Пока «скорая помощь» летела в больницу, я позвонил по 911. Представился диспетчеру как работник федеральной правоохранительной системы и рассказал о попытке убийства нашей коллеги. Потом попросил соединить меня с полицией штата.

Через несколько секунд я говорил с дежурным Управления полиции Либерти, штат Нью-Йорк. Я описал ситуацию и добавил:

— Кроме того, я муж потерпевшей, которая является агентом ФБР.

Я описал место происшествия и попросил послать людей на поиски нападавшего. Хотя понятно, что в дальнем конце леса у него стояла машина и он давно удрал. Потом я попросил соединить меня с отделом, где некогда работал.

Через полминуты в трубке раздался мужской голос.

— Следователь Харрис. Дежурный объяснил мне ситуацию, — сказал он.

С минуту мы поговорили, и следователь Харрис заключил:

— Мы пошлем на место преступления полицейских, а к вам в больницу приедет старший инспектор по расследованию убийств.

— Спасибо.

— Как ваша жена?

Я посмотрел на Кейт.

— Состояние критическое.

— Сочувствую. Вы можете описать преступника?

— Да. Он ливиец, возраст — около тридцати, имя — Асад Халил, высокий, темный, с крючковатым носом, вооружен, опасен. Если вы позвоните в Нью-Йорк дежурному ФБР на Федерал-плаза, 26, вам электронной почтой пришлют его фотографию. Он международный террорист, его разыскивает Интерпол и еще полмира.

— Ого, — сказал следователь Харрис. — Ладно, сейчас попрошу старшего инспектора Миллера встретиться с вами в больнице.

Пальцами я крепко зажимал артерию Кейт, понимая, что, не давая ей истечь кровью, в то же время перекрываю приток крови к мозгу. Я отодвинул ей веки, посмотрел в голубые глаза. Казалось, жизнь там еле теплится.

У отделения «скорой помощи» нас ждала команда травматологов. Они немедленно покатили Кейт в смотровую. Я быстро заполнил какие-то бумаги, медсестра провела меня в комнату ожидания.

— Оперировать будет доктор Эндрю Голдберг. Это лучший специалист по сосудам в нашей больнице. Он к вам подойдет после операции.

В комнате ожидания я расстегнул карман с «глоком». Я не исключал того, что Асад Халил знает, что Кейт, живую или мертвую, привезут именно сюда и соответственно его вторая жертва, Джон Кори, тоже будет здесь. У Асада Халила оставалось еще одно несделанное дело — ему надо было убить меня.

Вошла медсестра — я был уверен, что с плохими новостями. Но она просто протянула мне пластиковый пакет.

— Это личные вещи вашей жены. Когда у вас будет минутка, пожалуйста, зайдите в ординаторскую и распишитесь за них.

— Хорошо. Как она?

— Ее готовят к операции.

Я кивнул. Она ушла.

В пакете был бумажник Кейт, ее расческа, салфетки, тюбик блеска для губ и обручальное кольцо. Я положил пакет в карман своего костюма для прыжков и застегнул его на молнию. Приходится признать, что Халил взял ее пистолет. А телефон? Может быть, она оставила его в машине? Мне не хотелось верить, что ее мобильный телефон находится у Асада Халила.

Я вышел в коридор, чтобы позвонить на работу. Я сделал исчерпывающий и, надеюсь, внятный рапорт обо всем, что произошло, дежурному офицеру ФБР, вплоть до того, что сейчас я стою в коридоре медицинского центра Кэтскила. Я закончил словами:

— Позвоните Уолшу и Пареси и скажите, что Лев вернулся. Я уже попросил полицию штата здесь, в Либерти, позвонить в оперативный центр ФБР и затребовать фотографии Асада Халила. Проверьте, сделано ли это.

— Проверю.

— И в новостях этого быть не должно. Гриф «секретно».

Я закончил разговор. Ко мне шла медсестра, и сердце у меня дрогнуло.

— Вас хочет видеть какой-то полицейский.

Я прошел вслед за ней в ординаторскую, где некий мужчина разговаривал с одной из сестер, делая заметки в блокноте. Он посмотрел на мой залитый кровью костюм и направился ко мне, протягивая руку для рукопожатия. Он представился: старший инспектор Мэтт Миллер, Бюро уголовных расследований.

— Спасибо, что пришли.

Миллер освободил нам небольшую комнатку для отдыха, где мы уселись за стол на пластиковые стулья.

На вид он был разумен, и разговор со мной начал со слов:

— Я очень сожалею о том, что случилось с вашей женой.

— Спасибо.

Потом он вежливо попросил меня показать удостоверение и задал несколько предварительных вопросов.

Полиция штата — хорошая организация, дисциплинированная и высокопрофессиональная, и я уверен, что там справятся с задачей. Кроме того, я не сомневался, что ФБР отберет это дело у округа Салливан. Но на настоящий момент мне было нужно, чтобы полиция штата прочесала район и поискала Асада Халила, пока он не скрылся. Или пока не пришел сюда.

На это Миллер сказал:

— На месте преступления полицейские нашли на опушке леса следы шин. Они вели к дороге. Мы не нашли ни костюма для прыжков, ни парашюта, но поиски ведутся. Если эти следы шин принадлежат машине преступника, то он опережает нас на двадцать минут, а мы даже не знаем, какую машину ищем. Но мы поставили на дорогах блокпосты и ищем человека, отвечающего описанию. Или парашют с костюмом для прыжков в машине.

— Этого вы при нем не найдете, — сказал я. Асад Халил планировал отход с неменьшей тщательностью, чем нападение. — Объясните своим людям, что этот тип вооружен и очень опасен, он не остановится перед убийством полицейского.

— Он уже попытался убить агента ФБР — вашу жену. Так что мы это знаем, — ответил он и добавил: — Я помню дело Халила. Это тот самый тип, который прибыл в аэропорт Кеннеди с вооруженным сопровождением и убил обоих сопровождающих плюс еще нескольких человек. В тот самый день, когда прибыл самолет, на борту которого все были отравлены ядовитым газом.

— Правильно. — На самом деле это был один и тот же полет: Халил устроил отравление ядовитым газом всех, кто был в самолете, кроме себя. Но это дело было очень чувствительным для интересов национальной безопасности, и очень немногие знали, что же произошло в действительности. Я был один из этих немногих, но рассказать Миллеру мог только то, что было необходимо ему для работы. — Предполагается, что подозреваемый работал на ливийскую разведку. Он профессиональный ассасин.

Инспектор Миллер не был чрезмерно впечатлен. Слова «ассасин» не было в его словаре. Подозреваемый для него был просто убийца. Он вернулся к конкретике:

— Мы разместили полицейских в форме и в штатском в вестибюле, у этих дверей и у двери операционной. Мы получили две фотографии предполагаемого преступника и разослали всем дорожным патрульным машинам и в местные отделения полиции округа. Еще ваша контора прислала текст объявления о розыске. Как я понимаю, он скрывается от правосудия и разыскивается по поводу убийства федеральных агентов. Я полагаю, это были люди, эскортировавшие его в том полете.

— Верно. — И еще троих он прикончил на земле. — По этому нападению не должно быть обнародовано никаких подробностей — ни имен, ни медицинских заключений. Ничего.

— Ваша организация не оставила в этом сомнений.

— Я не могу поделиться с вами подробностями, но мы с женой работали по этому делу.

— Так, значит… этот тип напал на вашу жену, потому что она работала по этому делу?

— Видимо, так. — И, чтобы сменить тему и внести в нашу беседу личностную ноту, я добавил: — Тогда она не была моей женой. На этом деле мы и познакомились.

А теперь, наверное, подумал он, на этом деле ее чуть не убили.

Я сказал ему, а скорее все-таки себе:

— Она выздоровеет.

Он посмотрел на меня, наверняка удивляясь, почему я так думаю. Ведь его послали сюда по делу об убийстве.

— Как вы думаете, у него были сообщники?

— Он одиночка. Когда он был в Штатах в прошлый раз, нескольких невольных помощников он использовал вслепую и всех убил. Так что в вашем районе может оказаться пара свежих трупов.

Он сделал пометку, потом задал еще несколько стандартных вопросов. Я ответил на них. Я очень хотел быть полезным, но к Халилу неприменимы стандартные методы расследования. Его удастся поймать, только если его случайно остановит патруль или местный житель донесет, что странный незнакомец спрашивал в супермаркете бургер из верблюжьего мяса.

Возможно также, что сейчас он здесь, в больнице.

— Это отлично обученный киллер, — сказал я, — и он не делает ошибок, на которые мы обычно рассчитываем, разыскивая убийцу. Он ориентирован строго на достижение цели, а сегодня его цель — убить мою жену и оставить жить меня, чтобы я смотрел на это и мучился. Это ему не удалось… о чем он может и не знать. Так что я прошу вас обеспечить охрану моей жене, пока я не смогу забрать ее домой.

— А вам нужна защита? — спросил он.

— Я и сам могу себя защитить.

Наверняка он подумал: знакомая песня, как часто эти слова бывают последними. Но остался безукоризненно вежлив.

— Хорошо. А где оружие вашей жены?

— Возможно, захвачено преступником или выпало в зоне выброски. «Глок-22», сорокового калибра, на учете в ФБР.

— В зоне выброски у нас работает поисковая команда из волонтеров-горожан, — сказал он.

— На земле вела запись видеокамера парашютного клуба, так что, возможно, все произошедшее записано на пленку, — предположил я.

Он отметил это, потом спросил о парашютном клубе.

— Это неформальная организация, я уверен, что Асад Халил никаких взносов не платит. Свяжитесь с Крейгом Хозером, он все вам расскажет. Они все остановились в мотеле в Монтичелло.

— А где документы вашей жены?

— У меня. Но ее телефон «Некстел», похоже, потерян.

Он задумался.

— Если преступник завладел ее телефоном, у него будет вся ее записная книжка. Если только там не нужен код доступа.

— Кода там нет.

Он поднял брови, но сказал только:

— Поисковики обратят внимание и на телефон.

— Хорошо. А не могли бы вы оказать мне любезность? Я не хочу возвращаться в мотель, может быть, вы выпишите оттуда мистера и миссис Кори и привезете сюда наши личные вещи?

Он кивнул и добавил:

— Мы оставим там наблюдателей, посмотреть, не придет ли кто-нибудь вас искать.

— Хорошая мысль, — похвалил я. — И можно еще одну любезность? Моя машина стоит в аэропорту…

— Пригоним.

— Спасибо. Кстати, поищите в ней телефон, — посоветовал я, отдал ему ключи с квитанцией и попросил подогнать мой «джип-чероки» к больнице, положив туда наш с Кейт багаж.

Мы поговорили о других подробностях инцидента. Скорее всего, Асад Халил уже далеко от округа Салливан, если только не стоит в коридоре в больничной униформе. Больше всего в Халиле меня потрясала, помимо сообразительности и изобретательности, скорость нападения и отхода. Когда он был здесь в последний раз, он использовал частный самолет, так что, возможно, в округ Салливан он прилетел. Я поделился этой мыслью с Миллером, и он ответил, что пошлет полицейских также и в аэропорт.

Я не мог сообщить Миллеру подробностей предыдущих убийств Асада Халила, они были засекречены, но я попытался объяснить его образ действий, в том числе его способность являться в самых разнообразных обличьях. Сегодня утром, например, он был парашютистом. Сейчас, возможно, он больничный санитар. Его соотечественники называют его Львом за неустрашимость. Но не только — все инстинкты у него кошачьи, причем кошки крупной и злобной. Убийство вторично. Ритуал первичен.

Миллер кивнул, заметив:

— Вот почему он не убил вас. — И добавил: — Вы следующий.

Что ж, я всегда знал, что этот день когда-нибудь настанет. Вспомнил последние слова, которые три года назад Асад Халил сказал мне по телефону Кейт. «Я вернусь и убью тебя, и убью эту твою шлюху, даже если для этого мне потребуется вся жизнь».

Он явно сильно возненавидел персонально меня, а заодно и Кейт. Честно говоря, нам он тоже не нравился. Поэтому я ответил с энтузиазмом: «С нетерпением жду следующего матча».

Я отправился в ординаторскую расписаться в получении личных вещей Кейт. В больнице уже знали, что Кейт не просто жертва несчастного случая, и знали, кто я такой. Старшая медсестра миссис Кэрролл сказала, что полицейские дежурят у дверей операционной, в палате и у лифтов. Все, включая службу безопасности больницы, проинструктированы не пропускать мужчину, чьи фотографии были розданы полицейскими.

Что касается состояния миссис Кори, ничего нового сестры не знали, и миссис Кэрролл настоятельно предложила мне остаться в комнате ожидания при операционной, потому что доктор Голдберг будет искать меня именно там. Я обещал вернуться в комнату ожидания, но я все же должен быть копом, и потому я пошел к лифтам, где стояли двое полицейских в форме, по одному на лифт. Я показал им свое удостоверение, представился мужем потерпевшей и попросил показать фотографию подозреваемого.

Эта цветная фотография была сделана в американском посольстве в Париже три года назад, когда Асад Халил в один прекрасный день пришел сдаваться. Сказал, что раскаялся и желает сотрудничать с американскими разведслужбами; настаивал на том, чтобы лететь в Нью-Йорк для допроса.

Мы с Кейт входили в группу, посланную в аэропорт Кеннеди встречать Халила и двоих сопровождающих спецагентов. Нельзя было на это покупаться, но Халил был настолько ценный перебежчик, что и ЦРУ, и ФБР, и все остальные забыли, чему их учили, а также потеряли элементарный здравый смысл.

Я вгляделся в фотографию Халила. Смуглый мужчина лет тридцати с горбатым носом, зализанными черными волосами и темными глазами. Он мог выдавать себя за египтянина, итальянца, грека и даже израильтянина. Он говорил на хорошем английском. Но внутренняя его сущность была — убийца. Я вернул полицейскому фотографию и сказал:

— Этот человек убивал людей по всей Европе и в Америке, в том числе и служащих правоохранительных органов. Он очень опасен и очень умен. У него запоминающиеся черты лица, однако в прошлом он успешно менял свой облик. Только глаза не меняются. Но если вы увидите его глаза, возможно, это будет последнее, что вы увидите в своей жизни. Будьте очень осторожны.

Они посмотрели на меня так, словно я спятил, но вежливо кивнули. Когда я шел в комнату ожидания в хирургии, у меня зазвонил мобильный. Высветился домашний номер моего начальника Тома Уолша, старшего специального агента нью-йоркского ОГБТ. Я ответил.

— Джон, я вам сочувствую, — сказал Уолш. — Как Кейт?

— Идет операция.

— Боже мой! Просто не могу поверить. — После чего он вернулся к делу. — Я слышал запись вашего доклада дежурному. Мы мобилизуем все необходимые ресурсы, чтобы задержать этого типа.

Том Уолш — нормальный парень, но политикан: раз по пять в день проверяет, что за ветер дует из Вашингтона. Однако самая страшная его вина — он недооценивает копов, которые с ним работают. Что он немедленно и продемонстрировал:

— Джон, а вы уверены, что этот человек — Асад Халил?

— Уверен. И Кейт назвала его по имени. Этого достаточно?

— В своем рапорте вы предположили, что Асад Халил вернулся в Соединенные Штаты с намерением отомстить людям из ОГБТ, которые работали по его делу три года назад.

— Верно. Мне кажется, это очень логичное предположение.

— Да, но… это похоже на очень тщательно продуманный план.

— Психопатов привлекают тщательно продуманные ритуалы.

— Я знаю… Но…

Том Уолш понимал, что со мной надо быть помягче. Моя жена в критическом состоянии, и я обезумел. На самом деле мое эмоциональное состояние волновало его мало, но вот Кейт его волновала, Кейт была его человеком. Он сменил тему:

— Вы сказали, что служебный пистолет Кейт пропал, и ее мобильный тоже. «Глок» в руках Халила — это проблема, но, скорее всего, у него уже есть собственное оружие. А вот телефон и в самом деле проблема.

— Согласен. Но в то же время это обстоятельство может предоставить и некоторые возможности.

— Да. Отдел анализа коммуникаций уже отслеживает сигнал.

— Хорошо. Но я уверен, Халил его отключил. Он не дурак. Возможность возникнет, когда он его включит, чтобы воспользоваться записной книжкой Кейт.

— Правильно. Но он наверняка понимает, что не нужно его включать больше чем на минуту-две, потом ОГБТ поймает сигнал.

Я поборол искушение сказать Уолшу «спасибо, в курсе».

— Если телефон Кейт действительно в руках Халила, то он может читать все наши текстовые сообщения.

В трубке повисло короткое молчание.

— Проклятие, — сказал наконец Уолш.

На мой телефон тоже пришло сообщение Тома. «Н-Й ОГБТ — ФБР. Покушение на убийство агента Кейт Мэйфилд в округе Салливан, Н-Й. Возможный подозреваемый, Асад Халил, — известный террорист, по национальности ливиец. Информация о ее состоянии является секретной. Подробности, уточнения и оперативные инструкции — по электронной почте. Уолш».

Так что Асад Халил, вероятнее всего, уже прочитал его. Хорошо еще, что Уолш не объявил о ее состоянии. Пусть Асад Халил гадает, удачный у него был день или нет.

— Мы немедленно отключим этот телефон, — сказал Уолш.

— Отличная мысль. Но пока вы этого не сделали, пошлите на него сообщение, примерно такое: «Всем агентам ФБР и детективам ПУН: два ливийских информатора в Н-Й предложили сведения о подозреваемом Халиле. Подробности и оперативные инструкции относительно ареста подозреваемого — по электронной почте».

— Ладно, сделаю, — сказал Уолш.

— Это его испугает и, возможно, отрежет от здешних ресурсов, — добавил я на случай, если он не вполне понял.

— Правильно. Хорошо.

У меня появилась мысль, которая должна была бы появиться уже час назад.

— А еще предупредите Джорджа Фостера. Халил прибыл сюда мстить, а Джордж был в той, первой команде, которой три года назад было приказано встречать Халила в аэропорту, вместе со мной и Кейт, и потом он работал по этому делу.

— Ладно.

Тома Уолша еще не было, когда Халил появился здесь с длинным списком людей, которых хотел убить. Но я решил потрясти его (и заодно испортить ему день) и сказал:

— И не надо думать, что Халил не хочет убить также и вас.

Опять повисло молчание, и Уолш сказал:

— Мы понятия не имеем о его намерениях. И кстати, я не могу понять, почему Халил попросту не вытащил пистолет и не пристрелил вас обоих на земле? В этом нападении на парашюте и с ножом не слишком много смысла.

— Это для вас. А для него в этом бездна смысла. Когда придете на работу, найдите дело Льва и посмотрите, что он выделывал, когда был здесь в прошлый раз.

— Хорошо. — Затем сообщил: — Джон, это наше дело номер один. К нам едут несколько агентов из Вашингтона, плюс я назначу детектива и агента ФБР от ОГБТ.

— А здесь этим делом занимается старший инспектор Мэтт Миллер из Бюро уголовных расследований. — Я продиктовал Уолшу номер мобильного Миллера. — Он уже направил полицейских на поиски Халила.

— Хорошо. Мы будем всячески ему содействовать.

— Да, и есть еще один человек, которого нужно разыскать. Его зовут Элвуд Уиггинс, он же Чип Уиггинс. Он был одним из пилотов, участвовавших в бомбардировке Ливии в восемьдесят шестом, и он был в первоначальном списке Халила, но мы тогда Халила опередили. Он нуждается в защите. — На самом деле я был уверен, что сейчас Чип Уиггинс нуждается только в услугах похоронного бюро. — Но, возможно, мы уже опоздали.

Уолш помолчал.

— Ладно. Возвращаю вас Кейт. И если вам понадобится отпуск…

— Понадобится, когда мы поймаем Халила. — И раз уж зашла речь об этом, я сказал: — Я полагаю, по этому делу работаю я.

Телефон надолго замолчал, потом Уолш произнес:

— Ну…

— Том, не надо пудрить мне мозги.

— Прошу прощения, детектив, я думал, что нашим подразделением командую я. — Он опять помолчал. — Дело вот в чем, Джон. Если Кейт… если Кейт станет хуже или случится самое худшее, то вам понадобится отпуск, и мне придется передать расследование тому, кто сможет им заниматься.

— Им буду заниматься я. У меня мощная мотивировка.

— Да, но если совсем уж честно, вы слишком эмоционально вовлечены в это дело. Послушайте, я обещаю, что вы будете работать, но не обещаю, что возглавите расследование. Я еще подумаю. Так или иначе, от ФБР главным будет Джордж Фостер.

Бесполезно спорить и ругаться, так что я сказал:

— Ладно.

— Вот и хорошо. Вам будет звонить капитан Пареси. Я попросил, чтобы больница держала вас в курсе состояния Кейт. Молюсь за нее.

— Спасибо.

— И вот еще что. Если его задержит полиция и рядом не окажется наших агентов, пожалуйста, не делайте ему ничего такого, что может нас скомпрометировать.

— Зачем бы я стал это делать, Том?

Он не стал отвечать прямо.

— Я понимаю, вы в ярости, но не ставьте себя в невыгодное положение. Мы не мстим, мы вершим правосудие, — напомнил он.

А что, есть разница?

— Конечно, — ответил я.

Мы попрощались, и я вернулся в комнату ожидания. Прошло уже больше часа с тех пор, как Кейт увезли в операционную, и я склонялся к тому, что это хороший знак. Сколько времени нужно, чтобы истечь кровью до смерти? Не так уж много. А сколько времени нужно, чтобы восстановить сонную артерию? Да уж не меньше двух часов.

Зазвонил телефон; высветился номер капитана Винса Пареси.

— Кори, — ответил я.

— Джон, как она?

— Еще в операционной.

— Матерь Божья… Просто поверить не могу. Сам-то ты как?

— Нормально.

— Джон, мы возьмем этого сукина сына.

Я позволил себе улыбнуться над любовью нью-йоркской полиции к сквернословию. Капитан Пареси был из команды полицейских детективов, прикрепленной к ОГБТ, и являлся моим непосредственным начальником, а Том Уолш был боссом Кейт, а также спецагентом ФБР и руководителем всего дела.

Пареси спросил, какие у меня предложения, исходя из моего опыта встреч с Асадом Халилом. Нужно было подумать, что можно говорить, что до сих пор засекречено, а что просто-таки обязательно знать.

Дело Халила, разумеется, не было закрыто, и, когда три года назад он исчез, тогдашний глава ОГБТ Джек Кониг создал особую группу в составе меня, Кейт, Джорджа Фостера и нашего единственного американца арабского происхождения Габриэла Хайсама, детектива ПУН, чтобы отслеживать каждую ниточку, ведущую к Асаду Халилу.

Что ж, Джека Конига нет в живых, так же как и непосредственного предшественника капитана Пареси Дэвида Стейна — оба погибли, когда обрушилась Северная башня, и с течением лет тоненький ручеек информации из домашних источников и донесений различных иностранных разведок иссяк. Однако ни Кейт, ни я ни секунды не думали, что Халил умер или отошел от дел. К несчастью, мы оказались правы.

— Папка, заведенная на этого типа в ОГБТ, довольно-таки тонкая, но существует один компьютерный файл, который содержит полный и исчерпывающий рапорт о том, что случилось три года назад. Этот файл строго засекречен, и Вашингтон вряд ли предоставит к нему доступ. Но три года назад Кониг и Стейн поручили мне, Кейт, Джорджу Фостеру и Гейбу Хайсаму продолжать заниматься этим делом. И этого никто не отменял. У нас есть бумажное досье на Халила, Гейб вам его даст, — объяснил я. — Халил работал на ливийскую разведку, и все его контакты здесь были ливийцы. В нашем досье есть имена, адреса, фотографии и приметы ливийцев, живущих в Нью-Йорке, с которыми мы тогда беседовали. Это неплохая стартовая точка для расследования.

— Я думаю, у Тома Уолша есть экземпляр этого досье.

Я не ответил, что означало: нет.

Капитан Пареси задал еще несколько вопросов о том, что произошло три года назад, и, когда я отвечал, в голову мне пришла мысль, которая должна была бы прийти гораздо раньше.

— Если Халил знает, что Габриэл Хайсам, американец арабского происхождения, работает в ОГБТ, то может счесть его предателем и сделать своей мишенью.

— Да, разумно. Я позвоню Гейбу.

Я воспользовался возможностью сказать:

— Поговорите с Уолшем, чтобы он сделал меня старшим по делу.

Казалось, он был к этому готов.

— Должен согласиться с Уолшем, ты не лучшая кандидатура для этого. И, между нами говоря, лучше тебе не быть старшим. Нет необходимости заниматься всякой ерундой, больше свободы заниматься… собственными делами. Понимаешь?

В этом была некая логика и подтекст, и я сказал:

— Да, понимаю.

— Вот и хорошо. — Пареси сменил тему: — Как ты думаешь, нет ли у этого мерзавца еще какого-нибудь поручения? Неужели здесь только личная месть? Кто-то же должен стоять у него за спиной. Например, Аль-Каида. Возможно, он получил деньги и ресурсы, чтобы приехать и свести личные счеты, в обмен на то, что устроит эпидемию чумы или взорвет что-нибудь.

— Разумно.

— А какие Халилу предъявлены обвинения? — вдруг спросил он. — Я же не знаю, с чего это все начиналось.

— Это началось 15 апреля 1986 года, когда Рейган послал группу бомбардировщиков бомбить Ливию. Тогда Халил потерял всю свою семью, — ответил я.

— Серьезно? Значит, он все еще мстит.

— Видимо, так. Уолш упоминал о Чипе Уиггинсе?

— Нет. Кто это?

Значит, Уолш не захотел делиться этой информацией со своим младшим партнером. Справедливости ради надо сказать, что информация о первом приезде Халила в Америку была, как я уже говорил, строжайше засекречена. Тем не менее я сказал Пареси:

— Один из летчиков, которые бомбили Триполи. Три года назад Халил прибыл со списком этих летчиков и начал их убивать.

— Боже мой… А мы знаем, где сейчас Уиггинс?

— Его последний адрес — Вентура, Калифорния.

— Не сомневаюсь, что Халил знает, где он. Уиггинс уже покойник, — заключил Пареси.

— Возможно.

— Ладно, — сказал Пареси. — Я еду в офис. Оттуда позвоню Гейбу и попрошу встретиться со мной и принести ваше досье.

— Скажите ему, чтобы берег себя. И пусть отправит семью отдохнуть. У него жена и дочка, кажется.

— Ладно…

— Я приеду в офис, как только смогу, — сказал я ему.

— Джон, об этом не беспокойся. Занимайся Кейт.

— А вдруг она не выживет?

Он минуту помолчал.

— Выживет. Я за нее молюсь. — И добавил: — Она сильная.

Вскоре после того, как мы закончили разговор, дверь открылась и вошел мужчина средних лет в зеленой медицинской униформе.

— Мистер Кори?

— Да.

Я встал. Он протянул руку и представился:

— Доктор Эндрю Голдберг. — Другую руку он положил мне на плечо. — Она в послеоперационной, отдыхает. — Я закрыл глаза и кивнул. — Жизненные показатели стабильны. Давление и дыхание хорошие. — Я снова кивнул. Он подвел меня к стульям, усадил, сел рядом и тихо докладывал: — Операция по сшиванию рваной раны правой сонной артерии прошла успешно. Есть и другие контузии как результат падения, во внутренних органах повреждений нет, внутреннего кровотечения нет, возможны лишь переломы или трещины костей.

— Каков прогноз? — спросил я.

Он помолчал на секунду дольше, чем нужно.

— Осторожный.

— Почему?

— Ну, она потеряла шесть единиц крови, и мы, в том числе и вы, как я понимаю, должны были перекрыть ток крови… и приток ее к мозгу…

Я понимал, что так будет, и ждал вердикта.

— Возможно, пока ей не вставили в горло дыхательную трубку, возникло кислородное голодание. Мы пока не знаем, повлечет ли это за собой ухудшение работы нервной системы.

— А когда узнаем?

— Как только она отойдет от анестезии. Через час-другой.

Я ничего не ответил. Он помолчал, потом спросил:

— Еще вопросы?

— Нет.

Доктор Голдберг поднялся, и я тоже.

— Она пройдет полное обследование, — сказал он. — А сейчас, я думаю, вы захотите побыть с ней.

— Да.

Мы пожали друг другу руки, и я сказал:

— Спасибо.

Он потрепал меня по плечу:

— Сделайте перерыв, сходите в кафетерий. Пройдет некоторое время, пока мы сможем сказать вам что-нибудь новое. Она в надежных руках.

Доктор Голдберг вышел из комнаты ожидания, и я тоже вышел в коридор и направился в послеоперационное отделение.

В ординаторской я представился как Джон Кори, муж Кейт Мэйфилд. И объяснил сотрудникам отделения, что не следует сообщать, где находится эта пациентка и каково ее состояние, никому, кроме медицинского персонала и служащих силовых структур. Старшая медсестра, назвавшаяся Бетти, сделала соответствующую отметку и провела меня в палату.

— Не пугайтесь ее вида, всех этих мониторов и капельниц. Доктор Голдберг — прекрасный хирург, — сказала она, пока мы шли.

Но никто, в том числе и доктор Голдберг, не знал, включится или не включится мозг Кейт. Мы пришли к постели Кейт, и я застыл, глядя на нее. Краски потихоньку возвращались на ее лицо, ее дыхание, осуществляемое с помощью компрессора, было ровным. Шея плотно забинтована, к рукам подведены трубки и провода, соединенные с тремя разными мониторами… Судя по тому, что происходило на экранах, все было нормально.

Я глубоко вздохнул и снова стал смотреть на Кейт. Губы опухли там, где Халил ударил ее. Ублюдок. Я наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Привет, милая.

Нет ответа.

Бетти посоветовала сесть на стул у кровати, что я и сделал.

— Если вам что-нибудь понадобится, нажмите кнопку вызова, — сказала она и ушла.

Я взял руку Кейт — она была сухая и холодная — и почувствовал биение ее пульса. Но лицо ее оставалось неподвижным.

Я молился о том, чтобы она выздоровела, вопреки всем медицинским прогнозам. Но если этого не случится, я брошу работу и стану за ней ухаживать. После того как убью Халила.

Так я продолжал свое бдение у постели Кейт, держа ее за руку и ища признаки того, что она отходит от наркоза. Прошло полтора часа, и я вышел проверить сообщения на мобильном.

Первым было голосовое сообщение от Тома Уолша. Он сказал: «Я разговаривал с инспектором Миллером о поисках Халила. Ничего нового. Еще позвонил Джорджу Фостеру. Он все понял. — Уолш помолчал. — С Гейбом связаться не удалось. — Снова пауза. — С Чипом Уиггинсом в Калифорнии тоже. Позвони мне».

Следующее было от инспектора Миллера: он сообщил, что моя машина и наш багаж доставлены на больничную парковку, а ключи от машины — в ординаторской послеоперационного отделения. Еще он сказал: «Ни в машине, ни среди вещей мобильного телефона вашей жены не нашли, и поиски в зоне приземления тоже ничего не дали. Мы обыскали аэропорт округа Салливан и обнаружили на стоянке автомобиль, взятый напрокат на имя Марио Росселини, но данные в договоре найма фальшивые. Отпечатки шин соответствуют тем, что мы нашли у деревьев. Автомобиль взят под наблюдение. Проверка аэропорта установила, что вечером в субботу там приземлился маленький самолет и поднялся в воздух в воскресенье, минут через сорок после происшествия — пункт назначения и пассажиры, если они были, неизвестны, маршрутный лист отсутствует. Мы этим занимаемся. — Закончил он словами: — В больнице мне сказали, что самочувствие вашей жены стабильное. Хоть одна хорошая новость».

Я положил телефон в карман и вернулся к Кейт.

Прошло еще полчаса, мимо меня ходили медсестры, и одна принесла мне кофе. Мне уже захотелось встать и погулять по коридору, когда Кейт вдруг пошевелилась.

Я наклонился над ее кроватью и стал внимательно наблюдать. Она пошевелила головой, потом правой рукой. Я решил подождать.

Каждую секунду она двигала рукой или ногой и перекатывала голову на подушке. Я наклонился ближе и коснулся ее руки:

— Кейт?

Она открыла глаза, но при этом смотрела в потолок.

— Кейт, ты меня слышишь?

Она повернула голову ко мне, и наши глаза встретились.

Говорить она не могла из-за дыхательной трубки, и я взял ее руку в свою.

— Сожми мне руку, если слышишь.

Она сжала. Я улыбнулся и спросил:

— Ты знаешь, кто я?

Она странно посмотрела на меня и слабо кивнула.

— Сожми мне руку, если знаешь, почему ты здесь.

Она вырвала руку и покачала ею, словно хотела что-то схватить. Я потянулся было к кнопке звонка, но потом сообразил, что она показывает, как держат карандаш.

Я схватил с тумбочки карандаш и блокнот, вложил карандаш ей в правую руку, а блокнот в левую.

Она поднесла блокнот к лицу и, написав что-то, повернула ко мне: «Почему ты задаешь идиотские вопросы?»

Мои глаза увлажнились, я склонился и поцеловал ее в щеку.