Затаенной мыслью князя Михаила Всеволодовича было не только стремление повидать сына Ростислава и поздравить его с женитьбой на дочери венгерского короля Белы IV Анне. Он вынашивал намерение сблизиться с венгерским королем, с которым теперь их связывали близкие родственные отношения благодаря браку детей. Но в то же время Михаил не очень верил в осуществимость такого намерения. Король Бела IV был предельно осторожным, непредсказуемым и опасался новых внешнеполитических осложнений для своего королевства.
Отношения Венгрии с соседними русскими княжествами были, мало сказать, натянутыми. В течение четырех лет, с 1241 по 1245 год, они омрачались постоянными военными конфликтами. Королевское войско под командованием зятя короля Белы, Ростислава Михайловича, неоднократно вторгалось в русские земли и чинило там грабежи и опустошения. Трудно сказать, выполнял ли русский князь, вступивший в семью венгерского короля, его волю либо руководствовался неприязнью к князю Даниилу и его сыну Льву, который в свое время тоже претендовал на руку венгерской принцессы Анны. Король Бела в конце концов предпочел видеть в роли зятя Ростислава, а не Льва Данииловича. Но неприязнь королевского зятя к сопернику все же сохранилась. Временами в союзе с венграми выступали и поляки, вернее, один из претендентов на королевскую власть в Польше. Но его отвлекала междоусобная борьба в своей стране, и поэтому он не мог выставить в союзе с венграми значительные силы. Кроме того, приходилось считаться с тем фактом, что при наступлении Батыева войска Даниил с семейством и близкими укрывался в Польше и приобрел здесь немало друзей и сторонников.
И все же князь Михаил, несмотря на все терзавшие его сомнения, решил съездить в Венгрию для встречи с королем Белой и своим сыном, ставшим королевским зятем. Отправляясь в поездку, он оставил временно управляющим своим нехитрым хозяйством боярина Феодора.
Выезжая с небольшим отрядом спутников, Михаил наблюдал пеструю картину. Разрушение татаромонголами селений сочеталось с недавним появлением свежих жилищ, возведенных в последние месяцы. Князь Даниил Романович, княживший теперь в Галиции и на Волыни, энергично взялся за оживление края. Он принял многих беженцев из Польши, покидавших родную страну из-за бесконечных феодальных усобиц. Беглые поляки получали земельные наделы и право поселения в одном из галицких или волынских селений и охотно переходили в православную веру.
В пути Михаил Всеволодович разузнал, что резиденцией князя Даниила теперь служит город Холм. Достигнув этого города, Михаил увидел оживленное строительство. Княжеский особняк в два этажа с башнями, увенчанными шпилями, выглядел крепостью, готовой к длительному сопротивлению. Его окружала каменная стена с бойницами, еще не вполне завершенная. К княжеским палатам примыкал небольшой домовый храм. Строили для себя палаты и бояре, и богатые купцы. Строительство велось по соседству с княжеской резиденцией.
В проеме недостроенной стены князя Михаила и его спутников остановила стража, вооруженная мечами. Начальник стражи обратился к прибывшим с вопросом:
- Чьи будете, люди?
- Передай своему князю: князь Михаил из града Киева с добрососедским визитом.
- А коли князь Даниил заинтересуется, с чем ты пожаловал, князь Михаил?
- Я же сказал: пожаловал с добрососедским визитом. Разве этого мало? А поговорим о многом.
Начальник стражи не скоро возвратился от князя Даниила. Видимо, о чем-то шел долгий разговор князя со стражником и Даниил Романович соображал, принять или не принять князя Михаила. А если принять - как обращаться с ним: как с другом и родственником или как со случайным соседом, вопрос, который вставал перед здешним князем, был не из легких, и над ним стоило задуматься: ведь с сыном Михаила, состоявшим на службе у венгерского короля и в родстве с ним, Даниил еще недавно вел военные действия. Все же в конце концов после долгих и мучительных раздумий Даниил Романович решил принять неожиданного гостя.
- А постарел ты, князь, заметно постарел. Седины в бороде прибавилось, - такими словами Даниил встретил Михаила.
- Так ведь и ты выглядишь не юношей, - ответил ему в пику Михаил.
- Что поделаешь! Стареем. Оба взрослых сынов имеем. Старший-то твой Ростислав лихо обставил моего Льва: положил взгляд на венгерскую королевну и увел ее из-под носа Левушки. Какой прыткий твой сынок!
- Преувеличиваешь, Данилушка. Приглянулись друг дружке молодые. А решил все по своему разумению король Бела: увидел, что мой сынок, а не твой понравился королевне Аннушке.
- Ты не думай, соседушка, что для нашей семьи сие непоправимый удар. У Белы еще одна дочка, Констанция, подрастает. Через пару лет будет на выданье.
- Собираешься женить своего Льва на Констанции? Но до меня дошли слушки, что ты не ладил с венграми.
- Дал венграм успешный бой на реке Сане. С тех пор они и притихли. А до того почти четыре года тревожили нас. Грабили селения, угоняли в плен наших мужчин. Иногда к венграм присоединялись и поляки.
- Так чем же закончились твои нелады с венграми?
В начале года мы с братом Васильком, княжившим во Владимире-Волынском, собрали войско и встретили рать венгров во главе с Ростиславом, зятем Белы, и нанесли ему серьезное, если не сказать сокрушительное поражение. После этого венгры присмирели. Более того, Бела прислал к нам для переговоров видного сановника, который передал нам желание своего короля наладить с нами мирные, добрые отношения. Что мне надо было ответить ему?
- Я бы на твоем месте сказал: "Давно бы так поступил твой король".
- Примерно так я и ответил венгерскому посланнику. А он проникся ко мне уважением и произнес как бы доверительно, по секрету. Король готов-де отдать свою младшую дочь Констанцию за сынка моего Льва, пусть только мой Лев подождет годик-другой, пока младшая королевна не достигнет брачного возраста.
- Видишь, Данилушка, как наши с тобой семейные дела складно оборачиваются. Сынки наши будут женаты на родных сестрах. Не знаю, как и назвать такое родство. Запамятовал. Кумовья, что ли? Слышал, что братец твой Василько женат на польской принцессе. А моя матушка тоже была польская королевна. Выходит, что мы с Василько, как это сказать… кумовья или свойственники.
- Должен уточнить. Елена, дочь польского князя-короля Лешка Белого, - это вторая, нынешняя жена брата. А первым браком Василько сочетался с дочерью великого князя владимирского Юрия Всеволодовича. Звали ее тоже Еленой, а полностью Еленой-Добравой. Гибель ее родителей и братьев была тяжелым ударом для сей княгини. Она ушла из жизни совсем еще молодой. Как видишь, вдовцу пришлось жениться вторично.
- Как, однако же, родственные связи у нас с тобой, Даниил, переплетаются. Сколько общей родни - не сосчитаешь.
Когда речь зашла об общей родне, Даниил, как заметил Михаил, как-то потеплел, смягчился, стал более открытым, разговорчивым. Оп предложил собеседнику и его немногочисленной свите отобедать, а пока готовится угощение, показать ему княжеские палаты, побродить по их помещениям.
Михаил охотно согласился осмотреть их. Великолепия в палатах, вычурной отделки стен, роскошной мебели не было. Чувствовалась спешка в строительстве, да и больших средств у князя пока не было. Поэтому Даниил до времени не изощрялся в отделке парадных палат. Прошли несколько скромных комнат, где располагалась охрана, работали писцы и чиновники. Немного богаче выглядел кабинет самого князя Даниила. В углу находился иконостас с образами в серебряных окладах, которые владелец сумел надежно припрятать при приближении Батыева войска. Полки и сундуки с книгами, простой рабочий стол да еще резное дубовое кресло составляли всю обстановку рабочего кабинета. Пожалуй, среди скромной мебели кабинета выделялось только кресло с высокой спинкой, украшенное замысловатой резьбой и выполненное, как видно, искусным мастером-резчиком по дереву. Рядом с кабинетом была парадная зала, где проводились деловые совещания бояр, военачальников и купцов. На втором этаже располагались личные комнаты членов княжеской семьи и помещения для гостей, наведывавшихся к князю Даниилу. Чаще других родичей его навещал брат Василько Романович, княживший во Владимире-Волынском. Обычно он приходил к старшему брату вместе с женой, польской принцессой Еленой. К жилым и рабочим помещениям примыкала небольшая домовая церковь, предназначенная для княжеской семьи и ее близкой обслуги.
- Разреши спросить тебя, князь Даниил, - произнес Михаил, когда они закончили осмотр палат.
- Коли могу ответить на твой вопрос, спрашивай, - сказал Даниил Романович, - а коли не способен ответить, лучше и не спрашивай. Например, не сумею тебе ответить, как я допустил, чтобы Батый смог опустошить нашу землю. Выходит, что нам не под силу было помешать ему.
- Согласен с тобой, что схлестнуться с Батыгой и победить его нам было не под силу. Хотел спросить тебя о другом.
- Тогда спрашивай.
- Приходилось мне слышать о своеволии галицких бояр, их злонамеренном упрямстве, властолюбии. Доводилось ли тебе сталкиваться с такими людишками?
- Еще бы не доводилось. Вернулся я из Польши с малыми силами, а галицкие бояре заявляют мне такое: пустим тебя, княже, в город, коли обещаешь дать нам вольности и прибавить земельные владения. А кое-кто из галицких бояр даже бряцал оружием, угрожая мне. Пререкаться с боярами я не стал, грозить им тоже. Покинул негостеприимный город, удерживая в душе гнев на такую боярскую ватагу.
- И как же ты далее поступил?
- А вот так. Резиденцией своей избрал вот это поселение, ставшее благодаря моим трудам городом. Усилил дружину и взялся за недругов, схватил за жабры боярских главарей. Наиболее состоятельные из них свои дружины имели, разбоями промышляли, соседние княжества грабили. Пришлось преподать таким назидательный урок. Отдал распоряжение боярам распустить личные дружины, оставив себе для охраны лишь по десятку голов. Конечно, никто не послушался, не стал сие распоряжение выполнять. Послышались ропот и угрозы в мой адрес. Пришлось тогда и силу проявить. Двух самых зловредных крикунов схватили. Одного отменно высекли плетьми. А второго, самого неугомонного, спровадили на плаху. Отсекли ему головушку.
- Не чересчур ли жестоко поступил с недругами?
- Увы, другого выхода у меня не было. Заставил попритихнуть голубчиков. Шипят, что гадюки подколодные. Но пока ведут себя смирно - и то хорошо.
К столу подали уху и пельмени с курятиной, не считая всяких приправ и закусок. Запивали еду медовухой, крепкой настойкой. За обедом сидела рядом с Даниилом и его княгиня Анна Мстиславовна, дочь покойного Мстислава Мстиславича Удалого.
Анна была на несколько лет старше своего мужа. Мать ее, половчанка, приходилась дочерью хану половецкому Котяну. Характерные черты матери передались и ей - скуластость, разрез глаз, темные волосы, правда, изрядно тронутые сединой. Женщина выглядела располневшей. Несмотря на возраст, она поедала пищу с завидным аппетитом, если не с жадностью. В разговоре князей участия принимала мало, а если и вступала в него, то иногда вставляла в свою речь, видимо, усвоенные от матери половецкие слова.
После трапезы Даниил пригласил гостя в свой кабинет. Сам расположился в удобном резном кресле за письменном столом, а Михаилу предоставил кресло попроще напротив стола.
- Петушиными боями не увлекаешься? - неожиданно спросил его Даниил Романович.
- С какой это стати я должен увлекаться петушиными боями? - ответил ему с недоумением Михаил.
- Есть же любители этого зрелища. К ним принадлежит мой братец Василько. Жду его приезда в ближайшие дни с супругой. Может быть, даже завтра прибудет. Дам братцу возможность узреть петушиные сражения. У нас большой спец по этой части поляк Анджей.
- Андрей, что ли, если по-русски?
- Поляки его на свой лад Анджеем кличут. У нас на стройке много их трудится. Анджей над ними десятником. Знатный печник и еще большой любитель петушиных боев. Держит полдюжины боевых петухов. Особенно хорош один из них, боевой, по кличке Задира. Красавец и боец отменный, уже пятерых соперников уложил.
- Любопытно.
- К приезду брата устроим петушиные бои. Полюбуешься на Задиру.
- Что еще можешь сказать о брате, кроме того, что он любитель петушиных боев?
- Моя правая рука. Помог мне совладать с венграми. Княжит во Владимире-Волынском. В этом городе, слава богу, не было такого засилья бояр-бунтарей. А это помогло моему братцу, с моей, признаюсь, помощью, крепко держать город в своих руках. Сочетался вторым браком с польской королевной Еленой, дочерью Лешка Белого. Это тот, который княжил сперва в Кракове, а потом сей город отнял у него Мешко Старый. А по смерти Мешка Лешко пытался овладеть Краковом, но не смог и остался только князем сандомирским. К концу жизни он все же сумел вернуть себе Краков, но погиб в борьбе с поморским князем Святополком.
- Ты, я вижу, хорошо освоился в перипетиях польских усобиц. Неплохо осведомлен, что происходит у соседей.
- Как не быть осведомленным. Сколько у нас с тобой общей польской родни. Твоя матушка…
- Моя матушка Мария Казимировна, королевна польская…
- Выходит, связаны мы с тобой, Михаил, польским родством.
- Получается, связаны.
- Братец мой Василько, которого я жду со дня на день с родственным визитом, возможно, приедет с супругой Марией. А она тоже из польского королевского дома. Ты можешь тряхнуть стариной и потолковать с ней на ее родном языке.
- Не уверен, что получится такой разговор. Чему научили меня в детстве матушка и нянька, все позабыл.
- А ты постарайся вспомнить. Что-то же осталось в памяти. Кстати, матушка женушки Василька была русской княжной, дочерью луцкого князя.
- Как перемешалась кровь Рюриковичей с кровью наших соседних правителей! И как жаль, что мы об этом часто забываем.
- Да, ты прав, княже.
Оба князя тяжко вздохнули и вспомнили, что пора идти ко сну. В подсвечниках догорали восковые свечи.
Михаил отсыпался с дороги и встал поздно, когда уже было светло. Под окнами раздавались конское ржание и говор людей. Это прибыли к князю Даниилу гости - его брат Василько с женой Еленой Лешковной, польской принцессой.
Состоялось знакомство с прибывшими. Княгиня Елена, статная и белокурая, чем-то напомнила Михаилу его мать-польку Марию Казимировну. Он поприветствовал гостей по-польски. Это он помнил, не забыл еще.
Конечно, коронным номером в пребывании князя Василька у брата были петушиные бои. За завтраком говорили о предстоящем состязании бойцовых петухов. Василько обратился к Даниилу с вопросом:
- Как полагаешь, братец, уступит ли мне поляк за хорошую цену своего Задиру?
- Спроси сам Анджея, решится ли он расстаться с Задирой. А я не ведаю, что на уме у поляка.
- А если я дам ему завидную цену, за которую он сможет приобрести не одного, а десяток боевых петухов?
- Попробуй сам уговорить его.
- Конечно, попробую.
Потом разговор переключился на недавнее столкновение с венграми.
- А не кажется ли тебе, брат, что, если бы венгерцами командовал не зятек короля Белы, Ростислав Михайлович, нам одолеть вражеское войско было бы не так-то легко?
- Я этого не думаю. Ростислав показал себя неплохим военачальником, и нам пришлось с ним немало повозиться. Но, в конце концов, мы с тобой собрали достаточные силы и замирились с поляками. Это нам и помогло. А противник был перед нами достойный.
- Ростислав, однако ж, пошел против русичей…
- Оставь в покое Ростислава. Он выполнял волю тестя, короля Белы. Что же ему оставалось делать? И давай оставим разговор о нем. Не забывай, что с нами за одним столом сидит князь Михаил Всеволодович, родной батюшка Ростислава.
- Прошу прощения, князь Михаил, коли сказал что-то лишнее, - нарочито высокопарно произнес Василько, обращаясь к киевскому князю.
- Ничего, ничего, Василек, - в тон ему ответил Михаил. - Скоро и тебе придется терпеть родство твоего племянника с королем Белой. Я правильно говорю?
Последние слова уже были обращены к Даниилу. А тот ответил невозмутимо:
- Верно глаголешь, Михальчик. Когда твой сынок опередил моего Левушку и захороводил старшую дочь Белы, на которую замахивался и мой сынок, что нам было делать? Слава богу, в семье Белы нашлась и другая невеста, его младшая дочь Констанция. Раскрою вам один секрет.
Собеседники с интересом и испытующе устремили свои взгляды на Даниила.
- Недавно меня посетил ближний боярин короля Белы. На западе его высокий титул звучит как герцог. Это вроде как великий князь. Он передал нам согласие своего короля на замирение с нами. Как видно, венгры получили от нас с Васильком хороший урок на поле боя. И боярин тот, или герцог, как его там, намекнул, что Бела согласится на брак своей младшей дочери Констанции, когда она подрастет малость и достигнет брачного возраста.
- Сколько же придется ждать этого достижения? - с любопытством спросил Василько.
- Я думаю, года полтора-два, - ответил Даниил. Петушиные бои устраивались после завтрака на площадке перед княжеской резиденцией. Для именитых гостей вынесли из княжеских палат кресла, для простых зрителей - скамейки. Боевых петухов вооружали металлическими остриями, крепившимися к шпорам на лапах птиц. Обычно одного удара шпорой в грудь противника было достаточно, чтобы побежденный падал, обливаясь кровью. Победитель добивал его ударами шпор и клюва. Так выявлялись победители и побежденные.
Больше всех горячился Василько, зритель азартный. Он вел себя шумно, выкриками подзадоривал бойцов, приветствовал победителей. После нескольких схваток на арену выпустили Задиру, петуха с белым оперением, и его противника пестрой расцветки и более внушительных размеров, чем Задира. Пестрый стремительно ринулся на Задиру, но тот, казалось, точно рассчитанным ударом встретил противника, вонзив ему в грудь шпору. Побежденный рухнул на землю, оставляя лужу крови.
Михаил Всеволодович не был любителем петушиных боев, а к побежденным испытывал чувство жалости. С ранней молодости и до последних лет жизни его увлечением была верховая езда. Сейчас он участвовал в жестоком зрелище лишь из уважения к хозяину. Когда побоище закончилось, Василько подозвал к себе поляка Анджея, владельца белого петуха, и напрямик спросил его:
- Не надумал продать мне Задиру за хорошую Цену?
Как видно, такой разговор с поляком Василько заводил не впервые. Анджей ответил на вопрос князя что-то неопределенное, невразумительное. Тогда Василько повторил свой вопрос и еще добавил:
- Какова твоя цена, Анджей?
- А какова цена хорошего петуха на вашем городском рынке? - ответил вопросом на вопрос Анджей. - А это не просто хороший, это боевой петух. Ему и цена другая.
- Понятно, что боевому петуху и цена другая. Я дам тебе за него в десять раз больше. Тебя это устраивает?
- Затрудняюсь сказать. Петух-то мой вашим петухам…
- Вижу, мое условие тебя не устраивает. Удвою мое предложение. Готов заплатить тебе за твоего Задиру столько, сколько пришлось бы заплатить на базаре за два десятка обыкновенных птиц.
- Вот это уже другой разговор. Подумать надо.
- Думай-думай, да не переусердствуй.
После обеда и послеобеденного отдыха братья удалились в рабочий кабинет Даниила Романовича обсуждать разные семейные и хозяйственные дела. Михаил был предоставлен самому себе и пошел побродить по княжеской резиденции. Среди стражников он заметил человека, в котором по чертам лица не трудно было распознать половца. Разговорились.
- Гляжу на тебя - половец. Я не ошибся? - спросил Михаил.
- Правильно сказал. Я и есть человек из половецкого племени.
- Как попал сюда, на службу к князю Даниилу?
- Грустная история.
- Расскажи.
- Я был среди людей хана Котяна. Ведомо тебе это имя?
- Ведомо. Рассказывай.
- Котян увел свою орду на запад, опасаясь нападения Батыева войска. На пути к венгерской границе мы встретили человека короля Белы и повели с ним переговоры. Бела выражал готовность принять всех людей хана Котяна к себе на службу и пообещал дать нам землю. А мы, половцы, обязаны были охранять участок венгерской границы от внешних врагов.
- И что же произошло потом с вами, половцами?
- Скверное дело с нами произошло. Король Бела собрал основные свои силы вдалеке от нашего расположения. А мы по-прежнему оставались для охраны границы. Батыева орда легко смяла нас. Многих половцев пленили. Всех их ожидала незавидная судьба. Батый никак не мог нам простить наше бегство из расположения его войск вблизи Каспия и начал беспощадно мстить нам. Пленных обычно подвергали жестокому умерщвлению.
- А какова судьба хана Котяна?
- Котян получил тяжелое ранение. Небольшая группа половцев, сумевшая уцелеть после боя, бежала к озеру Балатон. Нашим намерением было укрыться в густых зарослях камыша на берегу озера и отсиживаться там, пока враг не покинет венгерскую землю. Котян умер дорогой от ран. Мы похоронили его с почестями. Часть нашего отряда достигла озера, другая часть разбежалась по окрестным землям, ушла в горы.
- А почему ты покинул Венгрию?
- Нас, половцев, осталось в той стране совсем мало. С нами перестали считаться. Я предпочел служить русичам и перебрался сюда, чтобы поступить на службу к князю Даниилу. Его земли были изрядно опустошены Батыевыми войсками, и здешний князь начал усердно пополнять население своей земли. Привлекал поляков, половцев, еще каких-то чужеземцев, я уже не разбирал, кого именно.
- Послушай, половец… Согласился бы ты сопровождать меня в Венгрию, коли тебе известен кратчайший путь через Карпаты?
- Пути-то на венгерскую сторону мне всякие известны, да не уверен, отпустит ли меня Даниил. Ведь я Дал обещание служить ему в качестве дружинника.
- С Даниилом постараюсь дело уладить. Он сватает своего сына Льва за младшую дочь Белы. Может быть, и пошлет твой князь со мной в Венгрию какого-нибудь сановника. А при нем потребно поставить охрану. Дорога-то через горный перевал не исключает всяких опасностей. Могут и разбойные людишки повстречаться.
- Что ж, коли князь Даниил даст свое согласие…
- Даст, уверен в этом. Помолчали.
- Видишь, о каком серьезном деле мы с тобой до-толковались. А имени своего ты мне так и не назвал, - произнес Михаил.
- Я ведь крещеный половец, выкрест, как говорят у нас. Князь Даниил принял меня на службу в дружину с условием, чтоб я непременно принял русскую веру. Не один я так поступил. В крещении меня нарекли Зиновием.
- Зиновий, значит. Хорошее имя.
Михаил выяснил, что человек, с которым ему удалось разговориться, был далеко не единственным половцем, оказавшимся в дружине князя Даниила.
А вечером после ужина состоялась беседа Михаила Всеволодовича с Даниилом Романовичем.
- Собираюсь наведаться в Венгрию, чтобы повидать моего сынка Ростислава. Ты знаешь, что он теперь на службе у Белы. Ведь вы с венграми замирились, так что мой визит к сыну не станешь осуждать.
- Да вроде бы замирились. Езжай к венграм на здоровье. Я говорил тебе, что Бела через своего ближнего боярина намекнул мне, что готов выдать за Льва, сынка моего, свою младшую доченьку.
- Дай-то Бог, чтобы эта женитьба состоялась. Своего человека не пошлешь со мной к Беле, чтоб потолковать с ним о женитьбе Льва?
- А вот ты, мой родич, и возьмешь на себя такую миссию. Дам тебе проводника из числа моих половцев.
- Я уже подобрал одного.
- Вот и хорошо. Можешь им воспользоваться. Когда братья были заняты деловыми разговорами о хозяйственных делах княжеств и своих доходах, Михаил имел возможность пообщаться с княгиней Еленой Лешковной, которая находилась в дальнем родстве с его матерью. Разговор зашел о родственных связях Рюриковичей с польской королевской династией.
С большим напряжением Михаил старался вспомнить польские слова и выражения. Княгиня Елена поправляла его, если он в своей речи допускал ошибки, неправильные ударения, путал окончания слов. Княгиня говорила по-русски свободно, безошибочно произносила сложные русские фразы, хотя иногда в ее речи чувствовался характерный для полячки акцент. Михаил спросил Елену:
- Тянет повидать родину, съездить в Польшу, повстречаться с родными?
- Трудно ответить, князь Михаил, на твой вопрос однозначно. Наверное, всякого человека тянет на родину. Вот и я постоянно думаю о своей Польше, о родных местах, где я появилась на свет, выросла. Но какова теперешняя Польша? Страна, охваченная усобицами, распрями. Члены династии перегрызлись между собой, ведут междоусобную борьбу из-за всякого города, куска земли. А польский народ страдает из-за усобиц, покидает родную землю и бежит к нам. Многих беглых мы приютили в здешних краях. Зачем мне взирать на истерзанную Польшу? Видеть, как мои родичи грызутся меж собой из-за клочка польской земли?
Елена тяжело вздохнула и продолжала.
- Жизнь на Волыни тоже не сладкий мед. Но люди бегут из Польши сюда, надеясь найти здесь более спокойное и сносное житье.
Княгиня Елена с семьей укрывалась в Польше во время Батыева нашествия в европейские страны.
Во время вынужденного пребывания на родине насмотрелась на раздоры, охватившие страну, на бесчинства феодальных клик.
- Поляки могли бы объединиться в серьезную силу и дать отпор внешним врагам, - убежденно сказала княгиня. - Но что мы видим? Вместо единой и сильной Польши раздробленность и междоусобицы. Зачем бы теперь поехала в Польшу, хотя она мне и родная? Право, не знаю. Разве только для того, чтобы наблюдать свары и усобицы?
После ужина Даниил с братом Васильком и Михаилом уединились в рабочем кабинете князя.
- Я еще не рассказал тебе, дорогой гость, как на меня наседают паписты. Зело старательно наседают, - обратился Даниил к Михаилу.
- Что ты имеешь в виду? В каком смысле наседают? - пытливо спросил Михаил Всеволодович.
- А вот послушай. Посетила меня целая компания папских церковников. Начали с того, что выразили сочувствие мне и моей земле, пострадавшей от Батыева нашествия. Заговорили о том, что я нуждаюсь в помощи. Обещали помочь. Но ведь всякая помощь должна предусматривать условия. Разве не так?
- И что же ты сказал в ответ на такие слова?
- Спросил деликатно, о каких условиях пойдет речь?
- А они что?
- Сперва вежливо помолчали. Потом главный папист произнес весомо, что всякая помощь должна оплачиваться. Их помощь нуждается в щедрой оплате. "И что же вы от меня хотите?" - спрашиваю. И слышу от главного паписта: "Мы щедро помогаем своим, людям нашей веры, признающим верховенство святого престола в Риме". А далее посыпались разные обещания.
- Какие же?
- "Построим тебе храмы на наш лад. Пришлем католических священнослужителей. Если хорошо пройдет в твоем княжестве приобщение к нашей вере, дадим тебе королевский титул. Представь себе, - единственный король в сонме русских князей. Король Даниил - разве плохо звучит? Будешь как венгерский Бела". Так втолковывали мне папские посланцы.
- Значит, к католической вере тебя склоняли.
- Еще как настойчиво склоняли.
- И что ты ответил?
- Ответил неопределенно. На ваше предложение не ответишь, мол, сразу, без раздумий. Поразмыслить надо, посоветоваться с близкими.
- Ты в самом деле допускаешь переход в латинскую веру?
- Господь с тобой, Михаил. Разве я похож на вероотступника? Никогда от веры моих предков не отрекался, и никогда мыслей таких непотребных не было. Еленушка, став женой моего брата, перешла в наше православие. А с папистами жуем жвачку. Условились встретиться с ними еще раз для дальнейшего разговора. А сам присматриваюсь к ним. Что ждут от меня и моей земли? Нашествие католических попов и монахов.
В разговор вступил Василько Романович, князь владимиро-волынский.
- И ко мне однажды пожаловали эти паписты, - сказал он, - и тоже наседали, упрашивали принять их веру. Кое-как отбрыкался от их натиска.
- Каким же образом?
- Говорил им: я, мол, не могу ослушаться старшего брата, как он решит. Паписты и отправились от меня к брату приставать к нему.
- Какой услужливый братец. Удружил, - с едкой иронией произнес Даниил. - Не добьетесь, паписты, своей цели.
Потом разговор князей перешел к другому.
- Посетил бы ты, Данилушка, наш Киев, поглядел бы, что от сего великого града осталось, - предложил Михаил.
- А зачем мне такое грустное зрелище? На свои города, ставшие руинами, насмотрелся вдоволь. А что осталось от твоего Киева, мне доподлинно известно. Наслышан от владыки, побывавшем в Киеве. Он и рассказал мне, что Святая София пребывает в развалинах, княжеские палаты и обитель митрополита превращены в груды кирпичей. Возвратились на руины Киева жалкие остатки прежнего населения. Один из спутников владыки попытался пересчитать киевлян - насчитал всего лишь несколько десятков. А какой был многолюдный град! Помнишь?
- Спутник владыки малость обсчитался. По моим подсчетам в сегодняшнем Киеве набирается сотня обитателей.
- Как думаешь, Михаил, вернет Киев свою прежнюю роль стольного города и возродится ли из руин?
- Трудно ответить. А ты что думаешь, Даниил?
- Не знаю. Если когда-нибудь и возродится, то это произойдет очень не скоро, когда уйдут в мир иной наши дети и даже внуки. Полагаю, что русская митрополия в ближайшем будущем развалится на два центра. Один будет на северо-западе, скорее всего во Владимире-на-Клязьме, а другой - где-нибудь у нас, в Галиче или на Волыни.
- Интересное предположение.
- Что поделаешь, Михаил.
- Все-таки ты, Даниил, преуменьшаешь…
- Что я преуменьшаю?
- Киев все же колыбель Христовой веры на Руси. Когда-нибудь, хотя и не скоро эта колыбель восстановится. От нанесенного ханом Батыем удара не так быстро, не так успешно, как хотелось бы, но непременно восстановится. Ты знаешь, сколько людей населяло Киев к появлению под его стенами вражеской орды?
- Не считал их количество. Великое множество.
- А сколько теперь киевлян обитает на развалинах города? Наверное, ты назвал более правильную цифру. Все равно не пусто. Кроме киевлян надо еще посчитать гарнизон на острове напротив города.
- И это весь твой Киев.
- Увы… Пока весь.
- А сынки как? О Ростиславе можешь не рассказывать. Я спрашиваю об остальных.
- Владеют мелкими уделами по верхней Оке. Это все, что осталось от прежнего когда-то обширного и могущественного Черниговского княжества. Изредка наведываются ко мне.
- Думаешь оживить свой Киев?
- Не знаю, что и сказать тебе.
- Вот видишь - не знаешь.
На следующий день Михаил со своей небольшой дружиной намеревался покинуть двор Даниила Романовича и отправиться в Венгрию. Но Василько уговорил его задержаться на день и отправиться на охоту на куропаток. Побродили по окрестностям и постреляли на проезжей дороге куропаток. Стайки этих птиц, копавшихся в конском навозе, подпускали охотников близко к себе. А когда Михаил и Василько вернулись в княжескую резиденцию, им бросилось в глаза скопление людей в каких-то явно непривычных одеяниях. Охотников встретил князь Даниил. Он отвел их в сторонку и сказал доверительно:
- Незваные гости пожаловали. Ханские люди.
- Много их? - спросил Михаил.
- Да нет, немного. Десяток с небольшим душ. Ведут себя прилично, только требуют, чтоб кормили сытно их и их коней. И еще признались, что побывали перед этим в Киеве, вернее, на киевских развалинах и на твоем острове. Хотели тебя, Михаил, проведать, но не обнаружили. Что станем делать?
- Не хотел бы я задерживаться у тебя, Даниил, и встречаться с бусурманами. Чего от них мне ожидать? Подамся в Венгрию. Ты обещал дать мне половца.
- Бери, как его… В крещении он теперь, кажется, Зиновий. Надежный будет проводник.
Двор князя Даниила посетил ханский чиновник, ведавший сбором дани с покоренных Батыем русских князей. При нем был русский толмач, довольно сносно переводивший монгольскую речь на русский язык. С ним была также небольшая охранная команда.
Чиновник дотошно расспрашивал Даниила о расположении и размерах его владений, доходах, составе семьи.
- А это кто? - спросил монгол, обратив внимание на князя Василька.
- Это мой брат, - ответил Даниил.
- Придет время, понадобится нам и он. А ты собирайся в дорогу. Поедешь вместе с нами в ханскую ставку. Великий хан Батый пожелал видеть тебя.
- Тронут вниманием великого хана. Почту за честь отправиться к нему. Но сию минуту собраться в путь и присоединиться к вам не смогу.
- Это почему же? Ты должен неукоснительно покориться ханской воле.
- Я и покорюсь, лишь вот какая загвоздка. Болен я. Видите, брат отправился на охоту, а я сидел дома. Как только выздоровею, незамедлительно отправлюсь к хану. Почту за великую честь предстать перед очами великого властителя.
Даниил не менял льстивого тона, стараясь всячески задобрить ханских людей и оттянуть свой отъезд в Орду. Не было полной уверенности, что он вернется оттуда живым. От грозного хана всего можно было ожидать. Поэтому Даниил Романович выигрывал время, чтобы дать наставления сыновьям, наметить наследника на местный стол, оставить кое-какие распоряжения по дружине и относительно предстоящего брака сына Льва с венгерской королевной. Наставив сыновей, Даниил сказал брату:
- Езжай, братец, в свой Владимир и сиди там тихо-смирно. Еще неведомо, благополучно ли завершится моя поездка в ханскую ставку. Дай Бог вернуться из нее живым.
Потом Даниил пригласил к себе Михаила и напутствовал его:
- Отправляйся к венграм, да поскорее. Не попадайся на глаза ханским людям. Все же главный из них спросил меня, когда я упомянул о брате Васильке, возвратившемся с охоты: "А кто это был с твоим братом?" Я ответил невозмутимо: мол, это человек брата, сопровождавший его на охоте, - и сей ханский чиновник отстал от меня с расспросами.
Михаил со своей небольшой дружиной и проводником Зиновием покинул двор Даниила в полночь, когда монголы уже пребывали на ночлеге. Пустились в путь в южном направлении, в сторону Карпатских гор. Удалившись на значительное расстояние от резиденции князя Даниила, сделали привал и разожгли костер.
Проводник обратился к князю Михаилу:
- Дозволь, господин мой, сказать тебе…
- Говори.
- Я проведу тебя, князь, и твоих людей кратчайшим путем. Он трудный: крутой подъем, каменистая почва. Никакого корма для коней в пути не будет, - предупредил Зиновий.
- Выдюжим. Мои кони выносливые, - ответил Михаил.
- Надо дать коням перед перевалом длительный отдых.
- Дадим коням отдых. Что еще хочешь сказать?
- В горах разбойники пошаливают. А людей у тебя маловато, чтобы дать им надежный отпор.
- Много, что ли, их, разбойников-то?
- А кто их считал… Дозволь держаться рядом с тобой, князь. Есть среди этих отчаянных голов и половцы, мои соплеменники, оставшиеся без прежнего заработка. Те немногие, кои остались в живых после нашествия Батыги, теперь не на королевской службе и лишились жалованья. Кое-кто из них ушел в горы и присоединился к разбойным шайкам. Меня они знают. Увидят рядом с тобой, надеюсь, не тронут.
- Тогда с Богом. В путь, Зиновьюшка.