Синтия поставила машину на площадке перед зданием гарнизонной военной полиции, неподалеку от моего «блейзера». Направляясь ко входу в здание, мы заметили три микроавтобуса и небольшую толпу людей, очень похожих на журналистов. Увидев нас и, очевидно, догадавшись по нашему виду, что мы и есть те самые детективы, ведущие расследование, о которых они уже успели где-то пронюхать, газетчики ринулись нам навстречу, словно туча голодной саранчи. Как я уже говорил, Хадли не является закрытым военным объектом, поэтому здесь не укрыться от любопытства налогоплательщиков, да обычно такого желания ни у кого и не возникает, но сейчас встреча с прессой была мне ни к чему.

Первым подбежал к нам с микрофоном в руке молодой репортер в приличном костюме и с уложенными волосами. Подоспевшие коллеги приготовили карандаши и блокноты. На нас нацелились теле- и видеокамеры. Молодой человек с аккуратной прической спросил меня:

— Это вы уоррент-офицер Бреннер? — и сунул мне под нос микрофон.

— Нет, сэр, — ответил я, — я здесь всего лишь обслуживаю аппарат по продаже кока-колы.

Мы продолжали идти вперед, но толпа настойчиво обтекала нас, отсекая путь ко входу.

— Вы уоррент-офицер Санхилл? — обратилась к Синтии молодая журналистка.

— Нет, мэм, я просто подружка этого парня, — бросила Синтия.

Но журналисты не желали заглатывать эту наживку, и на нас обрушился шквал вопросов, который несколько стих лишь на ступеньках главного входа, где у дверей стояло двое внушительных военных полицейских с винтовками «М-16». Поднявшись по лестнице и ощутив себя наконец в безопасности, я обернулся и сказал:

— Доброе утро!

Толпа журналистов стихла, и я увидел наведенные на нас телекамеры и фотообъективы.

— Расследование убийства капитана Энн Кэмпбелл продолжается. У нас есть несколько версий, но пока нет подозреваемых. Тем не менее мобилизованные силы гарнизона, армейской службы криминальных расследований и местной муниципальной полиции работают над данным делом в тесном сотрудничестве, и в самое ближайшее время мы сделаем официальное заявление для прессы.

Не успел я выговорить все это вранье, как на меня вновь обрушился град вопросов типа: «Это правда, что ее изнасиловали?», «Верно, что ее нашли голой и связанной?», «Ее задушили, не так ли?», «Кто, по-вашему, это сделал?», «Это уже второе изнасилование за минувшую неделю в этом гарнизоне, не так ли?», «Вы допрашивали ее приятеля, сына шефа местной полиции?». И так далее, и в том же духе.

— На все свои вопросы вы получите ответы на пресс-конференции, — снова солгал я, и мы с Синтией нырнули в здание, где тотчас же налетели на полковника Кента, вид у которого был подавленный и взвинченный.

— Я не могу заставить их убраться отсюда, — сообщил мне он, явно раздосадованный этим обстоятельством.

— Верно. Именно за это я и люблю эту страну, — сказал я.

— Они повсюду суют свой нос. Я предпринял кое-какие меры: выставил с десяток своих парней возле дома генерала и приказал патрулям не пропускать их на стрельбища и к ангару на Джордан-Филд. Но эта публика очень пронырлива, может что-нибудь и пронюхать.

— Что ж, возможно, им повезет больше, чем нам, — вздохнул я.

— Мне все это не нравится, — нахмурился Кент. — Что у вас нового?

— Мы беседовали с полковником Фоулером и полковником Муром. Я бы попросил вас послать двоих своих людей в офис Мура, и как можно быстрее: нужно присмотреть за ним. Я запретил ему пользоваться бумагоизмельчителем и выносить что-либо из его кабинета.

— Хорошо, я этим немедленно займусь. Вы намерены его арестовать?

— Нам бы хотелось сперва добиться от него больше данных для составления психологического портрета погибшей.

— Для чего?

— Ну, чтобы облегчить нам с мисс Санхилл нашу задачу.

— Не понимаю. Какое имеет это отношение к Муру?

— Дело в том, что чем больше мне удается выяснить, тем меньше я нахожу объективных причин, которые могли бы толкнуть полковника Мура на убийство своей подчиненной. При этом мне все больше становится ясно, что кое у кого такие причины могли быть.

На мгновение у Кента от ярости перехватило дыхание. Но он быстро поборол волнение и сказал:

— Пол, до сих пор мне было понятно, что ты делаешь все возможное, чтобы раскрыть это дело как можно скорее. Но вот решающий момент настал, и если ты немедленно не арестуешь Мура, а он, как выяснится позже, и есть ее убийца и его арестует ФБР, то ты будешь выглядеть полным дураком.

— Я знаю, Билл. Но если он ее не убивал, а я его арестую, тогда я буду выглядеть еще хуже.

— Докажи, что ты мужчина, наконец!

— Хочешь попробовать мой конец?

— Эй! Вы разговариваете со старшим по званию!

— Мой конец к вашим услугам, сэр! — Я повернулся и пошел по коридору к своему кабинету. Синтия пошла следом за мной. Кент, однако, не тронулся с места.

В кабинете нас ждала куча телефонных сообщений и рапортов судмедэкспертов и коронера, а также груда других служебных документов, половина из которых меня не касалась, но в получении которых следовало расписаться. В армии могут затерять где-то документы на выплату вам жалованья, могут послать вашу мебель на Аляску, а семью в Японию, могут забыть отправить вас в очередной отпуск, но стоит вам уехать куда-то на время в командировку, как ваше имя тотчас же внесут в список лиц, которым надлежит высылать дурацкие меморандумы и информационные бюллетени, даже если вы и выполняете секретное задание под чужим именем и в снятом на время кабинете.

— Тебе не следовало бы так с ним разговаривать, — заметила Синтия. — Это совсем не умно.

— Ты имеешь в виду его предложение доказать, что я мужчина? А что мне следовало бы сделать?

— Он, безусловно, тоже не прав. Но все-таки нужно выбирать выражения.

— Забудем об этом, — сказал я и стал просматривать телефонные сообщения, поступившие в наше отсутствие.

Помолчав, Синтия спросила:

— Однако он все-таки допустил ошибку?

— Ты это верно подметила. И он это знает.

— И все же… нельзя постоянно напоминать ему об этом: так или иначе, нам с ним вместе работать, хоть он и виноват.

— Офицер, злоупотребляющий доверием своих коллег, не вызывает у меня особого сочувствия, — сказал я, оторвавшись от бумаг.

— Если только офицера не зовут Энн Кэмпбелл.

Я пропустил это замечание мимо ушей.

— В любом случае не мешало бы подкрепиться кофе с пончиками.

— Неплохая идея.

Синтия нажала на кнопку вызова секретаря и попросила специалиста Бейкер зайти к нам.

Я раскрыл медицинскую карту Энн Кэмпбелл, на удивление тонкую для стольких лет службы: это наводило на мысль, что она пользовалась услугами гражданских врачей. Тем не менее мне кое-что показалось небезынтересным, в частности, запись, сделанная гинекологом, осматривавшим Энн при поступлении в Уэст-Пойнт: «Девственная плева не нарушена».

— Что ты на это скажешь? — спросил я Синтию, показав ей эту пометку. — Свидетельство о ее девственности на тот момент? И, если да, следовательно, наши подозрения о ее половой связи с отцом отпадают?

— Не забывай, что существуют и другие формы сексуального совращения, — заметила Синтия. — Да и целостность плевы еще не означает, что полового акта не было вообще. Мне кажется, полковник Мур не лгал, когда говорил, что отец нанес ей психическую травму именно на второй год после ее поступления в академию, и я очень сомневаюсь, что в то время он мог ее изнасиловать: ведь ей уже был двадцать один год. Но все же это любопытно, что до Уэст-Пойнта она была еще девственницей. Другие записи гинеколога есть?

— Как ни странно — нет, — сказал я, пролистав карту. — Думается, она посещала частного врача.

— Безусловно. Она не могла за столь долгое время не побывать ни у одного гинеколога, — согласилась Синтия и, подумав, добавила: — А почему, собственно, я решила, что случившееся с ней в то время имело сексуальную подоплеку?

— Потому что это вполне логично: ведь мстила она тем же образом, которым когда-то оскорбили ее.

— А какая здесь связь с ее отцом? Может быть, он вынудил ее вступить в близость с кем-то из старших офицеров? Или же…

— Уже теплее, но давай наберемся терпения и подождем с выводами до новых фактов. — Я передал Синтии медицинскую карту Энн Кэмпбелл. — Прочти заключение психиатра в самом конце.

Вошла специалист Бейкер, и я представил ее Синтии, однако выяснилось, что они знакомы.

— Что вы об этом думаете? — спросил я у Бейкер.

— Простите, сэр?

— Кто ее убил?

Она пожала плечами.

— Ее приятель или незнакомец? — уточнила Синтия.

— Приятель, — подумав, ответила Бейкер, еще немного подумала и добавила: — Да, но их у нее ведь было много!

— Неужели? — вскинул я брови. — Скажите, пожалуйста, а никто из них, случайно, не обращался к вам с просьбой предоставить какую-то информацию по этому делу? Здесь, в военной полиции, либо где-то еще?

— Обращались, сэр.

— И кто именно?

— Пока вас обоих здесь не было, сэр, вам все утро названивали: начальник убитой, полковник Мур, полковник Фоулер, гарнизонный адъютант, начальник местной СКР майор Боуэс, шеф полиции Мидленда Ярдли и еще уйма народу. Я уже не говорю о репортерах. Я записала, кто звонил.

— И все они были, конечно же, очень любопытны?

— Да, сэр. Но я рекомендовала им поговорить с кем-то из вас.

— О’кей. Скажите, а никакой информации, полезной для нас, вы из этих коротких бесед со звонившими не извлекли?

— Могу лишь сказать, что это дело обрастает всевозможными слухами, сплетнями и домыслами, — поведала специалист Бейкер.

— Именно так, — кивнул я. — Можете быть уверены, что все, что вы сообщите нам, останется в тайне. Более того, я гарантирую вам перевод, в случае необходимости, на любую другую базу: на Гавайи, в Японию, Германию, Калифорнию. О’кей?

— Так точно, сэр!

— В таком случае расскажите мне, что вам стало известно о полковнике Кенте. Что о нем здесь говорят?

Бейкер прокашлялась и сказала:

— Видите ли, сэр, ходят слухи, что полковник Кент и капитан Кэмпбелл, так сказать…

— Совокуплялись. Это и для нас не секрет. Что-нибудь еще?

— Пожалуй, это все.

— Вы давно здесь служите?

— Всего несколько месяцев.

— Как вы думаете, он был в нее влюблен?

— Никто этого и не утверждает, — пожала она плечами. — Я хочу сказать, на людях они держались довольно отчужденно, так что трудно сказать наверняка. Но все догадывались, что между ними что-то есть.

— Она бывала здесь, у него на службе?

— Иногда, в основном — в дневное время. Вечером, случалось, и он заезжал к ней на работу. Это не оставалось незамеченным патрульными, и всякий раз, когда полковник направлялся на своем автомобиле к школе психологических операций, они шутили, переговариваясь между собой по рации: «Озабоченный самец шесть спешит к самке один». Полковник Кент, конечно же, слышал все это и догадывался, о ком идет речь, но ничего не мог поделать, потому что шутники не называли себя и изменяли голоса. Да и вздумай он наказать кого-нибудь за это, ему было бы только хуже. На такой маленькой базе, как эта, все тайное очень скоро становится явным. А военная полиция бывает повсюду и все знает, только не делает из этого шума, особенно если дело касается их босса.

— Скажите, Бейкер, — вдохновленный услышанным, задал я еще один вопрос, — вам известно, что в ночь, когда ее убили, капитан Кэмпбелл дежурила в штабе?

— Да, сэр.

— А полковник Кент имел обыкновение задерживаться на работе, когда дежурила капитан Кэмпбелл?

— Да, пожалуй.

— А не известно ли вам, задержался ли у себя в кабинете полковник Кент в ту самую ночь? Ну, когда убили Энн Кэмпбелл?

— Да, он был здесь до полуночи. Точнее, он уехал домой в шесть вечера, но в девять вернулся и работал до двенадцати. Меня самой здесь не было, но так говорят. Он уехал к себе домой на Бетани-Хилл на служебной машине.

— Понятно. Все знали, что его жены нет дома?

— Да, сэр, он говорил, что она куда-то уехала.

— И насколько я понимаю, по вечерам на Бетани-Хилл также заезжает патруль военной полиции. Хотя бы одна машина?

— Да, каждый вечер там обязательно дежурит, по крайней мере, один экипаж.

— И что в ту ночь говорили по рации о «самце шесть»?

— Говорили, что машина перед домом и что его никто не навещал ночью. Но он мог незаметно отъехать и на другом автомобиле.

Например, на автомобиле своей жены, подумалось мне, который стоит не перед домом, а в гараже позади особняка.

— Вы понимаете, почему я завел этот разговор? — спросил я у Бейкер.

— Конечно, сэр.

— Он должен остаться строго между нами.

— Так точно, сэр.

— О’кей, благодарю вас. Попросите, чтобы нам прислали кофе и пончиков, пожалуйста.

— Слушаюсь, сэр. — Она повернулась и вышла из кабинета.

Какое-то время мы с Синтией молчали, потом она сказала:

— Это была неплохая мысль.

— Но и доверять сплетням особенно не стоит, — заметил я.

— Все-таки мы в военной полиции.

— Правильно, поэтому-то я так и зол на Кента: этот тупица умудрился стать предметом насмешек своих же подчиненных.

— Понимаю.

— Я хочу сказать, можно вести аморальную жизнь, если уж так хочется, но нельзя пытаться обмануть своих коллег: над тобой будут смеяться.

— Уверена, что над нами тоже смеялись в Брюсселе.

— Я в этом и не сомневаюсь.

— Это неприятно.

— Правильно. Надеюсь, ты сделала выводы.

Она улыбнулась.

— Что ты хотел уяснить из разговора с этой Бейкер? Что над полковником Кентом смеются его сотрудники?

Я пожал плечами.

— От Бетани-Хилл до шестого стрельбища, — продолжала Синтия, — около шести миль. На машине — менее десяти минут, даже если ехать с выключенными фарами. А в ту ночь ярко светила луна.

— Я об этом тоже думал. И от штаба до этого стрельбища езды минут десять, если поднажать на газ.

— Любопытные факты для размышления. И что ты думаешь о заключении психиатра? — кивнула она в сторону медицинской карты.

— Думаю, что Энн Кэмпбелл хранила свою обиду в душе. А ты как считаешь?

— Так же. Ничего особенного для нас в заключении психиатра нет, однако мне кажется, что дело вовсе не в переутомлении. Нет, с ней что-то произошло, и отец предал ее в трудную минуту. Он не пришел к ней на помощь. А она рассчитывала, что папочка ее никогда не бросит в беде. Пока все вроде сходится.

— Да, выстраивается вполне убедительная версия. Все-таки я склоняюсь к тому, что у нее была какая-то неприятность на почве секса с кем-то из высших армейских чинов, начальников ее отца, и тот не решился объявить обидчику войну и уговорил не шуметь свою дочь.

— Нечто в этом духе.

— Нам нужно раздобыть ее личное дело за время учебы, хотя там вполне может и не быть ничего похожего.

Принесли кофе в большом стальном кувшине и пластиковый поднос с холодными и жесткими пончиками, скользкими и противными. Мы с Синтией с жадностью стали поглощать их.

— Звонит полковник Хелльманн, — сообщила по селектору специалист Бейкер, до этого сама отвечавшая на непрекращающиеся телефонные звонки.

Я подключил второй аппарат, чтобы Синтия могла участвовать в разговоре, и сказал в микрофон:

— Бреннер и Санхилл на проводе, сэр.

— Мы здесь только о вас в основном и говорим, — отозвался Карл довольно веселым, как мне показалось, голосом, и у меня немного отлегло от сердца, так что я в тон ему спросил:

— В самом деле?

— Можете не сомневаться. У вас все в порядке?

— Да, полковник, — сказала Синтия.

— Замечательно. А мне на вас жалуются. Плохо себя ведете.

— Следовательно, вы можете быть уверены, что мы не бездельничаем, — вставил я.

— Если появились недовольные, значит, вы не теряете времени даром, — согласился полковник Хелльманн. — Но я позвонил, чтобы уточнить, известно ли вам, что это дело у вас забирают.

— Да, сэр, мы уже в курсе.

— Я сделал все что мог, чтобы расследование закончила наша служба, но с ФБР мне тягаться трудно.

— Мы, кажется, скоро закончим с этим делом, сэр, — заверил я шефа.

— Вы уверены? Что ж, у вас в запасе пятнадцать минут, потому что бригада ФБР уже прибыла в Форт-Хадли.

— Нам нужна свобода действий еще на сутки, хотя бы до завтрашнего полудня.

— Придется вам как-то приспосабливаться к их присутствию.

— Мне кажется, вы даже рады, что дело у нас забирают, — заметил я.

— Почему вы так решили, мистер Бреннер?

— По вашему веселому тону, сэр.

— Мне кажется, что вам тоже следовало бы радоваться этому, Бреннер, — помолчав, сказал шеф. — Ничего хорошего это дело ни вам лично, ни нашему отделу не сулит.

— Я выбираю дела не по этому принципу, — возразил я, хотя это и не всегда было так. Иногда берешься за расследование просто потому, что должен, иногда из личных соображений, а порой из желания отловить какого-то конкретного мерзавца.

— Я намерен завершить это дело самым достойным образом, сэр, и тем самым лишний раз подтвердить высокую репутацию нашего отдела, — сообщил я шефу.

— Рад это слышать, Пол, — отозвался он. — Однако в данном случае легко можно и опозориться. Раз уж эти идиоты из ФБР так рвутся сами завершить ваше расследование, не лучше ли пойти им навстречу?

— Можете считать, что двое ваших сотрудников тоже упрямые идиоты.

— Судмедэксперты сказали мне, что у вас есть главный подозреваемый, — сменил тему Карл. — Это верно?

— Полковник Мур, если вы его имеете в виду, действительно был на месте преступления во время его совершения, и мы его подозреваем.

— Однако не арестовываете.

— Нет, сэр.

— Но они хотят, чтобы вы его арестовали.

— Кто это они?

— Вы сами знаете. Но поступайте так, как находите нужным. Я не стану вам мешать, это не в моих правилах. У вас есть еще кто-нибудь на подозрении?

— Нет, сэр, но список лиц, вызывающих сомнения, довольно велик: таких набралось уже восемьсот.

— Мисс Санхилл, — помолчав, сказал шеф, — в своем рапорте вы говорите, что изнасилование на самом деле могло быть половым актом по договоренности. Не следует ли сделать из этого вывод, что преступник был ее близким другом?

— Именно так, сэр.

— Но вы не имеете в виду ее начальника, полковника Мура, который тоже был на месте преступления?

— Все не так просто, полковник, — взглянув на меня, сказала Синтия. — У капитана Кэмпбелл было много любовников.

— Да, до меня уже дошли слухи об этом, — произнес Карл. — Грязная история, верно?

— Да, сэр.

— Пол, почему вы до сих пор не связались с майором Боуэсом? — спросил Хелльманн.

— Дело в том, — объяснил я, — что майор Боуэс тоже замешан в этой некрасивой истории. По слухам, конечно. Но лучше было бы вам пригласить его в Фоллс-Черч на беседу.

— Я вас понял. — Хелльманн помолчал и сказал: — В общем, это нежелательно для СКР.

— Именно так, сэр.

— Вы пытаетесь как-то ограничить возможные неприятные последствия?

— Нет, — ответил я, — это не входит в мои обязанности. Мне кажется, я предупреждал вас, что это дело вызовет большой резонанс: слишком многих оно касается.

— Я забочусь исключительно о репутации своих подчиненных, — помолчав, сказал шеф.

— Тогда отзовите Боуэса.

— Хорошо. Вы сможете послать мне факсом рапорт до шести вечера?

— Нет, полковник, докладов больше пока не будет. Нам нужно найти убийцу. Мы отчитаемся за все при личной встрече, когда здесь нам дадут пинка под зад.

— Понятно. Могу я вам чем-то помочь?

— Да, сэр, — вступила в разговор Синтия. — У нас есть данные, что во время учебы капитана Кэмпбелл в Уэст-Пойнте между ней и ее отцом произошел конфликт. Не исключено, что это имеет отношение к убийству. Возможно, тот случай получил огласку, или же о нем что-то известно в академии или гражданским лицам, проживающим рядом с Уэст-Пойнтом.

— Хорошо, я немедленно задействую наших людей. Пусть поднимут архив, подшивки газет, поговорят с людьми, а я свяжусь с нашим банком данных в Балтиморе. Я правильно вас понял?

— Да, сэр. Сейчас дорога каждая минута.

— Мы затронули немало щекотливых моментов, — докладывал я, — но пора брать быка за рога. Я имею в виду генерала.

— Ясно. Делайте то, что считаете нужным. Я вас прикрою.

— Хорошо. Не хотите ли лично возглавить наступление?

— Если нужно, могу прилететь, — помолчав, сказал Карл.

Мы с Синтией переглянулись.

— Это великодушный шаг с вашей стороны, Карл, — воскликнул я, — но было бы лучше, если бы вам удалось поубавить пыл ребят из Пентагона.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Спасибо.

— Вы сработались? — спросил шеф.

— Вполне, — ответила Синтия, хотя не сразу.

— Очень хорошо. Чем жарче пламя, тем прочнее сплачивается команда.

— Скажи ему, что ты извинилась передо мной за случившееся в Брюсселе, — сказал я Синтии так, чтобы услышал Карл.

— Это правда, — улыбнувшись, произнесла Синтия.

— Принято к сведению. Постараюсь как можно быстрее добыть для вас необходимые сведения из Уэст-Пойнта. Надеюсь, мне повезет.

— Отлично.

— И вот еще что: я не в восторге от вашего завершения дела с торговлей оружием.

— Передайте его ФБР.

— Передо мной на столе ваше личное дело, Пол, — после недолгого молчания произнес Карл. — Вы работаете у нас уже более двадцати лет.

— Мне не хватает и полного оклада. А на половину я тем более не протяну.

— Меня очень беспокоит ваше положение. Мне не хотелось бы терять хороших сотрудников, но чувствую, что вы устали. Может, вам лучше перейти на штабную работу в Фоллс-Черч?

— В то же здание, где сидите вы?

— Подумайте хорошенько, Пол. Если я вам понадоблюсь, я у себя. Желаю успеха. — Он положил трубку, а я отключил телефон и сказал Синтии:

— Сегодня он разговаривал почти по-человечески.

— Он беспокоится, Пол.

— Что ж, для этого есть все основания.