Итак, завершился земной путь Ерофея Павловича Хабарова. Путь, насыщенный бурными событиями, радостными и горькими. Можно ли выделить среди этих событий главное, которое определило роль Хабарова как исторического деятеля? Пожалуй, главным событием — а правильнее сказать, периодом в его беспокойной жизни — была амурская служба, освоение Приамурья.

Какова же оказалась дальнейшая судьба Приамурья, освоение которого ставится в заслугу Хабарову? Сложная оказалась судьба, связанная с бурными событиями, развивавшимися не слишком удачно для Российского государства. Понадобилось немалое время, чтобы на его дальневосточных рубежах воцарились мир и справедливость.

Чтобы дать этому логическое объяснение, и понадобилась эта заключительная глава.

Внешнеполитическая обстановка на Дальнем Востоке во второй половине XVII века складывалась для Российского государства неблагоприятно. Царствование Алексея Михайловича было насыщено столкновениями с соседями, военными событиями. Это оттягивало вооружённые силы страны и препятствовало усилению гарнизонов на Дальнем Востоке, которые могли бы противостоять воинственным соседям.

В 1654 году произошло историческое закономерное воссоединение Руси с Украиной, вызвавшее резкое осложнение отношений с Речью Посполитой. Дело дошло до военных действий между обоими государствами. Конец 50-х годов ознаменовался войной со шведами. Много сил потребовало подавление крестьянской войны под руководством Степана Разина (1670—1671 гг.). Имели место и столкновения с османами и крымскими татарами, тревожившими южные пределы Российского государства. На всех западных и юго-западных границах требовался серьёзный заслон из вооружённых сил.

Все эти события препятствовали усилению воинских формирований на Дальнем Востоке и созданию там сильного противовеса вооружённым силам маньчжур и монголов (мунгал). Воеводы восточно-сибирских воеводств настойчиво просили московские власти значительно увеличить вооружённые силы у восточных границ, но эти просьбы оставались без ответа либо выполнялись в малой мере. Такая судьба постигла и усилия Ерофея Павловича Хабарова в тот период, когда он нёс службу на Амуре.

Всё же воинственное поведение южных соседей заставило московские власти обратить внимание на защиту дальневосточных рубежей. В 1682 году, одиннадцать лет спустя после кончины Хабарова, было создано Албазинское воеводство. В его состав входила долина реки Амур от слияния Шилки и Аргуни. Без применения военной силы Российское государство смогло значительно расширить свою территорию на востоке за счёт освоения огромных пространств.

Заселяя и осваивая Сибирь, русские столкнулись с серьёзной проблемой защиты её юго-восточных рубежей от воинственных джунгаров, государство которых возникло в начале XVII века и охватывало земли монгольских ханств между пустыней Гоби, Алтаем и Тянь-Шанем, а также земли нынешнего восточного Казахстана, Кашгарии и южной Монголии. Джунгарские феодалы не хотели мириться с продвижением русских на восток. Той же позиции придерживались и маньчжуры. Маньчжурская династия Цинь утвердилась на престоле китайских императоров и правила Китаем до 1911 года.

Появление русских на Амуре было встречено маньчжурскими феодалами крайне враждебно, хотя никогда никаких маньчжурских органов власти на Амуре не было. Маньчжуры ограничивались здесь лишь грабительскими набегами и уводом пленников из числа местных жителей.

Перед русскими властями вставала серьёзная задача, как организовать надлежащую оборону Приамурья и противостоять вторжению маньчжурских вооружённых отрядов. Эта задача осложнялась тем, что русские могли противопоставить маньчжурам гораздо меньшие силы. Хабаров, командуя русскими силами на Амуре, дважды сталкивался с нападением превосходящих сил маньчжур, которые в обоих случаях терпели поражение, понеся серьёзные потери.

При огромных просторах Сибири и при своих сравнительно малых силах русские были вынуждены возлагать серьёзные надежды на строительство острогов, крепостей, укреплённых поселений. Их возведению предшествовал тщательный выбор места, которое должно было отвечать целому ряду требований, быть стратегически выгодным, иметь по соседству плодородные земли, которые могли бы обеспечить гарнизон продуктами питания.

Главным материалом для возведения крепостных сооружений было дерево, преимущественно лиственница или ель. Характер сооружения зависел от численности гарнизона. Обычно крепость или острог представляли собой укреплённое поселение, которое окружалось стенами и глубоким рвом. Стены дополнялись башнями с бойницами. Внутри стен возводились казармы, продовольственные склады, хранилища боеприпасов. Крупные поселения имели церковь или часовни.

Для строительства привлекались не только люди из гарнизона, но и местное население, занимавшееся земледелием и охотничьим промыслом и рыболовством. Оно принимало участие в заготовке материала, его доставке к месту строительства, выполнению плотницких и земляных работ. В случае нападения противника за стенами острога или другого оборонительного сооружения укрывались не только бойцы гарнизона, но и окрестные крестьяне, промысловые и посадские люди.

Поскольку с присылкой пополнения из Европейской России возникали сложности, воевода стремился воспользоваться внутренними резервами. На воеводскую службу охотно привлекались не только русские, обосновавшиеся в этих краях, но и представители местных, сибирских народностей. Вот характерный пример. В Забайкалье на русской службе оказался принявший в 1651 году русское подданство тунгусский предводитель Гантимур, а за ним и его сын, выставивший значительный конный отряд.

Во второй половине XVII века участились нападения маньчжур на русские поселения. Циньские власти стремились всеми мерами заставить русских покинуть берега Амура.

Российские власти рассматривали военное столкновение с маньчжурами лишь как крайнюю меру, стараясь найти возможность для мирного урегулирования отношений с противоположной стороной. Для этой цели были предприняты конкретные шаги. В 1654 году из Тобольска было направлено в Китай посольство «для присматривания в торгах и товарах и в прочих тамошних поведениях». В качестве главы посольства выбрали Фёдора Исаковича Байкова. До своего дипломатического назначения он был одним из стольников митрополита Филарета. Почти два года понадобилось посольству, чтоб добраться до Пекина. По-видимому, на последнем участке пути посольство встречало всяческие препятствия и задержки со стороны маньчжурских властей. Однако дипломатическое поручение Байков исполнить оказался не в состоянии. В продолжение всего своего шестимесячного пребывания в китайской столице русское посольство сидело взаперти и занималось лишь бесплодными препирательствами с маньчжурскими властями. Пекинские чиновники досаждали посольству мелочными требованиями и придирками, воспрепятствовав личной встрече посла с богдыханом. Миссия Байкова не дала никаких практических результатов, и он покинул Пекин ни с чем. Возвратившись в Москву, Байков представил подробное описание своего путешествия, содержащее богатые и интересные сведения о Китае. Это описание при крайней недоступности этой страны в XVII веке вызвало большой интерес в Западной Европе, внеся весомый вклад в географическую науку. Близкий к Петру I пытливый амстердамский бургомистр и учёный Витсен смог приобрести копию с донесением Байкова и использовал его в своих сочинениях.

В 1675 году русским правительством была предпринята новая попытка наладить мирные отношения с маньчжурским Китаем. На этот раз главой русского посольства в Китай был назначен Николай Гаврилович Спафарий-Милеску, получивший хорошее западноевропейское образование и служивший молдавскому и валашскому государям, а затем переехавший в Россию и поступивший на русскую дипломатическую службу. В 1675—1678 годах Спафарий, возглавляя русское посольство, пытался добиться той цели, какой не удалось достичь его предшественнику Байкову, т.е. установить с Китаем торговые и дипломатические отношения. Однако Спафарию этой цели достичь не удалось.

Спафарий-Милеску, человек наблюдательный и пытливый, оставил ценные записки о своём путешествии, которые впоследствии были изданы вместе с другими его трудами.

Так две попытки российских властей наладить мирные отношения с маньчжурами не увенчались успехом. Это можно было объяснить взглядами правителей маньчжурского Китая, которые рассматривали любое иностранное государство как страну низшего ранга, признавать её Пекин может лишь в качестве своего вассала.

Неудача в деле налаживания добрососедских отношений с маньчжурами заставила ожидать с их стороны новых враждебных действий. При пекинском дворе в это время находились два иезуита, Жербиньон и Перейра. Они выступали в роли советников богдыхана, а фактически подстрекали маньчжуро-китайское воинство против русских на Дальнем Востоке.

На протяжении 70-80-х годов XVII века русские города и поселения неоднократно подвергались нападению со стороны маньчжурских войск. Целью этих нападений было создание для русских на Амуре невыносимых условий, которые заставили бы их покинуть Приамурье.

Считаясь с крайне неблагоприятной обстановкой, Сибирский приказ предписывал нерчинскому и албазинскому воеводам укреплять охрану границы, ставить всё новые остроги в стратегически важных местах. Особенно сложной и тревожной обстановка в Забайкалье и Приамурье сложилась к 90-м годам XVII века.

Нападающей стороной выступали отряды феодалов северной Монголии, подстрекаемых маньчжурами. Одним из них был Очира Саи-Хан, совершивший со своими отрядами несколько провокационных нападений на русские поселения. Эти постоянные нападения, продолжавшиеся в течение шести лет, в конце концов привели к тому, что русские вооружённые силы и местное население Забайкалья собрались с силами и дали отпор нападавшим. Несмотря на значительный перевес сил, противник почти не располагал огнестрельным оружием, вовсе не имел пушек. Монгольские феодалы по здравому размышлению и вынужденно пошли на переговоры и замирились с северными соседями.

Маньчжуры же не прекращали своих грабительских набегов всю вторую половину XVII века. Набеги сопровождались захватом местных жителей. Поля их опустошались, посевы уничтожались. Подобные разбойные действия преследовали свою цель: лишить русскую часть населения продовольственной базы, держать их в страхе перед возможными разбойными нападениями.

Маньчжурское население распространялось по территории нынешнего северо-западного Китая крайне неравномерно. Его основная масса обитала в центральной и южной Маньчжурии, где находились города, резиденции феодалов. Северная же часть страны, примыкавшая к Амуру, была почти безлюдна. Поэтому, когда император Канси, основоположник Циньской династии, распорядился начать военные действия против русских, его распоряжение натолкнулось на затруднения. Одно из них — отсутствие опорных баз в северных и северо-восточных районах Маньчжурии, на которые могли бы базироваться их вооружённые силы. Отдалённость от основных баз снабжения, находившихся в центральной части Маньчжурии, и раньше ограничивала продолжительность маньчжурских набегов: быстро исчерпав запасы продовольствия и боеприпасов, маньчжуры были вынуждены отойти к своим удалённым от Амура базам. Кроме того, к тому времени маньчжурское военное руководство ещё не располагало достаточными сведениями о Приамурье, его природе, всех русских опорных пунктах и укреплениях. Это заставило начать планомерные исследования местности на подступах к Амуру, строить суда для плавания по амурскому притоку Сунгари, на которых предполагалось завозить запасы продовольствия и боеприпасов. Маньчжурская сторона серьёзно готовилась к столкновению с русскими силами, вела тщательную разведку. К примеру, в начале осени 1652 года в верховья Амура был направлен видный маньчжурский военачальник Лантань. Император Китая поставил перед ним задачу выяснить местоположение Албазина, главного опорного пункта русских в этом районе.

Не считаясь с тем, что русские фактически владели землями Приамурья более сорока лет, маньчжурские власти подготовили вымышленные документы, оправдывающие свои притязания на них. Циньские власти стремились представить дело так, что Приамурье исконно принадлежало им, а затем было отторгнуто «захватчиками», поэтому Циньская империя, осуждая такой «захват», считала «освобождение своих земель» своей справедливой «исторической миссией».

К осуществлению этой задачи маньчжуры приступили в 1653 году. В начале этого года маньчжуры построили свои опорные пункты Эсули между городами Айгунем и Курарой, а во второй половине года начали завоевательный поход по реке Зее и её притоку Селендже. К тому времени долины этих рек уже осваивались русскими, здесь были возведены остроги и поселения. Местное население, как русские, так и аборигены, подвергалось грабежам, разрушались их жилища, но завоеватели лицемерно заявляли, что они пришли защищать местные народы от русских захватчиков. На деле же представители малых народов бежали при приближении маньчжурских отрядов под защиту русских и вместе укрывались в горах и тайге.

Нападение маньчжур происходило почти в одно время с разбойными действиями монгольских феодалов в Забайкалье. Очевидно, действия этих сил были каким-то образом согласованы. Русские силы в Приамурье и Забайкалье оказались в затруднительном положении. Местные воеводы не могли противопоставить противнику достаточно сил, хотя и пытались принять меры, чтобы остановить агрессию маньчжур. Воеводы обращались с просьбами прислать подкрепление. Воеводства, не затронутые военными действиями, присылали людей и вооружение, поступала помощь и из европейской части страны, но приходила она с большим запозданием, а размеры её оставляли желать большего. Внешнеполитические осложнения, с которыми в то время сталкивалось государство, лишали его возможности посылать на Дальний Восток значительную помощь.

Этим пользовался противник. В середине 1688 года маньчжурский отряд полностью овладел бассейнами рек Зеи и Бурей, угрожая тем самым русским в Якутии и на Охотском побережье.

План маньчжур заключался в том, чтобы овладеть верховьями Амура и Забайкальем и оттеснить русских до верховьев Лены. На пути осуществления этого намерения стоял укреплённый город Албазин, важный опорный пункт русских в Приамурье.

Летом 1685 года маньчжурское войско, действуя по приказу императора Канси, начало наступление на Албазин. Превосходящие силы маньчжур, которыми командовал Лантань, окружили и осадили его. Лантань направил осаждённым предложение сдаться, те ответили ему решительным отказом.

Военные действия маньчжур совпали с наступлением монгольских феодалов, осадивших Селенгинск и Удинск. Монголы ограничились осадой этих городов, но от их штурма отказались, так как не располагали необходимым для этого вооружением и не имели наступательного опыта. Воевода Селенгинска заявил, что мунгалы (монголы) не являются серьёзной силой, гораздо большую опасность представляют богдоевцы, т.е. маньчжуры, так как в сравнении с их числом защитники города, у которых с «порохом и оружием скудно», испытывают «малолюдство».

Под Албазином сложилась тяжёлая обстановка. Его защитников возглавлял воевода Толбузин. Готовясь к нападению противника, он старался усилить крепостные сооружения, но не успел завершить эту работу. Многие участки крепостных сооружений оказались разрушенными, но албазинские служилые люди, к которым присоединились и окрестные поселенцы, героически отбивались от врага. По данным источников, только за один день штурма потери защитников превысили сотню человек, а нападавшие потеряли в полтора раза больше, но так и не смогли ворваться в крепость. Возможности защитников к концу первого дня боя оказались исчерпанными. В крепости кончились все запасы пороха и свинца. Маньчжуры тем временем обложили крепостные стены грудами хвороста и дров и подожгли. В этой критической обстановке Толбузин вынужден был вступить в переговоры с маньчжурами и обговаривать условия сдачи. Маньчжуры предложили оставшимся в живых покинуть крепость и уйти в Нерчинск. Лантань пошёл на этот, казалось бы, гуманный шаг, так как стремился покончить с Албазином до прихода свежих русских подкреплений. Богдыхан Канси, получив от Лантаня донесение о взятии Албазина, восторженно написал: «Эту победу ещё мало считать заслугой первой степени. Её следует назвать первой среди военных заслуг первой степени».

Овладев Албазином, маньчжуры приняли решение разрушить его до основания. Его бревенчатые постройки были сожжены, земляные укрепления срыты. После уничтожения занятой крепости маньчжуры вышли к устью Аргуни, но от своего первоначального намерения продолжать наступление на Нерчинск отказались. Одна из причин в том, что маньчжуры, надеявшиеся на поддержку монгольских феодалов и тунгусов, такой поддержки не получили.

В это время командование маньчжурской армии получило из Пекина приказ вернуться в Китай, и Толбузин воспользовался её уходом и решил вернуться в августе 1685 года в Албазин, вернее, на его пепелище. Его отряду фактически пришлось строить крепость заново, несколько ниже прежнего Албазина. На подмогу гарнизону прибыл отряд казаков и служилых людей численностью в 669 человек под командованием А.И. Бейтона, немца на русской службе. Новая албазинская крепость была построена, а вблизи неё засеяли хлебными культурами почти пятьсот десятин. Около года продолжалось спокойное житьё.

Маньчжуры появились у стен нового Албазина в июле 1686 года. Они сосредоточили здесь примерно шесть с половиной тысяч человек и 56 орудий. Силы нападавших и оборонявшихся были неравны. Албазин защищали всего лишь 526 человек, располагавших только двенадцатью пушками, но на этот раз нападение не застало защитников крепости врасплох: о приближении противника сообщила русская разведка. Защитники поклялись оборонять крепость до конца и без приказа Албазина не покидать. Бои за Албазин продолжались десять месяцев и носили ожесточённый характер. Все попытки овладеть крепостью оказались безрезультатными. Толбузин во время одного из боев получил смертельное ранение. После его кончины оборону крепости возглавил Бейтон, проявивший смелость и решительность.

Попытка маньчжур взять Албазин штурмом не удалась, и тогда неприятель решил перейти к длительной осаде. Во время осады крепости обе стороны несли внушительные потери. К осени 1686 года маньчжуры, увеличив свою армию под Албазином до десяти тысяч человек, предприняли новый штурм, но и он не принёс результата. Русские к тому времени потеряли значительную часть гарнизона, а потери маньчжур достигли двух с половиной тысяч человек.

Героическая оборона Албазина сорвала захватнические планы противника. Император Канси вынужден был изменить политику и прибегнуть к дипломатическим манёврам. Правительство циньского Китая при посредничестве голландского посла сообщило в Москву о своём желании начать с российской стороной мирные переговоры. Осенью 1686 года в Пекин прибыли русские послы Н. Венюков и И. Фаворов. В итоге непродолжительных переговоров маньчжурская сторона дала обещание снять осаду Албазина и дожидаться официального русского посольства.

Между тем маньчжурская сторона лукавила, её войска не сокращали свою численность и оставались на месте, удалившись от Албазина всего на четыре версты. Только в августе 1687 года они были отведены к своему укреплённому городку в устье Зеи.

Зимой того же года русские оказались в состоянии войны с Джунгарией, а в Забайкалье вторглись монгольские войска, которые возглавил Очира Саи-Хан. Их численность достигала двенадцать тысяч человек, тогда как все разбросанные по большой территории силы русских не превышали и двух тысяч.

Монгольские войска обзавелись с помощью циньского Китая огнестрельным оружием, пушками и пищалями. Монголы продвигались в сторону Иркутска, реально угрожая этому городу невдалеке от истоков Ангары. Чтобы усилить оборону Забайкалья сюда был направлен отряд московских стрельцов под командованием полковника Ф. Скрипицына. Командуя отрядом в пятьсот стрельцов, он провёл несколько удачных операций вблизи Удинска и у стен осаждённого Селенгинска, где монголам было нанесено сокрушительное поражение. А через некоторое время они потерпели также внушительное поражение от джунгар. Монгольские войска ушли в пределы северной Монголии и прекратили свои операции. Таким образом, обстановка на Дальнем Востоке существенно изменилась.

Это придало русской стороне уверенность в попытках урегулирования отношений с Циньской империей мирным путём. Поэтому правители маньчжурского Китая также решили пойти на переговоры с Россией, надеясь добиться миром удовлетворения своих территориальных претензий.

Мирные переговоры начались 12 августа 1689 года вблизи Нерчинска. Обстановка переговоров была крайне неблагоприятна для русской стороны, испытывавшей военное давление со стороны маньчжур. С русской стороны вели переговоры дипломат, боярин Ф.А. Головин, нерчинский воевода И.Е. Власов и подьячий С. Корницкий. Маньчжурскую сторону представляли Сонготу, воевода войска, располагавшегося под Нерчинском, Тун Гоган, дядя богдыхана, и Лантань, военачальник, командовавший маньчжурскими силами под Албазином. При делегации маньчжуров находились в качестве советников два иезуита, француз Ф. Жербион и португалец Т. Перейра. Они занимали крайне недружелюбную позицию к русским послам, старались тормозить и осложнять переговоры.

Обе делегации руководствовались определёнными инструкциями правительств, которые существенно расходились.

Ф.А. Головин должен был отстаивать государственную границу между обоими государствами по Амуру. Предписание, данное в Москве Головину, гласило, что «кроме оной реки (т.е. Амура) никакая граница не будет крепка, также чтобы подданные обоих государств с одной стороны к другу за реку Амур не переходили, с ясачных людей ясака не собирали и никаких обид им не чинили». Далее предлагалось пограничные ссоры урегулировать, разрушенные острожки восстановить и людьми заселить, как это имело место прежде.

Головин получил указание добиваться этой цели только мирными средствами. Известно, что ещё со времён Пояркова и Хабарова русские поселения и опорные пункты располагались по обоим берегам Амура; чтобы облегчить урегулирование спора, русская делегация предложила противоположной стороне установить границу по Амуру, не претендуя на его правый берег, хотя там никогда не было постоянного маньчжурского населения.

Предписание пекинских властей маньчжурской делегации включало требование передать циньскому Китаю Забайкалье и Приамурье. Претензии распространялись не только на правый, но и на левый берег реки, освоенный русскими людьми. Причём понятие «левый берег» истолковывалось неопределённо, включало земли и по левым амурским притокам, рекам Зее, Бурее и другим. Маньчжуры претендовали на обширные земли от Амура до Станового хребта. Северная граница этой территории была обозначена весьма неопределённо, поскольку, по существу, она была маньчжурам абсолютно неведомой.

Состоялись всего три встречи делегаций. Стороны изложили свои требования.

Причём требования маньчжурской стороны носили самый нелепый и абсурдный характер, поскольку маньчжурская делегация ссылалась на вымышленные источники. Одним из них было заявление, будто бы Амур протекает по территории, принадлежащей маньчжурам со времён Александра Македонского, основателя династии Цинь. Несомненно, такой аргумент не убедил русскую делегацию. Выдвигались маньчжурской стороной и другие территориальные требования, свидетельствовавшие о её полной географической неосведомлённости. Так, в сфере притязаний маньчжур оказались вся Чукотка, северо-восток Якутии. Вероятно, такое нелепое требование было подсказано маньчжурам иезуитами, более осведомлёнными в области географии.

Выдвигая свои нелепые требования, маньчжуры пытались воздействовать на русских, демонстрируя свою силу: крупное маньчжурское войско, развернув знамёна, окружило Нерчинск.

После долгих препирательств между делегациями Головин всё же добился заключения договора с Циньской империей. Договор был подписан 27 августа 1689 года, получив название Нерчинского трактата, или договора. Это был первый договор между Китаем и европейским государством о границе, торговле и другим проблемам международных отношений.

Нерчинский договор дал чёткое определение границы только на её западном, сравнительно небольшом участке в бассейне реки Шилки — по рекам Горбице и Аргуни. Восточная же огромная территория осталась неразграниченной. В старой географической и исторической литературе, в частности в энциклопедии Брокгауза и Эфрона, мы находим упоминание, что восточный участок границы между Россией и Китаем проходил по Становому хребту. Следовательно, вся огромная территория к северу от Амура переходила к маньчжурскому Китаю. Нелепость и неопределённость формулировок договора дали основание сомневаться в их действенности. Как пишет Советская историческая энциклопедия «Граничная линия по Нерчинскому договору была крайне неопределённой (кроме участка по р. Аргунь), так как названия рек и гор, служивших географическими ориентирами к северу от Амура, не были точны и идентичны в русском, латинском и маньчжурском экземплярах договоров, размежевание земель близ Охотского побережья вообще откладывалось до более благоприятного времени...»

Восстановление исторической границы между Россией и Китаем на Дальнем Востоке было сложным историческим процессом, затянувшимся почти на два столетия. Эта проблема была решена в результате мирных дипломатических усилий Российского государства, восстановившего своё право на территории, составлявшие часть России ещё в первой половине XVII века.

Дальнейшую историческую судьбу Приамурского края решил Айгунский договор 16 (28) мая 1858 года, заключённый благодаря усилиям и инициативе талантливого государственного деятеля Николая Николаевича Муравьёва, вошедшего в историю как граф Муравьёв-Амурский. Совместно с маньчжурским главнокомандующим на Амуре И. Шамем граф подписал в городе Айгуни договор. В преамбуле к нему подчёркивалось, что он заключён «по общему согласию, ради большой, вечной взаимной дружбы двух государств для пользы их подданных и для охранения от иностранцев».

В отличие от Нерчинского, Айгунский договор чётко определил границу между Россией и Китаем. Левый берег Амура, образуемого от слияния Шилки и Аргуни, до самого устья признавался российской территорией. Ещё оставался открытым вопрос об Уссурийском крае от амурского притока Уссури до Татарского пролива и Японского моря, «впредь до определения границ между двумя государствами».

Договор разрешил плавание по важнейшим рекам края, Амуру, Сунгари и Уссури, только судам России и Китая. Судам других иностранных государств такое плавание было запрещено.

Дополнением к Айгунскому договору стал подписанный в том же году русско-китайский Тяньцзинский договор. А через два года (в ноябре 1860 года) русский представитель Н.П. Игнатьев и китайский Гун подписали дополнение к предыдущим договорам о торговле между подданными обоих государств. Этот же договор завершил определение границы между Россией и Китаем на Дальнем Востоке. Речь шла об определении границы в Уссурийском крае. Теперь крайний восточный участок российско-китайской границы проходил по амурскому притоку Уссури, Сунгаче, озеру Ханко, реке Боленхэ, горным массивам до реки Тутындзян и далее на юг до пункта на побережье Японского моря.

Подписанные впоследствии новые соглашения с Китаем или пересмотренные старые не ставили вопроса об аннулировании или пересмотре соглашений, определяющих российско-китайскую границу. Ещё в 1969 году (30 марта) СССР выступил с заявлением: «Советско-китайская граница на Дальнем Востоке, как она существует сейчас, сложилась много поколений тому назад и пролегает по естественным рубежам, разделяющим территории Советского Союза и Китая. Эта граница юридически была оформлена Айгунским (1858 год), Тяньцзинским (1858 год) и Пекинским (1860 год) договорами...» Территориальные вопросы, зафиксированные в этих договорах, и поныне полностью сохраняют свою силу.

Путешественники и государственные деятели России, приложившие немало усилий к возвращению России территории Приамурья, часто вспоминали Ерофея Павловича Хабарова. Его имя мы находим в работах географа и историка XVIII века Герарда Фридриха (Фёдоровича) Миллера. Он первым из русских учёных составил описание походов землепроходца и использовал исторические документы, выступив с несколькими публикациями.

Историей Хабарова живо интересовался исследователь Дальнего Востока, учёный и путешественник Геннадий Иванович Невельской. В 1849—1855 годах он руководил Амурской экспедицией при поддержке генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьёва-Амурского. В результате исследований он доказал, что устье Амура доступно для морских судов, что Сахалин не полуостров, а остров и отделяется от материка судоходным проливом. Летом 1850 года Невельской поднял русский флаг в основанном им порту Николаевске (нынче Николаевск-на-Амуре). Деятельность Невельского способствовала восстановлению российской власти на Амуре. Геннадий Иванович высоко ценил историческую роль Ерофея Павловича и считал себя продолжателем его дела.

Николай Николаевич Муравьёв-Амурский также с большим уважением относился к памяти Хабарова, живо интересовался его деятельностью. Муравьёву принадлежит инициатива увековечения памяти Ерофея Павловича на географической карте Дальнего Востока.

Ещё в мае 1858 года военный пост, поставленный при слиянии Амура с его притоком Уссури, был назван Хабаровкой. Пост стал быстро расти и уже в 1880 году стал городом, получившим название Хабаровска. В 1897 году его население составляло 15 тысяч жителей. Быстрому росту города способствовало железнодорожное строительство. В 1897 году Хабаровск получил выход к морю. Железная дорога связала его с портом на Японском море, Владивостоком. В 1916 году завершилось строительство железной дороги, связавшей Хабаровск с Забайкальем.

Одна из главных достопримечательностей современного города — памятник Ерофею Хабарову на привокзальной площади. Он был сооружён по проекту местного скульптора Я.П. Мильчина, а его открытие приурочили к празднованию столетия города (1958 год).

Памятник стал украшением города и его символом.

Изваяние первопроходца, отлитое из бронзы, высится на гранитном постаменте, воспроизводящем шероховатый каменный утёс. Фигура Хабарова крепка, она словно передаёт богатырскую силу, бесшабашную удаль первопроходца. На голове его заломлена назад казацкая шапка, на мускулистые плечи наброшена соболиная шуба.

Памятник Хабарову в городе, носящем его имя, не единственное напоминание на Дальнем Востоке об этом славном историческом деятеле. Его имя носят железнодорожная станция и пристанционный посёлок на западе Амурской области, их название — Ерофей Павлович.