Днем Амбросимов и Наумов отправились в модельное агентство "Роскошь" с целью расспросить о Ладе Кренниковой и ее связях с итальянцами. В агентстве сказали, что знать не знают, где эта безответственная личность находится. Пропала, даже никого не предупредила. Когда? В середине августа, ждали ее пятнадцатого на репетицию дефиле, да не дождались, взяли замену. Квартиру снимала, сама приезжая, из Ангельска, кажется. Итальянцы? У нас не были. Звонили ей постоянно какие-то личности, забирали после дефиле, а кто, бог их знает! Адрес? Спросите в отделе кадров, там должны знать. Там знали, и старательным почерком выведенные московский и ангельский адреса Лады теперь бережно хранились в портмоне Наумова.

– Ну что, друг Колян, как думаешь где сейчас эта дуреха? – спросил Наумов, усаживаясь за руль казенной девятки.

– Где, где в Ангельске, – уверенно сказал Амбросимов, – не зря же майор каждый день названивал оттуда своему шефу.

– Надо вызвонить майора, пусть приезжает, да и чокнутую эту прихватит, – предложил Наумов, выруливая от агентства на забитый транспортом проспект. – Как думаешь, успел он к ней яйца подкатить? Типа, я вас, девушка, не оставлю, да и вы меня не оставьте своим вниманием?

– Если мужик серьезный, то нет. А если такой, как ты, то стопудово, – усмехнулся Амбросимов.

– Да ладно, Колян, ведь трахалась она с итальянцем, с нее не убудет, – не отпуская руля, разведя плечи, потянулся Наумов и причмокнул, смакуя слова. – Пригрела, поди, майора.

– Не завидуй, – оборвал его Амбросимов. – Давай-ка, пробьем их московскую квартирку, у кого снимали, как оформляли, сколько платили. Меня интересует не только девица Кренникова, но и ее подружка.

– Вместе они, – сказал Наумов, притормозив и встав за новенькой "ауди". – В Ангельске. Не было б рыльце в пушку, не рванули бы в бега.

Движение на проспекте напоминало забег на короткие дистанции, только начинаешь разбег, и приходится останавливаться. Люди сидевшие за рулем автомобилей в жаркий августовский день потели, раздражались, и все свое недовольство выражали вдавливанием клаксона.

– Ну Кренникова, оно понятно, испугалась, что не сможет доказать свою невиновность. Ну а подружка-то, зачем с ней увязалась? Москву просто так не оставляют, – Амбросимов закурил сигарету, смял пустую пачку и сунул ее в карман.

– Стоит учесть и то, что любовничек ее, Камилиери, добрый знакомец и Ризио, и Браско.

– Одна шайка-лейка, – подвел итог Наумов, внимательно следя за расстоянием между своим бампером и задними габаритами "ауди". – И чем так наши бабы итальянцам нравятся?

Движение началось снова, и Наумов резко стартовал с места.

– Чем тебе нравятся, тем и итальянцам, – Амбросимов стряхнул пепел в открытое окно автомобиля.

– У них и свои ничего себе, – вспомнил Наумов, – Моника Белуччи, скажем.

– Уже старушка, а молодняка яркого нет, – выступил экспертом Амбросимов.

Наумов пристроился в правый ряд и затем повернул на боковую улицу.

– Брось, Колян, итальянки очень хороши, фигурки, глазки… – заявил он игриво.

– Они и цену себе знают, или женись или отвали, – Амбросимов затушил сигарету в переполненной пепельнице и брезгливо защелкнул ее. – А наши нет, простота, за ужин в ресторане… Как в фильме "мальчик хочешь прокатиться на шарабане и получить пакетик леденцов?".

– И чего я не богатый итальянец? – посетовал Наумов.

– Зато ты бедный русский офицер, а бабы добрые и жалостливые, так что шанс есть и у тебя, – поддержал его Амбросимов, хотя ему уже наскучили вечные жалобы Наумова на бедность.

– Да, шанс есть и у меня, смотря на что рассчитывать, – обрадовался Наумов, присвистнув. – Смогу разжалобить, дадут задаром.

– Любишь ты, Леха, халяву, – поразился Амбросимов смене настроения товарища.

– Люблю, – чистосердечно признался Леха.

Тина выпорхнула из подъезда своего дома в прохладную ночь, где ее терпеливо ждал Виктор. Проведя несколько часов в ожидании и раздумьях о своей зависимости от этой взбалмошной и непредсказуемой девицы, он убедился, что в чем бы он сейчас себе ни поклялся, чего бы сам себе ни обещал, все может измениться с приходом Тины. И вот момент настал. Она легко впорхнула на сиденье "Лэнд Ровера", окружив Виктора ароматом своих духов и веселым щебетаньем.

– Павлов, я за ужином столько шампанского выпила! Так, что если буду нести чушь, вы не обращайте внимания.

– Если хотите, то мы можем продолжить у меня в номере… – осторожно предложил Павлов.

Забросив руку на плечо Виктора, приблизив лицо к его лицу, и понизив голос до сексуальной хрипотцы, Тина сказала:

– Хотите напоить меня?

– Нет, просто предложил из вежливости, – буркнул Виктор, включая зажигание, и нахмурился, что она разгадала его намерения.

– Не сидите букой Павлов, из вежливости ваше предложение принимается. Надеюсь, вы не подумаете обо мне дурно, если около полуночи я приду в ваш холостяцкий номер, в не самой фешенебельной гостинице нашего города?

– То как вы это сейчас произнесли, мне показалось предосудительным, – подхватил Виктор шутливую беседу.

– Тогда непременно. Люблю все, что подвергается осуждению. Ну, показывайте, где живете.

Виктор промчался по проспекту Лучинского, с медленно двигающимися редкими ночными гуляками и подрулил к гостинице "Северное сияние". Гостиница находилась в центре города, но рядом был разбит парк, и окна выходили на протекающую недалеко Двину.

– Минуточку, – подняв указательный палец вверх, остановила Тина собравшегося покинуть автомобиль Виктора, – меня в этом городе каждая собака знает. Надо соблюсти меры предосторожности, – она открыла сумку и вытащила на свет божий свернутый в небольшой кулек парик цвета вороньего крыла и темные очки. – Не бог весть что, но помочь сможет.

Она встряхнула парик и, смотрясь в зеркало заднего вида, натянула его на голову.

Надела черные очки.

– Эффектно, – оценил Виктор – Вам очень идет.

– Тогда пошли.

Виктор застегнул пуговицу модного пиджака, выбранного специально для свидания с Тиной, в будни он предпочитал спортивный стиль, но всегда прислушивался к советам покойного ныне Браско: "Женщины скорее обратят внимание на мужчину в отлично скроенном костюме и стильном галстуке, чем в джинсах и кроссовках".

Взяв Тину под руку, Виктор провел ее мимо ночного портье, ничуть не удивленного поздним визитом дамы. Он будто нарочно стал перебирать письма оставленные на стойке и распределять их по ячейкам гостей.

– О, времена! О, нравы! Раньше бы на порог не пустили, до одиннадцати часов и будьте любезны! – тихонько воскликнула Тина, при этом весьма чувствительно ткнув Виктора в бок.

– Да, сейчас весьма демократично, – скривился от боли Павлов.

– А проститутки здесь водятся? – понизив голос до шепота, поинтересовалась Тина.

– Тина! – осадил ее Павлов, удерживая ее за локоток и направляясь к лифтам.

– Да, конечно глупый вопрос, где они не водятся? – согласилась Тина, но на этом не успокоилась – А вы Павлов, уже познакомились с этим видом гостиничного сервиса?

– Нет, я не любитель, – отрезал Виктор.

– Вам не нравится заниматься любовью? – глядя на него неправдоподобно зелеными глазами поверх темных стекол очков, спросила Тина.

"Линзы!" – промелькнуло у него в голове, но он серьезно ответил:

– Мне не нравится сам факт продажи любви.

– Но заниматься-то вам нравится? – продолжала домогаться до него Тина.

– Нравится, – наконец признался Виктор.

Двери лифта раскрылись, обнажая зеркально-металлические стены.

– Ну, слава богу, а то я уже черте что подумала, – рассмеялась она, входя в лифт.

Ее отражение безумно возбуждало его, она была и близкой и в тоже время совершенно незнакомой женщиной. Солнцезащитные очки добавляли ей загадочности и некого превосходства над незащищенным бронею и открытым для ее насмешек мужчины.

Юбка прозрачного платья облегала ее стан легкими складками, под коими угадывались загорелые бедра. Беда. Пропал Виктор Павлов. А ну как откажет она ему? Что делать тогда майору?

– Может, нажмем кнопку? – спросила Тина задумавшегося Виктора.

– Ах, да. Извините, – поспешно сказал он и нажал кнопку с номером пять.

Тина смотрела на него сквозь непрозрачно черные стекла очков.

– Интересный вы, Павлов. Обычно в моем присутствии мужчины не смеют задумываться.

Павлов очнулся и, улыбаясь краешком губ, сказал:

– Я думал о вас.

– И что вы думали обо мне? – рассматривая свое отражение в зеркальной стене лифта, спросила Тина.

– Что вы очень красивы, – буднично ответил он.

– При этом у вас был такой грустный вид! Вы обманываете меня, пытаясь польстить.

– Честно, – слегка устало продолжал словесную игру Виктор.

– Знаете, а я вам верю, – неожиданно повернулась к нему Тина. – И почему моя красота навела вас на такие грустные мысли?

– Потому, что я вам не пара.

Тина на мгновение опешила, но лифт остановился, и надо было выходить. Он снова взял ее под руку и повел по коридору к своему номеру. В его голове уже сложился план завоевания Тины.

"Сейчас мы будем говорить только о деле. Она любопытна и непременно захочет узнать, почему я считаю, что мы не пара, если я буду на этом настаивать, она будет доказывать обратное из принципа, лишь бы не соглашаться со мной".

Он открыл дверь и провел Тину в номер. Та огляделась, прошла к окну лоджии и, отодвинув занавеску, посмотрела сквозь стекло на парк, располагающийся за окнами гостиницы. Плотнее сдвинув портьеры, молча села в стоящее рядом кресло. Павлов набрал номер обслуживания номеров и заказал бутылку шампанского и клубнику.

– Она не вкусная, – нарушила молчание Тина, после того как Виктор опустил трубку.

– Хотел угодить, не получилось. Как в прочем и всегда.

– Кокетничаете, Павлов, – улыбнулась Тина,- лучше скажите почему…

– Тина, давайте сначала поговорим о важном деле, ради которого, мы собственно здесь и собрались, – остановил ее Павлов.

– Хорошо, – немного удивилась повороту событий Тина.

– Я сам виноват, надо было по-другому начать разговор с вашими подругами. Я думал, что они понимают выгоду от моего предложения, но, по всей видимости, они боятся обсуждать столь щекотливую тему с совершенно незнакомым человеком, – Виктор перевел дух, и обратился к Тине. – Я прошу вас принять участие и подготовить их. Я не враг и не шантажист.

Тина сидела с равнодушным видом и разглядывала мысы своих открытых туфель.

– Тина?

– Я вас слышала, Павлов. Мои подруги совершенно справедливо вам не доверяют. Они вас не знают. Не знают, тот ли вы человек, каким хотите казаться. Может, это игра? Я и сама-то вас не знаю, как я могу вас рекомендовать, поручиться за вас?

Странно, – она пожала плечиками – что я согласилась на эту приватную встречу.

Павлов наклонился к ней, опершись обеими руками в подлокотники кресла. Строго взглянул.

– Своими словами вы отбросили меня на пару суток назад, к нашему первому телефонному разговору. Зачем?

– Но ведь это правда, не так ли? – Тина откинулась на спинку кресла, отведя глаза от внимательных глаз Виктора.

– Не далее как полчаса назад вы относились ко мне с большим доверием, даже интересовались весьма интимными моментами моей жизни, – напомнил он. – И я вам отвечал, со всей искренностью.

Виктор убрал руки и подошел к двери, Тина едва успела нацепить очки. Принесли поднос с шампанским в мельхиоровом ведерке с колотым льдом и хрустальную креманку с клубникой и шапкой взбитых сливок. Официант открыл шампанское, Павлов передал высокий бокал Тине, и, поблагодарив официанта сотнею, закрыл за ним дверь. Он снял пиджак и повесил его на спинку стула. Белая рубашка подчеркнула торжество момента.

– Я хочу выпить этот бокал за наше знакомство, – сказал Павлов, коснувшись бокала Тины краем своего, – и не говорите потом, что вы меня не знаете.

Тина улыбнулась и пригубила шампанское. Павлов оперся бедром о край стола, на который поставил наполовину опорожненный бокал.

– Тина, могу я попросить вас снять парик?

– Вы говорили, что мне идет, врали? – уличила его она.

– Нет, но я хочу видеть вас настоящей, тем более что не от кого больше прятаться.

Тина встала с кресла и направилась в ванную комнату. Павлов поздравил себя за то, что правильно решил, что Тина поступает как все женщины. Когда Тина вернулась из ванной, Павлов подливал шампанского в ее бокал.

– Теперь довольны? – спросила она, тут же сделав приличный глоток.

– Очень доволен, – подтвердил он. – Вы необыкновенно красивая женщина, Тина.

– Я вам нравлюсь? – она привычно забросила ногу на ногу.

– Да. Но… – Виктор сделал положенную паузу.

– Опять но. Что теперь вам мешает? Ваше вероисповедание?

– Нет. Я просто опасаюсь, – закинул приманку Павлов.

Тина засмеялась, откинулась на спинку кресла и с явным удовольствием наблюдала за ним. Павлов сделал вид, что смущен.

– Опасаетесь?

– Боюсь, – он оторвался от стола и стоял сейчас напротив ее кресла. – Боюсь, что вы помутите мой рассудок, измучите мое тело, исковеркаете мою жизнь или как говорят в ваших сериалах, разобьете мое сердце.

– Ах, Павлов, вы лирик… Но мне приятно, что вы опасаетесь.

– Вам приятно… – продолжал профессионально увлекать ее флиртом Виктор. – А мне страшно, что из-за моей боязни я не позволю себе дотронуться до вас, не позволю себе думать о вас, и любить вас всем сердцем.

– Павлов, вы псих, – она посмотрела на него, гадая, правду он говорит или играет с ней.

– Кто я и кто вы? – обреченно вздохнул "влюбленный" мужчина.

– Да, да, вы упоминали о том, что считаете, что мы не пара, – ухватилась она за поданную им нить разговора.

– Конечно не пара, – горько воскликнул он, боясь, однако, переиграть – Вы красивая, возлюбленная поклонниками, опекаемая влиятельным мужчиной!

– Бернс старик, к тому же женат, с поклонниками я общаюсь посредством интернетовского сайта и поэтому, Павлов, – Тина развела руки, – вы не угадали, я банально одинокая женщина.

– Вы, Тина, дразните меня. Я ни за что не поверю, в то, что вы сейчас сказали.

– Вот и правильно, не верьте, – она хлопнула ладошкой по своей гладкой загорелой коленке. – Разве можно верить женщине?

– Можно, – уверенно ответил Виктор. – Я считаю, что женщины намного честнее мужчин. В своих высказываниях, в своих поступках. Если женщина разлюбила, она прямо скажет об этом. Мужчина же, наоборот, будет обманывать постылую жену, боясь покинуть насиженное гнездышко. Сотни женщин могут подтвердить мои слова, я знаю немало любовниц, которые так и не дождались, когда их возлюбленный оставит семью и разведется с женой.

– А вы, Павлов, врете своей жене? – из-под опущенных ресниц спросила Тина, вертя в руке полупустой бокал.

– Нет.

– Врете, врете, – она подняла взгляд и в упор посмотрела на него.

– Жены нет. Поэтому не вру, – и для достоверности добавил. – Была бы, поручиться не смог, что ни разу не соврал бы.

– Правильно, иногда лучше сказать ложь, – подхватила Тина. – Песня есть такая, девушка просит любимого прямо сказать ей, когда он разлюбит ее, но он обещал ей дарить розы: белые к свиданию, красные, как признание в любви, а если он подарит бордовые, то это будет означать, что он уходит от нее.

– И? – заинтересовался Павлов.

– Спустя годы он подарил ей огромный букет бордовых роз, все подруги ей позавидовали…

– А она?

– Она сказала, что лучше бы он соврал ей.

– Женская логика, – Виктор снова наполнил бокалы, и задал вопрос, вертевшийся на языке:

– А вы были замужем?

– Нет, – просто ответила она.

– Что так? – ляпнул Павлов и прикусил себе язык, но что вылетело, то вылетело.

– Видите ли, Павлов, – не обиделась Тина, – на актрисе этого жанра не слишком много желающих жениться. Да и Бернс… В моем контракте есть особый пункт.

– Я думаю, у вас еще не случилось любви, – он хотел подбодрить ее, но получалось немного фальшиво.

– Шесть лет своей сознательной жизни я посвятила работе и Бернсу. Я много где побывала, но никогда не была свободна. Можно сказать, что это тоже своеобразное замужество.

Ветерок из приоткрытой лоджии колыхнул тяжелые шторы. Тина передернула плечами.

– Холодно? – спросил Виктор. – Закрыть балкон?

– Спасибо, нет, – одернула прозрачные рукавчики Тина.

– Тина, может в ваших глазах я наглый незнакомец, но давайте перейдем на "ты", – попросил Виктор.

– Брудершафт? – усмехнулась Тина.

– Нет, без всякого… – поспешил заверить он. – Просто скажем друг другу "ты".

– Ты, Павлов, псих, – звонко засмеялась она, – ну кто отказывается от брудершафта?

– Ну, если ты не против…

– Против, – все еще улыбалась Тина.

– Значит, обойдусь, – легко согласился он.

Она встала из кресла, подхватила из креманки крупную ягоду и, мазнув ею по завитку взбитых сливок, поднесла к губам. Но вдруг передумала, и усмехнулась, увидев, как дернулся его кадык. Бросила ягоду, слизнув с пальца сливочную каплю.

Павлов даже прикрыл веки, что бы не видеть…

– И часто приходится обходиться? – невинно спросила она.

– Тина я скоро уезжаю… – вдруг прохрипел он в надежде на ее понимание. Что ей стоит? Она проделывает это каждый день! Он ничем не хуже этих самцов, а кое-чему может и научить. Только бы она поняла!

– Счастливой дороги.

Ломается! А он, как идиот, выпрашивает немного ласки у этой сучки! Конечно же, она набивает себе цену! Вздумала поиграться с ним, дешевка! Шкура, под которую каждый может просунуть…

Тина почувствовала перемену в Павлове и отпрянула к окну. Он двинулся вслед за ней, глаза налились кровью, кулаки сжаты.

– Павлов, ты что? – осторожно спросила она.

Он остановился. Потряс головой, зажмурив глаза. Они молчали. Тина не пыталась протиснуться к выходу и стояла, ожидая, когда пройдет затмение. Три долгих минуты ждала она, затаив дыхание, боясь вновь разбудить в нем зверя. Павлов стоял, опустив плечи и обхватив руками голову. Наконец она решилась:

– Павлов, да что с тобой?

Он поднял на нее глаза. Они были мутными и словно невидящими.

– Тебе плохо? – спросила она, прикоснувшись прохладными пальцами к его щеке, с уже пробившейся щетиной. Он вздрогнул от ее прикосновения, и она отдернула руку.

Виктор поймал ее и прижал к своему пылающему лбу.

– Боже, ты весь горишь! – воскликнула Тина. – Давай я помогу тебе добраться до постели.

Она забросила его руку на свое загорелое плечо и шагнула к широкой кровати.

Павлов тяжело опустился на гостиничный матрас, откинулся на подушки. Тина сбегала в ванную, намочила холодной водой край махрового полотенца и присела рядом, приложив полотенце ко лбу Виктора.

– Павлов, не пугай меня, – попросила она, ослабляя галстук и расстегивая верхние пуговицы его рубашки.

– Пройдет…- промычал Виктор.

– Может, врача позвать? – неуверенно спросила Тина.

– Не надо, – отказался Виктор и сбивчиво объяснил, – такое бывает… иногда…последствия контузии.

– И как долго? – задала вопрос Тина, ладонью потрогав лоб Виктора. Не удовлетворившись исследованием, приподняла его голову и прикоснулась губами, при этом его подбородок уперся в Тинкину грудь. – Как долго длится приступ?

– По-разному, – обреченно вздохнул пациент. – Может, через десять минут полегчает.

– Ты воевал? – снова спросила Тина, теперь пытаясь сосчитать удары его пульса.

– Первая чеченская.

– Ух, ты! – заинтересовалась она. – И ранения есть?

– Есть.

– А звание, какое? – спросила новоявленная медсестра.

– Майор…в отставке, – ответил Павлов.

– Павлов, а ты случаем не прикидываешься? – Тина приложила голову к груди Виктора и стала слушать его сердцебиение.

– Я? – возмутился Павлов.

– Ладно, ладно, – утихомирила его Тина, – сердце у тебя и впрямь здорово бьется.

"Еще бы", подумал Павлов, эти игры в медсестру и пациента так возбудили его, что он едва сдерживался, что бы не подмять под себя рыжеволосую Флоренс Найтингейл.

Тина встала с постели, одернула платьице, взбила рукой волну волос и заявила:

– Мне пора.

– Тина, ты не можешь бросить меня в таком плачевном состоянии, – он испугался, что она действительно уйдет, и привстал с постели. – А вдруг мне будет хуже?

– Я вижу тебе лучше, – категорично заявила Тина.

– Это обманчиво, – Виктор понимал, что у него последний шанс и старался изо всех сил. – По твоей милости герой войны подохнет в каком-то провинциальном отеле!

– Считай, что ты пристыдил меня, – сложив руки на груди и притоптывая мыском туфли, усмехнулась Тина. – Я-то, чем могу помочь герою войны?

– Ты должна лечь рядом и согреть меня своим теплом, терапия такая, – Виктор сам ошалел от своих слов, но остановиться не мог.

– Терапия… А у героя войны с нервишками все в порядке? Не каждый сможет вынести мою терапию.

– Я готов пойти на все! Тина-а-а… – Виктор схватил ее руку и стал покрывать поцелуями, призывая ее к состраданию. – Оста-а-анься… Я закажу еще шампанского…

– Хитрец, – покачала головой Тина.

– Ну что ты хочешь? – Виктор опустился на колено. – Я все для тебя сделаю!

– Сделаешь? – прищурила глаз Тина.

– Да! – темные глаза его сверкнули маниакальным блеском. – Говори.

– Люби меня, – приказала Тина, глядя в его удивленно раскрывшиеся глаза. – Не просто трахай, а люби.