Решма вышел из-под кроны бука в поле, встал, уперев кулаки в бока. Сонливость ушла, усталость отступила. Он крикнул стрерху не оборачиваясь:

— Зер аракт! Сообщи всем, что тревога отменяется!

Арабы, кружащие на вершине холма, спрятали сабли и, дождавшись ягда Тантарру, уже рысью, а не галопом, двинулись к лесу. Было слышно, как они радостно перекликаются. Отряд спустился с холма и перевалили через заболоченный ручей. Их уже никто не преследовал. Из-за холма, назад, помчались без оглядки всего трое всадников из нескольких десятков аваров и столько-же лошадей без седаков, и лошадей без седоков, и лошадь, которая в своём стремени волокла распростёртое тело, оставляя широкий след травы. Остальные преследователи остались по ту сторону холма. До Решмы донёсся запах горячего конского пота, послышался храп, хриплое дыхание людей, затем приветствие ягда Тантарры:

— Натоот, ягд Кропор!

Белый, в серых яблоках, конь под ягдом Тантаррой был взмылен, оскаленная конская морда брызгала пеной, бока избиты в кровь. Сам наездник был возбуждён, резок в движениях, рот искривлён в злорадной улыбке. Наёмники его, хоть и были сильно утомлены, но всем своим видом выражали радость и удовлетворение. У многих из них халаты, шаровары, плащи и панцири были посечены, на них выделялись бурые пятна свежей чужой крови. Двое были бледны и еле держались в седле, а у одного из плеча торчал обломок стрелы. Разгорячённые кони дёргали узду, били хвостами, копытами, фыркали, злобно косились вокруг и никак не могли устоять на месте.

Поравнявшись с Решмой, отряд остановился. Ягд Тантарра стал объезжать их кругом, успокаивая коня. Арабы заставили людей, сидящих за их спинами, слезть на землю. Их было девять. Без особой сноровки они сползли с лошадей. Это были моравы или сербы, совсем не воины. Одетые в льняные, грязные рубахи с незатейливой вышивкой, в штаны по щиколотку, босые и худосочные. В руках они держали топоры, рогатины и ножи. Среди них был монах в сером плаще, с серым лицом и оловянным крестом на груди. Взгляд монаха был колючий, хотя он всем своим видом старался казаться простым и безобидным.

— Это что за сброд? — спросил Решма подъехавшего наконец ягда Тантарру.

— Это моравы, которых мы подобрали по дороге. Они прятались в лесу. Хотят служить тому, кто их сможет защитить, — ответил ягд Тантарра и его конь едва не наехал на Решму грудью, — сам-то чего не спишь, чего один в поле?

— Я со стрерхом здесь. Ягд Тантарра, ты знаешь приказ — штралеры не применять ни при каких обстоятельствах?

— Значит, ты видел погоню? А знаешь, что-бы сделали с нам эти степняки? Мои арабы молодцы, отличные воины, но против авар, не выстоят, тем более в меньшинстве. Нас бы просто перебили. Я же не знал, что здесь стрерх есть. Связью-то тактической мы не пользуемся, — ягд Тантарра злобно сощурился, хотел ещё что-то добавить, но промолчал.

— Может, ты слезешь с коня, штаб-командор? — не глядя на него сказал Решма.

— Меня убили бы, клянусь чем хочешь. И людей моих и моравов. Подумаешь — использовал штралер. Кому это видать в такой грозе? Кому слыхать? — ягд Тантарра перенёс правую ногу через спину коня, повернулся на левом стремени и ловко опустился на землю. Затем он нарочито долго перекидывал узду через голову коня, поглядывая на грозовое небо, и дождавшись, когда крупные капли дождя начали падать ему на шлем, сказал:

— Вот дождь, гроза, ягд Реццер не сможет понять со своей орбиты, что здесь работал штралер. А если он и обнаружит следы аннигиляции, то радиус его поиска будет огромен.

— Убежавшие авары и эти моравы, что ты привёз с собой, и твои арабы видели, как ты применил сверх-оружие и, если кто-нибудь из них будет подвернут агентом ягда Реццера мозговому сканированию, то они выдадут всю информацию об этом. А интеллектуальная система решения задач его рейдера легко просчитает варианты.

— У ягда Реццера нет столько агентов на Зиеме, чтобы быть сразу везде. Не уверен, что он знает, что мы ищем Золотую Лоцию и что она вообще существует.

— Это отговорки, ягд Тантарра, отдайте мне свой штралер, — сказал Решма и протянул перед собой.

У того скрипнули зубы, тем не менее, он вытащил из-за спины завёрнутый в шёлковый платок увесистый предмет, величиной с калчан для лука, и передал его в Решме со словами:

— Вот мой штралер. Жалею, что не пустил его в ход раньше, пренебрегая твоим запретом, ещё Китае, может быть, лоция была бы уже у нас.

Решма промолчал. Он приоткрыл край ткани и осмотрел показатель расхода анигиляционных зарядов.

Арабские наёмники тем временем спешились. Не обращая внимание на дождь, одни из них занялись упряжью, другие садились в траву, освобождаясь от снаряжения, судорожно глотали воду, осматривал раны, клинки, вмятины на панцирях. Некоторые с наслаждением принялист справлять болбшую и малую нужду. Моравы тихо уселись в кружок, а монах сел от всех в стороне.

— Ты зачем привёл с собой этих диких моравов? — закончив осматривать оружие спросил Решма.

— Когда я въехал в деревню Кульмицу, около Олмоутца, народ там сперва попрятался, а потом повылезал. Щупают восточную упряжь, в глаза заглядывают, — нехотя ответил ягд Тантарра, — их старейшины ушли к королю Само искать правды, да не вернулись. Несколько раз приходили авары, забрали семена для сева, лучших мужчин и девушек. Мооавы мне и говорят: оставайся, будешь нашим князем, тут ещё три наших деревни рядом. Кормить будем. Женщин давать каких захочешь. Мужчин бери, войне обучай. Хлеб вынесли нам, брагу. Вывели таких красоток, что арабы чуть с коней не упал. Нужно было нам уходить. А они в ноги бросились. Будь нашим вождём и всё тут! Я и пообещал. В шутку. А восьмерых взял в помощь. Приглядеться к ним, вдруг дельные. И подозрительного монаха Руперта взял, что в деревне прятался. На шпиона похож.

— Отлично, только твоя задача была узнать где каган аваров Ирбис-хан, а не заниматься этнографическими исследованиями. Понимаю теперь, почему ты из Китая пустым пришёл.

— Это дело я сделал. Авары вчера город Ольмоутц пытались взять, но были отбиты, но в городе сильный пожар. Сам Ирбис-хан в одном переходе отсюда. Лютует, жжёт сёла, захватывает пленных и гонит их на юг. У него несколько отрядов по нескольку тысяч всадников.

— Этих моравов нельзя, ни у нас оставить, ни отпустить. Ты им продемонстрировал свои божественные возможности поражать врагов на расстоянии молниями. Завтра об этом вся Моравия будет знать, франки, саксы, венеды и агенты ягда Реццера, — хмуро сказал Решма, — их нужно убить.

— Как убить? Разве не нужны носильщики и простые солдаты?

— Нам хватит и твоей арабской конницы. Или ты решил сражаться за корону франков? Хватит. Ты их привёл, ты от них и избавляйся.

— Хорошо! — после раздумья ответил ягд Тантарра и жестом подозвал к себе Фен Хунна.

Гунн подошёл раскачивающейся походкой, снимая широкой ладонью капли дождя со щёк, украшенных по традиции его народа длинными узкими шрамами.

— Фэн, вместе с Айубом убей всех моравов, — сказал ягд Тантарра на тюркском языке.

— Монаха оставьте, — буркнул Решма.

— Монаха не убивайте, — перевёл ягд Тантарра.

Гунн кивнул и пошёл поднимать из травы моравов. Вместе с арабам, он повёл ничего не подозревающих селян к лесу, весело хлопая их по спинам и скаля зубы.

Когда Решма повернулся спиной к ягду Тантарре, он почувствовал острое желание разбить ему голову ударом меча.

— Чего смотришь? Руки чешутся? — Решма покосился на него через плечо.

— Да, — ягд Тантарра действительно судорожно почесал ногтями запястье под серебряным браслетом с пляшущими человечками, — цветёт тут какая-то биологическая гадость, вот и чешется. Аллергическая реакция.

— Ничего, пройдёт. Можно таблетку кродиса принять. У ягды Езеры остались, — Решма замолчал.

Сквозь удары грома, под сводами леса раздался крик ужаса, будто под человеком разверзлась земля и он увидел преисподнюю. Потом послышался хруст веток, шум, возня.

— Бей его, бей! — закричали на опушке по-арабски, — этого тоже держи!

К ягду Тантарре, в окровавленной рубахе бежал молодой морав, и закричал:

— Князь наш, спаси! Мы рабы твои, дети твои! Спаси, убивают нас поганые! Клянёмся, что ничего не мыслили против тебя!

Не добежав до ягда Тантарры всего несколько шагов, из горла морава вырвался стон и он упал перед своим господином как сноп соломы. Из спины его торчала стрела, а Фен Хунн на опушке леса опускал лук, из которого только что выстрелил.

Натоотваальцы переглянулись. Если бы гунн промахнулся в бегущего морава, стрела вполне могла попасть в ягда Тантарру.

— Ну и помощники у тебя, — сказал Решма язвительным тоном, — мог убить тебя этой палкой.

— У этого степняка бывают странности, — согласился ягд Тантарра, — то исчезнет на несколько дней, как будто убежал на родину, то ребёнка на глазах родителей подкинет в воздух и разрубит надвое саблей, пробуя остроту заточки.

Из леса, где арабы убивали моравов, слышались вопли, хрипы, злобная брань, холодное позвякивание клинков. Невдалеке переполошились вороны, загалдели, захлопали крыльями, но быстро угомонились. После этого всё стихло.

Убитые были прикрыты хворостом и сухой листвой.

— Ну и дикари у тебя в услужении. Впрочем, на этой дикой планете других и нет. Убитых тобой из штралера аваров, нужно тоже спрятать, — сказал Решма, указывая на холм, — там тела людей и лошадей нарезаны на куски и зажарены одновременно. Такие следы не следует за собой оставлять. Вдруг беспилотник или агент окажутся рядом. Сразу поймут, что мы неподалёку.

— Не думаю, что это потребуется, — ответил ему ягд Тантарра, указывая на цепочку чёрных точек среди кустарника, быстро приближающихся к холму со стороны Судетских гор, — это волки, их здесь много из-за войны, они уничтожат трупы за пару часов. Им помогут лисицы и вороны.

Действительно, несмотря на дождь, несколько чёрных птиц уже кружили над холмом с карканьем, оповещая свою, далёкую пока, стаю через цепочку связных о богатой поживе.

— Вот результат твоего желания помочь жителям Кульмицы. Теперь авары, потерявшие столько воинов из-за твоих действий, эту деревню просто уничтожат, — сказал Решма, трогая носком сапога руку ещё дышащего морава, — делать добро, не дано никому. Добро, это не поступки и явления, а только сущность легко меняемых нравственных оценок. Если хочется быть добреньким, просто предайся фантазиям. Меньше вреда нанесёшь окружающим.

Ягд Тантарра только пожал плечами. Плащ на нём уже совершенно вымок и стал, казалось, уже тяжелее доспехов и оружия. Он потянул своего коня за повод и пошёл к лесу, о чем-то глубоко задумавшись.

Решма пошёл следом за ним, наблюдая, как монах, сидевший до этого неподвижно в траве, трусливо бежит впереди, повинуясь оклику из леса. Потом к ним присоединился стрерх, арабы, и все двинулись лесом. Шли молча, только Фэн Хунн, надвинув войлочную шапку на глаза, тянул монотонный мотив, похожий на гул степного ветра. Гроза стихла, унялся дождь, поднялся из травы туман и быстро исчез. Закрытое облаками, но горячее солнце, заставило его выпасть росой на траву и листья в дополнении к дождевым каплям. Когда солнечный свет прорывался полосами с неба, над чёрно-зелёными пейзажами вспыхивала то тут, то там, радуга. Среди леса, на полянах, уже вовсю суетились осы, носились рогатые жуки, хлопотали крыльями бабочки. Среди деревьев хозяйничали муравьи, а на краю искусных паутин трудились пауки. Когда конское копыто, ступня, или край одежды тревожили этот мир, его обитатели бросались врассыпную, или замирали, чем весьма забавляли Решму. Он улавливал в этом аллегорию со своим нынешним положением. Он хорохорился, выдумывал для себя смысл смертельной борьбы, жужжал крыльями вокруг ягды Езеры, придающей всему ореол романтичного приключения. Но на самом деле, сидел на ничтожной планете, вжав от страха голову в плечи, как в тюрьме, под охраной ягда Реццера на рейдере «Камн-Дизани».

Словно символ его невесёлых размышлений, на маленькой полянке по пути к лагерю, Решма заметил птенца, который, наверное, выпал из гнезда и теперь, беспомощный, лежал на траве. Решма нагнулся, взял крохотное существо на ладонь. Птенец даже не пытался отбиться, или сопротивляться, а только беспокойно крутил головкой с чёрными бусинами глаз. Для него Решма был живой горой. Маленькое сердце птенца бешено колотилось, клюв раскрылся, словно рот рыбы, лишённой воды. Решма подбросил птенца вверх, и сказал:

— Лети!

Барахтаясь, птенец упал на траву. Фен Хунн и Айуб увидев это остановились в недоумении.

— Что случилось, господин? — спросил Фен Хунн по-тюркутски.

— Хочу, чтобы он полетел, — так-же по-тюркутски, к изумлению гунна, ответил Решма.

— Этого не случится. Он выпал из гнезда и мать не сможет его научить летать своим примером. Теперь он умрёт без пищи, ели мы не положим его обратно в гнездо. А где оно, не известно, мой господин.

Лошадь степняка, воспользовавшись остановкой, тут-же стала щипать траву, фыркая от удовольствия.

— Птенца нашёл? — спросил уже по-арабски Айуб, поправляя намокшую чалму.

— Ступайте вперёд, — зашипел Решма.

Он наклонился, отыскивая птенца. Найдя его, он снова уложил его в ладонь и снова бросил. На этот раз птица на мгновение задержалась в воздухе. Скорее всего порыв ветра был тому виной. Но лицо Решмы от этого неожиданно озарилось улыбкой, морщины на его лбу разгладились. Этого уже никто не видел. Все ушли вперёд. Наконец Решма положил птенца в кусты, считая, что так он сможет его обезопасить. Уже покидая поляну, он обернулся на шорох и увидел, как полосатый дикий кот крадётся в ту сторону.

Оглянувшись вокруг, Решма вернулся, снова взял птенца, снова вышел на свободное место и стал раз за разом кидал птицу вверх. Взмахи маленьких раз от раза становились всё слабее. Птенец всё время падал, уже не делая попыток лететь. Это стадо похоже на издевательство. Решма вдруг почувствовал ужас, нелепость своих попыток, неизъяснимую горечь и пустоту в груди. Он понял, что птенец мёртв, что его попытки помочь, убили его.

Он всё же бросил мёртвое тельце ещё раз. Оранжевый комочек врезался в листву дерева и повис в ней.

Чуть выше, испуганной молнией, промелькнула белка, соскользнула на землю и взлетела на соседнее дерево. Тронутые ветви закачались, роняя вниз капли.

— Я всё равно найду резервный корабль и улечу с этой ужасной планеты, — пробормотал Решма.

Он сунул ладони за пояс. Морщины вновь обозначились на его лбу, а губы стали узкой прямой полосой.

До лагеря, где вятичи варили свою неизменную пшеничную похлёбку с салом, от чего по лесу плыл удушливый запах, было не более сотни шагов. Среди зарослей уже был слышен раздражённый голос ягда Рудрема, язвительные восклицания ягды Езеры. Только стрерх был сейчас в пределах прямой видимости охраняя командира.