В этом году высшие сферы, похоже, вознамерились смыть Зимогорье с лица земли. На десять дождливых дней приходилось два-три просто пасмурных и в лучшем случае один солнечный. Люди, к середине лета озверевшие от постоянной сумрачности окружающего мира, легко заражались агрессивным настроением заполонивших телеэкраны ток-шоу и дебатов. В воздухе сгущалось предчувствие грозы.

Ливень или, по крайней мере, серая морось стали настолько привычными, что, стоя возле здания вокзала и наблюдая за раздвигающим облака полотнищем голубого неба, Кристина с трудом верила своим глазам.

— А я думал, Крис по умолчанию входит в определение «все», — раздалось за спиной. — Не ожидал увидеть тебя одну.

— Он своим ходом доберётся, — улыбнулась Тина, оборачиваясь. — Говорит, когда на парковке ржавеет мотоцикл, грешно ездить за город на поезде.

В светло-синих джинсах и коричневой, будто заржавленной, кожаной куртке обычно придерживающийся делового стиля заместитель директора зимогорского музея выглядел непривычно.

— А он знает, куда ехать? — удивился Эш.

— Я обещала маякнуть. Надеюсь, вы не против?

— Конечно, нет, — заверила Джин.

Выглядела она гораздо лучше, чем накануне. От болезненной бледности и измождённости не осталось и следа.

— Как ты себя чувствуешь? — всё-таки спросила Тина. — Что с тобой вчера случилось?

— Ничего страшного, — пожала плечами девушка. — Это от недосыпа. Бывает иногда. Сейчас уже всё хорошо.

Её улыбка говорила сама за себя. Серые глаза по-детски светились радостным предвкушением.

— А куда мы всё-таки едем? — полюбопытствовал подошедший в этот момент Рэд. Поправив съехавший с плеча ремень гитарного чехла, он крепко пожал руку Эшу.

— Вот приедем — и узнаете, — загадочно прищурилась Джин.

Кристина заподозрила, что загородная вылазка была подарком Эша не столько уставшему коллективу, сколько лично маленькой колдунье.

— Ну что, раз все в сборе, можем ехать, — заявил оружейник и быстро направился к платформе. — Вот наша электричка.

По пути к поезду Тина с любопытством наблюдала за Лавандой и Алисой. Она редко видела жену и дочь Рэда вместе и каждый раз поражалась тому, насколько они были похожи и как сильно при этом отличались. Внешне Лисёнок была почти копией матери — цвет волос и глаз, бледность кожи, изящество фигуры и тонкие черты лица… Но в отличие от женственной длинноволосой Лаванды в платье до земли, в широкополой шляпе и с небольшой плетёной сумкой на плече, девочка была (или всячески старалась казаться) истинной пацанкой. Косая стрижка, футболка с принтом в виде сжатого кулака, огромный рюкзак, короткие шорты, джинсовая куртка, завязанная рукавами на бёдрах, яркие кроссовки, не до конца зажившие ссадины на локтях и коленях…

— Не всех дурных убило на войне… Смотрите-ка! — Рэд указал на яркий рекламный щит, возвышавшийся над зданием вокзала. — Это же надо было придумать такой бред…

«Грань возможного» — гласил плакат. «Новое беспрецедентное шоу! Поучаствуй и узнай, кто возьмёт верх — маг или человек!». Даже без гордого «Иномирец представляет!» догадаться об авторстве провокационного проекта не составляло труда. Сердце Тины неприятно сжалось. Она не могла избавиться от чувства, что появление в их мире скандального журналиста — её личная вина. Не то чтобы это было слишком высокой платой за жизнь Гая, но всё же…

— Неужели кто-то будет это смотреть? — удивился Рэд, пропуская дочь к окну и устраиваясь на соседнем кресле. — Тем более — участвовать.

— А я бы попробовала, — призналась Алиса. Но, попав в перекрестье двух строгих родительских взглядов, стушевалась и быстро уточнила: — Просто интересно проверить свои силы, понять, что можешь…

— И это обязательно делать напоказ? — ровным голосом поинтересовалась Лаванда.

Алиса опустила голову.

— Нет, конечно…

Рэд ласково потрепал приунывшую дочь по плечу, но вставать на её сторону всё-таки не спешил.

Поезд с лёгким перестуком катился сквозь густой лес. Раньше эта железная дорога вела в столицу, но теперь, когда древний город ценой неимоверных усилий был запечатан в подпространстве, путь оказался почти заброшен. Вместо того чтобы продлить старую ветку, железную дорогу проложили в обход злополучного места, прочно связавшегося в сознании жителей нового государства с жуткими образами Эпохи Глобальных войн — так называемого Кипящего века. По старому пути ездили разве что туристы. Они выходили на конечной станции и пробирались через лес в надежде найти хоть какие-нибудь следы канувшей в небытие столицы. Одиночкам это обычно не удавалось: от города действительно ничего не осталось, а энергия древних чар ощущалась лишь там, где больше трёхсот лет назад провели ритуал.

— Надеюсь, мы не к Порогу едем? — осторожно уточнила Кристина. — Не лучшее место для отдыха…

— Нет. — Эш засмеялся, вынимая наушник из одного уха. — Хотя не слишком далеко оттуда. Около часа пути.

— Полтора, — поправила Джин. — Если пешком и не торопясь, конечно.

— Тебе виднее, — не стал спорить Эш.

Джин отобрала у него наушник, послушала с любопытством.

— Знакомый голос. Это Харди, да? — И оставила капельку в ухе. Придвинулась к Эшу поближе, прислонилась головой к его плечу, чтобы удобнее было слушать, и прикрыла глаза. Беспокойные пальцы привычно играли алым камнем на длинной цепочке.

Алиса, заинтригованная таинственным путешествием, не отрывала взгляда от окна, надеясь первой разглядеть пункт назначения. Рэд о чём-то негромко говорил с Лавандой. Женщина сидела, как всегда, прямо, сложив ладони на коленях и спокойно глядя то на дочь, то на мужа. Сам охранник по привычке пытался держать под контролем всю окружающую обстановку, и его цепкий взгляд непроизвольно скользил по вагону, останавливаясь на лицах немногочисленных пассажиров.

— Воровать нехорошо, — заявила вдруг Джин, не открывая глаз. — Он же по твоей классификации чешет, и хоть бы раз сослался… — Она отдала свой наушник Эшу. — И, кстати, индуцированный паралич поля отлично диагностируется.

— Разве? — Оружейник аккуратно убрал наушники в карман. — По-моему, с естественным никакой разницы.

— Смотреть надо внимательнее, — уверенно возразила Джин. — Парализатор всегда оставляет след. Слабенький и недолгий, но заметить можно. Неестественные вибрации поля. Такая… рябь, что ли. — Она потрясла ладонью, пытаясь придать словам наглядность. — И, кстати, манипулятора вычислить тоже можно. Там эффект обоюдный.

— Откуда сведения? — В глазах историка засветилось искреннее любопытство.

— На втором курсе лейского меда твоя классификация — одно из главных учебных пособий. Мы по ней по всей прошлись очень внимательно: даже специальное задание было — неточности искать.

— И много нашли? — спросил Эш с напускным безразличием.

— Ну… — протянула Джин, и в её улыбке мелькнула издёвка. — Несколько. Но вообще очень мало. Учитывая, что ты как историк и оружейник смотрел, а нас на медицинские показатели натаскивали…

— А эмпирический материал откуда брали? — продолжал допытываться Эш.

Джин усмехнулась.

— Думаешь, ты один в Лейске запрещёнкой баловался? У нас на факультете целый арсенал был: исследуй — не хочу. И не только на условных моделях — нас даже к живым людям подпускали. Не с любым оружием, конечно… Но некоторые эффекты на модели не увидишь.

— Мне бы эти знания лет пятнадцать назад… — мечтательно протянул оружейник.

— И что бы было?

— Осторожнее был бы, — улыбнулся Эш. — Я, конечно, на людях экспериментов не ставил, но…

— Вы уверены, что всё это стоит обсуждать вслух и здесь? — Рэд перегнулся к ним через проход.

— Да это не секрет уже, — пожала плечами Джин. — В Лейске ради прогрессивных исследований на многое глаза закрывали.

— За это и поплатились, — мрачно добавил оружейник.

Джина обхватила руками его плечо.

— Да ладно тебе. Не ты же…

— Ты-то откуда знаешь? — огрызнулся Эш. И, тут же пожалев о своей резкости, прижался щекой ко лбу Джин. — Теперь уже не понять, кто.

На станции с многообещающим названием «74-й километр» Эш и Джин торопливо вытолкали друзей из поезда. Остановка длилась от силы полминуты, и они были единственными, кто покинул вагон. Лес здесь подступал почти вплотную к железнодорожным путям и казался совершенно непроходимым. Однако инициаторов поездки это не смутило. Джин первой по едва заметной лестнице спустилась с платформы в высокую траву и вскоре исчезла за деревьями.

— Ну что застыли? — поторопил друзей Эш. Он явно получал удовольствие, наблюдая за их удивлёнными лицами. — Волки вас уже заждались.

— По-моему, ты кого-то не того решил волками пугать, — со скептической улыбкой заметил Рэд.

— Я не пугаю, я заманиваю, — возразил оружейник.

Первой, утопая в зарослях иван-чая, нагонять Джину бросилась почуявшая приключение Алиса. Остальные двинулись следом. Рыжие кудри мелькали впереди, служа ориентиром. Если когда-то здесь и была тропа, то она давно потерялась в переплетении мощных корней, заросла папоротником и бересклетом. Но по мере удаления от железной дороги лес редел, к берёзам и ольхе начинали примешиваться сосны. Вдоль чётко обозначившейся тропы заманчиво рассыпался черничник. Деревья вдруг расступились, и на небольшой лесной прогалине путники разглядели то, чего, никак не ожидали здесь увидеть — маленький деревянный дом, окружённый невысоким забором.

Джина уже отпирала калитку. Решительно отобрав у Эша сумку с продуктами, она первой взбежала по ступеням веранды, вошла в дом и скрылась за ближайшей дверью. Оттуда почти сразу донёсся негромкий звон посуды.

— Ничего себе! — выразила общее впечатление Алиса. — Это ваш дом?

— Это наше убежище, — кивнул Эш, с наслаждением потягиваясь и вдыхая густой лесной воздух. — Пойдёмте.

Интерьер гостиной, куда их привёл оружейник, был очень простым — небольшой, но массивный дубовый стол да несколько плетёных кресел. Стену, смежную с кухней, заменяла высокая печь с широкой лежанкой, накрытой пледом. При этом помещение вовсе не казалось заброшенным — похоже было, что хозяева наведываются в лесное убежище не так уж редко.

— Как здесь хорошо… — Тина опустилась в кресло у окна. — Вы часто здесь бываете?

— Я — не очень, — ответил оружейник, передавая коллеге плед. — Джин — чаще.

— Без тебя? — Тина не сдержала иронии. — Такое возможно?

— Эш, предупреди их, пожалуйста, что здесь отличная слышимость, — раздался с кухни звонкий голос. — Если захотите обсудить мои невроз и паранойю, может получиться неловко.

Через несколько секунд колдунья показалась на пороге, с трудом удерживая в руках сразу пять стаканов сока.

— Мы что, приехали сюда вести здоровый образ жизни? — с наигранным разочарованием поинтересовалась Кристина, помогая хозяйке поставить стаканы на стол.

— Это уж как пожелаете, — улыбнулась колдунья. — Лично я иду гулять. А вы тут хоть оргии устраивайте.

С этими словами Джин выскользнула за дверь.

Выехать за город в редкий по-настоящему летний тёплый день и провести его в помещении казалось чёрной неблагодарностью по отношению к природе. Поэтому, утолив жажду и оставив в доме вещи, они выбрались на улицу. От импровизированной экскурсии по окрестностям, которую устроил Эш, первой отвлеклась Лаванда. Дикая малина, россыпи черники, цветы душицы и вереска интересовали её больше, чем пространные истории о том, что, предположительно, находилось здесь, когда старая столица ещё не канула в небытие.

— Мы нашли старую карту, — увлечённо рассказывал Эш. — Оказывается, эта часть леса уже была за городской чертой. Хотя до Ратуши отсюда совсем недалеко. По столичным меркам, конечно. Но почему-то город в основном рос на запад. Там было больше каких-то мелких поселений, которые постепенно присоединялись к столице. Так что исторический центр в итоге оказался, мягко говоря, не в центре. Может, и Зимогорье построили с расчётом когда-нибудь объединиться, придать столице симметрию. Но план явно провалился…

Эш говорил так, словно они действительно находились на окраине большого города, который возвышался над лесом своими многоэтажками, шумел дорогами и пах гарью. Но никаких следов цивилизации поблизости не было. Алиса честно старалась почувствовать, что находится совсем рядом с историческим местом, но у её воображения было слишком мало зацепок, и девочка быстро заскучала. Она вернулась к дому, утащив за собой отца. Кристина с Эшем остались вдвоём.

— Такое… странное место, — после недолгого молчания заметила девушка.

— Почему странное?

— Не знаю. Дом посреди леса, рядом с Порогом. Откуда он здесь вообще? Вы же не сами его построили?

— Не сами, — признал Эш. — Я его купил за бесценок четыре года назад у одного знакомого. Дом стоял пустым, никому не был нужен, чудом не развалился. Здесь был один из охранных постов, следивших за Порогом. Но со временем стало понятно, что никаких катаклизмов не происходит, необходимость в охране отпала, и дом забросили. Формально он принадлежал наследникам кого-то из сторожей, но на деле им никто не пользовался. Место и правда специфическое. А нам как раз нужно было что-то подобное.

— Убежище?

— Да.

— Зачем?

Она остановилась и пристально посмотрела ему в глаза. Но вызвать оружейника на откровенность было не так легко. Он спокойно выдержал её взгляд.

— Да мало ли… Всем иногда нужно убежище. Вот хоть от работы отвлечься. Разве плохо?

— Не плохо, — согласилась девушка. — А Крис проберётся в эту глушь на своём мотоцикле?

— Проберётся, — заверил Эш. — Это со стороны железной дороги такие заросли. От шоссе посвободнее.

Тина прислонилась к прохладному сосновому стволу, вдыхая терпкий запах коры и смолы. Закрыла глаза. Воздух звенел мелодичным птичьим пением, громким и смелым. Легко было представить, что на несколько километров отсюда нет ни одного человека. Напряжение, не отпускавшее Кристину весь последний месяц, медленно и неохотно разжимало когтистую лапу.

Вся семья Рэдли уже ждала их у дома. Лаванда, устроившись на ступенях веранды, ловкими пальцами сплетала венок из неподатливых ветвей вереска и спокойно наблюдала за Рэдом и Алисой.

— Лисёнок, извини, я правда устал, — развёл руками оборотень, отдавая дочери ракетку и волан.

Не зная, чего ожидать от предстоящей поездки, девочка захватила с собой всё, что, по её мнению, могло пригодиться, но попытки надолго привлечь усталых музейщиков к активному отдыху, похоже, были обречены на провал. Спорить с отцом Алиса не решилась, но недовольную гримасу всё-таки состроила.

Рэд потянулся за гитарой.

— Мы что, весь день будем просто здесь сидеть? — Девочка не сдержала разочарования.

Рэд тронул струны.

«Не сердись», — попросила гитара.

«Слушай», — велела гитара.

Когда к музыке присоединился мягкий бархатный голос, сопротивляться этому властному требованию стало невозможно. Языка, на котором пел Рэд, ни Эш, ни Кристина не знали — мерно рокочущую вязь звуков вообще сложно было принять за речь. Но это не имело значения. Аккомпанементом к песне служили, казалось, не только простые гитарные аккорды, но и шелест ветра в ветвях, птичьи трели, гудение шмелей. Незнакомые слова несли с собой рокот океана, влажную жару южных лесов, тоску о чём-то утраченном и веру во что-то большое и мощное, способное свернуть горы.

Второй голос не был приспособлен к чужим словам, поэтому даже не пытался их произносить, служа как будто дополнительным музыкальным инструментом и составляя удивительный контраст с голосом оборотня. Так резкий порыв холодного воздуха, влетающий через распахнутую форточку в жаркую комнату, поначалу заставляет зябко поёжиться. Но очень скоро замечаешь, что дышать стало легче. Тонкий голос Лаванды почти не был слышен, но, сплетаясь с баритоном Рэда, неуловимо менял всё звучание песни, добавляя к мощной и чуть мрачной торжественности величественное и холодное спокойствие застывших горных вершин.

Когда Рэд отложил гитару, стало очень тихо. Казалось, даже птицы замолчали.

Нового слушателя первой увидела Алиса.

— Крис!

Он стоял, облокотившись на ограду, заворожённый, как и остальные, звучанием незнакомых, но таких выразительных слов. К родному языку Рэд прибегал крайне редко, и уже одно это было событием.

— Ну вы и забрались! — Поняв, что его заметили, Крис открыл калитку и подошёл ближе к дому. — У вас тут, я смотрю, веселье в самом разгаре. Тебя ещё не совсем заморили скукой?

Последний вопрос относился к Алисе, но ответить честно она не рискнула.

— Как добрался? — поинтересовался Эш.

— С ветерком, — Крис кивнул в сторону припаркованного за оградой мотоцикла. — Изрядно попетлял между кустами и соснами, но, вроде, ничего не сломал по пути.

— И как тебе удалось на этой штуке так тихо подкрасться? — удивился Рэд.

— Я его приглушил немного, — объяснил парень. — Не хотелось нарушать атмосферу. А где Джин? Я думал, вы все здесь.

— Она гуляет, — ответил Эш. — Вряд ли вернётся до вечера.

— А она не заблудится? — с сомнением спросил Крис. — С проторёнными тропами здесь, кажется, напряжёнка.

— Не заблудится. Джин этот лес знает лучше кого бы то ни было. Она частенько здесь от меня отдыхает.

— Она? — скептически уточнила Кристина. — От тебя?

— Да. Она от меня, — спокойно подтвердил оружейник. — Всем иногда нужно побыть в одиночестве. И лучшее место для этого найти трудно. Мне иногда кажется, что сюда дотягиваются какие-то чары от Порога, отпугивают грибников и всяких искателей приключений.

Алиса уже выбежала за калитку и уселась на эффектный чёрный мотоцикл с ярко-красной полосой вдоль бензобака.

— Прокатишь?

— Конечно, — легко согласился Крис. — Не оставлять же тебя с этими усталыми пенсионерами.

Он подмигнул девочке и снова вышел за ограду.

— А ты, значит, от всей этой чехарды с охранными чарами не устал? — с сомнением спросил Рэд.

— Ну так ломать — не строить.

Крис отцепил от багажника и протянуш Алисе шлем — небольшой и достаточно лёгкий, словно специально приготовленный для хрупкой девочки-подростка.

— Это ещё зачем? — запротестовала Алиса. — Ты же сам без шлема ездишь!

— Моей голове уже никакие сотрясения не страшны. — Упрямый взгляд пассажирки мотоциклиста ничуть не смутил. — У меня в багажнике полный комплект экипировки. Будешь выпендриваться — упакую тебя по полной программе — пошевелиться не сможешь. Так что лучше соглашайся на шлем. А то в случае чего твой папа превратится в злого тигра и откусит мне голову. Тебе меня что, совсем не жалко?

Рэд усмехнулся.

— Язык бы тебе откусить, балаганщик.

— Ну уж нет, это слишком интимно, — заявил Крис, седлая мотоцикл.

— Тогда поедем по самым неровным дорогам, и без всяких детских подстраховок, — потребовала Алиса.

Мотоциклист рассмеялся.

— Где ты здесь успела найти ровные дороги? — спросил он. Но, пока девочка возилась со шлемом, всё же активировал страховочные чары. Сам Крис ими не пользовался, но гоняться за адреналином в одиночку — совсем не то же самое, что везти пассажира. И дело было вовсе не в Рэде и не в Лаванде, которая, кстати, его жест заметила и благодарно улыбнулась. — Готова? — риторически спросил Крис. — Держись крепче!

Алиса послушно обхватила его за пояс, и мотоцикл рванул с места, перекрыв рёвом мотора звон и стрекот леса.

Идею искупаться предложил Рэд. Точнее, просто без особой надежды поинтересовался, нет ли поблизости какого-нибудь водоёма, достаточно большого, чтобы в нём можно было спрятаться от жары. Радость от воцарившегося на небе солнца длилась ровно до тех пор, пока коварное светило не начало плавить окружающий мир своими беспощадными лучами. Лесная тень, конечно, спасала, но для абсолютного комфорта её не хватало. Поэтому известие о том, что водоём поблизости действительно имеется, было встречено общим воодушевлением.

Джин, Алиса и Крис в дом ещё не вернулись, искать их по всему лесу показалось бесполезным, так что по отлогому зелёному берегу озера сейчас спускались четверо. Ослеплённый заманчиво-прохладным блеском, Рэд опустил чехол с гитарой на траву, в два прыжка достиг берега и уже тигром бросился в воду, взрезая спокойную зеркальную гладь. Через минуту он вернулся, отряхнулся, окатив друзей хрустальными брызгами, и умчался обратно.

Пикник устроили на траве у подножия обрывистого холма, врезавшегося в озеро и нарушавшего плавность его берегов. Рэд присоединился к спутникам уже в человеческом облике, захватив оставленную без присмотра гитару, мокрый и крайне довольный собой и окружающим миром. Эш торжественно извлёк из рюкзака бутылку красного вина.

— Подумал, может пригодиться, — пояснил он, хотя никто не выражал протеста.

Рэд засмеялся. Из кармана гитарного чехла появилась небольшая бутылка ортанского бренди. На покрывало легли фрукты, упаковки с мясной и сырной нарезкой и ещё кое-какая нехитрая снедь. Эш явно подготовился к поездке.

— Может, кто-то и бокалы захватил? — полюбопытствовала Кристина, скидывая босоножки и поудобнее устраиваясь на траве.

— Баловство какое, — фыркнул Рэд, осторожно постукивая ладонью по дну винной бутылки. — Так, что ли, не справимся?

Он ловко вытащил пробку, и бутылка пошла по рукам. Сладкое вино пахло ягодами, приятно обжигало горло и разливалось теплом в груди.

Рэд, дошедший, как он выразился, «до нужной кондиции», невероятно быстро перебирая пальцами, играл что-то удивительно бодрящее, но совершенно непонятное — язык на этот раз был знаком, но слова произносились так быстро, что слух и сознание за ними не успевали. Но почему-то от этого очень хотелось улыбаться. Кристина и улыбалась — растянувшись на траве и глядя в небо, совсем не слепящее, если выглядывать из безопасной тени холма. Бутылки пустели, тени начали медленно удлиняться, Рэд то и дело откладывал гитару, устремляясь к озеру. Вскоре к нему присоединился Эш.

В очередной раз выбравшись из воды, тигр подошёл к Лаванде и ласково боднул её в спину, подталкивая к озеру. Женщина покачала головой. Плавать она, похоже, не собиралась изначально — едва ли под длинным платьем скрывался купальник. Но тигр не смирился с отказом и настойчиво потянул зубами за подол, рискуя порвать ткань.

— Рэд, перестань, — запротестовала Лаванда, не двинувшись с места и даже не попытавшись спасти платье. Казалось, она была единственной, на кого алкоголь не подействовал вовсе, и планировала весь оставшийся день наблюдать за чужими дурачествами со стороны.

Рэда такой вариант не устраивал. Обратившись в человека, он сгрёб жену в охапку и, стремительно вынеся её на достаточную глубину, прямо в платье бросил в озеро, готовый в любую секунду прийти на помощь, если выходка окажется опасной. Лаванда, впрочем, не выказала ни малейшего удивления. Погрузившись под воду, она почти сразу вынырнула и легла на спину. Длинные волосы окружили её голову живописным ореолом. Проплыв пару метров и нащупав ногами дно, она невозмутимо направилась в сторону берега. Рэд следовал за ней по пятам, намереваясь не то извиниться, не то упрямо вернуть обратно. Сделав несколько шагов, Лаванда, не меняя выражения лица, резко обернулась. Её руки взметнули серебристую волну, которая обрушилась на Рэда. Не ожидавший нападения оборотень зафыркал, закашлялся и, засмеявшись, обхватил жену за талию, не давая ей уйти от возмездия. Сопротивляться она явно больше не собиралась.

Кристина сидела на берегу, высвободившись из лёгкого платья и оставшись в одном купальнике, но в воду почему-то не шла. Она любовалась брызгами и бликами, плясавшими на озёрной глади. Мысли текли медленно и плавно. От вина её всегда клонило в приятную дрёму. Тина заворожённо наблюдала за мощными взмахами сильных рук, взрывавших поверхность воды. Восхищалась спокойствием и уверенностью, сквозившими в каждом движении Эша, что бы он ни делал. И отстранённо думала, что Джине всё-таки чертовски повезло.

Задремав, Кристина не сразу заметила, что её оторвали от земли. Окончательно проснулась она только рухнув в прохладную озёрную воду. От неожиданности девушка забила руками и нелепо засмеялась. Эш, устроивший неожиданную диверсию, подхватил её, не давая нахлебаться воды.

— Отрываешься от коллектива, — попенял оружейник, отпуская девушку, но продолжая держаться рядом.

— Выговор объявишь? — Тина, уже переставшая беспорядочно плескать руками и спокойно державшаяся на воде, прищурилась, силой мысли поднимая вокруг Эша грозные волны.

— Обязательно! С занесением в личное дело!

Оружейник успел нырнуть прежде, чем на него обрушился водяной удар. Вынырнул за спиной Кристины и поплыл прочь, обдав её россыпью брызг. Недолго думая, девушка рванула следом.

Крис чувствовал себя занудой. В Алисе кипела энергия, ей хотелось драться, хотелось испытать недавно освоенные приёмы, но потенциальный спарринг-партнёр битый час гонял её по лесной поляне, заставляя разминаться и раз за разом повторять упражнения самостраховки, которые казались девочке скучными и надоели ещё на тренировках. Слова о безопасности Алису не трогали, и Криса особенно злило то, что именно в его исполнении они звучат наименее убедительно.

Девочка, несмотря на нетерпение, почти с ним не спорила. Послушно бегала, прыгала, отжималась, подолгу держала стойку, сохраняя равновесие, терпеливо отрабатывала падения. Но к спаррингу всё-таки приступила с особым воодушевлением. Крис привычно смягчал захваты и броски, но откровенной игрой в поддавки здесь уже не пахло. Техника у Алисы пока хромала, но это с лихвой искупалось энтузиазмом. Юная спортсменка неутомимо проводила атаку за атакой, быстро и уверенно двигаясь по импровизированному залу. Впрочем, не слишком ли быстро и уверенно?..

Очередной выпад он умудрился пропустить. Бросок был сильным. Гораздо сильнее, чем могла провести хрупкая двенадцатилетняя девочка. Крис отлетел на несколько метров, упал на спину, успев сгруппироваться и частично погасить силу удара ладонями и мягким перекатом. Стоило схлынуть секундному торжеству, испуганная Алиса бросилась к замершему на земле противнику.

— Крис!

Не открывая глаз, он зацепил ногой её лодыжку, и девочка, вскрикнув от неожиданности, покатилась по мягкой траве.

— Это нечестно! — обиженно заявила Алиса, поднимаясь.

Крис сидел на коленях, сложив на них ладони, и безмятежно улыбался.

— А использовать поле честно?

— Я не использовала! — надулась Алиса.

Парень прищурился.

— Лиска, при всём уважении… Сама ты бы меня никогда так не бросила. Мы всё-таки немного в разных весовых категориях.

Девочка села напротив, копируя его позу. Насупилась.

— Извини.

— Да с меня-то не убудет, — хмыкнул Крис. — Но тебе это что даёт? Для чего ты дерёшься, Алиса? Чтобы победить? Чтобы покрасоваться? Чтобы что?

«Для чего ты дерёшься, Кристофер?»

Чтобы ответить, не понадобилось и минуты. Чтобы найти ответ, не хватило года.

Тренер должен был отказаться от него, как только понял, что мальчишка пришёл не учиться, а драться. Выплёскивать бушующую внутри энергию, обрушивать её яростными ударами на тех, кому не повезло встать с ним в пару. Бить было легко. Не калечить — куда сложнее. Техника боя? Этикет? Безопасность? О чём вы?

Третью нанесённую травму подряд никак нельзя было списать на неопытность и неосторожность, и родители других учеников устроили скандал. Выяснение отношений получилось бурным. Под градом обвинений Жак Гордон был натянуто спокоен, но именно тогда восьмилетний Крис впервые подумал, что отец его ударит. Подумал отстранённо и равнодушно, поняв, что этот удар его уже не достанет. И никакой другой не достанет. Потому что есть способ сбежать от любого удара. Туда, куда никто не дотянется — ни словом, ни полем, ни действием. Он не так много умеет, но с этим справится. Это не требует мастерства. Это просто его маленький дар. Единственное, что он может противопоставить миру.

— Ты меня ещё слышишь, приятель?

Его тряхнули за плечо — не грубо, но настойчиво. Жёсткие пальцы коротко сжали ключицу, и физическая боль резко напомнила о реальности. Стиснув зубы, Крис неохотно выдавил:

— Слышу.

Тренер удовлетворённо кивнул и убрал руку с плеча ученика.

— Ну и что мне с тобой делать, юный берсерк?

Крис молчал, демонстрируя полное равнодушие ко всему, что может сделать с ним этот крепкий мужчина с короткой стрижкой, мощным подбородком и цепким взглядом.

— Предлагаю пари, — сказал наконец тренер, и мальчик от неожиданности широко распахнул глаза. — Ставлю вот этот кубок на то, что ты не научишься себя контролировать. Ты слишком зациклен на собственных эмоциях и не сможешь сдерживать удар. Хочешь со мной поспорить?

Крис откинул упавшую на глаза чёлку и попытался пронзить собеседника взглядом.

— Хочу.

— Вот и отлично. — Мужчина усмехнулся. — Спарринговать будешь только со мной. Одна уличная драка — ты проиграл. Одна пропущенная тренировка — ты проиграл. — Он чуть наклонился, посмотрел ученику в глаза, будто примагничивая его взгляд. — Одна попытка к бегству — ты проиграл. Согласен?

Крис улыбнулся.

— Согласен.

Сбежать он больше не пытался. Это было бы слишком просто и слишком скучно.

«Не борись с болью. Она всё равно сильнее. Отпусти её или сделай частью себя».

«У каждого человека есть рычаг. Прежде чем вступать в бой, найди свой. И научись его использовать».

«Твоя рука — продолжение твоего сердца. Помни об этом, когда бьёшь. И не забывай об отдаче».

Десять лет. Не так уж много, если задуматься. Путь над пропастью. Без страховки на поясе. Без балансира в руках. Без каната под ногами. С упрямством наперевес.

«Для чего ты здесь, Крис? За что ты бьёшься?»

Алиса помолчала несколько минут. И только потом ответила:

— Я подумаю.

Тигр выбрался на берег. Гревшаяся на мокрой коряге ондатра юркнула под воду.

— Зачем зверей пугаешь? — поинтересовалась Лаванда, вслед за мужем выходя из озера и выжимая волосы.

Рэд, уже вернувшийся в человеческий облик, разлёгся на опустевшем берегу, блаженно потягиваясь.

— Я случайно, — улыбнулся он.

Мокрое платье Лаванды прилипло к телу и мешало идти. Но женщину это, казалось, нисколько не смущало. Она подобрала подол, и прохладные струи водопадом обдали лодыжки. Лаванда присела на колени рядом с мужем.

— Как думаешь, где сейчас Лисёнок?

— Как думаешь, мы можем подумать об этом позже?

Зачем Кристина поднялась на врезавшийся в озеро холм, она сама едва ли смогла бы объяснить. Тем более она не знала, зачем поднялась туда одна и специально ли выбрала для «побега» момент, когда никто не мог её увидеть. Так или иначе, сейчас девушка стояла на краю обрыва, скользя взглядом по кронам деревьев и голубовато-зелёной воде. Когда-то она боялась высоты, но страх давно прошёл, и можно было спокойно смотреть вниз, на матово блестящую поверхность озера. Можно было стоять на самом краю, почти не чувствуя под ногами земли.

А ещё можно было, никого не стесняясь, гонять ветер между сосновых ветвей и, сжимая кулаки, одним усилием воли скидывать вниз мелкие камни.

Прохладная озёрная вода прогнала из головы алкогольный дурман, и на смену ему пришли мрачные мысли. Кристина слушала непривычную тишину. Здесь не было резких окриков, не было разлитого в воздухе напряжения, не было ярлыков и косых взглядов, не было преграждающих дорогу людей с агитационными плакатами… Снаружи не было ничего, что давило и мешало дышать. Но всё это было внутри. В её родном и любимом городе стало больше ненависти. И эту ненависть впустила она сама.

Закружилась голова. Хрустнула под ногой ветка. Плотный комок земли полетел в воду.

Горячие руки твёрдо обхватили за талию, помогая удержать равновесие.

— Не замечал в тебе склонности к экстриму. — В голосе звучали одновременно ирония и сочувствие. — Кажется, отвлечься от забот не получилось?

Эш настойчиво потянул её за собой и, только отойдя на несколько шагов от обрыва, убрал руки.

— Мне казалось, это место неплохо успокаивает нервы.

Кристина кивнула, не оборачиваясь.

— Да. Только контраст слишком сильный. Как думаешь, мог один человек настолько взвинтить город? Вчера в «Книгах у камина» разбили витрину. На прошлой неделе подняли крик из-за какого-то очередного законопроекта. Чем ближе к переизбранию Совета, тем хуже. Эти стычки на улицах… Их ведь всё больше. И мне кажется, что всё это устроила я…

— Не сходи с ума. — Он решительно опустил ладонь на её плечо и сжал его, не то ободряя девушку, не то предостерегая. — Ты слишком много на себя берёшь. Во-первых, не факт, что всё дело в этом Иномирце. А во-вторых, не ты в ответе за его поступки.

— Но он здесь из-за меня! — На глазах вдруг вскипели слёзы. — Я живу в Зимогорье всю жизнь, и никогда там не было так… тяжело. И так неуютно. Какая-то жуть витает в воздухе. Ты здесь не так давно. Ты просто не понимаешь, не чувствуешь… Если всё это из-за меня… Я просто не знаю, как мне с этим жить!

Эш молча убрал руку с её плеча. Не выдержав тишины, Тина хотела обернуться, но он вдруг произнёс неожиданно глухо:

— Я, возможно, убил двадцать семь человек. Я никогда не узнаю, так ли это, но и опровергнуть тоже никогда не смогу. И тем более исправить. И даже с этим, оказывается, можно жить. Ты, по крайней мере, можешь противостоять тому, что происходит. Хотя бы пытаться. — Он помолчал. — Или, может, вместе? С обрыва?

Когда она обернулась, Эш стоял неестественно прямо, скрестив на груди руки. И улыбался.

— Я шучу, Тин. Не бери в голову.

Этой улыбке почти можно было поверить. Если очень постараться.

— Я тоже шучу, Эш. — Она отзеркалила выражение его лица. — Давай будем придерживаться этой версии.

Когда они вернулись к дому, почти все были в сборе. В отсутствие Эша Рэд взял на себя хозяйские обязанности, установил мангал, разжёг огонь и теперь ловко нанизывал мясо на шампуры. Лаванда устроилась за принесённым из кухни столом и перебирала травы и ягоды. Алиса, как истинное дитя цивилизации, пыталась повыше взобраться на старый дуб, чтобы поймать сигнал сотовой связи. Крис, удобно устроившись на нижней ветке, что-то увлечённо рассказывал девочке, старательно делая вид, что сидит здесь именно для этого, а не для того, чтобы подстраховать юную верхолазку. Не хватало только Джин.

— Тебе помочь? — для очистки совести поинтересовался Эш.

Рэд махнул рукой.

— Я почти закончил.

Кристина достала из сумки книгу и присела на ступеньку веранды. Эш задумчиво осмотрел собравшихся в лесном убежище гостей и, убедившись, что в его присутствии нет необходимости, вышел за ограду.

Поиск в огромном лесу маленькой девушки, знающей здесь все тайные тропы, ушедшей утром и, вопреки обязанностям хозяйки дома, не собиравшейся возвращаться до ночи, мог показаться гиблым делом. Но неясная тревога не позволила Эшу ждать. К счастью, не только у Джин были неординарные поисковые способности.

Он увидел её у подножия старой сосны, среди зарослей папоротника. Джин лежала на спине и в своих серых джинсах и зелёной рубашке почти сливалась с окружающим ландшафтом. Только яркие рыжие волосы портили маскировку. Девушка любовалась облаками и щурилась от солнца, которое вот-вот должно было коснуться лесных крон. Эш лёг рядом, вытянул в сторону руку, и Джин охотно перебралась ближе, устроив голову на его плече. Некоторое время они молчали, следя за покачивающимися от ветра верхушками деревьев, прислушиваясь к негромкому скрипу сосновых стволов где-то под самым небом, к пению птиц и дыханию друг друга. А потом Эш вдруг предложил:

— Давай сюда переедем. Хотя бы на время.

Джин перекатилась на бок, приподнялась на локте и взглянула на него удивлённо.

— Я ведь могу тебя и на слове поймать, — улыбнулась она.

— Лови, — легко согласился Эш. — Тебе здесь хорошо, мне тоже. Может, пора уже использовать убежище по назначению?

Джин мечтательно вздохнула, но поддаваться заманчивым грёзам не спешила.

— А работа?

— Придумаю что-нибудь, — пообещал Эш. — Вот закончится этот дурдом, и можно будет отдохнуть.

Джин снова перевернулась на спину, ничего не ответив. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой.

* * *

Семинар всё-таки пришлось отменить. После происшествия с проклятием они долго сидели в кафе, смотрели в окно на грандиозное здание исторического факультета, пили кофе и ели шоколад. Она — успокаивая нервы, он — восстанавливая силы. Шоколад был горьким, кофе — тоже, о чувствах и говорить не стоило.

Только ополовинив вторую плитку, Скай задал вопрос, который не мог не прозвучать:

— Так чем же мой везучий коллега заслужил наказание, которое ты ему готовила? Если не секрет, конечно.

— Какие уж теперь секреты… — Джина помолчала. — Он украл мой амулет. Личный амулет. — Она машинально сжала в кулаке красный камень.

— Украл? — Историк смотрел на неё с сомнением.

— Взял тайно, несмотря на прямой запрет. Кажется, это так называется.

— Зачем ему твой амулет? — Не похоже было, чтобы она врала, но ведь и Эдвард вором не казался.

— А вы сами не догадываетесь? — Джина убрала руку. — Только не убеждайте меня, что он вам не знаком.

Эштон и не пытался. Этот алый камень он узнал бы среди тысяч других.

— Ему больше трёхсот лет, — зачем-то начала объяснять Джин, резко отставив кофейную чашку. — И всё это время он находился в одной семье. Очень сильный и очень редкий артефакт.

— И настолько ценный, что прикоснувшийся к нему заслуживает смерти?

К щекам Джин прилила горячая волна.

— Конечно, нет. — После того, как чужая жизнь едва не ускользнула сквозь пальцы, слово «смерть» снова сменило для неё своё звучание. — Но я ненавижу, когда мой амулет хватают руками. Это же не просто камень…

Это всё, что осталось…

— Я понимаю. — Эштон не заставил её объяснять. И, быстро взглянув на часы, поднялся. — Мне пора. — Но всё-таки спросил, прежде чем уйти: — Я могу тебе чем-то помочь?

Джина покачала головой.

— Нет. Спасибо, Эш… — она запнулась. Сглотнула вставший в горле ком. Попробовала повторить, но так и не смогла произнести его полного имени.

Он не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Улыбнулся почти не натянуто, кивнул и вышел на улицу.

* * *

— Вы только посмотрите, кто соблаговолил появиться! — Крис ткнул шампуром в сторону леса.

Эш открыл калитку, пропуская вперёд Джин.

— Как хорошо, что вы вернулись! — Кристина бросилась им навстречу, размахивая листом бумаги, который давно уже теребила в руках, и тревожная дрожь в её голосе не предвещала ничего хорошего. — Я ещё вчера должна была сказать, но совсем вылетело из головы. Может быть, это ерунда, но вот, посмотри.

Она сунула листок оружейнику в руку. Эш быстро пробежал список взглядом и помрачнел.

— Что это за книги? — уточнил он. — То есть что у них общего, кроме содержания?

— Они все выданы на руки. Неизвестно кому.

Эш прошипел что-то неразборчивое сквозь стиснутые зубы.

— Они ищут Вектор, — констатировала Кристина, утвердившись в своих подозрениях. — Кем бы они ни были и что бы ни задумали, им нужен Вектор.

Рэд поднялся с травы и подошёл ближе.

— Звучит очень жутко, но, может, объясните непосвящённым? Что за Вектор?

— Это же, вроде, легендарная штука? — уточнил Крис. — Из той же серии, что неистощимое поле и эликсир бессмертия?

Эш покачал головой.

— Не совсем. Об этом не очень любят говорить, но Вектор существует. И это очень мощный артефакт. Настолько, что даже во время последних войн его не решались использовать. Заперли в Ратуше, под усиленной охраной. Так вместе со столицей под печать и закатали.

— И что он делает? — заинтересовалась Алиса.

— Желания исполняет, — ответил Крис. — Если сказкам верить.

— Почти, — подтвердил Эш. — Он ориентирован на волю владельца. Концентрирует и умножает силу поля. С его помощью один человек может целый город с лица земли стереть. Если точно знает, чего хочет. По крайней мере, это самая популярная версия.

— Круто! — восхитилась девочка. — А его можно найти?

Рэд с сомнением хмыкнул:

— И почему эту силищу не использовали во время войны? Чем он так всех напугал?

— Говорят, что Вектор сам выбирает носителя, — ответила вместо Эша Кристина. — И убивает всех, кто недостаточно силён, чтобы его удержать.

— Зато если кто-то всё-таки удержит, новым уравнителям никакого труда не составит провести свой ритуал, — подвёл итог Эш. — Если его действительно восстановили.

— Но ты же говоришь, что Вектор в Ратуше. Значит, им до него точно не добраться.

— Не факт, — возразила Тина. — Помнишь, на осенней выставке мы показывали книги-артефакты? Для усиления чар, наведения иллюзий и всякого другого… Так вот, есть книга, которую создали специально для того, чтобы контролировать Вектор. Она может призвать его из любой точки пространства. Не исключено, что даже из-за Порога. И её тоже нет в фонде. Я несколько раз проверила.

Повисла тишина, нарушаемая только шорохом ветра в ветвях.

— То есть нам всего-то нужно их опередить? — первым заговорил Крис. — Может, кто-нибудь из присутствующих здесь учёных знает заклинания из этой чудо-книжки?

— Может, и знает, — спокойно ответила Кристина. — Но это ничего не даст. Книга — артефакт сама по себе. Без неё ничего не получится.

— Может, это и к лучшему? — предположила Джин. — Что бы мы с ним делали, если бы нашли?

— Ну как… — Крис начал демонстративно загибать пальцы. — Для начала завоевали бы мир… Да, Лиска? — Девочка слушала, раскрыв рот, ошарашенная масштабом происходящего и не верящая до конца в серьёзность разговора. — Ну неужели Эш не справился бы с каким-то там Вектором?

— Почему Эш? — насторожилась Джина.

— Ну а кто?

— Слушайте, хватит нести чушь, — нервно прервала Тина. — Это не имеет никакого смысла. Мы не можем достать Вектор. Уравнители — наверняка уже могут. Если ещё не достали. И в этом нет ничего смешного!

Крис посерьёзнел.

— Вот именно поэтому я и думаю, что нельзя тупо сидеть, страдать и ждать у моря погоды! Эти уравнители — в Зимогорье, а мы здесь, в нескольких километрах от Порога, так? Неужели мы ничего не можем сделать? Ну хоть попробовать!

Кристина страдальчески закатила глаза — убеждать брата в очевидном она никогда не любила.

— Крис прав, — неожиданно поддержал парня Эш. — В сочетании с Ободом и ритуальными чернилами Вектор может быть очень опасной штукой. Нужно идти к Порогу. И по дороге думать, что делать.

— Здорово! Я никогда не была у Порога, — загорелась Алиса.

Раздался судорожный вздох. Стакан, в который Лаванда невозмутимо перекладывала чернику из корзины, с дробным стуком покатился по столу. Крупные ягоды посыпались в траву.

— Мы с Алисой уходим, — звенящим голосом сказала Лаванда, вставая.

— Ну почему? — заныла девочка, по-детски цепляясь за руку отца.

— На ночь глядя? Через лес? — Рэд недоумённо воззрился на жену. — По-моему, с нами к Порогу безопаснее…

— Мы уходим. Сейчас.

Поймав её взгляд, оборотень осёкся. Уточнил только:

— Вдвоём?

— Да. — Лаванда нервно сжимала ремешок сумки и нетерпеливо кусала губы. Лицо её из бледного сделалось почти белым.

Рэд повернулся к дочери.

— Лисёнок, сегодня мы слушаемся маму, — сказал он серьёзно.

— Но пап! — попыталась протестовать девочка.

— Алиса… — Рэд говорил тихо, не рычал, не сверкал грозно глазами, но от этого почему-то делалось ещё страшнее.

Дочь покорно отошла к матери. Лаванда тут же ухватила её за руку, словно боялась, что девочка сбежит, и, забыв попрощаться, почти потащила Алису прочь.

— Так надо, Лисёнок, — извиняющимся тоном произнесла она. — И, пожалуйста, постарайся сейчас не смотреть вперёд.

Проникнувшаяся тревогой матери девочка честно пыталась исполнить просьбу. Она даже, подкрепив символический смысл буквальным, напротив, посмотрела назад — обернулась на повороте тропы. И вдруг застыла. И бросилась обратно так резко, что Лаванда не успела её удержать.

— Алиса!

Дочь не слышала. Подлетела к озадаченным друзьям, проигнорировала попытавшегося остановить её отца, бросилась на Криса, чуть не сбив его с ног, обхватила руками, ткнулась лицом в грудь.

— Полегче, Лиска! — Парень явно был озадачен. — Эй, ты чего, ревёшь что ли?

Он попытался отцепить от себя всхлипывающую девочку, но успеха не добился.

— Ты… Тебя… Я видела, как тебя… — глухо бормотала Алиса в мигом промокшую от слёз футболку.

— Тсс… — остановил её Крис, заставив поднять голову и осторожно приложив указательный палец к дрожащим губам девочки. — Сказано — значит, уже почти произошло.

— Но я видела, — всхлипнув, возразила Алиса, и в глазах её был даже не страх — в них были уверенность и боль утраты.

— Подумаешь… — беззаботно заявил Крис. — То, что ещё не случилось, всегда можно изменить. Предупреждён — значит вооружён, да? Всё будет хорошо.

Он мягко поглаживал Алису по плечу, и чужая боль жидким свинцом текла по пальцам. Когда всхлипы затихли, Крис поднял взгляд на Лаванду. Та смотрела на него одновременно с благодарностью и сожалением.

— Идите, — наконец сказала светловолосая колдунья. — У вас ещё есть время. Но его может не хватить.

— Увидимся дома. — Оборотень кивнул, но в его словах послышалась едва уловимая вопросительная интонация.

— Да, Рэд. Увидимся дома.

Лаванда твёрдо взяла дочь за руку и, не оборачиваясь, двинулась в лес. Она всё-таки успела. И когда-нибудь Алиса её за это возненавидит.

— Пойдёмте уже, — нарушил воцарившееся молчание Крис. — Вы же слышали — у нас мало времени.

Спорить никто не стал, но настрой выдвинувшейся в путь процессии сложно было назвать оптимистичным. Мрачнее всех была Кристина. Она хорошо запомнила не только то, что сказала Лаванда, но и то, чего не договорила Алиса.

Путь к Порогу лежал вдоль озера, берег которого ещё недавно казался самым спокойным местом в мире. Над водой уже поднимался невесомый полупрозрачный туман. Откуда-то с высоты ухнула вслед путникам невидимая в ветвях сова.

— Ты не говорил, что Алиса пророк.

— А надо было?

— Не знаю, — пожал плечами Крис. — Но было бы меньше неожиданностей.

— Лаванда тоже? — спросил Эш.

Он вместе с Джиной шёл чуть впереди, освещая путь фонарём, но к разговору всё-таки прислушивался.

— Не совсем. Долго объяснять.

— Времени у нас хоть отбавляй, — заверил оружейник. — До Порога ещё почти час идти.

— Я сам не уверен, что до конца понимаю, — признался Рэд. — Если упрощённо, мы постоянно что-то выбираем, и этот выбор определяет всё, что с нами происходит. Но предсказать последствия каждого шага мы не можем. Да и саму точку выбора обычно не замечаем. Можем только строить догадки. А Лаванда иногда видит и развилку, и варианты, и то, к чему они приведут. И может осознанно выбирать.

— Как сегодня? — уточнил Крис.

— Как сегодня, — эхом отозвался Рэд.

— Ну ничего себе! — присвистнул парень. — С ума можно сойти, как круто!

— Это не всегда круто. — Оборотень оставался предельно серьёзным. — Лаванде трудно общаться с людьми — она слишком часто видит то, на что не может повлиять. Чужие развилки. И это довольно тяжёлая штука. Поэтому она старается отсекать всё, что не касается её самой.

— И Лисёнка?

— И Лисёнка.

— Алиса так же? — поинтересовался Эш. — Тоже видит развилки?

— Нет. — Рэд смотрел строго перед собой, упорно не глядя на Криса. — Любое событие можно обойти, если знаешь о нём и видишь, куда ведёт каждое действие. Но иногда возникает… — он помолчал, подбирая слово, — что-то вроде узлов. Откуда они берутся, непонятно. Лаванда говорит, что они дают стабильность. Это опоры, на которых держится вся остальная вариативность. Иногда это что-то значительное, иногда какие-нибудь мелочи. Даже чаще — мелочи… — Он говорил медленно, размеренно, будто оттягивая неизбежный финал речи. — Я не представляю, как это всё работает, и как может мироздание зависеть от какой-нибудь разорвавшейся трубы, или от того, что кто-то куда-то опоздал, или какое-то дерево смело ураганом… Но, видимо, должны быть какие-то опорные точки, неважно какие…

— Короче, есть события, которые невозможно изменить, и Алиса видит именно их, — припечатал Крис. — Совершенно не обязательно так юлить.

Рэд вздохнул.

— У неё очень редко бывают видения. Если я знаю обо всех, это третье.

— И она никогда не ошибалась? — уточнил парень.

— Ни разу, — неохотно выдавил Рэд.

Четверть часа они шли молча. А потом Крис вдруг рассмеялся.

— Чёрт побери, вашими лицами нужно детей пугать! Расслабьтесь уже. Похоронная процессия в ночном лесу возле Порога — это отличная сцена для триллера, но нельзя же так всерьёз! Похоже, мне придётся повеситься на ближайшем дереве, чтобы хоть как-то оправдать ваш преждевременный траур.

Он подпрыгнул, уцепился рукой за удачно подвернувшуюся крепкую ветку и покачался на ней, скорчив комично-жуткую физиономию.

— Вы же не собираетесь омрачать мои последние часы, или дни… О, мне ведь даже срока не назначили! В общем, вы же не собираетесь омрачать это всё своей неизбывной тоской! Лучше наслаждайтесь моим бесценным обществом и неподражаемым обаянием, пока можете. Я ещё успею вам надоесть, обещаю!

Его звонкий голос и заразительная улыбка излучали такую непоколебимую беззаботность, что мрачные мысли отступили сами собой. Только Кристина по-прежнему серьёзно покачала головой.

— Не вижу поводов для веселья. Ты когда-нибудь повзрослеешь, братик?

— Учитывая открывшиеся перспективы, вероятно, нет, — ответил Крис и спрыгнул на землю. — Но это не помешает мне стать… как там Рэд сказал? Узлом мироздания? — Он ухмыльнулся. — Нет, ты только представь: я — не какой-то взрослый и серьёзный дядька — обеспечиваю стабильность реальности! Вот не говори мне, что это не смешно!

Губы Тины наконец-то поддались улыбке.

— Вот видишь, — удовлетворённо кивнул Крис. — Так-то лучше.

И, отвернувшись от друзей, возглавил процессию.

То, что именовалось Порогом, на деле ничем не отличалось от окружающего леса. Те же вековые деревья, та же ночь, разбавленная ярким сиянием полной Луны, пляшущим по траве светом фонаря и отстветами магического пламени, которое перебрасывала из ладони в ладонь Кристина. Пять человек остановились на небольшой прогалине, за которой тропа резко уходила вниз.

— Вот здесь была центральная площадь, вокруг неё стояли манипуляторы, которые накладывали чары, — пояснил Эш. — Считается, что эта впадина образовалась внутри их круга, но, возможно, здесь изначально была низина.

— И что это нам даёт? — скептически поинтересовалась Кристина.

— Да почти ничего. Кроме относительно точного места, где стояла Ратуша.

— А это уже кое-что, — задумчиво пробормотал Крис резко рубанул воздух ребром ладони, замер на несколько секунд, ловя ощущения, а потом бодро сбежал по склону.

Какое-то время он беспорядочно мерил шагами пространство, то и дело взмахивая руками или кружась вокруг своей оси. Луч карманного фонарика метался рядом подобно беспокойному светлячку. Наконец Крис остановился, уселся прямо на землю и, взяв фонарик в зубы, достал из переброшенной через плечо сумки блокнот.

— Удивительное место, — выдохнула Кристина. Она не впервые была у Порога, но каждый раз поражалась царящей здесь атмосфере. — Такая сила — даже я чувствую, что это не просто часть леса. Хотя, вроде, ничего особенного нет.

— На самом деле очень даже есть, — возразил Эш. — Вот как раз там, где Крис, такой узел силовых полей, что их даже приборы не показывают — зашкаливают.

Тина завистливо вздохнула.

— Люди иногда тоже зашкаливают, — заметила Джин. — К нам несколько раз привозили туристов прямо отсюда. Не только сенсориков. Здесь всё-таки слишком большое напряжение… Эй, клоун, ты там живой вообще?

Крис, задумчиво замерший над блокнотом, вскинул вверх руку с оттопыренным большим пальцем. Потом легко вскочил на ноги и начал подниматься к спутникам.

— Всё-таки, как ни крути, человек — самый точный прибор, — сделал вывод Рэд.

— Ровно до того момента, когда ему понадобится определить частоту колебаний энергополя и её изменения за милисекунду, — возразил подошедший Крис. — Ладно… Слушайте, если мы не можем достать Вектор из-под печати, может, сломаем нафиг печать?

— Это невозможно, — тут же отреагировала Тина.

— Да ну тебя с твоим скепсисом! — фыркнул брат. — То, что кто-то запер, всегда можно отпереть. Уж поверьте признанному взломщику! Вы только подумайте: уравнители своими заклинаниями будут целиться в подпространство, а мы вытащим Ратушу сюда, и они просто промахнутся. Вот! — Он протянул спутникам листок со сложным узором из линий разного изгиба и толщины.

Рэд в очередной раз прислушался к окружающему пространству.

— Ну, допустим, у нас есть схема замка, — произнёс он с сомнением. — Но чтобы его открыть, нужен ключ. И мощный. А нас маловато.

— Дай-ка сюда. — Джин забрала у Криса листок, всмотрелась в линии, глянула в центр низины, будто сверяя чертёж с натурой. — Вот здесь ты хочешь проломить, да?

Изящный палец уверенно остановился на перекрестье двух линий. Крис воспрял духом, шагнул к колдунье, вместе с ней склонился над собственной схемой.

— Не получится, слишком много связей, — пробормотала Джин. — Если только…

Палец медленно двинулся вдоль одной из линий, и взломщик, угадав его цель, указал конечную точку.

— Здесь?

Джин выхватила у него из руки карандаш и быстро сделала на схеме несколько пометок.

— Ты уверен, что здесь нет развязки для ключа? Странно…

— Уверен. Законопатили наглухо и вряд ли собирались вскрывать.

— А может… — Она снова напряжённо посмотрела вперёд. Прикусила губу и резко выдохнула. — Нет, точно нет… И как его снимать тогда?

— Да просто брать покрепче и рвать нафиг.

— Если сил хватит.

— Ну можно же осторожно, не обязательно сразу за центральный узел хвататься… Хотя так интереснее, конечно.

— Ну у вас, физиков, и методы…

— Так это ж не живой пациент. Смысл осторожничать?

— А манипулятор тебе тоже не живой пациент? Отдачей накроет — кто откачивать будет?

— Так ты же врач…

Несколько минут они стояли голова к голове, склонившись над схемой, то и дело отбирая друг у друга карандаш и оживлённо споря. И по мере того, как разгорался энтузиазм в глазах Джин, взгляд Эша становился всё тяжелее.

Наконец Тина покачала головой.

— Да какая разница? Нам всё равно энергии не хватит. Столицу запирали двадцать очень сильных магов, постоянно друг друга подпитывая, — напомнила она школьную программу. — И то трое выложились полностью и не смогли восстановиться. Чтобы снять эти чары, нам нужно, по меньшей мере, ещё десять-пятнадцать человек! Или какой-нибудь легендарный уникум с неистощимым полем…

В неясном свете фонарей не было заметно, как побледнела Джин, когда Эш перевёл на неё взгляд.

— Ты сможешь?

— Нет! — она ответила раньше, чем он успел задать вопрос, оттолкнула схему, нервно сжала кулаки и опустила глаза.

— Эш, ты с ума сошёл! — вмешалась Тина. — Даже если мы все…

Он остановил возражение взмахом руки.

— А если честно?

Джин сглотнула, словно ком в горле мешал ей говорить. Но всё же ответила.

— Да… Наверное, но…

— Про «но» я не спрашивал. — Он положил руку ей на плечо. Джин испуганно замотала головой.

— Слишком опасно, слишком долго. Должен быть другой способ. Нужно придумать что-то ещё!

— Твои варианты?

Она молчала.

— Пора решать. Ещё немного — и смысла что-то делать уже не будет. Сколько тебе нужно времени?

Джин обречённо вздохнула.

— Сколько у меня есть? Ты смотрел на часы. Вспоминай.

— Минут десять, — подумав, ответил Эш. И под строгим взглядом колдуньи уточнил: — Максимум.

— Хорошо, — мрачно кивнула Джин. — Я постараюсь успеть. Только продержись, ладно? А то уравнители со своим ритуалом покажутся этому миру безобидными детьми.

В её голосе не было иронии, и ответ прозвучал так же серьёзно:

— Мне бы этого не хотелось. Имей в виду, если что.

Она закусила губу.

— Ненавижу тебя.

— Тем лучше.

Он ободряюще улыбнулся и опустился на траву.

— Давай, Джин, колдуй. Ни в чём себе не отказывай.

Помедлив секунду, девушка сняла амулет и накинула цепочку на шею Эша. Он попытался отказаться.

— Тебе самой может понадобиться…

— Обойдусь, — отрезала Джин и отвернулась.

Отойдя на несколько шагов, бросила быстрый взгляд через плечо и снова внимательно посмотрела туда, где когда-то стояло главное здание старой столицы.

— Рвать, говоришь… Центральный узел…

Она глубоко вдохнула и быстро, не давая себе времени передумать, расстегнула застёжку браслета. Амулет скользнул по руке и свободно повис на запястье. На предплечье осталась красная полоса.

Эш судорожно втянул ртом воздух, но Джин запретила себе оборачиваться. Она потянулась к запертой столице, и город отозвался, рванулся ей навстречу пока ещё невидимыми громадами подпирающих небо зданий.

Джин стояла, раскинув руки, и сила текла с её пальцев, обретая форму и плоть, живая, почти осязаемая. Кристина, не решаясь пошевелиться, перевела взгляд на Эша. Ей показалось, что он улыбается, но через секунду улыбка обратилась в гримасу. Краска стекла с лица оружейника, сделав его неестественно бледным. Белые пальцы вцепились в землю.

— Что происходит? — Рэд подался вперёд.

— Не подходи, — прохрипел Эш. — Будет хуже.

Он застонал, повалился на спину, задышал быстро и тяжело.

Низина впереди налилась светом. Джин рванула запирающие город чары и вскрикнула от боли. Отдача ударила в грудь, вышибла воздух из лёгких, сбила с ног. Девушка скорчилась на земле, прижав руки к солнечному сплетению. Крис выругался и бросился было к ней, но закрутившиеся вокруг колдуньи силовые поля не позволили приблизиться.

Глаза Эша закатились. Губы стали бледными до синевы. Оружейник дрожал, как в лихорадке, вцеплялся пальцами в землю, будто она вот-вот должна была его сбросить. Кулон на его шее налился ослепительным красным огнём.

— Мы все наивные дураки, — прошептала Тина. — Это же она его держит! Она — донор…

— И ещё какой… — Крис не отрывал взгляда от Джин.

Она с усилием поднялась.

— У меня нет на это времени, — зло заявила пустоте, резко сжав и разжав кулаки.

Чары поддались, и следующий ответный удар Джину уже не остановил. Сквозь вековые деревья проступали острые очертания Ратуши. Рядом с ней, словно из-под земли вырастали высокие, сияющие стеклом здания, скульптурные фонтаны, исполинская чаша спортивной арены.

Алый кулон взорвался. Тело Эша обмякло, пальцы, терзавшие землю, замерли.

Центральная площадь старой столицы обрела плоть и потянула вверх по склонам асфальтовые щупальца.

— Джин, хватит, — прошептала Тина севшим вдруг голосом.

Колдунья услышала. А может, и сама почувствовала неладное. Дёрнулась, как от удара. Защёлкнула браслет, бросилась к Эшу. Упала рядом на колени, сжала его ладонь, другой рукой безуспешно пытаясь нащупать пульс на сонной артерии.

— Эш… — позвала жалобно. — Я здесь, Эш. Ну давай же, возвращайся, пожалуйста… — Её голос надломился. Три человека за спиной Джин не смели пошевелиться, оглушённые, парализованные произошедшим. — Ты не можешь умереть. — В руке девушки сверкнул, резко раскрывшись, нож. — Ты обещал.

Она полоснула лезвием по ладони Эша, затем — по своей, вдоль грубого белого шрама. Сжала безвольную руку. И вдруг словно вся вспыхнула — так сверкнули, сгорая, десятки плетёных амулетов — на руках, в волосах, на одежде. Зрачки Джины на мгновение расширились, белки глаз покрылись красной сетью лопнувших сосудов. От рук полился мягкий свет и не гас до тех пор, пока чуткие пальцы, прижатые к холодной, ещё влажной от липкого пота шее, не уловили слабый удар пульса.

Джин обессиленно рухнула на траву, прижалась лбом к плечу Эша и замерла. Оружейник вздохнул, резко, судорожно. Потом ещё раз, осторожно и глубоко, как будто проверяя силы.

— Получилось? — прошептал, открывая глаза.

— Да.

Собрав силы, Джин села, оперлась свободной рукой о землю. В свете фонаря стали видны её покрасневшие глаза и пепел на волосах и одежде. Эш только сейчас ощутил кровь между всё ещё сжатыми ладонями.

— Ч-чёрт… — выдохнул он. — Прости, Джин.

— Никогда больше о таком не проси. Пожалуйста. В третий раз может не получиться, и ты утянешь меня за собой.

Эш хотел ответить, но колдунья накрыла его рот ладонью.

— Не пытаться — не вариант.

Она неожиданно легко поднялась на ноги. Достала из сумки бинт, тщательно вытерла лезвие ножа.

— Похоже, вам обоим нужно о многом нам рассказать, — выразил общее мнение Рэд, протягивая руку Эшу и готовясь его поддержать.

Но оружейник, вставая, лишь слегка пошатнулся. Он всё ещё был бледен, но умирающим уже не выглядел.

— Хорошо, — согласилась Джин. — Но сначала давайте займёмся Вектором. Будет обидно, если всё это окажется зря.

— Потрясающе… — Кристина первой вступила на врезавшуюся в землю узкую асфальтовую дорожку.

Зрелище действительно впечатляло. Площадь проявилась из-под печати не полностью. Яркая тротуарная плитка тут и там сменялась травой. Сквозь стены зданий прорастали деревья, посаженные уже после того, как древний город исчез за Порогом. Напротив Ратуши возвышалась огромная арена, на которой четыреста лет назад проходили главные спортивные состязания страны, а в древности сшибались в смертельных схватках самые сильные воины. Но больше всего впечатляла сама Ратуша. Здание с острым шпилем тянулось к облакам. Стены словно светились в темноте неестественной белизной. Впрочем, свет был не только кажущимся — над окнами горели магические фонари, заряженные триста лет назад.

— Интересно, почему энергия не рассеялась, — удивился Эш.

Он быстро шёл через площадь, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, словно пытаясь охватить взглядом сразу все окрестности.

— Потому же, почему здания не разрушились, — ответил Крис. — Другая пространственно-временная система.

— Здесь можно открыть филиал музея, — предложила Кристина. — Эш, смотри, даже доска с именами поединщиков есть!

Джин старательно держалась рядом с беспокойным пациентом, на ходу бинтуя его руку.

— Да постой ты хоть минуту! Мне же неудобно.

Эш неохотно повиновался.

— Тебе вообще не надо бы так носиться, — предупредила Джин. — Ты как себя чувствуешь?

— Прекрасно, — не моргнув глазом, заявил Эш.

Она не поверила.

— Поле ещё не стабилизировалось, неизвестно, как откат себя проявит на этот раз, а я всё-таки не ходячая аптека. Дома было бы безопаснее, там хоть лекарства есть…

— Сначала надо найти Вектор, — упрямо покачал головой оружейник. — Джин, со мной всё будет в порядке, — заверил он. — Не беспокойся.

— Если почувствуешь себя хуже…

— Я сразу тебе скажу, — пообещал Эш. — Давайте и правда поторопимся, пока наши конкуренты не поняли, как мы увели Вектор у них из-под носа.

В Ратушу они попали легко — накладывая печать на столицу, маги прошлого подстраховались и нейтрализовали все охранные чары. Главная сложность была в том, чтобы найти в огромном здании Вектор. Рэд для поисков обратился в тигра, но даже его нечеловеческое чутьё на энергию пасовало.

Безрезультатные блуждания по пустым коридорам и залам располагали к разговорам.

— Так что у вас всё-таки с полями? — сформулировал общий вопрос Крис.

Эш ответил неохотно:

— У меня его нет.

— И в чём проблема?

— В том, что пять лет назад оно было.

— И куда делось?

Оружейник промолчал — лишь с силой втянул носом воздух. Разговор явно был ему неприятен.

— Несчастный случай, — ответила за него Джин. — Неудачное сочетание артефактов…

— Лейская авария? — догадалась Тина, сопоставив сроки. — Я думала, все, кто не погиб при взрыве, восстановились.

— Ну считай, что я погиб. — Эш пинком распахнул очередную дверь.

Джин легко коснулась его руки, но оружейник дёрнул плечом, отстраняясь.

— Фактически во время самого взрыва никто не погиб, — спокойно продолжила колдунья, не обращая внимания на его резкость. — Медицинские службы очень быстро сработали, всем оказали помощь, доставили в больницу. Но реабилитировать не смогли.

Эш, поборов приступ раздражения, посмотрел на Джин с благодарностью за то, что взяла объяснения на себя. Что-то в ней резануло взгляд, но оружейник списал это на отсутствие накопителей силы. Без них облик Джин потерял значительную часть привычной яркости.

— Официально это частный случай атипичной абиотрофии поля. Хотя общего на самом деле мало. Лейские медики между собой назвали эту гадость синдромом чёрной дыры. У тех, кто был в эпицентре взрыва, в поле образовались очаги неконтролируемого поглощения энергии. Как это работает и что с этим делать, никто так и не понял. Ни врачи, ни учёные. В Лейск стянули лучших специалистов, но они ничего не смогли сделать. И какого-то окончательного решения до сих пор нет. Донорская энергия поглощается, ни лекарства не действуют, ни амулеты…

Амулеты! Эш только сейчас понял, чего не хватает облику Джин. Без цветастых браслетов он её видел, а вот кулон она не снимала никогда. Оружейник хотел отдать камень, но пальцы ухватили пустую оправу. Сердце неприятно ёкнуло. Джина огорчённой не выглядела, и это сбивало с толку.

— Прости, — Эш снял цепочку, виновато протянул колдунье то, что осталось от семейной реликвии. — Я же говорил — не надо было…

Джин забрала у него оправу, задумчиво покрутила её в пальцах.

— Ты расстроена? — уточнил Эш.

Она взглянула на него удивлённо.

— Тем, что ты жив?

И небрежно сунула цепочку в сумку.

Зал с Вектором обнаружил Рэд. Возле ничем не примечательной двери на цокольном этаже тигр вдруг зарычал, встопорщил шерсть и осторожно попятился. Он не помнил, чтобы когда-нибудь испытывал подобный ужас, находясь в звериной форме. Казалось, что за стеной не просто заряженный силой предмет, но маг, готовый пустить оружие в ход. Чтобы удержаться от инстинктивного бегства, пришлось возвращаться в человеческий облик. Ощущение опасности не исчезло, но хотя бы сделалось терпимым.

— Вы уверены, что это обязательно? — Рэд с подозрением покосился на дверь. — Не знаю, что там, но я бы с ним не связывался.

— Не свяжемся мы — свяжутся другие, — резонно возразил Эш.

Спорить было сложно. Видеть предмет, от которого так тянет опасностью, в руках фанатиков хотелось гораздо меньше, чем самому иметь с ним дело.

— Там точно никого не может быть? — всё-таки уточнил Рэд. — Я уверен, что слышу поле, и мощное…

У Эша загорелись глаза.

— Говорят, что у Вектора есть собственное поле. Я думал, это выдумки. Но… Может, правда?

Комната за дверью оказалась небольшой и практически пустой. Все её стены были покрыты витиеватыми текстами и узорами, призванными укрепить не действующие сейчас охранные чары.

Крис присвистнул.

— Ничего себе! Это же тюремная камера!

— А здесь, видимо, арестант, — Кристина внимательно рассматривала что-то под стеклянным колпаком на тумбе в центре зала.

Крис нетерпеливо снял защитный купол. Вектор оказался на удивление невзрачным. Всего лишь маленький серый камень с несколькими острыми гранями, похожий скорее на осколок, чем на полноценный артефакт. Рэд подойти не решился. Энергия в безобидном на вид предмете была спрессована так, что, казалось, грозила неизбежным взрывом. От переполнявшей комнату силы звенело в ушах.

— Потрясающая концентрация! — восхитился Крис, проводя пальцами над артефактом. — Никогда не видел, чтобы энергия была настолько сжата. Это просто невозможно! При такой плотности какие угодно эффекты могли возникнуть. Может, там не только поле, но и какой-нибудь искусственный разум зародился?

— Такая версия тоже есть, — пробормотал Эш, не отрывая взгляда от камня.

Вектор завораживал. Сколько судеб он изменил и разрушил! Сколько историй с ним связано! И, пожалуй, самая загадочная — о том, как удалось создать такое невероятное чудо. Впрочем, то, что технология осталась неизвестной, определённо к лучшему. Хотя интересно всё-таки, что произошло с теми, кто положил жизнь на это изобретение. Наверняка ведь из благих, подвижнических намерений исходили! Создавали идеальный, неисчерпаемый источник энергии, решение стольких проблем! Дожил ли кто-нибудь из них до того дня, когда заполыхал первый город, не подчинившийся носителю Вектора?

Джин мягко потянула Эша за руку, не давая подойти к артефакту слишком близко. Она не хуже Рэда чувствовала исходившую от камня опасность.

— Не теряй голову.

— Ты похожа на строгую няньку, — улыбнулся Эш.

— Я не нянька, я твой лечащий врач, — уточнила Джин.

— И что мы теперь будем с ним делать? — спросила Тина, будто кто-то мог дать ей уверенный ответ.

Все молчали. Зловещая слава Вектора оптимизма не внушала.

— Лично я спрятал бы эту гадость подальше от людей, а сам держался бы подальше от неё, — признался Рэд.

— То, что спрятано, можно найти, — возразил Крис.

— И не забывай, что в распоряжении уравнителей книга, с которой они притянут Вектор из любого тайника, — напомнила Тина. — На это просто понадобится время.

— Поэтому здесь его оставлять точно нельзя, — подытожил Эш. — Единственный способ надёжно скрыть Вектор — найти для него носителя. Тогда никакой артефакт его не обнаружит. Кому-то придётся попробовать.

— Только не тебе.

— Это слишком опасно.

Джин и Тина отреагировали одновременно.

— А у нас есть ещё варианты?

— Слушайте, почему бы просто не забрать его отсюда? А потом решим… — предложил Крис и прежде, чем кто-то успел ответить, снял Вектор с тумбы.

И взвыл от боли. Ладонь словно обожгло раскалённым железом. Казалось, что вместо крови по венам потёк расплавленный металл.

— Крис, отпусти его! — сорвавшимся голосом крикнула Тина. — Он не подчинится!

Но брат не слышал. И только сильнее сжимал кулак. Жар добрался до сердца. Тело свело судорогой, и Крис упал, извиваясь и рыча сквозь зубы. Тина с ужасом смотрела на него, зажимая рот ладонями и давя рвущийся из горла крик. Эш и Рэд одновременно бросились вперёд, но вынуждены были отпрянуть — поле Криса сияло, искрило и сыпало электрическими разрядами, не давая подойти близко. Оставалось только беспомощно ждать.

Боль впилась в мозг тысячей острых игл. И не осталось ничего кроме неё. Ни голосов, ни пространства, ни собственного тела. Крис не понимал, как долго это длится — мгновение или целую вечность.

«Сделай боль частью себя»

Как, если никакого «себя» не существует? Отпустить. Не бороться. Принять как данность это мучительное, жгучее, невыносимое. Сделать вид, что так и должно быть. У него, в конце концов, есть опыт. Это просто новая ступень. Новая задача в бесконечном споре.

Сознание, лишённое оболочки, охватило весь мир. Стало миром, который разрывался, корчился от непостижимой боли. Бред. Какой бред! Ничто не берётся из ниоткуда. Принципа причинности никто не отменял. У всего должен быть источник. И он где-то в прошлом. Нужно просто на секунду забыть об убийственном жаре, обернуться и увидеть…

Мысли прояснились. Боль не утихла, но, неохотно поддавшись требованию разума, собралась в одной точке. В маленьком остром камешке, зажатом в ладони. Как нелепо! Всего лишь крохотный камень с острыми гранями, твёрдый, колючий, раздражающий, бестолковый, упрямый, вечно всё портящий, приносящий столько неприятностей, непутёвый и глупый, бессмысленный, бесполезный. Всего лишь камешек в ладони — причина невыносимой боли целого мира. Маленькая досадная помеха. До смешного незначительная. И ты властен всё изменить. Всё исправить. Так логично: чтобы избавиться от боли, нужно устранить её источник. Почему ты не сделал этого сразу? Ведь это так просто — выбросить ненужный камень. Никому не нужный. Всем всегда мешающий. И миру сразу станет легче. Только захотеть. Только разжать руку…

Вали. Из. Моей. Головы.

Скрученное судорогой тело Криса обмякло. Он лежал на спине, тяжело дыша и прижимая к груди всё ещё сжатую в кулак руку. С прокушенной губы стекала капля крови.

— Что за… хрень… мы откопали? — прохрипел Крис, пытаясь подняться. Попытка провалилась, и он остался лежать, сделав вид, что таким и был изначальный план. Да, именно таким — приподняться на локтях и шарахнуться затылком об пол.

Кристина первой подбежала к брату и помогла ему сесть.

— Тебя разве не учили, что нельзя хватать голыми руками незнакомые артефакты? — строго спросил Эш.

— Я принципиальный самоучка.

Улыбка далась нелегко. Навязчивые мысли ещё стучали ударами крови в ушах. Непутёвый. Бесполезный. Ненужный. Никому.

— Встать сможешь? — Рэд подошёл ближе.

— Что у тебя с рукой? — заботливо спросила Джин, присев рядом. — Давай посмотрю, чем помочь.

Криса прошиб холодный пот, бисеринами заблестел на висках. Разжать руку самостоятельно не получилось. Мешал иррациональный страх. Когда Джина осторожно разомкнула сведённые судорогой пальцы, он передался всем. Потому что камня в руке не было. Зато на ладони проступил идеально ровный чёрный круг, испещрённый мелкими до неразборчивости символами.

— Похоже, Вектор нашёл нового хозяина, — заметил Эш.

— Или новую жертву, — мрачно добавила Кристина.

До дома Эш всё-таки не дотянул. Знобить его начало ещё в Ратуше, но поиски Вектора были важнее, и он молчал, надеясь продержаться до возвращения в убежище. Затылок постепенно наливался тяжестью, но оружейник не обращал на это внимания. Почти у самой калитки тело перестало слушаться, ноги одеревенели, и Эш начал падать. Попытался удержаться за ограду, но рука ухватила пустоту. Если бы не Рэд, он точно рухнул бы на землю и вряд ли смог бы снова встать. Джина панически вцепилась в донорский браслет, укрепляя и без того прочную связь.

— Какое-то сборище инвалидов, — оценил обстановку оборотень.

— Подожди, — тяжело пробормотал очнувшийся оружейник. — Сейчас, я сам дойду.

— Ага, конечно. — Рэд и не подумал отпускать его — только удобнее перехватил перекинутую через плечо руку. — По тебе прям видно, как ты дойдёшь…

Джина уже отперла дверь, от волнения не сразу попав ключом в замочную скважину.

— Куда сгружать этого страдальца? — спросил Рэд, войдя в дом. — В гостиную?

— Нет. Наверх, — скомандовала Джин и потянула мужчин за собой.

— Какие сложности… — Рэд с сомнением взглянул на крутую деревянную лестницу. — Гостиная точно не подойдёт?

— Помочь? — подал голос Крис.

— Молчи уж. Сам еле на ногах стоишь.

— Рэд, пожалуйста! — взмолилась Джин. — Нет времени.

Повторять не пришлось. Оборотень без лишних церемоний взвалил полубесчувственного Эша на плечо и, сверкнув жёлтыми глазами, взлетел по ступеням, едва не обогнав саму Джин. Рядом с лестницей распахнулась дверь. Из комнаты дохнуло силой.

— Ого! Да здесь целая зарядная станция! — восхитился Рэд. — Ты как будто готовилась.

— Не думала, что понадобится, — вздохнула Джин, откидывая с кровати лоскутное одеяло. — Давай вот сюда… Там в холодильнике, кажется, есть какие-то продукты. Спальня — напротив гостиной. — Она торопливо доставала из настенного шкафа амулеты, шприцы, пузырьки с лекарствами. — Если Крису нужна будет моя помощь, поднимайтесь сюда. Но лучше сами, хорошо? Я спущусь, когда смогу.

Джин отточенным движением вскрыла стеклянную ампулу, набрала в шприц прозрачную жидкость, щёлкнула по корпусу ногтем, выпуская воздух, недрогнувшей рукой ввела иглу в вену Эша. Колдунья казалась неожиданно спокойной и сосредоточенной, движения были быстры и уверенны.

— Крис в надёжных руках — у нас с Тиной большой опыт в обращении с этим пациентом. Тебе самой-то помощь не нужна?

Джин улыбнулась.

— Я справлюсь. Не первый раз.

* * *

Взрыв на кафедре военной истории Лейского университета прогремел в субботу вечером. И только поэтому жертв оказалось относительно мало.

Волна накрыла весь исторический корпус и вырвалась за пределы здания. Помощь в восстановлении поля понадобилась жителям нескольких кварталов, но сильнее всего пострадали те, кто находился в эпицентре — на самой кафедре и в прилегающих к ней кабинетах. Девять преподавателей. Девятнадцать студентов.

Поначалу никто не заподозрил неладного. Двадцать восемь человек доставили в центральную больницу Лейска. Живыми. Газеты воспевали оперативность спасательных служб и выражали уверенность в скором возвращении пострадавших к нормальной жизни. Происшествие признали результатом сочленения несовместимых чар и обещали вычислить и наказать виновных, как только они придут в себя. Вскоре оптимизм сообщений стал сдержаннее. А потом новости о лейской аварии исчезли вовсе — разом из всех источников.

Девятнадцатилетняя Джина Орлан оканчивала второй курс факультета медицины поля в Лейском мединституте и проходила практику в центральной больнице. К жертвам нашумевшей аварии студентов, конечно, не допускали, но лейский истфак не был Джине чужим, и она попробовала разузнать подробности. Изобразить пылкий научный интерес, подкупив этим пожилого декана, начавшего уже разочаровываться в новом поколении студентов, было делом одного дня. И Джин получила доступ к документации.

Ни о чём подобном ей раньше слышать не доводилось. Как и самым опытным лейским врачам. У того, что назвали синдромом чёрной дыры, не было ни объяснения, ни прецедентов, ни лечения. Все известные способы реабилитации проваливались. Поля пострадавших слабели и неуклонно истощались. Пациенты могли существовать только при постоянной энергетической подпитке, обеспечить которую было физически невозможно. И они умирали. Один за другим. Под неусыпным врачебным надзором, обеспеченные всем, что могла дать современная медицина, умирали от истощения по мере того, как исчерпывали свою силу поля.

Список пациентов, который Джин обнаружила в толстой папке с документами, был нервно исчёркан красной ручкой. «Выбыл» — дата; «выбыл» — дата… Двадцать семь зачёркнутых строк. Одиннадцать дат, которые для кого-то отныне станут днями скорби. Последнее оставшееся имя звучало не то как знамение, не то как приговор.

Решение Джина приняла мгновенно. Они почти не были знакомы, но он мог стать членом её семьи. Точнее, стал бы членом её семьи, если бы у неё осталась семья. О каком выборе могла идти речь? Не было никакого выбора.

Батарейки пациентов истощились давно. Как и всё, на чём лежал отпечаток личной силы. Синтетические восстановители поля не работали. К поиску возможных источников энергии подключили родственников, и они доставили в больницу всё, что могло помочь. Поэтому, вскрывая в тот же день дверь в доме Эштона, Джин почти ни на что не надеялась.

Замок поддался легко, магической защиты на двери не было, но удивиться этому взломщица не успела, потому что в прихожую вышла высокая женщина лет пятидесяти. Вспыхнул свет, и они молча уставились друг на друга. Женщина была красива, но казалась быстро постаревшей. Плечи её устало опустились, глаза погасли, лоб исчертили морщины.

— Кто вы? — безразлично спросила мать Эштона Ская.

— Я хочу спасти вашего сына, — ответила Джин. — И мне нужна привязка к его силе. Хоть какая-нибудь.

Женщина горько усмехнулась.

— Девочка, я уже всё отдала врачам. Его пытаются спасти лучшие специалисты Содружества…

— Они пытаются, а я спасу.

В голосе Джин было столько уверенности, что женщина решилась.

— Пойдёмте. Но я правда не знаю, чем смогу помочь. Я уже отдала всё, что нашла.

Последние шесть лет Илона Скай жила с мужем в научном городке в двухстах километрах от Лейска. И всё мечтала хоть ненадолго вернуться в родной город, в дом, где вырос и до сих пор жил её единственный сын. Не то чтобы приехать было сложно — всего-то часа три на машине. Может быть, именно поэтому поездка, которая могла состояться в любой момент, постоянно откладывалась. Захваченные каждый своими делами и заботами, мать и сын довольствовались короткими встречами пару раз в год. Но как было не помечтать о якобы трудновыполнимом деле? Как не посетовать на мелкие, но кажущиеся такими существенными преграды?

Домечталась…

Узнав об аварии, Илона схватилась за телефон. И, не дозвонившись до сына, вскочила в машину, не дожидаясь, когда вернётся с работы муж. Теперь Грэм переживал дома, а она не находила себе места здесь, регулярно выдерживая бои с персоналом больницы и прорываясь в палату сына, куда с каждым днём пускали всё неохотнее. Где-то в глубине сознания крепла уверенность, что всё бесполезно. Что Эштон больше не вернётся домой. Эта же мысль читалась в глазах посвящённых в ситуацию врачей. Но Илона упорно гнала от себя гнетущее чувство. Поэтому она не смогла выставить за дверь девочку, во взгляде которой не было безнадёжности.

Сейчас Джина стояла посреди комнаты и выглядела растерянной. Они дважды тщательно обследовали квартиру, но ничего подходящего не нашли. Илона смотрела на самонадеянную студентку с сочувствием. Но Джина не собиралась сдаваться так легко.

— Должно же быть хоть что-то… — пробормотала она. — Хотя бы слабенькое, незначительное, на что никто не обращает внимания…

Илона молчала. Она ждала, когда девочка осознает правду и сломается. И отчаянно надеялась, что этого не произойдёт. Глаза Джин вдруг загорелись.

— Илона, а как вы учили Эша делать батарейки?

Она поняла не сразу. Посмотрела с недоумением.

— Моя мама давала мне бусины, — зачастила девушка. — Их легко заряжать, и потом можно собирать какие-нибудь ожерелья, браслеты…

Илона не дослушала. Бросилась в соседнюю комнату.

Старая шкатулка для рукоделия стояла на прежнем месте. Много лет сюда в вечную ссылку отравлялись пуговицы, которым не находилось применения. Пополнять это хранилище начала ещё бабушка Илоны, и для трёх поколений родственников ненужные пуговицы становились отличной основой для тренировки сил.

Джин погрузила пальцы в пёструю россыпь, перебирая плоские и круглые, гладкие и шершавые кусочки пластика, дерева и металла. Прикрыв глаза, она пыталась почувствовать остаточные следы силы.

— Столько лет прошло… — осторожно сказала Илона. — Энергия наверняка рассеялась…

Джин, не открывая глаз, покачала головой.

— Он всё ещё жив, значит, у него очень мощное поле. Что-то могло остаться. Хотя бы отголосок… Мне хватит…

Её пальцы замерли, ухватив крупную ярко-жёлтую пуговицу.

— Нашла!

Потенциальных батареек оказалось шесть. Основой для артефактов стали старые кожаные браслеты, невесть когда и откуда взявшиеся в ящике стола. Донорскую связку Джина собирала уже в машине.

— Все остальные умерли, да? — не выдержала Илона. Девушка промолчала. — Последние несколько дней кроме меня в отделение, кажется, никто не приходит. Значит, никого вылечить не удалось?

— Да, — неохотно признала Джин. — Эш последний, кто остался.

— Ты его любишь?

— Нет, — честно ответила девушка. Пришив к браслету последнюю пуговицу, она перекусила нитку и убрала катушку в сумку.

— И при этом хочешь спасти? Кто вы друг другу?

— Никто. — Джин плотно затянула слишком широкий для её руки браслет на предплечье. — Но я сделаю всё что смогу, честное слово.

— И много ты можешь? — с сомнением спросила Илона.

— Не знаю. Не было случая проверить.

Миссис Скай осталась ждать в машине. Приёмные часы давно прошли, и даже у практикантки сейчас не было поводов появляться в больнице. Чтобы не тратить времени на объяснения, Джин просто набросила на себя отводящие взгляд чары. Сил она не экономила, так что сделалась невидимой и для людей, и для камер видеонаблюдения, и для охранных зяклятий, настроенных на отслеживание незаконных посетителей. Путь к нужной палате был свободен.

Эштон, мертвенно бледный, лежал на высокой кровати у окна. Его дыхание было таким слабым, что Джине на бесконечно долгую секунду показалось, будто она опоздала. Но экран, принимавший сигналы многочисленных датчиков, говорил об обратном. На столе рядом с кроватью лежали последние отработанные артефакты — две запонки и старинный кинжал. Джин как можно осторожнее приподняла руку Эштона, отодвинула мешающие провода и трубки и защёлкнула кожаный браслет на запястье пациента.

Донорская связка сработала мгновенно. Энергия потекла между браслетами неудержимым потоком. Среагировав на резкие изменения показателей, тревожно запищали приборы. У Джин перехватило дыхание. Это было невозможно. Повреждённое взрывом поле поглощало силу с немыслимой скоростью и никак не могло насытиться. Голова закружилась. Джин вцепилась в металлическую спинку кровати. В какой-то момент ей показалось, что это не закончится. Что она ошиблась, и сейчас её собственное поле растворится в неведомой бездне, гораздо более опасной, чем побеждённая однажды лихорадка. Джин закусила губу. Значит, так тому и быть. Она всё равно не отступится. Иначе невозможно будет посмотреть в глаза его матери.

Силы пришли в равновесие. Где-то на самой грани возможного. На собственные чары энергии почти не осталось. Поле едва успевало восполнять потери. Тревожный сигнал звучал всё надрывнее. Распахнулась дверь.

— Почему посторонние в палате? — воскликнул седой врач. — Как вы сюда попали?

Вызвать охрану он не успел. Потому что в этот момент Эштон Скай открыл глаза.

Врач и вбежавшая за ним дежурная медсестра засуетились вокруг постели. Судя по их возбуждённым голосам, пациент мало чем отличался от восставшего покойника.

Эштон не обращал внимания на суету. Он прислушивался к ощущениям. И они озадачивали. Историк чувствовал себя почти здоровым. Но вот поле… Оно было чужим. То есть, конечно, своим, но наполненным исключительно внешней, донорской силой. И это состояние не менялось: собственной энергии не было. Эштон взглянул на стол с артефактами — теми, что должны были служить батарейками, но, видимо, не служили. Взгляд скользнул по пустым больничным кроватям, рядом с которыми на таких же столах лежали казавшиеся здесь совершенно лишними предметы — от колец и очков до костяных фигурок и портсигаров.

В памяти вспыхивали яркие кадры. Кафедра военной истории. Обычный беспорядок. Привычные разговоры. Леон и Сара пылко обсуждают очередной хитро заряженный артефакт. Марк входит в кабинет вслед за Эштоном. Они одновременно приближаются к спорящим коллегам… и…

Даже от воспоминания бросило в дрожь. Воронка. Жуткая, беспощадная воронка, высасывающая силу. И она не снаружи. Она внутри. Она и сейчас там. Тянет энергию из донорского поля, которое почему-то продолжает её отдавать. Спокойно и ровно. Это невозможно. Таких доноров не бывает! Этот человек должен сейчас лежать без чувств, на грани жизни и смерти…

Эштон обернулся. Девушка стояла в углу, вжавшись в стену. Медики, казалось, вовсе её не замечали, да и пациент засомневался в собственном зрении — фигура была зыбкой, почти прозрачной. Взгляд упорно отказывался фиксировать детали внешности, но… Спину окатило холодом. Эштон не верил в призраков, но ведь он сам только что был у порога смерти. Или уже за порогом? Он зажмурился, снова открыл глаза, несколько раз моргнул, старательно сосредотачивая внимание на странном фантоме, и наконец встретился с девушкой взглядом. Морок рассеялся. Та, кого он надеялся никогда больше не увидеть, смотрела на него широко распахнутыми глазами и теребила кожаный браслет на предплечье. Эштон взглянул на собственную руку. И резко поднялся. Закружилась голова, но он устоял на ногах.

— Я пойду. Спасибо за помощь.

Врач попытался усадить пациента обратно на кровать.

— Что вы! Мы должны убедиться, что с вами всё в порядке! — затараторил он.

— Поверьте на слово. — Эштон решительно отцеплял от рук и груди датчики. — Я абсолютно здоров. Спасибо, вы очень много для меня сделали. До свидания.

— Что вы? Куда вы? У вас, наверное, шок!

— Наверное, — не стал спорить пациент и быстро пересёк палату.

— Но это же уникальный случай! — прибег врач к последнему доводу. — Мы должны тщательно вас обследовать!

В устах лейского медика эти слова казались приговором. Эштон сгрёб Джину в охапку и вытолкнул из палаты. По коридорам они пролетели без препятствий — отводящие взгляд чары ослабли, но всё-таки действовали. Через несколько минут беглецы оказались во дворе больницы, и опомнившаяся Джин потянула спутника к маленькой зелёной машине. Илона стояла возле водительской двери, сжимая в пальцах сигарету, догоревшую почти до фильтра, и не отрываясь смотрела на приближающуюся к ней пару. В нескольких шагах от матери Эштон замер. Узнать в этой растрёпанной ссутулившейся женщине с невероятно усталым взглядом Илону, статную, всегда элегантную, одетую с иголочки и бесконечно уверенную в себе, было сложно.

— Сколько прошло времени? — потрясённо пробормотал Эштон.

— Две недели, родной. Тебя не было две недели.

* * *

Кристина зашла глубокой ночью, увидев, что из-под двери всё ещё пробивается бледная полоска света. Принесла крепкий сладкий чай и плитку горького шоколада. Сейчас кружка была пуста, от шоколадки осталась от силы четверть. Откусывая очередную порцию, Джин поморщилась.

— Ненавижу горький шоколад.

— А зачем покупаешь?

— Как лекарство. Поле не восстанавливает, но мобилизует неплохо.

Они сидели в полумраке и разговаривали шёпотом. Эш беспокойно спал и выглядел непривычно уязвимым. Будить его Джина не хотела, но и выйти из комнаты не решалась.

— Зачем вам вообще понадобилось сбегать? — продолжила расспросы Тина. — Вы же не совершили никакого преступления. Ну пробралась ты тайком в палату…

— Ага. И спасла пациента, которого, по всем научным выкладкам, спасти было невозможно. Нас обоих на атомы разобрали бы. Причём, зная лейских учёных, возможно, что и буквально. Начали бы копать, а у меня в анамнезе ещё одно чудесное исцеление… В общем, не знаю, как Эш, а я точно из больниц и лабораторий не вышла бы.

— И вас не искали?

— Искали, конечно. Полицейские на следующий же день приехали к его родителям. Но тут нас Грэм спас. Это папа Эша. Настоящий сумасшедший учёный, влюблённый в свою работу и знающий всё о дикарях Южного континента. Он рассказал полицейским душещипательную историю о том, как его обезумевший от пережитого сын пришёл в себя в больнице и, восприняв ремиссию как знак свыше, первым же рейсом улетел в Дардару, искать просветления и окончательного исцеления у тамошних лекарей. Он так запудрил полицейским мозги этой Дардарой, что те уже не знали, куда деваться и как сбежать. В итоге ушли ни с чем, попросили только предоставить подтверждение этой версии. Грэм сразу написал своему приятелю, другому учёному, который как раз жил где-то в дардарских лесах, и тот помог нам поддержать легенду. В общем, в Зимогорье Эш приехал уже якобы после лечения у каких-то полудиких шаманов. Ни о каких чистых исследованиях после такого вмешательства и речи быть не могло. А я вполне сошла за влюблённую студентку, которая сначала тайком пробралась в палату любимого учителя, а потом ломанулась вместе с ним в жаркие страны.

— То есть реально ты влюбленной студенткой не была? — с сомнением уточнила Тина.

Джин прыснула и зажала рот ладонью, чтобы не рассмеяться.

— Тин, мы тогда даже знакомы толком не были. Пару раз он вёл у нас лекции, ещё раз или два мы просто разговаривали, ну и в коридорах кивали друг другу иногда. Какая тут могла быть влюблённость? Просто… Он должен был жениться на моей сестре. Да и вообще был единственным из пострадавших при взрыве, кому я ещё могла помочь. Вот и всё.

— Трудно поверить, — призналась Кристина.

— Вот и Грэм не поверил. Всё дочкой меня называл. А Илона…

* * *

В научном городке Эштон и Джина прожили почти два месяца. И если Грэм был уверен в царящей между донором и пациентом идиллии, то проницательная Илона не могла не заметить равнодушной холодности, которой были овеяны отношения этих случайно оказавшихся связанными людей. Они жили как будто сами по себе. На близком расстоянии донорская связка работала стабильно и не требовала сознательного вмешательства, поэтому Джин могла спокойно погрузиться в учёбу, чтобы хоть отчасти восполнить резкое сокращение возможностей поля знаниями и тренировкой.

Эштон тоже с головой ушёл в книги, пытаясь найти хоть какой-то путь к исцелению. Положение пациента, живущего за счёт донорской силы, он воспринимал как временное неудобство и надеялся вскоре вернуться к обычной работе. Но надежды разбивались о суровую реальность. Лекарство не находилось, и Эштон, казалось, начал смиряться с этой беспомощной зависимостью. Проявившаяся в нём покорность судьбе казалась хорошим знаком Джине и до полусмерти пугала Илону.

Поддержание донорской связи на расстоянии требовало серьёзных усилий, поэтому, когда Эштон заявил, что нашёл работу в Зимогорье, Джина тоже начала собираться в путь. Илону предстоящий отъезд с каждым днём тревожил всё больше. Она пыталась отговорить сына, а поняв, что это бесполезно, начала засыпать Джину вопросами.

— И ты действительно готова бросить учёбу?

— В Зимогорском университете неплохой медицинский факультет, — спокойно отвечала Джин. — И там не так придирчиво относятся к возможностям поля.

— А если соскучишься по Лейску? По родным местам? Ты вообще когда-нибудь уезжала так далеко от дома?

— У меня здесь нет дома, — пожимала плечами Джина.

Илону это не успокаивало. В день отъезда она предприняла последнюю попытку.

— Родной, ты точно не хочешь остаться? Неужели обязательно уезжать так далеко?

— Мне предложили хорошую работу, — ровным голосом ответил Эштон. — В университет я вернуться уже не смогу, даже если его снова откроют. У меня ведь больше нет активного поля. А там — должность ассистента, помощь в учёте экспонатов, теоретические исследования, бумажная работа… В общем… Поспокойнее.

Илона хотела что-то сказать, но губы её задрожали, и она торопливо вышла из гостиной.

«Бумажная работа — это хорошо, — думала Джин. — Это безопасно и не энергозатратно. Он будет сидеть в своём музее, я поступлю в университет, поселюсь в общаге… Зимогорье — небольшой город, связку при всём желании сильно не растянешь. Если повезёт, можно будет почти не видеться…»

Не то чтобы общество Эштона было ей неприятно. Но, глядя на неё, он видел совсем другую девушку. Это раздражало и вызывало досаду. И будило воспоминания. Так что перспектива переехать в город, который позволит донору и реципиенту существовать автономно, её больше радовала, чем беспокоила.

Перед самым отъездом Джин постучалась в комнату Илоны и, не дождавшись ответа, толкнула дверь. Миссис Скай стояла у окна, обхватив плечи руками, словно не могла согреться. В её глазах отчётливо читалась паника.

— Тебе очень тяжело, Джин? — спросила Илона, с трудом сдерживая слёзы.

Нужно было её успокоить. Сказать, что вовсе не тяжело, что эта связка ничуть не утомительна. Может быть, Илона даже поверила бы. Ведь она не могла в полной мере представить, чего Джин в одночасье лишилась. Она практически заново училась пользоваться полем — осторожно, экономно. Многие чары, казавшиеся элементарными, теперь были под запретом. И если раньше приёмы медицины поля давались легко, то сейчас для продолжения учёбы по этой специальности придётся очень сильно постараться. О том, чтобы поступить в Зимогорский университет в этом году, думать не приходилось. Попытка перевода из лейского меда казалась нелепостью — ведь характеристика, которую могут дать её нынешние преподаватели, больше не соответствует действительности.

Тяжело ли? Очень ли тяжело? Да как сказать…

Врать не хотелось.

— Мне терпимо.

Мать Эша быстро подошла к девушке, сжала её пальцы дрожащими руками.

— Пожалуйста, не отпускай его, милая! — Она говорила быстро и сбивчиво и, казалось, готова была упасть на колени. — Я знаю, я даже просить о таком не имею права. Ты и так сделала для нас больше, чем было возможно. Ты дала нам время, чтобы найти решение, но мы не смогли… И связывать тебя вот так… на неопределённый срок… Но он мой сын, Джина. И я всё-таки прошу. Я всё что угодно для тебя сделаю. Только не отпускай!

Из глаз Илоны Скай текли безнадёжные, бессильные слёзы. Она, не задумываясь, отдала бы за сына жизнь, но её жизни было недостаточно.

Щёки Джин вспыхнули. В глазах защипало. Она хотела сказать, что, если сейчас отступит, всё совершённое потеряет смысл. Хотела заверить, что исполняет долг перед сестрой и не может от него отказаться. Хотела объяснить, что лишить человека жизни слишком страшно, чтобы она когда-нибудь рискнула на это пойти. Или сказать, что она, как-никак, почти врач и не может оставить своего пациента. Но Джин чувствовала, что все эти пространные уверения будут звучать фальшиво, потому что на самом деле судьба Эштона Ская окончательно решилась только сейчас, в этой комнате.

— Не отпущу, — пообещала Джин. — Честное слово.

* * *

Она в очередной раз коснулась лба Эша, проверяя, не усилился ли жар. В задумчивости легко скользнула рукой по спутанным волосам, отводя от глаз влажные пряди.

— Вот не говори, что ты поддерживаешь Эша только потому, что обещала его маме…

Джин усмехнулась.

— Сейчас — нет.

Принято было считать, что Эшу очень повезло. Так говорил он сам, в этом были уверены его родители и профессор Тиг. Знала это и Джин. Но она знала и ещё кое-что: ей тоже очень повезло. Сказать, что, ввязываясь в эту авантюру, избалованная мощным полем студентка знала, на что шла, было бы преувеличением. Ею руководили эмоции, любопытство, тщеславие, желание оценить пределы собственных возможностей. А потом отступать было поздно. Если даришь кому-то жизнь, не так-то просто передумать и отнять её.

Эштон Скай мог оказаться маньяком или дамским угодником, эгоистом и снобом, сумасшедшим учёным, преступником… Мог оказаться невыносимым занудой без чувства юмора, в конце концов. Но он оказался человеком, которого действительно хотелось спасти. Всё, что он делал, заставляло бессменного донора гордиться своей причастностью и придавало смысл тому, что произошло десять лет назад. Джина наконец-то перестала задаваться вопросом, зачем выжила.

Кристина поднялась, задумчиво прошла вдоль стены, пытаясь рассмотреть в тусклом свете настольной лампы многочисленные вышитые панно. На одних были расхожие энергетические символы, на других — узоры, значения которых Тина не знала.

— И почему вы не поженитесь? — полюбопытствовала она.

Маленькие пальцы замерли в светлых волосах.

— Для этого одной донорской связки мало. И потом… Эш очень любил мою сестру. И до сих пор любит.

Тина фыркнула.

— Хочешь сказать, он до сих пор хранит ей верность?

— Ну как…

Джин встала, отошла к окну.

— У него были романы. Короткие. Но ничего серьёзного из этого не выходило.

— А сейчас?

— Не знаю. Он передо мной не отчитывается.

— А мог бы. Ты же обязательное третье звено в любых его отношениях. Его избраннице неизбежно придётся с этим смириться. Или на время его романов ты уходишь в тень? — Риторический вопрос был полон иронии, но Джин ответила вполне серьёзно:

— Он никогда меня об этом не просил.

— А если попросит?

Джина отвернулась. Открыла окно. Медленно вдохнула полившийся в душную комнату сладковатый леской воздух.

— Значит, мне придётся подпитывать его дистанционно. Связка это позволяет.

— Ты серьёзно?

Джин молчала.

— Ты ему жизнь спасаешь. Он должен бы…

— Да ничего он не должен! — оборвала Джина, оборачиваясь. — Ни мне, ни кому-то ещё. Слушай, это же не рынок, и Эш не моя собственность. Если он захочет, всё равно уйдёт. Так или иначе. Главное, чтобы кто-то был с ним рядом. Чтобы он не наделал глупостей.

— Глупостей?

— Да… неважно. Каких-нибудь глупостей. Я не о том. Просто… Если кто-то заставит его забыть об этом дурацком поводке… Если он снова почувствует себя свободным — настолько, что попросит меня уйти… Понимаешь, тогда неважно, кто это будет. Лишь бы был.

Она взяла со стола последний кусок шоколадки и вернулась к постели Эша. Он спал почти спокойно, и только между бровями залегла напряжённая складка.

— Не понимаю, — призналась Кристина. — Ты уже пять лет его держишь, рискуешь собственным здоровьем, а может, и жизнью, отдаёшь почти всю активную силу… Не представляю, чего это тебе стоит — не использовать поле, да ещё такое… И если он захочет, ты просто уйдёшь и будешь делать то же самое, не получая взамен вообще ничего? Ты лукавишь. Так не бывает.

Джина поморщилась от приторной шоколадной горечи.

— Ага, — подтвердила она. — Не бывает. И неистощимого поля не бывает. И Вектора, говорят, тоже не бывает. А ты сходи, спроси Криса, как ему спится с этой небывающей хреновиной в руке! Тин, ты действительно думаешь, что такими вещами можно шантажировать?

Она невольно повысила голос, Эш застонал, заворочался, облизнул пересохшие губы. Джин отвлеклась от Кристины, и та, почувствовав, что затронула слишком тяжёлую тему, собралась уйти. У дверей обернулась и взглянула на собеседницу с понимающей улыбкой — словно проникла в тайну, скрытую за словами.

Джин улыбнулась в ответ.

Никакой тайны не было. Она всегда знала, что рано или поздно Эш уйдёт. Он неплохо научился делать вид, что всё в порядке и что донорский поводок вовсе его не тяготит. Но после всего что произошло, после пяти лет бок о бок, после стольких дней вместе в медицинских архивах, после стольких ночей — нервные шаги за стеной, сжатые кулаки, попытки притвориться спящим… Обмануть Джин было непросто. «Не отпускай…» Илона знала, о чём говорила. Сохранение донорской связки было далеко не самой сложной задачей. Джин поняла это не сразу и чуть не поплатилась за свою наивность.

Самое трудное давно было позади. Колдунья не позволяла себе до конца в это поверить, чтобы не было как в прошлый раз, но всё-таки в глубине души знала: однажды Эш наконец убедится в том, что свободен, и уйдёт. Ему это будет стоить лишь малой толики безопасности. Чего это будет стоить ей? Ну так об этом никто и не спрашивал.

В маленькой комнате было душно. Через распахнутое окно тёк густой предгрозовой воздух. Глаза слипались. В очередной раз вынырнув из полусонного оцепенения, Джин всё же решилась выйти на улицу. Заснуть и упустить что-то важное было страшнее, чем оставить Эша одного.

В гостиной негромко посапывал Рэд, уступивший комнату напротив Крису и Тине. Джин вышла на веранду, осторожно прикрыв за собой дверь. Здесь тоже царила духота, но воздух всё-таки был легче и свежее, чем в пропахшей лекарствами и оплетённой энергетическими полями комнате. Джина вспрыгнула на перила, закинула на них одну ногу, устроилась поудобнее. И только тут увидела, что на веранде она не одна. Неподвижная фигура, облокотившаяся на поручень, почти тонула в густой предрассветной темноте.

— Давно пора заменить лампочку в фонаре, — заметила Джин.

Крис вздрогнул, но головы не повернул.

— Наверное. Как там Эш?

— Могло быть хуже, — уклончиво ответила колдунья. — Ты сам-то как? Помощь не нужна?

Его лица почти не было видно, но голос подсказал, что Крис улыбается.

— А тебя хватит на ещё одного пациента?

— Как рука?

— Рука-то нормально… — Он несколько раз сжал и разжал кулак, словно в подтверждение своих слов. — Только эта дрянь не в руке.

— То есть?

— Да сам не понял ещё. Но Эш был прав насчёт того, что у Вектора есть поле. И то, что он выбирает носителя, тоже, кажется, правда. Только это не как в сказках — признал и подчинился. Мне кажется, он… — Пауза была такой долгой, что Джин уже хотела переспросить, но Крис вдруг выпалил: — Такое чувство, что у него какие-то свои цели. Что он пытается манипулировать. Продавливать. Мысли всякие появляются. Лишние. И нет, я не спятил.

— Что значит «лишние»? — Последнее замечание Джин проигнорировала.

— Знаешь, если поживёшь с моими тараканами столько, сколько я, тоже сможешь отличать их от чужих, как бы ловко эти чужие ни маскировались.

— Так что за мысли, Крис? — Она подалась вперёд, обхватив руками колено и пытаясь разглядеть в темноте выражение лица собеседника.

— Ну… Всякие. «Ты избранный, убей всех людей, захвати мир…» Вот это вот всё.

Джин ответила через несколько секунд.

— Слушай, я сейчас очень хочу спать и плохо понимаю шутки.

— Да, как-то слишком зловеще получилось, — признал Крис. — Теряю чувство меры. — Он слегка шевельнул пальцами, и перегоревшая лампочка вспыхнула, осветив веранду. — Не заморачивайся. Всё нормально, я сам разберусь. Просто эта дурацкая длинная ночь всё никак не закончится, а я даже спать не могу из-за этого Вектора. При всех побочных эффектах, очень крутое ощущение: такая мощь — и вся моя. Как с этим вообще можно уснуть?

— Ты у меня спрашиваешь? — усмехнулась Джин.

При свете фонаря фигура Криса наконец-то перестала казаться мрачной, а спокойный взгляд улыбающихся глаз убедил в том, что срочная помощь — ни физическая, ни психологическая — новоявленному носителю Вектора не требуется. Тем лучше. Второго пациента ей сейчас и правда не потянуть. Джин снова расслабленно оперлась спиной на столб веранды и теперь по-детски безмятежно покачивала ногой.

— Ну а у кого? Ты такая же легенда, как Вектор. Твои возможности противоречат всем законам физики.

— Так уж и всем? — Джина с наигранным удивлением округлила глаза.

— Ну хорошо, не всем, — легко согласился Крис. — Только половине. Я не понимаю, как ты генерируешь энергию. Если поле может восстанавливаться так быстро, то как минимум школьные учебники нужно собрать и вынести на помойку. Да и часть вузовских тоже. Блин, какой классный объект для исследования пропадает!

Джин нахмурилась.

— Ты говоришь, как мой лейский научрук, — заметила она. — И это не комплимент.

— Не переживай. Я таким перспективным исследованием ни с кем делиться не собираюсь, а самому мне сначала надо научиться изолировать поле. И добьюсь я этого, как ты понимаешь, нескоро. Хотя… — Крис задумчиво взглянул на ладонь. — Если есть поле, которое может существовать без человека… Да… Это тоже нужно интегрировать в расчёты… — Он помолчал. Передёрнул плечами, встряхнул руками, словно сбрасывая напряжение. — Хотя сейчас, если честно, мне гораздо больше хочется что-нибудь дезинтегрировать.

— Ну так действуй, — невозмутимо предложила Джин. — Только дом не трогай, пожалуйста. А так — вся округа в твоём распоряжении. Лес, конечно, жалко, но если совсем невмоготу…

Крис глубоко вздохнул. По кронам пробежал мощный порыв ветра. Зашуршали листья. Посыпались в небо разбуженные птицы. Гнущиеся под неудержимым напором деревья жалобно застонали.

— И ты не будешь меня останавливать? — полюбопытствовал Крис, наблюдая за разрастающимся по его воле ураганом. — Не прочитаешь какую-нибудь созидательную мораль?

— Между поломанными деревьями и подавленной энергией выбирай поломанные деревья, — изрекла Джин. — Иначе поломанным окажется что-то более ценное. Или кто-то. Так что если нужно стравить силу — лучше сейчас.

Ветер стих. Крис резко повернулся к Джин, оперся спиной на ограду веранды, сжав ладонями край плоских перил.

— Организованная энтропия — уже не энтропия. Это неинтересно.

— У тебя хорошая выдержка, — не без удивления отметила колдунья. — Я бы половину леса разнесла к чёрту.

— Ты?

Джин фыркнула.

— Не преувеличивай уникальность своего опыта. Кое-кто к твоим годам успел устроить десяток пожаров, провести несколько дней в колонии для несовершеннолетних, полетать с парашютной вышки без парашюта, вызвать смерч там, где их никогда не бывало и быть не могло, на сутки оставить без электричества город-миллионник… и чуть не угробить хорошего человека при попытке наказать тоже неплохого, но слишком увлечённого.

— Впечатляющий послужной список, — кивнул носитель Вектора. — Это попытка доказать мою ничтожность?

— Это зависть, Крис.

Он опустил голову, так что тень от чёлки накрыла глаза.

— Было б чему завидовать…

Джина не ответила, но у Криса вдруг перехватило дыхание, и руки задрожали так, что пришлось ещё сильнее сжать перила. В ладонь впилась заноза. Он не почувствовал.

После нескольких секунд неловкого молчания колдунья продолжила:

— Моё поле не всегда было таким. Я родилась вполне обычным, средненьким магом. А потом подхватила полевую лихорадку. И почему-то не умерла. И стала такой, какой стала. — Она накрутила на палец тонкую прядь волос, задумчиво посмотрела на собеседника и слегка улыбнулась, поймав взгляд, осторожно сверкнувший из-под длинной чёлки. — Ударяющая в голову сила — гадкая и опасная штука. И это не то, с чем стоит оставаться один на один. Мне было четырнадцать, и, по большому счёту, я со своими драмами нафиг никому не сдалась. Самые близкие люди — врачи и соцработники. Хорошие, заботливые, но… Сам же понимаешь разницу, да? Ты старше, у тебя есть цели, есть семья, которая тебя любит, друзья, которые тоже тебя любят и которым не наплевать на твои проблемы. Так что если почувствуешь, что не справляешься со своими лишними мыслями, не молчи, хорошо? Вместе что-нибудь придумаем. А поломанные деревья — это мелочи. Новые посадим, в конце концов.

Крис разжал пальцы и улыбнулся, отбарабанив на деревянных перилах бодрый ритм.

— А что если на самом деле я не хочу ломать деревья?

— Тогда попробуй подумать не о том, что можешь разрушить, а о том, что можешь создать. Об исследованиях своих. Тебе же не помешает дополнительная энергия для экспериментов? Большая сила даёт столько возможностей! Когда задумываешься об этом, дух захватывает. А уж когда чувствуешь… — Она мечтательно вздохнула. — Я пока в мед не поступила, даже не представляла, как много можно сделать, если у тебя неистощимое поле.

— И как тебе удалось от этого отказаться? От всех этих возможностей? Ты ведь могла бы не просто людей лечить. Ты могла бы стать живой легендой, заполучить власть, решать, кому жить, а кому умирать…

Джина неожиданно посерьёзнела и сразу перестала казаться Крису ровесницей.

— Так я и решила. Разве нет?

Он не нашёлся с ответом. Снова облокотился на перила и долго наблюдал за сгущающимися над лесом грозовыми тучами.

— Знаешь, что прикольно? — спросил наконец, не оборачиваясь. — Мы ведь с тобой сейчас, возможно, самые крутые маги на планете.

Джин хмыкнула.

— Похоже на то.

— Можем вместе вершить судьбы мира, а можем поединки устраивать… Даже интересно, кто победит, если окажемся по разные стороны баррикад…

Колдунья спокойно встретила его острый, неожиданно серьёзный взгляд.

— Давай постараемся не оказываться, хорошо?

Прорезавшая небо молния заставила обоих вздрогнуть. Протянувшееся между взглядами напряжение лопнуло. Ливень зашумел в листьях, забарабанил по крыше. Джина торопливо спрыгнула на пол и поёжилась. Крис набросил ей на плечи свою куртку.

— Пойдём. Ещё простудиться не хватало для полного счастья…

* * *

Между двумя днями, когда жизнь Эштона Ская оказывалась в руках Джины Орлан, они виделись лишь однажды. Он и сам не знал, зачем подошёл к ней в кафе. Тем более что за столиком девушка была не одна. Напротив сидел Эдвард. Джина была абсолютно спокойна, даже улыбалась. Она рассказывала какую-то историю, которая саму её явно забавляла. А вот Эд выглядел неважно. Он нервничал, от шеи к щекам ползли красные пятна. В руках аспирант бессознательно крутил чайную ложку. Эштон даже подумал, что отношения этих двоих куда сложнее, чем он предполагал, и сейчас студентка расписывает пойманному в ловушку ухажёру прелести будущего отцовства.

Историк хотел уйти, но отвести взгляд от Джины было слишком сложно. Черты её лица болезненно напоминали о других — таких похожих, таких любимых, так безвозвратно утраченных и так бережно хранимых в сердце. Эштон очерчивал глазами изящные контуры носа и скул, прикасался взглядом к тонким губам, следил за эмоциональными изгибами подвижных бровей… Он никогда не видел Патрицию без макияжа, но сходство и так было очевидным. Историк опомнился, лишь наткнувшись на прямой взгляд больших серых глаз. Делать вид, что не заметил недавнюю знакомую, было поздно. Эштон улыбнулся и приблизился к столику.

— Привет. — Он постарался, чтобы голос не выдал неожиданного смятения. — Как дела? Никого больше не убила?

Эдвард вздрогнул, выронил ложку и резко встал, громыхнув стулом. В устах окутанного зловещими слухами военного историка вопрос прозвучал слишком уж эффектно.

— Мне пора, — пробормотал аспирант. — Я вас оставлю… Увидимся… — Он взглянул на Джину. — Или не увидимся. Удачи.

И выскочил из кафе.

Девушка не сдержала смеха. Смеялась она хорошо — звонко и заразительно.

— Я что-то не то сказал? — Эштон сел за стол, отодвинул чашку Эдварда, поставил на её место свою.

— Нет, всё нормально, — заверила Джин. — Просто я ему всё рассказала. И вы стали прекрасной вишенкой на этом торте.

Эштон усмехнулся.

— Вот уж чем-чем, а вишенкой мне ещё быть не доводилось… Значит, коварных планов мести больше не вынашиваешь?

Она мотнула головой.

— Вы сделали мне очень действенную прививку.

— Можешь обращаться ко мне на «ты», — решился Эштон. — После всего произошедшего это будет правильно.

Да, именно так. После всего произошедшего. Не только четыре дня, но и четыре года назад.

Смотреть на Джину было одновременно приятно и мучительно. Её черты возвращали к жизни дорогой сердцу образ, но взгляд постоянно цеплялся за несоответствия, грубо вырывавшие из грёз. Растрёпанные кудри вместо аккуратной гладкой укладки. Обветренные губы. Короткие ногти без следов маникюра. Джинсы и клетчатая рубашка вместо женственного платья…

Но главное — взгляд. Вместо любимой некогда умиротворяющей нежности — тревога и насторожённость дикого зверя. Вместо ласковой покорности — опасно блестящее на солнце стальное лезвие.

— Мы с ней очень разные, да? — нарушила затянувшееся молчание Джин.

— Да, — признал Эштон.

— Она была очень красивой.

Он кивнул.

— Красивее меня.

Он не нашёл в себе сил ответить.

— Впрочем, вы тоже не слишком похожи на благородного романтического героя, о котором я слышала в детстве, — невозмутимо заметила Джин. — Особенно когда так на меня смотрите… То есть смотришь.

Не выдержав её проницательного взгляда, Эштон опустил глаза. Ему было стыдно, ужасно стыдно перед этой ни в чём не повинной девочкой, которой четыре года назад он даже не подумал помочь. Судьба четырнадцатилетней Джины Орлан, после эпидемии в Сольте оставшейся сиротой, ничуть не интересовала человека, любившего её сестру. Известие о смерти Пэт вонзилось в него такой болью, что дальнейшая жизнь показалась невозможной. Он чувствовал себя виноватым. Если бы он не прогнал её, если бы вынырнул ненадолго из научных бесед с приезжим профессором, если бы позвонил… Он ничего не смог бы изменить — полевая лихорадка неизлечима. Но он был бы рядом! Справиться с потерей оказалось нелегко, но Эштон смог вернуться к жизни. Он избегал воспоминаний и, узнав о том, что сестра Пэт выздоровела, постарался просто забыть об этом. А когда понял, что не получается, убедил себя, что уже слишком поздно и неуместно проявлять участие.

Но если бы дело было только в скорби… Оставалось ещё кое-что, до сих пор не дававшее ему покоя. То чувство, которое он испытал, узнав, что Джин избежала смерти. Эштон был в бешенстве. Он ненавидел эту девочку, жизнь которой казалась ему немыслимой, невыносимой несправедливостью. Почему она? Почему не Пэт?

Самым страшным было то, что эта обида, это сожаление, притупившись за четыре года, не исчезли до конца. И оживали при каждом взгляде на повзрослевшую Джину Орлан.

— Я решила уйти с истфака.

Эштон с трудом подавил вздох облегчения и наконец решился снова посмотреть на собеседницу.

— Почему?

— Это чужая жизнь. Я не могу прожить её за Пэт. Попробую найти что-то своё. Поступлю в медицинский. Кажется, у меня неплохие способности. Тем более так будет безопаснее. — Её губы улыбались, но глаза оставались подозрительно серьёзными.

Эштон вопросительно нахмурил брови.

— Я же не дура, мистер Скай, — усмехнулась Джин. — И не слепая. Тебе больно на меня смотреть. Настолько, что ты задушил бы меня, если бы это могло вернуть Пэт. Не хочу тебя провоцировать.

Он заставил себя улыбнуться.

— Тебе нечего бояться. Я бы никогда не убил человека. Даже если бы это могло что-то изменить.

Интересно, кого будет сложнее убедить в искренности этих слов? Её или себя?

— Хорошо, что мы никогда не сможем этого проверить, правда?

После аварии Эштон часто ловил себя на невольном вопросе: что, если бы на месте Джины оказалась Пэт? Если бы невозможный, неизвестно откуда взявшийся дар достался старшей сестре? И невидимый, но постоянно чувствующийся поводок связал его с девушкой, с которой он и без того надеялся всегда быть рядом. Чтобы его пылкие и высокопарные «Я не могу без тебя жить» приобрели конкретный, физически ощутимый смысл.

Эти фантазии были приятными, но слишком далёкими от реальности. Эш очень быстро понял: ничего бы не было. Потому что любящая и преданная, но нежная и мягкая Патриция не смогла бы его спасти. Податливая, как глина, она не стала бы противиться воле своего скульптора. И отпустила бы его в вожделенную бездну.

А эта девчонка удержала. Вцепилась мёртвой хваткой — из принципа, из упрямства. И вытащила. Сжав кулаки, скрипя зубами и наплевав на его собственные желания и требования. Ей некогда было отвлекаться на одновременно благородное и малодушное нытьё. Она спасала ему жизнь. Пока хватало сил.

Пэт наконец-то снова стояла перед ним. Такая же, как десять лет назад. И было странно думать, что теперь она младше Джин. Навсегда младше.

Она улыбалась. Приветливо и грустно. Она не ждала его так скоро. Серые глаза смотрели в душу, и он казался себе прозрачным. Она знала, о чём он думал всё это время. И знала, о чём он думает сейчас. Знала, что он чувствует. И всё равно улыбалась. Она всегда ставила его интересы выше своих желаний…

Ему столько хотелось сказать! Хотелось объяснить, как вышло, что сейчас перед ней стоит совсем не тот Эштон, которого она помнит. Он мало изменился внешне, но она же видит, что он почти неузнаваем.

Он запутался. Из всех слов, теснившихся в сознании, на язык упало только одно:

— Прости.

Он хотел сказать, что всё было бы иначе, если бы… Он хотел сказать, что остался бы прежним… Он хотел сказать, что стал бы совсем другим… Он хотел соврать.

Силы возвращались. От осознания, что стоит только захотеть — и время повернётся вспять, бросило в жар. Скрипнули шестерёнки. Что-то заворочалось в глубине окружающей темноты. Что-то услышало его мысли и пошло разматывать ленту его жизни, стирая последний год. Два года. Три…

— Ты бредишь, Эш.

От её тёплого взгляда почему-то стало холодно. Фигура Патриции потемнела, контуры её размылись, поплыли мягкой глиной. Он всё ещё смотрел в её глаза и не видел их. Не помнил.

Тик-так.

— Пэт… — он потянулся к ней, но рука ухватила пустоту.

Тик-так.

Тёмная больничная палата. Жёлтый свет фонаря растёкся по обшарпанному полу. Девочка. Маленькая, бледная, почти сливающаяся с белой постелью. Только рыжие волосы горят на подушке.

Тик-так.

Выбирай, Эштон. Впрочем… Ты ведь уже выбрал, правда? Давно выбрал. Тем лучше. Тем проще. Ты проснёшься, и всё будет иначе. Всё в твоих руках. В руке, обхватившей тонкую шею. Девочка не может пошевелиться. Она только смотрит огромными глазами. Понимающе смотрит.

Скрипят шестерёнки. Скрипят суставы сжимающихся пальцев.

Не спорь, Скай. Ты же сам этого хотел.

Эш зажмурился. Схватил ртом воздух.

Тик-так.

Кто-то зовёт его по имени. Постоянно зовёт его по имени.

— Эш…

Тик-так.

— Эш, мне больно.

Голос ускользает, растворяется.

«Только продержись, ладно?»

Тревожный, неотрывно следящий взгляд.

«Я тебя когда-нибудь убью…»

Липкая кровь на холодных ладонях. Паника в воспалённых глазах.

«Я же не дура, мистер Скай…»

Слабые удары пульса под чужими, непослушными пальцами.

Тик. Так.

Он заставил себя открыть глаза.

Мягкие лучи солнца, пробившиеся сквозь кроны деревьев, косыми полосами лежали на стенах и потолке, золотили рыжие волосы девушки, неподвижно сидящей на краю кровати. Взгляд никак не фокусировался на чертах её лица. Жаркой волной по телу прокатился страх. Непривычное и оттого ещё более мощное чувство неподконтрольности происходящего. Тиканье настенных часов гулкими ударами отдавалось в груди, в горле, в кончиках пальцев.

Тик-так.

Он приподнялся на локте.

— Пэт?..

Джина покачала головой, не пытаясь высвободить из его руки словно тисками сжатое запястье.

— Нет. Всего лишь я.

Эш рухнул на подушку. Обжигающе холодный компресс соскользнул со лба. Мир обретал чёткость.

— Всего лишь ты…

Он вздохнул, облегчённо отгоняя мутный бред. Разжал пальцы, с трудом убедив себя, что хрупкое запястье Джин — не единственная его связь с реальностью.

— Как ты?

— Похоже, всё ещё жив.

Слова с трудом продирались через пересохшее горло. К губам приблизился стакан с водой.

— Этого пока достаточно.

Тяжесть в груди отступила. Дышалось легко. Голова перестала казаться бесполезным вместилищем ваты. Эш тяжело заворочался, отодвинулся к стене, освобождая место Джин.

— Ложись спать, — не то разрешил, не то попросил он. — Я уже не умру. Правда.

Джин зевнула, но следовать указаниям не спешила.

— Не веришь?

— Ты слишком хорошо умеешь мне врать. «Всё в порядке, Джин. Езжай на курсы. Ничего со мной не случится…» — передразнила она. — Что было бы, если бы я успела уехать?

— Ты давно была бы свободным человеком…

— С порушенной нервной системой и комплексом вины, — перебила Джин.

— Ну сколько ещё раз мне нужно попросить прощения? — простонал Эш устало и почти жалобно.

— Да не в этом дело. Я давно не злюсь. И даже, наверное, понимаю тебя. Просто не удивляйся, что мне иногда трудно тебе верить. Если хочешь, чтобы я не переживала, перестань поступать так, как сегодня. То есть уже вчера. Ты же обещал предупредить, если станет плохо. Неужели не почувствовал?

Он промолчал.

— Ну и зачем было притворяться? — Джин старалась смягчить тон, но слова всё равно звучали слишком резко. — Вектор бы и так нашли. Как видишь, твои героические жертвы для этого не понадобились.

Она всё-таки легла. Пощупала его лоб, посчитала пульс, прислушалась к полю. И впервые за эту ночь спокойно вздохнула.

— Эш, некоторые важные вещи не требуют твоего участия. Смирись уже. Мир не рухнет, если ты ненадолго перестанешь подпирать его плечами. Ты не можешь быть в ответе за всё. В конце концов, то, чего не сделаешь ты, сделает кто-то другой.

Оружейник обдумал её слова и спросил так серьёзно, будто действительно ждал ответа:

— А если нет?

Джин ничего не сказала, только закусила губу.

— Знаешь, иногда тяжесть мира на твоих плечах — единственное, что не даёт потерять равновесие, — задумчиво произнёс Эш.

Колдунья перевернулась на бок.

— Тогда спи, спасатель утопающих. Твои плечи миру ещё пригодятся.

Эш послушно закрыл глаза, но заснуть не смог. Он долго лежал, глядя на Джин, на бледное плечо поверх яркого одеяла, на тонкую линию шеи, виднеющуюся из-под лёгких рыжих завитков, и чувствовал, как в груди поднимается тревога, как учащаются, становясь болезненными, удары сердца. Как звенит от напряжения донорская связка, ставшая вдруг неожиданно эфемерной, готовой исчезнуть, стоит ему только провалиться в сон.

Будить вымотавшуюся за ночь Джину не хотелось. Эш не шевелился, почти перестав дышать. Но наваждение было слишком сильным. Он придвинулся ближе, уткнулся лицом в копну растрёпанных рыжих кудрей. Обхватил рукой хрупкие плечи. Осторожно, стараясь не потревожить. Джин сквозь сон пробормотала что-то вопросительное.

— Для надёжности, — прошептал Эш, мягко опуская ладонь на её предплечье. — Вдруг я снова тебя обманул.