Глава 11

После ужина в плавучем ресторане мы с Кейт поехали в сторону Ориент-Пойнт на восточной оконечности мыса Норт-Форк, которым кончается остров Лонг-Айленд.

Небо местами затянули облака, но можно было разглядеть звезды, которые я редко вижу на Манхэттене.

Норт-Форк — продуваемый всеми ветрами кусок земли, довольно красивый, если таковым может быть совершенно голый берег. С севера его омывают воды Лонг-Айленд-саунд, с юга — Гардинерс-Бэй, а с востока — Атлантического океана.

Поскольку окружающая полуостров вода долго хранит остатки летнего тепла, осенью здесь необычно тепло для таких широт. Именно этот микроклимат плюс, вероятно, глобальное потепление стали причиной недавно посаженных тут виноградников, в результате чего последовал резкий наплыв туристов, что кардинально изменило обстановку и впечатление от этих мест.

Мальчишкой я проводил здесь с родителями лето совместно с другими не слишком состоятельными семьями, которые не могли себе позволить дорогие курорты вроде Хэмптона или специально избегали мест, забитых толпами отдыхающих.

Одной из таких дерзких и самоуверенных личностей был Альберт Эйнштейн, проводивший лето 1939 года в местечке под названием Нассау-Пойнт, и поскольку тут нечем было особенно заняться, у него, видимо, оставалось много времени на размышления. И вот в один прекрасный день, подталкиваемый другими физиками, он написал письмо Франклину Рузвельту — теперь оно называется «Письмо из Нассау-Пойнт», — в котором настоятельно советовал президенту всерьез заняться созданием атомной бомбы, пока нацисты не создали свою. Остальное, как говорится, уже история.

Поразмыслив о микроклимате и глобальном потеплении, я предложил Кейт:

— Поедем искупаемся голышом.

Она повернулась ко мне и возразила:

— Уже ведь октябрь, Джон.

— Следует воспользоваться глобальным потеплением, — сказал я, — прежде чем им начнут пользоваться все остальные. Через десять лет здесь вырастут пальмы вместо виноградников и в октябре сюда будут приезжать тысячи людей — понежиться на солнышке.

— Тогда давай вернемся сюда через десять лет. Тогда и поплаваем.

Я ехал по шоссе двадцать пять, старой дороге еще колониальных времен, известной под названием Кингз-хайвей, когда здесь хозяйничали британцы, то есть до революции. Вдоль дороги, среди подступавших к ней с севера утесов, виднелись старые белые дощатые дома и недавно построенные летние домики из кипариса и стекла. Мне, в сущности, никогда не хотелось стать богачом, однако время от времени я подумываю, не устроить ли еще одну революцию, чтобы я мог заграбастать себе летний дом какого-нибудь биржевого маклера, стоящий у самого берега. Я бы, конечно, отдал его назад через несколько лет, но от этого эксперимента выиграли бы все.

Мы уже почти доехали до Ориент-Пойнт, и впереди показался причал, от которого ходят паромы в Нью-Лондон, штат Коннектикут, а за ним запретная зона для служебных судов, приходящих с острова Плам, где размещается секретный Центр болезней животных.

Это, конечно, тут же заставило меня мысленно возвратиться в то лето, когда я проходил здесь реабилитацию после огнестрельных ранений и оказался замешан в странную историю с самоубийствами, вместо того чтобы следить, как затягиваются дырки, проделанные во мне пулями. И еще я тогда связался с женщиной по имени Эмма Уильяме, о которой до сих пор нередко вспоминаю.

Вследствие этого я также оказался в тесном контакте с другой дамой, Бет Пенроуз, детективом из окружного управления полиции, — ее назначили расследовать это дело. Знакомство с Бет предшествовало знакомству с Кейт или даже немного совпало по времени. Так что остров Плам и Бет Пенроуз не слишком часто всплывали на поверхность, когда мы с Кейт обсуждали прежние времена.

И еще — работая над этим делом, я впервые встретил мистера Теда Нэша из Центрального разведывательного управления, и эта встреча впоследствии оказала колоссальное воздействие на мою жизнь и, как потом выяснилось, на его — тоже. Он ушел в мир иной раньше меня, так что больше обо мне не думает, а вот я его то и дело вспоминаю.

И еще одно. По какому-то невероятному капризу судьбы Тед Нэш первым познакомился с Кейт, и я всерьез подозреваю, что между ними что-то было — до того как на горизонте появился я.

Поэтому у меня иногда возникает такая дикая фантазия — мысль, что Нэш выжил во Всемирном торговом центре и мы с ним еще встретимся. Фантазия развивается дальше, переходит в словесную перепалку, в которой я, конечно же, побеждаю, за чем следует физическая конфронтация — никакой стрельбы! — в результате чего я сбрасываю его с обрыва или с крыши небоскреба или просто сворачиваю ему шею и наблюдаю, как он подыхает в муках.

— Ты о чем задумался? — спросила Кейт.

Я оторвался от своих счастливых мечтаний и ответил:

— О том, какое это красивое место — наш мир.

— Как, ты сказал, тебя зовут?

— Не груби. Я просто пытаюсь создать себе настроение… ну, особое настроение.

— Отлично, — одобрила она и предложила: — А давай вернемся в гостиницу и займемся любовью.

Я немедленно совершил стремительный разворот, чуть не завалив машину на бок, и утопил акселератор в пол.

— Помедленнее, — сказала она.

Я чуть отпустил педаль газа. Как утверждает старая поговорка, женщине для секса нужна причина, мужчине — только место. Именно в этом настроении я быстренько свернул направо, под надпись «Парк Ориент-Бич».

— Куда это ты направился?

— В одно романтическое местечко.

— Джон, давай вернемся в гостиницу!..

— Это место ближе.

— Перестань, Джон! Мне не нравится заниматься этим на улице.

А мне все равно, где этим заниматься, лишь бы заниматься. К тому же моя карманная ракета уже четко и ясно указывала именно это направление.

Я продолжал мчаться по темной дороге, протянувшейся вдоль узкого полуострова сквозь заросли тростника и высокой травы. Потом дорога расширилась, и я увидел слева прогалину в зарослях, куда и свернул по дорожке, ведущей прямо к воде. Включив передний мост, я поехал дальше по болотистой почве, пока мы не достигли небольшого песчаного пляжа на берегу Гардинерс-Бэй.

Я выключил зажигание, мы выбрались из джипа, сняли обувь и подошли к воде.

На востоке виднелся таинственный берег острова Плам, а к югу лежал остров Гардинерс, еще с начала семнадцатого века принадлежавший семейству Гардинер. По легенде, именно там знаменитый пират капитан Кидд зарыл свои сокровища. Это могло быть и правдой, только семейство Гардинер об этом помалкивает в тряпочку.

Дальше к югу, по ту сторону залива, виднелись огни Хэмптона, у летних обитателей которого было больше сокровищ, чем любой пират мог собрать за многие годы разбоев и грабежей.

Однако я отклонился от предмета, о котором говорил, заключавшегося в том, чего мне очень хочется.

— Давай нырнем голышом, — предложил я. Снял куртку и швырнул ее за спину на песок.

Кейт попробовала ногой воду.

— Холодная!

— Она теплее, чем воздух. — Я снял рубашку и брюки. — Ну же, давай! — Я уже стянул трусы-боксеры и вошел в воду. Боже милосердный! Мой восставший член тут же обвис, как холодная макаронина.

Кейт заметила это и сказала:

— Может, тебе и впрямь следует чуть остудиться. — И подтолкнула меня вперед. — Иди же, Тарзан!

Ну что же, это ведь была моя идея. И вот, припомнив ежегодные январские ныряния членов клуба «Полярный медведь» в воды Атлантического океана на Кони-Айленде, я испустил душераздирающий вопль и ринулся в воду.

Сердце остановилось, а вот яйца точно рванули вверх, в промежность, тогда как мой еще недавно напряженный член скукожился до размеров запятой в телефонном справочнике.

Я оставался под водой, пока хватало сил, потом вынырнул и поплыл к берегу.

— В воде хорошо, когда нырнешь, — сообщил я Кейт.

— Вот и славно. Сиди там. А я возвращаюсь в гостиницу. Пока!

— Эй! — заорал я. — А я-то думал, что в ФБР все крутые! Трусиха!

— А ты идиот. Вылезай, пока до смерти не замерз!

— О'кей… Ох… Господи… У меня мурашки по всему телу… — Я еще раз нырнул, вынырнул, выплюнул воду и заорал:

— Спасите!

— Ты что, шутить вздумал?

— Помогите!

И услышал в ответ «Черт побери!». А может, это было «Чтоб ты утоп!». Она быстро скинула одежду, глубоко вдохнула и бросилась в воду, которая сразу дошла ей до пояса. Потом нырнула и поплыла ко мне.

Я наполнил легкие воздухом, перевернулся на спину и поплыл так, глядя вверх, в потрясающее ночное небо. Кажется, мне удалось разглядеть созвездие Пегаса сквозь летящие облака.

Кейт добралась до меня и остановилась в нескольких футах.

— Ты просто засранец! — сообщила она мне.

— Прошу прощения?

— Если ты еще не утонул, то сейчас точно утонешь!

— А я вовсе не говорил, что тону, — возразил я и предложил: — Поплавай на спине. Я покажу тебе созвездие Пегаса.

— С ума сойти, мать твою так! Зачем ты это устроил? Я же сейчас окоченею!

— В воде теплее, чем…

Она положила мне ладонь на лицо и нажала. Моя голова ушла под воду. И она держала ее там. Долго.

Я отплыл от нее под водой и сделал круг, обойдя сзади. Потрясающая голая попка оказалась прямо передо мной, ну как было устоять и не укусить ее любовно за правую ягодичку?!

Она чуть не выпрыгнула из воды, а когда я вынырнул, уже плыла, завершая круг, — пыталась уйти от меня в темноту.

— Я только что укусил белозадую акулу, — сообщил я.

Она обернулась в мою сторону и выпалила множество слов, звучавших очень неприятно. Я сумел расслышать «идиот гребаный».

Ну ладно, хватит любовных игрищ.

— Я плыву назад! — крикнул я. — Ты еще поплаваешь?

Она не ответила и направилась к берегу, делая мощные гребки.

Кейт плыла быстро, но я ее нагнал и мы поплыли наперегонки. Наверное, мы с ней оба склонны к соперничеству, и именно это делает наши отношения столь интересными. Кроме того, один из нас — так никогда и не повзрослевший идиот, а другой — нет, так что мы в некотором роде дополняем друг друга, как бабуин-самец с замашками вожака и его укротительница.

Все же, думаю, Кейт на меня немного рассердилась, так что я позволил ей первой добраться до берега, и когда вылез на песок, она уже вытиралась моими штанами и спортивной курткой.

На воздухе было и впрямь холодно, а тут еще подул легкий бриз, так что зубы у меня сразу же застучали.

— Правда, освежает? — спросил я.

Ответа не последовало.

Я попробовал другой подход:

— Эй, ты же прекрасная пловчиха! Так что, займемся сексом?

Она собирала с песка свои одежки и, кажется, не слышала меня.

— Кейт! Ты где?

Тут она повернулась.

— Никогда в жизни мне не попадался мужчина хоть и взрослый, но такой инфантильный, такой тупой, безмозглый, такой слабоумный, такой…

— Стало быть, вопрос о совокуплении больше не стоит, — перебил я.

— О чем?! Ты что, смеешься?!

— Ну… мне показалось, ты сказала…

— Я с тобой не разговариваю!

— О'кей.

Мы стояли на берегу, на этом маленьком пляже, голые, и она была просто прелестна, несмотря на мокрые волосы и посиневшие губы. У Кейт удивительно спортивное, атлетическое, но вместе с тем пышное и чувственное тело — грудь бросает вызов всем законам гравитации, живот плоский и твердый, как стойка бара, длинные ноги, самые красивые из виденных мной, включая мои собственные, и кустик светлых волос на лобке, который буквально сводит меня с ума. Плюс к тому у нее такая упругая попка, что мне с трудом удается ее куснуть.

Кейт тоже смотрела на меня, и я понял, что она заводится, несмотря на прохладный воздух. Мы привлекаем друг друга физически и очень подходим сексуально, так что, даже когда она со мной не разговаривает — а это случается примерно пару раз в неделю, — все равно занимаемся любовью. Сказать по правде, мне иногда это очень нравится.

И я сделал первый шаг по направлению к ней. Она поколебалась, потом бросила свои одежки на песок и шагнула в мою сторону.

Я почувствовал, как горячая кровь устремилась обратно в усохший пенис.

Теперь нас разделяла всего пара футов, мы стояли лицом к лицу, потом обнялись и принялись гладить и ласкать друг друга. Джон-младший приподнялся еще больше, она взяла его в ладонь и сказала:

— Какой горячий!

Я коснулся пальцами у нее между ног:

— У тебя тут тоже горячо.

К этому моменту мы оба уже пылали, как только что испеченные пончики, лишний раз доказав, что, поссорившись с подружкой, нужно тут же кончать все разговоры и переходить к сексу.

Мы еще сильнее прижались друг к другу, и я почувствовал ее груди и бедра, прижатые к моим, и ее руки у себя на ягодицах — она еще ближе притягивала меня к себе.

Я упал на колени, поцеловал ее светлый кустик и собрался уже повалиться на спину, чтобы она могла залезть на меня, но Кейт вдруг повернулась спиной и потребовала:

— Целуй туда, где укусил!

О'кей. Правда, я уже толком не помнил, куда именно кусал, так что покрыл поцелуями всю территорию.

Потом она повернулась обратно и потребовала:

— А теперь проси прощения!

По-прежнему стоя на коленях, я сказал:

— Прости меня.

— Целуй мне ноги!

Ну хорошо. Я стал целовать покрытые песком пальчики ее ног.

— Ляг на спину!

Я повиновался.

Кейт опустилась на колени, разместившись у меня между ног, взяла Джона-младшего в руку и заметила:

— Этому парню надо бы помочь.

Потом положила ладонь мне на промежность:

— А куда они подевались?

— Туда, где теплее.

Она нагнулась к моему животу, и через минуту яички заняли положенное им место, а Джон-младший стоял как истукан, указывая на созвездие Пегаса.

Кейт опустилась на меня и задвигала бедрами в удобном ей ритме, пока не достигла тихого, но мощного оргазма.

Потом скатилась с меня, встала и начала одеваться.

Я почувствовал, что меня гнусно использовали.

— Кажется, ты забыла обо мне.

Она вытряхнула песок из лифчика и заявила:

— Ты гораздо лучше себя ведешь, когда заведешься.

— На самом деле я становлюсь по-настоящему гнусным, когда заведусь.

— Ничего подобного, — улыбнулась она. — Ты тогда похож на щенка-подлизу.

Я сел.

— Да я почти кончил! Мне и нужно-то всего одну минутку…

Она натянула юбку и свитер.

— Если подождешь, пока мы примем горячий душ, я тебе все возмещу.

— Ладно, договорились. — Я быстро поднялся на ноги и натянул свою влажную одежду.

Мы залезли в джип, и Кейт включила печку на полную мощность.

Мы выехали из парка и повернули обратно на запад, в сторону своей гостиницы.

— Если у меня начнется воспаление легких, виноват будешь ты, — пригрозила Кейт.

— Я знаю. Прости меня.

— Я ведь и вправду подумала, что это акула меня укусила.

— Знаю. Глупое моей стороны. Извини.

— И ты никогда — никогда, слышишь! — не будешь больше притворяться, что тонешь!

— Я понимаю, это совершенно непростительно. Но ты меня все же прости.

— Ты просто жалкий клоун!

— Я знаю. Хочешь, потрахаемся?

Она засмеялась.

Так мы и ехали по пустынному шоссе, держась за руки и слушая какую-то местную радиостанцию, передававшую песни Джонни Матиса, Нэта Кинга Коула и Эллы Фииджералд.

Мы вернулись в гостиницу, и идиотский ключ никак не желал отпирать замок, так что я чуть не вышиб дверь, но Кейт все же отперла ее, и мы рванули вверх по лестнице как два тинейджера, которые только час назад познали радости секса.

Стоит добавить, что горячий душ оказался гораздо лучше, чем холодная вода в заливе, и Кейт, выполняя данное обещание, возместила мне потерянное на ожидание время.