– Вы что идиоты? – запричитала она. – Зачем вы хранили труп? От него надо было немедленно избавиться!

– Нам-то что бояться? – встряхнул ее Виктор, еще ближе прижал к себе, и наставительно сказал ей на ушко. – Вот ваша подруга от него не избавилась, а за собой надо подтирать.

– Хорошо, теперь-то вы что хотите? – испуганно произнесла Тина.

– Я хочу удовлетворения для всех сторон, – все еще прижимая ее к себе, двусмысленно сказал Виктор, но пояснил. – Мои взаимоотношения с Браско закончились, но я замешан в этом деле по уши, и контора об этом догадывается, часом раньше, часом позже они призовут меня к ответу. Нам надо скоординировать наши действия и ехать сдаваться.

– Да вы с ума сошли! – прошипела пришедшая в себя Тинка.

– Слушайте внимательно, – поддернул ее стальной рукой Виктор, – Браско мертв, ему по большому счету все равно.

– То есть? Вроде это он убил… – догадка вспыхнула в мозгу девушки, а Виктор согласно кивнул.

– На видеопленке, ваша подруга выбегает из ресторана в окровавленном платье. Но это можно обыграть, – пообещал он, разглядывая ее бедра в обтягивающих джинсах.

– Якобы она стала случайным свидетелем драки между Браско и Ризио.

– А раненые ладони?

Виктор удовлетворенно улыбнулся, и Тина поняла, что этим вопросом она выдала свою осведомленность.

– Ерунда, главное – орудие убийства уничтожено, – он отвел взгляд, когда Тина заметила, как он рассматривает ее.

– Но зачем тогда надо было хранить видеокассету и труп? – недоуменно спросила она.

– От трупа не так легко избавиться, а кассета – как возможность воздействия на вашу подругу…

– Значит, она случайно становится свидетелем драки и убийства своего любовника вашим хозяином Браско? – еще раз переспросила Тина.

– Да, – гипнотизируя ее своим взглядом, повторил Виктор – С испугу она ударяется в бега. Браско командирует меня за ней…

– Зачем?

– Договориться,…предположим.

– Павлов, вы собираетесь с этим вернуться в Москву? – Тина, заметив его заинтересованность, прибавила кокетства.

– Вместе с вашей подругой, и с чистосердечным признанием в малодушии, – придерживая за локоток, не отпускал ее Виктор.

– В малодушии? – хмыкнула она.

– Да, смалодушничал, не заявил на Браско сразу, – сказал он, пересказывая Тине "легенду", – но не стал выполнять его приказание уничтожить труп, а засунул в морозильник, что бы сохранить улику. Вы должны помочь мне увидеться с вашей подругой, а еще лучше с ними обеими. У нас не должно быть разночтений.

Тина отодвинулась от него, подозрительно глядя в карие глаза.

– И кто из них вам нравится больше? А, Павлов?

– Что за хрень? Никто мне не нравится! – взорвался Виктор и, придвинув Тину к себе, прокричал ей прямо в ухо. – Я к вам по делу!!!

Тинка отскочила, зажав оглушенное криком ухо.

– Павлов, вы псих, – констатировала она.

– Станешь психом. Я тут, между прочим, прикрываю ваши задницы, и мне недосуг их разглядывать, хотя вашу я все же видел, – намекнул он на ее профессию.

Тина вспыхнула до корней рыжих волос. Никто не смел так разговаривать с ней.

Презрительно отзываться о ее теле. Негодяй, надо как можно скорее закончить разговор. Если бы не заинтересованность в Павлове, она тотчас бы умчалась отсюда, только ее и видели. Тина сдержала рвавшийся наружу гнев и бросила мужчине:

– Время и место. Говорите.

– Сегодня, вечером, в девять, – Павлов запнулся, секунду раздумывая, – в доме два на Яблоневой улице, где остановились ваши подруги.

– Квартира пятьдесят девять. Скажете "к Коткину". Прощайте, – Тина шагнула прочь из беседки, но была остановлена Виктором, крепко ухватившим ее за руку.

– Тина, простите, я не сдержался, – виновато сказал он, пытаясь загладить грубость. – Сказывается напряжение нескольких дней, на самом деле я так не думаю.

– Наплевать, прощайте… – Тина выдернула свою руку из его пальцев и фыркнула, – …Павлов.

Роман Израилевич просматривал бумаги, открыв дорогую кожаную папку, молнию которой украшал маленький брелок с шестиконечной звездой. Тина приоткрыла дверь и заглянула в кабинет. Давид и девушка-секретарь стояли во фронт у стола Бернса, в кресле для гостей расположился герр Миллер, консультант Романа Израилевича.

Герр Миллер был самым высокооплачиваемым сотрудником в империи Бернса, который очень ценил его опыт и креативные идеи. Бернс поднял голову, чтобы посмотреть на наглеца, заглядывающего в святая святых, но, вместо привычного "пшел вон!", тотчас же отложил в сторону папку и голосом, не предвещавшим ничего хорошего, произнес:

– Ты где была?

– По магазинам ходила, – и тут же уточнила, для любящего подробности Бернса. – В "Ангельский" ездила.

– Почему не доложила куда отправляешься? – спросил Бернс, подозрительно оглядывая Тину.

– Я что, под домашним арестом? – начала заводиться та.

– Ладно, ладно, – пошел на попятную Роман Израилевич, – вот была бы в короткой юбке, ни за что бы не поверил, что за покупками ездила.

– А мне все равно, верите вы мне или нет…

– Что купила? – поинтересовался Бернс вложением своих денег.

– Не бойтесь, вас не разорила. Может, отпустите служащих? – пожалела Тина вытянувшихся в струнку референта и секретаря.

– Сердобольная какая. Не все им по курилкам шастать, пусть немного поработают.

Бернс вяло махнул кистью, идите мол, и Давид с молоденькой секретаршей шустро покинули кабинет диктатора. Герр Миллер поднял длинное сухопарое тело из кресла, но Бернс удержал его:

– Отто, останьтесь.

Роман Израилевич подошел к своему знаменитому старинному резному шкафу, открыл бар и прихватил за горлышко бутылку коньяка, напоминающую ограненный драгоценный камень. Плеснул на три пальца янтарной жидкости в широкие бокалы и, повернувшись к немцу, сказал:

– Не каждый день наша красавица навещает меня в моем логове. А я скучаю по ней, видит бог.

– О, Тина есть непревзойденни звезда! – поддакнул немец, принимая бокал из рук Бернса.

– Э, э, хорош глазки строить, морда фашистская, – "изящно" пошутил Роман Израилевич, на что герр Миллер неожиданно хрюкнул и затрясся мелким смехом.

Роман Израилевич протянул бокал и Тине, она взяла, бросила спортивную сумку на массивный стол Бернса и оперлась на него стройным бедром.

– Скажи-ка, брат Отто, есть ли на свете, что-нибудь прекраснее женщины?

Герр Миллер отрицательно покачал головой, опустив длинный нос в бокал с эксклюзивным напитком, вдыхая изысканный аромат.

– То-то же, – наставительно проговорил Бернс, – а особенно хороши, наши, северные красавицы.

– Ваши красавицы, Роман Израилевич, в Израиле… – не удержалась Тина.

– Э нет, – хитро прищурив глаз, возразил продюсер, – я, Тиночка, русский, как говорят у вас "до мозга костей".

– Как говорьят? – переспросил, задумавшийся было герр Миллер, но возвращенный в реальность словами Бернса.

– Ах, Отто, вам не понять русского человека, – печально, будто жалея несчастного немца, сказал Бернс.

Герр Миллер, поняв, что ему не предоставят разъяснений, окончательно отстранился от непонятной беседы.

– Ну, чем себя побаловала? Покажи, – неожиданно потребовал Бернс, обратясь к Тине.

Тина на секунду замялась. Не дождавшись ответа, Бернс двумя пальцами расстегнул молнию Тинкиной сумки и с интересом заглянул внутрь. Вывалил содержимое на поверхность стола, чем вспугнул медитирующего герра Миллера. Немец быстро смекнул, что сейчас разразиться "семейная" сцена и поспешил откланяться. На сей раз, Бернс не задерживал его.

– И где покупки? – нетерпеливо, с оттенком наступающей грозы, спросил Роман Израилевич. Тина снова промолчала.

Бернс перебирал Тинкины вещицы, надеясь на нечаянный компромат. Не найдя ничего подозрительного, он схватился за блестящий красно-серебрянный корпус мобильного телефона. Откинув крышку телефона, он просмотрел все звонки сделанные в последние часы. Сердито вскинул глаза на равнодушно потягивающую коньяк Тину.

– Издеваешься? – устало сев в кресло произнес продюсер.

– Сами над собой издеваетесь, Роман Израилевич. Ну к чему такие сцены! Неужели я не могу вернуться из магазина без покупок? А вдруг мне ничего не приглянулось?

– Врешь, – не отступался Бернс.

– Позвал меня к себе, коньяком угостил и на тебе, устроил скандал, напугал герра Миллера…

– Да что ему будет, фашисту… – уже спокойно сказал Бернс.

– Теряете лицо перед консультантом, – сказала Тина и поставила пустой бокал на поверхность стола.

– Да черт с ним, – отмахнулся Бернс, – иди сюда, золотко, поцелуй своего Романа.

Тина, решив не обострять отношений, покорно придвинулась к плотной фигуре продюсера. Обхватив затылок, Бернс притянул ее к себе. Жадно впился в губы, размазывая помаду на Тинкином лице. Оторвался, наконец, удовлетворенно крякнув.

– Ну, иди, иди, мне работать еще… – Бернс подтолкнул Тину к двери. Девушка без лишних уговоров покинула кабинет.

Бернс набрал номер на телефонном аппарате, дождался ответа и уважительно произнес в трубку:

– Здравствуй, Арташез, доброго здоровья и долгих лет…

Монолог на той стороне продолжался три минуты, Бернс улыбался, водя подарочной ручкой с золотым пером по маленькому листочку, выпавшему из Тинкиной сумки.

– Нет, ничего серьезного, – ответил он на вопрос собеседника. – Да, как обычно.

Просьба у меня к тебе, дорогой…

Трубка пробасила очередную любезность.

– Пришли мне парнишку толкового, дельце здесь одно намечается.

Трубка пообещала исполнить просьбу, отчего полноватое лицо Бернса расплылось улыбкою.

– Спасибо, дорогой, очень рад был тебя слышать… И тебе доброго здоровья.