Хан Батый не спешил со штурмом Киева, а продолжительно и тщательно готовился к нему. Овладев левым берегом Днепра, люди Батыя на некотором удалении от Киева сооружали крепкие бревенчатые плоты, способные выдержать большую тяжесть, и спускали их на воду не против Киева, а ниже и выше по течению реки, чтобы они не оказались в поле зрения защитников города. На плотах переправляли коней, верблюдов, повозки с грузами, а людская сила в основном переправлялась через водную преграду на лодках.

Высадившись на правый берег Днепра, татаро-монголы стали завершать охват города плотным замкнутым кольцом и сразу же приступили к сооружению пороков - стенобитных сооружений, предназначенных для пробивания городских ворот и стен. Лишенный подвоза продуктов, блокированный город был ограничен в продовольственных запасах. Его положение затруднялось тем, что за стены города хлынуло немало людей из окрестных селений. Это резко увеличило число горожан. Командующий гарнизоном, тысяцкий Дмитрий стал спешно вооружать всех мужчин, способных к ношению оружия.

Наконец плотное кольцо противника вокруг прибрежной части города замкнулось. Внушительные пороки были сооружены, и враг приступил к осаде Киева. Летописец рисует выразительную картину осажденного города. Киевляне были не в состоянии расслышать друг друга, так как скрип ордынских телег, ржание коней, рев верблюдов сливались в единый гул.

Нападавшие установили пороки перед каждыми городскими воротами, стараясь сделать большие пробоины, чтобы широким потоком хлынуть в город. Хотя некоторые ворота оказались пробитыми, а на некоторых участках стен появились внушительные проемы, киевляне продолжали упорно защищаться. Отчаянные стычки продолжались и тогда, когда противник - Батыево войско - хлынул многолюдными потоками на улицы города. Повсеместно слышались лязг мечей, воинственные выкрики, стоны раненых.

В ходе рукопашного боя был ранен командовавший гарнизоном тысяцкий Дмитрий. Он еще продолжал сражаться, пока, обессиленный, не был схвачен нападавшими. Историки сообщают такой эпизод битвы за Киев. Татаро-монголы в конце концов овладели последними стенами города, где и расположились на отдых, проведя здесь остаток дня и ночь. Но в течение ночи оставшиеся защитники сумели возвести новые бревенчатые укрепления около Богородичной церкви взамен разрушенных. На следующий день противнику снова пришлось вести кровопролитный бой за восстановленные укрепления. Защитники этого последнего рубежа отчаянно сопротивлялись и все полегли под натиском многократно превосходящей массы противника.

Полчища Батыя овладели Киевом 6 декабря 1240 года. Взятие города сопровождалось варварским разрушением его памятников, в том числе дворцовых палат и храмов, больших и малых. Многие из них были охвачены пожарами, а предварительно подверглись разграблению. Захватчики сдирали серебряные оклады с образов, разворовывали ценную церковную утварь, сосуды, а потом предавали храм огню. Другие церковные сооружения превращали в конюшни. Пленников заставляли стаскивать тела защитников Киева в огромные груды и поджигать их. На растопку шла мебель из разгромленных жилищ, сами деревянные строения. Те тела, которые не удавалось предать огню, бросали в воды Днепра. Все равно полностью очистить город от трупов не смогли. Над Киевом стоял дым от горевших зданий и смрад от брошенных тел жертв осады.

Раненый Дмитрий, возглавлявший защиту города, был доставлен в ставку Батыя. Хан повелел оставить пленника в живых и держать при ставке, иногда вступал с ним в беседы.

- Что мне посоветуешь делать дальше, русич? - спрашивал его хан.

- С войском, великий хан, иди далее, на запад, на наших соседей, венгров и поляков, произносил убежденно Дмитрий.

- На венгров и поляков, говоришь? А отчего ты на них так зол? Что они тебе плохого сделали?

- Не пришли к нам на помощь, хотя наши князья и призывали их. Показали свою трусость и слабость венгры и поляки. Слабаки они. Тебе нетрудно будет сокрушить их. Твоя победа над нашими западными соседями станет для них Божьим наказанием.

- Любопытно рассуждаешь, русич. А ведь в твоих рассуждениях есть здравый смысл. Пойдем на венгров и поляков. Посмотрим, как они, голубчики, запоют.

Тем временем Михаил, возвратившись из Польши и побывав перед этим в Венгрии, узнал нерадостную весть. Киев в ту пору уже находился в плотном вражеском окружении и подвергался ожесточенной осаде. Михаил остался в Галиции, где при дворе Даниила и встретил свою княгиню, нашедшую здесь прибежище после разгрома Чернигова. От княгини Михаил узнал о судьбе своих сыновей. Когда он еще княжил в Киеве, все его сыновья, кроме старшего, Ростислава, оказавшегося в Венгрии, получили от отца небольшие уделы по верхней Оке, в северной части Черниговского княжества. Роман стал удельным князем брянским, Мстислав - карачевским, Юрий - тарусским, Семен - новосильским. При приближении Батыевой орды все они в паническом страхе бежали из своих уделов и отсиживались где-то на западе. Когда же орда двинулась далее на юг и юго-запад, князья Михайловичи вернулись в свои центры уделов, разграбленные и опустошенные. С трудом начали они восстанавливать в своих уделах нормальную жизнь. Об этом Михаил узнал от княгини - матери и сказал ей:

- Дай-то Бог, чтоб жизнь у наших сынков сладилась.

Михаил приложил усилия, чтобы окончательно помириться с князьями Романовичами и в первую очередь с Даниилом Романовичем, в то время князем галицким. Отношения между этими князьями складывались непросто, но в последнее время стали улучшаться. Михаил обратился к Даниилу с высокопарным посланием: "Много раз грешили мы перед вами, много наделали вреда и обещаний своих не исполняли; когда и хотели жить в дружбе с вами, то некоторые галичане не допускали нас до этого; но теперь понятно, что никогда не будем враждовать с вами".

Это обращение покаянного характера было вызвано серьезной обстановкой при надвигающейся угрозе Батыева нашествия. Положение требовало забыть о старых распрях и объединить свои силы. Даниил трезво отдавал себе отчет, что старые нелады с Михаилом следует забыть, как этого требует благоразумие. Более того, бывшему киевскому князю была оказана продовольственная помощь. Князь Михаил еще содержал при себе небольшую дружину, которая пополнялась беглецами из-под Киева. Эта дружина получила от местных князей некоторое вспомоществование пшеном, медом, мясными тушами.

Между тем полчища Батыя подвергли Киев неслыханному грабежу и опустошению. Разоряя город, разрушая его памятники, хан Батый и его окружение вынашивали планы дальнейшего похода на запад.

Когда на Волыни стало известно, что Батыева орда выступила из разрушенного и разграбленного Киева на запад, Галиция и Волынь были охвачены паническим ужасом. Князья, не очень надеясь на свою обороноспособность, разбегались. Даниил устремился в Венгрию, а Михаил, прихватив с собой жену, направился к своему родичу Конраду. И хотя поляк оставил у Михаила самое неважное впечатление от прошлого визита, больше бежать было не к кому.

Даниил еще не ведал о том, что венгерский король Бела обнадежил сына Михаила, Ростислава, как возможного жениха своей дочери Анны и принял его к себе на службу, и поэтому был намерен просить у венгерского короля руки его дочери для своего сына. Если бы такое сватовство удалось, это могло вселять надежду, что король Бела не оставит владения Даниила в беде и, может быть, поднимет на борьбу с ханской ордой других европейских правителей. Но эта надежда русского князя никак не оправдалась. Бела вообще не пожелал встретиться с Даниилом и тем самым отказал ему в какой-либо помощи. И тот смог убедиться, что женитьба его сына на принцессе Анне нереальна.

А Михаил Всеволодович без больших затруднений добрался до польской границы. В Польше распространились слухи, что Батый занял и разгромил Киев и его орда движется в западном направлении. Тревога охватила население Волыни и Галиции. Многие жители бросали свои жилища и устремлялись через границу в польские земли. Беженцев тешила надежда, что нашествие на Польшу не войдет в планы завоевателей.

Поток беженцев составлял самый разношерстный народ. Были среди них и состоятельные люди из боярской верхушки и купечества. Их поджидали на лесной дороге разбойничьи шайки ляхов. Междоусобная борьба, охватывавшая разные клики польских феодалов, приводила к тому, что немало людей из их среды теряли свои поместья, усадьбы, замки и вставали на путь откровенного разбоя. Возникали банды, промышлявшие грабежами на дорогах. Грабителей привлекали и русские беженцы. Многие из них, если они не имели надежной вооруженной охраны, становились жертвами разбоя. Едва не сделался жертвой разбойников и Михаил.

Он ехал на коне легкой рысью, сопровождаемый своим ближним боярином Феодором. Основная дружина князя Михаила двигалась медленным шагом, поотстав от них. Неожиданно из-за поворота горной дороги выскочил отряд, состоящий из полутора десятков всадников. Впереди отряда скакал на пегом коне рослый человек с лицом, рассеченным шрамом от сабельного удара. Как видно, это был предводитель отряда.

- Русич? - резким окриком остановил он князя.

- Русич, коли тебе угодно. Я сын польской королевны к твоему сведению, - счел нужным добавить Михаил.

- А будь ты хоть сам папа римский - нам-то что от этого? Карманы твои ведь полны деньжонками, и золотишко небось везешь с собой.

- Да тебе-то что? - резко осадил Михаил главаря шайки.

- А ты еще и огрызаешься, холера ясна!.. - выкрикнул поляк. - А ну, панове, покажем бусурману нашу силу!

По знаку главаря банды всадники взяли Михаила и его спутника в кольцо. Михаил почувствовал, что дело оборачивается скверно, и стал хитрить с поляками:

- Растолкуй, пан, что тебе надо от меня. Могу показать тебе что-то интересное. Вернее, не показать, а подудеть в волшебную дуду.

Михаил, сохраняя полную выдержку и спокойствие, достал из переметной сумки рог не то тура, не то зубра, превращенный в трубу, приложил его к губам и извлек пронзительные звуки.

Шайка поляков оказалась в замешательстве и не рискнула нападать на русского князя и его спутника. Вскоре послышался топот копыт по каменистой горной тропе. К скоплению польских всадников подскочила группа русичей на конях с обнаженными саблями. Их было всего шестеро, более чем в два раза меньше поляков. Но русские наездники в яростном порыве бросились на польский отряд. Был тяжело ранен и вывалился из седла атаман польской шайки, получили ранения и другие. Это вызвало растерянность в польском отряде. Раздался топот копыт по горной тропе - подходила основная часть отряда, сопровождавшего русского князя. Заслышав топот приближавшихся коней с русскими всадниками, поляки обратились в бегство. Михаил не стал препятствовать тому, чтобы поляки подняли с земли и усадили в седло раненого атамана и скрылись из вида.

- Спасибо, други мои, - проникновенно сказал своим освободителям Михаил Всеволодович и, собрав весь свой отряд, произнес: - Вести тревожные, други мои. Сия страна охвачена междоусобной борьбой и катится к расколу. Нетрудно представить себе, коли завоеватель ловко воспользуется таким расколом и сокрушит страну. Не забывайте, что поляки наши братья, славяне. Хотя и бывали между нами взаимные распри, тревожное время заставляет нас забыть о них и сплотиться воедино. Найдутся людишки, которые будут мешать этому. А вы все внушайте братьям-полякам, что, как говорят мудрые люди, один за всех и все за одного.

Добравшись не без труда до резиденции своего родича Конрада, Михаил сказал:

- Моя дружина, хотя и не зело велика, в твоем распоряжении, Конрад. Коли набегут бусурманы, будем защищать славянские земли вместе, русич и лях, плечом к плечу.

Выйдя из разгромленного и опустошенного Киева, орда Батыя двинулась на запад. Первым на ее пути встал укрепленный городок Ладыжин (Лодяжин). Батый попытался использовать против его защитников более десятка стенобитных устройств, но никак не мог разрушить стены, окружавшие городок, или хотя бы сделать проломы в них. Тогда Батый пошел на вероломный обман. Он начал уговаривать жителей Лады-жина сдаться, пообещав при этом сохранить жизнь всем его защитникам. Оборонявшиеся поверили лживым обещаниям и сдались на милость победителей. А затем настало безжалостное и поголовное истребление всех жителей городка. Позже последовало разорение Кременца, Владимира-Волынского, Галича и других западно-украинских городов. Наиболее упорное сопротивление оказал город Кременец, расположенный в ущелье Кременецкого кряжа. Он выдержал длительную осаду. В конце концов татаро-монголы, имея численное превосходство, смогли взять город в результате длительной осады и жестоко расправились с его жителями.

К весне 1241 года войска Батыя сосредоточились у границ Венгрии и Польши. Интенсивно работала Батыева разведка. Она хватала мирных людей из приграничных районов и учиняла им дотошные допросы. Сведения об этих двух странах, об их военных возможностях были собраны немалые. Выслушав доклады разведчиков, хан Батый пришел к выводу, что военные силы Польши серьезной угрозы для ордынского войска не представляют: достаточно направить туда малую часть этого войска и припугнуть поляков карательными операциями против наиболее влиятельных и беспокойных группировок.

Более серьезной силой виделась Венгрия. Страна эта оказалась более сплоченной, чем соседняя Польша. Разведчики докладывали хану Батыю, что довольно значительная масса половцев, принятая на службу к королю Беле, осела в Венгрии, а ее основные вооруженные силы сосредоточены на реке Сабо. Отряд половцев охранял северо-восточный участок границы Венгрии. Здесь Батыева орда, преодолев Карпатские горы, очутилась на венгерской земле и столкнулась с передовым охранением, состоявшим из половцев.

Когда к Батыю привели первых людей, оказавшихся в плену из-за тяжелых ранений, хан учинил им жестокий допрос. Убедившись, что перед ним половцы, он пришел в ярость и резко бросил военачальникам и своей свите:

- В плен половцев больше не брать! Слышите? Думали перехитрить самого Батыя? Пусть теперь поплатятся за попытку обмануть нас. Всех в расход!

Легкий заслон из половцев был быстро смят. Основная масса их бежала в глубь страны, чтобы присоединиться к основному венгерскому войску, которым командовал сам король. Это войско располагалось на реке Сабо (по-венгерски Шабо), правом притоке Тисы, впадавшей в Дунай.

Здесь в 1241 году произошло кровопролитное сражение венгров с монгольской ордой, во главе которой стоял сам хан Батый. Несмотря на упорное сопротивление, венгры потерпели сокрушительное поражение. Главная причина этого состояла в огромном численном превосходстве монгольской стороны, большом боевом и тактическом опыте, накопленном во многих сражениях с русскими и иными войсками.

Вторжение татаро-монгольских войск в Венгрию обернулось для нее страшным бедствием. Страна подверглась опустошениям и грабежам, жестоким расправам с теми, кто пытался оказать врагу сопротивление или выразить свой протест. Особенно жестокую расправу изведали половцы, против которых Батый затаил давнишнюю злобу. Король Бела с семьей и его уцелевшие силы спаслись бегством в Австрию, частично укрылись в Хорватии и Далмации. В эти последние две области татаро-монголы тоже проникли. Но сложные природные условия, горный рельеф облегчали борьбу мелких отрядов против захватчиков.

Позже по удалении татаро-монголов из этого района король Бела развил значительную энергию для восстановления порядка и хозяйства в стране, упрочения королевской власти. В числе серьезных мероприятий было согласие Белы на брак своей дочери Анны с сыном Михаила Всеволодовича Ростиславом. Породнившись с венгерской королевской династией, Ростислав Михайлович остался в Венгрии и занял видное место в венгерской феодальной иерархии.

В то время, как основные силы Батыя наносили удар по Венгрии, меньшие силы татаро-монголов вторглись в Польшу. Но и они показались грозной массой населению раздробленной страны, охваченной соперничеством между несколькими претендентами на верховную власть, разрозненными феодальными кликами. Военные силы Польши, которая могла противостоять вторгнувшемуся врагу, отличались исключительной недисциплинированностью, своеволием и нежеланием подчиняться объединенному командованию. Поэтому и сопротивляемость польских вооруженных сил была невысока.

Вторгшиеся в Польшу татаро-монголы начали свои захватнические действия с взятия Сандомира, ставшего в первой половине XII века центром удельного княжества. Город был расположен на реке Висле ниже Кракова. Потом нанесли удар по рыцарскому отряду в Хмельнике, разграбили Краков. Под Лигницем было нанесено поражение одному из правителей Польши, Генриху II Благочестивому. Он погиб в сражении. Затем татаро-монгольский отряд занял местечко или городок Висищу на реке Виде. Отсюда открывалась дорога в Нижнюю Силезию через болотистые пространства.

Источники не сообщают о крупных боевых событиях, которые были бы связаны с именами Конрада и князя Михаила. Можно предполагать, что они действовали мелкими отрядами с помощью партизанских методов борьбы.

Оставив позади Висищу, татаро-монгольские силы в конце апреля вторглись в Нижнюю Силезию. В этой области со славянским населением происходил заметный процесс онемечивания. Сюда привлекались в большом числе немецкие католические монахи, горожане, связанные с торговлей и ремеслом. К моменту вторжения татаро-монгольских захватчиков герцогом Нижней Силезии после Генриха Бородатого стал Генрих II Благочестивый. Он пытался оказать сопротивление вражескому нашествию, но был разбит.

Лигницкая битва встревожила правителей соседних государств. Чешский король Вячеслав после этой битвы двинулся с войском навстречу татаро-монголам. Батыевы войска не решались вступать во вторичную битву. Несмотря на цепь непрерывных побед, дело не обошлось и без значительных потерь в их рядах. Население оккупированных стран перешло к партизанским методам борьбы. Укрываясь в горах и лесах, небольшие отряды нападали на отставшие от крупных сил группировки противника и, нанеся ему ощутимые потери, тотчас скрывались. И они, эти потери, все множились. Некогда грозная, неисчислимая сила врага мало-помалу таяла. Поэтому, взвесив все обстоятельства, хан Батый не отважился сразиться с чешским войском.

Но Батый еще не был намерен спешить с возвращением на восток. Он дал команду своим полководцам, пребывающим в Силезии, переместиться в Венгрию и воссоединиться с основными татаро-монгольскими силами. На своем пути его войско опустошило Силезию и Моравию. Естественно, все подобные операции сопровождались утратами. Сказывалась и усталость Батыева войска, и потеря прежней наступательной боеспособности.

Под Ольмуцем Батыево войско встретило непредвиденное. Оно было атаковано чешским войском воеводы Ярослава, потерпело поражение и было вынуждено уйти отсюда в Венгрию. Была сделана попытка взять реванш за поражение. Войско Батыя попыталось вторгнуться из Венгрии в Австрию, но встретило преграду. Татаро-монголам преградили путь для дальнейшего проникновения многочисленные силы во главе с чешским королем Вячеславом и герцогами австрийским и каринтийским. Батый вновь не решился вступить в битву, посчитавшись с потерями и усталостью своего войска, и принял решение отойти на восток.

Хан собрал своих военачальников и объявил им:

- Много побед мы одержали. Заставили страны и народы считаться с нашей силой. Разве не так? Пора нам избрать место для нашей столицы и оттуда управлять нашими владениями. Всех тех князей, которые покорно склонят перед нами головы и станут исправными данниками, мы оставим во главе их владений.

Он еще долго говорил о том, как представляет себе державу во главе с чингисхановыми потомками и русскими князьями, превращенными в ханских вассалов. Каждому князю, если он проявит покорность, будут сохранены жизнь и власть в пределах его владений.

Как справедливо пишет историк С. Соловьев, "Западная Европа была спасена, но соседняя с степями Русь, европейская Украина надолго подпали под влияние татар".

Даниил с семьей возвратился из Польши в родной край, когда Батый с войском ушел на восток. Удручающей, если не сказать зловещей, картиной предстали перед князем Даниилом Романовичем Галиция и Волынь. Это была картина разрушений и варварства. Когда он подъезжал к городу Дрогичину, куда понемногу возвращалось прежнее население, тамошний наместник встретил его неприветливо и даже враждебно:

- Указываю тебе путь, княже. Город не в состоянии принять тебя. Иди своей дорогой.

Даниил ответил наместнику резкой бранью, но врываться в город силой не стал. В Польше он растерял многих из своих воинов. А те, что оставались с ним, образовали маленькую горсточку. И кто знает, сколько уцелело горожан, были ли они вооружены, могли ли поднять оружие на горстку людей, составлявших окружение Даниила.

Летописец сообщает, что из Бреста нельзя было выйти в поле из-за смрадного запаха гниющих и не убранных трупов. Во Владимире-Волынском не осталось ни одного живого человека. Богородицкий собор и другие церкви этого города были наполнены телами убитых.

Возвратились из Польши и князь Михаил Всеволодович с супругой и с небольшой свитой. Не нашлось для него пристанища в разгромленном и опустошенном Владимире. Не приняли его и в других городах. Где-то посреди пути, у пепелища какого-то поселения, Михаил встретил Даниила.

- Дал бы ты мне удел в Галиции. Пожил бы здесь, пока не осмотрюсь и не найду себе места, где могу преклонить голову, - попросил его Михаил.

- Что я могу тебе дать? - грустно ответил Даниил. - Видишь, кругом одни пепелища. Ты же киевский князь. Поезжай туда и занимай киевский стол.

- Разве не знаешь, что осталось от Киева?

- Не ведаю, но представляю.

- А я слышал разговор человека, который защищал Киев от неверных и даже сумел вырваться из окружения и бежать в Польшу. Мне довелось беседовать с ним.

Разъехались, не попрощавшись, хотя и давно не виделись. Михаил с женой, ближним боярином Феодором и несколькими воинами - все, что осталось от прежней свиты, - добрались до Пинска, небольшого города, затерявшегося среди лесов и болот.

В Пинске, как и в соседнем Турове, княжила своя линия. Князья этих земель никогда не играли видной роли в истории Руси, да и имена всех их не дошли до нас. Эти князья в основном ладили со своими соседями, галицко-волынскими князьями и литовцами.

Княживший в то время пинский князь принял Михаила сердечно, дружелюбно. Михаил со своими людьми прожил в Пинске несколько дней. Говорить с пинским князем было не о чем. Их ничто не связывало - ни дружба, ни вражда. Местный князь угощал гостей домашним медом, а потом занялся рассказом о Батыевом нашествии. Отряд татаро-монголов разорил центр соседнего удела Туров. Там правили близкие родственники пинских князей. Слава богу, захватчики не добрались до Пинска и не нанесли ущерба городу. Окружавшие Пинск болота и лесные дебри, пристанище зубров, надежно защитили его.

- Вижу, утомил тебя рассказом - зеваешь. Отдыхай с дороги, - произнес пинский князь. - Куда направляешься?

- В Киев. Я ведь великий князь киевский. Посмотрим, как выглядит сей град сегодня. Говорят, бусурманы зело разорили его.

- Люди сказывают, мало что осталось от прежнего града Киева.

- Откуда тебе сие известно?

- Земля слухами полнится.

Распрощался Михаил с пинским князем тепло, приглашал его заезжать в Киев, еще не представляя, что его там ожидает. От владельца удела гость получил проводника, хорошо знавшего местность. Проводник обещал вывести киевлян кратчайшим путем, минуя болота и топи, к реке Припять, впадавшей в Днепр. А на Припяти можно было договориться с лодочником.

Воспользоваться лодками князь Михаил не согласился.

- Держим путь на конях. Привычно, - пояснил он, - и княгинюшка опытная наездница. А за заботу благодарствую.

Батый наметил местом своего возвращения резиденцию и ставку военного командования. Он собрал своих ближайших родичей и военачальников и изложил свой взгляд на будущее устройство Руси:

- Русь остается частью моих владений. Князья Рюриковичи, которые сохранят наше доверие, также остаются во главе своих уделов. Право на такое владение будет давать ханский ярлык. А чтобы князь не стал самовольничать, не повел себя противно нашей воле, мы поставим для наблюдения над ним ордынского чиновника. Сей чиновник станет следить за поведением князя и докладывать нам обо всех его недостатках, недружелюбных к нам поступках. А мы уж сумеем поступить строго с тем князем, который не смог оправдать наше доверие.

Хан нарисовал своему окружению четкую политику поддержки правопорядка на Руси, ее неукоснительного подчинения ханской власти. Батый позволил участникам сборища задавать вопросы.

- А если князь окажется смутьяном, не покорным твоей воле, великий хан? Как ты с ним поступишь? - такой вопрос был задан хану Батыю.

И последовал такой ответ:

- Неужели непонятно? Я могу лишить строптивого князя его власти, его удела, а особо неугомонного наказать с помощью всей силы, какой располагаю. У меня всегда будет под рукой специальный отряд, который я могу послать в неспокойное княжество.

- Мудро поступишь, - бросил кто-то подобную реплику.

Был задан и такой вопрос:

- А как ты намерен поступить с русскими шаманами?

- Ты имеешь в виду русских священников? У русичей свой Бог. У нас свои боги. Пусть русичи молятся на свой лад. Русскую веру нам не следует трогать, и в русские храмы не будем вторгаться.

- Но позволь спросить, великий хан… - начал один из военачальников, проявивший любопытство. - Ты говоришь, храмы не трогать. Но взять для примера хотя бы один Киев…

- Знаю, что ты хочешь спросить, - перебил его Батый. - В Киеве, да и в других городах разрушались и поджигались храмы. К тому же многие храмы ограбили. Так это же была война. Наши воины были разгорячены, возбуждены. Не могли сдерживать себя. Вот перед ними церковь, что-то вражеское, непонятное. А в ней засел вооруженный противник. Значит, круши его, а вместе с ним и постройку, в которой он засел.

Эта беседа хана Батыя с приближенными происходила уже после того, как остатки его орды преодолели Днепр и двигались на восток по пустынной степи, покинутой ее обитателями.

Даниил же тем временем терпеливо и настойчиво собирал дружину и обосновался в Галиче, восстанавливая заново княжеский двор и главный городской храм. Понемногу оживала жизнь и в других городах Галиции и Волыни.

А князь Михаил, покинув гостеприимный Пинск, ехал с небольшим конным караваном берегом Днепра к Киеву.