автоматические винтовки «маузер курц» в штурмовом исполнении, с укороченными стволами и откидным прикладом. Это оружие обычно полагалось сотрудникам КРВТ комиссии при отъезде в командировки, связанные с повышенным риском.

— Интересно, очень интересно, — проворчал Манфред, присаживаясь на диван.

Фон Толль достал из под столика плоский чемоданчик, щелкнул замками и стал вынимать оттуда разнообразные бумаги:

— Так. Четыре билета Мюнхен — Москва, бизнес классом… Въездные визы, зарегистрированные в советском посольстве, паспорта… Кредитные карточки «Дойче банка»… Краткая версия посещения СССР, инструкции по пребыванию… Список людей, с которыми необходимо войти в контакт. Ваши, кстати, имена заменены. В паспортах, визах и кредитных карточках они, естественно, совпадают. Инструкцию по пребыванию и список людей для контакта после ознакомления вернете мне. Ваша главная задача — проследить судьбу контейнеров «М Т» в Союзе, сообщить о их местонахождении и при первой же возможности ликвидировать! В общем то, и все.

Манфред взял один из паспортов. Рядом с фотографией Хольма Фритца стояло имя Карла Вайгельфа, а на визе Вайгельфа в графе «Цель приезда в СССР» значилось участие в деловом конгрессе по вопросам сотрудничества в техническом перевооружении предприятий легкой промышленности.

— Бизнесмены мы, значит… — Манфред усмехнулся, заглянул в свой паспорт с фамилией Вальдхайм Клаус и покрутил в руках карточки «Дойче банка».

— Итак, чтобы предупредить ваши вопросы, герр фон Фогельвейде, я кое что поясню. Первое. Делом посреднической компании «Майнц Телефункен» кроме вас занимается контрразведка бундесвера, так как все указывает на то, что инициатором организации «М Т» явилась техническая разведка Багдада, активно работающая у нас и в Бельгии. Да, не удивляетесь, я располагаю этой информацией. Багдад ведет затяжную, изматывающую войну с Ираном. Саддаму нужна победа, ему нужно лидерство в арабском мире. Несмотря на постоянные чистки в военном и политическом руководстве, иракской разведке удается исправно получать стратегическую информацию. Для нас тут есть один интересный момент. Багдад в начале прошлого года просил Москву поставить ему, кроме обычных вооружений, танков, ракет СКАД, истребителей перехватчиков МИГ, компоненты ядерных устройств и электронное обеспечение к ним. Кстати, об обогащенном уране разговор не шел. Это значит, что у Саддама уран уже есть. Так вот. Русские тогда отказали Саддаму. Они опасаются усиления тоталитарного государства недалеко от своих южных границ. Кроме того, русские ведут войну в Афганистане, и нет никаких гарантий, что Ирак, получив ядерное оружие, не использует его там для получения признания исламского мира и окончательного лидерства в нем. К тому же с помощью ядерного оружия Саддам, безусловно, попытается решить судьбу Израиля. А русским самим Израиль нужен. Конечно, не из человеколюбия. Им нужен Израиль для того, чтобы, выступая посредником между арабами и евреями, зарабатывать политический капитал и, помогая негласно арабам, держать их в своем лагере, препятствовать принятию ими проамериканской ориентации. Продолжая давление на Москву, в конце этого года Саддам все таки добился поставки ядерной электроники. Не знаю, чем это вызвано, информации пока не поступало, но, скорее всего, Багдад скоро объявит о своем выборе в пользу социалистического пути развития. Но при этом русские свои разработки дать не могут, так как ими подписана конвенция о нераспространении ядерного оружия. Они могут только предоставить ядерную электронику, изготовленную третьими странами. Кроме того, очевидно, что русские предоставят Саддаму такие компоненты, из которых ядерное устройство изготовить будет нельзя. Скорее всего, после провозглашения Ирака социалистическим они попытаются сделать с Саддамом то же, что с Амином в Афганистане. Взять штурмом его дворец и посадить на трон социалистического царя или шаха, или черт еще знает кого. Вы, герр фон Фогельвейде, конечно, хорошо осведомлены об эффектном штурме дворца Амина советскими десантниками в декабре семьдесят девятого года… Но Саддам хитрая бестия, и, скорее всего, он догадывается, что русские блефуют. Его специалисты через «М Т» комплектовали груз ядерной электроники, а те мелкие компоненты, отсутствие которых, по мнению Москвы, воспрепятствует изготовлению боевых ядерных зарядов, уже находятся в подземном ядерном центре в Ираке. Русские же, не зная об этом, привезут им остальное…

Манфред смотрел на подвижную челюсть координатора и чиркал зажигалкой, чтобы чем то занять подрагивающие от утомления пальцы:

— А не проще ли, герр координатор, поведать об этом русским. Они ведь тогда вообще не передадут арабам бомбу?

— Исключено. Они решат, что это деза, только подтверждающая правильность их игры. К тому же наши агенты в Ираке будут уничтожены, так как, узнав об утечке информации, Саддам тут же вычислит всех людей, причастных к ядерной программе.

Манфред согласно кивнул:

— А почему вы мне все это рассказываете, вдруг я агент Москвы?

Фон Толль откровенно рассмеялся и вдруг, мгновенно став серьезным, сказал:

— Вам никто не поверит, фон Фогельвейде. А говорю я вам об этом для того, чтобы вы прониклись ответственностью и важностью возложенной на вас задачи.

— Я солдат, я привык выполнять свой долг без дополнительных стимулов, — оскорбился Манфред, задирая подбородок, — только почему этим должны заниматься мои люди? Факты установлены. Дальше пусть работает разведка. Им за это деньги платят.

— Вот вот. Вы сейчас как на снимке из вашего личного дела. Там вы сидите на пушке Т III и смотрите на развалины Сталинграда, — сухо отрезал фон Толь.

— Там даже такое есть?

— А как вы думали… Итак, на этом закончим беседу. Разведка ушла на крыло. Они не хотят влезать в это дело. Они считают, это все блеф, с начала и до конца. КРВТ, мол, это дело придумало, КРВТ пускай и занимается. Поэтому вам, Манфред, соскочить с подножки не удастся. Даже и не думайте. Это все уже имеет форму приказа. Ваш самолет вылетает в девять двадцать вечера. Внизу уже ждет автобус. У вас есть сорок минут на сборы. Позвоните жене, поговорите с детьми, попрощайтесь, с кем найдете нужным, отдайте распоряжения своему заместителю по «Арденн», в общем, готовьтесь! — Координатор встал, застегнул пуговицу пиджака, посмотрел на часы и, будто соглашаясь сам с собой, добавил: — Да, сорок минут.

Вскоре после ухода фон Толля в номер шумно ввалились Фритц, Николь, Фромм и Кранке, но, увидев нахмуренного шефа, озабоченно набирающего свой боннский номер, притихли и принялись, сосредоточенно пыхтя, таскать вещи вниз, в автобус.

Водитель, Гюнтер Ольбрихт, добродушный великан, которого сотрудники КРВТ комиссии прозвали Мальчик Дылда, стоял в коридоре и в шутку подгонял оперативников, изображая рабовладельца на плантациях. Спустившись в холл, Манфред нос к носу столкнулся с полицейским нарядом, спешащим к лифту. За ними с ответственным выражением лица шел портье. Увидев Манфреда живым и невредимым, он будто расстроился: именно это чувство было написано на его узком, как у рыбы, лице.

— А, герр фон Фогельвейде, у вас все в порядке?

Полицейские остановились на полпути и не мигая уставились на Манфреда. Тот представил себе возможные объяснения и неприветливо пролаял:

— Да, благодарю вас, это оказались мои родственники.

— Все четверо? — поинтересовался старший наряда, позвякивая наручниками на поясе и вытирая рукавом потный лоб.

— Да, все четверо.

— А я думал… Время прошло, потом они стали выносить вещи, в том числе и ваши… — разочарованно промямлил портье.

В холл заглянул полицейский, сидевший до этого в патрульной машине:

— Ребята, что тут у вас?

— Порядок. Ошибка! — отозвался старший.

— Поехали скорее, на стадион. Там бегает голая девка с флагом «Боруссия».

— Ох уж эти футбольные фанаты, как дело к матчу, так они начинают дурачиться! — с явным интересом в голосе произнес молчавший до этого полицейский с нашивками фельдфебеля.

Посмеиваясь, патрульные сбежали вниз, синхронно хлопнули дверцами машин и, включив мигалку и сирену, умчались на место происшествия.

Манфред вспомнил растерянный голос жены: «… Как уезжаешь? Куда? Мы ведь приглашены завтра к фон Заукенам на вечеринку, и потом, ты обещал сходить с Гансом и Йоганом в зоопарк…»

Ему стало неуютно. Липкой волной накатывалось состояние, которое он сам для себя называл «плохо мне жить, плохо». Манфред вяло кивнул на прощание портье, сунув ему в руку ключи с брелком «Шмектебеере» и двадцать марок.

Оперативники, покончив с вещами, стояли у дверцы автобуса, курили, щурились на выглянувшее солнце и поглядывали на часы. Манфред процедил сквозь зубы:

— Да, неприятно быть пешкой в большой игре… Хотя в действительности в большой игре королей нет…

Почувствовал, что в данный момент это и является основой его состояния «плохо мне жить, плохо». Он еще раз повторил эту фразу про себя, припомнил, как фон Толль аккуратно укладывал обратно в чемоданчик инструкцию, держа ее за уголки, неожиданно развеселился и, подойдя к оперативникам, гаркнул так, что обернулись прохожие:

— Вательен, по машинам. Мотор!

В автобусе он подозвал к себе Хорста Фромма:

— Ну что, самоубийца, не угомонился еще? Подвел же ты меня под монастырь. Жалко, что Румшевитц закрыл служебное расследование, тебя нужно хорошенько проучить, бестия.

Фромм улыбался во весь рот и изображал полное раскаяние.

Манфред смягчился и принялся расспрашивать его о подробностях «битвы за пустую папку Љ 1/1/156/87». Особенно шефа заинтересовал момент с появлением Штеффи, любовницы Фромма. Хорст, получивший полноценную индульгенцию, стал живописно рассказывать о проявлениях ревности Штеффи, решившей, что Хорст и Ружечка голубые партнеры.

Автобус тем временем миновал стадион, где среди толпы стояла патрульная машина, а полицейские заталкивали в нее костлявую девицу в накинутом на плечи кителе одного из патрульных.

Осталось позади и место, где раньше стояла легендарная тюрьма Нюрнберг, в которой содержались нацистские преступники, осужденные международным трибуналом. Уплыли назад аккуратные, ухоженные, будто на картинке, двухэтажные пригородные домики.

Автобус выехал на шоссе Нюрнберг — Мюнхен и, войдя в бешеный ритм автобана, понесся по иссиня черному асфальту…