Полукруглый вестибюль лаборатории возвышался на два этажа, главную лестницу окружали антресоли. Было приятно находиться в этом светлом и просторном помещении. Обреченных коров, вероятно, держали где-то в глубине здания.

На стене слева, как и принято, высели портреты – президента, министра сельского хозяйства и Карла Золлнера. "В таком месте, как это, портретов могло быть и больше, – подумал я. – Смотря на них, невольно приходишь к выводу, что Золлнер скоро сядет в кресло Овального кабинета Белого дома".

Здесь даже был администратор, принимающий гостей; нам пришлось зарегистрироваться и обменять пристежные голубые пропуска на белые с пластиковой цепочкой, чтобы их можно было повесить на шею. "Неплохая мера безопасности, – подумал я. – Остров состоит из двух частей: этого здания и всего остального". А это здание разделено на зоны. Стивенса нельзя недооценивать.

Привлекательная молодая дама в юбке до колен спустилась по лестнице, прежде чем я успел разглядеть ее бедра. Она представилась как Донна Альба, ассистентка доктора Золлнера.

– Доктор Золлнер вас скоро примет. А тем временем я покажу вам здание, – улыбаясь, сказала она, обращаясь к нам.

– А я пока свяжусь со своим офисом и узнаю, нет ли какой-нибудь новой информации по нашему делу, – произнес, глядя на часы, Стивенс. – Донна Альба возьмет вас под свою опеку. – Бросив на меня быстрый взгляд, он добавил: – Пожалуйста, не отходите от мисс Альбы.

– А что, если мне захочется в туалет?

– Вы туда уже ходили. – Он уже поднимался по лестнице, чтобы первым зайти к Золлнеру и, разумеется, доложить о пяти непрошеных гостях.

Я разглядывал Донну Альбу. Брюнетка лет двадцати пяти, приятное лицо и тело, голубая юбка, белая блузка и кроссовки. Если учесть ежедневные переправы на пароме и возможные поездки по острову, ходить на высоких каблуках было бы непрактично.

Как бы то ни было, Донна была достаточно привлекательна, и я вспомнил, что сегодня утром видел ее на нашем пароме. Следовательно, она еще не успела познакомиться с господами и, скорее всего, ничего не знала о сговоре.

Донна попросила нас представиться, что мы и сделали, опустив такие ужасающие титулы, как "детектив по убийствам", ФБР или ЦРУ.

Она пожала руку каждому и одарила Нэша улыбкой. Женщины так плохо разбираются в мужчинах!

– Добро пожаловать в центр по исследованию болезней животных на острове Плам. Я знаю, Пол кратко проинформировал вас и устроил поездку по острову.

Она пыталась все время улыбаться, но я видел, что это ей удавалось с трудом. Она продолжала:

– Я очень ... то, что произошло, – ужасно. Я очень любила Гордонов. Их все любили. – Она оглянулась. – Я не должна обсуждать или комментировать... Но мне кажется, я не должна скрывать, какие чувства испытываю.

Бет бросила взгляд на меня и, заметив, вероятно, в обороне острова брешь, попыталась ее расширить:

– Джон и Макс были хорошими друзьями Тома и Джуди.

Я посмотрел Донне в глаза и произнес:

– Мы благодарны работникам острова за содействие и помощь.

Эта помощь свелась к тому, что Стивенс устроил нам турпоездку по развалинам и пустынным местам острова. Однако хотелось, чтобы Донна говорила без стеснения, конечно, не здесь и не сейчас, а дома, когда мы навестим ее.

– Я вам покажу здание. Следуйте за мной.

Донна обратила наше внимание на двери в конце вестибюля. Они были выкрашены в особый предупредительно-желтый цвет, схожий с цветом острова Плам на карте. Двери резко выделялись на сером фоне вестибюля. Табличка на левой двери гласила: "Женская раздевалка", на правой – "Мужская раздевалка", а поверх этих надписей – "Посторонним вход воспрещен".

Донна пояснила:

– Двери ведут в биологически опасные зоны. Этот вестибюль вместе с административными помещениями представляет собой отдельное строение, изолированное от биологически опасного здания, хотя с внешней стороны может показаться, что это один корпус. На самом же деле пройти отсюда в биологически опасную зону можно только через эти две раздевалки.

Макс поинтересовался:

– Имеются ли другие входы и выходы из биологически опасных зон?

– Войти можно через служебный вход. Через него доставляются животные, фураж, запасы и все остальное. Но выйти тем же путем невозможно. Каждый, кто выходит, должен пройти зону обеззараживания, где находятся душевые.

Фостер задал вопрос:

– Что происходит с анатомированными трупами, отходами и тому подобным?

– Они либо попадают в крематорий, либо через трубы – в водоочистители и обеззараживатели, – ответила Донна. – Вот и все. Эти две двери, как и служебный вход, ведут внутрь, дальше находятся трубы и крематории, на крыше – специальные воздушные фильтры, способные улавливать мельчайшие вирусы. Здание хорошо изолировано.

Все молчали, каждый думал о Гордонах и о том, как из лаборатории можно вынести различные вещества.

Донна продолжала:

– Раздевалки, как и этот вестибюль, входят в первую зону. Выйдя из раздевалок, вы попадаете во вторую зону и должны переодеться в специальную белую одежду. Прежде чем вернуться в первую зону из второй, третьей и четвертой, вы обязаны принять душ. Душ находится во второй зоне.

– Душ совместный? – спросил я.

Она рассмеялась:

– Нет, конечно. Насколько я знаю, у вас имеется допуск во вторую, третью и четвертую зоны. Можете воспользоваться им, если пожелаете.

– Вы нас туда будете сопровождать? – Когда Тед Нэш задал этот вопрос, на его лице блуждала глупая улыбка.

Она покачала головой:

– Мне за это не платят.

– Почему у нас нет допуска в пятую зону? – полюбопытствовал я.

Донна чуть удивленно взглянула на меня:

– Пятую? Зачем вам туда?

– Не знаю. Просто потому, что она есть.

– Человек десять имеют право входа в эту зону. Но чтобы войти туда, необходимо одевать такой космический скафандр...

– Гордонам разрешалось туда входить?

Она кивнула.

– Что происходит в пятой зоне?

– Вам следует задать этот вопрос доктору Золлнеру. – Она взглянула на часы. – Следуйте за мной.

– И держитесь вместе, – добавил я.

Все стали подниматься вверх по лестнице, а я плелся в хвосте, потому что моя больная нога заныла и потому что мне хотелось хорошо разглядеть ноги и попочку Донны. Я знаю, что я поросенок, мне легко подцепить свиную лихорадку.

Мы приступили к осмотру двух крыльев, прилегавших к вестибюлю. Я заметил, что все двери в длинных коридорах закрыты и пронумерованы, но ни на одной из них не было табличек с именами или с объяснением, для чего они предназначены, за исключением туалетов. "Здесь безопасность на высоте", – подумал я, снова восхищаясь параноидным умом Стивенса.

Мы вошли в помещение, в котором несколько яйцеголовых типов рылись в стеллажах или читали за столами.

– Это самая уникальная библиотека в мире, – пояснила Донна.

Я не думал, что в мире так уж много библиотек, посвященных болезням животных, но произнес:

– Поразительно!

Донна взяла с длинного стола кипу брошюр, пресс-релизов и раздала их нам. На сложенных втрое брошюрах были такие названия, как "Свиная холера", "Африканская свиная лихорадка", "Африканская лошадиная болезнь" и "Одутловатость кожи", которой, судя по страшным фотографиям, болела одна из моих подруг. Мне не терпелось поскорей отправиться домой и почитать эту макулатуру. Я попросил Донну:

– Можно мне взять еще две брошюры о чуме рогатого скота?

– Еще две? Конечно... – Донна действительно была очень добра. Затем она вручила каждому из нас ежемесячный журнал "Сельскохозяйственные исследования", на обложке которого рекламировалась захватывающая история "Половой аттрактант как средство уничтожения фруктового червя". Я спросил Донну:

– Можно это завернуть в коричневую бумагу?

– А... вы, наверное, шутите. Ведь так?

Джордж Фостер сказал:

– Не принимайте его слишком серьезно.

– Как раз наоборот, мистер Фостер, вам следует относиться ко мне весьма серьезно. Но если вы принимаете мой глуповатый юмор за беспечность или невнимательность, тем лучше.

Наступила вторая часть нашего группового турпохода. Мы осмотрели аудиторию, столовую, уютную современную комнату с большими окнами, откуда были видны маяк, залив и Ориент-Пойнт. Донна предложила нам кофе, и мы сели за круглый стол в пустой столовой.

– Исследователи из биологически опасной зоны заказывают свои обеды по факсу, – пояснила Донна. – Это лучше, чем принимать душ. Тот, кто доставляет заказанные обеды во вторую зону, принимает душ. Ученые целиком отдаются работе, они трудятся в биологически опасной зоне по восемь-десять часов в день. Не знаю, как такое можно выдержать.

– Они заказывают гамбургеры? – спросил я.

– Простите?

– Эти ученые... заказывают говядину, ветчину, баранину?

– Думаю... я встречаюсь с одним исследователем. Он любит бифштексы.

– И он потрошит больных и вонючих коров?

– Да. Ко всему привыкаешь.

Я кивнул. Гордоны тоже занимались анатомированием и тоже любили бифштексы. Странно. Я же никак не мог привыкнуть к воняющим человеческим трупам. Может быть, с животными дело обстоит иначе. Разные породы и все такое.

Я почувствовал, что наступил единственный шанс отделиться от стада, поэтому взглянул на Макса, встал и спросил:

– А где тут у вас туалет?

– Вон там. – Донна указала на углубление в стене. – Только не выходите из столовой.

Я опустил руку на плечо Бет.

– Проследи, чтобы Стивенс, вернувшись, не подсыпал вирусы сибирской язвы в мой кофе.

Затем я вышел в холл, откуда двери вели в две комнаты отдыха. Макс присоединился ко мне, и мы остановились в коридоре, заканчивавшемся тупиком. Комнаты отдыха прослушиваются чаще, чем коридоры. Я сказал:

– Они будут утверждать, что оказали нам полное содействие, показали весь остров и исследовательский центр, за исключением пятой зоны. В действительности же на осмотр всего здания, включая подвальный этаж, ушло бы несколько дней, а опрос штата занял бы целую неделю.

Макс кивнул:

– Следует сделать вид, что нам, как и этим людям, очень хочется узнать, не исчезло ли что-нибудь из лаборатории. Давай хоть в этом поверим им.

На это я заметил:

– Даже когда они обнаружат, если уже не обнаружили, что именно вынесли Гордоны, нам они ничего не скажут. Они скажут Фостеру и Нэшу.

– Ну и что? Мы же расследуем убийство.

– Когда я узнаю, что и почему произошло, то скоро смогу назвать преступника.

– Обычно в делах, связанных с национальной безопасностью, можно считать себя счастливчиком, если хоть что-нибудь удается узнать. На этом острове нам нечего делать. Остров и рабочее место убитых у них под колпаком. Мы контролируем место преступления, дом убитых. Скорее всего, мы можем выгодно продать часть своей информации Фостеру и Нэшу. Но я не думаю, что их волнует, кто убил Гордонов. Они хотят удостовериться, что Гордоны не сделали ничего, что может впоследствии уничтожить всю страну. Понимаешь?

– Да, Макс, я знаю. Однако мой инстинкт полицейского подсказывает...

– А что, если мы поймаем убийцу и не сможем предать его суду по той простой причине, что в штате Нью-Йорк не окажется двенадцати человек, чтобы составить жюри?

– Кончай разводить мелодраму. И вообще. Возможно, тут нет никакой связи с вирусами. А что, если это наркотики?

– Очень возможно, кстати, какого ты мнения о Стивенсе?

Макс посмотрел поверх моего плеча и увидел в коридоре приближающегося к нам охранника в голубой униформе.

– Джентльмены, чем могу вам помочь?

Когда кого-нибудь посылают прервать частный разговор, это означает, что подслушать его не удалось.

Макс поблагодарил охранника, и мы присоединились к остальным.

Попив кофе и поболтав с нами, Донна снова взглянула на часы и объявила:

– Сейчас мы завершим осмотр крыла, после чего отправимся к Золлнеру.

– Вы это нам говорили полчаса назад, – тихо напомнил я Донне.

– Сегодня утром он очень занят, – ответила она. – Телефон звонит не переставая. Вашингтон, журналисты со всей страны. – На ее лице появились признаки удивления и скепсиса. – Я не верю тому, что они говорят о Гордонах. Абсолютно. Это исключено.

Все вышли из столовой и некоторое время блуждали по однообразным серым коридорам. В конце концов, когда я осматривал помещение с компьютерами, мое терпение лопнуло:

– Я бы хотел осмотреть лабораторию, в которой работали Гордоны.

– Это в биологически опасной зоне. Вероятно, вы сможете ее осмотреть позднее.

– Хорошо. А как насчет кабинета Тома и Джуди здесь, в административной зоне?

Мой вопрос смутил ее:

– Спросите доктора Золлнера. Он не велел мне показывать вам кабинет Гордонов.

Мне не хотелось быть грубым с Донной, поэтому я бросил в сторону Макса взгляд, понятный только полицейским, – мол, Макс, твоя очередь играть роль скверного мальчика.

Макс обратился к госпоже Альбе:

– Как начальник полиции Саутхолда, частью которого является этот остров, я требую, чтобы вы отвели нас в кабинет Тома и Джуди, дело об убийстве которых я расследую.

Неплохо, Макс.

Казалось, еще немного, и бедная Донна Альба упадет в обморок.

Бет решительно поддержала нас с Максом:

– Все верно. Поступайте так, как велит начальник Максвелл.

Теперь наступил черед Фостера и Нэша, хотя я уже и так знал, что они скажут. Роль козла отпущения досталась Джорджу Фостеру.

– Учитывая род деятельности Гордонов и вероятность, что в их кабинете хранятся бумаги и документы... – начал он.

– Имеющие отношение к национальной безопасности, – услужливо вставил я, – и так далее и тому подобное.

Однако это не смутило Фостера, который как ни в чем не бывало продолжал:

– У Гордонов был допуск к секретам, поэтому их бумаги считаются секретными.

– Чушь.

– Извините, детектив Кори, позвольте мне договорить. – При этом он одарил меня соответствующим взглядом. – Однако в интересах взаимного согласия и дабы избежать споров по юридическим вопросам, я сделаю один звонок, после которого, уверен, нам разрешат посетить кабинет Гордонов. – Он кинул взгляд в сторону меня, Макса и Бет. – Согласны?

Мы молча кивнули.

Само собой разумеется, кабинет Гордонов еще вчера или сегодня рано утром был перерыт сверху донизу и избавлен от всей не подлежащей оглашению информации. Как говорила Бет, нам покажут лишь то, что посчитают нужным. Я был уверен, что Джордж и Тед надумают устроить большую шумиху по этому поводу, словно мы действительно можем найти что-то интересное в кабинете Гордонов.

Донна Альба, казалось, вздохнула с облегчением и обратилась к Нэшу:

– Я позвоню доктору Золлнеру. – Она взяла телефонную трубку и нажала кнопку двусторонней оперативной связи. Тем временем Тед Нэш вытащил переносной телефон и, отойдя на некоторое расстояние от нас, стал разговаривать или делал вид, что разговаривает с Богами Национальной Безопасности в Великой Столице Империи Путаницы.

Завершив свои переговоры, он вернулся к нам, смертным. Донна тоже положила трубку и кивком головы дала нам знать, что все в порядке. Тед Нэш также кивнул.

– Пожалуйста, следуйте за мной, – сказала Донна.

Мы прошли за ней в коридор и направились к восточному крылу здания, мимо лестницы, по которой поднялись. Мы подошли к комнате номер 265, Донна отперла дверь универсальным ключом.

В кабинете находились два письменных стола, модем, полки и длинный рабочий стол, заваленный книгами и бумагами. Никакого лабораторного оборудования здесь не было, только обычные для кабинетов вещи, включая факс.

Некоторое время мы рылись в столах Гордонов, открывая ящики, осматривая бумаги, но, как я уже говорил, в этом кабинете уже навели идеальный порядок. В любом случае люди, вступившие в заговор, не оставляют пометок на календаре или компрометирующих их записок.

Однако никогда не знаешь, что найдешь. Я просмотрел их телефонную книгу и заметил, что у них во всем мире много знакомых, особенно, пожалуй, среди ученых. Я открыл страницу на Гордон и нашел имена родителей Тома и людей, которые, вероятнее всего, были его сестрой, братом и другими членами семьи. Все из Индианы. Я не знал девичьей фамилии Джуди.

Я открыл на Кори Джона и нашел свое имя, хотя не припомню, чтобы они мне звонили с работы. Я поискал Сильвестра Максвелла и нашел номера его рабочего и домашнего телефонов. Я поискал Маргарет Уили, но там было пусто, что меня не удивило. Тогда я поискал фамилию Мэрфи, соседа Гордонов, там было записано все семейство – Эдгар и Агнес, что логично. Я нашел Фредрика Тобина и вспомнил, что как-то мы с Гордонами пришли на его винзавод на дегустацию. Я поискал и нашел историческое общество Пеконика, а также телефон его президента, некой Эммы Уайтстоун.

Я искал "Сливового контрабандиста" и "колумбийский картель наркотиков", однако мне не повезло. Я попытался найти "террористов" и "арабских террористов", но и там было пусто. Я не нашел также Стивенса и Золлнера. Должно быть, на сотрудников острова существовал отдельный справочник, и я собирался поискать его.

Нэш возился с компьютером Тома, а Фостер забавлялся с компьютером Джуди. Видимо, это единственные вещи, которые они сегодня утром не успели выпотрошить.

Я заметил, что в кабинете не было ни личных вещей, ни фотографий, ни произведений искусства, ни даже письменных принадлежностей. Все казенное. Я спросил Донну об этом, и она сказала:

– В первой зоне нет запрета на личные вещи. Однако сотрудники обычно не берут с собой много вещей, за исключением, может быть, косметики, лекарств. Не знаю почему. Честно говоря, мы можем реквизировать все, что сочтем нужным, в пределах разумного, конечно. В этом смысле мы немного испорчены.

– Так вот куда уходят мои налоги.

Она улыбнулась:

– Нам нужна хоть какая-нибудь радость на этом сумасшедшем острове.

Я подошел к большой доске объявлений. Бет и Макс читали прикрепленные к ней обрывки бумажек. Я сказал так, чтобы федералы не могли расслышать:

– Здесь уже навели идеальный порядок.

Макс спросил:

– Кто это сделал?

Бет ответила:

– Мы с Джоном видели, как сегодня утром оба наших друга прибыли с острова паромом. Они уже побывали здесь до нас, встречались со Стивенсом и посетили этот кабинет.

Макс проворчал:

– Но это же нарушение закона.

На это я ему заметил:

– На твоем месте я бы оставил все как есть. Теперь ты понимаешь, почему я не в лучшем настроении.

– Не заметил этого, однако сейчас я возмущен.

Любезный голос Донны прервал нас:

– Мы немного выбиваемся из графика. Может быть, потом вернемся сюда еще раз?

– Я хочу лишь одного, – бросила ей Бет, – проследите, чтобы эта комната была заперта на висячий замок. Я пришлю сюда сотрудников полиции графства, они осмотрят помещение.

– Полагаю, под осмотром вы подразумеваете арест находящихся здесь вещей, – вмешался Нэш.

– Полагать так – ваше право.

Фостер заявил:

– Считаю, что нарушен федеральный закон, и я намерен получить всю необходимую информацию на территории федеральной собственности. Я предоставлю ее полиции графства Суффолк.

Бет возразила:

– Нет, Джордж. Я беру весь этот кабинет под арест и предоставлю вам необходимую информацию.

Донна, чувствуя, что ситуация накаляется, торопливо проговорила:

– Давайте осмотрим дежурное помещение. После этого встретимся с доктором Золлнером.

Мы вернулись в коридор и вместе дошли до двери с номером 237. Она набрала код на клавиатуре и открыла дверь в большую комнату без окон.

– Это дежурная комната, командный, контрольный и коммуникационный центр всего острова, – объяснила Донна.

Мы вошли. Спиной к нам сидел, разговаривая по телефону, молодой человек.

– Это Кеннет Гиббс, – представила его Донна, – помощник Пола Стивенса. Кеннет сегодня дежурный офицер.

Кеннет повернулся к нам и сделал приветственный жест рукой.

Я осмотрелся. На столах стояли три разных типа радиопередатчиков и радиоприемников, компьютерный терминал, телевизор, два факса, телефоны, сотовые телефоны, телетайп и несколько других электронных штуковин. Две телевизионные камеры под потолком просматривали комнату.

На стене висели всевозможные карты, радиочастоты, записки, журнал дежурств и тому подобное. Мы находились в центре оперативного управления и связи. Но я не видел двери, которая вела бы в личный кабинет Стивенса.

Донна продолжала объяснять:

– Отсюда мы поддерживаем связь с Вашингтоном и с исследовательскими центрами на территории Соединенных Штатов, Канады, Мексики и других стран мира. Мы также связаны с центрами по контролю за болезнями в Атланте. К тому же у нас прямая линия с пожарной службой и другими ключевыми точками на острове, а также с национальной метеослужбой и многими другими учреждениями и организациями, которые обслуживают остров Плам.

– Как, например, военные ведомства? – спросил я.

– Да. И особенно служба береговой охраны.

Гиббс положил трубку и присоединился к нам. Мы представились друг другу.

Гиббс был высоким парнем старше тридцати лет, голубоглазым, с короткими светлыми волосами, как и его начальник, с аккуратно выутюженными брюками и рубашкой, в голубом галстуке. На одном из стульев висел блейзер, тоже голубой. Я ничуть не сомневался, что Гиббс родился в здешней лаборатории, в результате клонирования члена Стивенса.

– Я готов ответить на ваши вопросы относительно этой комнаты, – сказал Гиббс.

– Вы не оставите нас на несколько минут наедине с мистером Гиббсом? – обратилась Бет к Донне.

Она посмотрела на Гиббса, тот кивнул.

Донна вышла в коридор.

Макс, единственный из нашей группы, живший по соседству с островом и не понаслышке знавший капризы местной погоды, спросил Гиббса:

– Как вы поступаете, когда приближается сильный норд-ост или ураган?

Гиббс ответил:

– В рабочее время мы эвакуируем персонал.

– Всех?

– Кому-то приходится оставаться, чтобы присмотреть за лавкой. Мне, например, или Стивенсу, а также другим из службы охраны, пожарной команды, одному-двум работникам технического обслуживания, следящим за тем, чтобы генераторы и фильтры продолжали работать, и может быть, паре ученых, наблюдающих за микробами. Думаю, доктор Золлнер скорее предпочтет пойти на дно вместе со своим кораблем, чем оставить его. – Он рассмеялся.

Наверное, я не такой, как другие, но мне не до шуток, когда речь идет о том, что смертоносные болезни могут вырваться на свободу.

Гиббс добавил:

– В нерабочее время, когда на острове почти никого нет, нам бы пришлось вызвать ключевых специалистов. Затем надо было бы переправить паромы и другие плавающие средства в укрытия для подводных лодок в Нью-Лондоне, где они в полной безопасности. Подводные лодки выходят в океан и погружаются глубоко под воду, где они в полной безопасности. Мы знаем, что необходимо делать. Мы готовы ко всяким неожиданностям.

– Если бы произошла биологическая утечка, вы бы известили меня? – поинтересовался Макс.

– Вы узнали бы об этом почти первым, – заверил его Гиббс.

Макс не удовлетворился ответом:

– Понятно. Но мне хотелось бы узнать об этом по телефону или радио, а не тогда, когда я начну харкать кровью.

Это немного смутило Гиббса, и он сказал:

– Служебное руководство предписывает мне, кому звонить и в каком порядке. Вы среди первых.

– Я просил установить здесь сирену тревоги, которая была бы слышна на материке.

– Если мы вам позвоним, вы можете сыграть, если хотите, роль такой сирены для гражданского населения. Я не ожидаю никаких утечек, так что вся эта проблема надуманна.

– Нет. Дело в том, что это место вселяет страх, и он не исчез после того, что я увидел здесь.

– Вам нечего бояться.

Мне было приятно слышать это. Тем не менее я спросил Гиббса:

– А что, если на остров высадятся вооруженные люди?

– Террористы?

– Да, террористы. Недовольные почтовые служащие могли бы причинить еще больше неприятностей.

Это его не рассмешило.

– Если наша охрана не справилась бы с ними, мы вызвали бы береговую охрану. Прямо отсюда. – Он указал пальцем на радио.

– Что, если это помещение уничтожат первым?

– В здании имеется второй такой центр.

– В подвальном помещении?

– Может быть. Мне кажется, вы расследуете убийство.

Мне нравятся полицейские, умеющие молчать.

– Верно. Где вы были вчера вечером в пять тридцать?

– Я?

– Вы.

– Дайте подумать...

– Где ваш автоматический пистолет сорок пятого калибра?

– Вон там, в ящике стола.

– Из него стреляли в последнее время?

– Нет... Ну, иногда я беру его с собой в тир...

– Когда вы в последний раз видели Гордонов?

– Дайте подумать...

– Как близко вы знали Гордонов?

– Не очень близко.

– Вы когда-нибудь выпивали вместе?

– Нет.

– Обедали? Ужинали?

– Нет. Я говорил...

– Вам когда-нибудь приходилось говорить с ними по службе?

– Нет... хотя...

– Хотя?

– Несколько раз. По поводу их катера. Им нравились пляжи острова. Они обычно приезжали сюда на катере по выходным, становились на якорь недалеко от пустынного пляжа на южной стороне острова, затем плыли к берегу, таща за собой резиновый плот. На плоту находилось все необходимое для пикника. В этом нет ничего необычного. Мы как-то устроили пикник для всех служащих и их семей в День независимости. Единственный раз, когда посторонним лицам разрешили побывать на острове, однако это пришлось прекратить по соображениям безопасности. Гордоны никого с собой не брали. Тем не менее их катер создавал проблемы.

– Какие проблемы?

– Днем он привлекал внимание других любителей морских прогулок, которым казалось, что им тоже позволено высаживаться на берег. После наступления темноты их катер представлял опасность для навигации. Я поговорил с ними об этом, и мы попытались найти решение.

– Какое же?

– Я предложил им входить в бухточку, а затем отправляться на дальний конец острова на одном из наших катеров. Стивенс не возражал, хотя это не согласовывалось с инструкцией. Однако Гордоны отказались использовать наш катер. Они по-прежнему отправлялись на катере к одному из пляжей, плавали и таскали за собой резиновый плот. "Так веселее, – говорили они. – Больше романтики и приключений".

– Кто же все-таки хозяин на острове? Стивенс, Золлнер или Гордоны?

– Нам приходится давать поблажки здешним ученым, иначе они обижаются. Сотрудники шутят, что если досаждать или спорить с учеными, то можете в конце концов слечь дня на три с каким-нибудь вирусом.

Все рассмеялись.

Кеннет Гиббс продолжал.

– Мы все же добились, чтобы они оставляли навигационные огни включенными, а я позаботился о том, чтобы вертолеты и катера береговой охраны опознавали их катер. Мы обязали Гордонов становиться на якорь только в том месте пляжа, где висел один из наших больших знаков "Вход воспрещен".

Я, немного подумав, спросил:

– У вас были подобного рода проблемы с другими сотрудниками?

– Конечно, нет. Большинству из них не разрешается приезжать и уезжать когда заблагорассудится. Те, у кого есть разрешение, либо не имеют катера, либо довольствуются бухточкой.

– Чем Гордоны занимались в свободное время на острове?

Гиббс пожал плечами:

– Совершали турпоходы. В выходные дни в их распоряжении было почти девятьсот заброшенных акров земли.

– Насколько я понимаю, они были археологами-любителями.

– Вы совершенно правы. Их часто можно было увидеть на развалинах. Оба собирали разные предметы для музея острова.

– Музея?

– Просто выставки. Кажется, она должна была открыться в вестибюле. Предметы для выставки находятся в подвальном помещении.

– Что это за предметы?

– В основном мушкетные пули и наконечники стрел. Колокольчик для коровы ... медная пуговица от униформы Континентальной армии, всякая всячина времен испано-американской войны... бутылка из-под виски... еще что-то. Словом, барахло. Все внесено в каталог и хранится в подвале. Можете взглянуть, если захотите.

Бет сказала:

– Может быть, позднее. Насколько я понимаю, Гордоны организовали официальные раскопки. Вам это известно?

– Да. Нам не нужно, чтобы толпы людей с материка рыскали по всему острову. Гордоны пытались отрегулировать этот вопрос с министерствами сельского хозяйства и внутренних дел. В вопросах археологических находок последнее слово остается за министерством внутренних дел.

Я поинтересовался у Гиббса:

– А вам не приходило в голову, что Гордоны что-то замышляют? Например, вынести что-нибудь из главного здания и спрятать во время так называемых археологических раскопок, затем забрать спрятанное и увезти на своем катере?

Кеннет Гиббс молчал, осмысливая сказанное мною.

Я решил помочь ему:

– Вам не приходило в голову, что пикники и археологические раскопки лишь прикрытие?

– Думаю... ретроспективно... собственно говоря, почему вы навалились на меня, словно я должен был что-то подозревать? Все забывают, что эта пара была исключением. Они могли делать все, что вздумается. Они не могли лишь ткнуть Золлнера лицом в дерьмо. И вообще. Я не нуждаюсь в ваших наставлениях. Я делал свою работу и только.

Возможно, что так оно и было. Его тираду прервал резкий звук.

Бет никак на него не отреагировала. Она обратилась с новым вопросом к Гиббсу:

– Видели ли вы или кто-нибудь из ваших людей катер Гордонов после того, как он покинул бухточку вчера в полдень?

– Нет. Я спрашивал об этом своих людей.

– Другими словами, вы уверены в том, что катер не стоял на якоре близ острова вчера в полдень?

– Нет, я в этом не уверен.

Макс спросил:

– Как часто ваши катера объезжают остров?

– Обычно мы используем один из двух катеров. Путь вокруг острова составляет восемь-девять миль, так что при скорости десять-двенадцать узлов катер совершит полный круг за сорок-пятьдесят минут, если не будет остановок в пути.

– Значит, если где-то в миле от острова находился катер, – продолжала рассуждать Бет, – и кто-то с него наблюдал в бинокль, ему был виден ваш патрульный катер – "Чернослив", кажется, он так называется?

– "Чернослив" и "Сливовый пудинг".

– Значит, он увидел бы один из этих патрульных катеров. А если этому "кто-то" известен режим патрулирования, то в его распоряжении сорок-пятьдесят минут, чтобы приблизиться к берегу, бросить якорь, добраться до берега на резиновом плоту, сделать там все необходимое и незамеченным вернуться на катер?

Гиббс откашлялся:

– Вполне возможно, но вы забываете вертолет и патрульные машины, объезжающие пляж. Ведь они могут появиться в любую минуту.

Бет кивнула и заметила:

– Мы только что совершили поездку по острову, и за два часа я лишь однажды видела вертолет и пикап и однажды патрульный катер.

– Как я уже сказал, они могут появляться неожиданно. Кроме того, время от времени сюда наведываются катера береговой охраны. Добавьте к этому наши электронные средства наблюдения, которые проделывают львиную долю охранной работы.

– А где находятся эти мониторы? – поинтересовался я.

– В подвале.

– И чем вы располагаете? Телекамерами? Сенсорными мониторами? Сенсорами, улавливающими шум?

– Не имею права раскрывать подобную информацию.

– Хорошо, – сказала Бет. – Назовите нам ваше имя, адрес и номер телефона. Вас пригласят на допрос.

Гиббс был раздосадован и в то же время обрадовался, что ему пока удалось избавиться от неприятностей. К тому же у меня были сильные подозрения, что Гиббс, Фостер и Нэш познакомились сегодня утром.

Я пошел посмотреть, что находится на стене рядом с радио. Там висела большая карта восточной части Лонг-Айленда, залива и южного Коннектикута. На ней был нанесен ряд концентрических кругов с Нью-Лондоном и Коннектикутом в центре. Все это походило на карту атомного взрыва, которая показывает, до какой степени поджарится ваша задница, если будете находиться на том или ином расстоянии от эпицентра. На этой карте я увидел, что остров Плам находится внутри последнего круга, что, по-моему, предвещало либо хорошее, либо плохое, в зависимости от того, какой цели служила карта.

– Что это такое? – обратился я к Гиббсу.

Он посмотрел туда, куда я указывал, и ответил:

– В Нью-Лондоне есть ядерный реактор. Эти круги обозначают различные зоны опасности в случае взрыва или разрушения реактора.

По иронии судьбы, ядерный реактор в Нью-Лондоне создавал угрозу острову Плам, в то время как сам остров, смотря по тому, куда дует ветер, создавал угрозу Нью-Лондону. Я спросил Гиббса:

– Как вы думаете, на атомном реакторе есть карта, показывающая, какую опасность для них представляет остров Плам в случае биологической утечки?

Даже откровенному Гиббсу пришлось улыбнуться, хотя и странной улыбкой. Вероятно, Гиббс и Стивенс отрабатывали эту улыбку друг на друге. Гиббс пояснил:

– На атомном реакторе в самом деле есть карта, о которой вы говорите. Иногда я задаю вопрос, что случится, если в результате землетрясения произойдут биологическая и радиационная утечки одновременно? Убьет ли радиация микробов? – Он снова странно улыбнулся и пришел к философскому выводу: – Наш мир полон непредсказуемых ужасов.

Эта фраза, наверное, стала своеобразным заклинанием на острове. Я услужливо подсказал ему выход:

– На вашем месте я бы дождался хорошего южного ветерка и выпустил бы сибирскую язву. Доберитесь до них раньше, чем они до вас. Кстати, а где находится кабинет Стивенса?

– В комнате номер двести пятьдесят.

Зажужжал сигнал оперативной связи, и раздался мужской голос: "Доктор Золлнер готов принять наших гостей".

Мы поблагодарили Гиббса за уделенное нам внимание, он поблагодарил нас за то, что мы пришли. При этом мы все говорили друг другу неправду. Бет напомнила, что ждет его появления в своем кабинете для допроса.

В коридоре нас встретила Донна, и, пока мы шли, я сказал ей:

– На этих дверях нет ни имен, ни номеров.

– Безопасность, – коротко прокомментировала она.

– Который кабинет Стивенса?

– Комната номер двести двадцать пять, – ответила она.

Ее слова подтверждали, что ложь – лучшая мера безопасности. Донна довела нас до конца коридора и открыла дверь с номером двести.