Глава 1

в которой выясняется, что стоимость контрабандной шкурки выше и происходит первое знакомство основных персонажей.

Восточная сторона гномьего хребта.

Высокая башня Крепости перевала.

С пометкой срочно. Тёмному Лорду.

Дайан сообщает Монаху:

Рад приветствовать Вас милостивый государь. Надеюсь, что здоровье Ваше поправилось и благородная хандра канула в небытие. Хочу заметить, что видеть Вас полным энергии и погруженным в работу более радостное событие, нежели то уныние в которое Вы были погружены при последней нашей встрече. Новостей у нас немного, всё в основном по прежнему. Катаринка выросла и превратилась из гадкого утёнка в прекрасного лебедя. Вы не поверите, друг мой, как утомляют меня, пожилого человека, все эти поклонники, толпящиеся в нашем доме. Я успокоился и не ищу больше никаких приключений, с возрастом, знаете ли, всё больше начинаешь ценить покой и уют, нежели беспричинные геройствования. Камин, тёплый плед, сигара и бокал с коньяком — всё, что привлекает меня сейчас. Всё больше я вспоминаю Ваши слова, всё чаще с ними соглашаюсь и всё больше понимаю Вас.

В поместье Вашем, за которым я обещался приглядывать по соседскому долгу всё хорошо. Деньги, которые мы с Вами вложили, приносят стабильный доход, так что нас даже можно назвать богатыми людьми. Вернее с хорошим доходом, так как богатым в наше время быть опасно. Надеюсь, Вы понимаете, о чём я. Финансовый отчёт управляющего я вам вышлю чуть погодя, когда закончится финансовый год и королевские фискалы соберут причитающуюся им долю. В остальном всё по прежнему. Часто вспоминаю, как мы развлекались в столице. Кстати, говорят, что какой-то щелкопёр пишет роман, про наши похождения, разумеется под вымышленными именами. Вы, представляете, он набрался наглости, и пришёл спрашивать меня, про Вас. Воистину, у нынешней молодёжи не осталось ничего святого, они попирают все писанные и неписанные законы человеческого общества. Но впрочем, не стоит об этом. Сожалею, что Ваша болезнь, не даёт нам возможности личной встречи.

Засим разрешите откланяться (Вы же знаете, как я не люблю эпистолярный жанр), вечно Ваш

Граф N.

P.S.

Да, любезный друг. Хочу развлечь вас дворцовой сплетней. Моя Катаринка, получила место фрейлины и теперь постоянно развлекает меня свежими сплетнями. Вы знаете, недавно при дворе короля появилась эльфийская делегация. Они прожили неделю, уехав после Нового года. Но не все, осталось двое: воин и одна из Высоких Эльф. Вообще, время сейчас не то. При дворе собираются странные компании, видели гномов, младший сын короля не на шутку влюбился ходит за этой эльфийкой как привязанный, сейчас собираются ехать на море отдыхать, туда же где остановились Вы. К сожалению, я редко бываю при дворе, моё отношение к нелюдям не делает меня популярным, тем более при нынешнем упадке нравов. Моя любимая внучка, совсем другой человек, она более толерантна и терпима. Она, не смотря на всё моё неодобрение, собралась присоединится к малому двору в этой поездке. Если это получится, то она отпишется мне о своих впечатлениях во время путешествия.

Снег мягко поскрипывал под полозьями; подёргивая крупом, Машка трусила по дороге, прокладывая дорогу для остальных десяти саней.

— Дядько Митрич!!!

Двое великовозрастных балбесов бежали вдоль растянувшегося обоза к моим саням, ехавшими первыми. Я натянул вожжи, притормаживая.

— Ну и чего вам нужно, оглоеды?

Лица раскрасневшиеся, весёлые.

— Батька спрашивает, не пора ли на ночлег становится, а то скоро совсем стемнеет.

Я глянул на небо. Пожалуй пора. Ещё костёр, перекусить, посидеть последний вечерок, а завтра с утречка выдвинутся в город, доложится барону, отдать налог в казну. Да и по стопочке пропустить не помешает. Вон, Беспутый, с утра с фляжкой разговаривает и никто ему не указ. Ребята терпеливо бежали рядышком, схватившись за края саней, и стараясь притормозить их. Протянув их вожжами по рукам, я для порядка ругнулся и сказал:

— Через четверть часа с дороги свернём, а там минут десять и стоянка откроется. Там и переночуем.

Ребята побежали в другой конец обоза.

Через полчаса сани втягивались на большую поляну и становились кругом. Всей толпой пробежавшись по полянке туда — обратно раза три, чтобы утоптать снег, народ рассосался. Каждый делал своё дело. Матуш, высокий и худой, схватив колокольчики и арбалет, отправился к съезду с дороги. Семён, отправив его, шуганул молодёжь в лес за дровами. Влад и Угрюмый занялись лошадьми. Михась и Джани выстраивали сани, да насыпали защитный круг из маленького мешочка. Беспутый, обустраивал костровище. Я достал мешок с припасами и, расстелив на пне чистую тряпочку начал готовить ужин. Зачерпнув с краю поляны снег, я достаточно быстро натопил воды в чистом котле (правда снега пришлось добавлять несколько раз). Пока костерок разгорался, я достал свой старый засапожный нож, похожий на кухонный, с почерневшей, треснутой рукояткой, стянутой парой колец, чтоб не развалилась, да ещё точёный только с одной стороны; достал кусочек сала и быстро покрошил его в другой котелок. Сало начало шкворчать и пузыриться. Разрезал пару луковиц и крупно покрошил их в пузырящееся сало. Достал из сумки остатки окорока, осмотрел его со всех сторон. Да, ещё на раз, видимо растянуть не получится. Аккуратно срезал мясо с кости, а кость положил в кипящую воду. По поляне поплыл густой мясной запах. К тому времени все закончили работу и начали собираться у костра, потихоньку копошась по саням, обустраивая спальные места и проверяя застывшие за день арбалеты. Я соорудил большой бутерброд с мясом и отправил Сергуньку к Матушу:

— Сходи отнеси, да смотри обрезки не сожри по дороге, а то знаю я тебя…

Не дослушав, тот рванул с места, как будто за ним глорх гнался.

Санька, тоже было намылился вслед приятелю, но подошедший Семён осадил его:

— А ты куда собрался?! Дрова, вон, помоги Беспутому сложить. Тот улыбнулся и ответил:

— Пусть лучше Митричу поможет. Жрать охота, а от таких запахов кишки к спине прилипают…

Я тоже улыбнулся в усы, но ничего не сказал. Покрошил мясо с окорока, оставив два крупных куска, и отправил его вслед за салом, тоже шкворчать и плеваться. Решив, что бульон наварился, я вытащил кость и отложил её в сторону. В кипящую воду отсыпал пшена из чистого холщяного мешочка, подумал, бросил ещё горсть и завязал мешок. Когда каша начала сыто булькать горячими брызгами, вылил из малого котла натопленное сало, получившиеся шкварки с жареным луком, и кусочки мяса с окорока. Хорошо всё перемешал. Потом достал из другого мешка подмороженный хлеб, распластал его на большие ломти и положил на горячий котёл отогреваться. Наломал в поставленный чистый котёл с кипящей водой пару кустиков сушёного зверобоя, подождал пару минут и передвинул на край костра, чтобы мелко — мелко булькал и не остывал, а сильнее заваривался.

Поставил туесок с солью, достал ещё пять луковиц, развалил их прямо так, не почистив, и глянул на Беспутого:

— И чё? Я уже вон, всё приготовил. А ты?

— В смысле? — не понял Беспутый, но глаза начали наливаться тревожной надеждой и ожиданием.

— Где стопочка под такой ужин, а?

Беспутый с безмолвной мольбой глянул в сторону Семёна. Семён секунду подумал с суровым выражением лица, потом брови разгладились и он разрешающе кивнул. Мужики, сидевшие до этой минуты затаив дыхание и с не меньшей тревогой наблюдавшие за исходом переговоров, одобрительно зашумели. Беспутый тенью метнулся к своим саням и приволок небольшой берёзовый туесок, с хорошо закрытой крышкой. Понюхав, он гордо объявил:

— Хлебный!

— Давай уже не тяни!

— Тебя как за смертью посылать.

Пока он разливал, я разложил кулеш по плошкам, положив сверху по два больших ломтя. Посмотрев на смотрящего на меня взглядом голодной собаки Михася, я бросил в его тазик ещё три ложки кулеша и добавил ломоть хлеба, в очередной раз подумав, что такого бугая под два с лишним метра ростом дешевле убить, чем прокормить. Глаза великана увлажнились и он прерывистым кивком поблагодарил меня.

Разобрав кружки с самогоном, все уставились на старосту. Семён поднял кружку, с наслаждением понюхал, и стал пить, запрокинув голову. Острый кадык ходил вверх вниз и я поймал себя на том, что вместе с другими заворожено слежу за этим. Допив, Семён тряхнул кружкой и сказал:

— Хороша, отрава.

Мужики загомонили. Кто то выпил сразу. Кто то отпил и поставил сбоку, так, чтобы случайно не опрокинуть. Михась, отставивший стопочку в сторону, трескал из своей миски, как пёс, не жравший дней пять. Сергунька с Саньком перемигивались в его сторону, готовя какую то очередную каверзу. Семён шикнул на сына:

— Давай ешь быстрее, да вперёд, Матуша менять. А тебе Сергунька поесть тоже быстро да спать, — сказал он моему племяннику.

Зная Семёна, ребятишки не решились спорить, а быстро зашуршали ложками. Подмигнув мне, Семён глазами указал на ребятишек. Те словно соревновались в скорости. Наконец Санька съел и отвалился от миски. Выдав ему бутерброд из заранее отложенного мяса и ломтя хлеба я предупредил, сурово сдвинув брови:

— Только громко не жуй, а то прошлый раз тебя аж со стоянки слышно было.

Раздались смешки и лёгкие подначки. Санька покраснел и ответил обижено:

— Да ладно вам, дядька Митрич, все вы тот случай вспоминаете.

Под хохот мужиков он собрался, и бесшумно исчез в темноте.

Отправив Сергуньку спать, положил горячего подошедшему Матушу и разлил остальным зверобой. Немного поговорив перед сном, мужики разошлись по саням.

Утром, споро собрались, поставив сани невыспавшихся Саньки и Серёжки в центр обоза, где те и дремали, одним глазом оценивая обстановку. Дорога с этой стороны города была достаточно пустынной. Миновали два небольших села с маковками церквей, высокими заборами и бешеными псами за ними. Что поделать, конец цивилизации, пограничная зона. Здесь дети вместо игрушек играют с оружием.

К городу подъехали ближе к вечеру. Сначала лениво переругивались с каким то новеньким стражником, который обязательно хотел досмотреть наш груз, обещая иначе оставить нас ночевать под стенами. Щас же. Вызванный им сержант навалял бедолаге и пропустил нас в город. Мы проехали прямо к замку барона. Ещё и там попрепирались со стражниками. Вызванный мной Герон, десятник баронской стражи, разрулил ситуацию, на кого то наорав, а кому то заехав в рыло. Не прошло и двух часов, как мы подъехали к воротам, а были уже во дворе замка. Встав под погрузку у баронского пушного склада, мы отправились искать управляющего… на кухню.

Попробовав глинтвейна с мороза, и рассказав пару ужасов про дорогу сюда, мы сочли что отработали не только глинтвейн, но и по куску свинины, но тут мы всё таки нашли управляющего, который случайно напоролся на нас. Наорав, он пошёл принимать шкуры. Шкуры были хорошие. Чёрно-белые лисицы, были одна к другой. Проверив оставшееся количество шкур, он куда то ушёл, потом вернулся с большой печатью и закрыл дверь. После чего, уже более миролюбиво, предложил нам переночевать в людской, оставив сани во дворе, под охраной. А нас пригласил на бутылочку красного. Мы согласились. Посидев часика два с ним и подошедшим Героном, отправились на боковую. На кухне, взяв ещё горячего вина со специями, несколько минут посмотрели, как Санька охмуряет какую то новенькую служанку, ну с ооочень глубоким декольте, в которое Санька с высоты своего роста смотрелся как в колодец. Ну или служанка пыталась его охмурить, хотя скорей всего стремление было обоюдным.

Разговор близился к концу. Семён с восхищением следя за собственным сыном, сказал:

— Уговорит ведь!

— Вряд ли, — сказал я, отрываясь от кружки с вином и глазами показывая на сидящего хмурого красавца усача в мундире баронского сержанта. — Скорей всего получит.

— Спорим, — азартно сверкнул глазами Семён.

— Спорим, — согласился я, протягивая руку.

Разговор подходил к концу. Служаночка, прижалась к косяку, пропуская Саньку, так, чтобы он, протискиваясь мимо неё и дверью, обязательно задел её бюст. Санька с удовольствием сделал это. Дверь за ними захлопнулась. Усач посидел, видимо, что то решая для себя, потом с грохотом подкованных сапог, пролетел к двери за которой скрылась парочка.

Мы переглянулись и ухмыльнувшись отправились дрыхнуть к мужикам.

Утром во дворе кипела суета, характерная для богатого поместья. Кто то куда бежал, кого то громко звали. Сергунька ходил хмурый. Семён с лёгкой укоризной сказал, мотнув головой в его сторону:

— Блин, всем парень вышел, а с бабами не получается. Стесняется что ли? Мужики рассказывали, вчера вечером на него глаз положила одна. Нормальная, не уродина, стала ему внимание оказывать, так нет! Сбежал, говорят. Ты бы хоть беседу с ним провёл.

— Пустое, — махнул я рукой. — Время придёт, сам научится. Нас ведь никто с тобой не учил, — толкнул я друга в бок.

Во двор выскочил Санька, с такой довольной физиономией, что даже спрашивать не приходилось, кто из нас выиграл. Скорбно вздохнув, я вытащил шкурку куницы и отдал Семёну. Тот, очень довольный, взял. Санька подошёл к нам поближе и развернулся всей мордой лица, Семён невольно охнул. На правой половине сиял огромный фингал, принимающий фиолетовый оттенок, в лучах яркого зимнего солнца. Я, сдерживая смех, похлопал Семёна по плечу и забрал из его рук свою шкурку.

— Уговорил, — невозмутимо сказал я.

— Но получил, — добавил Семён и заржал.

Я не отстал от него. Серёга, увидев друга с таким бланшем, рванулся к нему. Санек придержал его, в чём то горячо убеждая, и показывая на гордого усача, у которого красовалось очень похожее украшение. Сама же виновница происшествия, моталась по двору, делая вид, что занята. А сама красовалась в лучах славы и строила всем глазки.

Подошедший сзади Герон кхекнул и сказал:

— Вот не разу не было, чтобы с вами всё нормально прошло, что-нибудь да случается.

Мы заулыбались. Герон тоже:

— Сегодня я вас ночевать не пущу, а то вы мне половину гарнизона морально разложите.

На этой, непонятно какой, ноте мы и выехали из ворот.

* * *

Городок у нашего барона небольшой, но на ежегодную ярмарку съезжается всегда много народу. Много своих, много и с окрестных баронств. Большинство товаров производиться здесь же: например, крестьянин, никогда не купит фарфоровую привозную посуду, а возьмёт не такие красивые, но очень крепкие и недорогие горшки местного гончара, или из соседнего баронства, чуть подороже, где глина светлее и обжигают их по-особому. То же самое с кузнечными товарами, со стрелами и так далее. Кроме того, мы были последним форпостом перед ничейными землями и Гномским хребтом, поэтому у нас в городе можно встретить даже ту нелюдь, которая официально не относится к разумным расам (например тролли; хорошо, что им на это наплевать, а золото у них точно такое же как у других разумных). Издалека купцов приезжало не очень много. И то это были разумные существа: либо не боявшиеся королевских эдиктов, либо получившие специальное разрешение Короля и Церкви, как никак наши земли отнесены к Пограничью.

Одна из причин, по которой они приезжали — это мы. Вернее шкуры, которые мы добывали. Очень им надо было чёрно-белую лису. Мех из этой лисы стоил настолько бешеные деньги во всех больших городах, что купцу, приехавшему к нам из Купеческих Новых Городов, одной шкурки хватало на то, чтобы окупить дорогу. Сама шкура была красивая, благородно чёрно-серебристого цвета, но брали её не из-за этого. После специальной обработки, и дополнительного зачаровывания, она приобретала интересные свойства. Мантия, шуба или палантин из этой шкуры держали всегда температуру, оптимальную для тела. В этой шубе было не жарко летом и не холодно зимой. При попытке нанести удар шерстинки съёживались и, вместо шубы, получался панцирь, который держал болт с большого стремянного арбалета, удары мечом скользили по шубе, не давая нанести вред своему владельцу. Естественно, что такую шубу мог позволить себе не каждый король, какого-нибудь захудалого королевства. Говорят, что такие шубы носит высший Совет эльфов, Пресветлый людской государь, Чёрный властелин и его Тёмный Лорд, а также богатейшие существа с тёмной и светлой стороны. Помимо этого шептали, правда я не уверен в истинности этих слухов, что личная гвардия Тёмного лорда, одета в такие шкуры. Кстати наши мужики, ну, охотники, тоже носили такие шкуры, причём делали их сами себе, а не заказывали. Для зачаровывания обращались к местному магу.

Похожие лисы водились во множестве мест, но они не обладали столь полезными свойствами. Очень многие модники, покупали шубы из похожих лисиц. Сначала с этим пытались бороться, но сейчас мода старательно культивируется. Оно и понятно, когда шуб много, причём внешне одинаковых, никто не сможет узнать о том настоящая чёрно-белая лиса или нет. Значит шанс выжить при неожиданном нападении у владельцев шуб из наших лис, существенно увеличивается. Мы платим налог нашему барону этими шкурами, с каждых десяти сданных шкур, оставляя одну себе. Если учесть, что шкурок надо на среднюю шубу около шестидесяти, а на хвостовую за полторы сотни… В общем мы не бедствовали.

Естественно, на рынок мы приезжали и с другими ценными шкурами, которых практически невозможно добыть в других местах. Да ещё приторговывали разными снадобьями: требуха, селезёнка, желчь и секреционные железы разных тварей, многие из которых пользовались заслуженным спросом у лекарей. И конечно ясно, что именно за нашим товаром приезжали издалека купцы. Они привозили дорогие подарки барону, пытаясь купить у него шкуры, но обламывались. Барон поставлял их напрямую в ряд высокорожденных семей и в несколько богатейших меховых магазинов. Нашу же долю везти далеко не хотелось, поэтому купцы вились около нас как мухи, возле мёда.

Чтобы ещё больше задрать цены, мы выкладывали на торговые ряды недопёсков, а настоящий товар продавали как бы из под полы, контрабандой. Купчишки потели и боялись, но всё равно брали. Все были счастливы. Купцы купившие хорошие шкуры; стражники, по нашей наводке раскрутившие пару купцов и получившие мзду за пропуск якобы контрабанды; барон, знавший об этом и искренне веселящийся, но внешне соблюдающий правила приличия; ну и мы, заработавшие небольшую копеечку, чтобы не помереть с голоду.

* * *

Подъехав к базарной площади, мы скромно встали в очередь за жеребьёвкой мест. На выгоне, где в обычные дни тренировалась баронская гвардия, уже поставили свои шатры циркачи, цыгане, гадальщики, целители всех мастей, чёрные колуны, продающие средства для порчи, сглаза и т. д. и т. п. и светлые волшебники, торгующие амулетами, для защиты от чёрных колдунов — в общем вся та шушера, которая появляется как накипь на любой ярмарке, норовит обмануть простаков и забрать их денежки. Но, без них и ярмарка не ярмарка.

Для нас же, продавцов, ярмарка делилась на чистую и грязную половину. Грязная — для живого товара (гуси, утки, свиньи ну и тому подобное). Чистая, естественно то, что не пачкает.

Получив место по жребию, соорудили из двух саней импровизированные прилавки и раскинули товар. Как водится, товар не первый сорт, единственное для чего его выкладывали — это для объявления ассортимента. Вокруг нас волновалась ярмарка. Купцы, приехавшие по нашу душу, пробежались мимо нас едва стало достаточно светло, посмотрев товар глазами, ощупав руками и поцыкав зубами — они отвалили ворча, что за такие деньги они наймут людей, чтобы те им сами настреляли. Мы только улыбались. Неоднократно по просьбе какого-нибудь горе-правителя, барон выдавал лицензию на отстрел лисиц с такого то по такое то число. Но ещё не один из этих горе охотников не вернулся домой. А то, что после вынуждения подписать лицензию (а правитель небольшого баронства должен быть дипломатом среди больших и наглых соседей), на главной башне приспускался флаг, чтобы быть ниже флагов приехавших гостей — так это совпадение; точно такое же, как скорый приезд в гости после данного события, Семёнова брательника, основавшего в городе кожевенную мастерскую. Ну да речь не об этом.

Разложивши на санях шкуры, мы оставили мужиков присматривать за товаром, а сами отправились по рядам, закупать товары для «опчества».

Вы себе представить не можете, сколько же необходимо всего для того, чтобы выжили две деревни общей численностью приблизительно из полутора сотен дворов каждая. Если ещё учесть, что люди занимаются охотой, а не земледелием. Именно из-за этого, как раз нам и идут такие скидки по налогам. Т. е. нам приходилось доставлять в деревни всё, от зерна, до предметов домашнего обихода. Хорошая, езжачая дорога появлялась только зимой, по руслу реки. Мы продавали свои товары и собирали огромные обозы и отправляли их домой. Причём приводили их в определённое место сами купцы, а оттуда мы переправляли товары сами, там же и окончательно расплачивались. Если местные купцы знали нас и обманывали в меру, то приезжие иногда пытались кинуть. Ну что ж, Бог им судья (просто больше некому). Помимо шкур, о чём знали все, мы доставляли барону ещё немного золотого песка, чисто случайно попадавшего в наши руки; и если шкуры каждый добывал сам, то добыча песка была деревенской повинностью, которая отрабатывалась всеми и песок шёл на нужды всего общества. Вот и сейчас пробежавшись по своим обычным поставщикам, мы договорились о доставке обозов к точке рандеву, где мы и заберём товар.

Отдав задаток, съев по пирогу и немного поглазев на канатоходца в шубе и валенках, мы отправились обратно к своим. Рассиживать в городке не хотелось, поэтому подумав, мы с Семёном запустили слух, что в этот раз мы будем на ярмарке два дня, а потом отправимся домой. После обеда появилась первая ласточка…

* * *

Поправив шапку, приезжий купец начал:

— Что ж вы так быстро собираться то решили? И не расторговались даже?

Досадливо поморщившись, Семён обронил:

— Верно говоришь, мил человек. Расторговаться нам и не дали. Сам слышал, что на границах творится. Тем более и купчины местные совсем всякий стыд потеряли — за хорошие шкуры норовят мелкую копейку сунуть! Вместо хорошей цены норовят за бесценок всё скупить.

Глаза у купца загорелись. Очень осторожно он начал развивать тему:

— Так ведь то ваши, местные купцы. У них глаз хорошими шкурами то замусоленный, а вам бы человека нового, богатого, издалека приехавшего, который и товар оценит и скупится не будет.

Он легко вздохнул и закончил:

— Ну вот такого — типа меня! — и гордо подбоченился.

Я потихоньку зажимал себя в кулак, стараясь не заржать, пока глядел на эти выкрутасы двух солидных людей, которые обхаживали друг друга как… ну я не знаю кто! Между тем, потихоньку разволакивались шкуры, тряслись за хвост, показывалась ость. И т. д. и т. п. Причём парень, судя по лёгкости разговора и профессиональному взгляду, был не новичок в этом деле.

— Что ты мне под нос тычешь? Это же не товар, прости Господи! Это недоразумение! Из такого меха ты себе портянки шить можешь, а не на продажу выносить!

— Какие портянки?! Ты что сдурел что ли? Во-первых шкуры я тебе предлагаю самые лучшие, а ты от них нос воротишь, во-вторых, если ты совсем уж неграмотный, из шкур портянки не шьют.

— Вооот! Видишь, сам признался, что даже на портянки эти шкуры не годны!

— Да что ж ты к портянкам привязался! Ты хоть из бархата их себе сделай, мне наплевать.

Разговор скатывался до оскорблений, угроз, клятв, взываний к богам, потом к совести собеседника. Наблюдать за ними было одно удовольствие. Купец трижды уходил и трижды возвращался, выворачивал, жалуясь на бедность, карманы; вопил от том, что даже орки с Тёмной стороны, милосерднее чем мы, но потихоньку уговаривался.

Подогнав, сани к нашему прилавку, расплатился тяжёлым золотом и, пока двое дюжих приказчиков перекидывали купленный им товар, что-то начал негромко выспрашивать у Семёна. Тот, в притворном испуге, отшатнулся от купца, но пойманный за край полушубка, остановился. Купец же, настойчиво увещевал его. Семён стоял с хмурым видом, но более не вырывался. После третьей монеты, перешедшей к нему, он, словно нехотя, мотнул головой в мою сторону. Так, мой выход. Я состроил угрюмое выражение лица и начал поправлять поклажу на санях. Сзади раздалось негромкое покашливание:

— День добрый, охотник.

Я не поворачиваясь, пробурчал в ответ тоже какое-то приветствие. Видимо купца это приободрило, по крайней мере, голос у него зазвучал бодрее:

— Не хотите ли вы отдохнуть после тяжёлого дня и отужинать со мной «У Марины», где, совершенно случайно, мной заказан столик, и через полчаса разрешат подавать красное вино?

Я с интересом взглянул на собеседника. Этого человека я не знал, но мне нравился его подход к делу. Нет, совсем не то, что он предложил мне вина, а то, что пригласил меня поужинать в первой половине дня, заявив, что ужин уже на столе. Причём, несмотря на название, в более чем приличный ресторан.

* * *

Разговор начался как обычно. Сначала купчина активно подливал мне вино, впрочем стараясь не напоить, а лишь, чтобы я не уличил его в жадности. Наевшись и напившись я постарался перейти к сути дела:

— Что ж ты хочешь от меня, гость дорогой?

Купец на секунду зажмурившись и, видимо, прикинув все последствия своего ответа, выпалил:

— Люди знающие посоветовали к тебе обратится. Видишь ли, добрый человек, дочь любимейшая у меня болеет. Лихоманка сердечная её точит. Сколько же я на неё денег извёл, лекарей приглашал, снадобья дорогие покупал. Чахнет день ото дня.

Купец вытер набежавшую слезу и хлюпнул носом, смотря сквозь меня тоскующим взором. Сведённое горем чело, безнадёжный взгляд. У меня у самого на глаза навернулись слёзы и я спросил прерывающимся голосом:

— Неужто никакого лекарства нет, чтобы помочь в беде твоей?

Купец вздохнул:

— Есть одно средство, — он понизил голос, я заинтриговано придвинулся к нему ближе. — Королевский лекарь говорил, что шкурку лисы чёрно-белой надо к ссохшейся рученьке привязывать и тогда снова кровь по жилам побежит, и будет кровиночка моя, — тут он натурально всхлипнул, — живая и здоровая.

Я тоже не сдержал приглушённое рыдание:

— Так, говоришь если ножки в шкурку завернуть, то выздоровеет твоя дочь?

— Да, — плача проговорил купец, — выздоровеет. В том мне лекарь первейшую гарантию давал.

— Смогу, наверное, помочь твоему горю. Ты только объясни мне, чем же болеет твоя дочь? А то у меня непонятки какие-то остались: то ножка, то рученька…

Слёзы на глазах купца высохли, но скорбный голос остался:

— Всё верно сказал ты, добрый человек. Всё верно! Просто не хотелось мне взваливать на тебя груз забот моих.

Голос снова задрожал.

— И лихоманка у неё, и сердце слабое, и ручка сухонькая и ножка кривенькая.

Я в восхищении смотрел на проходимца. Такое должно вознаграждаться:

— Так что ж тебе нужно, купец?

— Да я ж уже говорил. Шкурок бы мне лисьих, чёрно-белых.

— Много?

— Штук двести, — ответил он, глядя мне прямо в глаза.

Я чуть не подавился красным вином, которым решил смочить пересохшее горло. Огорчённо вытирая мокрое пятно на рубахе, я переспросил:

— Сколько сколько? Да тебе же их хватит, чтобы её три раза в шубу такую завернуть, хворую и болезную.

— Кого? — непонятливо спросил купец.

— Да дочь твою, хворую.

— Дык ведь для неё кровиночки и беру, — опять наполнились глаза слезами. — Вдруг меньше не поможет.

— И почём же ты хочешь их взять?…

Я, естественно, назвал такую цену, что у купца глаза стали с донышко пивной кружки и он произнёс печальным голосом:

— Да уж. За такие деньги мне дешевле её похоронить и самому закопаться.

— А сколько ты можешь предложить? — поинтересовался я.

Купец сказал. Теперь настала моя очередь смотреть на него совиными глазами. Ну а дальше…

… дальше пошёл неинтересный разговор, очень похожий на тот, который немного раньше проходил с Семёном. Минут через двадцать мы с ним договорились. Правда, купец стонал, что я ограбил его, и что этой поездкой он и своё не возьмёт, не то, что наживётся. Что я всех его детей вгоню в могилу своей непомерной жадностью и жестокостью, количество которых в течении вечера менялось от одной любимой дочери, до пяти человек, а однажды даже до двенадцати человек. Но видя, что я опять поперхнулся, он сбавил обороты, поправившись что шесть из них его брата, тоже инвалида (ещё вопрос, «тоже инвалид» — значит он тоже?); оставлю голодными и без отца с матерью, у которых он единственный кормилец и поилец, на которого вся надежда. А жену (тоже непонятно: то она у него есть, больная насквозь; то он вдовец, воспитывающий детей один одинёшенек) в могилу вгоню; а сам он беспременно повесится, когда кредиторы его в оборот возьмут. В итоге я в конец запутался в его родственных связях, и просто сидел рядышком, кивая в особо драматичных местах страстных монологов, и отрицательно качая головой, когда он пытался снизить цену.

Видя, что это на меня не действует, он отсчитал мне задаток, и деловым тоном начал договариваться о месте передачи шкурок. Когда забирал шкурки, то всю душу из меня вынул и всё-таки выторговал монет пять. Я же, в отместку, дал на него наводку городской страже, чтобы тщательнее проверили и, если получится, то стрясли лишние монеты.

Обработав трёх купцов, мы удачно сплавили свои якобы контрабандные шкурки. На возах тоже оставалось мало товара и мы порешили отправляться домой через день.

* * *

Герон нашёл нас на нашем обычном месте. Мы, когда приезжаем, всегда останавливаемся в одном и том же трактире. Его хозяин, позволяет нам использовать его конюшни и склады и не возражает, когда мы расплачиваемся шкурками и другой не очень дорогой, как мы считаем, фигнёй. Иногда, по его рекомендации, нас находят непонятные личности, которым необходимо укрыться. Мы рады предоставить кров и немного еды нашим нежданным и незваным гостям. Лишь бы вели себя хорошо, а то ведь бывали случаи, когда постояльцы не возвращались.

Так вот, мы сидели в полутёмной зале, когда в дверях нарисовалась кряжистая фигура моего старого друга, секунду он озирался по сторонам, пытаясь разглядеть нас в полутьме. Я поднял руку вверх, и он с довольным возгласом направился в нашу сторону. Добрался до нас быстро и почти без происшествий, всего раз отвесив оплеуху не местному наёмнику из охраны караванов так, что он воткнулся лбом в стену и потух, кучкой тряпья свалившись под стол. Его напарники предусмотрительно решили не замечать данного безобразия. Что ж, в толике ума им не откажешь. Грузно опустившись за наш стол, Герон схватил ближайшую к нему кружку пива и выдул её за один раз. Я предусмотрительно подвинул ему вторую. Благодарно кивнув, он уже не торопясь принялся за неё. Сдул пену, довольно пожмурился, потом, захватив горсть подсоленных сухариков, стоящих перед нами, кинул её в рот и стал громко перемалывать их своими жёлтыми и крупными, как у лошади, зубами. Видно было, что найдя нас он успокоился и больше никуда не спешит. Заказав ещё по кружке пива, мы продолжили с Семёном неспешный разговор, лениво кидая фразы друг другу.

Герон, хрустел сухариками, потягивал пиво и казался полностью довольным жизнью. Пару раз он даже вставлял свои реплики в наш разговор. Наконец ему это надоело и он решительно отодвинул от себя кружку:

— Ребята, — спросил он чуть жалобным тоном, — признайтесь честно… Что вы натворили?

Мы озадаченно переглянулись. Наконец я, как самый невыдержанный, спросил:

— В смысле?

— В прямом, — на этот раз зарычал он. — Я в ваши дела не лезу, но краем уха слышал, как барон посылал своего личного герольда искать вас. Я и рванул… чтобы… — было видно, что он смущён, — спросить…

Наше недоумение было настолько хорошо видно невооружённым глазом, что Герон даже слегка растерялся, мы впрочем тоже. С нашим бароном мы жили душа в душу, если можно так выразиться. Дедушка нынешнего барона, воевал нас, тогда ещё свободных, лет десять подряд, в общей сложности, но мы ему всегда обламывали рога. Когда в последнем наезде (простите — походе), он вернулся обратно с тремя сильно изувеченными бойцами, то плюнув на нас, занялся пришедшим в упадок баронством, что ему (в смысле баронству) пошло только на пользу. После его смерти (отчего старик наверняка перевернулся в гробу не один раз), мы принесли, как называют это рыцари — омаж, папе нынешнего барона, которому дед строго настрого наказывал не связываться с нами, из-за чего папа нынешнего барона, долго отказывался от своего счастья, а мы его переубеждали. Подумав, представители тогдашних высоких договаривающих сторон (действительно высоких: по рассказам, тогдашний староста и тогдашний барон, были настоящими великанами), спокойно собрались, обсудили сложившуюся ситуацию и пришли к консенсусу, плодами которого мы теперь наслаждаемся. Чем то мы похожи на фригольдеров, единственно — прав у нас побольше, а обязанностей не очень много. Да и потом, напасть на две-три (может больше) деревни в центре лесной чащобы, постоянно живущие охотой, скажем так, на довольно таки экзотических зверей; где все, от мала до велика, владеют оружием — идея не очень хорошая. А если учесть, что охотники стараются не пропускать разных тварей в сторону густонаселённых мест, то становится понятным наше привилегированное положение.

Герон, однако, не дал нам возможности долго растекаться мыслью по древу, постучав кружкой по столу, он привлёк наше внимание, чтобы огорошить следующим:

— Три дня назад, к нам прибыла ооочень странная компания, напомнившая мне те времена, которые я бы не хотел вспоминать и под страхом смерти, — тут он многозначительно глянул на меня. Я сидел и тупил. Он с сожалением вздохнул:

— Столичные штучки.

Я заинтересованно подвинулся к нему:

— И чем мне могут быть интересны городские придурки?

Никак не среагировав на придурков, он поморщился:

— Сборная солянка: два эльфа, два человека и, скорей всего, не только они. Я послал своих ребят проверить трактиры, но сейчас не разберёшь. В городе из-за ярмарки слишком много народу, а если они прибыли по отдельности, то и узнать не получится. На подозрении есть несколько существ, но опять таки — это не однозначно. Сейчас каждой расы, твари по паре.

Он хлебнул пивка, закидывая очередную порцию сухарей в пасть. После долгого хрумканья, во время которого мы напряжённо ждали, стараясь не торопить его, он продолжил:

— Они спокойно сидели в замке, пили и ели, разговаривали с бароном. Вчера, после того как вы приехали, очень долго что-то решали, барон то кричал, то спокойно разговаривал, а спать пошёл в сомнении, те ушли. С утра, после того как вы съехали, те снова к барону… Ну а сегодня вас ищет его личный герольд.

Всё так же недоумённо глядя на него Семён сказал:

— Судя по тому, что его личный герольд — то опасности особой нет…

И тут нас нашли. Его личный герольд, дедушка лет семидесяти, бывший наставник старого барона, направлялся к нам от дверей. Его покрасневший нос с фиолетовыми прожилками, точно указывал путь, который он прошёл, чтобы добраться до нас. Выдув кружечку пива (за наш счёт естественно), он встал и сказал:

— Ну что? Пошли?

И мы пошли. Посещая по дороге каждый попавшийся под руку кабачок, мы не торопясь дошкандыбали до ворот замка. Здесь нас уже ждали. Калитка в воротах, растворилась не скрипнув, человек с закрытым лицом повёл нас по замку. Скажу честно, в этой половине замка бывать нам не доводилось. Здесь обычно обитали высокие господа, а смердам ходу не было, ну хоть мы и не смерды, но и не высокие господа.

Барон принял нас в небольшой, домашней зале. Никаких высоких и красивых витражей, никаких огромных проёмов. Небольшая, человек на двадцать; невысокая, в три человеческих роста, комната с камином; тёплыми коврами на полу; удобными креслами и столом, заваленным картами. Барон называет эту залу — кабинет. Да, чуть не забыл, вдоль стен стоят шкафы с книгами, что не очень характерно для пограничного аристократа. Здесь, при неярком освещении свечей и отблесков огня, беседовали несколько существ. Введя нас в комнату, герольд подошёл к барону, который негромко беседовал с господином, одетым в тёмное, и негромко доложил, стараясь не качаться. Барон, поднял затуманенные глаза, принюхался, неодобрительно покачал головой и, глянув в нашу сторону, махнул рукой, показывая, чтобы мы подходили.

— Здравствуйте, господин барон — с лёгким поклоном сказали мы.

Барон, среднего роста человек, с седыми висками и огромным чувством собственного достоинства, легко улыбнулся и представил нас:

— Вот это те люди, про которые я Вам говорил. Несмотря на то, что номинально я являюсь их сюзереном, приказывать им е имею морального права, но Вы можете попытаться убедить их.

С этими словами он самоустранился. Уселся от нас в трёх шагах и завёл беседу с двумя присутствующими гостями. Один из них был по виду человек, достаточно высокий, крепкий, даже здесь одетый в доспехи. Второго скрывала высокая спинка кресла, развёрнутого лицом к камину, нам виднелась только тонкая изящная рука, держащая высокий бокал с тёмно-красным рубиновым вином.

Тёмный человек качнулся вперёд, показываясь на свет, и мне пришлось отвлечься от разглядывания остальных гостей.

Я машинально цапнул рукой за пояс, впрочем, тут же опомнился, и сделал вид, что поправляю рубаху. Семён, как-то смущаясь, пытался сделать вид, что он хотел почесать спину, а не выстрелить из малой аркебузы, обычно подвешиваемой за спину (сами понимаете, оружие мы в городе не носим, максимум, что нам дозволено — кинжалы, но и те мы сдали при входе). Не то чтобы гость был очень страшным, просто увидеть его здесь было неожиданностью.

Дроу. Высокие разумные, с иссиня чёрной кожей, тонкими чертами лица и белоснежными волосами. Очень красивы. Ошибочно принимаются безграмотными людьми за демонов. По устным преданиям, живут в горной гряде в центре эльфийских Зелёных Долин. В отличии от гномов, которые прорывают туннели, долбят сами залы и комнаты; дроу строят города в огромных искусственных или естественных пещерах. По рассказам нескольких очевидцев из других рас (раса людей не разу не приглашалась ни в один город дроу), их города похожи на застывшую песню. Дроу обильно заселяют ущелья в горах. Настоящей жемчужиной эльфов считается священный город, построенный в зелёной долине посредине гряды дроу и давший название и столице лесных и каменных (дроу) эльфов, и всей стране. Если судить по рисункам, представленным нам, то там невообразимым образом смещались священные рощи лесных эльфов и каменные паутины дроу. В отличие от гномов, сделавших упор на технику и добычу полезных ископаемых, дроу сделали упор на магию и добычу драгоценных камней. Можно однозначно утверждать, что такого количества с таким качеством найти в других местах практически невозможно. Они не используют магию стихий, их магия (как часть эльфийской) подробно не изучена и изучить её вряд ли представиться возможным. Боевая магия дроу несколько необычна: связана с очень сильными разрушениями, локализованными на небольшом пространстве. Изготовляют очень много артефактов и амулетов. Все дроу отлично владеют любым оружием, в том числе и магическим. Дроу из клана воинов, считаются самыми лучшими бойцами Светлых земель. Некоторые методики, брошенные ими с барского стола, позволили воспитывать гвардейцев императора, когда каждый воин стоил минимум десяти. Сколько бойцов надо на одного воина дроу — никто не знал.

Присмотревшись к тонким белым шрамам, я тихо порадовался, что оказался не вооружённым, увидеть здесь просто дроу — редкость, а уж из клана воинов…

Наши нервные телодвижения не остались незамеченными для гостя:

— Вижу, вы знаете, кто я?!

Мы с Семёном синхронно пожали плечами.

Голос у него оказался под стать ему самому; тихий, спокойный, продирающий до самых печёнок:

— Скажите пожалуйста, сколько стоит, чтобы вас нанять на несколько дней?

Мы переглянулись молчаливо спрашивая друг друга, после чего Семён, как представитель власти сказал:

— К сожалению, у нас нет такой возможности — заниматься частным извозом, господин. Мы приехали сдать шкуры и закупиться на ярмарке, а теперь собираемся домой. В нашей стороне поселений нет, но если Вы хотите добраться с нами до определённого места, то ради бога — на санях места хватит.

Дроу помолчал, потом продолжил мягким голосом:

— Возможно, вы меня не так поняли. Мне и моим спутникам необходимо добраться в совершенно определённую точку, и я хотел бы нанять вас.

Семён продолжал придуриваться, а может и не придуривался:

— Вокруг полно крестьян, которые сейчас, в зимнее время, с удовольствием соорудят для Вас целый обоз…

Дроу не дал продолжить:

— Надо ли понимать это как отказ?

— Да. К сожалению мы вынуждены Вам отказать, — это уже я.

— Вы не хотите узнать условия оплаты, конечный пункт, другие возможности?

— Нет. Мы не любопытны. Спасибо. Мы хотим ехать домой. В отличие от земледельцев — у нас сейчас самое время для работы.

— А если вам прикажет Император, верховный сюзерен?

В разговор вступил я:

— Вы знаете, когда то давно, я принёс присягу своему господину и не собираюсь её менять, — или мне показалось, или по губам барона мелькнула довольная улыбка. Видимо говорил я достаточно громко.

— Что ж, похвальное качество, — задумчиво проговорил дроу. — Ну что ж, не смею больше задерживать.

С этими словами он равнодушно отвернулся и перестал обращать на нас внимание.

Ещё раз тупо переглянувшись, мы покинули замок. Но недалеко.

Мы дошли обратно до трактира и устроились за столом, заказав ещё пива. Народ рассосался, большей частью отправившись на площадь, где давали большое представление приезжие огненные скоморохи. Гулянка обещалась продлиться часов до трёх утра, тем более совпадала с праздником какого-то святого. В ночь на будущий день рекомендовалось не спать, чтобы не допустить до себя нечистую силу. Мы взяли гуся (больно уж вкусные гуси в этом трактире, а хозяин, паразит, не признается чем он их кормит, что такое мясо получается) с перловой кашей, слабый эль и уселись поужинать.

Когда было выпито полкувшина пива и невольная дрожь, появившаяся после столь непродолжительного разговора, начала исчезать, возле нашего стола нарисовалась фигура, закутанная в тёмный плащ.

— Что за… — прервал своё выступление о непорядочности всех нелюдей, а в особенности эльфов, Семён.

Фигура внаглую уселась за наш стол и хлебнула прямо из кувшина. На поморщившееся лицо упал отблеск пламени из очага.

— Господин ба… — начал приподниматься Семён, но барон остановил его движением руки.

— Сидите уж. Я здесь инкогнито.

Он не торопясь забил трубку, раскурил и, с явным наслаждением, выпустил огромный клуб дыма. Мы с Семёном поморщились. Инкогнито, блин, это если не знать, что табак у нас дымят либо гномы, либо барон, приохотившийся к этому богопротивному зелью в гоблинских болотах, а поскольку барон на гнома никак не похож, то… Вот и трактирщик, с угодливой мордой, бежит с новым кувшином пива и тремя кружками, в упор не узнавая барона. А стол протёр, под пиво положил балычок, да и пиво, судя по запаху — не обычная моча, которую он обычно выдаёт за пиво. Не слушая барона, мы налили из кувшина и млея от восторга выцедили по кружечке. Только после этого до нас стал доходить его голос:

— … я бы даже не стал с ними разговаривать, а тем более просить вас, но поверьте — они не оставили мне выбора.

Барон начал пить пиво, мы следили за ним. Когда брови приняли нормальное положение, он подозвал хозяина. Тот, опять таки в упор не узнавая барона, но сияя от счастья, мгновенно очутился рядом.

— Ещё такого же! — и кивнул в сторону кувшина.

— Сам варю! — не удержался, чтобы не похвастаться трактирщик и исчез, не смея мешать столь высокопоставленному инкогнито.

Отвлёкшись от пива, барон вернулся к своему рассказу. В общем, дела были не очень. Последнее время на нашего барона, славившегося своим нейтралитетом, усилилось давление. Причём со всех сторон и использовали рычаги, больно ударившие по финансовому и политическому авторитету баронства. Продолжалось всё это исподволь и достаточно длительное время. Речь шла не больше не меньше, как об аннексии земель в пользу короны. Были выкопаны документы, позволяющие короне претендовать на землю. Сам барон не мог ничего доказать, в связи с тем, что замок не однократно переходил из рук в руки. Приехавшая компания сначала попросила помощи на халяву, а когда не получилось, надавила на барона. Эта наша поездка — полная индульгенция для барона и хорошее отношение Короля (вообще то правильно говорить — императора; но я пожилой человек и ещё помню те времена, когда это было Королевство).

Может быть мы с Семёном дураки, может быть выпили слишком много пива, может быть что-то ещё — но мы согласились.

Хотя, скорей всего всё-таки дураки…

* * *

Барон ушёл, а мы всё ещё сидели и прикидывали, как нам с наименьшими потерями выпутаться из создавшейся ситуации. Время близилось к полуночи, народ ещё не возвратился в тёплые трактиры, корчмы, таверны и публичные дома, поэтому в общей зале было сравнительно пусто. Наконец мы определились с общей политикой партии. Людей и сани обратно поведёт Матуш. Он мужик серьёзный, да и охотник не из последних. Мы же поедем на нескольких санях: Семён, я, Сергунька, Санек. Мы с Семёном на своих, а пацаны, на бароновых санях, да ещё каждый поведёт одни сани за собой. Что в них, нас не касается, наше дело довезти и довести эту группу до Вольного Поселения, где практически основались Тёмные и всякая, бежавшая от Светлых, шушера. Город на нейтральной полосе, но стекается туда всякая шваль: как разумные, так и не совсем разумные существа. Дальше нас отпускают домой, и мы едем туда, где нас будут ждать купцы с купленными товарами. Матуш, в это время собирает охотников, и подготавливает проводку караванов. Ну а дальше — всё как обычно.

Завершившиеся дела и пересохшее от разговоров горло, требовали пива. Раскрутив Толстяка на хорошее пиво, мы с презрением отставили кувшин с хреновым в сторону. Моментально возле нас нарисовался колоритный беззубый дедок-сказитель, из тех, кто за еду да ночлег несут всякую пургу в угоду невзыскательным слушателям. Вопросительно посмотрев на нас и на кувшин, он сделал лёгкое движение в сторону пива. Семён поднял руку, дедок замер:

— Ты возьмёшь кувшин и заткнёшься. Ещё твой бред сегодня выслушивать…

Старик с готовностью кивнул и явно довольный вцепился в ручку. Однако тут уже вступился возмущённый Толстяк

— Нет уж! Если вы у меня тот кувшин на халяву выпили, то этот то точно мой. А я, может, послушать желаю.

Его поддержал немногочисленный народ. Решив не спорить, мы ограничились только тем, что отогнали старика от нашего столика. Не расставаясь с посудой, тот устроился поближе к очагу. Толстяк, в подтверждение своих слов, кинул ему тарелку с гороховой кашей и мослом, на котором было немного мяса. Несмотря на явную беззубость, старик весьма ловко сошкребал остатки мяса, пока недовольные возгласы публики, не напомнили ему, что пора бы отрабатывать халявное угощение:

— Давно это было… деды рассказывали, что от своих дедов слышали, а те от своих…

Старый пень не торопясь, раскурил трубочку (ещё один извращенец), искусственно нагнетая обстановку. Наконец он хлебанул пива, с чувством прочистил обе ноздри и пробежался взглядом по замершим слушателям. Уставившись на него слегка осоловелым взглядом, лупали глазами пара купцов. Шустрый трактирный мальчишка с открытым ртом, для вида шваркая шваброй, слушал сказителя. Два наших лба, Санька с Сергунькой, выражением лица не шибко отличались от него. Мы с Семёном, негромко обговаривали сделанное нам предложение и не могли найти возможности отказаться от выполнения обещания. Несколько крестьян да ремесленников тоже навострили уши, прислушиваясь к вруну. Тот ещё раз внимательно окинул взглядом вокруг, видимо прикидывая, что можно будет содрать за рассказ и с кого. По вдохновлённому, морщинистому лицу мелькнула беззубая улыбка; видимо, решил он, сегодня не придётся спать голодным, вон, даже пива налили. Глубоко вздохнув, он продолжил рассказ:

— Первая война против Тёмного Властелина и его лордов получилась случайно. И тогда ещё он не был Тёмным Властелином — он был одним из многих западных баронов, ничем не примечательным. Весь мир был одинаков: что восточная, что западная часть мира. Более тридцати королевств мирно сосуществовало на достаточно большой территории. Просто однажды эльфы, гномы и остальные народы решили приструнить распоясавшихся орков (читай: расширить свои владения с восточной стороны). Кликнули народ, собрали огромное войско и пошли воевать орков. С восточной стороны гномьего хребта было королевств пять, да и то, больше гонору чем людей. Ну, там считались пограничные земли и многие из младших сыновей стремились туда, вступали в дружины тамошних королей, поднимались до военных министров, канцлеров, наделялись землями, а некоторые и сами становились королями. Денег у тамошних голодранцев не было, хотя некоторые даже монету пытались чеканить, правда криво косо и с разным весом, но всё честь по чести: с портретом тамошнего государя, номиналом на другой стороне. Даже название свои собственные для денег придумывают! Один из корольков (Марат какой-то там) даже указ выпустил: мол, повелеваю деньги называть маратиями, их потом все мартиками стали звать. Вот дурные! Известно же, тогда монеты катали в гномьих монетных дворах. До сих пор катают. Но сейчас этим и люди и эльфы и гномы увлекаются. Причём не везде берут чужое золото, везде стараются менял посадить и чужие монеты не принимают, дикие орки — те берут только имперское золото, а тупые зелёные гоблины — только гномьи монеты. Сколько народов — столько нравов. Я например, человек цивилизованный, мне без разницы, какими монетами со мной рассчитываются. Лишь бы вес был нужный, золото без примесей и чеканка чёткая, такие только несколько государств чеканят.

Я хмыкнул и негромко пробормотал:

— Где ж, интересно, тебе золото то давали, пень трухлявый. На портках, вон, дыра дыру вертит, а всё туда же…

Старик, не давая сбить себя с толку, продолжал:

— Ну, это гномье золото, естественно, имперское, эльфийские и Союза Светлых Государств, эта такая светлая империя.

— А тёмные монеты, значит совесть не позволяет брать, — снова вставил я свои пять копеек.

После этого коротенького спича, меня все дружно попросили заткнуться. Пойдя навстречу пожеланиям трудящихся, я таки заткнулся, демонстративно погрузившись в кружку с пивом.

— Тогда в первую войну собрали всех из небольших баронств, присоединили к общему светлому воинству, и вперёд отправили. Тогда Властелин тихо сидел, не высовывался. Кто говорит, от дел отошёл, кто — выжидал и задумывал свои зловещие чёрные планы. Не суть факт как важно. Важно то, что стронули его с места и отправили воевать. Никому неизвестный барон с западных отрогов, небольшое земельное владение. Шесть рыцарей да десятка два пеших. Воевать, правда, они умели. Рассказывают, что он со своими людьми трое суток перевал держал, пока основные силы светлых на подходе были. Про это опять разные сказки слыхивать приходилось. Рассказывают, что обманом и хитростью втёрся он доверие к Союзу государей. Труслив был без меры, а перевал этот орки для вида атаковали, чтобы славу полководца ему создать. Там и правда нечисто было: укреплений никаких, а четыре дня шесть рыцарей и два десятка пешцов удерживали перевал от пятитысячной орды орков, положив трупов изрядно. В общем, раскрылся тёмный властелин при сражении на средней равнине. Поручили ему тогда сущую безделицу, следовало напасть на укреплённый форт орков и, если не получится уничтожить, то связать их боем, чтобы не смогли они на помощь своим броситься. Он же отказался, придумал причину какую-то, якобы не по рыцарски это. Из-за этого битва вышла жестокая. Кровь скапливалась в низинах, словно озерки; звери в тех местах ходили сытые и едва передвигались, особенно те кто тухлятинку предпочитает. Команды собирали пленных в обозы, для того чтобы с их помощью хоть немного восстановить разрушенный край. Вот тут то тёмный властелин и воспользовался ситуацией, показав свою тёмную сущность. Подло, под покровом ночи, он перебил охрану и освободив пленных орков, бежал вместе с ними. Но не все его люди решились на такое подлое предательство. Двое его рыцарей выступили на стороне Света и попытались помешать его подлым замыслам.

Мелкий перебежчик, трусливый и злой, неспособный на честный бой — глаза в глаза, вот таким он попал к оркам. Лишь в становище военных вождей раскрылась его подлая сущность, оказалось, что занимался он чёрными ритуалами, перед которыми даже книги некромантов выглядят несущими свет, прости Единый! — старик сделал несколько оберегающих жестов, все невольно повторили за ним. — Объединив разрозненные силы орков, он предал саму человеческую природу, которой был раньше, но не предавал себя, надеясь обрести могущество и сохранить свою бессмертную душу для дальнейших перерождений. Но тьму не обмануть, всякий, кто пытается это сделать — обманывает самого себя. Так и Властелин, для того чтобы совладать с тьмой в себе, ему нужно было всё больше и больше сил, которые он брал у тьмы, всё больше и больше впуская её в свою душу. И тогда задумал он страшное — поскольку от его души оставались одни огрызки, отдать на откуп тьме сонм светлых душ и осадил город, стоящий над земной схваткой, поскольку посвящён он был охране сущего, орден Единого.

Где-то в то же время произошло и разделение Властелина на две ипостаси, ибо велико зло, хранящееся в этом существе, и не могло человеческое тело вынести его. Когда шёл он, то засыхали деревья, и птицы падали замертво на лету; звери же перерождались и становились монстрами. Из людей, только святые могли сохранять рядом с ним свой человеческий облик. Не рождённые дети разрывали изнутри матерей, сгрызали внутренности, выползая наружу страшными скрюченными уродцами. Молодые мужчины в мгновение ока превращались в иссушенных временем и недугами старцев. Мёртвый город называют его теперь. Или Проклятый. А когда-то был один из красивейших городов обитаемых земель. Всяк находил там приют, доброе слов и помощь. Но теперь его нет. Злым колдовством погубил он его, но так и не смог его занять. Жители города молились светлым богам в течении двух недель и было им видение свыше, и вскрыли они усыпальницу Страшного короля, который много лет назад воевал с Тёмным властелином и, пусть не победил, но заставил отступить от своих границ. Но было уже поздно, эти святыни спасли город от Чёрного властелина, но не смогли защитить от его чёрного колдовства. Это было страшное время, Властелин шёл на запад. Подчиняя себя города. Но сама земля отказывалась его носить; шагая, он оставлял глубокие ямы в земле, на месте своих следов. Там где он присутствовал, умирало всё, сумасшествие стало его всегдашним спутником. Но оставались в нём остатки души. Пусть сгоревшей и искорёженной, но души. Даже эта малость мешала ему. Другой бы отдал её тёмным силам совсем, и по окончании срока своего земного провалился в ад, но только не он. И тогда с помощью забытого ритуала отделил он свою душу от тела и убил её. Ибо было сказано, что убивший свою душу — становится демоном. Но демоны очень недолго могут находиться в человеческом теле, телу свойственно распадаться под гнётом совершённого зла. И тогда провёл он ещё один ритуал, залив кровью жертв все горы, и даровала ему тьма силу великую, и переселил он в захваченного рыцаря, который был посвящён свету, часть своей чёрной души. Изгнанная же душа светлого рыцаря, вселилась в Меч, которым и можно убить тёмного властелина, а Чёрный Властелин, нагоняющий ужас, стал двуединым. Чёрный Властелин и его Первый Лорд, Хранитель Меча, которым можно убить Чёрного Властелина. Вся проблема в том, что Хранитель Меча и есть тот светлый рыцарь, вернее его тело с чёрной частью души тёмного властелина. И не может он с ним расстаться, и спрятался он в мёртвом городе, границы которого не может пересечь ни одно живое существо. А Тьма пришла на светлые земли.

Зима и чёрное колдовство закрыли перевалы хребта. Орки, оборотни, тролли и гоблины вместе с бездушными (так называли людей, перешедших на его сторону) предательски напали на людей, желающих мира и покоя. Они разоряли замки, жгли поселения, не щадя ни женщин, ни стариков, ни детей. Горе и тьма навеки поселилась в некогда цветущем краю. Пепелища вместо городов, разорённый войной край. И всюду страшные создания, пожирающие человеческую плоть. Родители убивали своих детей, чтобы они не достались монстрам в людском обличье. Особенно показательно была осада небольшого села, в котором собрались люди верующие в Единого. И настолько сильна была их вера, что не могли легионы Проклятого короля, войти в это селение. Несколько дней и ночей стояли они, защищаясь, но силы были неравны. И просили они отпустить их детей, но мёртвой поступью прошли легионы, истребив всех, невзирая на пол и на возраст. А Чёрный Властелин, только смеялся, а после и место это велел перепахать, чтобы не осталось памяти о светлых защитниках. Никто не спасся. Тёмный властелин прошёл перевалы и вторгся в королевства стоящие на стороне света. Первыми приняли не себя удар эльфы. На нынешней границе разгорелась величайшая битва. Сотни тысяч людей погибли, защищая Свет. Но не зряшной была их смерть, за каждого убитого, они унесли с собой десятки жизней орков. Обескровленный Властелин запросил мира у Совета Светлых. Для обсуждения мирного договора было заключено перемирие, которое вот уже длится триста с лишним лет. За это время империя зла усилилась, обросла крепостями, но одно из самых главных её преимуществ — Меч, которым можно убить Чёрного и его Хранитель. Гномы, построили высоченную стену и крепости, отделяющие Светлую сторону, но покуда их братья будут томится в лапах Проклятого, они не смогут спать спокойно, как и их союзники.

Экономный трактирщик давно пригасил большинство факелов. Свет давали красноватые уголья очага, да масляный фонарь (штука у нас дорогая и редкая) над барной стойкой (чтобы не одна монетка не укатилась; а когда сдаёшь сдачу, очень удобно перекрывать свет своей тушей, можно монету меньше весом подсунуть или вообще недодать). Кухарки и официантка торчали из приоткрытой двери кухни. Кто-то прерывисто вздохнул и спросил:

— А чё ж Чёрный властелин до сих пор тот же, али сынок его.

Старик негромко сказал:

— Никому сие неведомо. Ведомо только то, что раз в двести лет, закрывается он в чёрной цитадели, куда предварительно приводят детей. Много детей, а потом оставляют их наедине.

— И что? — жадно поинтересовались из темноты.

— И всё! — отрубил старик. — После выходит Властелин тридцатилетним мужиком…

— А..?

— А дети не выходят… — грустно ответил старик. — Только чёрный пепел сыпется вокруг. Сжигает он чистые детские души в адовом пламени, чтобы омолодится. За год жизни, берёт у него Ад одну детскую душу. Щас, правда, стал больше брать. Маловато, вишь, одной души за год жизни.

Все пасмурно молчали.

Старик, освежившись пивком, продолжил:

— Себе берёт жизни их молодую, а на тёмную половину своей души скидывает их проклятия. Поэтому и всё чернее Тёмный лорд, всё меньше у него сил. Ещё немного и превратится он в страшного демона и воссоединится с Проклятым и станут красными от крови моря, исчезнут птицы и звери, а вместо них будут призраки, злые на весь род людской. И падут царства Повелителей Света. И настанет бой последний, и если победят Светлые Силы, то наступит рай на земле: люди будут благостны, сыты и счастливы, реки будут полны рыбы, а леса зверя. Колосья будут пригинаться к земле под тяжестью золотого зерна, а стада будут тучными. Всяк возлюбит ближнего, как брата своего, и добрый король, ставленник божий на земле будет из века в век править нами.

Голос его дрожал и переливался, скрытые слёзы звучали в нём, да и у многих других невольная слезинка скатилась по щеке.

Негромкий голос из тёмного угла жёстко спросил, надрывая восторженную тишину:

— А что будет если победит Проклятый?

Голос старика поменялся. Слезливость и восторженность исчезла из него, смытая волной ненависти:

— Что будет? — переспросил он так же жёстко. — Земля станет десятым, самым нижним кругом ада.

Наступила тишина. Один трактирщик, поскрипывая, на автомате протирал глиняные кружки. Все боялись глянуть в стороны, тьма, казалось, подступила вплотную и оттуда вот-вот должны вылезти разные монстры.

Хлопнула дверь и ввалились загулявшие мужички. Страх начал рассасываться. Оживившийся трактирщик, послал пацана зажечь пару факелов. Зазвучали громкие голоса, колдовство момента исчезло. Старик-сказитель, не обращая больше ни на кого внимания, устраивался спать на лавку, ближе к очагу.

Мы с Семёном переглянулись, даже нас, взрослых солидных мужиков, пронял этот рассказ.

— Дааа. — негромко выдохнул Семён. — Не хотел бы я жить в десятом круге ада.

Я же усмехнулся. Адом свою жизнь делаем мы сами и никто нас не переплюнет в этом занятии.

— Пошли ка спать! А то завтра вставать рано, да и к господину барону надо зайти и забрать попутчиков. Он нас ждать не станет, а если что, то мигом шкуру спустит.

Пробравшись через толпу, мы нырнули на улицу. Справив малую нужду, Семён спросил:

— Интересно, а когда сказитель бывает у орков, то что им рассказывает? Орки вообще на Тёмного молятся.

По голосу чувствовалось, что он улыбается.

— Да то же самое! — не задумываясь ответил я. — Только проклятыми называет другую сторону.

Завершив на этой оптимистичной ноте вечер, мы залезли в конюшню и быстро уснули.

 

Глава 2

в которой всё больше проклинается собственное скудоумие и возникают первые конфликты.

Восточная сторона гномьего хребта.

Высокая башня Крепости перевала.

С пометкой срочно. Тёмному Лорду.

Змея — Дайан — Монаху:

Здравствуйте, дорогая моя матушка! Вот мы и добрались почти до самого края земли. Жених мой наречённый относится ко мне очень хорошо, любит меня, никуда без меня не выходит. Он очень хороший у меня: и хозяйственный, и умный, по дороге все дела свои купеческие решает. Говорит мне: Всё для тебя любушка моя. И правда, всё делает, чтобы мне хорошо было. Советов, правда, моих не слушает, у него других советчиков полно. Да ещё отребье всякое привечает мужиков грязных и сиволапых, которые двух слов связать не могут, но их он слушает, а меня нет. Дела наши идут по разному, то бросались из стороны в сторону, а сейчас нашли путь верный, по которому идти надобно. И боязно мне, что пропадём в безвестности, но куда иголка туда нитка, так и я за своим женихом наречённым буду ходить. Говорил он, что пока батюшкино волеизъявление не выполнит, не вернётся. Уж я его и уговаривала и на коленях молила, но нет, не согласен он. Правильно ты матушка говорила, что мужчины глухи к мольбам женщины, а слушают только себя. Боюсь я за него, поэтому всё сделаю, чтобы поездка эта быстрее закончилась. Надоумь же ты меня матушка, как любимого от других отворотить и к себе повернуть, чтобы глаза его домой глядели, а не в сторону дальнюю, страшную да опасную. Зажили бы мы с ним в таком разе на зависть всем…

Выезжали мы рано утром, через два дня после памятного разговора. Семён давал последние наставления Матушу, который поведёт обоз вместо нас. Я и ребятишки готовили свой обоз, на который нас сподвигли барон и обстоятельства. Мы собирались довести их до свободного города и оправиться к себе домой. По времени получался даже небольшой запас, мы успевали обернуться за две недели. Народу решил много не брать: Семён, я, да наши ребятишки — вот и весь обоз. Благородные господа частично передвигались верхом, но для некоторых из них такой способ движения был неприемлем, да ещё припасы. На нас четверых приходилось десять саней. Из них гружёнными всякой всячиной — шесть, а четверо под грузопассажирские. Семён и я везли пассажиров, а пацанов отправили править грузовыми. Мы, как никак, люди опытные, нас сладкими речами про битву добра со злом не смутить. Сколько пацанов в своё время попалось на эту удочку, когда с обеих сторон приходили красноречивые агитаторы и смущали умы. Любого из них послушать, так именно он белый и пушистый, а сосед его — вражина последняя — и в Единого не верует, и по ночам змеем оборачивается, чужих баб ворует; и Злу служит; и младенцев по ночам трескает. А самый главный его порок — богатый, до неприличия, грех такого не пощипать, особенно ведь если энто не грабежом, а, допустим, Крестовым походом назвать. То есть настучать по башке всем неверным, отобрать у них ихнее неверное золото, и отдать верным, чтобы золото очистить. Чем чище и благороднее провозглашаемая цель, тем больше грязи в конечном итоге будет вывернуто на поверхность и тем больше горя принесёт всем вокруг, особенно мирным жителям. Что бы, где бы не случалось, в основном страдают мирные жители. Поэтому мы для себя вывели формулу: если вокруг воюют, то и мы воюем тоже. Причём исключительно за себя. И пусть говорят, что тьма поглотит землю; или: свет не значит добро; как узнать о свете, если нет тьмы; нет светлых и чёрных колдунов — есть добрые и злые существа и без разницы, кому они служат. Не трогайте нас — и мы не будем вас трогать.

Собрав обоз, мы прибыли к восточным воротам, где договорились встретиться с эльфийкой, дроу и молодым парнем; но вместо четырёх человек с заводными лошадьми нас ожидал целый отряд. Только осмотрев всех, я понял, насколько мы попали. Я не всегда был помощником старосты, в своё время немало потоптал землю солдатскими сапогами, и только когда отслужил положенный срок, ушёл на покой. Вы не поверите, но больше всего на свете я боялся, не стоять в первой шеренге и глядеть на накатывающие толпы орков или людей; не противостоять тяжёлой коннице, не биться в бессмысленной сече, когда каждый становится сам за себя — в этом случае ты находишься в воле провидения (или в руке божьей — кому как нравится). Даже когда тебя ведут на казнь, всё не так уж плохо — наконец-то полная определённость. Самое поганое, кода ты ввязываешься в квест по благородным мотивам. Идеалисты и фанатики — вот те, кого я не терплю. Они способны испоганить самую светлую идею, вознести её вверх, обожествить… и утопить в реках крови. Ненавижу тех, которые провозглашают терпимость ко всему — эти ещё хуже. Как я могу быть терпимым к орку, хобгоблину или эльфу? Это другие существа — разумные, я не спорю. Но у них свой уклад жизни, свои привычки, отличные от привычек моей расы. Я прагматик. Я понимаю необходимость того, что они живут в людских городах (люди тоже живут у них); понимаю, что они вписаны в инфраструктуру города; с некоторыми я дружу или поддерживаю хорошие отношения; понимаю их полезность для города и осуждаю дебилов, которые пытаются создать: только для людей; или, только для эльфов и т. д. Но никто не заставит меня их возлюбить, как ближнего своего. А тут собралась компания, явно выпадающая за пределы нормального боевого отряда. То, что я видел — больше подходило для компании любителей совершать подвиги, не считаясь ни с чем, нежели для серьёзной боевой операции. А это всегда оканчивается одним — гибелью большинства попутчиков.

Вообще-то идеалисты тоже нужны. Умные люди используют их для достижения своей цели. Они находят подходящих людей, твёрдо верящих в то, что представляется им непогрешимым, подкидывают им несколько фактов, которые укладываются в их систему мировоззрения; затем ставят перед ними цель, при достижении которой наступит всеобщее благоденствие; и всё! Всё остальное они сделают сами. Факты, которые опровергают их доктрину — будут выброшены или подогнаны под их схему. Существа, которые имеют наглость и декларируют свою собственную точку зрения — записываются во враги. А с врагами идеалисты, как правило, не церемонятся. Их можно даже не финансировать, с определённого момента они начинают снабжать себя сами. Достигнув же назначенной цели, они, как правило, теряются, потому что мыслят категориями сказки, постольку поскольку впитывали всё с молоком матери, которая рассказывала им сказки о победе добра над злом. Беда лишь в том, что все сказки заканчиваются на том, что герой получает пол-королевства (ну или всё королевство; зависит от наличия у короля других детей), женится на прекрасной принцессе, закатывает пир на весь мир, а на рассвете, на фоне встающего солнца, обрисовывается силуэт мужественного героя, с квадратной челюстью, и тоненькой, сексапильной принцессы, в просвечивающем платье, с большим бюстом четвёртого размера; смотрящей влюблёнными глазами вдаль. Я всегда умиляюсь, когда представляю себе такую картину. Понятно, что после всех пережитых приключений, лишений и переживаний; у них просто должно всё быть хорошо. Я искренне хочу, чтобы так было. НО! Но не бывает всё так безоблачно.

Если достаётся половина королевства (это вообще чушь, ни один монарх не расстанется просто так с любой частью своего королевства), то обычно это: либо совершенно бросовая земля, непригодная вообще ни для чего; либо находящаяся под властью сильного вассала, лишь по недоразумению (либо из-за верности, что тоже является недоразумением) не объявившего себя королём; либо опустошённая войной или болезнью; в общем, выделенная по принципу — на тебе боже, что нам не гоже.

Дальше: бывший герой, а ныне король. Обычно по сказкам, это выходец из среднего класса или из класса люмпенов, с помощью артефакта либо группы героической поддержки сумевший выполнить задачу, за которую отказывались браться более умные люди. Данный человек не имеет абсолютно никакого представления о том, как нужно управлять государством. Хорошо если он это понимает и самоустранится, доверив это дело умным советникам. Но где же ему взять умных советников, когда всё отдано друзьям, которые поддерживали его в походе. И даже если удастся найти умного человека, то это ненадолго. Потому что, король — народный герой — не может позволить себе быть непопулярным. А для того, чтобы управлять государством необходимо уметь принимать непопулярные решения. Если канцлер умный, да ещё друг короля, то он пытается вытащить королевство из той дыры, куда его загоняет популярный король. Обычно, после первых же народных волнений, канцлер изгоняется (в лучшем случае), либо устраивается казнь (в худшем), призванная показать народу, что король на его, народа, стороне. Если же канцлер не дурак и не друг (что впрочем одно и тоже), то по истечении какого то времени он понимает, что все шишки достаются ему, а вся любовь и почитание этому бездельнику на троне, который однажды сделал что-то героическое, и с тех пор ничего не делает, а вся работа лежит собственно на нём, канцлере. И он устраивает заговор, который удаётся, постольку делается практиками, а не теоретиками. Удел короля, в таком случае: либо (если он поумнел) оставаться в изгнании на подачки сочувствующих монархов; либо, собрав армию, попытаться вернуть принадлежащее ему королевство, что естественно не удаётся, по причине непроходимой тупости. Почему тупости? Элементарно. Если бы он был умным, то не допустил бы такого развития событий.

Так, теперь вариант, когда герой вышел из высшего класса, его учили управлять людьми, хотя бы на уровне своего поместья, он получил соответствующее образование, из него действительно получился неплохой король. Счастлив ли он? Возможно да, а возможно и нет. Возможно, что принцесса, влюблённо смотревшая на него, после рождения наследника, располнела. Четвёртый размер, некогда заставляющий придворных нервно сглатывать слюну, превратился в пятый, но отвисающий ниже пояса. Целюлит, варикоз и все прочие удовольствия. Многие скажут, что я нарисовал самку тролля, но ведь такое может быть. Рассмотрим ещё случай: принцесса, прошу прощения — королева, осталась такой же милой, как и была. Любит ли она своего мужа? Многие дамы из высшего общества не считают нужным соблюдать верность своему избраннику. Ну или сохраняет, но при этом оказывается такой дурой, что общение с ней свыше пяти минут, в некоторых странах, могут счесть эквивалентным длительному тюремному сроку.

И опять таки соглашусь, что я могу быть не прав. И пусть будет так: король оказался способен править, доставшимся ему королевством; его жена любит его; у них есть дети; все довольны и все счастливы, но для этого необходимо потрудится. Идеалисты же планируют свои действия только «до свадьбы», думая, что потом всё получится само собой.

Извините, отвлёкся.

Так вот, встречающая нас компания, мягко говоря, настораживала. Всё походило на то, что мы с ребятишками ввязываемся в очередной квест по становлению легенды. А легенды, честно говоря, бывают либо плохие — когда сильно покоцанный главный герой, стоит на развалинах и со скорбью в голосе вспоминает павших соратников, попутно клянясь, что их никто никогда не забудет; либо очень плохие — это когда благодарные потомки устанавливают памятник героям, погибшим во имя счастья всех существ на земле и победе Света над Тьмой. Так как я не главный герой, то меня не устраивал ни один вариант.

А тут нас встретила такая разношёрстная группа, да ещё мне в сани плюхнулся гном и устроился там, как у себя дома. А я не люблю гномов. Все гномы одинаковы, описание, всегда одно и тоже: бочкообразное туловище с длинными руками, посаженное на непропорционально короткие ноги. Борода: у старейшин расправленная расчёсанная и распушённая, воины и купцы, иногда выбирающиеся на поверхность, заплетают её в косы. Борода у них растёт всю жизнь. При изгнании гнома бреют, и вернутся он может только тогда, когда борода достигнет той длинны, которая считается приличной для гнома. Мастеров гномов не видел никто и никогда, во внутренних городах гномов тоже не бывал никто из разумных. Некоторые вещи, выходящие из их рук, невозможно объяснить ничем, кроме магии. Однако, общеизвестно, что гномы, единственная разумная раса, не способная к магии. От чего это произошло, в точности неизвестно, хотя в Шангарском университете, на кафедре естествознания, некий профессор уверяет, что разгадал эту тайну. Якобы гномы не способны на творчество, что все их изделия — это копирование и усовершенствование, но выдумать новое — они не способны. Чушь. Сам видел, как один гном, когда ему понадобилось, быстро придумал механизм. Хотя точно знаю, что таких вещей, в пределах известной ойкумены, не наблюдалось. Сами гномы считают себя избранными и говорят, что когда магия исчезнет из этого мира, то гномы останутся единственной расой, не впавшей в дикое состояние. Обещают, что это произойдёт через две тысячи лет, основывая это пророчество на движении небесных тел.

У гномов самые лучшие обсерватории, построенные на вершинах неприступных гор, говорят, что даже выше облаков. Астрологи других рас не годятся им и в подмётки. Самые точные звёздные карты — покупаются у гномов. В отличие от других разумных рас, называют свою науку не астрологией, а астрономией, хотя всем известно, что астрономия — лженаука. Гномы говорят, что их астрономия изучает механику небесных тел. Ну что ж, мы можем простить великому народу это маленькое заблуждение.

Разговаривают на двух языках: внешний и внутренний. Если внешний язык знает достаточное количество существ, то на внутреннем разговаривают только гномы между собой. Женщин гномов никто не видел, их просто не выпускают на поверхность. Известные нам большие государства гномов: Гномский хребет, находящийся почти полностью на территории Тёмной стороны; и Высокие горы, находящийся на юге и по верхней границе, принадлежащие разным странам.

Раньше гномы заселяли предгорья на день скачки по обе стороны границы хребта, однако после первой войны их распространение на поверхности сильно ограничили. В Гномском хребте искусственно, а на Высоком они отступили сами. Всё общение с другими расами они свели к торговле в нескольких оставшихся на поверхности гномьих городах. Но, что интересно, гномов одиночек, бродящих по поверхности, становится всё больше. И хотя большинство из них туповаты, но всё равно это напоминает активное проникновение. Поэтому сказать, что гномы оторваны от действительности и плохо представляют, что происходит на поверхности — я не могу. Скорей всего разрозненные группы гномов и отдельные разумные, составляют костяк информационной службы гномов, а филиалы банков и посольства — резидентуры гномов. Причём, внешняя тупость гномов, неспособность адекватно оценивать ситуацию, сразу бросаться в бой, как берсерки, много пить — это всё мне кажется не более, чем маска, призванная вводить в заблуждение все остальные народы. Но это только моё извращённое мнение, нисколечко не претендующее на истинность.

Однако, деваться было некуда и мы потихоньку тронулись в путь.

* * *

Негромко звякали колокольчики, мерный топот копыт, скрип саней и проплывающие по сторонам ёлки. Разговор вполголоса на передних санях, лёгкий смех. Потянуло табачным дымком, значит, гном всё-таки раскурил свою трубку. Мысленно выругавшись, я пообещал сделать на привале гному замечание, которое коротышка, в своей спеси, в очередной раз пропустит мимо ушей. Коротышки странные существа. С огромной физической силой, прячущиеся в своих подземных чертогах. Мастера они потрясающие и раньше достаточно часто вылезали на поверхность, говорят, что около их гор, они селились на поверхности на день пешего пути. У них стояли свои города (которые до сих пор используют люди. Пришлось переделать двери, а потолки у них всегда были высокие.), потом случилась двадцатилетняя война. После этого властелин ограничил верхние поселения гномов отрогами гор. У них есть несколько верхних городов, но очень мало плодородной земли, и гномы просто вынуждены торговать с другими народами, чтобы не подохнуть с голоду. Наш гном видно из профессионалов верхней стражи, что-то типа гномьего спецназа. По крайней мере лошадей не боится, ничему не удивляется и ведёт себя вызывающе. Впрочем, это общая черта всех гномов, их спесивость сравнима только с их мастерством. И то и другое очень высоки и нормальный человек не сможет постичь ни того, ни другого.

Оглянувшись ещё раз, я недовольно покрутил головой. Прижал нас барон. Ой как прижал. Вроде ласково всё, то с юморком, то с жалобами на долю свою тяжёлую баронскую. Да сами бы мы ни за что в такую даль не попёрлись. В то утро как выезжали, загрузились к нам в сани несколько существ. Ну мрачного дроу, худого, желчного мага, красивейшую эльфийку и влюблённого в неё молодого человека я видел ещё у барона. Но про гнома, седого воина, закованного в доспех, как каторжник в кандалы, рыжего и шустрого молодого человека, не секунду не сидевшего на месте и дамочки с двумя клинками за спиной нам даже не намекнули. Когда же я увидел статного рыцаря в белом плаще с красным крестом и двумя оруженосцами, то мне вообще поплохело. Там где храмовники, там неприятности. Я вообще рассчитывал быстро отвезти их до границы и отправиться домой. И не сбежишь ведь, тролль им в задницу! Молодой барон, также счёл невозможным для себя остаться в отцовском замке, а решил по мере своих сил бороться со злом и составить компанию в поездке. Как мне, да и не только мне, кажется — втюрился он. Папа, старый барон, видимо тоже это понял. В общем, для более скрытного передвижения нас сопровождал десяток стражников в цветах барона, со штандартом, во главе с Героном, которого я знал очень неплохо, да и он меня, надеюсь. По крайней мере когда-то давно, мы вместе, добирались сюда. Два ветерана, познакомившиеся в трактире «У трёх дорог» и набившие морду всем, начиная с хозяина и кончая выпоротым сопляком королевской гвардии, правда, в лейтенантском мундире и шпагой благородного в довесок. После чего нам пришлось быстро-быстро перебирать ногами в сторону вольных баронств. Чем местному барону приглянулась эта история — я не знаю. Помню, что во время рассказа он хохотал до слёз и хлопал себя по ляжками. Герон остался в замке и быстро дослужился до десятника, а я выбрал «нелёгкую крестьянскую долю» на самой границе, где мною никто бы не смог командовать.

Напоминали же мы либо небольшой обоз, везущий ценности, либо сборище идиотов, отправившихся совершать подвиг. Когда я заметил это на первом привале, мне посоветовали помалкивать, пока зубы не посыпались. Забравшись ко мне на сани, мы с Семёном обсудили проблемку и приняли решение, которого и придерживались. Ломали шапки, гнулись в поясном поклоне, подзатыльниками сгибая гордых Серёгу с Саньком. Герон, насторожено посматривал на меня, видимо прикидывая, насколько я изменился и как бы ему со мной переговорить. Я не колдун, просто у него это желание было на морде лица аршинными буквами написано.

Ехали мы третий день и остановились в маленькой деревеньке, даже можно сказать хуторе, из пяти домов. Храмовник выгнал хозяев из трёх самых лучших домов, отправив ночевать в хлев и сарай. Самолично заколол свинью в одном из дворов, вернее, красуясь перед народом, проткнул её насквозь, отсёк ей голову и стал готовить мясо.

Мы с Семёном и ребятами сидели на улице, разведя небольшой костерок и варили кулеш, как обычно. Луна спряталась за тучками, но ветра не было и морозец не ощущался так сильно. Сергунька, на охотничьем языке, показал, что к нам приближаются. Негромко ведя беседу между собой, мы с Семёном дали им понять, что заметили человека уже давно, а вот молодёжь, которой вроде как полагается бдить, проворонила лазутчика. Обиженный Санька, объяснил, что заметил давно. Просто он не приближался, поэтому они решили дать нам отдохнуть.

Весь этот разговор, проходил под неспешную беседу о ценах на товары, о том, что пора бы уж и домой, что жёны заждались, что молодёжь вместо дела фигнёй страдает и не крестьянское энто дело со всякими ельфами по лесам шарится.

Тёмная фигура выступила из-за телеги с улыбающейся во все свои двенадцать зубов пастью.

— Что, лапотники! — достаточно громко проговорил Герон и, поперхнулся накинутой на горло удавкой, которую натягивал непривычно сосредоточенный Санька.

Непонятно откуда взявшийся арбалет вырастал из руки Семёна, причём направлен он был явно ниже пояса. Его меч и оба засапожника в ту же секунду были уже в руках у Сергуньки, тут же нырнувшего в темноту, проверить — один человек или всё таки несколько. В моих руках как обычно красовался старый почерневший нож, похожий на кухонный, на фоне всего остального выглядевший достаточно безобидно. Секунду полюбовавшись на перекошенную физиономию Герона, Семён мигнул и отвёл арбалет. Удавка исчезла, заставив десятника на секунду охнуть и пошатнуться. Когда же он снова уставился на нас, то увидел перед собой четырёх полуиспуганых крестьян, которые заискивающе смотрели на него. Причём не арбалета, не удавки, только его оружие лежало около ног.

— Ну вы чё, офонарели? — просипел он потирая сдавленное горло, — на своих кидаетесь.

— Что Вы господин десятник, — льстивым голосом и кланяясь, сказал Семён. — Мы ж, Ваша Милость люди маленькие…

Герон озадачено затих, пока не рассмотрел лёгкую усмешку в его глазах.

Наконец мы все рассмеялись.

— Ну вы даёте, черти полосатые, чуть двух самых вещей в жизни не решили. Головы и… головы.

— А то, — не стал отпираться Семён. — крадёшься как тать в ночи, а мы люди простые, услыхали да сработали на упреждение.

— Ага, простые, — нервно хихикнул Герон, потирая шею. — Я вам свинины принёс. После того как этот… он помолчал пытаясь подобрать определение храмовнику.

Санька услужливо выдвинулся вперёд:

— …свинокол…

Секунду все молчали, а потом опять начали ржать. Если вспомнить, что рыцари в своих орденских монастырях сначала тренируются на свиньях, то прозвище получалось очень удачным.

Оторжавшись, мы навалили десятнику кулеша, покрошив туда часть принесённого им мяса. Поужинав, и потравив с нами разные служивые байки, Герон поднялся со словами:

— Пойду, охламонов своих проверю. Как бы не разболтались окончательно. Пошли, проводишь меня.

Я поднялся, отряхнул штаны и крестьянским шагом, как сопровождающий высокое начальство подневольный человек, поплёлся вслед. Проверив оба поста, Герон остановился посредине улицы так, чтобы к нам никто не смог приблизиться. Чувствовалось, что старый друг в смущении. Помогать ему говорить, не хотелось. Когда к тебе приходят с просьбой взять в долг, то выглядят точно также. А я в долг не даю. Не люблю друзей терять.

Наконец Герон решился:

— Ты знаешь, что с вами поехал молодой барон?

Я хмыкнул. Мы в пути трое суток, дневали и ночевали вместе, ехали тоже вместе. Не заметить богато одетого, с хорошим оружием, на дорогой лошади, молодого человека, постоянно носящегося вдоль обоза и изображающего кипучую деятельность под охраной и в сопровождении твоего старого друга, постоянно провожающего влюблёнными глазами (молодой, а не друг) эльфийку и ловящего каждое её слово — это уже даже не слепота, а… прямо!.. не знаю как и сказать.

Верно поняв моё хмыканье, Герон заторопился:

— Понимаешь какая штука, млядская, получается. Патрик решил, что он слишком много лет сидел взаперти в замке, не совершая никаких подвигов. Жизнь, так сказать, проходит мимо. Ему, мол, уже восемнадцать, скоро он будет не в силах вскочить в седло и поднять меч. Мы его почти уже уговорили, но тут эта стервь эльфийская тоже решила помочь и начала уговаривать. Да ещё этот, блин, ухажёр ейный, брякнул, что мол дело, на какое они идут, очень опасное и детей лучше оставлять дома. Ты представь себя на месте Патрика? Что бы ты сделал?

Вопрос был риторический и не требовал ответа, но я рискнул:

— На месте Патрика, я сказал бы спасибо, и послушался совета умных людей, а потом со злорадством и лёгким сочувствием наблюдал, как оставшиеся в живых, но искалеченные выползают из леса под стены тёплого, уютного замка…

— Ха, сказал Герон, — это ты щас такой умный, где ж был твой ум, когда тебя вербовщики залакшали в твои юные годы?

Я ухмыльнулся:

— Там же где ум твоего парня сейчас.

— Вот вот. А этот же, ты ещё пойми, дворянин.

Герон процедил эти слова с явной насмешкой.

— Он по определению не может быть нормальным. Вот мы к примеру с тобой: я попытался тихо подойти и прирезать вас, вы в ответ, постарались так же молчаливо упокоить меня, чтобы я не мешал вам наслаждаться ужином. Он же не такой! Он вскочит на коня, пошлёт впереди себя пару герольдов, вызовет на бой и помчится на врага. Весь в белом! А враг, в это время, вкопает перед его конём борону, зубьями вверх, а после этого расстреляет в упор из арбалета. По крайней мере так бы поступил любой из псов войны, таких как мы с тобой. Очень красиво, когда какое-нибудь чмо идёт на тебя в красивых доспехах в полный рост, а ты измазанный в грязи, сбоку от основной линии атаки, с тяжёлым арбалетом. Сколько таких благородных дворян полегло, во время «локальных конфликтов»…

Всё больше в его голосе насмешка сменялась тоской. Тоской по тем временам, когда войны были честными, воевали воины, а не солдаты и даже у наёмников был кодекс чести. Голос его становился всё глуше:

— Так вот. Патрик, из того тупого и благородного дворянства, которое почти всё вымерло. Я сам воспитывал его. Я научил его драться, но я не смог научить его побеждать любой ценой. Он не сможет пока пойти на предательство, не сможет бросить своих людей умирать, не сможет подчиниться подлецу.

Он криво усмехнулся:

— Вот такого урода я воспитал.

И замолчал.

Молчал и я, а что тут скажешь. Я знал Патрика, он вырос у нас на глазах. На лето иногда его отправляли с Героном к нам в деревню. Я тоже его учил. Учил, как работать ножом в давке, против доспешных, как выживать. Он действительно настоящий рыцарь. Без страха и упрёка. Такой не предаст и не бросит напарника в беде. Медленно я сказал:

— Знаешь, хорошо, что мы с тобой не такие.

Герон согласно кивнул, с такой горькой и злой усмешкой, что мне самому стало хреново. Я же продолжил:

— Постольку поскольку мы не такие, то что ты хочешь..?

Герон посмотрел на меня и решился:

— Я хочу, чтобы он не доехал до конца!!!

Видно мой взгляд был странным, потому что Герон опять заторопился с объяснениями:

— Нет! Я не хочу ему ничего плохого! Просто ты посмотри на эту компанию: такого, я ещё не видел. Это сложившийся коллектив, а новичка они будут посылать вперёд, да он и сам полезет, лишь бы его приняли в их круг. Зная Патрика, я могу гарантировать, что он сдохнет одним из первых. Поэтому я и хотел тебя попросить…

Он снова замолчал, с трудом подбирая слова.

— Чтобы он не смог продолжить путь в связи с какой-нибудь проблемой… — продолжил я за него.

— Ага, — он облегчённо кивнул и лицо его прояснилось.

Я же задумался. Не так-то это было легко сделать.

— Знаешь, давай-ка сделаем так. Пусть пока едет, а при малейшей возможности мы постараемся придумать, как это всё провернуть.

Герон просиял, но всё равно попросил:

— Пообещай, что Патрик не поедет с ними.

Я с лёгкостью пообещал.

Мы расстались у колодца, причём Герон спешил обратно походкой человека, сбросившего тяжёлый груз, я же наоборот медленно и задумчиво. Наши меня не дождались, а улеглись спать. В принципе правильно, завтра тяжёлый день, а спать на ходу в этих местах — чревато. Посидев у костерка и попив из, заботливо укутанный в кусок старого одеяла, котелка с чаем, я решился. Подошёл к Сергуньке, укрытому полушубком и посапывающему в две дырочки и, протянув руку, хотел его разбудить. Не прекращая посапывать, тот откинул полушубок и теперь, для разнообразия, уже мне в пузо уставился арбалет. Сопенье прервалось:

— Чё т хотел, дядь Митрич?

Ясные глаза, ни капли сна и ехидная улыбка. Или мне показалось, но с соседних саней хрюкнул Санька.

— Ишь ты. — только и смог сказать я, немного опешив. — Иди ка со мной, поговорим.

Проболтав с ним часа полтора, мы отправились спать.

* * *

Утро было плохим. Сильно хотелось спать, около саней ходил храмовник и раззорялся с утра пораньше:

— Нет! Вы посмотрите! Это быдло ещё спит!

Удар пришёлся по спине. Я чуть не заорал, но зато сразу же вскочил. Ну почему он выбрал для удара именно меня! С соседних саней мигом соскочили ребятишки. На их угрюмых физиономиях крестьянским смирением даже не пахло. Пошевелив пальцами, я приказал им заткнуться и вести себя смирнее. Семён набрал воздух в грудь и собрался было, что-то сказать, причём, судя по спрятанной руке, разговор мог закончиться вспоротым брюхом или горлом. Мой взгляд он игнорировал. Кстати на храмовника я бы не поставил. Туповатый. Они сильны строем и когда их много, а поодиночке ничего особенного. Храмовник стоял передо мной с тонким породистым лицом и разглядывал как экскременты недельной давности, которые уже не пахнут, но говном всё равно являются. Чья-то рука взяла храмовника и развернула так, что мне оставалось только любоваться на показанный мне тыл.

— Вы знаете, что это мои люди, любезный?

Спасителем оказался Патрик. Когда он не пытался произвести впечатление на эльфийку, то выглядел очень внушительно. По крайней мере, опасностью веяло от него ощутимо.

— Уберите руки, — спокойно сказал храмовник. — Это же всего-навсего крестьяне. Быдло. Их вокруг как грязи, и от того, что я их немного поучу, вам же будет лучше. А то они не слишком почтительные.

— Во-первых, среди людей моего баронства есть разные сословия, но нет рабов. Во-вторых, Вы сейчас оскорбляете Охотников, которые могут убить Вас также легко, как я убиваю таракана, и я удивляюсь, что они до сих пор этого не сделали. В третьих, Вы оскорбляете человека много старше Вас. В-четвёртых, поскольку Вы человек благородный, то я не могу приказать Вас повесить, но я могу вызвать Вас на дуэль, хотя если Вы принесёте свои извинения…

Недосказанная фраза повисла в воздухе. На улицу к тому времени высыпали все. Гном о чём-то рассуждал нависая над картой, дроу отрешённо улыбался, а молодой парень, судя по всему назначенный на роль главного героя, горячо возражал, указывая кинжалом то на одно место, то на другое. Эльфийка о чём то расспрашивала рыжую, около них крутился Шустрик. Десяток вместе с Героном собирался, желчный маг, выговаривал седому воину, который, наверно, даже спал в доспехах. Около нас нарисовались, как из под земли, двое оруженосцев-послушников с длинными кинжалами. Нас в расчёт они не брали. Храмовник улыбнулся:

— Я предлагаю Вам, барон, извиниться передо мной, а чтобы я принял извинения, предлагаю выпороть эту нерасторопную свинью, которая лениво дрыхла, когда все остальные были уже готовы к дороге.

Я захолодел. Остальные были далеко и не смогли бы вмешаться, даже если бы захотели. Причём в то, что они захотят, я не верил. На секунду все зависли, наконец храмовник подмигнул своим людям и один начал медленно вытаскивать кинжал, который издал чуть слышный скрежет. В ту же секунду всё изменилось. Честно скажу, такая выучка, которую мне продемонстрировали эти бойцы, стоила дорогого. Так среагировать на скрежет клинка! Гном, прикрылся лезвием секиры. Седой расслаблено стоял уронив меч на дорогу, маг крутил в руках файербол, рыжая, держа в руках клинки расстелилась над дорогой в низком присяде. Шустрик, куда то исчез, но брошенные им ножи, торчали в дереве между нами, там же где и две эльфийские стрелы. Дроу, не знаю как, оказался рядом с нами. Воина такого класса мне видеть ещё не приходилось. Подоспела эльфийка. Высказав всё, что она думает и посоветовав, если маленькие дети не могут ехать мирно, то пусть отправляются по домам, она ушла собираться в дорогу. Наш молодой барон скрипнул зубами на подоспевшего Герона и, не отвечая на его вопросы, отправился к лошадям. Храмовник повернулся ко мне и стараясь, чтобы слышал барон, которого уводил дроу, сказал:

— А ты, быдло, в следующий раз будь порасторопнее, а не то отведаешь плетей.

Спина Патрика напряглась, он медленно развернулся:

— Сейчас, к сожалению, нельзя. Но после окончания похода, я имею честь вызвать Вас.

Храмовник, толкнув меня, засмеялся и ушёл, ничего не сказав. Сергунька и Саня с ненавистью смотрели вслед. Подошедший Семён сказал на тихом языке:

— Кое-кто из них не доедет до конца. И я боюсь предположить, что это не барон.

— Да, — ответил я ему по нашенски. — Можно этим заняться.

Дроу смотрел на нас и мне очень не нравился его взгляд. Потянуло холодком, на секунду мне даже показалось, что он понял наш разговор. Ерунда, я решительно встряхнул головой, никто из эльфов не может знать тихого языка Охотников, и успокоенный сам собой начал собираться.

* * *

Выехали мы позднее и решили обедать на санях. Молодой барон ехал насупленный и мрачный, в сопровождении Герона. Храмовник презрительно кривил тонкие губы и громко рассказывал о своих подвигах эльфийке, где-то впереди обоза.

— Патрик! — негромко окликнул его Семён. — Ты тоже ведь можешь рассказать много разных историй.

Тот покачал головой:

— Мне не о чем рассказывать. Ты же слышал про подвиги этого рыцаря. Несмотря на то, что мы с ним немного не в ладах (читай: ненавидим друг друга), я не совершил и сотой доли того, что сделал этот рыцарь.

— Да что он сделал?! — тут уже загорячился Герон. — Надуманные подвиги, сделанные не для чего!

— Он боролся с драконом, мечтательно сказал Патрик, — и победил его. — Он спасал прекрасных дев и боролся с чёрными колдунами во Славу Господа! А я? Что сделал я?

— Ты? Ты вместе с небольшим отрядом очистил западный торговый тракт от трёх банд, с которыми не могли справиться все дружины пограничных баронов, — сказал Семён.

— А ещё ты в одиночку, когда охотился, избавил деревню Приозерье, от скальной виверны, которая таскала детей, жеребят и баранов. — вступил в разговор я. — Причём виверна была размером с двух коней и общей длинны в ней оказалось шесть метров, от носа, до кончика хвоста.

От парня потянуло такой тоской, что хотелось завыть:

— Так то ведь какая-то виверна, а у него песчаный дракон!

Тут мы с Героном чуть не подавились. По крайней мере, хрюкнули совершенно синхронно. Семён с Патриком недоумённо покосились на нас.

С трудом сдерживая смех я сказал:

— Дааа. Великий подвиг! Сколько тогда мы с тобой таких подвигов насовершали, а? Герон?

— Ну я не знаю! Штук шесть или восемь. Пока драконы не кончились.

Он повернулся к Патрику и объяснил:

— Мы служили в песках. Песчаный дракон — это такая большая ящерица, длиной метра два. Кормили нас плохо, вот мы их на обед и ловили, пока не выловили всех в округе. Ничего, приготовишь, так чем то на курицу похожа. Только мясо надо тщательно вымачивать, хотя мелких ящериц мы на солнце подвяливали и ели.

Патрик, даже обиделся:

— Рыцарь не может лгать! Он боролся с ним три дня и только с большим трудом одолел его! Наверное, вы рассказываете о ящерице, а он действительно воевал с песчаным драконом.

Он дёрнул повод и ускакал вперёд.

— Нда. Велик рыцарь, — сказал я — варана убил.

— Ладно, — сказал Герон, — пойду догоню, а то опять будет правду восстанавливать.

И тоже рванул вперёд. Сзади раздалось лёгкое покашливание.

Вот за что не люблю эльфов, так это за то, что ты чувствуешь себя совершенно свободным, никого вокруг на сотни вёрст. Можешь бегать голым, испражняться в самом красивом месте, вести себя совершенно свободно, как вдруг возникает такая скотина непонятно откуда, всем видом говоря о твоём несовершенстве и о том, что оно давно уже тут стоит. Ещё с вечера занимало.

Этот дроу, с волосами, заплетёнными в две косы, был очень вежлив и очень опасен. Может он всю дорогу здесь ехал за нами, слушая и улыбаясь, а может, подъехал только что. Пока он не решит обозначить своё присутствие — его фиг заметишь.

— Скажите, — тон был вежлив, — мы уже проехали границу баронства?

Мы переглянулись. Ломая шапку, Семён придурковато сказал:

— А хтось ево знает, вашмлость. То маладой барон, да старжа его могут знать, а мы люди маленькие, нам думать не велено.

Дроу ехал несколько минут смотря вперёд и не обращая на нас никакого внимания. Через несколько минут, он, как то очень лениво, проговорил:

— Я очень волнуюсь когда что-то не понимаю, а когда я не понимаю, я стараюсь устранить причину непонимания. Любым способом, — подчеркнул он голосом.

И опять поехал молча. Через какое-то время он продолжил:

— В данный момент я не понимаю вашего поведения, хотя прекрасно знаю, кто такие Охотники.

И он уставился на нас, своими синюшными глазами.

— Может мне стоит устранить проблему?

Семён, глядя ему в глаза, тихо сказал:

— А ты попробуй, рискни. Может быть, у тебя что-нибудь и получится. Только ведь тебе всё равно не поспеть так быстро. Сразу с четырьмя ты справится просто не успеешь, а мы даже не будем стараться тебя задеть. Мы тоже знаем, что с таким как ты, обычному человеку (даже Охотнику) справится не под силу. Но кроме тебя есть ещё эльфка и куча других. Первыми умрут колдун и она, а потом те, кто наименее защищён. Самые сильные останутся в живых, но вас останется только трое, а остальные — умрут. Что станет с твоей миссией, длинноухий?

Дроу ответил:

— Пятеро.

— Что? — недоумённо переспросил Семён.

— Пятеро останутся в живых, но ты прав. И я прав. Теперь то, что я вижу, соответствует моим представлениям. Я не повернусь к вам спиной, но убивать сейчас не буду.

С этими словами и этот придурок ускакал вперёд.

— Не люблю эльфов, — сплюнул Семён.

— Кто ж их любит? — меланхолично спросил я, подвигая под рогожей заряженный арбалет. — Светлые. Тёмные. Высокорожденные. Но опасные. А этот опаснее раз в сто. Потому что жил долго.

— Да уж. Такого в честном бою не одолеешь.

— Да и в нечестном не сразу. Даже умирая, с десяток врагов прихватить с собой сможет.

Сойдясь в едином мнении: «Как таких земля носит», мы поехали дальше не разговаривая, а просто следя за дорогой.

* * *

Пятёрка солдат, отправилась вперёд, готовить место для ночлега, мы же, основной обоз, приехали чуть позднее. Добрались до круглой поляны, где солдаты, набрали сушняка и устроил небольшой уютный бивак. Составив сани около костра, мы развели свой бездымный и бесшумный костерок немного в стороне. Место было нехорошее, и сами бы мы здесь ни за что не остановились, но, к сожалению, нас никто не спрашивал. Герон тоже выглядел озабоченным, по крайней мере, в караул, он поставил троих человек. Мы тоже, выставили своих часовых. Когда все поужинали, нас с Семёном вызвали к костру и даже пригласили садится. Семён сел твёрдо и уверено, я же примостился с краешка, в полной готовности вскочить и уйти, когда меня погонят.

Самые разные существа собрались около костра. Арни (ну типа, главный герой-любовник) спросил:

— Скажите уважаемые сельчане, скоко до Гномьих гор осталось то? Какая дорога? Ходят ли там купцы? Опасны ли нет переходы?

Вот ведь чувствуется воспитание! Интеллигент! И как всякий интеллигент, старается подстроиться под простой народ. Дебил. Вон у дроу даже смешинка промелькнула, вернее тень смешинки. Он ведь нас расколол. Откуда только про Охотников знает? Всех знающих то, человек сто в мире и наберётся, причём больше половины уверены, что это легенда. Но ладно, хватит недоумённо таращится, тем более он опять чегой то там говорит.

— Селяне, вы дорогой от этой када-нить ездили? Сколь до проклятых гор осталось от?

Семён, спохватившись, что молчание выглядит более чем странно, начал отвечать, старательно подделываясь не под сельскую речь (не поверите, но крестьяне говорят почти так же как мы), а под представления городских о сельской речи:

— Нутко, как оно сказать то можно, — и поскрёб затылок с шикарным звуком.

Эльфийку, аж передёрнуло.

— Земли господина барона мы сталбыть ещё в вечор седнишний проехали. Аккурат, перед самым отдыхом.

Он шмыгнул носом и вытер соплю рукавицей. Храмовника скуксился. Недоумевающий барон, начал потихоньку веселится.

— Надыть днев пять осталось, — вступил в разговор я.

— Нутко, днев пять, — недоверчиво возразил Семён, — днев восемь, мабуть.

Затеяв долгий ненужный спор о том, сколько дней осталось до последнего населённого пункта, мы всё таки сошлись во мнении что где-то дней пять — восемь, не больше.

Всё это время, за нами с тоской наблюдали остальные. Гном попытался вмешаться и поторопить нас, но добился только того, что утеряв нить рассуждений, мы начали наш высокоинтеллектуальный диспут заново. Причём сопровождалось всё это швырканьем, почёсыванием, сморканием, харканьем и т. д. Причём после каждого такого действия мы говорили: Звиняемся. И застенчиво растирали отходы организма ногой или вытирали руку о полу полушубка. Народ начал рассасываться минут через двадцать после начал разговора, не в силах выносить подобное издевательство над собой. Когда ушёл храмовник, пробурчав что-то про скот и тупых животных, у костра остались самые выдержанные. Дроу, седой воин в доспехах, Арни с тоской в глазах и наш молодой барон, который последние минут двадцать давился смехом, когда мы случайно перескакивали с рассказа о дороге, на сравнительный анализ навоза, и от каких болезней он помогает. Герон, не выдержав, смотался одним из первых, плачущим голосом вспомнив, что ему нужно проверить своих солдат. Как только он дошёл, так от костра послышался дикий гогот. Видно там ему рассказали смешной анекдот. Мы же в это время сворачивали на: «…кума, который от ентой самой дорогой, ездил пока не помер, прям на дороге от поноса… или нет… он не ентой ездил. Ентой свояк у соседа ездял». После того, как все рассосались, дроу сказал:

— Может быть хватит?

Мы с Семёном переглянулись:

— А что? Вам не понравилось.

Если Седой сидел не обращая ни на что внимания. То Арни чуть не подпрыгнул:

— Вы говорите?

Тут уже грохнули все. Даже дроу улыбнулся:

— Конечно они говорят, как и все остальные люди.

— Но я же их по человечески спрашивал… — он вдруг смутился.

У Седого прорезался голос:

— Конечно по человечески, а они, видя твою тупость и скудоумие, тоже пытались построить свои фразы так, чтобы тебе было понятней.

Улыбались все, Арни краснел. Видя, что все немного расслабились, Семён взял разговор в свои руки:

— Так о чём бы вы хотели узнать?

— О дороге. — просто сказал седой.

Семён на секунду задумался, а потом начал говорить:

— Ещё два дня нам можно идти спокойно, но потом будет вольный городок.

Дроу заинтересованно поднял брови. Я попытался объяснить:

— Городок торговцев и трактирщиков, выросший при небольшой пограничной крепости. Стража в дела городка не вмешивается, законов там нет. Там нет людей, эльфов, гномов, орков, троллей, гоблинов. Там живёт отребье, а отребью неважно кем ты был раньше.

— Они смогли выжить все вместе? Недоверчиво спросила незаметно подошедшая эльфийка. — Эльфы не смогли бы жить вместе с другими существами постоянно.

— Вопрос, считать ли эльфом эльфа с золотыми глазами? — повернулся к ней всем телом Семён.

Дроу молчаливо качнул головой. Длинноухая прошептала что-то похожее на проклятие.

— Что значит с золотыми глазами? — послышался шёпот барона, но его игнорировали.

— И много там таких эльфов? — брезгливо спросила эльфийка.

— Других там нет, — просто ответил я.

— А кто ещё есть? — спросил седой.

— Жадные, сильные существа, которым тесно в цивилизованном обществе и которые нашли себе приют в отрогах Гномьего хребта и вольного города, или потерянные существа, изгнанные за свою непохожесть. Общество сильных жёстких натур или жалких неудачников, таков этот городок. Нормальных существ там нет.

— Почти нет, — поправил его дроу.

— Может быть и так. Я слишком плохо знаю эту землю и этих людей. — не нарываясь спокойно ответил Семён. — вам лучше знать.

— А дальше? — жадно переспросил Арни. — Дальше вы знаете дорогу?

— Куда? — спросил Семён.

Все замолчали, как-то нерешительно переглядываясь между собой.

Седой, ковыряя в костре палочкой, решился первым:

— В плохой город. Город, которого нет.

Настала наша очередь молчать и переглядываться.

— С чего вы взяли, что город здесь? — спросил я. — В легендах нет упоминания о точном месте. Эти места считались одним из предполагаемых мест его нахождения, но ведь достоверно известно, что мёртвый город находится в землях Чёрного Властелина, и охраняют его мёртвые легионы.

Седой бросил палочку и посмотрел мне в глаза так, что всё заледенело:

— Я служил в мёртвом легионе — есть такой, это правда. Я стоял у покоев Чёрного Властелина, чувствуя страх, когда он проходит мимо. Я охранял тёмного лорда, когда он приезжал ко двору — он существует, я видел его. Я патрулировал мёртвый город — это пустышка. Мёртвый город где-то здесь, я чувствую это.

— К тому же есть примета, — тихо прошептал дроу.

Вот тут мне стало не очень хорошо. Дело в том, что я подозревал, какую примету имеет в виду дроу, также мы знали, кого принимают в мёртвый легион. Чаще всего это: либо чернокнижник, захотевший беспредельного могущества, либо оборотни. Не было стражей вернее, чем оборотни. Но если оборотень приходил на светлую сторону, то и страшнее врага у тьмы не было. Теперь становился понятным и серебряный отблеск доспехов и причина, по которой он их не снимал. Т`шиху — прошедший последний рубеж, так называли тех, кто не смог остаться посредине. А седой смотрел почему то на меня и криво улыбался.

— Нуу, — голос дал петуха, я прокашлялся, — ну, если вы верите в это, то можете поспрашивать проводников в этом городе. Там вам с удовольствием устроят экскурсию по окрестностям. За отдельную плату.

— И похоронят в братской могиле, — хмуро добавил Семён, глядя в огонь, — за отдельную плату. Или в тролличьем желудке. Совершенно бесплатно.

Седой поднял глаза и с внезапной злобой спросил:

— Так что? Там вообще никому нельзя верить?

— А веришь ли ты сам себе, а, Т`шиху? — мирно спросил Семён.

Арни вспыхнул и попытался вскочить, но седой удержал его за плечо. Он, судя по всему, успокоился и теперь снова напоминал меланхоличного медведя.

Все сидели и молчали, пока эльфийка не нарушила тишину зимнего вечера:

— Так что?

— До города мы вас проводим, — пожал плечами Семён.

— А с проводником? — быстро спросил Арни.

Семён задумался и думал долго.

— Не знаю, — наконец тяжело выдохнул он. — Есть один человек, который возможно, я ещё раз повторяю, возможно, сможет вам помочь. Он возьмёт с вас деньги, причём очень много. Я постараюсь его уговорить, чтобы он не ходил, возможно, опять возможно, мне это удастся. Возможно, он клюнет на деньги, а может на какую-нибудь душещипательную сказочку, рассказанную вами, я не знаю. Он хороший человек и он не живёт больше в том городе, но когда то его там знали, может, знают и сейчас.

Мы отправились дальше. Единственное, что развлекало остальных и тревожило нас, так это постоянные стычки между храмовником и молодым бароном.

 

Глава 3

знакомство с городом и его обитателями, или как нас пытались обмануть

Начальник Западного Патруля —

Сержант 3-го эшелона глубинной разведки Западного Патруля Керк.

Лорду Керзону, Начальнику Высокой Башни

Западная сторона гномьего хребта.

Служебное донесение за номером…

Папка: срочные.

Серж, посылаю тебе служебное донесение своего сержанта, патрулировавшего город. Отпишись, как прочитаешь, я специально сохранил оригинальное донесение и его стилистику, чтобы тебе не казалось, что я зря просиживаю здесь штаны. Я думаю, что после расшифровки этого пёрла изящной словесности, я заслуживаю, по меньшей мере, отпуска, но согласен и на обед в Вашем обществе.

Сэр! После проведённого Вами инструктажа об усилении, нами было усилено патрулирование направления предполагаемого появления вероятной разведывательной либо диверсионной группы вероятного противника. При обеспечения охранных мер, была обнаружена группа, нехарактерная для населения данной местности. После локализации и обеспечения безопасности дальнейшего следования пути данной группы, что соответствовало письменной директиве Начальника патруля за номером…, на вверенном ему нам им участке по обеспечению безопасности, было принято решение в соответствии с пунктом… параграфа…, Устава ведения военно-полевого глубинного дозора. Потери потенциального противника, в соответствии с приказом, составляют около трети личного состава. Точнее выяснить не представляется возможным в связи с невозможностью дальнейшего скрытного наблюдения. Визуально было отмечено отсутствие наличия двенадцати человек, при уничтожении, по докладам бойцов, не более чем трёх единиц.

В виду вышеизложенного, настоящий состав группы, в данное время, составляет прогнозируемый.

Резолюция: Мишель, я понимаю, что Вам, скучно, и Вы развлекаетесь, загадывая кроссворды. Выспросите всё у этого болвана и перескажите своими словами. Лорд Керзон Начальник Высокой Башни, Западной стороны.

P.S.

Ты бы ещё Орден Тьмы попросил. Но, впрочем, надеюсь видеть Вас в ближайшее воскресение у себя на обеде. Вами интересовалась С. Помните, та прелестная блондинка, с которой мы познакомились на балу у губернатора. Она ещё так заразительно смеялась Вашим, почти казарменным, шутка. Мой друг, смотрите будьте осторожнее, эта девица, только снаружи кажется милой и беззащитной. Говорят, что безопаснее в постели с глорхом, нежели с ней. И не смейтесь! Я не завидую Вам, а просто предупреждаю.

Донесение агента в Канцелярию по связям с общественностью — Тёмному Лорду.

Лорд Керзон, Начальник Высокой Башни Западной стороны и Начальник Западного Патруля пользуются служебной, скоростной, шифровальной почтой для передачи личных сообщений.

Резолюция ответственного за отдел переписки в Канцелярии: Передать сообщения дешифровщикам с целью обнаружения возможной утечки информации и её дальнейшего неразглашения. Подшить в дела вышеуказанных персон данные письма и их дешифровку, буде таковая окажется возможной.

Обратить внимание Куратора Западного Направления.

Лес, вокруг был молчаливый. Высокие, тёмные ели, нависающие над дорогой, создавали коридор, по которому сейчас ехали несколько саней. В последние дни напряжение между Патриком и храмовником усилилось. Только стараниями эльфов нарыв ещё не лопнул. Патрик ехал рядом с нами, влюблённым взглядом провожая эльфийку. Храмовник, несмотря на мороз, выглядел как добрый рыцарь с лубочной картинки, продаваемой на ярмарках для томных, мечтательных девиц. Вот и сейчас, он чего то там плёл эльфийке, стараясь ехать рядом с санями. Его конь (по виду даже более благородный, чем рыцарь), проваливался по самое брюхо в стороне от тропы.

Патрик, неодобрительно смотря на это, буркнул:

— Хоть бы коня пожалел…

Тут всё и началось.

Тяжёлая ель, страшно заскрипев, опустилась впереди тропы, загораживая проезд не только саням, но и верховым. Свистнули орочьи стрелы, солдаты барона повалились с лошадей, кто ранен, кто убит — непонятно. В лесу раздался вой и из-за стволов кинулись орки. Я успел крикнуть Патрику:

— Спасай принцессу…

На нас напали орки.

Орки, разумные существа, до 2,5 метров ростом, с кожей красного цвета. Орки делятся на диких и цивилизованных. Именно краснолицые вольные орки, из тех, кто не признавали власть Чёрного Властелина — называются дикими. Те, кто последовал за ним, изначально были более цивилизованы, у них уже в те времена были сильно развиты ремёсла. Те племена, которые пошли за Чёрным Властелином, называются ушедшие во тьму; а те, кто убивал и грабил сам по себе — не пришедшие к свету. Первые, прокляты все конфессиями, но вторые реально опаснее… для мирных жителей, которых можно пограбить. Ко вторым отношение со стороны светлых гораздо лояльнее, хотя первоначально, в поход выступали именно для того, чтобы приструнить зарвавшихся диких орков. Сейчас их жалеют, называют ищущими свет и т. д., чем многие из них и пользуются. Покаявшись и придя к свету, такие типы обычно грабят церковь, окружающих, убивают, чтобы было поменьше свидетелей, и линяют подальше. Такие твари приходили к нам в деревню, в поисках света. Правда, наша церковь немного другая, и ищущие свет находят упокоение на местном кладбище. Мы их даже причащаем перед смертью, всё-таки разумный, отринувший ересь и схизматизм и пришедший в лоно матери-церкви. К нам они больше не суются.

Лесные орки, более крупные, в их среде помимо племенной, существуют такие понятия как клан и народ. Дикие же орки, тоже относятся к какому либо клану, но понятие народ у них отсутствует. Или, если выразиться немного по другому, у них отсутствует строгая иерархия, вертикаль власти. Вождь племени, может не подчиниться приказу вождя клана, который, в первую очередь, сам является вождём своего племени. Т. е. если у меня больше воинов, то я главнее. Самый сильный воин может вызвать на поединок вождя и сам стать главой.

Орки отличные воины, обладающие большой силой. На нас, судя по всему, накатили лесные орки. Это заставляло задуматься.

Патрик, на пару с храмовником, мелко шинковали накинувшихся на передние сани двоих орков. Не знаю почему этим двум бедолагам пришло в голову, что они могут справится с двумя рыцарями, специализирующимися на уничтожении как раз таких существ. Наверное секундное помутнение разума, стоившее им жизни. Мгновенно расправившись с двумя солдатами, орки кинули свои топоры и с воем промчались сквозь нас. Через пару минут в лесу снова наступила тишина, однако опускать оружие никто не торопился. Я, стянув с головы малахай, вслушивался в тишину леса. Кто-то попытался передвинуться, но я заорал: «Тихааа!». Все снова застыли.

Патрик, стоявший впереди около саней с эльфийкой, с поднятым мечом, посреди залитого кровью снега и рядом с двумя трупами орков, насторожено всматривался в темноту леса. Внезапно мелькнула высокая фигура, отлипшая от чёрного ствола, с орочьим малым арбалетом в руках. Патрик, не секунды не думая, качнулся в сторону эльфийки, стараясь заслонить её от выстрела. Удар, и погребая эльфийку под своим телом, он медленно завалился в сани. В тот же момент, в сторону оставшегося орка, вылетел рой стрел. Тот лихо увернулся от стрел, и с орочьим уханьем ринулся прочь, в какие-то секунды скрывшись за деревьями. Все бросились к саням, только солдаты, да мы с Семёном, оставались на местах, ощупывая настороженными арбалетами враждебный лес. Обшарив окрестности леса, мы не нашли никого. Толпой перекинув упавшую ель в сторону, мы быстро двинулись дальше, чтобы покинуть это место. Добравшись до большой поляны, с остатками строений, устроили там привал и подсчитали потери. С нашей стороны погибли трое солдат из десятка Герона, да ещё один умер позже. Сани сильно трясло. Нас же, практически, не затронуло. Единственная серьёзная потеря — Патрик. Его геройский поступок спас жизнь эльфийке. Разобрав походный шатёр, Патрика начали лечить. Сначала обломали стрелу, чтобы снять доспех. Потом одели «намордник» (палка с кожаными ремешками, завязываемыми на затылке; суётся в рот, чтоб раненый не кричал и не прикусил себе ничего; известны случаи, что когда боль была особенно сильной, рыцари перекусывали палку), и начали вкручивать болт, стараясь, чтобы он вышел с другой стороны. Орки — такие же сволочи как и эльфы. Они тоже любят съёмные наконечники, которые остаются в ране; либо кремниевые (горячо любимые эльфами). Дело в том, что кремниевый наконечник невозможно полностью достать из раны. Как бы аккуратен ты не был, всё равно в ране останутся мельчайшие чешуйки кремния, из-за которых рана воспалиться. Человек не умрёт, но придётся оттяпать конечность, что отрицательно сказывается на моральном духе граждан, ну и, попутно, увеличивает нагрузку на казну противника (пенсия).

Эльфийка, наложила руки на рану и запела. Мягкий свет, словно вода, лился на рану; скатывался по ней вниз и исчезал, не достигая пола. Когда всё закончилось, то эльфийка была бледной как смерть. На выходе из шатра, она пошатнулась, дроу подхватил её и утащил под полог. Вернувшись, он ответил на наши немые взгляды:

— С ней всё нормально. Небольшое магическое истощение. Завтра с утра всё будет хорошо.

Под облегчённые вздохи присутствующих, дроу подошёл ко мне и сказал с нажимом:

— Надо бы поговорить.

Я кивнул и вышел вслед за ним.

— Что ты думаешь.

— Не знаю. Это вообще ни на что не похоже. Если бы не трупы, то сложилось бы впечатление, что это шутка.

— А ты обратил внимание, кто нападал?

— Обратил. Лесные орки.

— Да. А трупы около передних саней — дикие.

— Получается, что просто скооперировались две банды, где диких подставляют, пытаясь заставить поверить, что Властелин совершенно не причём.

— Получается так, хотя… ничего не получается… слишком мало отправных точек. Видишь ли, Митрич, про то, что мы собираемся именно сюда, не знал никто. Группа, которую ты наблюдаешь сейчас, сошлась вместе дней за пять до того, как прибыла в баронство. Мы собирались в Ченте, последнем большом городе империи. Кто прибыл с гномьими стражами (специальное подразделение, занимающееся охраной и перевозкой ценностей в гномских банках), кто то прибыл с паломниками, терпя нужду и лишения, чтобы поклониться мощам Святого Чента… Кто-то довольно таки долго гостил у своего старого друга, а кто-то пришёл с купеческими караванами. Встретившись все вместе, мы образовали небольшую группу наёмников, которая и добралась уже до вашего баронства. Все вместе мы собрались только на выезде из города. Теперь вопрос. Это профессиональные воины, либо дикари?

Я поморщил лоб и подумал, потом честно ответил:

— Не знаю. Властелин не держит здесь строевые части. Если кто и появляется, то только пограничные войска, но и они больше охраняют гномий хребет, а до него ещё не близко. Если дикари пошли в набег, то мы про них ещё услышим. Но для дикарей они слишком хорошо организованы. Самое поганое, что я не могу понять цель этого набега. Они налетели неожиданно, и должны были смять нас, вместо этого они просто пробежали сквозь нас, оставив своих без помощи. Вы меня извините, но на орков это не похоже. Взаимовыручку Властелин им привил обалденную. Они бы все легли, пытаясь вытащить своих. Не знаю.

Неудовлетворённые собой, жизнью и обстоятельствами, мы отправились в разные стороны.

* * *

Я тихонько шагал, погружённый в свои раздумья. Отойдя достаточно далеко, я повернулся и сказал в темноту:

— Подходи, Серёж, не стесняйся, а то подозрительно всё это, увидят люди, что крадёшься — неудобно будет.

Белый ком метнулся ко мне, расправившись и став Серёгой.

— Дядько, но вы ж не могли меня видеть? — чуть не плача сказал он. — Как?

Я улыбнулся:

— Видеть я тебя действительно не видел, и не слышал, и не унюхал. Я тебя просто почувствовал.

Недоумение Сергуньки усилилось. Видно было, что он не может понять, где прокололся. Я, пряча улыбку, не стал объяснять, что он, выполнив задание, обязательно должен был мне доложится, причём без посторонних. Поэтому то я и отошёл достаточно далеко и обратился вслух к тому месту, где сам бы затаился (благо оно единственное). А если б никого не было, то и позора бы моего никто не видел (ещё и поэтому далековато отошёл). Зато неподдельное изумление на лице Сергуньки того стоило. Ничего, чуть погодя и Саньку удивлю. Они ведь поодиночке не ходят, так что и этот поблизости ошивается. Психология, однако!

— Ну, рассказывай.

Рассказ много времени не занял, как и сама работа. Дольше пришлось петлять и следы заметать.

Выслушав всё, я заметил:

— Осторожней надо быть.

— Дядька, да я и так старался. Ты же сам же его учил, такого просто так ни стрелой, ни болтом не свалишь. Ну, я дождался, пока внимание рассеется, и стрельнул. Кто ж знал, что он эльфийку закрывать собой кинется. Я же в него статичного стрелял. — виновато оправдывался Сергунька передо мной, а глаза были как у маленького щенка, который съел хозяйские тапочки и понимает, что его будут ругать. В принципе он всё сделал правильно, а действия Патрика… с одной стороны, вроде как бы случайность; с другой стороны случайность прогнозируемая. Поэтому я для порядка отвесил Сергуньке подзатыльник, а вслух сказал:

— Ладно. Всё хорошо, что хорошо кончается. Но вернёмся ты у меня с полигона — месяц не вылезешь. Да, и приятеля своего заберёшь. Чтобы тоже лучше стрелял. А то все по злому орку стреляют, на нашу эльфийку нацелившемуся, да товарища ранившего. А кореш твой, градусов на пятнадцать левее берёт, где вообще никого нет и не было.

Я повернулся к кустам и сказал строго:

— И что ты там шуршишь? Я не кот — на мышей не кидаюсь.

Пристыженный Санька вылез из кустов и встал рядом с другом. Я выговорил и ему:

— А если бы заметил кто, что ты в другую сторону стреляешь? А? Мы же моментально бы в пособников орков превратились. А с ними у этих, — я кивнул головой в сторону шатра, — разговор короткий. Так что будете вдвоём на полигоне пропадать. Один бежит рваным зигзагом, а второй в него болты кладёт. Потом меняетесь. Вы у меня быстро научитесь.

Санька пытался что-то возразить, но Семён, стоявший в тени, прервал его:

— Иди уж, да помалкивай. А то ещё и я добавлю. Митрич, вон, вас жалеет. Дед бы вас пропесочил только так.

Когда мы уже подходили, я резко повернулся. Вроде бы мне показалась худая фигура дроу.

* * *

— Постой!!

Я продолжал идти, старательно делая вид, что ко мне это не относится.

— Да погоди ж ты!!!

Запыхавшаяся фигура Герона была уже рядом, больше игнорировать не представлялось возможным. Сделав вид, что только только его услышал, я повернулся и удивлённо сказал:

— Ты что ли? А я иду и думаю, кто меня там зовёт? То ли ветер воет, то ли человек кричит… — и шутливо толкнул его в бок.

Герон, не обращая внимания ни на удивление в голосе, ни на шутливый толчок. Прижав меня к тыну, он требовательно спросил:

— Твоих рук дело?

Я не стал притворяться, будто я не понимаю, наоборот, тихонько отстраняясь, покрепче сжал в руке рукоятку ножа.

— Ты что Герон? Мы бы просто не успели подготовиться. Орки налетели, стрельнули и исчезли. Если бы стрела из обоза прилетела… а то ведь сам видел, выскочил орк, стрельнул и убежал.

Своих детей у Герона не было, и всё, что можно он вложил в Патрика. Хоть и смеялся над его «рыцарством», но сам был почти таким же, с учётом низкого происхождения и службы обычным солдатом.

— Значит ты совершенно не причём?

— Я не причём, — честно и откровенно ответил я. Надо заметить, что я никогда не вру, обычно шкурка не стоит выделки. Я считаю, что надо всегда говорить правду. Если же ты не хочешь врать, но и правду сказать не можешь, то лучше смолчи, или многозначительно улыбнись. Человек додумает всё за тебя, а ты останешься верен своим принципам.

Герон, отпустив меня, спросил, всё ещё недоверчиво:

— Значит это случайность?

— А ты хочешь возложить на меня ответственность за то, что орки напали на обоз? — вопросом на вопрос ответил я.

— Да нет, — он даже немного смутился. — Просто так всё получилось неожиданно…

— А ты посмотри на это с другой стороны, — посоветовал я. — Совершенно случайно получилось так, что Патрик просто не сможет путешествовать дальше. Он просто вынужден вернутся. Всё получается в итоге очень даже неплохо…

Я испытующе поглядел на Герона, тот задумался.

— Ну, так-то оно так… — нехотя процедил он. — Это судьба! — он немного повеселел. — Извини, что я так… — он хлопнул меня по плечу и поспешил обратно, к Патрику.

Я, оставшись один, отпустил рукоять и немного отдышался. Всё обошлось, Слава Богу. Мы как обычно, совершенно не причём. Пора бы и мне поспать.

Наутро от остатков деревни отходили две колонны. В одной двигались мы, а в другой везли Патрика. Он долго прощался, говорил прерывистым голосом, было видно, что ему очень жаль. Эльфийка обняла его, назвала своим героем. Потом мы разъехались…

* * *

К городу мы подъехали во второй половине дня. Появился он как-то очень внезапно; то под копытами лошадей наполовину утоптанная и лесная, но всё же дорога, правда, ближе к городу, хорошо укатанная; и вдруг лес кончается, и прямо перед тобой, в каком-то километре, стены города. Когда же мы подъехали поближе, Арни пробурчал:

— Как-то я его себе немного иначе представлял.

Я хмыкнул:

— Маленькой деревенькой, где ходят опустившиеся существа, вечно пьяные и под кайфом, заходя в притоны и вертепы разврата, сложенные из гнилых и покосившихся брёвен? — судя по покрасневшему лицу парня, я угадал.

Да и другие выглядели немного удивлёнными. Высокие, толстые стены, сложенные из огромных каменных блоков; стражники, высокие и мощные, полностью в железе, с острыми копьями и мечами на боку; тяжёлые, острые и маслянистые зубья решётки, проплывающие у нас над головой; хищно нацеленные на нас через маленькие внутренние бойницы, арбалеты. Проехав через первую стену. мы оказались в широком и длинном коридоре, похожем на каменный мешок, в котором уже стояло с десяток саней и несколько всадников. Наверху на стенах мелькали доспешные воины. По накопителю бродили небольшие фигурки в чёрном, на другом конце мешка было двое ворот и посетители расходились, каждый к своим воротам. Уставившись на подходящего к нам чиновника, седой охнул. Хобгоблин, одетый в чёрный кафтан городского чиновника, спросил, доставая пергамент, почти прозрачный от частого соскабливания, и чернильницу:

— Кто такие? В какой из секторов направляетесь?

Хобгоблины — очень близкие родственники гоблинов, но отличаются от них сильнее, чем человек от эльфа. В обиходе прижилось название гоблины, поэтому многие путаются, пытаясь понять, о каком из племён идёт разговор, о гоблинах или хобгоблинах. Самих хобгоблинов это не смущает. Для любого хобгоблина самое главное — это прибыль. Выражение «жадный, как гоблин» относится именно к этим разумным, тогда как у настоящих гоблинов, нет частной собственности вообще. В отличие от своих собратьев хобы интегрированы в общество. Благодаря своей жадности и хитрости заняли достойное место в сообществе торгашей. Держат банки, под вывеской гномов, для чего обычно в директорат Совета Банка вводится один гном и называется вице-директор. Это, так сказать, официальная вывеска банка. Ещё одно отличие: если банк называется Двалин и Ко, Марлин и Ко, то это, скорей всего, гоблинский банк, в котором гном служит официальной вывеской банка и подтверждением его надёжности. Не следует забывать, что гномы не основывают частных банков на поверхности и очень строго следят за тем, чтобы даже похожие названия не кидали тень на гномские банки. Филиалы их банков есть в крупных городах с населением не менее пятисот тысяч, таким образом, это получаются порядка восьми городов. И целых три из них в человеческой империи. Хобгоблины не основывают своих городов, они органически вписываются в человечьи и смешанные города (имеются в виду города, основанные людской расой и города, основанные сразу несколькими расами). Эльфы не пускают хобгоблинов даже в пределы Зелёной долины, хотя разрешают селится в пограничных городах; гномы не пускают вообще никого, из-за свойственной этому племени подозрительности. Воруют Хобгоблины всегда, но не примитивным гоп-стопом, что свойственно троллям и диким оркам. Преступления, совершаемые хобгоблинами, элегантны, эстетичны и всегда приносят прибыль, но только самим хобам. Часто даже жертвы не понимают, что их обокрали. В преступном мире их, однако, не уважают. В основном из-за того, что несмотря на то, что вся прибыль пришла хобгоблину, виноват и посажен всегда оказывается другой. Встретив одного и того же хобгоблина в разные годы, можно увидеть его и в роли купца, и в роли банкира, и в роли разыскиваемого за финансовые преступления. Неизменным остаётся одно — жажда наживы. Правителя как такого у них нет, но существует Большой Совет, включающий в себя порядка сорока представителей общин по всей светлой стороне. Точно такой же совет существует и на тёмной стороне. Причём все хобгоблины клянутся, что контакта между советами не поддерживается. Нагло врут! Иначе бы откуда появлялись контрабандные товары с той и с другой стороны. Хобгоблины очень любопытны, и хотя с магией у них не очень, но многие из них являются опытнейшими алхимиками. В частности до сих пор считается, что приоритет в алхимии принадлежит хобгоблинам, по крайней мере при большинстве королевских дворов алхимики именно хобгоблины. Хобгоблины обожают яркие безвкусные наряды, обвешиваются драгоценностями, причём, чем аляповатее, ярче и безвкуснее вещь, тем больше она ценится ими. Хобгоблинов невозможно ограничить в численном составе. Стоит возникнуть поселению, как появляется хобгоблин, а стоит появится одному, так сразу появляется диаспора, которая старается прибрать к рукам торговлю, мену и рост денег, а иногда и трактирный бизнес. Часто устраиваются в городские инфраструктуры, на звенья первичной работы с клиентами. Это позволяет им брать взятки и обладать фактической властью на месте.

Хобгоблинов достаточно часто бьют, устраивают погромы, но всё бесполезно. Выжить из города хобгоблинов бесполезно, всё равно, что тараканов из общественных домов. Если у вас чего-то нет, но вам это сильно нужно — обращайтесь. Они достанут абсолютно всё, не забыв при этом про навар для себя. Если вам нужно что-то от властей и там есть хобгоблин — то обращайтесь прямо к нему, не тратя время на прощупывания и разговоры. Он согласен сразу и безоговорочно, лишь бы ему оказали уважение в том размере, который он укажет.

* * *

Видимо такое обращение показалось храмовнику слишком неуважительным. Он поднял коня на дыбы и начал говорить что то вроде:

— Ах ты богомерзкое создание, лишь по недоразумение получившие жизнь…

Мы не успели ничего предпринять, как сильный удар сбросил храмовника с лошади.

— Проблемы? — спросил высокий орк, упрятанный в доспехи стражи города. За его спиной лыбились два человека, также в доспехах стражи.

Хобгоблин флегматично пожал плечами:

— Видно парень впервые приехал в наш город и ещё не в курсе насчёт наших обычаев. Ничего пообтешется, привыкнет.

Все дружно заржали, не забывая цепко обшаривать нас глазами. Гоблин повернулся к нашей компании лицом, дёрнул зеленоватым ухом и ещё раз спросил:

— Так куда вы приехали?

Вперёд выступил Седой:

— Извините уважаемый (видно, что общение не вызывает у него напряжения, в сравнении с эльфами, которые застыли неподвижно в своих сёдлах), мы здесь в первый раз, поэтому, не могли бы вы нам разъяснить вашу фразу по поводу секторов?

Все остальные помалкивали в тряпочку, в том числе и храмовник, вставший с земли (Крепкие всё таки парни, эти храмовники, за всю дорогу столько раз по башке прилетало, что я бы уже наверное помер от сотрясений. Хорошо когда мозгов нет.), и наблюдали.

Хобгоблин пожал плечами, от чего голова ещё больше втянулась в плечи, и нетерпеливо сказал:

— Всё просто. Есть чистый сектор, он небольшой, но полностью безопасный, есть трактирная слобода, это собственно и есть город, где живут остальные. сразу же хочу сказать, что при входе в чистый город, вы оставляете своё оружие в специальных оружейных, где заберёте их, когда будете выезжать. Если вы нарушите что то в чистом, то наказание одно — смертная казнь. В слободе закон один — никаких законов. Там вы защищаетесь сами. Да, ещё забыл сказать, если вы всё-таки протащите в чистый город оружие, то будете оштрафованы на золото по весу оружия, а само оружие уничтожено. Если же вы окажетесь неплатежеспособны, то городской магистрат оставляет за собой право, продать хозяев оружия или определить на работы, до покрытия полной стоимости штрафа. Магу одевается амулет, который при попытке снять его в черте города, сжигает своего носителя.

Команда переглянулась между собой. Седой неуверенно посмотрел на гордую эльфийку; желчного мага; пошедшего красными пятнами храмовника; шипящего что-то Шустрика; покачивающего свою секиру гнома, словно собирающегося метнуть её; рыжеволосую и каменного дроу.

— Наверное, всё таки, в чистый, — сказал нерешительно.

— А оттуда в грязный всегда можно перебраться? — спросил он.

— Всегда, — нетерпеливо постукивая пергаментом по руке, ответил хоб.

— Давай, выдохнул дроу, — так действительно лучше.

Все остальные согласно покивали. Смотри-ка, не совсем безнадёжны. Не прутся с кирпичными лицами вперёд на врага, там, где надо отступают. На меня, правда, никто не обращает внимания, но это мы сейчас исправим:

— Уважаемый забыл сообщить вам одну вещь, — вкрадчивым тоном начал я. — Дело в том, что по законам города вы тоже считаетесь оружием.

При этом я смотрел на Седого. Тот резко повернулся к гоблину.

— Это правда? — сейчас в его голосе не было ничего мирного.

Гоблин разочарованно пожал плечами.

— Ну почему. Если вы обычный оборотень, то добро пожаловать, а если Т`шиху, тогда вы оружие, и мы не сможем гарантировать безопасность других.

В разговор вступил дроу. Надменно цедя слова он спросил:

— Есть ли какие либо ограничения для слободы, о которых в своей забывчивости вы не упомянули?

— Нет, — опять пожал плечами гоблин. — Там можно всё.

— Ну что ж, тогда мы, пожалуй, отправимся туда.

Быстро заполнив пергамент выдуманными именами, хобгоблин указал нам на левые ворота и сказал:

— Вам туда, — после чего развернулся, собираясь уходить.

— Подождите, уважаемый, — растеряно спросил Седой, — мы можем идти?

— Да, конечно — ответил уже чуть нетерпеливо гоблин.

— А цель приезда?

— У нас свободный город. Это здесь никого не интересует. Пошлину за въезд с вас возьмут в воротах. Трупы похоронят за счёт мэрии. Всё. Мне некогда! — и он ушёл, оставив нас одних.

— Он пошутил, насчёт трупов? — нервно облизав губы, спросил Шустрик.

Никто не ответил.

* * *

Нас пропустили через левые ворота. Я понимаю, что все в тайне ожидали, что ужасы начнутся прямо за стеной, но и тут они ошибались. Узкие, перевитые улочки, мощёные камнем. Фонари, висящие над входами в дома. Много существ на улицах, причём разных, причём не только светлых. Мимо пропилили две очень приятственные служаночки, торопящиеся домой, видимо с рынка. Тут же лесной тролль, что-то натужно рычал пожилому человеку, похожему на крысу. Тот активно возражал визгливым голосом, впрочем, стараясь держаться от него подальше.

Седой шумно и ностальгически вздохнул:

— Совсем как в Шагаре.

Дроу толкнул его в бок. Я покосился, надо же! Шагарец! Как его сюда то хоть занесло?

Семён уверенно повёл процессию по улице в сторону трактира, где мы останавливались в последний раз. Никаких скрипящих вывесок, с непонятными словами и наполовину проржавевших; качающихся фонарей, норовящих свалится на голову; пьяных тел валяющихся в луже у входа. Совсем наоборот: мощёная мостовая; трёхэтажное здание, сложенное из камней, а не из кирпичей или брёвен; нормальная, читаемая вывеска с рисунком жареного кабана, так что даже тупой тролль мог догадаться о названии, «Жареный кабан». Для чужаков был непонятен значок в виде ромба на вывеске, но местные знали, что это нейтральная территория, где за каждого убитого придётся откупиться: либо деньгами, либо чужой жизнью, либо своей.

Здание немного походило на крепость, но это был основной стиль построек в городе.

Подъехав к воротам, мы с дроу, Арни и Седым — отправились внутрь. Пройдя мимо старого старого гнома, сидевшего у входа, прошли к стойке и потребовали хозяина. Низенький человек, выбежавший к нам заорал аж от дверей кухни:

— Как я рад! Как я рад! Какие гости пожаловали!

Седой подозрительно посмотрел в его сторону и спросил Семёна:

— Он вас знает?

— Нет, — ответил Семён. И не удержался от ответной шпильки, — А Вас?

Седой недовольно зыркнул. но ничего не ответил.

— Нас интересует комнаты, где мы бы могли остановиться. — спокойно сказал дроу.

— Конечно, конечно, — продолжал суетиться хозяин — я могу предложить вам самые лучшие комнаты, какие только можно представить.

Дроу:

— Желательно, чтобы они были смежными.

Седой:

— И крепкими…

— Всё как захотят уважаемые гости, — продолжал суетиться хозяин. — Вы сначала посмотрите комнаты и выберите ту, которая вас устроит.

Хозяин увёл их смотреть комнаты, а я потихоньку устроился за крайним столом, стараясь слиться со стеной, прикинуться ветошью и не отсвечивать. Мои усилия оказались зряшными. Никто нами не интересовался, никто не кинулся, чтобы порадовать кого-нибудь на другом конце города. Даже старый гном сидел смирно, не поднимая глаз. Вернулись смотрельщики, я ещё успел услышать фразу:

— Предпоследняя комната понравилась нам больше всего. Пожалуй, на этом варианте мы и остановимся.

Оглянувшись, Семён спросил:

— Митрич то вышел что ли? — но внимания всё равно на меня не обратил.

Дроу остался в помещении. Остальные вышли на улицу вместе с хозяином. Оттуда раздавался его радостный голос:

— Вот-с, пожалте-с сюда. Здесь у нас ворота во внутренний двор. Ваши лошадки будут в целости и сохранности. Не извольте-с волноваться.

Потом потоком пошли наши, которые тащили какие-то тюки и коробки. Арендовав у хозяина одну из клетей, все свалили туда. Гном лично повесил на дверь небольшой, изящный замочек, который казался игрушкой (как раз такие ставят все уважающие себя короли на двери сокровищниц, очень надёжная вещь). Возник небольшой спор по сундучку с деньгами, но жадность и глупость победила. Сундучок утащил наверх, в апартаменты.

Хозяин унёсся наверх, вся наша толпа затопала вслед за ним, усиленно изображая из себя постояльцев, гном заказав кружечку пива оглянулся, и, увидев седого гнома, подсел к нему. Вежливо поздоровавшись друг с другом, они завязали беседу. Допив кружку, гном шумно рыгнул, и отправился за всеми остальными. Седой гном ещё немного посидев, помечтав и помедитировав нехотя поднялся и вышел из трактира. Больше никого не было. Выждав для приличия ещё минут двадцать, я поднялся наверх, где и застал всю нашу гоп — компанию.

* * *

— Я не буду жить в одной комнате с быдлом! — раскрасневшийся, как печка, храмовник, почти выкрикнул эту фразу.

Седой на этих словах схватил его за плечи и потряс. Рыцарь застучал, как кости в стакане при хорошем игроке. Я даже поймал себя на мысли, что жду, когда стакан перевернут и с весёлым бренчаньем фишки разбегутся по углам. На попытку бессвязно возразить, Седой врезал ему по морде:

— Пойми, у нас нет быдла! Мы все сейчас одна команда, — успокоительно гудел он. — ты должен относится к ним, как к нам.

— Как я могу относится к ним как к нам? — снова взвился рыцарь. — Поймите! Это же быдло! Крестьяне, которые хуже самого тупого скота. С которыми возможен только один разговор — с позиций силы.

Седой немного потряс его за плечи, причём видимо тоже разозлился. По крайней мере, ноги у рыцаря были оторваны от пола и болтались как лепестки в проруби:

— Мы не можем разделятся, мы все должны находиться вместе!

— Почему?! — вскипел рыцарь не обращая внимания на своё парение в воздухе.

— Потому что мы не доверяем друг другу, — устало сказал я, скидывая валенки и пытаясь добиться хоть капельки тишины.

Мне это удалось. Седой застыл с рыцарем в руках, Шустрик с рыжей всё равно не обращали на всех никакого внимания, воркуя между собой; эльфийка возмущённо фыркнула, а дроу загадочно улыбнулся.

* * *

Осмотревшись, Семён сказал тупую до невозможности фразу, которую, однако, произносят все в определённые жизненные моменты:

— Не нравится мне всё это.

Ещё бы, это понравилось. Нам достались три смежные комнаты, в самой дальней они сложили деньги, возле которых постоянно кто-нибудь находился. Во второй поселили нас, а в последней поселились сами. Стены были здоровенные, двери тяжеленные, окованные железом, с тяжёлыми мощными засовами, но с нашей двери засов снят. Я не стал ничего говорить, просто вышел в ближнюю комнату.

Рыжая подошла к окну открыла и выглянула на улицу:

— Да в этих апартаментах можно небольшую осаду выдержать.

— Много ты понимаешь в осадах, — по привычке вызверился гном. Не знаю почему, но они с Рыжей частенько цапались.

— Где все? — поинтересовался я.

— Да внизу, — сказал гном, — пиво пьют.

— Ну, мы тоже спустимся, — сказал я и мы с Семёном отправились вниз.

— Я с вами, — торопливо сказал гном.

Спустившись вниз, мы подошли к столу, за которым сидели остальные. Усевшись, мы взяли пива и прислушались к разговору. Седой всё сокрушался, что не может вспомнить, кого же ему напоминает хозяин нашего заведения. Немного помусолив эту тему, они попытались свернуть на другую, но я им не дал:

— Королевский постельничий. — глотнув пива сказал я. — В своё время его искали по всей стране. Даже дипломатические кареты останавливали, так хотелось королевской семье его повесить. Патрули по всей империи стояли. Помню, даже гвардию из дворца сняли и в патрули поставили. Тогда ещё чуть беспорядки не начались, из-за того что над каждым гвардейским патрулём — жандарма главным поставили. Границы были перекрыты так, что соседи думали — война начнётся. А он, оказывается, здесь — гостиницу открыл. Кстати, очень неплохую. Я когда его здесь увидел, так сразу обмер. Слухи были, что он где-то далеко за границей, чуть ли не в Хорезме.

— Значит ошибались, — зловеще заметил оборотень, внимательно поглядывая на хозяина.

— Значит ошибались, — согласился я и добавил, — главное, его не узнавать.

— Почему это, — насторожился оборотень.

— Потому что здесь край, — ответил за меня дроу. — Если здесь прижать, то дальше отступать некуда, а загнанная крыса опасна вдвойне. Он будет защищать то, что у него осталось.

— А ему есть, что защищать и кого, — согласно сказал я.

Седой вынуждено согласился с нами, хотя я видел, как ему хочется прищучить хозяина. Я себе в который раз пообещал попробовать разобраться, что всё-таки связывает Арни и Седого. Терпеть не могу неясностей. Допив пиво, я стал из-за стола.

— Куда собрался? — равнодушно спросил дроу.

— Погулять, — ещё более равнодушно ответил я.

— Я бы не рекомендовал, — тоже встал он.

— А ты попробуй мне запретить.

Мы стояли друг напротив друга и смотрели прямо в глаза.

Оборотень пытался нашарить завязки панциря. Семён со стуком положил тяжеленную трубку на стол, направив её в сторону оборотня:

— Здесь заряд серебряной дроби. Один. Колесцовый механизм. Чтобы шандарахнуло надо только нажать эту пимпочку. Если ты не знаешь — пистоль называется. И ещё… Я не промахнусь…

Гном, посмотрев на трубку, презрительно хмыкнул, но, тем не менее, возникать не стал:

— Послушайте, мне кажется, что мы перегибаем палку. Эдак, если мне приспичит прогуляться, то и меня не выпустят.

— Но он знает, зачем мы здесь, — ответил дроу, не сводя с меня глаз. — Он может случайно рассказать.

— Ну и что? — спросил гном.

Честно говоря, даже я потерялся от этого вопроса. Гному это кажется не опасным? Все в замешательстве косились друг на друга. Гном закончил пыхтеть трубкой и теперь старательно выколачивал её об стол.

— Что он знает? — спросил он.

— Он знает, что мы идёт в мёртвый город, — как маленькому пояснил ему оборотень.

— Так вот. Я спустился сюда немного раньше чем вы, ну и присел за столик к гномам. Борода у них ещё не совсем отросла, но общаться мне уже с ними можно…

И он опять занялся трубкой:

— Пока вас не было, тут обсуждали новых постояльцев Билли (так зовут хозяина). После коротких споров, все единодушно! — тут гном поднял вверх палец: узловатый, грязный, с обгрызенным ногтем. Все как зачарованные следили за ним. — Единодушно решили, что мы пришли, чтобы идти в проклятый город. Не было ни одного голоса против этого, были только прения по поводу причины. Но причину наш возничий не знает. Дальнейшую дорогу не знаем мы. Так из-за чего волноваться?

Дроу улыбнулся и сел. Вот так так, гном всем утёр нос. Действительно, я знаю, куда они идут, но не знаю зачем. Они знают зачем, но не знают дороги. Нам нечего предложить тому, кто захочет нас купить. Я дружелюбно кивнул дроу и вышел на улицу, краем глаза заметив, как исчезло дуло аркебузы за перилами второго этажа. Молодец Санька.

Побродив по улицам, я зашёл к старым знакомым, которые помнили меня таким, каким я первым раз появился в этом городе. Новости оказались неутешительными. Вернувшись, я застал всю компанию в сборе, в наших апартаментах. Гном, с любовью, тряпочкой начищал свою секиру. Рыжая и Шустрик развлекались тем, что кидали друг в друга метательные ножи и ловили их. Седой мирно сидел на кровати и, с противным, вжикающим звуком, точил свой меч. Эльфийка мечтательно смотрела в окно, сев, правда, таким образом, чтобы в неё невозможно было попасть снизу. Арни ходил по комнате из угла в угол. Дроу, Семён и ребята наблюдали за его перемещениями. Увидев меня Арни остановился:

— Ну что?

— Да ничего особенного. Всё, то же самое, что мы и предполагали.

Все внимательно смотрели мне в рот, и слушали как модного проповедника. Когда же я попросил промочить горло, то эльфийка самолично налила мне пива, а храмовник передал мне кружку. Потом, правда, спохватился, но не отбирать же обратно, поэтому ограничился тем, что принял гордый и надменный вид.

— Последнее время стало очень тяжело. Большинство вольных разумных собирается в городе, потому что в лесу стало невозможно работать. По краю бегают орки, причём не дикие, а из армии Чёрного Властелина, — сделав вид, что я не заметил быстрого перемигивания, я продолжил дальше, — скорей всего это патрульные дозоры из глубинной разведки, типа королевских пограничников. Кстати те ребята, которые пытались подарить нам ёлочку несмотря на то, что новый год уже прошёл, как раз такой же дозор. И они не хотели воевать, они всего навсего провели разведку боем или кого-то узнали.

— Почему ты так думаешь, — перебил меня Седой.

— Потому что мы остались в живых.

— В смысле, — не понял шустрик.

— Элементарно! Если бы они были настроены серьёзно, то из всех из нас осталось бы от силы три — четыре разумных и хочу сказать, что большинство из вас в эту тройку не входят.

— А кто входит, вызверился гном, которому очень не понравился мой намёк, — ты что ли?

— Я как раз не вхожу, — спокойно ответил я. — Я имею в виду дроу, Т`шиху и мага. Возможно рыжая, судя по её утренним занятиям (каждое утро это чудо в течении часа тренировалось обоеруч с мечами). Остальные — балласт. То есть нас могли перебить, но не перебили. И вот теперь возникает вопрос почему.

— Ты обвиняешь кого-нибудь конкретно — обманчиво спокойно спросил.

— Я не обвиняю никого, я только хочу сказать, что возможно кто-то осведомляет чёрных. Нельзя доверять никому.

— Обычно громче всех кричит держи вора — сам вор — вроде бы как задумчиво проговорил дроу.

— Вот я и говорю, что бы вы никому не доверяли. Сами мы собираемся уезжать домой, как только сведём вас с нужными людьми. И ещё хочу сказать: я не доверяю большинству из вас. От вас слишком много беспокойства в этом краю. Знаете, как круги от камня на воде. Тот, кто бросил камень в стоячую воду уже уехал, а взбаламученный пруд никак не может успокоиться. Да и не нравится мне то, что вас до конца никак не могут убить.

После этих слов я повернулся и ушёл. Действительно, такое ощущение, что их потихоньку выбивают, а до конца не убили по очень простой причине. Проверить, что они могут и причину, по которой они ползут в город.

* * *

Семён выполнил обещанное. Он помог этим придуркам найти существ, которые обещали помочь. Встреча был назначена на вечер следующего дня. Большинство народа оставалось в гостинице. Из-за скученности и ожидания обстановка была, мягко говоря, напряжённая. На встречу пошли мы с Семёном, Гном и Арни. Дроу оставили дома, аргументировав тем, что он единственный дроу в городе и это может вызвать нежелательные осложнения. Кроме того надо смотреть, чтобы все эти придурки не поубивали друг друга. Дроу переживал, хотя внешне это выразилось только в том, что он стал ещё флегматичнее, ещё спокойнее. О Седом речь не шла вообще, его бы арестовали, как только мы пересекли караулку.

Отправились мы, как не странно, в спокойную часть города. Визуально, разницы между половинами не было никакой, если бы не сдвоенная стена, то можно было бы и не понять, что ты перешёл на чистую половину. В караульном помещении нас проверил маг в чёрном плаще и заставил одеть сигнальные амулеты, которые должны были оповещать нас (правда о чём, нам не сказали), и оповещать мэрию о нашем нахождении и наших правонарушениях (судя по запаху, в них было ещё что-то не столь безобидное, как декларируемые возможности). Все достаточно смиренно приняли ошейники, ну, кроме гнома естественно. Более строптивых существ вы не найдёте нигде. Всю дорогу до места встречи он стонал и ворчал, надоев до такой степени всем, что прибить его готов был не только я.

Встреча, оказывается, должна была состояться не в общественном месте, а в доме одного из живущих здесь постоянно купцов. Это не было так уж необычно. Здесь купцов часто использовали в качестве посредников, когда не хотели светится сами. Купцы брали свой процент, покупатели — товар, продавцы — основную маржу. Хотя лично мне кажется, что основную маржу брали купцы, а продавцы получали крохи. Ну сами посудите, откуда тупой тролль может знать истинную стоимость найденного в окрестностях артефакта, времён первой войны? У него очень скромные запросы, которые состоят в том, чтобы попить, поесть, потрахаться (можно с человекой, гномой, эльфой), а если уж совсем повезёт, то и схарчить потом ту, с которой трахался (человеку, гному, эльфу). Купец же, недовольно морща нос и крича, что его ограбили — даёт этому троллю денег на самое необходимое плюс ещё чуть. И всё! Неча баловать скотину!

Вот к одному из таких купцов мы и пришли в дом. Он был из Хорезма. Как не сдох в этой глуши — непонятно, правду говорят, что хорезмцы не поленятся нагнутся за мелкой монетой в бане с голубыми, а трахнутым всё равно окажется кто-нибудь другой. В жадности они уступают только хобгоблинам. А может и не уступают, по крайней мере, между ними до сих пор идёт острая борьба, но ещё ни одни не победили в этом соревновании.

Подойдя к дому, гном со всей силы пнул в тяжёлую створку.

— Есть кто дома?

Дверь, несмотря на свои огромные размеры, приоткрылась, и нас впустили во двор. Маленький, юркий хоб, выполняющий роль привратника, молча провёл нас во внутренний дворик, под стеклянной крышей. Только по одному этому мы поняли, что разговаривать с нами будет человек очень серьёзный (вы прикиньте стоимость, хотя бы просто доставки стекла, сюда). Негромко журчал ручеёк, по двору ходил птицы, росли цветы и странные деревья, которые я видел гораздо южнее этого места. Стояло несколько беседок, в одной из них был накрыт стол. Перешёптываясь и пиная друг друга, мы уселись на подушки, разбросанные на коврах внутри беседки.

— Радуйтесь! — неслышно появился хорезмец около беседки. Сбросив тонкие туфли с изогнутыми носками, он прошёл на ковёр. Или мне показалось, или гном покраснел. Ну не может же покраснеть гном, который не снял сапоги, перед тем как забраться на ковёр. Хотя в Хорезме это преднамеренное оскорбление. Причём не смываемое даже кровью обидчика, но гному на это наплевать, да и никто не видел гнома без сапог. Впрочем он вымыл сапоги в небольшом бассейне, где плавали лебеди.

— Радуйся и ты. — ответил я.

— Что привело ко мне в дом достопочтенного… — его остановила моя поднятая ладонь.

— Я хочу принести свои извинения за то, что нарушили Ваш покой. Уважаемый. Моих… — я секунду помялся, — знакомых, интересует кое-какая информация, касательно окрестностей.

Заминка не ускользнула не от хорезмца ни от гнома. Семён оставался бесстрастным, погрузившись в лёгкий транс.

— Обстоятельства заставили их покинуть родные места, как и многих из нас. Превратности судьбы заставили их искать счастья в этих местах. Сейчас они осматриваются и пытаются найти своё место в этой тяжёлой жизни.

Хорезмец смотрел на меня, чуть лениво колыхая чётки. Большие прозрачные чёрные глаза не выражали абсолютно ничего.

— Они решили попытать себя на поприще собирателей, но им нужен один из тех, кто неплохо знает окрестности вольного города. Они готовы заплатить за помощь небольшими остатками денег, которые ещё есть у них…

Я замолчал. Хорезмец на секунду задумался, прикрыв глаза. Тонкие пальцы медленно ощипывали гроздь винограда, кидая ягоды обратно в чашу.

— Любой гость, услада хозяину, — ответил он после длительного молчания. Глянув на его подпиленные зубы, я поверил ему. — И помощь ближнему своему, является одной из главнейших заповедей, которые завещал нам единый. Но уважаемый гости в курсе, что если я смогу найти решение, то я безусловно обижу своей помощью столь уважаемых воинов и купцов, прибывших в мой скромный дом.

Гном было попытался высунуться с мяуканьем, что они несколько не обидятся если им помогут бесплатно, но заткнутый поданной Семёном грушей — умолк.

— Разумеется, уважаемый, — степенно кивнул я головой, — поэтому мы и не просим помощи, мы просим дружеского участия в судьбе гостей вашего города.

С этими словами я достал шкатулку и передал её подошедшему хобгоблину. Тот с поклоном принял её и унёс куда-то вглубь помещения. Отсутствовал он минут двадцать. Всё это время хорезмец развлекал нас, подозванные им девушки, спели нам пару песенок, причём аккомпанировали они себе на странных щипковых инструментах с одной струной. Наконец хобгоблин появился и шепнул что-то хозяину. Тот внимательно выслушал и, ленивым взмахом отпустив слугу, сказал:

— Тогда я попытаюсь помочь Вам, любезнейшие.

Он опять лениво махнул рукой и около него нарисовался уже другой хобгоблин. Судя по всему — аудиенция окончена. По крайней мере для нас. Смеющаяся стайка девушек уступила нам дорогу. Нас провели длинными глухими коридорами и выпустили на улицу.

— Интересно, — сказал гном, — этого купца никто не охраняет. Неужели он не боится? Я бы перестраховался, вроде не бедный человек.

Мы с Семёном переглянулись, иногда гном поражал своей мудростью, а иногда бесил своей наивностью. Может она и была наигранная, но всё равно доставала. Семён вздохнув сказал:

— Он ни на секунду не оставался без охраны. Во-первых, при открытии дверей видел две статуи троллей?

— Ага, — простодушно подтвердил гном.

— Так вот, это не статуи. — так же простодушно объяснил Семён. Посмотрев на округлившиеся глаза гнома, он продолжил:

— Коридор, которым нас вели, набит разными магическим анализаторами, которые высвечивают всё наше содержимое, там же идёт оценка нашей опасности…

— Так это чё? Нас и опасными не посчитали? — счёл нужным обидеться гном. — Да если бы я захотел…

— Ни хрена бы не смог сделать… — грубо перебил его Семён. — К самым безопасным он выходит с кучей телохранителей, а опасных встречает как нас.

Гном слушал раскрыв рот. Я же слушал с неудовольствием, Семён поплыл. Ему было приятно показывать себя умным и всезнающим, а гном этим беззастенчиво пользовался.

— Обрати внимание, что мы зашли в беседку с одного входа, а он с другого и нас разделял огромный стол. Если присмотреться, то можно заметить границу по которой проходит стена защиты. Девочки, которые нам играли, на самом деле телохранительницы, одни из самых лучших…

Всю обратную дорогу он рассказывал с каким уважением нас встретили. Ну, а я взял на заметку слова гнома: «…не бедный человек…». Интересно, что же в его представлении богатый?

Вечером прибежал человеческий мальчишка и принёс записку с местом, где нас найдёт продавец.

 

Глава 4

убавляющая персонажей, которым не помог даже высокий уровень прокачки.

Статья в газете:

… в частности из-за хулиганских действий нынешней золотой молодёжи, которые распрягли почтовый имперский дилижанс, дотла сгорел придорожный трактир. Пламя бушевало шесть часов, а пожарные повозки не могли пробиться к объекту. Только благодаря помощи честных граждан, было найдено двенадцать лошадей, для того чтобы сдвинуть его с дороги.

Неожиданный пожар задержал курьерскую службу Гномьего банка, в связи с тем, что почта осталась в пылающем здании и только после полного выгорания удалось найти магический контейнер и продолжить путь…

Шефу Канцелярии по связям с общественностью — Тёмному Лорду:

Пояснительная:

…судя по скорости и по охране, данные документы, шли аналогично нашей литере А красная. Попытки провести незаметный просмотр не увенчались успехом. На стационарном посту была создана ситуация, способствующая сканированию данных документов. К сожалению не было необходимых артефактов для копирования слепка…

Из перехваченных банковских документов филиала Гномьего банка:

…сего года я с попутчиками нахожусь на полдороге к пункту назначения. Поисковая экспедиция проходит неплохо, разведаны новые месторождения апатитов и каменного угля. Из интересовавших тебя месторождений ничего нет пока. Надеюсь, что в дальнейшем повезёт больше. Хорошо уже то, что удалось найти неплохого проводника, который сам ничего не понимает, но помнит, что где то видел подобные камешки. Последний раз весточку посылаю. Теперь либо с добычей жди, либо в пещере предков вспомни меня.

Да! И пробей пожалуйста слепок ауры этот, а лучше передай компаньонам, ну, которые соседи-конкуренты, камушки любят, у них он скорее может быть, да и связь у них устойчивее. На приём то точно работает. Также посылаю тебе биржевую сводку…

Докладная из шифровального отдела Канцелярии по связям с общественностью:

…при проверке биржевой сводки выяснилось — числа не фигурируют не в одном известном биржевом альманахе, что позволяет сделать вывод о зашифрованном послании. Расшифровке не поддаётся, скорей всего была использована шифровальная машина гномов. Иносказательный смысл пояснительного письма неясен. В понятной части скорей всего содержится просьба проверить по слепкам ауры, кого-то из разумных, разведслужбу дроу, на что указывают косвенные признаки…

…попытки осмысления продолжаются, работают лучшие интуиты…

Мы собирались на встречу с продавцом карты. Судя по сумме, которую запросил владелец, нас с таким деньгами могли похоронить прямо на месте. Все вместе решили не идти и денег взять четверть от оговорённой суммы. Седой и гном хотели взять всю сумму, но мне удалось их отговорить:

— Вы поймите, что здесь так дела не делаются. 100 %, что сначала нас попытаются кинуть, потом ограбить и только потом, убедившись, что вы серьёзные люди, к вам подойдут настоящие продавцы.

Они с недовольным видом пытались возражать, что попытаться ограбить их конечно могут, но вряд ли им это удастся.

— В конце концов за оставшимися деньгами можно сходить, — на этом и порешили остановится.

На встречу пошли Седой, гном, дроу и я.

Около крепостной стены располагалось заведение, в котором прибывшие в город могли спустить пар, нажраться, поесть, набить морду, убить кого-нибудь — в общем, адаптироваться к нормальной жизни. В этом кабачке и была назначена встреча. Ещё при выходе, я обговорил условия встречи:

— Сядем раздельно, — говорил я. — Вы оба слишком резкие и слишком опасные, чтобы с вами можно было спокойно разговаривать. Гляньте на себя. Оборотень и воин-дроу, вас даже я боюсь.

— Ты думаешь, он сумеет нас узнать? — скептически нахмурился Седой.

— Узнать может и не узнает, но опасность почувствует, поэтому может просто не подойти. А так зайдём, устроимся и посмотрим, что он попытается втюхать лопухам типа нас.

Гному не понравилось, что его тоже зачислили к простакам, но возникать он не стал. Седой отправился на час раньше и уселся за столиком. Через минут двадцать зашёл эльф и подсел к Седому — это было нормально. Двое договорились встретиться в кабаке. Было видно, что оба они опасные насквозь, причём не местные. Они привлекали к себе внимание как Дед Мороз в шубе и валенках в июльскую жару. Тем не менее постепенно на них перестали обращать внимание. Когда же вошли мы с гномом, то на нас вообще никто не обратил внимание. Зашёл местный из крестьян — человеков (которые иногда выбирались в город) и один придурок из намозолившей всем здесь глаза расы гномов. Возможно, они ошиблись в выборе кабака, но это уже их проблемы. Скромно оглядевшись, мы увидели стол, за которым сидел одинокий хобгоблин. Проталкиваясь через весь зал и поминутно извиняясь, мы дошли до него и уселись на свободную лавку.

— Чё надо дерёвня? — хмуро поинтересовался хоб, глядя на меня. — Я здесь народ жду, так что валите за другой стол… а лучше в другой кабак… целее будете.

Ничего не ответив на столь явную заботу, я замолчал, дожидаясь подхода полового с большими деревянными кружками. Уронив перед каждым из нас по две кружки и забрав пять медяков, тот исчез в полумраке заведения.

Приникнув к кружкам, мы жадно отпили по паре глотков и уставились на хобгоблина. Особенно хорошо это получалось у гнома; такого хмурого, цепляющего взгляда я ещё ни у кого не видел. Хоб пытался, что-то провякать, но у него получалось всё хуже и хуже, наконец он замолчал, пытаясь осмыслить наше поведение. Дождавшись пока до него не начало доходить, я сказал:

— Угощайся, — и махнул гоблину в сторону свободной кружки. — Ты ждал нас.

Интересно всегда следить, как любой разумный пытается резко поменять свою линию поведения. Так, когда мы сели, это был наглый уверенный в себе тип (хотя про хобов этого обычно не скажешь), сейчас же, когда выяснилось, что мы пришли именно к нему, он попытался измениться на трусливого, но жадного обычного гоблина. Гном, который когда ему было выгодно, проявлял чудеса смётки, изворотливости, ума и недюжинного знания и умения, почесал ухо, показывая, что он берёт на себя хоба, пока я с ним разговариваю. Т. е. не даст ему свинтить в сторону. Тем не менее хоб попытался начать со всей распальцовкой следующим образом:

— Ну вы чё фраера залётные? Вас фартовые ждут, дела побросали, а вы мля, чмари болотные…

Удар гнома в рыло этому уроду, прервал словесный понос.

— Говори, да не заговаривайся, — хмуро посоветовал ему гном.

— Ай, молодца,! — пронеслось у меня в голове, — гном гномом, а соображает. Хотя понять че нам сказали — не мог, если спциально не изучал, разве что так — на интуиции.

Дождавшись пока хобгоблин отклеится затылком от стенки, вытрет свою зеленоватую кровь с морды, и начнёт немного соображать, я отпил немного пива. На удивление, пиво было обычным. Т. е. неплохим — не хорошим, так, в меру разбавленная ослиная моча, какую подают в большинстве пивных точек.

— Ты что-нибудь понял из этого собачьего тявканья? — спросил я у гнома. Тот отрицательно покачал головой.

— Вот и я не понял, — сказал я, поворачиваясь к хобу. Тот с тоской посмотрел в зал и попытался выйти из-за стола со словами:

— Звиняйте, ошибочка вышла.

Гном без замаха воткнул свой короткий меч в стену перед пытающимся выползти наружу гоблином. Проследив за мечом, от подрагивающей рукоятки, до вогнанного на треть в бревенчатую стену лезвия, хобгоблин судорожно сглотнул, посиреневел и уселся обратно на своё место.

Я ласково сказал:

— Давай не будем портить друг другу настроение, а тем более изъяснятся на этой дурацкой мове, которую вы называете своей речью. Тем более блатной музыкой здесь и не пахнет, а разъясняешься ты на лоховском жаргоне, пытаясь показать свою крутизну.

Гном, не раскачивая, выдернул меч из стенки и положил на лавку возле себя.

— Я ничего не знаю, — пробормотал хоб. — Я просто посредник и мне немного известно.

* * *

— Я не знаю никакой дороги, у меня нет никакой карты, меня просто попросили здесь посидеть и сказать…

Гном, оторвавшись от своей кружки, смачно заехали ею же в лоб этому придурку.

— Ой! — сказал хоб и снова влип башкой в многострадальную стенку.

— А что тебе известно? — ласково спросил я. Гном сидел, погрузив лицо в тот тазик, который они называют кружкой. Я же сидел, смотрел и в который раз поражался. Как же быстро трактирщики просекают то, что им необходимо. Так, например, здесь нигде не встретишь глиняных кружек, как в империи, которые так удобно бьются об головы в грубых кабацких драках. Ведь это ж какой убыток! Вот и приходят они каждый индивидуально, но совершенно к одному и тому же выводу — надо кружки делать из дерева. Пусть они становятся такими тяжёлыми, что впору их использовать вместо дубин (а ведь было и такое! Вспомните что ли Марселя- кружечника, орудовавшего в столице во время беспорядков и убивавшего свидетелей тяжёлой пивной деревянной кружкой. Да такой кружкой если хорошо ударить, то можно и убить. А что? Легко! Но разбить её саму — вряд ли).

Извините — отвлёкся…

— С чего ты взял урод, что нам нужна какая-то карта? — холодно промолвил я.

— Ну как же, — стушевался хобгоблин, облизывая разбитые губы и явно мечтая оказаться там, где нас нет. А ещё лучше, чтобы мы оказались от него подальше, например где-нибудь в желудке тролля. Ну что ж, пусть меня извинят, но я не мог помочь ему в выполнении его мечты.

— Рассказывай, — велел я и приготовился слушать.

Хобгоблин с тоской посмотрел в зал. Явно его помощь где-то задерживалась. Деваться было некуда и хоб начал рассказывать.

Всё, в принципе, оказалось так, как я и думал.

В городе подзабыли, кто такие охотники, и когда в гости к одному из хозяев грязной половины пришли непонятные люди — хорезмец элементарно решил срубить бабки. Но так как обратились к нему официально, то сразу же в своём доме мочить гостей он не стал, а придумал не очень хитрый план, как вытащить из лоховатых крестьян и гнома лишние деньги. Это была наша общая недоработка, засветить здесь перед полукриминальным элементом монеты с гномьей башней. Как я уже упоминал, в нашем мире пользовались особым спросом три типа монет: монеты гномов (гномья башня, вес девять и семь десятых грамма), имперские орлы (монеты светлой империи — 12,5 грамма) и корабли Чёрного Властелина (монеты чёрных, на аверсе которых был изображён стилизованный двухмачтовик — 6,7 грамма).

Если бы мы, обменяли гномью башню у менялы на монеты имевшие здесь хождение, то может быть всё и обошлось. А так представьте себя на его месте: идут три лоха, которые предлагают деньги, по сути, за совершеннейший пустяк, причём расплачиваются новенькими монетами гномьей башней. Заметьте! Ни разу не пользованными! (опытный человек это сразу чувствует). И самое поганое, судя по всему монет этих у них ещё есть. Доказано, что только бедный человек обладает чистой совестью, так вот и надо, чтобы у этих людей (то есть у нас) совесть была чиста. Скорей всего несколько человек сидят здесь, чтобы вытряхнуть из нас деньги силой, если не получится по другому. В конце концов, нас явно проследили, когда мы отвели хвост в гостиницу (но не в ту где остановились все а в другую, где мы сняли номер на пару дней. Такая дыра, прости господи). Если бы соглядатаи выявили опасность (типа: оборотня, рыжей убийцы, дроу), то возможно не стали бы рисковать и выполнили взятые на себя обязательства, а так, получается мы перехитрили сами себя.

Хоб извивался и юлил, стараясь обезопасить сам себя, всё время с надеждой посматривая на ооочень шумную компанию, гужбанящую в дальнем углу. Знаками указав на них Седому с дроу, что-то самозабвенно обсуждавшим между собой и, казалось, не обращающим внимание ни на что другое, мы снова вернулись к рассказу хоба. Как оказалось, карта у него какая-то есть, только он ничего про неё не знает. Она старинная и потёртая и не раз использовалась для разводки клиентов. Наконец он оживился, кося глазом в угол. Судя по сценарию, написанному не нами, назревала тупая кабацкая драка.

Сильновыпивший человек, с примесью орочьей крови, из компании сидевшей около небольшого окна, встал и безо всяких разговоров заехал в морду гному, сидевшему за соседним столом. Голова того мотнулась и ударилась затылком об стену, но тот сделал вид, что не заметил удара. Спокойно допивая пиво, он даже не смотрел на стоящего перед ним человека, его товарищи тоже делали вид, что их это не касается. Разочарованно отвернувшись, человек огляделся вокруг. Скользнув по нам взглядом, он остановился. Мне даже показалось, что лицо его приняло осмысленное выражение, хотя я не уверен. Хобгоблин, за нашим столом, постарался втянуть голову в плечи и вжаться в стену.

— Привет, морда! — заорал человек и двинулся через весь зал, цепляя сидевших, а те только старались отодвинуться. Дойдя до нас, человек выдернул из под ближайшего посетителя табурет (по несчастливой случайности это опять оказался гном) и уселся напротив нас:

— Что вы здесь делаете?

— Дела решаем, — ответил я.

— А ты знаешь, сморчок, что дела здесь решаются только с моего разрешения? — и он расчётливо харкнул в мою кружку.

— Блин, ну везёт же мне на таких уродов, — с тоской думал я. Почему каждое чмо, считает своим долгом сунутся и выступить. У него самые большие кулаки и он самый быстрый, и самый смелый, и самый умный (ну это я малость преувеличил). А ещё когда подогреют себя чем-нибудь вроде пива-самогона-наркоты, то это уже всё. Им небо по колено и море по яйца, хотя по сути своей остаются обычной дворовой шпаной, способной обирать толпой тех, кто явно слабее их. Да, я не выгляжу великаном, у меня нет бицепсов, размером с голову тролля, я не сверкаю огромным острым мечом, но неужели среди толпы желающих подраться индивидуумов необходимо выбрать самого на вид безобидного. Они же все крутые, вот и разбирались бы между собой. Осторожные — живут дольше.

Всё это я думал, со скорбью глядя на длинную деревяшку торчащую из глаза верзилы, которую я только что отщепил от края стола. Оторопевший гном, только и успел схватить за шкирку взвизгнувшего и попытавшегося удрать хоба. Кровь заливала морду лица, он стал странно молчаливым, добрым и безопасным. Я повернул голову к хобу:

— Сейчас мы с тобой выйдем и спокойно поговорим, чтобы нам никто не мешал.

Хобгоблин перестал вырываться и, по-моему, описался. По крайней мере, завоняло от него ощутимо.

Компания, скорей всего, ещё не просекла, что их товарищ немного не такой как обычно. Плаксивым голосом я затянул вечную песню, про то, что мы уходим, что мы не знали и т. д. Оставив на столе горсть мелочи для трупа, типа налог, который он с нас стряс, мы двинулись к выходу. Седой поднялся немного раньше и направился к выходу. Дроу остался внутри. Это мелочь пузатая, эта лягушка недоношенная (именно такими эпитетами наградил его гном, и с ним таки согласен), сумел таки вывернуться и кинуться к выходу со двора, крича Седому:

— Благородный господин (а Седой действительно производит впечатление благородного господина), благородный господин — эти двое, — и представляете, он тыкнул в нашу сторону своим грязным, вонючим когтистым пальцем, — они бандиты и замышляют меня убить и ограбить. Они только что убили совершенно незнакомого им человека, вся вина которого, что он просто подсел за их столик.

— Успокойся малыш, — сильно и мощно пророкотал его голос, и Седой положил руку на плечо хобгоблина, — тебе не стоит их бояться.

Хобгоблин немного успокоился, продолжая с опаской посматривать на нас.

— Тебе стоит бояться меня, — изменил тональность Седой. Хоб с ужасом посмотрел снизу вверх на изменившееся лицо Седого и попытался улизнуть. Однако в следующее мгновение он летел по направлению к конюшне. Ну или тому зданию, которое задумывалось как конюшня, потому что коней сюда никогда не ставили.

В кабаке, между тем, разгорался шум. Слышались удары, что-то билось. (кстати ещё один парадокс. Несмотря на то, что кабатчики подают еду в деревянной и оловянной посуде; пиво в больших деревянных выдолбах с крышками; столы и лавки сделаны специально очень тяжёлыми и опять таки из дерева; то как же при драках что-то умудряется биться). На крыльцо спокойно вышел дроу. На секунду остановившись и пропустив вылетевшего из дверей чудика, он направился в нашу сторону.

— Ну, что у вас? — спросил он.

— Нормально, — ответил Седой. — Ребята зацепили рыбку, а я сейчас буду её потрошить.

И Седой кровожадно уставился на хобгоблина.

— Ну, что малыш ты нам можешь рассказать? — спросил он таким ласковым тоном, что мурашки пробежали по мой спине и на месте этого существа я бы рассказал всё, о чём меня спросят, да и то что не спросят тоже бы рассказал. Судя по всему. Хобгоблин играть в героя не собирался. Посмотрев с отчаянием вокруг, гоблин уставился в приоторванную дверь конюшни. Я с сожалением сказал:

— Малыш, ты наверное мог посчитать нас с гномом жестокими, но, поверь мне, это не так. Так же как и эти ребята, мы хотим себе только добра. Чем быстрее ты поделишься информацией, тем быстрее тебя отпустят.

Прижатый к стенке хоб плакал, стонал, клялся всем, чем мог. Оправдывался, умолял, угрожал, потом достал какой-то огрызок и долго тряс им, уверяя, что это карта. Дроу, наблюдавший за всем этим с равнодушным и отстранённым видом, как-будто любовался на природу у себя в каменной паутине, мягко подобрал выпавшую из рук хоба карту. После секундного изучения, он заметил приятным голосом, обращаясь только к Седому:

— Фальшивка, сляпанная абы как. Нет ничего. Никаких ориентиров, только непонятные обозначения, если бы не была так велика, то я подумал, что план какого-то здания или пещер, — и он небрежно смяв, выбросил листочек.

Я подобрал и расправил, полюбопытствовав. Действительно, какой-то непонятный план, чего-то смутно напоминающий. Но никаких обозначений нет. Чисто машинально я аккуратно сложил его и спрятал в кошель. Мне внезапно очень захотелось допросить гоблина, но суваться под руку как-то не хотелось.

Седой тем временем развлекался:

— Это чё это? Карта? Да. Что ты гонишь, козёл? Этот детский рисуночек ты выдаёшь за карту? За это ты просишь сотню гномьих башен? — Седой был вне себя. Повисший в его руках гоблин не вызывал ничего кроме брезгливого сожаления. Сожаления о том, что ему пришлось потратить своё время на этого придурка.

— Вам тогда надо к Охотникам. Там есть один, который раньше часто по городу шарил, — причитал хобгоблин.

— Где нам его найти, — рыкнул седой, ощутимо встряхнув его за шиворот.

— Не знаю, взвыл тот, от отчаяния. — к Охотникам вообще тяжело подобраться. Никто не знает как их найти. Знаю только имя.

— Постой, — сказал я.

Седой заорал:

— Имя!!!

— Митраш или матрич. — заверещал гоблин с закрытыми глазами.

— Погоди, — снова попросил я его.

Седой посмотрел на меня и нехорошо ухмыльнулся. Он поднёс хоба поближе к своим глазам:

— Смотреть на меня! — рыкнул он. Гоблин приоткрыв один глаз со страхом смотрел на грозного воина.

— Может быть, Митрич? — с лёгкой ухмылкой спросил Седой.

— Может и Митрич, — не стал спорить гоблин, — Ой! Отпустите меня пожалуйста! Век всех богов за вас молить буду!

Седой небрежно отшвырнул гоблина об стенку. Проследив за полётом, я понял, что об этом гоблине можно уже не беспокоиться. Такая бесформенная кучка, просто не могла быть, живой. Разумные существа под такими углами не складываются, будь они хоть трижды гоблины. Ай да ладно, наплевать. Одним гоблином меньше, одним больше, сейчас о себе побеспокоиться надо. В конце концов, он просил, чтобы его отпустили — его и отпустили.

С этими мыслями я перевёл свой взгляд на нависшего надо мной Седого и сразу же почувствовал себя в роли очередного гоблина, то есть очень неуютно. В голову почему то постоянно лезла кучка тряпья, сломанной куклой валяющаяся в углу.

— Ну и что ты скажешь? — спросил меня Седой даже без угрозы.

— Смотря, что ты спросишь, — постарался как можно хладнокровнее ответить я.

Если бы пришлось драться. То я думаю, что нам бы нашлось чем неприятно удивит дроу и седого. Не все слухи об охотниках придуманы.

Дроу подобрался поближе, гном стоял у дверей, тем не менее наблюдая за нами, и был готов прийти на помощь своим.

— Значит Митраш или Матрич, — задумчиво сказал дроу.

— Или Митрич, — в тон ему отозвался Седой.

— Знаешь, — доверительно отозвался дроу, — у меня такое впечатление, что ты водишь нас за нос.

Если на хоба хватило Седого, то со мной начала работать тяжёлая артиллерия.

— Почему то мне кажется, что ты о многом не договариваешь, — вопросительные интонации в его голосе отсутствовали начисто. — Почему бы тебе не сказать, что ты знаешь дорогу в Город и не отвести нас туда? Почему бы не помочь нам, а мы бы хорошо заплатили… Или ты не любишь деньги? Извини, я в это не поверю. Все любят деньги: особенно хобы, вы — люди и драконы. А?

Не отводя глаз я сказал:

— А теперь объясни мне, почему я должен вас вести? Свои обязательства, и то перед бароном, а не перед вами, я выполнил. Даже сейчас мы с Семёном помогаем, хотя по условиям договора должны были высадить вас, развернуться и уехать. Вместо этого я даже сейчас помогаю вам.

— В чём? — задал вопрос Арни.

— Да в том хотя бы, что подсказал вам про эту фальшивку. Без меня бы вы взяли её и пошли… к Чёрному прямо в гости. Вместо этого вы кидаетесь на меня, обвиняете чёрт знает в чём и после этого ещё хотите с меня что-то получить. Короче, у вас свой путь у нас свой. Вы занимайтесь своей хернёй, а у нас тоже дел немерено.

— Я думаю, ты никуда не уйдёшь, — перебил меня гном, — мы тебе просто не дадим.

Ситуация обострялась, тем более, что ни одна из сторон не пыталась делать шаги к примирению.

Я стоял плотно прижатый к стене, не пытаясь вырваться. Слюнявая морда оборотня нависала надо мной, я поморщился, смрад из пасти нёсся такой, что я боялся сблевануть. Пора было начинать, я конечно не выживу, но и кого-нибудь из этих «светлых» утащу за собой.

— Отпусти его, — внезапно приказал дроу Седому.

— Зачем, — глухо проворчал тот. — Я ещё с ним не закончил…

— Отпусти его, — стали в голосе дроу хватило бы, чтобы вооружить весь Седьмой королевский пехотный полк.

Седой разжал свои когти (блин, а я и не заметил частичной трансформации. Хотя нет заметил, но было не до того.), и я мягко опустился на ноги.

— Возвращаемся, — скомандовал дроу и мы пошли обратно в трактир, где снимали комнаты, как старые верные друзья.

Весь вечер они бурно обсуждали что-то, изредка раздавался повышенный голос храмовника: «Я же говорил, что ему нельзя доверять!», «Всё равно он предаст нас при первом же удобном случае!» и так далее и тому подобное. Впрочем, мы с Семёном, тоже не языки чесали и решили уходить на следующий день. Риска практически не было, но эти сволочи всё испортили. Они умудрились меня уговорить: дроу, эльфа, гном и Арни. Я им пообещал, что помогу им ещё раз, попытаюсь найти проводника до города. Но понадобятся деньги. Много денег, чтобы заинтересовать ту шваль, которая ходит в город.

* * *

Пошлявшись по городу с Семёном, мы нашли следы такого проводника. Ещё когда я услышал его погоняло, то меня начали терзать смутные сомнения: Орчело. Но естественно я им ничего не сказал, только немного переговорил с Семёном. Выслушав мою пламенную речугу, он не стал меня переубеждать, только вздохнул тяжело, проворчал что-то вроде, «седина в бороду», и попросил не торопиться, пока мы не отыщем этого проводника. Я обещал.

Мы собирались на встречу. В этот раз решено было подстраховаться всеми возможными способами. На чердаке дома напротив, дежурила эльфийка с боевым эльфийским луком (а вы думали у них один лук на всё? Фигушки. У них на каждую херню свой тип лука полагается). Рыжая располагалась в доме подальше. Семён с пацанам контролировал концы переулка, напялив личину исчезника. Наша крепкая, тёплая и дружная компания из гнома, седого, дроу и меня отправилась в кабак (за эту неделю я посетил больше заведений, чем за последние несколько лет, что поделать если здесь нет контор найма). Маг потерялся где-то рядом, сказав, что будет прикрывать нас от магической атаки, его же самого прикрывал храмовник, чтобы пока он гуляет где-то в астрале, никто не пришёл и не грохнул тело бедного мага по башке. На самом деле, я думаю, большинство охраняло меня, чтобы я не сбежал, а Семён, естественно, прикрывал меня от них. На этом фоне как-то потерялся разговор с Шустриком, который остался охранять их золотой запас.

* * *

— Шустрик, отнесись со всей серьёзностью к поставленной задаче. Пойми, тебе доверяется весь золотой запас нашей экспедиции.

Тот обиженно скривил губы. Он считал, что все отправляются на настоящее дело, а его оставляют, считая балластом:

— Вы забываете, что я сам вор.

— В том то и дело попытался втолковать ему Семён. — здесь нет воров. Здесь гоп-стопники, если вы решите воспользоваться иной терминологией.

Но Шустрик лишь пренебрежительно махнул рукой в нашу сторону и добавил:

— Да я шкуру положу свою здесь, но живым деньги не отдам, а взять меня вряд ли получится.

Мы вышли, а он довольно оскалил нам вослед зубы, играясь световой гранатой. Выглядел он очень мужественно. Вооружён до зубов и полон решимости

* * *

Забурившись в какой то кабак, достаточно далеко от стены, но не менее грязный и поганый чем тот, в котором мы встречались с продавцом карты. Сидели мы достаточно долго, цеплять нас побаивались. Тем более гном был прикинут по всем правилам Воинов, а его блестящая секира очень удобно стояла под рукой. Сидел и мы минут сорок, последние минут пять наблюдая лёгкую разборку между завсегдатаями. Гном как обычно бухтел:

— Ну и что это? Разве этой драка?

— Нормальная кабацкая драка, — прокомментировал Седой, разворачивающееся перед глазами действо.

— Нет не нормальное, — гному только дай повод. Он зацепиться и будет зудеть тебе несколько дней, уже и забыв о чём был предмет спора и перейдя на прямо противоположные суждения. Причём будет уверен, что именно их он и защищает с самого начала.

— Вона, даже тролль сидит. У нас в кабак животных не пускали, а тут… нате пожалуйста. Они ведь людоеды.

— Конечно человечину здесь тоже можно купить и в принципе всегда можно узнать тролля который вернулся с очень богатой добычей, он шикует и заказывает человечину, — вставил и я реплику.

— Вот, — вмешался гном, — что ещё раз доказывает несовершенство вашей расы.

— Нет, — я улыбнулся, — это доказывает только то, что человечину достать легче, чем гномятину или эльфятину.

Остальные посмотрели на меня с неудовольствием.

— Наконец мы дождались нужное нам существо, к большому неудовольствию гнома, это оказался тролль.

Усевшись за наш столик, он спросил:

— Ты будешь… — и непереводимое рычание.

Я подтвердил, ответив таким же рычанием. Тролль удовлетворённо кивнул и подвинул себе кувшин с пивом, которое мы взяли на всех. Выдув его в два приёма, он закусил остатками жаренного барана и сказал сквозь чавканье (вот что интересно. Никто из этих эстетов, считающих тролля животным, не стал его прерывать. Все дружно делали вид, что так оно и должно быть. Связываться с боевой машиной весом двести с лишним килограммов, состоящих из жил, крепких костей и мышц, причём обладающих офигенной реакцией — не захотел никто):

— Он не придёт.

— Кто не придёт? — спросил я терпеливо.

— Он, — прожевал тролль. — Орчело.

— Почему? — спросил гном.

— У него какая-то уважительная причина? — тоже спросил дроу.

— Угу, — ухмыльнулся тролль. — Он мёртв. Когда он вернулся и гулял, то кто-то вогнал ему щепку в глаз. А это вредно для здоровья хоть кому.

Так неожиданно обнаруживший чувство юмора тролль исчез с нашего горизонта, не замечая, попадавших ему под ноги существ.

— Есть кто-нибудь ещё, кого ты пока не замочил? — ехидно поинтересовался дроу.

— Этот был самый лучший, единственный который не только ходил в город, но и возвращался оттуда. Больше из местных старателей туда никто не ходит слишком опасно. Хотя если дать им денег, то до туда они доведут, только запросят очень дорого.

— Ладно, нечего рассиживать, обсудим дома, в нормальной обстановке, — подвёл итог дроу и мы отправились домой.

Уходили мы тоже поэтапно, наша очередь пришла часа через полтора. Настроение в комнате мягко говоря было подавленное, храмовник куксился, эльфийка была вообще бледная во всю личность. Маг задумчиво развалился на кресле, мои сидели рядком, чинно сложив руки на коленях. Рыжая рыдала в углу, засовывая себе в рот кулаки, чтобы громко не кричать. Я сразу понял, что что-то не ладно. Сердце заболело от дурного предчувствия. Быстро открыв дверь в другую комнату, я прошёл её и заглянул в открытый сундук. Сердце моё ухнуло и провалилось этажом ниже. Денег не было. Я со стоном осел на пол, Семён поддержал меня. Я с отчаянием посмотрел на них всех, толпящихся у входа в комнату.

— Денег нет, — голос мой звучал сухо и безжизненно. — Всё пропало.

Рыжая, казалось окаменела. Вдруг она закричала:

— Что ВСЁ?!!!! Деньги пропали, а про это всё, ты нечего не скажешь? А? — и она обвела рукой вокруг, указывая на сундук и на кресло, в котором сидел странно молчаливый Шустрик, так же ехидно скалившийся улыбкой. Правда, с освежёванного черепа. Можно сказать, что он сидел совершенно голый. С него просто сняли шкуру, всю, и постелили ему под ноги, а всё остальное осталось тем же. Так же рука лежала на мощном арбалете, направленном прямо в дверь. Перевязь с метательными ножами, повисла на колене, рукоять меча торчала из за спины. Световая бомбочка была крепко зажата в руке, но не активизирована. В общем труп был готов к обороне хоть сию минуту. Только уже не мог.

* * *

Мы переехали в другой номер. Билли, приплясывая вокруг нас, заламывал руки и причитал о том, что «Какое несчастье. Какое несчастье! Какой позор! Какой урон репутации гостиницы!», и даже выделил нам другой номер. Мы даже не могли его похоронить, впрочем, приятно улыбающийся молодой человек сказал нам, что мы подписали при въезде какую-то бумагу и теперь это дело служб города.

Денег не было, проводника не было. Из карманов выгребли всё, с эльфийки сняли кое-какие драгоценности и продали их. Но на сумму, достаточную для найма проводника всё равно не хватало. Я было предложил им продать кое-что из груза, но на меня посмотрели так, что я предпочёл заткнуться и предоставил им выбираться самостоятельно.

Мне не очень нравились взгляды, какие на меня бросали окружающие. Судя по всему Седой не забыл слов хоба, и посматривал на меня с нехорошим интересом. Все стали со мной вежливы и предупредительны и даже храмовник называл на Вы (ну иногда. Когда ему напоминали). Я старый и слабый человек, наверное только поэтому им удалось меня уговорить. Они обещали мне кучу золота, дворянство и что-то ещё, что совсем не нужно мёртвому. Я согласился с одним условием, что вся их команда должна будет поработать на меня. Мне нужно было достать хорезмца.

Хорезмец не часто бывал в слободе. Ему нечего было здесь делать и чтобы его вытащить. Я распустил слух о том, как он обращается с теми кто к нему обратился. Разумеется большая часть была совершеннейшей ложью, но он клюнул на это. Его осведомители начали нас искать всюду и разумеется нашли. Мы с гномом и Семёном специально остановились в одной бичарне, где проживали самые отбросы общества. Стараясь не показываться никому на глаза, мы заинтересовали этим подыхающих там существ. Награда, за обнаружение обидчиков хорезмца была достаточно велика, и многие ломанулись с доносами. В принципе дело не стоило и выеденного яйца.

Обнаружив нас на самом дне и выяснив, что выманить нас невозможно, он решил сам пожаловать к нам. Конечно, это было не очень умно с его стороны, но когда очень долго живёшь в одном месте и являешься в нём фигурой не из последних, то чувство опасности притупляется. На этом погорело множество куда более умных, чем хорезмец, существ. Так что мы спокойно дожидались, когда нас захватят. Хорошо ещё, что нас никто не связывал нас с группой, которая вошла в город несколько дней назад, не то на наш захват были бы подвязаны куда более серьёзные люди. Взяли нас рано утром, меня избили, Семёна тупо ударили по голове, гном попытался сопротивляться, поэтому ему досталось куда больше. Но благодаря ему, наши захватчики щеголяли подбитыми глазами, расквашенными носами, порезанными конечностями и держались за рёбра. Гному, как казалось было абсолютно пофиг. Он угрюмо скалился из окрашенной кровью бороды. Хорезмец прибыл вечером, чуть позже на огонёк зашли Седой, дроу и Рыжая. Огонёк оказался очень заметным, тушить его сбежалось полквартала. Обгоревшие трупы, найденные на пожаре, были растащены подбежавшими животными, ворчавшими: «…такое сладкое мясо, огнём испортили…». Искренне им посочувствовав, мы потихоньку смотались с места происшествия, потому что несмотря на то, что убийство в слободе было в порядке вещей, но пожар (как и в любом городе), относился к таким вещам, за которые с удовольствие снимали голову, вывешивали на просушку либо переводили в разряд консервов. Поскольку нам не хотелось участвовать в таком богатом выборе, то мы поспешили ретироваться.

Плюсом данной встречи стало то, что у нас в карманах появилось немного денег, а я стал счастливым обладателем оригинала того кусочка бумаги, который бедный хобгоблин пытался впарить нам за карту-схему пути к Мёртвому городу.

Мы уже почти готовы были отправиться в путь, но напоследок нам стали необходимы какие-то порошочки заказанные магом. Обычно, такие использовали орочьи шаманы в своих ритуалах, потому то мы и попёрлись в тот трактир.

* * *

Сначала мы очень долго его искали, заблудившись в таких дебрях, что найти обратную дорогу, было бы проблематично. Наконец мы нашли заведение по указанному адресу. Вот здесь всё оправдывало наши чаяния. И покосившийся кусок железа, качающийся на цепях, так и норовящий врезать оторванным концом по башке посетителю. И ямы на улице, в которые видимо выплёскивались помои, после морозов застывшие причудливыми наростами. И тело валяющееся неподалёку от входа, но, ради разнообразия, не пьяное, а с ножом в спине. И скрипучая дверь, которую открывают либо пинком либо головой.

Зайдя внутрь, мы прямым ходом направились к стене, около которой стоял приглянувшийся нам столик, человек на шесть. Выкинув с мест какую то шушеру, мы заняли их места. Когда же они начали возмущаться, то Седой включил частичную трансформацию и рыкнул сквозь клыки, а дроу аккуратно положил на край стола два меча. Больше вопросов к нам не возникало, народ занялся своими делами.

Минут пять мы сидели и осматривались в корчме. Всякого разного народу было полно, по крайней мере все столы и стулья были заняты. При взгляде на окружающую нас толпу сначала возникал эпитет: шумная, а потом опасная. Здесь были все. Гномы; тролли; хобгоблины; пьяные, потерявшие себя и свою свободу гоблины. Двое эльфов, с золотыми глазами, отрешённо улыбались доброй светлой улыбкой всем окружающим, но почему то никто не хотел приближаться к ним ближе, чем на два метра (кстати, первые эльфы, замеченные нами в этом городе). Краснолицые вольные орки, из тех, кто не признали власть Чёрного Властелина.

Вон сидит одинокий оборотень, причём истинный, пытающийся то ли утопить горе, то ли нажраться на радостях. Интересно, что он пьёт такое, на них вроде алкоголь не действует. В тёмном углу притаилась компания вампиров, эстетично потягивающая что то красное и вонючее. Судя по красноватым белкам, вампиры были из молодых и пили кровь нацеженную с кошек. Бе-э-э-э. Пара лесных хозяев с обугленными руками — явные преступники. За соседним столиком брауни (или домовые), бросившие свои дома либо изгнанные из них за излишние шалости, пьют из глубоких блюдечек молоко, смешно прядая большими волосатыми ушами. И, конечно, полно людей. Причём, если судить по их внешнему виду, многие из них родились с примесью чужой крови, что особенно противно. В общем — это был ещё тот шалман. Здесь действительно собиралось отребье, которое считалось животными: тролли и полукровки.

Вы можете меня осудить, но я солидарен с большинством, что человек не должен смешивать своё семя с существами низших рас. Разве что только с эльфами. Жалко, что эльфы относят нас, людей тоже к низшим расам. Тем не менее, иногда попадаются достаточно интересные гибриды. Вот был у меня в подчинении… впрочем ладно… речь не об этом…

Мы уселись за стол возле стены. Пока ждали заказанный нами товар зашёл разговор о несчастьях, преследующих группу. Я, например, считал, что всё складывается не так уж и плохо. Потери находятся в пределах допустимого, особых проблем удаётся избежать. Конечно есть маленькие накладочки, но покажите у кого их не бывает?! Другие придерживались диаметрально противоположного мнения. Так Арни с горечью сказал:

— И это ты считаешь удачей? Вспомни Патрика! — Семён улыбнулся, но промолчал, — Потом солдаты. А Шустрик? Нас начали выбивать по одному.

— Ну, насчёт выбивать — это ты погорячился, — сунулся в разговор гном. — Если бы мы несли деньги в мешке, а не в вызывающем нехорошие мысли сундуке гномьей работы, да ещё с кучей запоров, то ничего и не было бы, как мне кажется. Просто воры среагировали моментально, всё-таки это не столица и не спокойный сектор, нас предупреждали…

Тут он виновато заткнулся, покосившись в сторону оборотня. Но тому было наплевать на неосторожные слова гнома.

В разговор вступил храмовник, поведав нам о душах людей, погрязших во мраке безбожия, продавшихся Чёрным силам и существам, которым возможно заслужить прощение своей безгрешной жизнью, но не желающих этого, за что и попавших в этот филиал ада на земле. Он говорил о том, что у них ещё есть возможность раскаяться и повернуть свои сердца к Господу и тогда благодать господня снизойдёт на них… и в общем будет им счастье в жизни.

— Мне кажется, — красивым баритоном продолжал он, — что Слово Божие, дойдёт до любого сердца, сколь бы не было оно закоснелым в грехе своём. Известны случаи, когда святые, одной своей проповедью, наставляли на путь истинный души заблудшие…

Он настолько достал нас, что Семён непочтительно перебил его:

— Вы храмовники, привыкли Слово Божие огнём и мечом нести. Когда же у человека в руке меч, а вокруг оруженосцы с арбалетами стоят, то трудно не отринуть ересь и не поделиться всем своим добром с ближним. А здесь, мил человек, все такие… проповедники… которым не откажешь если они попросят, поигрывая кистенём. Но они хоть честнее, чем вы. Они когда грабят, о Боге не вспоминают. И делают всё от своего имени, а не от Его.

Рыцарь пошёл красным пятнами. Он сглотнул и произнёс звенящим голосом:

— Вы не верите в то, что мы, Слуги Его, несём свет для всех?

— Нет, ну почему, — рассудительно заметил я, — конечно, вы несёте свет для всех.

Все облегчённо выдохнули. Видимо боялись, что я ввяжусь в бесполезный спор, который может расколоть нашу и так не очень крепкую компанию. Плохо же они меня знают:

— Трудно, знаете ли, любому еретику остаться в темноте, когда у них пылают, подожжённые Псами Господа, соломенные крыши родных домов. Трудно не прийти к смирению, когда твоей женой пользуется несколько человек. Трудно не простить ближнего своего когда из-за воткнувшихся стрел дохлая тушка твоего единственного ребёнка похожа на ёжика. Самое интересное, что еретиков ищут они не в восточных землях, а среди своих же крестьян. А потом Отцы-настоятели требуют помощь у Короля, чтобы помог он войсками, а то пейзане, скоты неблагодарные, бунтовать решили.

Гном спрятал в бороде улыбку.

Семён подхватил:

— Искореняют ересь везде. Услышат, к примеру, что бабка детишек пользует от живота, да взрослых, зубами мающихся, и давай её душу бессмертную спасать. Возьмут брата-инквизитора, опишут имущество, какое есть, а ведьму злобную — на костёр.

— А то ещё песчаных драконов примутся уничтожать, — внёс свою лепту Семён. — Тоже занятие хорошее. Потом менестрели так эти подвиги распишут — сам не узнаешь.

— Если бы вы были дворянами, — бешено проговорил храмовник.

— Да где уж нам, со свиным то рылом да в калашный ряд… — подхватил Семён.

— Настоящие подвижники словом обращали — подначил я. — А вы больше мечом…

Гном, озабоченно переводящий глаза то на храмовника, то на нас:

— Слушайте, может перестанете…

Рыцарь перебил его:

— Я докажу, что Рыцари Храма способны Словом Божьим вознести сердца и освободить душу самого закоренелого грешника. Заплачут они и вознесётся душа и в выси небесные. Раскаются они и вернуться в лоно Святой Матери-Церкви. Дойдут слова мои до сердца каждого существа здесь и принесут нам удачу, и отдаст каждый из них долю малую, чтобы могли мы продолжить свой путь для победы над Тьмой и безбожием.

С этими словами он поднялся и отправился к центру трактира.

— Только на помост не становись, — лениво посоветовал я в удаляющуюся спину.

— С помоста будет говорить намного удобнее, — ответила спина.

— Ага, — хмыкнул Семён, — и слово божье дальше разносится будет.

Спина выражало полное презрение еретикам и безбожникам, то есть нам, естественно. Назло всем нам он забрался на помост и начал толкать речь.

Он обратился к сердцу и разуму слушателей. Отлично поставленный баритон забирался, казалось, в душу и выискивал в этой погрязшей в грехах клоаке, остатки того светлого и чистого, что, может ещё, оставалось там. Он гремел, обличал и обвинял, тяжёлым железом громыхая над головами. Голос его понижался до шёпота, заставляя слушателей вслушиваться и стараться понять истину в том негромком бормотании. Он говорил со всеми нами, но казалось, что обращается к каждому. Он грозил небесными карами и обещал райское блаженство, отринувшим тот беспутый образ жизни, который они вели до этого. Слёзы, наворачивались у меня на глазах, и я видел, что я не одинок. Из людей, фактически никого его речь не оставила равнодушным. Многие из других разумных, слушали, подперев голову рукой, зачарованные музыкой его голоса.

— А парень то талантлив, — высморкавшись, сказал Семён. — Мог бы, через несколько лет на проповеди такие толпы собирать.

Я согласно покачал головой, не отрывая взгляда от помоста. Я его недооценивал, считая обычным пустобрёхом, а тут вон оно как получается. Ну и ладно, что выросло, то выросло.

Он вспомнил заповеди божьи: не возлюби жены ближнего своего, не укради, не убий, не лги и так далее. С каждым, вновь перечисленным грехом, кто-то отпускал глаза. Пройдясь по всем смертным и бессмертным грехах, рыцарь свернул на восхваление добродетелей. Кротости, послушания, трудолюбии (заметьте, эти добродетели, всегда стоят у них на первом месте), и кучи других, не столь важных для монастырей. Говорил очень долго, страстно. И закончил смиренным призывом отринуть ересь и безбожие и основать здесь монастырь, который будет стоять здесь во Славу Господа, многие лета, и поможет привести к Единому всех желающих (а не желающих приведут к Единому все остальные).

Храмовник стоял одетый белейшую одежду, белоснежный же плащ с красным, кровавым крестом, ниспадал с плеч красивыми складками. Чисто выбритый. Породистое лицо с тонкими чертами лица, благородный нос с лёгкой горбинкой. Слегка надменный взгляд. Он стоял на небольшом помосте и взирал на толпу, пытаясь понять, какое впечатление он произвёл на местную публику. Вошедший с мороза тролль на секунду замер, а потом, увидав на помосте фигуру, быстро прошёл через всю толпу и откусил ему голову. Тщательно прожевал и сказал:

— О! Почти пирожное.

Струя крови ударила вверх, плащ моментально потерял всякую авантажность и респектабельность. Безголовое тело замерло на секунду, сделало шаг назад и вдруг упало, как марионетка у которой обрезали все верёвочки. Тролль уселся прямо на пол у помоста и продолжил трапезу.

Кабак снова пришёл в движение, все занялись своими делами. Арни вскочил, но снова уселся, прижатый с двух сторон гномом и Седым. Подошёл, густо обросший седыми волосами, трактирщик:

— Ваш друг сам вышел на помост еды для троллей. К тому же тот оплатил еду и заказал именно этот помост, я просто не успел доставить заказанное блюдо. Вы можете вызвать его на бой, за сараем. За вашего друга я готов отдать двадцать монет с профилем гномьей башни. Он положил кучку денег на стол, ну я машинально и протянул руку за деньгами. Дроу посмотрел на меня:

— Ты знал, что так будет?

Он не спрашивал, он констатировал факт. Я пожал плечами.

— Думайте что хотите. Но я предупреждал его не становиться на этот помост. Разумеется, я не знал, что столик заказан. Это судьба. И этот трактирщик со своими монетами.

Мой голос дрогнул. Честно говоря, я рассчитывал на большее, но цены поменялись. Надо попозже подойти и потолковать с хозяином, может удастся выбить ещё пару монет.

— Прекрати друг. Не расстраивайся, — Гном успокаивающе положил свою лопатообразную ладонь мне на руку. — Зато у нас теперь есть деньги. Двадцать монет — это немало и в столице…

— … а здесь это половина стоимости заказного блюда тролля. — закончил за него дроу.

Арни всё-таки вывернуло. Но позднее, когда мы проходили мимо довольно рыгающего тролля, развалившегося на полу с огромным пузом и разбивающим кости в поисках костного мозга, чтобы высосать его. Да. Мне бы этого хватило, чтобы стать вегетарианцем.

А вырученные деньги, мы, по совету друзей, потратили на припасы и лошадей, так что храмовник был прав. Его слова дошли до самого сердца слушателей и принесли нам удачу. А после прошли через желудок и вышли наружу в одном из засранных углов трактирной слободы.

 

Глава 5

в которой выяснилось, что мы были под присмотром наседки, и что мы, Охотники, всё таки существуем.

Лорд Керзон, Начальник Высокой Башни Западной стороны

распоряжение-предписание Начальнику Западного Патруля

Мишель, ты только не смейся, но твоим сержантом заинтересовались вверху. Его донесение было тщательно изучено. Более того, пришёл запрос на оригинальное донесение. Когда же я представил его в этом же сеансе связи, то мне выразили благодарность. Так же было приказано заняться праздничной раздачей слонов. Так что — со слоном тебя! А сержанту твоему целых два слона: отпуск и денежное вознаграждение, но только через месяц. Также сообщаю тебе, что дело об этой группе на особом контроле у Тёмного Лорда. Впрочем это не значит ничего, наверняка старик держит под контролем ещё с десяток проникновений на каждый момент времени. Но предписание тем не менее мы получили вместе со слонами. Так что тебе придётся заняться его выполнением. Удачи!

Предписание:

…обратить особое внимание на группу, замеченную вами в …дцатых числах этого месяца сего года. По данным внешней разведки, степень опасности данной группы соотносится с зелёной полосой В, что соответствует группе прикрытия. Хотя предполагаемая опасность группы не очень велика, тем не менее её нарочито медленное проникновения наводит на мысль, что она служит прикрытием для группы, идущей более скрытно и представляющей опасность возможно даже синей полосы. Задерживать зелёную группу прикрытия не имеет особого смысла. Поставить в контрольные точки движения этой группы два стандартных патруля глубинной разведки. Отменить плотную опеку, чтобы не насторожить группу. Основной состав бросить на поиски ведущей группы. При обнаружении любой группы синей полосы — провести уничтожение вероятного противника всеми силами вашего направления…

Выезжали мы из Вольного затемно. Миновав ворота со стражей, которые очень долго не решались нас выпустить, мы остановились, как только стены города скрылись за верхушками деревьев. Собравшись около моих саней, устроили небольшой совет.

— Мы вернёмся немного назад, до той деревеньки, откуда отправили Патрика, а потом разъедемся. Сначала мы, а потом Семён с ребятишками поедет назад.

— С чего бы это? — вызверился на меня Седой.

Непонятно почему последнее время он нехорошо косился в мою сторону. Выехали мы ближе к вечеру. Дроу с Седым и Арни удивлённо посматривали на меня, но молчали. Мы выехали вместе с Семёном, только на ближайшей стоянке я объяснил, что в ближайшее время ожидается снег. Мы же выедем перед самым снегопадом, а ребята после. Наши следы перекроются ихними, и будет трудно определить, на каком участке пути мы свернули. Мою мысль одобрили, но мягко пожурили за то, что я не предупредил ранее. Я же им без всякой мягкости ответил, что до сих пор не доверяю ни одному из них, но тем не менее всё же еду с ними.

Так и получилось, поужинав вместе со всеми, мы двинулись дальше.

Самое тяжёлое было — пережить снегопад, который длился четверо суток и, несмотря на особые свойства наших лошадей, изрядно вымотал нас. Зато я мог быть твёрдо уверен, что нас никто случайно не застигнет.

Мы остановились на большой поляне, за перелесочком на бывшем крестьянском поле. Разведя огонь и натянув пологи мы, впервые за долгое время, отдохнули. После чего, оставив охрану на мага и Седого, завалились спать.

Утро начиналось обычно. Я проснулся от духоты. Со мною под пологом спали дроу, эльфийка и Арни, пусть тесновато — зато тепло. Могу сказать честно, какими бы не были эльфы высокорожденными и благородными, но если они не моются, то воняют не меньше чем люди и, отнюдь, не розами. И это утверждение вынесено на собственном опыте.

Так вот, выбравшись из под полога, я посмотрел на утихомирившуюся природу, глубоко вздохнул и… поплёлся готовить завтрак. Так что когда все встали, у меня было всё готово. Единственную компанию, мне составлял оборотень, который обернулся человеком и всё утро, сволочь, мешал мне советами, как правильно готовить кашу с салом. Когда все, продрав глаза, выползли к столу, то он опять нагадил мне в душу, сказав: «Ну, у нас в полку варили, конечно, вкуснее, но и у тебя тоже неплохо получается. Более менее съедобно». Увидев моё побагровевшее лицо и налитые кровью глаза, дроу, до этого с аппетитом поглощавший мою стряпню, поперхнулся, отставил миску с кашей и срочно увёл Седого: «…обсудить кое-какие возникшие вопросы…».

Поев, все устроились пить чай. Да не ту фигню с веточками, пусть и полезную, а настоящий, который в приграничье не у всякого вельможи на столе стоит. Мои попутчики особо не торопились, а я тоже не спешил. Все сидели умиротворённые, не решаясь спугнуть тихое мгновение счастья, когда человеку надо только чтобы его не трогали. Костёр горел маленьким неровным пламенем, изредка кидая красноватый отблеск на лица сидящих. Нельзя было упускать такой удачный момент:

— А всё-таки интересно, — сказал я, — как же Шустрик подпустил к себе убийцу.

— А что такого, — спросил Седой, — намагичили, морок напустили и всё. Судя по выражению лица, умер он счастливым.

— Это да, — согласился я. — то, что он умер, так это однозначно. Вот по поводу счастья не знаю. Мне, конечно, приходилось видеть людей, счастливых от того, что они сдохли, но Шустрик к их числу явно не относился.

Дроу, как обычно сидел тихо, не обращая ни на что внимание, но к разговору прислушивался очень внимательно. Кончики ушей иногда вздрагивали. Вообще с длинноухими всегда так. Для кого-то они может и невозмутимые, но понимающему существу уши всегда выдают интерес эльфа. У них и язык такой же дебильный, как и они сами. Раньше (сейчас не знаю) при дворах различных королевств, в том числе и при дворе императора, было модно разговаривать на высоком наречии и иногда очень интересно было наблюдать, как «изучивший высокую речь» застывал в недоумении, получив ответ на свой простенький бытовой вопрос от высокого эльфа. Дело в том, что в высоком наречии, в разговоре участвует все: слова, интонация, продолжительность пения гласных и согласных, рифма, повороты головы, положения рук и ног, наклоны тела, прикрытые глаза, движения ушами. Я конечно спец не большой и разговаривать не пытаюсь, но понять, когда эльф врёт или заинтересован — смогу. Хотя и не всегда. Приходилось переспрашивать. Иногда и выспрашивать. С использованием подручных средств.

Вот и сейчас, с явным равнодушием смотря в небо, дроу чутко прислушивался к разговору.

— Что ты хочешь этим сказать? — похоже мои слова опять серьёзно задели Седого.

— Да ничего, — простодушно пожал я плечами. — Просто, после того как мы переехали, мне пришла в голову мысль и я пригласил магика, который посмотрел следы на месте преступления.

Теперь нашим разговором заинтересовались все.

— Магик сказал, что в комнате нет следа ни одной посторонней ауры.

— Но хозяин и слуги… — начал Седой, но я его перебил.

— Они не входили в эту комнату несколько дней. Кроме того, мне пришла в голову идея посмотреть чувства покойничка. За умеренную плату труповоз задержал с отправкой тела к троллям, ещё за пару мелких монет, он любезно предоставил пустое помещение для опытов, а уже потом магик считал с его посмертной ауры ленту чувств.

Маг видимо счёл своим долгом поинтересоваться:

— А вы знаете, что всё то, что вы проделали, по имперским законам называется нарушением свободы личности и карается каторжными работами не взирая на сословие и должность нарушителя? Причём это равнозначно как к проделывающему, так и к заказавшему данное действо.

— Знаю, — снова улыбнулся я. — Но мы, к счастью, не в империи. А в этих суровых краях присутствие магика, как раз и является законным, правда для чистого сектора. Для слободы, магика можно приглашать за деньги. Так что я ничего не нарушил.

— И что? — жадно спросил Арни.

— А ничего. Никаких внешних раздражителей. Последние минуты жизни — ровное течение чувств, потом чувство симпатии, увеличивающейся в дальнейшем, потом лёгкое раздражение, потом чувство вины, смешанное с симпатией, потом…

Я резко откинулся назад, кончик меча хлестнулся надо мной. Мгновенный звон мечей, и рыжая с дроу стоят на разных концах поляны, а маг, зажимая развороченное горло, медленно падает лицом в костёр.

Сначала я думал, что мне показалось, рыжие волосы зашевелились и стали дыбом. Секунду постояв, они начали развеваться, но как то… не под порывами ветра. Только тут до меня дошло. Я первый раз видел горгону в боевой трансформации. Копна рыжих волос превратилась в клубок змей. То что горгоны превращают людей в камень — чушь собачья (впрочем как и василиск). На самом деле рисунок танцующих змей завораживает разумного, а мысленный посыл парализует его. Так и тут: застыл бросившийся к ней гном с секирой в руках, застыл Арни, потащивший свой меч. Дроу начал двигаться как в вязком сиропе, но всё же двигаться — уважаю. Эльфийка, подняв голову, затянула какую то чушь, на высоком. Дроу начал двигаться быстрее. Конечно, если бы нас было больше, то она бы с нами не могла справиться. Но всё равно — это была очень сильная горгона. Обычно такая тварь может держать около трёх разумных зараз, если же попадается эльф, то только его одного, а тут… связала всех. Против горгоны хорошо помогают амулеты, но их практически никто не таскает, в связи с тем, что эти твари сейчас практически вымерли. Дело в том, что во время войны они совершили ошибку, выступив на стороне Чёрного Властелина, а их государство оказалось на светлой стороне. Ну а дальше сами понимаете… Ненависть к Чёрному и его приспешникам была очень велика, поэтому чтобы избежать ненужных смертей горгонам предложили свалить с занимаемой территории к своему хозяину. Те сделали ещё одну ошибку, последнюю и фатальную, гордо отказавшись и аргументировав тем, что им пофиг, они типа на своей земле. Война только что закончилась, настроение у всех было поганое, всё разрушено голод, народ ропщет. Ну и Светлые подумали: «Чем плоха маленькая победоносная война для поднятия духа?», вот и раздолбали нехилое, в общем то, королевство так, что потом пришлось разумных снова завозить. Выбивали всех под чистую, не разбирая: человек, эльф, гном или всё-таки горгона; взрослый или ребёнок; приезжий или коренной; светлый или тёмный. Вырезали всех, так что горгоны остались только в воспоминаниях… как я думал. Но видимо ошибся.

Пока я думал ситуация несколько изменилась. Схлестнувшись с Горгоной мечами, дроу отогнал её на дальний конец поляны, однако та переключила всё внимание на него и он стал двигаться так же как и она. Т. е. преимущества в скорости и реакции у него не было, зато гном и Арни получили некоторое послабление. Причём Арни даже смог крикнуть: «За что ты его убила?». Самое интересное, что этот вопль произвёл на неё довольно таки интересное действие. Она замерла.

Рыжая стояла на поляне, свободно опустив руки с вытянутыми в них, абсолютно чистыми, клинками, на которых не задерживалась кровь. Я слышал про такие клинки и знал уровень мастерства, за которые они вручаются. Рыжая начала кричать какую-то чушь, что-то вроде того, что:

— Я любила его. и предложила ему бежать, но он — она горестно покачала головой — сказал, что тоже меня любит, но отказался уходить. Представляете, он верил во всю эту чушь о свете, о тьме.

Она снова замолчала.

— Мне пришлось сделать это.

Она подняла голову, змеи на голове зашипели:

— А мага убить оказалось ещё легче. Её зрачки на секунду стали вертикальными, юркий язычок, чуть раздвоенный на конце, быстро пробежался по пересохшим губам.

Тем временем оба эльфы, успели собрать луки и выпустить первые стрелы. Они стреляли так, что казалось между ними и рыжей, возник сплошной мост из стрел. Опустив луки, они смотрели на торжествующую рыжую.

— Нас вообще очень трудно убить. Не менее двенадцати воинов эльфов с луками могут пробить мою защиту.

Посмотрев на крепко сжатые челюсти дроу (что то он весь поход их крепко сжимает) я решился. Достал из футляра тонкую, длинную, белую стрелу. Упёрся в стремя и козой взвёл арбалет. Тщательно прицелившись в сторону рыжей, я стал ждать. Та, заметив мою нерешительность, засмеялась:

— Эй, охотник! Ты же крестьянин, вы в своей глуши даже не знаете, чьим именем назвались. Так, самозванцы, задирающие нос. Неужели ты думаешь, что ты сможешь победить там, где спасовали эльфы.

Я не отвечал, отсчитывая последние секунды. Всё. Пора. Тенькнула тетива, отправляя в полёт белую стрелу. Рыжая приготовилась отбить, но стрела упала с явным недолётом, зарывшись в снег. Рыжая торжествующе засмеялась. приготовившись крикнуть что-то обидное. Она со смешком глянула в сторону зарывшейся в снег стрелы, вдруг выражение её лица начало меняться. даже с нашего места было видно выражение ужаса на её лице. Она завизжала, постепенно переходя на ультразвук, и взбила клинками вокруг себя настоящий смерч. Снег поднялся над её частью поляны. напоминая жуткую метель. Ничего не было видно, только визг перешёл в жуткий крик, а потом хрипенье. Всё стихло. Тишина тяжёлым катком проехалась по всем нам. Рыжая лежала в центре. полузанесённая снегом. Все смотрели то на неё, то на меня.

Единственное интересное, что случилось дальше, так это то, что маг с рассечённым горлом, поднялся и почёсывая видимо зудящий шрам сказал:

— Надо же! А я думал, что они вымерли!

Я тоже так думал, но промолчал. Гном хотел подойти ко мне, но дроу остановил его:

— Ты не хочешь с нами объяснится, человек? — обманчиво мягко прозвучал его голос.

— Охотник. — поправил я его.

— Да, — согласно кивнул дроу, — теперь я действительно вижу, что ты Охотник. — И если я не ошибаюсь, то вы должны быть вымершими, точно так же как снежный полоз.

— Так же как и горгоны… — вставил хриплым голосом маг.

Я неловко пожал плечами:

— Ну извините, если мы не оправдали чьих то там надежд.

— Не извиняйся, меня сейчас больше интересует снежный полоз.

Он замолчал. Я пожал плечами:

— Если ты хочешь купить, то больше у меня нет. Я не думал, что я поеду на большую охоту. Этого то взял, потому что просил заказчик.

— Что ж за заказчик? — наивно спросил эльф.

— Обычный заказчик, — как можно наивнее ответил я.

До гнома начало доходить:

— Так это што? Змея была?

Его одёрнули, посоветовав заткнуться. Странно, но он даже не обиделся, его раздирало любопытство. Гномы вообще очень любопытные.

— Помнишь, я говорил про примету? — спросил дроу. — Так вот, Охотники жили в пределах нескольких дней пути от Проклятого города. А сейчас я вижу тому подтверждение. Снежный полоз.

Вот тут у меня загорели уши. Надо же было так лажануться. Но с другой стороны справиться с Рыжей без большой крови, по другому бы не получилось. Дроу же продолжал:

— Опять таки, чисто случайно, — иронично подчеркнул он, — мне стало известно, что снежный полоз водится только вокруг проклятого города, и когда просыпается, то всегда. Слышишь, всегда! Возвращается в его окрестности. Охотники пользуются им только зимой. Летом он не опасен, потому что патологически труслив.

Он держал меня взглядом, фиксирую каждое моё движение. Я прикидывал шансы на то, чтобы уйти целым и невредимым и не находил.

— Так вот… — продолжил дроу.

— Ладно! — перебил я его. — Что вы все от меня хотите?

— Дорогу к проклятому городу, — мгновенно ответил дроу.

— А вы знаете, что мы уже давно не заходим в город? — спросил я его. — Что там слишком опасно, даже для нас. Мы отслеживаем только тварей вырвавшихся из охраняемого нами периметра. Вы знаете, что внутри города последние века поселилось что то страшное? То, чего боятся и сами твари. Мы не подходим к городу ближе чем день пути пешком.

— Значит город всё таки здесь!? — ликующим тоном спросил Арни.

Я посмотрел на него с жалостью:

— Да. Здесь.

— Я же говорил, я читал, — бессвязно повторял он, чуть не приплясывая вокруг меня.

Дроу смотрел на меня:

— Мы идём правильно?

— Нет. — неохотно признался я. — Мы идём в другую сторону, широким кругом, чтобы вернуться к вольному городу. Там по дороге есть подходящие развалины. Вы бы их осмотрели и пошли бы искать в другое место. Если бы не эта рыжая, — я сплюнул в сторону останков, — и не снежный полоз, то так бы и получилось.

* * *

Мир и порядок восстановлен, что ж мне так хреново то. После того, как эти узнали правду и получили подтверждение, что проклятый город где-то здесь, у них открылось второе дыхание. А мне хреново. Подбежавшая эльфка обняла меня за шею и уселась рядом со мной:

— Не печалься, Митрич, всё будет хорошо.

И убежала. Я с тоской посмотрел ей вслед и прошептал:

— Неет, милая. Всё хорошо уже никогда не будет.

Арни рассказывал суетящемуся гному, тщательно сортируя его вопросы. Я прислушался:

— Вопрос первый: Кто такие Охотники? Так вот, когда Чёрный Властелин уничтожил город, то погибли не все. Многие остались в живых. Они пытались возродить город, но это было невозможно. к тому же у них у самих при браках рождались монстры. Поэтому старейшины выживших приняли несколько решений. Первое — уйти из города и поселиться в двадцати днях пешего пути. Второе — постоянно посылать команды, чтобы очистить город от рождающейся там нечисти и монстров. В третьих — запретить браки между своими. До сих пор, говорят, исчезают неизвестно куда девушки из поселений, а на невольничьих рынках скупаются женщины оптом. И до сих пор, при рождении ребёнка в семье охотника присутствуют не бабки повитухи, а воины оружные и в доспехах, чтобы если родится монстр, то сразу же его уничтожить.

Во-вторых: Они не воины. они не ходят строем, они не знают как правильно захватывать города, не знают как пользоваться длинным копьём и тяжёлым щитом. Не умеют стоять стеной перед летящей на тебя лавой конницы, не знают как обслуживать баллисты. В общем, не умеют делать то, что умеет любой солдат. Но! Если надо тихонько проскользнуть мимо всех постов; затаиться на дереве, не выдавая себя ничем и висеть там несколько суток; накинуться толпой на рыцаря и убить его несколькими подлыми ударами — то это они. Для этого они нужны в армии. В разведке до сих обучают так, как у них в деревнях. Сами же они очень неохотно воюют. Они выслеживают монстров, рождаемых мёртвым городом. на каждого из них, существует своё оружие.

Когда охотник едет на охоту, то едет на санях или повозке, потому что везёт с собой гору разного металлолома. Если нужно. то они могут поменять своё сословие. Я тебе больше скажу, каждый из них владеет грамотой. И вера их. похожа на нашу, но не много не такая. У них старые книги и они верят по ним. Единого они, например, называют Иисусом. Крестятся не кулаком, а щепотью, ну и т. д. различия мелкие, но они есть.

В-третьих: Снежный полоз. Скотина та ещё. Почти ничем не отличается от обычных лесных полозов. Есть несколько особенностей. водится только в окрестностях мёртвого города. Яйца откладывает под зиму, а весной вылупляются маленькие питончики. к следующей зиме вырастают до размеров стрелы, ну вот как ты видел. Когда наступают заморозки, они засыпают, причём деревенеют. Засыпают в дуплах, пещерах, зарываются глубоко в землю — лишь бы не попасть под снег. После этого их разыскивают и кладут в футляры, герметичные, опять таки для того чтобы избежать попадания снега. В случае необходимости; футляр открывается, полоз достаётся и стреляется, ну или кидается в снег, как можно ближе к предмету атаки.

Снежный полоз не выносит снега. Он моментально просыпается и движется в сторону ближайшей тёплой жертвы. Если ты, готов к нападению полоза, то защититься проще простого. Разведи костёр и полоз бросится туда и сгорит в огне. Бесполезно нападать на мага. У того наготове всегда файербол, а им не надо даже метится, полоз сам найдёт его. Поэтому маг всегда может защититься…

— Если сообразит… — хмыкнул проходящий мимо Седой.

— Да, — чуть смутился Арни, — если сообразит.

И продолжил:

— Просто для этого опять надо знать, что тебя атакует именно снежный полоз. Т. е. люди могут найти от него защиту, а вот для нечисти и монстров его использование удобно и оправдано. На людей же его использование несколько — он покрутил в воздухе пальцами — негуманно. — наконец то нашёл он подходящее слово.

Гном воспользовался паузой в лекции и спросил:

— А что, мечом там, ну, или секирой его не убить? И почему, кстати, — тут он очень похоже покрутил в воздухе пальцами — негуманно.

Арни, чуть улыбнувшись, продолжил:

— Его можно убить чем угодно… если попадёшь. Понимаешь, они могут исчезать с одного места и появляться в другом, причём рассчитать место появления невозможно. А негуманно — потому что его челюсти представляют из себя несколько пил, наподобие тех, которые мы с тобой видели в порту. Они перемалывают внутренности не для того, чтобы убить жертву, а для того чтобы понаделать внутри убежища множество ходов. Если ты заденешь после этого кожу, такого человека, то она может лопнуть, а содержимое выльется, не оставив внутри ни костей, ни требухи. Если же наблюдать этот момент поближе, то можно увидеть, как над кожей кокона, появляется и исчезает маленькая змейка, причём узоры проявляющиеся на её коже под воздействием крови очень интересны и заслуживают отдельного исследования.

Гном слушал, всё больше бледнея. Робко трогал за рукав, пытаясь остановить амбала-книжника, получившего возможность поделится знаниями.

— Известны случаи, когда привозили беременных женщин, на которых напал полоз. В этих случаях плод не подвергался такому же воздействию, а оставался невредимым. как будто плацента защищала плод от воздействия полоза. Однако исследования преподобного Салливана показали, что на покрытых плацентой людей полоз кидается точно также, что даёт повод подозревать в нём зачатки разума и сострадания…

Недоумевающим взглядом Арни проводил метнувшегося в сторону кустов гнома, который позабыв приличия громко блевал.

Заметив насмешливый взгляд Седого, он виновато развёл руками, и пошёл к костру. Я кстати тоже не понял, как то, что полоз бросается на обмазанных плацентой людей, подразумевает, что он является разумным. Хотя… Пожалуй что так, если бы я увидел обмазанного плацентой человека, то я бы тоже прибил подобное чудовище. А я разумный. Преподобный Салливан был прав, надеюсь. что его сожрали во время опытов…

Гном в этот вечер ничего не ел…

* * *

Наутро, ко мне в сани завалился дроу и Седой. Началось всё с безобидных вопросов, но постепенно я почувствовал себя как в пыточной палатке, когда (очень давно) меня крутили на предмет предательства двое офицеров полевого дознания. Гном трусил неподалёку, делая вид что любуется окрестностями, но секира его была расчехлена.

— …нда уж. Действительно, хозяйство большое и содержать его тяжело, — сочувственно прогудел седой, панибратски хлопая меня по плечу. — Так неужто племянники не помогают?

— Да помогают, — вздохнул я. Так ведь дело то молодое. Невест то нам надо искать не у себя в селениях, вот и приходится им ездить, то в города баронские, то с купеческим обозом куда-нибудь подальше. Как дома оказываются, так и помогают. Ну я ж их с годовалого возраста принял. Как брательник мой погиб, так и всё. Я то поздно вернулся, мужиком солидным, не парнем. Кого мне было в жёны искать? Вот я вдову брательникову с племяшами и забрал к себе. Да вы ж одного видели, — словно случайно вспомнил я. — Санька, сынок Семёна, да Сергунька — родной племяш. Они ж вдвоём лепшие кореша, на всю деревню. На Охоту вместе, пьют вместе, к девкам вместе, куролесят вместе… Ну потом и огребают тоже вместе…

В разговор вступил дроу:

— Мне единственное, что непонятно, как десятник из Красного полка, ветеран, прошедший не одну компанию и оставшийся в живых. Награждённый несколько раз и представленный четырежды к старшему десятнику, а один раз к сотнику, и пять раз разжалованный до рядового. Получавший Монаршью Милость из Королевских рук (один из трёх главных орденов, автоматически даёт право на пожизненное дворянство, трижды награждённый имеет право претендовать на наследуемое дворянство). Человек спасший Её Величество, из взбунтовавшегося города, от смерти и позора и проявившему чудеса бесстрашия, воинского умения и благородства, а в награду попросившего отдать ему право на город для его десятка (право безнаказанного грабежа), уволенного за это из армии, победившего на десятке дуэлей отцов, женихов и братьев. изнасилованных его бойцами барышень.

Через месяц спустившего всё и решившего попробовать себя на поприще науки, причём небезуспешно. По крайней мере он до сих пор считается лучшим из профессоров, когда либо преподававших там естествознание. А по его монографии, до сих пор учатся студенты. Человек, который вместе с графом Вермонтом основал торговую компанию, после исследования южного морского пути, а по прибытию в столицу набедокурившего так, что пришлось снова наниматься снова в армию новобранцем, во избежание монаршего же, но уже гнева. Уволившегося по «состоянию здоровья», а некоторые говорят, что дезертировавшего, со своим другом Героном, заработав на Персональное Королевское содержание. Через месяц, раздеребанившего в дрыбаган трактир, на что в принципе никто бы не обратил внимание, но выпоротого наследника престола ему никто не простил. И целых два месяца, за ним носились по всей стране, пытаясь поймать и казнить. Человек сумевший бежать в вольные баронства. где след его окончательно затерялся и все долгие годы считали, что он погиб. Как такой человек смог стать охотником?

Дроу резко повернул ко мне лицо и напоролся на мою чуток мечтательную улыбку. После секундного замешательства он спросил:

— Что я сказал такого смешного?

— Ничего, — поспешил я с ответом. — Абсолютно ничего. Просто вы мне мою молодость напомнили.

Седой фыркнул. Гном слушающий всё это с восторженными глазами, одобрительно завопил.

— Ну а по поводу вашего вопроса, как же это королевский десятник стал охотником, то вопрос стоит не совсем корректно. Наверное, лучше было бы сначала спросить: каким образом охотник стал королевским десятником? Тогда ответ на ваш вопрос прозвучит очень просто: вернулся домой. Никакой страшной тайны.

Дроу молчал. Седой подгрёб под себя побольше сена и, усевшись поудобнее, спросил:

— А как мальчишка охотник попал в королевские войска?

— И тут абсолютно никакой тайны нет. Два брата отправились в город за невестами. Один из них присмотрел себе девушку, объяснил ситуацию, той, двенадцатой дочери в семье горшечника, терять было нечего. Они собрались отправляться домой, тут то первый и знакомит свою избранницу со своим братом. Ну тут любовь морковь как водится. Через два дня они смущённые объясняют старшему, что не могут жить друг без друга. Они просят простить их и благословить, как старшего, поскольку ни отца ни матери у братьев не было (третий ребёнок оказался монстром, а отец оказался чересчур самонадеянным). Ну старший благословил, а сам с горя пил неделю. Там то к нему и подсел королевский вербовщик…

— Дальше рассказывать? Или и так всё понятно?

— Понятно то понятно, но почему у тебя племяши такие молодые, а?

— Так это ж не первая его жена. Первая то, на втором ребёнке умерла, тоже чудищем оказался. А на этой молоденькой он лет за пять до моего прихода женился. Я же как в баронство пришёл, тоже сначала хотел в баронскую дружину податься, да только односельчане рассказали, про то что брата глорхи загрызли. Я и поехал посмотреть, да там и остался.

Седой недоверчиво спросил:

— А не жалко, что всё пришлось оставить?

Сани поскрипывали, лошадка волокла вперёд. Я причмокнул, поддал вожжами и добавил:

— Да нет, не жалко. Да и оставил я позади себя только виселицу, если для бывшего солдата и ветерана; или топор, если для пожизненного дворянина. А всё остальное… Лучше сделать и жалеть, что не получилось; чем не сделать и жалеть всю жизнь об упущенной возможности.

Дальше ехали какое-то время молча. Потом дроу заметил вскользь:

— Кстати Вы знаете, что тот выпоротый мальчишка — теперь Король великой державы, — до сих пор помнит ту историю. И он очень огорчиться, узнав, что его обидчики до сих пор живы.

Я посмотрел на него так, что Седой моментально положил руку на кинжал. А дроу безмятежно посмотрел мне в глаза и продолжил:

— В случае возникновения опасности, я могу от лица Общего Совета Эльфов, передать Вам приглашение на постоянное проживание в Зелёных Долинах.

Тут не только у седого и гнома, а ещё и у меня отвисла челюсть. Очень редко людям дозволялось селится рядом с городами эльфов. Попасть в Зелёные Долины, считалось самой высокой наградой, которую могли дать эльфы для людей и других существ, даже век короткоживущих увеличивался в полтора — три раза. Заметив общее недоумение, эльф серьёзно сказал, поворачиваясь к гному, но обращаясь ко всем:

— Если бы вчера уважаемый гном, дослушали лекцию (гнома снова позеленел на лицо), то услышали бы, что в-четвёртых (гном решительно направил конягу поближе к кустам) охотники ненавидят Чёрного Властелина и эта ненависть у них на генном уровне (гнома вроде бы отпустило).

Дроу уставился на дорогу и сказал мне пальцами на языке охотников:

— А ещё Совет благодарен Вам, за кое-какие Ваши действия в тот день когда один городок отдали Вашему десятку на разграбление. Вас сначала не узнали, потом узнали, но сомневались, но после того как мы получили подтверждение… Так что… всего навсего награда нашла своего героя.

И мы покатили дальше.

* * *

Два дня были сравнительно унылыми. Никто нас не беспокоил. В моих санях прочно обосновался дроу, который просто ехал и молчал. Дни казались бы безмятежными, если бы не какое-то тревожное ожидание. Все чувствовали себя очень напряжённо, что прорывалось мелкими стычками, возникающими на пустом месте.

Когда же я попробовал выяснить, что происходит, то мне посоветовали не лезть не в своё дело. Я психанул и собрался обратно, пообещав нарисовать карту.

Меня конечно никто не отпустил, вместо этого со мной долго разговаривала эльфийка, убеждая, что никто от меня ничего не скрывает, что всё лежит на поверхности, и что мне всё обязательно расскажут, как только мы подойдём поближе к городу. Что сейчас даже у стен есть уши. Я ушёл спать недовольный, а потом начались неприятности.

* * *

Орк, замотанный в камуфляжную накидку, плотно прижимался к стволу дерева. Он был один и внимательно рассматривал большую поляну с огромными деревьями, окружающими её. Это было небольшое стойбище зелёных гоблинов, но чтобы пробраться к нему, понадобилось около двух недель. Оно находилось в самой гуще поселений. В центре поляны стояли маленькие домишки и суетились зелёные фигурки. Они не представляли из себя ничего особенного, занимаясь своими мелкими делишками. Из хижины, стоящей особняком, выползла старая разумная самка. Ей помогала ещё одна самка в годах, но явно моложе первой. По лицу орка скользнула глумливая улыбка, впрочем тут же уступившая место маске сосредоточенности. Взведя арбалет, орк положил эльфийскую «поющую» стрелу и тщательно прицелился. Наговорённая стрела застыла в своём ложе. Секунда. Выстрел. И на весь лес зазвучала «песня смерти», заклинание заставляющее стрелу обязательно находить свою цель. Гоблины, до этого занимавшиеся своими делами, замерли. Когда же песня смерти зазвучала особенно пронзительно и окончилась торжествующим аккордом, все они бросились к одинокому домику. Орк, со злой и довольной улыбкой, быстро сложил арбалет, поставил на заклятие самоуничтожения и завернулся в плотную ткань накидки. Медленно замедляя своё дыхание и приостанавливая все процессы идущие в теле, он успел подумать, что жаль ему не дали задание убить больше гоблинов. Потом сознание медленно угасло.

* * *

Злые гоблины, злые гоблины… Сволочные зелёные человечки. Ничего особенного из себя не представляют, но их всегда много и они никому не подчиняются: ни тёмным, ни светлым. Чем они мне нравятся, так это тем, что стараются жить сами по себе. Раньше обитали повсеместно, но постепенно их выжили за пределы обитаемых земель. Выживали их и светлые и тёмные, в союзники их не брали, потому что предательство у них в крови. Даже не то что предательство, а верность только своему клану, они поступали так, как выгодно им самим, а не союзникам. За это их и не любили. Во главе каждого клана стоит Великая Мать, попутно являющаяся главной колдуньей племени. Здесь, в отрогах Гномьего хребта, одно из их немногих последних поселений. Мы знаем, где проходят границы их территории, и стараемся не пересекаться. Если в остальных местах их выжили в низкие заболоченные местности (отсюда и название — болотный гоблин), то в наших диких краях им до сих пор принадлежала ничейная территория, размерами с небольшое баронство.

Учтите ещё то, что гоблин в резервации и свободный гоблин — это два разных существа. Гоблин в резервации, это жалкое зеленокожее существо, одетое в какие-то обноски, вооружённое длинной палкой, которой он пользуется, чтобы добыть пару крыс. Отличительная особенность то, что это существо всегда пьяное. За глоток дрянной сивухи — оно перережет тебе глотку, причём чем хуже пойло, тем оно больше нравится гоблинам. Пить они не умеют, хотя привыкают к спиртному достаточно быстро. Они не могут напиться так, чтобы упасть, но спиртное оказывает на них очень интересный эффект. Пьяный гоблин, это гоблин, который устойчиво стоит на ногах и передвигается, говорит, выслушивает, принимает решения — только живёт он в другой стране: стране, где доминирующие положение занимают гоблины, а все остальные, сведены на положение скота и добычи. Отличить гоблина, находящегося под кайфом, очень легко. Гордый надменный взгляд; игнорирование окружающих; поведение короля королей. Трезвый же гоблин — униженное существо, выпрашивающее денег на кружечку пива, что помогает им мириться с тем произволом, который творят в их отношении все остальные существа. В резервации, находящиеся в болотах, где ни одно разумное существо жить не сможет, часто приезжают купцы, скупающие за бесценок то, что может предложить болото. Сгоняя гоблинов в резервации, остальные разумные существа, постарались искоренить единственный правильный для гоблинов образ жизни, а именно матриархат. В резервациях искусственно насаждалось отношение к самкам, как к существам второго сорта, что полностью ломало всю систему мировоззрения гоблинов. Естественно, что лишившись своих исконных ценностей, они так и не смогли принять навязываемый им образ жизни. Возможно именно этим и объясняется их повальное пьянство.

Свободный гоблин выглядит совсем по другому. Да, он так же не очень силён и с ним может справится женщина, но!.. Свободный гоблин вооружён копьём, которым владеет очень ловко. Копьё представляет из себя цельную деревяшку, длинной порядка двух метров, со сплющенным наконечником и крючком, наподобие рыболовного на конце. Плоская часть копья очень хорошо заточена, само дерево обрабатывается специальным способом, после которого приобретает твёрдость, гибкость и может конкурировать с изделиями из металла. Вооружённые такими копьями гоблины представляют серьёзную опасность в рукопашном бою. Луков, а тем более арбалетов, они не признают. В качестве дальнобойного орудия обычно используются пращи и дротики, причём дротики метаются также, с помощью пращи. Частота залпа гоблинского отряда из 27 человек точно такая же, как у эльфийской полусотни. Точность тоже очень велика. Проигрывают они в дальности, но!.. опять таки только эльфам. Всем остальным расам они составляют здоровую конкуренцию. Особенно поражает их слаженность. Такое ощущение, что они все, поголовно, телепаты. Люди, да и другие разумные, тратят уйму времени на то, чтобы добиться слаженности при выполнении каких-либо упражнений. Например: подготовка одного десятка, не гвардейского пехотного полка, при наличии опытного сержантского состава, составляет порядка пяти месяцев, и то, это только первичная подготовка. Между тем средняя команда, порядка трёх отрядов, подошедшие из разных племён, действует с такой согласованностью, которой трудно добиться даже от профессиональных гвардейских полков. Явных командиров у таких сборных отрядов нет, к магии гоблины относятся очень насторожено, но взаимодействие действительно поразительное.

Сами они стараются не выходить на открытое пространство, действуют либо в лесной чаще, либо в пещерах. Основных показаний к их истреблению — нет, однако из лесов их стараются выжить эльфы (светлая сторона) и орки (тёмная сторона), а из пещер — гномы (опять таки светлые) и дроу. Так получилось, что эти разумные заняли экологическую нишу, созданную для других существ. И именно это стало причиной их тотального истребления, а не надуманные пороки и принадлежность к светлой либо тёмной стороне. Это очень удобно — обвинить кого-либо в нарушении общих для каждого разумного существа ценностей и устроить геноцид.

Людей они, естественно, не любили. А также эльфов, гномов, оборотней и других существ. Мир для гоблинов, считали они, причём не просто для гоблинов, а для гоблинов именно их племени. Все остальные враги и добыча. К гоблинам не применимо понятие людоедство, мы же, к примеру, не переживаем из-за того, что нам приходится есть свиней, и грехом это не считаем. Так и у них: любое существо, не принадлежащее к подвиду гоблинов — пища. А то, что эта пища из котла начинает своих добытчиков грязными словами поносить, так это издержки и к этому гоблины относятся очень философски. Ворона тоже можно научить слова говорить, так что он теперь, разумным станет? Вы только поймите меня правильно — я не расист, всех ненавижу одинаково, но гоблинов ненавижу немного больше, чем остальные расы.

Вот к таким тварям и попали эти придурки. Плюс, скорей всего это был отряд добытчиков, и забрался он достаточно далеко от основного стойбища. Минус то, что несмотря на свою кажущую невзрачность, гоблины отличные ходоки и очень выносливы. Если же пленники сильно задерживают отряд, то часть самых медлительных можно съесть.

Эти твари, напавшие на нас, по лесу передвигаются достаточно быстро. Отправив охотника посмотреть следы вместе с Алексом, я подошёл к дроу:

— Что будем делать?

На дроу было страшно смотреть, он весь потемнел и спал с лица. Повернувшись ко мне спиной, он вооружался. Прошептав сквозь зубы какое-то эльфийское ругательство, он наконец соизволил ответить:

— Надо догнать этих зелёных мартышек и объяснить, как они были не правы, нападая на мирных путников.

Я целиком и полностью поддерживал это заявление

— Мы сможем их найти?

— Если вы не отстанете, — достаточно равнодушно сказал я.

Дроу внимательно посмотрел на меня и ничего не сказал. Т`шиху, Арни и маг бросились в погоню за гоблинами. Гном, ругаясь сразу на пяти языках, пытался следовать за ними. Его коротенькие ножки не успевали, так что вскоре он запыхался и безнадёжно отстал. Дроу стоял сложив руки на груди, а я ковырялся в санях. Повесив на пояс колчан с болтами, засунув под куртку два коротких клинка, больше подходящих для кабацкой драки, чем для честного поединка. Вокруг пояса обернул ус карахата, в три с лишним оборота, комплект метательных ножей и всё. На то, чтобы одеться у меня ушло минут пятнадцать. Я скинул холщовый кафтан, сковывающий движения и остался в одном полушубке из черно-белой лисы. Встряхнулся, проверяя, что ничего не звенит и повернулся лицом к дроу, терпеливо ждущему меня:

— Что-нибудь возьмёшь? — спросил я, кивая на разворошённые сани.

— Пожалуй, нет, — ответил он.

После этого мы побежали, я на лыжах с арбалетом в руках, дроу бежал рядом. Я конечно слышал про такое, но видеть пришлось первый раз. Он бежал по сугробам и не проваливался в них. После него оставались следы, глубиной могущие поспорить разве что с беличьими тропками.

Бежать было легко, вот здесь оборотень сбросил панцирь, человеческие провальные следы меняются на широкие махи зверя. Глубокая борозда, следовала за ним — это явно пробирался Арни в снегу по самые… пояс.

Мы догнали их. В смысле Арни и Седого, а гоблинов упустили. В чаще леса, река следов группы гоблинов истончились сначала до ручейков, потом до одиночных следочков капелек, а потом исчезла… Мы обшарили всё вокруг, Седой, буквально, обнюхал все следы, но ничего не нашёл. Ни одной наметочки на след. Они растворились в воздухе.

* * *

Привал проходил в холодной и недружественной обстановке. Мы остановились там, где состоялось нападение на нас и где похитили эльфийку. Настроение было пасмурное, делать ничего не хотелось. Лениво пожевав сух-пай, мы собрались на большой совет.

— Какие будут предложение? — мирно поинтересовался дроу. По нему почти не было заметно, насколько его бесит подобная ситуация.

Маг ещё более пожелтевший, пытался что-то намагичить. Явно у него проблемы с печенью. Гном скрежетал зубами с противным звуком. Седой осматривал различные орудия убийства, любовно перебирая их, как женщина перебирает свои драгоценности.

Арни выглядел потерянным. Осунувшееся лицо, сам неприбранный, потухший взгляд. Он заранее уже простился со своей любовью. Есть такие люди знаете ли, пока всё идёт нормально, или на крайняк есть зрители, перед которыми можно показать свою крутость бесстрашие и упорство, то они выдержат всё. Но если же они остались одни, то извините… Сразу же в голову лезут дурные мысли, страхи и боль становиться преувеличенной в несколько раз и они ломаются. Седой видимо понимал всё это. Съездив Арни по роже, он натурально проорал:

— Не хорони её раньше времени, урод. Думай о том, что её можно спасти.

Арни уныло отозвался:

— Никогда ещё не удавалось найти похищенных истинными гоблинами людей. Даже эльфы не могут похвастаться тем, что настолько смогли слиться с лесом как гоблины.

Дроу с неудовольствием покосился на Арни, но промолчал. Тут он был немного неправ, эльфы просто уже немного ушли от леса, у них есть дома, инструменты и так далее. А у гоблинов есть только лес и они в нём и он в них и всё.

Арни всё продолжал стонать.

— Что всё-таки будем делать. — спросил я. — Она нужна вам в вашем квесте?

На меня посмотрели как на идиота. В принципе да, остальные походили больше на её охрану, нежели на самостоятельных существ. Значит, может и не всё, но многое завязано на эльфийке.

— Значит надо выручать, — вздохнул я и поплёлся думать.

Во-первых, надо разворошить Арни.

* * *

— Ему надо дать цель. И тогда он попрёт вперёд, не обращая внимания на мелкие препятствия в виде мешающихся под ногами крепостей; армий противника; нечисти; ну, или применительно к нашему случаю гоблинов. — добродушно ответствовал Седой.

Я лишь в изумлении покачал головой. Столь быстрый переход от полного упадка сил, к бешеной активности и работоспособности — это надо было видеть. Причём он не просто бегал за всеми нами и канючил: «Ну када мы пойдееем! Ну када жеее мыии пойдееем?», а планировал операцию, выработав тактику и стратегию, продумав план операции, захвата и последующего отступления. То есть вёл себя как путёвый военачальник, а не паршивый герой, которому только бы совершать подвиги. Спросите меня за что я не люблю подвиги? А как раз из-за того, что герой своей балдой, или что там у него вместо головы, совершенно не думает.

Вот, например, случай из жизни. Жили-были одни крестьяне. Нормально жили, всякие разные дворяне их не доставали, поборами не обкладывали, сыновей в свою армию не угоняли, девушек не портили. А всё потому, что жил неподалёку в пещере старый и мудрый дракон. Золота и других сокровищ он в пещере не имел (потому что жил над очень мощной золотой жилой, но это тссс), брать с него было нечего. Поэтому многие прагматичные команды добытчиков драконов игнорировали его существование. Да и как ту не поигнорируешь, когда ты выступаешь против дракона, а тебе спину стрелами, кольями, косами да ножами утыкают. Не больно то и побегаешь. Или нападут на деревню солдаты какого-нибудь де, ля, фон; ну не важно. Объявят на площади, что с этого самого дня и на веки вечные, данное поселение берёт под свою руку славный рыцарь де, ля, фон (ну не важно), и клянётся защищать их от, таких же как он сам, уродов. И вот когда они счастливые удаляться от деревни, появляется старый дракон, который старый он хоть и старый, но летать умеет. И когти у него длинной с человека, и зубы не совсем искрошились, да и пламя получается таким же жарким как у остальных драконов. И хорошо, если один из этих солдатиков добирался до своего господина и в чёрных красках расписывал мощного страшного и ужасного дракона, господина данной деревни. Не один землевладелец, почесав репу, решал оставить «обнаглевших смердов» без наказания, не рискуя выступить против ужасного дракона.

А дракона и жителей деревни это устраивало. Выдадут они ему раз в месяц корову. Он её сожрёт, и айда спать, да и не пристаёт больше. А то! Если бы он летал по округе, безобразничал, баранов из стада или коровёнку вытаскивал, тогда да. Против него все бы окрестные крестьяне ополчились и моментально подсунули ему шибко вкусную, жирную животинку, начинив её крысиным ядом, для примера. А если бы старый хрен вздумал девок воровать, то тогда бы уже окрестные рыцари землевладельцы, собрали бы нехилое ополчение и замочили бы бедного дракошу, пусть и с потерями (в отличие от крестьян), но зато геройски. И отрубая поганому гаду голову, оставшийся в живых рыцарь произнёс бы что-нибудь поучительное и историческое. Ну, или проще, нанял бы команду драконоборцев — результат один. Башка над камином и рассказ о бое с тварью, скупая мужская слеза и дрогнувший голос при воспоминаниях о потерянных соратниках (причём, чем список невинно убиенных гадом соратников длиньше, тем больше чести хозяину), конечно же бессмертная фраза, которая прозвучала при усекновении главы змия (хотя по опыту могу сказать, чаще всего фраза звучит так: «Ну и какого мужского полового органа я ввязался в это предприятие, зачем мне это надо было и как же я…устал…». Но надо ведь подавать пример молодёжи и свысока посматривать на коллег рыцарей, не имеющих такого трофея. А восхищение в глазах молоденьких леди, с восторгом глядящих на тебя? А понимание и приглашение в свой будуар, для более подробного рассказа, леди постарше? Вот!

Но всё это случается только в том случае, когда дракон начинает доставать окружающих. Если же он ведёт себя достаточно мирно и не раздражает всех, а только отдельных индивидуумов, то его обычно стараются не трогать. Но это пока не появится какой-нибудь придурочный герой, который не может спокойно проехать через деревню. Нет, ему обязательно нужно в ней заночевать, а так как обычно герои народ небогатый, то для того, чтобы расплатиться за сделанное ему добро, он решает освободить деревню от напасти в виде проживающего рядом дракона. Часто это почему-то совпадает с кормлением твари предназначенной ему коровкой. Я не знаю каким способом, но очень часто этому идиоту способствует удача, потому что такой подлости от этого не местного дурачка-юродивого никто не ожидает. Даже дракон, прилетевший за своей законной коровой немного в шоке, когда на него из кустов выскакивает такое чудо, одетое в какой-нибудь доспех, сделанный из двух половинок черепашьего панциря. И ничего бы страшного не произошло, но чаще всего этот герой вооружён каким-нибудь артефактом (доставшимся ему скорей всего незаконно), с помощью которого и убивает бедную зверушку. Да, кстати! Часто бывает, что герой не обладает артефактом, а обладает старым дедовым мечом. Так вот! Это не герой. Это обед — ибо невозможно отпилить дракону голову так, чтобы он этого не заметил. А дедовский меч, часто бывает в таком состоянии, что обычная пила может позавидовать его зубьям (к тому же его обычно бывает невозможно наточить). Герой это тот, кто где-то слямзил артефакт и замочил дракона.

После этого, донельзя довольный собой он приводит корову в деревню и говорит, что убил дракона. Население потихоньку офигевает и застывает в полном ступоре. Эта же сволочь заявляет:

— И не надо меня благодарить! — и удаляется. А только-только отошедшие от шока мужички только сейчас соображают разобрать на колья ближайший забор, чтобы покарать оборзевшего идиота «замочившего их домашнего дракона».

Счастье деревни на этом моментально кончается и она становится похожей на сонм других точно таких же поселений, вся разница в том, что на ней отыгрывается новый хозяин, за все унижения, перенесённые его собратьями рыцарями.

Совсем другое дело — профессиональный герой. Таких я даже немного уважаю, несмотря на то, что сволочи они первостатейные, но с ними хотя бы можно договориться.

Во-первых, профессиональный герой не хватается за все добрые дела подряд. У него всегда есть своя такса на услуги. В частности: убиение дракона — сто золотых. Спасение принцессы из лап чудовища — 300 золотых. Не спасение принцессы из лап чудовища — тысяча золотых (последнее дороже, так как герой не может пройти спокойно мимо свершающейся несправедливости). Такие герои приезжают в деревню и начинают разворачивать подготовку к совершению подвига, втягивая в это дело всё больше и больше народа. Наконец когда народ уже изнемогает от сделанных приготовлений, староста (обычно он самый умный), подкидывает герою информацию о страшной напасти, посетившей деревню в соседнем баронстве (но как можно дальше отсюда), ну и попутно мешочек с двойной стоимостью за совершение этого подвига по прейскуранту. Причём, чем известнее герой, тем более высокая стоимость этого подвига по прейскуранту светит несчастным крестьянам.

Герой окидывает деревню орлиным взором, говорит фразу, что им осталось только завершить начатое им, а его ждут более великие дела и покидает деревню.

Все с облегчением вздыхают. Занавес.

Слава богу, что Арни не такой. Он прежде всего обдумывает все последствия, а потом только действует. Он больше книжник, чем человек действия, хотя если сказать ему об этом, то можно собирать свои, внезапно выпавшие изо рта, зубы. Мне кажется, что и в поход то этот он пошёл по двум причинам. Одна из них — проверка какой-то своей научной гипотезы, а вторая…

А вторую мы пойдём выручать…

 

Глава 6

немного противная, из-за обилия кулинарных рецептов.

Начальник Западного Патруля —

Лорду Керзону, Начальнику Высокой Башни

Западная сторона гномьего хребта.

Служебное донесение за номером…

Папка: срочные.

Серж, вкратце сообщаю тебе неутешительные новости. Эти сволочи, словно под землю провалились. Проверены ближайшие подходы к городу. Посланы разъезды, захватывающие территорию Охотников, а нам только с ними проблем не хватает. Около развалин старого города выставлен стационарный пост, усиленный магом-капитаном. Вглубь территории, до границ баронств, отправил рейнджеров. Я не понимаю, а когда я не понимаю, я начинаю нервничать. У меня дурацкое ощущение, что им кто то помогает. Прошу усилить моё подразделение, я чувствую, что ожидаются сюрпризы. Посылаю тебе прикреплённые донесения моих разведчиков, пусть аналитический отдел займётся вплотную этим вопросом.

P.S.

Да! Ещё странно активизировались гоблины, но по приказу сверху мы стараемся их не задевать. Проверь по своим сводкам, что у них.

Директива командного аппарата Чёрного Властелина. Выдержки из письма Тёмному Лорду.

… В грядущем противостоянии ни в коем случае нельзя недооценивать силу союзных группировок противника. Занявшись после войны восстановлением разрушенных областей, мы совсем упустили из виду пиар нашей внешней и внутренней политики, что и привело к созданию нынешней ситуации…

…Для исправления существующего положения, необходимо принять несколько шагов, обеспечивающих нам приток новых союзников…

…как это не больно и не противоречит официально провозглашаемой нами доктрине, но необходимо направить значительные усилия на вовлечение в жизненное пространство Тёмной империи тех рас, народностей и групп разумных существ, невмешательство в дела которых, было нами официально провозглашено. Рекомендую обратить особое внимание на такие расы как: гоблины, пещерные тролли, дикие орки, также стоит вести лёгкую пропаганду среди рас, заведомо относящимися к светлым. Следует популяризировать образ тёмной стороны в бульварных романах…

Разработать Канцелярией по связям с общественностью меры в отношении таких рас, которые находятся в нейтральной оппозиции, к перемене курса на интегрирование в Тёмную Империю, как полноправных членов существующего сообщества. В качестве примера использовать положительный опыт в отношении недоминирующих в Тёмной Империи рас.

В случае явной враждебности, попытаться изменить отношение к нам на нейтральное. Использовать для этого любые, я повторяю, любые возможности. Вплоть до самых непопулярных…

Повязали нас тихо и скромно. Вот казалось бы, мы только улеглись, только выставили часового, только что я отстоял на часах свою очередь (вернее отсидел у костра), только что меня подменил дроу как раз — и всё. Мне в рожу тычут короткими гоблинскими копьями и заставляют встать. Никогда не думал, что меня могут удивить гоблины, но им это удалось. Наш самый лучший воин и часовой, сидел около костра, задумчиво уставившись на огонь, причём его уши выражали особое внимание к окружающей обстановке и он ни черта не замечал. Не замечал деловито суетящихся вокруг гоблинов, пакующих наши вещи в свои мешки, рассматривающие стрелы дроу, вытащенные из колчана. Потом реальность поплыла, появились странные тени, меня куда-то волокли, возможно роняли, но я не воспринимал это как реальность. Мне казалось, что всё это происходит не со мной. Выступили мы вчера, за день прошли километров пятнадцать, стараясь никуда не торопиться и под вечер устроились на отдых, и надо же именно так, раз и сразу же нас повязали. Причём за весь день мы не разу не встретили ни одного гоблина и даже не встретили следов, указывающих на их присутствие.

Очнулся я уже в клетке. Когда я открыл глаза, я сначала не понял где я нахожусь. Тёмные давящие потолки из грубого камня, капающая вода и промозглая сырость, заставляющая осуждённого раскаиваться во всех своих прегрешениях, а обвиняемого судорожно напрягать мозги в поисках доступного решения, с помощью которого он выберется отсюда, либо сократит срок заключения. Ей-богу каторга лучше, там есть возможность видеть небо, общаться с товарищами, а здесь можно сдохнуть не увидев больше ни одного человеческого лица. Зрение немного начало прояснятся, тут только мой затуманенный заклинаниями мозг начал вспоминать что произошло. Я с трудом оглянулся. Первое, что мне бросилось в глаза — это совершенно тупая физиономия… я не знаю кто это. Я знаком с полукровками, хотя и не одобряю, что они есть; это же чудо, судя по всему, намешало в себе кучу рас. При ближайшем рассмотрении, я насчитал пять-шесть, но поскольку я не знаю, как называется существо с такой богатой родословной, то буду называть его квартерон, типа в нём по четвертинке каждой крови.

Ну посудите сами: огромный рост тролля; втянутая в плечи голова гоблина; острые эльфийские уши; орочьи клыки; тяжёлая нижняя челюсть, выступающая вперёд и всё это покрыто непрочной человеческой кожей. Плюс ко всему на меня, из глубоких провалов под кустистыми бровями, смотрели жёлтые глаза с вертикальными зрачками. Честно говоря, я даже не думал, что встречу такое. Можно сказать, что в этом существе, воплотился весь ужас борцов за чистоту крови.

— Ыыыы, — сказало чудовище и швырнуло мне миску с запечённой грязью сквозь решётку, после чего развернулось и удалилось, сотрясая пол своими тяжёлыми шагами.

Брезгливо понюхав эту имитацию еды, я огляделся по сторонам. Дроу, по-прежнему находился в беспамятстве, его заплетённые волосы с сыромятными кожаными ремешками, держали его крепче всяких замков (один из старинных способов пленения эльфов). Мы видели его через прутья решётки, он не реагировал на внешние раздражители, но, судя по лёгкой улыбке и мечтательному взгляду, он находился там, откуда ему совсем не хотелось уходить. Седой находился в серебряном ошейнике и своём доспехе, который разрисовали странными фигурками, которые жглись при попытке стереть их. Седой отвечал на вопросы редко, было видно, что его душит злоба и ненависть. Гном постоянно ворчал. Его раздели догола и отобрали сапоги, поэтому он постоянно сидел зарывшись в солому, как большой бородатый воробей. Единственный, кто был счастлив, так это Арни, который нашёл свою потерю. Эльфа сидела в этой же пещерке, в отдалении от нас, а этот придурок, про которого я напел кучу дифирамбов о том, что он и предусмотрительный и умный и находчивый и сильный — смотрел на неё влюблёнными глазами и пытался утешать её вполголоса. У меня в душе даже шевельнулась и немного поворочалась ревность. Впрочем, эльфийке, видимо, надоело всё здесь больше нашего. Ещё бы, она и сидела побольше, чем мы. Ругаясь как пьяный сапожник, она позвала придурка квартерона, тот естественно не пришёл. Не было видно только мага. Видя, что я тоже пришёл в сознание — мне объяснили расклад. Неутешительный.

Здесь мы часа три, по рассказу эльфы. Я очухался последний, не считая дроу, но его дожидаться не стоит, он заплетён. Никого, кроме этого урода, здесь никто не видел. Расшевелить его невозможно, но просьбы, не противоречащие его внутренней программе, он выполняет, надо только дозваться. Так, например, клетку он не откроет, но воды принесёт. Смотри, и они начали орать:

— Эй ты! Алло! Иди сюда! Ээй!

Припёрлось это чудо. Меня передёрнуло и я отвернулся. Квартерон остановился у края клетки и уставился на нас. Вдалеке с надрывом мяукала кошка, видимо просила пожрать. Арни среагировал быстрее всех:

— Слышь! У тебя ж кошка мявчит.

Квартерон: помесь гоблина, орка, человека и тролля; также тупо смотрел на нас, пытаясь понять, что мы хотим.

— Кусок мяса отрежь! — как полоумному объяснил ему Седой.

Лицо дебила просветлело и он утопал куда-то далеко. Мявканье затихло, мы облегчённо вздохнули. Издалека заметался свет факела, бросающий уродливые тени на стены и потолок казематов. Наконец появилось это чудо, держа в руках кошку а в другой нож. Нерешительным голосом оно прогудело:

— Какой кусок отрезать? — примериваясь то к лапам, то к хвосту, то к голове. Беспомощный котёнок, стиснутый в лапах, уже хрипел, прощаясь с белым светом…

С эльфой случилась истерика. Потом они всей командой пытались объяснить, что они имели ввиду, когда просили отрезать кусок мяса, потом пытались научить его ухаживать за котом. Я не вмешивался, только слегка покосился в их сторону, когда они пытались научить его гладить кошку. Кот перенёс многое и многое вытерпел. Он вытерпел, когда его зажали в кулаке, пока несли к нам; он давился, когда его пытались кормить маленькими кусочками мяса, размерами с его голову, заталкивая их ему в рот, но терпел. Когда же, наученный моими славными попутчиками, квартерон пытаясь погладить кота, чтобы добиться от него «благодарного мурлыканья», с силой провёл по коту своей лапой… мне стало смешно. Раздался громкий короткий мявк, переходящий в хруст, а от кота остался тщательно размазанное пятно из мяса, крови и кусочков шерсти на площади в полтора метра. Наступила громкая тишина, нарушаемая лишь бормотанием здоровенного олигофрена о маленькой спрятавшейся хорошенькой кошечки, и недовольно облизывающего окровавленные пальцы

Кого-то стошнило, мне же было неинтересно. Такие твари не должны иметь никаких прав на существование.

Прошли сутки.

* * *

День начинался как обычно. Эльфийку тошнило, Арни вполголоса пытался её утешить, гном глухо ворчал в своей соломе. Счастливый дроу с дебильной улыбкой на устах, сидел, уставившись вдаль. Ей богу, не хватало только тоненькой полоски слюны, висящей в уголке рта и говорящей о синдроме Дауна у объекта. Более менее адекватным оставался только Седой, ну и я, пожалуй; хотя у всех остальных мнения по поводу моей адекватности явно разделились. Эльфа с Арни, заступались, а остальные яростно оспаривали их мнение. Я же просто лежал на топчане, прислушиваясь к окружающему и готовясь непонятно к чему. Половину народа это раздражало, по крайней мере Седой, пытаясь меня разговорить, засандалил в мою сторону, кружкой, укатившейся куда-то вглубь коридора. Из-за этого ему пришлось пить из тарелки. Сидели мы здесь по моему третий день, так что сегодня должны были решиться наши проблемы, насколько я знал гоблинские обычаи. И я дождался.

Сначала раздался лёгкий шелест, подобный шороху океана, накатывающегося на обкатанную волнами гальку и норовящему унести её на глубину. Потом проявилось действие. К этому времени и остальные почувствовали неладное, молодёжь прервав свой разговор, насторожено уставилась в проём по которому квартерон обычно приносил еду, Седой со своей звериной натурой, тоже давно учуял что-то непонятное, одному гному было наплевать абсолютно на всё.

Вы видели когда-нибудь, как подступает вода при затоплении? Сначала тоже слышится шум. Потом появляется какая-то мутная струйка, а потом раз и всё… Так вот, тут тоже получилось похоже: никого; потом неясные тени, а потом раз — и полная пещера мерзких гоблинов, которые шевелились, ворочались, шуршали и напоминали кучу тараканов, покрывшую собой хлебную крошку. Они молчали и мерзко шевелились. Вдруг они раздались в стороны, освобождая дорогу какой-то древней гоблинихе, уже почти коричневой, покрытой струпьями.

Эта тварь молча проковыляла в нашу сторону. Остановившись в середине небольшого прохода, она уставилась на стену и прокаркала в пространство:

— Кто вы есть.

В интонациях не звучало вопроса, в интонациях звучала какая-то безнадёга, которая вызывала на откровенность лучше чем инструменты палача. Я встал и приблизился к решётке:

— Мы разные…

— Но гоблинов среди вас нет, — также с безнадёгой прозвучал ответ.

— Нет, — осторожно ответил я, — но это не может помешать нам общаться…

Гоблиниха перевела мутный взгляд на меня. Лёгкий шорох пробежал по толпе, вроде бы ничего не поменялось, но глаза всех гоблинов уставились на меня. Неуютно, вот слово, наиболее полно отражающее моё состояние. Я сглотнул. Ставшей вязкой слюна, жёстко процарапала горло, а я продолжил:

— Гоблины нарушили условия договора и вышли из лесов. Нам непонятно зачем была похищена эльфа.

— Вы сами вторглись в пространство вечного леса… наши пальцы остановили вас на территории племени Великой Мёртвой.

Я сглотнул. Всё плохо, очень плохо, кто-то прихлопнул одну из поганых старух этих коротышек. Гоблины могли убить даже за попытку приблизиться к Великой матери, а тут убийство:

— Мы не смогли бы оставить нашу маленькую Великую мать. И мы не знаем, почему вы решили, что мы к этому причастны.

Гоблиниха опять перевела взгляд в пространство, но глядела для разнообразия в сторону дроу:

— Эльфийская заговорённая стрела.

Мне снова поплохело. Всё хужее и хужее. Как бы я сам не относился к гоблинам, но они всегда очень тщательно относились к порученной работе. Если они схватили нас, то значит в течении дневного перехода нет ни одного другого эльфа. Но даже в этом случае они не стали на нас нападать вне территории своих лесов. Как ни странно, эти недоноски очень щепетильно относятся к клятвам, данным от лица Совета Великих Матерей, под сенью священного дерева. Разумеется, что все остальные клятвы они нарушают. Ещё хорошо то, что они не переносят вину конкретного существа на весь народ, племя, расу. Это сделал Петя Иванов и всё, а не человечество зажимает бедных гоблинов. Так что свободы для маневра хватало. Я начал осторожно плести словесное кружево, попутно стараясь не отводить всё увеличивающееся давление на череп, а как то наоборот, пропускать его через свои… не мысли, а образы. Немного лёгкого недоумения; страх за свою жизнь; постоянное, глухое отвращение, застарелое и потому привычное; общую лживость, но искренность в разговоре в тех местах, что касались задаваемых вопросов; и ещё чуть-чуть уважения. Очень мало… но чувство для них не знакомое, поэтому сканирование продолжалось дольше, чем обычно нужно. Наконец они ушли, отступив, как отступает прибой, а я обессилено рухнул на шконку. Остальные требовательно смотрели на меня, предлагая рассказать, о чём я так мило беседовал со старой стервой. Я не собирался облегчать им жизнь, к тому же проговорить без остановки полтора часа, стараясь ещё и контролировать верхние чувства… я элементарно устал.

— Ты не говорил, что ты можешь общаться с гоблинами, — обвиняюще прозвучал голос Арни.

Я ухмыльнулся, устраиваясь поудобнее, насколько это может быть удобно в каземате, и, не обращая внимания на остальных, уснул. На утро нас перевели наверх, в хижины гоблинов, лишив общества эльфийки.

* * *

Прошло три дня. Не скажу, что нам жилось очень плохо. Кормили нас из общего котла, если везло, то вылавливали кусочки мяса, не задаваясь вопросами о его происхождении. Это помогало. Единственное, что доставало, вернее, кто доставал, так это молодой. Он всё время что-то бубнил и рвался спасть эльфу, а мы его постоянно одёргивали. Вот типичный разговор, точнее его отрывок, один из многих, состоявшийся за последнее время:

— Не стоит туда идти!

— Это почему? Пока мы здесь разговариваем, её, может быть, съели.

— Вряд ли, даже гоблины понимают значение эльфийской принцессы.

Этот разговор не принёс удовлетворение ни одной из сторон. Видимо ему удалось уговорить слабохарактерного гнома, они уединялись в уголке хижины, отведённой нам, со страшно таинственным видом, раздражающим нас своей нелепостью. Но я думал, что им хватит ума ничего не предпринимать. Тем временем я по поручению всех остальных (один хрен, никто из них не владел гоблинской мовой, а те, принципиально, не желали разговаривать на языках «животных») договаривался с Великими Матерями. Нам почти поверили. Причём нашу защиту я строил на логических построениях, свойственным самими гоблинам. Я упирал на то, что сопровождая одну из наших великих матерей (эльфу), мы не могли даже подумать о нападении на Великую мать народа гоблинов. В отличие от основной массы гоблинов, с матерями можно попытаться договориться. Они внемлют приводимым аргументам и они понимают, что эльфы, за одну из своих матерей, вполне могут смести одно из свободных племён с лица земли, что их не трогают, пока они не отсвечивают в новостях. Хотя они и говорят, что в своих лесах могут справиться с любыми агрессорами, но сами великие матери прекрасно понимают, что две полные руки старших эльфов, со своими пальцами, вместе с тяжёлой доспешной пехотой и рейнджерами, могут раскатать все местные поселения. Всё шло ожидаемо, переговоры велись со скрипом, но велись.

* * *

Посредине ночи раздался шум. Когда же мы попытались вылезти из хижины, предоставленной нам старейшинами, то в морду нам упёрлось несколько плоских копий. Для нашей охраны, как сказали гоблинские старейшины, выделили полный отряд. Причём судя по количеству мышиных черепов вплетённых в грязные серые космы, воины подобрались не из последних. Впрочем, воинов у них нет. Даже в языке нет такого слова. Друг с другом они не воюют, а на остальных просто охотятся. Невдалеке раздавалось недовольное ворчание Седого и Гнома. Их сдерживал ещё один отряд с парочкой шаманов. Вчера, за обедом, Седой сказал, что удивлён их силой. Они полностью гасят его способности. Дальний конец стойбища, куда нас не пускали, был освещён. Там бегали и суетились, что-то взрывалось, тени плясали на нашей стороне.

Кажется, что они к чему-то прислушиваются. Наконец сбросив с себя оцепенение, дружно делают шаг вперёд. Один из них, знающий общий язык, как мы теперь убедились, командует:

— Спать. Крепко спать. Не мешать, — подкрепляя свои слова маленькими шажочками вперёд и тыканьем копий прямо нам в морду. Ужас. Со стороны: толпа подростков, вооружённых колам, загоняет двоих взрослых дяденек. Дяденьки больше и сильнее, но им не справится с толпой, и они ворча и огрызаясь сваливают с территории.

Возникать пока, вроде бы не из-за чего, но тревожное чувство выворачивает желудок наизнанку. Всё этой ночью не так. Несмотря на предварительно проведённые переговоры, и достаточно дружеское расположение (если такое можно сказать про гоблинов), есть неприятные моменты.

— Сука, — шепчет Седой. Один из очень редких моментов, когда я с ним согласен на сто процентов.

Перед нами стоят двое, без сапог и оружия, голые по пояс, избитые до фиолетовости. Пожалуй, когда кухарка в замке готовит отбивные, то им, в смысле отбивным, достаётся меньше, чем этим двум придуркам. Им видать было наплевать, что переговоры почти завершились, им хотелось совершить что-нибудь героическое, чтобы открыть дверь и сказать: «Я освободил тебя, прекрасная эльфийская принцесса!».

Нас загнали вовнутрь одной большой хижины, этих придурков в другую. Не ту, в которой мы сидели до этого. К тому же привели заплетённого дроу, а у меня не хватило ума оставить всё как было. Со стороны это наверно смотрелось чересчур интимно, мужик, расплетающий дроу волосы, только ничего интимного здесь не было. Я не успел отпрыгнуть в сторону после расплетения.

Меня схватили за плечо и больно пребольно ударили спиной о стену, а локтем передавили горло. Разбив захват, я упал под ноги эльфу и постарался с ноги засандалить в чего-нибудь жизненно важное. Тот перетёк в стойку, чёрт его знает какую, метнулись вперёд плети рук, и я полетел в другой угол двора. Пока не отбили думалку, я быстро соображал, как сделать так чтобы меня не убили, но у меня, к сожалению, не было возможности, да и старый я уже, для таких выкрутасов. Вся надежда на Седого, но тот, однако, благоразумно не вмешивался. Но дроу уже видимо пришёл в себя и остановился:

— Спасибо, — видно было, что это слово даётся ему очень трудно.

— Не… стоит… благодарности… — с трудом отдышиваясь после беготни по стенкам, сказал я, согнувшись, уперев руки в колени и стараясь утихомирить бьющееся сердце, сказал я.

Дроу ничего не сказал. Внимательно окинул меня жёстким взглядом и проследовал внутрь хижины. Седой последовал за ним, недовольно зыркнув в мою сторону.

После совещания в верхах, дроу вышел и нашёл меня сидящим на завалинке.

— Ты знаешь, что это за домик?

— Разумеется, — я сплюнул, стараясь попасть в сучок на стене, — это загон. Для скота.

Дроу помолчал:

— Значит наша участь решена?

— Ну не факт, — осторожно сказал я. — Необходимо иметь ряд предложений, которые могли бы устроить гоблинский совет. Но надо учесть, что конечное решение всё равно принимается Великими матерями, а не гоблинскими старейшинами. Матери же выйдут к нам только тогда, когда их заинтересует одно из предложений озвученных нами. Если же за всё время переговоров великая мать к нам не выйдет, то нам остаётся только прорываться и умереть. Вырваться из центра гоблинского леса — нереально, даже для воина такого класса, как ты.

* * *

Судя по побелевшему лицу Седого и по безмятежному выражению дроу, переговоры зашли в тупик. На все наши предложения мирных инициатив, зелёные, сморщенные гоблинские старейшины отвечали отрицательным покачиванием голов. Нам не помогали ни щедрые обещания Седого, ни дипломатическая вкрадчивость дроу, не их угрозы. И ещё: насколько я знаю самые отвратительные гоблинские обычаи, в племени ожидалась Большая Еда. Совершенно варварский обычай, сопровождаемый плясками, изрядными возлияниями золотого отвара мухомора, беспорядочным совокуплением, беседой с духами (обычно этим занимаются только шаманы, но на Большой Еде разрешено всем) и съеданием Большой Еды. Гоблины доставали огромные котлы под заунывные песни. Так что у нас есть два дня, чтобы остановить этот праздник. Если же не удастся, то приготовления к этому празднику примут неотвратимый характер, и не смотря на то, что я очень люблю бывать на любых вечеринках, как бы нашу группу не удостоили здесь королевской ложи. Т. е. главных гостей праздника. Для совсем тупых объясняю — в качестве Большой Еды. По крайней мере, два первых кандидата у них уже есть, и если скажут, что гномы невкусные и мясо у них жёсткое и волокнистое, то нагло врут. Если суметь приготовить, то гном пойдёт не хуже свинины, либо это такие привереды в еде, что боже ж ты мой. Когда захочешь жрать по настоящему — жёсткость мяса гномов тебя не смутит. Что касаемо людей, то повсеместно известно, что их мясо одно из самых вкусных. Эльфятина конечно вкуснее, но она ядовита, и её обычно вымачивают в молоке. Я не знаю какие на вкус оборотни, но я думаю, что тоже ничего несъедобного в них нет. Извините — увлёкся. Так что надо срочно придумывать, как же нам выбираться из этой дебильной ситуации, в которую нас загнали неутомимый энтузиазм ихних боевых товарищей и отсутствие консенсуса между старейшинами. Если они считают вероятной возможность, принять смерть в желудке гоблина, то мне там места явно нет.

* * *

Я знал, что Большую Еду, в случае убийства должен сопровождать тот, кто её убил. Поскольку сами гоблины считали нас виновниками, то моей задачей было переубедить их в этом. Только в этом случае нам предоставлялась всего лишь возможность покинуть племя живыми.

День я потратил на то, чтобы восстановить события. Я расставил всех точно так же как они стояли в тот день когда произошло убийство. Гоблины с большой неохотой повиновались… даже не мне, а двум морщинистым гоблинихам, старым как… Чёрный Властелин, наверное. Гоблины спокойно выполняли все требования старух. Но было видно, что им искренне непонятно, зачем заниматься совершенно ненужными вещами, когда на роль Большой Еды есть много вкусностей, припёршихся сами собой, да ещё нарушивших «гостевые правила». Я сбился с ног и совершенно осип, пока одна из гоблиних не прокаркала своим поганым голосом что-то вроде: «Немного чести посадить в котёл пришедшего. Но истинная Большая Еда та, что послала подлую стрелу, которая прервала Нить Судьбы Старшей матери». Там было что-то ещё: про скот, научившийся пользоваться хитроумными приспособами и выгнавший богоизбранных истинных детей в такие поганые места, но тут я притворился, что ничего не понимаю и дело пошло живее. Наконец мне удалось расставить всех приблизительно так же как в тот день. Прищурив глаза против солнца, я подал команду и все пошли повторяя последний день старшей матери. Я же наблюдал за ними. Всё дело было в неверных предпосылках. Гоблины, да и мы тоже, решили что стрелу пускал эльф. Дело в том, что «поющая смерть» сильное заклинание… но только в руках эльфа. Раз «поющая смерть» — значит эльфы. Если такую стрелу пускает эльф, то стреляй он хоть в противоположную сторону, то смерть всё равно найдёт свою добычу. Другое дело, если такую стрелу пускает кто-то другой. В этом случае, стрела только немного скорректирует свой полёт, да и то в пределах видимости жертвы. Следовательно, необходимо искать очень хорошего стрелка, который пользовался заговорённой стрелой, как обычной. Я точно знал, что мы этого не делали, значит это сделал кто-то другой. Был один единственный шанс, что стрелял не эльф и я собирался использовать его на всю катушку.

Все пошли на поводу у событий. Самое интересное, что даже дроу, говоря, что эльф не мог стрелять, не предполагал, что стрелу мог выпустить кто-то другой. Я ему почти поверил, ну а раз поверил, то можно попытаться найти настоящего стрелка. Вот поэтому я и теперь, я стоял рядом со старухами, выслушивая как они говорят, что я подбежал вот отсюда, а вот он оттуда, а старшая мать лежала вот так, а стрела торчала так… Выслушав порядка пятнадцати разноречивых показаний, я определил для себя небольшой сектор, из которого могла прилететь стрела. Дело в том, что гоблины хоть и маленькие зелёные уродцы, но в лесу могут дать фору тем же эльфам или лесным оркам. И они прекрасно знают как надо ставить домик, чтобы он не находился в секторе обстрела. Поэтому стрелять могли только из небольшого куска леса, где то с гектар. Такой кусок, тщательно обшарить, для гоблинов, как вместо вечерней прогулки. Кидая на меня недоверчивые взгляды, три отряда гоблинов пошли проверять указанное место, повинуясь дребезжанию, издаваемому второй старухой (как оказалось правнучкой Старшей Матери). Не прошло и часа, как все гоблины, стоящие недалеко, сорвались с места и ломанулись куда-то, не обращая внимания на оставленный без охраны обед:

— Может рванём? — спросил, облизав разбитые губы, Арни. — Пока все они смылись?

Гном тоже связанный, но помимо этого ещё и с кляпом в зубах, с надеждой посмотрел в нашу сторону.

— Седой глянул на меня. Не знаю, что он там прочёл в моих глазах, но сказал нехотя следующее:

— Хватит! Дорвались. Теперь сиди и не трепыхайся.

Правильно прочитал, повторюсь для особо одарённых, выбраться из центра гоблинского леса — невозможно. Это всё равно, что в столице империи, взломать императорскую сокровищницу и попытаться прогулочным шагом уйти. Дроу поддержал меня:

— Убежали не все. Вон в тех сарайках, — и он показал глазами в сторону ближних к нам хижин, — сидят около тридцати гоблинов…

— … и к тому же эльфу свою, вы таким образом не спасёте, — угрюмо добавил я.

Все согласно замолчали.

Нам оставалось только ждать. Часа через четыре, появились старшие гоблинов в сопровождении небольшого отряда. Старуха подойдя ко мне сказала:

Короший клаз. Далего змотрид. Окотник… — и ещё кучу непонятных слов из которых однако все поняли основное — в качестве Большой Еды нас использовать не будут. Тварь! Она бы ещё меня по щёчке потрепала. Гоблиниха перешла на свой паршивый диалект. Все с облегчением вздохнули, только я с напряжением вслушивался в речь старухи и даже попытался возразить, но ничего не получилось. Гоблины окружили нас и, почти вежливо, начали подталкивать остриями копий в сторону хижины. Единственный плюс, нас не стали разделять и оставили всех вместе, выселив из загона для большой еды. Честно скажу, я не особенно переживал по этому поводу.

* * *

Развязав руки коллегам и вытащив кляп изо рта мы так долго выслушивали ругательства гнома, что мне захотелось воткнуть ему кляп обратно. Из его долгой и полностью ненормативной лексики был понятно только то, что гоблины:

— …сволочная зелёная мелочь, он [гном] вступал в интимные отношения и с ихними старейшинами, и с ихними Великими Матерями, и со всеми гоблинами, причём в особо извращённой форме; да и не только этого племени; что они являются ошибкой создателя, которого он тоже имел за то что тот допустил такую ошибку. Так же он нелестно отзывался об умственных способностях некоторых своих товарищей, в чём я был с ним полностью согласен. Так же слегка посетовал на свою доверчивость. Сделал несколько смелых заявлений, могущих вызвать напряжение в тесной компании разных разумных существ, причём это напряжение может вылиться не только в словесную перепалку. Так же было несколько далеко идущих прогнозов, описывающих дальнейшее развитие гоблинского племени, их вырождения и возникновения, в результате скрещивания с не самыми приятными представителями животного мира, совершенно новой расы, полностью неразумной и вызывающей отторжение у всех приличных разумных существ.

После этого он сделал вдох, чтобы прерваться, но ловивший этот момент Седой успел сунуть ему в руку кувшин со слабым гоблинским пивом, варенным из диких злаков. Гном недоумённо скосил глаза, потом обрадовано приник к кувшину и вылакал его весь, прервавшись только на секунду, чтобы пробурчать что-то вроде: «…гоблинская моча…», но тем не менее допил его весь. После чего обрадовано ухнул и спросил:

— Ну что!? Мы собираемся выручать принцессу?

— Мы собираемся! — с нажимом сказал я. — А всякие невыдержанные личности будут сидеть на месте и думать о своём плохом поведении.

Гном начал снова возмущаться, но Арни вроде бы понял и опустил голову. Дроу с любопытством посмотрел на меня:

— Что ты хочешь сказать?

— Если вы не дослушали, то назавтра нас предложили на подготовку Большой Еды. В знак благодарности…

— То есть если я правильно понял, — медленно переспросил Седой, — с нас вроде бы сняли обвинения в том, что мы убили Великую Мать?

— Да, — хмуро согласился я, — мы даже помогли найти стрелявшего, за это они делают такой жест доброй воли.

— Ну и что тут такого? — непонятливо спросил гном.

Все недовольно посмотрели на него.

— Ну что такого то? — взревел он обижено. — Если знаете — объясните и нечего издеваться…

— Никто над тобой не издевается, сочувственно сказал дроу, — завтра увидишь сам.

— Зрелище неприятное…

— Но зато мало кто может похвастаться тем, что он видел этот обряд и остался в живых… — бодрясь, заметил Арни.

— Знаешь, — заметил Седой, — как то твоё, — он пощёлкал пальцами — замечание, прозвучало несколько двусмысленно…

Арни, видимо, проговорил про себя предложение, потому что густо покраснел и начал что-то сбивчиво объяснять, что мол он совсем не то имел в виду, и он просил бы не понять его превратно, и так далее…

— Ладно уж, — грубовато прервал я его, — надо бы ложиться спать. Завтра будет видно…

И мы улеглись спать.

* * *

Растолкали нас часов в восемь утра и вытащили на площадь. Там уже собрались все действующие лица утреннего, детского, представления этого цирка. Между подобными праздниками у орков, людей, эльфов, гномов, оборотней и гоблинами — есть серьёзное отличие.

В частности у орков, при захвате врага, начинается игра. Пленника привязывают к большому щиту, и начинают всаживать ка можно больше различных метательных (да и не метательных) снарядов. И позор тому воину, который случайно причинит вред пойманному врагу. Для особо ценных кадров, даже предусмотрен поединок со знаменитым воином стойбища. Пойманного врага выдерживают в таком напряжении несколько дней, не прерывая «пляску смерти» ни на минуту и доводят врага до такой степени, что он молит даровать ему смерть, а Воины решают, достоин он смерти или нет. Бывает, что враг сходит с ума, в таком случае, опять таки, Совет Воинов решает, убить его или отпустить. Во время войны иногда встречались такие сумасшедшие, которые выжили на щите. На них не было ни одной ранки, они были полностью здоровыми, за исключением разума. И это, кстати, больше всего пугало светлое воинство.

Или возьмём полярный обычай — эльфийский. У них, при поимке какого-нибудь особо важного врага, всё обставлялось как праздник. Шились подобающие случаю наряды, невозмутимые и возвышенные эльфы буквально дрались за пригласительные билеты на подобное действо. Обязательно присутствует весь Высший Эльфийский Совет, который является судьёй. Как всё у эльфов, данное действо сопровождается морем музыки, смеха и веселья. В такие моменты сочиняются лучшие эльфийские песни, баллады, поэмы. Поты посвящают пойманному врагу свои вирши, в которых воспевается мужество честь и благородство (или наоборот его сила и низменные чувства), потому что, чем больше чести у врага и чем он знаменитее, тем больше чести и его судьям. Знаменитые эльфийские фейерверки, дождевые картины, состязания в стрельбе из лука (традиционный вид спорта у эльфов), всё самое лучшее вытаскивается на свет божий, чтобы поверженный враг понял, чего он лишается. Самые красивые эльфийки, могут флиртовать с ним…

Да, забыл напомнить, что всё это время, пойманный враг подвергается пыткам, которые тоже с непередаваемым искусством и красотой проводят эльфийские палачи. Чем дольше не умрёт враг, тем искуснее мастер, сумевший показать пленнику весь спектр приёмов и удержавший его сознание на грани сумасшествия, боли и удовольствия. В хрониках упоминается знаменитый Л`Ильсариель, державший свою жертву на грани в течении восьми суток, в течении которого продолжался эльфийский карнавал (кстати, распространённое проклятие — «чтоб ты попал на эльфийский карнавал» — является одним из самых страшных и в определённых кругах за такое пожелание можно проститься если не с жизнью, то со здоровьем, точно). Говорят, что к тому моменту когда враг умер, от него оставался хорошо освежёванный костяк, с тем минимумом органов, который позволял поддерживать жизнь в этом мясном обрубке. Это было по настоящему красиво, не зря об этом сложено три баллады с очень поэтичными названиями. Разумеется, таких мастеров было немного во все времена. Очень многие недоучки «отпускали» врага, т. е. либо он умирал от болевого шока, либо от ран, или сходил с ума от неестественной смеси боли и удовольствия. Что любопытно, действия и орков и эльфов в этом случае схожи. Эльфы тоже выпускали сошедшего с ума врага, только в отличие от орков, тот был изувечен до неузнаваемости. До сих пор таких уродов можно встретить в некоторых храмах. Уродства их так велики и в то же время так прекрасны, что люди не могут оторвать от них глаз. Всё таки эльфы Великие Мастера, чего бы это не коснулось.

На их фоне человеческие пытки выглядят жалкой пародией, не дающей ничего ни уму ни сердцу. Казнь же в человеческих анклавах вызывает у понимающих существ только смех и угодна только на потребу черни, с удовольствием смотрящей на такие представления.

Гномы отказались от участия в пытках и казнях. Как проводится дознание в гномьих общинах, достоверно неизвестно. Известен один из видов казней, и то из ругательств гномов. Называется он каменный мешок. Судя по всему, врагу оставляли вдоволь еды и питья, и он жил там месяцами, наблюдая как день за днём смыкаются стены, которые в конце концов раздавят его. Выживших не бывает, поскольку, как вы сами понимаете, это механизм, и он не может остановить процесс. Всё таки гномам чуждо чувство благородной мести, что существенно принижает их в глазах остальных рас. Для гномов достаточно просто убить врага в честном поединке и всё.

Но всё равно, любая из высших разумных рас, возвела вокруг акта мести свои обычаи, принимаемые остальными или полностью отторгаемые светлыми, но всё-таки обычаи. Гоблины же, казалось, задались целью показать другим свою сущность. Нас вывели прямо к внутреннему кругу костров, туда же привели и пойманного. Им оказался высокий орк с обрезанными волосами. Хоть гоблины и наполовину животные, но они знают как унизить орка. Если они обрезали орку хвост из волос, значит это был настоящий Воин (орки собирают волосы на голове в хвост, самые лучшие в вертикальный, на самой макушке головы). Во внутреннем круге не было сборища гоблинов. Не слышались ритуальные барабаны, не метались тени от костров. Старшая Мать и совет из трёх старух не смотрел холодным глазами, на беснующегося в путах орка. Ничего не было. Всё происходило просто до омерзения. Привели орка, явно опоённого каким-то наркотиком, чтобы он поменьше сопротивлялся. Двое гоблинов, не охотники и не воины, а, я так понял, простые повара — приготовили нехитрый инструмент. Перерезали орку горло, собрав кровь в тазик (так делают некоторые любители свежей крови), раскроили брюшину, отрубили голову и руки ноги. Затем подвесили тушу, чтобы стекла кровь, тем временем занимаясь сортировкой внутренностей, причём среди них возник спор, по поводу печёнки, но победила сила и старший повар забрал печёнку себе, аккуратно завернув её в чистую тряпицу. На нас внимание не обращалось вовсе, как-будто нас здесь нет. Дальше у меня нет желания рассказывать. Кто хоть раз видел, как разделывают скотину, сможет рассказать вам это лучше чем я.

Разделав орка, повара стали варить еду, притащив для этого огромный котёл. Тем временем стойбище понемногу просыпалось: ушли куда-то два отряда охотников (это я говорю, что отряда; реально они были похожи на беспорядочную толпу); выползли гоблинихи в коротких травяных юбочках, с отвисшими грудями, у некоторых такими длинными, что их можно было закидывать на плечи, чтоб не мешали при ходьбе. Щенки гоблинов ползали в некотором отдалении от нас, искоса наблюдая за нами. Мы сидели у костра, как не пойми кто. Иногда мне казалось, что мы пленники, иногда — почётные гости, иногда — запасное мясо, которое можно сварить, если на всех гостей приготовленного угощения не хватит.

Во главе стола сидел мертвец, помимо того, что уже начавший подванивать, так ещё и совершенно голый! (Кстати, как правильно сказать, самка-мертвец: голый или голая?) Скажу, честно — и при жизни покойная не блистала особой красотой, а уж после смерти… Я считал, что прослужив в императорской армии, вернувшись к Охотникам, да и просто прожив такую длинную и наполненную событиями жизнь — видел многое и меня тяжело чем-либо удивить. И опять таки — я ошибался.

Покойницу усиленно кормили, запихивая ей в рот куски «большой еды». С помощью магии или ещё чего-нибудь, мертвец глотал большие куски, старательно пропихивая их в свой большой пищевод. По мере поедания пищи, она раздувалась, до тех пор пока последний кусочек не исчез в казавшейся бездонной пасти.

Толстенный покойник, сидел во главе стола. Рядышком с ним сидела старая самка, которая командовала поисками виновника и подготовкой большой еды, а рядом усадили эльфийку. Видно было, что эльфе не по себе. Старуха прокаркала. Всё замерло. Эти муравьи просто сидели и молчали, уставившись на старуху, а потом полезли толпой на стол. Они вырывали куски гнилого мяса из тела покойной и с жадностью их пожирали. То тут то там возникали спонтанные драки за право обладания особенно приглянувшимся кусочком. Клянусь, был бы я на месте покойника — я бы сбежал. Меня тошнило. После того, как от Большой еды не осталось даже костей, а гоблины уселись, с голодным видом, поглядывая в нашу сторону, я почувствовал пустоту внутри желудка и мысленно попрощался с жизнью. Но тут на стол стали подавать, так сказать вспомогательные блюда. Каких-то личинок, жирных и шевелящихся. Отваренное мясо, непонятного происхождения. Листья и корешки. Некоторые ядовитые даже по внешнему виду. После того, как животы наполнялись, глаза затягивались масляной поволокой, а ссор из-за куска еды становилось всё меньше и меньше, подали «золотой отвар». Очень сильный галлюциноген, причём очень легко приготовляемый. Берутся хорошие. ядрёные мухоморы и отвариваются. А дальше дело привычки и опыта. Хороший шаман варит грибы до тех пор, пока бульон не приобретает характерный золотой оттенок. Чем бульон золотистее, тем он галлюциногеннее и ядовитее. Нужно поймать момент, когда бульон можно выпить и не травануться. Рано снимешь — не будет прихода. Поздно снимешь — умрёшь. Но это к гоблинам не относится. Судя по цвету того напитка, который они пили, им было глубоко по барабану ядовитость мухоморов.

Мы сидели на этом празднике, как бедные родственники, зашедшие с чёрного хода полюбоваться на бал. Старуха, тяжело переваливаясь, подошла к нам, буквально волоча за собой эльфийку. Ноги у той были крепко стянуты верёвкой, аж до синевы. Арни чуть не бросился на них, но дроу его удержал.

— Если верёвки не снять, то она останется без ног. — рассудительно сказал он, указывая на белые до синевы ноги эльфийки.

Старуха не обратила на него никакого внимания. Так же как в прошлый раз, она глядя вдаль, прохрипела:

— Забирай свою Великую Мать, Охотник. Мы думали. И ещё долго будем думать. Возможно ты прав и, действительно, пришло время перемен.

Она ещё немного помолчала, я ждал, покорно склонив голову. Дроу распутывали ноги, плачущей от боли эльфы. Поворачиваясь и уходя, старуха бросила через плечо:

— У вас есть время до тех пор, пока пальцы не закончат поминки… — и ушла.

В двух словах, я объяснил ситуацию и мы начали протискиваться между обожравшимися гоблинами, к тому же пребывающими в царстве грёз. Довольный возглас со стороны гнома. Он наклоняется и выпрямляется уже со своим арбалетом. Выйдя за пределы стойбища, мы напарываемся на молодого гоблина, с копьём в руках, который демонстративно не обращает на нас никакого внимания. За ближайшие полчаса мы проходим три кольца охраны нисколько не скрывающихся гоблинов. Теперь надежда только на скорость. Мне всё больше происходящее напоминает изощрённую пытку. Типа возможность спасения в ваших руках и фора по времени, а на самом деле дополнительное развлекалово для всего племени и возможность потренироваться молодняку. Мы просто бросились наутёк.

* * *

Нужно было сотворить что-то типа вроде мы конечно хорошие но вот эльфы гномы — просто говно, да и людей лучше держать подальше, вот Охотники это да, но не получалось. Выбираться приходилось плохо. Бежать приходилось быстро, эльфийку периодически потряхивало. Пока гоблины не очухались, мы уходили. Дроу и Седой, бросившись в разные стороны, контролировали фланги. Я, гном и Арни, пёрли на себе эльфу. Зелёные тени изредка мелькали среди деревьев. Гном, не останавливаясь спустил арбалетный болт. Одна из теней исчезла. В ответ из глубины вылетел рой дротиков. Болезненный вскрик. На секунду оглянуться и бежать дальше.

— Куда мы бежим? — задыхаясь спрашивает Арни.

— Туда, — неопределённо мотаю головой.

С глубокомысленным видом он успокаивается. Ему легче всех. Он налегке, ноги длинные, молодость так и прёт. А я старый, больной человек, меня девушки не любят…

Вырываемся вперёд, на полянку за границей гоблинской территории, где мы оставляли своих лошадок и сани. Такое ощущение, что ничего не поменялось. Так же немного дымит костёр, пофыркивают лошади, фигура Мага с высоко поднятыми руками. Как в дешёвых приключенческих романах с рук срывается ветвистая молния, в кустах за нашими спинами, дикие вопли.

Мы остановились, пытаясь отдышаться и всё ещё не веря, что большинство проблем позади.

* * *

— … и вот после того, как мне удалось выпутаться из «липучки», — заканчивал, прихлёбывая чай, Маг, — я ушёл сюда обратно по следам. Для гоблинов я по-видимому не представлял интереса, или они просто не хотели, чтобы в центре их поселения был сильный маг. Убить же меня они просто не рискнули. Достаточно безболезненно убить сильного мага может только другой маг, либо равный по силам, либо несколько магов, объединивших свои силы. Добравшись до места нашей стоянки, я попытался ментально прощупать местность вокруг, но не смог пробиться сквозь щит. Немного подумав, я решил, что не буду торопиться, и устроился здесь ожидая развязки. Сегодня с утра я ожидал чего-нибудь этакого, — Маг неопределённо покрутил кисть в воздухе.

— А как вы это выяснили? — вскользь бросил я вопрос, делая шумный глоток.

Маг с удивлением посмотрел на меня:

— Просто сегодня началось возмущение магического фона с эпицентра защитного экрана, которое достигло своего максимума, а потом резко пошло на спад. Хочу сказать, что если бы я не отключился, то оно просто выжгло бы мои магические способности. Только спустя часа три, я начал очень осторожно сканировать окружающую местность, опасаясь залезать глубоко. Тут то я и обнаружил несколько знакомых аур, выбирающихся из леса. И кстати, хочу заметить, что гоблины не хотели вас убить, а просто выгоняли к этому месту. Они гнали вас, как загонщики гонят дичь, в совершенно определённую точку. Ко мне.

 

Глава 7

о нашей деревне, деревне Охотников.

По проведённым мероприятиям хочу сообщить следующее:

Группа, поименованная нами литерой Бета, ведёт себя в соответствии с прописанными поведенческими реакциями группы зелёной полосы. Можно сделать вывод. Что основная цель группы в прикрытии группы более мощного состава. Однако, несмотря на усиленные посты, и постоянное прочёсывание местности, обнаружить основную группу не удалось. Что позволяет сделать вывод: либо о существовании группы, состоящей полностью из профессионалов, либо о намеренной дезинформации потенциальным противником наших спецслужб. В этом случае необходимо пересмотреть всю информацию, поступавшую к нам с данного направления.

Канцелярия по связям с общественностью — Тёмному Лорду:

… после анализа вышеизложенной информации, можно сделать предварительный вывод о том, что данная группа носит характер поисковой. Желательно провести дезинформацию противника, это позволило бы погасить интерес у разведслужб, противоположной стороны, либо переадресовать его на другое направление. Вместе с тем активность противника на направлениях D и C, значительно возрастает. Ни в коем случае нельзя допустить прорыв на данных участках разведывательно-диверсионных групп к охраняемым объектам…

…Рекомендовать перебросить с западного направления два отряда патрулей глубинного дозора, о чём сообщить лорду…

… также, желательно, отозвать все патрули ближе к охраняемой зоне, оставив подходы в свободном доступе…

… объявить по западному направлению усиление на конец августа месяца и синюю тревогу, когда ожидается прибытие отряда боевой пехоты, для атаки объекта…

… подготовить к этому же времени, плановую эвакуацию объекта, а также уничтожение следов всех работ, проводимых в рамках операции «Гнев мёртвых королей»…

Приказ по крепости Начальника Западного Патруля (неофициальная версия).

И смотрите у меня, дерьмо зелёной обезьяны, если вы их пропустите, то лучше вам сдохнуть сразу…

Мы не повернули обратно, но пошли параллельно Гномьему хребту. Так идти к мёртвому городу было нельзя. Даже мы, когда выбирались туда, готовились в течении недели, двух. А с этим табором, у которого я решил поработать проводником, мы не дойдём вообще никуда.

— Где же твоя деревня? — немного раздражённо спросил гном.

— Потерпи. Ещё чуть-чуть.

— Твоё чуть-чуть уже дня три тянется. По крайней мере, три дня назад ты заявил, что мы въезжаем в ближние охотничьи угодья, и здесь уже рядом, — продолжал ворчать гном.

Я промолчал. Петлять я особо не стал, но мне необходимо проехать мимо поста. Может быть мне и удалось бы обмануть всех, кроме дроу и Седого. Поэтому смотреть, как они обмениваются понимающими ухмылками, было выше моих сил. Такое ощущение, что меня держали за мелкого салабона, которому разрешают творить всякие глупости, пока они укладываются в какую-то их взрослые норму. Типа: палкой по луже бить можно, но прыгать в неё мордой вниз — нет. Поэтому я особо и не гоношился. Подав сигнал, я уже смело вывел сани, на достаточно широкую речку, у поляны, где мы обменивались товаром с купцами. И мы поехали в верховья реки. Погода, последнее время, стояла тёплая, практически весенняя, лёд кое-где начинал таять. Светило солнышко и настроение у них было хорошее, ну и у меня тоже, не сильно плохое. К вечеру следующего дня мы свернули налево, по руслу небольшого ручья, такого узкого, что нависшие ветки стегали по краям сане и лошадям. Остановившись, я одел наглазники и закутал лошадей в некое подобие доспехов, сшитых из толстых шкур. Дальше приходилось править вслепую, чем хорошо, верховой здесь проехать бы не смог, его бы просто скинуло с лошади.

— Интересно, как вас до сих пор не обнаружили, — поинтересовался гном. — Ведь по следам на снегу вас очень легко отследить.

— Это элементарно, мой юный друг, — отозвался маг.

«Юный друг», с бородой ниже колен и проживший раза в полтора больше, чем старый маг, обиженно насупился. Впрочем маг, со свойственной этому сословию рассеянностью, называемой иными самоуверенностью и пренебрежением, не заметил подобного пассажа и продолжил:

— Я вам не скажу точно, но хочу заметить следующее, мы проехали так просто, скорей всего, что с нами находится лицо, которое знают в деревне, поэтому мы и проезжаем так спокойно.

Седой прервал его:

— Вы чуть-чуть ошиблись, «мой юный друг», — с непонятным сарказмом передразнил он мага. — В таких поселениях мало того, чтобы незнакомцы ехали с односельчанином. Есть ещё несколько обязательных условий.

Заинтересовавшийся Арни, да и, задетый за живое, маг, обратили на Седого всё своё внимание.

— Думаю, что наш проводник, если бы был один, быстрее бы добрался до своего дома. Это с нами ему пришлось немного кривулять. Скорей всего он подал сигнал, что едет не один, и в ход пошли инструкции, разработанные именно для таких случаев.

Дроу хмыкнул и добавил:

— Скорей всего, все передвижные ловушки убраны…

— Дальше они уже выступали по очереди, а присутствующие озадачено водили головой от одного к другому.

— А стационарные — обездвижены, — перебил Седой.

— Провожают нас всю дорогу очень аккуратно…

— Но всё таки сопровождают…

— Ну это и понятно, когда являешься исчезником…

— Да и в обычные дни этот ручей не заметен…

— И кроме того, — дроу смотрел в небо, как будто размышлял о чём то в слух, — я думаю, что простого сельчанина, даже если он выполнит все условия — вряд ли пропустят дальше первого защитного круга…

— Для этого необходимо иметь право отдавать приказы…

— Скорей всего нас бы положили…

— Вернее, попытались бы положить…

— Прямо здесь, возможно оставив одного в живых…

— Ну, чтобы выяснить, каким образом убедили столь примерного во всех отношениях человека, провести их внутрь периметра…

— Какие методы убеждения использовались…

— Что именно пообещали и как он именно собирался это сделать…

— Ну, а потом, убедившись, горько пожалеют непутёвых купцов…

— Ну, или не купцов, или миссионеров…

— Или ещё какую-нибудь безвредную скотинку…

— Похоронят их как полагается…

— Отпоют, конечно, службу отстоят, бабы, опять таки поплачут…

— И забудут, до следующего раза…

— Ага! А провинившегося односельчанина немного пожурят…

— Если он конечно ни в чём не виноват…

— Потому что если виноват…

— То с ним, конечно, ничего не сделают, как же можно — он же свой, а не чужак…

— Это с чужаками можно, а со своими нельзя, поэтому и приключится с ним, скорей всего. несчастный случай на охоте…

— Ну или болезнь какая дикая, типа простуды со смертельным исходом, либо грибочками отравится, опять таки до смерти…

— Общество вдову не оставит, поможет всем. И детей вырастит, голодать не дадут, и воспитают. И гордиться отцом своим будут…

— Вот такие правила в тихих местечках, вроде деревни Охотников.

Повисшее, неловкое молчание я прервал первым. Не глядя на всех остальных, я пробурчал себе под нос что-то вроде:

— Понапридумывают себе невесть что…

И мы поехали дальше. Только негромко переговаривались Арни и маг.

— Неужели всё это правда?

— Нууу, я не могу утверждать это наверняка, но и вы поймите коллега, в таких закрытых социумах, возможно возникновение самых разнообразных правил, которые и регламентируют выживание. Я думаю, что при недостатке информации, не стоит делать далеко идущие выводы. Давайте подождём встречи с аборигенами.

— Мля! Сами аборигены!

* * *

Так же ветки смыкались над головой, так же не торопясь трусили лошадки. Вечером, устроившись на ночлег, вели неспешные разговоры. Какое то непонятное ощущение посещало меня. Вроде бы ищут потерянный город, а вроде и не торопятся никуда. Непонятно. А как говорил дроу, я не люблю непонятное. Сегодня, например, разговор зашёл о нас, Охотниках. Арни и сам знал немало, но его заинтересовало случайно обронённое слово — исчезники.

— Расскажи, как вы стали исчезниками?

— Вопрос простой, а ответ… проблематичный.

Вмешался Маг:

— Достаточно просто, — сказал он улыбнувшись, и продолжил лекторским тоном:

— После Первой войны, в городе Мёртвых Королей ещё оставались люди. Монстры были повсюду и если не уметь хорошо прятаться, то просто напросто можно было не дожить до утра. Сначала люди просто прятались, страстно желая, чтобы их не обнаружил не один монстр или проснувшаяся нечисть. Прошу учесть, что всё это происходило в условиях сильнейшего магического фона, который остался после осады и всех битв, говорят ещё, что и оружие мёртвых королей помогло в этом. Его непонятные эманации, тоже сильно влияли на окружающую обстановку. И вот, постепенно умение отлично прятаться и желание, чтобы его не заметили, дало толчок направленной мутации. За несколько поколений естественного отбора, этот признак стал одним из доминантных в генной структуре этого типа. Причём, что примечательно, он передаётся только зиготой с гаплоидным набором мужских хромосом. Можно сказать, что мы наблюдаем появление отдельного народа. Если не отдельной расы разумных существ, гуманоидного типа…

Арни слушал, и всё понимал (если судить по внешнему виду), зато гном слушал с открытым ртом, а потом спохватившись, достал бумажку и начал, что-то записывать, то, что изложил только что маг.

— Вы заинтересовались моей коротенькой лекцией? — доброжелательно поинтересовался маг.

— Ещё бы! — с энтузазизьмом воскликнул гном. — Таких ядрёных ругательств я ещё нигде не слышал.

Даже дроу разулыбался. А про нас и говорить нечего.

И вообще. Чем дальше тем больше мне нравились эти ребята. Они отличались от всех тех героев, которых я повидал на своём веку. В них был и суровый прагматизм и неистребимый идеализм. Они были своими больше, чем те с кем прожил до этого всю жизнь. Короче — они мне нравились, и я был рад, что судьба столкнула нас между собой.

Лёгкий свист.

— Тпрррууу.

С силой натянув вожжи, я остановил Машку, та всхрапнула, задрала голову и остановилась. Маг моментально приготовился засветить файерболом в кусты, так что я едва успел остановить его. После того как эльфийку похитили прямо у него из под носа, он находился в постоянной боевой готовности, шмаляя по кустам, где шуршат крысы. Вот и в этот раз я его едва успел остановить:

— Это свои!

— Кто свои, — бдительно переспросил маг, не туша огненного шарика.

— Свои, свои, — ещё раз подтвердил я.

Насторожившийся Седой тоже спросил:

— А чего это свои не показываются? Как то подозрительно. Ты говоришь, что мы уже давно мимо ваших постов едем, а ни один из секретов даже голоса не подал, а тут вдруг нарисовался… Где логика?

Я постарался объяснить как можно мягче:

— Мы ехали по окраине, когда же увидели, что я вас везу в селение — то поинтересовались, не под контролем ли я.

— И что ты ответил? — серебряным голоском полюбопытствовала эльфа.

— Пока ничего. — натужно улыбнулся я. — Хотелось бы попросит вас ничего не предпринимать без моего разрешения. И не удивляться.

— Да что случилось то!? — уже немного со страхом спросил Арни, — чего ты так боишься, Митрич?

— Да я боюсь, что вы пообижать народ можете, а народ в отместку вас обидит… до смерти.

— Ну нас так легко не обидеть, — глубокомысленно заметил Седой, — да и мы не из нервных.

— Ну что ж, — нервно хихикнул я, — надеюсь. Я вообще то вас со своим вторым родным племяшом познакомить хотел. Их же двое у меня. Сергунька и Петька. Сергуньку то вы видали, а вот Петька специально нас встретить вышел, чтобы немного объяснить, да вас немного приучить. И ещё, отдайте-ка ваши луки и арбалет.

Я забрал арбалет Седого и луки эльфов. Пока я этим занимался, дроу озвучил общее мнение:

— Ну, давай знакомь, не тяни. А то ты попариться сегодня обещал…

Его голос прервался. Компания мигом развернулась в боевой порядок. В принципе было отчего. Высокий, красивый парень, со сплошным чёрным зрачком, полностью покрытый золотистой короткой шерстью и с, достаточно длинными, чёрными когтями. Появившись бесшумно практически посредине поляны, он застыл на мгновение, давая возможность разглядеть себя. Тенькнула тетива. Петруха, неуловимо изогнулся всем телом, пропуская мимо себя болт из гномьего арбалета.

— Не стрелять, — сипло заорал я. Кому орал не понятно, то ли не хотел, чтобы эти уроды убили моего племяша, то ли наоборот, не хотел, чтобы охотники нашпиговали этих придурков. В общем явное раздвоение личности. Шизофрения, да ещё небось отягчённая сопутствующими синдромами. Слава богу, долго надрывать голос не пришлось, арбалет гнома (как же я забыл про этого придурка! Видно из-за того, что он им практически не пользуется) мгновенно очутился в руках у дроу, причём отставленный далеко в сторону. Не дурак, понимает, что против двадцати арбалетов, да ещё против противника, про которого ничего не известно, нужно выступать очень осторожно. Седой, весь бледный, что-то шипел, впрочем оставаясь неподвижным. Арни инстинктивно прикрыл собой эльфийку, которой было ничуть не страшно. По крайней мере её любопытствующая мордашка, с блестящими глазами, выглядывала из-за его плеча. Маг! Как же я про него забыл! Развернувшись к нему я прикрыл глаза. Надо срочно гасить, под закрытыми веками, на месте мага медленно исчезал силуэт человека, а вместо этого клубилось облако багрово-чёрной тьмы. Боевого мага такой категории я видел первый раз (пожалуй что и единственный), магики попадались, причём тоже довольно таки сильные, а маги — нет. Метнув в него присоску, я бросился вперёд, чтобы подхватить падающее тело.

На секунду всё застыло. Наконец дроу произнёс кривовато улыбаясь:

— Ну и как это понимать?

Петруха, поднял руку вверх и медленно произнёс:

— Пока я стою с поднятой рукой, а вы остаётесь на месте — все живы. Как только одно из этих условий нарушается, то вы умрёте.

Я подошёл к магу и лёгкими пощёчинами привёл его в чувство.

— Как вы смеете, — вяловато пытался отбрыкиваться он, постепенно приходя в чувство. Наконец глаза его широко раскрылись, было видно, что он всё вспомнил.

— Хватит, — процедил он сквозь зубы, — я в норме.

Он попытался встать, но пошатнулся. Весь его облик свидетельствовал о внезапно наступившей слабости.

— Что вы со мной сделали? — ворчливым тоном спросил он.

— А вы будете себя хорошо вести? — тоном заботливого доктора спросил я.

Тот мотнул головой, то ли обещая, то ли возражая. Решив особо не привередничать, я решил, что это знак согласия. Подойдя ближе, я снял с мага налившегося магией клеща, размером с кулак. Маг со странным интересом посмотрел на него:

— Любопытно…

Наклонившись к нему поближе, он внимательно начал его рассматривать:

— А какие у него функции, кроме как обездвиживать пошедших в разнос магов?

— Ну, ет очень просто, потом мы енту енергию в мирных целях используем. А вообще это всё пустяшные игрушки, — я хитровато посмотрел на мага, — пожалте-с в деревню-с. — Мы вам там и другие диковинки покажем…

— С вами всё нормально? — вмешался Седой в разговор, но маг не успел ответить.

Эльфийка вылезла из-за спины и пошла на середину. Посмотрев на следы, оставляемые, вернее не оставляемые эльфийкой, мелькнула дурацкая мысль о том, что была ли уж такая большая необходимость в её спасении? Впрочем ладно, все проверили друг друга и то хорошо.

Эльфийка обошла вокруг Петрухи. Аж отсюда было видно, что у парня дух перехватило от такой красоты. Напряжение немного спало. По крайней мере седой громко хмыкнул, а Арни покраснел и готов был броситься с кулаками на Петруху. Из кустов раздался смешок, я громко сказал:

— Ничего смешного не вижу! Два полигона!

Одинокое ворчание из кустов:

— За что, два полигона то? Вчера только отработку закончили!

Гном не сдерживаясь заржал:

— Никак племяш твой? Сергунька?

— Он самый. Олух царя небесного, — недовольно проворчал я, в душе естественно радуясь, что неминуемая стычка вроде бы закончилась.

Ещё более жалобным тоном, стоящий Петруха, спросил:

— Дядько?!

— Чегось тебе?

— Можно мне уже руку опустить вниз, а то силов больше никаких держать её нету?

Слыша этот жалобный тон, ржали уже все, с обоих сторон кустов. Эльфийка ушла обратно на сани, а я наоборот подошёл ближе. Глядя в глаза Петрухе, продолжавшего под весёлое ржание, спрашивать что-то очень жалобным тоном. А вот взгляд был мой, спокойный такой. И очень серьёзный. Я подошёл поближе и прикрыл глаза, на секунду помедлив, Петруха дважды, мне даже показалось, что со щелчком, моргнул. После этого я с сердитым ворчанием сказал:

Ладно уж, отпускай. Чего людей то смешить?

Петруха, с явным облегчением отпустил руку и смешно покрутил головой. Развернувшись, он пошёл по направлению к первым саням, но споткнувшись, свалился в снег. Смех с обоих сторон стал гомерическим. Покрасневший Петруха (что при его особенностях смотрелось довольно таки и эффектно), невнятно бурча, прошёл к первым саням. Все рассосались, вслед за ним, ко мне в сани впрыгнул дроу. Дальше поход продолжался быстрее, лошадки весело бежали по знакомой дороге. Маг ошивался в передних санях, чего то пытаясь добиться от Петрухи, тот недовольно бурчал, стесняясь послать настырного мага, прилипшего хуже банного листа. На других санях, сидели гном с Седым, что то вспоминая и негромко похохатывая. За ними ехали Арни и эльфийка, там тоже слышался разговор, но уже без смешков. Мы ехали последними.

— Эх молодость, молодость, — сказал я умиротворённым голосом, любуясь то ли эльфийкой, то ли Арни, то ли Петрухой.

Дроу согласно кивнул, а потом заметил, как бы между прочим:

— Красивый спектакль.

— Как-кой спектакль? — надеюсь лёгкое заикание в моём голосе не было сильно заметным

— Который вы разыграли со своим племянником. Сколько этапов было в общении? Я насчитал пять. Кодовые фразы. Положение на поляне. Общение. Завершающие ваши и дублирующие, вашего племянника.

— Я не знаю, даже что вам сказать на ваши слова! — воскликнул я не скрывая явной растерянности.

— «Если ты не знаешь, что сказать, а противник сумел вывести тебя из эмоционального равновесия, то не скрывай этого. Наоборот, усиль свои эмоции и выплесни их на противника…», я думаю, что вы тоже знаете эту цитату.

Ну конечно я знал эту цитату. От дроу не ускользнуло лёгкое покачивание головой, но он ничего не сказал, только усмехнулся. Я же, натужно кашляя, сказал:

— Да ладно, что вы там себе напридумали. Вы увидели чего то там, где ничего не было.

А про себя с досадой подумал: «Вот зараза! Ничего от него не скроешь!»

* * *

Мы тихо, мирно доехали до деревни. Настроение у всех улучшилось, конец дороги близок, уже веяло домашним теплом. Вот последний поворот, и показалась деревня. Судя по полуоткрытым ртам попутчиков, он ожидали увидеть не совсем то. Вернее, совсем не то. Обычно при слове деревня у существ из цивилизованных мест возникает в мозгах изображение идиллической картинки. Знаете такой пасторальный ярмарочный лубок. Зелёная травка, ну или применительно к нынешнему времени года: далёкий лес, над которым встаёт яркий месяц; на переднем плане небольшие домишки, засыпанные снегом по самые нехочу, с дымками, над белыми крышами; обязателен, покосившийся плетень, на котором одеты разные кастрюли, крынки, чугунки; мерцающие огоньки в окнах. От такой картинки прям таки несёт добротой и умилением. Когда я ещё служил Его Величеству, мы с нашими ребятами раз попали в такую деревеньку. Поэтому и описываю я по памяти. Мы когда из леса вышли аж на слезу многих суровых бойцов прошибло. А потом драпали, после полуночи. Нас из двух десятков четверо человек осталось (из нашего трое, а из ихнего — один). Так что с тех пор у меня твёрдое убеждение, что если поселение ничем не защищено, то непременно в нём какая то гадость прячется. Так что вот.

А теперь представьте себе косогор, обнесённый высоким частоколом с бойницами наверху и часовыми, постоянно ходящими по помостам. Судя по заткнувшимся попутчикам и их опешившему виду — впечатление, что надо.

— Слушай, я понимаю их стремление сохранять всё в тайне. Сколько у вас население? — повернулся он ко мне.

— Порядка около полутора тысяч человек.

— Полторы тысячи человек, — потрясённо сказал Арни, — это либо очень большое село, либо маленький городок.

— Да уже и немаленький, — подхватил гном.

Я ничего не ответил, потому как мы подъехали к воротам и Петруха умчался разговаривать с охраной. Минут через десять мы въезжали в наше поселение.

Попутчики крутили головой, пытаясь вобрать в себя как можно больше впечатлений, хотя по мне ничего необычного не было. Дроу, Седой и гном, старательно подмечали всё вокруг. Высокие заборы хозяйств, образовывали узкие улочки, с резкими поворотами, с небольшими площадками, где очень удобно помахать мечами трое на трое. Хрипящие за заборами собаки, судя по всему спокойно бегающие по двору, и раздирающие глотку незваным гостям. Небольшие навесы, прямо над улочками, из которых, опять таки, очень удобно пустить несколько стрел в идиота, вздумавшего сунутся в этот лабиринт.

Прямые улицы (пара штук у нас есть), тоже не производили впечатление незащищённых. Седой, тот вообще, принюхиваясь, смотрел под ноги, словно знал, что едет по не активированным стационарным ловушкам. Выкопанным глубоким ямам, с врытыми кольями на дне, обломками кос и другими остатками колюще режущих предметов, встречающихся в обиходе каждой деревни. Причём ловушки были хитрые. Одного человека — она пропустит, двух человек — пропустит. Но когда побегут, хотя бы человека три — четыре, то сработает. Возле каждого дома — своя ловушка, за которой обязаны следить те хозяева, на территории участков которых находится эта ловушка. Активизируют её обычно дети, каждый из которых с малолетства обучен делать гадости незваному ближнему своему. Каждый из жителей знает своё место при всех типовых видах опасности. В центре поселения — церковь, больше похожая на замок, нежели на дом божий. Узкие окна-бойницы, тяжёлая дверь, окованная железными полосами — последний форпост жителей. В ней и большой амбар, где хранятся общественные запасы и пушной склад. Ежегодно, часть запасов расходится по семьям, а запасы этого года занимают на полках свои места. Пушную же продукцию — вывозим на рынок. Вся площадь перед церковью, состоит из сотен миниатюрных ловушек. Чтобы добраться до церкви в активном режиме, необходимо прямо от выхода на площадь начинать читать молитву, отбивая поклоны и двигаясь в определённом ритме. Для каждого из трёх выходов на площадь молитвы — разные.

Но особенно странно мои попутчики реагировали на сельчан. Дело в том, что у нас, у Охотников, сложилось так: если рождается не опасный — то человек, а если опасный — то монстр. А внешне и те и другие могут выглядеть одинаково, вот поэтому я Петруху и позвал нас встречать. Ну, чтобы посмотреть как среагируют на таких как он. Экзамен, вроде бы выдержали, а там посмотрим. Вот и сейчас они едут и смотрят, открыв рот, по сторонам. Мужикам, конечно, зазорно было показывать любопытство, но бабы, они везде бабы, да ещё ребятня, которой всё интересно и которая обязательно сунет нос в каждую дырочку. Вот на них мои попутчики и смотрели на стоящих около домов степенных матрон и молодых девушек.

— Скажи, Митрич? — обратился ко мне Арни, — вот женщины у вас все красивые, а мужчины и дети… — тут он замялся, — несколько нестандартны, что ли…

— Да ладно уж, — грубо хохотнул Седой, — говори прямо — уроды.

Я поморщился, одно дело когда мы сам себя обзываем, а другое дело когда чужаки пытаются нас оскорбить.

— Знаешь, — я не поворачивался к Седому, но обращался к нему, — я тебе хотел бы рекомендовать, чтобы ты немного следил за своим языком. Я то ничего, но если ты брякнешь что-нибудь подобное… то тебе даже вторая ипостась не поможет. У нас есть люди и пострашнее чем ты…

Седой смутился. Извиняться он не стал, но видно было, что его задела моя отповедь. Я удовлетворено кивнул и продолжил:

— Значит, мы друг друга поняли…

И обратился к Арни:

— Женщин нам приходится покупать на невольничьих рынках. Мы это не афишируем, но направляющийся в нашу сторону одинокий купец, везущий несколько красивых, а главное здоровых, девушек, обычно направляется к нам. Причём даже они не знают, кому предназначен товар. Большинство из них думает, что поставляет истинных красавиц какому-нибудь местному дворянину или нуворишу, для тайных утех. Некоторых совесть заставляет пытаться найти следы…

— Но они их естественно не находят? — снова вмешался Седой.

Я согласно кивнул:

— Естественно не находят. Это заставляет подозревать самое худшее. Они начинают копать, пытаясь выяснить всю подноготную и иногда, некоторым, это даже удаётся. Посчитав создавшееся положение противоестественным, самые глупые (или самые честные) из них, считают себя обязанными прервать наши общие, очень выгодные для всех нас, дела и какие-либо сношения…

— Вы их убиваете. Верно? — опять вмешался Седой.

Я снова с неудовольствием посмотрел на него:

— Скажем так, мы снимали свою защиту и нас ни в малейшей степени не интересует, что будет с ними происходить дальше…

— Значит всё таки убиваете, — себе под нос пробормотал Арни.

Я, уже не обращая на них никакого внимания — продолжил:

— Ну и, кстати, это одна из причин по которой мы решили вам открыться.

Арни, в очередной раз подтвердив свой незаурядный ум, спросил:

— Это, случайно, никак не связано с запретом продажи и покупки рабов на территории Империи? По-моему даже транзит рабов по территории…

— Умный мальчик, — пробормотал дроу.

Я же только кивнул:

— Ты же знаешь, что женщины у нас рождаются очень редко, причём они все рождаются нормальными, в физическом плане…

— А в умственном? — быстро вставил маг.

Я немного помялся. Боюсь, что эта короткая заминка не ускользнула от внимательных глаз. Тем не менее я уверено продолжил:

— И в умственном тоже. Более чем нормальные.

— А сейчас есть рождённые у вас девочки, — с какой то жадностью поинтересовался Маг.

— Есть, разумеется, — обиженно сказал я и больше ничего не успел добавить, мимо нас промчался пацанёнок с острыми ушами, но только не эльфийским, а, скажем, рысьими; с чёрными острыми когтям; нос сросшийся со ртом и остро вынюхивающий незнакомые запахи. Бросив на нас мимолётный взгляд вертикальными зрачками, он со всей возможной скоростью почапал дальше. Однако эт ему не удалось. Из-за того же поворота вырулила запыхавшаяся обыкновенная девчонка.

— Стой, Тигра! — звонко выкрикнула она. Пацанёнок, услышав голос, вжал голову в плечи и наоборот, наддал так, что снег полетел из под простеньких зимних чунь. Мои гости, оторопев, наблюдали за открывшейся картинкой. Девочка прокричала ещё раз:

— Стой! Всё папке расскажу, что ты ничего не доделав из дому убежал!

Пацанчик, тем не менее, не обращал на неё никакого внимания, он почти добежал до того угла, около которого мы проезжали и такая надежда была написана на его лице, что невольно вспоминались приговорённые к смертной казни и ожидающие Королевского помилования. Поскользнувшись он почти вписался в поворот, когда девочка вытянула руку вперёд и повела ею вверх. Ребёнок повис в воздухе, очень похожий на котёнка, взятого за шиворот. Был бы хвост, он бы поджал его между ног к груди. У гостей отвалилась челюсть. Маг бормотал что-то вроде: «Это невозможно. Так рано способности не могут просыпаться. Дети вообще не могут владеть магией». Девочка подошла за братишкой и независимо поздоровалась:

— Здрасьте, дедко Митрич!

— Здравствуй, пигалица! — с улыбкой в голосе сказал я.

— И ничего не пигалица, — девчонка независимо повела плечиком, так же как делает взрослая женщина, означающий что-то типа: ах оставьте, ничего вы не понимаете в колбасных обрезках и в этой тяжёлой жизни; и вообще… все мужики сволочи, а носить нечего. Вот ведь соплюха. Ведь никто их не учат, сами откуда-то умеют.

— Ну не пигалица, — послушно согласился я. — Чего Тигру гоняешь? Али непотребство какое сотворил?

— Ничё я не сотворил, — пробурчал висящий пацанёнок, — я толь…

Девочка моргнула и пацанёнок замолчал, как-будто ему воткнули кляп в рот.

— Он дрова не сложил и шкуры отказывается мне помочь в дом затаскивать, — наябедничала она, искоса поглядывая на незнакомцев.

— Да, что ты говоришь!? — подивился я и повернулся к пацанёнку. — А ты, что скажешь?

Тот молчал, но было видно, что сказать пытается. Сурово посмотрев на девчоночку, я нахмурив брови указал на Тигру. Та опять независимо дёрнула плечиком, но блок сняла.

— Япочтивсесделал, — торопливой скороговоркой зачастил он, практически не делая пауз между словами, — аонашкурыпомогиабатяпродровасказалчтобыквечеру былиасрочноничегонеговорилатутгостиавдругуедутяинепосматрю. Вот! — и он с опаской покосился на сестрёнку.

Та стояла чересчур независимо, глядя в сторону и подрагивая пушистыми ресницами. Чувствовалось, что ей самой очень бы хотелось посмотреть на гостей и не будь она старшей, то ломанулись бы первой, невзирая на риск быть наказанной. Но то, что она старшая — меняло всё, и естественно её до глубины души возмутила инициатива младшего брата, посмевшего слинять без её позволения. Я её понимал, понимал и мальчишку. Откашлявшись, я начал говорить. Попеняв им обеим на недопустимое поведение при гостях, при этих словах глаза у них сделались размерами с плошки, тем более что дроу и эльфа выпростали головы из капюшонов, явив на всеобщее обозрение свои необычные лица. При виде эльфы оба застыли в немом восхищение, а когда к ним повернулся дроу, девочка тихонько пискнула, а пацан смотрел огромными обалдевшими глазами. Такое ощущение. Что он сейчас скажет: «Дяденька, а можно вас потрогать?» Дроу улыбнулся, оскалив зубы, смотревшиеся белее снега на чёрном, как сажа, лице; я продолжил, не обращая на него никакого внимания. Упомянул о том, что дети такого славного Охотника, ведут себя хуже детей смердов; что нужно дружить, а не ссорится; что младшие должны всегда помогать старшим, но старшие не должны обижать; что всё можно решить миром, всегда можно договориться, а драться нельзя. И завершил я словами:

— Значит гостей вы повидали, значит надо вернуться и доделать все дела которые поручили вам родители. Нельзя бросать начатое дело на половине, — девочка вздёрнула нос вверх. — А ты не должна носится так за братом, в принципе он ведь был прав. Ты могла попросить, а он имел полное право не соглашаться, — на этот раз уже Тигра посматривал на сестрёнку с оттенком превосходства. — Но если он настоящий мужчина, то выполнит твою просьбу.

С этими словами я отпустил детёнышей и они чесанули назад вдоль улицы. Я был уверен, что встреча с гостями вскоре станет достоянием всех окрестных ребятишек, а затем и взрослых. Что поделать, посёлок у нас небольшой, а посплетничать мы все любим. Мы же поехали дальше, Арни и эльфа спрыгнули с саней и пошли рядышком прислушиваясь к разговору.

— Сколько, ты говорил, у вас поселений, — равнодушно спросил дроу.

— Ну, во-первых, я нисколько не говорил, — сказал я. — А во-вторых: одно и несколько хуторов, где мы и принимаем гостей.

— А воинов сколько, — так же равнодушно спросил Седой.

— Много, — осклабился я. — Если кто сунется, то мало не покажется.

Остальные понятливо закачали головами, соглашаясь с дебильностью вопроса Седого, тот пожал плечами, соглашаясь с тем, что вопрос дурацкий, но спросить он был обязан. Вдруг я бы оказался идиотом и ответил. А на хрена им знать сколько у нас чего? Чай не сродственники.

Подъехав к дому старосты, который стоял тут же на площади, я сказал:

— Ну что ж, гости дорогие! Сейчас сходим к старосте, отдохнём, соберём припасы, а завтра — послезавтра опять поедем. Так что — прошу, — и я указал протянутой рукой на вход в дом старосты. Семён, одетый в свою обычную кацавейку, принимал гостей. Он не приоделся, ни нацепил на себя побрякушек и мехов, просто стоял и смотрел с ухмылочкой на приближающихся гостей.

— Интересно, — сказал дроу. — С одной стороны — он оказывает неуважение гостям, демонстрируя отсутствие видимых атрибутов власти и богатства при приёме гостей.

— А с другой стороны, — подхватил Арни, — демонстрирует полное доверие своим видом. Мол можно не напрягаться, свои есть свои.

— Только с чего бы такая доброта? — прищурив глаза поинтересовался Седой. — Кстати, а барон знает, сколько вас здесь?

— Ты не волнуйся, — заботливо сказал дроу. — В любом случае такого сюрприза он не ожидает, это точно.

Седой продолжил:

— До сих пор охотников считали легендой. По простой логике вещей вам выгодней оставаться легендой и дальше.

Мы с Семёном переглянулись в явном смущении:

— Да вот, — начал мямлить Семён, — мы тут эта, типа подумали…

— … в общем мы решили начать легализовываться, — пришёл я к нему на помощь. — Сами видите — нас немало и надо прибиваться к какому-нибудь углу. В наше время одиночки не выживают.

— Ну да! — обрадовался поддержке Семён. — Если сомневаетесь, то не волнуйтесь, есть тут вас никто не собирается.

— Это точно, — подтвердил Петруха и зевнул, смачно лязгнув острыми белыми зубами.

По моему, передёрнуло не только одного меня, но тем не менее все вошли в хату.

* * *

В доме был накрыт шикарный стол, конечно, может и не по городскому, но слюной, да ещё после недели на сухпайке, изойти можно было без особых проблем. На столе стоял чугунок с варёной картошкой, куда бросили баальшой кусок сливочного масла и посыпали сверху укропом. Горячая, домашняя колбаса, истекающая жиром, с так туго натянутой кожицей, что казалось, задень её и она лопнет по всей длине, явив темнокрасное, парующее мяско. Солёные бочковые огурцы, при взгляде на которые, даже ещё не попробовав их, лицо начинало перекашиваться, как будто ты сожрал лимон. Маринованные помидорчики, небольшие, с очень тонкой кожицей, острые и солёные, на один жевок, как раз под закусь. Квашенная капустка, политая подсолнечным маслом, так и просилась, чтобы её взяли щепотью и закинули в рот, смачно захрустев, чтоб остальные обзавидовались. Солёные грузди, намешанные с резанным луком и опять таки в постном масле. Маленькие рыжики, размерами не больше ногтя большого пальца мужчины. Сало, порезанное по нашему, а не по городскому, толстыми ломтями, с розовыми прожилками, прозрачное на вид и такое вкусное, что слюна начинала выделяться при одном взгляде на него. Ватрушки с картошкой и творогом, пироги с малиной, с рыбой, с мясом, с яйцом и зелёным луком, с яблоками, с брусникой; причём слепленные не на продажу, когда ты с трудом находишь в подгорелом тесте слабый запах мяса или рыбы, а по нашему, когда ты берёшь пирог, и чувствуешь, что он сейчас разорвётся под тяжестью начинки. Мочёные яблоки, солёная рыба, мелкая щучья икра — всё стояло и звало себя попробовать. Посреди стола, королевой, стояла четверть, прозрачной как слеза, настоянной на травах, а потом ещё раз перегнанной, самогонки Беспутого.

Семёнова баба наводила на столе последний марафет, недовольно ворча о том, что её не предупредили и дома ничего нет и бедно на столе. Семён, добродушно цыкнул на неё и проговорил:

— Ну что гости дорогие!? Прошу отведать, что Бог послал!

Мы не стали просить себя дважды и кочевряжится, а, помыв руки, проследовали к столу. Склонив голову, Семён прочитал короткую молитву. Все чинно ждали, захлёбываясь слюной и теряя сознание от ароматов. Не став томить наше терпение, Семён подмигнул и, налив по рюмочке, поднял и сказал тост:

— Ну!!! Будем!!!

Все выпили и смачно захрустели, кто чем и до чего смог дотянуться. Семёнова баба торжественно внесла большой чугунок с дурманящим запахом ухи, за ней девушка тащила большущую глиняную миску, с варёной рыбой. Получив тарелку густой, всю в жёлтых кляксах жира, ухи; а к ней огромный кусок белорыбицы, Маг шлёпнул туда здоровенную ложку сметаны (хотя по моему зря, без сметаны вкуснее, но он же городской, а они там все диковатые), довольно крякнул и выжидательно посмотрел; сначала на Семёна, а потом на рюмочку. Понятливо кивнув, Семён наполнил посуду и сказал вечный тост:

— Ну!!! Чтобы муха не пролетела!

Поначалу мы настолько активно работая вёслами, блин, прошу прощения ложками, что напоминали гребцов на галерах. Но постепенно движение замедлялось. Выпив все по третьей (кроме гнома, который в промежутке, не стесняясь, успел выпить ещё три стопарика и громогласно потребовать «нормальну посуду», из которой можно пить, а не только нюхать, пытаясь языком вылизать случайно не испарившиеся со стенок следовые количества спиртного). Шустрая девка, собрала тарелки и утащила их в кухонный закуток и притащила второе горячее. Здоровенные жаренные куски мяса, натёртые специями, посыпанные зеленью и источающие такой аромат, что даже гном бросил свою кружку, а заурчав, как голодный кот, вцепился зубами в самый большой кусок. Дроу, аккуратно отрезавший небольшой кусочек, наклонился ко мне:

— Что это за мясо. Митрич? Никак признать не могу.

— Вкусно? — улыбнулся я.

— Вкусно, — признался дроу.

— Ешь и не спрашивай — тошнить не будет, — с этими словами я тоже с аппетитом стал наяривать мяско, тихонько посмеиваясь про себя.

Секунду поколебавшись, эльф продолжил трапезу.

Седой, поначалу недоверчиво нюхающий рюмочку, разошёлся и опрокидывал один стопарик за другим. Если бы я не знал точно, что оборотни не пьянеют — я бы решил, что он хорошо закосел.

Эльфийка, аккуратно пригубив первую рюмочку, отставила её в сторону, покушала горячего, а теперь налегала на пироги с брусникой, да солёные огурцы. Баба Семёна, заметив, что та ничего не пьёт, плеснула ей в большую кружку, из настоящего фарфора, фирменного морса. Кивнув, эльфийка благодарно улыбнулась, потом аккуратно попробовала морс. Глаза расширились, она неверяще посмотрела в кружку и залпом допила остатки. После этого наклонилась к Арни и что-то тихо сказала. Тот встал, во весь свой немалый рост, и передвинул кувшин с морсом почти вплотную к эльфийке. Та его очень плотно оккупировала, ревниво пресекая попытки остальных поживиться волшебным напитком.

Гном, устроившийся ровно посредине стола, равномерно налегал на закуску и спиртное. Дроу ел аккуратно, выглядя при этом так, как-будто находиться на званом обеде у короля. Арни немного терялся. Он всё время пытался отдать ложку с посудой, а потом судорожно выхватывая её из уносимой посуды.

Но всё хорошее рано или поздно заканчивается, вот и обед подошёл к концу. И как не старался полупьяный гном запихнуть в себя ещё хотя бы один кусочек, но это ему не удавалось. Гости с осоловелым, совершенно тупым выражением лица, отодвигались от края стола, попутно совсем расслабляя ремень, чтобы он не мешал набитому как барабан животу. Стол почти опустел. Оставив только пироги, девушки убрали остальное, изредка бросая заинтересованные взгляды в сторону Арни. Тот, когда умудрялся их поймать, начинал краснеть, что в принципе было странно, для одного из наследников престола.

Следом, в середину, поставили большущий самовар. Плошки с вареньем: брусничным, малиновым, клубничным, черничным, ореховым; с мёдом нескольких сортов: липовый, гречишный, каштановый, цветочный, разве что верескового не хватало, да экзотики, типа розового; куски сот. Арни, уставившись на большой сладкий пирог, ткнул мага в бок и сказал:

— Поправьте меня если я ошибаюсь, но это же вроде бы…

— …торт, — закончил за него Семён.

Я же пожал плечами:

— А что такого? У нас конечно не столица, но вот Семёнова жена — бывший кондитер королевского двора. Было бы странно, если бы она не умела выполнять свои прямые обязанности. Арни заинтересованно посмотрел на миловидную женщину средних лет,

Вот и обед подошёл к концу. Оставив Арни беседовать с кондитером, эльфу пристроили в отдельную комнату, эльф о чём то негромко разговаривал с Семёном, мага и гнома и Седого я развозил сам.

* * *

Мага доставили первым.

С недовольной миной, маг последовал за мной в дом. Миновав калитку, я пихнул ногой ластящуюся ко мне собаку и сказал:

— Кстати, я Вам, достопочтенный, вроде бы диковины обещался показать? — спросил я.

Маг поморщился, показывая, что оценил моё обращение «достопочтенный», но возражать не стал. Так обращаются только в Имперской Академии, к признанным авторитетам в какой-либо области.

— Так вот! Это глорх!

Тот аж рассмеялся:

— Знаете, «достопочтенный», — с оттенком иронии ответил он, — я уже давно не ведусь на дурацкие розыгрыши и мистификации.

Я щёлкнул пальцами и собака начала частичное превращение в глорха. Чудесно было наблюдать одного из крупнейших авторитетов этого времени в такой… положении. Человек, всю жизнь считавший глорхов вымыслом, либо вымершими животными, столкнулся с ним в обычной деревне (ну, скажем, не совсем обычной, но тем не менее).

Со словами: «Я должен это рассмотреть подробнее», двинулся ближе к зверю. Я едва успел его поймать:

— Знаете, профессор, желательно не подходить к глорху в режиме трансформации, даже частичной. Да и не в режиме трансформации — тоже. Даже с хозяином.

Тот недовольно посмотрел на меня, но возражать не стал, как ни странно. Условным свистом, я вызвал на улицу Беспутого. Тот выглянул на секунду, потом исчез. Потом снова выглянул, щёлкнул снова на глорха, отчего тот забился в угол, и проорал:

— Проходите в избу, не стойте на холоду. Ещё немного и я освобожусь…

Я вздохнул, больше по привычке, чем по необходимости. В этом весь Беспутый — ради своих опытов, готов позабыть всё на свете. Но, тем не менее, человек для общества — полезнейший. Усмирив пса — мы прошли во внутрь. Не заходя в чистую половину, по привычке свернул в чулан, размерами, пожалуй, поболе избы. Маг следовал за мной, как привязанный. Зайдя в огромный не то чулан, не то амбар — он застыл в восхищении. Пробормотав что-то вроде:

— Какое оборудование! У нас в Академии многого нет, — он зачарованно побрёл вдоль стенки.

Ещё бы! Знал бы он сколько трудов для всего поселения стоила доставка этого барахла.

Стараясь переорать шум, я позвал Беспутого:

— Оставляю тебе Академика боевой магии Имперской Академии. Естествоиспытателя андемичных видов магического и натурального мира…

Поняв по отсутствующему виду двух, оживлённо беседующих, чудаков, что им до меня нет никакого дела, я сплюнул с досады и вышел на улицу. Проф отсюда своей волей никуда не пойдёт. Да и не своей волей вытащить его будет проблематично. Вот же: встретились два одиночества.

Выйдя на улицу, я поехал дальше распределять остальных по местам ночёвок.

Гнома, с недовольной пьяной рожей, требующего продолжения банкета, я завёз через дорогу к Михасю, загодя предупреждённому мной. Подвыпивший гном орал, что никогда не покинет своих боевых товарищей и друзей, и сопротивлялся, не желая заходить. Завести нам его удалось только вместе с хозяином, при взгляде на которого вспоминались рассказы о великанах Чёрного Властелина. Затащив всё ещё сопротивляющегося гнома в дом, мы увидели стол, уставленный разносолами и способный накормить великана или гнома (несмотря на огромную разницу в размерах — жрут они совершенно одинаково). На столе выделялось ТРИ четверти и чинно сидели двое ближайших соседей Михася, не смогшие упустить такого случая, как посидеть и поговорить с гостем (НАСТОЯЩИМ, ЖИВЫМ ГНОМОМ). Стряхнув нас с себя неожиданным рывком, гном пробурчал: «Давно бы так, а то всё как дети малые…», протянул руку и представился своим длинным и неудобоваримым полным именем, произнести которое, без риска сломать язык, мог бы только опытный специалист-лингвист, да и то не с первой попытки. «Михась…» — робко представился самый большой, сильный и самый добрый человек среди Охотников. Когда я заглянул к ним на обратном пути, все четверо сидели дружно обнявшись и орали в полный голос какую-то гномскую песню, без труда выговаривая куда более сложные гномские имена, при этом звали гнома по ПОЛНОМУ имени, приятельски хлопая его по плечу. На столе стояло две полных и одна почти пустая бутыль. На мой недоумённый взгляд, Ирка, жена Михася, сказала, что первые три пузыря они уговорили, а это вторая перемена блюд. Я тихонечко ушёл, чтобы меня не поймали, со словами: «Ты меня уважаешь?». Это, как вы понимаете, чревато.

Седого отправил ночевать к Петрухе, у того тоже намечалось лёгонькое продолжение. Я понимал, что Седой собирался делать вид, что нажирается, для введения нас в заблуждения. Если бы не настойка Беспутого, настоянная на каком-то специализированном ягодно-травяном сборе и совершенно безвредная для нас (в смысле спирт из неё никто не убирал, просто, сбором этим, мы травануться не могли), но достаточно сильно действующая на оборотней, то у него бы всё получилось.

Ребята, конечно, серьёзные, но немного странноватые. Не похожи они на тупых боевиков, нанятых прагматиками для выполнения задания, но и на прекраснодушных героев, занятых спасением человечества они не сильно похожи. Больше всего, пожалуй, похожи они на научную экспедицию, к которой был придан наш гвардейский корпус (если в соединение входит хотя бы одна гвардейская часть, то соединение называют гвардейским). Те же дебильные интересы, дебильные разговоры. Нас тогда, поскольку мы были из обычной пехоты, отправили на помощь этим уродцам — археологам (так они себя называли). Копали как проклятые, снимали «верхний слой», ну и использовали нас на других подсобных работах. До сих пор помню: «Ах, любезный, эти золотые монеты не представляют большой исторической ценности. Они есть не только в государственных хранилищах, но и во многих частных коллекциях, так что Вы уж, батенька, отнесите их в палатку к остальным не важным археологическим находкам…», а мы на золото жадными глазами смотрим. Золото для них так, фигня на постном масле, а глиняный черепок, или, вон, статуэточка маленькая — предел мечтаний. Ведь смотреть не на что, а они эти «сокровища» на стол выставят, да давай бухтеть между собой, да такими словами, что понять ну совершенно не возможно.

Так и эти. Боевики — не боевики, герои — не герои, учёные — не учёные. Прямо как дети малые, из нормальных людей дроу да Седой. Извините, оговорился — существ.

 

Глава 8

про город во время войны и сейчас.

Старшему Стражи Славного Города Хранителей Истины, Крепости Ордена Мёртвых Королей

Город находится в осаде уже больше пяти месяцев и даже прорвавшийся нам на помощь отряд эльфийских лучников с магами не изменил общей обстановке на фронте. В связи с этим Верховным Советом Магистра жрецов, Магистра Священников и Верховного Магистра. Было принято решение вскрыть печати на гробнице Мёртвых королей и выполнить волю Хозяев, направив его против исконных врагов всего прогрессивного общества.

Записки, найденные в доме аптекаря:

Убитых на улицах нет. Живых тоже мало попадается. Твари совсем охамели, вчера Лидка отправилась к резервуарам и не вернулась. Тёмных не видно, говорят, что они спешно отошли, бросив нас в одиночестве. Суки. Стены города никто не охраняет, воины занимаются тем, что патрулируют днём улицы. А ночью запираются в казармах, отстреливая любого, кто приблизится ближе, чем на середину площади. Неделю назад, объединились четыре семьи, поселились все вместе, по соседству от нас, забаррикадировали все проёмы. Всё было нормально, до сегодняшней ночи. Из дома нёсся такой крик, что мы чуть не убежали, к несчастью, бежать некуда. Под утро крики смолкли, но из дома никто не выходит. Решено! Сегодня будем пробиваться прочь из города! Что в лапах орка смерть, что здесь. С орками хотя бы договориться можно, а с проклятием не договоришься. Говорят, что воины выставили заслон на воротах, но они же тоже разумные, должны понять, что мы здесь все передохнем. А и не поймут — тем хуже для них. Когда озверелая толпа кинется, то она сметёт всё на своём пути.

Из пачки объявлений, найденных в разгромленной канцелярии Проклятого города.

…дцатого …бря … года, населением была предпринята попытка покинуть пределы города и сдать его наступающему противнику. Все зачинщики будут преданы смерти через повешение. Бунтовщики содержатся во внутренних казематах цитадели Ордена, как особо опасные преступники, замышляющие заговор против руководства ордена и всего прогрессивного человечества, вставшего на борьбу с Тёмными силами зла.

* * *

…в камере было сухо, свежая солома, еда — два раза в день, даже вино — раз в неделю. Толстенные стены, служащие препятствием любым монстрам, тяжеленная железная дверь, больше подходящая для сокровищницы, чем для тюрьм, прутья решётки, толщиной в руку взрослого мужчины. Каждый день приходил Маг-целитель и подолгу беседовал с ним и лечил. Впервые за долгое время человек спал спокойно. Сюда монстры точно не доберутся…

* * *

Существо, когда-то бывшее разумным, оглядывало немигающим взглядом пустующее пространство. К нему уже давно никого не приводили и существо элементарно оголодало. Осмотревшись, существо подошло к забранному несколькими решётками проёму и принюхалось к жирному, насыщенному запаху снаружи. Там была еда. Когти взрезали метал с непередаваемой лёгкостью. Протиснувшись в небольшое окошко, существо расправило кости и стало выглядеть как гротескная пародия на помесь человека и броненосца, с волчьей головой и акульей пастью. Вися вниз головой на отвесной стене, существо не испытывало никаких неудобств. Оно просто не замечало этого. Внизу, перед ним открывался прекрасный вид на город, полный вкусной и испуганной еды. Существо облизнуло себе глаза, высунув узкий и раздвоенный язык, и неторопясь потрусило вниз. Ужинать.

Уходили мы ещё затемно. Гнома, перепившего с вечера медовухи, мы даже не пытались разбудить, погрузили в сани и отчалили. Только Семён тихо хмыкнул, когда я напомнил ему вчерашнюю похвальбу гнома, о том, что крепче и опаснее гномьего самогона — ничего нет, а уж он то последний из-за стола уходил.

Мага, с трудом вытащили из избушки Беспутого. Ушёл он, нагруженный разными бутылочками, коробочками, туесочками, свёртками. Всё утро, он, то подавлено молчал, то пытался убедить меня, что такой талантище встречается раз в столетие, а тем более такой самородок, как Беспутый.

— Кстати, а почему вы его Беспутым зовёте? — спросил он.

— Так как его звать? — искренне удивился я. — Беспутый он беспутый и есть. С самого раннего детства такой. На охоту он не ходит, видите ли ему зверей жалко. Видите ли, мы уникальные, «андемичные» экземпляры, не существующие больше нигде в мире, уничтожаем. Так если бы не мы, то эти бы твари уничтожали последние уникальные «андемичные» экземпляры человечества. А так уж извините, мы, как доминирующая раса, просим их подвинуться.

Маг подавленно замолчал, но меня вдруг пробило на разговор.

— Знаете, это всё его отец виноват. Он же пришлый был. Как то наши мужички отправились на охоту в сторону мёртвого города, тогда ещё сравнительно безопасно можно было ходить, воот. А, значит, там на окраине и увидели ещё одну группу, вернее, то, что от неё осталось. Судя по одежде, не наши, даже не из наших краёв. Оружие хорошее, но не для наших лесов, а для войны. А тут им стая диких глорхов попалась (ничего, учёный, привык, а то раньше вскидывался, когда про глорхов услышит), видимо они и так на последнем издыхании были. В общем не выжил никто, ну, мы так поначалу подумали. Решили всё-таки вокруг глянуть, ну и нашли. Он тогда непонятный был, весь в крови. Руку ему одну по локоть откусили. Нога в трёх местах переломана (в провал упал, наверное дня три лежал, пока мы не пришли и не подняли наверх), голова погрызена, скальп наполовину снят. Рёбра поломаты, один глаз вытек. Сначала мужики думали, что злой дух, но присмотревшись решили, что всё таки человек (пятеро против четверых). Принесли в деревню, у старосты тогдашнего оставили, тем более, что и дочь с женой у него лекарском деле понимали. Ведьмы не ведьмы, но что такое с ними было нечисто. Выходили они его. С осени, считай, и всю зиму в кровати провалялся, а ближе к весне на улицу вышел. Страшен был, хуже дьявола, прости господи.

Я тряхнул вожжами, чтобы Машка шевелилась быстрее, и улыбнулся, вспомнив историю с дьяволом. Маг, непонятно почему, начавший волноваться, поторопил меня:

— Ну, а дальше что было?

— Вот я и говорю, — не обиделся я. — Сам я не помню, мал ещё был, а мужики рассказывали, что шла мимо бабка одна. Увидала это страшилище, как заорёт, завизжит, и бегом в церковь. А там мужики как раз свечки ставили, перед походом. Она врывается и визжит, типа дьявол там. А ребята наши даже в сортир с арбалетом либо аркебузой ходят, похватали оружие и вперёд. Порешить хотели, да староста выскочил. Вломил им по первое число. Потом, когда разобрались, смеху то было. Но долго ещё, когда его на улице встретят, бабки некоторые крестились, да вослед плевали.

— Воот. Когда очухался, очень удивлялся, что в его записях про нас ничего не написано. А потом всё про тварей выспрашивал, да про нас самих. В мёртвый город, когда пообвык, ходил. Кузнец ему наш на культу, небольшой арбалет присобачил, а в него лезвие выкидное, с локоть длинной. Да ещё любовь у него с дочкой старосты случилась. Та первой красавицей была, да ещё чистая, то есть дети от неё нормальные должны были быть. За ней столько парней ухлёстывало, а она, дура, инвалида выбрала. Всё таки все бабы дуры.

Я снова замолчал, но потом продолжил:

— Батька её, староста тогдашний, всё переживал, что мужичков тогда остановил, когда они Страшного порешить хотели. Но ничего, свыкся потом. А когда Беспутый народился, тогда уж и совсем душой оттаял. Только испортил Страшный его, всё с собой таскал, листочки да травки зарисовывать, зверей резать, да не на мясо, а так — для баловства…

— Препарировал… — прошептал маг.

— Ну да, — согласился я. — препарировал. — Просто тогда мужички диковатые были, особо контактов не поддерживали. Второго то сына староста себе забрал, внука, стало быть младшего. Настоящего Охотника из него воспитал, ну, кореш мой, Семён, который староста у нас сейчас. А Беспутый стало быть брат его, а мне двоюродным брательником приходится. Но потом уж поняли, что не в пропажу вырос. Раньше же только шкурами торговали, а теперь ещё и нутром всяким, да травами редкими. За иными, когда Беспутый на ярмарку выезжает, аж из Зелёных Долин покупатели приезжают. Сынок у Беспутого растёт, но этот и Охотник твёрдый и на башку стукнутый как батя. Кстати прозвище Беспутый осталось, но беспутым его никто не считает. Очень полезный для общества человек…

Маг, прервав меня спросил, якобы небрежно, но с трудом сдерживая волнение в голосе:

— А звали его как, случаем не знаешь?

— Звали? — ухмыльнулся я, — Как не знаю? Знаю, конечно. Граф Козловски, Действительный член Имперской Академии, Академик магии и естественных наук, Член-корреспондент Иллониума, слабенький маг и отличный естествоиспытатель; филантроп, на свои деньги снарядивший не одну экспедицию и пропавший без вести со своими людьми при попытке отыскать проклятый город.

Маг потрясённый смотрел на меня, потом запинаясь спросил:

— Но если вы знали, то почему не помогли добраться ему до цивилизации. Это же такой учёный. Его звали и приглашали читать лекции во все крупнейшие учебные заведения. Человек, который опередил своё время. У него есть монографии, смысл которых становится известен только сейчас… Всю жизнь проторчать в какой то дыре… не имея возможности выбраться отсюда… — он в отчаянии схватился за голову. — Как вы могли.

— Так и могли, — грубо сказал я. — Во-первых, он жил в долг. Его собственная жизнь окончилась в провале мёртвого города. Во-вторых, когда его выходили, то его жизнь стала принадлежать Марьяне, дочке старосты. Она его полюбила и отпустила его жизнь. Он мог тогда уйти, но он тоже полюбил её. Он опять таки мог тогда уйти, а она не могла и выбор был сделан. Исчез граф Козловски, учёный, меценат, филантроп, а появился травник-охотник Страшный по прозвищу Безрукий Арбалет.

— Записи, — жадно спросил маг, — записи остались какие-нибудь после него?

— Конечно, — невозмутимо ответил я, — мы даже можем передать их вам, после окончания путешествия.

Я, заметив как насторожился дроу, обругал себя последними словами, и добавил:

— Не все, как вы понимаете. Часть мы просто не отдадим.

— Почему, — поинтересовался маг, — они послужат делу науки.

Я рассмеялся:

— Зачем нам нужен, чтобы про нас читали, обсуждали наш быт, привычки и так далее. В конце концов мы привыкли быть чем то несуществующим, и нас совсем не тянет, чтобы к нам ломанулись антропологи, пытающиеся, сделать себе имя на модной теме…

Дроу вроде бы снова расслабился, хотя, что я сказал такого?

— А погиб он как, — спросил смирившись маг, — хотелось бы побывать на могиле великого человека.

— А с чего вы взяли, что он погиб? — вылупил я на него глаза. — Жив он и здравствует. Вы страшно уродливого деда во главе стола видали, без руки который? Вот он и есть, мой дядька. До сих пор шуршит. Молодых только так строит. До сих пор по лесам за листочками бегает, ребятишек, штук пять с деревни собрал, бродит с ними и всё рассказывает. Беспутому то пока некогда, сейчас редкий поход без него обходится…

Я прервался и с опаской посмотрел на мага. С ним явно что-то происходило. Его начало трясти, он покраснел, побелел, потом, снова пожелтел. Глаза выкатились, голос сорвался на визг:

— Выии хотиитии….

Он остановился, постарался успокоиться. А потом почти спокойно спросил:

— Вы хотите сказать, что он до сих пор жив? А я, как последний осёл, не побеседовал с живой легендой?

— Почему хочу сказать? — перепугался я. — Я вроде бы уже сказал.

Маг снова начал раздуваться. Я даже перепугался за него. Чтобы хоть как то утешить я быстро сказал:

— Да и потом, не такая уж это большая тайна…

Маг заинтересовано посмотрел на меня.

— Вот когда Явдох ушёл на целую зиму зверя бить, а его жена в конце сентября ребёнка родила… Вот это тайна. Ведь, блин, он её три дня смертным боем бил — так и не призналась от кого, — пожаловался я магу.

Проснувшийся, ещё пьяный, гном, который внимательно слушал нас последние пятнадцать минут, дико заржал.

Не знаю из-за чего, но маг на меня обиделся. Да и на гнома тоже.

* * *

Мы тихо ползли по дорогам. Нет коней, нет гарцующих на конях рыцарей. Нет развевающихся над нами знамён государств. Ещё в деревне было решено немного замаскироваться. По крайней мере я на этом настоял. Больше всех кипятились гном и дроу. Маг тоже был в недоумении, он даже соорудил морок, которым будет нас прикрывать, но я был непреклонен. Поэтому, при взгляде со стороны, мы напоминали один в один крестьянский обоз: либо выбравшийся в лес на рубку деревьев, либо на охоту, побаловаться свежим мясом. Четверо саней, шесть человек (потому что нелюди, в окрестных деревнях не живут). Арни, переодетый в лёгкие меховые штаны и длинный, лохматый тулуп, длиной до пят — напоминал былинного молодца. Огромный, краснощёкий. Из гнома сообразили инвалида на костылях, прикрепив к ногам ходули. Дроу пришлось осветлить, как не знаю, но Беспутый с дедом чего то делали с ним всё то время которое они у нас гостили. Кстати он очень из-за этого переживал. Постоянно интересуясь пройдёт ли это. Или он навсегда останется бледным как пещерный удав. А уж когда я сказал: «Ну вот! На человека стал похож!», то он ещё больше побледнел, опрометью бросился на улицу и долго там блевал.

Всё так же катилась дорога под копытами лошадей. Маленькие мохнатые лошадки конечно не похожи, на красивых рыцарских жеребцов, но они способны бежать по снегу не проваливаясь глубоко. Всё дело в том, что зимой у них копыта расправляются в лапы. Хорошо, что этот маг не понял ещё, а то начнётся: «Вымершее животное! Ископаемый вид!». Он бы ещё раритетом обозвал. Ну вымершее, ну ископаемое! Но ведь бегает!

Мы ехали на четырёх санях. Четвёртые сани шли с вещами, на трёх ехали мы. К концу второго дня исторически сложились три экипажи. На одних санях сидели Арни с эльфийкой. На других гном с Седым, на моих санях маг и дроу. Пока мы ехали три дня, продолжался непрерывный допрос. Маг и дроу выпытывали всё о мёртвом городе и каждый вечер на привалах рисовали карту по моим рассказам.

— Всё на самом деле элементарно. Я просто вспоминал, как мы ходили в город и что из этого получалось.

— Вообще это раньше не было городом.

— А чем было?

Я помолчал, вспоминать всё это мне не хотелось, но чувствовалось, что от меня не отстанут. Окружили, как стая волков, и теперь пока не загонят и не загрызут, не выпустят, так что придётся вспоминать и рассказывать.

— Раньше там было небольшое поселение, там жили несколько человек, порядка пятидесяти, число было не постоянным. Кто-то приходил новенький, кто-то погибал, кто-то уходил не выдержав нечеловеческих условий, всё как везде в те времена. Люди жили там не потому-что хотели, а потому, что в то время это было одним из псевдо спокойных местечек, где была возможность выжить. По слухам, там жили последние Мёртвые Короли, впрочем, тогда их ещё так не называли. Жили они в горе, Плоской горе, у неё вершина была плоская, а на ней был построен храм или склеп, как его называли Хозяева. Они часто исчезали в недрах горы, бросая людей в посёлке у подножия одних. Каждый раз, когда они исчезали, жителей посещала неуверенность, вдруг это навсегда, вдруг Хозяева исчезли. Хозяев становилось всё меньше, иногда их убивали пришлые, иногда Хозяева убивали друг друга. Бывал из горы вылетали драконы, а к горе подходили другие существа и оставались жить в посёлке. Опять таки, судя по легендам, таких посёлках было несколько, один из них, кстати, был у вас, в Зелёной долине. У нас в посёлке есть старая карта, ещё тех времён. Не вся, правда, небольшой огрызок, но на нём было видно четыре таких поселения. Да наверняка вы их все знаете, так что я не буду их перечислять. Так вот, в поселение приходили разные и жили там какое-то время. А потом уходили. Однажды, опасения людей сбылись, и хозяева больше не вышли. Зря приходили новые существа, зря безмолвно ждали выхода Властителей. Старожилы рассказывали им последнюю историю, про то, как тряслись горы вокруг, как завалило дороги к склепу на вершине и Хозяева больше не вышли к ним. Постепенно существа приходили реже, а люди чаще, они приносили кое-какую еду, вещи, чтобы помочь людям в посёлке, а рассказчики основали общину, которая вспоминала и описывала хозяев. О хозяевах вспоминали все, но некоторые общинники стали запоминать и пересказывать всё, что когда-либо говорил Хозяева, их мудрые мысли их поступки. Так и появился один из первых Орденов мёртвых Королей. Говорят они появлялись во всех посёлках, где были Хозяева. Постепенно они становились всё закрытие, в большинстве местечек, они хирели и исчезали под натиском религии Единого и других легенд и преданий, но не в этом посёлке. Здесь Орден постепенно разрастался, люди подобрались отчаянные, видя, что рассказами сыт не будешь, они взялись за оружие и покорили все окрестные посёлки, заобязав их снабжать поселение продовольствием. Первый руководитель был мудрым человеком. Существа тогда были более мобильны чем сейчас. Им ничего не стоило сорваться и уйти на новое место, поэтому трясти их следовало аккуратней. Брали ровно столько, сколько нужно чтобы выжить в то время. Но время шло, существа вокруг жирели и обустраивались, им было, что терять. Люди распахивали окрестные поля, гномы разрабатывали недра хребта, орки охотились в лесах. Теперь можно было понемногу закручивать гайки, чем и занялись орденцы. Посёлок перебрался из леса, прямо к дороге ведущей в недра плоской горы.

Раньше граница между городом и лесом была более отчётливой. Город рос, строились дома, мостились дороги, возводились стены, разбирались ближние завалы. Город рос, вернее, пока ещё не город, а так маленький городок. Орден защиты наследия Мёртвых Королей тоже рос, им была подвластно все на территории в два раза большей, чем герцогство ле Грюи. Много позже они стали называть себя Защитниками, а изначально называли себя Слугами.

— Защитники? — переспросил Арни. — Но ведь это и ныне существует этот орден. Правда он светский и модный. Клянусь вам, что это просто сборище пресытившихся от скуки аристократов и ничего более. Я даже сам состоял в нём какое-то время, пока мне не снова не стало скучно. Но поначалу всё было интересно. Тайные встречи, собрания в масках, жертвоприношения животных. Вопль Жнеца: «О, мёртвые, примите эту жертву…»…

— Ты немного не так сказал, — почти с ностальгией сказал я. «О, Мёртвые, примите эту жертву…». Это первый стих поминальной молитвы Орденцев. Если Чёрный Властелин и сделал в своей жизни что-либо хорошее, так это то, что полностью вырезал орден.

— А по моему, только за это его следовало осудить на вечную каторгу, — рассудительно заметил Арни.

— Да вы поймите, — с яростью прошептал я, — что они прикрывались мёртвыми, своими придуманными историями, которые вложили в уста этих мёртвых. Они всю жизнь отговаривались тем, что они объявили себя хранителями и хозяевами наследия, которое вообще никому не должно было принадлежать. Они большие воры, чем рыжий. Фактически они присвоили себе божественность и заставили других поверить в это. А название они себе сменили, когда поняли, что прежнее достаточно сильно дискредитировало себя. Вот и появились Защитники, эти модные и смешные для взрослых общества, посещаемые детьми, которых привлекает завеса тайны, бунт против взрослых и скучность бытия, а также безудержный секс без правил, вернее узаконенная в рамках тайного ордена, оргия. На самом деле, в любом государстве, эти общества терпят только для того, чтобы отслеживать неблагонадёжных, т. е. это практически отстойники для бунтарей. Они нужны для того, чтобы умные и инакомыслящие дети не искали себе действительно важных дел, не пытались участвовать в каких то заговорах, не мутили свои неокрепшие молодые умы крамольными идеями, пытаясь хоть как-то изменить существующий порядок в сторону улучшения, ну, или ухудшения, уж у кого как получится. Поэтому и создаются такие псевдоордена. Дети ходят на них, участвуют в нарушении закона, но суть таких сборищ такова, что они не дают особой пищи ни уму ни сердцу. Зато там полно всяческого рода агентов, как иностранных разведок, так и своей собственной. Ребёнок, в очередной раз разочаровавшийся в тайном обществе, устремляет свой взгляд на что-либо другое. В этот момент особенно важно подсунуть ему действительно стоящее дело, которое позволит увидеть действительный результат его усилий. Обычно любые государственные структуры ловят на выходе таких умненьких путёвеньких детей и нагружают их по самое не хочу. У них уйма нерастраченной энергии и здорового цинизма и они начинают работать. Те же кто остаётся в таких сообществах, чаще всего пустышки, которые для приобретения личного могущества, либо для того, чтобы прочувствовать собственную значимость. Являясь дутыми величинами, они тем не менее тоже востребованы. Они осуществляют очередной отсев зёрен от плевел.

Чаще всего во главе любого общества (не в явной, а так сказать в серых кардиналах) стоит один из служащих госструктуры, носящих обычно скромное и непритязательное название, такое как: Министерство по внешнеполитическим и внутренним связям — у людской империи; Высокий Дом Этикета — у эльфов; Железные Чертоги — гномы; Канцелярия по работе с общественностью — Чёрного Властелина. Сами понимаете, что все эти невзрачные названия призваны скрывать богатое внутреннее содержание. Ещё прошу учесть, что это только верхушка айсберга, потому как ни один руководитель не решит отдать всю реальную власть в одни руки. Поэтому создаются структуры с аналогичным внутренним наполнением: разведка флота, армии. Самые разнообразные религиозные конфессии, охватывающие большой спектр верующих. Да мало ли под какими названиями работают спецслужбы, главное, чтобы они выполняли свои основные задачи: информирование правителей и стабилизации обстановки в государстве. Можно, конечно, расписать их функции и задачи на десяток страниц, но основные задачи только две, всё же остальное является расшифровкой и дополнением. Над военными этими структурами, часто стоит пугало в виде дополнительной службы, которой разрешено работать только со спецслужбами своей страны, а во все другие дела: внутренние и внешние, суваться запрещено. Правда грань разделяющая эти области настолько тонка, что зачастую отделить дела подотчётной конторы, дела внутренние и внешнеполитические не представляется возможным.

Вернёмся, однако, к нашему Ордену Защитников. Дело в том, что тот Орден, при всей внешней схожести атрибутики и целей, является подделкой. Вернее полигоном не только для спецслужб, но и для основного состава ордена. Орденские наблюдатели внимательно наблюдают за пришедшими новичками, и отбирают тех, кто им интересен. Критерий же отбора не совсем одинаков и для служб и для орденцев. Если у спецслужб не приветствуется ярко выраженный интеллект и лидерские качества, то орденцы наоборот заинтересованы в таких людях, которые могут повести за собой, тем не менее и орденцы и спецслужбы с одинаковой жадностью охотятся за середнячками, которые и составляют основной костяк любого нормального учреждения. Найти нормальных существ, без авантюрной жилки, а по сути обычных аккуратных чиновников, которые будут терпеливо выполнять порученную им работу, очень непросто, ещё и потому, что каждый из молодёжи считает себя непризнанным гением, даже если он полная пустышка. Выросшие пустышки и составляют основной контингент таких орденов. Перспективная же молодёжь вербуется госструктурами, но в этом случае происходит двойная вербовка. Сначала они вербуются орденцами, а потом только спецслужбами и всю жизнь работают на двоих хозяев. У некоторых происходит раздвоение, они мучаются угрызениями совести. Им начинает казаться, что они обманывают свою страну, свой народ, а не смотря на расхожее мнение подонков вокруг не очень много и муки совести это не шутка. В этом случае они кончают жизнь самоубийством, или им помогают бдительно наблюдающие за ним маги ордена, если у их протеже возникает дурацкий порыв рассказать всё, повесив себе на шею рыцарский пояс. Если же им помочь преодолеть наступающий кризис, то из них получаются твёрдые циничные профессионалы, работающие только за власть и деньги. Из таких как раз и формируется высшее руководство ордена. Одно время они были очень сильными, даже, пожалуй, слишком сильными. Их люди находились на многих ответственных постах, орденцы курировали разведку армии и флота, большинство товарищей министров — были орденцами, агенты их влияния проникали во все структуры общества. Тогдашний монарх, Луи I, был слабым человеком. Большинство королей были коллекционерами. Так Алекс 1 коллекционировал высушенные головы своих врагов, Иван 111 — погружал живых людей в расплавленное золото, а полученные статуи выставлял в тронном зале; Ричи 1 — окружил себя евнухами (говорят, что он был слабым по мужской части, поэтому и окружил себя теми, кто ещё слабее, чем он). Луи был не такой, единственный король-энтомолог, посаженный на престол. Его сынок, принц Алекс, выглядел избалованным трутнем, увлекающимся больше мальчиками, нежели девочками. Он хорошо одевался, тратил кучу денег на своих «друзей», назначая их помощниками губернаторов, раздавая офицерские патенты, на драгоценности. Орденцы не обращали на него особого внимания. Алекс был капризным молодым человеком, не блещущим особыми талантами, хотя один талант у него всё-таки был. Несмотря на свою посредственность (а может и благодаря ей), он обладал особенным нюхом на верных, преданных и талантливых людей. Орденцы прикрепил к нему духовника и несколько учителей, получающих второе содержание в кассах ордена, да и подвели ему друга, через которого рассчитывали влиять на будущего монарха. Так он и жил до двадцати семи лет, пока с его отцом не приключился несчастный случай, про который до сих пор ничего не известно. Его нашли в своей комнате с лупой в руках и открытой банкой с эфиром, среди своих бабочек. Никто не входил, никто не выходил. Дворцовые маги сделали вывод, что он уснул из-за открытой баночки эфира, чересчур надышавшись. Поведя пышные похороны, после месяца траура, на престол был коронован избалованный принц, любящий мальчиков больше чем девочек, Алекс 1. Во время пышных празднеств, устроенных после коронации нового короля, были проведены массовые аресты и казни. Именно тогда орден понёс одну из очень потерь. Одномоментно по всей стране, были разрушены все официальные представительства ордена, убиты люди стоящие на ключевых постах в большинстве министерств, администраций, штабов и т. д. Именно тогда появились первые коллекционные золотые фигуры в тронном зале. Орден спасся только тем, что как ящерица, откинул хвост, т. е. видимые со стороны органы и ушёл в глубокое подполье. Алексу не хватило чуть-чуть, чтобы уничтожить орден. Он захватил кассу ордена, провёл реформу армии и флота, издал новые законы и урегулировал налоги.

— Вы говорите про знаменитого Алекса 1 Реформатора? — переспросил Арни. — Но в летописях не рассказывается ничего про описываемые вами события.

Я хмыкнул, но не стал прерывать рассказ:

— Возможно, Алекс захватил тогда не всю кассу. Орден решил кинуть ему кусок, причём такой, чтобы казался большей частью, хотя мне кажется, что большую часть они всё-таки оставили себе. Но речь ведь изначально зашла не об этом? Я вам собирался немного рассказать про потерянный город. Давайте как вернёмся к нашим баранам.

— Так вот! После исчезновения последних Хозяев, как их тогда называли, поселение не вымерло. Более того, благодаря управляющей руке тогдашнего магистра ордена, оно начинало понемногу, скажем не процветать, ну хотя бы расти. Время было тяжёлое, разумных было меньше чем зверей и посёлок в чаще привлекал к себе ненужное внимание. Тем более, что охранные контуры начинали отказывать, а привести их в порядок было некому. Посёлок перевели вверх почти к самому подножию Плоской горы. Всё как водится: сначала перебрались, а потом стали обустраиваться. В город можно было войти по дороге. Главной дороге. Дорога была старая и широкая, она доходила до самого города, проходила сквозь город и пряталась в ущельях. Она заходила внутрь плоской горы и обрывалась под обвалами. Постепенно обвалы разбирались, строились башни, пекарни, мельницы, лавки, арсенал и оружейная, казармы для воинов, магистрат, ратуша, да много чего строилось. Камней хватало и постепенно внутренность горы очистили и дошли до дверей, закрывающих вход в гробницу Хозяев. На огромных дверях было изображение Короны на улыбающемся черепе и небольшой текст, гласящий, что если вошедшие в эти двери сорвут печати на гробнице Мёртвых Королей, то пусть будут готовы, что на них падёт проклятие, которое не оставит в живых никого. Дальше ещё следовал текст мелкими буковками на мёртвом языке, что проклятие можно снять и перенаправить на других, а по сути, проклятие это и есть оружие, вырвавшееся из под контроля и уничтожившее последних Хозяев. Скорей всего именно тогда, понятие Хозяева стало меняться на Мёртвые Короли. Разумные пригласили гномов, обитающих в этих же горах, и гномы смогли помочь. Они вскрыли двери в недра горы, но не рискнули пройти дальше, а предоставили эту сомнительную честь людям. Люди всегда были склонны нарушать любые запреты, недаром любые поговорки касающиеся любопытства и наказания за него, связанны с людьми.

— Первыми внутрь горы пошли священники ордена и вышли на алтарную вершину плоской горы, где стоял храм-гробница. В последние годы перед первой войной, вход на вершину был достаточно свободным, только после выступления города на стороне Светлой силы, храм оказался закрытым. Жрецы ордена обладали страшной силой, которая, правда, действовала только в окрестностях города. Священники были совсем другие, их сила была велика, но не чрезмерна. Поэтому большинство священников ордена во время войны были приписаны к боевым частям в качестве боевых же магов. Небольшое слово об их силе. Вы же знаете, как тяжело воспитать даже не очень сильного боевого мага?

Великий Маг согласно кивнул:

— Из сотни молодых людей, пришедших заниматься боевой магией, действительно опасным является один с потока. Остальные — обычные магики, владеющие одним двумя хорошо вызубренными боевыми заклинаниями…

— Вот, — перебил я его. Один с потока! Остальные обычные магики и маги. Священники же ордена, все поголовно были боевыми магами. При всём при том, они не владели никакими бытовыми заклинаниями, целительскими либо вспомогательным. То есть они могли вызвать проливной ливень, в котором утонут враги, но не могли полить огород дождиком; они могли вызвать ураган, уничтожающий целое подразделение противника, но не могли вызвать постоянный устойчивый ветерок, крутящий ветряк или наполняющий паруса. Они все были заточены под войну и обучались жрецами ордена. Как сказали бы ныне — жрецы являлись учёными, которые исследовали гробницы Мёртвых Королей. Они исследовали тяжёлую магию, доставшуюся в наследство от Хозяев, и то, что удавалось понять, передавалось священникам. Но гордыня посетила их. По слухам, ходящим перед войной, старшие жрецы подошли вплотную к тому, чтобы снять печати непосредственно с гробницы Мертвецов. Воспользовавшись крохами знаний. Оставшимися после Хозяев, Старшие жрецы возомнили, что сумеют справится и с проклятием Мёртвых Королей. Чёрный властелин, тоже захотел поучаствовать в делёжке этого пирога, вернее не допустить к нему Светлых, потому что в этом случае их победа была бы решённым делом. Жрецы не решались без общей магической поддержки вскрывать печати, они ждали светлых магов и своих священников, чтобы в случае чего они помогли закрыть обратно гробницу. Тут то город и осадили войска чёрного Властелина.

— К тому времени потерянный город представлял довольно таки внушительное поселение с постоянным населением около двадцати тысяч жителей, которые обеспечивали порядка пяти тысяч воинов, и около десяти тысяч орденцев. Конечно, цифры как-то не сходятся. То есть получается, что Властелин с восьмитысячным войском осадил город, который имел солдат и магов больше, чем он сам. Тем не менее — это факт. Чем дальше, тем больше затягивалась осада; светлые войска не могли прорваться в город, чёрный Властелин не мог взять город. Окрестные речки были отравлены, воду, поступающие внутрь, пить было невозможно. Заклинания дистилляции, позволяли напоить только небольшой процент населения. Еда кончалась, в крепости были зарегистрированы случаи каннибализма. Практически исчезли грудные дети, чтобы выжить, их съедали. Тем не менее крепость не сдавалась, а продолжала сражаться. Одно время войска Чёрного Властелина отошли, занимаясь отстрелом небольших отрядов противника. Войска светлых не могли прорваться и вязли в глубоко эшелонированной обороне противника. Обе стороны были практически истощены, действительно, в бой шли мальчишки и старики, неспособные держать в руках оружие. Я могу ошибиться, но основное бремя по тяготам войны, приняли на себя две расы: орки и люди. Эльфов и гномов война затронула меньше.

Светлое командование продолжало наступать, не считаясь ни с какими потерями. Светлые, в свою очередь, тоже поняли, куда завела их жажда добра и справедливости. Если Тёмные сумеют первыми воспользоваться Проклятием Мёртвых Королей, то Светлые земли просто напросто перестанут существовать. Ситуация в городе подошла к критической, когда в город удалось прорваться отряду с небольшим обозом продовольствия, что позволило городу продержаться ещё немного. Наконец настал момент, когда жрецами, совместно с магами, которые вошли в город с отрядом, было принято решение: вскрыть печати на гробнице Мёртвых Королей и обрушить их проклятие на головы Тёмных.

Собравшись все вместе, они создали множество щитов и приступили у ритуалу открытия печатей. Судя по записям, гора тряслась в течении трёх дней и все жрецы и пришедшие маги, и вернувшиеся священники находились в недрах. Наконец всё затихло и гора угомонилась. Единственное — Чёрный Властелин, сразу же после того как сорвали печати, отвёл свои войска на день пути, оставив только небольшой, из пятисот существ, отряд своей гвардии и оставшись сам.

Ещё через неделю, на свет, к людям и эльфам, выползло странное существо, в котором с трудом удалось узнать Верховного Жреца. Мягко говоря, он выглядел очень странно. Расплывшееся как кисель тело, покрытое страшными язвами, с выеденными глазами, вместо которых было два колодца наполненных гноем, с выпавшими волосами. Это чудовище, что-то шепелявило беззубым ртом. Прислушавшись, воины охранявшие вход в гору уловили слова, которые постоянно шептал бывший жрец. Вызванный магистр, долго вслушивался в этот полубезумный бред. Он моментально постарел, ссутулился и стал выглядеть на все свои годы. Тяжело опираясь на меч он ушёл к себе и у себя в келье кинулся на меч. По городу же поползли слухи из уст в уста передавая слова подслушанные стражей: «…проклятие вырвалось…».

Действительно проклятие вырвалось на свободу. Ему оказалось наплевать на кого нападать на светлых, тёмных. Людей. Эльфов. Орков. Ему нужна была еда. Неслышным гостем входило оно в дом и существа в доме начинали заживо гнить. Некоторые умирали, некоторые выживали, но даже если выживали, то не были похожи на всём известных существ. Судя по всему — это были перенёсшие проклятие и потерявшие разум существа, но я не уверен. В то же время начали появляться монстры. Монстров убивали, но их становилось всё больше и больше. Поначалу даже была мысль использовать монстров для борьбы с Чёрным Властелином, если бы не одно но. Жизнь монстров оказалась очень недолговечной, они успевали нанести наибольший ущерб в первые дня два — три, а потом, элементарно умирали. Достаточно было подождать пока монстр умрёт сам, а бороться с ним не обязательно, и тут появилось ещё одно но. Базовыми для проклятия, были разумные существа. В общем выяснилось, что монстры не появляются из неоткуда. Некоторые разумные, под действием проклятия, не умирали и не изменялись, теряя человеческий облик, но оставаясь людьми, а полностью перерождались, превращаясь в уродливых монстров.

Оставшиеся в живых маги работали изо всех сил пытаясь победить проклятия. Особенно вспоминается и проклинается имя Севила Милосердного. Уникальный маг-целитель и очень неплохой боевой магик, держащий до шести структурированных боевых заклинаний. Милосердным, кстати, его прозвали не за его дела Целителя, а за то, что он не мог терпеть Тёмных, особенно орков. Именно ему приписывают слова: «Хороший орк — мёртвый орк». Говорят, что после окончания академии, он переехал в небольшой городок, на самой границе с лесами диких орков, собираясь завершить работу над своей докторской диссертацией. И ещё он привёз с собой красавицу жену и маленькую дочку. Когда его срочно вызвали к тамошнему владетельному сеньору, чтобы полечить его мнительную супругу, которая заболела какой-то модной болезнью. Конечно маг такого класса мог бы послать их всех на… к чёрту, но он решил не обострять отношения с владетельным сеньором и поехал. Самая большая досада заключалась в том, что небольшая орда орков (от силы тысячи полторы) осадила городок, где оставалась его семья. Узнав об этом, маг бросил всё и поспешил домой, что он нашёл на пепелище рассказывать не буду, — я набрал воздуха в грудь, чтобы продолжить рассказ.

— Почему? — жадно спросил Арни.

— Потому что не знаю, — выдохнул я. Вот сколько раз рассказываю эту историю, обязательно находится чудак, спрашивающий: «почему».

— Знаю одно, — продолжил я рассказ, — попавшего под горячую руку, конюшего владетельного сеньора, он испепелил на месте. После чего закопал то, что осталось от родных, и пошёл выслеживать орков. Попутно говорят он уничтожил и самого владетельного сеньора, вспылившего и решившего призвать к ответу «наглого колдунишку» за смерть конюшего; а также и его жену, приехавшую посмотреть на это увлекательнейшее зрелище. Его собирались судить, но как раз начиналась Первая война, и было принято решение дать возможность искупить свою вину «потом и кровью». (Кстати тоже непонятное мне выражение. А если я решу искупить вину лимфой и рвотными массами?) Вот там он и выложился полностью. Он уничтожал орков, попадавшихся ему на пути, уничтожал всегда. Его нельзя было послать в разведку, если он видел орка, то орк умирал. Он никогда не пытал попавших к нему в плен орков, наверное просто из-за того, что в плен к нему никто не попадал. На фоне явных садистов, всплывавших в то время как говно, с обоих воюющих сторон, он выглядел святым. Там где он проходил. Не оставалось живых никого, но он никого не пытал. За это его и прозвали Милосердным.

Так вот, он был в составе прорвавшегося смешанного отряда светлых. После того как проклятие вырвалось, Севил заявил, что это всего лишь болезнь, и стал пытаться лечить её. Его заслуга в том, что монстры перестали умирать через три дня, а стали жизнеспособными. Так же он выяснил то, что все эти монстры способны приносить потомство. Всё таки находясь на войне в течении двенадцати лет, он не мог не свихнуться, и, к сожалению, это было как раз в момент осады. Ничем иным я не могу объяснить то. Что он проводил опыты с монстрами и человеческими женщинами. Кстати, он же выяснил, что монстрами становятся только мужчины, а женщины умирают.

— То есть Вы хотите сказать, что проклятие было направлено только на мужчин? — заинтересованно спросил Маг. — То есть, фактически, проклятие убивало воинов, оставляя самок жить?

Не совсем. Во первых. Эта часть проклятия, действительно действовала только на мужчин-людей. За всё время осады, в городе не было ни одного случая превращения в монстров ни женщин, ни эльфов, ни гномов. На них на всех действовала совсем другая часть проклятия, хотя и не совсем одинаково. Как я уже раньше говорил, большинство начинали гнить заживо, но не сразу. Сначала начинали выпадать волосы, при расчёсывании, они оставались на гребешке. Затем существо очень сильно слабело, постоянные обмороки, непринятие пищи. Кровавый понос, рвота, непрекращающаяся на протяжении всей болезни. Некоторые выблёвывали свои внутренности. Страшная потеря в весе. По записям того же Севила Милосердного, одни тучный мужчина потерял в весе настолько, что кожа на нём висела складками. Со ста девяноста килограммов, его вес упал до сорока килограммов. Язвы по всему телу, постоянный гнилостный запах. Из того же источника известно, что ещё живые существа рвались на части. Поздоровавшись с кем-нибудь за руку, можно было обнаружить, твоя рука осталась у другого.

Многие не выдерживали и кончали жизнь самоубийством, но и это не помогало. Не все, но некоторые, превращались в неумерших, упокоение которых доставляло тоже немало неприятностей защитникам города. Так что большинство легенд, которые складывались об этом имеют под собой либо сильно облагороженную известную часть правды, либо откровенные измышления. Что происходило в городе, известно немногим выжившим. Но что они могли ждать, эти выжившие? Им хватало своих переживаний и их именно они и могли описать. В целом же картина складывалась только у единиц. После небольшого периода осады, когда руководство решило с помощью мёртвых Королей. Одержать блистательную победу над Чёрным Властелином, военные действия больше не велись. Выставились плотные заслоны, нацеленные больше на то, чтобы не выпускать гражданское население, нежели на сопротивление регулярным войскам. Отстреливались любые существа, пытавшиеся выбраться из города. Сам чёрный властелин подошёл к крепости по истечении полугода, в сопровождении небольшого отряда. Вызвав на поединок светлого Защитника, который кстати был против вскрытия гробницы, и то ли обратил его, то ли поглотил, то ли ещё что-то, это неизвестно. Известно, что из крепости официально удалось уйти троим Чёрному Властелину, бывшему Светлому защитнику и эльфу-барду. Которому по какой-то дурацкой прихоти, Чёрный Властелин подарил возможность жизни. Проклятие, кстати, сожрало и его. Этот молодой и талантливый эльф, сумел написать всего три песни, и все они об осаде проклятого города. После перемирия он удалился в монастырь, где и умер. Его видел перед самой смертью один путешественник, по его словам, он никогда бы не подумал. Что этот восьмисот летний старец молодой эльф трёхсот лет отроду.

— А как же вы? — вклинился Арни.

— Кто мы? — перепугался я.

— Ну вы, охотники! Если из крепости ушло всего три существа, то откуда взялись охотники.

— Нууу, — задумчиво промычал я. — на самом деле всё гораздо проще. Великие не замечают мелочь, путающуюся под ногами. Да действительно, кордоны и летучие патрули Тёмных убивали всех, кто пытался бежать из проклятого города. Но они никогда не заходили внутрь проклятой области, за исключением коротких рейдов в те места, где кто-то развёл огонь, либо ещё как-то проявил своё присутствие. Тогда и появились первые охотники. Они не могли уйти, их бы убили, но и не могли остаться в городе, где постоянно была очень высокая концентрация хищников. Почему-то они старались держаться в пределах города, совершая вылазки в окрестности города. Кстати и животные тоже мутировали, в те времена легко можно было наблюдать идиллическую картинку, когда выследивший оленя хищник, был встречен оскалом острых зубов со здоровенными клыками и рогами с ядовитыми железами.

Так вот, вокруг города возникло несколько поселений, которые успешно начали маскироваться и от монстров из проклятого города, и от отрядов зачистки орков. Ни о какой охоте речь по началу не шла, но нужно было что-то кушать, а изменялся не только животный мир, но и растительный. То что ещё вчера можно было съесть, сегодня, могло укусить тебя само. Так из обычной росянки вросли твари, которые толпой вполне могли сожрать взрослого человека. До сих пор заросли таких полукустов полудеревьев растут в окрестностях города. Путник устраивается на отдых в тени цветущего куста, с очень приятным запахом, а потом не просыпается. Усыплённый пыльцой из цветов, он остаётся неподвижным, а через некоторое время из всех цветков выделяется кислота, которая начинает заживо разъедать не только органику. Но и металлические предметы. Получившуюся массу, дерево с удовольствием впитывает своими корнями. Ареал обитания этой твари достаточно широкий. Неизвестным образом. Она прижилась в джунглях и болотах за южными гномами. Очень ценится из-за своей пыльцы, самоубийцы, собирают её в период цветения и используют для торговли с эльфами.

Эльф тут же навострил свои уши:

— Почему?

Я продолжал, как-будто не заметив вопроса:

— Действие этой пыльцы на большинство разумных совершенно одинаково — крепкий здоровый сон, при постоянной подпитке человек может спать несколько лет не старея; а в сочетании с обычным гречишным мёдом может использоваться как сыворотка правды. Другое дело эльфы. Как вы наверняка знаете, эльфы могут без особого вреда для себя потреблять большинство наркотиков. Однако пыльца этого растения очень сильно действует на эльфов. Они ощущают небывалый душевный подъём, создают бессмертные шедевры, но сгорают буквально за год-два. Возможно, что всё население зелёных долин если не вымерло, то сильно бы сократилось в численности, если бы не одно но. Синтезировать такой наркотик не удалось никому из известных и неизвестных алхимиков и магов. Сами эльфы тоже брались за это дело, но и у них ничего не получилось. Разумеется было получено множество интереснейших соединений, в том числе и тяжёлые наркотики, не действующие на эльфов, но действующие на других разумных.

Огонь, разгорающийся в глазах дроу, мог бы наверно меня напугать.

— Эльфы долго и плотно сидящие на пыльце, приобретают в конце концов золотые глаза. Они остаются в живых, но память о них вычёркивается из общей памяти дерева жизни эльфов. Они живут после этого недолго, до первого встреченного эльфа. Так называемые чистые эльфы, убивают их как бешеных зверей. Не вызывая на дуэль, даже, бывает так, что из-за спины. Обычному эльфу, справится с золотым так же тяжело, как обычному человеку с эльфом воином. Их убивают, чтобы они не дискредитировали основное эльфийское сообщество. Постепенно золотоглазые скатываются до таких дыр, где собирается отребье со всего мира. Они жестоки, не имеют абсолютно никаких моральных норм, фактически, их можно назвать тёмными эльфами именно в том смысле, который в него вкладывают обыватели. Берутся за любое дело, которое может принести праздник, состоявшейся весны, пришедший в сердце и указавший путь к мечте, приблизительно так переводится эльфийское название этой пыльцы. У них лучше не становится на дороге. Счастье, что этот наркотик очень тяжело добывается, а не то мы бы получили ещё одну армию тёмного властелина в центре светлых земель.

Дроу сломал нож, который крутил между пальцами. Ишь блин, как нашего невозмутимого зацепило то. Видно приходилось тесно с золотоглазыми общаться. Может кто из ближайших родственников или друзей.

— Это только одно из мутировавших существ. А сколько их ещё было! В частности глорхи, их считали исчадиями ада, пока не додумались приручать. Или ещё одна тварь, которая используется в народном хозяйстве, только не нашем, а у тёмных.

И отвечая на немой вопрос, продолжил:

— Верховые животные орков — гнилые волки. До осады, орки ездили на обычных лошадях, а вот после они напоролись на этих мутантов. Кстати, если обычно можно легко определить: разумное или животное, было источником мутации, то с гнилыми волками это не получается. Кажется, что они обладают зачатками разума, но возможно, что это преувеличение.

Вернёмся к охотникам. Те кто выжил, прожили в меняющейся и полностью враждебной им обстановке три поколения. Естественно, что они менялись вместе с окружающим миром. В конце концов, мы изменились настолько, что нас самих принимали за монстров, а значит, когда тёмные сняли осаду, то нам дороги к людям не было, нас бы просто убили. Просто так жить — было скучно, плюс ностальгия. Ну и тогдашние старейшины поставили цель, адаптация во внешнем мире и возвращение города Мёртвых Королей обратно, чтобы не допустить повторения такого кошмара. Первое, что мы сделали — переселились подальше от грязной земли и стали наблюдать за ней, попутно уничтожая монстров. Есть способы проследить за силой проклятия. Сейчас, в окрестностях города стало нормально, обычные существа. Попадающие внутрь не подвергаются мутации. Если находятся там не очень долгое время. Да и монстров стало поменьше, но те что остались — самые страшные.

Наиболее полно изложено всё это было в легенде о борьбе светлого защитника и Чёрного Властелина и о Мече-убийце, типа способном забрать тысячи жизней и выпустить Драконов-убийц. Но и там неизвестно, что правда, а что придумано для поэтической связки. К тому же полный текст этой легенды утерян.

— Извините, — сказал Маг, — я иногда забываю, что вы читали лекции в университете. У меня не вяжется Ваш внешний вид с Вашими же словами.

Я неловко пожал плечами:

— Что же ж тут поделаешь. Я постараюсь исправиться, если получится.

— Вы рассказываете, как-будто сами были свидетелем всему происшедшему. — зачарованно сказал Арни.

Я горько усмехнулся:

— К сожалению, молодой человек, обычные люди столько не живут. А по поводу рассказа, вы же знаете, что я тоже в своё время преподавал в одном небольшом учебном заведении и у меня тоже студенты прогуливали лекции.

— Достопочтенный Митрич преуменьшает свои заслуги, — чопорно вклинился Маг. — Его лекции студенты не прогуливали.

Настала моя очередь краснеть.

 

Глава 9

Обязательная. Написанная специально для любителе экшена.

Показывающая с какими трудностями герои добираются до Проклятого Города.

Принявший смерть — Дому Высокого Этикета

Операция подходит к завершающей стадии.

Канцелярия по связям с общественностью — Начальнику Западного патруля.

Улучшить… расширить… углубить… удвоить внимание… тщательно проверить…особая бдительность… полная боеготовность…

Двое в лесу, очень маленький и слишком большой:

Знаешь, всё таки женский мозг намного привлекательнее мужского…

Секундное молчание и маленький удивлённо переспрашивает:

Внешне?

Тролль качает головой:

На вкус…

— Как то странно получается, — заметил гном. — Мы практически подошли вплотную, а нами никто не интересуется.

— Вообще то интересуются только нас они не очень видят, — вмешался маг. — Для всех мы не исчезли, а представляем как бы добычу, не заслуживающую внимание. Пожалуй даже не то чтобы не заслуживающую внимание, а такую, за которую будет стыдно. Знаете, как вроде пошёл охотник (прощу прощения, лёгкий поклон в мою сторону с извиняющей улыбкой) на медведя, а принёс мышь. Представляете сколько позора! Лучше уж не трогать, чтобы не оказаться в таком положении.

— Может быть на ночлег будем становиться, — снова начал ворчать гном, а то с утра ни одной остановки. Пожрать и то не сготовить.

— Не получится, — с сожалением сказал дроу. — Мы и так потеряли слишком много времени и почти половину первоначального состава. Нам надо разобраться и принять решение как можно скорее.

И мы опять попилили всё ближе и ближе к Проклятому городу.

* * *

Наступал вечер, состояние было дремотное, даже Арни перестал бурчать, что в центре империи и то опаснее, чем здесь. Уже сколько едут, а ни одного запоминающегося эпизода. Я только усмехался. В любое время и по любой местности можно проехать не привлекая к себе особого внимания. Надо только врасти в окружение и примириться с обстоятельствами. Мы хотели остановиться и перекусить, как вдруг вдалеке раздался волчий вой. Длинный, тянувшийся на одной ноте, и оборвавшийся на вопросительной интонации.

— Это не волки. — помертвевшими губами сказал Седой. — Это гончие.

Известие это застало нас врасплох. С Гончими Чёрного Властелина, невозможно долго бодаться. Представьте себе помесь глорха в боевой трансформации и волка, с волчьими же привычками. Величиной с серого скального медведя, поджарые с великолепным верхним и нижним чутьём, неутомимыми мышцами и дьяволски сильными при этом. Скользкое, очень горячее тело, чудовищно ускоренный метаболизм, позволяющий Гончей быть неутомимой и сильной. Трубчатый язык. Почти весь усеянный ядовитыми колючкам; ноздри прикрытые кожаными складками и изощрённый, почти человеческий ум. Помножьте всё это на неизбывную жажду крови, присущую больше вампиру, нежели живому существу, и вы получите портрет типичной Гончей. Гончих выпускают по следу и они всегда настигают добычу. Мелкие неувязки заключаются в том, что стая Гончих, идущая по следу, не оставляет в живых вообще никого, с их метаболизмом необходимо большое количество пищи. И таких весёлых животных пустили по нашему следу. Да, и ещё! Убить их очень проблематично. На них не действуют большинство методов используемых против нечисти. Их можно только убить. Как обычных зверей, или существ. Но они практически неуязвимы.

* * *

Нахлёстывать лошадей не было нужды, волчий вой сзади заставлял их бежать как лучших восточных жеребцов во время скачек на приз Императорской фамилии. Машка, с оскаленными зубами, сама была страшнее волка. Сухо щёлкали арбалеты, эльфы стреляли, правда очень редко. Трудно стрелять в противника, у которого практически нет уязвимых мест.

— Стреляй же! — вопил гном, спуская в очередной раз тетиву.

Дроу же выплёвывал сквозь зубы слова:

— Не могу! Их не видно! Это тебе не обычные волки!

— Надо к Иванову хутору! — проорал я нахлёстывая лошадей. — Надо прорываться! Щас свернём, вы бьёте ближайших, а потом уходим.

Эльфийские стрелы хоть и не убивали, но сбивали с ног Гончих. Удар вбок, с визгом катящийся в сторону шар, остановившийся о ствол здоровенной сосны, и мы летим резко забирая влево.

Не скажу, что всё получилось как надо, но мы вырвались. Сквозь хватающие нас лапы елей, под шёпот осин; разочарованный волчий вой стаи Гончих, упускающей свою жертву, мы скатились с косогора прямо к воротам, за которым ярко светили факелы и переговаривались мужские голоса.

— Нооо, дохлятиныы, — орал я размахивая над головой кнутом. — Открывай!

С надсадным скрипом ворота начали медленно отворяться. Лошади, роняя хлопья пены врывались во двор. Эльфа, видимо от пережитого, потеряла сознание. Вывалившись из саней гном встал в подкатную стойку, перехватив секиру у самого основания. Ничего однако не происходило. Подскочивший молодняк, схватил лошадей и, медленно, повёл по кругу. Те тяжело поводили блестящими боками.

Диковатый мужик чё то проорал и убежал на стену. Подскочили ещё несколько человек, в тёплых тяжёлых полушубках, с ростовыми луками, явно не охотничьими, и тоже ломанулись вверх. Гавкающая команда, и ровный гул летящих стрел, визги раненных гончих, грызня. Опять тяжёлый вопль, и очередной залп, после которого всё стихло.

— Интересно, чем же они стреляли, что Гончие были ранены и моментально отвалили? — немного ошарашено прошептал Седой.

Я недовольно посмотрел на него и ничего не ответил.

Лучники, не торопясь, спускались с деревянного помоста над воротами. Вся сшибка произошла очень быстро, мы даже не успели очухаться. Звероватый мужик, заросший диким волосом почти по самые глаза, подошёл к нам.

— Кто такие? Чего здесь надо? — отрывистыми ударами хлыста звучали его слова.

Я, подвинув попутчиков, решительно выдвинулся вперёд:

— Люди мы не местные. Судьбу промышляем. Милости у вас просим. Отдохнуть нам чуток, да и в путь дальше двигать.

— Судьбу промышляете? По ходу сегодня наоборот вас чуть судьба не промыслила, — хохотнул мужик.

Я красноречиво пожал плечами. Мужик задумался.

— А маг ваш как? Смирный? — неожиданно очнулся он.

Маг возмущённо открыл рот, чтобы вякнуть что-нибудь ни к месту, но получив удар локтем в солнечное сплетение от эльфийки, заткнулся, посмотрев изумлёнными глазами на это нежное и хрупкое существо.

— Нормальный, — как мне показалось, дипломатично ушёл я от ответа.

Мужик поскрёб ногтями в бороде, явно нащупывая какое-то животное (как оказалось мясное, потому-что потом пойманное зубами прищёлкнул):

— А сам?

Я пожал плечами.

— Вроде никто не жаловался.

— Что так? Не за что было? Или некому?

Я опять пожал плечами:

— Да по разному.

— Ну-ну, — уже добродушно прогудел мужик, похлопал меня по плечу и проорал, развернувшись, — займись этими.

Подошедший к нам лучник, оказался девушкой. Седой, посмотрев на ростовой лук и на хрупкую девушку, тоже открыл рот, и тоже получил, правда для разнообразия кулаком в бок от дроу.

— Пойдёмте, я вас провожу, — и так, огромными глазищами, хлоп-хлоп.

Судя по картинке, даже Арни поплыл. Да и эльфийка посмотрела тоже с большим интересом. Я же смотрел через полуприкрытые веками глаза. Если бы не гончие, фига с два бы я завалился на этот хутор.

Отвели нас в большой дом, предназначенный для работников, в сезон нанимающихся для уборки фруктов, овощей и т. д. и т. п., и оставили там.

Арни уселся за длинный неструганный стол и спросил, снимая шапку:

— Слушай, Митрич, ты же говорил, что никто не селится на расстоянии несколько дней от Проклятого города.

Я пожал плечами и неопределённо сказал:

— Всякое бывает.

Зашла девонька, поразившая нас своим луком. Она притащила несколько плошек с чем-то горячим:

— Отведайте, что бог послал, — неожиданно певучим голосом пригласила она нас к столу.

Долго упрашивать не пришлось, соскучившись по горячей пище, мои попутчики накинулись на угощение как гончие на нас, а гном, когда подумал, что его никто не видит, даже облизал тарелку. Я к еде не притронулся. Востроглазая лучница, с полупоклоном спросила:

— А ты чего, боярин? Али не по нраву еда наша тебе пришлась?

— Что ты милая, — ненатурально ласково улыбнулся я, — всё по вкусу. Просто нам бы дальше путь держать, к заре навстречу.

Все уставились на меня, как баран на новые ворота. Кто-то вякнул, мол задержаться хотя бы до утра. Востроглазая с улыбкой посмотрела на меня:

— Ну, что? Останетесь может?

Я замахал рукам::

— Ни ни, хозяюшка, дела ждут…

Она покинула горницу со словами:

— Ну ладно, гости дорогие. Неволить грех, пойду вам в дорогу соберу чего-нибудь.

На меня все уставились как на врага народа:

— И зачем это? — спросил недоумевающий Седой.

Я оглядел их, но объяснять ничего не собирался, мне было плохо. Хорошо, что меня поддержала эльфа:

— Надо уходить. Срочно уходить.

Было видно что она на пороге истерики, только поэтому остальные не стали спорить.

На улице шёл снежок, яркая полная луна, тёмные силуэты деревьев. Побрёхивали собаки, откуда то несло дымом и гречневой кашей. Гном недовольно повёл носом, но возникать не стал. Видимо слова эльфийки, а скорей её поведение, подействовали на всех. Ну и слава Богу, не хватало мне ещё их убеждать. Внутри всё леденело, но я старательно улыбался и благодарил, благодарил, благодарил; кивая всем, жал руки и ждал, пока откроются ворота.

* * *

Мы потихоньку съезжали с поляны, где стоял Ивановский хутор. Мужики махали нам вслед, попутчики махали в ответ, довольные гостеприимством. Правда, довольны были не все. Эльфийка выглядела больной, да дроу задумчиво поглядывал на меня. Арни спросил:

— Почему, кстати, хутор называется Ивановский?

Я флегматично пожал плечами:

— Семья здесь большая жила — все Ивановы дети, вот и назвали — Ивановским.

— А почему жила и куда все делись?

Я опять пожал плечами:

— Не знаю, деды уже не помнят, чтобы здесь из Ивановых жил кто-нибудь. Рассказывают всякое, что аж и пересказывать не хочется.

— А всё-таки? — поддержала эльфа Арни. — Наверняка ведь есть какая-нибудь байка или легенда?

— Ну есть, — неохотно признался я. — Говорят, что место было богатым. Когда то давно, пока на этих землях стояло безвластие, приехали сюда три друга. Ветераны имперской боевой пехоты. Их после войны человек триста всего осталось. Император им и нарезал здесь землицу, потом, правда настоящие хозяева появились, истинные. Но и им бывшие вояки пригодились, тем более старики то в возрасте были, а молодёжь имперской клятвы не давала, а присягала своему барону. Вот так и поладили. Старший, среди ветеранов, Иванов был, его и страшим считали. Постепенно, все семьи перемешались, родственниками стали. Дети переженились, внуки появились, но старшим всегда Ивановы были. Вот и та история с четвёртым Ивановым произошла. Их тогда шесть братьев в доминирующей семье были. Старший, как водится староста, остальные просто хозяева крепкие, а четвёртый, какой то не такой. Ну да в семье не без урода. Один из братьев сильно завидовал всем остальным. Вроде и хозяин справный, и сам не урод, и жена у него хорошая, а только вот было в нём, что-то такое, без чего можно было бы прекрасно обойтись. Зависть.

Завидовал он по страшному старшему брату, что он старший уродился и со временем обязательно станет старостой. Второму брату, что у него жена красавица. У третьего брательника — дети его нравились. Пятый брат приторговывать ездил, так что деньги у него водились. Младшему — за то, что он младший и родители его сильнее всех любят. А зависть — это такая штука интересная: сильных людей она дело делать заставляет, а слабых губит. И объясняли ему, что жену нарядить, да любить, так она тоже красавицей будет; что дети не сорняками в огороде расти должны; что родители и его любят; что старший поумней его, но от помощи братовой никогда не откажется; а если денег хочется — пусть с пятым братом поговорит. Ничего не понимал.

Вот его и наказали, должен он помогать любому путнику, пока не поймёт, что же сделал. Так что вот. Стали с тех пор они всей деревней помогать. Иногда путник и помощи то не хочет, ан нет — не положено. Положено помощь, значит приди и возьми. Ну и четвёртый брательник то истовый был — ему бы в попы пойти. Цены бы не было. Так что наказ старших братьев стал исполнять на раз. Но то ли путников стало меньше, то ли что ещё, но стал он шалить. Если проезжает мимо какой путник, то его волчьей стаей к ним загоняют.

— Я так и не понял, чего здесь такого страшного? — пожал плечами Арни. — Ну загоняют волки, ну помогают потом путникам. Ну и что такого то?

— Так ведь не важно сколько путников, — невинным голосом проговорил я. — Скольким помогать — не оговаривалось. Рази и загрызут кого лишнего, та это оно только на пользу и пойдёт. Слава, глядишь, разнесётся, что мол от верной смерти спасли, выручили.

— Я одного не могу понять, — горячился Арни, — если ты, Митрич, говоришь, что это было давно, то как они до сих пор живы то?

— Как как, — немного резковато вмешалась в разговор эльфийка, — это не люди были, а призраки. Правда Митрич?

И она повернулась лицом ко мне. Зрачок практически затопил всю радужку, кожа была бледной, как у упырихи.

— Ну да, — не стал отпираться я, — призраки это. Привидения. Али не понравилось их гостеприимство? Встретили как родных, напоили, накормили, обогрели. Даже никто не погиб…

Арни смотрел на меня остановившимися глазами. Маг задумчиво смотрел на меня, решая убить меня сразу, или придумать что похуже. Дроу смотрел не на меня, а на эльфийку, причём тревога на его лице была прописана аршинными буквами. Седой переводил взгляд нас меня, на Арни, на эльфу и снова на меня. Нехороший у него был взгляд. Оценивающий. Может поэтому я заторопился:

— Они ж для путников безопасные, опять таки, помогут всегда. Заветы то они выполняют свято. Деревня призраков. Волков прикармливают опять таки, на путников натравливают, чтобы помочь этим же самым путникам. Проклятие на них. Говорят, что когда-нибудь проклятие спадёт и им можно будет умереть. Пока же они не выполнили своё предназначение, то и сидят здесь… ни живые, ни мёртвые… Они же много от Вас не берут, так — жизненной силы чуток. Вы наверняка и не заметили. Надо уйти только успеть до утра, чтобы не остаться с ними навсегда, а так всё нормально.

— А что будет с теми, кто не захочет принять от них помощи? — с дрожью в голосе спросила эльфа.

Я в ответ пожал плечами:

— Кто его знает! Я таких не встречал… а это само за себя говорит.

Дальше ехали в полном молчании, пока я не добавил:

— Но не убивают, это точно. Скорей всего пускают по лунной дорожке, а на ней живые люди долго не могут существовать. Зато какое угощение тем, кто бродит Дорогами Сна! Мне иногда кажется, что у Ивановских договор с Лунными Всадниками, они ведь и сами наполовину находятся на дороге и никак не могут уйти по ней дальше. Что-то держит их. По легенде выходит, что держит проклятие, а на самом деле не знаю. Ранешние Великие Маги ставили такие заставы на местах, где лунная дорога может привести в какое-нибудь опасное место. Так и здесь, может так всё совпало: и проклятие и застава, что теперь они здесь до скончания века обосновались. Это уже даже не проклятие. Такие истории раньше рассказывали про эльфов, что мол человек, попадавший в их зелёные долины, зелёные холмы пьянствовал на празднике, а потом, выйдя на улицу обнаруживал, что прошло много лет. Это же настоящие слуги Хозяев Лунных Дорог. Что за хозяева, кто они такие, что им надо в нашем мире — это неизвестно. Можно на пальцах пересчитать все случаи вмешательства в наши дела, и все они казались столь малыми и ненужными, но в итоге приводили к ужасающим последствиям.

Дальше ехали молча, меня отпустило, а эльфку продолжало потряхивать. На остальных, правда, сильно не подействовало — мне показалось, что они даже не поняли, чего мы только что избежали. Когда я спросил Арни, то тот легкомысленно ответил:

Всё равно, все мы когда-нибудь умрём.

Подивившись идиотизму нынешней молодёжи, я поймал внимательный взгляд бледной эльфки и неожиданно для себя, подмигнул ей. Она благодарно улыбнулась.

— Вот, пожалуй, она понимает, — подумалось мне. — Смерть, ведь это не самое страшное, что может произойти с нами. А вечно гулять по Лунным Дорогам — я не хочу. Даже вампиров можно упокоить, а вот такую, я уж не знаю жить или нежить, вряд ли.

Я немного отстал с магом и гномом. Магу видите ли приспичило замерять утром какой-то остаточный фон. Вот ведь люди, едут по делу, а на всякую ерунду отвлекаются. Со остальными мы договорились встретиться у большой скалы ближе к вечеру.

* * *

Здоровенный тролль выполз из тени. Мы по старинке троллями называем полутроллей, так называемых очеловеченных троллей. Разумные и забыли про то, что настоящий тролль, это практически голем, в котором поселился какой-нибудь из земных элементалей. Считается, что настоящие тролли исчезли с лица земли. Мы ошибались, сколько раз я повторял эти слова за эту командировку и, видимо, скажу ещё не раз.

Земных элементалей не берёт ни оружие, ни колдовство, единственное средство которое может помочь — это солнечный свет. Под его тёплыми ласковыми лучами, они высыхают и становятся похожи на уродливые глиняные кучи, которые достаточно стукнуть, чтобы они рассыпались. Скальные же, они не рассыпаются, они засыпают. И то не все. До утра же было времени ого-го сколько. Мы же не могли ему противопоставить ничего, кроме своих клинков и бормотания Мага.

Всё происходило в полной тишине. Огромная каменная куча, возле которой мы устроились на ночлег, посредине ночи развернулась, и утвердилась на двух корявых ногах. Те кто говорят. Что видели зловещее мерцание красных, светящихся глаз — нагло врут. Простая ожившая скала и всё. Встала отряхнула с себя лишнее и начала топтаться на месте, пытаясь раздавить назойливых людишек, колдующих непосредственно около места упокоения тролля.

Тролль выпрямился во весь рост, а это надо сказать, немало. Не каждое поселение может похвастать такой высотой. Маг с белым лицом, лихорадочно махал руками, пытаясь выстроить какие-то фигуры пальцами, со стороны казался припадочным дурачком. Гном самозабвенно рубил топором по ноге тролля, выбивая сноп искр. Арни и Седой тоже собирались

Гулкий стон — скрежет пронёсся по окрестностям.

Наконец все немного успокоились, моя компания потому что устала, тролль, потому что ничего и не делал. Только теперь они обратили внимание на мои крики:

— Прекратите, идиоты! Прекратите! Это союзник!

— Что ты сказал? — спросил запыхавшийся гном.

— Это — союзник!

Всё ещё насторожено озираясь, разумные начали подбираться ко мне поближе, не выпуская из рук оружие.

— Смешные, — пророкотало сверху, а через паузу, — и вкусные…

Тролль отступил на шаг и снова стал неотличим от скалы.

* * *

— Зачем он нам нужен?

Это дроу, крепко сжатые губы, льдистые глаза…

— Они нам помогут, — краткий ответ и тут же вопрос от Седого.

— Каким образом?

— Проведут нас короткой дорогой.

Снова вопрос с другой стороны, но это уже Арни:

— А что, по нормальной дороге мы не дойдём?

Я устаю крутиться и присаживаюсь на бревно:

— Давайте мы все сядем и успокоимся и я немного поясню ситуацию.

Ещё немного я молчу, не отвечая ни на один вопрос, буря возле меня продолжает бушевать. Эльфийка, с отсутствующим видом наблюдавшая за всем этим бедламом, подошла и тихо уселась напротив меня:

— Расскажите мне…

Как по мановению волшебной палочки трескотень сдохла и все начали прислушиваться к моим словам.

— Как я вам уже говорил, сейчас мы практически не суёмся в Город…

Заметив вскинувшегося было Арни, я чуть изменил тембр голоса:

— Не перебивать!

Все послушно замолчали и я вернулся к рассказу:

Так вот, произошло это не из-за тварей, на самом деле и произошло уже давно. На самом деле в окрестностях города уже можно жить, соблюдая элементарные меры предосторожности. Это то и послужило появлением имперских пограничных Отрядов, которые не совались в Город, а как бы приняли на себя функции Охотников.

— Они точно не суются в Город? — жадно спросил Маг, — может быть проводят какие либо раскопки?

Я с неудовольствием посмотрел на него:

— Вот из-за таких как Вы, мы и стали такими…

И продолжил свой рассказ дальше:

— Они ни в коем случае не собирались чего-нибудь раскапывать, они что-то прятали в Городе.

— А легенды говорят… — робко сунулся Арни.

— Легенды порют чушь, — возразил я не терпящим возражений тоном, — разумеется, в каждой сказке или легенде есть правдивое зерно, но оно настолько глубоко запрятано и искажено, что руководствоваться ими не стоит.

— Так вот они, как мне кажется, просто вынесли пограничный пост дальше в ничейные земли…

— Какие это ничейные? — возмущённо спросил гном, — это наши земли. Наши и только наши! — он вскочил, расплевался слюной, крутил секирой и выглядел как маленький карманный бог войны.

— Да плевать, — взорвался я, — чьи это земли. Речь о том, что с обычной стороны всё перекрыто патрулями орков. Их так много, что мы однозначно не проберёмся через них. Они проводят нас кружным путём, который прямее и быстрее старого. После этого до города останется дня три пути, а не месяц, как сейчас.

Что ж вы так далеко запрятались от Города? — насмешливо спросил Седой.

Блин! Он начинает меня раздражать, но я сдержался и ничего не ответил этому придурку, только глянул, желая провалиться прямиком в Проклятый Город.

Эти двое помогут нам пройти, вот и всё. Кому не нравиться может валить куда хочет, я же никому не навязываюсь.

Какие двое? — дроу как всегда уловил первым. — Только второго тролля нам не хватало…

Все заозирались, со страхом ища вторую ожившую скалу. Тоненький голосок снизу сказал:

— Это я второй.

Постепенно все взгляды скрестились на зелёном человечке, обычном гоблине, но только очень маленьком.

— Я проводник, — деловито сказал он всем и уже мне: — Пойдём перекалякаем немного…

* * *

Постепенно всё устаканилось: мы собрали перепуганных лошадей; заново развели растоптанный костёр, возле которого уселись разумные. Скал ворочалась и вздыхала в небольшом отдалении, чтобы случайно не зацепить нас. Мы ужинали, любопытный мелкий пытался залезть в каждую щёлочку, от затянутых саней его с трудом отгонял гном.

— А что вы там везёте?

— Ничего.

— Золото?

— Ничего!

— Еду?

— Ничего!!!

— Ну как же ничего? — даже обиделся гоблин. — Ничего в так не заматывают и от снега не закрывают.

Гном закатил глаза и нервно покрутил головой.

— А зачем ты спрашиваешь? — спросил дроу, твёрдо решивший не удивляться ничему, в то числе и троллю с погонщиком в виде гоблина.

Мелкий, крутящийся вокруг костра, пояснил:

— Спрашиваю, чтоб не получилось так, будто вам там есть нечего.

Эльфийка улыбнулась:

— Мило… то есть заботливо….

Мелкий одобрительно подпрыгнул, всё-таки разговорив её:

— Ну, если ты в команде — значит в команде. Мы своих не бросаем.

Все сдержано и одобрительно заулыбались, всё хорошо, что хорошо кончается. Помахались, разобрались и хватит. Вдруг неожиданно в разговор вступил тролль, гулким эхом поставивший точку в разговоре:

— Кто ж едой разбрасывается?

— Вы спать то ложитесь, — предложил мелкий, — пока мы рядом вас никто не тронет. И улыбнулся.

При виде его острозубой улыбки, непроизвольно поёжился даже я, чего уж говорить об остальных. Спать поэтому решили по очереди.

* * *

Мы углубились в предгорья, если посмотреть сверху то со стороны хребта спускались два отрога, в кольце которых и лежал Город, подойти к нему можно было без особых проблем, вернее подойти к нижней части, а для того чтобы попасть в верхнюю, пришлось бы пройти через всю нижнюю, среднюю и Загородку (небольшую крепость, служившую для обучения неофитов). Я же выбрал другой путь. Раньше была старая тропа, которой практически не пользовались. Она вела через небольшой перевал, и самое уязвимое место было почти у выхода к нам. Старый каменный мост. Когда наплыв тварей был особенно сильным, Охотники разрушили мост и не пользовались этой тропой несколько поколений. Скажу может быть нескромно, но зато правду — это я снова открыл этот путь и сумел договориться с охраной.

Дело в том, что на этой глухой дороге поселились тролли, настоящие. Откуда они пришли я не знаю, хотя и есть пара версий. Слухи о кровожадности сильно преувеличены, достаточно не попадаться им на глаз и можно спокойно сосуществовать рядом с ними. Пропуском через те места, служила еда для троллей и деньги для гоблина.

Вес это я рассказал, пока мы неторопливо катились по узенькой тропе-дороге. Впереди тяжело бухал тролль, вокруг него скакал мелкий, нисколько не уставая.

Выгрузив всё добытое мясо на площадку указанную проводником, мы проехали дальше, до пропасти, возле начала которой ещё стояла арка с выбитым предупреждением. Арни моментально потерялся возле ворот, зачарованно рассматривая несколько грубо вытесанных из камня фигур и знаки на арке.

Ну что? — бодренько спросил гном. — Как переправляться будем?

И когда? — спросил подошедший дроу.

Да прямо щас, — сказал мелкий и усвистал.

Наш тролль заскрежетал, заскрипел и фигуры возле моста зашевелились. Одна попыталась схватить бегущего к нам человечка, но Арни шустро перепрыгнув через каменную лапу, прибавил скорости и скрылся в камнях.

Мелкий мерзко хохотал, хлопая себя по ляжкам. Фигуры выстроились в ряд, наезжая друг на друга и застывая хаотичным расположением камней, но образуя какую никакую, но дорогу.

А теперь быстро! — скомандовал я. — Держат мост они минут пять от силы.

Лошадки были перепуганы, но хорошая дрессировка есть хорошая дрессировка. Да и то, что не совсем обычные лошадки, обычные со своими копытами полетели бы с такого каменного карниза нахрен, а мы перебрались без потерь.

Остановились же мы часа через два, посидели, вслушиваясь в тишину, а потом не сговариваясь двинули подальше от этих милых созданий.

* * *

Мы не ожидали постов с этой стороны, поэтому появления пограничного патруля орков было для нас полной неожиданностью, впрочем наше для них тоже. Оценив приближающихся воинов, я сплюнул:

— Накаркал! Выползают. Надо с ними поговорить, они обычно пропускают.

— Да ладно, Митрич, — холодно сказал Седой, — тебе что орков жалко? Или ты не на своей земле?

Я недобро покосился на него, чай не салабон — на слабо не поддаюсь. Ну да ладно, пущай покуражиться.

— Поговори с ними, — прошипел дроу, соскальзывая с саней в снег и буквально растворяясь в нём.

— О чём?! — я на секунду повернулся, а когда обернулся, то и Седого на санях не было.

Высокий орк, без доспехов, только с ремнями перетянувшими грудь и в короткой меховой безрукавке, поднял руку, останавливая меня:

— Кто такие? Что здесь делаете?

Я, угодливо послушным тоном, ответил:

— Домой едем, начальник. Вот, однакось с гостев домой возвертаемсу. У свояка баба от бремени разрешиласи благополучно, вот в гостях и припозднилися. А чей? Работы айда, до весны нету. Чегой то думаю дома сидеть, вот и дочке антиресно, ну да у бабы сами поди знаете, волос долгай — ум короткий…

Я нёс какую-то белиберду, просто запутывая орка. Судя по его погрустневшему лицу, именно такое он и ожидал от меня услышать. Второй орк, появившийся позади саней, держал в руках какой-то поисковый амулет. Он то и перебил меня:

— Откуда вы едете?

Я беспорядочно замахал руками, указывая сразу во все стороны, плюясь слюной и наваливаясь на орков. Судя по их погрустневшему виду, они всегда держали людей за идиотов, но такую клиническую картину явно встретили впервые. Не надеясь уловить что либо разумное в словесном поносе, он безнадёжно спросил:

— Откуда вы вообще здесь появились?

Я повис в ступоре, соображая что ответить. Вздохнув, словно он именно этого и ожидал, орк начал на пальцах объяснять чего он от меня хочет. Я же тупил по полной, уже начиная развлекаться, издеваясь над ними, хотя это было и опасно.

Если они хоть что-то учуют, то разбираться не будут, а тупо уроют всех. И только после этого будут разбираться кто есть ху, и кто здесь враги, кто друзья, а кто случайные попутчики. Мигом захотелось предпринять какие-то действия, только абсолютно все действия привели бы к непредсказуемым результатам. Оставалось сидеть, смотреть с тоской на начальников и нести такую чушь, что у самого уши в трубочку сворачивались. Видимо, поисковик что-то почувствовал, по крайней мере орк махнул рукой в сторону, подзывая к себе ещё кого-то. У меня внутри всё захолодело и, скорей всего, не только у меня. Я увидел расширившие глаза орка, уставившегося мне за спину.

Посвист стрелы, и орк, изумлённо глядящий на так некстати появившееся в груди украшение, падает навзничь. Эльфийка, секунду назад сидевшая с очень скромным видом, позади меня, теперь стоит в полный рост на санях, натягивая в руках здоровенный лук. Орки, явно не ожидавшие от нас ничего такого, бросились врассыпную. Я наверное рассказываю долго, а это избиение младенцев продолжалось буквально меньше минуты. Я впервые увидел как действует группа в экстремальных условиях. Расщеперившийся гном, словно автомат бросающий треглавье на ствол небольшого арбалета, боевой королевский клич Арни, прыгающего с мечом на выползающего из снежной берлоги орка. Выползшие с многоствольным арбалетом боевой расчёт из троих орков. Повисшие в воздухе стрелы. Рычание дикого зверя, дорвавшегося до крови, и вопли умирающих с одного конца поляны и страшная тишина с другого, заставляющая бояться её больше нежели дикого зверя.

Орки в стародавние времена сражались безо всего. У них не было лучников, тяжёлой конницы, кнехтов. Каждый из орков считался воином и как воин, он должен был уметь всё. У них не было общего командования, не было постоянной армии, орки — раса грабителей, которые умудрились стать воинами. В начале первой войны орды орков, нападали на регулярные части королевских войск, которые в то времена ещё не назывались светлыми и не имели столь интернациональный характер. По сути своей, это был очередной набег диких орков, по одной версии, и восстановление исконных границ владений, по другой. Только когда Чёрный Властелин принял командование над разрозненными отрядами орков, только тогда у них начало появляться какое-то подобие дисциплины. Кстати как он умудрился занять место военного вождя у самых свободолюбивых существ в обитаемом мире — тоже непонятно.

Магический поединок с магом Тёмных проходил следующим образом: эти двое уставились друг на друга, потом задул ветер и вражеский маг развеялся под его порывом как дым от костра. Оставшись без магического прикрытия, орки моментально начали исчезать в лесной чаще. Тоже кстати не присущее прежним оркам действо. Орки нападали до последнего бойца, чем и пользовались светлые. Они заставляли напасть на себя и уничтожали всех. Выбивали целые племена, пока не пришёл властелин.

Если раньше Арни сетовал на то, что нам практически не встречались препятствия, то сейчас, хотелось бы верить, он переменил своё мнение. Мы все очень устали. Патрулей было много, небольшими группами, но очень частой сетью они перекрывали все подходы к городу. Теперь не орки охотились на нас, а мы на орков и нам повезло, что мы зашли с этой стороны.

* * *

Мы вывалились на поляну поздно вечером. Измотанные, ободранные, жалкие. Группа разведчиков, преследовавшая нас, не отставала вторые сутки. Мы немного потрепали их, и ушли, думая, что они угомонятся, да вот, видимо, не угомонились. Сволочи. Немного перекусив подвяленным мясом, попутчики стали держать совет, пытаясь выработать общий план. Немного послушав, я отправился спать. Эти же оставались чуть ли не до утра. Рано же утром меня разбудил Седой:

— Вставай! — хмуро протянул он. — Тебе пора ехать.

— В смысле, — сонно похлопал я глазами.

— В смысле, — передразнили меня он, — сделаешь круг и подъедешь с другой стороны поляны и всё. С тобой поедет маг. Активно магичить в непосредственной близости от города он не может. Иначе его моментально учуют местные маги-воины тёмных. Но прикрыть следы, подтолкнуть в действии, обеспечив уверенность в каком-либо действии — это он может.

Маг уже ждал меня, такой же хмурый:

— Послушайте, друг мой, — обратился он ко мне, — мы не будем уходить далеко, а вернёмся назад. Вдруг кому-нибудь из наших понадобится помощь?

Я согласно кивнул. Судя по всему, на поляне собирались уничтожить группу, с таким упорством преследовавшую нас.

В развалинах одного из ближних поселений к городу была уничтожена последняя группа орочьих разведчиков, после чего маг, прослушивающий округу, сказал, что в нашей стороне таких групп больше нет, и мы можем смело двигаться вперёд.

 

Глава 10

Историческая, пояснительная и, в конце концов, последняя.

Начальник Западного Патруля —

Лорду Керзону, Начальнику Высокой Башни

Западного Департамента

Канцелярии по связям с общественностью

Западная сторона гномьего хребта.

Служебное донесение за номером…

Папка: срочные.

…Лорд Керзон. Хочу довести до Вашего сведения, что я не понимаю смысла последних Ваших приказов. После моего доклада, что степень опасности группы фиолетовая с литерой А, Вы должны были усилить моё направление дополнительными отрядами глубинной разведки. Как Вы можете снимать с патрулирования и охраны семьдесят процентов личного состава, для перевооружения, в то время когда лазутчики почти вплотную подошли к городу. Вместо полного комплекта магического подразделения, у меня осталось только трое полноценных магов. Маг-капитан, двое магов-лейтенантов, и, словно в насмешку, Вы присылаете двух стажёров. Я маг-полковник, но я нем могу быть на магическом дежурстве. У меня нет ни одного мастера-мага. Один маг, в ранге генерала, может раскатать нас как бог черепаху. Мне не хватает людей, чтобы закрыть все прорехи. Мы не сможем выстоять против фиолетовой А дольше пары часов и это я ещё оптимистичен в своих прогнозах. Я прошу Вас определится и срочно выслать подкрепление…

P.S.

Серж, в чём дело. Ты ведь отличный командир! Ты же должен понимать, что мы не продержимся долго против той группы, портрет которой был в ориентировках. Почему ты совершаешь такие глупые ошибки?! Или это не ошибки?! Ответь мне! Ради нашей дружбы! Ответь!

Отделение Канцелярии по связям с общественностью, Высокая Башня, Западная сторона гномьего хребта, служебное донесение в Центральную Башню:

… хочу обратить Ваше внимание на следующие факторы, оценка которых может упорядочить подбор кандидатов и анализ их служебного соответствия. Так, лорд Керзон, Начальник Высокой Башни Западной стороны Гномьего хребта, находился в дружеских отношениях со своим подчинённым. Когда пришли приказы регламентирующие поведение Начальника Высокой Башни в части, касающейся Патруля, то его поведение стало, мягко говоря, неадекватным. К сожалению, маг-психолог просмотрел признаки надвигающегося кризиса, что привело к цепи трагических совпадений. Начальник Патруля, за проявленную доблесть и героизм, был посмертно награждён Орденом Тьмы, его родственники получили причитающиеся им отступные и недовольных, как казалось не было. Лорд Керзон, сформировав новый состав стражи Патруля, а потом, фактически, подготовил себе заместителя из начальника штаба.

Утром… февраля…. года его тело было найдено в кабинете, где он покончил жизнь самоубийством, бросившись на свой меч. Из посмертной записки видно, что он считает себя виновным в смерти своего друга, Начальника Патруля виконта Мишеля де Корбье и всего личного состава Западного Патруля…

… проведённое следствие показало, что это была не имитация, а действительно самоубийство…

Вследствии вышеизложенного, хочу обратить внимание на неудовлетворительную работу магов-психологов в подразделениях пограничных дозоров. Также хочу отметить, что в случае своевременного психологического вмешательства, данный офицер мог бы принести пользу Империи…

… фактически вместо одной прогнозируемой потери, получилось две…

…затратная часть на обучение мага-офицера такого класса очень велика, поэтому в качестве наказания, предлагается вменить магу-психологу, допустившему такой случай, штраф в стоимость базовой подготовки мага. Тем самым мы можем создать прецедент…

Резолюция Шефа Канцелярии по связям с общественностью Тёмного Лорда:

…повысить бдительность, ввести обязательное психологическое тестирование периодическое и обязательное, внеочередное: перед операциями и после…

…по поводу штрафа — чушь. Объявить выговор в приказе, пока хватит…

…самого психолога тоже на психологическое тестирование, а то можем второй труп получить, а стоимость базовой подготовки психолога кстати тоже не маленькая…

Последняя ночь перед рейдом была смурной. Сготовив на гномьих бездымных лепёшках еду (кстати, очень полезная вещь, они не горят, а разлагаются с выделением очень большого количества тепла и это не магия! это наука), мы уселись кружком, лес был пустым и таинственным. Дроу спросил меня:

— Ты не передумал? Может быть, всё-таки с нами?

Я отрицательно покачал головой. Свою политику я им уже объяснял. Не факт, что у них всё получится. Если же в городе действительно тёмные, то обнаружив меня (или моё тело) они могут решить, что соседство с Охотниками их не устраивает и возьмутся за нас всерьёз. И даже если получится, то наши деревни не мобильны, нам некуда деваться. Если вы уедете обратно, то нам деваться некуда. Пока же у нас с ними вооружённый нейтралитет. Мы, конечно, можем бороться, но это заведомо проигрышный вариант. Две деревни, около четырёхсот Охотников, против мощи всей Империи Зла. Я не поставлю на нас даже один к миллиону. Поэтому — твёрдое нет.

Эльф понятливо склонил голову:

— Ну что же, уговаривать не станем. Удачи.

Я прервал его:

— Постой! Вы обещали рассказать, зачем вам Мёртвый город.

Они переглянулись, И Арни бесшабашно махнул рукой:

— Какого чёрта. Всё равно завтра всё решится. Давай я расскажу.

Седой подумав, добавил:

— Тем более Митрич всё равно свой. Столько вместе пережили. Я ему доверяю.

Остальные согласно загудели. Эльфийка тоже радостно похлопала ресницами.

Честно говорю. У меня комок к горлу поднялся и в глазах защипало. Я, конечно, притворился, что соринку вынул. Думал, что хоть гном хмыкнет, но нет, даже он смотрел как… ну не знаю… на друга, с которым всю жизнь вместе, с детского сада, где одну детскую кирку на двоих делили…

Арни начал рассказывать:

— Наверняка ты слышал легенды о Первой Войне, о том откуда взялся Чёрный Властелин и его тень Тёмный Лорд…

Заметив моё движение, он вскинул вверх руку:

— Погоди, не перебивай. Так вот. Есть несколько легенд, которые известны всем. Есть несколько малоизвестных. Разумные привыкли считать их сказками, но это не так. На самом деле, легенды — это запротоколированные рассказы очевидцев, с каждым последующим рассказчиком либо переписчиком, теряющие в своей правдивости и приобретающие элемент сказки. Чего стоит один элемент легенды, в котором, цитирую: «… и призвал Повелитель Тьмы тысячеголового дракона из тьмы пещер, и наслал полчище драконов на земли, что встали против него. И жгли драконы, и убивали всё вокруг, после драконьего пламени не родила земля, исчезли люди и эльфы, только гномы, по присущей им крепости тела, умерли позже остальных. А на земли освобождённые от всего живого наслал он монстров, которые не признавали никаких богов. И хлынули полчища их на земли, не отошедшие ещё после пламени Первой Войны, так первый раз вероломно нарушил Повелитель Тьмы условия перемирия. Земли же, погибшие в пламени драконов, ещё три людских поколения были опасны для разумных существ. С той поры, как выпустил он драконов, изменился он, и именно тогда его стали называть Чёрный Властелин…»

Я поморщился. Арни уловив это движение, подтвердил:

— Вот именно. Многие легенды несут в себе элементы сказки, не выдерживающие никакой конструктивной критики. Во-первых, попробуйте представить себе тысячеглавого дракона убийцу. Даже в Императорской Кунсткамере невозможно встретить подобного урода. Во-вторых, тысячеглавый дракон превратился в тысячу драконов. Это вообще чушь. Скорей всего у Чёрного Властелина действительно было несколько драконов, но никак не тысяча, так что это самое обычное преувеличение. Дальше, если много. Дикие драконы, могут действовать стаей. Но! Выдрессировать их (к примеру, тех же виверн) невозможно. Ими можно управлять с помощью магии. Однако представьте, что всё-таки у Тёмной Империи нашлось столько магов, чтобы держать в подчинении тысячу драконов, сразу же становится закономерным вопрос: Если у них есть столько магов, то нафига им вообще драконы?

Возможно, они пригласили разумных драконов. Это вообще нонсенс. Разумные драконы — страшные индивидуалисты, они с трудом выдерживают общество двух-трёх себе подобных. Заставить или упросить их действовать более, чем десятью особями — не удавалось никому. А самое главное — разумных драконов абсолютно не интересуют разборки между «насекомыми», как они презрительно называют нас.

Однако есть более-менее внятное объяснение даже этой легенды. Возможно, Чёрный Властелин, убил детёныша дракона и свалил это на какого-нибудь государя, в этом случае драконы могут собраться стаей из десяти особей, для того, чтобы отомстить. Но никак не тысячи драконов. То есть это был элементарный обман, либо, можно сказать, военная хитрость. К тому же драконы никак не могут произвести те разрушения, приписываемые им в легенде. Таким образом мы видим, что страх перед повторением войны и Чёрным Властелином, исказил реальные факты. Возможно, что это было сделано, чтобы подчеркнуть значимость победы над Властелином. Ведь одно дело победить достойного противника, и совсем неинтересно, если враг слабее тебя. Так дети преувеличивают свои поступки, чтобы выглядеть в глазах родителей героями: «Мама, я отогнал пса! Он был большой! С огромной пастью и острыми зубами!», — хотя мы знаем, что это была соседская дворняжка. Но есть легенды, в которых…

— Может быть хватит сравнительного анализа разных типов легенд? — чуть насмешливо спросил дроу.

— Да, конечно, — чуть засуетился молодой (ну очень молодой) учёный, — только я немного хотел упомянуть о Мёртвых Королях, для того, чтобы создалась более полная картина.

— Значит о Мёртвых королях, — он немного помолчал, собираясь с мыслями. — В те давние времена, когда вечные эльфы и терпеливые гномы были дикими, как краснокожие орки, когда человек был в задумках у создателя, когда оборотни постоянно пребывали в своей звериной ипостаси. Тролли были просто кусками камня и дерева. Гоблины были в виде зелёных лягушек, брауни не умели говорить, а умели только мурлыкать. Все, ныне разумные и полуразумные существа, были слугами мёртвых королей. Никто не знает, кто они были. Откуда пришли и куда ушли в конце своего пути. Описания, оставшиеся о них, крайне противоречивы. Даже драконы, верные слуги мёртвых королей, не любят вспоминать об этом. Остались от них только гробницы. Гробницы мёртвых королей. Да ещё город. Город Мёртвых Королей. Остатки их поселений разбросаны по всей земле. Они были титанами, способными на такие свершения, что чудеса наших великих магов меркнут перед их великолепием. А их войны! Все существующие боевые заклинания и войска кажутся детскими шалостями играющих в песочнице детишек. Дай Бог. Чтобы через несколько тысяч лет мы приблизились хотя бы к пониманию их, я уже не говорю о том, чтобы повторить самое простое из того, что им казалось само собой разумеющимся. Они были Великими магами и волшебниками. Мы можем сказать однозначно, что вся магия пришла к нам от них. Больше всего о них конечно знают драконы и перворождённые, они были их слугами.

Мёртвые короли были страшными индивидуалистами, наподобие драконов. Говорят даже, что драконы были воспитаны в традициях мёртвых королей, поэтому и сами такие. Короли могли всё. Те болезни, которые кажутся нам неизлечимыми, вылечивались ими так легко, как будто простуда. Они могли почти мгновенно перемещаться на огромные расстояния. Они летали в воздухе по много часов. Наподобие птиц, кто из наших магов настолько хорошо освоил заклинание левитация, чтобы подняться в воздух так высоко, чтобы озирать землю с такой высоты, что ни одна птица не сможет туда подняться. Да что там говорить птицы — даже драконы не могут подняться так высоко. Они строили чудесные города и разрушали их одним мгновением руки. Их мороки существовали не какие то жалкие часы и не требовали постоянной подпитки. Их мороки заставляли окружающих визжать от страха, плакать от счастья, смеяться над собой. Мёртвые короли могли спокойно шагать за грани миров. Известно, что они уходили в чужие миры, и возвращались обратно, отягощённые грузом знаний и богатств. Никто не мог сравниться с мёртвыми королями… кроме них самих. Всего это они добились сообща, такая утопия, когда тысячи могучих волшебников, занимаются одним делом, помогая друг другу и охотно делясь секретами волшебства. И это правда. Я не знаю что должно было случится, но всё это внезапно кончилось. Все волшебники рассорились, возможно Единый закрыл для них доступ за грани, я не знаю. Но они решил. Что Земля слишком мала для такого количества волшебников. Конечно случилось это не сразу, но постепенно такие мысли ползучей заразой окутывали мысли Мёртвых Королей. И, сначала один, потом другой, а потом всё — они превратились в смертельных врагов. Слабые погибли моментально, но хочу заметить что самый слабый из них, был сильнее всех магов мира на данный момент. Оставшиеся превратили свои резиденции в неприступные крепости, и оттуда вели боевые действия. Исчезли в руинах прекрасные города с великолепнейшими произведениями искусств. С той поры каждый из Мёртвых Королей совершенствовался только в одной области — в области ужасов и разрушений, или, как мы теперь называем, боевой магии. До нас, Слава Богу, не дошли боевые заклинания, известные мёртвым королям. Мне лично хватило описания последствий, тех действий которые были проведены, и скажу не таясь многие до сих пор вызывают ужас. В молодости я специально выписывал эти описания, пытаясь добиться похожего результата, хотя бы в минимальных размеров. Кое что мне удалось, но чтобы повторить это в тех масштабах, которые указываются, то мне бы понадобилась только для одного заклинания, собрать посмертные у всех магов обоих империй. Так что вы можете представить себе мощь, необходимую, для всего этого.

Мне показалось. Или поёжился не только я. Ну что ж. Значит не только я обладаю столь развитым воображением. Маг между тем продолжал:

К сожалению, а может быть и к счастью, до нас не дошло большинство описаний. Известно всего несколько рукописей, в которых упоминается кратко о противостоянии королей, как об играх высших существ. К сожалению все эти рукописи не полны и написаны на старинных языках. Многие из которых не поддаются дешифровке.

Во время первой войны, после продвижения далеко на запад и завоевания гномьего хребта, перед заключением перемирия, орды Чёрного Властелина зацепились за один из городов, построенный на месте гробниц мёртвых королей. Городок не очень большой, но именно там и произошли все те события, которые описывались во многих балладах.

Маг чуть резковато попытался прервать разговор, ссылкой на то, что завтра будет тяжёлый день и могут понадобиться все силы, но эльфа изъявила желание дослушать до конца занимательную историю. Угадайте, кого послушал Арни?

Пока Арни смачивал горло подогретым чаем. Хотя гном честно пытался подсунуть ему свой гномий самогон, Седой добродушно хохотнул:

— Ты, Митрич, не смотри, что он весь из себя такой мышастый, и в зубы заехать горазд всякому козлу. Душа то у него — нежная, с тонкой организацией структуры, одно слово — книжника. Аккурат перед походом он и труд супернаучный выпустил, как раз о легендах. Да и здесь мы очутились только после анализа им одной из легенд.

Маг, решивший не переть буром против всех, поощрительно улыбнулся и сказал:

— Ближе к теме, молодой человек. Не стоит растекаться мыслью по древу.

Немного смущённый Арни, продолжил:

— Так вот, как я и говорил, легенда эта довольно таки известная, но большей частью разумных, принимаемая за сказку. Однако мне удалось разыскать некоторые подтверждении. Относительно реальности людей и событий, описываемых в ней. Дело касалось первой войны. В отличие от большинства сказок. В ней упоминались не просто отвлечённые понятия добра и зла и придуманные герои, но описывались реальные люди, места и события, известные по историческим хроникам. Вкратце в той легенде говорится об оружии, которым можно убить Чёрного Властелина. При первом прочтении, — тут его голос снова зазвучал увлечённо, — нам может показаться, что это сказка, но если мы обратимся к тем неполным экземплярам истинных летописей, которые ещё можно найти, то увидим, что многие имена, которые упоминает легенда, прописаны в официальных хрониках. Так имя светлого князя Иллариэля упоминается в летописях того периода 118 раз. Заметьте, я не говорю о главных героях, я упоминаю о второстепенных.

После очередного покашливания мага, Арни опять смутился. Есть такой типаж, который при попытке объяснить, пытается охватить всё. Рассказывает всегда интересно, но начав, он не может остановиться и рассказ его следует не логике, а причудливым поворотам его мыслей. Если вы не торопитесь, то выслушайте такого человека до конца, изредка поправляя его наводящими вопросами, и вы узнаете много интересного, что. Если не поможет вам в решении проблемы, то хотя бы повысит ваш кругозор.

Арни, между тем, вернулся к основной канве повествования:

— Ещё раз хочу обратить Ваше внимание, что эту легенду слышали все. Менестрели поют её на всех маломальских праздниках и я не буду приводить текст дословно, тем более, что вариантов баллады множество, я, заинтересовавшись, насчитал около сорока вариантов. Но тем не менее сюжетная линия и основные события, практически идентичны.

— Вкратце, хотелось бы освежить в вашей памяти содержание…

Арни вошёл во вкус:

— Начало данной баллады, уходит корнями в середину Первой войны магов, в один из переломных моментов всей этой истории. Войска Светлого воинства, одерживали убедительные победы на всех фронтах. Армия Чёрного Властелина огрызалась, но медленно и верно откатывалась всё дальше к Гномьему хребту. Сам Властелин с небольшой ордой пытался добиться сдачи Последнего города мёртвых королей, одним из защитников которого был пятый бывший вассал Властелина, с этих времён, когда он ещё был человеческим бароном. Известно, что жители, желая защитить свой город, открыли гробницу Мёртвых Королей и хотели обратить проклятие на врага, подступившего под стены города. Но Чёрный Властелин, жутким колдовством, обратил проклятие на сам город. И тогда Светлый Защитник, бывший пятый вассал, Чёрного Властелина, вызвал его на бой, призванный освободить жителей города. В случае победы, им позволялось беспрепятственно покинуть город и его окрестности. Не совсем понятно, что именно получала после их поражения, армия Чёрного властелина? Но этот вопрос не очень сильно занимал меня в моих исследованиях.

Итак в Гробнице мёртвых Королей, произошёл поединок между Светлым Защитником и Чёрным Властелином. По свидетельству рыцаря-менестреля, исполнявшего обязанности оруженосца, они наносили друг другу удары в течение двух суток. Светлый Защитник был весь в крови, но его поддерживала огромная любовь к людям и Благословление Единого. Чёрного Властелина не брал ни меч, ни кинжал, ни отравленные дротики. Именно с этого момента началась история Чёрного Властелина, не как владетеля орд полудиких орков, а как ставленника тьмы. Обладающего могуществом и силами демонов ночи. Тогда Светлый защитник пошёл на отчаянный шаг, поскольку Чёрного Властелина не брало ни одно оружие, то он. Вознеся молитву единому, пронзил своё человеческое сердце, с алой кровью. Цвет клинка изменился на красный и жуткие тени хохочущих демонов, радующихся победе начали кружится вокруг него. Усмехающийся Властелин, подошёл к поверженному врагу и поднял меч. Намереваясь окончательно прервать жизнь защитника людей. Изнемогающий Светлый Защитник, ударил Красным мечом чёрного Властелина прямо в сердце, так как сил у него оставалось только на один удар. Чёрный Властелин усмехаясь, легко подставил свой меч под удар и они встретились: меч Чёрного и пылающий алым меч светлого. С ужасом закричал Чёрный Властелин, Алый меч пожирал чёрного собрата, сплавляясь между собой. Там где это случалось, возникал чудесный меч пылающий ярко белым светом. Это меч разорвал доспехи Чёрного словно бумагу и вонзился в сердце. Чёрный Властелин должен был умереть, но его поклонение тьме зашло очень далеко. Вызвав демонов, он смог преодолеть тяжкую рану, с помощью полумёртвого Защитник. Вырвав его чистую душу, которую господь с сонмом ангелов готовились встретить в раю литаврами. Он заточил её в Мече, и светлый защитник не смог покинуть эту юдоль скорби, именуемую землёй. А поскольку умереть им суждено было одновременно, то и Чёрный Властелин остался жив. Тяжело раненный и всё время при смерти: не труп и не живой, и сама смерть глядит ныне его глазами. А поскольку человеческое тело не может вынести всей мерзости, которая заключалась в нём, то он использовал тело и разум светлого Защитника, в качестве Тёмного Лорда. Тело и разум Защитника с тех пор преданно служат Чёрному Властелину. Пока не найдётся герой, который добудет Меч, Которым Можно Убить Чёрного Властелина. И тогда душа, его освобождённая от оков меча, вознесётся в небесные чертоги. И поэтому Тёмный Лорд постоянно находится рядом с Мечом, охраняя его, по приказу твари, захватившей его душу. И чтобы завладеть им, и освободить Защитника, необходимо убить тело преданнейшего слуги Чёрного Властелина — Тёмного Лорда. Тогда исчезнет половина силы Властелина, и светлые силы освободят земли, стонущие под тенью тьмы и воссияет Царство Небесное на земле.

— Вот такая баллада, — Арни смущённо фыркнул, но видя, что все с неослабевающим вниманием смотрят на него, приободрился и продолжил.

— Я начал проводить исследования, можно сказать от скуки. Сама баллада очень музыкальная и эпическая, там упоминается множество второстепенных действий, сражений и персонажей. Внимательно изучив доступные мне печатные, либо рукописные, тексты, а также прослушав и записав множество менестрелей, я уселся за летописи. Представляете, действительно много совпало. Совпали сражения проводившиеся войсками, совпали имена исторических деятелей. Проведя в библиотеках дворца и академии не один месяц…

Седой добродушно хмыкнул. Видимо внезапное увлечение книжками не нашло в то время должного отклика в сердцах окружающих. Многим было непонятно внезапное увлечение дворянина из приличного семейства, далеко не урода, умеющего постоять за себя, не чурающегося общества женщин, которые отвечали ему взаимностью. Скорей всего, сочли блажью и оставили в покое, с мыслью: «Перебесится». Хобби оказалось не хобби, а, пожалуй, профильным направлением. Выдирать из которого завязшего, не стоило. Я посчитал, что родственники решили помочь присвоить все возможные регалии и учёные степени, что дало бы возможность молодому человеку, вернуться к исконным занятиям и умениям дворянства, таким как: охота, турниры, балы, управление (не для всех), любовные приключения и тому подобное. Однако пообщавшись с арни, я изменил своё мнение, но он продолжал удивлять меня. Такое глубокое исследование, заслуживало особого внимания. Я с очень большим интересом слушал историю его исследований, которые и привели всех нас в этот лесок в окрестностях Мёртвого города, или, как его раньше называли — Гробницы Мёртвых Королей.

— Я, конечно, тщательно обработал всю информацию попавшую ко мне в руки. Чем больше я работал с летописями, тем менее мне нравилась картинка, получавшаяся у меня. Всё получалось каким-то кривым, однобоким и неполным. Наконец я понял: всё, что мне попадалось в руки освещалось только с одной стороны, со светлой. Не имея возможности Не скажу, что я погрузился в пучину отчаяния, но внезапно вся моя возня, стала мне казаться совершенно ненужной. Действительно, кому интересно, что там происходило во время зарождения Чёрных земель. Всё ещё занимаясь исследованиями, но у же лениво и через силу, поскольку осталась лишь систематизация полученных знаний, а истина в который раз ускользала от меня, я напоролся на упоминания Хроник Горного Монастыря. Эти монахи посвятили свою жизнь собиранию информации. Овладев разнообразными знаниями, они уходили в мир, неся людям добро и свет. Каждый из них был обязан вести два дневника: в один он вносил то, что видел своими глазами, а во второй все слухи, циркулирующие в округе. Причём в первый дневник вносились сведения в как можно более нейтральной форме. Например если официальные летописцы писали: Сегодня, Граф имярек, освободил город, захваченный тварями, служащими подлому приспешнику Чёрного Властелина; то монахи писали так: В такую то дату, граф имярек, с помощью военной хитрости, захватил замок и город шевалье Такого-то, и вздёрнул его на воротах замка, обвинив в связях с Чёрным Властелином, после чего присоединил городок к своим владениям по праву сильного.

— Как ни странно, оказалось, что данный орден находится не то чтобы под запретом, а скорее в непереходящей опале…

Гном откровенно заржал. Я тоже улыбнулся. Действительно: как ни странно…

— …но всё же мне удалось добиться разрешения поработать с летописями «лживых монахов» (да-да, именно под таким именем сейчас известны монахи Горного монастыря), меня конечно же не допустили в святая святых монастыря, но предоставили отдельную келью и брата Стефана, который приносил мне выбранные мной фолианты. Только там я получил возможность взглянуть на события происходившие в те времена с разных сторон. И кстати, непогрешимость и нейтралитет в летописях, которыми так кичаться монахи не абсолютен. Личностная окраска всё равно присутствует в большинстве записей, хотя и согласен, что гораздо меньше нежели в хрониках и летописях которые ведутся при дворах всех государей, им я не думаю, что на стороне Чёрного Властелина дело обстоит лучшим образом.

Так вот, изучив все доступные мне варианты этой легенды и изучив оригинал баллады, любезно предоставленный мне монахами обители (как оказалось знаменитый менестрель, по прозвищу Серебряный голос, на старости лет удалился в этот монастырь и Слава Единому, что я специально изучил Мёртвый язык, для изучения древних книг), я полностью, как мне кажется восстановил события, о которых поётся в балладе. Конечно, многое из того, что описал в своём труде, это мои домыслы. Да и к тому же заинтересовавшись, я обработал большинство баллад о Первой Войне. Наш же интересует именно то кусок который связан с этой легендой. Так вот, у меня получилось следующее…

После пяти лет упорной войны наступило шаткое равновесие; и если орки готовы были пойти на замирение и даже оставление части своих земель в качестве контрибуции, то светлых такая ситуация не совсем устраивала. Если не уничтожить орков, то набеги не прекратятся и разумные существа не смогут жить спокойно, рожая детей, занимаясь земледелием и вознося молитвы Единому. В то время насчитывалось около трёх активных очагов сопротивления, где военные действия шли достаточно лениво. Внезапное наступление орков. Подлое и кровавое, несмотря на то, что они постоянно заверяли светлых в готовности к мирным переговорам, всколыхнуло все светлые земли. Последние мобилизации выгребали всё, из деревень шли безусые людские юнцы, гномы отправляли молодёжь с бородой в вершок длинной. Из пополнения эльфов, пришедшего, к примеру в крепость Хал, средний возраст оставлял 60- 100 лет. По людским меркам это 10–12 летние мальчишки. Которые гибли наравне со взрослыми гибли под ударами орочьих ятаганов. Орки не щадили никого, ни самок, ни детёнышей. Они словно обезумели, лезли на укреплённые крепости и заваливали их своими трупами. После чего команды гномов предателей, каменных троллей и великанов, разрушали крепости, простоявшие много веков и отходили обратно. А на месте крепости ещё много лет не росла даже трава, от чёрной крови. Отравившей землю.

Скажу честно, что сначала я долго не мог понять столь дикой активности орд орков, пока мне, совершенно случайно в руки не попался один документ в дворцовой библиотеке. Там была приблизительная смета расходов на проведение исследований и одной операции, которая должна была покончить с затянувшейся войной. Сравнив некоторые другие документы, я сделал вывод, что речь шла о Гробнице Мёртвых Королей, то есть об оружии, которым они владели.

Маг задумчиво проговорил:

— В своей книге ты не упоминал об этом…

— Там много неясностей, к тому же это тема для отдельного исследования.

— Да и инквизицию ещё никто не отменял, — со смешком заметил Седой.

— Так вот, — продолжил Арни, — я сделал вывод, что Чёрный Властелин узнал об этом и нанёс превентивный удар. Его войска разрушили не просто крепости, они разрушили опорные пункты, на которые армия могла опираться при наступлении, но самое интересное то, что сам Властелин со своей Дикой ордой, которая на данном этапе элитное воинское подразделение Чёрного Властелина, численностью пять тысяч разумных существ. В то время её численность составляла порядка двенадцати тысяч орков и предателей рода человеческого. Был отдельный отряд троллей и гномов, изгнанных из матери-горы.

Гном поёжился, но возражать не стал — видимо это было правдой.

— Он осадил небольшой городок в предгорьях Гномьего хребта, который преграждал собой дорогу к гробнице. Кое-кто из ранних летописцев, подозревает, что данный город был построен именно для защиты Гробниц от внешних факторов, но это ничем не подтверждается. Несмотря на весь ужас, жители городка сумели организовать сопротивление чёрным силам. По шесть раз в день накатывались визжащие волны диких орков и откатывались обратно, подобно морскому прибою. Светлый Защитник, кстати. Личность достаточно непонятная, а уж про его нелогичные поступки вообще можно писать отдельную книгу. Начнём с того, что это бывший и самый верный вассал, своего сюзерена, которым являлся Чёрный Властелин, впрочем в то время бывший обычным небольшим владетельным князьком пограничных земель. После того, как Чёрный Властелин предал своих соотечественников и перешёл на сторону тьмы, их дороги разошлись, пока не встретились под стенами этого города. Именно его героизм и его воины, откидывали наступающих от северной стены крепости. Судя по документам он проявил чудеса героизма и показал себя опытным полководцем. В то же время в крепость прорывается сводный трёхтысячный отряд людей и эльфов. Получив неожиданную поддержку, крепость продолжает отбивать атаки врага. Орки продолжают отступать по всем фронтам, только это не похоже на безудержное бегство. Они отступают очень организовано, оголяя многие важные участки и создавая между наступающими светлыми и осаждаемым городом мощнейший заслон. Проще сказать, что все орды прикрывали атакующего город Властелина. От наступающих орд, — извините оговорился, войск светлых. Со стороны тёмных существовала тактика выжженной земли, то есть светлые вступали на полностью пустую территорию, где нельзя было достать и капли провизии. Как сказано у Симона Великого: «Не выдержав сияющего света, тьма откатывалась назад, повсеместно оставляя за собой разрушенные поселения и вырезанное по корень население».

Несмотря на то, что прошло столько лет, до сих пор зверства орков взывают к отмщению у любого здравомыслящего существа (как мне показалось, реплика была сказана для святой инквизиции, но может я ошибаюсь).

Светлая сторона старалась обойтись без ненужных жертв. Воины не трогали мирное население, существам с оружием в руках не давали покоя ни днём ни ночью. Днём орки отражали нападения федеральных войск, ночью их постоянно тревожили партизанские отряды эльфов и отряды гномов. Они нападали на обозы орд Властелина, перерезали коммуникации, перехватывали гонцов и мелкие отряды, рискнувшие уйти. Многие из них были награждены за огромный вклад в бескомпромиссную борьбу с безжалостными ордами орков. Крови было много, некоторые расселины высоко в горах, до сих пор завалены трупами как наших парней, так и врагов. Кстати, за счёт этого и существуют городки подобные вольному, чьи обитатели занимаются поиском таких захоронений. Доспехи, амулеты. Артефакты, оружие — вот далеко неполный список того, что интересует гробокопателей. Разыскивая такую расселин в горах. Они начинают заниматься её разработкой. Кроме того, многие богатые семьи: как с тёмной, так и со светлой стороны — платят очень хорошие деньги, чтобы найти прах своих родственников. Несмотря на то. Что прошло уже полтысячи лет, этот бизнес до сих пор не исчерпал себя, и, судя по тому, что мы наблюдали, прекращаться не собирается. Так что Вы можете себе представить, сколько народа там погибло. Говорят, что войны Мёртвых Королей были не столь опустошительны, как та, Первая война. Население уменьшилось по меньшей мере вполовину. Судя по налоговым документам, мужчин выбили на две трети. Потому как Алек II, Королевским Указом повелел переделать налоговый кодекс и брать налог не с мужчины, как было до этого, а с поселения. Но вернёмся к войне.

Дело в том, что под чистую вырезали не только орков, как не больно мне это говорить. Очень часто летучие отряды орков, забрасываемые на нашу территорию, вели себя хуже зверей, не соблюдая никаких правил ведения войны, забыв о подписанных в 732 году п.в.к. (после войны королей) конвенциях, на которых регламентировалась этика ведения боевых действий. Летучие отряды орков нападали на безоружные тылы и убивали всех, даже тех, кто не способен был носить оружие. Подчистую вырезались госпитали и обслуживающий их персонала. Мальчишки-магики из академии, которые не участвовали в боевых действиях, а занимались обеспечением нормальной погодой были убиты. Строители, то есть гражданское население, восстанавливающие крепости, были зверски расстреляны из арбалетов, не успев приступить к работе, летучим отрядов орков под командованием военного преступника Гхоркх Оркха. Под покровом ночи вырезав часовых, набранных из раненых и инвалидов, собрать строителей и расстрелять а их жён и детей в живописном порядке развесить вдоль дороги. Всему этому есть свидетели, оставшиеся в живых. После окончания же войны, вернее наступления перемирия, на все наши требования выдать данного командира, нам постоянно отвечали отказом, заявляя, что если бы все так выполняли свой долг, тогда война кончилась бы гораздо раньше и полной победой тёмных. А выжившие, якобы лжесвидетельствуют, просто испытывая личную неприязнь к оркам.

Честно говоря, на этой войне не было невиновных. И тёмные тоже требовали выдачи некоторых наших бойцов, особо рьяно искоренявших ересь и уничтожавших тёмных. Совершеннейшая, конечно, чушь, когда великого Бруха, по прозвищу Святой, основателя Ордена Псов Господня, обвиняли в зверствах, которые его отряд творил в захваченных кочевьях орков. Да, естественно, он убивал, чтобы спасти их души, но никогда он не выставлял на мороз голую орчанку с орчонком в руках и не заставлял обливать их водой при тридцатиградусном морозе, чтобы «украсить поселение к святому празднику Рождения Единого, как того требуют обычаи цивилизованных существ, а не диких полуживотных тварей». Он не мог такого сделать, стоило посмотреть на его доброе лицо, когда он приобняв за плечи страждущего, участливо выспрашивал о его жизни. Чтобы лучше помочь. Свидетелей его, так называемых, зверств — нет. Не считать же свидетелями пару полуумных орчат, представленных нам тёмной стороной (к сожалению никого больше из того поселения в живых не осталось). И уж полный бред, когда заявляют, что люди в отряде Святого Отца, одного из ревнителей чистоты человеческой расы, насиловали орчанок и маленьких орчат. Святой отец никогда бы не потерпел такую мерзость в своём отряде, который и стал основой для созданного сразу после войны ордена храмовников. Судьба самого святого отца — трагична. Его распял один из полукровок, чем подтвердил один из главных постулатов Святого Бруха, что помесь человека и существа другой расы — ближе к животному, нежели разумному существу. И уж сущий бред, утверждения некоторых безответственных личностей, что Святого отца убил его собственный сын, родившийся после войны от его противоестественной связи с орчанкой. Ещё раз повторюсь — это чушь. По крайней мере, когда поймали этого изувера, что посмел поднять руку на святого отца, из него не удалось выжать никаких подтверждений той версии. Скорей всего это была месть чистой душе, спасшей множество светлых в той войне. А возраст напавшего орки полукровки специально подобрали так, чтобы бросит тень на одного из героев той войны. На что только не идут чёрные, чтобы опорочить нас. Опорочить идею добра, унизить нас, залить своей чернотой, сравняв с собой.

Ну да ладно, вернёмся к нашим баранам, то бишь Чёрному Властелину и Светлому Защитнику. Вся орды откатывались назад, создавая плотнейший непроницаемый барьер между наступающими Светлыми и осаждённым городом. Концентрация была настолько велика, что использовать партизанские отряды становилось невозможным. Всё было бы ничего, но жители города, отчаявшись, решили сломать печати, охраняющие Гробницы Мёртвых Королей и взять оттуда оружие, мощь которого трудно себе представить. Когда же гробницы вскрыли. То оказалось, что никакого оружия там нет, кроме самих гробниц. В расстройстве. Один из них вскрыл саркофаг. Неизвестно, что послужило первопричиной: вскрытая гробница, или чёрное колдовство, творящееся постоянно на склонах горы и призванное сломить сопротивление защитников, но на город пал ужас, названный впоследствии Проклятием мёртвых королей. Жители города начали болеть: вылезали волосы, гноились глаза, человек худел, тело покрывалось язвами, он просто сгнивал заживо, становясь похожим на ожившего мертвеца. При первых же признаках болезни, Чёрный Властелин отвёл свои войска на день пути назад, оставив только отряды наблюдателей, но не снял осаду полностью. Не раз и не два отчаявшиеся защитники, у которых с трудом хватало сил держать меч, пытались вырваться и стен Проклятого города, но нет, это было бы слишком просто для Чёрного Властелина. Они истреблялись его войсками. Напрасно молили парламентёры выпустить хотя бы женщин и детей, но Властелин только смеялся над ними. Тем временем дела в городе обстояли всё хуже и хуже. Чёрная магия властелина соединилась с проклятием мёртвых королей и на улицы вышла нечисть, причём не просто неупокоенные или вампиры с оборотнями. Казалось, что на улицы города вышли демоны из преисподней. В них начали перерождаться те из жителей, кто не был твёрд в своей вере, те кто проклинал и молил, вместо того чтобы бороться. Тогда же появились и Охотники, сильные духом и яростные в своей вере. Не жалея себя они противостояли и ордам Чёрного Властелина и монстрам, пожирающим город изнутри. Говорят, что Светлый Защитник был одним из первых Охотников. Монстры не кончались, раз от раза они становились всё хитрее и страшнее и тогда светлый Защитник, в сопровождении одного из последних остававшихся в живых эльфийских рыцарей-менестрелей, отправился на встречу с Чёрным Властелином. Он оговорил условия поединка, который и состоялся позже. По условиям договора действительно, всё оставшееся население города имело право покинуть расположение чёрных в случае победы Светлого Защитника. По рассказам очевидца драка происходила очень жестоко. И Защитник сумел поранить Чёрного своим мечом, никакое другое оружие не могло нанести вред Властелину. Скорей всего, светлый защитник, был не инициированным магом, причём очень сильным, поскольку он сумел активировать заклятие внешнего круга, посмертное заклятие мага. Погрузив же клинок в своё сердце, он включил его, но не закончил, чем и воспользовался более сильный и подлый Чёрный Маг. Помимо этого, меч вобрал в себя большую часть Проклятия Мёртвых королей и сейчас является уникальным оружием — артефактом. Кстати, Властелин всё равно обманул Светлого Защитника, все жители города, якобы выпускаемые им из города, были уничтожены без всякой жалости. Вся колонна была утоплена в ущелье, вместо которого сейчас озеро, названное Озером Вопящих Младенцев. По рассказам матери поднимали младенцев, чтобы дать спастись хотя бы им. Но эти твари со смехом добивали их ударами копей. Говорят, что даже союзники Чёрного Властелина осудили этот бессмысленный акт вандализма. Из всех жителей спаслись только охотники.

Ну и разные другие мелочи. Я просчитал, что описываемый путь, который прошли светлые войска, подходит к описанию нескольких местностей. Внимательно изучив мемуары Святого Бурха, я нашёл несколько описаний местностей, которые помогли мне сузить первоначальный круг поиска. Также изучив интендантские сказки, я вычислил длину пути. Это было наиболее сложным. Приходилось учитывать и моменты наступления и марш и осады, но в конце моих поисков у меня осталось пять возможных мест нахождения Проклятого Города, Хранящего Гробницы Мёртвых Королей. А именно там, по описаниям и оставался Меч, Которым Можно Убить Чёрного Властелина. Его нельзя было выносить из города, чтобы душа, живущая в Мече не освободилась. Ведь это означало смерть и самого Чёрного Властелина, а монстры, которые до сих пор появляются в городе, служили надёжной преградой между мечом и желающими его заполучить. Да и проклятие нельзя было скидывать со счетов. Хоть его действие и намного ослабло, но оно всё равно действовало.

Известен случай, когда вор по прозвищу Наглый, похвастался в воровском братстве, что сумеет украсть то, что никто до него не смог своровать. Предложившего Меч — засмеяли, но наглый зацепился за эту идею. Спустя год с лишним, в Марии, провинции, после которой начинались пограничные земли, разделяющие Светлую и Тёмную стороны, был найден старик, который на смертном одре показал, что является тем самым вором по прозвищу Наглый. Он рассказал о предмете спора, об условиях заключённого пари, о людях вложившихся в это предприятие, то есть рассказал то, что мог знать именно конкретный человек. Он много бредил и рассказы его затрагивали самое древнее, что есть в разумных, нет не душу — алчность. Он рассказывал о том, что он всё таки украл этот меч, что бежал от монстров, обманул патрули Чёрных, дрался с гоблинами, подружился с троллями. Его бредни записывали специально нанятые люди, только благодаря этому, я узнал так много подробностей. Он рассказывал о сонме сокровищ мимо которых ему пришлось пройти, о чудесных артефактах, вмороженных в лёд вместе со своими хозяевами могущественной магией. О золотых монетах, валяющихся под ногами. А ещё он рассказывал о голоде, когда все подобранные сокровища он готов был обменять на кусочек хлеба. Как однажды, он наткнулся на оттаявший труп лошади, погибшей несколько сотен лет назад, как вонзал он шатающиеся зубы в варёное мясо, как обжигаясь и давясь пил горячий бульон, как плакал и растирал на камнях варёную конину, которую невозможно было откусить. Как лежал, думая что умирает, и глядел на свой раздувшийся живот. Как блевал, только что съеденное, пытаясь ухватить и запихнуть обратно в рот. Как замерзал в снегах и смотрел сверху на плывущие внизу облака.

По моему это только благодаря его рассказам были основаны города, наподобие вашего Вольного. Собственно это города старателей, откуда приходит утерянное. К сожалению, он оставил подробную карту того места, где находится меч и описание ловушек, но не оставил подробного описания своего пути к городу. Своровав меч, он шёл по более простому пути, пока проклятие не настигло его. Он лежал и умирал, пока его не нашли монстры, которые оставили его, но забрали меч. Он полз, стремясь к единственной цели — умереть среди людей. Он рассказал всё, что хотел, и умер. Последним его предупреждением прозвучало: «Не трогайте Меч, а то проклятие придёт за вами. Взять его может только чистый душой и думающий о людях». После умерли переписчики, сидевшие с ним в одной комнате. Затем члены их семей, затем тамошний ночной хозяин, подолгу общавшийся с умирающим. Собравшиеся законники порешили убрать всех, кто общался с мёртвым вором. В столице провинции Марии, всколыхнулся в то время настоящий шквал преступности, что нашло отражение в письмах тогдашнего полицмейстера. Воистину! Славен бюрократический аппарат, благодаря которому не пропадает ни одна, даже самая не нужная бумажка.

— Так что, на поиски отправились несколько групп и только нам повезло. Все остальные, должны были обнаружить местонахождение города и вернуться. Мы же полномочны сами принимать решения. Нам должно было повезти, не зря я выбрал самое оптимальное направление.

Арни закончил рассказ. Видимо, что большинство тоже впервые услышали полную историю. Явно у многих чесались языки расспросить его, но Маг поднял руки:

— На сегодня всё! Нам ещё нужно подготовиться перед завтрашним днём…

Все послушно начали готовиться ко сну, только гном проворчал что-то вроде: «Опять эту гадость глотать». Заинтересовавшись гадостью, я подошёл поближе к магу и стал наблюдать за тем, как остальные послушно принимали какое-то зелье.

— Ё-моё! Такое снадобье варили только светлые. Да и то не все, я же знал только то, что в рецепт входила вытяжка из желёз оборотня, а так как оборотни отнюдь не горят желанием расставаться со своими железами, то стоимость одной виалы на чёрном рынке в столице… Я мысленно занялся подсчётами. Меня бросило в жар. Я перепроверил полученную сумму — меня бросило в холод. Нда. Может плюнуть на принципы и зажить тихонечко никого ни трогая. Прикупить пару тройку Королевств, а оставшиеся деньги можно будет положить в гномий банк, чтобы мои праправнуки жили на проценты с этого капитала. Рецепт полностью знали только пять верховных магов. А тут такое богатство в сумке пропадает. Не скажу, что меня не охватило искушение, скажу только, что я с ним справился. Выпив это зелье, каждый из них. На какое то время становился другим. Фактически это было превращение внутреннее, причём физическое, но без боли. Наращивались мышцы, увеличивался ток крови, включались отключённые сектора головного мозга. Менялся метаболизм, но внешне человек оставался прежним. Являясь на самом деле почти равным богам. Действие этого эликсирчика продолжается достаточно долго, но и действует не сразу. Человека ломает часов десять — двенадцать. Мало того, необходимо приучать его к этому зелью потихонечку, в течении нескольких месяцев. При работе под таким кайфом, надо заново учиться ходить, владеть оружием, я уж не говорю, про то, что необходимо заново строить всё взаимодействие команды. Всё это очень недешёвое удовольствие. Ломало их всю ночь, а я не сомкнул глаз, охраняя превращение.

* * *

Утро наступило тяжёлое, с низкими серыми тучами. Первым очухался Арни. Потом Маг, за ним гном, эльфийка, и только последним — дроу. Состояние у них было какое-то заторможенное. Больше всего они походили на поднятых стараниями недоучки покойников. Те же рваные движения, застывшие лица, прямолинейность в достижении цели. Честно говоря я даже наверно испугался, тащить обратно толпу не то зомби, не то сумасшедших… да ну нафиг такое счастье… Ближе к обеду всё успокоилось, они начали вести себя более адекватно. Ничего не поев уселись около костра, уставившись на Мага. Тот, чего то дождавшись, сказал: «Пора». Достав ещё какое-то снадобье, все выпили и начали собираться.

Я много где побывал в бурные годы своей молодости, так вот, я с уверенностью могу сказать, что экипировка у них была такой, что её не потянуло бы ни одно из государств по отдельности. Разница была в деталях, но основное совпадало. Трёхслойные длинные куртки, лёгкие и не стесняющие движения, собранные на основе шкур летающих обезьян, на ней мифриловая кольчуга, тонкая и лёгкая, сверху всё это безобразие обтянуто шкурой убитого дракона. Не сброшенной шкурой, что само по себе стоит огромных денег, а шкурой убитого дракона. Что тут такого? — можете спросить вы. Как бы вам объяснить… Про то как гномы расстаются с мифрилом, вы знаете. То есть не расстаются вообще. Хотя в каждом уважающем себя королевстве есть доспехи какого-нибудь героя, большей частью неполные, которые представляют из себя одну из главных ценностей короны. Такие доспехи успешно противостоят всяким клинкам судьбы и наговорённым великими магами. Более того, если рыцарь одетый в такие доспехи попадёт под драконье пламя, то от него, чаще всего не останется даже золы, но доспехи останутся ничуть не повреждёнными. Разве что малость покоцанными, впрочем вмятины сможет выправить любой кузнец. Достаточно нагреть их до температуры чуть выше человеческого тела. Сами понимаете, что даже доспехи стоят огромных денег, а тем более кольчуги, которые изготавливать ещё тяжелее (по крайней мере так говорят гномы, хотя я бы им не верил). Дальше на мифриловую кольчугу крепится драконья кожа. Кожа, сброшенная драконами во время линьки, защищает от большинства колюще-режущих предметов, но не защищает от наговорённых клинков. Помимо этого, она защищает от обычного огня и от некоторых видов драконьего пламени. Также ряд заклятий (преимущественно огненных) скатываются с неё как с гуся вода. Такая шкура стоит очень дорого! Или вы думаете, что драконы с добродушной улыбкой подзывают к себе разумного, и, похлопывая его по плечу, говорят: «Слушай, дорогой мой дружок, я ту генеральную уборочку перед новым годом затеял. Вот, всякий хлам решил из пещерки выкинуть. Шкурку после линьки. Глянул, ты бродишь рядышком и чем то так твоё лицо меня к себе расположило, что решил я тебе свою линялую шкурку отдать, да ещё сокровищ своих ведро навалить…». Так не бывает! Бесплатный сыр только в мышеловке, да и то, только для второй мышки. Ну а уж шкура убитого дракона… Всё то же самое, только плюсуйте защиту до восьмидесяти процентов от драконьего пламени. Те же проценты при защите от заклинаний 2 уровня и тридцать процентов от первого. Кроме того, она не даёт нагреваться человеку в таком доспехе. Соединив всё это вместе получаем тяжёлую и неповоротливую одежду, годную только для того, чтобы одеть её и… помереть без движения, потому что передвигаться в ней (а тем более драться) в ней просто не реально. Чтобы это стало возможным, используется подклад из шкуры летучей обезьяны, который облегчает вес и делает доспех очень гибким (не спрашивайте меня как — не знаю). Начнём с того, что Эти обезьяны водятся в трёх местах, маленькие нам не подходят (сейчас объясню почему), значит остаётся только одно место. Обезьяны эти очень хитры и убить их очень тяжело. Теперь внимание! Если на шкуре убитой обезьяны будет хоть одно отверстие, то шкурку можно выбрасывать. Все свои полезные свойства она теряет моментально. Поэтому этих обезьян либо ловят живьём, либо бьют в глаз. После этого снятую специальным образом шкуру (как мне говорили, выражение: через жопу, пошло именно от охотников, занимающихся выделкой шкур летучих обезьян) используют при изготовлении таких доспехов. Ничего нельзя обрезать, можно только подворачивать и подшивать. Поэтому нельзя использовать шкурки маленьких обезьян. Сшитые вместе. Они теряют свои полезные свойства. Прикиньте сами, сколько должны стоить такие доспехи.

Оружие тоже было странным. Помимо обычного своего оружия, каждый из них взял трубу похожую на большой стреломёт, стреляющий пучком стрел, только миниатюрный. Похожие изображения встречались в старых летописях и приблизительно представлял, как они действует. Поверьте мне — дьявольское оружие, у меня даже мороз по коже пробежал. Если оно появится на вооружении армии разумных… то о самой идее честной войне, когда воюют подготовленные воины или наёмники, придётся забыть. На фоне этих трубок колесцовый пистоль Семёна выглядел как детский лук баллисты. Любой пейзанин сможет выйти против тварей либо рыцарей и победить. Надеюсь этого не случится при моей жизни.

Почувствовав мой ошеломлённый взгляд дроу оглянулся, хотел что-то сказать, но передумал и только след улыбки тронул краешек губ. Все переоделись и встали возле меня полукругом. Каждый хотел что-то передать негромким голосом, может быть последние слова, которые уйдут в большой мир. В горле першило:

— Доброй дороги, — пожелал я дрогнувшим голосом. Встав на лыжи группа покидала поляну. Гном оглянулся напоследок, и вздел в приветственном жесте вверх секиру. Дроу мазнул по мне глазами и заскользил дальше. Эльфийка посмотрела на меня, как будто искупала в море тепла, любви и доброты. Арни не обращал ни на что внимания, он пёр вперёд, как охотничья собака на дичь. Маг скользил вперёд, раскидывая перед собой тревожный нити.

Я долго махал им вослед рукавицей, привстав на санях. Лес успокоился, утихли звуки, белое безмолвие не нарушало даже шумное дыхание Машки и только чёрные пустые, освобождённые от инея, ветки, казалось мёрзли на холодном ветру.

Глубоко вздохнув, я уселся, развернул в сани и поехал домой. Проехав по обратной дороге часа два, я остановился и задумался.

Как же я так лажанулся? Серьёзные люди с серьёзными намерениями. Если уеду, то вряд ли я быстро узнаю, чем закончится дело. Новости до нашей глуши доходят медленно. А что если они не справятся? Вдруг моим понадобится помощь, а единственный, кто мог бы им помочь — уехал. Тем более, я то думаю, что тут более серьёзный повод, чем тот, который озвучили мне. Нет, я, конечно, сделал всё, что зависело от меня, но вдруг?! Это поганое слово вдруг…