Глава 1
– Чай уже остыл. – Шейла Мелон отставила чашку и стала ждать, когда двое мужчин, сидевших напротив в одном нижнем белье цвета хаки, не сделают то же самое.
Рядовой Хардинг, тот, что был моложе, откашлялся и проговорил:
– Нам бы хотелось надеть мундиры.
Шейла кивнула:
– В этом нет необходимости.
Другой мужчина, сержант Шелби, поставил чашку и произнес, потупив глаза:
– Покончим с этим делом. – Его голос был спокоен, но рука дрогнула, а лицо покрыла смертельная бледность.
– Почему бы нам не прогуляться? – резко спросила Шейла.
Сержант поднялся. Хардинг же тупо глядел на стол, где были разбросаны карты после игры в бридж, за которой они провели это утро. Он покачал головой.
– Нет, не стоит.
Сержант Шелби взял руку молодого человека и слегка сжал ее.
– Идем. Нам необходимо прогуляться на свежем воздухе.
Шейла кивнула двум мужчинам у костра. Они поднялись, подошли и встали за английскими солдатами. Один из них – Лиам Куган – резко бросил:
– Пошли. Мы не собираемся торчать здесь весь день-деньской.
Шелби окинул взглядом мужчин, вставших за спиной.
– Дайте парню несколько секунд, – сказал он, дернув Хардинга за руку. – Встань, – приказал он. – Это самое трудное в жизни, но нужно быть сильным.
Молодой человек медленно поднялся, но тут же стал оседать на стул – его трясло.
Куган схватил Хардинга под руки и потащил к двери. Его напарник – Джордж Салливан – открыл дверь и помог вытолкнуть солдата наружу.
Все знали, что сейчас необходимо все делать быстро, потом не хватит смелости и тем, и другим. Дерн, по которому шли пленные, был влажным и холодным, и январский ветер стряхивал с рябин капли дождя. В течение двух недель по утрам и вечерам Хардинг и Шелби совершали здесь ежедневные прогулки; сегодня они медленно шли по знакомым местам по направлению к узкому оврагу близ коттеджа.
Шейла Мелон, чуть задрав свитер, вытащила из-за пояса небольшой револьвер. Последние две недели она много времени провела в обществе этих людей и привязалась к ним больше, чем позволяло обычное приличие. Проклятые бесчувственные ублюдки-солдаты были уже на краю оврага и собирались спуститься вниз.
Куган толкнул Шейлу:
– Ну, давай. Черт тебя побери! Начинай!
Она скомандовала пленным:
– Стойте!
И они остановились, не оборачиваясь к своим палачам.
Шейла колебалась несколько мгновений, затем, обхватив рукоятку обеими руками, подняла пистолет. Она знала, что с такого расстояния не промахнется, но не могла заставить себя сделать решающие выстрелы в голову. Наконец она с усилием задержала дыхание и выстрелила, не целясь, сначала в одного, затем в другого.
Шелби и Хардинг покачнулись и упали на землю еще до того, как затихло эхо выстрелов. С раздирающими душу стонами они корчились на земле.
Куган чертыхнулся. Он подбежал к оврагу, прицелился в затылок Шелби и выстрелил. Затем посмотрел на Хардинга, лежащего на боку: кровяная пена выступила на губах, грудная клетка судорожно вздымалась. Куган наклонился над ним, приставил пистолет между широко открытых глаз и вновь выстрелил. Выпрямившись, он засунул оружие в карман и взглянул на кромку оврага.
– Проклятие! Глупая женщина! Вот и доверяй такой дуре какое-нибудь дело…
Шейла нацелила на него свой револьвер. Куган отступил назад, споткнулся о тело Шелби и, упав между трупами, поднял руки вверх.
– Нет! Пожалуйста, не надо! Я ничего такого не имел в виду. Не стреляй!
Шейла опустила пистолет.
– Если только дотронешься до меня или снова скажешь нечто подобное… Я разнесу на куски твою дурацкую башку!
– Ладно, Шейла, идем. Пора мотать отсюда, – осторожно обратился к ней Салливан.
– Он и без нас найдет дорогу. Я с ним не поеду.
Салливан обернулся и посмотрел на Кугана.
– Топай через лес, Лиам. На верхней дороге сможешь сесть на автобус. Встретимся в Белфасте.
Шейла Мелон и Джордж Салливан быстро пошли к машине, стоявшей у дороги. В ней сидели шофер Рори Дивайн и курьер Томми Фитцджеральд.
– Трогай, – сказал Салливан.
– А где Лиам? – обеспокоенно спросил Дивайн.
– Ушел, – ответила Шейла.
Машина выехала на дорогу и взяла курс на юг, по направлению к Белфасту.
Шейла вынула из кармана письма расстрелянных солдат, адресованные родным, – они просили ее отвезти письма на почту. А если их остановит дорожный патруль и Королевская ольстерская полиция найдет эти письма… Шейла открыла окно и выбросила револьвер, затем выкинула туда же письма, и их подхватил ветер.
* * *
Услышав шум моторов, доносившийся с улицы, и звук шагов по мостовой, Шейла Мелон резко вскочила с кровати. Жители квартала высунулись из своих окон и подняли переполох: орали, стучали о рамы. Не снимая ночной рубашки, Шейла начала надевать брюки, когда дверь ее спальни с грохотом распахнулась и в нее ворвались двое десантников в красных беретах. Поток света, хлынувший из холла, ослепил Шейлу. Солдаты толкнули ее к стене и разорвали брюки, которые она так и не успела надеть. Один из них задрал ее ночную сорочку над головой и стал руками шарить по телу в поисках оружия. Шейла вырвалась и замахнулась на него кулаками.
– Убери свои грязные лапы!
Десантник ударил ее в живот кулаком, и Шейла, согнувшись от боли пополам, упала на пол, а ее ночная рубашка разорвалась на груди.
Другой солдат наклонился, схватил ее за волосы, подтащил к себе и произнес:
– Шейла Мелон, я получил приказ сообщить тебе, что ты арестована. По закону о чрезвычайных полномочиях. Если только пикнешь, когда пойдем к грузовику, – я превращу тебя в отбивную котлету.
Солдаты пинками вытолкали ее в холл и повели вниз по ступенькам на улицу, которая кишела кричащими людьми. Перед глазами Шейлы все поплыло как в тумане, и к перекрестку, на котором стоял грузовик, ее уже волокли. Со всех сторон доносились проклятия в адрес британских солдат и Королевской ольстерской полиции, помогавшей им. Рядом с ними раздался крик какого-то мальчика: «Черт бы побрал эту королеву!» Дети и женщины рыдали и орали, собаки лаяли. Шейла заметила молодого священника, пытавшегося успокоить толпу. Вслед за Шейлой к грузовику подтащили потерявшего сознание мужчину, голова которого была вся в крови. Солдаты грубо подняли женщину и бросили в кузов маленького грузовика, в котором уже сидели и стояли около дюжины арестованных. Охранник из Королевской полиции около грузовика со злобой огрел ее огромной дубиной.
– Ложись, сука, и прикуси язык, – зло бросил он. Шейла легла у края кузова, слыша лишь собственное дыхание в набитом молчавшими людьми грузовике. Несколько минут спустя борт кузова закрыли, и машина тронулась.
Крики охранника заглушали голоса конвоиров:
– Этот священник настоящий придурок!
Шейла лежала у заднего борта, стараясь успокоиться. Было слышно, как кто-то плакал в темной глубине грузовика, остальные либо спали, либо были без сознания. Охранник продолжал свои разглагольствования на антиклерикальные темы до тех пор, пока грузовик не остановился. Борт откинулся, открывая большое, освещенное прожекторами пространство, обнесенное колючей проволокой, с пулеметными вышками по углам. Один из солдат подошел к кузову и скомандовал:
– Вылезай! Быстро! Шевелись!
Несколько человек стали карабкаться через Шейлу, и она услышала стоны, всхлипы и крики людей, выбиравшихся из грузовика. Один даже запричитал:
– Пожалейте, я старый человек.
Молодой парень в пижаме переполз через Шейлу и упал на землю. Охранник Королевской полиции пинал ногой каждого вылезавшего, как хозяин, выметающий хлам из своего грузовика. Кто-то стащил Шейлу за ноги, и она, как и другие, упала на мягкую, влажную почву. Попыталась встать, но была тут же сбита с ног.
– Ползи! Ползи! Чертово отродье!
Шейла подняла голову и увидела два ряда солдатских сапог. Она поползла сквозь этот строй как можно быстрее, стараясь не обращать внимания на удары и пинки по спине и ягодицам. Некоторые солдаты отпускали непристойные шуточки, пока она передвигалась на четвереньках, но удары не были сильными, а непристойности выкрикивались смущенными мальчишескими голосами, что делало ситуацию еще более странной и пошлой.
В конце строя двое солдат подняли ее и внесли в длинный барак. Стоявший рядом офицер тростью указал на открытую дверь, и солдаты, кинув Шейлу на пол небольшой комнатки, ушли, затворив за собой дверь. Шейла подняла глаза и увидела, что лежит посреди маленького квадратного помещения.
Позади металлического стола стояла женщина средних лет, она взглянула на Шейлу и приказала:
– Ну ты, паршивка, раздевайся! Живо вставай и снимай с себя все!
В считанные минуты Шейлу раздели, обыскали и снова одели, но уже в серую грубую робу арестантов и такое же серое нижнее белье. За стенами комнаты слышались какие-то удары, крики и стоны – кого-то били. Там шло превращение сонных штатских в серых жутких заключенных. Шейла Мелон не сомневалась, что большинство из них обвинялись в антибританской или антиправительственной деятельности, может быть, некоторые были бойцами ИРА – Ирландской республиканской армии, кое-кто, наверное, даже поджигателем или подрывником… или убийцей – как она. Вполне можно ожидать, что следы расстрела, в котором она принимала участие, могли обнаружить три месяца спустя… Прежде чем Шейла смогла сосредоточиться и начать обдумывать, как вести себя на допросе, кто-то надел ей на голову мешок и перетащил в другую комнату. Дверь захлопнулась.
– Я сказал, произнеси по буквам свое имя, стерва! – Голос раздался прямо над ухом Шейлы, и она от неожиданности вздрогнула. Она попыталась выполнить приказание, но не смогла произнести и слова. Неизвестный рассмеялся.
– Безмозглая скотина! – прохрипел другой голос. Третий пронзительно орал в другое ухо:
– Это ты расстреляла двоих нашей парней, не так ли?!
Все… Они все знают. Шейла почувствовала дрожь в ногах.
– Отвечай, сука!
– Н-н-нет…
– Что? Не ври нам, ты, сволочь трусливая. Убийца! Ну как, понравилось стрелять людям в спину? А теперь и твой черед настал.
Шейла ощутила какой-то толчок в затылок и услышала щелчок взводимого курка пистолета. Затем раздался громкий металлический звук. Шейла вздрогнула, и кто-то громко расхохотался:
– Но в следующий раз мы пистолет зарядим!
Шейла почувствовала, что лоб ее покрывает испарина и черный мешок стал влажным от пота.
– Ладно. Поддержи свою робу, начнем.
Шейла подобрала юбку и стояла не двигаясь, едва дыша от страха.
После часа оскорблений, унижений, боли и злобных насмешек этим троим уже, казалось, допрос надоел. Шейла чувствовала себя, словно вытащенная из воды рыба, которую вряд ли выпустят на свободу.
– Приведи себя в порядок! – приказал ей один из допрашивающих.
Шейла встряхнула затекшие, ноющие от боли руки и постаралась восстановить нормальное дыхание. Она услышала, как трое мужчин покинули комнату, а двое других вошли. С головы сняли мешок, и яркий свет ослепил ее. Мужчина, снявший мешок, отошел в сторону и сел на стул – она на него не глядела, а смотрела прямо перед собой…
За небольшим раскладным столом в центре комнаты без окон сидел моложавый майор британской армии.
– Садитесь, мисс Мелон!
Шейла с трудом подошла к стулу, что стоял напротив стола, и осторожно присела. Ягодицы болели так сильно, что лучше бы было стоять. От резкой боли к горлу подкатило рыдание, но она постаралась сдержать себя.
– Как только мы закончим, сможете отдохнуть, – улыбнулся майор. – Меня зовут Мартин. Бартоломео Мартин.
– Да… Я слышала о вас.
– Правда? Хорошо, я верю вам.
Шейла наклонилась и посмотрела ему в глаза.
– Послушайте, майор Мартин, меня уже избили и изнасиловали.
Он перелистал какие-то бумаги.
– Мы сейчас быстренько все обсудим и покончим с этим делом. – Из кипы бумаг Мартин вытащил одну страницу. – Вот. При обыске вашей комнаты обнаружили пистолет и сумку со взрывчаткой. Ее было достаточно, чтобы взорвать целый квартал. – Он уставился на Шейлу. – Такую ужасную вещь держать в доме своей тети! Боюсь, ей сейчас тоже не сладко приходится.
– Но ведь оружия и взрывчатки в моей комнате не было, и вы знаете это.
Майор равнодушно постучал костяшками пальцев по столу.
– Были они там или нет – сложный вопрос, мисс Мелон. В донесении говорится, что оружие и взрывчатка были найдены, а в полиции Ольстера не делают особой разницы между предъявленными обвинениями и действительностью. В принципе это одно и то же. Вы поняли меня?
Шейла не ответила.
– Ну, ладно, – сказал майор. – Да это и неважно. А важно вот что, – продолжал он, пристально глядя ей в глаза, – убийство сержанта Томаса Шелби и рядового Алена Хардинга.
Шейла тоже не отводила от него взгляда, в ее глазах не отражалось ни единой эмоции, но к горлу подступила тошнота. Она попала в плен к врагам и поняла, как они вышли на нее.
– Уверен, вы знаете Лиама Кугана, мисс Мелон. Он ваш соучастник, а теперь стал важным свидетелем. – На лице майора промелькнула странная полуулыбка. – Как мне ни жаль вас, но думаю, что здесь дело ясное.
– Если вы знаете так дьявольски много, почему же ваши люди…
– О, это не мои люди. Это парашютно-десантные подразделения, где служили Шелби и Хардинг. Появление их здесь – чистая случайность. Сам же я из военной разведки. – Тон голоса Мартина изменился и стал более дружеским. – Вам крупно повезло, что они не убили вас.
Шейла мгновенно прокрутила в голове всю ситуацию до мельчайших подробностей. Если даже опираться на обычные британские законы, ее, скорее всего, признают виновной – по доносу Кугана. Но почему ее арестовали по закону о чрезвычайных полномочиях? Почему они подложили оружие и взрывчатку в ее комнату? Майор Мартин, видимо, что-то затевает.
Мартин пристально посмотрел на нее, откашлялся и произнес:
– Жаль, что в нашем просвещенном королевстве за убийство не полагается смертная казнь. Однако мы могли бы внести кое-что новое в ваше дело. Мы могли бы обвинить вас в измене. Думаю, что не погрешим против истины, если скажем, что временная Ирландская республиканская армия, в которой вы служите, изменила нашему королевству. – Майор посмотрел в открытую книгу, лежащую перед ним на столе. – Вот законы о государственной измене. Статья 811. «Военные действия против верховной власти в королевстве…» Думаю, вы прекрасно дополните список. – Пододвинув книгу поближе, он продолжал: – Статья 812. «Сущность преступления заключается в нарушении долга по отношению к королевству…» Вот и моя любимая статья 813. Она однозначно гласит, – майор бросил взгляд на сидящую перед ним женщину и продолжил чтение: – «Наказание за государственную измену – смерть через повешение». – Мартин сделал ударение на последних словах и посмотрел в ее лицо, ожидая реакции, но ее не последовало. – Мистер Черчилль сказал по поводу Ирландского восстания 1916 года: «Зеленая трава растет на полях, где шли сражения, но никогда не растет на эшафоте». И сейчас мы начинаем снова вешать ирландских предателей. Вы – первая. И рядом с вами на эшафоте будет ваша сестра Морин.
– Моя сестра? Почему? – воскликнула Шейла.
– Куган сказал, что она тоже была там. Вы, ваша сестра и ее любовник Брайен Флинн.
– Это грязная ложь!
– Зачем человеку, который является свидетелем обвинения, лгать о том, кто совершил убийство?
– Потому что это он расстрелял тех солдат…
– Пули были двух разных калибров, так что мы можем судить двух людей за убийство – любых двух. Так почему бы вам не помочь мне разобраться, что к чему?
– Вас не заботит, кто убил этих солдат, так ведь? Вы просто хотите повесить Флинна.
– Кого-то просто необходимо повесить.
Но у майора Мартина не было намерения повесить любого и пополнить число ирландских мучеников. Он хотел увезти Флинна в тюрьму Лонг-Кеш, где мог бы выжать из него всю до капли информацию о временной Ирландской республиканской армии. Затем он сумеет перерезать Брайену Флинну горло осколком стекла и назвать это самоубийством.
– Допустим, что вы избежите петли, – продолжал он. – Допустим также, что мы задержим вашу сестру, что тоже вполне возможно. И также предположим, что вы, мисс Мелон, разделите тюремную камеру вместе с вашей сестрой на долгие годы. Сколько вам лет? Не больше двадцати? Месяцы, годы потянутся медленно, очень медленно. Молодые девушки потратят зря свою жизнь… и во имя чего? философский вопрос, не так ли? Остальные будут жить, любить, гулять на свободе. А вы?.. Но главная глупость в том, что Морин не виновна в убийстве. Вы – причина того, что она зачахнет здесь, потому что вы не выдадите ее любовника. А Флинн, конечно, найдет себе другую женщину. И Куган поедет жить в Лондон или в Америку и…
– Замолчите! Ради Бога, замолчите!
Шейла закрыла лицо руками и постаралась успокоиться, но Мартин продолжал:
– Теперь выхода нет. – Он взглянул на бумаги. – Это навсегда, понимаете? Но вы можете назвать имя Брайена Флинна, офицера временной Ирландской республиканской армии, и выдать его за убийцу сержанта Шелби и рядового Хардинга. Тогда вам будет предъявлено обвинение как пособнице, и вы окажетесь на свободе. Скажем… лет через семь.
– А как моя сестра?
– Мы гарантируем, что ее арестуют только за недонесение. Она покинет страну и никогда сюда больше не вернется. Мы не будем вести за ней наблюдение и преследовать в любом другом государстве. Но это условие станет действовать, если только мы найдем Брайена Флинна. – Мартин наклонился к ней. – Так где же Флинн?
– Откуда я знаю?
Майор откинулся на спинку стула.
– Хорошо, мы обвиним вас в чем-нибудь другом и продержим три месяца. Это мало, как вы понимаете. Если мы не найдем Флинна за это время, тогда обвиним вас в двойном убийстве, а возможно, еще и в измене. Так что, если вспомните о чем-нибудь, способном навести нас на след, пожалуйста, не стесняйтесь и расскажите. – Он сделал паузу. – Вы не предполагаете, где он может быть?
Шейла не ответила.
– Ну что же, если вы и впрямь не знаете – это значит, вы для меня бесполезны… бесполезны… Хотя ваша сестра может попытаться освободить вас, вместе с Флинном… Так что, возможно…
– Не используйте меня в качестве приманки, подонок!
– Нет? Хорошо, мы еще вернемся к этому вопросу.
– Я могу отдохнуть?
– Конечно. Можете идти.
Шейла встала.
– Вы случайно обучались не в гестапо?
– Извините, не понял. – Мартин встал со своего стула. – Надзирательница проводит вас в камеру. Спокойной ночи.
Шейла повернулась и открыла дверь. На голову ей снова надели мешок, но она успела заметить не надзирательницу, а двух молодых полицейских и трех десантников.
Глава 2
Брайен Флинн смотрел на Королевский мост, скрытый мартовской мглой. Река Логан, окутанная туманом, казалось, покачивалась в тусклом свете улицы между зданиями из красного кирпича на Банк-роуд. Был комендантский час, поэтому шум транспорта не нарушал окружающую тишину.
Морин Мелон бросила взгляд на стоящего рядом Брайена. Красивые черты его лица в темноте ночи всегда казались зловещими. Она отвернула обшлаг рукава пальто и посмотрела на часы.
– Уже четыре. Где, черт побери…
– Тихо! Слушай!
С Оксфорд-стрит донесся ритмичный стук шагов. Появился еле различимый в тумане патруль Королевской ольстерской полиции и двинулся по направлению к ним. Морин и Брайен пригнулись, скрываясь за грудой пустых ящиков из-под масла. Они не издавали ни единого звука, лишь их судорожно сдерживаемое дыхание превращалось в длинные струйки пара и сливалось с густым туманом вокруг. Патруль прошел мимо, а через несколько секунд они услышали скрип автомобильных тормозов и увидели вырвавшийся из окружающей мглы яркий свет фар. Машина подъехала к дому и остановилась неподалеку от них. Они быстро запрыгнули в открытую дверь. Шофер Рори Дивайн медленно повернул машину в сторону моста. Сидевший рядом с шофером Томми Фитцджеральд повернулся к ним:
– Дорога на Кромек-стрит закрыта!
Морин опустилась на пол кабины.
– Все уже началось?
Дивайн ответил, неспешно направляя машину к мосту:
– Да. Шейлу полчаса назад увезли из тюрьмы в полицейском фургоне. Он двинулся по дороге А23 и минут десять назад проехал Кастл-бридж. Сейчас они будут на Королевском мосту.
Флинн прикурил сигарету.
– Есть дополнительная охрана?
– Нет, – ответил Дивайн. – По нашим данным, только шофер и охранник в кабине и два охранника в кузове.
– А сколько заключенных?
– Ну, может быть, человек десять. Их перевозят в тюрьму на Крамлин-роуд, исключая двух женщин, которых везут в Арму. – Он остановился. – Где ты хочешь напасть на них?
Флинн посмотрел в окно машины. Свет фар казался на мосту ослепительным.
– Люди Коллинза засели повыше на Уоринг-стрит. Оттуда они выйдут на дорогу, ведущую к Крамлин-роуд, – сказал он. Затем протер запотевшее стекло и пристально вгляделся в темноту. – Полицейский фургон уже подъезжает.
Дивайн заглушил двигатель и выключил фары. Черный, без каких-либо опознавательных знаков «воронок» пересек мост и направился к Энн-стрит. Дивайн подождал, затем завел машину и поехал следом, соблюдая дистанцию и не включая фар.
– Поезжай в объезд, в сторону Хай-стрит, – обратился к нему Флинн.
Машина мчалась по пустынным улицам, все это время никто не проронил ни слова. Когда они приблизились к Уоринг-стрит, Томми Фитцджеральд отодвинул свое сиденье и достал из-под него старый американский автомат «томпсон» и скорострельную новенькую винтовку «армлайт».
– Автомат для тебя, Брайен, винтовка – для леди. – Потом Фитцджеральд вынул короткую картонную трубку и передал ее Флинну. – А это… если, упаси Господи, мы наткнемся на «сарацина».
Флинн взял трубку и спрятал ее под пальто. Машина пересекла Ройял-авеню, направилась в сторону Уоринг-стрит и подъехала туда в то же самое время, когда с противоположной стороны, с Виктория-стрит, выехал полицейский фургон. Машины медленно приближались друг к другу. За фургоном следовал черный седан.
– Это, должно быть, Коллинз и его ребята, – указав на машину, сказал Фитцджеральд.
Флинн заметил, как фургон замедлил движение – шофер понял, что блокирован спереди и сзади, и искал, где бы прорваться.
– Пора! – крикнул Флинн.
Дивайн развернул машину таким образом, что она преградила фургону дорогу, и тот резко затормозил. За ним как вкопанный остановился черный седан, из него выскочили Коллинз и трое мужчин с автоматами в руках. Они побежали к задней двери «воронка».
Флинн и Морин выпрыгнули из машины и быстро зашагали к фургону, загнанному в ловушку всего в двадцати пяти ярдах от дороги. Охранники и шофер бросились на пол, когда Флинн нацелил на них автомат.
– Выходи! Быстро! Руки вверх! – командовал он. Но охранники не вышли, а Флинн знал, что не будет стрелять в фургон, наполненный пленными.
– Я их прикрою! Давай быстрей! – крикнул он Коллинзу.
Коллинз подошел к фургону и ударил в задние двери прикладом винтовки.
– Охранники! Вы окружены! Откройте двери, вас никто не тронет.
Морин на коленях стояла на дороге: винтовка лежала рядом. Сердце тяжело билось в груди. Идея освободить сестру стала в последние месяцы просто навязчивой, Морин сходила с ума при мысли о том, какой приговор могут вынести Шейле. Внезапно все детали, которые казались странными в этой операции, стали выстраиваться в памяти в единую схему: чересчур медленная скорость фургона, отсутствие сопровождения, заранее намеченный маршрут…
– Беги! Коллинз!..
Двери полицейского фургона резко распахнулись, в свете уличных фонарей она увидела удивленное лицо Коллинза. Он стоял ошеломленный перед открытыми дверями и растерянно смотрел, как оттуда появились британские десантники. Ему выстрелили прямо в лицо сразу из двух автоматов.
Флинн видел, как четверо его людей были убиты. Один десантник продолжал посылать пули в давно уже мертвые тела, а другой решетил седан, стараясь попасть в бензобак. Раздался оглушительный взрыв, стекла в домах на улице задрожали, как от землетрясения, слышны были резкие выстрелы автоматов. Все вокруг полыхало огнем, как в аду.
Морин схватила за руку Флинна и потянула его к их машине, а из кабины фургона, где прятались шофер и еще один десантник, раздались пистолетные выстрелы. Она обернулась и выпустила в сторону кабины всю обойму. Выстрелы прекратились. Улица ожила – к ним с криками и свистом неслись люди. Их крики заглушал гул подъезжающих машин.
Флинн повернулся и увидел, что ветровое стекло их машины выбито, а шины спущены, Фитцджеральд и Дивайн бежали вдоль улицы. Внезапно тело Фитцджеральда дернулось и скользнуло по булыжной мостовой. Дивайн продолжал бежать и скрылся в разрушенном взрывом здании.
Флинн услышал, как из фургона выпрыгнули десантники и устремились в погоню. Он быстро схватил Морин за руку, и они помчались что было сил, пытаясь оторваться от преследователей. Начинался дождь.
Брайен и Морин резко свернули на Дэнджелл-стрит, примыкающую с севера к Уоринг-стрит, кругом свистели пули, ударявшиеся о булыжную мостовую. Морин поскользнулась на мокром камне и упала, винтовка вылетела у нее из рук, со стуком упав на тротуар, и затерялась в темноте. Флинн помог ей встать, и они побежали в длинный узкий переулок, выходящий на Хилл-стрит.
Вдогонку за ними устремился армейский бронетранспортер «сарацин», его шесть огромных колес визжали на поворотах. Громадный прожектор медленно высвечивал каждый клочок открытого пространства, пока не обнаружил то, что искал. Машина повернулась и поехала прямо на них. Громкоговоритель, установленный наверху машины, резко прорвал дождливую ночь:
– Стойте! Руки за голову!
Флинн услышал, что по узкому переулку к ним бегут десантники. Он вынул из-под пальто картонную трубку и упал на колени. Сорвав пломбу с нового американского противотанкового гранатомета М-72, он потянул за шнурок, оглянулся на приближающийся транспортер и прицелился.
Два автомата выпустили длинные очереди, кроша бетонные стены зданий около них, и Брайен почувствовал, как на него посыпались камешки. Он положил палец на пусковую кнопку и постарался прицелиться поточнее. Портативный гранатомет одноразового использования. Все равно как разовая столовая салфетка. Кто, как не Америка, мог создать подобное реактивное противотанковое оружие? Спокойно, Брайен, спокойно.
Автоматы снова начали стрельбу, он услышал позади себя короткий сдавленный крик Морин и почувствовал, что она упала к его ногам.
– Сволочи!
Флинн нажал на пусковую кнопку. Из трубки с ревом вылетела 66-миллиметровая кумулятивная ракета, молнией промелькнув в темноте туманной улицы.
Башня бронетранспортера «сарацин» вспыхнула оранжевым пламенем, сметающим и разрушающим все вокруг. Уцелевшие десантники пытались вылезти из машины, схватившись в ужасе за головы, оглушенные взрывом и испытывая дикую боль. Флинн видел, как горит на них одежда. Он повернулся и склонился над Морин. Она пошевелилась, и он подсунул свои руки ей под голову.
– Тебе очень плохо?
Она открыла глаза и попыталась присесть.
– Не знаю. Грудь…
– Ты можешь идти?
Она кивнула, и он помог ей встать.
На улице вокруг них творился сущий ад: гул моторов машин сливался с криками, свистом, визгами бегающих в панике людей и неистовым собачьим лаем. Флинн осторожно стер свои отпечатки пальцев с автомата «томпсон» и бросил его в переулок.
Вдвоем они потащились по направлению к католическому кварталу, окруженному Нью-Лодж-роуд. Так они добрались до жилых домов и увидели знакомый лабиринт переулков и дворов.
Топот бегущих по улице солдат, грохот прикладов в запертые двери, распахнутые окна, возмущенные громкие выкрики, плач детей – привычная, знакомая картина Белфаста.
Морин прислонилась к кирпичной стене, окружающей сад. От быстрого бега кровь из раны стала течь сильнее. Она осторожно скользнула рукой под свитер.
– Ох…
– Что, плохо дело?
– Не знаю.
Она вынула руку – та была вся в крови.
– Нас предали, – тихо проговорила она.
– Такое часто случается, – с болью в голосе ответил Брайен.
– Но кто?
– Скорее всего, Куган. Хотя, может быть, и кто-то другой. – Флинн точно не знал этого. – Жаль Шейлу.
Морин согласно кивнула головой.
– Я понимаю, они использовали ее, как приманку, чтобы поймать нас… Не думаешь ли, что она… – Морин закрыла лицо руками. – Столько хороших людей мы потеряли этой ночью.
Брайен посмотрел за стену сада, затем помог Морин подняться, и они снова побежали через квартал примыкающих друг к другу домов. Миновав их, они очутились на протестантской территории, отличавшейся большим разнообразием и сохранностью зданий. Брайен знал это место еще с юных лет, он вспомнил школьные выходки – били стекла и бегали, как черти, ну вот как сейчас, по этим переулкам и дворам. Припомнились ему и запахи простой пищи, веревки с бесцветным льняным бельем, розовые сады и садовая мебель на газонах.
Они направились на запад и подошли к католической территории Ардойн. Дорогу преграждал гражданский патруль протестантов, а полицейские и британские солдаты устраивали обыски. Флинн перебрался через кучу мусора и осторожно перетащил туда же Морин.
– Сегодня ночью мы подняли всех на ноги.
Морин посмотрела на него и увидела на его лице улыбку.
– Ты как будто получаешь удовольствие от этого.
– Это они получают удовольствие. Мы расшевелили тихую заводь. В этих бараках и хижинах они живут лишь тем, что тешат друг друга всякими байками о своей храбрости. Мужчины любят охоту.
Морин согнула руку. Жестокая боль распространилась на верхнюю часть груди и плечо.
– Не думаю, что у нас много шансов вырваться из Белфаста.
– Все охотники находятся в лесу. Охотничье поселение поэтому стало необитаемым.
– Что ты имеешь в виду?
– Я говорю о самом сердце протестантской территории. Шенкилл-роуд уже недалеко отсюда.
Брайен и Морин повернули в другую сторону и через пять минут подошли к Шенкилл-роуд. Они долго брели по пустынной дороге, пока не остановились на углу одного из домов. Здесь светили уличные фонари, и было не так сумрачно, как в других районах города. Флинн не видел, сколько крови потеряла Морин, так как на ней было пальто, но заметил, как изменился цвет ее лица. Его собственная рана перестала кровоточить, кровь запеклась на щеке и уже почти высохла на свитере.
– Мы переедем границу на ближайшем междугородном автобусе, переночуем в амбаре, а утром направимся в Дерри.
– Да, нам теперь нужен только междугородный автобус, ну и, конечно, требуется привести себя в порядок, – согласилась Морин. Она со стоном прислонилась к стенке павильона автобусной остановки. – Когда же все это кончится, Брайен?
Флинн посмотрел на нее, стоящую в ореоле туманной дымки.
– Не забывай девиз ИРА, – тихо проговорил он. – «Вступают раз, не выходят никогда». Ты понимаешь?
Морин ничего не ответила.
Из-за угла показался красный автобус. Флинн слегка прижал Морин к себе и помог забраться по ступенькам в салон.
– До Кледи, – сказал он водителю, протягивая деньги на билеты, и шутливо добавил: – Боюсь, что дама выпила слишком много.
Коренастый шофер, похожий больше на шотландца, чем на ирландца, безразлично покачал головой.
– У вас есть пропуск для передвижений в комендантский час?
Флинн бросил взгляд в салон автобуса. Там было совсем немного людей – меньше дюжины, большей частью рабочие городских служб, и, как показалось Брайену, в основном протестанты. Но сегодня ночью все они казались ему предателями. Хотя ничто и не говорило, что они связаны с полицией.
– Да. Вот здесь. – Он вытащил из кармана бумажник и помахал им перед лицом водителя.
Тот взглянул на Флинна, молча закрыл двери, и автобус тронулся.
Флинн повел Морин в заднюю часть салона, пассажиры разглядывали их с недоумением и любопытством. В Лондоне или Дублине они могли бы легко сойти за пьяных. Но в Белфасте люди по-разному смотрели на вещи, и Брайен знал, что скоро им нужно будет выйти из автобуса. Он подвел Морин к последнему ряду сидений и сам сел рядом.
Автобус обогнул Шенкилл-роуд, проехал протестантский рабочий район, а затем направился к смешанным кварталам вокруг Старого парка.
Флинн повернулся к Морин и тихо спросил:
– Ну как, тебе лучше?
– О, вполне. Хоть начинай все по новой.
– Эх, Морин, Морин…
Пожилая женщина, одиноко сидевшая напротив, повернулась к ним:
– Что с вами такое? Что с вами, дорогая? Вам плохо?
Морин бросила на нее взгляд, но ничего не ответила. Жители Белфаста способны на все: от убийства и предательства до христианской доброты.
Женщина улыбнулась и тихо проговорила:
– Между Скверс-хилл и Макиванс-хилл есть маленькая лощина под названием Флэш. Там находится аббатство – вы знаете его – Уайтхорнское аббатство. Настоятель, отец Доннелли, приютит вас на ночь.
Флинн холодно посмотрел на женщину:
– С чего вы взяли, что мы нуждаемся в месте для ночлега? Мы едем домой.
Автобус остановился. Пожилая женщина молча встала и направилась к выходу. Автобус снова тронулся.
Флинн пребывал в растерянности.
– Это следующая остановка. Выйдем?
– Я не могу больше ни секунды оставаться здесь… – Морин на мгновение задумалась. – Эта пожилая женщина…
Флинн отрицательно покачал головой.
– Думаю, ей можно верить, – настаивала Морин.
– Я никому не верю.
– В какой же ужасной стране мы живем!
Брайен насмешливо улыбнулся:
– Ну что за жуткие вещи ты говоришь, Морин. Разве наша вина, что наша страна стала такой?
Морин склонила голову:
– Ты, конечно, прав… Как всегда.
– Ты должна понимать, кто ты такая. Я уже хорошо понял это и приспособился.
Морин кивнула. В его странной логике мир был перевернут вверх дном. Но Брайен – нормальный человек, а она нет.
– Идем в Уайтхорнское аббатство.
Флинн пожал плечами:
– Полагаю, это лучше, чем амбар. Тебя нужно перевязать… Но если этот добрый приходской священник сдаст нас в…
Морин не ответила и отвернулась от него. Брайен нежно обнял ее за плечи:
– Я люблю тебя, ты же знаешь.
Морин кивнула, не поднимая глаз. Автобус вновь остановился, и они направились к выходу.
– Это еще не Кледи, – заметил шофер.
– Знаю, – ответил Флинн.
Они вышли из автобуса и остановились на дороге. Брайен взял Морин за руку.
– Этот тип донесет на нас на следующей остановке.
Держась за руки, они перешли через дорогу и направились к рябиновой аллее, переходящей в пригородный переулок. Флинн взглянул на часы, а потом посмотрел на уже светлеющее небо.
– Светает. Нам нужно дойти до места, пока не проснутся фермеры, – здесь живут одни стукачи.
– Знаю.
Морин глубоко вздохнула, и они пошли быстрее, не обращая внимания на моросящий дождь. Тяжелая атмосфера и уродство Белфаста остались далеко позади, и Морин почувствовала себя лучше. Белфаст – это пятно золы на зеленом очаровании графства Антрим. Едкий пепел в душе Ирландии. Иногда у Морин появлялось странное желание, чтобы этот город погрузился в трясину и исчез навсегда.
Они миновали ряд изгородей, засеянные поля, пастбища, на которых пасся скот, стога сена. Воздух наполнила свежесть, запели первые утренние птицы.
– Я не вернусь в Белфаст, – вдруг сказала Морин. Брайен остановился, обнял ее за плечи и повернул к себе лицом. Она была очень взволнованна.
– Я все понимаю. Последние две недели были такими трудными для тебя.
– Я уеду жить на юг, в деревню, – продолжала она.
– Хорошо, а что ты там будешь делать? Пасти свиней? Или у тебя есть еще какие-нибудь мысли на этот счет, Морин? Может, ты хочешь завести ферму, хозяйство?
– Помнишь коттедж с видом на море? Ты сказал, что мы обязательно поживем там несколько дней.
– Может быть… Когда-нибудь…
– Я поеду в Дублин… Искать работу.
– А-а-а… Работа в Дублине? Через год они дадут тебе стол у окна, где ты будешь регистрировать американских туристов. Или швейную машинку у окна, где сможешь получать хоть немного воздуха и солнца. Для этого надо непременно сидеть у окна.
Некоторое время они молчали. Затем Морин снова продолжила разговор:
– Возможно, уеду в Киллин…
– Нет. Ты никогда не вернешься в свою деревню. Ехать туда тебе нельзя, и ты знаешь это. Лучше отправляйся в любую другую, но не туда.
– Тогда давай уедем в Америку.
– Нет! – Голос Брайена прозвучал неестественно громко. – Нет. Не хочу делать то, что сделали остальные.
Флинн подумал о своей семье и друзьях, многие из которых уехали в Америку, Канаду или Австралию. Он потерял их так же, как потерял мать и отца, когда хоронил их. Каждый человек в Ирландии – неважно, на севере или на юге – потерял семью, друзей, соседей, мужа или жену, любимых, которые уехали и больше сюда никогда не вернутся. Эмиграция… Подобно величайшим бедствиям, подобно чуме, она обедняет родную землю, унося ярких и отважных ее детей, губя ее молодость и оставляя ей только старость, усталость, робость, самодовольно богатых или отчаянно бедных…
– Это моя страна. Я не могу покинуть ее ради того, чтобы стать простым работягой в Америке.
Морин кивнула. «Лучше быть королем навозных куч Белфаста и Лондондерри», – подумала она, но сказала совсем другое:
– Я могла бы уехать и одна.
– Да, по-видимому, можешь.
Поддерживая друг друга, они молча шли по дороге, осознавая, что в эту ночь потеряли гораздо больше, чем немного собственной крови.
Глава 3
Переулок вывел их в небольшую, без единого деревца лощину, расположенную между двумя холмами. Вдалеке Морин и Брайен увидели аббатство. Лунный свет так преобразил белые стены монастыря, что тот превратился в некое призрачное видение, окутанное бледно-серым туманом, поднимающимся от сырой земли.
Они осторожно приблизились к аббатству и остановились под молодым платаном, на котором лишь несколько дней назад набухли первые почки. Небольшое, продолговатой формы кладбище было обнесено изгородью и окружено невысокими зелеными растениями, и простиралось оно за пределы монастырской стены. Флинн легко перепрыгнул через изгородь и помог Морин тоже перебраться на территорию аббатства.
Монастырское кладбище выглядело неухоженным, вьющиеся плети хмеля пробивались сквозь надгробия и памятники, оставляя на камнях неровные трещины. По всему кладбищу разрослась и загородила узкую тропинку, ведущую к белым каменным стенам, трава «белый рог», от которой и пошло название этого аббатства и которая стала предзнаменованием большой и счастливой удачи, если человек действительно поверит в связанное с ней суеверие. Тропинка привела Морин и Брайена к небольшим, едва заметным воротам пристроенного к аббатству монастыря. Флинн легко открыл их, и они вошли внутрь, молча оглядывая безмолвный монастырский двор.
– Присядь сюда, на скамейку. А я пойду поищу кого-нибудь из братьев-монахов, кто поможет мне пройти к настоятелю.
Морин без возражений села и склонила голову на грудь от усталости и постоянной тупой боли. Когда она снова открыла глаза, перед ней стояли Флинн и священник.
– Морин, это отец Доннелли.
Она пристально посмотрела на пожилого священника, очень худого, бледного, даже, казалось, человека слабого.
– Здравствуйте, святой отец.
Он был пастырем, а она – одной из его духовных дочерей. Таков великий древний обычай. Роли каждого высечены на каменных скрижалях еще два тысячелетия назад.
Священник положил одну руку на плечо Морин, а другой взял ее руку.
– Пойдемте со мной, – сказал он. – Держитесь за меня.
Пройдя монастырский двор, они вошли в арочную дверь необычного многоугольного здания. Морин узнала традиционное строение основного здания – место, где обычно проводятся богослужения монахов. На мгновение она представила, что окажется сейчас лицом к лицу с ними, но, войдя в помещение, освещенное настольной лампой, увидела, что зала пуста.
Отец Доннелли вдруг остановился и повернулся к ним.
– У нас здесь есть лечебница, но боюсь, что сначала я должен проводить вас в подвал, где вы пробудете до тех пор, пока полиция и солдаты, преследующие вас, не прекратят поиски и не уйдут.
Флинн ничего не ответил.
– Можете довериться мне.
За многие годы Флинн привык никогда никому не доверять, но выхода не было. Даже если этот прелат окажется предателем, Военный совет не сочтет за глупость то, что Флинн решился довериться католическому священнику.
– Где этот подвал? Думаю, у нас не так уж много времени.
Аббат повел их вниз по длинному коридору, затем открыл дверь в самом конце прохода. Серый рассвет еле-еле пробивался сквозь мутное стекло, свет скорее был ощутимым, чем видимым. В комнате горела единственная молитвенная свеча, вставленная в красный глиняный кувшин. Флинн огляделся и понял, что они находятся в маленькой домовой церкви аббатства.
Настоятель вынул из настенного подсвечника свечу, зажег ее и понес, освещая путь.
– Идите за мной за алтарь. Будьте осторожны.
Флинн помог Морин подняться к святилищу следом за святым отцом. Священник несколько секунд перебирал руками связку ключей и, нащупав нужный, скрылся за алтарем.
Брайен огляделся, пристально всматриваясь в полутьму храма, но не заметил признаков скрытой опасности. Единственное, на что он обратил внимание, было то, что удушливый запах ладана почти исчез, как будто откуда-то проникал свежий воздух.
«Отец Доннелли сказал, что аббатство давно пустует. Значит, он, по-видимому, не был местным аббатом, а находился здесь в качестве хранителя, хотя и не похож на тех священнослужителей, которых епископ мог сослать в подобное место, – подумал Флинн. – Но он не похож также и на тайного члена временной Ирландской республиканской армии».
Эта мысль сильно взволновала его.
Из темноты вновь появился священник, все еще со свечой в руке.
– Идемте за мной. – Он провел их в полуоткрытую дверь за алтарем, искусно окованную железом.
Прелат удивленно посмотрел на двух доверившихся ему людей, не понимая, почему они топчутся и не входят внутрь.
– Это склеп, – пояснил он.
– Знаю, что это такое. Всем известно, что склеп обычно располагается под алтарем.
– Да, – согласился священник. – Они первым делом произведут обыск здесь. Мы же идем дальше.
В полутьме Флинн рассмотрел спускающиеся вниз каменные ступеньки. На стене он увидел свечу в янтарном подсвечнике, едва освещавшую пол и стены из белого известняка. Свеча горела, видимо, постоянно.
– Почему раньше я никогда не слышал об этом аббатстве, как о безопасном месте?
Священник пристально посмотрел на него и спокойно ответил:
– Потому что раньше вы не нуждались в нем.
«Типичная для священнослужителя фраза», – подумал Брайен.
Он повернулся к Морин. Она взволнованно переводила взгляд со ступеней на священника, страшно боясь войти в склеп, а настойчивый тон аббата лишь усиливал ее страх. Поколебавшись еще мгновение, она шагнула вниз и начала спускаться по ступенькам. Флинн также очень внимательно посмотрел на священника и последовал за Морин.
Отец Доннелли вел их вдоль известковой стены, за которой находились захоронения бывших настоятелей и монахов Уайтхорнского аббатства. Вдруг он остановился и открыл бронзовую дверь одного из склепов, на котором было высечено: «Отец Симус Кахилл». Держа в руках свечу, он вошел внутрь. Первое, что бросилось Морин в глаза, был деревянный гроб, стоявший на каменном постаменте посредине тесной камеры.
Отец Доннелли передал свечу Брайену и поднял крышку гроба. Внутри лежали мощи, закутанные в простыни, от них исходил тошнотворный запах зеленой плесени, которая, как мох, покрывала все полотно.
– Это прутья и солома, – пояснил пастор.
Он отодвинул «мощи» и поднял скрытую щеколду – дно гроба заколебалось и стало опускаться вместе с поддельной мумией.
– Да, да. Для наших дней это немного театрально, но в те времена, когда эта система задумывалась, в ней была необходимость и использовалась она довольно часто. Идите смелее. Надо спускаться. Там лестница. Видите ее? На дне есть проход, который ведет еще в одну комнату. Эта свеча осветит путь. А в комнате вы найдете достаточно свечей.
Флинн поднялся на каменный постамент и перебрался через стенку гроба. Одной ногой он нащупал верхнюю ступеньку и встал на нее, держась за гробовую крышку. Из темной ямы несло сырым гнилостным запахом. Брайен вопросительно посмотрел на отца Доннелли.
– Это путь в ад, сын мой. Но не бойся! Ты найдешь там много друзей.
Флинн попытался улыбнуться этой шутке, но невольная дрожь пробежала по его телу.
– Полагаю, мы должны будем благодарить вас.
– Думаю, что будете. Но сейчас торопитесь. Мне же лучше находиться в трапезной и спокойно завтракать, когда туда нагрянут с обыском.
Брайен начал спускаться по ступенькам, пока прелат помогал Морин подняться на каменный постамент и найти первую ступеньку потайной лестницы. В одной руке Флинн сжимал свечу, а в другой руку Морин. Она старалась не задеть покрытого плесенью свертка.
Затем отец Доннелли поднял на место дно гроба, прикрыл его крышкой и вышел из склепа, закрыв за собой тяжелую бронзовую дверь.
Свеча, которую держал Флинн, осветила узкий проход длиной шагов в пятьдесят. Не отпуская руки Морин, он осторожно повел ее по этому темному, мрачному коридору, который в конце концов привел их в крохотное темное помещение. Найдя свечи, о которых говорил священник, Флинн зажег их от своей свечи и оглядел комнату. Она сильно отличалась от тех, которые он видел наверху, – стены даже не оштукатурены, сложены из грубо отесанного камня. Стоял могильный холод, и Брайен заметил, как из его рта при дыхании появляется пар. Он еще раз окинул взглядом тусклое, мрачное помещение.
– Да… Странное место.
Морин закуталась в серое шерстяное одеяло, которое нашла на полу, и села на низенькую скамеечку у стены.
– А ты чего ожидал, Брайен, – игровую комнату, что ли?
– Вижу, тебе стало получше.
– Я чувствую себя препогано.
Флинн обошел вокруг странное шестигранное помещение. На одной стене он заметил большой кельтский крест, а под ним маленький сундучок, стоящий на деревянной подставке. Флинн провел рукой по крышке сундука, но не открыл ее. Внезапно он повернулся к Морин:
– Ты веришь ему?
– Он ведь священник.
– Священники ничем не отличаются от других людей.
– Думаю, отличаются.
– Посмотрим.
Флинн вдруг ощутил сильную усталость от длинной напряженной ночи, когда вынужден был мобилизовать все силы, чтобы выжить. Опустившись рядом с сундуком на сырой холодный пол, он прислонился к стене, повернув лицо к темному проходу, ведущему в склеп.
– Не дай Бог, если мы проснемся в Лонг-Кеш…
– Это моя вина, – прервала его Морин. – Ведь так? Постарайся уснуть.
Несколько раз просыпаясь во время чуткого сна, Брайен, открывая глаза, видел только закутанную в шерстяное одеяло Морин, лежавшую на полу рядом с ним. В очередной раз он проснулся, когда услышал, что дно гроба снова стало опускаться и ударилось о стену узкого прохода. В одно мгновение Флинн оказался на ногах и встал у входа в коридор. В лучах света, струящегося из склепа, он заметил висящее дно гроба и мнимые мощи святого отца, прилепившиеся к полу гроба, словно ящерица к сухой каменной стене.
Сверху показалась мужская фигура: черные ботинки, черные брюки (романтический образ – как раз под стать окружающей обстановке), затем обозначилось лицо отца Доннелли. Высоко над головой он держал поднос, чтобы тот не мешал ему спускаться.
– Они были здесь, но уже ушли.
Флинн подошел к проходу и взял поднос у священника. Отец Доннелли закрыл гроб, они вошли в комнату, и Флинн поставил поднос на небольшой деревянный столик.
Настоятель внимательно осмотрел комнату – так хозяин проверяет помещение для гостей. Потом перевел взгляд на неподвижную фигуру Морин и обернулся к Флинну.
– Так, значит, это вы взорвали бронетранспортер, верно? Могу сказать, что это более чем дерзко.
Брайен промолчал.
– Ну хорошо, в любом случае они теперь направились к ферме Мак-Глохлинов. Эти Мак-Глохлины – верные прислужники полиции. Твердые пресвитериане. Они пришли сюда из Шотландии еще с армией Кромвеля. И все три века, проживая на этой земле, считали Ольстер своей страной… Как чувствует себя ваша спутница?
Флинн осторожно опустился на колени около Морин.
– Спит. – Он коснулся рукой ее лба. – У нее жар.
– Я принес несколько таблеток пенициллина, аптечку первой помощи, а еще горячий чай с беконом. – Из кармана аббат достал небольшую бутылочку. – А здесь немного виски для вас. Конечно, если пожелаете.
Флинн взял протянутую ему бутылку.
– Благодарю. Это именно то, в чем я нуждаюсь сейчас больше всего. – Он откупорил бутылку и сделал большой глоток.
Отец Доннелли нашел в углу две скамеечки и пододвинул их к деревянному столику, на который Брайен поставил поднос.
– Дайте ей поспать. А пока мы с вами выпьем чаю.
Флинн присел, наблюдая за священником, за движениями человека, который с полнейшей серьезностью относится к принятию пищи.
– И кто же был здесь? – внезапно спросил Флинн.
– Английские солдаты и местная полиция. Полицейские, как водится, хотели подорвать здание, но армейский офицер удержал их. Майор Мартин. Вы, наверное, знаете его? Да, он законченный мерзавец. В любом случае, все они великолепно разыграли свои роли.
– Я рад, что у каждого человека когда-нибудь наступают лучшие времена. Жаль лишь, что приходится будить людей так рано.
– Знаете, молодой человек, создается впечатление, что участники этой войны про себя высоко оценивают достоинства друг друга. Равнодушие в этом деле особо не ценится.
Флинн внимательно смотрел на священника. Наконец ему встретился человек, который не лгал.
– Можно нам уйти отсюда? – спросил Флинн, маленькими глоточками отхлебывая горячий чай.
– Нужно подождать, пока они окончательно не исчезнут из этих мест. Знаете, наблюдать ведь можно и в бинокль. Посидите еще, по крайней мере, дня два. Уйдете, разумеется, ночью.
– А что, разве все путешествуют по ночам?
Прелат рассмеялся:
– Видите ли, мистер…
– Кохарен.
– Раз на раз не приходится… Когда же все это закончится?
– Когда англичане покинут наши земли и шесть северных и двадцать шесть южных графств объединятся.
Отец Доннелли осторожно опустил чашку на стол.
– Нет, сын мой. Истинное желание ИРА, самое тайное, самое скрытое желание всех католиков – это не только сосуществование в мире после объединения юга и севера, о чем сказали вы. Это желание выдворить всех протестантов обратно в Англию, Шотландию, Уэльс. Выгнать всех Мак-Глохлинов, чтобы те отправлялись обратно, на свою историческую родину, которую они не видели и не вспоминают уже три столетия.
– Да, они все ублюдки.
Священник лишь пожал плечами.
– Поймите, я не собираюсь навязывать свое личное мнение. Хочу только, чтобы вы поняли зов своего собственного сердца.
Флинн склонился над столом.
– Почему вы здесь? Католическое духовенство никогда не поддерживало каких-либо выступлений или восстаний ирландцев против Британии. Так как же вы решились на подобное?
Отец Доннелли долго молча смотрел в свою чашку, а потом перевел взгляд на Флинна.
– Я не связываю себя с теми понятиями, которые так много значат для вас. Мне безразлично, какова ваша политика или даже политика церкви. Моя роль здесь – обеспечить убежищем нуждающихся в нем. Тайное убежище в стране, доведенной до безумия.
– Любому? Убийце, подобному мне? Протестантам? Английским солдатам?
– Всем, кто попросит. – Настоятель встал. – Когда-то в этом аббатстве был орден из пятидесяти монахов, теперь остался только я. – Он остановился и пристально посмотрел на Брайена. – У этого аббатства довольно призрачное будущее, мистер Кохарен, но очень богатое прошлое.
– Будущее… оно одно – и у вас, и у меня. И я надеюсь, что не такое призрачное, как у нашей страны.
Прелат, казалось, не слышал его слов и продолжал:
– Эта гробница была когда-то подземным хранилищем ценностей древнего кельтского знатного рода Бруидинов. Вы знаете, для чего она предназначалась?
– Догадываюсь.
– Здание называлось домом для заложников. Но у этого подземелья было совсем иное предназначение. Шесть сторон – стены комнаты – обозначают место, где встречаются шесть дорог. Поэтому-то строившиеся здания имели многогранную форму – скорее всего, именно по форме фундамента.
Священник на миг прервал свои объяснения и жестом показал наверх.
– По преданию, здесь, в Бруидине, путники или беженцы могли скрываться в стенах дома по традиции и согласно королевскому указу. Как видите, кельты не были варварами, как принято считать. – Аббат внимательно взглянул на Флинна, как бы показывая, что закончил рассказ. Однако после долгого молчания продолжил: – Так что, по древнему кельтскому преданию, вы выбрали верное место.
– Значит, вы даете приют людям, соединяя отголоски языческих преданий и христианского милосердия?
Священник слегка улыбнулся и ответил:
– Ирландский католицизм всегда был смесью язычества и христианства. Раннее христианство (после Патрика) воздвигало свои церкви на святых местах древних друидов, это место также считалось священным. Думаю, что сначала они сожгли Бруидин дотла, а потом создали свой храм странной архитектуры, но на старом фундаменте. Вы, должно быть, обратили внимание на древность этих каменных стен. Позже этот своеобразный монастырь разрушили викинги, а британская армия Кромвеля практически стерла его с лица земли. Уайтхорнское аббатство – последний храм, поставленный на древнем фундаменте. Протестантские фермеры нагло захватили все лучшие земли Ирландии, но католическая церковь сохранила свои храмы на старых священных местах.
– А разве вы желали чего-то большего?
Священник долгим взглядом посмотрел на Флинна, а затем проговорил:
– Вы бы лучше разбудили свою спутницу, пока чай не совсем остыл.
Флинн поднялся и прошел в угол, где неподвижно лежала закутанная в одеяло Морин, опустился перед ней на колени и шепнул:
– Будешь чай?
Она медленно открыла глаза.
– Давай я помогу тебе встать, – предложил ей Брайен. – Держись за меня.
Он помог ей подняться и подвел к скамье, на которой только что сидел.
– Как ты себя чувствуешь? – снова спросил он. Морин настороженно обвела взглядом уставленную свечами комнату.
– Вроде бы получше.
Флинн налил ей чаю, а отец Доннелли извлек из пузырька таблетку.
– Выпейте это.
Морин взяла таблетку и запила ее одним большим глотком еще теплой жидкости.
– Англичане приходили? – обеспокоенно спросила она.
Священник положил руку на лоб девушки.
– Приходили, но уже ушли. Дня через два и вы сможете уйти отсюда.
Морин настороженно посмотрела на служителя церкви. Он был так внимателен к ним, хотя и знал, кто они и чем занимаются. Вдруг ей стало очень стыдно. Всякий раз, когда о ее жизни узнавали другие люди, она чувствовала не гордость за свое дело, а стыд, хотя, казалось, это противоречит нормальной логике.
– Вы можете помочь нам?
– Да, конечно, дочь моя. Не волнуйтесь. Пейте чай.
– Нет, я имею в виду, можете ли вы помочь нам… уйти отсюда?
Священник кивнул головой:
– Я понял. Да, если вы захотите, то я помогу вам. Это намного проще, чем вы думаете.
Флинн явно стал беспокоиться.
– Святой отец, спешите спасти души своих прихожан. А мне нужно лишь немного поспать. И… благодарю вас за все, что вы для нас сделали.
– Рад, что смог вам помочь.
– А может быть, вы окажете нам еще одну услугу? Я дам вам телефонный номер. Человеку, который подойдет к телефону, скажите, где мы находимся, и передайте, что Брайен и Морин нуждаются в помощи. А мне потом расскажете, что он ответил.
– Я позвоню из соседнего селения. Только там есть неиспорченный телефон.
Флинн еле заметно улыбнулся:
– Если я показался вам чересчур резким, то…
– О, не тревожьтесь об этом, – успокоил его священник и, еще раз повторив номер телефона, который ему дал Брайен, попрощался и исчез в узком темном проходе.
Флинн несколько секунд смотрел ему вслед, затем повернулся, взял со стола бутылку виски и немного налил в чашку для Морин. Девушка раздраженно мотнула головой:
– Нет, Брайен, не надо. Я же приняла пенициллин.
Флинн нежно посмотрел на нее:
– Вижу, тебе не стало лучше, да?
– Боюсь, что так.
Он понимающе кивнул головой.
– Давай теперь посмотрим твою рану! – предложил он.
Морин встала, медленно сняла через голову еще влажный свитер и положила его на скамью. Флинн видел, что она испытывает сильные страдания, расстегивая и снимая окровавленный лифчик, но не предложил помощь. Вместо этого он взял со стола свечу и внимательно рассмотрел то, что причиняло ей столько мучений, – широкая глубокая рана протянулась по всей правой груди и доходила до подмышки. Пройди пуля всего на дюйм влево, и она бы погибла.
– Задело лишь слегка, – заметил Флинн.
– Знаю сама.
– Самое поганое, что мы не можем обратиться к врачу.
Раздеваясь, Морин сделала несколько резких движений, от которых рана снова открылась, и Флинн увидел, что из нее опять сочится густая темная кровь.
– Потерпи, будет немного больно, – предупредил он. Флинн осторожно перевязал рану, поддерживая ее руку, которую самой ей держать поднятой долгое время было трудно. – А теперь ложись и хорошенько укутайся в одеяло.
Морин послушно легла, но согреться не могла: ее по-прежнему знобило, одеяло и одежда были противно мокрыми. Вся правая сторона горела от непрерывной ноющей боли, к горлу подступала тошнота, от чего она испытывала мучительную жажду.
– Мы живем, как звери, зализывая свои раны, забывая свою человеческую природу… забывая веру в…
– Бога? Ты что, веришь в эти церковные бредни, Морин? Ну, тогда присоединяйся к англиканской церкви – у тебя будет свой Бог, ты станешь почтенной дамой и сможешь сидеть за чаем с болтливыми леди, обсуждая последние зверства ИРА.
Она закрыла глаза, по ее щекам потекли горькие слезы…
Заметив, что девушка уснула, Флинн взял чашку, налил виски, залпом выпил и принялся мерить шагами подземную камеру. Он снова пристально изучил стены и выжженные на них знаки. Сколько им лет? Что заставило друидов и христиан считать это место священным? Какой дух жил здесь, в самом центре земли? Взяв в руки свечу, Брайен поднес ее к деревянному сундуку и внимательно рассмотрел его. Затем дотронулся до деревянной крышки и открыл ее. Внутри лежали обломки штукатурки с древними кельтскими письменами и несколько металлических осколков бронзы и ржавого железа. Рассматривая их, Флинн обратил внимание на большое овальное кольцо, кое-где покрытое зеленоватым налетом.
Флинн взял его и осторожно надел на безымянный палец. Кольцо хоть и было большим, но пришлось впору. Сжав руку, он поднес ее поближе к свече и стал внимательно изучать кольцо. Оно было сделано в форме креста с овальным отверстием в середине, сквозь тусклую матовую поверхность он разобрал кельтские надписи вокруг грубо вычерченного бородатого лика.
Потерев пальцами поверхность кольца, ему удалось снять немного налета. На него смотрело лицо с резкими чертами, похожее на детское, но с тяжелым, мрачным взглядом. Вдруг у Брайена закружилась голова, и он ощутил, как слабеют ноги. Тело его согнулось, и он с глухим стуком упал на пол. И потерял сознание.
Глава 4
Флинн открыл глаза и увидел знакомое лицо, склоненное над ним.
– Уже полдень, – сказал отец Доннелли. – Я принес вам поесть.
Взглянув на священника, Флинн заметил, что тот внимательно рассматривает кольцо на его пальце. Поднявшись на ноги, Брайен огляделся вокруг. Морин сидела за столом в новом свитере и ела из большой чашки, от которой шел аппетитный запах. Флинн подошел и сел напротив нее.
– Ну как, тебе лучше?
– Намного.
Отец Доннелли приблизился к ним.
– Не будете против, если я присоединюсь к вам?
– Это ваша пища и ваш стол, – заметил Флинн. Священник улыбнулся:
– В одиночестве никогда не получаешь удовольствия от еды.
Флинн взял со стола ложку.
– Почему вам не присылают в помощь… монаха или кого-нибудь еще? – спросил он, зачерпывая полную ложку тушеного мяса.
– Здесь есть один человек, который присматривает за хозяйством, но сейчас он в отъезде. – Отец Доннелли наклонился, бросив взгляд на кольцо на руке Флинна. – Я вижу, вы нашли сокровища Уайтхорнского аббатства.
Флинн не ответил сразу, будучи не в силах оторваться от еды.
– Извините. Невозможно противостоять такому искушению, – сказал он наконец.
– Ничего.
Морин подняла глаза на мужчин:
– Не могли бы вы объяснить, о чем идет речь?
Флинн снял с пальца кольцо, передал его девушке и показал на открытый сундук. Морин долго рассматривала древнее кольцо, затем протянула его отцу Доннелли.
– Необычное кольцо, – сказала она. Тот повертел его в руках и заметил:
– Оно необычайно большое, по меньше мере.
Флинн взял со стола бутылку и налил себе виски в стакан.
– Откуда оно появилось здесь? – спросил он священника.
Отец Доннелли покачал головой:
– Последний аббат говорил, что оно всегда было здесь вместе с другими вещами, в этом сундуке. Возможно, его нашли, когда строили один из храмов, скорее всего, в этом подземелье… или под ним.
Флинн задумчиво глядел на кольцо в руке прелата.
– Еще в дохристианскую эпоху?
– Да. В языческие времена. Если хотите романтическую историю, то можно сказать, что оно принадлежало королю-завоевателю. Более точно, какому-то фению. Это, несомненно, мужское кольцо, причем довольно могучего мужчины.
Флинн кивнул головой:
– А может быть, это кольцо Мак-Камейла? Или Дермота?
– А почему бы и нет? Кто еще мог носить кольцо такого большого размера?
Флинн улыбнулся:
– А вы чуточку язычник, святой отец. Разве святой Патрик не требовал от фениев отправляться ко всем чертям? Какое преступление они совершили, чтобы потом вечно гореть в аду?
– Не преступление. Просто родились не в то время. – Отец Доннелли улыбнулся Флинну и добавил: – Как и многие из нас.
– Это верно.
Флинну все больше нравился этот священник, способный подшучивать над своими же догмами. Отец Доннелли перегнулся через стол.
– Когда Ойзин, сын Финна Мак-Камейла, вернулся из Земли Вечной Юности, он увидел, что христианство в Ирландии уже начинает крепнуть. Говорили, что мужественного завоевателя этот процесс привел в замешательство. Ойзин отвергал все принципы христианской веры и стремился к воскрешению свободной и непобедимой Эрин – этой древней Ирландии. Если бы он или его отец, Финн Мак-Камейл, попали в свою страну сегодня, то возрадовались бы, увидев, как христиане воюют друг с другом. И, несомненно, смогли бы опознать среди нас немало новых язычников.
– Вы имеете в виду меня? – перебил священника Флинн.
Морин, разливая чай в кружки, с укором сказала:
– Сейчас речь ведешь не ты, Брайен, не так ли? Пожалуйста, не перебивай!
Отец Доннелли поднялся:
– Я выпью чай в трапезной.
Морин тоже поднялась вслед за святым отцом:
– О нет, не уходите.
– Мне действительно надо идти.
Поведение священника перешло от назидательно спокойных манер священнослужителя к деловому тону. Он посмотрел на Флинна:
– Ваши друзья сказали, чтобы вы остались здесь хотя бы еще на пару дней. Они свяжутся со мной и передадут дальнейшие указания. У вас есть какие-либо вопросы или просьбы?
Флинн покачал головой:
– Нет.
Морин взглянула на него, а затем на отца Доннелли:
– У меня есть просьба… Скажите им, что мне нужен безопасный проезд до Дублина, сто фунтов и рабочая виза для поездки туда.
Кивнув, священник повернулся, чтобы уйти, но, с мгновение поколебавшись, возвратился. Подойдя к столу, он положил на него кольцо.
– Мистер…
– Кохарен.
– Да. Возьмите это кольцо себе.
– Но почему?
– Потому что вы хотите иметь его, а я нет.
– Это ценная реликвия.
– Для вас – да, а для других – это еще вопрос.
– Не буду спрашивать, что вы имеете в виду.
Бросив настороженный взгляд на священника, Флинн встал, взял кольцо со стола и снова надел его на палец. В его голове мелькнуло несколько мыслей, но ни одну из них он не хотел высказывать вслух.
– Благодарю вас, – обратился он к священнику и опять взглянул на кольцо. – Может быть, на нем лежит какое-нибудь проклятие, как мне узнать об этом?
– Считайте, что так оно и есть, – ответил священник.
Отец Доннелли долго смотрел на двух молодых людей, стоящих перед ним.
– Я не могу одобрить вашего жизненного выбора, но мучительно больно видеть, как умирает любовь, любая любовь, в нашей бесчувственной стране… – С этими словами, резко повернувшись, он исчез в темном проходе.
Флинн понял, что, пока он спал, Морин рассказала священнику обо всем происшедшем с ними в последнее время. Белфаст, пожилая женщина в автобусе, аббатство, священник, который, проповедуя христианство, использует языческие легенды, отчужденность Морин… Ситуация явно выходила из-под его контроля. Какое-то время он стоял неподвижно, погруженный в свои мысли. Затем, очнувшись от тягостных раздумий, обратился к Морин:
– Я рад, что ты снова подумала о Дублине.
Не поднимая на него глаз, она покачала головой.
– Прошу тебя остаться… не только потому, что я… я имею в виду… – начал Флинн.
– Я знаю, что ты имеешь в виду. «Вступают раз, не выходят никогда». Я не боюсь их.
– А бояться нужно. Но я не могу защитить тебя…
– Я и не прошу об этом. – Морин с надеждой посмотрела на него. – Лучше бы нам уехать обоим, – сказала она.
– Наверное, ты права. Ты понимаешь эти вещи лучше, чем я, – тихо проговорил Брайен.
Морин хорошо понимала его интонации. Голос отчужденный. Насмешливый. Воздух в подземелье сразу стал густым и гнетущим. Священное это место или нет, но оно вызывало у нее тревогу. Она подумала о гробе, сквозь который они попали в это святилище, и решила, что сейчас они сами стали в чем-то походить на мертвецов. Когда она выйдет отсюда, то постарается вычеркнуть из памяти это место, а заодно и все воспоминания о войне.
Морин настороженно посмотрела на кольцо, надетое на палец Флинна.
– Оставь эту проклятую штуку здесь, – попросила она.
– Нет, Морин. Даже больше чем нет. Я возьму не только это кольцо, но и имя, связанное с ним.
– Какое имя?
– Мне необходимо новое кодовое имя… Финн Мак-Камейл.
Морин чуть было не рассмеялась.
– В любой другой стране пришли бы к выводу, что ты страдаешь манией величия, и отправили бы тебя на лечение. В Северной же Ирландии тебя посчитают вполне нормальным, Брайен.
– Но я действительно нормален.
– Что-то сомневаюсь…
Флинн удивленно посмотрел на нее, освещенную мерцающими бликами горящих свечей. Он подумал, что Морин никогда еще не выглядела так прекрасно, и вспомнил, что, когда они направлялись сюда, он ни разу не обратил внимания на то, как она выглядит. А сейчас она была очень взволнована предстоящими возможными изменениями в своей жизни, лихорадка окрасила ее щеки легким румянцем и заставила глаза ярко блестеть.
– Ну, ладно, ты права.
– В чем права? В том, что ты сумасшедший?
– Если хочешь, то и в этом тоже. – Он улыбнулся ее милой, безобидной шутке. – Но я имел в виду твой отъезд в Дублин.
– Прости.
– Тебе не нужно извиняться. Это я должен извиняться за то, что не могу поехать с тобой.
– Но, Брайен, возможно, через какое-то время ты сможешь приехать ко мне.
– Маловероятно.
– Нет? Не приедешь?
– Я буду по тебе скучать.
– Очень надеюсь на это, – сказала Морин. Некоторое время оба молчали.
– Я до сих пор не знаю, можем ли мы полностью доверять ему, – прервал тишину Флинн.
– Ради Бога, Брайен! Он же священник! Ты должен быть благодарен ему за то, что он оказался таким.
– Он оказался здесь неспроста. Во всем этом есть нечто странное… В любом случае, мы еще не на свободе.
– Да, я знаю.
– Если что-нибудь случится и у меня не будет времени попрощаться…
– У тебя было достаточно времени за все эти годы, чтобы сказать, что ты чувствуешь. Время – это не проблема… Хочешь еще чаю?
– Да, пожалуйста.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина, чай они пили молча.
Флинн первым поставил чашку.
– Твоя сестра…
Морин нервно мотнула головой:
– Шейла не нуждается в нашей помощи.
– Может быть, и нет, но если ты ошибаешься…
– Я не хочу, чтобы убили кого-нибудь еще…
– Есть разные дороги… – Флинн ненадолго замолчал, подбирая нужные слова, а затем продолжил: – Разные дороги… Но ключи к тюремным воротам Ольстера лежат в Америке…
* * *
Через месяц, когда весна уже вступила в свои права, и спустя три недели с тех пор, как Морин Мелон уехала в Дублин, Брайен Флинн отправился на такси в Уайтхорнское аббатство, чтобы поблагодарить отца Доннелли и попросить его о возможной помощи в будущем.
Ворота аббатства оказались запертыми. Флинн долго стучал в надежде, что кто-нибудь услышит, но все было тщетно. Проезжавший мимо в двуколке местный фермер объяснил, что за аббатством присматривают местные жители, нанятые епископом. А постоянно в нем много лет уже никто не живет…