Из дневников 2005 года

15 января

Позвонил Краснов и пригласил участвовать в международном форуме «Жизнь народу моему!» о погибших в концентрационных лагерях. Форум будет в Кракове (там рядом был Освенцим). Актеры из России, Израиля, Польши, Германии и все президенты этих стран.

25 января

Прилетели в Краков. Помимо меня из России будут Юрский, Куценко, Рутберг, Виторган. Краков занесен снегом. Красота! Я не была здесь много лет, но почти ничего не изменилось. Форум будет в местном старом Театре им. Словацкого. Домогаров рассказывал, как он здесь играл и жил рядом. Возле него польская поклонница, не отходит ни на шаг. Я попросила ее узнать, куда перенесли могилу моего отца, который погиб под Варшавой.

26 января

Репетируем. Трудно учить текст – очень казенный. Но все выучили, кроме израильтян. Они читают по бумажке. Я в паре с Анжеем Северин (тот самый поляк, который играет в Париже в «Комеди Франсез». Я видела его там и в Гаеве, и в Клавдии, и в Дон-Жуане). Вечером сидим вместе с поляками в ресторане. Они все очень милые.

27 января

Рано утром нас подняли, и мы пошли в театр. Позже – все будет оцеплено. Приезжают 4 президента: наш, украинский, польский и израильский. Мы по утреннему снежку с Домогаровым и его польской поклонницей-переводчицей пошли пешком. Он смешно подхватил нас под руки и «ну, пошли, девчонки». С ним легко. Он здесь все и всех знает. Играл целый год в местном театре. Роль выучил на польском. И, кстати, снимался тоже в польском фильме.

Театр уже оцеплен. Потихоньку зал стал наполняться: бывшие узники Освенцима и других лагерей, дипкорпус и президенты с командами. Путин опаздывает. Говорят, не прилетел еще. Начали действо. Мы с Анжеем Северин стоим за кулисами, ждем. Кругом не продохнуть от охраны. Потом Гоша Куценко рассказывал, что он болтался за кулисами, и вдруг со служебного входа быстрым шагом поднимается Путин. Гоша от волнения к нему с укором: «Ну что же Вы, Владимир Владимирович, опаздываете. Мы Вас все ждем». И Путин, слегка оправдываясь: «Да вот много снега. Нелетная погода. Еле сели на аэродром».

Все было очень долго. Чтение, кадры, музыка, доклады президентов и т. д. Потом все поехали в Освенцим. Я не поехала. Я помню свое потрясение много лет назад в Югославии, когда мы «навестили» такой же лагерь. Ужас!

29 января

Всю ночь просидели в аэропорту. Очень много снега. Чистили аэродром сначала для президентов, потом для официальных делегаций. Потом улетели актерыизраильтяне. А мы сидели до утра. Не было буфета. Делились, кто чем мог. Очень хорошо пел «Степь» хор им. Александрова. Начали случайно, но подхватили и, почувствовав хорошую акустику, – полетели…

 

Письмо

Январь 2005 г.

Дорогой Том!

Я довольно-таки долго не писала Вам. Из России отправлять почту, по-моему, нереально до сих пор. Во всяком случае – морока: надо идти на почту покупать марки, а там всегда я попадаю на перерыв.

Я, правда, попыталась Вам послать Письмо по e-mail, но ответа не получила, и поэтому не знаю – дошло ли оно.

Я сейчас стараюсь меньше играть, но концерты остались. То я в Консерватории вместе с оргáном и хором читала из Старого Завета «Книгу Иова», то в «Страстях по Матфею» Баха вместе с солистами, которые пели, естественно, по-немецки, я читала партии Евангелиста на русском и т. д. В общем – экспериментирую. После меня и другие начинают влезать не в свои профессиональные рамки.

Том, Вы меня спросили о том, чтобы Юлия могла распоряжаться моими деньгами. Ну, конечно. Только я не знаю, что для этого нужно. Написать ли мне бумагу для этого, но на каком языке? Или просто достаточно моего согласия? Или все-таки бумага нужна официальная для банка?

Я, может быть, приеду в Нью-Йорк в октябре. Еще раз – «е.б.ж.».

Странно, прошло несколько лет с тех пор, как мы с Вами не виделись, но у меня внутренняя связь с Вами не прерывается. Я думаю – это из-за Вашего благородства и доброты. Мне не так часто встречались такие люди. А сейчас в России – и подавно. Усилились агрессивность, стяжательство и еще много нехороших человеческих черт. Очень много моих близких друзей ушли из жизни по разным причинам. Это и Эдисон Денисов (композитор) и Боря Биргер (художник) и совсем недавно мой приятель, который мне помогал в бытовой жизни. Володя (мой муж) к этому не приспособлен. Я при советской власти ухитрялась жить во внутренней эмиграции от системы, а сейчас – от быта.

Например, квартира наша по московским понятиям большая, но страшно запущенная, и мы не можем делать ремонт не потому, что нет денег, а нет сил и энергии этот ремонт выдерживать. Наша внешняя жизнь (да и внутренняя, пожалуй) абсолютно не изменилась после так называемой перестройки.

Том, Ваши письма у меня сохранились, а у Вас мои? Может быть, издать нашу переписку у нас в России с нашими комментариями, пока мы живы?

Мне подарили хороший компьютер, но, видимо, я его так и не освою – мозги не те.

Отправляю Письмо с оказией – Маквала поет на летнем американском фестивале. Обнимаю —

 

Письмо Тома

9 февраля 2005 г.

Алла! Что значит «морока», о которой ты пишешь? Это от слова «морить»?

«Почтовая тема» – leitmotif нашей переписки. Кто любит Гоголя – должен принимать русскую почту как нормальное явление. Все медленно! Русские официанты, например, специалисты по медлительности. Убивают иностранцев голодом.

Алла, ты меня прости, но я тоже медлительный. Это я по поводу твоей книжки об Ахматовой. Вопервых, она у меня затерялась, так как жизнь моя не проста, но об этом позже.

То, что ты делаешь с «Книгой Иова» и «Страсти по Матфею» – замечательно! Ах, как бы мне хотелось послушать это в твоем исполнении. Это опять новый этап твоей художественной деятельности. И этот этап для тебя сейчас очень кстати. У меня такое видение – ты идешь по лестнице вверх! Хотя и глубоко. И здесь твой голос действует, как музыкальный инструмент. Я до сих пор помню его тембр, с тех пор, как ты играла «Федру» в Бостоне и читала «Реквием» Ахматовой. У меня сохранилась рецензия на твой концерт с Клер в Бостоне (1993 г.), написанная музыкальным критиком нашей газеты; он сравнил твой голос с музыкальным инструментом: «ее меланхолический голос – английский рожок (fa gote), с двойными языками, звук которых сливается с ироническим фаготом».

У меня тоже такое же чувство: связь наша внутренняя с годами не прерывается.

А что касается быта, о котором ты пишешь, то, я думаю, что нам – «талантливым людям» нужно или два мужа или две жены. В этом смысле я – полувдовец.

Ремонт везде и всегда производит психоз! И сами «ремонтщики» – плотники, маляры и т. д. часто нахальные и медлительные люди, вроде тех официантов. Их мировоззрение: я страдаю, и сейчас ты также будешь страдать!»

Твои письма у меня все сохранились. Как ты могла подумать, что я бы мог бросить какое-нибудь твое Письмо. Не для того, чтобы издать их, а отчего-то другого. Я преклоняю голову перед тобой, перед твоей ролью в сохранении и распространении русской культуры. Если они тебе понадобятся, я пришлю с оказией копии, а оригиналы пусть останутся у меня.

А теперь будем писать друг другу через e-mail и наша «почтовая эпопея» закончится.

Обнимаю тебя.