Воздушная белая блуза, узкие чёрные брюки, высокие сапоги… Спасибо, что хоть не на шпильках. Джин закрыла глаза, позволяя визажистам нанести на её лицо последние граммы пудры. Гримируют, как покойника… Впрочем, почему «как»? Она решительно тряхнула головой, отгоняя одновременно мрачные мысли и суетливых ассистентов. Пристегнула к поясу ножны.

Джин подошла к воротам. Где-то в нескольких десятках метров от неё, на противоположной стороне арены, ждал начала поединка Виктор. Происходящее казалось сюрреалистическим бредом. Не больше получаса назад они попрощались почти как добрые друзья, а через несколько минут скрестят шпаги и попытаются убить друг друга.

Колдунья глубоко вздохнула.

Всё будет хорошо. Она сможет. Она очень постарается.

«Победитель разделит судьбу побеждённого».

Что ж, значит, вариант лишь один.

Створки ворот медленно поехали в стороны. Джина сделала шаг.

На трибуне было шумно, но звонок телефона Рэд уловил.

— Алло? — Он поморщился и чуть отодвинул трубку от уха. — Не кричи, я слышу. Что случилось?

Оборотень молчал несколько минут, наблюдая, как медленно разъезжаются створки ворот в противоположных концах арены. Как дуэлянты идут навстречу друг другу и останавливаются в паре метров от грани — линии, разделяющей поле боя пополам. Как зажигаются, блокируя магию, искры на кованом узоре над оградой.

— И какого чёрта ты раньше молчал? — Рэд даже не старался смягчить тон. — Понятно. Такую преданность выбивают вместе с зубами. В лучшем случае… Неважно уже. Потом поговорим. — Он оборвал связь и пробормотал в погасший экран, будто не замечая, что говорит вслух: — В твоих интересах, чтобы хоть одна из них ошиблась.

— Кто это был? Что-то в музее? — спросил Эш, не сводя глаз с арены.

— Это Крис, — вздохнул оборотень. — И то, что он сказал, тебе не понравится.

Трибуны взорвались криком. Над ареной вспыхнул ограничительный купол.

Джина была похожа на героиню какого-нибудь условно исторического фильма о мушкетёрах. Сам Виктор, впрочем, ей не уступал: стилисты постарались на славу. Журналист залюбовался фигурой и походкой колдуньи, гордой осанкой и бойким разлётом рыжих кудрей. Он приветственно отсалютовал сопернице шпагой. Джина кивнула и напряжённо улыбнулась.

Это игра. Просто игра. Она сама согласилась с правилами. Он тоже. Всё честно. В этом нет ничего предосудительного. Есть договоры и подписи. Есть поддержка тысяч, миллионов зрителей. Весь этот гул на трибунах — в его честь. Даже те, кто болеет за Джин, на самом деле поддерживают его — его идею, его детище, дело его жизни!

Шпага Виктора со свистом рассекла воздух.

Джина вскинула оружие для защиты.

Скрежетнул металл. Заворожённо замерла публика.

Обратного пути не было.

Фехтовал Виктор старательно, но слишком медленно. Сказывалось очевидное отсутствие опыта. Джине представлялось, как в его голове кадрами диафильма перещёлкиваются основные боевые стойки, номера позиций, советы тренеров. «Используй преимущество в росте и длине руки. Не подпускай её на короткую дистанцию…»

Колдунья в ближний бой и не рвалась. Парировала атаки, уклонялась, вела чужой клинок, почти не разрывая его контакта со своим и не давая сопернику предпринять неожиданных действий. Сила и высокий рост упрощали Виктору атаки, но Джину это не смущало. Её учитель, он же — единственный прежний соперник — был выше и, к тому же, куда опытнее. Зато она была быстрее.

С каждой минутой, с каждой неудачной атакой, с каждой разгаданной уловкой Виктор всё больше распалялся, всё меньше думал о технике, всё чаще ошибался.

«Раскрылся слева, — машинально фиксировала Джин. — Подставил запястье. Забыл о ногах…»

Это было бы так легко…

Адреналин пьянил, запускал подзабытые, отброшенные за ненадобностью рефлексы, звал в атаку.

«Увлёкся уловкой. Открыл плечо. Замешкался. Упустил дистанцию…»

Да, это было бы очень легко…

«Глубокий выпад. Корпус открыт. Инерция не позволит уклониться…»

«Главное решение всегда принимаешь ты».

Джин остановила руку, отступила, едва не потеряв равновесие.

Она устаёт. Нужно заканчивать. Это не может продолжаться вечно.

Виктор, похоже, подумал о том же. Он усилил натиск, проводя атаку за атакой столь рисково и быстро, что Джин с трудом успевала реагировать и вынуждена была отступать к краю арены. Сталь искрила и звенела, солнечные блики отскакивали от лезвий и били по глазам. Главное — не налететь на ограничительную линию. Это было бы слишком глупо и обидно. Нет, ворота, кажется, правее…

Она отвлеклась, упустив манёвр соперника. В последний момент подставила шпагу, отводя клинок Виктора. Душераздирающе заскрежетала сталь. Металл скользнул вдоль ребра, и все мысли и чувства залила боль. Трибуны ахнули. Казалось, несколько тысяч людей одновременно вдохнули и замерли, забыв выдохнуть. Джин отступала, беспорядочно отбиваясь от ударов и с трудом удерживаясь на ногах.

«Только не падать», — подумала она и тут же врезалась лопатками в ограду арены. Остриё шпаги Виктора замерло у самой груди. Неожиданная пауза позволила мыслям немного проясниться.

«С каких пор вы боитесь царапин, доктор Орлан? Обычная поверхностная рана. Кровопотеря? Переживёшь. Вот уж это ты точно переживёшь! Радуйся, что он не проткнул тебя, как бабочку. Впрочем… Ты же была к этому готова, правда? Ты знала, что он может не остановиться».

Джина подняла взгляд, посмотрела Виктору в глаза. И выпустила из руки шпагу. Ей казалось, она почувствовала, как вздрогнули трибуны, когда оружие с гулким звоном упало на пол арены.

Иномирец торжествующе усмехнулся. Он ощутил себя победителем. Он ещё не понял.

— Похоже, не так уж мы и отличаемся, могучая колдунья Джин, — насмешливо произнёс триумфатор, и его голос, усиленный десятками динамиков, разнёсся над ареной. — В честном бою все равны…

— Ценное наблюдение, — фыркнула Джина, не отводя взгляда. — И ради него стоило городить весь этот огород?

— Стоило городить огород ради того, чтобы доказать: так называемое поле — не повод для зависти. Вы избалованы силой и без неё становитесь беспомощными по сравнению с нами, привыкшими к трудностям…

Виктор тяжело дышал, чёлка прилипла ко лбу, по вискам струился пот, но выглядел журналист так, будто стоит не на поле боя, а, по меньшей мере, на трибуне в Совете Содружества. Боевой азарт испарялся на глазах, уступая место гордости за человечество, чьим представителем он сейчас себя воображал. Джина разозлилась. Сама триумфальная речь была скорее глупой, чем обидной, но легко и небрежно проведённая черта между «вы» и «мы» резанула по живому. Как легко возводить стены, и как трудно потом их рушить!

Колдунья прижала ладони к ограде и начала медленно сжимать кулаки, словно хотела вырвать камни из стены за своей спиной. В глазах на несколько секунд потемнело. По позвоночнику пробежали болезненные электрические разряды. Стена дрогнула. Зал, кажется, только сейчас вспомнил о необходимости выдохнуть набранный воздух, и по арене пронёсся стон удивления. Виктор отвёл взгляд от неестественно спокойного лица Джин и теперь расширенными от потрясения глазами смотрел, как сами собой гнутся и завязываются узлами кованые узоры вокруг арены.

— Ты уверен, что дело в беспомощности? — уточнила колдунья, закончив демонстрацию.

Очень хотелось посмотреть на трибуну. Найти глазами Эша, на котором не мог не отразиться прорыв магической блокады. Джин удержалась.

Виктор снова взглянул на соперницу. На этот раз озадаченно — он словно перестал понимать, кто из них настоящий победитель. Сталь его шпаги касалась груди Джин. Сталь её взгляда была нацелена ему в глаза.

«Ты видишь, что я могла с тобой сделать. И все видят. Но я этого не сделала. Как думаешь, почему?»

Сориентировался Виктор быстро, у него даже голос не дрогнул.

— Отлично! — заявил журналист, обращаясь одновременно к Джине и к зрителям, ожидавшим его ответного хода. — Теперь ты сможешь защищаться, используя всю свою силу, и никто не обвинит меня в том, что условия поединка несправедливы.

Публика одобрительно загудела. Виктор картинно развёл руками, слегка поклонился залу, словно нарочно открывая сопернице возможность для нападения, но почти сразу вновь направил на Джин оружие. Колдунья стояла перед ним спокойно и твёрдо, не опираясь больше на стену, но и не двигаясь вперёд. Белая блуза напиталась кровью и прилипла к телу, но дуэлянтка не обращала на это внимания. Она казалась удивительно невозмутимой. Как будто прятала в широких рукавах все козыри мира.

— Не обвинят, это правда, — согласилась Джин. — Только я не буду с тобой драться.

— Почему? — Виктор всё ещё ждал подвоха и напряжённо готовился отреагировать на любой выпад.

— Я же говорила: игра в поддавки — не мой конёк. А убивать я не стану.

— Почему?

— С каких пор такие вещи требуют объяснения, Виктор? — Джина вздохнула. — Ты победил. Осталась чистая формальность. В соответствии с условиями поединка.

Восприятие обострилось до предела. Джин почувствовала тысячи устремлённых на неё взглядов. Внимание толпы — смесь любопытства, азарта, возбуждения и страха. Она почувствовала, как Эш подался вперёд, и как Рэд стальной хваткой сжал его плечо. Она почувствовала, как в толпе у арены хмурый мальчишка нервно сомкнул пальцы вокруг гладкой холодной сферы.

«Ты и правда сумасшедший. Хорошо, что без привязки у тебя ничего не получится…»

Триста восемьдесят пять.

Джин улыбнулась.

И почувствовала, как у Виктора задрожала рука.

— Твои зрители смотрят на тебя, — доверительно напомнила колдунья. Усиленный динамиками, шёпот звучал зловеще. — Ты увлёк их цветистыми словами, жестокими историями и скандальными приключениями. Они решили, что вокруг слишком мало крови и теперь хотят увидеть её вживую. Или хотя бы в прямом эфире. Ты же для этого их сюда позвал? Так в чём дело?

Виктор не шевельнулся.

— Тебе что, совсем не страшно? — спросил вдруг почти жалобно, растеряв привычный пафос.

— Я нормальный человек, я не хочу умирать. Конечно, мне страшно, — честно ответила Джин. — А тебе?

Виктор сглотнул. Кажется, только сейчас к этому случайному властителю дум пришло осознание того, куда всё это время вели его слова, так эффектно и легко складывавшиеся в заголовки и лозунги.

— Кажется, мы все здесь немного заигрались, — хрипло произнёс он.

И опустил шпагу.

Над ареной висела напряжённая тишина. Сложно было представить, что несколько тысяч людей могут так слаженно, оглушительно молчать, ожидая развязки, до которой оставался один шаг. Шаг сквозь ограничительный купол.

— И нашего отказа от поединка достаточно? — недоверчиво переспросил Виктор.

— Не совсем, — покачала головой Джин. — Нужно соблюсти ещё одно условие. Своего рода подтверждение намерений.

Она подняла шпагу.

— Должна пролиться кровь. С обеих сторон. Добровольно.

Трибуны с сомнением загудели. До поединщиков долетали отдельные выкрики — удивлённые, предостерегающие, насмешливые. Но Джина уже протянула руку, позволяя шпаге Виктора коснуться предплечья.

Когда кровь дуэлянтов смешалась на каменном полу арены, колдунья подошла к ограничительной линии и остановилась. На первый взгляд, ничего не изменилось. Но что пришелец из другого мира может знать о том, как выглядят магические ритуалы?

— Сработало? — уточнил Виктор.

— Да. Должно.

Джина обвела взглядом трибуны, словно выискивая кого-то, поправила кожаный браслет на предплечье.

— Должно сработать, — едва слышно повторила она, снова внимательно рассматривая символическую линию между створками ворот и явно не решаясь сделать шаг.

— На счёт «три»? — предложил Виктор и уверенно взял колдунью за руку.

— Один. Два. Три.

Удар был таким сильным, что Эш на несколько секунд отключился. И когда толпа взревела, а энергия рванула обратно по донорской связке, не сразу решился открыть глаза.

— Умница. — Восхищённый шёпот Рэда тонул в общем шуме. — Какая же она умница!

Ворота медленно закрывались за спиной. Как только створки сомкнулись, отрезав дуэлянтов от взглядов и криков возбуждённой толпы, Виктор наконец-то вздохнул с облегчением. И едва успел подхватить падающую Джин.

— Ты понимаешь, что туда теперь войти невозможно? Это поле никуда не делось! Техники с ума сходят! Нас Рамух убьёт теперь!

Высокий женский голос резал слух.

— Заткнись, пожалуйста, Ванда. Придумаем что-нибудь.

— Отлично! Придумает он! С Рамухом тоже ты поговоришь?

— Поговорю. Со всеми поговорю. И давай не забывать, благодаря кому у меня будет такая возможность!

Открывать глаза не хотелось категорически, но провалиться в глубокий обморок было самой плохой из возможных идей. Джина нервно потеребила кожаный браслет. Что-то определённо сбоило — либо связка, либо её восприятие. Второе было куда вероятнее, но страх всё равно упрямо трепыхался в груди.

— Не переживайте. — Мягкие слова раздались совсем рядом. — Не обращайте внимания. У них свои дела. А вы молодец. Вам бы теперь отлежаться, и всё будет хорошо.

Джина всё-таки открыла глаза. Врач только что закончила перевязку и смотрела на пациентку ласково и сочувственно.

— А можно я дома отлежусь?

Колдунья неуверенно поднялась на ноги, проверяя силы. Они, как ни странно, не подвели. А вот нервы шалили. Хотелось сорваться с места, убежать, забиться в самый тёмный угол, который удастся найти, и не показываться из него по меньшей мере неделю.

— Стоп, стоп! — Ванда, будто разгадав её желание, шагнула к двери и протестующее вскинула руку. — Сначала эфир, потом — домой.

— А это обязательно? — убито спросила Джин.

— Конечно! Если кто-то заподозрит, что с вами что-то не в порядке, они на нас штурмом пойдут.

— Не преувеличивай, — поморщился Виктор. — Хотя… В чём-то ты права. Мне бы не хотелось сейчас показываться в одиночку. Отсутствие второго дуэлянта их взволнует. А такую толпу волновать не стоит…

— Вы не обязаны этого делать, — напомнила врач, игнорируя уничтожающий взгляд Ванды. — Вы и так сделали больше, чем было возможно.

Джин в очередной раз поправила браслет и решительно шагнула к Виктору.

— Хорошо. Только недолго, пожалуйста. И говорить будешь ты.

Решимости хватило минут на пять. Физически присутствуя в кадре, мыслями Джин была далеко за пределами студии. Пламенной речи Виктора она почти не слышала. До сознания долетали отдельные фразы, общий смысл которых сводился к тому, что иногда, ожидая встретить на поле боя врага, обретаешь друга. И что люди различаются не тем, что могут сделать, а тем, что на самом деле делают.

Как только эфир закончился, Джина, несмотря на протест врача, торопливо оделась и двинулась к выходу. Виктор проводил её до служебной лестницы.

— Уверена, что хочешь пойти одна? — обеспокоенно спросил он. — Там такая толпа, и все ждут кого-нибудь из нас. Я видел, на что ты способна, но всё-таки…

Джин улыбнулась, тратя последние крохи самообладания.

— Не волнуйся. Они меня не узнают. А ты лучше возвращайся. Второй раз я двоих не спрячу.

Она отвернулась, но Виктор вдруг коснулся её плеча.

— Спасибо. И будь осторожна.

Колдунья не нашла в себе сил ответить. Только кивнула и быстро вышла за дверь.

Накинуть отводящие взгляд чары она не успела, а фигуру, скрывавшуюся в тени под лестницей, попросту не заметила. Услышав за спиной шаги, Джина не смогла даже обернуться. Всё скопившееся за день напряжение, весь страх, вся усталость накрыли её снежной лавиной. Голова закружилась, ноги перестали держать. Колдунью подхватили, плотно закутали в длинный плащ. На глаза упала тёмная ткань капюшона. Кричать сил не было, сопротивляться — тем более. Джин слабо трепыхнулась на широком плече и смиренно затихла.

А потом на неё обрушился гул толпы. Казалось, что всё Содружество собралось у Арены и возбуждённо галдело в ожидании героев дня. И она надеялась скрыться от такого внимания под чарами? Безнадёжно! Обмануть ограничительный купол куда проще… Джин плыла сквозь человеческое море, и в её взбудораженном сознании мешались страх и удивительное безответственное облегчение: вот теперь от неё точно ничего не зависит. Хватит бороться. Хватит строить из себя героиню. Теперь можно просто плыть и ждать, куда вынесет поток. И пусть только кто-нибудь попробует обвинить её в слабости…

— С дороги! — Резкое, сильное, не допускающее сопротивления. Голос, которому сначала подчиняешься, а уже после осознаёшь суть приказа.

Щёлкнула, открываясь, дверца такси. Колдунью быстро, но бережно сгрузили с плеча. Стоило похитителю опуститься рядом, как машина сорвалась с места.

— Добро пожаловать на борт, — пророкотало с переднего сиденья.

С лица Джин осторожно сдвинули капюшон.

Похититель ничего не сказал. Просто притянул колдунью к себе, прижал к груди, уткнулся лицом в растрёпанные рыжие волосы. Только тогда Джин наконец-то заплакала. И не могла остановиться до тех пор, пока не заснула на коленях зимогорского оружейника.

Проснулась она уже дома. Привычно собралась с духом перед очередным этапом борьбы… и вдруг осознала, что борьба закончилась. Неужели всё? Никаких больше игр и масок. Никаких экстремальных энергозатрат. Никакого металла, рассекающего кожу и мерзко скрежещущего по ребру… Произошедшее накануне было настолько похоже на сон, что колдунье на миг стало страшно: вдруг на самом деле ничего ещё не было? Вдруг состоявшаяся дуэль — только очень реалистичный плод возбуждённого воображения?

Джина огляделась в поисках хоть какого-нибудь подтверждения того, что битва осталась в прошлом, и увидела Эша. Оружейник спал в кресле, уронив голову на мягкую спинку. И улыбался во сне. На полу у его ног лежала раскрытая книга. Возможно, звук её падения и разбудил Джин.

Колдунья сладко потянулась, и ещё один след вчерашнего поединка тут же дал о себе знать. От её болезненного вздоха Эш проснулся. Взгляд его на мгновение сделался тревожным, будто оружейник тоже не сразу отделил реальность от сонной иллюзии.

— Всё хорошо. — Джин осторожно села на кровати. — Всё закончилось. Мне тоже не верится.

Эш улыбнулся. Так, как не улыбался уже несколько недель — спокойно и беззаботно.

— Как ты себя чувствуешь? — Оружейник перебрался на кровать и заразительно зевнул.

— Я-то нормально. А ты хоть немного поспал? Или всю ночь изображал сиделку?

— Поспал. — Эш устало потёр глаза. — Немного поспал. Хотя после твоего спектакля это удивительно. Кто тебя научил таким самоубийственным педагогическим приёмам?

— Ты, — хихикнула Джин. — Кто же ещё?

— Нашла чему учиться, — фыркнул оружейник. — А если бы не получилось? Если бы этот Иномирец оказался не таким… — Эш запнулся, будто выбирая нейтральную характеристику. — Нерешительным. Я бы, конечно, позаботился о том, чтобы победитель разделил судьбу побеждённого, но…

Он замолчал, заметив, как помрачнела Джин.

— Так ты знал…

— Узнал, — поправил Эш. — Вчера. И о твоих предположениях насчёт донорской связки тоже.

Колдунья вздохнула и опустила глаза.

— Я надеялась, что Крис честный мальчик…

— А я надеялся, что Крис благоразумный мальчик. Истина оказалась где-то посередине. Интересно, он вообще осознаёт, как ты его подставила?

Джин удивлённо моргнула.

— Ты ведь понимаешь, что если бы с тобой что-то случилось, и я узнал, что он был в курсе всего этого, я бы его убил?

— Он бы объяснил, что я его попросила…

— Он бы не успел.

Эш выглядел настолько мрачно-серьёзным, что колдунья вдруг рассмеялась.

— Кончай строить из себя смертоносного мстителя! Про Виктора ещё было убедительно. Про Криса — ни за что не поверю.

— Ты преувеличиваешь силу его обаяния. — Эш встал, поднял с пола забытую книгу. — И преуменьшаешь мою способность к аффективным действиям.

Джин прыснула.

— Слушай, хватит. Мне смеяться больно. Ты и аффект — два совершенно несовместимых явления.

Оружейник не ответил. Убрал книгу в шкаф, постоял немного, задумчиво рассматривая корешки.

— Тебе, кстати, Виктор звонил, — сказал наконец, переводя тему. — Спрашивал, всё ли в порядке. Заботливый такой…

— Ты зря иронизируешь. — Джин выбралась из-под уютного одеяла. — Он неплохой человек. Просто… Запутавшийся, наверное. Потерявший ориентиры.

Оружейник побарабанил пальцами по книжной полке.

— Говорят, прямой удар в челюсть весьма способствует поиску ориентиров и восстановлению контакта с реальностью, — задумчиво произнёс он.

— Эш…

— Нет, правда. Я, пожалуй, действительно не буду его убивать. Так, пара переломов, сотрясение мозга, благородный шрам на память…

— Эш. — Он не услышал шагов Джин и вздрогнул, когда она вдруг прижалась к его спине. — Можно я больше не буду воевать? Хотя бы с тобой. Хотя бы несколько дней. Я очень устала.

Оружейник хотел ответить, но в этот момент зазвонил телефон. Эш даже не успел поприветствовать собеседника, как тот начал говорить — возбуждённо и так громко, что некоторые слова долетали до Джин. Правда, слова эти в основном были эпитетами разной степени нецензурности.

— Твою мать… — выдонул Эш, каменея лицом. Глаза его недобро сверкнули. — И кто мог это сделать? Тан видел кого-нибудь? — Он нервно зашагал по комнате, не обращая внимания на тревожно попятившуюся Джин. — Чёрт возьми, Рэд! Что за таинственность? Какого «одного человека»? Сотрудника? Прохожего с улицы? Уборщицу? — Эш вдруг остановился, уткнувшись взглядом в дверцу шкафа. Медленно вдохнул. Сказал с напряжённым спокойствием: — Я не горячусь, Рэд. Джин вот не верит в мою кровожадность, а ты, кажется, её преувеличиваешь. В любом случае, ты слишком красноречиво уходишь от ответа. А я знаю только одного взломщика, который мог придумать и осуществить такую дурь.

В трубке снова заговорили — громко, с нажимом.

«…ничего не известно», — донеслось до Джин.

— Значит, надо ускорить процесс, — холодно ответил оружейник, оборвал связь и быстро вышел в прихожую.

— Эш! — Джин бросилась следом. — Что случилось?

— Из музея увели книгу, — неохотно ответил он, не сочтя нужным пояснять, о какой именно книге идёт речь. — Рэд едет к Тану. А мне нужно ещё кое с кем пообщаться. А ты останешься дома, — жёстко добавил он.

Рука Джин, уже потянувшаяся к вешалке, замерла.

— С какой стати?

— В городе неспокойно. И это не увеселительная прогулка.

Джине явно было что ответить, но Эш не дал ей возразить.

— Пожалуйста. — Смягчение тона стоило немалых усилий. — Пожалуйста, подожди меня здесь. — Он накинул плащ, достал телефон, собираясь вызвать такси. — А я проверю, как там с обаянием и аффектом.

К тому моменту, когда машина свернула с Замковой улицы и остановилась у дома Гордонов, Эш успел порядком успокоиться. Похоже, Джин права, и на импульсивные действия он всё-таки не способен. К тому же, наверняка его непутёвый стажёр опять оказался в неудачном месте в неудачное время. Сейчас Крис объяснит, каким ветром его занесло в музей, и останется только порадоваться, что на этот раз мальчишка не пострадал. Потому что в противном случае придётся признать, что и Эш, и Рэд уже несколько месяцев отворачиваются от очевидного.

Крис, с которым оружейник столкнулся на пороге дома, выглядел таким растерянным и виноватым, что отступившие было подозрения не просто вернулись, но тут же переросли в уверенность. Вспомнились многочисленные совпадения. Вспомнилось, как рука четырнадцатилетнего подростка тянулась к вожделенному, но запретному артефакту. Вспомнился нервный, до потери самоконтроля, разговор на кафедре полевой физики. И нелепый телефонный звонок перед самой дуэлью. Бессмысленный, если не считать его отвлекающим манёвром.

— Эш, прости, я…

Оружейник втолкнул мальчишку в прихожую, резко, не соизмеряя силу с необходимостью. Не ожидавший удара Крис с размаху влетел спиной в этажерку. Конструкция закачалась и рухнула, осыпав поверженного взломщика градом книг, коробок с неизвестным содержимым и цветочных горшков. Когда грохот падающих предметов стих, Крис осторожно выбрался из-под завала. Энергетический кнут прошёлся по плечу и спине, не давая ему подняться. Сопротивляться стажёр не пытался. Просто замер на полу, машинально защищая лицо от следующего удара.

Покорность признающего вину.

Звонок телефона Эш проигнорировал.

— Куда ты её перебросил?

Голос звенел от плохо сдерживаемой злости.

— Кого?

Кнут угрожающе мелькнул у самого лица. Телефон в кармане Эша надрывался тревожной трелью, но оружейник не обращал на это внимания.

— Если ты ещё не понял, шутки кончились. Так что не валяй дурака. Где книга?

Сияющая полоса взвилась над взломщиком, но Крис неожиданно вскинул руку, перехватывая кнут.

— Стоп. — Он медленно поднялся, не выпуская зажатое в кулаке оружие Эша. — Что-то мне подсказывает, что дурака здесь валяет кто-то другой. И валяет совсем не за то, за что стоило бы.

— Ты приходишь в музей, и из него одновременно пропадают два предмета, один из которых весьма пригодился бы уравнителям для усиления чар. И мне предлагается поверить, что эти события не связаны. Да, я тоже думаю, что это очень смешно.

Он резко рванул кнут. Энергетическая полоса дёрнулась в руке стажёра, разрывая перчатку. В этот момент взорвался бодрой музыкой телефон Криса.

— Слушай, Джин, можно я вмажу твоему пациенту? — спросил парень вместо приветствия. — Исключительно в медицинских целях.

Выслушав ответ, он разжал кулак, выпуская кнут. Оружие вновь превратилось в обычный кожаный ремень и упало на пол, звякнув пряжкой.

— Не волнуйся, страшнее меня здесь злодея нет… Всё хорошо, не надо. Лучше не высовывайся на улицу. Там…

Связь оборвалась, и договорить Крис не успел. Только вздохнул, убрал телефон в карман и невозмутимо взглянул на Эша. Колдовство далось оружейнику нелегко — он тяжело дышал, но взгляда со стажёра не спускал и на стену опирался совсем немного — чтобы это не было слишком заметно.

— Ты бы сел, а? — предложил Крис. — А то выглядишь не очень… Расслабься, нападать на тебя я не собираюсь. Убегать тоже. Можем просто поговорить.

Эш молчал.

— Слушай… — Крис сделал шаг, но остановился, будто не зная, стоит ли приближаться к оружейнику на расстояние удара. — Сам подумай: если бы я решил помочь Беатрикс, зачем ей понадобился бы усилитель? Вектор с лихвой покрыл бы все энергозатраты. Что о пророчестве и планах Джин не рассказал — извини. Но больше я ни в чём не виноват. Хотя нет, ещё кое-что…

Под внимательным взглядом Эша он открыл шкаф, осторожно достал из кармана куртки мягкий свёрток, развернул ткань. На ладонь выкатился чёрный матовый шар. Крис протянул артефакт оружейнику.

— Я её не использовал. Проверь.

Эш ответил не сразу. На смену злости пришла неловкость. Аргумент подозреваемого звучал очень убедительно.

— Я тебе верю, — решил оружейник.

— Проверяй, — с нажимом потребовал Крис.

Эш внимательно всмотрелся в тёмную глубину сферы. Артефактом и правда давно не пользовались. Последние лет сто — точно. Хранитель музейных фондов вздохнул и убрал экспонат во внутренний карман плаща. А потом устало опустился на пол, прислонился спиной к стене и закрыл глаза.

— Извини. Кажется, я погорячился.

Крис фыркнул, но ничего не ответил.

— Тан сказал, что вчера после закрытия никого, кроме тебя, в музее не видел. Как такое может быть?

— Вот у Тана и спроси, — посоветовал Крис.

Телефон Эша снова зазвонил, и на этот раз оружейник ответил. Не открывая глаз, поднёс трубку к уху.

— Понятно… — пробормотал, выслушав короткую речь. — Спасибо, Рэд. Это очень… своевременная информация. — Он неуверенно улыбнулся. — Нет, всё нормально, все живы и в общем и целом здоровы. О сфере не беспокойся, её уже вернули. С книгой будет сложнее.

Оружейник убрал телефон в карман и вздохнул.

— Рэд перехватил Тана на вокзале, — прокомментировал он наконец. — Ему заплатили за то, чтобы снял защиту с книжного фонда. Много заплатили. А я, похоже, нервный дурак.

Когда Эш открыл глаза, Крис стоял рядом и протягивал ему руку. Волосы растрёпаны, на ладони — ожог, на лбу — ссадина.

— В расчёте? — улыбнулся стажёр, помогая оружейнику подняться. — День вчера был нервный, город лихорадит, тебя тоже. Будем считать, что я получил и за себя, и за Иномирца, и за уравнителей, и за тебя самого заодно… Нужна же какая-то разрядка.

— Слушай, а ты чего умный такой? — Эш попытался скрыть смущение за усмешкой.

Крис задумался, потёр висок и ответил очень серьёзно:

— Кажется, после столкновения с цветочным горшком я обрёл просветление.

— Зачем тебе вообще понадобилась эта сфера?

Эш устроился на диване в гостиной, прислушался к донорской связке и с удовлетворением отметил, что силы полностью восстановились, а значит, с его беспокойной колдуньей всё в порядке.

— Хотел в случае чего вытащить Джин с арены, — просто ответил Крис.

Несмотря на произошедшее, выглядел стажёр вполне бодрым и только иногда непроизвольно потирал плечо — похоже, именно туда пришёлся самый сильный удар кнута.

— Сфера так не работает, — покачал головой Эш. — Она позволяет только обмен.

— Я знаю, — кивнул Крис. — У меня как раз была подходящая кандидатура.

Эш откинулся на спинку дивана, провёл ладонью по лицу.

Эта идея должна была прийти ему в голову. Они с Джин связаны, и обмен прошёл бы как по маслу. Впрочем, учитывая, как всё сложилось, хорошо, что он до этого не додумался. И хорошо, что у Криса тоже ничего не получилось.

— Привязки к полю не хватило? — предположил оружейник. — Или передумал?

— Не успел. Может, интуиция сработала. А привязка… С ней как раз всё было идеально.

Он поддёрнул рукав толстовки, снял с запястья разноцветный браслет, положил его на стол перед Эшем. Тот поражённо уставился на амулет.

— Ни за что не поверю, что Джин на это согласилась.

— А её никто не спрашивал.

— И она не заметила, как ты устанавливал связь с её полем? Это ведь небыстрый процесс. Сомневаюсь, что Джин могла такое упустить.

— Её в тот момент занимали немного другие вещи, — неохотно ответил стажёр. — Ты знаешь, что у неё во время приступов чувствительность поля сбоит? Я заметил и воспользовался.

Эш резко поднялся, и Крис отступил, снова нервно потирая плечо.

— Что здесь происходит? — В комнату, с грохотом распахнув дверь, ворвалась Джин. — Какого чёрта вы творите?

Она остановилась, переводя тревожный взгляд с одного собеседника на другого.

— «Невозможно», «не могу обещать»… — с довольной усмешкой протянул стажёр. — Я же говорил: до встречи.

Джина невольно улыбнулась.

— Я тоже рада тебя видеть. Что с лицом?

Крис машинально коснулся лба. Мельком глянул на мрачного Эша.

— Фанаты твои саданули. В толпе у арены. Ерунда.

Колдунья посмотрела на его руку с ожогом под разорванной перчаткой, оглянулась на разрушения в прихожей, задержала взгляд на оставленном на полу ремне. Вздохнула.

— Ага. Понятно.

— Из музея пропали обменная сфера и книга-усилитель. — Эшу надоело отмалчиваться. — Я подумал, что сфера нужна была для переброски книги в какое-нибудь укромное место. Ну и вот… — Он развёл руками, демонстрируя результаты собственной горячности.

— Кажется, насчёт аффективных действий я ошиблась, — усмехнулась колдунья. — А мне сказать нельзя было? Я бы тебе сразу объяснила, кто и зачем взял сферу. Это, конечно, было глупо и бессмысленно, но…

Взгляд Джин скользнул по столу, на котором всё ещё лежал амулет. Колдунья осеклась. В глазах мелькнул запоздалый страх.

— Упс, — проронил Крис в повисшей тишине. И тут же получил звонкую злую пощёчину.

Эш заметил, каких усилий мальчишке стоило не перехватить хлёсткую руку Джин. Крис удержался, и только инстинктивно зажмурился, принимая от колдуньи второй удар.

— Меня сегодня что, назначили боксёрской грушей? — Взломщик напряжённо улыбнулся.

Джина вдруг разрыдалась, закрыв лицо руками — по-детски, обиженно, взахлёб.

— Джин… — Крис шагнул вперёд. — Да ладно тебе… Ничего же не произошло.

Он попытался коснуться её плеча, но колдунья отпрянула, врезалась в стоящего рядом Эша, прижалась к нему, будто ища защиты.

— Не трогай меня! Никогда больше не смей ко мне прикасаться!

Крис вздрогнул и отступил. Виновато опустил голову.

— Хорошо.

Он скрестил на груди руки. Пальцы впились в плечи.

— Дурак, — всхлипнула колдунья. — Ненормальный. Видеть тебя не могу.

Она уткнулась лицом в грудь Эша и на взломщика действительно больше не смотрела. Оружейник скорее прочитал по губам, чем расслышал:

— Извини.

Крис вышел из комнаты.

— Ну и зачем ты мальчика обидела? — Эш потрепал колдунью по голове. — Он так ради тебя старался. И всё ведь в порядке, правда?

— Ничего не в порядке! — Джин отстранилась, вытерла глаза. — А если бы всё закончилось по-другому? Если бы он поторопился? Как бы я с этим жила потом? Зная, что сама, своими руками…

По её щекам снова потекли слёзы.

И тут Эш рассмеялся.

— Кто бы говорил, Джин! — Он настойчиво притянул колдунью к себе. — Нет, правда, кто бы говорил!

* * *

Полицейская машина отъехала от дома, оставив Жака Гордона в одиночестве. Подполковник долго смотрел вслед коллегам. Не без зависти. Возраст брал своё, и последние сутки чертовски его вымотали. Раньше подобные патрули не отнимали столько сил. Хотя… Бывало ли раньше подобное?

После дуэли город будто взорвался, загудел потревоженным ульем. Многие, очень многие праздновали: бурно и не считаясь с приличиями. Но это было наименьшей из проблем. Большинство зрителей обрадовались неожиданно счастливой развязке Рокового поединка, но остались и те, кто недополучил своей дозы жестокости и жаждал добавки. Завязывались драки. Верещали сирены с трудом успевающих на вызовы машин скорой помощи. В нескольких районах Зимогорья разгорелись пожары.

Как ни обидно было это признавать, без поля даже опытный полицейский, обеспеченный десятком служебных артефактов, мало что мог противопоставить разбушевавшемуся городу.

Неприятный смех за спиной напомнил о том, что расслабляться рано, а вспоминать о трудовых подвигах и неудачах лучше дома за надёжно запертой дверью. Особенно когда коллеги уже скрылись за поворотом, а служебные артефакты давно и капитально разряжены. Обернуться он, впрочем, успел. И машинально активировать энергетический щит — тоже. Врезаясь спиной в стену, он даже успел удивиться, что щит сработал. Энергии хватило лишь для того, чтобы немного смягчить удар, но в сложившихся обстоятельствах и это было приятным сюрпризом.

Жак попытался встать, но тело слушалось плохо. «На пенсию отправляют не просто так, — отстранённо подумал подполковник. — Паршивый из тебя теперь боец…» Кружилась голова, сбоило зрение: фигуры нападавших расплывались нечёткими силуэтами. Последствия не то удара, не то магии. Он всё-таки поднялся. И сигнал о происшествии успел подать ровно в тот момент, когда с рук стоявшего в нескольких метрах мага сорвалось ослепительное мерцание.

«Как нелепо. На пороге собственного дома…»

Тёмная фигура спикировала откуда-то сверху, рухнула в энергетический поток, глухо зарычала от боли, откатилась в сторону, увлекая магическое сияние за собой. Жак потёр глаза, пытаясь разглядеть происходящее, но зрение по-прежнему позволяло видеть лишь смутные очертания. На ноги его спаситель поднялся сразу. Смахнул огонь с рукава, тряхнул электрически искрящими волосами.

— Да вы сдурели, сударь, такой гадостью в людей кидаться!

Человек рванул вперёд, одним яростным ударом повалил нападавшего на землю и тут же вынужден был отбиваться сразу от нескольких магов.

«Не надо, — подумал подполковник, делая нетвёрдый шаг. — Уходи. Сейчас же!»

Его схватили за руку, настойчиво потянули назад.

— Не лезьте туда, Жак. Мальчики сами разберутся. А я вам пока глаза подремонтирую.

Приятно холодные ладони легли на лоб и затылок. Головокружение отступило, зрение прояснилось. Как раз вовремя, чтобы Жак увидел, как крупный рыжий детина заламывает руку его сыну. Почувствовав новые силы, подполковник хотел было ринуться в бой, но Джина каким-то невероятным, не исключено что магическим, способом втолкнула его в прихожую и встала в дверях, перегородив выход.

Крис хищно улыбнулся, легко вывернулся из захвата и наградил соперника чередой ударов, которые тот не успевал блокировать даже с помощью поля. В правой ладони младшего Гордона полыхал лепесток алого огня. Зрелище было одновременно жутким и завораживающим. Здоровяк пытался одолеть соперника если не физической силой, то магией, но не тут-то было.

— Это бесполезно, приятель, — сообщил музейный взломщик. — Я твоё поле чувствую. Я узнаю, что ты будешь делать, раньше, чем ты сам. И, чёрт побери, как у меня мышцы ноют от твоей трусливой злости!

Подскочивший со спины колдун вдруг резко вскрикнул и выпустил из руки полевой парализатор.

— От твоей тоже, — прокомментировал Крис, не оборачиваясь.

Эшу явно приходилось сложнее. Колдовать в полную силу он не мог, а приёмами рукопашного боя владел недостаточно, чтобы выстоять против нескольких противников.

— Эй, ребята! — Голос Джин прозвучал неожиданно звонко и весело. — Обратите на меня внимание, пожалуйста! Вы ведь смотрели вчера телевизор, правда?

Дебоширы разом обернулись, забыв о потасовке. Может, узнали голос, может — поддались любопытству. По рукам колдуньи пробежали искры.

— Вам не надо со мной связываться, ребят, — предупредила Джин. — Правда, не надо.

Они бросились врассыпную раньше, чем услышали вой сирены запоздавшего подкрепления. Остались лишь двое магов, обездвиженных Эшем, и первый нападавший, которого всё ещё удерживал Крис.

— Мы не закончили, — глухо заявил взломщик. Его поле искрило алым. Пальцы легли на ключицу противника, и мужчина вдруг нечеловечески завизжал.

— Крис, ты его покалечишь! — испуганно выкрикнула Джин и бросилась вперёд.

Эш успел раньше. Не тратя времени на слова, он оттолкнул стажёра от жертвы. Даже вложив в удар всю оставшуюся активную силу, он с трудом прорвался через сопротивление Вектора. Крис отскочил на несколько шагов и едва не упал. Красные искры погасли.

— Заррраза, Эш… — выдохнул взломщик. — Больно же.

— Ему тоже. — Оружейник кивнул на потерявшего сознание мужчину.

— Я знаю. — Крис потёр висок, обхватил руками плечи, пытаясь унять дрожь. — Я чувствую.

Футболка явно была не лучшей одеждой для октября, но почему-то сразу стало понятно, что дрожит взломщик не от холода.

— Что с тобой? — Эш подошёл ближе, но парень отшатнулся.

— Ничего, — выдавил он сквозь зубы и попытался улыбнуться. На глазах выступили слёзы. — Всё нормально. Только не подходите.

Побледневшие пальцы судорожно сжались. Ногти до крови впились в кожу. Крис зажмурился.

— Хватит. Не могу. Хватит.

И вдруг осунулся, погас. Будто лампочка перегорела. Руки бессильно скользнули вниз. Крис на несколько секунд замер, как механическая кукла, у которой кончился завод, а потом медленно сполз вдоль стены на землю.

* * *

— Ну и кто замучил ребёнка?

Элеонора Ром сидела в удобном кресле, закинув ногу на ногу, и с наслаждением потягивала заваренный Эшем чай. Ответом ей послужила напряжённая тишина.

— Вообще это был риторический вопрос, — пожала плечами врач. — Но раз уж меня вызвали в качестве эксперта… — Последнее слово она произнесла с ироничным пафосом. — Я не отказалась бы от более подробного анамнеза. Тем более что торопиться нам всё равно уже некуда.

Эш побарабанил пальцами по подлокотнику дивана, глянул на Жака.

— Элли, а можно как-нибудь погуманнее?

— Извините. — Она ободряюще улыбнулась подполковнику. — Я не имела в виду ничего драматичного. Просто Джина очень хорошо поработала. Поле у мальчика чистое, неповреждённое. А полеэмоциональная блокада, как любая неврология, с наскока не лечится…

— Ага. Она вообще не лечится, — подала голос Джин. — Из неё либо выходят, либо не выходят.

— Ну и кому тут надо быть гуманнее? — хмыкнула Элеонора.

Жак, впрочем, впадать в уныние не спешил, и лицо его выражало скорее решимость, чем отчаяние.

— Но что-то мы ведь можем сделать? — уточнил он. — Есть же какие-то лекарства, терапия…

— Да, конечно. — Врач отставила чашку. — Поле Кристофера сейчас пассивно и, соответственно, уязвимо. За ним нужно постоянное наблюдение. В идеале — круглосуточное. Я могла бы определить его к нам в клинику, но, по опыту, в случае полеэмоциональной блокады лечение на дому, в спокойной и привычной обстановке, проходит легче. Блокада сводит эмоциональные реакции практически к нулю, но забывать о мелочах вроде классического больничного стресса я бы не советовала.

Жак сосредоточенно слушал, то и дело понимающе кивая. Казалось, холодный размеренный голос Элеоноры его гипнотизирует.

— Минимальный уход может обеспечить кто-то из членов семьи. У него есть родственники-маги?

— Да. Сестра, — кивнул Жак.

— Отлично. Как правило, близким людям быстрее удаётся установить тесный контакт с полем. Это уменьшит риски на начальном этапе. Да и обойдётся гораздо дешевле, чем профессиональная сиделка на неопределённый срок.

— Я не собираюсь экономить на здоровье собственного сына. — Жак мрачно взглянул на Элеонору из-под тяжёлых бровей. — Если нужно…

— О деньгах даже не думайте, — остановила его Джин. — Один зимогорский врач капитально задолжал этому самоотверженному чучелу. И о контакте с полем Крис как специально позаботился. Проблема вообще в другом. Действенных способов вывода из блокады нет. Эмоциональное напряжение парализует поле. Поле блокирует реакции на большинство раздражителей. Это замкнутый круг. Почти полная потеря контакта с реальностью. До человека в полеэмоциональной блокаде просто не достучаться. И все эти рекомендованные «позитивные стимулы» — как мёртвому припарки, самоуспокоение и…

— Доктор Орлан!

От сдержанной доброжелательности Элеоноры не осталось и следа. Женщина сверлила подчинённую взглядом не то что строго — почти яростно. Джин осеклась. Взглянула на Эша, ища поддержки. Оружейник смотрел сочувственно и удивлённо.

— Я тебя не узнаю, — покачал он головой и мягко положил ладонь на плечо колдуньи. — Откуда такие упаднические настроения?

— А я объясню. — Отвечала Элеонора на вопрос Эша, но обращалась всё равно к Джин. — Ты полевик, проморгавший эмоциональную блокаду. Полевик-сенсорик, проморгавший эмоциональную блокаду, — безжалостно добавила она. — Причём у человека, с которым в последнее время часто общалась. И тебе от этого очень паршиво. Тебе стыдно, и ты старательно втаптываешь себя в этот стыд, раздуваешь собственный промах и делаешь вид, что его последствия необратимы, чтобы вдоволь напиться чувством вины. Твоё право. Только с такими настроениями я тебя к пациенту на пушечный выстрел не подпущу. Не хочу хоронить мальчика. Очень уж хорошенький.

Джин хмуро молчала, не находя достойных возражений.

— Попрошу Лизу заняться. Вот уж кто не будет грузить и без того загруженного ребёнка собственными страданиями. А тебе кого-нибудь попроще подберём…

— Думаешь, я доверю ей жизнь Криса? — Джин сжала в руке плетёный амулет, который бессознательно теребила во время всего разговора.

— Если я доверю, куда ты денешься? Лиз — опытный врач…

— Застрявший в шаблонах и стандартных схемах. Не всё можно лечить по шаблону. Полеэмоциональную блокаду точно нельзя!

— У тебя я тоже тяги к импровизации не вижу, — фыркнула Элеонора. — Одно нытьё.

— Я хотя бы полевик! И я знаю Криса. Если я не справлюсь, Лиз тем более!

— Будешь спорить — уволю, — пожала плечами хозяйка клиники.

— Увольняй, — сверкнула глазами Джин.

Элеонора усмехнулась.

— Вот с этим уже можно работать, — удовлетворённо кивнула она. — Извините, Жак, мы отвлеклись на собственные проблемы, а надо бы поговорить о вашем сыне и о том, что его тревожило в последнее время.

— Ничего особенного, — неуверенно ответил подполковник. — По крайней мере, мне так казалось, — поправился он. — Не думал, что с ним может произойти что-то подобное. С кем угодно, но не с Крисом.

— А он у вас что, железный? — поинтересовалась Элеонора.

— Нет конечно, — смутился Жак. — Просто если даже что-то было не так, я этого не заметил.

— И не только вы, — вставил Эш, надеясь хоть немного подбодрить старшего Гордона.

— А так обычно и бывает, — согласилась Элеонора. — Когда всё на виду, до блокады не доходит. Получается этот процесс на полпути поймать.

— Но Крис очень позитивный мальчик… — Жак будто пытался убедить в чём-то себя самого. — Не представляю, что его могло довести до такого состояния.

— Да что угодно. Вы говорите, он с какой-то уличной бандой подрался. Не стресс разве? Вообще эти беспорядки, общая напряжённость в городе… Может, какие-нибудь сердечные дела, конфликты, мало ли чем он с вами не делился… Плюс индивидуальные особенности поля. Сенсорики, эмпаты всегда в группе риска… Как у вашего мальчика с эмпатией?

— Слишком хорошо, — ответила за Жака Джин. — Он чужие эмоции через прикосновения ловит.

— Тактильный сенсорик? — Элеонора удивлённо цокнула языком. — И так долго протянул? Удивительный ребёнок!

— Ты о чём?

Врач вздохнула.

— Тебе надо подучить теорию, Джин. Посмотри статистику случаев полеэмоциональной блокады у детей с тактильной сенсорной чувствительностью. Там букет предпосылок дивный. Восприимчивое поле, спонтанный перехват чужих эмоций, острая реакция на минимальные возмущения энергетического фона, сложности при взаимодействии с артефактами… Первая блокада — обычно в семь, восемь, девять лет. После выхода — длительная реабилитация, курс по снижению чувствительности поля, психологическое сопровождение, консультации для родителей… Как вам удалось мимо этого проскочить?

Последний вопрос был обращён к Жаку, но ответа у него не было.

— Это не нам, это ему удалось, — наконец еле слышно выдавил подполковник. К концу разговора он совсем сник, будто вся накопившаяся за долгий день усталость настигла его только сейчас.

— Дурак, — пробормотала Джин, с силой проводя ладонями по лицу. — Вытащу и собственноручно придушу. Нельзя же так…

Она поднялась и болезненно поморщилась. Эш попытался вернуть её на диван, но колдунья решительно отстранила его руки.

— Нормально… — заверила она. — Всё нормально. Просто слишком резко встала. Ничего страшного.

— Давай-ка я тебя тоже осмотрю, — предложила Элеонора, с беспокойством глядя на подчинённую.

Джин покачала головой.

— Может быть, позже. Я хочу подняться наверх и посмотреть, как там Крис. Скоро вернусь. — Она подошла к двери и обернулась. — Кстати, по поводу тактильных сенсориков. Статистики по благополучным исходам у тебя случайно нет?

— Не забивай сейчас этим голову, — посоветовала Элеонора.

— Значит, есть, — понятливо кивнула Джин и вышла из комнаты.

У двери в обиталище Криса она остановилась. Подождала в нерешительности и постучала. Смысла в этом не было, но Джине вдруг показалось, что сейчас раздастся ответ, и можно будет выдохнуть.

Ответа не последовало.

Колдунья вошла и плотно закрыла за собой дверь. Крис лежал на кровати в той же позе, в какой его оставили полчаса назад. И в этом было что-то особенно жуткое, потому что сознания он не терял.

— Не возражаешь, если я здесь побуду? — Джин заставила себя улыбнуться. Как будто это имело какое-то значение.

Крис даже не моргнул и продолжил смотреть в потолок. Абсолютно пустым равнодушным взглядом.

Решительность Джин лопнула, как проколотый воздушный шарик. Стало страшно. Очень, очень страшно. Может быть, передать пациента Лиз — не такая уж плохая идея? Колдунья отогнала малодушную мысль, и огляделась.

Комната была совсем не такой, какую ожидаешь увидеть за дверью с красной табличкой «Не входить. Опасно для психики». Ни экстремального хаоса, ни стерильной упорядоченности, ни режущих глаз контрастов, ни плакатов на стенах. Простая практичная мебель, сдержанные цвета, дерево, кожа, пластик. Единственное яркое пятно — потрёпанная оранжевая макивара на стене. На правом боку снаряда лопнула обшивка: похоже, совсем недавно — рассыпавшуюся по полу резиновую крошку так никто и не убрал.

В остальном комната казалась совершенно обычной. И всё-таки что-то не давало колдунье покоя. Что-то ненормальное, тревожащее маячило на грани восприятия. Джина несколько раз глубоко вздохнула, успокаивая зачастившее сердце, и тут же поймала ускользавшее ощущение. Комнату оплетала энергетическая сеть. Нет, даже не сеть, а неоднородный спутанный кокон, в котором увязали и рассеивались внешние силовые колебания. Под самым потолком по стене тянулась вереница полустёртых символов, выведенных кривым, будто детским почерком. Отчаянная попытка укрепить чары. Крис баррикадировался. И, судя по всему, уже несколько лет. Некоторые энергетические линии — неровные, запутанные, явно созданные бессознательно — совсем истончились, истлели от времени. Другие — прямые, уверенные — виделись чётко и ярко. Кое-где в защите зияли бреши. Вот ими и стоило заняться в первую очередь.

— Я немного подлатаю твою крепость. Ты не против?

Комментировать свои действия не было никакой необходимости, но молча влезать в энергетический фон чужого жилища казалось дурным тоном. И потом… Слова создавали хоть какую-то иллюзию, что Крис способен воспринимать происходящее.

Конкретная понятная работа успокаивала и отвлекала от мрачных мыслей. Закончив, Джина ещё раз прислушалась к собственным ощущениям и удовлетворённо кивнула.

— Вот так. Ну а меня тебе придётся потерпеть, уж извини.

Это не лицо. Это маска. Безжизненная, гипсовая.

Взгляд колдуньи опять скользнул в сторону. Смотреть хотелось куда угодно, только не на пациента.

На большом столе вольготно расположились стопки блокнотов, записок и схем. Над компьютером на полке теснилась толпа разноформатных книг. За ними сдержанно поблёскивал пыльным серебром какой-то кубок.

Верхний ящик стола был слегка приоткрыт. В маленькой замочной скважине легкомысленно торчал ключ.

— Мне нужно понять, что с тобой происходит. — Джин задумчиво провела пальцами по кромке ящика, на которой виднелся тот же узор, что вился вдоль стен. Только выписаны формулы были куда ровнее. — Иначе как я смогу тебе помочь? Мне кажется, я тебя совсем не знаю. Вот и приходится, как какому-нибудь дурацкому сыщику, обыскивать твою комнату в поисках зацепок и намёков…

Пальцы сорвались с узкой деревянной поверхности. Джина вздохнула. Заперла ящик, подумала немного и опустила ключ в старый наградной кубок. Отошла от стола, присела на край кровати.

На полке прикроватной тумбочки небрежно валялись лекарства. Джин машинально перебрала упаковки. Обезболивающие, жаропонижающие. Всё ожидаемо. В дальний угол была задвинута коробка, при виде которой колдунья нервно сглотнула. Руки дрогнули, и вместо того, чтобы аккуратно распечатать лекарство, Джина разорвала картон. Дважды пересчитала маленькие ампулы с прозрачной голубоватой жидкостью. Двенадцать. Она облегчённо выдохнула и отложила упаковку на подоконник.

— Это я заберу, — предупредила Джин. — Ты вообще в курсе, что такие блокираторы назначают только при критических разрывах поля? Там список побочек на две страницы мелким шрифтом. Я не верю, что тебе было настолько плохо.

«Не верю, — мысленно повторила она. — Не верю. А почему, собственно? Так привыкла к твоей лёгкости, что возвела её в абсолют? И не могу признать, что тебе тоже может быть больно? Кому угодно, только не тебе…»

Дежа вю. Кто-то сегодня это уже говорил.

Джин заключила руку Криса в ладони.

— Можно?

«Сейчас ты должен бы усмехнуться и спросить, как давно я требовала никогда ко мне не прикасаться».

Крис не отреагировал. Рука была безвольной и тяжёлой.

«Не могу. Хватит»

— А я ведь тебя даже не поблагодарила. — Колдунья грустно улыбнулась. — Спасибо. Без тебя я бы ни за что не справилась. — Она немного помолчала и добавила: — И я обязательно повторю это, когда ты точно сможешь услышать и воспринять.

Поле Криса было серым и холодным. Хотелось влить в него жизнь и силу. Немедленно. Окатить эмоциями, встряхнуть ощущениями. Связь, установленная для обмена, ещё не ослабла, и Джин была вольна делать с полем пациента всё, что считает нужным.

Но она медлила.

«Хватит…»

Искать позитивные стимулы. Важные и приятные настолько, что пробьются через блокаду и вытянут в реальность. Артефакты? Опыты? Тренировки? Всё это у Криса было — и разве помогло?

— Может, тебе радиоуправляемый вертолёт подарить?

«Да улыбнись же, чёрт возьми! Мне и так страшно!»

Вот только почему это должно быть аргументом?

«Хватит…»

Опыт, почерпнутый из учебников и лекций, требовал срочных действий. С каждым часом, с каждым днём полеэмоциональная блокада захватывает человека всё сильнее, грозя стать необратимой. Перед глазами всплывали строчки справочников, пугая последствиями. Атрофия поля, нарушение когнитивных функций, глубокая кома…

Чутьё — неожиданное, необъяснимое — кричало что-то совершенно не соответствующее теории. С ним спорили страх и желание опереться на чужой опыт, сложить ответственность.

«Твоя неуверенность его убивает», — предостерегал здравый смысл.

«Решающую роль играют индивидуальные свойства личности и поля», — цитатой из учебника отвечала интуиция.

— Что мне делать? — спросила Джин, понимая, что уже приняла решение.

Шоковая терапия? Лавина впечатлений? Эмоциональный шквал? Для человека, за последние полтора месяца пережившего столько, что уму непостижимо. И всё это время ухитрявшегося улыбаться. За себя и за того парня. Эта заразительная улыбка стала настолько привычной, что её отсутствие пугало больше, чем удар шпаги. Больше, чем беспорядки на улицах. Её нужно было вернуть. Чем скорее, тем лучше.

«Кому нужно?»

Джин закусила губу. Как бы всё ни обернулось, ей придётся с этим жить. Разделить ответственность будет не с кем.

«Хватит, — горячо билось в висках. — Не могу. Хватит»

К чёрту страх.

Она осторожно опустила руку Криса на одеяло.

— Отдыхай, клоун. Мы подождём. Сколько нужно, столько и подождём.

Он наконец-то заснул. По крайней мере, закрыл глаза и не казался больше безжизненной куклой. Обычный уставший мальчишка. Солнце заглянуло в комнату, разлеглось на подушке. Джина подошла к окну, и взгляд её снова упал на двенадцать стеклянных ампул.

Что же ты с собой сотворил, клоун?

Что мы с тобой сотворили?

И почему ты нам это позволил?

Она вздохнула и плотно задёрнула шторы.

В этот момент дверь тихо приоткрылась.

— Джин? — позвала Элли. — Всё нормально?

Колдунья предостерегающе взмахнула рукой.

— Не входите! — негромко, но настойчиво потребовала она. — Жак, вам можно. Остальные — брысь отсюда. Никаких полей и артефактов!

Она забрала с прикроватной тумбочки анализаторы, оставленные Элеонорой во время первого осмотра, и вышла из комнаты. Подполковник немного постоял на пороге, но войти так и не решился. Будто боялся оставаться с сыном наедине.

* * *

— Вам бы поспать, Жак. Ваши переживания ему сейчас никак не помогут.

Джина забилась в кресло, обхватила колени руками. Наедине с отцом Криса она чувствовала себя неуютно. С той самой минуты, когда на вопрос «Что мы теперь будем делать?» ответила: «Ждать».

Старший Гордон отвернулся от окна, скрестил на груди руки.

— Думаешь, я смогу заснуть?

— У вас был очень тяжёлый день, вы устали, — ответила Джин. — Думаю, сможете. По крайней мере, я на это надеюсь. Вы же завтра снова на службу? Перед этим лучше отдохнуть. Если с вами что-то случится, Крису это уж точно не пойдёт на пользу.

Жак не ответил, одарил колдунью мрачным взглядом и снова уставился в окно.

— Вы мне не доверяете? — решилась Джин. — Хотите, чтобы его лечил другой врач?

Подполковник ответил не сразу.

— Ты представляешь, что значит доверить кому-то жизнь своего ребёнка? — спросил он наконец.

— Отчасти.

Жак удивлённо обернулся.

— Одну жизнь мне так уже доверили, — пояснила Джин, стараясь не думать о том, насколько отличались тогдашние обстоятельства.

— И как?

— Эш выглядит вполне здоровым, правда? — Колдунья слабо улыбнулась. — А между тем, его болезнь была куда опаснее, чем у Криса. И если бы пять лет назад его мама мне не поверила…

Улыбка исчезла. Им обеим тогда очень повезло. И ей, и Илоне. Они обе сделали правильный выбор. Но для спасения Эша достаточно было чистой силы. А сейчас…

— Иногда для бездействия нужно гораздо больше смелости, чем для борьбы, — произнесла Джин, надеясь, что её слова не звучат как нотация. — Мне тоже было бы проще что-то делать, распутывать сложные чары, тащить Криса в какой-нибудь клуб, чтобы обеспечить «позитивные стимулы», вместо того, чтобы сидеть здесь и думать, что я сделала не так и как можно было всего этого избежать. Но я почти уверена, что выходить на улицу Крису сейчас нельзя. Даже из комнаты — не стоит. На него слишком много свалилось. Вы не представляете, как трудно ему было в последнее время.

Жак сел за стол. Тяжёлые кулаки опустились на скатерть.

— Не представляю, — согласился он. — Если бы представлял, всё было бы по-другому. Мы никогда друг друга не понимали. Не знаю, кто в этом виноват. Наверное, я. Всё-таки это родительская задача в первую очередь. — Он говорил медленно, задумчиво, будто сам с собой. — Но с Кристиной никогда не было таких проблем. Хотя тоже было сложно. Когда у тебя по дому летают привидения из занавесок, а каждая детская простуда может обернуться пожаром, — не заскучаешь. Особенно если у тебя нет поля, и со всем этим приходится справляться без магии. Но мы как-то ухитрялись находить общий язык. И я так гордился, когда она научилась применять поле осознанно, не причиняя никому неудобств… И когда родился Крис, я думал, что этого опыта хватит. Мне даже в голову не пришло, что может быть по-другому. Что есть какие-то тонкости, о которых мы ничего не знаем. — Жак несколько минут молчал, прожигая взглядом скатерть. — Я всегда знал, что с ним что-то случится. Даже думал, что это не застанет меня врасплох. А когда действительно случилось… — Он запнулся, прерывисто вздохнул. — Каким бы невыносимым он ни был. Как бы я на него ни злился… — Подполковник с трудом взял себя в руки, устало провёл ладонью по лицу, убрал волосы со лба. Автоматическим и очень знакомым движением. — Я думал, у меня есть второй шанс. Но я всё ещё не представляю, что с ним происходит. Не замечаю, когда ему нужна помощь. Наверное, на самом деле я уже очень давно его потерял.

Джина выбралась из кресла и села напротив Жака. Решительно положила ладонь на сжатый кулак.

— Вы никого не потеряли, — безапелляционно заявила колдунья. — Крис не умер, не стал наркоманом или преступником, даже из дома не ушёл. Ему всего восемнадцать. У вас ещё много времени, чтобы понять друг друга.

Подполковник горько усмехнулся.

— Ты забыла, что мне уже не восемнадцать, Джин. Далеко не восемнадцать.

* * *

Гай пришёл на следующий день. И очень удивился, когда дверь открыла Джин.

— Крис дома? — спросил он неожиданно смущённо — будто невзначай вломился в чужую личную жизнь.

— Дома, — ответила колдунья, явно не собираясь приглашать гостя войти.

— Позовёшь? — уточнил полицейский, поняв, что от собеседницы ждать инициативы бесполезно.

— Не могу, — покачала головой Джин. Выглядела она недовольной, но ничуть не смущённой. — Он болен.

— Серьёзно? — хмыкнул Гай. То ли недоверие выразил, то ли сочувствие — сразу и не поймёшь.

— Серьёзно, — кивнула колдунья. — Ты знаешь, что такое полеэмоциональная блокада?

— Слышал, — неопределённо ответил Гай. Диагноз действительно звучал знакомо, но специфически полевыми заболеваниями он никогда особо не интересовался. — Мне нужно осмотреть дом. Хотя бы его комнату.

— Исключено. — Джина не двинулась с места. — Отрицательные эмоции Крису противопоказаны.

— Есть медицинское заключение? — холодно спросил лейтенант.

— Есть ордер на обыск? — в тон ему ответила Джин.

— Слушай, это не шутки. — Гай оперся ладонью о косяк и шагнул вперёд, но колдунья и не подумала отступить. — Я полицейский при исполнении и могу войти даже без ордера, если речь идёт о расследовании государственного дела.

— И ты настолько уверен в себе, что не решился прийти, когда Жак был дома? — фыркнула Джин. — Хорошо, ты полицейский. А я — врач, победитель «Грани возможного» и очень неплохой маг. И чёрта с два ты сюда войдёшь. Может, не будем махаться статусами, а обратимся к здравому смыслу?

По мнению Гая, здравый смысл был на его стороне, однако спорить с решительно настроенной колдуньей не хотелось.

— Тебе самому это не кажется смешным? — вздохнула Джин. Проход она так и не освободила, но, заметив, что твёрдости у лейтенанта поубавилось, немного расслабилась. — Каждый раз, когда что-то случается, ты бежишь к Крису, как будто он главный преступник в Зимогорье. И пытаешься повесить на него то ограбление, то заговор, то ещё какую-нибудь гадость. Может быть, потому, что он никуда не убегает, и его не нужно искать? В отличие от настоящих преступников.

— А может быть, потому, что, когда происходит преступление, он всегда крутится поблизости? — вспылил полицейский.

— Зимогорье — маленький город. Мы все крутимся поблизости.

— Но не все воруют из музея запрещённые артефакты, — парировал Гай. — Эш не рассказывал тебе про обменную сферу?

— А тебе Эш не рассказывал о том, что вчера был здесь и наверняка нашёл бы эту вашу пропавшую книгу, если бы её прятал Крис? Сферу же он вернул…

Гай хотел ответить, но в этот момент Джин вздрогнула, быстро глянула на запястье, на котором мягко светился разноцветный плетёный амулет.

— Мне пора, — оборвала разговор колдунья. — Подумай над моими словами и заходи, когда Крис поправится.

Она легко вытолкнула Гая за порог и закрыла дверь.

* * *

Джине казалось, что она поселилась в этом доме навсегда. А между тем, прошло всего три дня. Возможно, если бы колдунья была не одна, время текло бы быстрее. Но Жак пропадал на службе — не то дорвался до работы, не то нашёл повод реже появляться дома. Возвращаясь после долгого отсутствия, он смотрел на Джину с такой надеждой, что колдунье становилось не по себе. Она улыбалась, пыталась подбодрить подполковника, поддакивала его уверенности, что к возвращению Аниты и Тины, которым так и не сказали о случившемся, Крис обязательно придёт в себя.

Задавал вопросы и Рэд. Ему Джин отвечала чуть более откровенно, но в подробности всё равно не вдавалась. Слишком тяжело было признавать, что на самом деле состояние пациента ничуть не улучшилось. Не стало хуже — и то хорошо.

Один Эш ни о чём не спрашивал. Просто приходил после работы, скрашивал вечера рассказами о музейных новостях, отвлекал разговорами Жака, выслушивал опасения Джин и неизменно отвечал, что всё будет хорошо. И что она всё делает правильно. Далёкий от медицинских тонкостей оружейник ничего не мог об этом знать, но колдунье очень хотелось ему верить.

И всё же большую часть времени компанию ей составлял только Крис. С ним Джина и вела долгие беседы, надеясь, что пациент её хотя бы слышит. Иногда она извинялась. Иногда благодарила. Но чаще — просто рассказывала о том, что происходит в городе. К счастью, хороших новостей было достаточно.

Зимогорье понемногу успокаивалось. То, что ещё недавно казалось концом света или, как минимум, началом войны, теперь выглядело лишь всплеском эмоций, временным помутнением, трагическим недоразумением. Уже через день после дуэли сводки о стычках, пожарах и жертвах начали уступать место новостям о чудесах взаимовыручки, митингах мира и совместных акциях магов и людей без поля. Маятник эмоций качнулся в обратную сторону, но этот перегиб нравился Джине куда больше предыдущего.

Виктор не сходил с экранов. Его речи о дружбе, человечности и взаимопонимании казались примитивными и излишне пафосными, но на жителей Зимогорья (об остальном Содружестве судить было сложно) действовали гипнотически. Несколько раз создатель и дуэлянт «Грани возможного» просил соперницу вместе с ним выступить перед зрителями. Джина отказывалась. Её роль в этом представлении была сыграна до конца. Виктор огорчался. И справлялся сам. Он обладал удивительной способностью влиять на людей. Иногда Джина готова была поверить, что это не просто профессиональный талант, а дар — сродни магическому. Проверить бы его самого на наличие поля. Подумаешь, пришелец из смежного пространства! Жизнь и не такие кренделя заворачивает…

Ещё одной хорошей новостью было то, что полиция наконец обнаружила базу уравнителей. После предыдущей попытки украсть книгу Рэд дополнил охрану артефакта отслеживающими чарами. Раньше такой чести удостаивалось лишь особо опасное оружие, да и то не всё — слишком больших энергозатрат требовала установка маячка. Да и отслеживание не всегда давало эффект: сильный сигнал могли заметить похитители, а слабый легко сливался с энергетическим фоном города. На то, чтобы найти книгу, потребовались сутки. Как только зона поиска уменьшилась до размеров исторического центра Зимогорья, Гай, не дожидаясь окончательных результатов, рванул к Крису. Однако уже через пару часов Рэд и двое полицейских экспертов смогли установить местоположение артефакта с точностью до нескольких метров.

Операция получилась эффектной. На следующий день сюжет, собранный из любительских записей, крутили по всем каналам. Уравнители обосновались в ничем не примечательном доме в центре Зимогорья. Уже позднее, осматривая место происшествия, полицейские нашли потайной ход, за которым скрывалась настоящая лаборатория. А сначала стражам порядка даже не удалось попасть в дом. То ли уравнители обнаружили отслеживающее устройство, то ли произошла утечка информации — но полицейских сектанты встретили уже на улице. И даже попытались остановить. Перестрелка захлебнулась, едва начавшись. Подозреваемых обезоружили, обездвижили, а потом…

А потом где-то наверху сработала ментальная бомба. Рэд заметил артефакт первым. Рванул с места, выпустив задержанного. Мощным прыжком достиг крыши, зацепился когтями за деревянный карниз, вскарабкался по крутому скату и изо всех сил ударил лапой по прибитой к коньку деревянной фигуре. Артефакт разлетелся в щепки, потеряв при этом значительную часть мощности, но окончательно всё же не отключившись. Полицейских защитили встроенные в форму щиты, а вот задержанным досталось по полной программе. Некоторые на допросе даже собственное имя вспоминали с трудом. Вытащить из них более ценную информацию не удавалось тем более. Блокировка памяти оказалась обратимой, но быстро снять чары не получилось, и теперь над уравнителями колдовали медики.

Сам Рэд почти не пострадал. Тигриный облик не только давал преимущество в силе и скорости, но и защищал от многих магических воздействий. Так что память оборотня обзавелась лишь несколькими лакунами, которые начали постепенно заполняться сразу после вмешательства врачей.

— Только девочек зря переполошили, — бурчал музейный охранник, сидя на следующий день в гостиной Гордонов и просматривая очередной выпуск новостей, в котором крупный тигр эффектно ломал артефакт, после чего изображение начинало бешено вращаться и застывало, демонстрируя тёмное небо и угол крыши. Случайный репортёр действия бомбы тоже не избежал и удержать в руках телефон не сумел.

Результатами операции Рэд был откровенно недоволен. И не он один. Базу, конечно, нашли. И даже украденную книгу в музей вернули. Но двое главных подозреваемых всё же ухитрились ускользнуть. Ни Дюка Шатера, ни Беатрикс Франк среди задержанных не было. Да и Обода в доме не оказалось.

Эти тонкости Джин обходила стороной, стараясь не заострять внимания на неудачах.

— В общем, Рэд у нас теперь знаменитость. Эш говорит, его фотографию надо на музейных рекламках печатать.

Колдунья сидела на подоконнике и пыталась думать исключительно про Рэда, Эша и новые способы привлечения туристов. Но думалось всё равно о том, что предстояло пережить через несколько часов.

— А ещё Тина с Анитой сегодня приезжают, — сообщила Джин. — Жак поедет их встречать и очень хочет взять тебя с собой, но…

Договорить она не успела, потому что дверь открылась, и на пороге появился старший Гордон. В комнату сына он заходил нечасто и каждый раз испытывал видимую неловкость. Будто не знал, как себя вести, что делать и о чём говорить. Помедлив несколько секунд на пороге, Жак подошёл ближе, присел на край кровати.

— Я вчера в университет заходил, — без предисловий начал подполковник, обращаясь к сыну, но глядя куда-то мимо, на угол смятой подушки. — Грэй рассказал, почему запер от тебя лабораторию. Что дело не во взрыве и ущербе, а в том, что ты собственное поле чуть не уничтожил. Боится он за тебя. И я боюсь. И тебе, наверное, придётся ещё раз объяснить, для чего нужно так рисковать. — Жак порылся в кармане брюк и выложил на тумбочку маленький ключ с жёлтым камнем. — Но пока хватит и того, что для тебя это важно. — Он ласково потрепал Криса по волосам, помолчал немного, посмотрел на часы. — Пора приходить в себя, сынок. Представляешь, как мама расстроится, когда приедет?

Жак поднялся, вздохнул и неохотно направился к двери. На полпути обернулся.

— И ты ведь должен понимать, что мы не можем навсегда приковать Джину к твоей кровати. — Он улыбнулся и постарался принять как можно более беззаботный вид.

Джин отвела взгляд. Крису это выражение удавалось гораздо лучше.

Когда Жак вышел, колдунья легко спрыгнула с подоконника и устроилась на краешке кровати.

— На самом деле нет, — тихо сказала она, касаясь руки Криса. — На самом деле ты никому ничего не должен. Если ты можешь решать — решай сам.

Поле пациента оставалось блёклым и неотзывчивым.

«Три дня, — настойчиво крутилось в голове. — Три дня — и ничего. Пора признать, что ты ошиблась».

— Меня не нужно приковывать. Я никуда не уйду, пока ты не поправишься. Не потому, что должна, а потому, что это мой выбор. Даже если ты станешь вторым моим неизлечимым пациентом.

На глаза вдруг навернулись слёзы.

Три дня.

Из блокады не выходят самостоятельно. Без якорей, без эмоциональных всплесков. Так говорит зафиксированный в книгах чужой опыт. И если Крис не выберется, это будет не судьбой, не случайностью, а результатом её решения.

Джин рада была бы списать всё на стечение обстоятельств. Спрятаться за тяжёлым щитом с веской надписью «Неизбежность». Но у неё было достаточно времени, чтобы подумать и понять: в этом мире нет иного пути, кроме свободы. Каждый твой шаг — выбор. Даже если ты идёшь по чужим следам, если уступаешь чужой воле, если поддаёшься страху. Исполняя долг, покоряясь любви, защищаясь и защищая, ты делаешь выбор. Убивая и умирая, ты делаешь выбор. Никто и никогда не сможет выбрать за тебя. Потому что никто и никогда не встанет между тобой и высшим судом. Даже если этот суд — всего лишь твоя совесть. Тем более если это совесть.

«И как ты оправдаешься за этого мальчика? Что положишь на весы? Жизнь за жизнь? Это ведь тоже был твой выбор».

«Остаюсь я. Ты ведь поэтому пришла?»

— Нет, — прошептала Джин.

Последний бастион уверенности рухнул, оставив сердце больно биться под грудой камней.

«Только не говори, что ты не знала, как всё может обернуться. И что тебе не было наплевать».

— Неправда.

Слёзы текли по щекам, капали на холодные пальцы. Джин не сразу осознала, что всё ещё касается ладони Криса, не разрывая контакта с его полем. Она испуганно отдёрнула руку, резко встала, едва не упав.

— Прости. — Колдунья торопливо вытерла слёзы. — Я не хотела. Прости.

И выбежала из комнаты.

* * *

— Что случилось?

Кристина ворвалась в дом первой, бросила сумку прямо на пол и налетела на Джин так стремительно, что колдунья машинально отступила на несколько шагов. Судя по взволнованному лицу Тины и по тревожно-вопростельному взгляду её матери, Жак так и не рассказал родным о случившемся, переложив груз объяснений на плечи врача. Впрочем, взглянув на подполковника, Джин поняла, что дело было вовсе не в нежелании сообщать грустные новости. Жак и сам до последнего надеялся, что, приехав домой, обнаружит сына здоровым. Казалось бы, вера в чудеса с возрастом должна выветриваться, а вот ведь…

— Джин, где Крис?

— Он…

Колдунья тяжело сглотнула. Во рту вдруг пересохло, язык будто прилип к нёбу. Она нервно потеребила плетёный браслет, и это, кажется, окончательно вывело из себя и без того взвинченную Кристину.

— Что с ним случилось?!

Сестра Криса шагнула вперёд, вынуждая Джину вжаться спиной в дверь гостиной.

— Отставить панику!

Колдунья вздрогнула и с трудом удержалась на ногах. Вцепившись в ручку двери, она замерла, не решаясь взглянуть на лестницу.

Крис тем временем съехал по перилам, спрыгнул на пол и тут же оказался между Джиной и сестрой.

— С возвращением! Ты что какая строгая с дороги?

— С возвращением, — едва слышно прошептала Джин и почувствовала, что губы неудержимо растягиваются в улыбке.

Тина обняла брата, прижалась щекой к его шее.

— Ты почему нас не встретил? Дурак! Мы волновались!

— Ты меня задушишь! — пожаловался Крис. Высвободился из объятий и привалился плечом к стене в демонстративном приступе слабости. — Вот, видишь, почти задушила…

— Солнышко, ты такой бледный! — подоспела Анита. — И похудел…

— Ты просто от меня отвыкла, — улыбнулся мальчишка, обнимая мать.

— Мне вы так не радовались, — с деланой обидой заметил Жак, подхватывая оставленные на полу сумки. — Давайте-ка, дамы, пойдёмте наверх. Нечего в дверях толпиться. Наобнимаетесь ещё.

И он, показывая пример, двинулся по лестнице. Через несколько ступенек обернулся, чтобы проверить, идут ли за ним спутницы. Переглянулся с сыном. Крис весело подмигнул, подбросил на ладони маленький ключ. Жёлтый камень блеснул в солнечном луче.

Пока пациент провожал родных взглядом, Джина не сводила глаз с его лица. Поэтому, когда Крис шумно выдохнул и тяжело оперся на стену, уже была рядом. Ещё не окрепшие пальцы вцепились в плечо колдуньи, но почти сразу ослабили хватку.

— Позёр, — фыркнула Джин, поддерживая непутёвого пациента. — Не вздумай опять отключиться.

— Не вздумаю, — пообещал Крис, расправил плечи и наконец оторвался от стены. — У тебя шоколадки нет?

Через пять минут музейный взломщик сидел на кухне и за обе щеки уплетал разогретый Джиной суп. Шоколадку он, впрочем, тоже раздобыть успел. Правда, не у колдуньи, а в кармане собственной куртки. Батончика хватило буквально на два укуса, но, проглотив лакомство, Крис почти сразу почувствовал себя лучше.

— Глюкоза, — коротко пояснил он, прежде чем отправиться на поиски нормальной еды.

Теперь пациент восполнял недостаток сил, а врач стояла у плиты и ворожила над джезвой.

— Да я бы сам сделал, — попытался остановить её Крис, но девушка только улыбнулась.

— Достаточно того, что ты сам его выпьешь. Я три дня пыталась твоё бесчувственное тело с ложечки кормить. Пить ты ещё соглашался, а вот есть — ни в какую. Сегодня собиралась ехать за капельницей. Так что сварить кофе — это вообще не проблема.

Ложка неожиданно громко звякнула о край пустой тарелки.

— Извини, — пробормотал пациент. — Я не хотел доставлять столько хлопот.

Джина сняла джезву с огня и обернулась. Крис сконфуженно покраснел, вжал голову в плечи, уткнулся взглядом в завиток на скатерти.

— Ничего страшного. — Колдунья мягко улыбнулась. — Главное, что всё закончилось. Закончилось ведь? — уточнила она, ставя перед пациентом чашку со свежесваренным кофе. — Как ты вообще?

— Отлично, — заверил Крис. И, заметив тень недоверия во взгляде врача, повторил: — Правда отлично! Вообще я давно себя так хорошо не чувствовал, честно.

— Ага, только на ногах не держишься.

— Уже держусь, — заявил мальчишка и встал. Покачался с носка на пятку, крутанулся вокруг своей оси, даже подпрыгнул для верности. — Точно держусь.

Колдунья крепко обхватила пальцами его запястья.

— Хорошо. Дай-ка я на тебя посмотрю повнимательнее.

Через несколько минут Джин недовольно поджала губы.

— Физически, кажется, всё нормально. А тонкости не разглядеть. Контакт пропал. Видимо, сохранялся только пока поле было пассивным.

— Ну это-то не проблема, — улыбнулся взломщик. — Любуйся.

Поленеврологические заболевания не случайно считались одними из самых сложных для исследования и лечения. Как правило, для установления тесного контакта, позволявшего наблюдать за тончайшими колебаниями чужого поля, требовалось не меньше недели, даже если пациент всецело доверял и пытался помочь врачу. Крис справился за секунду. Будто очки снял. И не похоже было, чтобы это доставило ему хоть какие-то неудобства. Парень терпеливо ждал окончания осмотра и наблюдал за Джин абсолютно спокойным ясным взглядом. Только улыбался всё шире. Наконец не выдержал, слегка дёрнул плечом и хихикнул.

— Что такое?

— Щекотно, — пояснил пациент, не переставая улыбаться. — Не торопись, смотри внимательно.

— Я уже закончила.

Невидимая преграда возникла мгновенно, но так мягко, что колдунья даже не почувствовала, как прервался контакт. Крис опустился на стул и наконец глотнул кофе. Зажмурился от удовольствия.

— Ну как? — спросил он с таким искренним любопытством, будто не мог оценить собственное состояние, и от вердикта врача зависело его будущее.

— Хорошо, — ответила Джин. — Как не было ничего. Даже удивительно.

— Но не подозрительно? — насторожённо уточнил Крис.

— Да нет. Блокада тебя отпустила, и поле вернулось к нормальному состоянию. Сил наберёшься — будешь как огурчик. Что за странные вопросы?

— То есть ты убедилась, что я абсолютно здоров и психически устойчив? — продолжал допытываться пациент.

— Насколько это возможно в твоём случае, — усмехнулась колдунья.

— Значит, ты отдашь мне мой «Метамфенол»?

Джин перестала улыбаться. Посмотрела на собеседника серьёзно.

— Крис… Ты же понимаешь, что это очень сильный препарат? Исключительно рецептурный. Он тебе точно нужен?

Парень страдальчески застонал, запустил пятерню в длинную чёлку.

— Конечно нужен! Иначе нафига я сбивался бы с ног, чтобы его достать? Тот ещё квест, между прочим… — Он снова взглянул на колдунью — помрачневшую, встревоженную. И вдруг рассмеялся. — Джин, да ты что! Я не собираюсь им травиться! Я знаю, что эту гадость назначают, когда пациенту уже не может быть хуже. Мне, к счастью, пока ещё может. Просто он же ослабляет контакт поля с телом, не разрывая его начисто. И я хотел покопаться в структуре, поэкспериментировать. Не на себе даже. На условной модели. С химиками нашими договорился… И кто мне теперь поверит, что эта упаковка вообще была? Это, в конце концов, вопрос репутации!

Крис гордо вздёрнул подбородок, поджал губы в напускной обиде. И стал вдруг очень похож на подростка. Увлечённого, смелого, талантливого… Но слишком юного, чтобы взвешивать риски. Ну правда, неужели этому тощему растрёпанному клоуну можно доверить смертельно опасный препарат?

Отсутствием проницательности растрёпанный клоун, впрочем, не страдал.

— Ну понятно, — вздохнул Крис и одним глотком осушил чашку. Поморщился от попавшей на язык кофейной гущи. — Один раз не уследишь за эмоциями — и ты уже псих, не заслуживающий доверия. Хорошо хоть, острые предметы ещё не попрятали от греха подальше… — Он взял со стола нож, ловко покрутил его в пальцах и вернул на место. — Хочешь что-то сохранить — запри на замок и держи язык за зубами. И не выпадай из жизни на несколько дней.

В его голосе даже обиды не было. Будто мальчишка не жаловался, а повторял прописные истины. Джине стало неловко. Помолчав немного, она попыталась сменить тему.

— С тобой, кстати, моя начальница жаждет познакомиться.

— Симпатичная? — Крис смахнул с лица мрачную задумчивость и хитро прищурился.

— Ей сорок два, если что, — уточнила Джин.

— И это мешает ей быть симпатичной? — фыркнул Крис и спросил уже серьёзнее: — И зачем я ей понадобился?

— Хочет поговорить о твоей уникальной выносливости. Если верить статистике, ты должен был уйти в блокаду лет десять назад. Ей интересно, как ты ухитряешься самостоятельно регулировать чувствительность поля.

— А как вы все ухитряетесь? — усмехнулся Крис. — Я почти так же, только осознанно. — Поймав непонимающий взгляд Джин, он охотно пояснил: — Любое поле само защищается от слишком тесных контактов с другими полями, артефактами и прочими внешними энергиями. Такая встроенная защита от перегрузок. А у меня её нет. Дефект конструкции.

— А я думала, дело в тактильной чувствительности… — удивилась колдунья.

— Ну да, в ней тоже. Там какая-то хитрость со связанными генами. Я так глубоко в биологию пока не закапывался. Обычно такие сбои — это либо сразу нежизнеспособность, либо постоянное лечение и изоляция. Чем сильнее поле, тем труднее. У меня вот слабое, так что сразу не слишком долбило. А потом уже как-то приспособился. Так что я не уникальный, а везучий.

— И психика у тебя гибкая, — хмыкнула Джин.

— Точно, — радостно подтвердил мальчишка, наливая себе вторую чашку кофе.

— А родителям почему не рассказал? Когда понял. Есть же способы лечения. Зачем было одному мучиться?

— Я больниц боюсь, — неожиданно смутившись, признался Крис. — С детства. А если бы маме хоть заикнулся, она бы меня по врачам затаскала. Нашли бы эту болячку — и всё. Всю жизнь под микроскопом. Ну нафиг. Лучше самому. Тем более нормально это всё равно не лечится. Пока.

Он задумчиво улыбнулся, достал из кармана ключ от лаборатории. Вычертил им какой-то узор на скатерти.

— «Метамфенол», кстати, при таком диагнозе тоже назначают, — как бы невзначай обронил Крис. — В более серьёзных случаях, конечно.

— Я тебе его верну, — неожиданно для себя самой заявила Джин. — Только пообещай, что если снова начнёшь терять контроль над эмоциями и полем, скажешь мне. Доверие же должно быть обоюдным, правда? Я, конечно, не психолог, но полевик, говорят, неплохой. И кое-что могу без всяких больниц и микроскопов.

Крис просиял. И колдунья очень надеялась, что дело не только в возможности вернуть препарат для опытов.

— Обещаю, — с готовностью кивнул он. И поднялся, услышав голос зовущей его Тины. — Кстати… — Не дойдя до двери, Крис вдруг остановился. — Ты же про второго постоянного пациента только для красного словца сказала? Чтобы меня подбодрить?

— Нет, конечно. С чего ты взял?

— Ну… Просто такая заманчивая перспектива… — с наглой ухмылкой протянул Крис.

Джина схватила подвернувшееся под руку полотенце, скатала его в плотный шар и с размаху запустила в пациента.

— Убьёте, доктор! — захохотал мальчишка, выскакивая за дверь.

Через полминуты Джин вышла следом.

— Эй, клоун!

Крис удивлённо обернулся на верхней ступеньке лестницы.

— Спасибо. Без тебя я бы ни за что не справилась.

Мальчишка счастливо улыбнулся и, бодро козырнув, скрылся на втором этаже.

* * *

Через два дня Лаванда с Алисой вернулись в Зимогорье.