Глава 1

  Сын запорожских степей

- Эй, старик, что ты поставил свой старый ржавый "Запорожец" на дороге?!! Не даешь мне проехать! Я вот тебе сейчас шины пробью!

Здоровенный детина, из тех, кого окрестили в народе нуворишем (новым украинцем), вылез из своего "Мерседеса" и как ураган налетел на Тимофея Пасечника. И откуда этому молодому человеку, воспитанному на долларах, знать, что перед ним стоял ветеран труда, много лет проработавший фармацевтом в аптеке, а теперь травник и краевед. Тимофей Юрьевич Пасечник был любителем старины, он изучал историю своего края. Он был старожилом города Никитино. О нем писали в городских газетах, и даже один раз была опубликована большая статья в известной киевской газете. Пасечник страшно гордился этой статьей. В ней журналист под бойким псевдонимом Максим Дерзкий с восхищением и, можно сказать, с неким подобострастием, описал трудовой путь Тимофея Юрьевича, приводя его биографию в качестве примера для молодых поколений. Вышедшая в киевской газете статья имела большой резонанс в Никитино, а Тимофей Пасечник стал очень популярной личностью в своем родном городе.

И вот теперь ему пришлось столкнуться с самым заурядным хамством и невоспитанностью одного из представителей молодого поколения, который ни во что не хотел ставить заслуженного человека, мало того, человека уже в летах. На лицо был явный конфликт поколений. Нельзя сказать, что это был типичный случай, но все чаще старикам приходилось в жизни сталкиваться с хамством и некой озлобленностью молодых людей, которые торопились жить, презирая условности и годами устоявшиеся нормы морали и поведения, не торопясь при этом оказывать знаки уважения старшему поколению. Да и что там говорить, мир переменился. Трудно во всем обвинять молодежь, когда рушилась страна и привычный уклад жизни. Страну лихорадило и штормило как в девятибалльный шторм. После нескольких лет перестройки, когда простым обывателям средства массовой информации усиленно пудрили мозги мудреными словами, типа "перестройка", "ускорение", "гласность", "интенсификация", Советский Союз распался.

Украина, отделившись от Союза, спешно приступила к построению нового государства. Всем, как и прежде, в советские времена, обещали скорый приход светлого будущего. Но оно, это светлое будущее, упрямо не наступало, испытывая терпение обывателей. Многие украинцы были разочарованы упадком экономики, финансовым кризисом, ростом цен, резким скачком тарифов на коммунальные услуги и снижением уровня жизни. Многим было обидно до слез, особенно пенсионерам, которые имели маленькую пенсию, а также рабочим и служащим, которые месяцами не получали заработную плату. Ясно было, что на улучшение жизни понадобятся годы, так как были разорваны экономические связи с бывшими советскими республиками. И в то же время, невзирая на экономические трудности, узкая прослойка населения - банкиры, бизнесмены и предприниматели, смогли быстро разбогатеть, превратившись в привилегированный класс. Уровень социального неравенства резко возрос. Это вызывало недовольство среди рядовых граждан.

Если бы спросили у Тимофея Пасечника, доволен ли он перестройкой и распадом Советского Союза, он, наверное, ответил бы отрицательно. Особенно в такие минуты, когда встречался с "новыми хозяевами жизни", такими, как, например, этот грубиян из "Мерседеса", который сейчас угрожал ему.

А ведь был и Тимофей Пасечник когда-то молодым и дюжим парнем, вполне мог потягаться силами с этим здоровенным детиной из "Мерседеса", если бы ему скинуть годков так тридцать. Вырос Тимофей в селе Веселом, затерявшимся в запорожских степях. Сызмальства помогал он отцу в поле. Вначале воду возил на полевой стан, потом был помощником комбайнера. А уж когда научился водить комбайн, то все каникулы работал в поле на комбайне, зарабатывал себе на штаны. Там же на колхозных полях научился водить машину. Но была у мальчишки мечта. В 1952 году подался он грызть науку в Днепропетровский мединститут. Факультет выбрал фармацевтический. Счастливым был для него Днепропетровск. Здесь он образование получил, здесь и судьбу свою встретил. Во дворе института на спиленном бревне сидели две подружки-зубрилки и готовились к вступительным экзаменам. Приглянулась Тимофею одна в элегантном платье и красных босоножках. И имя у нее было редкое - Альвина.

Пять лет они встречались в институтском дворе при переходе из корпуса в корпус, на вечерах, в столовой. Шутили, улыбались. А объяснились в своих чувствах только через пять лет. Вскорости Тимофей и Альвина поженились. С тех самых пор прошло уже 42 года, а они неразлучны до сей поры. "Вот так больше сорока лет вместе мы прожили с моей супругой Альвиной Сергеевной душа в душу", - любит говорить Тимофей Пасечник, когда собираются в их гостиной за большим семейным столом родственники и друзья. Альвина Сергеевна тоже любит вспоминать о том дне, когда впервые повстречала Тимофея, своего будущего супруга. Ее глаза всегда искрятся, когда говорит она о своем супруге. "Как подошел он ко мне, а у него копна русых вьющихся волос, у меня так сердце и затрепетало, - вспоминает Альвина Сергеевна, с любовью глядя на своего мужа. - Я сразу поняла, не случайная встреча..."

Тимофей и Альвина любили вспоминать прежние лета, свою счастливую молодость и студенческие годы. Им довелось много повидать на своем веку. По направлению из медицинского института они в составе группы из 20 человек поехали на преддипломную практику в Вильнюс. Литовцы сразу их встретили враждебно. Литовские студенты набросились на Тимофея и Альвину, да на остальных украинских студентов тоже, с упреками: "Вы, оккупанты". Никто не ожидал такого холодного приема, все были даже в некотором замешательстве.

- Почему вы так говорите, что мы вам сделали? - защищались украинские студенты от нападок. Литовцы держались обособленно, с некоторой долей превосходства, хотя, на Украине, как и во многих республиках Советского Союза, в те времена уже давно перестали делить людей по национальностям. Литовцы были недовольны Советским Союзом и высказывались по этому поводу.

От таких слов у украинских студентов вяли уши, им это было странно слышать. Странно и непонятно, настолько отличался менталитет литовских и украинских студентов. Это был 1957 год. Впрочем, вскорости отношения между литовскими и украинскими студентами наладились. Радушные хозяева угощали гостей, чем могли, времена тогда были полуголодные. Литовцы организовывали для украинских студентов экскурсии по городу, показывая местные достопримечательности, и вылазки на природу. Природа в этих местах чудная, отличается большим разнообразием, здесь есть и равнины, и холмы, и множество лесов и озер, встречается также болотистая местность. Тимофею с Альвиной очень понравился Вильнюс с его строгой готической архитектурой. Особенно понравился собор Святой Анны, памятник готической архитектуры, одна из самых известных достопримечательностей Вильнюса, расположенный в Старом городе. Красотой этого католического собора, построенного из красного кирпича, восхищался сам Наполеон, когда проходил с войсками через Литву в 1812 году. Император французов говорил тогда: "Если бы я мог, перенес собор на ладони в Париж". Когда Тимофей и Альвина посетили этот собор, они приняли решение пожениться. Когда практика закончилась, и украинским студентам надо было уезжать, расставались все со слезами на глазах, литовцы приглашали студентов из Украины приехать снова в следующем году. Эта поездка надолго запомнилась Тимофею Пасечнику.

Молодые отпраздновали свадьбу в Днепропетровске. После окончания медицинского института семейная пара Пасечников Тимофей и Альвина получила направление на работу в Восточный Казахстан. Ничем не примечателен был Усть-Каменогорск в те годы. Разве только находился недалеко от Китая. Да в аптеке, где Тимофей и Альвина устроились работать фармацевтами-рецептарами, заказывала лекарства жена Маленкова. Он в это время здесь находился в ссылке. Георгий Максимилианович Маленков был директором Усть-Каменогорской ГЭС - гидроэлектростанции на реке Иртыш.

Вот тут-то и начались страдания семейства Пасечников, которые они окрестили хождением за тридевять земель. Во-первых, Казахстан находился далеко от их родного края, на расстоянии тысячи километров от Украины. Дорога была длинная - 3 суток, и очень изнурительная. Добирались на перекладных, сначала ехали из Днепропетровска в Киев, потом пересели на поезд Киев-Астана, затем добирались на автобусе до самого Усть-Каменогорска. Но в молодости трудности быстро забываются. Молодые специалисты, приступив к работе в отдаленной от центра аптеке, были готовы к трудовым свершениям. Но впереди их ждали тяжелые трудовые будни и бытовые неурядицы.

Это сейчас Тимофей Юрьевич вспоминает все с юмором, а тогда им с женой было не до смеха. Началось все с того, что их обманули, не предоставили жилье, как обещали. Да соседство свинцово-цинкового комбината не особенно радовало. Этот комбинат был одновременно и гордостью, и бедой местных жителей, потому что все газы, которые "извергал" свинцово-цинковый комбинат, при определенном ветре стелились по земле и попадали в город. Усть-каменогорцы плотно закрывали окна и двери, но это мало помогало, вредные выбросы все равно приникали в дома. Одно радовало, что ветер в сторону города дул не часто.

В городе жили казахи, русские, немцы, была украинская диаспора. Украинская диаспора образовалась, во-первых, в эпоху столыпинских реформ, когда туда хлынула волна переселенцев, а, во-вторых, во времена освоения целины в 50-х годах ХХ века. В степи появились чисто украинские поселения - Новоселовка, Киевка, Черниговка, Гуляй-Поле, Семеновка. На казахстанских песенных фестивалях в исполнении русских и украинских исполнителей часто можно было услышать походную украинскую песню "Розпрягайте, хлопц╕, коней". Казалось, Тимофей и Альвина никуда и не уезжали. Они поселились в небольшой комнате, которую снимали у казаха Ильяса Оспанова. У Ильяса жена была родом с Украины, из Полтавской области. Ее звали Галиной. Галина и Альвина быстро подружились. Галина учила свою подругу готовить казахский борщ из кислой капусты.

Супруги Пасечники прожили в Казахстане всего один год, но навсегда сохранили хорошие воспоминания об этой стране. Тимофей Пасечник и Ильяс Оспанов сохранили дружбу на многие годы, большие расстояния не разделили их, одно время они часто переписывались, ну а потом с годами все реже стали писать друг другу, отправляя, в основном, поздравительные открытки с праздниками и днем рождения. Недавно друзья разговаривали по телефону.

- Здравствуй, Тимофей. Как поживаешь? - спросил Ильяс. - Как там у вас обстоят дела?

- Эх, Ильяс, когда-то мы были молодыми, и все было по-другому, - сказал Тимофей, тяжело вздыхая. - А сейчас другая пора... Ветер перемен все сносит на своем пути. Древняя китайская пословица гласит: "Не дай вам Бог жить в эпоху перемен". И ведь верно сказано...

- Что все так плохо?

- А чего хорошего? Для нас, таких стариков, как мы с тобой, Ильяс, точно ничего хорошего не жди. Фортуна переменчива. Когда-то мы жили дружно в большой стране, все у нас было: и работа, и достойные пенсии, и бесплатное образование и хорошая медицина... А сейчас, веришь, даже отопления нет, в квартирах холодрыга, начало декабря, на улице мороз стоит - 5 градусов, а отопление еще не дали. Дети мерзнут в детских садах, школах, в холодных квартирах старики надевают на себя, все что можно, чтобы согреться. Недавно в городской газете был снимок пенсионера. Он совсем старик, видно, ему и ходить уже трудно. Позвонил в редакцию, пожаловался, что у него в квартире холодные батареи, и очень холодно. Старик ходит дома в валенках и теплом кожухе. Представляешь, Ильяс, что за времена настали!

- А что власть... куда она смотрит?

- А, ну их! - сказал в сердцах Тимофей. - У них одни выборы и перевыборы на уме, больше их ничего не волнует. Заводы старые все на металлолом порезали. Заводы и фабрики закрываются, люди без работы сидят, а те, кто работают, зарплату не получают месяцами. Вот, скажи, Ильяс, как людям жить... без куска хлеба? Мы хоть пенсионеры, мы пенсию получаем, небольшую, правда... да и задерживают ее, но получаем, а молодым как жить? Кто им поможет? Веришь, во многих семьях старики помогают выживать своим детям в это трудное время. Вчера был в поликлинике. Врач рассказывала о своих проблемах в семье. Ее сына сократили, он работал на металлургическом заводе. У него от переживаний случился сердечный приступ, инфаркт, а парню недавно исполнилось всего 29 лет. Работы нет, у него семья - жена, ребенок, денег на хлеб нет, а еще надо заплатить за детский сад, оплатить коммунальные платежи, которые растут день ото дня, ну вот и не выдержало сердце - случился инфаркт. Теперь ему помогает мать из своей нищенской зарплаты, которую получает в поликлинике, работая там врачом. Вот такая грустная история. И таких я могу рассказать тебе тысячи.

- У нас тоже случаются задержки по выплате заработной платы рабочим. По нескольку месяцев так бывает, люди работают, а денег не получают, выдают на руки только небольшие авансы... А как на них прожить?! У всех, ведь, семьи...

- Обидно за страну становится. Представляешь, Ильяс, крупнейший металлургический завод в нашем городе, который строила вся страна, оказался убыточным. Во как! Некоторые цеха и вовсе закрылись. Рабочие не доедают, потому что зарплату им не платят месяцами. Да что там говорить, кругом разруха, как после войны... на улицах света нет. Бездомных бродяг развелось столько... а они норовят утащить все, что плохо лежит. Это понятно, им надо как-то жить, вот они и тащат все, что плохо лежит, воруют овощи с огородов горожан, залазят в дома, тащат, где можно и нет охраны, все металлоконструкции и сдают все в пункты приема металлолома. Их прозвали в народе металлистами. Так они разобрали уже почти половину чугунного забора, который был на центральной городской аллее... Но это полбеды, хуже когда они крадут канализационные металлические люки. По городу страшно ходить, особенно в вечернее время, можно упасть в открытый колодец. Было уже много случаев, когда люди падали в эти колодцы, многие травмировались, есть даже трагические случаи, когда люди погибали, упав на дно колодца. Недавно женщина с соседнего микрорайона возвращалась с работы со второй смены, уже подходя к дому, не увидела открытого колодца...

- И что?

- Упала в колодец, у нее был страшный испуг...

- Она выжила?

- Нет. Умерла от разрыва сердца. И это не единичный случай. В прошлом году ребенок свалился в канализационный колодец, в эту "волчью яму", тоже погиб... А ведь по городу еще есть сотни заброшенных погребов, они зияют черными дырами посреди дворов, где играют дети, ходят люди...

- Что же власть... куда она смотрит? Ведь это не порядок. Надо же колодцы закрывать, нельзя же оставлять их открытыми, - заметил Ильяс. - В советские времена уже бы наказали за это городских чиновников.

- Чиновники думают, как бы им только обогатиться, да в Европу смотаться на шопинг, да детей своих вывозят учиться за границу, чтобы те получили престижное образование за рубежом... наше, получается, образование им не подходит. А все советское ругают, а ведь ничего не строят... все построено в прежние времена - дома, дороги, мосты, электростанции, заводы, которые раньше строили всем миром, а сейчас они оказались в частных руках...

- У нас, Тимофей, тоже есть свои проблемы... - сказал Ильяс. - Куда сейчас от них деться, когда такие времена. - Как жена поживает?

- Альвина? У нее все хорошо.

- Вы все такие же дружные, как и раньше?

- Конечно, держимся друг за дружку, по-другому не выжить в наше суровое время.

- Приедете когда в гости, Тимофей? - спросил Ильяс.

- Даже не знаю, Ильяс, - помотал головой Тимофей, - не знаю... Билеты на поезд подорожали, дорога долгая... несколько суток трястись в холодном вагоне.

- Старый ты стал, Тимофей, вот тебя уже и дорога пугает.

- Ты знаешь, Ильяс, не столько старый, как... даже не знаю, как сказать... устал я от жизни что ли... вот именно от такой жизни, которая в последнее время. В начале девяностых многие хотели независимости, думали все, настанут райские времена, ан нет, дива не случилось. Впрочем, я тогда знал, что не все так просто, разрушить легче, чем построить. Выпало на нашу долю много трудностей, и еще предстоит пережить...

Тимофей Пасечник еще мог долго говорить по телефону со своим старым другом, но разве обо всем расскажешь, о чем ноет сердце по ночам и болит душа. Сон у стариков чуткий, ночи длинные бессонные, о многом думается, вспоминаются прожитые годы...

***

После Казахстана семья Пасечников поехала работать на Криворожье в город Терны. А там урановые руды. В 60-е годы ХХ столетия в небольшом городе проживало около 30 тысяч населения. Город Терны возник, как горняцкий посёлок Первомайского рудника. В 1958 году посёлку Терны был присвоен статус города. Въезд в город был по пропускам. Когда приезжали французские и японские делегации, у них дозиметры аж "стрекотали". Они даже ночевать в городе не оставались. А местным жителям ничего, даже не обращали уже внимания на повышенный фон радиации. Следует заметить, что жизнь в здешних краях была налажена неплохо, в 1955 году в поселке даже был построен свой дворец культуры, роскошное здание с красивой архитектурой, с портиком, крытой галереей с восемью колоннами, прилегающей к зданию, гордость небольшого рабочего поселка. В 1965 году в городе был открыт кинотеатр "Восход" высшего разряда с залом на 716 мест. Здесь была установлена широкоформатная установка. Ежедневно демонстрировалось шесть сеансов, проводились культмассовые мероприятия.

Тимофей и Альвина прожили в Тернах девять лет. Оба работали в аптеке по специальности. Жизнь, казалось, налаживалась. Начали обзаводиться хозяйством. Надо сказать, что платили не плохо, к основной заработной плате шла еще доплата за вредные условия труда, потому что в Тернах была неблагоприятная экологическая обстановка. Они там купили ковер, пылесос, стиральную машину, холодильник, даже приобрели автомобиль "Запорожец", который служит семье Пасечников до сих пор, впрочем, как и остальные вещи, потому что на пенсию не сильно разгонишься покупать новую бытовую технику.

В Тернах родились дети - сын Олег и дочь Марина. И все бы ничего, но со временем Тимофей стал плохо себя чувствовать, "ну, - думал он, - еще немного и хана мне... загнусь от этой экологии..." Но больше всего его волновало здоровье детей, заботясь о будущем своих детей, он принял решение уехать из Тернов.

Облюбовали Пасечники Чигирин - чудное место, места здешние красивые, много зелени, богатая история, и то сказать, бывшая столица гетманской Украины, родина самого Богдана Хмельницкого. Потянуло Тимофея и Альвину сюда на свежий воздух подальше от урановых руд. Кругом лес, речка Тясмин протекает через Чигирин - красота. А вода какая вкусная из артезианских колодцев! Жили бы они там всю жизнь... если бы не начали строить атомную станцию. Из-за этого семье снова пришлось уезжать. Помотало супругов Пасечников Тимофея и Альвину по белу свету, многое они повидали, многое пережили, есть теперь, что рассказать внукам и правнукам, есть чем поделиться с журналистами. Нынче Тимофей Юрьевич частый гость в редакции городской газеты.

В 70-х годах семья Пасечников поселилась в Никитино - в живописном уютном небольшом городке, расположенном на берегу Каховского водохранилища. Город утопал в зелени, по весне радовал жителей цветущими садами. Никитино прозвали в народе абрикосовым раем за обилие в городе плодовых деревьев, красиво цветущих по весне белым цветом. Про никитинские сады ходили в народе легенды, многие сюда переезжали жить из отдаленных уголков Советского Союза, облюбовав этот дивный край. "Переехали мы с семьей в Никитино, а тут плавни, зелень, чистый воздух, - вспоминал Пасечник те годы. - Прямо рай на земле! Но... тут тоже начали строить АЭС. Вначале горожане не сразу и поняли, что да как, строительство было засекреченным. А когда блоки выстроили, что уж понимать? Вот так мы опять влипли. Так и не удалось убежать от мирного атома, - смеется сын запорожский степей. - Теперь уже некуда бежать и не с чем. Да и возраст..."

В южно-украинском городе Никитино, действительно, было хорошо, красиво, комфортно. Плодородная земля, чудная природа. Когда-то здесь были плавни. Никитино входило в географическую область, так называемого, Великого Луга. Великий Луг - историческое название местности, огромных речных плавней, размещавшихся в XVI - XVIII веке ниже порогов на левом берегу Днепра между Днепром и его левым притоком Конкой, по которой в XVIII веке проходила граница с Крымским ханством. Вся эта местность принадлежала Запорожской Сечи. На Великом Лугу запорожские казаки пасли домашний скот, собирали дикий мед, выращивали урожай, а также охотились и ловили рыбу, а в случае грозившей опасности находили в здешних плавнях и зарослях укрытие. Поэтому Великий Луг был для казаков символом безопасности и воли. В песнях его называли батько.

Великий Луг со всех сторон был окружен бескрайней степью. Как Великий Луг территория была известна с начала ╤ тысячелетия нашей эры. Это были земли скифов, первая столица их была расположена на берегу реки, имела название Конская или Конка. О тех временах напоминают скифские курганы, которые высятся среди украинских степей до наших дней и напоминают нам о бывших племенах степных кочевников, кочевавших по просторам необъятной степи.

 

Глава 2

Журналистские будни

О Великом Луге до сих пор слагают легенды, словно была это земля обетованная, и было здесь вдоволь всего: и рыбы, и птицы, и всякого зверья. В 1956 году почти вся территория Великого луга была затоплена искусственным Каховским морем. (Каховское водохранилище это основной источник водоснабжения Юга Украины.) Водой были затоплены тысячи гектаров плодородных черноземов. Было произведено частичное или полное переселение на новые места ряда населённых пунктов с населением в 37 тысяч человек. Под Каховское водохранилище отводилось 221,3 тысяч гектаров сельскохозяйственных угодий, лесного фонда; в зоне затопления оказалось более ста колхозов и совхозов, более 90 населённых пунктов, подтапливались десятки сёл. Часть города Никитино также оказалась в зоне подтопления. Жители нескольких улиц были переселены в другой район города. Не все восприняли это с одобрением, были и недовольные, которые возмущались тем, что им пришлось переехать с насиженных мест, оставить родные хаты, вишневые сады, могилы дедов-прадедов.

Среди недовольных была и семья Михаила Ивановича Бондаренко, сами они были из казацкого рода. Михаил Бондаренко по образованию был историк, преподавал историю детям в школе. Он любил свое работу, был увлечен своим делом, много лет он потратил на изучение истории родного края, по крупицам собирая разрозненные факты о старине, о жителях казацкого края, населявших эти места несколько столетий, о буреломных событиях ХХ века, и о новейшей истории города Никитино и близлежащих сел. Все ему было интересно, все его волновало, все, что было связано с историей родного края. Он потратил на это многие годы своей жизни. Вот уже старость на его пороге, болезни стали все чаще донимать, скоро, видно, помирать придется, а жаль, так хочется посмотреть, какая жизнь дальше будет. На дворе ХХI век, 2000-е годы. Он сам не думал, не гадал, что доживет до восьмидесяти двух лет. Но память еще крепкая, он многое помнит и делится своими воспоминаниями с земляками. Да и то сказать, нынче мода пошла на историю, всяк мнит себя историком, даже тот, у кого образования соответствующего нету. Впрочем, это даже не плохо, люди должны интересоваться историей своего края, в этом залог преемственности поколений.

Вот сейчас Михаил Иванович Бондаренко спешил в редакцию местной газеты "Никитинские новости". Под мышкой он держал старый потрепанный кожаный портфель. В нем лежали старые фотографии города Никитино и пожелтевшие листки бумаги, наброски и статьи об истории города. Он должен был встретиться с журналисткой Анной Малинкиной.

Анна Малинкина была известной журналисткой, ее многие знали в городе по ее острым полемичным статьям. Среди читателей у нее были как доброжелатели, так и недруги. За броскую фамилию Анну в журналистской среде называли Малинкиной-Калинкиной, впрочем, она не обижалась, потому что прозвище это было не обидным.

Была середина декабря. В редакции было холодно, здание не отапливалось. Сотрудники редакции кутались в теплые куртки и пальто, сидя за своими рабочими столами. Бондаренко вежливо поздоровался и прошел к столу, за которым сидела Анна Малинкина. Увидев Бондаренко, она приветливо улыбнулась. Михаил Бондаренко положил свой кожаный портфель на стол и начал выкладывать из него на стол свои рассказы и наблюдения, пожелтевшие фотографии, наброски старых зданий, сделанные карандашом. Многие из этих строений были разрушены и снесены в годы советской власти. Бондаренко по старым эскизам и описаниям старожилов сделал чертежные рисунки этих зданий. Среди прочих был макет старой казацкой Покровской церкви, разрушенной большевиками в 30-е годы ХХ века. Это была пятикупольная деревянная церковь, она стояла на берегу Днепра в районе старой части города Никитино. Сейчас на этом месте стоял памятник Ленину, прилегающая улица называлась Никитинской, раньше в дореволюционные времена это была Екатеринославская улица. Вокруг был разбит небольшой сквер. Здесь росли ели, каштаны и акации. Стараниями местной общины православной церкви на месте разрушенной Покровской церкви два года назад была построена Покровская часовня. Так и стояли рядышком два символа прежних эпох - памятник Ленину (символ социализма) и Покровская часовня (символ казацкой поры). Факт этот смешил некоторых горожан, которые проходили мимо сквера по своим делам. Часовня стояла ближе к проезжей части. Памятник Ленину стоял дальше, в тени деревьев. Со стороны выходило так, что Ленин сиротливо выглядывал из-за часовни на торопливо спешащих по Никитинской улице горожан. Это казалось забавным. А потом памятник Ленину снесли, оставив постамент пустым. Бондаренко считал, что на этом месте должна быть построена Покровская церковь. Многие горожане поддерживали эту инициативу.

Анна Малинкина внимательно слушала Михаила Ивановича Бондаренко. Он умел занимательно рассказывать. В его рассказах история оживала, пред нею вставали яркие картины прошлого ее города. Это было очень интересно, статья должна была получиться содержательной и интересной для горожан. Анна засиделась допоздна, работая над очерком. Она работала несколько часов, уже над городом сгустились сумерки, многие сотрудники ушли из редакции домой, остались только корректор и компьютерщики, которые верстали следующий номер.

Анна поставила последнюю точку и подняла голову. Она посмотрела в окно. На улице было темно, уже включили уличные фонари. Анна поежилась от холода, поправила теплое пальто на плечах. Она встала и прошлась по кабинету. В редакции было очень холодно, маленький обогреватель не мог согреть большого кабинета, в котором работала Анна. Здесь в этом кабинете стояли рабочие столы Анны Малинкиной и двух ее коллег, корреспондентов Юлии Лукошиной и Игоря Лебеденко. Они уже разошлись по домам. Анна прислушалась, в здании было очень тихо. Ей стало немного страшновато, у них не было охраны, Анна одна сейчас была в кабинете, комната компьютерщиков располагалась в другом конце коридора. Редакция размещалась на втором этаже старого трехэтажного здания. Здесь еще размещалось несколько других организаций - филиал городской библиотеки, общество прав по защите прав потребителей, профсоюзная организация, ателье по пошиву одежды, художественная мастерская.

Зазвонил телефон. Анна подняла трубку. Это был ее парень Алексей Добров, они договорились, что он сейчас зайдет за ней в редакцию. Они встречались с ним уже второй год. Нельзя сказать, что их отношения были идеальными, но в целом союз был очень крепкий. Анне недавно исполнилось 25 лет, Алексей был старше ее на четыре года. Анна не торопилась со свадьбой, хотя Алексей не раз делал ей предложение выйти за него замуж. Анна тянула со свадьбой, перед глазами был неудачный брак ее родителей, они разошлись, когда Анне едва исполнилось семь лет. Анна очень любила своего отца Григория Павловича Малинкина и тяжело переживала развод родителей. Сейчас у отца была другая семья, во втором браке у него родился сын, его звали Николай. В последнее время Анна редко навещала отца, у нее было много работы. Анна жила в квартире вместе с мамой Натальей Андреевной. Мама жаловалась, что Анна бывает редко дома. Что поделать, у Анны очень много дел. Профессия журналиста занимает много времени.

Анна услышала шаги по коридору. В комнату вошел Алексей.

- Ты опять засиделась допоздна, - ворчливо произнес Алексей. - Уже никого нет в редакции, а ты все сидишь сама.

- Я заканчивала статью. Можешь меня поздравить...

- Поздравляю. Холодно у вас... Везде в городе уже дали отопление, а у вас холодина такая, так и околеть можно. Гляди, Аня, расхвораешься.

- Ничего, мы привыкшие, - улыбнулась Анна.

- Хм, губы вон посинели от такой холодрыги, - сказал Алексей. Он подошел к окну, положил руку на батарею: - Батарея холодная. Что ваше руководство себе думает? Почему морозит сотрудников. Надо пожаловаться на вашего редактора Гришина.

- Петр Семенович тут не причем...

- Как это не причем?! Очень даже причем... он не создает вам соответствующих условий для труда. Во-первых, задерживает вас на сверхурочную работу...

- Ну, допустим, я сама осталась работать в редакции, мне хотелось статью закончить, пока было вдохновение.

- Почему Гришин не создаст вам комфортные условия, чтобы в редакции было тепло?

- Гришин не виноват, - сказала Анна.

- А кто тогда виноват? - спросил Алексей. Он удивленно поднял бровь.

- Мэр города...

- Мороцкий что ли?

- Он приказал коммунальщикам не отапливать это помещение, где находится наша редакция.

- Что же он так плохо относится к местным журналистам?

- А он нас не любит.

- Отчего же?

- А мы оппозиционная газета, мы критикуем его в своих статьях, - сказала Анна. - Вот завтра будет собираться митинг недовольных возле мэрии, я пойду туда делать репортаж.

- Ну, все равно, это не повод морозить журналистов, - заметил с недовольным видом Алексей. Он отодвинул стул за соседним столом и сел напротив Анны.

- Конечно. К тому же, надо заметить, что страдаем не только мы, но и другие люди, чьи офисы и организации находятся в этом здании. Мне вчера жаловалась заведующая библиотекой. У них старинные книги попортились от сырости и холода. Она показывала книжки, так в некоторых завелась фиолетовая плесень, эта плесень съела уже целые страницы.

- Никогда такого не видел и не слышал...

- У нас в редакции поработаешь, не то увидишь.

- Сегодня спокойно было? Не было агрессивных посетителей? Ты рассказывала, что на прошлой неделе приходил какой-то сумасшедший со своими записками-рассуждениями, который чуть не кинулся на тебя с кулаками за то, что ты не приняла его тетрадь.

- Он чуть не ударил меня, - сказала Анна. - Стал оскорблять, называл меня змеей, ехидной...

- Надо же, где он таких слов понабирался?..

- Он смотрел на меня с такой ненавистью. Я даже испугалась, я была одна в кабинете.

- Да. Опасная у вас работа.

- И не говори. Один мой знакомый, он работает в музее, к ним тоже приходят разные люди, так он шутит: "Один сумасшедший в день - это норма".

Алексей рассмеялся.

- Смешно, - сказал он. - Так что он там такого накалякал в своей тетради, этот ваш хулиганистый посетитель?

- Ничего особенного. Так, записки сумасшедшего, вольные сочинения на свободную тему. Полный бред и отсебятина... полное отсутствие логики, темы никакой, просто набор фраз. Там еще была какая-то эзотерика, какие-то бесы, я вообще такое в первый раз вижу, чтобы такое в редакцию приносили.

- Автор этой чепухи, наверное, возомнил себя гением?

- Этот человек, надо сказать, не молодой. Я спросила у него, что он хотел сказать своим сочинением. Он сказал, что он так видит жизнь, и хочет, чтобы его сочинение было опубликовано в газете.

- Ишь ты, славы захотел на старости лет!

- М-да... - задумчиво сказала Анна. - Посетители бывают разные. Сегодня приходил другой типаж. Этот, наверное, поопасней будет.

- Он угрожал тебе?

- Что-то типа того... Я написала статью о нем. Он мошенник. Заставил своих родителей взять кредит под залог квартиры, чтобы разбогатеть. Открыл свое дело, а фирма прогорела. Пришли кредиторы к его родителям, потребовали освободить квартиру в счет уплаты кредита. Родители не выдержали такого удара и повесились. А он, этот мошенник и прощелыга, вышел сухим из воды. Мало того, он бросил свою семью, жену и двоих малолетних детей, и ушел жить к другой женщине.

- Надо же, каков наглец!

- Эта женщина, с которой он сейчас живет, сегодня приходила с ним в редакцию, защищала его...

- Глупая, он ее тоже кинет.

- Я тоже так думаю.

Алексей прошелся по кабинету. Увидев обогреватель, он вопросительно посмотрел на Анну.

- Аня, что это ты обогреватель в углу прячешь? Поставила бы возле своего рабочего стола, теплее было бы.

- Эх, я как-то об этом не подумала, занята была. Алексей, ты, кстати, зря ругал нашего редактора. Гришин вот нам обогреватель принес в кабинет, - сказала Анна.

Алексей скептически посмотрел на маленький обогреватель, стоящий в углу комнаты.

- Много он нагреет такой обогреватель, еще простудишься, не дай Бог, - сказал он.

- Алексей, ты у меня такой заботливый, - пошутила Анна. Она хитро прищурилась. - Я сегодня встречалась с интересным человеком. У меня получился хороший очерк, я только что закончила его писать.

- Ты у меня умница, - сказал Алексей.

Он подошел к девушке и поцеловал ее. Она улыбнулась, ласково посмотрела на него и спросила:

- Алексей, ты, наверное, устал... и голодный. Ты с работы?

Он кивнул головой.

- Пойдем ко мне, я накормлю тебя.

- Пойдем.

Они вышли из редакции и направились к дому Анны.

- Чем ты будешь меня кормить? - спросил Алексей. - Тебя же целый день не было дома.

Анна улыбнулась:

- Я запасливая, у меня в холодильнике припрятана пачка с пельменями.

- О, это просто шикарный ужин!

- Как ты отработал?

- Неплохо...

- У тебя на работе проблемы?

- Да. Я бы даже сказал очень большие проблемы, - сказал Алексей. Он нахмурился.

- Что-то серьезное? - обеспокоенным тоном спросила Анна.

- В некотором роде да. Мне пришлось уволиться из той фирмы, где я работал компьютерщиком.

- Как?! Но почему? Сейчас такое трудное время, так трудно найти работу.

- Там мало платили, и не во время... и начальник зануда такой попался, сил не было больше его терпеть.

- Ясно, не сошлись характерами.

- Что-то типа того.

- Куда же ты теперь пойдешь?

- На завод устроюсь.

- На заводе сложно... - заметила Анна. - Там смены, надо в ночную смену выходить. Нельзя опаздывать, строгость во всем, контроль. Я знаю, у меня отец работал на заводе... К тому же, опасно там бывает, технику безопасности надо хорошо знать. Недавно, говорили, несчастный случай был в одном из цехов. Сорвалась огромная двухсоткилограммовая болванка и убила рабочего. А в прошлом году сорвался ковш с раскаленным металлом...

Алексей взял Анну за руку:

- Аня, прошу тебя, давай не будем сейчас об этом говорить. Хорошо? Люди работают, и я буду работать... На заводе не опасней, чем везде. Сейчас и дорогу опасно переходить, машины гоняют на скорости по городу, сбивают пешеходов даже на перекрестках.

- Да, я знаю об этом. В прошлом месяце мы писали о таком случае. Водитель сбил сразу троих человек, они переходили дорогу... слава Богу, все остались живы, но получили серьезные ранения...

- Аня, не надо говорить о работе, прошу тебя, - попросил Алексей. - Давай лучше сходим в кафе.

- А как же пельмени?

- А пельмени съедим в следующий раз.

- Ну, хорошо. В какое кафе мы пойдем?

- В пиццерию Неаполь.

- О-о, там дорого!

- Ничего. Я получил расчетные. Могу себе позволить пригласить любимую девушку в кафе.

Анна улыбнулась. Она посмотрела на Алексея и сказала:

- Алексей, ты просто галантный кавалер.

- А ты сегодня просто обворожительная, - сказал Алексей. - Кстати, Аня, как давно я тебе говорил, что ты самая красивая и обаятельная девушка?

- Алексей, по-моему, ты мне вчера говорил об этом.

- Я повторю это снова и снова.

- Ах, баламут, какой же ты баламут... Ой, кажется, я замерзла.

- Еще бы! На улице зима. Надо меньше сидеть в холодном помещении. Побежали скорее в кафе, там, наверное, тепло.

- Я ужасно хочу выпить горячего чая.

- А я хочу чего-то покрепче.

Они рассмеялись. Алексей взял ее за руку, и они скорым шагом направились в пиццерию.

 

Глава 3

Репортаж

Игорь Лебеденко пришел в редакцию после Анны. Он работал всего полгода. У них с Анной Малинкиной были хорошие дружеские отношения, он симпатизировал Анне, она хорошо относилась к нему. Игорь был не женат, ему исполнилось уже 32 года. Он приехал из Киева. Игорь окончил киевский университет, в Киеве у него была семья, жена и ребенок, но у них с женой не сложились семейные отношения, потому Игорь вернулся в свой родной город Никитино. Он был очень видным молодым человеком, хорошо сложен, рост выше среднего, многие девушки заглядывались на него. И, наверное, при других обстоятельствах у них мог возникнуть служебный роман, но Анна была категорически против этого. Она любила Алексея и не хотела заводить интрижек на стороне. Именно Игорь придумал смешное прозвище для Анны - Малинкина-Калинкина.

Он, вообще, был парень юморной, компанейский и очень даже коммуникабельный. Юлька Лукошина, увидев его в первый раз, тут же в него втюрилась, но у нее не было никаких шансов, она была миловидной брюнеткой, но ее несколько портили округлые формы, в общем, она была не в его кусе. Лебеденко прекрасно влился в коллектив, писал неплохие статьи, и все бы ничего, но у Игоря была дурацкая привычка подолгу отлучаться из редакции без надобности. При этом перед уходом из редакции он обязательно вешал свой пиджак или курточку на свой стул у рабочего стола и с деловым видом покидал кабинет. Все это должно было сигнализировать коллегам, а тем более редактору, что Игорь Лебеденко находится где-то здесь, поблизости, он просто вышел покурить или зашел к коллегам в другой кабинет.

Как однажды заметила корректор Лидия Павловна, немолодая уже женщина, умудренная опытом, глянув на стул, на котором висел лебеденковский пиджак, что "все это эффект присутствия". При этом Лидия Павловна недовольно хмыкнула и пожала плечами. А корректор Лидия Павловна была очень влиятельной дамой, от нее много что зависела, к ее мнению прислушивались, ее очень уважали, она хорошо вычитывала газету, всегда была очень дисциплинированной и ответственной, она больше всех проработала в редакции газеты. После колкого замечания Лидии Павловны в адрес Игоря Анна подумала, что Лебеденко могут уволить. К тому же, стало известно, что корректор пожаловалась Гришину на постоянное отсутствие Лебеденко в редакции. Но Петр Семенович рассудил здраво, что хороших сотрудников увольнять не стоит, и не уволил Лебеденко. Мало ли какие у человека могут быть дела вне редакции, главное, чтобы это не вредило рабочему процессу. И, действительно, Игорь был коммуникабельным парнем, прекрасно влился в коллектив, создавал имидж газете своим представительным видом и злободневными острыми статьями. И, вообще, увольнять мужчину из редакции - это глупое дело, так как в редакции очень часто получается, что среди сотрудников в коллективе работает больше женщин, чем мужчин.

Анна нормально относилась к Игорю. Единственное, что ее бесило, это его непомерная заносчивость и снобизм. Игорь Лебеденко был самовлюбленным нарциссом. Хуже того, постоянное отсутствие Игоря на рабочем месте бременем ложилось на плечи Анны. Ей приходилось иногда выполнять и его работу, так как ее коллега Юля Лукошина однажды заявила категорическим тоном, что "выполнять работу за постоянно отсутствующего Лебеденко она не собирается". Гришин все сразу понял и стал все задания поручать Анне Малинкиной, и она как рабочая лошадка честно тянула свой воз, потому что она очень любила свою работу и посвящала этому все свое время, на что часто жаловались ее мама Наталья Андреевна и ее парень Алексей.

Сегодня Анна Малинкина и Игорь Лебеденко должны были делать очень важный репортаж. Возле поселка Каменского должны были заменить три пролета железнодорожного моста. Движение поездов по мосту было остановлено почти на двое суток. Приднепровской железной дороге в этом году исполнилось 125 лет, некоторые пролеты железнодорожных мостов сильно износились. И это понятно, если представить, что круглосуточно по рельсам стучат колеса, мосты раскачиваются тяжеловесными составами, незаметно осыпается галька с откосов, проседают шпалы... Все в живой и неживой природе когда-нибудь требует ремонта. К 44-часовой остановке участка Апостолово - Запорожье готовились... полтора года. Надо было продумать все так, чтобы за 44 часа заменить три пролета на мосту возле поселка Каменского и стрелочные переводы в пяти местах. Почти двое суток и днем, и ночью непрерывно шли ремонтные работы. Сегодня был решающий день, по отремонтированному мосту должны были пустить железнодорожный состав. Вся работа обошлась в 4 миллиона гривен. Как сказал начальник Никитинской дистанции пути Андрей Забигайло, такое событие бывает раз в 50 или даже 100 лет. Очень ответственное и важное событие.

Анна пришла в редакцию на полчаса раньше, Игоря еще не было на рабочем месте. Она с тревогой посмотрела на часы. Через 20 минут надо было выезжать на задание. Прошло 30 минут, Лебеденко еще не было, Гришин заскакивал в кабинет через каждые 5 минут и спрашивал нервным голосом "не появился ли Лебеденко?". Анна отвечала, что "он еще не появился". Редактор смотрел на Анну возмущенным взглядом и грозился, что "уволит всех к чертовой матери, или (еще лучше!) лишит их премии и зарплаты", и тут же выбегал из кабинета, хлопнув дверью. Он страшно злился, сегодня был газетный день, у него была куча работы, а тут ему ежеминутно надо было забегать в кабинет к корреспондентам. Когда редактор в очередной раз выскочил из их кабинета, громко хлопнув дверью, Юля Лукошина посмотрела на Анну и сказала недовольным голосом:

- Интересно, почему мы должны отдуваться за Лебеденко?! Он, может быть, дрыхнет до сих пор, потому что вчера всю ночь где-нибудь тусил... а нас из-за него могут лишить премии и заработной платы...

- Гришин этого не сделает, думаю, он только пугает, - сказала Анна.

- Ты так думаешь, Аня? А если нет. Если все-таки редактор исполнит свои угрозы... Я тогда уволюсь, все! - сказала Лукошина, недовольно фыркнув, в этот момент она была похожа на хомяка. Я не собираюсь работать без зарплаты, и так платят копейки, бегаем как волки по городу, собираем эту информацию... Все пойду в школу работать...

- Ты там долго не выдержишь.

- Отчего это?

- Сейчас такие дети трудные, они никого не хотят слушать, они не признают никаких авторитетов. Многие учителя жалуются, я вот недавно беседовала с одной учительницей, она просто в ужасе, собирается уходить из школы. А у нее, между прочим, многолетний стаж работы в школе.

- Ничего, я их построю, приструню, они будут у меня как шелковые.

- К тому же, в школе сейчас много проблем. Здания школ плохо отапливаются, в классах холодно, дети сидят в пальто.

- По-моему, у нас в редакции не теплее, - повела плечами Лукошина. - Тоже вон мерзнем, как в холодные времена после революции 17-го года.

- В общем-то, перестройка это тоже своего рода революция, - заметила Анна, - вот сейчас плоды ее и пожинаем: перебои с электричеством, веерные отключения света, упадок уровня жизни, резкий скачок цен и тарифов на коммуналку, проблемы с отоплением... - Анна махнула рукой, - эх, можно продолжать бесконечно.

- И низкие зарплаты, вот еще... - сказала Лукошина, - или даже их отсутствие. А на что прикажете жить?! Кушать-то хочется, каждый день надо покупать хлеб и масло...

- Какое масло, Юля, о чем ты говоришь? Сейчас в магазинах один спред полусинтетический лежит, сливочное масло сейчас очень дорогое, оно не всем по карману.

- И не говори, Ань, жизнь какая-то тяжелая стала, а кушать то хочется, - снова повторила Лукошина. - Ой!

- Что такое?

- От этих разговоров мне ужасно есть захотелось. В животе бурчит...

- Рано еще до обеда.

- Может быть, но я все равно хочу есть, я сегодня плохо позавтракала, - сказала Лукошина и полезла в сумку. Она достала оттуда булку и кусок вареной колбасы и принялась жевать.

В эту минуту в кабинет вошел Игорь Лебеденко.

- О, наша пропажа! Явился - не запылился, - проговорила с набитым ртом Лукошина.

Игорь посмотрел на нее недоуменным взглядом:

- Юля, что произошло? Не понимаю.

Юля Лукошина ткнула пальцем в Малинкину и сказала:

- Спроси вон лучше у нее, она тебе все расскажет.

Игорь посмотрел на Анну.

- Шеф тебя ищет, Игорь, - сказала Анна.

- Интересно, зачем я ему с утра понадобился? - спросил Лебеденко.

- Ты, наверное, забыл? У нас сегодня репортаж о важном событии - ремонт железнодорожного моста. Меняют сразу три пролета. Движение поездов остановлено на 44 часа. Сегодня решающий день... Игорь, посмотри, сколько уже времени на часах. Мы опаздываем... мы должны были выехать из редакции уже полчаса назад.

- Вот, черт! Я забыл.

- Ну, иди теперь к редактору, объясняйся с ним.

Игорь выбежал из кабинета. Лукошина посмотрела вслед ему и иронично заметила:

- Уверена, что ему ничего не будет и ему не попадет... а если бы мы с тобой, Аня, проштрафились, то Гришин бы наказал нас, во всяком случае, выговором...

- Ты думаешь, что Лебеденко все сойдет с рук? - спросила Анна.

- Уверена. Редактор не станет наказывать и увольнять Лебеденко. Это мужская солидарность, они друг друга поддерживают...

- Да, ну бог с ними всеми, - сказала Анна, - я буду собираться, времени мало, надо ехать...

Ехали быстро, водитель Павел Николаев давил на газ, потому что они опаздывали. Дорога была скользкой, один раз машину чуть не занесло в кювет. Ремонтные работы на мосту были в самом разгаре, когда они прибыли туда. Организация работы была продумана до мельчайших деталей. Сюда, на место ремонтных работ, заранее доставили жилые вагончики, здесь же установили медпункт, полевую кухню, туалеты, монтажники перед началом работы прошли медкомиссию в медпункте и получили допуск к работе на высоте. Журналисты приехали как раз во время, сейчас должны были менять пролеты моста. Разобранный мост повис в воздухе над огромным участком моря, скованного льдом. Группа рабочих грелась у костра: все небритые, усталые - оказывается, они уже отработали по две ночные смены. Сейчас у них был короткий перекур. Игорь и Анна подошли к ним.

- Прохладно, минус 7 градусов было ночью, - сказал Игорь. - Как вы работаете при такой холодрыге?

- А нам жарко! - ответил, улыбаясь, рабочий Сергей Железняк. Молодой парень, он приехал из Марганца.

- Времени было мало, торопились, работали ночью, расшивали рельсы на мосту, - сказал монтажник Владимир Волощук из Днепропетровска, он, между прочим, - почетный железнодорожник.

Игорь достал из кармана куртки пачку сигарет и закурил. Он поежился от холода, ветер был пронизывающий.

- Да, работа у вас, братцы, еще та, - сказал Игорь. - Тут просто находиться холодно на морозе и леденящем ветру, а вам приходится еще здесь работать...

- А мы не жалуемся, - сказал электромонтер Никитинского участка контактной сети Василий Кроколь.

- Мы дымом греемся, - сказал Сергей Железняк. Все улыбнулись.

Анна увидела полевую кухню, спросила у рабочих:

- Вас хорошо кормят?

- Нормально... не жалуемся, - сказал Владимир Волощук. - Если хотите, и вас можем накормить.

- Не плохая идея, - сказал Игорь.

- И даже ночью давали полноценный обед? - спросила Анна. Она что-то быстро записала у себя в блокноте.

- Как видите, прямо тут стоит полевая кухня, для рабочих готовится горячая пища, что еще нужно на морозе, - заметил монтер Олег Степанов. Он был самым старшим среди рабочих.

Анна поинтересовалась, откуда он приехал.

- Я из Никитино, - сказал Степанов, - нас здесь целая бригада монтеров из Никитино.

Олег Степанов был бригадиром бригады монтеров. Анна внимательно всмотрелась в его лицо. Степанову на вид было около пятидесяти лет. Лицо у него был обветренным с мелкими морщинками, глаза голубые, взгляд строгий, но, в то же время, доброжелательный. Во всем облике сказывалась усталость от прошедших дней. Степанов закурил. Анна посмотрела на его руки, это были мозолистые натруженные руки рабочего человека.

К группе рабочих подошел дорожный мастер Василий Ходцов. Он поздоровался с журналистами.

- Ну что, вы уже позадавали рабочим свои вопросы? - поинтересовался Василий Ходцов. Лицо его было несколько напряжено, он немного побаивался журналистов.

- Да, - утвердительно кивнул Игорь. - У вас здесь все очень хорошо обставлено. Я уже сделал несколько хороших кадров.

- Мы к этому готовились полтора года, сказал Ходцов. - В ремонтных работах задействовано много людей, тяжелая дорогостоящая техника. Как вы знаете, на ремонтные работы отведено мало времени, всего 44 часа. 16 и 17 декабря движение поездов на станции Никитино было приостановлено. В это "окно" как раз и проводились ремонтные работы.

- Кто руководитель всего комплекса работ? - спросил Игорь.

- Руководитель всего комплекса работ - начальник Никитинской дистанции пути Приднепровской железной дороги Андрей Забигайло.

- Какова стоимость ремонтных работ?

- Все ремонтные работы обошлись в 4 миллиона гривен.

- "Окно" ценой в 4 миллиона гривен. Ничего себе! - заметил Игорь. - Впечатляет.

- Участку железной дороги, пролегающей через этот мост, продлят жизнь, по меньшей мере, на 50 лет... Такое событие по масштабам, что-то сродни, БАМу, - хвастливо добавил Ходцов.

- БАМ, по-моему, строили более 12 лет, - заметил Игорь.

- Я имею в виду, по значимости события, - добавил Ходцов, ничуть не смутившись. Он в первый раз участвовал в таком серьезном деле, его распирала гордость от сознания хорошо выполненной работы.

Пока Игорь беседовал с Ходцовым, Анна направилась к руководителю, отвечающему за ремонт моста, прорабу мостопоезда Виктору Андруцкому. Разговаривая, они пошли по шпалам к мосту. Они вышли на мост, высота метров тридцать, высота 12-ти этажного дома. Пролет справа - пролет слева, а посередине пустота. Многочисленные фигурки рыбаков на льду стали выглядеть черными точками. Прораб куда-то исчез. Анна глянула вниз, и у нее закружилась голова. Разве решилась бы она в другой ситуации быть такой смелой. Но очень уж хотелось рассказать читателям, как было все на самом деле, хотелось увидеть все собственными глазами. Вид с моста был завораживающий, но, честно говоря, было очень страшно. Она с детства боялась высоты. Она стала медленно двигаться с моста к земляной насыпи, стараясь сдерживаться, чтобы не перейти на бег... И вдруг! Вы когда-нибудь видели по телевизору, как ползет на вас танк? На весь экран. Вот так прямо на нее по рельсам ползла махина - огромный кран, на платформе которого лежало тяжеленное пролетное строение. На какое-то мгновение страх сковал все естество Анны, все мысли улетучились у нее из головы. Потом пришло на ум то, что она услышала накануне от начальника Никитинской дистанции пути об этом кране. Это был единственный в Украине кран, предназначенный для подобных работ, вес пролета - 130 тонн. Вот это махина! Сейчас уложат новый пролет - наступит исторический момент.

Анна ринулась вниз, чтобы увидеть это зрелище снизу. Там уже собралась толпа зрителей из рабочих и местных жителей, даже рыбаки побросали свои удочки и смотрели на мост. Кран медленно продвигался вперед, пролетное строение занимало свое место. Да, это не "американские горки" - это работа для настоящих мужчин! Потом были крики "ура", радостные поздравления. Вот так происходят события века. Дорожный мастер Ходцов, который курировал этот участок дороги, удовлетворенно произнес: "Работа сделана. Теперь здесь можно будет снять все ограничения скорости движения поездов". Монтеры пути забили последние костыли в шпалы. Путь для поездов был открыт.

Игорь щелкнул фотоаппаратом, сделав несколько удачных кадров, когда укладывали новый пролет. Затем он подошел к Анне, положил руку ей на плечо. Она оглянулась.

- А, это ты... - сказала она, улыбнувшись.

- Нет, что ни говорите, а мосты - самые поэтичные строения на земле, - сказал с воодушевлением Игорь.

- Почему? - спросила она.

- Наверное, потому, что они соединяют людей. Несколько минут - и пролет занял свое место, мост соединился, а еще какое-то время назад эти разные берега моста были оторваны друг от друга, между ними зияла пустота... Анна, я смотрел на тебя, когда ты стояла на мосту. Ты была очень красивая в эту минуту. В своем черном кожаном пальто с рыжим лисьим воротником, волосы выбились из-под шапки, развеваются на ветру... Восторженный задумчивый взгляд. В тебе было что-то такое, торжественное, революционное... нет, я бы даже сказал, героическое что ли... нет, опять не то. О чем ты думала в тот миг?

- Я и не успела ни о чем подумать... честно говоря, я очень испугалась. Я боюсь высоты... с детства. А потом, когда увидела эту махину, медленно надвигающуюся на меня, мне стало, вообще не по себе... Я рада была, что во время сбежала с моста...

- Да, к слову сказать, ты поступила крайне необдуманно, когда поднялась на этот высоченный мост, - с упреком заметил Игорь. - Надо быть осторожней в такие минуты. К тому же, в тот момент, когда должны были укладывать 130-ти тонный пролет... В этом есть какая-то, даже не знаю, как сказать... излишняя эмоциональность что ли... девушки, наверное, все такие легкомысленные существа...

Анна с удивлением посмотрела на Игоря:

- Игорь, ты меня осуждаешь за легкомысленность?

- Ну, я бы не стал так говорить, девочка моя, - покровительственным тоном сказал он, обнимая ее за плечи. - Я - твой старший товарищ, я всегда могу тебе дать дельный совет...

Анна выскользнула из его рук и пошла к машине. Игорь кинулся за ней вслед.

- Анна, ну куда же ты пошла? Мы так хорошо с тобой говорили, - сказал Игорь.

- Мы уже поговорили, - тихо сказала Анна.

Через несколько минут редакционная машина тронулась в путь. Ехали все в приподнятом настроении.

- Что ни говори, - сказал Игорь, - а в репортаже есть что-то этакое... знаменательное. Кстати, это только я заметил или там мы были одни?

- Я тоже не увидела никого из наших коллег из других изданий, - сказала Анна. - Возможно, они приезжали раньше...

- Или приедут позже после нас, - с удовлетворением заметил Игорь, потирая руки. - Нет, мы все-таки молодцы с тобой, Аня, хороший материал сделали! Правда, я чертовски замерз. Мороз, ветер, а я без головного убора, а мы там околачивались час, а то и больше...

- Сегодня мороз не очень большой, наверное, сейчас градусов - 5, не больше, - заметил водитель.

- Тебе хорошо говорить, Павел, ты все время просидел в машине, - сказал пренебрежительно Игорь.

Водитель обиделся и насупился. Анна с укором посмотрела на Игоря и прошептала:

- Ну зачем ты так, Игорь...

- Да ну... я ничего такого не сказал. Ты не замерзла, Аня? Давай я согрею твои руки, - сказал Игорь. Он взял ее руки в свои ладони. - Ого! Какие холодные. Чего ты перчатки не надела?

- Они в сумочке, в них неудобно блокнот и ручку держать в руках.

- Я все записал на диктофон.

Анна пожала плечами:

- Диктофон иногда мешает.

- Это да... Кстати, Аня, уже время обедать, давай с тобой пообедаем где-нибудь, - предложил Игорь. - Я так замерз и такой голодный, давай сейчас поедем в уютное кафе или ресторанчик, где играет хорошая музыка... ужасно не хочется сейчас возвращаться в редакцию. Там холодно и не уютно. И, к тому же, Гришин, точно, придумает какое-нибудь новое задание.

- А репортаж?.. его надо написать и сдать.

- Редактор говорил, что репортаж выйдет через три дня, успеем. Завтра утром он будет готов, я ночью все напишу, там не так уж много текста, больше с фотографиями возиться. Поехали, Ань, со мной, - настаивал Игорь, - ну его... эту работу, она никогда не кончится.

- Не знаю, у меня на два часа назначена встреча с Тимофеем Пасечником, я не могу его подвести, - сказала Анна.

- Что ему нужно на этот раз?! - недовольным тоном заметил Игорь. - Постоянно шляется по редакции этот противный старик.

- Пасечник - наш постоянный читатель, к тому же, он постоянно приносит свои статьи в нашу газету.

- Они все нудные и не интересные...

- Это ты так думаешь, а читатели думают иначе. К тому же, такие люди необходимы газете, надо же чем-то заполнить двенадцать полос.

- Ну, хорошо, согласен. Такие люди нужны. Пасечник - активный, много знает, и пишет неплохо... но при чем здесь он?! Не понимаю! Аня, я просто предложил тебе пойти со мной в кафе.

- Я поеду в редакцию, - сказала Аня, потупив взор.

- Эх, Аня, ты не возможный человек. Где романтика, где журналистский задор?..

Анна рассмеялась. Павел, улыбнувшись одними губами, кинул на нее понимающий взгляд.

- Игорь, по-твоему, журналистский задор заключается в том, чтобы ходить по кафе и ресторанам, - сказала девушка.

- А почему бы и нет?! Мы - творческие люди, мы можем себе это позволить, когда другие вкалывают на производстве или на железной дороге, как вот сегодня мы видели дорожных рабочих, монтеров, бригадиров... Пусть трудятся, обществу нужны дисциплинированные ответственные труженики и специалисты... Кто-то должен выращивать хлеб, водить поезда, работать на заводе...

При этих словах водитель Павел насупился еще больше. Он бросил недовольный взгляд в сторону Лебеденко.

- У нас разные профессии с ними, - продолжал Лебеденко. - Мы - творческие работники, а они - люди труда. Это две большие разницы, мы можем себе позволить гораздо больше, чем они. Во-первых, мы не так скованы жесткой дисциплиной, затем... у нас более гибкий график, ну, и в остальном есть кое-какие преимущества...

Анна решила прекратить этот ненужный разговор. Она отвернулась к окну. Игорь посмотрел на нее и замолчал, томно вздыхая при этом. Дальше ехали молча, каждый думал о своем. Лебеденко попросил водителя остановить возле кафе "Фламинго". Он вышел из машины и, не произнеся ни слова, тут же ушел. Павел посмотрел на него неприязненным взглядом:

- Вот гусь! Ты посмотри, какая у него жизненная философия, делит людей на категории. Пижон!

- Да, Игорь - не простой человек, - согласно кивнула Анна. - Но он хороший журналист... ленивый, правда, немного. Но в целом, с ним можно работать.

- Не люблю я таких людей, - сказал Павел, - от них не знаешь, чего ждать... Куда дальше ехать, Аня?

- В редакцию. Гришин, наверное, уже нас заждался. Честно говоря, никуда не хочется ехать. В редакции холодно, - вздохнув, сказала Анна, - а домой ехать далековато...

- Давай отвезу тебя домой.

- Не-а, не нужно, потом все равно надо возвращаться, не будет времени даже поесть. Павел, давай заскочим в магазин, я куплю что-нибудь поесть, какую-нибудь булочку или йогурт. На работе у меня чай есть.

- В какой именно магазин?

- В любой, мне без разницы.

Они проехали несколько минут и остановились у центрального универмага, там был продуктовый отдел. Анна вышла из машины и направилась к магазину. У входа она случайно встретилась с Тарасовой. Тарасова была довольно эффектной дамой, но абсолютно безвкусно одетой. Все знали, что Тарасова была любительницей одежды из секонд-хенда, именно там она чаще всего выбирала свои наряды. Увидев Анну, Тарасова широко улыбнулась. Не теряя ни минуты, она тут же пригласила Анну на мероприятие в музей, где она работала. Сегодня там открывалась выставка вышитых картин. Надо было написать об этом статью. Анна пообещала, что придет на открытие выставки.

Едва переступив порог редакции, Анна сказала редактору, что она идет на открытие выставки в музей. Пить чай было некогда, до музея надо было идти полчаса, а по городу редактор редко давал машину, добираться пришлось пешком. Булку пришлось жевать на ходу, запивая газировкой. После мероприятия в музее, Анна снова вернулась в редакцию. В кабинете сидела одна Лукошина, Лебеденко еще не появлялся. Анна спросила, где Лебеденко. Лукошина ответила, что Лебеденко недавно звонил и сказал, что "он простыл и сегодня на работу не выйдет". "Так, понятно... вечно Игорь найдет какие-то отговорки, чтобы не выходить на работу", - недовольным тоном проворчала Анна и уселась за свой рабочий стол. Она принялась писать репортаж о ремонте моста. Она хотела закончить эту статью к концу дня, потом надо было приниматься за материал о местных рукодельницах, чьи работы были выставлены в музее. Анна сидела в кабинете одна, Лукошина ушла в горисполком на пресс-конференцию городского головы.

Было 4 часа дня, Анна уже подумывала уйти с работы, когда в кабинет вошел редактор. Он сказал, что Анне и фотокору надо успеть до конца дня сделать блиц-опрос, узнав у прохожих "как они относятся к городской власти". Анна сделала кислое выражение лица и попробовала отказаться, сказав, что "сейчас на улице уже темно, и лучше этот блиц-опрос провести завтра с утра". Но Гришин был категоричен и потребовал, чтобы блиц-опрос провели сегодня. Через несколько минут в кабинет зашел фотокорреспондент Сева Лавринец. Сева скорчил недовольную мину. Он тоже был страшно недоволен тем, что его заставляют работать в конце дня, да еще бегать по морозу с камерой наперевес, и приставать к прохожим с глупыми вопросами. Сева сказал, что "идет курить на улицу и будет там ждать Анну". Он вышел. Анна быстро оделась и, нехотя, вышла на улицу. Над городом сгустились сумерки, уже включили уличное освещение, было прохладно, к вечеру мороз только усилился.

Прошло уже полчаса или, может, больше. Они опросили уже с два десятка горожан, задавая один и тот же вопрос: "Как вы относитесь к городской власти и, лично, к мэру Мороцкому Эдуарду Васильевичу?". Некоторые, завидев журналистов, с недовольными лицами проходили мимо, даже не останавливаясь и не выслушав вопрос. Таких было приблизительно треть. Остальные охотно делились с журналистами своим мнением. Основной ответ был таков - городские власти плохо справляются со своими обязанностями. У обывателей, явно, были претензии к власти и мэру города. В принципе, блиц-опрос был готов, и он был в том ключе, который нужен был для их газеты. Можно было возвращаться в редакцию. Было ужасно холодно, руки примерзали к диктофону. Анна мечтала только об одном, скорей попасть в теплое помещение и выпить горячего чая. Когда зашла в здание редакции, облегченно перевела дух, Сева сразу направился в свою фотолабораторию, а Анна поднялась на второй этаж и пошла по длинному коридору к своему кабинету. На этаже было темно, все уже порасходились. Свет горел только в кабинетах редактора и бухгалтера.

Она прошла в свой кабинет, включила свет. Обогреватель не стала включать, так как не намеревалась долго задерживаться на работе. Анна поднесла окоченевшие руки ко рту, попыталась согреть их своим дыханием. Казалось, от холода продрогли все косточки, безумно хотелось согреться. Анна взяла электрический чайник, намереваясь его включить в розетку, но там не было воды. Она тяжело вздохнула, ей ужасно не хотелось идти через весь длинный коридор в другой конец здания, где находился умывальник, чтобы набрать воды из крана. Анна зашла в кабинет бухгалтера. Там сидели за столами, уткнувшись в свои бумаги, бухгалтер Людмила Антоновна, немолодая уже дама со стервозным, как у всех бухгалтеров, характером, и менеджер по работе с клиентами Анжела, молодая девушка, недавно окончившая школу, она отвечала за распространение газеты и рекламу. Они были немного сосредоточенными, им предстоял годовой отчет. Услышав скрип открывающейся двери, бухгалтер взглянула в сторону Анны недовольным взглядом. Анна подняла вверх чашку и спросила:

- У вас можно взять стакан кипятка? Я ужасно замерзла, только что пришла с блиц-опроса, на улице ужасно холодно.

- У нас нет воды, - недовольно буркнула бухгалтерша и снова уткнулась в свои бумаги. На ее столе рядом с бумагами стояла чашка с дымящимся кофе. Анна знала, что бухгалтерша ее недолюбливала.

Анжела ничего не сказала, она жевала печенье, лишь надменно посмотрела на Анну. Анжела была какой-то дальней родственницей хозяина газеты, она на всех смотрела свысока.

Анна посмотрела на них недоуменным взглядом и вышла из кабинета. Настроение было окончательно испорчено. "Неужели им жаль для меня стакана кипятка? - подумала она. - Они сидят в тепле, а я весь день пробегала на улице, на морозе, добывая материал для газеты (для нашей газеты, между прочим!), а им кипятка жалко для меня. Как можно работать в таких условиях, когда такое отношение... Руки опускаются после этого." Пребывая в плохом расположении духа, Анна покинула редакцию, даже не попрощавшись с редактором. Она пошла домой. Ужасно хотелось есть. Она вспомнила, что давно ничего не ела. Она зашла в ближайший магазин и купила пачку чипсов. Жуя чипсы на ходу, она подумала: "Странный выбор для голодного человека - чипсы, лучше бы, наверное, было взять булочку или печенье." Анна отвлеклась от размышлений. Взгляд ее привлекла молодая девушка, шедшая ей навстречу, как для зимы, она была легко одета. На ней было легкое пальто, капроновые колготки и осенние сапожки. Безусловно, красивые и элегантные сапожки, но не утепленные. Модница была без головного убора. Черные волосы красивой волной ниспадали на плечи. "Странно, как им не холодно, - подумала Анна, - что они ходят легко одетые. Может быть, у них на работе и дома тепло, и потому они не мерзнут так, как я".

Переступив порог дома и сняв обувь, Анна устало повалилась в кресло. Мама принесла ей горячего чая. Анна выпила чай и пошла в свою комнату. Она легла на кровать и почти сразу же заснула. Мама не стала ее тревожить. Сквозь сон Анна слышала, как звонил телефон. Трубку сняла мама, она с кем-то разговаривала. По отдельным фразам Анна поняла, что звонил Алексей, но у Анны не было сил подняться с кровати, чтобы поговорить с ним.

 

Глава 4

Разные судьбы

Утром Лебеденко появился в редакции как всегда с опозданием. Войдя в кабинет без четверти десять, Лебеденко к своему удивлению обнаружил там Тимофея Пасечника. Пасечник сидел на стуле возле стола Анны, они о чем-то беседовали. Лебеденко покосился на Анну:

- Странно. Ты же говорила, что должна была встретиться с ним вчера.

- Вчера не получилось, - сказала, несколько смутившись, Анна.

- Понятно. Солгала...

- Нет, что ты, Игорь, как ты мог такое подумать... - стала почему-то оправдываться Анна.

Лебеденко нахмурился, в раздражении он махнул рукой и прошел к своему рабочему столу, стоявшему у окна. Лукошина приветливо ему улыбнулась и сказала сладким приторным голоском:

- Привет, Игорь.

- Здравствуй, Юля, - сухо сказал Лебеденко. Он достал из ящика стола чистые листки бумаги, взял ручку и стал быстро что-то писать.

Анна беседовала с Пасечником, а Игорь изредка косо поглядывал в их сторону. В редакции всем было известно, что Игорь недолюбливал Тимофея Пасечника, тот платил ему той же монетой. Пасечник сотрудничал с газетой "Никитинские новости" не первый год. Он постоянно приносил материалы в газету, в основном это были краеведческие статьи или заметки о лекарственных растениях; будучи фармацевтом и аптекарем, Тимофей Юрьевич в последние годы увлекся фитотерапией. Он хорошо разбирался в травах и знал, как их собирать. А еще он хорошо разбирался в людях.

- Анна, вы сегодня неважно выглядите, - сказал Пасечник, внимательно присмотревшись к ней.

- Я просто устала, - сказала Анна. - Несколько недель работала без выходных. Так получалось, что в выходные были какие-то важные мероприятия, надо было идти на них, или надо было подготовить срочные материалы.

- Вы много работаете, Аня.

- Да. Как-то в последнее время много навалилось всего... На меня еще погода давит. Все время пасмурно, солнце практически не появляется из-за облаков.

- Зима на дворе. Вам нужно отдохнуть. Возьмите отпуск.

- Что вы?! - воскликнула Анна. - Меня никто не отпустит, в редакции много работы.

- Но, ведь, в редакции есть же остальные корреспонденты, - резонно заметил Пасечник.

- Есть, - согласилась Анна.

- Работая в таком ритме, вы сами загоните себя в угол, подорвете здоровье, потом будет трудно восстанавливаться.

- Ничего. Я справлюсь, - быстро сказала Анна, стараясь закрыть эту тему. - Тимофей Юрьевич, так вы фитотерапевт или травник?

- Фитотерапевт - врач, который лечит травами, - сказал Пасечник. - Врач ведет прием больного, прослушивает, ставит диагноз и назначает ему лечение. Я же не врач. Я провизор по образованию, не имею права диагнозы ставить. Знаю симптоматику многих заболеваний, но ставить диагноз не хочу, с моей стороны это было бы нечестно и неэтично.

- Многие современные знахари, а также экстрасенсы и колдуны, к ним в придачу, не очень беспокоятся по поводу этики, широко рекламируют в средствах массовой информации себя и свой целительский дар.

- Многие из них шарлатаны. Целительский дар очень редко встречается, не каждому дается, а рекламировать себя в газете или по телевидению можно сколько угодно, главное не навредить человеку.

- Вот то-то и оно, что для них главное деньги вытрясти из человека, а не вылечить. Мне кажется, что раньше не было такого количества экстрасенсов, магов и чародеев, - заметила Анна.

- Это точно, - согласился Пасечник. - Времена сейчас смутные, для многих людей непонятные, многие тяжело переживают до сих пор смену идеологии и настроений в обществе. После перестройки старый привычный мир рухнул, новый только начал сформировываться. На этой волне и развелось много экстрасенсов и чародеев. К тому же, сейчас вышло в свет много разной низкосортной литературы, в которой излагаются многие сведения, в том числе по нетрадиционной медицине, приводятся различные знахарские рецепты, якобы, популярные в простонародье, населению предлагаются всякие магические заговоры и обряды. Мне кажется, все это суеверие, а суеверие - это пустота, глупость и самообман. Хуже того, это может быть очень опасно. Люди перестают верить врачам и медицине, но оно и понятно, сейчас лечение в медицинских учреждениях дорого стоит, от бесплатной медицины, доставшейся нам от советских времен, практически ничего не осталось. Медицина сейчас стала платной, повсюду рекламируют свои услуги платные специалисты и медицинские центры, и не каждый может позволить себе лечиться там. Но нельзя же из одной крайности кидаться в другую. Экстрасенсы, к примеру, не лечат, а зубы только заговаривают, при этом вытряхивая из кошелька доверчивых граждан немалые деньги. И ведь ходят к ним люди!

- Наверное, это все больше малосведущие старушки-пенсионерки...

- Отнюдь. Я знаю, что к экстрасенсам и гадалкам ходят очень даже образованные и интеллигентные люди, врачи, учителя, например... Их не обвинишь в недостатке образования. Да мало ли кто может пойти к экстрасенсу, вот поддался человек влиянию рекламы в газете и пошел на прием к экстрасенсу, деньги при этом свои отнес, а здоровью не помог ведь. Другое дело, травы. Они во многом помогают, лечат многие заболевания, главное знать, как их применять. Но опять же, травы это не панацея. Нельзя отказываться от официальной медицины.

- Тимофей Юрьевич, вы травник. А как у вас возникла идея заниматься травами?

- Она как бы плавно выплыла из моей основной профессии. Я много лет проработал заведующим центральной городской аптекой. Волей-неволей по долгу службы приходилось заниматься заготовкой лекарственных растений, потому что аптекам доводился план такой заготовки. Но ассортимент был очень ограниченным. Всего 15-20 наименований, во всяком случае, по нашему региону. С выходом на пенсию я ознакомился с литературой по фитотерапии, которой много появилось в последнее время, в них детально рассказывается о многих лечебных травах и их лечебных свойствах. Многие лечебные травы известны еще с древнейших времен. Об их лечебных свойствах писали Гиппократ, Диоскорид, Гален, Плиний Старший, Ибн Сина (Авиценна). Мы, аптекари и заготовители трав, и раньше знали, что есть много лечебных трав, которые в народе активно применялись на протяжении многих столетий. Но это было под запретом официальной медицины. Возможно, это было связано с тем, чтобы люди не занимались самолечением, чтобы не навредили себе, потому что среди трав есть много ядовитых растений. Они недостаточно хорошо изучены. Я систематизировал травы, которые произрастают в нашем регионе. В прошлом году мы с супругой насобирали 66 наименований трав.

- Это очень интересно. Тимофей Юрьевич, вы говорили, что раньше, лет двадцать-тридцать назад аптеки заготавливали не больше 20 наименований трав.

- Да. Был определенный перечень трав, которые входили в государственную книгу фармакопеи. В каждой стране есть свои национальные фармакопеи. У лечебной травы широкий спектр действия, в отличие, скажем, от таблетки. Одна трава может лечить несколько заболеваний. Взять тот же зверобой. Его в народе называют растением от 99 болезней.

- Вы ездите по всем балкам и оврагам нашего района, собираете травы. А что интересного вам удалось увидеть? Жена - ваша помощница в этих путешествиях?

- Мы вместе с ней собираем травы. У нас нет ни начальника, ни подчиненного. А мир нам открывается удивительный. Выберешься за город на природу, кругом стоит такая звонкая тишина. Отдыхаешь от шума и городской суеты. Дышать становится легко. От чистого степного воздуха даже немного кружится голова. Кругом тишина и благодать. Звери всякие бегают, то ежик прошмыгнет, то заяц пустится вскачь, один раз в Карловой балке видел черепаху. А то как-то ехали по дороге, так нам наперерез выскочила из кустов перепелица с детенышами. Ну надо было им в это время переходить дорогу. Она бы сама взлетела, так куда ей птенцов деть.

- И вы что же?

- Остановились. Пропустили заботливую мамашу. Они быстро перебежали дорогу и юрк в траву, и не видать их.

- Не все останавливаются, - заметила Анна.

- Это верно. Часто под колеса скоростных авто попадают ежики и другие животные. Спешат люди, торопятся. А куда, зачем?.. Вот она природа-матушка. Оглянись вокруг. Вокруг простирается степь да луга цветущие, покрытые разноцветным ковром. Птицы порхают вокруг, мотыльки кружатся. Птицы поют, а в душе покой и радость. Сейчас, правда, зима, а по весне природа оживает, каждая травинка цветет и имеет свой цвет. Коровяк скипетровидный, к примеру, очень красиво цветет, сам желтый и высокий, стоят как свечи заросли желто-горячего коровяка посреди зеленого луга. Колышутся на ветру. Шумит ветер в поле, и кланяется до земли каждая травинка. А человек, он ведь тоже, как цвет на траве.

- Тимофей Юрьевич, это все так красиво...

- Красиво все и интересно! - сказал Пасечник. - В прошлом году поехали мы с женой, когда был праздник гадюк, даже в календаре было указано об этом. Вначале по дороге наткнулись на гадюку, объехали ее стороной и махнули в другое место. А там, в овраге, их аж четыре копошится. Ринулись в другую балку - и там полно! Моя Альвина не выдержала и говорит: "Ну все... хватит с меня! Теперь поехали домой". А до этого все хорохорилась. "Не боюсь я змей", - говорила. Я помню случай, у нас в аптеке при заготовке лекарственных трав Валеру Раскина ужалила змея. Он тогда очень плохо себя чувствовал, резко подскочила температура, нога покраснела, появилась опухоль. Медики оказали ему первую медицинскую помощь, он несколько дней был на больничном. Через несколько лет мы встретились, у него тромбофлебит, сильные боли, мается он теперь с этой хворобой. Теперь я с собой сапоги вожу, когда выезжаем за город...

Не успел Пасечник покинуть кабинет, как Игорь с ехидцей заметил:

- Ну, слава Богу, ушел этот краснобай, пустомеля...

Даже Лукошина опешила от таких слов:

- Игорь, зачем ты так говоришь? Он все по делу говорил, я даже записала кое-что в блокнот, некоторые виды трав, которые помогают при...

- Юля, умоляю тебя, не будь такой наивной. Этот Пасечник - старый зануда. Он пенсионер, ему на пенсии скучно сидеть, так вот он по степи ездит травы собирает. А зачем это нужно в наш технологический век, когда любое лекарство можно в аптеке купить...

- И не каждое лекарство в аптеке можно купить, - заметила Анна.

- Да, это точно, - сказала Юля Лукошина. - Ты, Аня, правильно говоришь. Не каждое лекарство в аптеке купишь. Нельзя отказываться от того, что дает природа...

- Все! Сдаюсь, - улыбнулся Игорь, - вы меня уговорили. И давайте не будем больше об этом говорить, а то меня почему-то от этой темы клонит в сон.

- Вот сейчас будет оперативка у шефа, я посмотрю, как тебя там будет клонить в сон, - иронично заметила Лукошина.

- Оперативка?! - переспросил Лебеденко. - Я совсем про нее забыл. И жалко, уйти нельзя...

- Куда ты собрался уходить? - спросил Гришин, вошедший в их кабинет.

- Никуда. Это я так... к слову.

Редактор строго на всех посмотрел и сказал:

- А ну, живо все ко мне в кабинет, на оперативку!

На оперативке все было, как обычно. Обсуждение уже изданных статей, их резонанс в обществе и среди читательской аудитории и подбор новых тем. Потом, как всегда критика. Гришин любил пройтись по всем сотрудникам с критикой, так он самоутверждался. Прошло 15 минут. Игорь то и дело зевал, чем вызвал крайнее неудовольствие начальника. Гришин сделал замечание Игорю. Игорь стал красный как рак от возмущения, что его как школьника отчитали в присутствии всего коллектива. А он, между прочим, не побоявшись преследований со стороны городских властей, на прошлой неделе написал разгромную статью о мэре, обвинив того чуть ли ни во всех смертных грехах. Всем известно, что городская газета "Никитинские новости" оппозиционно настроена к городской власти. Их газета не дремлет, она постоянно выискивает все недостатки и упущения в работе городских чиновников и, лично, самого мэра Эдуарда Мороцкого. А ведь это всегда риск - критиковать влиятельных чиновников. Игорю Лебеденко уже звонили неизвестные люди и угрожали расправой за разгромную статью против мэра. Статья Игоря Лебеденко имела огромный успех среди читательской аудитории, сам хозяин газеты лично звонил Лебеденко и его похвалил. Это чего-то да стоит. К тому же, Игорь Лебеденко - любимец публики, у него масса поклонников, многие покупают газету только ради его статей. Игорь - очень способный журналист, у него хороший стиль. Все статьи у него получаются бойкие и задиристые. Если Анна Малинкина - мастер очерка, то Игорь Лебеденко - разноплановый журналист, ему одинаково хорошо даются и репортажи, и очерки, и аналитические статьи. Обзоры писем читателей каждый может написать, а ты попробуй написать что-нибудь посерьезней. Он ведет спортивную рубрику, освещает события спортивной жизни города, а ведь соревнования иногда проходят и по выходным дням, и все равно, невзирая ни на что, приходится выходить на работу. Также на нем рубрика "криминальная хроника". "Ответственности много, а уважения никакого, вот и работай после этого... выкладывайся на все сто...", - думал незаслуженно обиженный Игорь Лебеденко, сидя на оперативке и в пол уха слушая редактора.

На оперативке решались и хозяйственные вопросы. Сегодня редактор поднял тему, касающуюся всех членов коллектива. Дело в том, что в последнее время тираж газеты заметно упал. Оно и понятно, в стране был кризис, покупательная способность граждан резко упала. Еще не дремали конкуренты, пытаясь всячески переманить доверчивого читателя на свою сторону. Все это уже успели ощутить на собственном кармане сотрудники редакции газеты "Никитинские новости". В последнее время всем урезали зарплату. Чтобы газета не зачахла совсем, редактор принял решение печатать в газете побольше заказных платных статей. Всем сотрудникам редакции, включая, творческих работников, настоятельно было рекомендовано искать для газеты рекламу и спонсоров.

Выходили все из кабинета редактора в дурном расположении духа, бурно обсуждая в кулуарах прошедшую оперативку, особенно возмущался Игорь Лебеденко. Редактор его посылал в отдаленное село района делать статью об агрофирме, занимающейся выращиванием подсолнечника. Редактор уже получил от этой агрофирмы предоплату за будущий материал в газете. Он был страшно этим доволен и гордился своей сообразительностью и расторопностью, пока остальные городские газеты балансировали на грани выживания и банкротства. Все бы ничего, но одна часть оплаты была получена наличными, другая же часть оплаты была выдана продукцией - постным маслом в фирменной упаковке. В редакцию от агрофирмы поступило 20 ящиков постного масла, и теперь всем сотрудникам редакции надо было получить в бухгалтерии несколько бутылок этого масла. Масло выдавалось в счет зарплаты.

Лебеденко пошутил, что лучше бы выдавали зарплату коньяком. Мужская половина сотрудников редакции была с ним солидарна, а вот женщины были категоричны, заявив безапелляционным тоном, что "в хозяйстве постное масло нужнее". Кто бы спорил, но дело не в этом, пугал сам прецедент выдачи зарплаты товаром и продукцией. Юлия Лукошина должна была подготовить статью о местной птицефабрике. Статья была платной, но денег у руководства птицефабрики в наличии не было, они обещали расплатиться продукцией. На следующей неделе в редакцию должны были привезти несколько ящиков куриных яиц. Их тоже планировалось выдавать в счет зарплаты. Жизнь повсюду вносила свои коррективы. Надо было выживать в трудной жизненной ситуации, в которой оказалась страна, вступив в затяжную эпоху перемен.

Сотрудники редакции воплощали в жизнь планы редактора Гришина Петра Семеновича. Менеджер по рекламе и работе с клиентами Анжела уже договорилась с руководством молокозавода о платной рекламной статье, как вы понимаете, тоже с оплатой продукцией. В редакцию с молокозавода уже доставили кефир и глазурованные сырки. Бухгалтер Людмила Антоновна провела удачные переговоры с торговым предприятием, занимающимся реализацией копченой колбасы. Вся продукция, заработанная честным трудом бравых журналистов, теперь складировалась в кабинете бухгалтерии редакции. Бухгалтерия автоматически превратилась в склад, здесь было трудно пройти и повернуться. Самые смелые выражали недовольство, что в последнее время заработную плату выдают продукцией, ну а самые мудрые помалкивали, потому что не хотели лишиться работы. В городе выросла безработица, впрочем, как и во всей стране. Не найдя работы у себя в городе, многие уезжали из Украины на заработки в соседние страны - Польшу, Россию, Белоруссию, Чехословакию.

***

Лебеденко ворчал, стенал и жаловался на судьбу, что его угораздило устроиться в редакцию газеты "Никитинские новости", но не увольнялся. Он, по привычке, многие свои обязанности пытался перевесить на своих коллег - Лукошину и Малинкину. В газете, как водится, подвизалось несколько внештатников, им начисляли небольшие гонорары за строчки. Дмитрий Якунин сотрудничал с газетой второй год. Писал он так себе, не особо выделяясь талантом, острых тем не поднимал, но редактор его ценил за трудолюбие и аккуратность. Якунин был обязательным, не скандальным, писал много, практически не требуя оплаты. Гришин, совершенно неожиданно для всех, решил взять Якунина в штат, пока только на полставки. Игорь Лебеденко абсолютно не предал этому факту значения. Юлия Лукошина немного была удивлена изменениями в штатном расписании. Но Анна Малинкина занервничала, она понимала, что если на работу берут нового человека, значит, кто-то может вылететь с работы. Малинкина сказала об этом вслух, когда в кабинете не было Якунина.

- Аня, ты думаешь, что Якунина взяли на работу, чтобы кого-то уволить? - насторожилась Лукошина.

- Думаю, что да, - сказала Малинкина. - Гришин постоянно распинается на оперативках, что газета убыточная, что сотрудникам нечем платить зарплату, как ты помнишь, из-за этого нам всем урезали зарплату, а тут в штат берут нового человека...

- Но пока только на полставки, - заметила Лукошина.

- Пока...

Игорь Лебеденко молча слушал их разговор, а потом решил вмешаться.

- Коллеги, к чему эти домыслы? Скоро и так все прояснится, - сказал Лебеденко.

- Игорь, что ты имеешь в виду? - спросила Малинкина.

- То, что новый сотрудник газеты Якунин - протеже нашего бухгалтера.

- Не понимаю, к чему эти интриги? - пожала плечами Лукошина. - Зачем Людмиле Антоновне понадобилось продвигать своего человека? Мы, что, плохо работаем?

- Не в этом дело... - сказал Лебеденко, - просто бухгалтеры всегда влияют на политику своих предприятий. Это у них в крови - быть в гуще событий и интриговать.

- Значит, Анна права, и кого-то из нас в ближайшем будущем ждет увольнение. Кого же? - спросила Лукошина и посмотрела на коллег.

- Не нужно об этом заранее говорить, что будет, то будет, - сказал Лебеденко. Он помолчал, потом добавил: - В кулуарах ходят слухи, что Людмила Антоновна недовольна работой корреспондентов...

- Интересно, какое отношение бухгалтер имеет к творческой работе?! - возмутилась Малинкина.

- Да, Аня, ты права, бухгалтер не может судить о нашей работе, - согласилась с коллегой Лукошина.

- И все же... у нее есть право подписи, - сказал Лебеденко. - Она влиятельный человек в редакции, от ее мнения очень много зависит.

- Это какие-то тайны мадридского двора, - недовольным тоном сказала Лукошина, - и все это меня ужасно напрягает.

- И не говори, Юля, - сказала Анна, - мы здесь работаем в ужасных условиях, в не отапливаемом помещении за нищенскую зарплату... теперь еще какие-то интриги и подковерная возня появились. Раньше в редакции была нормальная рабочая обстановка, зачем было все портить...

Дмитрий Якунин пытался влиться в коллектив и завоевать доверие коллег. Он быстро нашел общий язык с Игорем Лебеденко, они вместе часто выходили на перекур, а после работы направлялись в ближайшее кафе выпить пива. С Юлей Лукошиной Якунин тоже быстро сблизился, достаточно было ему сделать Юльке пару комплиментов, Юлька была падкая на комплименты и дифирамбы в ее честь. Анна Малинкина держала оборону, не идя на контакт с новым коллегой. Ее в нем раздражало все, начиная с того, что его стол поставили рядом с ее столом, и хотя кабинет, в котором они находились, был довольно просторный, ее ужасно раздражало соседство Якунина.

Анна нервничала и чувствовала дискомфорт. Казалось, нарушена была какая-то гармония устоявшихся отношений в коллективе. Якунин совершенно не вписывался в коллектив, так думала Анна. Мало того, на очередной оперативке Гришин сообщил, что в редакцию на следующей неделе придет новый человек, некая Светлана Лыкова, и попросил коллег встретить ее, как подобает, то есть доброжелательно. Все опешили от услышанной новости.

- Что?! - возмущенным тоном спросил Лебеденко. - На кой черт нам в редакции понадобился новый человек?!

- Действительно, зачем это нужно? - спросил фотокорреспондент Сева Лавринец. - Справлялись же мы раньше без посторонних.

- Мне кажется, наш бюджет еще одного человека не выдержит, - с умным видом заметила Лукошина.

Гришин переглянулся с бухгалтером Людмилой Антоновной, та незаметно ему кивнула, Анна увидела, что та в курсе дела, скорей всего, взять нового сотрудника в редакцию было ее идеей. Видя недовольство коллег, Гришин сказал примирительным тоном:

- Мы берем нового корреспондента пока на испытательный срок... на полставки.

- Ну, это меняет дело, - пошел на попятную Лебеденко.

- Она хоть умеет писать? Раньше работала в газете? - спросил Лавринец.

- Не волнуйся, Сева, - сказал редактор, она писать умеет. А если не умеет, то мы ее научим, на то мы и коллектив. Правда? - спросил редактор и с бодрой улыбкой посмотрел на собравшихся. Коллектив молчал, все пытались переварить очередные неприятные новости. Каждый понимал, что новый сотрудник для редакции является лишним бременем, перетягивая одеяло на свою сторону, новичок, тем самым, залазил в карман к остальным сотрудникам редакции.

Как потом выяснилось, Светлана Лыкова была родственницей городского чиновника Щурова. Зачем ее надо было брать на работу, коллективу редакции газеты было не понятно. Как заметила Юлия Лукошина: "Теперь все, что будет происходить у нас в редакции, все автоматически будет известно в горисполкоме..." А Игорь Лебеденко прямым текстом заявил: "Зачем нам в коллективе нужен засланный казачок?" Анна Малинкина также высказалась по этому поводу, даже Дмитрий Якунин, работавший в редакции без году неделя, был против появления новой сотрудницы. Правда, все эти высказывания и недовольства были высказаны за глаза, а не лично редактору Гришину. Но он, как водится, и так все знал, о чем говорили в редакции. Работа у него была такая - все знать, на то он и был руководитель и редактор. Он был недоволен ропотом среди подчиненных. Теперь, когда Гришин переступал порог кабинета корреспондентов, он стал хмуриться больше обычного, строго поглядывая на своих подчиненных. Весь вид его должен был сигнализировать сотрудникам, что он все про всех знает, и он страшно недоволен поведением подчиненных.

***

- Ты смотри, какая пани! На машине разъезжает, - с некоторым раздражением в голосе заметил Игорь Лебеденко. Он стоял у окна и смотрел на улицу.

- О ком это ты говоришь? - с интересом спросила Юля Лукошина.

- О нашей сослуживице, об Анне Малинкиной. О ком еще?! Вот приехала в редакцию на дорогой иномарке. Интересно, кто это ее подвез? - спросил Игорь. Он с интересом всматривался в окно, прильнув к стеклу. - Ух, черт, ничего не видно... кто сидит за рулем. Наверняка, это ее какой-нибудь любовник.

Крайне заинтересованная всем происходящим, Лукошина встала из-за стола и подошла к окну.

- А-а, я знаю, чья это машина, - сказала девушка. - Анна с утра ездила на задание, вот ее и подвезли к редакции.

- Чья же это машина? Может, кто-то меня просветит на сей счет.

Юля Лукошина пристально посмотрела на Лебеденко:

- Игорь, ты, что, ревнуешь ее?

- Никого я не ревную! - вспылил Лебеденко. - Просто интересно знать, почему это наша Малинкина разъезжает на дорогих авто. Я, между прочим, езжу на задания в нашей редакционной машине, старой развалюхе... А нашей Малинкиной подавай дорогую иномарку, на редакционной машине она ездить не хочет...

- Это машина предпринимателя Круглова, - сказала Лукошина, - он владелец фирмы "Виктория", торгующей обогревателями. Сейчас у него бизнес процветает, так как многие жители города отказываются от центрального отопления и переходят на индивидуальное отопление в своих жилищах. Услуга эта не из дешевых. Газовые котлы и водонагреватели стоят очень дорого. Круглов - очень даже крутой бизнесмен.

- Понятное дело... за нищенскую зарплату машину не купишь, разве что, подержанную какую-то... - заметил Лебеденко.

Он был в дурном расположении духа. Когда Анна вошла в кабинет, он скептически посмотрел на нее и произнес с иронией:

- Здравствуй, Анна, где была? Юля говорит, ты была на задании... как все прошло?

Анна, казалось, не заметила его ироничного тона.

- Редактор с утра послал меня на фирму "Виктория", делать рекламную статью. Владелец фирмы Максим Круглов уже заплатил за рекламу.

- Надо же, какой расторопный выискался, - сказал Лебеденко. - Он не только оплатил рекламу своей фирмы в нашей газете, но и еще вызвался подвезти нашего корреспондента до редакции.

Малинкина с удивлением посмотрела на коллегу:

- Игорь, я тебя не понимаю, что плохого в том, что Максим вызвался меня подвезти?..

- Ах, так он уже Максим?! - вспылил Лебеденко. В возбуждении он забегал по кабинету из угла в угол.

- Ну да, его зовут Максим, - почему-то оправдываясь, сказала Анна. - Как же мне его называть?

- Я так понял, что вы уже перешли на ты? - с ехидцей заметил Лебеденко.

- Ну да... Максим... то есть, я хотела сказать, Максим Круглов не намного старше меня.

Юля Лукошина, молча, наблюдала за их пререканиями.

- Сколько ему лет? - спросил Лебеденко и резко остановился посреди кабинета. Он пристально посмотрел на Малинкину.

- Ему 30 лет, может быть, больше... Знаешь, я не догадалась спросить у него о возрасте, - сказала растерянно Малинкина.

- А надо было спросить!

- Игорь, ты думаешь, что это так важно для рекламной статьи - указать, сколько лет владельцу фирмы?

- Мне просто интересно, во сколько лет он приобрел дорогой автомобиль... и где он взял деньги на него в наши непростые времена. Многие горожане едва сводят концы с концами. Самое большее, на что остается денег после покупки продуктов и оплаты коммунальных платежей, так это оплатить проезд в городском транспорте - маршрутке или автобусе, например...

- Это ты сейчас себя имеешь в виду? - хитро прищурившись, спросила Лукошина.

Лебеденко пристально посмотрел на нее и сказал в раздражении:

- Тебя, Юля, я тоже имею в виду... мы не баре, мы простые, мы с народом.

- Кто бы спорил, - сказала Юля Лукошина, - я не буду.

- И вот все-таки интересно, откуда у этого Круглова автомобиль взялся? - спросил Лебеденко у Анны.

- Как ты понимаешь, Игорь, такие вопросы бизнесменам не задаются, - сказала Малинкина.

- Ну, конечно, какие вопросы?! - воскликнул театральным голосом Лебеденко. - Вы, наверное, любезничали всю дорогу. И он к тебе, наверняка, приставал.

- Никто ко мне не приставал! - с обидой в голосе сказала Анна Малинкина. Она уселась за свой рабочий стол и сделала вид, что очень занята.

Лебеденко и Лукошина о чем-то шушукались между собой, наверное, обсуждали ее, потому что Игорь Лебеденко то и дело бросал на нее колкие взгляды. Анна прислушалась, пытаясь услышать, о чем они шептались, но ничего не было слышно. Она тяжело вздохнула и принялась писать рекламную статью о фирме "Виктория", редактор уже забегал в кабинет и просил ее поторопиться со статьей.

***

Новая сотрудница редакции Светлана Лыкова довольно быстро влилась в коллектив. Ей было за тридцать, она была разведена. Внешность у нее была не броской, но она и не была дурнушкой. Раньше Светлана работала в магазине продавцом. Почему Света Лыкова решила стать журналистом, осталось для всех загадкой. Возможно, ей просто надоело работать в магазине продавцом, потому она устремила свой взор в сторону редакции. Света ошибочно считала, что в редакции газеты работать легко и там ничего не надо делать, но она ошибалась. Во-первых, нужно было бегать по городу, сломя голову, и собирать информацию и любые новости для газеты. Уже в этом был облом для нее. На прежней работе Светлана уставала, особенно от общения с несносными покупателями, но ей не приходилось бегать по городу в любую погоду, чтобы раздобыть материал для газеты. Во-вторых, и это главное, Лыкова не умела писать статьи. Она закончила музыкальную школу по классу фортепиано, и этим страшно гордилась, не забывая об этом повторять к месту и не к месту. Но у нее не было профильного образования. Но и это не беда. Многие люди, к примеру, инженеры, учителя, рабочие, партийные работники, чиновники, историки, приходят работать в газету, не имея журналистского образования. И у них неплохо получается. Лыкова Светлана же напрочь была лишена писательского дара, ей с трудом удавалось написать несколько строчек. Она просила Игоря Лебеденко, чтобы тот писал статьи за нее, разменной монетой за услугу была бутылка пива. Единственное, что она могла, - сидеть в редакции и принимать посетителей, выслушивать жалобы горожан по телефону да бегать по городу в поисках информации. Еще Светлана отличалась стервозностью и любовью к интригам. Интриговать она начала с первых же дней, пытаясь столкнуть лбами сотрудников редакции. Малинкина и Лукошина сразу же почувствовали, что в коллективе стало трудно работать. Но хитрая Лыкова все делала исподтишка, на первых порах притворяясь подругой Анны и Юлии.

Анна Малинкина не понимала, как можно было взять человека на должность корреспондента, который не умеет писать статьи. Хуже того, просить другого человека, чтобы он выполнял твою работу. Многие в редакции знали, что Лебеденко пишет материалы за Светлану Лыкову, но пока всех все устраивало. Не устраивало это Юлю Лукошину, которая стала подозревать, что Светлана флиртует с Игорем Лебеденко. Лукошина была влюблена в Игоря, но без взаимности. Новая соперница была ей ни к чему. Оставшись в кабинете как-то наедине вдвоем, Лукошина решила сразу поставить на место Светлану.

- Света, - начала издалека Лукошина, - тебе не кажется, что ты чересчур назойлива?..

Светлана сделала хитрую мордочку, как у лисы.

- Юля, я не понимаю, о чем ты говоришь, - сказала противным тоненьким голоском Светлана Лыкова, сделав невинные глазки.

Эти лисьи повадки ужасно злили Юлю Лукошину.

- Все ты понимаешь, Света, - в раздражении сказала Лукошина. - Не надо вешаться на Игоря. Он не твой парень.

- Я на него не вешаюсь... он мне даже не нравится, - безапелляционным тоном заявила Света Лыкова. Сразу же было видно, что она беззастенчиво врет, потому что она не давала проходу Игорю, приставая к нему постоянно с глупыми вопросами.

- Я хочу сказать, что не потерплю... - начала Лукошина.

- Чего ты не потерпишь, Юля? - спросила, улыбнувшись, Светлана и посмотрела на коллегу.

- В общем, я хотела сказать, оставь Игоря в покое! - наконец набравшись смелости, выпалила Юля Лукошина.

- А то, что будет?

- А потом сама увидишь, что будет, - сказала Лукошина.

Она хотела продолжить свою тираду с угрозами в адрес соперницы, но в эту минуту в кабинет вошел Игорь Лебеденко. Он с интересом посмотрел на девушек.

- Интересно, о чем вы тут шепчетесь? - спросил он. Игорь подмигнул обеим. Светлана улыбнулась.

Это еще больше взбесило Юлю Лукошину. Она видела, что внимание Светланы льстит его самолюбию. Лукошина резко встала из-за стола и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью. Игорь с недоумением посмотрел вслед.

- Не понимаю, что я такого сказал, - заметил он. - Света, может, ты мне объяснишь, что происходит...

- Ничего. Не обращай внимания...

Света подошла к Игорю и положила ему руку на плечо:

- Игорь, а чем ты сегодня вечером занимаешься? Может, сходим куда-нибудь вечерком?..

- Знаешь, Света, интересное предложение... но я сегодня, к сожалению, занят, - сказал Игорь.

- Как жаль, - томным голосом прошептала Светлана. Она отвернулась с обиженным видом. Она прошла к своему столу и стала что-то перебирать в ящиках рабочего стола.

Игорь сел за свой стол и уткнулся в бумаги. В кабинете повисла пауза, каждый был занят своим делом.

То, что Светлана Лыкова клеилась к Игорю, заметили все. Гришина это немного напрягало. Ему не нравилось, что все женщины в редакции были неравнодушны к этому красавцу. Даже эта новенькая Светлана. Едва переступив порог редакции, сразу втюрилась в Лебеденко. Гришину недавно исполнилось 45 лет, он не был красавцем. Но какой мужчина не хочет пользоваться популярностью у женщин. Гришин был женат, у него было двое детей. Можно сказать, он был счастлив в браке, что совершенно не исключает того, что он не против был завести отношения на стороне. Оставался вопрос, с кем. Бухгалтер Людмила Антоновна была дамой в летах, менеджер по рекламе Анжела тоже была не вариант. Слишком молода и ветрена, к тому же, родственница хозяина газеты - человека очень властного и с дурным характером, мало ли чего. Корректорша Лидия Павловна была его старше на несколько лет, она была дамой с характером и очень неуживчивой. Журналистки Малинкина и Лукошина очень хорошо относились к редактору, но без особой симпатии. Больше всего редактору нравилась Анна Малинкина, но она сразу отвергла все его попытки, пресекая его ухаживания на корню, заявив: "Петр Семенович, у вас нет никаких шансов. Во-первых, как мужчина вы мне не нравитесь, а во-вторых, у меня есть любимый человек, и мы с ним счастливы". Надо было сразу же уволить Малинкину после этих грубых слов. Но Гришин этого не сделал, он был человеком мягким, незлобивым, ну, а главная причина, по которой редактор не уволил Малинкуну, было то, что она была хорошим работником. А работа, как говорится, превыше всего. И вот теперь с приходом новой сотрудницы, Гришин надеялся завести интрижку. Но тут ему дорогу снова перебежал Игорь Лебеденко. Ему, паршивцу, было мало того, что за ним бегала Юлия Лукошина, ему подавай новую почитательницу. Нужно было уволить его к чертовой матери. Но Игорь Лебеденко был хорошим журналистом, его любили читатели, он мастерски писал статьи. Нет. Его тоже нельзя было уволить. И что тогда прикажете делать ему, Петру Гришину? Он решительно не знал, что делать. Вот такой непростой, можно сказать, философский вопрос предстояло решить редактору небольшой провинциальной газеты.

Обо всех мучениях и переживаниях редактора Гришина Игорь Лебеденко не знал, но догадывался. Потому он вел себя очень осмотрительно, не смешивая работу и личную жизнь, стараясь не заводить на работе служебных романов, чтобы не навлечь гнев всесильного редактора. Игорь Лебеденко хорошо помнил тот злосчастный случай, который произошел с ним, когда он работал в одной из киевских газет. Тогда он отбил любовницу у редактора своей газеты. У них с журналисткой их издания Верой Малышевой закрутился бурный служебный роман. Как впоследствии выяснилось, Вера была любовницей редактора, но Игорь узнал об этом слишком поздно, им с Верой надо было быть осторожней и не афишировать своих отношений. Вердикт последовал незамедлительно, Лебеденко с треском был уволен из редакции, таким образом, он очутился без гроша в кармане в своем родном городе - Никитино. Игорь Лебеденко не сразу устроился работать в редакцию газеты "Никитинские новости". То не было вакансий, то брали на работу, но обещали заплатить только через полгода, авансом выплачивая жалкие гроши вместо зарплаты. Целый месяц он сидел на шее у родителей, обивая пороги местных изданий, ему пришлось выслушать несколько отказов, что было очень неприятно для чересчур амбициозного Игоря.

Да. Игорь симпатизировал Анне Малинкиной, из всех девушек в редакции она была самой симпатичной, и если бы она была не против, он бы с ней завел интрижку. Но сделал бы все так, чтобы никто ничего не узнал. Но Малинкина держала оборону, словно неприступная крепость, отвергая ухаживания Игоря Лебеденко. Это было обидно, но не смертельно. У Игоря была подружка, он встречался с ней по выходным дням. Девушку звали Наташа. Она была его соседкой. Наташа была очень даже привлекательной и милой девушкой. У них был союз без обязательств, но Игорь подозревал, что Наташа была не против заарканить его и повести в ЗАГС. Иногда, когда они встречались у нее дома, она делала ему туманные намеки о том, что "пора уже им узаконить их отношения". Но Игорь, памятуя первый неудачный брак, не спешил обзавестись новой семьей.

Поначалу, его все устраивало в отношениях с Наташей. Она была пылкой романтичной девушкой, очень хороша в постели. Все бы ничего, но в последнее время она настойчиво стала говорить о свадьбе. Игорь отказывался, говоря, что у них нет денег на это событие и свадьбу нужно отложить, что надо заработать побольше денег и тогда устроить роскошную свадьбу. Но Наташа настаивала на своем, уговаривая любовника сделать скромный ужин в кафе и начать жить гражданским браком. Игорь не понимал, почему это вдруг Наташа стала такой настойчивой. Впоследствии выяснилось, что Наташа была беременна. Игорь понял, что еще один ребенок ему не нужен, он с трудом платил алименты на ребенка от первого брака. Он предложил своей подруге сделать аборт. Наташа очень обиделась на него. Они не разговаривали уже вторую неделю или третью неделю. Не важно. Он ей не звонил и не узнавал, как у нее дела.

Когда подвернулась возможность, Игорь стал ухлестывать за Светланой, она буквально висла у него на шее, грех было оказаться от более близких отношений. Свою связь они держали в секрете от всех, но однажды Юля Лукошина увидела их вместе, они шли по улице, обнявшись. Юлька, увидев их вдвоем, остолбенела, она замерла посреди улицы, уставившись в их сторону. Ей казалось, что она ошиблась и все не правильно поняла, это была другая пара влюбленных, а не Игорь и Светлана. В душе Юля очень надеялась на это. На улице было темно, уже включили фонари. Она подумала, что, наверное, ошиблась. Она прищурила глаза, вглядываясь вдаль. В этот миг парочка поцеловалась. До Юльки донесся неприятный смех Светланы, именно она имела такую неприятную привычку смеяться громким заливистым смехом. Юля вздрогнула, мир рухнул, жизнь, казалось, в этот миг для нее кончилась. Она восприняла интрижку Игоря со Светланой как измену, хотя Игорь никогда ничего ей не обещал. Мало того, они даже никогда не целовались, но у Юльки была мечта, что они когда-нибудь будут вместе с Игорем. О, Юлька его боготворила, этого красавца Игорешку, который сейчас целовал другую. Как она посмела украсть ее Игоря? Кто ей дал это право, этой новенькой, которая в редакции без году неделя, которая даже не может написать ни одной статьи. Светлана, словно змея, вклинилась между Юлей и Игорем, и не важно, что между ними еще ничего не было, но ведь могло быть. Игорь не раз заглядывался на Юлю и даже несколько раз провожал ее домой. В этот момент Юля ненавидела Светлану, считая ее разлучницей. У Юльки на глазах появились слезы, она на подкошенных ногах поплелась домой.

Юля проплакала всю ночь, доверяя подушке все свои страдания и душевную боль. Юля готова была отомстить сопернице. На следующий день Юля Лукошина обо всем рассказала Анне Малинкиной, чтобы Анна тоже знала, какая у них змея завелась в коллективе. Анна была тоже немало удивлена, узнав, что у Игоря Лебеденко роман со Светланой. Девушки разговаривали между собой, когда в кабинете никого не было.

- Служебный роман, это интересно, - заметила Анна Малинкина. - Интересно, как Игорь выпутается из этой истории?

- Ничего интересного я не вижу, - сказала Юля Лукошина, насупившись. Вид у нее был несчастный, глаза были красные, видно, она всю ночь проплакала.

- Насколько я помню, у него уже есть девушка... Ее, кажется, зовут Наташа.

- Кажется, они расстались недавно... Мне Игорь что-то говорил об этом.

- Игорь делится с тобой своей личной жизнью? - удивилась Анна.

- Он мне доверяет, - с гордостью сказала Юля. - Впрочем, он мне ничего такого и не рассказывал. Он намекал, что он не доволен их отношениями...

- Отчего же?

- В последнее время Наташа стала слишком много от него требовать, ты же знаешь, Игорь - свободная личность, он независимый человек, он любит свободу, на него нельзя давить. Игорь - талант, ему нужен простор для творчества. Ему нужна женщина под стать.

- Юля, ты слишком его идеализируешь, - сказала Анна, - тебе на кажется.

- Просто я его люблю, бессовестного охламона, - сказала Юля. Она заплакала.

- Надо же, никогда не думала, что Игорь сможет влюбиться в такую девицу как Светлана Лыкова.

- Я тоже... ни-ког-да не дума-а-а-ла... - сквозь слезы произнесла Юля.

В кабинет вошел Дмитрий Якунин. Он посмотрел на зареванную Юльку и участливо спросил:

- Что произошло? Юля, чего ты плачешь?

- Не твое дело? - зло огрызнулась Юлька. Она отвернулась, вытирая слезы рукой.

Якунин пожал плечами и прошел к своему столу. Он уселся за рабочий стол и стал внимательно просматривать подшивку старых газет.

- Дима, что ты ищешь? - спросила Анна.

- Ищу материал о враче Федорове. Гришин сказал подготовить новую статью.

- Зачем? Мы уже писали об этом. Я лично писала статью о Федорове.

- Между Федоровым и мэром возникли разногласия. Мэр Мороцкий хочет уволить Федорова с занимаемой должности.

- Федоров - заведующий поликлиникой, его не так просто будет уволить, - справедливо заметила Лукошина.

- В наше время сейчас все возможно, - сказала Анна Малинкина, - неугодных смещают с занимаемой должности только так...

- Интересно, чем Федоров не угодил мэру? - спросил Якунин. Он недавно работал в газете и плохо разбирался в создавшейся ситуации.

- Федоров - военврач, - сказала Анна, - он несколько лет прослужил в Анголе, работал там в госпитале. Ему пришлось работать в сложных условиях. В Анголе сложные климатические условия, летом столбик термометра поднимается до + 50 градусов Цельсия, жара стоит неимоверная. Федоров был даже ранен, в Анголе в то время шла гражданская война.

- Я не знала об этом, - сказала Лукошина.

- Федоров - человек с характером, он не привык кланяться самодурам, дорвавшимся до власти, даже таким самовлюбленным индюкам как наш мэр Мороцкий. Видимо, этим и не угодил Эдуарду Мороцкому, мэр еще тот самодур.

- Ясно, - сказал Якунин. - Анна, а если ты уже писала статью о Федорове, может ты и сейчас напишешь о нем?

Анна задумалась на секунду, потом сказала:

- Ну, хорошо, я напишу о Федорове. Он очень хороший человек, о таких людях надо писать.

- Отлично, - обрадовано произнес Якунин. - Я тогда пошел покурить?

- Иди... - сказала Анна.

Якунин быстро вышел из кабинета. Едва за Якуниным закрылась дверь, Юлька Лукошина посмотрела на Анну и сказала:

- Зачем ты взялась за его работу?

- А что здесь такого? Мы вместе работаем в одной редакции, мы должны помогать друг другу.

- Я посмотрю, как он будет помогать тебе в работе. Якунин в редакции без году неделя, а уже навешивает свою работу другим. Что ждать дальше от него? Сейчас он пошел покурить, потом он захочет выпить пива, пойдет в кафе и просидит там полдня вместе с Лебеденко. Так было уже не один раз. В редакцию приходят посетители, и нам приходится их принимать, пока эти двое прохлаждаются в кафе. Они лодырничают, а ты за них отдувайся. Еще понятно, когда Игорь так себя ведет... он - талант, ему можно и помочь, и прикрыть, когда он долго отсутствует на работе. Но я не собираюсь прикрывать Якунина. Устроился, пусть работает как все.

- Его взяли всего на полставки, - возразила Анна.

- Это не повод отлынивать от работы...

***

Зазвонил телефон, Анна подняла трубку. В редакцию звонила пенсионерка Инна Борисовна Макаренко, она была уже пожилой женщиной, ей было под восемьдесят лет. Анна представилась и тут же услышала в свой адрес грубые слова.

- Вы - убийца!!! - доносилось из трубки.

Анна опешила.

- Что?! - переспросила она.

- Я вас ненавижу! Вы - убийца!!! - закричала, что силы, старая женщина.

Анна побледнела. Лукошина посмотрела на нее и спросила с тревогой:

- Аня, что случилось?

- Не знаю... тут меня обвиняют не понятно в чем, - сказала Анна. Она старалась быть спокойной.

Телефон в кабинете был спаренный. Юля Лукошина подняла трубку телефонного аппарата, стоящего у нее на столе.

- Я вас ненавижу, вы - убийца, - снова повторила старая женщина.

- Но, ради Бога, объясните мне, в чем дело? - сказала Анна.

- Я на прошлой неделе звонила вам, Анна Малинкина... вы обещали мне принести домой номер газеты, но вы не принесли... Вы - убийца, для вас ничего не значат люди... Я буду жаловаться на вас вашему редактору, я буду жаловаться на вас в Киев... Вы - убийца! Я вас ненавижу!!!

Анна сильно побледнела, тогда Юля вскочила со своего места и подбежала к столу Малинкиной, она выхватила у нее телефонную трубку и бросила на рычаг.

- Аня, не слушай ее! - быстро заговорила Лукошина. - Это старая сумасшедшая, выжившая из ума старуха...

- Но она в чем-то права... я, действительно, обещала ей принести газету, но... я забыла...

- Ну и что?! Это не повод, звонить в редакцию и называть человека убийцей. Согласись, нормальный человек так не поступит?..

- Да. Но все это очень неприятно слышать.

- Что делать? У нас такая работа... работа с людьми... и не все они адекватно себя ведут.

- После общения с такими людьми, как эта... опускаются руки... не хочется работать, - сказала Анна.

- Аня, это такая ерунда... хуже, когда бандиты угрожают... Лебеденко рассказывал, что ему звонили и угрожали какие-то темные личности после того, как он написал статью о мэре... Что делать, у нас опасная работа...

- И не говори... К слову сказать, Сева Лавринец жаловался тоже. Он на прошлой неделе ходил снимать особняк одного местного олигарха, Гришин его послал, так его там избили...

- Как это?! - опешила Лукошина.

- А вот так. Выбежали охранники из калитки и накинулись на него с кулаками. Еле убежал от них.

- Вот и работай после этого в редакции... а многие считают, что у журналистов легкая работа, и что мы ничего не делаем, только сплетни собираем и публикуем в газете...

В эту минуту в редакцию вошла посетительница. Это была Зинаида Яблонская, симпатичная женщина лет сорока. Анна Малинкина недавно писала статью о ней. Статья была о чернобыльской трагедии. В 1986 году Зинаида Яблонская с семьей проживала в городе атомщиков Припяти. (Город расположен на берегу реки Припять в 3 км от Чернобыльской АЭС. Сейчас Припять - покинутый город). Зинаида Яблонская в интервью газете "Никитинские новости" поделилась с читателями своими воспоминаниями о том трудном периоде в своей жизни. Зинаида Орешко (это ее девичья фамилия) была родом из Никитино, после окончания металлургического института она приехала в город Припять на работу в марте 1984 года, устроилась заведующей отделом в горисполком. В то время Припять был молодой красивый город, где средний возраст жителей был 25 лет, было столько планов, и вдруг все остановилось. И жизнь ее сложилась совсем по-другому, чем мечталось. Уже много лет ей не дает покоя одно воспоминание. Провожая дочь в Чернобыль, мама на вокзале ни с того, ни с сего запричитала: "Куда же ты, доченька, едешь, там ведь радиация, это же опасно для здоровья..." Поезд тронулся. Окончание фразы утонуло в стуке колес.

А город понравился девушке. Здесь она встретила свою судьбу. Иван Яблонский, уроженец Полесья, работал санитарным врачом городской санитарно-эпидемиологической станции. Сколько лесных цветов он ей передарил! Какие кувшинки приносил Иван с реки Припяти!

К свадьбе молодым вручили ключи от квартиры. И хоть она была однокомнатной, но комната на 40 квадратных метров, с двумя лоджиями, светлая, и кухня большая. Как понравилось Зине ее первое уютное семейное гнездышко! Отец приехал помочь ей с покупкой мебели и обустройством.

В декабре 1985 года был запущен в действие 4-й блок Чернобыльской атомной электростанции, начальнику управления строительства В. Кизиму присвоили звание героя Социалистического Труда. Торжественно, с помпой, город Припять отметил свое 15-летие. Приезжали известные артисты, были выпущены праздничные буклеты. К тому времени в городе на 55 тысяч жителей действовала школа искусств, был крупнейший крытый бассейн, в котором тренировался резерв олимпийской сборной команды СССР. Зинаида радовалась, что всем этим будет пользоваться и ее будущий ребенок. А какие проводились праздники! Под Новый год на главной площади выстраивали ледяной городок, и в новогоднюю ночь праздник выливался из домов на площадь. Было так весело, так романтично. Горожане были счастливы. Ничто не предвещало беды...

Все изменится в ночь на 26 апреля 1986 года. В ту ночь Иван и Зинаида Яблонские были дома. Муж отдыхал после рабочего дня. Зинаида, управившись с нехитрым хозяйством, подписывала открытки родственникам, поздравляя их с праздником весны и труда 1 Мая. Ночь выдалась необыкновенно теплой, были открыты настежь лоджии и форточки. Зина улеглась спать во втором часу ночи. Еще и дрема не настигла, как внезапно раздался грохот. "Наверное, на стройке что-то произошло", - подумала Зина. Она подскочила к окну. Низко над городом летела стая гусей, они так тревожно кричали, что у молодой женщины мороз по коже прошел. Что-то зловещее и тревожное было в этой ночной стае. Зине вспомнились прошедшая осень, лес, укрытый багряно-желтым одеянием, и небывалый урожай грибов. Старожилы говорили тогда, что много грибов - не к добру. Такое бывает перед войной.

А раскаты грома продолжались, Зина решила, что началась сильная гроза. Она закрыла двери лоджии.

В то самое время в квартире у подруги Марины Кириенко раздался звонок со станции. Муж Виктор наказывал, чтобы она с сыном никуда не выходила из дома, закрыла все окна и двери, завесила их даже одеялами.

Утро 26 апреля выдалось чудесным, солнечным. Зинаида, как ни в чем не бывало, отправилась на рынок. Надо было купить овощей к обеду. Но толпы людей уже шли с рынка, вокруг было много милиции, через каждые 20 метров стоял милиционер. Какая-то старушка ворчала:

- Вот гонят людей с рынка, не дали даже распродаться.

- А чего гонят? - спросила Зина.

- Так ведь авария!

- Какая авария?

- На станции, на атомной.

Зина купила овощи и побрела домой.

- Что за авария? - спросила она у знакомого, который возвращался с ночной смены.

- Да ничего страшного, компрессор поврежден, - ответил он.

"Если компрессор - ничего страшного", - подумала Зина. И взгляд ее остановился на песочнице, в которой беззаботно играли дети. Зина посмотрела на них и улыбнулась, она была беременна. Через два месяца у нее должен родиться ребенок.

...Зинаида Яблонская была эвакуирована в числе первых как беременная. Потом врачи скажут, что от сильной дозы радиации ее и будущего ребенка спасли плащ и колготки, которые она надела в то утро.

Всем эвакуирующимся сказали, что после первомайских праздников они вернутся в город. Люди взяли с собой паек на три дня и теплые вещи. Но они уже никогда не вернулись в свой город. Дениса она родила в Никитино, с тех пор ребенок состоит на учете у медиков как чернобылец. "Представьте, ребенок еще только родился, а ему уже дали документ такой серьезности, как дают участникам Великой Отечественной войны или воинам-афганцам, рыдать хотелось от такой нелепости, - вспоминала Зинаида Яблонская. Эти горькие воспоминания жгли ей душу, обжигали сердце. - Сколько страхов пришлось пережить! По телевизору показывали детей с аномалиями, которые могут родиться вследствие облучения, ходили слухи об обязательных абортах, которые, якобы, делают всем беременным женщинам, эвакуированным из Припяти. Столько негативной информации было получено..."

На первом кормлении она, вопреки запретам медиков, распеленала младенца и, плача горькими слезами, стала пересчитывать его пальчики на ручках и ножках. Слава Богу, ребенок родился здоровым. "Мальчик чудесный, как из книжки, - сказала о нем медсестра в роддоме, - все у него в норме."

... А что же папа Иван? После аварии он несколько лет проработал в Чернобыле санитарным врачом вахтовым методом: 15 дней там, 15 дней дома (в Никитино). В его обязанности входил текущий санитарный надзор за организациями, находящимися в зоне ликвидации аварии, надзор за территорией станции 4-м блоком, он исследовал воду и почву. Первое время, когда Иван уезжал, Зина плакала: как на войну каждый раз провожала. Теперь вроде уже привыкать стала. Опасная работа мужа стала единственным материальным подспорьем семьи. Сама-то она устроилась работать на завод, но там сейчас задерживали зарплату.

Иван Яблонский человек сдержанный, немногословный. На его чело набегает тень, когда у него спрашивают о чернобыльской аварии. От "мирного атома" он теряет друзей до сих пор. Умерли врачи Петр Столяров и Анатолий Федоренко. Он знает, что каждый год умирает более 200 ликвидаторов (участников ликвидации последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции). Когда супруга расспрашивает его о Припяти, Иван обычно отмалчивается. Что тут рассказывать: здания рушатся, город обнесен колючей проволокой. Никакая дезактивация не поможет, если стены дома не греет тепло человеческих душ. В городе поселились бомжи, да пробегают иногда по его улицам дикие кабаны, волки... Власти планируют сделать там заповедник. Уже завезены лошади Пржевальского. Устроены для них примитивные загоны. Есть экспериментальная пасека. Создан питомник для выращивания сосны. А в села возвращаются люди, Иван лично видел, как самоселы снова стали возиться на огородах, косить сено, доить коров...

После выхода статьи в газете прошло три недели. Зинаида Яблонская сегодня была неприветливой. Едва кивнув головой и сказав "здрасьте", она прошла к столу Малинкиной и села на свободный стул. Она с укором посмотрела на Анну и сказала:

- Что же вы написали? У нас начались проблемы после вашей статьи...

Анна Малинкина была в замешательстве.

- Но я писала все с ваших слов, - возразила она.

- Не знаю... - покачала головой Яблонская. - Но я очень не довольна этой статьей. Моего сына в школе обзывают, одноклассники называют его мутантом... Я в отчаянии, сын очень переживает. Денис - подросток, у него сейчас трудный возраст. Он тяжело переживает оскорбления своих одноклассников в его адрес. У него мало друзей, мы недавно переехали в этот город... Вы же знаете, раньше мы жили в Припяти... Но после Чернобыльской аварии нам пришлось переехать. Сначала, мы обосновались в Днепропетровске, но там плохая экология из-за вредных выбросов промышленных предприятий. У сына развилась аллергия, тогда мы решили переехать в Никитино, это мой родной город, здесь у меня мама живет.

Юля Лукошина решила вмешаться в разговор.

- Зинаида, но почему вы решили, что Анна виновата в том, что происходит с вашим сыном? - спросила Лукошина. - Ведь всем известно, что подростки бывают порой... жестокими. Им ничего не стоит обидеть человека, даже если это их одноклассник.

- Я все это знаю... - сказала Яблонская. - Но до выхода этой статьи все было нормально.

- Зинаида, но вы же сами согласились дать интервью нашей газете, - сказала Анна Малинкина. - Эта статья имела резонанс в обществе, она не оставила равнодушными читателей... Это очень наболевшая тема - авария на Чернобыльской электростанции и ее последствия. В интервью вы рассказали о том, как вам после аварии на Чернобыльской АЭС пришлось срочно эвакуироваться, как вы спешно покидали Припять, как впоследствии сложилась ваша жизнь...

- Да, я согласилась дать интервью... но теперь очень жалею об этом...

После ухода Зинаиды Яблонской Анна тяжело вздохнула.

- Сегодня такой трудный день, - сказала она, - хоть бы он скорей бы уже закончился.

- И не говори, - сказала Юля. - Терпеть не могу, когда приходят в редакцию разбираться... И главное дело, она жалеет, что дала интервью. Интересно получается! Я читала это интервью. Ты написала все очень хорошо, там нет ни про каких мутантов... Откуда она это взяла? Не понимаю...

В кабинет вошел Якунин. С интересом посмотрел на Юлю и спросил:

- Что ты не понимаешь?

- Не понимаю, почему люди, у которых какие-то проблемы, все свое зло срывают на журналистах? Вот и пиши после этого прекрасные очерки и интервью о прекрасных людях... которые все равно будут недовольны и, в конце концов, крайней сделают тебя.

- А что так бывает? - удивился Якунин.

Юля Лукошина с нисхождением посмотрела на Якунина и произнесла менторским тоном:

- Бывает... Еще как бывает, мой мальчик. Димка, зря ты выбрал эту профессию. Ты даже не представляешь, что тебя ждет. Вон погляди на Малинкину, ей сегодня досталось от наших читателей...

Анна молчала, не участвуя в разговоре.

- Аня, чего ты сидишь такая задумчивая... Нечего переживать, это все издержки нашей профессии, - сказала Лукошина. Она посмотрела на часы и воскликнула: - О, да уже 16.05! Что-то мы сегодня уже переработали. Аня, айда домой!

- О, и я с вами! - сказал Якунин. Он вскочил с места и направился к двери.

- А ты куда собрался? - спросила строго Лукошина.

- Домой... как все, - сказал Якунин.

- Даже не думай уходить... а то я пожалуюсь редактору. Тебя не было два часа, ты где-то шатался.

- Я был на перекуре.

- Покурил?

- Да.

- Вот теперь сиди работай. Еще, может быть, кто-нибудь придет из посетителей... или Гришин зайдет, надо, чтобы кто-то в кабинете был... Понятно?

- Понятно, - унылым тоном сказал Якунин, усаживаясь за рабочий стол.

***

Близился Новый год. Праздник решено было отмечать в редакции. Анна была против такого решения, ей хотелось больше времени провести дома с родными. Возражения поступали и от других сотрудников. Многие говорили, что "отмечать Новый год в редакции скучно и неинтересно, и что редакционная рабочая обстановка уже всем надоела за целый год". Но редактор сказал, что "никого не отпустит раньше времени в предпраздничный день", так что праздновать пришлось в редакции 30 декабря. В этот день все сотрудники нарядились в свои лучшие наряды. Мужчины были в строгих костюмах, белых рубашках и галстуках, дамы надели вечерние платья и туфли на каблуках. Туфли, правда, пришлось взять с собой, так как за окном стояла зима, и был мороз.

Гришин обещал, что в этот день не будет заставлять никого работать, но не сдержал своего слова. Работать все равно пришлось. Анна пожалела, что сегодня надела вечернее платье, так как утром ей пришлось идти на задание в горисполком. Надо было взять интервью у начальника отдела здравоохранения. Анна попробовала отказаться от задания или хотя бы перенести интервью на после праздничные дни. Но редактор Гришин ворчливо заявил:

- Это невозможно!

- Но почему?! - воскликнула в сердцах Анна Малинкина.

- Потому что я уже договорился об этом интервью с начальником отдела здравоохранения Сыпченко.

- Сыпченко - засыпченко, - недовольно прошептала Анна.

Гришин недовольно взглянул на нее:

- Что ты там бормочешь себе под нос?

- Ничего.

- Аня, послушай, - сказал редактор, он деланно вздохнул и продолжил, - это интервью важно для нашего издания. Оно выйдет сразу же после Нового года. Ты же знаешь, Сыпченко - сложный тип, он редко кому дает интервью, наши конкуренты будут локти кусать от злости, от того, что он именно нам дал интервью... Ты понимаешь, как это важно для нашей газеты, это повысит рейтинг нашей газеты, сейчас идет подписка, нужно побольше делать хороших материалов, нужных для людей, а медицина всегда была самой популярной темой в народе...

- Я все понимаю, - сказала Анна.

- Ну, вот и молодец! - сказал с довольным видом Гришин. От удовольствия он даже потер руки. - Хорошо, что ты все понимаешь, за что и ценю тебя. Вот и иди, Анна, делай интервью... а то еще чего доброго Сыпченко уйдет с работы, сегодня же у всех короткий день... праздник ведь.

- Только не у нас, - прошептала Анна. Она была страшно сердита на редактора, который заставлял работать ее в этот день.

Анна тяжело вздохнула, развернулась и, молча, вышла из кабинета редактора. Войдя в свой кабинет, она тут же пожаловалась Юльке Лукошиной на редактора, который заставлял ее работать в такой день. Лукошина возмутилась:

- Ты гляди, каков тиран наш Гришин! Заставляет работать тебя.

- И не говори, Юля, а сам обещал вчера, что не будет никаких заданий, мол, приходите все, весело всем коллективом встретим Новый год.

- Вот и верь после этого начальству, - сказала Лукошина. - Все равно обманут...

- И не говори.

Анна с недовольным лицом надела на длинное вечернее платье короткую кроличью шубку и намеревалась уже покинуть редакцию, когда в кабинет вошел Игорь Лебеденко. Он покосился в ее сторону.

- Куда это ты собралась в таком прикиде? - спросил он. - Это новая тенденция в моде? Впрочем, тебе очень идет.

- О, явился - не запылился! - сказала сердитым голосом Анна. - Вечно вас никого нет, я прихожу на работу первая, и меня редактор тут же посылает на задание.

- Куда тебя послал Гришин? - поинтересовался Лебеденко.

- Вот именно, что послал... брать интервью у Сыпченко...

- Сыпченко - вредный мужик. Знаешь, даже хорошо,что я сегодня задержался...

- Что?! - воскликнула Анна. Она гневно посмотрела на коллегу.

- Я хотел сказать, что ты женщина, и ты скорей найдешь общий язык с Сыпченко. Он будет доверительный в беседе с тобой, с такой очаровательной женщиной, - сказал, улыбнувшись, Игорь Лебеденко.

- Все! Я пошла. Я не намерена больше слушать этот бред, - сказала Анна и направилась к двери.

- Кстати, Анна, ты сегодня прекрасно выглядишь, - сказал Игорь.

Анна улыбнулась, но ничего не сказала...

Застолье началось около 3 часов дня. Вначале, как положено, открыли шампанское, чтобы провести старый год и встретить Новый год. Потом пошли напитки покрепче. Стол был уставлен разными вкусными блюдами и разносолами, и это в кризисные времена. Во истину, наши люди очень любят праздновать Новый год, и не жалеют денег на этот праздник. Было шумно и весело. В этот вечер много шутили и танцевали. Потом даже никто не хотел расходиться. В конце вечера решено было вызвать такси и развести всех сотрудников по домам, так как некоторые жили далековато. Такси решено было оплатить из редакционных средств. Все восприняли эту идею с восторгом, сегодняшний корпоратив явно удался. Анне в этом отношении было проще, она жила недалеко от редакции. Она отказалась от такси, чем вызвала восторг у редактора Гришина, он поблагодарил ее за экономию редакционных средств.

Анну Малинкину вызвался провожать Лебеденко, чем вызвал крайнее неудовольствие Светланы Лыковой. Она тут же запротестовала, отведя в сторону Игоря и сказав ему все в лицо, что думала о нем, что "он - Дон Жуан, ловелас и пройдоха, к тому же". Игорь сказал, что "он - джентльмен и он просто обязан провести Анну домой, потому что на улице позднее время, темно и страшно". Светлана снова что-то возразила ему. Они шепотом выясняли отношения между собой, громкая музыка не давала услышать, о чем они спорили. Вскорости Светлана уехала на такси вместе с Лукошиной и Якуниным.

В следующем такси должны были ехать редактор Гришин и бухгалтер Людмила Антоновна. Все высыпали на улицу провожать их. Когда машина с редактором уехала, все вернулись в редакцию, а Игорь пошел провожать Анну домой. Было уже довольно поздно. Стояла хорошая безветренная погода. В вышине холодным светом сияли звезды. Настроение было приподнятым и романтичным. Игорь всю дорогу дурачился и старался рассмешить Анну. Она смеялась его шуткам, за разговорами незаметно пришли к ее дому. Прощаясь, они долго стояли во дворе ее дома и разговаривали. Анна хотела уже уходить, но Игорь попросил ее ненамного задержаться.

- Сегодня прекрасная погода, давай еще постоим, Анна, - сказал он, беря ее за руку. - Завтра Новый год, будет праздничная суета, весь день пройдет в хлопотах и приготовлениях, а сегодня - такой романтичный вечер. Светит луна, звезды мерцают в вышине... Стоит тихая зимняя ночь, даже ветра не слышно. Город спит, только в некоторых окнах горят желтые огни. Кто-то еще не спит, готовится к празднику...

Анна посмотрела на Игоря и спросила:

- Почему ты пошел провожать меня? - спросила Анна. - Я видела, что Светлана очень расстроилась...

- А ну ее! Она меня безумно ревнует, проходу не дает, ревнует к каждому столбу...

- Значит, я, по-твоему, столб, - рассмеявшись, сказала Анна. Она повернулась, намереваясь уходить.

- Ань, я не то хотел сказать... ну, подожди... не уходи...

Анна повернулась:

- Что я должна еще сегодня услышать?

- Ты мне очень нравишься... очень... это правда, - сказал Игорь. Он провел ладонью по ее щеке. Потом притянул ее к себе и поцеловал.

В этот миг из темноты вышел мужчина, он подошел к ним. Анна узнала в нем Алексея.

- Ах, это ты, Алексей, - сказала она.

- А кого ты ожидала увидеть здесь в столь поздний час? - спросил с раздражением Алексей. - Или ты вообще никого не ожидала увидеть?

Игорь не стал участвовать в разговоре и быстро ушел. Анна и Алексей зашли в подъезд. Они, молча, поднялись на четвертый этаж. Анна достала из сумочки ключ и открыла дверь. Она остановилась на пороге.

- Алексей, ты зайдешь? - спросила она. Она вопросительно посмотрела на него.

- Даже не знаю теперь, как мне поступить, - сказал Алексей, - я так понял, что я тебе теперь не нужен, у тебя есть новый ухажер.

Анна вошла в квартиру, Алексей вошел вслед за ней, он был очень сердитый. Анна положила руку ему на плечо и заглянула в лицо. Она улыбнулась.

- Алексей, ну прекрати, не сердись на меня, - попросила Анна. - Игорь всего лишь провел меня домой. У нас сегодня на работе был корпоратив в честь Нового года, явка была обязательной...

- Можно было отказаться... - сказал он.

Анна покачала головой:

- Гришин сказал быть всем обязательно.

- И поэтому ты решила целоваться с Лебеденко?

- Это вышло случайно, ну, ей-богу, право же, зачем сердиться из-за пустяка...

- Поцелуй ты считаешь пустяком! - воскликнул Алексей. - Никогда не думал, Анна, что ты такая циничная.

Анна насупилась, она обиженно надула губки. Она сняла шубу и бросила ее на пуфик в коридоре, прошла на кухню и села на стул. Алексей зашел на кухню вслед за ней. Она попросила у него сигарету и закурила. Он тоже закурил.

- Ты долго ждал меня на улице? - спросила она.

- Достаточно, чтобы увидеть, как ты любезничала с Лебеденко.

- Он провожал меня с вечеринки... Не могла же я сама поздно вечером возвращаться домой, сейчас не безопасно на улице в такое время, ты же сам знаешь...

- Знаю.

- Тебе, наверное, мама, сказала, что я задерживаюсь в редакции? - предположила Анна.

Он кивнул головой. Оба молчали. Потом он пристально посмотрел на нее и спросил:

- Хорошая была вечеринка?

- Алексей, прошу тебя, не начинай, - попросила Анна. - Я же уже все тебе объяснила.

Алексей насупился. Он потушил окурок в пепельнице и ушел. Анна осталась сама на кухне, настроение у нее было окончательно испорчено. Она вздохнула. "Ах, скоро Новый год, а настроения никакого... Даже не верится, что завтра праздник", - прошептала она. Она встала и направилась в свою комнату, ей ужасно хотелось спать, глаза у нее закрывались от усталости. Быстро раздевшись, она нырнула в холодную постель, прикрыла тяжелые веки и тут же уснула.

Анна проснулась ночью, услышав звонок мобильного телефона. Она взяла телефон и посмотрела на дисплей. Звонил Алексей. Она ответила.

- Я тебя люблю, Анна, - сказал Алексей. Его голос был бархатным и нежным, он доносился откуда-то издалека среди ночи. Анна улыбнулась.

- Я тебя тоже очень люблю, Алексей, - прошептала Анна.

- Что ты делаешь сейчас?

- Сплю...

- Я тебя разбудил?

- Нет.

- Так нет или да? - спросил он. Анне показалось, что он улыбнулся.

- Я рада тебя слышать, Алексей. Мне очень неудобно перед тобой, что все так вышло сегодня, что Игорь провожал... - начала Анна.

- Прошу тебя, Ань, не начинай, - попросил он. - Давай лучше поговорим о нас.

- Давай. О чем?

- Где мы будем проводить Новый год?

- Можно у меня...

- Нет, лучше у меня.

- Хорошо. Я согласна.

- Что-то ты сегодня чересчур покладистая, это подозрительно, - шутливым тоном сказал он.

- Готовлюсь быть покладистой женой, - таким же шутливым тоном ответила она.

Они еще долго говорили по телефону, казалось, от прежней ссоры и недоразумения не осталось и следа. Поговорив с Алексеем, Анна уснула умиротворенная и счастливая. У нее сегодня был замечательный день: работы было мало, она даже не успела устать, потом все дружно всем коллективом отметили праздник, потом была прогулка по ночному городу... Но главным было то, что Алексей на нее больше не сердится. Он сказал, что любит ее, Алексей позвонил ночью, он не стал дожидаться до утра, ему было важно поговорить с ней сейчас, он был очень нежным и ласковым с ней...

***

Алексей Добров работал на заводе второй месяц. Пока он был доволен тем, что сменил работу. На заводе гарантировали официальное оформление, полную занятость, соцпакет и официальную зарплату. На прежней работе Алексею заработную плату выдавали в конвертах, работать приходилось по шесть дней в неделю, у него был не нормированный рабочий день, больничные не оплачивались. Мать Алексея Доброва была против того, чтобы сын шел работать на завод. Дело в том, что несколько лет назад отец Алексея Иван Витальевич в результате несчастного случая погиб на стройке, он работал монтажником. Мать тяжело пережила гибель мужа и потому не хотела, чтобы Алексей устраивался на завод, где высока вероятность несчастного случая. Но сын не послушался ее, проявив характер. Мать лишь вздохнула, она знала, что с Алексеем спорить бесполезно, если принял решение, то так и сделает.

Он устроился в цех токарем, работал на токарно-винторезном станке. Работа была напряженной, к вечеру от усталости и напряжения болела спина и шея. Но он не жаловался, главное, что у него была работа. И оклад был не плохой. Алексей быстро влился в рабочий коллектив. Коллеги его уважали за трудолюбие и обязательность. Все бы ничего, но на заводе задерживали зарплату, каждый месяц выдавая рабочим небольшой аванс. Многие рабочие месяцами сидели на макаронах, так как есть было нечего, а у рабочих были семьи, им нужно было кормить семьи. С горя и от безнадеги рабочие выпивали после смены, бывали случаи, когда люди умирали, выпив дешевый суррогатный алкоголь, который продавался в мелких магазинчиках и дешевых кафешках. Алексей тоже начал пить. Анна сделала ему замечание, что он пришел к ней на работу в редакцию выпившим, они повздорили. Обидевшись на подругу, он тут же ушел, не сказав ни слова.

Они не виделись третью неделю. Алексею ужасно хотелось позвонить Анне, но он не звонил, выдерживал характер. Она тоже не звонила, потому что считала, что мужчина должен звонить первым. Анна тяжело переживала разрыв, это была первая крупная ссора, случившаяся в их отношениях. Анна любила Алексея, и знала, что он тоже ее любит. Мама корила дочь за то, что та чересчур проявляет свой характер, хочет быть независимой, строго ведет себя с Алексеем. Анна, молча, слушала ее нападки. Где-то в глубине души, мама боялась, что Анна и Алексей поссорятся и разойдутся, и Анна может остаться в старых девах. Когда Анна и Алексей помирились, мать вздохнула с облегчением, она надеялась, что у Анны с ее парнем все наладится, и они скоро поженятся. Старшей Малинкиной ужасно хотелось понянчить внуков.

После того, как Алексей Добров устроился работать на завод, они стали меньше видеться с Анной. Ему приходилось работать по сменам, это накладывало свой отпечаток на весь образ жизни. Прежде Добров никогда не работал на заводе. С непривычки особенно тяжело давались ночные смены. Втягивался постепенно, с трудом привыкая к заводской жизни.

Добров работал в инструментальном цеху. Здесь выпускали продукцию для трубной промышленности: трубный и трубопрессовый инструмент, запчасти, сменное оборудование. В отделе кадров кадровик, принимая на работу Алексея Доброва, хвастливо заметил: "Мы - ведущее предприятие в сфере производства трубных инструментов, кованых изделий, штамповок, отливов из стали. Компания поставляет свою продукцию на рынок Украины и стран СНГ." Звучало убедительно. Узнав о том, что у Доброва нет опыта работы и нет специального образования, сотрудник из отдела кадров, седовласый старичок, сокрушенно покачал головой, заметив скороговоркой "это плохо, это плохо", потом, правда, он воспрянул духом и произнес почти сакраментальную фразу: "Но ничего, молодой человек. Мы вас научим. У нас очень хороший коллектив и хорошие условия труда..."

Ободренный словами разговорчивого старичка из отдела кадров, Добров, пройдя медкомиссию, обучение по программе токаря и инструктаж по охране труда, получил разрешение на допуск к работе и вышел в цех на свою первую смену. Он был определен в бригаду токарей. Бригадиром был толковый мужик Семен Иванович Крутинь. Рабочие про себя его звали по-простецки - Сеня. Он знал об этом, но не обижался. Бригадир Семен Крутинь был человеком строгим и требовательным. Он проработал на заводе непрерывно больше тридцати лет, свое дело уважал и не любил разгильдяев. После инструктажа и краткого курса Алексей Добров был допущен к станку, вначале как ученик. Его наставником был токарь 5-го разряда Николай Брагин. Брагин быстро его ввел в курс дела, не забыв при этом рассказать про обстановку в цеху.

- Ты, Алексей, я вижу работящий, от работы отлынивать не будешь,- сказал Николай Брагин. - Это хорошо. У нас в цеху лодырей не любят. Кончились те времена, когда можно было ничего не делать.

- Это ж когда такие были времена?! - усмехнулся Добров.

- В советские времена иногда в цеху подвизались "зайцы"...

- Это кто такие? Даже не слышал про таких.

- Работники из конторы, они числились в цеху как рабочие, а сами сидели в заводоуправлении. Иногда, когда приходили с проверкой, начальство их срочно посылало в цех, чтобы они были на своих рабочих местах... Ну, а после проверки эти работнички снова возвращались в свои чистенькие кабинеты, а мы работали тут в грязном цеху.

- Ух-ты! Я даже не слышал про такое.

Брагин скептически посмотрел на новичка и сказал незлобиво:

- Молод ты еще, как я погляжу... но парень не глупый, а это главное, в нашем деле голову надо иметь. Зачем на завод пришел? Где раньше работал?

- Работал компьютерщиком на одной фирме...

- Что же разонравилось? Или захотелось романтики трудовых будней? У нас этого, брат, достаточно... этой романтики... не соскучишься... Работы много, план высокий, начальство сверху давит, оплата, сам знаешь, какая сейчас в наши времена...

- Знаю, - кивнул Добров.

- Так чего ушел с прежней работы?

- Надоело все...

- Понятно, мало платили... - догадался Брагин, - и, наверное, не во время...

- Это полбеды, - сказал Добров, - с начальством начались терки.

- Это бывает, - сказал Брагин, поправив кепку на голове. - У нас тоже разные кадры попадаются, но в основном нормальные, работать можно... А вот с зарплатой не совсем гладко... - начал говорить он, но понял, что не нужно грузить новичка лишней информацией. Брагин перешел на другую тему: - Эх, такую страну развалили! Распалась страна на куски - не соберешь, а раньше была держава. Сейчас говорят, Советский Союз был плохой, мы плохо жили, а сейчас что - хорошо живем? Обещали честную приватизацию, выдали всем ваучеры, где сейчас эти ваучеры. Все оказалось в руках частных лиц, кругом, куда ни глянь, частные предприятия, фирмы, акционерные общества... а жить лучше не стало. А ты как думаешь, Алексей?

Брагин вопросительно посмотрел на Алексея. Тот молчал.

- Лучше не стало, - продолжил Брагин, - только хуже. Взять хоть бы нашу отрасль, промышленную, многие заводы закрылись, их растащили на металлолом, а те, что остались, реструктуризировали, на их базе создали более мелкие частные компании. Говорили, что когда придет частник, будет лучше. Ни хрена!.. Проблемы те же, денег меньше...

Брагин подвел Алексея к станку, рассказал вкратце, что нужно делать, показал, как работать на станке и пошел по своим делам. Вдруг он повернулся и проговорил:

- Ты, это, Алексей, того... осторожней будь... соблюдай технику безопасности. У нас недавно в цеху несчастный случай был. Крупногабаритная деталь сорвалась с крепления... пришибла рабочего, который рядом находился... семья осталась без кормильца.

- Понимаю, - сказал грустно Добров. - У меня самого отец на стройке погиб.

Брагин вздохнул и произнес:

- Вот тебе и романтика трудовых будней...

Брагин ушел. Алексей Добров приступил к работе. Нужно было на токарно-винторезном станке нарезать резьбу резцом в заготовке, которая вращалась вокруг оси. Дело это было не очень простое. Вначале у него ничего не получалось. В первую неделю шел сплошной брак, были проблемы с классом точности и чистотой обработки заготовки. Добров сердился и кусал губы от злости, руки опускались от неудач, но потом дело немного наладилось, у него стали получаться годные детали. Работать стало интересней.

Решив нарушить молчание, Алексей первым позвонил Анне, она очень обрадовалась, услышав его голос. Договорились встретиться после работы. Добров пришел в редакцию и ожидал Анну в коридоре. Мимо него прошел Лебеденко, ничего не сказал, но с неприязнью глянул в сторону Алексея. Алексей спокойно воспринял его взгляд, но в душе все всколыхнулось, ему хотелось набить морду этому хлыщу Лебеденко. Алексей был зол, он вышел на улицу перекурить. Через минут десять Анна вышла из редакции на улицу. Она подошла к Алексею, они обнялись и поцеловались. Из окна своего кабинета за ними наблюдал Игорь Лебеденко. Увидев парочку, он скривился:

- Ты посмотри, какие у них романтичные отношения, прямо, Ромео и Джульетта...

В кабинете находились Якунин и Лыкова. Якунин проигнорировал замечание коллеги, он, не отрываясь, что-то писал в своем черновике, сегодня он брал интервью у директора теплосети, материал был очень актуальным, так как многие горожане жаловались на холод в домах, к завтрашнему утру статья должна была лежать на столе у редактора. Лыкова вопросительно посмотрела на Лебеденко.

- О ком это ты говоришь, Игорь? - поинтересовалась Светлана Лыкова у коллеги. Она подошла к окну.

- Да вон погляди... голубки воркуют, - сказал Лебеденко. - Малинкина со своим бойфрендом под нашими окнами целуются.

- Игорь, ты никак ревнуешь? - спросила Лыкова и укоризненно посмотрела на Лебеденко.

- Что за ерунду ты несешь, Света?! - вспылил Лебеденко.

- Я давно заметила, что ты к ней не равнодушен...

- Света, не начинай! - сказал резко Лебеденко и вышел из кабинета.

- Однако какой он нервный сегодня, - заметил Якунин, когда Лебеденко выбежал из кабинета.

- И не говори... и слова нельзя сказать, обиженным тоном сказала Светлана. Она была ужасно сердита, ей казалось, что Игорь ее окончательно разлюбил.

Алексей и Анна шли по проспекту, живо обсуждая последние новости, они не виделись почти целый месяц и ужасно соскучились друг за другом. Алексей то и дело бросал на Анну влюбленные взгляды, она выглядела просто шикарно в своей белой кроличьей шубке и белой вязаной шапке, из-под которой выбивались золотые локоны. Многие мужчины, идя им на встречу, с восхищением смотрели на Анну.

- Анна, куда пойдем? - спросил Алексей. - На улице гулять холодновато...

- Давай в кафе, - предложила Анна.

- В кафе? - переспросил Алексей. У него были проблемы с финансами, за прошедший месяц ему выдали только небольшой аванс, он его уже потратил. - Может быть, в кино? - предложил Алексей.

- Хорошо, давай в кино, - согласилась Анна.

Смотрели какой-то американский фильм. Не очень интересный, но с динамичным сюжетом. В последнее время в прокате было много голливудских фильмов. В кинозале было всего человек 30 зрителей, не больше. Цены на киносеансы подорожали в связи с кризисом. Люди перестали ходить на платные сеансы в кинотеатры, предпочитая смотреть фильмы дома на видеоплеерах. Несколько кинотеатров в городе закрылось из-за убыточности.

После кинотеатра пошли к Алексею домой. Мама Алексея Мария Демьяновна дружелюбно встретила будущую невестку. У Марии Демьяновны было кроткое доброе лицо с мелкими морщинками возле глаз. Она была интересной рассказчицей, знала много забавных историй. Анна могла слушать ее часами. Втроем они пили чай на кухне, за чашкой чая обсуждая и важные новости, и простые житейские вопросы. Потом мама ушла в свою комнату, Алексей и Анна остались наедине.

- Аня, как я рад тебя видеть, - сказал Алексей, обнимая девушку. - Я так соскучился по тебе.

- Я тоже, - прошептала Аня, млея в его объятиях.

- Давай больше не будем ссориться.

- Давай.

Алексей помолчал какое-то время, потом спросил:

- Ань, твой коллега к тебе не пристает?.. Если он ведет себя чересчур назойливо, ты мне скажи, я с ним поговорю...

- Алексей, о ком ты говоришь? - спросила Анна, хотя она знала, что он говорил об Игоре Лебеденко. - Ты же знаешь, я девушка с характером, я могу сама за себя постоять.

- Я знаю, что вы - журналисты - все зубастые... - усмехнулся Алексей. - К вам на крючок не надо попадать. Вас так и называют - акулы пера...

- Ух, ты, бука, - сказала Анна и толкнула его в бок.

- Ну вот, получил на орехи, - сказал, улыбаясь, Алексей.

- Нечего обзываться.

- Да я ничего такого не говорил, - примирительно сказал Алексей.

- Говорил-говорил, нечего теперь отнекиваться, - сказала Анна.

Они рассмеялись. Он ее поцеловал. Был поздний вечер, расставаться не хотелось, Алексей предложил Анне остаться у него, Анна осталась. Они еще долго говорили на кухне, потом уединились в комнате Алексея.

Утром Алексей проснулся очень рано, ему нужно было собираться на смену. Анна слышала сквозь сон, как звонил будильник, как Алексей вышел из комнаты, тихонько притворив дверь за собой. Она глянула на окно, на улице была ночь, было темно, лишь свет фонарей неярким желтым светом освещал городские улицы. Анна закрыла глаза и задремала. Она слышала сквозь сон, как на кухне тарахтела посуда, Мария Демьяновна кормила Алексея завтраком. После завтрака он быстро собрался и зашел в комнату, чтобы попрощаться с ней. Алексей быстро чмокнул Анну в щеку и сказал:

- Пока, родная... я ухожу.

- Куда?! - спросила сонным голосом Анна. - Сегодня же выходной...

- Мне нужно на смену бежать. Аня, ты меня дождешься?

- Нет, я пойду домой...

- Лады, тогда я тебе вечером позвоню, - сказал Алексей и вышел из комнаты.

- Угу, - сказала Анна, снова засыпая. Она сильно устала за рабочую неделю, ей ужасно хотелось спать.

Они не виделись несколько дней. В пятницу Анне на работу позвонила Мария Демьяновна, она попросила ее прийти к ним домой.

- Что случилось?! - с тревогой в голосе спросила Анна.

- Алеша заболел...

Анна почувствовала, как у нее сильно забилось сердце.

- Что-нибудь серьезное? - спросила она.

- Воспаление легких. Видно, простудился, у них в цеху сильные сквозняки гуляют... Три дня была высокая температура до 40 градусов, сейчас уже сбили... до 38 градусов.

- Врач был?

- Да, врач был, назначил лечение, - сказала Мария Демьяновна. - Аня, ты придешь проведать Алексея?

- Да, я обязательно приду вечером после работы, - ответила Анна.

- Хорошо, дочка. Спасибо тебе, - сказала Мария Демьяновна, положив трубку.

Анна услышала в телефоне длинные гудки и тоже положила трубку. Юля Лукошина заметила, что вид у нее растерянный. Она подошла к Анне и спросила, в чем дело. Аня Малинкина посвятила ее в курс дела. Они полушепотом разговаривали между собой.

В кабинете корреспондентов находились еще Лебеденко и Якунин. Дмитрий Якунин не был любознательным, у него напрочь отсутствовала тяга к интригам. Игорь Лебеденко, напротив, был любопытным, он всегда интересовался всеми событиями, происходящими в редакции. Лебеденко прислушался к диалогу девушек, но в разговор не встревал. Весь день Малинкина была как на иголках. Она нервничала и не могла найти себе места. Новость о том, что Алексей заболел, встревожила ее, из-за этого она не могла сосредоточиться и практически не написала ни одной строки, только записала несколько информационных заметок, вызвонив их по телефону. Во второй половине дня Малинкина решила отпроситься с работы. На часах было уже 15.20. Анна встала из-за стола и решительно вышла из кабинета, она направилась в кабинет редактора. Узнав, что Малинкина хочет отпроситься с работы пораньше, Гришин было заартачился, не желая ее отпускать с работы, но потом проявил снисхождение, когда узнал, что ей надо проведать больного родственника. (Анна Малинкина не стала ему говорить, что заболел ее парень). Выйдя из кабинета редактора, Малинкина вернулась в свой кабинет, она быстро оделась и вышла из кабинета, кивнув на прощание Лукошиной. Лукошина сделала понимающий вид. На лестничной клетке Малинкина столкнулась с Лебеденко. Он перегородил ей дорогу и спросил фамильярным тоном:

- Куда это ты, Анюта, собралась посреди рабочего дня?

Анна вздохнула, ей сейчас не хотелось никаких выяснений отношений.

- Игорь, пропусти, - попросила она, - мне нужно идти...

- И что... Гришин тебя отпустил.

Анна кивнула головой.

- Торопишься к своему больному, сестра милосердия... Я слышал, вак вы шушукались с Лукошиной...

- Игорь, это не твое дело! - вспылила Анна.

- Конечно, не мое! - иронично улыбнулся Лебеденко. Он посмотрел на Малинкину холодным неприятным взглядом.

Анна сделала попытку его обойти, но он не пропустил ее.

- Игорь, мне нужно идти, пропусти меня, - произнесла Анна решительным голосом.

Он отошел в сторону с деланным безразличием, потом схватил ее за руку и привлек к себе:

- Анна, скажи, чем этот работяга лучше меня? - спросил он, заглядывая ей в лицо. - Ты же прекрасно знаешь, что ты мне нравишься...

- Я люблю его.

- И все?!

- Разве этого мало?

- Ты можешь встречаться с ним... иногда... - сказал Лебеденко, - я не буду возражать против этого. Но мы с тобой могли бы быть вмес...

- Нет! Этого никогда не будет! - крикнула Анна, обрывая его на полуслове. Она оттолкнула Лебеденко в сторону и побежала по лестнице вниз. Он с недовольным видом достал из кармана пиджака пачку сигарет и зажигалку, не торопясь, достал из пачки сигарету и прикурил. Он наблюдал в окно, как Анна торопливо шла по улице, удаляясь от редакции. "Это мы еще посмотрим, - зло прошептал он, - все равно будешь моей".

Светлана Лыкова слышала весь их разговор, она стояла у двери, выходящей на лестничную площадку. Когда Лебеденко докурил сигарету и поднялся к себе, Светлана сидела за своим рабочим столом. Она сделала вид, что ничего не слышала. Лебеденко был страшно зол. Он покрутился в редакции для видимости еще несколько минут и ушел, сказав всем, идет на задание, куда именно, он не уточнил.

...Когда Анна пришла к Алексею, он спал. Мария Демьяновна сказала, что он уснул после укола антибиотика.

- Кто делает уколы? - спросила у нее Анна.

- У нас в доме медсестра живет, я ее попросила, она приходит делать уколы... Два раза в день, не за бесплатно, конечно...

- Понятно.

- Надо же, ты пришла, а Алексей только что заснул... - сказала Мария Демьяновна, всплеснув руками. Она посмотрела виноватыми глазами на Анну. - Аня, может быть, разбудить его?

- Не нужно, - сказала Анна. - Мария Демьяновна, я останусь сегодня у вас. Я уже предупредила маму...

- Правда?! Как хорошо. Алеша обрадуется, когда тебя увидит... Пойдем, я тебя накормлю... Ты, наверное, голодная, Аня?

- Да, есть немного...

- У меня сегодня оладьи и борщ... правда, вчерашний...

- Хорошо, - сказала Анна.

Они прошли на кухню. Анна ела, а старшая Доброва сидела напротив нее и грустно вздыхала.

- Вот такая история... только сын вышел на работу... и на тебе - заболел.

- Он поправится, обязательно поправится, - сказала Анна.

- Да, я тоже так думаю... только опять же... выходить на работу в цех придется, а там такие сквозняки гуляют... Снова может заболеть.

- Что же делать?

- Не знаю... и без работы нельзя, и с такой работой тоже... жизни может не хватить, - с болью в голосе сказала Мария Демьяновна. - Да хоть бы платили! А так платят копейки, да и те с большим одолжением...

- Что все так плохо? - спросила Анна.

- Не то слово! Постоянно рабочим задерживают зарплату... А как жить людям, как питаться?.. С голоду помирать что ли?

- Я слышала на днях, что на заводе объявили, что в счет зарплаты можно будет съездить во Францию или в другую страну Европы, - сказала Анна.

Мария Демьяновна сокрушенно покачала головой:

- Какая Франция?! Какая Европа?! Людям есть нечего. Дайте людям деньги, честно заработанные ими, а они уже сами решат, куда их потратить...

- Ну, это, конечно, правильно, - заметила Анна.

- Франция... Кому мы там нужны без денег? Никому. Мы и здесь-то никому не нужны. Это хорошо, что я пенсию получаю, можно еще как-то продержаться... Да вы вот еще с Алексеем не поженились, детей у вас пока нет... а если вы поженитесь, дети пойдут, их же кормить надо... - сказала, тяжело вздыхая, Мария Демьяновна. - Без кормежки, без полноценного питания, какой из работника толк?! Никакого... Вот на прошлой неделе, в цеху, где Алексей работает, парень упал в обморок возле станка. Он недавно устроился работать, пришел в цех сразу после школы, врач сказала, что у него случился голодный обморок... Вот тебе и Европа... Многие рабочие на заводе поговаривают, что пора уже бастовать, чтобы привлечь внимание руководства... чтобы деньги выплатили.

В комнату вошел Алексей, он был еще слаб. Вид у него был болезненный, на щеках проступил нездоровый румянец. Он поздоровался с Анной и сразу же закашлялся. Мария Демьяновна вскочила со стула и подошла к сыну:

- Сыночек, зачем ты встал с постели? Ты еще слабый...

- Надоело лежать... валяюсь в постели целый день, - сказал Алексей. Он посмотрел на Анну: - Тебя мать вызвала?

Анна кивнула головой.

- Я ее просил тебе не звонить... не беспокоить тебя... - сказал Алексей. Он бросил на мать недовольный взгляд. Мать, не сказав ни слова, вышла из кухни.

- Зачем ты так, Алексей? - сказала Анна.

Алексей взял Анну за руку.

- Аня, я все равно рад тебя видеть, - сказал он. Анна улыбнулась. - Ты уже поела? - спросил Алексей.

- Да, твоя мама накормила меня.

- Как у вас дела в редакции?

- Как обычно...

- Если не хочешь, не рассказывай, - обиженным тоном сказал Алексей.

Анна насупилась.

- Алексей, с тобой трудно разговаривать, - сказала она обиженным тоном. - Я понимаю, что ты болен... и тебе сейчас тяжело... Я тебе очень сочувствую...

- Анна, только не надо меня жалеть! - резко сказал Алексей, вставая из-за стола, - я не маленький мальчик, я взрослый мужчина.

Анна вздохнула:

- Все мужчины - такие капризные становятся, когда болеют.

- А ты откуда знаешь? - спросил, улыбнувшись, Алексей.

- Оттуда, - сказала Анна. Она тоже улыбнулась. - Из богатого жизненного опыта...

- Значит, ты говоришь, что у тебя есть богатый жизненный опыт, - сказал Алексей. Он прижал девушку к себе и поцеловал.

Мария Демьяновна находилась в соседней комнате, она смотрела телевизор. Прикрутив звук громкости, она прислушивалась, о чем на кухне говорили молодые. Вначале она нахмурилась, когда между Алексеем и Анной произошла небольшая недомолвка, потом вздохнула с облегчением, когда они помирились. Мария Демьяновна, выключила телевизор и направилась в свою комнату.

***

На площади перед горисполкомом шумело людское море. При большом стечении народа шел митинг. Собравшиеся шумно выражали свое недовольство работой городских властей и лично мэра Эдуарда Мороцкого. Митинг освещало несколько журналистов из местных газет. Здесь же, возле лохматой пушистой ели, стояла Юлия Лукошина, она что-то быстро записывала в свой блокнот. Руки мерзли на морозе. Она достала из кармана пальто варежки и надела их на руки. Потом она поплотней укуталась в теплый шарф, повязанный у нее на шее, теплую синюю шапку нахлобучила почти на глаза, чтобы пронизывающий ветер не задувал, и не мерзли уши. Юля ужасно замерзла, ей хотелось поскорей вернуться в редакцию, но собравшиеся люди не расходились. А редактор Гришин приказал корреспонденту Юле Лукошиной быть до конца митинга, потому что сегодня должны были подписывать какой-то важный документ, петицию об отставке действующего мэра. Честно говоря, Юлька была уверена, что эта петиция - филькина грамота, и она ничего не даст, но, тяжело вздыхая и трясясь на морозе, Юля продолжала стоять на площади на пронизывающем ветру и наблюдать за митингом. Рядом стоял их фотокор Сева Лавринец. Он уже сделал несколько удачных снимков и теперь стоял возле Лукошиной. Сева, как мужчина, мужественно переносил холод, не жалуясь и не скуля. Он лишь поеживался от холода и шмыгал носом.

Публика на митинге была разношерстной. Здесь собрались недовольные пенсионеры, представители рабочего класса, профсоюзные активисты, торговые работники, коммунисты, руховцы, социалисты, были и представители молодежи, но их было совсем немного. Вся эта разнородная толпа людей бурлила и гудела на площади возле горисполкома. Наблюдали за митингом местные журналисты и представители правопорядка, неподалеку за зданием горисполкома стоял автозак, подогнанный сюда, чтобы усмирять особо буйных, но пока он простаивал без надобности, так как митинг проходил довольно спокойно, особо рьяных нарушителей правопорядка в толпе не наблюдалось. Любопытные зеваки, проходящие мимо, ненадолго останавливались возле собравшихся митингующих и с любопытством спрашивали "что происходит", и тут же проходили мимо, зимний холод и ветер гнал их прочь.

Юлия Лукошина прислушивалась к тому, что говорили в толпе, какие мнения высказывали люди, она быстро записывала все в блокнот. Рядом с трибуной, устроенной возле памятника Ленину, стояли местные активисты и представители разных партий, они поочередно выступали перед собравшимися, убеждали людей в своей правоте. Лукошина решила поближе подойти к трибуне и послушать, что говорят активисты. Сева Лавринец с тревогой на нее посмотрел:

- Юля, ты куда собралась? - спросил он.

- Хочу поближе подойти к трибуне, - сказала Юля, - надо послушать, что говорят выступающие...

- Будь осторожней, не лезь особо в толпу, - предупредил Сева. - В любой толпе может начаться давка.

- Хорошо, я буду осторожна, - сказала Юля Лукошина и пошла в гущу народа.

Она продвинулась на несколько метров вперед и остановилась, чем ближе к трибуне, тем плотнее стояли ряды собравшихся, здесь протиснуться сквозь ряды людей было сложней. Возле Лукошиной стояли две женщины пенсионного возраста, они живо что-то обсуждали. Одну женщину звали Валентина Ивановна Шумилина, Лукошина ее знала, она часто приносила свои статьи в редакцию газеты "Никитинские новости". В своих статьях Шумилина критиковала городского голову и обличала все недостатки действующей городской власти. Кто была другая женщина, Юля не знала, из разговора она поняла, что эта женщина всю жизнь проработала в школе учителем. Журналистка прислушалась, о чем говорили женщины. Шумилина ратовала за возвращение старого советского строя, она рассказывала о том, как раньше все мы хорошо жили. Ее собеседница доказывала ей обратное и приводила пример, когда прежние власти допускали перегибы на местах при проведении коллективизации, когда прятали людей за решетку, обвинив их "врагами народа" . Между женщинами выходил спор, но никто не хотел уступать, доказывая собеседнику свою правоту.

В этот миг у трибуны началось какое-то движение и суматоха. Какой-то мужчина в серой курточке и ондатровой шапке пытался пробраться к микрофону. Его не было в списках выступающих, потому его не пропускали к микрофону. Но он настаивал на том, чтобы ему предоставили слово, мотивируя тем, что у него есть важная информация для людей. Тогда, наконец, после пятиминутных споров и пререканий, ведущий митинга отдал ему в руки микрофон. Мужчина начал свое выступление пафосными словами "Уважаемая громада, я имею, что вам сказать..." Люди прислушались. Мужчина говорил довольно убедительно. Но когда люди поняли, что этот выступающий начал хвалить деятельность нынешнего мэра Эдуарда Мороцкого, рассказывая, как много Мороцкий сделал для города, и призывая всех собравшихся расходиться по домам, люди стали возмущаться, они потребовали немедленно убрать выступающего с трибуны. Толпа зашевелилась. К выступающему мужчине в серой курточке кинулся из толпы какой-то мужчина, он выхватил микрофон у него из рук, а подбежавшая женщина в это время стукнула выступающего по голове, ондатровая шапка слетела у того с головы, несколько человек, поспевших на помощь, тут же оттеснили неугодного с трибуны.

Толпа пришла в движение, люди шумно выражали свое недовольство. В это время Лукошину кто-то толкнул в бок, она уронила ручку на асфальт. Она попыталась поднять ручку, но чуть не упала на асфальт, в толпе началась потасовка и давка. Юля опустилась на одно колено и схватилась рукой за пальто стоявшей рядом женщины, чтобы не упасть. Сева Лавринец увидел, что Юля Лукошина исчезла в толпе, он больше не видел ее синей вязаной шапки. Он кинулся к тому месту, где стояла Юля, но протиснуться сквозь толпу не получалось, его оттиснули в другую сторону. В этот момент Юля попыталась подняться с колен, ей с трудом это удалось. Ею овладела паника, была минута, когда она подумала, что сейчас упадет на землю и тогда все... Затиснутая со всех сторон в гуще людской толпы, она, наконец, встала во весь рост, шапка съехала у нее набекрень, закрыв один глаз, прическа растрепалась. Она с трудом приходила в себя, тяжело дыша, поправила шапку на голове. Через какое-то время Сева с трудом протиснулся к ней через толпу и стал с ней рядом. Юлька, увидев Севу, радостно улыбнулась, но в глазах застыл страх. Дальше Юлька ничего не слышала и не видела, у нее было одно желание выбраться отсюда поскорей. Вдвоем с Севой они выбрались из толпы, они тут же ушли с митинга, дальше здесь оставаться у Юльки не было никакого желания.

Митинг продолжался. Был заводилой и больше всех кричал на митинге местный активист Гордей Сидорович Кухаренко. Мужичок щуплый и небольшого роста, но очень задиристый. Гордей Кухаренко был хорошим оратором, он умел говорить, когда-то он был руководителем на одном предприятии, привычка повелевать людьми и распоряжаться осталась у него до сих пор. Перед Гордеем Кухаренко выступали другие люди, но они не имели такого успеха, их слушали в пол уха. Кухаренко выступал уже 20 минут, но собравшиеся слушали его с большим вниманием. Он больше всех ратовал за то, чтобы сместить мэра. Его многие поддерживали, бурно выражая свое одобрение возгласами и гневными тирадами в адрес мэра. Митинг шел второй час, никто не расходился. Это было странным, если учесть, что люди стояли на морозе, и не было подвоза горячего чая и бутербродов. Мэр Никитино Эдуард Мороцкий даже не подозревал в горожанах такого энтузиазма, можно сказать, голого энтузиазма, не подкрепленного ничем материальным. Кроме идеи, естественно.

Эдуард Васильевич Мороцкий наблюдал за происходящим из окна своего рабочего кабинета. Он стоял у окна, спрятавшись за шторой, и внимательно смотрел на людей в толпе. Он пытался понять, что этим людям нужно от него, почему они постоянно выражают свое недовольство. Мороцкий считал, что он справлялся со своими обязанностями хорошо. И если даже не хорошо, то не так уж плохо... во всяком случае, не хуже, чем остальные мэры в их области. Да, за ним водились кое-какие грешки, но кто безгрешен. Эдуард Мороцкий иногда брал взятки, даже не взятки, скорей всего, это можно было назвать подарками. Правильно. Это были подарки от благодарных граждан. А таких было не мало. Что тут удивительного, что люди были благодарны городскому голове за хорошую работу? Еще Эдуард Мороцкий мог себе позволить на целую неделю, а то и две, уехать за границу, в Италию, например, или во Францию, Польшу или слетать на уик-энд в США. Так это были исключительно рабочие поездки, с целью ознакомления с опытом организации городского самоуправления в передовых странах. Да, мэра Мороцкого можно обвинить, что он не всегда бывает на рабочем месте. Зато он собрал хороший коллектив управленцев, команду, которая умело руководит городом, даже в отсутствие своего начальника.

Можно сказать, что Мороцкий старался быть хорошим мэром, даже если это у него и не очень хорошо получалось. Может быть, с годами он развил бы свое мастерство руководства городом до совершенства, но ему постоянно мешала в этом городская община, которая, подстрекаемая недовольными и зачинщиками, мутила воду и подстрекала народ к стихийным и организованным митингам. Эдуард Мороцкий тяжело вздохнул и отошел от окна. В эту минуту вошел его заместитель Леонид Богданович Забелло. Он выглядел взволнованным, лицо его покраснело.

- Снова митинг проходит у нас под окнами, - сказал Забелло. - Что же им неймется-то?! Сидели бы дома, грелись у печки, чай на улице не май месяц, а зима, февраль месяц... холодина, будь здоров.

- Ишь, расшумелись, словно стая голодных птиц, - недовольным голосом буркнул Мороцкий.

- А вы, Эдуард Васильевич, не расстраивайтесь...

- Еще чего?! - возмутился мэр, он сидел за столом весь красный от возмущения. - Не буду я портить себе настроение. Вот сейчас пойду и пообедаю...

- Правильно. И я с вами... тут надо обсудить один вопрос, - таинственным тоном сказал Забелло.

- Что у тебя, Леонид Богданович, выкладывай.

- Так это... документ надо один подписать.

- Какой документ? - без видимого энтузиазма спросил мэр.

- На ремонтные работы. Нужно благоустроить центр города, возле горисполкома построить фонтан, положить тротуарную плитку, высадить деревья на аллее, которая прилегает к зданию горисполкома...

- Это хорошее дело, - оживился Мороцкий. Но потом он посмотрел в окно, увидел снег на улице и сказал: - Постой, Леонид Богданович, какие ремонтные работы? Сейчас зима... ты что же тротуарную плитку собираешься на снег укладывать.

- Конечно, нет! Ремонтные работы начнутся в марте, как только потеплеет...

- Ну, это логично, - заметил мэр. Он задумался: - Да, благоустраивать город надо, вот к весне поляки должны к нам приехать из города-побратима. Нужно благоустраивать город, чтобы, так сказать, не ударить в грязь лицом...

- Конечно! - сказал с готовностью заместитель. - Вот смета, надо только подписать.

Мороцкий быстро пробежал глазами смету и сказал слегка смущенным голосом:

- Вот незадача... но если мы проведем благоустройство центра города, проведем, так сказать, ремонтные работы, то эти (Мороцкий кивнул головой на окно), что сейчас собрались там на митинг, потом обвинят меня в излишней трате денег... Зачем гневить и так недовольную толпу?

Заместитель хитро прищурился:

- Ремонтные работы все равно надо проводить, благоустройство центра города хороший повод заманить туристов в наш город, это, в конце концов, принесет прибыль в городскую казну. Уважаемый Эдуард Васильевич, уверяю вас, недовольные будут всегда, даже если вы будете чисты и невинны, как младенец.

- Это точно. Ты очень хорошо сказал, Леонид Богданович. Недовольные будут всегда, а жизнь продолжается, и городу - горожанам, молодежи, в том числе, нужны места для отдыха...

Мороцкий посмотрел в смету. Он усмехнулся и понимающе посмотрел на своего заместителя:

- А ты ведь, Леонид Богданович, не зря меня тут убеждаешь. Тут я вижу, что подрядчиком по укладке тротуарной плитки выступает фирма, которая зарегистрирована на твою жену...

- Эта фирма предоставляет услуги по приемлемым ценам, - сказал Забелло, скромно потупив взор.

- Ну, хорошо, я согласен, - сказал Мороцкий. Быстрым росчерком пера он подписал бумагу.

Довольный заместитель быстрым шагом направился к двери. Мороцкий остановил его.

- Ты ж, Леонид Богданович... - сказал мэр, - если что, то потом не забудь, что я подписал документ... помни про откат...

- Это само собой разумеющееся, - сказал Забелло, пожимая плечами. Он вышел из кабинета начальника, тихонько прикрыв дверь за собой.

 

Глава 5

На рубеже эпох

Страна переживала сложные времена. Надолго запомнились людям лихие девяностые, период, в котором произошли существенные потрясения в жизни государства и общества вследствие распада СССР: перестройка, слом старой государственной системы, Августовский путч, построение новой рыночной экономики и экономические реформы, включавшие приватизацию государственной собственности в частные руки, либерализацию цен и свободу торговли, а также различные негативные явления, такие как обесцененные сбережения граждан, невыплаты заработной платы, пенсий и социальных пособий, денежная реформа, политический кризис... Отголоски неразберихи, сумятицы и тяжелого экономического кризиса грозным эхом отдавались еще и в нулевые годы. Простые люди по чем зря ругали экономические реформы, на смену соцстрою пришел капитализм с волчьим лицом. В стране была безработица, нужда, напряженность, наблюдался упадок культуры, повысился уровень преступности.

У читателей провинциального города Никитино большой популярностью пользовалась газета "Никитинские новости", в которой активно освещались происходящие события. Газета защищала права граждан, представляла интересы городской общины. Были в чести "в народе" статьи нештатных корреспондентов, не журналистов по профессии, но с активной жизненной позицией. Пользовались популярностью специальные рубрики, где велись бесплатные консультации специалистов: адвокатов, представителей ассоциации по защите прав потребителей, профсоюзных лидеров, медиков, экологов, знающих людей, дающих советы по народной медицине... Сейчас довольно интересно перелистывать страницы той газеты. Это было сложное время для нашей страны, когда рушились старые ценности советского периода и зарождалась новая система ценностей современной европейской страны с рыночной экономикой, новой юридической системой, новыми механизмами хозяйствования. Все еще было в новинку, и некоторым людям пожилого возраста было довольно трудно перестроить свое мышление. Некоторым слоям населения казалось, что вообще все еще возвратится "на круги своя".

Становление независимой Украины сопровождалось очень болезненными для людей экономическими и финансовыми потрясениями, сменой идеологии и цивилизационного кода, искусственным навязыванием населению чуждых ему ценностей. Экономика Украины оказалась в глубоком кризисе. Останавливались предприятия, уровень производства в промышленности и сельском хозяйстве упал до критической отметки. Появилось большое количество импортных промышленных товаров и пищевых продуктов, часто некачественных, даже вредных для здоровья людей. Лекарства стали очень дорогими. Были перебои с отоплением домов зимой, плохое освещение в городах, плохие дороги, низкие зарплаты (даже те выплачивались не регулярно), отсутствие рабочих мест, высокие тарифы на коммунальные услуги. Люди были вынуждены перебиваться случайными заработками, или становиться "челноками", такими современными купцами- перекупщиками, которые торговали на рынках всяким товаром, привезенным из-за границы. Иллюзии, рожденные гласностью, перестройкой, демократией, быстро исчезали. Разочарование, растерянность, горечь, боль и гнев охватывали людей... Все это было. Кто пережил те времена, тот это помнит.

О том, как все это было, обо всех коллизиях и перипетиях, произошедших в жизни города и страны, об изменениях в настроении общества часто писал в газету "Никитинские новости" местный житель Гордей Сидорович Кухаренко. Человек энергичный, задорный, с активной жизненной позицией, повидавший немало на своем веку, он имел, что сказать людям, и делился с ними своими мнениями. Однажды на странице городской газеты он поведал о событии, которое в свое время всколыхнуло всю страну. Речь пойдет об Августовском путче - ГКЧП. Это сейчас многие молодые люди не знают, о чем идет речь. Ну, а тогда в августе 1991 года, об этом говорили во всех городах Советского Союза.

Тогда весь мир застыл в молчаливом ожидании развязки происходивших событий. 19 августа в Москве была предпринята попытка государственного переворота. Первый президент СССР Михаил Горбачев был изолирован на даче в Форосе. А в столице высшими чинами из руководства страны был создан Государственный комитет по чрезвычайному положению. В тот же день "крестные отцы" ГКЧП выступили по телевидению и, наводя ужас на советских обывателей, сообщили о том, что Михаил Сергеевич Горбачев болен и не способен управлять страной, - поэтому, мол, и создан ГКЧП, который берет на себя функции управления. Три дня просуществовал ГКЧП. Над страной нависла угроза установления военной диктатуры, но гекачеписты не смогли удержаться у власти.

Критическая ситуация в стране назревала давно. Через несколько дней должно было состояться подписание Союзного договора между 15-ю республиками - щадящего и демократичного. Но во многих республиках уже тогда правили мафиозные кланы. В Узбекистане направо и налево раздавали ордена, а в это время через республику беспрепятственно переправлялись золото и наркотики. Молдова и Украина выполняли свою роль как придаток военно-промышленного комплекса, который правил тогда страной... да и сейчас правит, как и во всем мире.

Так называемый ГКЧП был впопыхах созданным органом, поддерживаемым частью партийной верхушки и высшими чиновниками. Гекачеписты надеялись реставрировать, насколько это было возможно, старые доперестроечные порядки. Людей, недовольных перестройкой было достаточно, однако путч провалился...

В Никитино в те дни царила необычная атмосфера. Включив 19 августа телевизор, Гордей Сидорович Кухаренко опешил: на всех каналах шел балет Чайковского "Лебединое озеро" и... никаких новостей! Лишь спустя некоторое время члены ГКЧП вышли в эфир с так называемым "обращением к народу". Указ ? 1, изданный путчистами, гласил о том, что ГКЧП берет власть в свои руки и призывает всех граждан Советского Союза принять это как должное, подчиниться и выполнять все приказы и распоряжения, поскольку-де президент СССР М. Горбачев "недееспособен". К полудню во все госучреждения, организации, заводы города прибыли посланцы из области. Они привезли документы, где под словами: "Признаю ГКЧП как законную власть" нужно было расписаться всем руководителям. Гордей Кухаренко тогда работал заместителем директора в одном предприятии. Всем начальникам подразделений было предложено подписаться под документом, который привез человек из области. Все подписались, или почти все, Кухаренко же написал: "Считаю ГКЧП неконституционным, выполнять его требования отказываюсь". Коллеги журили Гордея Кухаренко: "Ты не понимаешь, Гордей, чем рискуешь! Завтра тебя не будет ни на работе, ни в городе. Это ж военный переворот!" Но Гордей Кухаренко был не из пугливых, не смотря на свой неказистый вид.

История с ГКЧП не получила широкого освещения в прессе. В Никитино в те годы выходила газета "Никитинская правда", тираж газеты составлял около 40 тысяч экземпляров. За август 1991 года не напечатано ни слова о путче... Что это - политическая близорукость, халатность журналистов или страх? Уже 21 августа стало ясно, что попытка переворота сорвалась. 24 августа Верховная Рада почти единогласно провозгласила независимость Украины. Только в субботнем номере за 27 августа в газете "Никитинская правда" прозвучала критика в адрес ГКЧП.

Гордей Кухаренко был против ГКЧП, он верил в демократический выбор Украины. Но последующие события в стране его быстро разочаровали. Украина в борьбе обрела независимость, но, как оказалось, обрела лишь для "новых украинцев". Остальные так и остались рабами у тех же олигархов. Олигархи, шифруясь под демократическими лозунгами, постепенно сконцентрировали в своих руках финансы, промышленность, проникли в органы государственной власти, приручили силовые, специальные и криминальные структуры и были готовы на все, лишь бы удержать власть. Вот почему Кухаренко строчил в газету статью за статьей, обличая нынешнюю власть, в том числе, в лице городского мэра Эдуарда Мороцкого.

Мороцкий страшно недолюбливал этого горделивого писаку Гордея Кухаренко, потому что Кухаренко часто выступал на митингах и призывал горожан сместить с должности самого мэра. Он его обличал во всех грехах, иногда нелестно о нем отзываясь, даже приводя для убедительности обидные слова и раня, тем самым, самолюбие Эдуарда Мороцкого, человека в высшей степени щепетильного и бережно относящегося к своей персоне. И главное дело, многие прислушивались к Кухаренко, и были не против выгнать Эдуарда Мороцкого из мэрского кресла. Возле Гордея Кухаренко сложилась довольно большая группа людей, готовая идти до конца, чтобы наладить жизнь в городе и разобраться с ненавистным главой города Мороцким, который почему-то был виноват во всех тех потрясениях и проблемах, которые свалились на голову горожан в последние десять лет. На что Эдуард Мороцкий, человек не глупый, всегда справедливо возражал, что "он лично не виноват в экономическом кризисе в стране".

Кухаренко выпил много крови у Мороцкого, отравляя ему жизнь, но у него ничего не получилось. Эдуард Васильевич Мороцкий радовался тому, что жил теперь в демократической стране, и сместить его с должности можно было лишь путем голосования. А учитывая тот факт, что многие люди по характеру очень нерешительны, можно сказать, даже пассивны и равнодушны к происходящему вокруг, то никитинский мэр Эдуард Мороцкий надежно сидел в кресле мэра уже второй срок подряд. И даже всезнающие люди поговаривали, что он готовится баллотироваться в мэры на третий срок. Но мало ли что говорят люди... Поговаривали, что сам Гордей Сидорович Кухаренко, человек очень даже почтенный и уважаемый в городе, был не совсем бескорыстный, он действовал в интересах определенной группы людей. Дело в том, что в Никитино было два крупных промышленных предприятия, между ними издавна велась борьба за власть в городе. Эти два клана не ладили между собой, они вечно ссорились и спорили, кому будет принадлежать власть в городе. Если на выборах городского головы побеждал выдвиженец одного клана, то представители другого клана тут же ополчались на выбранную кандидатуру.

Юлия Лукошина, придя утром в редакцию, сразу же побежала в кабинет редактора. Она принесла статью о вчерашнем митинге. Но Гришин недружелюбно посмотрел в ее сторону и сказал:

- Опоздала, Юля...

Юлька переменилась в лице.

- Как опоздала?! - воскликнула она.

- Ты долго спишь, Юля, - чуть ли не с выговором произнес Гришин.

Юлька страшно обиделась, ей было обидно до слез, она мужественно держалась, чтобы не зареветь.

- Ты опоздала сегодня на работу, Юля, - сказал редактор, он посмотрел на часы, - опоздала на 45 минут, между прочим...

- И что теперь? - спросила Лукошина.

- Я уже поставил в номер статью нашего нештатного корреспондента, который вчера тоже был на митинге... Он, между прочим, написал хорошую статью...

- И чья же это статья?

- Кухаренко...

- Понятно. Нештатники забирают наш хлеб, - с унылым видом произнесла Лукошина. - Выходит, я вчера зря больше двух часов простояла на морозе... замерзла как собака, а потом вечером дома писала эту чертовую статью часа два... а может быть, и три, чтобы успеть к утру.

- Ладно, не переживай так, - сказал миролюбиво Гришин. - Я поставлю твою статью в следующий номер... Номер все равно надо чем-то закрывать. Иди работай.

Лукошина согласно кивнула и обрадованная выбежала из кабинета. Ей некогда было предаваться печали, сегодня надо было делать обзор писем. Тема совершенно не выигрышная, но для редакции очень даже нужная, потому что многие читатели пишут в газету письма, уже отчаявшись добиться правды в других инстанциях. Письмо в редакцию или звонок по телефону - для них это как крик о помощи. Многие читатели потому и выписывают газету, чтобы не только почитать городские новости и узнать, что происходит в мире, но и иметь возможность пожаловаться на сложную ситуацию, в которой оказался человек, и получить ответ. Журналистам газеты приходилось писать об изломанных судьбах людей, на долю которых выпали нелегкие испытания, о пенсионерах, получающих нищенскую зарплату, об оставленных без присмотра стариках, о больных детях, нуждающихся в дорогостоящем лечении, а также о сложной судьбе учителей, медиков, воинов-интернационалистов, рабочих и сельских тружениках... Тем было много, за каждой крылась своя проблема и своя судьба.

В нынешнем обзоре все было, как обычно, много жалоб и сетований на сложную жизнь. Юлия Лукошина назвала свою статью "Жизнь - жестянка". В своем письме в редакцию житель Никитино Михаил Макарович Федоренко сетовал на свое житье-бытье. 40 лет он проработал на заводе, а за безупречный труд государством ему была назначена мизерная пенсия в размере... 80 гривен (в начале нулевых годов уровень среднемесячной заработной платы в стране был около 200 гривен). "А как же жить? - спрашивал Михаил Макарович. - За коммунальные услуги уплати, хлебушка и молока купи... и все! На покупку таких продуктов питания, как крупа, сахар, чай, даже горох, денег не остается. О мясе и рыбе не мечтаем. А за какие шиши, спрашивается, приобретать медикаменты, одежду, обувь?" Вывод ветеран делал совсем неутешительный: "Считаю данные действия правительства направленными на скорейшее вымирание пенсионеров. Это просто геноцид".

Так и вспоминается песенка героя одного мультфильма: "Эх, жизнь моя - жестянка, а ну ее в болото". Что только не пришлось пережить старшему поколению - войну, голод, разруху, нищету. Безотрадной была юность, невеселая наступила старость...

Вопрос "как выжить?" интересовал не только стариков, но и молодежь. Сергей Панов несколько лет назад закончил профессионально-техническое училище. В своем письме он рассуждал о будущем Украины, когда настанут лучшие времена: наконец-то будет наполнен госбюджет, погасится задолженность страны перед другими государствами и страна перестанет расплачиваться за долги своими природными ресурсами. "Но чтобы обеспечить будущее, - писал Сергей Панов в своем письме в редакцию, - необходимо для начала создать рабочие места для граждан. Это, в свою очередь, повысит их платежеспособность, и как результат - увеличатся поступления в государственную казну".

В следующем письме был крик-мольба: "Дайте хлеба!" Нет, не для себя просила хлеба Надежда Герасимовна Маленко, проживающая по улице Шевченко, а для пациентов 3-й городской больницы. "В терапевтическое отделение поступают, как правило, пожилые, изможденные трудом люди, получающие мизерные пенсии, - писала Надежда Герасимовна. - Медицинский и обслуживающий персонал больницы хороший и внимательный. Но какое же там питание?! Каждый день подают воду, в ней плавают крупинки перловки - и все... Уважаемый городской голова Э. Мороцкий и депутаты! Дайте к этому "супу" больным людям хотя бы по 100-200 г хлеба в день! Вашими "теплыми" словами сыт не будешь. Да обратите же внимание, наконец, на стариков и детишек, которые бродят по помойкам в поисках съестного..."

Многие предприятия в городе не работали или пребывали в сложнейших экономических условиях, из-за этого в городе была большая безработица. На людей, работающих на предприятиях, где вовремя платили заработную плату, никитинцы смотрели как на счастливчиков. Они имели постоянное место работы, хороший заработок. Однако не все так радужно было и в этом производственном раю. Виктория Литвинова, работавшая в цеху крановщицей, писала о том, что у них в цеху значительно увеличили подразделение охраны, платят им большие деньги. "А охранники ничего не делают, ходят за людьми, заглядывают в сумки - вроде бы рабочий в сумке металл вынесет. Зачем тогда охрана на проходных и по заводу? Да плюс на 10 рабочих - по 2 мастера... Почему не принимают на работу детей рабочих завода, а берут со стороны? Я сама лично ходила в приемную директора, но меня к директору не пропустили". Далее женщина писала в своем письме о том, что рабочих лишили талонов на молоко, на питание, лишили кваса, который полагается в летние жаркие дни, когда в цехах стоит неимоверная жара, лишили бесплатного проезда. За малейшую провинность рабочих наказывали штрафами. В заключительных строках своего письма женщина написала: "Если бы работали все заводы и предприятия в Никитино, и людям регулярно выплачивали бы зарплату, то, думаю, половина людей уволилась бы из нашего цеха..."

В заключение статьи о письмах читателей Лукошина поставила строки из письма Зои Остренок с улицы Успенского: "Человеку тяжело живется без Божьего благословения". Действительно, оно бы не помешало. А то устал уже украинский народ от потрясений и катаклизмов. Жизнь так коротка, а до светлого будущего, видимо, еще шагать и шагать...

Пока Юля Лукошина корпела над статьей, вдумчиво прочитывая каждое письмо, Якунин и Лебеденко убежали на улицу на перекур. Это был очередной перекур за сегодняшний день. Не зря Юля Лукошина называла их оболтусами и лодырями, Лебеденко и Якунин так и норовили убежать из редакции и свалить свои дела на плечи других. Наконец-то, даже редактор это заметил. Гришин уже несколько раз забегал в кабинет и спрашивал про них.

А в это время Игорь Лебеденко и Дмитрий Якунин наблюдали со стороны, как в доме напротив, на третьем этаже, рабочие меняли старые деревянные окна на новые стеклопакеты. Курить было уже не так скучно. Это было занимательное зрелище, как сказал Игорь Лебеденко. Он намерен был досмотреть все до конца. Дмитрий Якунин решил остаться с ним. Все происходило по привычной схеме, двое работают, двое наблюдают снизу и руководят. Когда вынимали старую раму из окна, вниз посыпалась старая штукатурка и осколки кирпичей. В этот момент внизу мимо проходил мужчина, один осколок кирпича упал ему на голову. Прохожий, неприятно удивленный тем, что его больно стукнуло по башке, погрозил кулаком рабочим и сказал, что сейчас он с ними разберется, при этом он снабдил свои угрозы нецензурными словами, самым приличным словом из которого было слово "блин". Тут резко прокомментировали ситуацию и двое рабочих, которые наблюдали снизу за проведением работ. Бросив окурки на асфальт, они грозно посмотрели на тех, что торчали в окне и сказали, чтобы те работали поаккуратней. Свою речь, они, по привычке, снабдили не очень цензурной лексикой. Все выходило очень занимательно. Лебеденко и Якунин стояли в сторонке и беззастенчиво ржали, как кони, чем вызвали недовольство рабочих, меняющих оконные рамы. Те, в свою очередь, пожаловались своим коллегам, стоящим внизу почти что под самыми окнами. Те с недовольными лицами подошли к Лебеденко и Якунину и попросили их уйти. На что Лебеденко заметил с независимым видом: "Мы живем в независимой стране, и мы никуда отсюда не уйдем". - "Ну и хрен с вами... - со злостью сказал один рабочий. - Стойте! Может, и вам на голову прилетит осколок кирпича".

После инцидента с прохожим, те двое, что стояли внизу, метнулись куда-то и через 5 минут принесли два столбика и красную ленту и оградили снизу место, где проводились ремонтные работы. Лебеденко и Якунин с интересом наблюдали за происходившими событиями. Они закурили по второй... или уже даже по третьей сигарете. С какого-то момента Якунин потерял счет сигаретам, внимательно следя за происходящим. Работать журналистом с каждым днем ему нравилось все больше и больше, у него было масса времени следить за тем, как в городе протекает жизнь. Возле ограждения стала собираться толпа зевак, всем хотелось посмотреть, что происходит там, наверху. Какие две не очень молодые женщины, проходящие мимо, тоже остановились рядом. Они что-то обсуждали между собой, не замечая никого вокруг, словно нельзя было найти другого места для беседы. К толпе зевак подбежала и пробегавшая мимо собака.

- Но почему нельзя было оградить это место сразу? Вот она наша - славянская безалаберность! - сказал торжественным голосом Лебеденко, указывая рукой на мужиков, которые меняли окна на третьем этаже. Рабочие немного сконфузились, не ожидая такого внимания к себе и своей, можно сказать, прозаичной работе.

- Да, - согласился Якунин, - нашего человека невозможно переделать. Разгильдяи не переведутся никогда...Бесполезно нас тянуть на Запад, мы все равно останемся прежними... может быть, только костюмы поменяем и взгляды и идеологию.

- Но в этом что-то есть, - заметил философски Лебеденко.

- Что именно? - деликатно осведомился Якунин у старшего коллеги.

- В нашем постоянстве, черт возьми... В этом что-то есть!

- Ты думаешь? - спросил Якунин, с сомнением глядя на коллегу.

- Я в этом уверен, черт возьми! - сказал с пафосом Лебеденко. Нет, он точно был сегодня в ударе. - Ничто так не скрепляет народ как устоявшиеся нормы поведения и быта, короче, привычки... даже если они далеки от идеала, и не совсем нравятся иностранцам.

- Ну-у, что иностранцы понимают в нас? - сказал с важным видом Якунин, закуривая четвертую сигарету. - Они только и могут, что произносить с умным видом слова типа "славянская загадочная душа". Да мы такие... очень даже непонятные для остальных...

- Да, они не могут нас понять... - согласился Лебеденко.

- Но это не мешает им навязывать нам свои ценности.

- Хорошо бы к этим духовным ценностям добавить еще и материальные ценно... - сказал Лебеденко и осекся на полуслове.

К ним на всех порах летела Лукошина. Вид у нее был, явно, недовольным.

- О-о! Бежит, словно фурия! - сказал Лебеденко. - Точно по наши души...

- Наверное, Гришин ее послал за нами, - предположил Якунин.

- Да, наверное... так и не досмотрим все до конца. А жаль! Когда еще можно будет посмотреть такой бесплатный спектакль. И погода сегодня выдалась, на удивление, теплая...

- И не говори, конец февраля, скоро весна... О, гляди, Игорь, вон меняют четвертое окно... - сказал Якунин.

- Сейчас точно уронят что-нибудь кому-нибудь на голову, - рассмеялся Лебеденко.

Но нет. Вынимая из проема окна старую раму, строители уронили лишь кусок кирпича. Тот упал на крышу припаркованного рядом автомобиля. Сработала сигнализация.

В этот момент к журналистам подлетела разгневанная Лукошина. Она с гневной тирадой обрушилась на них.

- Что вы здесь делаете, лоботрясы?! Вы, что, совсем охренели! - орала Юля Лукошина. - Вас не было на работе больше часу...

- Сколько?! - переспросил Якунин.

- Разве?.. - недоверчивым тоном спросил Лебеденко. - Юля, не выдумывай. Нас не было на рабочем месте, максимум, 20-30 минут...

- Вот и иди и объясни все это Гришину, - сказала Лукошина, - сколько времени ты отсутствовал на рабочем месте...

Все втроем направились к зданию редакции. Лебеденко и Якунин сразу же пошли в кабинет редактора, а Лукошина пошла в свой кабинет.

- Ух, еле загнала этих лоботрясов в редакцию, - сказала Юля Лукошина, едва войдя в свой кабинет. - Сейчас они в кабинете редактора... Надеюсь, что Гришин их пропесочит.

Лыкова и Малинкина устремили на нее любопытный взгляд.

- Юля, ты думаешь, им влетит? - спросила Лыкова.

- А то как же?! Ты сама, Света, видела, какой Гришин был злой, когда их спрашивал, - сказала Лукошина.

- Верно, я его никогда не видела таким злым, - заметила Светлана Лыкова. - Впрочем, им так и надо, нечего отлынивать от работы... Мы тут за них отдуваемся, а они баклуши бьют, устраивают себе перекуры на два часа...

Анна Малинкина покачала головой.

- А мне кажется, что им ничего не будет, с них как с гуся вода... особенно это касается Игоря, ему все нипочем.

- Сам работает через пень колоду, да еще Димке Якунину подает дурной пример, - сказала Лукошина.

- Да-а... дурной пример заразителен, - сказала Лыкова. - Кстати, что они там делали... на улице?

- Смотрели, как строители меняли окна в здании напротив... - сказала Лукошина.

- Интересное дело, они баклуши бьют! А мы должны работать за них! - возмутилась Лыкова.

Анна Малинкина с интересом посмотрела на Светлану. Светлана Лыкова работала на полставки, в редакцию приходила часа на четыре, не больше, писала статьи кое-как, если вообще их писала, потому что все знали, что статьи помогал ей писать Игорь Лебеденко. Но проработав в редакции несколько недель, Светлана Лыкова чувствовала себя матерой журналисткой. Впрочем, Лыкова была не простой особой, а очень даже стервозной дамочкой с характером, которой палец в рот не клади... "О, как Лыкова разошлась не на шутку! - подумала Малинкина. - Ее бы энергию только в мирных целях, глядишь, из нее через полгода вышла бы неплохая журналистка..."

Через несколько минут пришли Лебеденко и Якунин. Юля Лукошина глянула на них победоносным взглядом:

- Ну что, Игорь, вам влетело от редактора? Он вас пропесочил?

Лебеденко подозрительно уставился на Лукошину:

- Юлька, это ты нас сдала?

- Что?! - возмутилась Лукошина. - Каков наглец, да вас на работе не было больше часа.

- Мы были возле редакции... - сказал Якунин, словно оправдываясь.

- А ты, вообще, молчи, Якунин, - закричала Лукошина, - тебя никто не спрашивал!

Обиженный Якунин уткнулся в бумаги на своем столе. Он с важным видом перебирал бумаги, потом открыл дверцу стола и стал выдвигать ящики, словно ища что-то.

Лебеденко сам отбивался от нападок Лукошиной:

- Юля, ну зачем сразу нагнетать обстановку... ничего же не случилось. Мы были рядом, находились возле здания редакции.

- Когда я вышла, вы стояли черте где от редакции, - невозмутимым тоном заявила Лукошина. - Игорь, вы прогуляли с Якуниным больше часа времени, прав будет редактор, если снимет с вас зарплату...

- Что?! - взревел Лебеденко. От возмущения он вскочил со стула и забегал по комнате.

- Игорь, не мельтеши, - ехидно заметила Лукошина, - сядь на свое место.

Лебеденко с ненавистью уставился на нее.

- Юля права, между прочим, - заметила Светлана Лыкова. - Игорь, почему вы с Якуниным все время пытаетесь отлынивать от работы. Так нельзя...

- И ты туда же, - сказал Лебеденко, уставившись на Светлану неприязненным взглядом, - сама в редакции без году неделя, а пытаешься всех учить...

Светлана обиделась, она нахмурилась, не сказав ни слова.

- Ну, и обстановочка в редакции, ничего не скажешь! - сказал недовольно Лебеденко.

Якунин согласно кивнул головой. Лебеденко подбежал к двери, намереваясь выйти из кабинета. Лукошина, заметив его маневр, вскочила со своего стула и опрометью кинулась к дверям. Она загородила собой дверь и сказала:

- И не вздумай, Игорь! Никуда не пойдешь! До конца рабочего дня осталось еще два часа.

- Это что за цирк! - закричал Лебеденко. - Юлька, а ну пропусти меня немедленно!

- И не подумаю, - сказала Лукошина. Она посмотрела на Малинкину и Лыкову и спросила: - Девочки, я правильно поступаю.

- Угу, - сказала Светлана Лыкова.

Анна Малинкина согласно кивнула головой. Димка Якунин обалдело наблюдал за всем происходящим, разинув рот. Честное слово, он сейчас не хотел быть на месте Лебеденко, сегодня Юля Лукошина разошлась не на шутку. Игорь Лебеденко с высоты своего почти двухметрового роста посмотрел на неказистую низкорослую Лукошину. Конечно, он мог запросто отодвинуть Юльку в сторону и выйти из кабинета, но он не стал зарываться, он понимал, что, по большому счету, он не прав. И Лукошина, к тому же, впервые устроила весь этот цирк. Раньше она всегда вела себя довольно миролюбиво и очень часто прикрывала его отсутствие, впрочем, как Анна Малинкина тоже. Светлана Лыкова не в счет. Она человек новый, к тому же, очень своенравный. Она была еще зла на Игоря, потому что они недавно расстались, это еще могло быть простое женское коварство. Светлана, попросту, решила отыграться на нем. Игорь Лебеденко не стал ссориться с коллегами, притом, что этот спор не был принципиальным. Он прошел к своему столу и уселся за стол. Он взял ручку, положил перед собой несколько листков чистой бумаги и принялся что-то строчить. Якунина распирало любопытства, что Лебеденко пишет. Он подошел к нему через 5 минут и спросил с большим интересом:

- Игорь, что ты пишешь?

- Фельетон, - с гордостью сказал Лебеденко. Он с недовольным видом посмотрел на коллег и произнес: - Тут некоторые... намекают, что я ничего не делаю... Так вот для непонятливых я сообщаю, я пишу фельетон о том, что увидел только что на улице... и чему был свидетель.

- Игорь, это ты имеешь в виду ту сцену со строителями, - улыбнувшись, сказал Якунин.

- Да. Я не просто потратил время впустую. Это сцена со строителями послужит для фельетона. К слову сказать, в нашей газете фельетоны пишу только я... остальные как-то не дотягивают. А фельетон на злобу дня всегда был актуальным в газете. Не каждый журналист может осилить этот жанр.

Юлия Лукошина, молча, проглотила обиду. Ей почему-то показалось, что Лебеденко сделал упрек именно в ее адрес. Юлия Лукошина не могла похвастаться особым мастерством, к тому же, она была очень медлительна в работе, Лебеденко за глаза звал ее "медлительной черепахой", это было обидным прозвищем.

- Ну что ж, посмотрим, что у тебя получится, - сказала иронично Анна Малинкина, улыбнувшись при этом.

- Да-да, Игорь, очень интересно будет почитать, что у тебя получится в результате, на что ты потратил почти два часа времени, - заметила писклявым голосом Светлана Лыкова.

Только Якунин взглядом поддержал Игоря.

Игорь Лебеденко не стал отвлекаться на мелочи и не отвечать на колкие замечания коллег. Через полчаса он вскочил со своего стула, схватил со стола несколько листков исписанной бумаги и со словами "все!!! фельетон готов" направился к двери.

- Куда это ты направился, Игорь?! - строго спросила у него Лукошина.

- К редактору... отнести готовый фельетон, - сказал Лебеденко, победно сотрясая в воздухе листки с фельетоном. Он тут же вышел.

- Каков наглец! - сказала Лукошина.

- И не говори, Юля! - согласилась Лыкова. Она обратилась к Малинкиной: - Анна, а ты что думаешь по этому поводу?

- Даже не знаю, что сказать, - пожала плечами Малинкина. - Сейчас посмотрим, как редактор воспримет его работу...

Через несколько минут в кабинет вошли Лебеденко и Гришин. Лебеденко сиял как начищенный самовар, а редактор посмотрел на всех и строго произнес:

- Вот берите пример с вашего коллеги, господа журналисты! Вот так надо работать, уважаемые коллеги! Игорь Лебеденко написал прекрасный фельетон... Казалось бы, простая сцена со строителями, которые меняли окна, незатейливый сюжет, а фельетон получился замечательный... Молодец, Игорь!

- Садись... пять, - тихо, проворчала Лукошина.

Гришин вопросительно посмотрел на нее:

- Юля, что ты сказала?

- Ничего, - недовольно буркнула Лукошина.

- Так... я пошел, а вы тут работайте, - сказал редактор, он вышел.

Как только за ним закрылась дверь, Лебеденко неспешно обвел взглядом всех присутствующих и произнес горделиво:

- Вот так надо работать, уважаемые коллеги!

Лукошина недовольно фыркнула и отвернулась, чтобы не видеть сияющей наглой рожи Лебеденко. Светлана Лыкова покачала головой и сказала: "Нет слов... прямо звезда местной прессы. Ха-ха!". Малинкина не стала комментировать ничего, и так было понятно, что ловкий и хитрый Лебеденко опять всех обставит. Игорь не стал садиться за свое рабочее место, он повертелся для видимости в редакции минут пятнадцать и вдохновленный похвалой редактора смылся из редакции. Что сказала по этому поводу его коллега Юлия Лукошина, ему было безразлично. Рабочий день практически подошел к концу, чего было высиживать для видимости положенные часы в редакции? Для этого есть остальные сотрудники газеты, вот пусть они и тянут воз, выполняют рутинную работу. 

 

Глава 6

Как влиться в новый коллектив и не показаться нелюдимым

 

Дима Якунин не жалел, что устроился работать в газету. В редакции работать было интересно и весело. Ну что было раньше? Скукотища. Раньше он работал в газетном киоске, потом работал в туристической фирме. Работа не пыльная, но малосодержательная, лишенная, так сказать творчества, экспрессии, эмоций. Эмоции делают нас живыми. Дмитрий был по характеру человеком довольно спокойным, уравновешенным. Жизнь его протекала довольно однообразно. Он был женат, жену его звали Лена, она работала медсестрой в больнице. У них подрастал сын Женечка, ему недавно исполнилось три года. Дима Якунин дорожил семьей, он был хорошим семьянином, но ему хотелось впечатлений, яркой насыщенной жизни, такой как у Игоря Лебеденко.

Лебеденко был яркой личностью, шутник, весельчак, умелый рассказчик, просто душа компании. Он жил ярко, легко шел по жизни, не зацикливаясь на проблемах, и легко переносил трудности и неудачи. Лебеденко обладал прекрасной коммуникабельностью и гибкостью ума, журналистским талантом, недаром его так ценил редактор Гришин. Всех этих качеств так не хватало самому Дмитрию Якунину, потому он так дорожил дружбой с Игорем Лебеденко. Нельзя сказать, что они стали закадычными друзьями, но общение с таким неординарным человеком, как Игорь Лебеденко, который был известным журналистом в Никитино и успел даже поработать журналистом в столичной газете, повышало уровень самооценки у Димы Якунина. Если говорить проще, он гордился знакомством с Лебеденко и работой в редакции. Многие его друзья стали уважительнее относиться к Диме, когда узнавали, что теперь он работает в городской газете. Даже жена Елена теперь смотрела на Диму с гордостью. Правда, был один минус, денег платили маловато, но пока Лена не настаивала на том, чтобы Дима менял в спешке работу, понимая, что мужу надо самореализоваться в жизни. Таковы уж мужчины! Им нужна идея, важен смысл работы, хотя лично сама Елена Якунина считала, что самый главный смысл работы кроется в том, чтобы заработать денег на пропитание, как говорится, на кусок хлеба.

Каждый день Дима Якунин ходил в редакцию. Его взяли на работу вначале на полставки, а потом на полный рабочий день. Дима выкладывался на работе, впрочем, без особого надрыва. Он был прилежным, старался не опаздывать, не ссорился с начальством, в принципе, идеальный работник. Бывало, что посреди рабочего дня он часто выходил на перекуры, но он не считал это таким уж большим изъяном в своей работе. Работу свою Дима любил, во всяком случае, она ему пока точно еще не надоела, как, например, его коллеге Светлане Лыковой, которая ходила на работу без особого энтузиазма и работала в газете, скорей, ради престижа.

В среду у Якунина был день рождения. Лебеденко прознал про это и подошел к нему с самого утра. Он пожал коллеге руку и сказал:

- Так, друг, поздравляю тебя с днем рождения.

- Спасибо, - сказал тронутый вниманием коллеги Якунин.

- Дмитрий, ты собираешься проставляться? - спросил с деловым видом Игорь Лебеденко.

- А надо? - спросил наивным тоном Якунин.

- Ну, конечно! Как же еще?! Мы же коллектив, надо отметить.

- Я, в принципе, не против... - начал было говорить Якунин, мысленно пересчитывая всю наличность в кармане. Выходило не густо, но можно было одолжить у бухгалтера необходимую сумму на такое важное мероприятие.

Одолжив денег в бухгалтерии, Дима быстро сбегал в магазин и купил три бутылки водки, две двухлитровые бутылки пива и немного закуски, чисто символически, чтобы было что-то на столе, - булку хлеба и пару плавленых сырков. Он вернулся в редакцию с тяжелым пакетом и с радостным видом подошел к Лебеденко.

- Игорь, я все купил, - сказал он, - можно начинать отмечать.

Юля и Светлана, которые находились в этот момент в кабинете, с интересом посмотрели на него. Но Игорь Лебеденко строго посмотрел на коллегу и сказал нравоучительным тоном:

- Не здесь и не сейчас! И, вообще, Дима, не ори так громко.

Якунин понял, что он ничего не понял, и сел за свой стол. Работать не хотелось, настроения не было вообще. Он сделал вид, что читает прошлогоднюю подшивку газеты, которая у него лежала на столе. Света и Юля стали переглядываться между собой, ожидая, что будет дальше. Любопытство зашкаливало, и девчонки стали задавать наводящие вопросы. Первой не выдержала Юля.

- Дима, что ты собираешься отмечать? - спросила Юля.

Лебеденко строго посмотрел на Якунина, тот промолчал, не ответив на вопрос Юли Лукошиной. Лукошина обиделась и отвернулась. Тогда допрос с пристрастием продолжила Светлана Лыкова. Она посмотрела на Якунина и спросила вкрадчивым голосом:

- Дима, у тебя, что, сегодня день рождения?

- Да, - простодушно ответил Якунин. Лебеденко лишь покачал головой и подумал про себя: "Да, из Димки шпион никакой..."

- Как ты догадалась, Света, что у меня день рождения? - спросил Якунин.

- Догадалась... - сказала, улыбнувшись Светлана, кинув на Лебеденко лукавый взгляд.

Игорь Лебеденко подумал, что, наверное, Светлана узнала про день рождения от бухгалтера Людмилы Антоновны, с которой часто сплетничала. Игорь нахмурился. Ясно было, что Якунин много спиртного не взял, он был явный жмот, потому надо было на первых порах отсеять всех желающих участвовать в сабантуе. Девчонок-корреспондентов он сразу вычеркнул, не нужно им водку привыкать пить, это же ради их блага, бухгалтерию он тоже вычеркнул, оставался редактор, но Гришина надо было пригласить, потому что он все равно по любому узнает и может обидеться. Лебеденко все быстро просчитал в уме, он моргнул глазом Якунину и сказал громко, чтобы все слышали:

- Я пошел на перекур.

Лукошина стразу же строго на него посмотрела, но ничего не сказала. Светка Лыкова тоже промолчала. Якунин вышел в коридор вслед за Лебеденко. Едва выйдя в коридор, он чуть не налетел на Лебеденко. Тот сразу без обиняков заявил:

- Димка, чего ты орешь на весь кабинет, что ты все купил!

- А что?! - спросил удивленный Якунин, у вас не принято об этом говорить вслух?

- Принято - не принято, но зачем сразу все сообщать о том, что мы решили культурно посидеть мужской компанией.

- А-а! понятно, - сказал Якунин. - Игорь, но я же не знал... я думал, мы все соберемся в конце рабочего дня...

- Так к делу! Что ты купил? - спросил Игорь. Он заглянул в сумку. - Так понятно... не густо.

Якунин сконфузился:

- Но у меня не было больше денег...

- Ладно, не оправдывайся, - сказал Лебеденко. - Собираемся в 2 часа в фотолаборатории у Севы Лавринца, он уже в курсе.

- А кто будет еще? - поинтересовался Якунин.

- Ты, я, Сева... водитель, компьютерщик Олег. Он много пьет, зараза!.. так кто ж еще?

- А редактор?

- Редактор будет, но потом...

- Как это потом?!

- Потом! Не перебивай, Дима, пожалуйста, - сказал, немного нервничая, Лебеденко. - Ух, черт, идет Анжела сюда, сейчас все расскажет бухгалтерше, чтобы мы тут обсуждаем... Пошли на улицу курить!

- Пошли...

Было уже 2 часа дня, но они так и не собрались еще отмечать день рождения Якунина. Ждали редактора, Гришин срочно готовил статью в номер, сегодня был газетный день, он не мог отлучиться из кабинета. Без него не начинали, чтобы не нарваться на неприятность. Все уже собрались в фотолаборатории, разлили спиртное по пластмассовым стаканчикам, а Гришин все задерживался и не приходил.

- Но я так не могу! - вспылил фотокор Сева. - Оно же греется.

- Да, не порядок, - сказал Лебеденко, - спирт улетучивается, настроение праздничное тоже...

- И есть охота, - заметил водитель Павел. Он взял со стола маленький бутерброд.

Лебеденко строго на него посмотрел, но ничего не сказал. Олег гипнотически смотрел на стакан с водкой, который стоял напротив него, но мужественно держался, понимая, что пить еще рано. Якунин, молча, за всем наблюдал со стороны, стараясь не особо выделяться из толпы, он только присматривался к редакционным порядкам. Через 15 минут пришел редактор, он поздравил Якунина с днем рождения и вручил ему книжку о работе журналиста, книга была старая, 1990 года издания. Лебеденко усмехнулся про себя. "Блин, он бы еще ему блокнот подарил и шариковую ручку", - подумал он. Но судя по реакции, Якунин был доволен подарком редактора. Он тут же раскрыл книгу и ознакомился с содержанием. Застолье началось. Гришин выпил свои положенные 100 грамм, потом еще добавил 100 грамм без закуски и, захмелев, покачиваясь, ушел к себе. Он считал, что масло не должно смешиваться с водой, и не нужно было оставаться до конца сабантуя, это не был корпоратив для коллектива, а всего лишь небольшое застолье.

Гришин ушел, когда за ним закрылась дверь, все почувствовали себя более раскованней, все-таки присутствие начальника как-то смущает подчиненных и неумолимо портит любой праздник, согласитесь. Димка в конце вечера не прилично набрался. Он вообще-то был не привыкший, он мало пил, а ему весь вечер подливали как имениннику. Он потерял контроль над собой и уснул. Сердобольный Игорь Лебеденко вызвал такси и проводил Якунина до машины. Далее отмечали без именинника. Естественно, водки не хватило, пришлось скидываться и бежать докупать спиртное. Но в целом вечер удался, не считая того, что именинник страшно набрался. Компьютерщик Олег пожалел бедолагу и сказал:

- Видно, он совсем не привыкший.

- Да, - согласился Сева, - он как-то слишком быстро раскис.

- Ну с кем не бывает, - заступился за коллегу Лебеденко.

- Логично, - подытожил водитель Павел и предложил коллегам новый тост. Эту идею тут же поддержали...

Утром Дима Якунин проснулся с больной головой. Голова просто раскалывалась, и чувствовал он себя хреново. Но хуже этого было то, что жена Лена стала выговаривать ему. Когда он заспанный вышел к завтраку, она посмотрела на него с упреком и произнесла:

- Дима, ты вчера ужасно напился.

Он тяжело вздохнул и попросил жену налить ему стакан воды. Лена подала ему воду и продолжила нравоучения.

- Дима, ну скажи, где ты вчера был?

- На работе...

- На работе?!

- Да.

- А где ты так набрался? Ты был вчера страшно пьян, я никогда тебя таким не видела.

Дима Якунин понял, что не нужно рассказывать жене, что он напился на работе, потому что выходило, что он мог подставить коллег, но напился-то Дима сам, его никто не спаивал... Кажется, так. Дима сейчас плохо помнил вчерашний вечер. Лена пожурила мужа еще минут пять и пошла на работу. Она уже опаздывала, к тому же, ей нужно было завести сына в детский сад.

Якунин не стал завтракать, он прилег на кровать на 5 минут и тут же уснул. Он проснулся часа через три, посмотрел на часы и понял, что опоздал на работу. Он вскочил с кровати, быстро собрался и выскочил из дома. В редакции Якунин нос к носу столкнулся с Гришиным. Редактор на него недовольно посмотрел и сделал замечание:

- Дима, ты недавно устроился на работу, постарайся впредь не опаздывать.

- Хорошо, Петр Семенович, я постараюсь, - сказал Якунин.

Якунин вошел в кабинет и увидел удивленный взгляд коллег. Посыпались вопросы, всем срочно нужно было знать, где он пропадал. Якунин объяснил, что он проспал. Лукошина сделала недовольное лицо и произнесла:

- Дима, если ты будешь так работать, то ты в редакции долго не задержишься.

- Почему это? - спросил Якунин, хотя сам знал ответ.

- Потому что ты свинья Димка, - сказала Светлана Лыкова, - ты вчера набрался на своем дне рождения...

- Ну ты, брат, даешь, ты чего на работу опоздал? - спросил шепотом у Якунина Игорь Лебеденко.

- Проспал, - ответил Якунин.

- Проспал он... - сказал Лебеденко, пожимая плечами.

- К слову сказать, нас никто не пригласил, - заметила с обидой в голосе Лукошина. Она тут же посмотрела на Лебеденко. - Мы тут работаем-работаем, а кто-то отдыхает...

- У нас была чисто мужская компания, - сказал Игорь Лебеденко.

- Что ты, Юля, зачем мы им нужны? - сказала Анна Малинкина. - Они, бедные, дорвались до бесплатного, мужчины решили, что сами все выпьют, чем поделятся с нами...

- Анна, ну что ты такое говоришь? - возмутился Лебеденко. - Мы очень хорошо к вам относимся, но иногда хочется посидеть чисто мужской компанией, потравить анекдоты, которые не предназначены для женских ушей...

- Игорь, мне все равно, как вы проводите свое время после работы, - сказала Анна, но зачем же напиваться, спрашивается?

- Согласен, тут вышла промашка, - сказал Лебеденко, - но давайте, девочки, больше не будем это обсуждать, сами говорите, у нас много работы...

- Ну, хитрец, - сказала Лыкова. Игорь Лебеденко ничего не ответил на ее замечание. Он сделал вид, что что-то пишет в своем блокноте.

Якунин с трудом отработал этот день. Выйдя из редакции, он сразу же направился домой. Но его догнал Лебеденко.

- Эй, Димон, ты куда так торопишься?! Еле догнал тебя, - сказал Игорь Лебеденко.

- А что случилось? - спросил Якунин, он с удивлением посмотрел на коллегу.

- Ты куда собрался?

- Домой...

- А похмелиться?..

- Ну, я не знаю... жена меня с утра уже пилила, читала нотации, - недовольным тоном сказал Якунин.

- Дима, так мы ж не будет напиваться, - сказал Лебеденко, - мы посидим как культурные люди. Сейчас зайдем в кафе... в наше, "Тополь" называется, рядом с редакцией находится, очень удобно кстати, и барменши там очень симпатичные...

Якунин помотал головой:

- Жена меня точно убьет, - он тяжело вздохнул и обреченным взглядом уставился на Лебеденко.

- Дима, не переживай... сейчас выпьем по 50 грамм... и по домам.

- Идет... - махнул рукой Якунин.

Они зашли в кафе. Якунин огляделся по сторонам, действительно, кафе было очень уютным, обстановка была располагающей к общению. Они заказали по 50 грамм водки, потом выпили еще по 50, потом заказали пива. Видя, что Якунин уже немного окосел, Игорь Лебеденко приветливо улыбнулся барменше и сказал:

- Надя, дай нам на закуску пару беляшей... О-о, они, кстати, свежие?

Надя улыбнулась чарующей улыбкой и произнесла:

- Ну, конечно, Игорь, у нас все свежее, как всегда...

- Ну да, ну да...

- Есть еще пирожки.

- Пирожки с чем?

- С картошкой и с капустой.

- Давай с капустой, - сказал Лебеденко.

- Я хочу с карр...то-о-шкой, - сказал Якунин, он был уже сильно навеселе, язык у него заплетался, ему с трудом удалось выговорить слово "картошка".

- Какие пироги давать? - спросила озадаченно Надя.

- Давай с картошкой, без разницы... - махнул рукой Лебеденко.

- Игорь, это твой знакомый? - спросила Надя, кивнув на Якунина.

- Коллега, недавно устроился в редакцию работать, но понимаешь, какое дело, совершенно не умеет пить...

- Да, это проблема, - согласилась барменша.

Вечером, увидев мужа снова сильно выпившим, Елена закатила скандал. Правда, на этот раз он добрался домой самостоятельно. Дмитрий с осознанием вины, выслушивал упреки жены в свой адрес и поклялся, что больше пить не будет, во всяком случае, в будние дни. Свое обещание он старался выполнять, потому что жена грозилась пойти к нему на работу и устроить там скандал, а Дима этого не хотел, он не хотел, чтобы его за пьянку поперли с работы, ему нравилось работать журналистом.

Редактор пока ему не делал замечания, а вот корректор Лидия Павловна, очень строгая женщина, между прочим, сделала Якунину замечание, когда они вдвоем вычитывали текст у нее в кабинете.

- Дима, я давно хотела с тобой поговорить, - сказала Лидия Павловна и строго посмотрела поверх очков на Якунина, который сидел за столом напротив нее. Дима внутренне напрягся, он понял, что сейчас его будут ругать. - Дима, если ты хочешь работать журналистом, тебе надо ответственней относиться к своей работе.

- Я стараюсь, - сказал Якунин.

- Это да... Но ты должен понимать, что без строгой дисциплины в редакции делать нечего. Это только кажется, что у нас творческая работа и можем делать все, что нам заблагорассудится, на самом деле мы поставлены в жесткие рамки. Ты же сам видишь, ты уже не новичок. Журналисты постоянно вынуждены бегать по городу в поисках информации, невзирая на погоду, газете постоянно нужны новые материалы. Статьи нужно писать вовремя, иначе они устареют, это все требует собранности и дисциплины. Выходить на работу приходится и в выходные дни и по праздникам, иногда приходится ездить в отдаленные села, дорога не близкая, у нас не нормированный рабочий день, часто приходится задерживаться на работе. А газетный день самый ответственный, все надо успеть сделать вовремя, сверстать газету, вычитать все полосы, вовремя отправить макеты в типографию, чтобы не сорвать выпуск номера.

- Я понимаю, - сказал Якунин.

- Раз ты понимаешь, то нечего набираться вместе с Лебеденко, не надо пить в редакции, а после хмельных пирушек опаздывать на работу, - строго сказала Лидия Павловна, поправив на носу очки.

Дима покраснел, ему стало очень стыдно, его отчитывали как мальчишку, а он, между прочим, был женатый человек, отец семейства.

- Это и было-то всего несколько раз, - сказал Якунин, словно оправдываясь.

- Достаточно, чтобы все это заметили, - сказала Лидия Павловна. - В редакции ничего не утаишь, все как на ладони.

- Понятно...

- И еще... на счет вашей дружбы с Лебеденко. Игорь очень хороший журналист, но сложный человек. У него не совсем удачно сложилась личная жизнь, он был женат, развелся, жил в Киеве, работал там журналистом в известной газете, но у него что-то там не сложилось, и он был вынужден вернуться в Никитино, да и с женщинами у него не сильно ладится, то с одной встречается, то с другой...

- Я думал у него все хорошо.

- Эх, Дима, у каждого человека есть свои проблемы, но просто не каждый хочет об этом рассказывать.

- Да, наверное...

- К чему я это говорю, Дима, что Игоря можно понять, он иногда выпивает, ну, во-первых, он старше тебя, во-вторых, у него не устроена личная жизнь, но ведь у тебя, Дима, все хорошо... у тебя есть семья, любящая жена, ребенок. Зачем же все это рушить, спрашивается?

Якунин сокрушенно вздохнул, всем своим видом показывая, что осознал свое поведение и больше так не будет. Лидия Павловна улыбнулась, тоже вздохнув, она рада была, что этот неприятный разговор с молодым коллегой уже завершен. Видит Бог, ей не очень хотелось начинать этот разговор, но поговорить с Димой она обязана была, потому как она, как старший товарищ, должна была наставить на путь истинный молодого коллегу. В каждом коллективе есть такой человек, который зорко следит за своими коллегами, чтобы они не нарушали установленных норм поведения. В редакции газеты "Никитинские новости" такую миссию добровольно несла корректор Лидия Павловна.

- Ну хорошо, Дима, я рада, что ты все понял... давай работать, - сказала Лидия Павловна. - Сегодня нам надо вычитать еще четыре полосы.

- Можно часть работы переложить на Светлану Лыкову, - сказал Якунин. - Пусть вычитывает текст с Лукошиной, например.

- Лыкова пропускает много ошибок, читает не внимательно, мне потом приходится перечитывать снова.

- А, ну раз так...

- Так что давай не будем отвлекаться, а приступим к работе...

В корректорскую заглянул Сева Лавринец. Он поздоровался и сел на стул возле окна. Вид у него был страшно недовольный. Он сидел нахмуренный и ни с кем не разговаривал. Лидия Павловна посмотрела на него и с участием спросила:

- Сева, что случилось? Почему у тебя такой мрачный вид?

- Обокрали меня... - сказал Сева, тяжело вздыхая.

- Как?! Не может быть! - сказала Лидия Павловна.

- Очень даже может быть, уважаемая Лидия Павловна, - грустным тоном сказал Сева.

- Где это случилось?

- Ходил на рынок сегодня...

- На центральный? - спросил Якунин.

Сева кивнул:

- На центральный... надо было кое-что купить, жена попросила... да еще хотел посмотреть детали к фотоаппарату, когда выбрал товар и хотел расплатиться, кинулся, а кошелька уже нету...

- А там много было денег? - спросил Якунин.

- Прилично, - сказал Сева, - половина моей зарплаты.

- Какой ужас! - всплеснула руками Лидия Павловна. - Вот почему я не люблю ходить на рынок, у меня в прошлом году из сумочки вытащили кошелек, цыганка какая-то возле меня крутилась, я выбирала шторы для окон... открываю сумочку, вернее сумка уже была открыта, смотрю, а там ничего нет... Сходила, называется на рынок.

- Так, Лидия Павловна, обокрасть могут где угодно, не только на рынке, - сказал Якунин. - У нас соседку по лестничной площадке - пенсионерку, между прочим, недавно обокрали в магазине, пошла за хлебом, подошла к кассе, сунула руку в карман, где был кошелек, а его уже все... украли. Ну она расстроилась ужасно, рассказывала моей жене потом, жаловалась на воров.

- Да их сейчас развелось много, - сказала Лидия Павловна. - Теперь я, если иду в магазин, держу кошелек в руке.

- Главное дело, я знаю, кто это сделал, - сказал Сева, - кто украл мой портмоне.

- Кто? - спросил Якунин.

- Мальчишка возле меня крутился все время, лет двенадцать на вид ему было, видно, беспризорник... или из неблагополучной семьи.

- В принципе, это одно и тоже, - сказала Лидия Павловна.

- Грязный, неумытый, одежда на нем какая-то была старая поношенная, большого размера, как с чужого плеча...

- Надо что-то делать, - сказала Лидия Павловна. - Надо идти на рынок и найти этого мальчишку, пусть вернет кошелек.

- Да он, наверное, уже давно эти деньги потратил со своими дружками, - сказал Якунин.

- Это точно, - согласился Сева Лавринец. - Но вы правы, Лидия Павловна, я думаю, мне стоит пойти и разобраться с этим карманником.

Лидия Павловна посмотрела на часы и покачала головой:

- Сегодня уже поздно идти, скоро 3 часа, рынок уже закрывается, надо завтра идти с утра, можешь его застать...

- Правильно, завтра с утра и пойду, - сказал решительно Сева, он встал со стула и направился к двери, - вот сейчас отпрошусь у редактора...

- Сева, я пойду с тобой, - сказал Якунин, - вдвоем мы его быстрей найдем... а я может потом еще материал напишу о беспризорных детях.

- Хорошо, лады, только завтра не опаздывай. Я к восьми часам зайду в редакцию, возьму фотоаппарат и потом сразу пойду на рынок.

- Я в восемь буду в редакции, - пообещал Якунин.

 

Глава 7

 Дети улицы

Второй час они слонялись по рынку в поисках мальчишки, который украл у Севы портмоне, но среди снующей мимо многоликой толпы трудно было разыскать малолетнего карманника. Сева уже отчаялся ходить мимо бесконечных рядов с товарами и смотреть по сторонам, к тому же, было прохладно, около ноля градусов. Начался март, но погода была еще прохладной и промозглой. Он решил возвращаться в редакцию, в этот момент ему показалось, что он увидел знакомое лицо. Мальчишка околачивался возле рядов с коврами, расположенных на северной стороне рынка ближе к забору. Между ними было всего каких-то три ряда.

- Вот он! - сказал обрадовано Сева Лавринец.

- Где? - спросил Якунин, он повертел головой в поисках вора.

- Дима, за мной! - скомандовал Сева и кинулся в ту сторону, где стоял мальчишка.

Якунин бросился вслед за ним. Пока они оббежали несколько торговых рядов и добежали до забора, мальчишки уже и след простыл. Сева подошел к продавщице и стал спрашивать, куда запропастился мальчишка, который только что здесь крутился. Женщина показала ему рукой в сторону рядов, где мужики торговали всяким "железом" (скобяными изделиями и прочей хреновиной, необходимой для мелкого ремонта в доме).

- Мальчишка маленький такой... юркий... плохо одетый? - спросила реализаторша. - Вы его ищете?

- Его... сорванца... - сказал Сева, с трудом переводя дыхание, он давно так не бегал.

- Вон он туда побежал в те ряды, где "железом" торгуют... он здесь давно крутится, я его приметила уже... Он у вас что-то украл?

- Да, - кивнул Сева.

- Вот паршивец! - сказала продавщица и тут же отвлеклась по своим делам.

Она стала что-то объяснять подошедшему к ее товару покупателю. Стоявший рядом Якунин прислушался, женщина хвалила свои ковры и рассказывала, что "у нее самые лучшие ковры на всем рынке". Но покупатель не торопился сделать свой выбор, он говорил, что "цены больно кусаются", но продавщица схватила за руку доверчивого покупателя и сказала проникновенным голосом: "Мужчина, берите ковер, не пожалеете. Ковер в доме очень нужная вещь, он утепляет пол, во-первых, ну а еще ковер надо обязательно повесить возле кровати, чтобы не было холодно зимой..." Перед такой рекламой было трудно устоять, мужчина достал портмоне и стал рассчитываться за товар, продавщица была довольна, она поспешно скручивала ковер в рулон. Нагруженный тяжелым ковром счастливый покупатель пошел домой. "Надо и себе купить ковер, - подумал Якунин, - что это мы дома обходимся без ковра, не порядок..." Пока Якунин околачивался возле рядов с коврами, Сева Лавринец уже поймал вора. Он крикнул Якунину, чтобы тот скорей шел к нему. Пойманный мальчишка вырывался и норовил убежать, но Сева крепко держал его за руку. Тогда мальчишка начал канючить, чтобы его отпустили.

- Дядечка, зачем вы меня схватили, - жалобным голосом сказал мальчишка, - я ни в чем не виноват... отпустите меня, Христа ради.

- Ты, паршивец, у меня вчера портмоне украл, - сказал Сева.

- Ничего я не крал, - начал оправдываться мальчишка, - меня вчера вообще даже на рынке не было... Я и сегодня случайно зашел на рынок, просто так от нечего делать, чтобы товар посмотреть... нас в школе учительница отпустила.

- Ты в какой школе учишься, мальчик? - спросил Якунин.

- В десятой... - сказал мальчишка.

- А где живешь?

- На Каштановой улице... Дяденьки, отпустите меня, меня мамка накажет, если узнает, что меня поймали за воровство, она меня ремнем побьет.

- Врет он все! - сказал Сева. - Нигде он не учится, и дома у него нет. - Вот сейчас мы его в милицию отведем, пусть там с ним разбираются.

Мальчишка перестал ломать комедию, недовольно посмотрел на Севу и деловито спросил:

- А если я тебе кошелек верну, тогда в милицию не отведешь?

- Тогда не отведу, - сказал Сева.

- Побожись.

Сева вздохнул:

- Эх, трудно с тобой, пацан, ушлый ты.

- Так не отведешь?..

- Нет.

- Ну, лады, пошли...

- Куда?

- Сам увидишь...

Они вышли с территории рынка и направилась в центр города, прошли через парк и вышли к заброшенному строению бывшего общежития. Здание было обветшалым, вместо окон и дверей зияла пустота, все, что можно было вынести из здания, бомжи уже растащили. Мальчишка остановился у входа в здание в нерешительности и сказал:

- Я дальше сам пойду.

- Э, нет, приятель, я тебя самого не отпущу, - сказал Сева, - ты сейчас зайдешь в дом и убежишь, а мне тебя потом снова искать по всему городу. Идем вместе.

- Ну как хочешь, - сказал мальчишка.

Он вошел в дом, Лавринец и Якунин последовали за ним. Здесь гулял ветер, холодно было как на улице, повсюду на полу валялись кучи мусора, здесь была грязь, вонь, трудно даже было представить, что здесь мог кто-то находиться из людей, а еще трудней было представить, что раньше лет 10-15 назад - это было жилое помещение, здесь жили люди, в комнатах было тепло и уютно, по вечерам здесь зажигали свет, готовили ужин, смотрели телевизор, мечтали о планах на будущее. Сейчас же здесь было темно, сыро и очень холодно, как в подземелье. Они поднялись на второй этаж и прошли по узкому темному коридору. У дальней комнаты мальчишка остановился, он оглянулся на Севу и вошел в комнату, Сева и Якунин вошли вслед за ним. В углу кто-то зашевелился. Дима присмотрелся, там на брошенных на пол старых одеялах лежали двое малолетних детей. Они спали, у ног их примостилась большая рыжая собака. Учуяв чужих, собака подняла голову и зарычала. Мальчишка подошел к собаке и погладил рукой по голове:

- Спокойно, Волк, свои...

Пес перестал рычать, он лизнул руку мальчишки своим шершавым языком и снова умостился на свое место на одеяле. Сева посмотрел на спящих на полу детей и спросил:

- Кто это?

- Такие же бездомные, как и я ... - сказал мальчишка.

- Как звать тебя? И сколько тебе лет?

- Меня Коля зовут, мне двенадцать лет, а это друзья мои - Дима, ему десять, и Егорка самый маленький, ему всего восемь лет.

- А они что же братья твои?

- Нет, мы все из разных семей...

- А как на улице оказались?

- По-разному, кого выгнали из дома, кто сам убежал. У меня отец сильно запил, когда мать умерла, он нашел себя новую женщину, они пили вместе. Мы жили тогда в селе Дмитровка. Мачеха невзлюбила меня, мне от нее доставалось, била часто.

- А что же отец не заступался?

- А он сильно переменился после смерти матери, - сказал Коля, - стал совсем другим человеком, хмурым и нелюдимым, сильно выпивать стал, а до этого даже и не пил почти, так выпивал по праздникам. Он хороший, я знаю, он мне много рассказывал, где работал, где служил, интересно было слушать...

- А как в Никитино ты оказался?

- Когда нас из сельского дома выгнали, мы переехали в село Приднепровское. Жили в общежитии. Затем отец снял квартиру в поселке Каменском. За жилье не платили - нас опять выгнали. Потом стали жить в мачехиной квартире на 8-м квартале. Один раз папа ушел на работу и не возвращался целую неделю. За это время мачеха меня выгнала из дому. Жил у дядьки, а есть хотелось жутко. Воровал на огородах все, что под руку попадет. Если хозяева поймают - обязательно побьют. Надоело все, убежал, теперь здесь живу...

- Так ты теперь на рынке промышляешь?

- Так кто-то должен же их кормить, они без меня пропадут, - сказал Коля. Он кинул взгляд на своих товарищей. Дети уже проснулись. Открыв глаза, они прислушивались к разговору.

- Только не строй из себя героя! - резко сказал Сева.

- Никого я не строю... - обиженно произнес Коля.

- Деньги будешь отдавать?

- Буду, - буркнул Коля. Он отошел в другой угол комнаты, протиснул руку в небольшое отверстие в кирпичной стене и достал оттуда маленький сверток в газетной бумаге. Он протянул его Севе Лавринцу. - Вот ваши деньги...

Сева развернул бумагу и стал быстро пересчитывать деньги.

- Но здесь же не все! - сказал он.

- Ясное дело, потратили уже, есть-то надо что-то каждый день... - сказал Коля. Он шмыгнул носом и уставился на Севу, боясь, что тот сейчас его начнет бить.

- Не бойся, я не буду тебя бить, - сказал Сева. Он вопросительно посмотрел на Якунина. - Что будем делать, Дима?

- Нельзя их оставлять здесь, - сказал Якунин. - Но и взять их мы не можем с собой...

- Что делать, ума не приложу, - сказал Сева.

- Дяденьки, не выдавайте нас милиции, они нас накажут или в тюрьму посадят, - попросил Коля. Младший Егорка разревелся.

- Никто вас не посадит, - сказал Якунин. - Что вы выдумываете тут всякую ерунду.

- Неужто на улице лучше жить? - спросил Сева. - Вас в детский дом определят, там хорошо, там чистые постели, горячая еда, учиться будете, в школу ходить.

- У нас есть дом, - сказал Коля, - и нам ничего больше не нужно.

- Разве это дом?! - сказал в сердцах Сева. - Да в хлеву почище и получше будет.

- Дяденька, вы слово дали, что не выдадите нас, - сказал Коля, он с мольбой посмотрел на Севу, потом на Якунина.

Лавринец и Якунин переглянулись, не зная, как поступить в таком случае.

- Ну хорошо, будь по-твоему, - сказал Сева, - оставайтесь пока здесь, а потом надо обязательно что-то придумать...

- Ясное дело, потом что-то придумаем, - охотно согласился с этим решением Коля.

Якунин и Лавринец ушли. Они всю дорогу обсуждали увиденное. Дима Якунин считал, что им нужно было обязательно вызвать наряд милиции, чтобы детей отвезли в детский приют, но Лавринец доказывал, что "он не мог обмануть мальчишку... Ведь я слово дал ему, что не буду вызывать милицию". Когда пришли в редакцию, сразу же рассказали об этом случае редактору. Гришин предложил Якунину написать статью о беспризорных детях, Якунин сел сразу за рабочий стол писать статью. Гришин и Лавринец в кабинете редактора обсуждали, как спасти детей. В кабинет вошла корректор Лидия Павловна. Услышав о беспризорных детях, она расстроилась и пустила слезу. Скоро о тяжелой судьбе Коли и его товарищей узнала вся редакция, все сотрудники бурно обсуждали этот случай, судьба беспризорных детей никого не оставила равнодушными. Загвоздка была в том, как правильно было поступить в данном случае. Мнения разделились. Юля Лукошина предложила немедленно звонить в милицию, на что Игорь Лебеденко тут же возразил:

- Юля, ты думаешь, что в милиции не знают, что в городе проживают беспризорные дети...

- Но почему они тогда не проводят рейды? - справедливо заметила Анна Малинкина. - Нельзя же допустить, чтобы дети жили на улице, да еще в холодное время года.

- Зима уже закончилась, - заметила Света Лыкова.

- Вот именно! - сказала Лукошина. - Прошла зима, я вообще удивляюсь, как Коля и его приятели пережили зиму в не отапливаемом помещении?

- Видно, они костер палили в том общежитии, так и грелись у костра, - предположил Якунин. - Я видел там след от костра, дрова валялись рядом на полу.

- Но это же опасно! - сказала Лидия Павловна.

- Надо что-то делать... надо обязательно что-то делать, - сказал Гришин. Он посмотрел на корректора: - Лидия Павловна, займитесь этим вопросом...

- Да, но почему я?! - возразила Лидия Павловна. - У меня полно работы... У нас Игорь Лебеденко сотрудничает с правоохранительными органами. Он там всех знает, каждую неделю ходит туда и берет информацию, пусть он и займется этим делом.

- Лидия Павловна, вы женщина, вы лучше разбираетесь в этих вопросах, что связано с детьми, вы умудренная опытом женщина...

- Спасибо, Петр Семенович, что напомнили мне о моем возрасте... - обиженно заметила корректорша.

- Значит, так, друзья мои, - сказал Гришин. - Ты, Дима, пишешь статью о беспризорных детях, чтобы к вечеру она была у меня на столе (Дима Якунин согласно кивнул головой), а вы, Лидия Павловна свяжитесь с детским приютом и спросите у них, как помочь Коле и его приятелям, оказавшимся на улице... а остальные тоже за работу, завтра газетный день, если кто забыл, - сказал Гришин и направился в свой кабинет.

- Позвонить я могу, - с готовностью сказала Лидия Павловна, - мне это совсем не трудно...

- Друзья, мне кажется, редактор прав, - тут же заметил Игорь Лебеденко, - этим вопросом должен заниматься детский приют. Там есть назначенное руководство, они контактируют с правоохранительными органами, они знают, как поступать в данной ситуации. Ну, в конце концов, не можем мы забрать этих детей к себе домой.

- Я бы взяла кого-нибудь к себе домой, - не смело заявила Юля Лукошина.

- Юля, ты не понимаешь, о чем ты говоришь, - сказал Лебеденко. - Во-первых, это противозаконно, во-вторых, у них есть родители...

- Что же это за родители такие, что их дети живут на улице?! - возмутилась Анна Малинкина.

- Это другой вопрос, - заметил Лебеденко, - родители этих детей, в основном, пьющие или наркоманы, тунеядцы и прочие неблагополучные индивиды... Другое дело, когда ребенок сирота, его можно усыновить, но опять же, существует специальная процедура по усыновлению...

- Короче, Игорь, как сейчас поступать? - спросил Сева Лавринец.

- Поступать так, как сказал Гришин - позвонить в детский приют и сообщить обо всем, что нам известно. Они там уже должны принять решение. К сожалению, в городе это не единичный случай, когда дети вынуждены жить на улице, ютиться в заброшенных домах и подвалах, воровать на рынках, в магазинах, на огородах. Ситуация сложная. Для многих ребят из неблагополучных семей, в которых отец или мать - алкоголики, наркоманы, либо находятся в тюрьме, жизнь омрачена в самом ее начале. Что они видят - пьяные скандалы родителей, побои, нищету, голод?

- И вечные скитания в поисках куска хлеба, - сказала Лукошина.

Лебеденко посмотрел на коллегу и сказал:

- Да, Юля, именно поэтому многие дети бегут из таких семей на улицу и становятся беспризорниками. Бывает и так, что у ребенка умирает мать, и вся его жизнь идет наперекосяк, и ребенок оказывается на улице...

- Скажите, ну кто мог подумать еще 20 лет назад, когда для детей в стране были открыты двери сотен пионерских лагерей и лучших пансионатов, что слово "беспризорник" опять войдет в наш лексикон? - сказала Лидия Павловна. Она сокрушенно покачала головой.

- Об этом можно было, разве что, в книгах Антона Макаренко почитать, - сказал Якунин.

- Кто думал, что его опыт снова когда-нибудь может пригодиться, - заметил Сева Лавринец.

- Да, ситуация непростая, - согласился Игорь Лебеденко, - и к сожалению, уважаемые коллеги, с каждым днем неумолимо растет количество беспризорных детей в нашем городе и в целом по стране.

...В тот же день Лидия Павловна связалась с детским приютом. Колю, Диму и Егорку определили в приют. Статья Дмитрия Якунина о беспризорных детях вызвала большой резонанс в обществе, в редакцию звонили и приходили неравнодушные люди, многие предлагали свою помощь. С тех пор прошел месяц. Гришин решил разместить в газете статью о том, как теперь живется Коле и его приятелям. Дело в том, что Лавринец заболел, он был на больничном, а Якунин отпросился на три дня, они с женой поехали к родственникам в другой город. Тогда редактор остановил свой выбор на Малинкиной и Лебеденко, он по телефону вызвал их в свой кабинет. Получив задание от редактора, Анна Малинкина и Игорь Лебеденко отправились в детский приют. Вначале они побеседовали с директором детского приюта Ольгой Ивановной Прониной. Она рассказала о том, что для 80 ребят в возрасте от 3 до 18 лет городской приют стал родным домом. Здесь они получили возможность учиться, обрели друзей и наставников в лице педагогов-воспитателей и нянь.

- Дети у нас защищены, они знают, что всегда будут накормлены, а вечером их ждет теплая, уютная постель, - сказала Пронина. - Всего этого им не хватало дома, сейчас мы стараемся для этих детей, лишенных родительской ласки и заботы, и узнавших, что такое жизнь на улице, создать комфортные условия, чтобы они ни в чем не нуждались.

- Но это же все равно не сможет заменить им семью, - сказал Лебеденко.

- Наш детский дом - это и есть большая семья, - сказала Пронина.

- Скажите, Ольга Ивановна, дети дружны, как они относятся друг к другу? - спросила Малинкина.

- Несмотря на разницу в возрасте, дети очень дружны. Зачастую старшие относятся к малышам как к братьям и сестрам. Ведь у них есть то, что всех объединяет, - нелегкие судьбы. Но бывают случаи, когда ребенок сторонится своих сверстников, ведет себя замкнуто, даже агрессивно. В детский дом дети попадают физически истощенными от постоянного недоедания. Почти у всех нарушена психика, так как через себя они пропустили все семейные драмы и жизненные катаклизмы. Изрядно измотаны и потрепаны они улицей, поэтому их вначале отмывают, вычесывают, выводят всю "живность" в инфекционном отделении городской больницы. Дети нервозны, плаксивы, страдают энурезом (особенно малыши), а встречаются просто агрессивные. Настю Величко мама била. Когда девочку привели в детдом, у нее даже документов не было. Она была такая худенькая, как соломинка, а взгляд очень тяжелый как для ребенка, семилетняя девчушка затаила в себе боль и злость. Ее реакция на все происходящее была очень бурной. Часто она била других детей. Трудно видеть малыша, исходящего яростью, и понимать, что кто-то когда-то к нему вот так же грубо и жестоко относился. Понадобилось время, чтобы девочка стала уравновешенной, а из ее сердца ушла жестокость.

Директор детского приюта Ольга Ивановна Пронина поведала и о других детях с поломанными судьбами. Многие воспитанники до того, как попасть в детдом, нигде раньше не учились. Саша Черемизов пошел в 1-й класс, уже будучи в детдоме. В свои четырнадцать лет он не умел ни читать, ни писать. В семье было трое детей, все они сейчас были - воспитанники детдома. Мать вела ненормальный образ жизни, сильно пила, приводила в дом собутыльников. Валя Черемизова была самая старшая. Ей исполнилось шестнадцать лет. Когда она попала в детский приют, то поведала воспитателям грустную историю о себе и своих братьях Саше и Игоре, как им пришлось помыкаться по белу свету. Им здорово досталось. Все их беды начались, когда умер отец, мать тогда сильно запила с горя. Видно, сломалась после похорон. Она часто обижала детей, била их. Дочь Валентину обзывала всякими обидными словами. Один раз, будучи сильно пьяной, мать чуть не задушила Валю, а потом, как протрезвела, стала извиняться: я, мол, не виновата, что у меня жизнь такая сложилась. Устав от такой жизни, Валя с братьями переехала в село Новоивановку, к дедушке. Дети пасли коров, но денег односельчане им не давали, только продукты - тем дети и кормились. В школу они не ходили, ничего хорошего не видели, а так хотелось пожить по-людски. После того, как Валя и ее братья попали в детский приют, их стала навещать их мать. Она часто теперь их проведывает, хочет домой забрать, плачет... Но дети обратно не хотят возвращаться домой.

Не улыбнулась жизнь и тринадцатилетнему Диме Овчаренко. Он рано остался сиротой, жил у тетки, та его наказывала за любую провинность, он не выдержал и убежал из дома. Скитался по разным местам, бродяжничал, жил в заброшенных домах, воровал на огородах и дачах, чтобы прокормиться, один раз хозяева огорода его поймали и сильно избили, несколько дней отлеживался в бурьянах, хорошо лето тогда стояло, была теплая погода. В один день ему надоел такой бродяжнический образ жизни, сам пошел в отделение милиции и сказал: "Отдайте меня в детдом или в приют какой-то..." Так он попал в никитинский приют, о своем решении не жалеет. Оксана Ковалева - Димина ровесница - отца своего не помнит, он ушел из семьи, когда ей было всего полтора года. Мать стала горькой пьяницей. Часто била ее. Когда девочка убегала к бабушке, мать за это стращала и говорила, что убьет ее или посадит за колючую проволоку. Ее трехлетняя сестренка до сих пор живет с матерью, а Оксана теперь живет в детском приюте. Она мечтает, когда вырастет, забрать свою сестренку под свою опеку. А когда у нее будут свои дети, Оксана никогда не будет их обижать, а постарается сделать их счастливыми...

Директор детского приюта провела журналистов в детские комнаты, показала, как живется детям в приюте. Первое, что бросалось в глаза Анне Малинкиной, когда она разговаривала с ребятами, так это их не по-детски взрослые взгляды. Поражало и то, что они уже рассуждали как взрослые. Невзгоды, скитания, нищета, грубость близких нанесли им страшные душевные раны. Ах, если бы взрослые знали, какую боль они причиняют беззащитным созданиям, которым сами же дали жизнь! Анна беседовала с воспитанниками приюта, расспрашивала у детей, как им живется в приюте, который отныне стал их домом, интересовалась, как они оказались здесь. Многие истории, рассказанные ребятами, были похожи, все они были трагичны и грустны. По мрачному сценарию развернулись события в судьбе четырнадцатилетнего Сергея Марчука. Как гром среди ясного неба в дом пришла трагедия - умерла мать... А потом все завертелось колесом. Отец ударился в пьянку, а в хмельном угаре частенько "воспитывал" сына с помощью кулаков. Страшное перекошенное лицо отца, его свирепые глаза Сергей помнит до сих пор. В один момент он просто не выдержал всего этого и убежал. Временным пристанищем для мальчишки стал рынок. Здесь он подрабатывал: сторожил арбузы, помогал разгружать товар. Что зарабатывал - все уходило на еду. Спал, где придется. Теперь Сережа живет в детском приюте, он опрятно одет, сыт, обут, учится в школе, мечтает, когда вырастет, пойдет работать на завод. После девятого класса он хочет поступить в профессионально-техническое училище и получить рабочую специальность.

Все ребята, с которыми беседовали Анна Малинкина и Игорь Лебеденко, были жителями Никитино и Никитинского района. Но бывало, что воспитанниками приюта становились и "залетные птахи". Директор приюта рассказала журналистам необычную историю. Полгода жил в приюте Петя Карнаух. Долго сотрудники детского приюта и правоохранительных органов разыскивали его родителей. Петя сказал, что мать у него умерла, отец - алкоголик, других родственников нет, а сам он родом из Западной Украины, адреса своего он не помнит. Мальчишка был маленького росточка, при определении его в приют сообщил, что учится в шестом классе. Первые сомнения у сотрудников приюта возникли, когда Петр на уроках обнаружил прекрасные знания по различным предметам. "Как это может быть? - недоумевали воспитатели. - Первый ученик на уроках математики, химии, физики - а собственного домашнего адреса не помнит?"

После длительных бесед парень сознался, что настоящая его фамилия Купченко, родом он из Молдавии, в школе учился в десятом классе. И родители его живы: мама - учительница, отец - предприниматель. Так зачем же ему понадобилось, как лисенку, запутывать следы? Просто отец его сильно отругал, хотел даже ударить (и в принципе - за дело, парнишка подрался в школе со своими одноклассниками. Отца вызвали к директору школы для серьезного разговора, отец страшно рассердился за плохое поведение сына). Вот парнишка и убежал от родительского гнева к родственникам в Одессу, потом поехал в Николаев. Там попал в приют, откуда они с одним мальчишкой сбежали. Его сняли с поезда на станции Никитино, вот так Петя Карнаух оказался в никитинском детском приюте.

Сотрудники приюта позвонили в Молдавию и связались с родителями Петра, и отец Петра приехал буквально на следующий день. Без слез, конечно, не обошлось. Плакали и отец, и сын, и все, кто видели встречу двух родных людей. Но не всех детей забирают родители, к некоторым просто приходят в гости... Матери, отцы являются в это двухэтажное здание на улице Первомайской, где сейчас располагался детский приют, чтобы повидаться со своими детьми. Родители выглядят виноватыми и смущенными. Дети стесняются своих родителей - неухоженных, неуклюжих, иногда только что вышедших из запоя.

Воспитанники не покинут детского приюта, пока не достигнут восемнадцатилетия. Идти им некуда, вот и ютятся в одном большом казенном "гнезде" человечьи птенцы-подранки... Подрастут они, залечат нанесенные жизнью раны - и попытаются взмахнуть крыльями и полететь. И хорошо, если это им удастся. А если крылья безнадежно перебиты и переломаны?..

Анна Малинкина находилась под сильным впечатлением от всего увиденного и услышанного. Столько поломанных судеб, столько детей, брошенных на произвол судьбы собственными родителями. Воспитанникам этого детского приюта повезло, они, наконец, обрели свой дом и свою уютную гавань, которая защитит их от ненастья, бурь и житейских невзгод, а сколько ребятишек еще нуждается в помощи и опеке. Как им помочь? Как всех обогреть, забрать с улицы. У Анны комок стоял в горле, она еле сдерживала слезы. Трудно без слез было смотреть на лица детей, столько переживших. Даже Игорь Лебеденко - большой остряк, любящий отпускать шуточки по поводу и без повода, выглядел сегодня грустным и задумчивым. Он вспомнил свою дочь Дашу, которая сейчас жила в другом городе со своей мамой. Игорь давно не виделся с дочкой. Он вспомнил, как она радовалась, когда он приходил вечером с работы, она протягивала к нему свои ручки, обнимала за шею и целовала его в нос, говоря при этом "папа, мой папочка вернулся". У Игоря от воспоминаний в душе защемило, он быстро провел рукой по ресницам, смахивая набежавшую слезу.

Они уже записали интервью с директором детского приюта Прониной и пообщались с воспитанниками, Анна Малинкина попросила Ольгу Ивановну рассказать о том, как сейчас поживают мальчик Коля и его приятели Дима и Егорка, которые раньше жили на улице и ютились в заброшенном здании общежития. Пронина пригласила Колю в свой кабинет, чтобы журналисты пообщались с ним, Дима и Егорка пока сторонились людей и неохотно шли на контакт. Зайдя в кабинет, Коля с опаской посмотрел на незнакомых людей.

- Присаживайся на стул, Коля, - сказала директриса, - вот пришли журналисты из газеты, они хотят поговорить с тобой и расспросить, как тебе тут живется.

- Коля, тебе нравится в детском приюте? - спросила Малинкина.

- Да, - ответил мальчик.

- К тебе хорошо относятся?

- Да.

- Коля, наша газета писала о тебе и твоих приятелях Диме и Егорке, о том, что вам пришлось скитаться, вы вынуждены были жить на улице... Читатели хотят знать, как теперь вам живется в детском приюте?

- Нам хорошо живется в детском приюте... и мне и моим друзьям - Диме и Егорке... - ответил Коля. Он был очень скованным и неохотно отвечал на вопросы.

Анна вздохнула с сожалением, ей было трудно разговаривать с подростком, разговора не получалось. Когда Коля ушел, Пронина сказала:

- Я же вам говорила, что многие дети замкнуты, неохотно идут на контакт, тем более с незнакомыми людьми.

- Да это заметно, - согласилась Малинкина.

- У детей - психическая травма, они еще не оправились от тех потрясений, которые перенесли... Сейчас с Колей и остальными ребятами работает психолог. Но уверяю вас, у них все хорошо, Коля хорошо адаптировался, он уже подружился почти со всеми сверстниками. Он неплохо учится, любит заниматься поделками, у нас есть кружок "Умелые руки", Коля неплохо выпиливает лобзиком, у него получаются хорошие поделки из фанеры и дерева. Он очень старается. Выпиливание лобзиком требует большой усидчивости и терпения, это - кропотливое занятие, но Коля с этим справляется. Младшие - Дима и Егор занимаются лепкой из пластилина, Дима хорошо рисует, у него есть способности к рисованию.

- Скажите, Ольга Ивановна, а родителям уже сообщили, что их дети находятся в приюте?

- Конечно! - сказала Пронина. - Мы это делаем обязательно.

- Дети - Коля, Дима и Егор - находятся у вас в приюте уже целый месяц, кто-нибудь из родителей уже приходил?

- Пока нет, - грустно сказала Пронина, - но надо надеяться на то, что судьба собственных детей им не безразлична, и родители обязательно придут проведать своих детей...

После посещения приюта Игорь и Анна вернулись в редакцию, за делами день прошел незаметно. Анна покинула редакцию в шестом часу, уже почти все разошлись. Но выйдя из редакции, она столкнулась с Игорем Лебеденко.

- Игорь, что ты здесь делаешь? - удивленно спросила Анна.

- Анна, я тебя ждал, - сказал Игорь.

- Зачем?

- Просто хотел поговорить... Куда ты идешь?

- Домой.

- Я тебя провожу, - предложил он.

- Хорошо, - сказала она.

Они шли какое-то время молча, потом он остановился и внимательно посмотрел на Анну.

- Анна, ты была такая грустная сегодня, когда мы ходили в детский приют, - сказал он. - Ты расстроилась из-за детей?

- Конечно. Разве можно быть равнодушным, когда видишь такое?

- Да, это очень грустно, - согласился Игорь. Он помолчал, потом сказал. - Анна, я хотел поговорить о нас...

- Игорь, не начинай, прошу тебя! - сказала Анна. - Мы уже говорили с тобой на эту тему.

- Ты жестокая, я думал, ты другая, мягкая, сердечная...

- Я тоже думала, что ты другой. Сегодня мне показалось, что я увидела твое настоящее лицо, не балагура и остряка, не циника, которым ты всегда хочешь казаться, а лицо нормального человека, которого волнуют чувства других людей...

- Ты имеешь в виду, когда мы были в детском приюте? - догадался он.

- Да, я думала, вот ты настоящий - добрый душевный человек...

- Как все это банально звучит! - сказал Игорь. - Анна, люди не такие простые существа, как кажутся на первый взгляд. Ты чересчур наивна, девочка моя. Ты увидела человека, увидела его переживания, и думаешь, что он на самом деле такой. На свете живет очень много подлецов, которые прекрасно играют положительные роли. Все думают, что они просто ангелы, даже не подозревая, какие бесы скачут в этих душах. Анна, я не хочу играть и притворяться лучше, чем я есть на самом деле, я хочу быть таким, каким я есть, самим собой. Мне претит роль скучного неинтересного персонажа. Все люди играют свои роли, но у кого-то это плохо получается. Я привык к вниманию, успеху, даже славе, черт возьми! Но все это не дается просто так. За этим стоит работа, ты сама прекрасно знаешь это, ты журналист...

- Игорь, я говорю о другом, о внутреннем мире человека. Ты - циник, вот что меня пугает в тебе...

- Вот почему ты так влюблена в своего Доброва, положительного героя, который всегда хочет казаться благородным.

- Я люблю его просто так, потому что люблю.

- Анна, прошу тебя, - усмехнулся Игорь, - не криви душой, ты любишь его, потому что считаешь его благородным. Только абсолютно благородных людей не существует, у каждого есть своя кривоточинка... даже у твоего Доброва она есть...

- Игорь, ты - циник, - сказала она.

- Да. Но мой изъян он виден сразу, а что скрывает в своем сердце твой благородный идальго? Ты задумывалась над этим, Анна? Так ли он хорош на самом деле?

- Игорь, я не хочу с тобой обсуждать своего парня! - сказала Анна. - Прощай! Я ухожу.

- Ну что ж, прощай... - сказал он, провожая ее взглядом. - Опять ушла... она все время убегает от разговора.

Игорь резко развернулся и пошел в сторону редакции. Он зашел в кафе "Тополь". Здесь было шумно в конце рабочего дня, практически все столики были заняты. Он уселся на стул у барной стойки и заказал водки. Сегодня работала барменша Марина. Они разговорились.

- Чего такой невеселый сегодня, Игорь? - спросила Марина. - Что... поссорился с любимой девушкой?

- Можно сказать и так... - сказал Игорь, невесело усмехнувшись. - Она все время ищет во мне недостатки.

- Я ее не понимаю, - сказала Марина.

- Почему?

- Как можно не ценить такого парня, как ты... она глупа.

- Отнюдь, она не глупа. Она - умная образованная женщина, правда, чересчур эмансипированная...

- Вот в этом все проблемы современных женщин! Они чересчур эмансипированны, - с убеждением сказала Марина.

- Ты думаешь, что вся проблема в этом? - переспросил Игорь, он удивленно посмотрел на барменшу.

- Конечно! Женщины стали чересчур свободны, они возомнили, что могут обойтись без мужчин.

- А это не так? - недоверчиво переспросил Игорь. Он был уже достаточно пьян. На душе было так скверно и одиноко, за окном была грязь и слякоть, идти никуда не хотелось. - Марина, ты считаешь, что современных женщин губит эмансипация?

- Конечно... - сказала словоохотливая Марина. Она хотела еще что-то добавить, но ее отвлек новый посетитель.

Игорь вышел из кафе через час уже изрядно навеселе. В руках он держал два чебурека, завернутых в полиэтиленовый пакет. К нему подбежал черный пес по кличке Черныш. Он постоянно околачивался возле кафе и выпрашивал у посетителей что-нибудь поесть. Черныш завилял хвостом и посмотрел на Игоря умными карими глазами. Игорь увидел пса и усмехнулся:

- А, это ты, бродяга.

Черныш завилял хвостом и жалобно заскулил.

- Что, Черныш, есть хочешь? - спросил Игорь. Он кинул один чебурек собаке: - На... ешь, Черныш. Кто тебя еще покормит?

Игорь уселся на скамейке, которая стояла возле кафе и стал жевать чебурек. Черныш сел у его ног. Мужчина погладил пса по голове и сказал:

- Эх, все ты понимаешь, Черныш, да сказать не можешь... Понимаешь, брат, она меня не любит... вот и все... называет меня циником. Я для нее не так хорош, как остальные, ну ты понимаешь, о ком я говорю... - Игорь в сердцах махнул рукой, он встал и пошел прочь.

 

Глава 8

Юлька

Пришла весна, значительно потеплело. Дни становились длиннее, солнце стало сильнее припекать, земля прогрелась, сошел снег, и появилась зеленая трава, на некоторых деревьях и кустах распустились почки и появились тоненькие зеленые листочки. С каждым солнечным днем становилось легче дышать, исчезала зимняя хандра. В природе зарождалась новая жизнь, а в душах людей - романтичное весеннее настроение. В редакции шумно всем коллективом отмечали весенний женский праздник - 8 Марта. В этот день дамы были в центре внимания, мужской половиной коллектива сотрудницам было подарено много цветов и хорошего настроения, много приятных слов было сказано лично редактором Гришиным в адрес женской половины коллектива. К поздравлениям редактора присоединились и другие мужчины-коллеги. Банкет, устроенный по случаю 8 Марта, вышел запоминающимся. За столом звучало много тостов, лилось шампанское, вправду, вперемежку с пивом, потому что цены на шампанское кусались, было много веселья и хорошего настроения. Юлия Лукошина осталась довольна сегодняшним днем. Она сегодня даже танцевала, ее пригласил на танец их водитель Павел Николаев. Окрыленная, она возвращалась домой с букетом цветов и подарком, который ей подарили в редакции. Павел вызвался ее провести домой, она не возражала, добираться ей было довольно далековато, и жила она не в самом благополучном районе города.

Юля жила на отшибе в частном секторе в доме, который ей достался в наследство от дедушки. Именно в таких городских районах, поселках с частными домами, в которых проживают не очень обеспеченные горожане, понимаешь, что такое неустроенность и экономический кризис. Здесь часто случались перебои с электричеством и водоснабжением, здесь люди жили как в прошлом веке, лишенные многих удобств; до отдаленных улиц нужно было идти пешком, автобусы туда не ходили, улицы плохо освещались в вечернее время в виду отсутствия фонарей; здесь в вечернее и ночное время возле домов крутилось много воров и бомжеватых личностей, смотрящих через забор, чтобы стащить с приусадебного участка добропорядочных горожан. Юля не любила свой район, но переехать жить в центр у нее не было никакой возможности, во всяком случае, пока. "Хуже некуда - жить на отшибе! Чувствуешь, что жизнь проходит мимо тебя", - ворчливо жаловалась на свою судьбу Лукошина своей коллеге по работе Анне Малинкиной. На что Малинкина здраво возражала: "Юля, главное, что у тебя есть жилье. Сейчас немногие могут позволить себе отдельное жилье. Многим семьям приходится снимать жилье за баснословные деньги..." - "Это точно", - вздыхая, соглашалась Юля Лукошина. Она была счастливой обладательницей своего отдельного дома, но старое строение требовало ремонта и крепких мужских рук. А где их взять-то, когда она была не замужем?

В общем, Юлия Лукошина была не довольна своей судьбой. Вначале ей не повезло с местом жительства. Потом ей не повезло с браком, Юля развелась с мужем Анатолием после двух лет не очень счастливой семейной жизни. Муж Анатолий был человеком с характером, самодур и очень ревнив. Они не сошлись с мужем характерами, потому и разошлись, теперь она сама воспитывала сына Михаила, правда, сын большую часть времен находился у бабушки, Юлиной мамы. Она была ей очень признательна за это, что мама занималась воспитанием маленького Миши, потому что у самой Юли катастрофически не хватало времени, она целыми днями пропадала на работе. Юля остро чувствовала тоску и одиночество, особенно по ночам. Потому, когда Павел Николаев вызвался ее провести домой, она согласилась. Все бы ничего, но Павел был женат. Засидевшись за полночь у Лукошиной, Павел остался у нее до утра. Утром, в спешке, он собирался домой, говоря при этом, что "жена его убьет за то, что он не ночевал дома". Юля Лукошина томно вздыхала и молча наблюдала за тем, как Павел суетливо собирался домой. Ей было стыдно и неудобно за то, что она отбивала мужа у семьи. Юля считала себя порядочной женщиной, но адюльтер уже случился. Она вздохнула с облегчением, когда ушел Павел. Потом она весь день корила себя, что так необдуманно поступила, впрочем, виновата была не она, а шампанское, которое ударило ей в голову. Так она себя успокаивала. Что думал сейчас Павел, она не знала. Она сможет узнать об этом только через два дня, когда закончатся выходные, и все выйдут на работу. А ей так хотелось ему позвонить, но она не могла этого сделать, чтобы не тревожить покой в чужой семье. От скуки Юля грызла семечки, устроившись на диване перед телевизором. Она тяжело вздохнула. По телевизору показывали фильм "Служебный роман". "Прямо, наша история, которая приключилась у нас с Павлом", - подумала она. Но потом она густо покраснела, вспомнив, что Павел женат. Юля переключила на другой канал, там шел праздничный концерт, выступала София Ротару. Она очень проникновенно пела песню "Ночной мотылек", у Юли на глазах выступили слезы. Это была песня про нее и Павла, про их отношения, едва начавшиеся, но не имеющие будущего. Особенно грустным был припев песни:

Ты - мой ночной мотылёк,

Летаешь, летаешь, летаешь.

Что ждал тебя мой огонёк,

Не знаешь, не знаешь, не знаешь.

А утром в другое тепло

Умчишься, умчишься, умчишься.

Надежду разбив, как стекло,

Простишься со мною, простишься.

Павел Николаев был старше Юлии на десять лет, но их это нисколько не смущало, у них была интрижка, они встречались после работы два-три раза в неделю, Павел часто провожал Юлю домой. О том, что у Лукошиной и водителя Павла - служебный роман, скоро узнали почти все сотрудники редакции. Коллектив был маленький, потому скрыть что либо было практически невозможно. Вначале Юлька страшно стыдилась этого, но потом стала понемногу привыкать к мысли, что все стало известно в коллективе. Как успокоила ее Малинкина: "Главное, чтобы о ваших отношениях с Павлом не узнала его жена". И это верно. Юлька страшно боялась скандалов и сварливых женщин, а Павел говорил, что его жена страшная скандалистка. Когда жена Павла обо всем узнала и пришла в редакцию, и устроила скандал, Юля Лукошина готова была провалиться сквозь землю. Хорошо еще, что до драки дело не дошло. Жена Павла Галина, едва войдя в кабинет и увидев соперницу, кинулась к Юле Лукошиной, ударила ее по лицу и тут же ухватила ее за волосы, неизвестно, чем все это закончилось, но тут на помощь Юльке кинулись ее коллеги. Лебеденко и Якунин оттащили разгневанную Галину в сторону. Малинкина спешно подала ей стакан воды. В этот момент, пока Галина пила воду, Лукошина незаметно выскользнула из кабинета. Она побежала на третий этаж и спряталась у художников. Ее приютил в своей мастерской Никита Черных, она ему все рассказала, как только что чудом избежала расправы, которую над ней хотела устроить обезумевшая от ревности Галина Николаева. Никита посоветовал отсидеться в его мастерской часа два, а потом вызвать такси. Юлька с тревогой посмотрела на него и спросила: "Никита, ты думаешь, она меня будет подкарауливать возле моего дома?" На что Никита философски заметил: "Женщины сами по себе натуры сложные и непредсказуемые, а как поведет себя обиженная женщина, которую предал любимый человек, вообще предсказать не возможно..." - "Это точно, - тут же согласилась Юлька. - Предсказать не возможно. Я точно от нее этого не ожидала, этого агрессивного выпада. Галина была словно разгневанная тигрица". - "Юля, радуйся, что убежала от этой тигрицы", - сказал Никита, и он был прав, между прочим.

Дальше события развивались в немного тривиальной манере. Немного успокоившись, Галина покинула редакцию. Дома устроила страшный нагоняй своему беспутному мужу, а Юлька теперь стала встречаться с художником Никитой. Все остались при своих интересах. Но иногда подвыпивший Павел приходил к Юльке домой и устраивал ей сцены ревности, а она выставляла его за двери, ей не хотелось новых скандалов. К тому же, Юлька теперь была не одна, она встречалась с Никитой, и Никита ей очень нравился. Теперь Никита был ее героем. Он не был красавцем, ему, к примеру, было далеко до идеальной внешности, которой обладал Игорь Лебеденко. Но Никита был своим родным близким человеком, очень скоро выяснилось, что у них с Юлей Лукошиной - родственные души, они на многие вещи смотрели одинаково и воспринимали жизнь в одном ключе.

Никита Черных был неплохим художником, его работы хорошо раскупались. Юле интересно было с этим человеком, ну а главным достоинством Никиты было то, что он не был женат. Он был разведен, как и сама Юлия. Конечно же, было глупо со стороны Юльки надеяться, что он ей сразу же сделает предложение, но все же у Юльки где-то в глубине души теплилась маленькая надежда, что они поженятся когда-нибудь. Когда потеплело, Никита потащил Юлю на природу показать красоту Токовского каскадного водопада, место очень живописное. Туда добирались электричкой, потом шли по полю, пробираясь сквозь цветущие заросли подсолнечника. Погода стояла отменная солнечная, в вышине небо сияло лазурью, воздух был пряным от трав, кругом была тишина, не было суеты, не слышно было городского шума, торжественную тишину нарушали лишь жужжащие пчелы, собирающие нектар с цветов, и птицы, поющие в вышине. Красота неописуемая, если учесть, что большую часть своей жизни Юлька провела в городе и ничего, кроме привычных парков и скверов в городе не видела.

Токовский каскадный водопад - чудо среди степи. Он расположен на реке Каменка. Его еще называют Шолоховским, он расположен рядом с селом Шолохово. Еще водопад называют "Красные камни" за цвет гранитных пород, выступающих из воды. Река Каменка протекает через гранитный каньон. Водный поток стремительно несется через крутые пороги, образованные из гранитной породы. Высота скалистых берегов водопада три десятка метров. Гранитные скалы величественно возвышаются над рекой, образуя в нижней части течения реки каньон из красного и серого гранита. Протяженность каньона на реке Каменка достигает 400 метров, в сочетании с дикой степью, простирающейся вокруг, это создает удивительной красоты природный ландшафт. Особенно живописен водопад весной, когда уровень воды в реке максимальный.

Водопад затерялся среди изумрудных сел и огромных квадратов полей пшеницы, кукурузы и подсолнечника. От чистого степного воздуха кружилась голова, душа пела. По полю резво бегали тени - это облака играли в прятки с солнцем. Вдруг на дороге перед ними запрыгала птица. Оперение черное с белыми крапинками, на голове хохолок. "Это удод, - сказал Никита, - в городе таких птиц не увидишь". Под ногами случайно хрустнула ветка, птица встрепенулась и улетела, прощально взмахнув крылом, Юлька наблюдала за ней еще какое-то время, потом они снова двинулись вперед. Скоро стал слышен какой-то гул. Постепенно он усиливался. И вот, наконец, они у цели. Из густых зарослей камыша показалась Каменка. На ее пути встречаются гранитные уступы. Словно не желая покоряться, река злится, набирает силу и вот стремительно несет свои потоки с бешеной скоростью вниз. Водопад состоял из нескольких каскадов. Они прошли вдоль реки. Увиденное ошеломило Юльку. Вода билась, рвалась вперед, яростно сопротивляясь преградам. Так когда-то несся вперед бурлящим потоком Днепр в их краях через запорожские пороги, сейчас пороги были скрыты под толщей моря.

Юлька задумалась и не заметила змею, лежащую на камне. Юлька испугалась и ринулась в сторону, змея шарахнулась в другую сторону, залезла под камень. Минут пять Юля была крайне сосредоточенной и смотрела только себе под ноги. Откуда-то взялась мысль. Говорят, что человек вбирает в себя окружающую природу, его характер становится похожим. Ведь характер украинского человека можно сравнить с безмятежностью бескрайних полей и бурной рекой, перекатывающей свои пенящиеся бурные воды, если встретит на своем пути преграду. Никита и Юля шли по крутому берегу сплошь из гранитного камня. Вниз Юлька не смотрела, было довольно страшно. Высота была приличная. Но это не останавливало смельчаков, ныряющих с высоты в шумный поток. Были желающие прокатиться верхом на волнах Каменки. Красота! Садись на нижнюю часть спины, и несет тебя река стремглав вниз как на скоростном авто, и усилий никаких не требуется. Водопад - любимое место развлечений мальчишек из села Токовского. Вот уж кому повезло от природы. Несколько минут езды на велосипеде и прямо тебе райское наслаждение. Никита и Юля наткнулись на небольшой палаточный городок. Люди мирно отдыхали под оглушающий рев воды. Это не Ниагара, но все же здорово. Ни с чем несравнимое ощущение от шума падающей воды. И главное, тебя это не раздражает, а наоборот успокаивает. Сильна мать-природа. Из зарослей выпорхнула и полетела вдоль берега серая цапля. Какая она была красивая в полете, и как протяжен был ее полукрик-полустон. Горделивый, тревожный.

Переходили реку вброд в самом узком месте, взявшись за руки. Какая умная это пела? "А я в воду войду..." Попробовала б она в эту воду войти. Бешеный поток тащит тебя за собой, стаскивает со скользких камней. Ты уже не обращаешь внимания на растрепанные волосы и что твои шорты промокли по самое не могу. Хочется вернуться обратно на тот берег, а уже нельзя. Ты - на середине реки. И страшно. И кажется, еще так далеко до следующего берега. Куда там до американских горок. Ощущение выше крыши. В этот момент ты лихорадочно думаешь: "И зачем ты только сюда приперся, и зачем мне все это надо? Только бы добраться до берега, вот счастье..." Ух. Все. Нога ступает на твердый камень берега. Тут на тебя налетают озверевшие комары, но до них ли тебе сейчас. А через несколько минут ты уже смеешься над всеми своими страхами.

- Юля, ну как тебе водопад? - с интересом спросил Никита.

- Если честно, реальность поразила, - сказала Юля. - Очень необычно для наших краев. Водопад посреди степной Украины. Огромные гранитные валуны, высокие скалы, на фоне которых человек кажется таким маленьким и незначительным. Все здесь завораживает - мощь природы, тишина, редкие животные, которые прячутся в траве. Этого в городе не увидишь.

- Природа всегда удивляет... Очень живописное место, надо сказать, особенно осенью.

- Кажется, здесь ты полностью оторван от цивилизации, один пребываешь среди этих необжитых мест. Только бетонные столбы для линий электропередач напоминают о присутствии человека в здешних местах...

- Поблизости находится небольшое село, можно сходить туда, - предложил Никита.

- Никита, давай в другой раз, - сказала Юля, - хочется побольше времени побыть среди природы, посмотреть на водопад, шумящий поток. Люблю слушать шум воды...

- Правда?!

- Да. Мне нравится, когда идет дождь, слушать, как он барабанит по крыше, стучит тяжелыми каплями по стеклу.

- Ты - романтик... многие не любят дождь за сырую промозглую погоду, за грязь на улице, за мокрые лужи.

- Мокрые лужи - это звучит смешно, - улыбнувшись, сказала Юля.

- Я, вообще, парень юморной, - улыбнулся Никита, - наверное, оттого, что часто смотрю КВН.

- Я тоже люблю смотреть КВН, но у меня совершенно не хватает на это времени. Я все время занята.

- Чем же ты занята?

- Как чем?! Работой. Работа журналиста требует от человека отдачи, порой не остается времени даже на личную жизнь...

- Ну, ты это брось, Юлька! - сказал Никита. - Как это не хватает времени на личную жизнь?! Нельзя все время отдавать работе, так и жизнь пройдет стороной... а что потом?

- Я это понимаю... - прошептала Юля.

Они забрались на отвесный камень и любовались тишиной и красотой природы. Водопад посещало много туристов, но сегодня здесь людей было мало, никто не мешал любоваться природой. Только местные мальчишки скатывались по воде по каскаду, они шумели, смеялись и громко выражали свой восторг от природных горок.

Дорога уводила Никиту и Юлю от водопада все дальше и дальше. Все тише доносился шум воды. По пути они наткнулись на старый заброшенный карьер. Он находился всего в нескольких десятках метров от самого водопада. Юлька думала, что видела все, ничего подобного. Им предстала грандиозная панорама хозяйствования человека. Это скорее походило на хронику марсианских войн. Котлован невиданных размеров. Огромная рана на теле земли, многоярусные стенки которой неумолимо спускались вниз. Стальными зубами ковшей экскаваторов человек вгрызался в чрево земли, добывая полезные ископаемые. В данном случае это был гранит. Хороший строительный материал. Но сколько же тут лежало гранитных глыб с отметинами на боках от сверл. Ненужных, выброшенных, потерянных по дороге. Они шли словно по военной дороге, на обочине которой лежала разбитая техника. Экскаваторы, детали, запчасти, все огромных размеров. Все застыло, как будто после гигантской битвы. Слава Богу, в тот день не проводились взрывные работы, лишь только мирно текли воды Каменки по равнине.

Возвратившись в город, вдохновленная поездкой, Юля решила написать статью о Токовском водопаде. Она сообщила об этом Гришину, редактор поддержал Лукошину и сказал:

- Правильно, Юля, пиши. Пусть читатели знают, какие у нас есть красивые места, не про одну же политику писать и освещать проблемные вопросы на страницах городской газеты.

Очерк был напечатан в следующем номере. На этот раз Гришин привел в пример своим коллегам Юлю Лукошину и сказал, когда все собрались на оперативке у него в кабинете:

- Уважаемые коллеги, берите пример с Юли Лукошиной. Она не пожалела своего времени, в свой выходной день отправилась за город на Токовский водопад и после поездки написала прекрасный очерк. Читателям очень понравился ее очерк.

- Небось, она ездила туда не одна, - с ехидцей заметил Игорь Лебеденко. - Ясно, что природа ей очень понравилась.

Сидевшие возле него Якунин и Лавринец улыбнулись. Они стали что-то между собой обсуждать. Юлька слышала обидные слова Лебеденко, сказанные в ее адрес, и видела улыбки коллег, она расстроилась. Ей было обидно, что ее обсуждают, вот так бестактно, прямо на оперативке в собрании всех коллег. Анна Малинкина посмотрела на Юльку и увидела, что щеки у нее стали пунцовыми, она шепнула на ухо подруге "не расстраивайся". Гришин тоже был недоволен поднявшимся шумом в кабинете. Он грозно посмотрел поверх очков на собравшихся и сказал:

- Прекратить разговорчики!

Лебеденко тут же сострил: "Прекратить разговорчики в строю". Мужская половина коллектива тут же оценила шутку, в рядах послышался смех. Гришин вышел из себя и заорал:

- Лебеденко, я все слышал! Выйди немедленно из кабинета!

Лебеденко возмутился:

- Почему я должен выходить из кабинета?

- Игорь, немедленно выйди, я сказал! - настаивал на своем редактор, багровея, щеки у него стали пунцовыми, словно он только что вышел из бани.

Тут до Лебеденко только дошло, что не нужно злить редактора еще больше, он встал со стула и со словами "тоже мне... нашли крайнего" вышел из кабинета. Дальше оперативка протекала довольно спокойно, но скучно. Как шепотом заметил компьютерщик Олег "без Игоря оперативка проходит скучно". С ним тут же согласился Лавринец и Якунин. Водитель Павел никак не проявлял себя, он только все время смотрел на Юлю, и взгляд у него был как у побитой собаки, видно он тяжело переживал то, что Юля сейчас встречалась с художником Никитой Черных. Павел тяжело вздыхал, сидевшая подле него корректорша Лидия Павловна все это видела и очень ему сочувствовала. А Светлана Лыкова была сердитой на то, что сегодня редактор похвалил Юлю Лукошину, в последнее время Юлька стала ее очень раздражать, впрочем, как и все остальные. Лыкова устала от профессии журналиста, ей все надоело, вместо романтики и необычных историй она столкнулась с журналистскими буднями, работа в редакции не казалась такой привлекательной, как раньше. Но хуже того, что Игорь Лебеденко больше на нее не обращал никакого внимания. Даже Юлька Лукошина, далекая от канонов красоты, и то умудрилась в последнее время завести интрижку то с водителем редакции Павлом, а теперь вот с художником Никитой ездит в загородные поездки и посещает разные там водопады. Светлана вздохнула, ей тоже ужасно хотелось выехать на природу, на водопад или еще куда-нибудь, красивых мест в округе много... Но ее никто не приглашал. Это было обидно. "Так и жизнь пройдет, скоро состарюсь, - подумала Светлана, - стану такой, как наша Лидия Павловна, строгой старушенцией". Светлана недовольно взглянула на корректоршу. Только сегодня утром Лидия Павловна отчитывала ее за допущенные ошибки при вычитке газеты. И это было не в первый раз. Корректорша Лидия Павловна постоянно придиралась к Светлане, требуя, чтобы та писала грамотно текст, но Светлана все равно допускала ошибки, она была очень невнимательной и рассеянной к тому же.

***

Никита Черных был не очень известным художником, в Никитино были художники и помаститей его, но все равно Юлька страшно гордилась знакомством с Никитой. Его картины выставлялись в городском музее, и иногда даже находились покупатели на его работы. Никита решил сделать портрет своей пассии, Юля не возражала. Она, как положено, позировала художнику, сидела несколько часов неподвижно перед мольбертом с осмысленным взглядом. В тот день она была очень красива. Она надела свое лучшее платье, сделала прическу в парикмахерской и сильно подвела глаза. Яркой помадой накрасила губы. Никита тут же заметил это, как только Юля переступила порог его мастерской. Но он все сразу же испортил, потому что ее поцеловал, помада была размазана. Юлька ахнула и скорей подбежала к зеркалу, чтобы увидеть свое отражение. "Так и есть, - подумала она с досадой, помада размазана, зря я так старалась... Эти мужчины просто невыносимы, зачем, спрашивается, надо было портить мой макияж...", - ворчала про себя Юлька, но Никите ничего не сказала. Она понимала, что художники - народ очень обидчивый, впрочем, как все мужчины. Юлька достала из сумочки губную помаду и нанесла новый слой помады. Она посмотрелась в небольшое зеркало, висевшее на стене в художественной мастерской. Никита терпеливо наблюдал за всеми ее манипуляциями, понимая, что Юлька сильно нервничает, так как никто еще никогда не рисовал ее портрет.

Когда сеанс позирования подошел к концу, Юлька вспорхнула со своего места и тут же подлетела к мольберту, но Никита закрыл картину полотном и сказал с умным видом:

- Нельзя смотреть на картину, пока она не закончена.

Юлька расстроено вздохнула и сказала:

- Но ты же смотришь...

- Я - другое дело, я - автор, мне можно, а ты, дорогая, увидишь портрет, только когда он будет готов.

- Никита, ну, пожалуйста... ну разреши мне взглянуть на картину... хоть глазком, - умоляла Юля Никиту, но он проявил завидное упрямство. Юля тогда не знала еще всех предрассудков, имеющихся среди художников. Она подумала, что Никита ее не любит, потому и вредничает, на самом деле он просто следовал правилам, принятым в их художественной среде.

Картина была готова через несколько дней. Краски Никита потратил на полотно немерено, ничего не жалея для любимой девушки. Никита пришел в редакцию, зашел в кабинет, где сидела Юля и сказал:

- Юля, ты можешь зайти ко мне в мастерскую?

- Сейчас? - спросила Юля.

- Да, сейчас... я хочу тебе кое-что показать, - сказал Никита, голос да и весь вид у него был интригующий.

Юлька посмотрела на коллег, все застыли в изумлении и с любопытством следили за их разговором с Никитой. Юлька задохнулась от счастья, еще никогда в жизни она не была в центре такого внимания. Как только Никита покинул кабинет, со всех сторон посыпались вопросы коллег:

- Юля, расскажи, что произошло?

- Что он хочет тебе показать?

- Это картина? Да?..

- Это твой портрет?

Юлька обвела всех присутствующих торжествующим взглядом и с достоинством произнесла:

- Да. Никита нарисовал мой портрет.

- Ой, как здорово! - воскликнула от умиления Светлана Лыкова. И тут же с сожалением добавила: - А с меня никто еще никогда не рисовал портрет...

Игорь Лебеденко тут же заметил с издевкой:

- Ничего, Света, у тебя еще все впереди... В художественных мастерских трудятся и другие художники...

- Фу, Игорь, как пошло! - заметила Анна Малинкина.

- А что я такого сказал?! - возмутился Лебеденко. - Это же правда, там не только мастерская Никиты Черных находится...

- Все-таки интересно, Юля, какой ты будешь на портрете? - сказал Дмитрий Якунин.

- В смысле, я не поняла... а какой я должна быть? - спросила Юля Лукошина. - Ясно же, я буду выглядеть сама собой.

- Но понимаешь, Юля, картина больше передает настроение художника, его мироощущение... я бы даже сказал, его восприятие жизни, - сказал Якунин тоном знатока. Малинкина удивилась, откуда у него такие познания в живописи.

- Никита рисовал мой портрет! Вот! - заявила с апломбом Лукошина. - Почему вы несете всякую ерунду? На портрете всегда изображается тот человек, которого изобразил художник.

- В принципе, Дмитрий прав, Юля, - заметил Игорь Лебеденко, - картина очень отличается от фотографии. Это фотография на 100 процентов передает изображение человека, а работая над картиной, художник дает волю своим чувствам, я бы даже сказал, своим фантазиям... ему важно передать настроение, которое царит в этот момент в его душе...

Лукошина с сомнением посмотрела на Лебеденко и произнесла:

- Не понимаю, Игорь, что ты хочешь сказать?

Лебеденко понял, что Лукошина плохо разбирается в живописи и сказал простым понятным языком:

- Юля, я тебе хотел сказать, что на холсте ты можешь себя не узнать...

- Это почему это?! - возмутилась Лукошина. Она уставилась на Лебеденко тяжелым взглядом. - Что ты имеешь в виду, Игорь? Что я плохо выгляжу?

- Боже упаси! Юля, я хотел просто предупредить тебя, чтобы ты не искала на картине стопроцентного сходства, вот что! - выпалил Лебеденко. У него на лбу выступила испарина. Он вытер рукой лоб и сказал: - Ух, как с вами, женщинами, тяжело! Вы все воспринимаете не так...

- А как нужно воспринимать? - ядовито спросила у него Светлана Лыкова.

Игорь посмотрел на нее, пожал плечами и сказал:

- Все! Я устал с вами! Я пошел курить...

Он вышел. Якунин сказал "о! я тоже пошел курить" и выскочил из кабинета вслед за Лебеденко. О чем говорили девчонки у них за спиной, они уже не слышали. Якунин и Лебеденко кубарем сбежали вниз по лестнице и выбежали на улицу. Они расхохотались.

- Я представляю, что этот художник намалевал! - сказал, давясь смехом, Лебеденко, - Юлька носится с этим портретом, как с писаной торбой, но дело в том, что Юлька, наверное, даже не знает, в какой манере Никита рисует.

- А в какой? - полюбопытствовал Якунин.

- По-моему, Никита Черных выбрал направление кубизм.

- Кубизм?!

- Модернистское направление в искусстве... подразумевает использование простых геометрических форм. Картина, выполненная в такой манере, может напоминать отдельные "лоскуты"...

- Это еще что такое? Что за хрень?

- Вот именно, что хрень. Дима, ты черный квадрат Малевича знаешь?

- Ну, кто ж его не знает?! - рассмеялся Якунин. Смеясь, он уронил сигарету на асфальт. Он с сожалением посмотрел на упавшую сигарету: - Вот черт! Это была последняя сигарета...

- Не переживай так, пойдем в кафе, возьмем пачку сигарет.

- У меня с деньгами туго...

- Я куплю, потом отдашь.

Они пошли в кафе.

***

Юля Лукошина пулей влетела в мастерскую и спросила:

- Где она?!

- Кто?! - опешил Никита. Он не ожидал, что Юлька влетит в его мастерскую как болид.

Юлька растеряно на него посмотрела, часто моргая ресницами, и произнесла:

- Ну, картина... кто ж еще?!

- Ах, картина...

- Никита, где мой портрет?

Никита подошел к Юльке, обнял ее за плечи и сказал:

- Юля, закрой глаза.

Юлька быстро зажмурила глаза и спросила:

- Вот так?

- Ага!.. Идем, я покажу твой портрет.

Никита подвел ее к мольберту, снял с него покрывало и скомандовал:

- Ну, вот, теперь смотри!

Юлька расплющила глаза и уставилась на мольберт. Но на холсте не было ее портрета. Она была очень удивлена.

- А где мой портрет? - спросила она тихим голосом.

- Ну, вот же он, смотри! - сказал Никита. - Он перед тобой.

Юлька посмотрела на холст, на котором были изображены какие-то цветные непонятные геометрические фигуры. В этой картине трудно было узнать свой портрет. Она тяжело вздохнула, опуская плечи, словно провинившийся ребенок, она посмотрела на Никиту и сказала:

- Никита, ты хочешь сказать, что это мой портрет?

Никита улыбнулся и радостно произнес:

- Ну да! Скажи, красиво! Какой цвет, форма! какая палитра, какая цветовая гамма! Все удачно подобрано...

- Ну да, ну да...

- Юля, тебе не нравится? - догадался вдруг спросить Никита.

Юля Лукошина задумалась, она не знала, как поступить, сказать правду Никите или промолчать? Дело в том, что все творческие люди не выносят критики, это всем известно, особенно тем, кто сам занимается творчеством. Юлька была журналистом, творческим человеком, она терпеть не могла критики, даже если критика была конструктивной и по существу. Впрочем, она в редакции была такой не одна. К примеру, Анна Малинкина тоже не терпела критики и замечаний в свой адрес. Игорь Лебеденко, вообще, взрывался по поводу или без повода, стоило только замкнуться с критикой в его адрес. И даже если он мог стерпеть замечания на счет своего поведения, к слову сказать, не всегда, положительного, то критиковать его статьи было бесполезно, во-первых, он бы даже не прислушался к чужому мнению, а во-вторых, опасно, потому что можно было заиметь в его лице врага. Даже Димка Якунин, недавно устроившийся в редакцию, был очень самолюбив и с трудом переваривал, когда коллеги делали ему замечания. А он был новичок, и ему стоило прислушиваться к замечаниям своих коллег, чтобы вырасти как журналист. Светлана Лыкова журналистским талантом не обладала, но самолюбия у нее было предостаточно, она имела наглость сделать замечание Юле Лукошиной, когда она писала статью о музыкальной школе, что она, Юля, видите ли, неправильно написала музыкальный термин. Юлька сейчас бы даже не вспомнила, что то было за слово, кажется, это касалось нотной грамоты. Откуда, Юле Лукошиной знать нотную грамоту, если она в музыкальной школе не училась, как Светлана Лыкова? Лукошина не знала, что такое бемоль, диез и терция.

Юля молчала, Никита, молча, наблюдал за ней. Он ждал ее реакции, но не такой! В глубине души он был обижен, не как человек, но как автор. Юля взглянула на лицо любимого и поняла по его выражению лица, насколько Никита сейчас переживает, что его работа не произвела на нее эффект. Нет. Картина произвела на нее эффект. Да еще и какой! Но это был не тот эффект, которого ожидала Юля. Она думала, что по знакомству, так сказать, по блату, Никита нарисует Юлькин портрет на загляденье. Юля предстанет на холсте во всей своей красе или даже еще краше. Знакомство с художником окрылило и ее душу, Юля теперь по-другому воспринимала жизнь. Ночью Юля даже плохо спала, ей снились какие-то цветные сны. Не всегда, кстати, позитивные, иногда примешивались и кошмары. И вот теперь Юлька поняла, почему накануне ей снился цветной кошмар. Самолюбие ее было уязвлено, она не представляла, что она выглядит так плохо, как набор инструментов из чертежной готовальни. Юля внимательней всмотрелась в картину. Да, это был чертежный набор, здесь были треугольники, треугольники, ну для разнообразия виднелись на холсте и другие геометрические фигуры. И все это было в цвете. О, это был ужас! Цветной ужас. Как ее сон накануне. Юля подумала, что она, наверное, ни бельмеса не понимает в живописи. Она посмотрела на Никиту, он ждал, что она скажет. Но Юля была женщина, мудрая женщина, она выдавила из себя улыбку и сказала:

- Портрет не плохой... но я здесь не совсем похожа на себя.

Никита перевел дух и улыбнулся тоже.

- Я тебе, Юля, все объясню, здесь надо только приглядеться, а так все понятно...

- Ага, - кивнула Юля, - все понятно... но с трудом я понимаю...

- Это техника живописи такая, - стал с жаром объяснять Никита. - Модное направление в искусстве... кубизм.

- Ах, это кубизм называется?! Кто бы мог подумать...

Никита все же понял, что Юле не понравился портрет и он сказал с решимостью, похожей на одержимость:

- Юля, хочешь, я сейчас нарисую твой портрет простым карандашом? Это будет классический портрет, так как ты любишь... или, верней сказать, как ты понимаешь...

- Да! - с готовностью крикнула Юлька. - Никита, нарисуй мой портрет, и пусть они все удавятся от злости... особенно этот невыносимый Лебеденко.

Юлька подошла к зеркалу, поправила распущенные волосы. Никита посмотрел на нее критическим взглядом и посоветовал собрать волосы в узел. Юля послушно собрала волосы в прическу. Никита усадил ее в кресло, дал в руки книгу. Он взял в руки карандаш и начал рисовать. Во время работы он не проронил ни слова, он работал с увлечением, очень сосредоточенно, быстро проводя карандашом по белому листу бумаги. Он проводил то быстрые тонкие линии, то мелкие штрихи, плавно нажимая карандашом, где нужно растушевывал пальцем. Он знал всю магию полутеней: объёма, мелких теней в уголках, при рисовании глаз и портрета, необходимый объём и эффект достигался благодаря растушёвке, в художественном училище он был лучшим среди портретистов, Никита передал все свое умение на бумаге. Через полчаса, может быть, больше он сказал:

- Готово! Смотри!

Никита подошел и показал ей портрет. Юлька глянула и ахнула, еще никогда в жизни она не выглядела так прекрасно, даром что, это был простой карандашный рисунок. Юлька вскочила с кресла, подскочила к Никите и обняла его за плечи, она засмеялась, потом сказала:

- Никита, ты - талант!

- Правда, Юля?! - спросил он. - Тебе понравилось?

- Очень!

Тут дверь в мастерскую отворилась и на пороге замаячила фигура Димы Якунина. Он, несколько смущаясь, произнес:

- Юля, тебе ищет редактор. Он спрашивает, почему тебя так долго нет на рабочем месте... Лебеденко меня послал за тобой?

- Зачем?! - тут же вспылила Юлька.

- Затем, чтобы я тебя нашел... - сказал Якунин. - Ну, ты же не хочешь, чтобы Гришин злился?..

Юлька задумалась:

- В принципе, я этого не хочу. Дима, спасибо, что предупредил... я сейчас приду.

Якунин вышел. Юля посмотрела на Никиту и сказала:

- Никита, мне нужно идти.

- Иди, конечно...

- Можно, я возьму портрет с собой? - спросила она.

- Бери, конечно, это твой портрет, - сказал Никита. - Я рисовал его для тебя.

- Спасибо, Никита, - сказала Юля и выбежала из мастерской.

Она бежала по коридору и думала о том, как сейчас всем покажет свой портрет, она представляла, как сейчас все ахнут, когда увидят, какой чудесный портрет нарисовал ее Никита.

 

Глава 9

Лабиринт чувств

Неожиданно Юлькиному счастью пришел конец. К Никите вернулась его жена Маргарита, с которой они даже не были разведены, просто Маргарита сбежала к своему любовнику Анатолию в другой город. Прожив с Анатолием больше года, неверная Маргарита решила вернуться к своему супругу. Нельзя сказать, что Никита воспринял ее возвращение с восторгом, но он был рад общению с дочерью Катюшей, которую не видел больше года. Никита, набравшись мужества, сообщил Юльке, что "им нужно расстаться, потому что теперь он снова женатый человек. К нему вернулась жена с дочкой. Ты пойми, Юля, я не могу их выгнать из дома, я очень люблю дочку". Юля Лукошина восприняла эту новость очень тяжело. "Понять тебя, Никита... - подумала Юля, тяжело вздыхая. - А кто поймет меня? То что, я сейчас переживаю..."

Душа ее рвалась и металась, сердце ныло от боли и тоски, но она мужественно переносила разлуку с Никитой. Они не часто виделись на работе, и то в основном, по делу, Юля заходила к нему консультироваться на счет живописи, когда нужно было написать какую-нибудь статью об изобразительном искусстве. Вот сейчас она работала над статьей о городском конкурсе детских рисунков. Дети в своих работах должны были нарисовать эскиз памятника воинам-интернационалистам, погибшим в Афганской войне. Устроителями конкурса приветствовалась творческая фантазия детей. Среди рисунков были разные работы, как слабые работы начинающих художников, прошедших несколько уроков рисования в школе, так и очень грамотно выполненные рисунки детей, которые уже несколько лет занимались в городской изостудии. На конкурсе победила работа ученика 9-го класса из средней школы ? 15 Игоря Самохина. Он несколько лет уже занимался в изостудии и в будущем хотел стать художником. Игорь предложил сделать памятник воинам-афганцам в форме черного тюльпана. Его рисунок выбрала городская комиссия, над памятником работали профессиональные художники и скульптор. Через полгода памятник погибшим воинам-афганцам был установлен в сквере возле городского дворца культуры. Каждый раз, проходя мимо памятника по каштановой аллее, Юля Лукошина думала о том, что она тоже причастна к хорошему делу, ведь именно она напечатала в газете статью о конкурсе детских рисунков и первой обратила внимание на рисунок Игоря Самохина. Юля Лукошина ощущала свой вклад в жизнь города, оттого у нее на душе становилось радостней.

 Юля страдала от разлуки с Никитой, но сама не делала попыток, чтобы сблизиться с ним, она не хотела разбивать чужую семью и разлучать Никиту с дочкой. Юля сама была мать, она понимала, как тоскует сердце родителя, когда он долго не видит свое чадо. Юля пребывала в меланхолии, это сразу же заметила ее соседка, жившая рядом через забор. Ее звали Виолетта Львовна Южина, очень эффектная женщина для своих пятидесяти девяти лет. Виолетта Львовна была крашеной блондинкой, она тщательно ухаживала за собой и следила за своей внешностью постоянно. Она не раз делала замечание Юле, чтобы та больше уделяла внимания своей внешности, "глядишь, удача и улыбнется тебе, и мужчины станут обращать на тебя внимание", - поучала свою молодую соседку Виолетта Львовна. Юля Лукошина тяжело вздыхала и смотрела на Виолетту Львовну завистливыми глазами. Дело в том, что Виолетта Львовна была счастлива в браке, она прожила со своим мужем Борисом Павловичем Южиным около сорока лет, теперь она могла учить кого угодно.

Борис Павлович был уважаемым человеком, он всю жизнь трудился на заводе, дорос до должности главного инженера, ну а теперь пребывал на пенсии, их семья не бедствовала, он получал хорошую пенсию. Это сразу было видно по Виолетте Павловне, она была женщиной модной и ухоженной, не замордованной тяжелым семейным бытом. Детей, правда, у этой семейной пары не было. Виолетта Павловна скучала дома, пытаясь найти себе применение. Она проработала за всю свою жизнь несколько лет, а потом была домохозяйкой. Виолетта встретилась с будущим супругом, когда работала в приемной заводоуправления секретарем. После свадьбы Виолетта уволилась с завода и нигде больше не работала, добытчиком в семье был муж. Юля Лукошина знала историю своих соседей по поселку Южиных наизусть, потому что Виолетта Львовна все время ее рассказывала, каждый раз с новыми подробностями.

Южина часто от нечего делать приходила в гости к Юле, особенно по выходным, порой Виолетта Львовна засиживалась у нее по два-три часа, Юлька покорно терпела присутствие своей соседки. Лукошина терпела свою соседку по доброй воле, так как Южина была очень добра к ней, она постоянно одалживала Юле деньги и говорила, мило улыбаясь, при этом: "Юля, можешь не спешить возвращать мне долг... у нас пока с мужем деньги есть..." Естественно, это радовало Лукошину, перебивающуюся с гроша на копейку и вечно нуждающуюся в средствах, впрочем, как большинство сограждан. Южина была просто клад, она часто приносила небольшие подарочки Юле, то килограмм гречневой крупы принесет, то сахар, то яблоками угостит. Юля взамен бесплатно снабжала семейство Южиных номерами газеты "Никитинские новости". Юля и Виолетта Львовна дружили лет пять, с тех самых пор, как она переехала в свой дом, доставшийся ей в наследство от дедушки Григория Пантелеймоновича. Дом, доставшийся ей от деда, был старым, редкий штакетник отделял усадьбу от дома Южиных, огромного трехэтажного особняка, который отгрохал не бедствующий Борис Павлович. Но различия в социальном статусе не мешали общаться соседям.

Южина сразу же заметила перемены в жизни Юлии. Увидев, что Юля Лукошина пребывает в дурном расположении духа, и все выходные проводит в гордом одиночестве, потому что к ней в гости перестал наведываться ее молодой человек по имени Никита, Южина сразу же поспешила к своей молодой соседке на помощь. У нее было верное средство - давать всем дельные советы, в этом деле она была мастерица. Ее все женщины уважали в поселке и прислушивались к ее мнению. Южина начала свою душеспасительную беседу с вопроса:

- Юля, что произошло, скажи мне, наконец? Почему ты такая грустная ходишь которую неделю.

- Юля вздохнула и печально посмотрела на Южину:

- Ах, Виолетта Львовна, мне так грустно и одиноко, я так страдаю... мы расстались с Никитой...

- Ах, но почему?! - всплеснула руками Южина. - Такой хороший молодой человек, за него нужно было держаться...

- К нему вернулась жена.

- Жена?! Так он был женат?

- Да. Он женат.

- Юля, ты говорила, что он разведен.

- Он мне так говорил...

- Значит, он тебя обманывал?

- Нет. Просто его жена Маргарита сбежала от него к любовнику год назад в другой город... Они даже не успели развестись. А теперь она вернулась...

- А Никита что же?!

- Он ее принял обратно... у них ведь дочь. Но он меня заверил, что они будут спать с женой в разных комнатах, - сказала Юля.

- С трудом верится в это, - покачала головой Южина.

- Ах, Виолетта Львовна, я такая несчастная, - расплакалась Юля.

- Юля, не плачь, твоему делу можно помочь.

- Но как?

Южина хитро прищурилась:

- Есть у меня одно средство.

- Магия?! Заговоры?! - ужаснулась Юлька. - Нет! Я этого не хочу... я боюсь всяких магических обрядов, я не буду этого делать.

- Юля, успокойся, никто не заставляет тебя заниматься всякими непонятными обрядами...

- Тогда что же?

- У меня на примете есть знахарка, очень знающая опытная женщина, к ней все ходят.

- Где она живет?

- Недалеко от города, в поселке Знаменка. Туда добираться на автобусе около часа.

- И что она... так всем помогает, кто к ней обращается? - усомнилась Юлька.

Южина согласно кивнула головой.

- Даже не верится, - сказала Юля.

- Вот съезди к ней, сама узнаешь, - сказала Южина. - Завтра выходной, поезжай с утра, гляди не опоздай, к ней всегда очередь...

Юля ехала к знахарке без особого энтузиазма, она не особо верила во все потусторонние силы, всякие заговоры и заклинания... Приехав в поселок Знаменка, Юля удивилась, обнаружив перед домом знахарки большущую очередь. Люди сидели на длинных лавках, расположенных возле дома знахарки. Юля спросила "за кем она будет?" и стала расспрашивать, кто откуда приехал. Оказалось, что большинство людей приехало из окрестных мест, среди посетителей больше было женщин, но были и мужчины. Они стояли в сторонке, курили, все больше помалкивая, а женщины гомонили между собой, рассказывая не перебой, кто с чем приехал, и хваля на все лады чудодейственные силы знахарки, которую, к слову сказать, звали Мария.

Когда очередь дошла до Юли, она встала с лавки и не смело вошла в дом. Переступая через порог, она стукнулась головой о низкую притолоку, в голове зашумело, перед глазами поплыли черные мушки. Она сразу же подумала про себя, что это дурной знак, и не нужно ей было переться в такую даль, чтобы встречаться с ведьмой. Юля прошла в сени, открыла дверь и вошла в комнату. В комнате был полумрак. Знахарка сидела за столом, на столе стояли иконки и зажженные свечи. Мария была немолодой уже на вид женщиной, но одета была не по-деревенски, а на городской манер, даже платок на голову не повязала. Юлька стояла посреди комнаты в замешательстве, не зная, как поступить дальше. Знахарка строго посмотрела на вошедшую и спросила:

- Что тебя привело ко мне?

Юля отметила про себя, что голос у Марии неприятный и скрипучий, и не очень доброжелательный. Впрочем, может, ей это показалось из-за некоего нервозного возбуждения, в котором она прибывала из-за страха.

- Меня парень бросил, - сразу без приветствия сказала Юля.

- Этому горю можно помочь, - сказала Мария.

- Но как?! - сокрушенно спросила Юля.

- Ты его любишь?

- Люблю.

- Есть у меня одно приворотное средство, - сказала Мария. Она встала из-за стола и подошла к буфету, там на полочках лежали холщовые мешочки с высушенными травами. Она взяла один мешочек и протянула Юле: - На возьми, будешь отваривать эту траву... готовый отвар нужно будет подливать в питье твоему парню, который тебя бросил...

- И что потом? - с интересом спросила Юля, беря пакет с сушеной травой в руки. Ее все больше разбирало любопытство. На деле общение со знахаркой оказалось не таким страшным, как она себе представляла. Мария была обычной бабой, чем-то похожей на тех, кто торгуют на рынке семечками и овощами с огорода.

Мария села с важным видом на стул возле стола и стала ждать. Как дальше поступать, Юлька не знала, а знахарка молчала. С каждой секундой вид у знахарки становился все напряженней, а глаза строже и строже. И тут только Юлька сообразила, что нужно расплатиться с Марией.

- Сколько я должна за сеанс? - деловито спросила Юля Лукошина. Она была, в принципе, довольна посещением знахарки, а главное тем, что сеанс прошел так быстро, и не было всяких там "выкатываний" куриным яйцом, выливание воска на тарелку и прочих обрядов, которых Юлька, честно говоря, побаивалась. Юля была православная, и она знала, что ходить по гадалкам, знахаркам, магам и прочим ясновидцам, в принципе, нельзя.

- Так сколько я должна? - благодушным тоном спросила Юля.

- 50 гривен, - невозмутимым тоном заявила Мария. - Травы нынче дорогие, их нужно собирать...

- Сколько?! - переспросила разочарованным голосом Юлька. Услышав тариф на услуги знахарки, она поняла, что ее развели, что эти травы и в помине столько не стоят, что в аптеке травы будет купить дешевле, в крайнем случае, взять пучок травы у Тимофея Пасечника, он не раз, кстати, предлагал свои услуги по фитотерапии, когда приходил в редакцию к ним. Юлька, нехотя, достала из сумочки кошелек и вытащила купюру в 50 гривен, протягивая деньги знахарке, Юля тяжело вздохнула, прощаясь со своими кровно нажитыми деньгами.

- Не жалей! Деньги окупятся, парень вернется к тебе, - сказала Мария Юлии, беря у нее деньги. Затем Мария громко сказала: - Следующий!..

Юльке показалось, что она услышала сварливый голос продавщицы из сельпо. Как потом оказалось, Юлька была права, Мария много лет проработала в поселковом магазине продавцом, знахарством она стала подрабатывать, когда уже вышла на пенсию.

Что и говорить травы доморощенной знахарки не помогли, и на личном фронте у Юльки пока все было без изменений. Тогда сердобольная Виолетта Львовна посоветовала Юле пойти в церковь и поставить двенадцать свечей перед образами. Юлька принялась выполнять совет Южиной. В субботу она, наконец, выбралась в церковь на службу. Она не поехала в собор, который находился в центре города, а пошла на службу в небольшой храм, который располагался у них в поселке. Юлька была крещеная, в детстве ее бабушка крестила в православной церкви, но Юля редко бывала в храме. Ну не выработалась у многих наших людей привычка часто ходить в церковь после долгих лет атеизма. В девяностых и нулевых годах среди граждан стал только пробуждаться интерес к вере. И это было хорошо. Потому что без веры наш народ просто бы не перенес перестройку и все последующие потрясения, которые то и дело с завидным постоянством сотрясали страну.

Юля Лукошина вошла в храм и робко остановилась на пороге. Мимо нее проходила какая-то женщина. Юля у нее спросила:

- Где купить свечи?

- Так вот же они в церковной лавке продаются, - сказала женщина и пошла своей дорогой.

Юля подошла к лавке и купила двенадцать свечей, как ей посоветовала Виолетта Львовна. С большим пучком свечей Юля направилась к образам. Чувствовала она себя скованно, потому что давно не была в храме, в небольшом здании церкви народу сегодня была не так уж много, ей казалось, что на нее все смотрят. Она зажгла свечи возле икон святых, но у нее в руках еще оставалось несколько свечей, Юля растерялась, не зная как поступить. Уже батюшка шел с кадилом, делая круг по храму, все прихожане выстроились в центре храма, а Юля продолжала стоять возле стены у напольного подсвечника, зажав в руке свечи. Одна женщина с недоумением посмотрела на нее и покачала головой, Юле казалось, что она что-то не так делает, Юля еще плохо была знакома с правилами поведения в церкви. Смущаясь, она стала вместе со всеми, священник прошел мимо с кадилом, в нос ударил приятный запах ладана. Юля увидела, что все прихожане поклонились и перекрестились, она тоже поспешно поклонилась и перекрестилась. Крестилась она неумело, сильно забрасывая руку вверх. Постепенно она освоилась и уже с интересом без паники рассматривала все вокруг. Стены храма были расписаны фресками. В свете зажженных свечей поблескивали оклады икон. Было очень красиво. Запел церковный хор. Священник у алтаря читал молитвы. Спокойно величаво шла церковная служба. Прекрасная светлая мелодия лилась под сводами храма. На душе у Юли стало хорошо, светло, отступили куда-то тягостные мысли, которые тревожили ее в последние дни и недели. Юля сейчас совсем не думала о проблемах, она молилась и крестилась вместе со всеми прихожанами в храме, словно это был единый механизм. Благостное настроение охватило всю ее душу, в этот момент не хотелось никуда уходить, Юля вспомнила, что заходя в храм, думала, что побудет здесь минут десять, поставит быстренько свечи и уйдет домой. Но уходить никуда не хотелось.

После посещения храма Юля почувствовала себя намного лучше, боль и душевные муки от расставания с Никитой не так донимали ее. Придя домой, Юля сразу же пошла к Виолетте Львовне и поделилась с ней своими впечатлениями от посещения храма.

- Ну вот же! - торжественно воскликнула Виолетта Львовна. - Я же говорила, что поможет... и ведь помогло.

- Да, но Никита пока еще ко мне не вернулся... - заметила Юля.

- Погоди, Юля, не торопись, в этом деле спешка не нужна. Терпением многого можно добиться. Ты вот думаешь, почему я так долго живу со своим мужем Борисом Павловичем? И у нас очень даже удачный брак, мы прожили вместе сорок лет, и почти никогда не ссорились...

- Правда?! - спросила Юля. - А это возможно, Виолетта Павловна?

- Еще как возможно, моя дорогая! - улыбнулась Южина. - Для женщины главное что?..

- Что?! - спросила Юля, глаза у нее загорелись, словно она сейчас узнает очень важную тайну, как управлять мужчинами, об этом часто пишут в модных книжках разные писательницы, знаменитые и не очень, расписывая на десятках, а порой и сотнях страниц различные теории на тему "Как понравиться мужчине и удержать его возле себя". По Юлькиному мнению, абсолютно бесполезное чтиво, потому что, по ее мнению, у каждой женщины есть свой рецепт счастья.

Юля посмотрела на Южину и снова спросила: - Виолетта Львовна, так каков ваш рецепт семейного счастья?

- Терпение, вот что.

- А-а... - произнесла разочаровано Юля Лукошина. - А я то думала...

- Это хорошо, Юля, что ты сходила в церковь, - сказала Южина. - Тебе надо вот что еще сделать... - продолжила словоохотливая соседка.

Но Юльке не хотелось ее слушать, она глянула в окно, лето было в разгаре, а в душе была тоска. День выдался жарким, так хотелось пойти прогуляться на улицу, а было не с кем. Самой идти не хотелось. Юле так хотелось, что бы к ней сейчас пришел Никита, они бы вместе куда-нибудь отправились, хотя бы на берег к морю позагорать и искупаться, но это было невозможно. Южина ушла, оставив Юлю мечтать о невозможном.

***

Случалось ли вам пережить одиночество? Когда ты дома один, и никого с тобою рядом нет, и уже много дней не звонит телефон, и вот тогда постепенно в твою душу вкрадывается тоска. Холодная, унылая, как поздняя осень. И нет мочи больше находиться дома, и тогда какая-то неведомая сила гонит тебя из дома, как осенний ветер гонит по улицам опавшие листья, так несет тебя по городским улицам некая сила туда, где тебя никто не ждет. Проходя мимо окон, ты ловишь своим жадным взором радость семейного уюта, словно вор ты заглядываешь за шторы и подсматриваешь за чьей-то жизнью, чьей-то радостью и суетой, твоей истосковавшейся душе все мило. Вот за столом на кухне собралась ужинать семья. Неторопливо и важно хозяйка подает на стол кушанья. На нее с восторгом и ожиданием в глазах смотрят муж и дети. В глазах ее светится покой и счастье. Муж горд, что рядом с ним находится такая женщина.

Но что это ты? Кто-то может заметить, что ты остановился и подглядываешь за чужой жизнью, пытаешься проникнуть в тайны их дома, насладиться их уютом. И ветер срывает тебя с места и несет тебя дальше и дальше вдоль улицы. Город накрыла серая туча. Вот на землю срывается дождь, он грохочет, барабанит по крыше, все бегут от дождя, прикрывшись зонтиками, а ты медленно бредешь сквозь пелену дождя, никуда не спеша, и в душе твоей также уныло и тоскливо, как и на улице. Случайно в одном окне на первом этаже ты замечаешь кота, белого пушистого кота, он сидит на подоконнике и смотрит на улицу своими умными зелеными глазами. Глаза его прищурены, взгляд лукав, словно он знает о тебе все, что даже ты не знаешь о себе сам. Ты останавливаешься на мостовой и с интересом всматриваешься в это окно. За окном есть жизнь, у этого кота есть хозяева, они привели его в дом, кормят, лелеют. Дальше у стены в аквариуме плавают разноцветные рыбки. Глаза скользнули ниже, там, на полу, на цветном ковре играют дети. Весел и беспечен их смех, ласково на них поглядывая, в углу комнаты в высоком кресле за вязанием сидит мать, она вяжет шерстяной носок, одна пара уже готова, будут к зиме детям теплые носки, они согреют детские ножки от зимних холодов. А на диване с газетой лежит отец семейства, он смотрит телевизор. Сегодня выходной, и вся семья в сборе. Твое сердце заныло от тоски еще больше. Ты уже не можешь вырваться из объятий одиночества и тоски. Ты бежишь и бежишь все дальше, с остервенением куря на ветру сигарету за сигаретой, давясь табачным дымом, и злясь на самого себя за то, что подглядываешь за чужым семейным счастьем.

И снова проходя мимо одно двора, ты останавливаешься, твой взгляд цепляется за группу людей, ты жадно всматриваешься, отмечая детали. Переезд семьи на новое место. Только что от подъезда отъехала машина, груженная мебелью. Все члены семьи вышли на улицу, неся в руках различные вещи, отец семейства нес в руках здоровую кадку с фикусом, мать несла узел с вещами, дети, их было трое, им помогали, они тащили в машину книги. Маленький мальчишка лет шести с важным видом нес впереди себя глобус. И было трогательно наблюдать за ним, как он старается и тащит к машине здоровенный глобус, внося посильный вклад в переезд семьи.

Но ты вдруг подумал, что тебя дома никто не ждет, и ты снова спасаешься бегством, бежишь... бежишь от самого себя. Ты запрыгиваешь в первый попавшийся автобус на ходу и садишься на свободное сиденье. Рядом с тобой сидит неизвестный пассажир, он, громко хрустя, надкусывает яблоко. Сидящая напротив тебя женщина недовольно кривится, она готова сделать замечание мужчине, который громко жует яблоко, а для тебя сейчас это не главное, главное, что в этот момент ты не один. И тоска одиночества не грызет твое сердце. Здесь в автобусе среди людей не так остро чувствуется пустота и одиночество. Через два сиденья от тебя две женщины, громко разговаривая на весь салон, обсуждают подскочившие цены на рынке. Их недовольство понятно всем, кто едет в автобусе, цены, действительно, кусаются. Хуже того, цены на товары и тарифы на услуги поднимаются постоянно, съедая большую часть зарплаты. Твой взгляд привлекла кондукторша. Уставшая за целый день, оно неторопливо идет вдоль сидений и обилечивает пассажиров. На ее лице заметны усталость, но вот ты улыбаешься ей, и она улыбается в ответ, лицо ее преображается. И неожиданно за целый день на тебя нисходит успокоение. Кто придумал автобус? Это такая красота - невзирая на давку и толкучку в часы пик, в автобусе ты хоть на время можешь избавиться от одиночества. Но дорога не бывает вечной, и автобус подвозит тебя к знакомой остановке. И через несколько минут ты снова окажешься наедине со своими невеселыми мыслями. Придя домой, ты будешь пытаться заглушить одиночество, включив громко телевизор, и без конца клацая пультом, менять различные каналы, чтобы через минут пятнадцать войти в сонливый транс безразличия. А потом, через время выключить телевизор и отправиться спать, лечь в свою холодную постель и уснуть. Как можно быстрей. Но и ночью тебе нет покоя, ты думаешь о ней, ее образ не дает тебе покоя. Ты мечтаешь о том, что придешь к ее дому, в ее окнах будет гореть свет. Ты подымишься на третий этаж и позвонишь в ее дверь, с замиранием сердца ты будешь ждать, когда откроется ее дверь... и дверь откроется, и на пороге будет стоять она. Девушка, которую ты любишь, и с которой хотел бы быть. Эта прекрасная хрупкая женщина протянет тебе навстречу руки и обнимет за шею. Ты притянешь ее к себе и властно поцелуешь... Но это мечта, это лишь сон... потому что она тебе не принадлежит, она "любит другого", это ее слова, такие обидные для тебя, уязвляющие твое самолюбие и твою гордость. Ты хмуришься во сне. И тогда, отринувшись ото сна, ты вскакиваешь спросонья с постели и идешь курить на кухню...

Игорь Лебеденко не знал, любит ли он Анну Малинкину так сильно, по-настоящему, или просто желает эту женщину. Она стала для него наваждением, чем-то вроде потаенной мечты. Он любил ее и ненавидел одновременно. Игорь был сердцеед, он разбил не одно девичье сердце. Отказ Анны привел его в бешенство. Если, начиная за ней ухаживать, он думал лишь о небольшой интрижке, служебном романе, который мог возникнуть между ними, то теперь он страстно желал эту женщину и хотел быть с ней, но больше всего он хотел подчинить эту женщину себе. Он хотел, чтобы эта крепость пала. Что будет потом, и как он поступит с ней, когда она ему отдастся, было не важно. Главное, было сломить ее волю, ее упрямство. Игорь сам удивлялся, что в его холодном сердце могут бушевать такие жаркие чувства. Скорей всего, это была не любовь, а страсть - всепоглощающая страсть, которая изъедала его изнутри и мучила его день ото дня сильней. Но еще больше мучила ревность, он безумно ревновал Анну к Доброву. Он его ненавидел, но не знал, как убрать со своего пути. Анна кокетничала с Игорем, иногда подавая ему надежду, возможно, ее самолюбию просто льстило внимание такого мужчины, как Игорь. Или он ей, действительно, нравился. Черт их поймет, этих женщин! Все они страшные кокетки, стремящиеся нравиться и привлекать внимание мужчин. Если бы Анна отдалась ему так же быстро, как Светлана Лыкова или его соседка по дому Наташа, Игорь, возможно, не испытывал бы к Анне таких нежных и страстных чувств. Но, черт возьми! Она ему отказала. Это было обидно, но не смертельно, он хотел ее наказать, и если не наказать, то проучить. Но как?! Для этого вначале нужно было приблизить эту женщину к себе, но Анна была женщиной непокорной, недаром она была хорошей журналисткой. В ней было что-то этакое, что сводило мужчин с ума, Игорь замечал, что даже степенный Гришин не ровно дышит к Анне. Впрочем, чему удивляться, Анна - молодая, очень привлекательная женщина, пока не замужем, этого вполне достаточно, чтобы нравиться мужчинам.

***

Был обеденный перерыв. Анна достала из сумки бутерброды, заварила в кипятке пакетированный чай и принялась за еду. Анна, как правило, всегда перекусывала на ходу, то конфетами, то печеньем, то вовсе забывала поесть в виду аврала на работе. Но в последнее время у нее был зверский аппетит, и время обеда она теперь не пропускала. Димка глянул на нее и облизнулся, он сегодня не брал с собой обед, денег на кафе не было. Игорь звал его с собой в кафе "Тополь", чтобы там что-нибудь перекусить, но Якунин вежливо отказался, не став говорить, что у него попросту нет денег. Лыковой в кабинете не было, она ушла по своим делам. В кабинете, кроме Анны Малинкиной и Дмитрия Якунина, была еще Юля Лукошина. Анна глянула на Лукошину и чуть не поперхнулась чаем, Юлька ела из стеклянной банки овсяную кашу и тут же сербала из чашки горячий кофе. "Такая скромная трапеза, - подумала Анна, - это на Юльку было не похоже, обычно она плотно обедает, и на еду не скупится. Анна глянула на Лукошину и сказала:

- Юля, что случилось, почему ты сегодня взяла такой маленький тормозок?

Юлька вздохнула и посмотрела на нее печальными глазами:

- Денег нет... а есть-то хочется... ох, вот взяла кашу сварила... овсяную, говорят очень полезно... но после нее очень хочется есть.

- Да, овсянка - не колбаса, от нее сильно сытым не будешь, - заметил Якунин, давясь слюной, - хотя, честно говоря, я бы сейчас и от овсянки не отказался. В животе урчит, че-то с утра плохо позавтракал...

Малинкина вспомнила, что у нее в верхнем ящике стола лежат конфеты и сухарики. Она достала несколько конфет и сухарей и угостила Якунина. Димка с благодарностью посмотрел на Анну и сказал: "Спасибо, Аня. Ты - настоящий друг". Вдохновленный идеей пообедать, он резво вскочил со стула и направился к тумбочке, на которой стояли чашки и чайник с кипятком. Он налил воды в чашку и тут вспомнил, что у него нет чая. Он посмотрел на коллег и сказал:

- Девочки, одолжите пакетик чая.

Юлька помотала головой и сказала с набитым ртом:

- Димка, иди ты нафиг! У тебя постоянно ничего нет. Нету у меня кофе!

- Я просил чай, - произнес сконфуженный Якунин.

Малинкина полезла в свой ящичек, достала из коробки пакет чая и сказала:

- Дима, возьми чай.

Димка взял пакет чая, кивнул головой в знак благодарности и уселся за свой стол обедать. В кабинет заглянул молодой человек, его звали Валерий Сечин. Он приносил свои статьи для газеты.

- Вы не видели редактора? - спросил Сечин.

- Чего тебе надо, Валер? - спросил Якунин.

- Статью принес для газеты, - сказал Сечин. - Вы редактора не видели?

- Он был где-то здесь, - сказала Малинкина.

- А-а, понятно, - сказал Сечин. Он посмотрел на Малинкину долгим взглядом: - Анна, передашь статью Гришину? Вот она...

- Передам... оставляй на столе... - сказала Анна.

Сечин положил текст на столешницу стола и вышел. Лукошина проводила его пристальным взглядом.

- Не нравится мне этот Сечин, - сказала она.

- Почему? - спросила Анна.

- Странный он какой-то... и взгляд у него мутный какой-то... - сказала Юля Лукошина.

- Я тоже это заметил, - сказал Якунин. - Он на тебя странно смотрел, Анна.

- Правда?! Я не заметила, - сказала Малинкина, пожав плечами.

Через несколько минут в кабинет заглянул Гришин. Он посмотрел на коллег и спросил:

- Вы Сечина не видели?

- Он только что заходил, - сказала Лукошина. - Он вас искал.

- Странно... я все время был в кабинете. Валерий Сечин должен был принести мне статью... я жду ее, оставил место в макете...

- Он оставил статью, вот она у меня лежит на столе, - сказала Малинкина.

- Хорошо, - сказал Гришин. Он взял статью и вышел из кабинета.

Все переглянулись.

- Интересно, как это Сечин пролетел мимо кабинета редактора и не увидел его там, если он там сидел? - спросила Лукошина.

- Может, он не хотел с ним встречаться, а статью нам занес, чтобы мы передали редактору, - предположил Якунин.

- Возможно, что это и так... - сказала Лукошина. Она посмотрела на Малинкину: - Ань, а ты что думаешь по этому поводу?

- Даже не знаю, что сказать... мне кажется, это простая случайность, они разминулись... вот и все, - сказала Малинкина.

- Может быть, но он мне все равно не нравится, - сказала Лукошина.

- Он мне тоже не нравится, - сказала Малинкина.

Якунин встал из-за стола и сказал:

- Так, девочки, я пошел курить на улицу.

Лукошина строго на него глянула:

- Иди, только не пропадай надолго, а то я знаю вас, тебя и Лебеденко, вам только волю дай, вы готовы полдня прогулять...

- Юля, но это не так... - сказал Якунин и вышел из кабинета.

Оставшись одни в кабинете без посторонних ушей, Малинкина и Лукошина поспешно обменивались последними новостями. Юля Лукошина поведала, почему у нее нет денег. Она рассказала Анне Малинкиной, что вчера была у экстрасенса.

- Юля, ты была у экстрасенса?! - опешила Малинкина. - Зачем ты к нему поперлась?

Юлька вздохнула и сказала:

- Я хочу вернуть Никиту.

- Но ты же уже была у какой-то гадалки или знахарки?

- Да и в церковь уже ходила, но пока ничего не помогает... А позавчера моя соседка Виолетта Львовна принесла мне адрес этого мужчины. Он, кажется, колдун какой-то...

- Ой, Юлька, не боялась к нему идти?

- Боялась, но пошла.

- И как он тебя принял? - с интересом спросила Малинкина. Она пересела за стол Лебеденко, который стоял поближе к столу Юли Лукошиной.

- Ну так ничего... поспрашивал, что да как... потом ножом поводил возле меня... как-то так крест-накрест... и говорит, я тебе помогу вернуть парня, только принеси мне его фотографию... Я сегодня к нему снова пойду...

- Он страшный? - спросила Малинкина, полная мистического ужаса.

- Не-ет, - замотала головой Лукошина, - ему на вид лет сорок, может, больше, мужик как мужик, вот так по городу пройдет, и не скажешь, что он колдун там... или экстрасенс... но в глазах что-то такое есть мистическое... Я старалась ему в глаза не смотреть. Вот такая у меня история приключилась... - вздохнув, сказала Юлька. - Только вот, правда, денег много берет... он с меня взял больше, чем знахарка.

- Сколько?

- 100 гривен.

- Ой, мамочки! Как много.

- Да, много... но Виолетта Львовна говорит, что он всем помогает, кто к нему обращается.

- Нет, лучше в церковь сходить, - сказала Малинкина, - и не так страшно, и дешевле...

- Это да... - согласилась Лукошина.

В кабинет вошел Игорь Лебеденко, он с интересом посмотрел на шепчущихся подруг и, улыбаясь, спросил:

- Девчонки, о чем шепчемся? Кого сегодня обсуждаем?

- Не твоего ума дела! - сердито произнесла Лукошина. - Нечего лезть в женские разговоры.

- А я что... я ничего... О, Анна, ты за моим столом, - самодовольно заметил Лебеденко.

- Я сейчас встану, - сказала Малинкина.

- Не нужно... сиди... болтайте, - сказал он. - Можно, я здесь рядышком посижу?

Он присел на краешек стула рядом с Анной, Анна смутилась. Юлька Лукошина посмотрела на них и улыбнулась:

- А вы смотритесь вместе, друзья...

В эту минуту в кабинет вошел Алексей Добров. Увидев его, Анна смутилась, щеки ее покраснели. Лебеденко с вызовом посмотрел на Доброва, вид у него был самодовольный, надменный, он улыбался. Лицо Доброва перекосилось от злобы и гнева. Он с ненавистью посмотрел на Лебеденко, потом бросил осуждающий взгляд на Анну и вышел из кабинета.

- А он обиделся... - ехидно заметил Лебеденко, когда дверь закрылась за Добровым. - Надо же какой впечатлительный...

Анна порывалась встать, чтобы броситься вслед за Алексеем, но Лебеденко удерживал ее за руку.

- Игорь, пусти! - закричала Анна. Она толкнула его в бок, он, нехотя, приподнялся со стула и пропустил ее. Анна выбежала из кабинета и побежала за Алексеем вдогонку.

Она выбежала на улицу, Алексея не было, она оглядывалась по сторонам, ища его. Анна увидела, что он уходил от редакции в сторону проспекта.

- Алексей, постой!!! Подожди! - крикнула Анна и бросилась за ним. Она выскочила из редакции в легком платье, на улице была осень, холодный ветер дул ей в лицо, прохожие оглядывались на нее, но она ничего не замечала вокруг.

Он шел скорым шагом, не оглядываясь, все дальше удаляясь от редакции. Алексей слышал, как его позвала Анна, но не стал оборачиваться. Он был страшно зол. В душе у него все кипело, муки ревности терзали его душу, он ненавидел в эту минуту весь мир, но больше всего он ненавидел этого самодовольного Лебеденко, этого наглеца, который сейчас уводил у него Анну прямо из-под носа. И ведь Алексей Добров знал, что Лебеденко не любит Анну, она ему нужна как трофей, чтобы доказать самому себе, что он что-то значит в этой жизни. Самоутверждение через женщину - излюбленный прием всех эгоистов. То, что Лебеденко был эгоистом и подлецом, Добров понял сразу, но странно, что Анна этого не замечала... или не хотела замечать.

Анна с трудом догнала Алексея, схватила его за руку и закричала:

- Алексей, постой!

Он остановился, как вкопанный, и невидящим взглядом посмотрел на нее. Он молчал.

- Алексей, ты все неправильно понял... все не так... - сказала быстро Анна, сбиваясь. Она боялась, что он сейчас вот так уйдет... и они больше никогда не увидятся.

- Что я не так понял? - спросил Алексей. Лицо его исказила гримаса боли. - То, что вы вдвоем с Лебеденко сидели и обнимались...

- Нет! Это не так! - закричала Анна. - Все не так... Алексей, послушай... я сидела в кабинете с Лукошиной, мы разговаривали... потом вернулся Игорь...

- Игорь?! - зло скривился Добров.

- Я хотела сказать... потом пришел Лебеденко, он сел на свой стул... то есть, на краешек стула... ничего... ничего не было.

- Вначале не было поцелуя, когда он тебя провожал после новогоднего банкета в редакции... сегодня вы случайно почему-то уселись вдвоем на один стул, когда в кабинете полно пустых стульев... - заметил со злостью Добров. Он посмотрел на Анну: - Анна, ты как-то разберись со своими чувствами... я не хочу быть третьим лишним... я тебя не держу, дорогая, если он тебе так дорог...

- Алексей, ну что ты такое говоришь?! - воскликнула Анна. У нее на глазах выступили слезы. - Я люблю тебя... тебя одного... мне никто не нужен...

- Прекрати, Анна! На нас уже люди смотрят. Возвращайся в редакцию, ты легко одета, еще простудишься... - сказал Алексей.

Он развернулся и пошел прочь. Анна заплакала, слезы градом посыпались из глаз. Она стояла посреди улицы, совершенно разбитая. Какой-то пожилой мужчина, проходивший мимо нее, остановился и спросил:

- Девушка, вам плохо?

Анна посмотрела на него сквозь пелену слез и сказала:

- Да, мне плохо... мне очень плохо...

- Может быть, скорую вызвать? - предложил мужчина.

Анна замотала головой:

- Нет, не нужно скорую... я сама доберусь... я работаю здесь недалеко...

- Ну, раз так, другое дело, - сказал мужчина. Он пошел дальше.

Анна вернулась в редакцию. Она села за стол и ничего не говорила. Юля Лукошина посмотрела на нее с тревогой. Она хотела спросить у Анны "что произошло?", но поняла по ее виду, что сейчас ее лучше не тревожить. Тогда Лукошина посмотрела на Лебеденко и прошептала сердито:

- Это ты во всем виноват, что произошло...

- Почему я сразу во всем виноват?! - вспылил Лебеденко и выбежал из кабинета.

***

Они не виделись целую неделю. Алексей не звонил ей, и не отвечал на звонки. Анна очень переживала их ссору. Она побледнела, в последнее время она неважнецки себя чувствовала, плохо спала по ночам, у нее стало прыгать давление, иногда ее мучили сильные головные боли. Она сегодня с трудом доработала до конца дня. Она вышла из кабинета без четверти пять, Лебеденко и Лукошина еще оставались на работе. Анна спускалась по лестнице, держась за перила, она плохо себя чувствовала, у нее кружилась голова. На лестнице на первом этаже было темно, лампочка перегорела. Анна вдруг резко остановилась, ей показалось, что она увидела перед собой тень. Она думала, что это собака забежала в подъезд. Но когда в темноте перед ней возник силуэт мужчины, Анна вскрикнула. Она приложила руку к груди, от страха сердце готово было выскочить из груди. "Кто вы?" - с испугом спросила Анна. Мужчина схватил ее за руки и прижал к себе, в его движениях была какая-то бешеная ярость. "Я тебя люблю, Анна... я хочу тебя..." - прошептал мужчина. Анна с ужасом узнала Валерия Сечина. Она и так его побаивалась, а сейчас она была просто в ужасе от всего происходящего. "Отпустите меня!" - закричала Анна что силы. Она пыталась вырваться из его цепких рук, но время, казалось, остановилось, страх, ужас сковали ее тело. Анна услышала шаги, кто-то спускался по лестнице. "Помогите!" - закричала Анна. Она услышала, что тот человек бежит к ним. Сечин выпустил Анну из своих цепких рук и прошипел: "Я еще вернусь, Анна, к тебе..." Он выбежал на улицу. Анна с трудом переводила дыхание. В темноте послышался мужской голос:

- Что здесь произошло? Кто здесь?

- Помогите... на меня напали... - сказала Анна, трясясь от нервной дрожи.

Мужчина достал из кармана плаща коробок спичек, черкнул спичкой и осветил лицо Анны. Он ее узнал:

- Это вы, Анна?

- Да... спасибо вам, - сказала Анна, голос ее еще дрожал. Она узнала мужчину, это был руководитель профсоюзного комитета Вахтин, их офис был на третьем этаже.

- Кто на вас напал? Где он? - спросил Вахтин.

- Он убежал...

- Вас проводить?

- Да, - попросила Анна, проводите меня в редакцию, пожалуйста...

Они поднялись на второй этаж. Вахтин проводил Анну до ее кабинета и сразу же ушел. Анна открыла дверь и с трудом вошла в кабинет, она подошла к столу и тяжело опустилась на стул. Она была очень бледна. Лукошина и Лебеденко переглянулись между собой, не понимая, в чем дело. Лукошина подошла к ней и спросила:

- Аня, что случилось?.. ты же только что вышла из редакции...

- Он на меня напал...

- Кто? - спросила Лукошина.

- Сечин... он напал на меня только что... когда я спустилась по лестнице на первый этаж, он выскочил из темноты...

- Что?! - взревел Лебеденко. - Я его убью!!!

Он выскочил из кабинета и побежал на первый этаж.

- Он уже убежал... - прошептала Анна.

- Аня, он тебе ничего не сделал? - спросила Лукошина.

Анна помотала головой:

- Нет. Слава Богу, мимо проходил человек... мужчина... Вахтин, ты его знаешь...

- А-а, из профсоюзного комитета...

- Да. Если бы не он, я не знаю, чтобы случилось... Сечин был как безумный... я никогда еще не видела его таким...

- Я всегда знала, что этот человек нехороший, опасный, - сказал Лукошина. - Надо предупредить Гришина, чтобы он этого Сечина больше на порог не пускал.

В кабинет вошел Лебеденко. Он тяжело отдышался:

- Ух, все оббегал, нигде его не нашел... эту гниду. Ничего... он от меня не уйдет. Анна, пойдем я тебя провожу домой.

Лукошина вскочила с места:

- Ой, а меня кто проводит домой?! Я тоже боюсь... я живу черте где... он меня тоже может подкарауливать...

- Собирайся, Юлька! - сказал Лебеденко. - Выйдем все вместе... развезу вас по домам...

Анна не спала всю ночь, сон не шел к ней. Ее мучили кошмары, ей мерещилось перекошенное яростью лицо Сечина, его дьявольский шепот... Больше всего ее испугало безумное лицо Сечина, этот человек казался безумным. И трудно было даже в нем узнать забитого тихоню, каким он представлялся, когда приходил в редакцию, принося свои статьи. Анна боялась утром идти в редакцию. Но через силу собралась и пошла. У входа в редакцию она встретила Якунина и Лебеденко, они курили и что-то обсуждали между собой. Когда Анна подошла к ним, они замолчали, Анна поняла, они говорили о вчерашнем инциденте. Анна поздоровалась с ними и направилась в редакцию. Лебеденко ее остановил:

- Анна, подожди...

- Что? - вяло спросила она. Ей хотелось подняться к себе в кабинет, она плохо себя чувствовала.

- Я хотел сказать... не бойся его больше... этого Сечина.

- Я его не боюсь, - машинально сказала Анна.

- Я его вычислил, я нашел, где он живет... он больше к тебе не прикоснется... и в редакцию больше не сунется...

- Игорь, ты его убил?! - ужаснулась Анна.

- Нет. Но хотелось... я его проучил...

- В смысле?..

- Я его побил.

- Сильно?

- Достаточно, чтобы он все понял...

- А если тебя посадят?

- Он не будет жаловаться. Это - мразь! Он прекрасно знает, что он сам виноват.

- Игорь, прошу тебя, давай больше не будем об этом говорить...

- Ну, хорошо, как скажешь, - сказал обиженным голосом Лебеденко. Он подошел к Якунину, а Анна вошла в редакцию.

Подходя к своему кабинету, Анна столкнулась с Гришиным. Увидев Анну, он сказал:

- Надо же каков подлец!

Анна поняла, что он говорил о Сечине. Понятно. Значит, все уже все знали.

- А как маскировался под порядочного человека этот Сечин... - сказал Гришин, направляясь в корректорскую.

Полдня работы не было никакой, все обсуждали вчерашний случай. Анне все это надоело до чертиков, она достала глянцевый журнал, который принесла из дома, и принялась читать. К ней подошел Лебеденко. Он с любопытством заглянул на страницу, которую как раз читала Анна. В статье шлось о беременности и родах. Он пробежал глазами несколько страниц:

- О, надо же, тебя волнует эта тебя? - спросил он и уставился на нее.

- По-моему, эта тема волнует всех женщин, - просто сказала Анна, хотя в душе ей было неприятно, что Игорь застал ее за чтением этой статьи. Честно говоря, она без интереса читала статью только потому, что открыла журнал на этом месте. Она закрыла журнал и вопросительно посмотрела на него: - Игорь, что ты хочешь?

- Ань, давай сегодня поужинаем вместе, - предложил он.

Анна посмотрела на Игоря. Он был просто душка, сама любезность. Он был полон благородства и непринужденности. Анна знала, что в некотором смысле теперь ему обязана, он ее защитил от нападок этого ужасного Свечина. Анна поняла, что не может сейчас отказать Игорю, она сказала:

- Игорь, давай поужинаем в другой раз... я сегодня неважно себя чувствую.

- Ну, хорошо... - сказал он, хотя по лицу видно было, что он обиделся.

Светлана Лыкова наблюдала за ними со стороны. Она была страшно недовольна и кусала губы от злости. В глазах ее светилась ненависть, она, казалось, испепеляла Анну взглядом. Юля Лукошина невзначай глянула не нее, Светлана смутилась, словно кто-то прочитал ее мысли. Лыкова поспешно вышла из кабинета. "Вот змея, эта Светка, неизвестно что у нее на душе творится", - подумала Лукошина. В кабинет заглянул Константин Качкин, он был ректором Экономического института. Он, войдя в кабинет, слащаво улыбнулся и сказал:

- Добрый день, господа журналисты, рад вас видеть... Я пришел к вам вот по какому поводу...

Юля Лукошина недовольно посмотрела на него и отвернулась. Дело в том, что полгода назад она писала статью об экономическом институте. Качкин тогда после интервью пригласил ее в ресторан. Они пошли в дорогой ресторан "Тройка", цены там были приличные. Они заказали кучу блюд, бутылку шампанского, потом мартини, к прочим блюдам Константин заказал еще и бутерброды с красной икрой. Юлька была против, но Качкин настоял. Они сделали заказ. Весь вечер Качкин ухаживал за Юлькой, говорил ей комплименты и даже целовал ей ручки. Но в конце вечера, когда ужин подошел к концу, и когда официант принес счет, Качкин фальшиво улыбнулся и сказал, что "он очень извиняется, но он забыл дома кошелек". Расплачиваться за заказ пришлось Юльке. От стыда она готова была провалиться сквозь землю. Официант испепелял ее ненавистным взглядом, когда она дрожащей рукой стала пересчитывать мелкие купюры. Денег не хватало, официант побагровел, люди, сидящие за соседним столиком, с интересом наблюдали за всем происходящим. Юлька торжественно поклялась перед официантом, что недостающую сумму принесет завтра же. Так их выпустили из ресторана. Едва выйдя из ресторана, пьяный Качкин стал снова приставать к Юльке со своими пошлыми комплиментами и ухаживаниями.

- Да пошел ты знаешь куда, болван! - зло выпалила Юлька и пошла прочь.

Качкин уставился на нее своими выпуклыми глазами и произнес:

- Ну куда же вы, Юленька, уходите? Вечер только начинается...

Услышав его блеяние за спиной, Юлька пошла еще скорей, чтобы не видеть и не слышать больше этого цирка. Был поздний вечер, на улицах было темно, а возвращаться Юльке было на свой поселок, расположенный на окраине города. Она долго ждала автобуса, идти пешком было далековато и страшно. Когда она села в автобус, она вспомнила, что у нее совершенно не осталось денег, все ушло на оплату счета. Теперь пришлось извиняться перед кондукторшей, хорошо, что та знала Лукошину и разрешила ей оплатить проезд завтра. Было полпервого-ночи, когда Юлька уставшая добралась домой. Она сразу же разделась и легла спать, но спать не хотелось, слезы обиды душили ее. Было обидно до слез, что пропал вечер, что она опозорилась перед всеми в дорогом ресторане из-за жадного Качкина, этого проходимца, который решил поужинать в ресторане за ее счет. И главное, человек он был не бедный. Все таки зарплата у ректора института была побольше, чем у корреспондента небольшой газеты. Поговаривали, что он еще приторговывает дипломами. Но ему все равно было мало, он был пьяницей, а у пьяниц, как водится, всегда денег не достает. Юлька потом узнала, что Константин Качкин проделывал это фокус с приглашением в ресторан не в первый раз. Игорь Лебеденко давно знал про похождения "бравого" ректора Качкина, он просветил Юльку на этот счет. У Юльки отлегло от сердца, а то она уже начала думать, что, может быть, Качкин так поступил, что у нее был какой-то изъян.

А оказалось, он вел себя как заправский альфонс, но корчил из себя при этом джентльмена. Они потом еще долго всей редакций смеялись над проделками Качкина, и вот это чудо явилось в редакцию. Лебеденко посмотрел на вошедшего и с трудом сдерживал себя, что не рассмеяться, на лице у Якунина играла лукавая усмешка, но он держался из последних сил, чтобы не рассмеяться в лицо Качкину. Это было не совсем удобно, все-таки Качкин был ректором экономического института, правда, частного, но все же... Константин Качкин, казалось, ничего не замечал, он подслеповато щурил свои выпуклые глаза, глядя на всех сквозь затемненные линзы очков. Он даже имел наглость подойти к Юльке и сказать:

- Добрый день, Юленька... Как поживаете?

- Хорошо поживаем, - зло огрызнулась Юлька Лукошина и тут же выбежала из кабинета. Она не хотела больше ни минуты находиться рядом с этим наглым человеком. Она потом узнала, что Качкин приходил, чтобы уговорить журналистов газеты написать хвалебную статью об его институте. Но Игорь Лебеденко сразу послал его к редактору, объяснив Качкину, что такого рода статьи должны оплачиваться из кармана самого заказчика. И что вы думаете, Качкин тут же развернулся и ушел. Видно, пошел в другую газету.

Когда Качкин вышел из редакции, он увидел на улице Юлю Лукошину. Он хотел сразу же подойти к ней, чтобы продолжить, так сказать, знакомство. Но подойдя к Юльке, подслеповатый Качкин обнаружил, что она стоит не одна. С ней стоял молодой человек, словом сказать, не дурной наружности. Константин понял, что продолжение знакомства обломалось, он двинулся дальше в своем направлении. Юлька злорадно отметила, как у Константина Качкина вытянулась физиономия от удивления, когда он увидел, что Юля стояла не одна. О, это надо было видеть! С вытаращенными от удивления глазами Качкин был похож на глубоководного краба. Юлька ехидно улыбнулась, посчитав, что она отомщена. "И поделом тебе, Костик, - подумала она, - будешь знать, как девушек обижать". Она громко рассмеялась. Качкин оглянулся на нее, а потом быстро засеменил вперед подальше от редакции. Юлька могла себе позволить такое несколько фривольное поведение. Они только что помирились с Никитой Черных. Дело в том, что жена его Маргарита снова сбежала от него к своему любовнику в другой город. На этот раз Никита решил с ней развестись окончательно, но дочку Катюшу решил через суд потребовать себе, чтобы он сам занимался ее воспитанием, Юля Лукошина не возражала против такого решения.

***

Игорю Лебеденко нужна была информация об археологе Борисе Николаевиче Мозолевском, редактор Гришин поручил ему подготовить статью о нем для газеты. Борис Мозолевский был известным археологом, исследователем скифских курганов, расположенных на Днепропетровщине. В 1971 году Борис Мозолевский руководил археологической экспедицией, обнаружившей знаменитое сейчас скифское царское погребение под курганом Толстая Могила. В этих местах раньше в IV веке до нашей эры располагалась столица скифов. В ходе раскопок археологами было обнаружено много ценных предметов - оружие, металлическая и глиняная посуда, более 600 золотых украшений. Самой ценной была находка - золотая пектораль (царское нагрудное украшение), полностью выполненное из золота, в диаметре пектораль достигала 30,6 сантиметров и весила больше 1 150 грамм. Золотая пектораль в настоящее время хранилась в киевском Музее исторических драгоценностей. Никитинцы очень гордились этой ценной находкой, так как курган Толстая Могила находился недалеко от города Никитино. В этой местности было много скифских курганов и высоченных каменных идолов, называемых в народе каменными бабами. Никитинцы очень гордились своей историей и своим краем. Материалы о древней истории края неизменно пользовались интересом у читателей. Несколько каменных баб было выставлено на обозрение возле Никитинского краеведческого музея.

За информацией об археологе Мозолевском Игорь Лебеденко отправился в библиотеку, которая находилась в том же здании, что и редакция. Войдя в библиотеку, он ошарашено уставился на окно. Там в окне был выставлен большой белый квадрат из фанеры. Лебеденко посмотрел на библиотекарей и, улыбнувшись, сказал:

- Ну, что сказать!!! Креативно так смотрится! Белый квадрат в окне - этакий арт-хаус. Смелое решение, надо сказать.

- Это не арт-хаус, Игорь, - заметила заведующая библиотекой Мария Иосифовна, - это штора...

- А что сейчас делают такие шторы - в форме белых квадратов... Никогда не думал, что мы когда-нибудь по креативности обгоним Запад.

Мария Иосифовна пожала плечами:

- Игорь, ты не поверишь, это вынужденная мера. У нас забрали шторы постирать, вот стирают уже вторую неделю... вот девочки и предложили закрыть окно белой фанерой, она все равно простаивала за шкафом без дела.

- Мария Иосифовна, очень интересное решение, можно его использовать на выставках современного искусства, - предложил Лебеденко.

- Игорь, это нам не нужно, - сказала заведующая библиотекой, - ты знаешь, мы серьезные люди...

- Да, я это знаю.

- С чем пожаловал, Игореша?

- Мне нужна книга... - сказал Игорь Лебеденко и бросил взгляд на новенькую, которая скромно сидела за столом и не участвовала в разговоре. Это была симпатичная молодая девушка, брюнетка, подстриженная под каре. Игорь тут же отметил про себя, что "девушка очень симпатичная, и у нее красивые карие глаза... в них столько страсти, видно, она еще та штучка..."

- Какая книга тебе нужна, Игорь? - спросила Мария Иосифовна, перебивая мысли Игоря.

- О Мозолевском...

- Об археологе Борисе Мозолевском? - спросила, уточняя, Мария Иосифовна.

- Да.

- Таня, принеси книгу о Мозолевском, она стоит в шкафу возле окна, - попросила сотрудницу Мария Иосифовна.

Таня встала со своего места и направилась к стеллажам с книгами. Игорь Лебеденко самодовольно улыбнулся как кот, увидевший кувшин со сметаной. У Тани были красивые длинные ноги, и главное, она их совсем не прятала, а наоборот, она носила очень короткую мини-юбку. Игорь засмотрелся на нее, приоткрыв рот, наблюдая за ее дефиле в проходе между книжными стеллажами. Мария Иосифовна заметила, с каким пристальным взглядом Лебеденко смотрел на Таню, она ничего не сказала, лишь покачала головой, всем известна была донжуановская натура Игоря Лебеденко. Таня взяла книгу с полки и подошла к Игорю Лебеденко.

- Вот ваша книга, - сказала она, потупив взор, несколько смущаясь под его пристальным взглядом.

- Благодарю вас, вы просто сокровище, - сказал Игорь слащавым голосом. - Как вас зовут?

- Таня, - просто ответила девушка.

- Какое милое имя... и главное, редкое в наши дни... сейчас девушек все больше называют Снежанами, Анжелами, Кристинами...

Таня смутилась еще больше, она густо покраснела. Видно было, что комплименты Игоря ее не оставили равнодушной.

Когда Лебеденко ушел, Мария Иосифовна сказала:

- Таня, детка, будь с ним поосторожней.

- Почему? - удивленно спросила Таня.

- Игорь Лебеденко - известный сердцеед, попадешь в его сети, даже не заметишь как.

Таня с благодарностью посмотрела на заведующую и произнесла:

- Благодарю вас, Мария Иосифовна, за то, что меня предупредили, я буду с ним очень осторожна.

Но, говоря эти слова, Таня прекрасно понимала, что она пропала, потому что она влюбилась в Игоря по уши. Они встретились в тот же день, он провожал Таню с работы. Потом Игорь пришел проводить ее с работы на следующий день. Между ними закрутилась интрижка, все в редакции об этом уже знали и судачили об этом вовсю. Первой об этом Анна Малинкина узнала от Юли Лукошиной, Юлька была первой сплетницей в редакции, от ее наметанного зоркого глаза ничто не могло проскользнуть. С большим трудом дождавшись обеденного перерыва и того момента, когда в кабинете они остались вдвоем с Анной Малинкиной, Юля Лукошина посмотрела на подругу и торжествующе выпалила:

- Ань, знаешь, с кем сейчас встречается Игорь Лебеденко?

- Нет. А что?! - спросила Малинкина.

- Да у него ж роман!

- Да ты что?! С кем?

- С новенькой из библиотеки... кажется, ее зовут Таня. На вид, ничего особенного... так серая мышка... не знаю, что он в ней нашел.

- Эта та, что все время ходит в короткой юбке?

- Ну да-а!!! - выпалила Юлька.

Анна усмехнулась:

- Ну теперь понятно, почему он на нее клюнул... Какой мужчина пройдет мимо миловидной женщины в короткой юбке?

- Ань, ты его совсем не ревнуешь? - удивленно спросила Лукошина.

- Еще чего?! - сказала Малинкина. - Я даже рада... может, теперь он теперь оставит меня в покое...

- Жди!!! Конечно, оставит он тебя в покое! Вот увидишь, Игорь будет бегать и за ней, и за тобой... я таких знаю, как он...

Анна скептически посмотрела на Лукошину и спросила:

- Юля, откуда такие познания в мужской психологии?

- Оттуда! - парировала сразу же Лукошина. - Я знаю, что все мужчины такие...

В кабинет вошел Димка Якунин, девчонки сразу же замолчали. Якунин уже давно освоился в коллективе и мог себе позволить такой вопрос, заданный в несколько фамильярном тоне:

- Девушки, кого обсуждаем?

- Да уж точно не тебя! - зло огрызнулась Лукошина.

Димка пожал плечами, покосился на Анну Малинкину, та ему кивнула многозначительно головой "мол, не обращай внимания на Юлю, у нее настроение сегодня такое пошуметь..." Якунин все понял, многозначительно хмыкнул и занялся своими делами, уткнувшись в свои бумаги. Лукошина посмотрела на него, потом на Малинкину и пожала плечами, делая грустное выражение лица. Весь вид ее давал понять, что она очень огорчена, что в кабинете посторонний и им с Малинкиной не удалось вдоволь посплетничать. Но видит Бог, как Юльке ужасно хотелось обсудить эту щекотливую тему, Юлька даже пару раз вздохнула с сожалением, что Якунин явился в кабинет так не вовремя, оборвав разговор на самом интересном месте. Говорить при Якунине было невозможно, он не держал язык за зубами, тем более обсуждать Игоря Лебеденко в его присутствии бесполезно. Якунин и Лебеденко были дружны, Якунин тут же бы все рассказал своему корешу и коллеге Игорю Лебеденко, что услышал в кабинете.

***

Анна Малинкина пошла к врачу, в последнее время она себя плохо чувствовала. Она догадывалась о причине своего недомогания, но когда врач сказал, что она беременна, она сразу расстроилась. Анна не готова была сейчас рожать, она была слишком занята, она все дни пропадала на работе в редакции, и потом они были в ссоре с Алексеем, она не знала, как он воспримет эту новость. Мама настаивала, чтобы Анна сразу же обо всем сообщила Алексею. Но Анна все тянула и не хотела пока ему звонить. Она не хотела, чтобы он подумал, что она его хочет захомутать. Известно, что многие мужчины перестают трепетно и нежно относиться к своим подругам, когда их заставляют силой жениться по залету. Любовь куда-то сразу же исчезает, остается только глухое недовольство и ропот. Анна не хотела этого. Она любила Алексея и знала, что он любит ее, она верила, что недоразумение, возникшее между ними, скоро уладится, и они снова будут счастливы, как когда-то...

В пятницу отмечали день рождения редактора. Гришин накрыл поляну. Коллеги скинулись ему на подарок. Выбирать подарок в магазин отправился Игорь Лебеденко, он сказал, что "у него отменный вкус, и он знает, что купить редактору". С ним вместе в магазин увязалась Светлана Лыкова. Дорогой они встретили библиотекаршу Татьяну. Таня, увидев Игоря со Светланой, тут же сделала грустное лицо, она строго посмотрела на Лебеденко. Светлана знала, что Игорь и Татьяна встречались, Светлана решила продемонстрировать свою власть над Игорем. Когда они поравнялись с Таней, Светлана тесней прижалась к Игорю и громко рассмеялась беззаботным заливистым смехом. Услышав радостный смех соперницы, Таня расстроилась еще больше и ускорила шаг. После Игорю Лебеденко понадобилось много усилий, чтобы доказать своей новой пассии Татьяне, что "у него со Светланой Лыковой ничего нет, и быть не может". Таня простила Игоря, и их союз не распался, как предполагали некоторые.

День рождения редактора собрались отмечать в корректорской. Там было много места, и было достаточно просторно. Все были в воодушевлении, в предвкушении праздничного банкета. У проголодавшихся к концу дня сотрудников редакции текли слюнки. Гришин притащил из дома много вкусных блюд - закусок, нарезок и разносолов, был даже холодец и горячее блюдо, жаркое, например, все блюда приготовила его жена Оксана. Было много водки, вина, было еще пиво. Посреди кабинета мужчины составили несколько столов вместе, женщины накрыли стол дешевой белой скатертью из полиэстера, уставили стол приборами и кушаньями, выходило празднично и довольно элегантно как для простой редакционной вечеринки.

Перед началом застолья поздравили, как водится юбиляра, подарив ему настенные часы и букет цветов. Гришин сделал вид, что ужасно обрадовался подарку, хотя рассчитывал на подарок подороже, потому что он здорово потратился на застолье (честно говоря, Гришин вообще надеялся, что подарят деньгами), но он сделал довольную мину, понимая, что коллектив обижать нельзя. Как всегда за застольем, было шумно и весело, особенно после третьего тоста, когда все уже раскрепостились и стали вести себя более раскованней и свободней. К пятому тосту пошли анекдоты, несколько фривольного содержания, компьютерщик Олег мастерски рассказывал анекдоты. К концу вечера даже начались танцы. Игорь Лебеденко должен был исполнять романсы, он неплохо пел, аккомпанируя себе на гитаре. Женщины были в предвкушении, ожидая романсы в его исполнении. Но Игорь "сегодня не расположен был петь", как сказал он. Он еще добавил: "Прошу меня великодушно простить, друзья, но я сегодня не в голосе". Потому Игорь Лебеденко спел всего два романса, один из них "Поручик Голицын". По емкому замечанию редактора Гришина эта песня была про трудные редакционные будни, впрочем, с ним никто не спорил. Песня, действительно, всем нравилась. Потом Игорь Лебеденко сразу же ушел. Юлька Лукошина толкнула Малинкину в бок и сказала, улыбаясь:

- Аня, ты заметила, как Лебеденко сегодня быстро смылся...

- Да, действительно... это на него не похоже, - сказала Малинкина.

- Ну, еще бы! За столом еще полно спиртного, а он, как известно, любитель выпить...

- Наверное, Игорь куда-то торопился, - предположила Малинкина.

- Конечно, торопился! - ехидно усмехнулась Лукошина. - Я даже знаю куда...

- Правда?! - воскликнула Малинкина с интересом. - А, ну расскажи, Юля!

- Лебеденко побежал мириться со своей новой пассией. Светлана Лыкова сказала мне, что когда они с Игорем ходили в магазин за подарком, им повстречалась библиотекарша Таня, судя по ее кислой физиономии, Таня очень расстроилась, увидев Игоря с другой девушкой...

- А-а, ну теперь понятно, куда он так торопился, - сказала Малинкина.

- Полетел на крыльях любви, - злорадно заметила Лукошина. В последнее время она стала недолюбливать своего коллегу Игоря Лебеденко.

Рядом с Лукошиной сидел Сева Лавринец. Он к ней повернулся и спросил:

- Юля, о ком вы говорите?

- Я говорю, что наш Игорь полетел на крыльях любви к своей новой пассии...

- К библиотекарше что ли?.. - спросил Сева Лавринец.

Юлька кивнула головой и сказала:

- Ага! Бедолага, мечется от одной юбки к другой, никак ему покоя нет... всем надо угодить...

Лавринец и Лукошина рассмеялись, тут к ним подсела Светлана Лыкова, теперь они все вместе шепотом обсуждали Игоря Лебеденко. К ним подошел Гришин, он был уже здорово навеселе и сказал: "Ребята, давайте выпьем!" Предложение выпить тут же поддержали. Потом, когда закусывали, пропустили смешную сцену, которая разыгралась на другом конце стола. В это время Дима Якунин и водитель Павел соревновались между собой, кто съест целиком целую перчину красного острого перца. Когда корректор Лидия Павловна попробовала острой аджики из баночки, стоявшей на столе, она поперхнулась и закашлялась.

- Ой, как остро! Какая жгучая аджика попалась, - сказала Лидия Павловна. У нее на глазах аж слезы выступили. Якунин предложил ей стакан воды.

Бухгалтер Людмила Антоновна заметила:

- Лидия Павловна, что же вы так не осторожны... острую аджику надо брать небольшой ложечкой.

- Да-да, - согласился Якунин, - аджика очень острая.

- А я люблю острую аджику, - заметил водитель Павел. Он хитро посмотрел на коллег, взял баночку с аджикой и принялся есть ее большой ложкой.

Все коллеги с интересом смотрели на него. Но Павел разошелся не на шутку, ободренный всеобщим вниманием, он тут же похвастался перед всеми, что он запросто съест, даже не скривившись, целый красный перец. Он взял перчину острого жгучего перца и стал откусывать кусок за куском, он даже не поперхнулся при этом. Все прямо так и ахнули, коллеги заворожено следили за Павлом. Хмель ударил в голову Дмитрию Якунину и он хвастливо произнес:

- Это не фокус! Это ерунда, так каждый сможет...

- Ну, попробуй, если сможешь, - подначивал его Павел.

- Вот сейчас и попробую! - сказал Якунин. - Тоже мне испытание нашли... для настоящего мужчины...

Компьютерщик Олег и менеджер Анжела стали его отговаривать есть красный перец. Но Димка не послушался их, он схватил со стола красный перец и откусил перчину один раз, потом надкусил второй раз, третий... Димке стало дурно. В глазах потемнело, слезы брызнули из глаз, горло обожгло, он поперхнулся, дышать было нечем, горло обжигало так, что в эту минуту бедный Димка ничего не соображал, судорожно размахивая руками, он жадно хватал воздух, задыхаясь, но ничего не помогало, Димка согнулся в три погибели, сползая под стол. Наблюдавший за Димкой Павел зашелся от смеха, он тоже чуть не свалился под стол, хохоча над мучениями Якунина. Олег помог Димке сесть на стул, Анжела протянула ему стакан с водой, через несколько минут Якунин пришел в себя, он с ненавистью уставился на Павла и сказал: "Шутки у тебя, Павел, дурацкие". Павел не унимался, сегодня точно в него черт вселился, он решил продемонстрировать собравшимся все свои умения, наверное, так хотел обратить внимание Юли Лукошиной на себя, он до сих пор тяжело переживал разрыв с ней. Павел взял стакан водки со стола, выпил водку залпом и принялся надкусывать стакан. Олег сразу же сказал:

- Так, Дима, это не нужно повторять за ним!

- Я и не собираюсь! - сказал Якунин, который только что отдышался после красного жгучего перца.

Гришин внимательно посмотрел на Павла, поедающего стакан. Стекло хрустело на зубах Павла, он тщательно пережевывал стекло. Гришин от удивления разинул рот и сказал:

- Я такого еще никогда не видел... Павел, как ты это делаешь? Покажи!

Гришин взял стакан со стола и принялся его кусать, но с первого раза у него не получилось. Увидев, как редактор пытается надкусить стакан, Сева Лавринец протрезвел моментально, а компьютерщик Олег, который пил много, но почти никогда не пьянел, тут же понял, что редактора надо остановить, и вообще, пора прекращать за столом всякие эксперименты. Олег и Сева метнулись к редактору и забрали у него стакан. Корректор Лидия Павловна строго посмотрела на Павла и приказала, чтобы "он прекращал выпендриваться перед публикой и показывать свои умения перед коллегами... иначе это до добра не доведет". Бухгалтер Людмила Антоновна также на него строго посмотрела, а Анжела толкнула в бок и сказала: "Пашка, прекращай, а то ухайдокаешь нашего редактора... тебе, что, одного Якунина мало?.." Павел согласился, что он был не прав, но все же обиделся на замечания коллег. В этот момент на него критическим взглядом посмотрела Юля Лукошина. "Ага, - подумал самодовольно Павел, - все-таки она обратила на меня внимание!" Решили поднять новый тост, чтобы разрядить обстановку за столом. В целом, отдохнули не плохо. Но Анне Малинкиной этот вечер запомнился тем, что в редакцию заглянул Алексей Добров. Увидев Алексея, Гришин позвал его за стол. Алексей стоял на пороге, не зная, как поступить. Но потом к нему подошел Олег и сказал:

- Здоров, Алексей! Проходи! У нас здесь весело...

- Давно сидите? - спросил Добров.

- Давненько...

- Что празднуете?

- День рождения редактора. Стол просто шикарный... закуска, выпить... все есть... - уговаривал Олег.

Добров прошел в кабинет, сел возле Анны. Он сказал:

- Здравствуй, Анна.

- Здравствуй, Алексей, - сказала она, улыбаясь.

- Зашел к тебе в кабинет, тебя нету... слышу тут музыка играет...

- Празднуем день рождения редактора.

- Важное мероприятие...

Гришин постучал вилкой по графину с водкой, оглядел всех присутствующих и с важным видом произнес:

- Уважаемые коллеги, предлагаю выпить...

Тост все поддержали. После банкета все шумной оравой высыпали на улицу, долго прощались, никому не хотелось расходиться по домам после хорошего банкета. Изрядно набравшийся Гришин полез целоваться к женщинам, это вызвало смех, Гришин неуклюже обнимался и целовал каждую сотрудницу на прощание, Юля Лукошина увернулась от его объятий, отойдя несколько в сторону, тогда он расцеловал в обе щеки бухгалтершу Людмилу Антоновну, стоящую рядом, потом поцеловал ее в губы, Анну чмокнул в щеку, это был почти невинный дружеский поцелуй, потому что рядом с ней стоял Алексей, даже пьяный Гришин понял, что не надо зарываться и терять субординацию. Гришин смачно поцеловал в губы даже Анжелу, а потом на прощание обнял корректоршу Лидию Павловну. Лидия Павловна была очень смущена и, можно сказать, тронута проявлением чувств со стороны редактора. Она покраснела от смущения и улыбнулась. Компьютерщик Олег, наблюдая картину бурного прощания редактора с женской половиной коллектива, понял, что пора вызывать такси. Такси приехало буквально через несколько минут, чем буквально озадачило Олега. "Вот что значит, буржуйские времена настали! - подумал он. - Раньше советские люди вынуждены были ждать такси по полчаса... а то и поболее..." Олегу было 37 лет, он застал советские времена, видел генсека Брежнева по телевизору, которого сменил Горбачев, которого Олег почему-то не любил, наверное, от того, что после горбачевской перестройки рухнула целая страна, выстоявшая в грозные годы войны. Олег помнил даже эпоху застоя, когда в магазинах были перебои со снабжением, но тогда все было дешево, как никогда. Колбаса, хлеб, молоко, кефир, килька в томате - все стоило копейки, даже водка "Столичная" стоила всего 6 руб. 20 коп. Честно говоря, Олег жалел за бывшим Союзом и за теми временами, исчезнувшими навсегда, но от удобств нового "буржуйского времени" (как он говорил) тоже не отказывался. Вот такой был симбиоз в душах людей, такой же хаос царил и в головах граждан, оказавшихся по воле рока на перепутье, на смене эпох...

Потом после банкета Алексей провожал Анну домой. Они шли домой медленно и разговаривали. Если бы сейчас Анна попыталась вспомнить, о чем они говорили, то с трудом бы воспроизвела их разговор с Алексеем. Это был обычный разговор, не было сказано ни каких особо значащих фраз. Она была безумно счастлива, что они с Алексеем снова были вместе, они были счастливы вдвоем... Что еще нужно в молодом возрасте? Алексей провел Анну домой и остался у нее до утра. Анна сидела на пуфике у зеркала и расчесывала расческой волосы. Алексей сидел на кровати и наблюдал за ней. Она видела отражение его в зеркале и улыбалась ему. Потом он встал с кровати, подошел к ней и поцеловал в макушку, потом в шею. Он зашептал: "Анна, как же я соскучился по тебе..." - "Я тоже... очень соскучилась по тебе, Алексей", - прошептала Анна. Он взял ее за руку, она встала с банкетки, он обнял ее и поцеловал в губы. Анна задохнулась от нахлынувших чувств. "Какое счастье... какое блаженство... что мы снова вместе", - подумала она, тая в его объятиях... Уже засыпая у него на груди, Анна вдруг вспомнила, что не сказала Алексею о главном, о том, что у них будет ребенок, потом она подумала, что "скажет ему об этом потом... завтра... или в любой другой день... главное, что они теперь вместе". Анна улыбнулась и быстро уснула.

***

В понедельник с утра в редакции работы не было никакой, все обсуждали пятничный банкет, коллеги ходили по кабинетам и обменивались впечатлениями. В редакции царила какая-то возбужденная атмосфера праздника и, можно даже сказать, нервозности. В 8.30 компьютерщик Олег пришел к корреспондентам, он заглянул в приоткрытую дверь и с загадочным видом посмотрел на Игоря Лебеденко. Лебеденко тут же все понял, он вскочил из-за стола и выбежал из кабинета. Лыкова посмотрела ему вслед и произнесла с недоумением, спрашивая у коллег:

- Куда это он намылился?!

Лукошина стала уже догадываться обо всем, она улыбнулась:

- Думаю, сейчас будет продолжение банкета...

- В смысле?! - спросила Лыкова, не совсем понимая, что имеет в виду Юля Лукошина.

- Света, сейчас сама все поймешь.

Малинкина и Якунин в этом разговоре не участвовали, но по лицу Якунина видно было, что он очень переживает, что его не позвали. Через три минуты в кабинет влетел Лебеденко, лицо у него раскраснелось, ясно было, что он уже выпил. Игорь Лебеденко подошел к столу Якунина и что-то прошептал ему на ухо, они вдвоем тут же вышли из кабинета.

- Понятно... - сказала с умным видом Юлька Лукошина.

- Что понятно? - спросила Светлана Лыкова.

- Там, видно, много чего осталось после банкета, вот наши мужики с утра и догоняются.

Лыкова решительно встала из-за стола и сказала:

- Я тоже пошла...

- Куда?! - спросили одновременно Малинкина и Лукошина.

- Как куда?! В корректорскую... поглядеть, что там осталось, - ответила с умным видом Лыкова и направилась к двери.

- Света, принеси нам бутербродов! - крикнула ей вдогонку Лукошина.

- Ага... хорошо... - крикнула в ответ Светлана, она уже вышла в коридор.

Светлана вернулась минут через пять, румяная и в приподнятом настроении, видно, тоже уже остограмилась. В руках она держала тарелку с бутербродами и бутылку газировки. Лукошина поспешно встала из-за стола, чтобы взять у нее тарелку с бутербродами. Схватив рукой сразу три бутерброда с тарелки, Юлька Лукошина посмотрела на Малинкину:

- Анна, присоединяйся.

Анна встала и тоже взяла бутерброд, есть ужасно хотелось, она с утра не успела позавтракать.

- Девчонки, там еще вино осталось... - сказала Светлана Лыкова. - Принести?

- Принеси! - скомандовала Лукошина. Светлана кинулась к двери. - Свет, принеси еще чего-нибудь пожрать... есть хочется, я на обед ничего с собой не брала....

- Ага, - кивнула Светлана и скрылась за дверью.

Настроение к обеду в коллективе у всех заметно улучшилось, но работать все равно не хотелось, хорошо, что сегодня был не газетный день. Юлька Лукошина выпила чашку вина и, захмелев, сразу подобрела, они о чем-то довольно мило разговаривали со Светланой Лыковой, хотя в последнее время Светлана и Юлька друг с другом враждовали. Анна Малинкина пить вино отказалась, на что Юлька Лукошина сразу же заметила:

- Анна, ты чего отказываешься пить вино, ты что беременная?

Анна Малинкина смутилась и стала отнекиваться, что "вовсе она никакая не беременная... просто у нее болит желудок, наверное, съела что-то не то..."

К полудню в редакцию пришел хозяин газеты и вызвал Гришина к себе в кабинет. Редактор шел с неохотой, понимая, что просто так в кабинет хозяин не вызывает, обычно он сам заходит в кабинет к Гришину. И, действительно, хозяин без обиняков стал поучать Гришина, что нехорошо в редакции устраивать банкеты... Гришин с тоской посмотрел в окно, за окном моросило, шел мелкий дождь, стояла пасмурная тоскливая погода. Гришин с тоской думал: "Какая падла... сдала всех?!" Кто-то рассказал хозяину газеты про пятничный банкет, с мельчайшими подробностями, какие блюда стояли на столе, и что пили... даже проболтался про то, как водитель Павел и Дмитрий Якунин соревновались в поедании острого перца чили, этот неизвестный информатор также рассказал, как Павел надкусывал стакан... Ну что сказать, выходила полная картина банкета. Потом хозяин посмотрел с укором на Гришина и сказал, что "редактору не позволительно так панибратски вести себя со своими подчиненными, целуя всех подряд на прощание..." Гришин посмотрел на хозяина, потом снова глянул в окно и с тоской подумал: "Какая падла... какая сволочь всех сдала?.." Гришин мысленно стал перебирать всех, кто мог стать стукачом. Вначале он подумал на бухгалтера, но Людмила Антоновна не могла, они с Гришиным вместе проворачивали некоторые финансовые аферы. Нет, бухгалтер Людмила Антоновна сдать не могла, потому что ей не выгодно было сдавать редактора. Настучать могла корректорша Лидия Павловна. Но редактор вспомнил, как Лидия Павловна была смущена как школьница, когда он ее расцеловал. Фотокор Сева сдать не мог, он давно уже работал в редакции, Гришин его хорошо знал. Водителю Павлу не было смысла наговаривать на себя, тем более он так отличился на банкете, привлекая всеобщее внимание коллег поеданием перца чили и стеклянного стакана. Компьютерщик Олег был надежным товарищем, редактор часто с ним выпивал и знал, что Олег не болтун. Оставались корреспонденты. Но... корреспонденты тоже не могли доложить наверх. Хотя... Светлана Лыкова - очень сложный человек, новый человек в коллективе, и весьма своеобразная особа... Оставалась еще Анжела. О, эта могла сдать всех! Хитрая и пронырливая, несмотря на молодые лета, к тому же она приходится какой-то дальней родственницей хозяину. И чего пожаловалась-то? Они с коллективом отметили день рождения, все было прилично, посидели культурно чинно... даже мордобоя не было... Редактор Гришин так задумался, что даже не услышал, как к нему обращается хозяин:

- Петр Семенович, вы меня слышите?!

- А?! что?! - быстро переспросил Гришин. - Я вас внимательно слушаю.

- Петр Семенович, что вы думаете по этому поводу, что я только что сказал?

- О, я думаю... я согласен... все это очень плохо...

- Вы о чем, Петр Семенович?!

- А вы о чем?! - опешил редактор.

- Я только что говорил о том, что тираж газеты падает, и надо принимать срочные меры... иначе весь коллектив сотрудников окажется на улице без работы.

- Конечно, я согласен с вами! - с готовностью произнес Гришин.

- Вот смотрите, Петр Семенович, как надо работать, - хозяин потряс перед лицом Гришина газетой "Папарацци", - вот как надо работать. Тираж газеты "Папарацци" в последнее время вырос почти на тысячу экземпляров.

Гришин скривился как от зубной боли, это была ненавистная газета их конкурентов, Гришин ненавидел газету "Папарацци", а заодно и его редактора Сергея Постникова. Когда-то они даже вместе выпивали и были дружны одно время, но когда после основания газеты "Папарацци" Сергей Постников устроился туда работать редактором, дружбе пришел конец. Теперь они были непримиримые, не то что враги, но конкуренты точно. Постников начал свою работу редактором с того, что начал подло переманивать читателей у газеты "Никитинские новости", это была неслыханная наглость. Гришин тут же позвонил Постникову и напомнил тому о прежней дружбе и сказал "благородные люди так не поступают... и вообще, Серега, на хрена ты так делаешь? мы же с тобой выпивали и были почти друзьями", на что Сергей Постников цинично заявил: "Сейчас настали трудные времена, дружбе конец... рыночная экономика диктует свои условия... Выживает сильнейший!" и положил трубку. Газета "Папарацци" позиционировала себя, как альтернативная оппозиционная газета, они крикливо об этом писали в своей газете. Но Гришин знал, что газета втихаря поддерживает городского мэра Эдуарда Мороцкого, журналисты газеты критиковали всех и вся - городскую власть в лице чиновников, безалаберных руководителей, коррупционеров, медиков, плохие дороги, плохую работу коммунальных служб и много чего еще, но... не трогали в своих критических статьях "священную корову" - мэра Мороцкого...

Гришин снова отвлекся на свои мысли, не слушая, что говорил ему его собеседник. Хозяин газеты нахмурился и строго спросил:

- Петр Семенович, о чем вы все время думаете?!

Гришин не растерялся.

- Я думаю над тем, как улучшить работу газеты и поднять тираж! - выпалил он с энтузиазмом.

- Это хорошо... - сказал хозяин. - Принимайте меры в этом направлении.

- Будем принимать меры... вот сейчас я пойду и мобилизую весь коллектив...

- Идите, Петр Семенович! Идите работать...

Гришин вышел из кабинета начальника и тяжело вздохнул, его только что отчитали, как мальчишку, а Гришин был человеком очень самолюбивым, эти нравоучения вышестоящего руководства были для него обидными и оскорбительными. А главное, он ничего плохого не сделал, провел свой день рождения вместе с коллективом, и вообще, Гришин старался сплотить коллектив... и чтоб в коллективе царила атмосфера взаимопонимания и дружелюбия. Гришин вернулся в свой кабинет и заперся там на 20 минут, он не хотел никого видеть, он хряпнул 100 грамм, от сердца отлегло, обида прошла. В дверь постучали. Гришин, на ходу закусывая лимончиком, пошел открывать двери. На пороге стоял Игорь Лебеденко.

- А, это ты, Игорь, - проворчал редактор, - проходи...

Игорь был в приподнятом настроении, но сразу же увидел, что у редактора паршивое настроение. Он тут же задал вопрос:

- Петр Семенович, что произошло... почему вы такой смурной?

- Какая-то сволочь донесла на нас всех наверх (Гришин для убедительности поднял указательный палец).

- Да вы что?! - опешил Лебеденко.

- Представь себе, Игорь... хозяину донесли про то, как мы в пятницу отмечали мой день рождения...

- Какая подлость! Какое вероломство.

- Согласен. И этот человек скрывается среди нас.

- Петр Семенович, вы на кого думаете? - заинтересованно спросил Игорь Лебеденко.

- Думаю, что нас всех с потрохами сдала менеджер Анжела, - с большой убедительностью произнес Гришин.

- Я тоже так думаю, - сказал Лебеденко, - больше некому.

- Это точно! Выпить хочешь?

- Хочу!

Гришин достал из-под стола початую бутылку коньяка, которую ему принес благодарный читатель их газеты за то, что он бесплатно опубликовал его объявление в газете. Гришин разлил коньяк по чашкам. Он посмотрел на Лебеденко и произнес сакраментальную фразу:

- Ну, будем здоровы!

- Будем здоровы!

Они чокнулись и выпили. Ручку двери кто-то стал дергать, потом в дверь кто-то постучал. "Вот блин, даже посидеть не дадут!!!", - сказал недовольно Гришин, спрятал бутылку под стол и пошел открывать дверь. На пороге стояла корректорша, она держала газетную полосу в руках. Он уставился на нее:

- А, это вы, Лидия Павловна! Что вы хотели?

Корректорша увидела сидевшего за столом Лебеденко, увидела на столе две чашки, услышала запах коньяка. Она поняла, что зашла к редактору не во время.

- Петр Семенович, я тут хотела спросить... на счет одной статьи... Хотя я вижу, что зашла не во время, я лучше зайду попозже...

- Хорошо, - обрадовано сказал редактор и тут же закрыл дверь изнутри. Гришин сел в свое кресло, достал бутылку коньяка из-под стола и вопросительно посмотрел на Лебеденко: "Продолжим?" - "Продолжим", - согласно кивнул Лебеденко. Гришин стал жаловаться Лебеденко на свою тяжелую судьбу редактора, на то, как ему тяжело приходится отвечать за газету, за весь коллектив... как неприятно слышать упреки хозяина в свой адрес. Гришин редакторствовал уже давно, он успел побывать редактором в трех газетах, у него был большой опыт редакционной работы. Он был мастер своего дела, его макеты газеты отличались четкостью и продуманностью, радуя глаз. Верстка газеты это не простое дело, здесь нужен был опыт, не просто скомпоновать вместе текст и фотографии, сделать информацию удобной для восприятия, выделить заголовки, грамотно расставить акценты и структурировать текст, чтобы читатель легко ориентировался на странице. Их газета первая в городе начала печатать газету в цвете. Да, он был не безгрешен. Он иногда выпивал. Но кто сейчас безгрешен?!

Гришин посмотрел на Лебеденко и сказал:

- Вот смотри, Игорь, раньше были советы, тогда всем руководили партийные работники, вышестоящие структуры, так сказать... Они проверяли, что напечатано в газете, какой материал выходит, соответствует ли общей линии партии. Была цензура, так сказать... - Гришин махнул рукой: - Но это понятно... куда без нее... без цензуры?

- Логично! - согласился Игорь Лебеденко. - Я вот успел поработать в киевской газете... так там тоже цензура... но теперь эту роль выполняет хозяин газеты... Да еще специальные люди в управленческом госаппарате отслеживают материалы на предмет правильной идеологической направленности.

- Вот, Игорь, ты меня понял! - воскликнул Гришин. - За что тебя и уважаю... времена меняются... а цензура-то остается...

- Петр Семенович, а так во всех странах и при всех режимах было... есть и будет.

- Придут белые, красные, зеленые, социалисты, демократы или еще кто нарисуется... А работать кому-то нужно... для редакционной работы нужны профессионалы, опытные люди...

- Конечно! - согласно кивнул Лебеденко. - При любых режимах нужно кому-то выращивать хлеб, учить детей, работать на заводе... все банкирами, олигархами и предпринимателями не станут... а простой неприметный с виду человек все вытянет на своих плечах...

- Это точно! Иногда диву даешься, как наши люди могут выживать в стране, в которой происходят постоянные изменения и потрясения: то смена вектора развития, то смена строя, то революции, то оппозиции, то коалиции...

- Люди все терпят... потому что...

- Почему?!

- Потому что надо выживать...

- Да, времена сейчас трудные... и не понятные, - сказал Гришин. - Сейчас все критикуют, критикуют... все не так, все не этак. И еще взяли за привычку - критиковать нас, журналистов... Мы пишем только то, что есть на самом деле... описываем, так сказать, реальные события...

- Правильно вы говорите, Петр Семенович, - сказал с жаром Игорь Лебеденко, - я тоже против критики... во всяком случае, против критики деятельности журналистов. Чего нас критиковать, спрашивается? У нас и так хлеб несладкий, а тут еще повадились нас критиковать, все кому не лень. Нам не так просто иногда приходится, нужно уметь разбираться в сегодняшней обстановке, лавировать среди различных политических течений, пытаться угадать, какое настроение царит в обществе, что думают наверху старшие товарищи, чтобы не прогневить вышестоящее руководство. Сейчас говорят, нет цензуры, ага!.. попробуй написать что-нибудь против нынешней власти, враз получишь по шапке. Критика на местах приветствуется, это да... но против высокопоставленных чиновников и тех, кто сидит повыше, в самом Киеве, только попробуй - заикнись, сразу почувствуешь на себе все прелести нынешней демократии... Журналист, словно канатоходец в цирке, идет посреди каната на высоте, рискуя в любой момент свалиться в пропасть.

- И не говори, все очень сложно... Но главное, - сказал философски Гришин, - надо найти золотую середину, чтобы угодить всем, а главное угодить читателю... Иначе читатель перестанет выписывать нашу газету, тираж упадет и все... газета - банкрот. Весь коллектив редакции, таким образом, может оказаться на улице без работы... можно идти в дворники улицы подметать...

- Ну, Петр Семенович, на нашей газете еще рано ставить крест, - сказал Лебеденко, - мы еще поборемся за читателя.

- Игорь, это ты хорошо сказал! - вдохновился словами коллеги Гришин. - Мы еще поборемся за читателя... И не нужно паники и упаднического настроения... а то некоторые говорят, мол, тираж газеты падает и все такое... У меня сегодня перед носом кое-кто тряс газетой "Папарацци" и говорил, чтобы я у них учился.

- Какая бестактность! - возмущенно воскликнул Лебеденко. Он терпеть не мог эту газету, а особенно их журналиста Евгения Фокина, который имел наглость именовать себя лучшим журналистом в городе.

- Он, ну ты понимаешь, о ком я говорю, сказал, чтобы мы равнялись на газету "Папарацци" и учились у них... у них, видите ли, тираж поднялся в последнее время. А за счет чего, позвольте узнать?..

- За счет того, что они подло переманивают наших читателей.

- И не только... они опускаются до публикации всяких там сенсаций...

- Все эти сенсации выеденного яйца не стоят! Все это газетные утки.

- А где я возьму в нашем провинциальном городе сенсацию, позвольте узнать? - спросил с умным видом Гришин. Он хмуро уставился на собеседника: - У нас шоу-бизнеса нет? Нет... Крупные банкиры, богатые олигархи у нас в городе проживают? Тоже нет... Так где же мне брать сенсации...

- У нас даже чиновники воруют помалу и берут мелкие взятки, - заметил Лебеденко. - Это не сравнится с коррупцией, которая процветает в крупных городах.

- Мелкие взятки не истребить... и каждого чиновника не чистого на руку не словить...

- О, вспомнил! Петр Семенович, можно в следующем номере написать про Эль-клуб, созданный на базе бывшего дворца культуры, - предложил Лебеденко.

- А чего? можно... Там, говорят, сейчас открыли кабинеты для "важных господ", девочки там... сауны... все такое... Игорь, пиши! Будем работать на рейтинг.

- А новый директор теплосети Хвойко, недавно назначенный на должность, недавно купил вторую квартиру. На какие деньги, спрашивается?..

- И об этом надо писать, - сказал Гришин.

- А директор городского объединенного ЖЭКа Рыльщиков купил себе новую машину...

- Какую? - с интересом спросил Гришин. Он ездил на стареньких "Жигулях", машина постоянно ломалась и требовала ремонта.

- Иномарку... BMW.

- О, хорошая машина! Дорогая...

- На какие деньги, спрашивается, он ее купил?

- На какие? - спросил Гришин, хотя он прекрасно понимал, откуда у директоров компаний и предприятий берутся новые авто. Директор компании или предприятия - это золотое дно, Клондайк, работа денежная прибыльная, это тебе не работа редактором в заурядной газете с весьма небольшим окладом. Но Гришин любил свою работу, без журналистики жизни себе не представлял, и потому мужественно сносил нехватку денег, хотя жена его постоянно и пилила...

Гришину стало так грустно, что у него нет иномарки, рука сама потянулась за бутылкой. Они выпили еще по одной. Гришин и Лебеденко беседовали еще добрых полчаса, а может больше, Гришин жаловался на судьбу, плакался в жилетку, Игорь Лебеденко не перебивал его, он понимал, что редактору сегодня досталось от вышестоящего руководства и Гришин сегодня пребывает в печали.

 

Глава 10

"Папарацци"

Конкуренты не дремали и постоянно забирали хлеб у сотрудников редакции газеты "Никитинские новости". Весь коллектив "Никитинских новостей" тихо ненавидел газету "Папарацци" и ее сотрудников. Газета "Папарацци" появилась сравнительно недавно в городе, но вела себя довольно дерзко. Они взяли за шаблон метод работы западных журналистов, основанный на скандалах, сенсациях и разоблачениях. Главным для газеты был тираж, успех, скандал... Остальные издания в городе работали еще по старинке, по старой советской схеме, перестраиваясь на ходу, следуя за ходом времени. Главным корреспондентом и бузотером в новой газете был Евгений Фокин, по прозвищу Жека Фома. Жека был шустрым малым, закончившим металлургический техникум, и даже успевшим год поработать на заводе, но потом он понял, что это занятие не его, ночные смены и работа у станка не вызывали никакого вдохновения, он подался в журналисты. Вначале Евгений Фокин работал внештатным корреспондентом в заводской газете "Заводчанин", но потом устроился на полную ставку в газету "Папарацци". И тут он дал жару. Он начал строчить свои статьи одну за другой, обличая в них многих "честных граждан", которые до статьи в газете даже не подозревали, что они так порочны, все сплошь - коррупционеры, подлецы, взяточники и просто плохие люди. "Честные граждане" стали вдруг ни с того, ни с сего обижаться на забористую хлесткую критику Фокина, ему даже один раз попало. На него напали в темноте в темном переулке, когда он возвращался с работы домой, некие темные субъекты и здорово его отметелили, он попал в больницу с черепно-мозговой травмой и переломами двух ребер, две недели он провалялся в больнице, поправляя свое здоровье. Выйдя из больницы, Жека Фокин немного поумнел и уже писал свои статьи с некой оглядкой, боясь называть имена очень влиятельных лиц города, а все больше кусая мелких чиновников, кое-каких чересчур зарвавшихся директоров коммунальных предприятий города и не очень состоятельных предпринимателей. Но все равно читатели были довольны, иллюзия борьбы с властью и с беззаконием была на лицо, бойкие статьи Евгения Фокина неизменно вызывали интерес у рядовых граждан, раскупавших из киосков весь тираж газеты "Папарацци". Не брезговали покупать эту газету и первые лица города, все больше потому, чтобы узнать, кого на сей раз разоблачил бойкий журналист, ну а главное лично удостовериться, не попали ли они на зубок Фокину.

Этот Фокин был как бельмо на глазу, Игорь Лебеденко его терпеть не мог, не только потому, что Жека Фокин у него оспаривал пальму первенства за звание лучшего журналиста города, но и за то, что Фокин не брезговал плагиатом, он частенько промышлял тем, что таскал темы у своих коллег. Когда Игорь Лебеденко узнал, что Фокин стащил у него еще одну тему, Игорь взбеленился. Когда накануне они встретились в фойе городского дворца культуры на очередном мероприятии, куда были приглашены журналисты из городских средств массовой информации, Игорь Лебеденко имел неосторожность сказать в присутствии своего коллеги, что у него есть стремная тема. Накануне Лебеденко случайно посетил собрание какой-то новомодной протестантской общины, проводившей свои собрания не где-нибудь, а в средней школе ? 28. О, это было очень экзотично! Здесь собрания проводились очень шумно, в несколько экзальтированной манере. На сцене играла музыка, вокально-инструментальной ансамбль начал исполнять какой-то гимн, слова которого можно было с трудом разобрать, но бесконечно повторялось слово "аллилуйя". На сцену вышел пастор Роман, он с убеждением принялся проповедывать со сцены актового зала. Собравшиеся молитвенно подняли очи вверх. Многие стали громко причитать, постепенно переходя на крик. Разобрать слов не представлялось возможным, это был набор фраз, якобы, являвший говорение на иных языках. Громко хлопая в ладоши, размахивая руками, новоиспеченные прихожане танцевали в ритм музыки, постоянно впадая в транс. Потом люди стали падать как столпы, многие упали на пол, если их не успели подхватить их товарищи по вере. Это-то больше всего и удивило Игоря Лебеденко, такого он еще никогда в жизни не видел, что так можно молиться. Многие родители учеников этой школы уже начали жаловаться на шум, доносящийся из актового зала, где собирались прихожане недавно созданной общины. Игорь Лебеденко не был очень набожным человеком, он попал туда случайно, туда его притащила его девушка, библиотекарша Таня. Она туда ходила на собрания уже полгода, когда они помирились после ссоры, она в качестве воспитательного приема решила повести Игоря на собрание общины, чтобы примером молитвенной практики научить уму-разуму и, как говорят, в народе, направить на пусть истинный.

Игорь Лебеденко всего лишь рассказал своему коллеге, что побывал на странном собрании, но Фокин быстро стащил тему и опубликовал об этом статью в газете. Газета "Папарацци" выходила в четверг. В редакции газеты "Никитинские новости" были подшивки всех городских газет. Это была вынужденная мера. Бухгалтерия специально выделяла на приобретение газет конкурентов деньги, чтобы знать, кто чем дышит и что печатают в других газетах. В пятницу утром, Игорь Лебеденко, придя в редакцию, как водится, по привычке, открыл подшивку газеты "Папарацци". Быстро пролистав свежий номер, Лебеденко пришел в ярость.

- Как он посмел украсть у меня тему?! - закричал Лебеденко, вскакивая со своего места. Все, кто находился в кабинете, с изумлением уставились на него.

- Игорь, что случилось? - спросил Якунин. - Почему ты так кричишь?

- Фокин украл у меня тему, - сказал Лебеденко. - Я лишь обмолвился об этом, когда мы с ним встретились в фойе дворца культуры на открытии выставки картин художника Гузеева.

Все повскакивали со своих мест и подбежали к столу Лебеденко.

- Игорь, а ну покажи, где эта статья? - попросила Лукошина.

Лебеденко ткнул пальцем в статью и сказал с отвращением:

- Вот фокинская статья, тему которой он украл у меня.

- Но это же подло, так поступать, - сказала Малинкина. - Что ему тем мало, что он ворует темы у коллег?

- Ты ошибаешься, Анна, - сказала Лукошина, - мы для Фокина не коллеги, а конкуренты. Он старается для своей газеты... и даже не брезгует плагиатом...

- Когда только их газета открылась, я поняла, что они не порядочные люди, - сказала Малинкина. - Это ж надо было придумать, уговорить почтальонов, чтобы они бросали в почтовые ящики вместе с нашей газетой их пошленькую газетенку "Папарацци"... И не поленились издать этот первый тираж своей газеты, который бесплатно раздали читателям нашей газеты.

- Это сейчас пиар-ход называется, - заметил недовольным тоном Лебеденко. - Въехать в бизнес на плечах своих конкурентов.

- Им мало, что они переманили у нас часть читательской аудитории, - сказал обиженным голосом Якунин, - так они еще статьи наши начали забирать.

- Статью я еще не написал, но тему мою он украл точно, - сказал Лебеденко.

- С этим надо что-то делать! - сказала решительно Лукошина. - Это оставлять так нельзя. Это уже не первый случай, когда корреспонденты газеты "Папарацци" берут наши темы, в одном из номеров их газеты Ирина Нефедова стащила мою тему, которую я разрабатывала...

- Юля, о чем ты говоришь? - спросила Малинкина.

- Я говорю о статье о Токовском водопаде. Стоило мне написать о водопаде, как у них тут же в газете в следующем номере вышла статья Нефедовой о Токовском водопаде, помню, статья называлась "Природная достопримечательность нашего края".

Лукошина пролистала подшивку газеты "Папарацци". Она ткнула пальцем в статью:

- Смотрите! Вот эта статья.

- И верно... - сказала Малинкина, - здесь говорится о Токовском водопаде.

- А я что говорю! - произнесла с обиженным видом Лукошина. - Они у нас все воруют... все темы.

Лебеденко присмотрелся:

- Надо же! Рубрика называется "Эксклюзив". Интересно получается...

Анна Малинкина посмотрела на коллег и произнесла возмущенным тоном:

- Это что же получается? Они следят за всеми нашими статьями и материалами и тут же их, немного переделав, ставят в свою газету. Нефедова взяла у меню тему о кредитном аферисте, о котором накануне писала я...

- А сотрудник их газеты Галушкин стащил тему о детском доме, которую мы разработали вместе с Севой Лавринцом, - сказал грустно Якунин. - А мы тогда с Севой полдня потратили на то, чтобы найти этого беспризорного мальчишку, который стащил на рынке у него кошелек.

Игорь Лебеденко посмотрел на коллег и произнес гневную тираду:

- Коллеги, это что же получается, они - эти "Папарацци" - постоянно пасутся на нашем поле и беспардонно воруют наши темы. Они берут уже все готовенькое, разработанную тему, что-то меняют и... вуаля - статья готова.

- Они даже у меня статью украли... - сказала обиженным голосом Лыкова.

- Какую?! - в один голос спросили удивленные коллеги.

- Статью о музыкальной школе... правда, они там немножко переделали... - сказала Лыкова.

- Света, да ты что?! - изумилась Лукошина. - Надо же!

- Ну вот, пожалуйста! Эти папарацци даже у Светланы Лыковой умудрились стащить материал, - сказал с горькой иронией Лебеденко, глядя на коллег.

Он был страшно зол на газету "Папарацци" и лично на Евгения Фокина. Мало того, что он украл тему у Игоря, так он весь материал об общине, собиравшейся в школе, подал под сенсационным соусом. Мол, он, Фокин, внедрился в эту общину и несколько месяцев наблюдал, как людей вводят в транс на этих собраниях. На фото, размещенном рядом со статьей, был изображен Фокин, который принимает благословление от какого-то чернокожего проповедника, пальцами тыкавшего в лоб Фокина. Лебеденко потом выяснил, что заезжий проповедник был родом с африканского континента из Ганы и звали его Сидей, в 80-х годах он приехал учиться в Советский Союз, а потом так и остался здесь жить. Сейчас этот странствующий пилигрим подрабатывал миссионерством.

Игорь Лебеденко решил наказать зарвавшегося Фокина. Он нарисовал карикатуру, где был изображен мужчина с длинным носом, очень похожий на Фокина. Фокин стоял у двери и заглядывал в замочную скважину. Под карикатурой была подпись: "Самые преданные почитатели нашего таланта, это - плагиаторы". Игорь Лебеденко показал нарисованные карикатуру своим коллегам, они оценили его мастерство, Гришин тут же поставил карикатуру в следующий номер газеты. Поговаривали, что Жека Фокин, увидев карикатуру на себя, страшно разозлился, потому что теперь все журналисты города над ним посмеивались.

Когда Игорь Лебеденко встретился с Фокиным в сессионном зале горисполкома, где проходила сессия городского совета, то Фокин не подал ему руки, обиженно отвернувшись, он отошел в другую сторону. Рядом стояли коллеги из других изданий. Виталий Ершов, работающий в газете "Городской вестник" был очень острый на язык, он сразу же оценил обстановку и сострил:

- Нынче не те папарацци пошли... вместо того, чтобы искать материал для будущей статьи, подглядывают в замочную скважину.

- Плагиату - стоп! - сказал, улыбаясь, Николай Веренич из районной газеты.

- Я бы даже сказал - стоп-кран! - сказал довольно громко Гена Мищенко из газеты "Заводчанин". Гена хорошо знал Фокина и его трудовой путь. Он заметил с иронией: - Наш Фокин за короткое время проделал огромный путь от рабочего до писаки, пробиваясь в известные папарацци...

Все рассмеялись. Фокин все слышал, он побагровел от злости. В душе он поклялся, что отомстит Лебеденко. Мало того, что Лебеденко подорвал авторитет самого Евгения Фокина, теперь над ним смеялись все журналисты в городе, так заодно упал и имидж газеты, в которой работал Фокин. Редактор газеты "Папарацци" вызывал Жеку Фокина на ковер и устроил ему разнос, хотя Фокин был уверен, что он ни в чем не виноват. Евгений Фокин не был бы самим собой, если бы не извертелся и не нашел компромат на Игоря Лебеденко. Как заправский журналист Фокин знал, что безгрешных людей не бывает. Предприимчивый Жека Фокин позвонил в киевскую газету и узнал, почему оттуда уволился Игорь Лебеденко. Он сделал прелюбопытнейшее открытие: оказывается, Игорь Лебеденко не сам уволился, а его уволили за аморалку, Лебеденко спутался с любовницей главного редактора. Это был скандальчик, материал для сенсационной статьи. Фокин написал хлесткую ядовитую статью об Игоре Лебеденко, статья вышла в газете "Папарацци". Фокин торжествовал, на какое-то время Игорь Лебеденко стал героем дня. Правда, Фокин поплатился за это, Игорь Лебеденко встретил его у подъезда и набил ему морду, неделю Фокин ходил на работу в темных солнцезащитных очках, прикрывая фингал под глазом. Но главное, имидж газеты был спасен, газета "Папарацци" стала раскупаться еще быстрей, чем прежде, многим горожанам было интересно наблюдать за сварой и терками, возникшими между журналистами. И людей, в принципе, понять можно. Люди устали от обыденности, нищеты и серой жизни...

 

Глава 11

Командировка

Во вторник редактор Гришин вызвал Анну Малинкину и ошарашил ее радостной новостью:

- Анна, поздравляю тебя, ты едешь в командировку!

- Куда? - унылым тоном спросила Малинкина, отнюдь не поддерживая радостного энтузиазма Гришина.

Гришин скептически посмотрел на нее и спросил:

- Аня, ты что... не рада?

- Рада, - без вдохновения в голосе произнесла Малинкина и все же спросила:

- Петр Семенович, куда надо ехать?

- В Киев.

- В Киев... а зачем?

- Как зачем? В командировку... там состоится журналистский семинар, в Киеве соберутся журналисты из региональных изданий.

- Интересно, конечно... - заметила Анна.

- А я что говорю?! - с пафосом воскликнул Гришин. Он посмотрел на Малинкину и сказал довольно обыденным тоном, в котором чувствовались нотки уговора: - Аня, поезжай... Зачем эти лишние расспросы? Поедешь - проветришься... посмотришь, что там да как... как люди живут, что делают, что говорят, какие статьи пишут наши коллеги журналисты из региональных газет. Семинар продлится всего три дня, долго там не задержишься...

- Петр Семенович, а почему в командировку, то есть на журналистский семинар, не послать Игоря Лебеденко?

- Анна, я знал, что ты это скажешь... Но ты сама понимаешь, Лебеденко далеко посылать нельзя, он бабник, Дон Жуан, он опозорит нашу редакцию, будет там бегать за каждой юбкой... вместо того, чтобы сидеть на семинаре и выслушивать скучные доклады... Аня, ты человек - проверенный, надежный, уравновешенный... Поезжай, а-а!

- Ну, хорошо, я поеду, раз вы так уговариваете, Петр Семенович, - сказала Малинкина, хотя, честно говоря, ехать ей не очень хотелось, она была тяжела на подъем, считала себя кошкой-домоседкой и путешествовала крайне редко, в отличие, скажем, от своей мамы, которая очень любила путешествовать, за всю свою жизнь успела объездить весь Советский Союз, часто ездила на экскурсии и на отдых в пансионаты и санатории. Надо сказать, что раньше это было намного дешевле, чем в нынешние времена.

Гришин самодовольно хлопнул в ладоши и произнес скороговоркой:

- Ну, вот и отлично, что ты согласилась ехать, Анна. Иди работай, у меня много дел, надо делать следующий номер.

Малинкина направилась к двери, потом обернулась и спросила:

- Петр Семенович, так когда выезжать?

Гришин уже склонился над рабочим столом, работая над очередным макетом газеты.

- Выезжать через 2 дня, - проворчал он, не отрываясь от дела, - деньги на билеты возьмешь в кассе... Поездка оплачивается из редакционных средств.

Анна вышла из кабинета редактора и пошла в свой кабинет, чтобы предупредить коллег, что она уезжает в командировку в Киев.

Услышав новость от Анны, Юля Лукошина сразу нахмурилась, а Игорь Лебеденко тут же вспылил:

- Анна, как это ты уезжаешь в командировку?! На сколько? Почему, кстати, меня не послали?

Светлана Лыкова тут же нашлась, что сказать:

- Вот именно, что не послали!

Лебеденко с неприязнью посмотрел на Лыкову и сказал:

- Света, будь добра, помолчи! Ты лучше бы свои литературные таланты проявляла бы при написании статей, а то я уже устал писать за тебя статьи в газету...

Светлана Лыкова страшно обиделась на такой резкий выпад со стороны Игоря Лебеденко. Она тут же выбежала из кабинета.

Лебеденко подошел к Малинкиной и спросил:

- Анна, почему все-таки тебя посылают в командировку? Я бы тоже смотался в Киев, да еще за редакционные деньги...

- Не знаю, - буркнула недовольно Малинкина. Ей все это ужасно не нравилось: все эти расспросы, недовольство коллег.

- Что за фигня! Я сейчас пойду и поговорю с редактором, - сказал недовольно Лебеденко и выбежал из кабинета.

- Аня, на сколько ты уезжаешь? - спросил Якунин.

- На три дня...

- Когда выезжать? - спросила Лукошина. Анна взглянула на нее и увидела на ее лице тень недовольства.

- Выезжать в четверг.

- Анна, что за командировка? - вежливо осведомился Якунин. Он спокойно воспринял новость о командировке, и вел себя довольно миролюбиво по сравнению с остальными коллегами.

- В Киеве состоится семинар для журналистов из региональных изданий, - сказала Малинкина.

- Я тоже хочу поехать на журналистский семинар! - сказала Лукошина.

Анна вздохнула и подумала: "Что сегодня за день такой! Все какие-то недовольные с утра..." Лукошина тоже вскочила из-за стола и побежала вслед за Лебеденко в кабинет редактора качать свои права. В кабинете остались Малинкина и Якунин.

- Аня, будешь в Киеве, сходи в церковь, привези мне небольшую иконку, - попросил коллегу Якунин, - у меня сын в последнее время что-то расхворался...

- Что с ним такое? - участливо спросила Малинкина.

- Женя в прошлом году грипп перенес, в детском саду в их группе переболело гриппом 12 детей, а после гриппа начались осложнения... Сын постоянно болеет бронхитом, только выздоровеет и опять начинает кашлять, любой сквозняк - и все: появляется кашель, сопли из носа, температура поднимается. Мы с женой кутаем его, одеваем тепло...

- Чересчур укутывать ребенка не нужно, - сказала Анна, - дети оттого тоже могут болеть, простывать. Ребенок распарится в теплой одежде... и если подует любой ветерок или сквозняк, ребенок простужается...

- Понятно. Я скажу жене, чтобы сильно не кутала...

В кабинет вошли Лебеденко и Лукошина. Вид у них был более-менее спокойный, видно они уже сбавили обороты, когда разговаривали с редактором. Лебеденко с неким превосходством посмотрел на Анну и сказал:

- Гришин сказал... нет, он даже пообещал, что следующим в Киев поеду я. Вот!

- Ну, и отлично! - сказала Анна. Весь этот цирк с командировкой ей уже порядком надоел. Она посмотрела на коллег: - Вы уже прогулялись по редакционным кабинетам, теперь я пойду гулять.

Анна вышла. Как только за ней захлопнулась дверь, Лукошина и Лебеденко снова начали обсуждать предстоящую командировку. Якунин, нехотя, был вовлечен в этот разговор. Он сильно был удивлен, когда услышал критику от коллег в адрес Малинкиной. Лукошина вела себя обычно доброжелательно по отношению к Малинкиной, но сегодня Юлька Лукошина разошлась не на шутку, она назвала Анну "заносчивой, высокомерной и чересчур самоуверенной". Игорь Лебеденко тут же согласился с этим высказыванием. Ропот в коллективе нарастал, к недовольным присоединилась Светлана Лыкова, которая всегда недолюбливала Малинкину, а также менеджер Анжела, тоже не питавшая к ней симпатии. Мудрая корректорша Лидия Павловна воздержалась от комментариев, а бухгалтерша Людмила Антоновна сказала: "Что хотя она и не очень довольна работой Анны Малинкиной, но спорить с редактором она не будет. Раз Гришин сказал, что нужно ехать в Киев Малинкиной, пусть едет она!" На этом склока между корреспондентами, так и не начавшись, закончилась, но ропот и горький осадок остались в душах людей.

В четверг в 16.10 Анна Малинкина на поезде выехала в Киев. Ехала она без настроения, с горьким осадком на душе. К неудовольствию ее коллег добавилось еще и колкое замечание Алексея, который, узнав, что она отправляется в командировку в Киев, заметил с иронией: "Анна, зачем тебе ехать, не понимаю?! Что... некого было больше послать, кроме тебя?" Анна, обидевшись на Алексея, тут же положила трубку. Ехала она в плацкартном вагоне. Настроение было паршивым, читать не хотелось, с попутчиками пока не раззнакомились, Анна смотрела в окно, на проносящиеся мимо придорожные селения, поля, которые постепенно сменялись лесистой местностью, и на мелькающие с быстротой столбы линий электропередач.

Погода за окном стояла пасмурная, стояла поздняя осень. Быстро стемнело, проводница включила в вагоне освещение. Анна достала книгу из дорожной сумки и принялась читать. Билет ей достался на нижней полке, что было очень удобно. Положив книгу на столик, она углубилась в чтение. Читала она исторический роман "Люби меня вечно" известной писательницы Джоанны Линдсей. Это была типичная любовная история, но неплохая книга как для женского романа. Главная героиня - милая серьезная девушка, главный герой - несколько авантюрного склада, они встретились случайно, между ними вспыхнула искра, но до конца романа им предстоит бороться за свою любовь. Анна отвлеклась от книги, мимо их купе проходил мужчина средних лет невысокого роста, криминальной наружности. Мужчина ходил по вагонам и просил подать ему что-то типа милостыни, так как он очень нуждался в средствах. Честно говоря, Анна не расслышала, какова причина, по которой он скитается по вагонам и просит у народа денег. Подавали ему неохотно, на вид проситель был довольно крепким мужчиной, хотя и был худощав. В купе, где находилась Анна Малинкина, сидели одни женщины, мужчина остановился возле них и попросил денег, пристально глядя на Анну. Анна решила не поднимать глаз, тогда он обратился лично к ней: "Девушка, посмотрите на меня!" Анна не хотела выполнять его то ли просьбу, то ли приказ. Этот странный человек еще постоял несколько секунд возле их купе и двинулся дальше вдоль прохода.

Пассажирка, ехавшая на верхней полке, ее звали Надя, забралась на свою полку и задремала. Нагрянула проводница. Она стала предлагать белье. Анна расплатилась за постельное белье и стала надевать наволочку на подушку. Остальные пассажирки - молодая девушка и пожилая дама, сидевшие напротив, тоже занимались тем же, время подходило к восьми часам вечера. В поезде делать абсолютно нечего было, все стали укладываться спать. В это время между проводницей и пассажиркой с верхней полки Надей разгорелся спор. Проводница требовала, что Надя купила постельное белье, как положено по правилам. Но Надя отказывалась это сделать, мотивируя тем, что "у нее нет денег, и она будет спать просто так на голом матрасе". Проводница нервничала и настаивала на своем, но потом плюнула и пошла по своим делам.

Ближе к ночи к ним в купе подселили двух старичков, семейную пару. Он и она уселись в ногах уже спавших пассажиров на первых полках. Куда они ехали, Анна не знала, да и не хотела их спрашивать об этом. Но со стороны проводницы это была неслыханная наглость подселить еще двух пассажиров, когда купе было предназначено всего для 4 пассажиров. Видно, старик и его жена упросили проводницу подвезти их, а так как мест в вагоне не было, то "сердобольная" проводница сжалилась за особую плату их разместить в своем вагоне. Неудобства, которые она причинила Анне и другой пассажирке, которая мирно спала на палке напротив нее, проводницу не волновали. Анна была возмущена ужасно, но ничего не сказала. Ей было неудобно лежать, ноги затекли, но она так и не попросила старушку, которая сидела у нее в ногах, уйти в другое купе. Старушка куняла и думала о чем-то о своем, вид у нее был жалостливый, она иногда переглядывалась со своим мужем, они довольно мужественно переносили все неудобства дороги, в основном по одной главной причине, что деньги уже были уплачены проводнице. Куда добирались старики, Анна не стали их спрашивать, в общем, ей было все равно.

Анна не спала, а дремала. Дальше больше, сквозь сон Анна услышала, как в их купе ввалилось двое молодых людей, у одного была гитара в руках. Их привела все та же проводница, решившая сегодня неплохо заработать на безбилетниках. Она скомандовала вновь прибывшим забираться на третьи полки, предназначенные для хранения матрацев. Хлопцы быстро забрались на верх, при этом гитара стукнулась о стенку вагона, издавая громкий протяжный звук. Анна открыла глаза и посмотрела по сторонам. Женщина, которая лежала против нее, тоже проснулась, она тяжело вздохнула и сказала: "Боже, когда все это кончится... вся эта суета...", женщина поворочалась с боку на бок и снова заснула. Анна посмотрела на старушку, сидящую на ее полке, та тоже была недовольна новым пополнением в купе, но промолчала. Анна задремала, когда она снова проснулась, было за полночь, старушки и ее мужа было не видать, они, видно, уже сошли на какой-то станции. Анна прислушалась, в вагоне было очень тихо, все пассажиры спали, слышен был только мерный стук колес по рельсам.

Анна заснула. Во сне ей приснилась ее поездка в Ленинград. Это было еще до развала Союза, она была тогда подростком, ей недавно исполнилось шестнадцать лет. Мама тогда достала две путевки на туристический поезд, следовавший из Никитино, тогда они побывали с экскурсией в Киеве, Ленинграде, Риге и в других городах, но Анна уже не помнила их названий. Это была незабываемая поездка. Первой крупной остановкой был Киев, они здесь пробыли весь день. Туристам показывали местные достопримечательности. Тогда впервые Анна побывала в Киево-Печерской лавре, в советские годы здесь был историко-культурный заповедник. Они зашли в Трапезную церковь преподобных Антония и Феодосия, монахи Антоний и Феодосий были основателями лавры в XI веке. Экскурсовод со знанием дела рассказывала об истории лавры, потом всех повели в пещеры, чтобы показать, в каких условиях раньше здесь жили монахи. Здесь был сумрачный свет, горели лампады и свечи, но совсем не было страшно, Анна испытывала благоговейный трепет, пребывая в пещерах. В Киеве после обзорной экскурсии по городу их всех повели в театр оперетты, давали "Марицу" Имре Кальмана, зал был забит до отказа. После все туристы отправились на железнодорожный вокзал. Долго ждали отправки своего поезда, все стояли на улице, было довольно тепло для осени. Люди разговаривали, обменивались впечатлениями от увиденного. Анна тогда вместе с мамой успела еще, кроме прочего, побывать в киевском универмаге. Они купили Анне красивую осеннюю курточку цвета зеленый металлик. Курточка была модная и эффектная. Поезд тронулся, за окном остались огни большого города.

Наутро они прибыли в Ленинград. Всех повели на экскурсию в Эрмитаж. Здесь было очень красиво, огромные залы, роскошный дворцовый интерьер, выполненный в стиле барокко, восхищение вызывали картины известных художников, скульптуры, изящная мебель, старинный дорогой фарфор - здесь было на что посмотреть. Но впечатление от экскурсии испортили новые сапоги, которые Анна надела в дорогу. Она ужасно натерла ноги и потому ей с трудом давалась эта экскурсия. Хождение по огромным дворцовым залам, восхождение по парадной лестнице далось с неким трудом. Анна не очень внимательно слушала экскурсовода, она умостилась на роскошной бархатной банкетке, выполненной в стиле барокко, чем вызвала умиление у своей мамы. Так было значительно удобней наблюдать за всей красотой и блеском Эрмитажа. К концу экскурсии она устала так, что обратно ее нес на руках к поезду Петр, он ехал вместе с ними в одном вагоне. Петр симпатизировал Анне, но он был старше ее на четыре года, а Анна была несовершеннолетней, потому мама Анны - Наталья Андреевна - решила ограничить их знакомство. Вечером все ходили в Мариинский театр. Они сидели в партере в роскошном зале. На сцене шел спектакль Сергея Прокофьева "Золушка". После спектакля все туристы вернулись в свой поезд, поезд тронулся в путь, увозя в ночь своих путников. Анна сидела у окна и смотрела на ночной город. Это был незабываемый день в Ленинграде.

А утром они приехали в Ригу, строгую готическую Ригу. Здесь был другой колорит, другая архитектура. Анна с мамой решили проехать в автобусе, им нужно было добраться до магазина, где торговали украшениями с янтарем. В автобусе Анна и мама разговорились, они бурно обсуждали вчерашнюю экскурсию. Анне вдруг показалось, что в салоне автобуса установилась необычная тишина, она оглянулась по сторонам, пассажиры-латыши смотрели на нее и на маму как на чужаков, или ей это показалось. Но, во всяком случае, это было самое неприятное впечатление за всю поездку. Из Латвии Анна привезла домой украшения с янтарем, серьги и бусы...

Анна проснулась и посмотрела на часы. На часах было 7.05. Она встала и стала поспешно собирать постель, потом собрала свои вещи в дорожную сумку. Поезд прибывал в Киев в 8.20. Все уже пассажиры проснулись, в вагоне царило некое оживление, люди разговаривали, обсуждали поездку. Анна разговорилась с немолодой уже женщиной, которая ехала в их купе. Женщину звали Лариса Ивановна. Лариса Ивановна ехала в гости к своей дочери. Анна сказала, что "приехала в Киев в командировку, но плохо знает город и не знает, как добраться до Крещатика, там, в доме под номером 32, должен был пройти семинар". Лариса Ивановна предложила ей свою помощь, она сказала, что проведет Анну до метро и объяснила, как добраться до станции метро "Театральная". После надо было подняться из метро в город, проехать еще автобусом две остановки.

Поезд прибыл на станцию, началась обычная суматоха, пассажиры с сумками и чемоданами столпились в тамбуре. Анна и Лариса Ивановна сошли с поезда и пошли к городу. Дорогу им перегородил таксист, предлагая их подвезти в город. Они стали отказываться от его услуг, но таксист настаивал. Но они все же отказались, у Анны было туго с деньгами, а Лариса Ивановна неплохо знала Киев, так она сказала Анне. Лариса Ивановна сказала таксисту:

- Мы сейчас идем к станции метро.

Лариса Ивановна увидела невдалеке огромную букву "М" и указала на нее рукой: - Метро вот... рядом! Рукой подать.

Таксист криво усмехнулся и произнес:

- Конечно... только это Макдональдс, а не станция метро.

Ни капельки не смущаясь, Лариса Ивановна пошла дальше, Анна последовала за ней. На удивление, Анна без проблем и довольно быстро добралась до Крещатика, нашла нужный адрес. Там ее уже ждали организаторы семинара, в холле находились другие журналисты, приехавшие на семинар. Устроители семинара не только отвечали за подготовку семинара, но и за расселение участников. Их поселили в хороших номерах в гостинице, расположенной в центре города. Стоимость проживания в гостинице оплачивала принимающая сторона, это очень порадовало Анну Малинкину, и не только ее, а и всех остальных участников семинара, потому все это приключение с семинаром воспринималось легко. Атмосфера на семинаре царила непринужденная. Занятия проходили в большом зале, где за овальным столом собрались все участники семинара, всего 25 человек. В перерыве между занятиями был обед. На обед все отправились в кафе, находящееся в этом же здании. Здесь был накрыт общий стол для всех участников семинара, блюда были хорошие, сытные, спиртного не было, в зале играла музыка. За пианино сидел тапер.

Журналисты сразу друг с другом раззнакомились. После семинара решено было немного прогуляться по городу. Все разделились по группам. Анна подружилась с Еленой Трубачевой, приехавшей из Николаева, и Сергеем Остапенко, приехавшим из Чернигова. Позже к их группе примкнул Олег Кудряц из Одессы. Впечатление от семинара сложилось хорошее, в ненавязчивой форме им подавали знания и современную методу в журналистской работе, ставка в лекциях делалась на методы работы западных журналистов, много говорилось о правах человека и свободе слова.

Они долго гуляли по городу, погода стояла тихая безветренная, они успели побывать на площади Независимости, посетили торговый центр "Глобус", зашли в Софийский собор. В конце вечера решено было зайти в кафе на Крещатике выпить по бокалу пива. Цены кусались, они сильно отличались от цен, которые были в Никитино. Анна и Елена предложили найти кафе подешевле. Но мальчишки Сергей и Олег разошлись не на шутку, они решили произвести впечатление на девчонок и купили четыре бокала отменного вкусного пива, каждому по одному бокалу пива, в придачу еще орешки и сухарики. У кафе стояли столики, они сели за столик. Они сидели вчетвером за столиком в центре Киева, на главной улице - Крещатике и наблюдали со стороны за прохожими. В этом была какая-то романтика.

Анну поселили в двухместный номер. Когда днем она заселялась, в номере никого не было. Когда вечером она вернулась в свой номер, она увидела незнакомую женщину, которая в халате и тапочках прогуливалась по номеру. Это была неприятная с виду особа, на вид ей было лет пятьдесят. Ее звали Тамара. Тамара вселилась днем, когда Анна была на семинаре. Как только Анна переступила порог своего номера, Тамара глянула на нее и сказала безапелляционным тоном: "Я съела вашу шоколадку, которую вы оставили в своей тумбочке... Я плохо себя чувствовала... мне нужен был шоколад..." "Какая бестактность с ее стороны - есть мой шоколад, а еще хуже, что она лазит по моим тумбочкам и проверяет мои вещи", - подумала Анна, но ничего не сказала своей соседке.

Анна переоделась в халат. В дверь постучали, она открыла дверь, на пороге стоял Сергей. Он увидел, что Анна находится в номере не одна, он несколько смутился и сказал, то "зайдет потом". Анна закрыла дверь. Тамара, сидящая на кровати, внимательно за всем наблюдала. Анна поняла, что должна объяснить своей соседке, кто это приходил.

- Это приходил мой знакомый Сергей, он журналист, как и я... - сказала Анна Малинкина. - Мы приехали в Киев на семинар.

- Так вы, Анна, журналистка! - сказала Тамара и с интересом уставилась на Анну.

Анна Малинкина только ночью поняла, какую допустила оплошность, рассказав, кем она является. Эта несносная женщина Тамара разбудила ее ночью и стала рассказывать о своих семейных проблемах. Это было ужасно, Анна очень хотела спать, она устала за прошедший день, насыщенный событиями, да и усталость за прошедшую ночь в поезде тоже давала о себе знать. Вместо этого она должна была выслушывать бесконечные жалобы своей соседки по номеру, которая жаловалась на свою жизнь, на мужа-подлеца, который ее бросил, на учительницу в школе, которая несправедлива к ее сыну... Анна не помнила, как заснула. К ее счастью, когда она проснулась, Тамары в номере уже не было. Больше к ней никого не подселили, это был приятный сюрприз, так сказать, бонус за то, что ей пришлось жить в номере с такой отвратительной женщиной.

Второй день семинара прошел, как и первый, в легкой и непринужденной атмосфере. Вечером снова решили пройтись по городу. Златоглавый прекрасный Киев предстал пред ними во всем своем великолепии с прекрасными соборами и церквями, с величественными памятниками, широкими проспектами, зелеными улицами, парками и скверами. Вечерний Киев располагал к задумчивости и романтичности. Гуляли тем же составом, как и в первый день: Анна, Елена, Сергей и Олег. Анна предложила пойти в театр. Они направились к оперному театру. Они купили дешевые билеты на галерку. Когда вошли в зал, оркестр играл увертюру. Шел спектакль Сергея Прокофьева "Любовь к трем апельсинам". Анна Малинкина, усаживаясь вместе с друзьями в свои кресла, успела подумать, что "ей везет на Прокофьева..." Спектакль ей не очень понравился, музыка играла довольно громко, действо, происходящее на сцене, ее не очень интересовало, но сама обстановка в оперном театре была праздничной и атмосферной, что несомненно радовало. После первого акта во время перерыва Анна поняла, что ей надоело сидеть на галерке и наблюдать все с высоты, честно говоря, было немного страшно, она с детства боялась высоты. Анна сказала своим друзьям, что пойдет к директору театра и попросит, чтобы ее посадили в партере. Друзья с неким сомнением восприняли ее затею, после первого звонка, они вернулись на прежние места на галерке, а она пошла к директору театра. Ее там не ждали, но когда Анна Малинкина уверенным голосом произнесла, что "она журналист и она будет писать статью об их театре", директор вызвал своего подчиненного и приказал разместить ее в партере. Анна сидела в зале в тринадцатом ряду на приставном стуле вместе с другими сотрудниками театра. Рядом с ней сидел декоратор. За все время он не проронил ни слова. После спектакля Анна встретилась со своими друзьями в фойе, они с интересом смотрели на нее.

- Честно говоря, я не был уверен, что тебе, Анна, удастся уговорить директора театра... что тебе удастся твоя затея, - сказал Сергей.

- Я тоже сомневалась в этом, - заметила Елена, девушка довольно симпатичная, но очень скованная.

Олег похлопал Анну по плечу и сказал:

- Ты, молодец, Анна.

Они вышли из театра и поехали в гостиницу...

Утром Анна встала очень рано, еще вчера она решила поехать в Свято-Введенский монастырь. Он располагался в другом конце города, к нему нужно было добираться полтора часа. Анна быстро собралась и вышла из гостиницы. Свято-Введенский монастырь был известен чудотворной иконой Божьей Матери, именуемой "Призри на смирение". О чудесах исцеления, являемых этой иконой, Анна знала от своих знакомых, которые ездили в этот монастырь. Анна хотела сама съездить в этот монастырь, увидеть эту икону и купить несколько освещенных небольших иконок домой, одну из них она обещала привезти коллеге Дмитрию Якунину.

В монастыре шла служба, было много людей. Обстановка была торжественной и праздничной, хотя был будний день. В этот монастырь приехало много людей из других городов, чтобы поклониться чудотворному образу Божьей Матери. Перед иконой выстроилась большая очередь из прихожан. Анна видела, как верующие с особым почтением подходя к иконе, кланяются, целуют образ и отходят, чтобы освободить место другому человеку. Вот молодая женщина в платочке с маленьким ребенком на руках подошла к иконе. Наверное, это были мать и дочка. Женщина подошла к иконе и приложилась губами к чудотворному образу, девочка тоже неуклюже наклонилась над иконой, Анна наблюдала за ними, в эту минуту у нее защемило сердце, это была трогательная картина. Когда подошла очередь Анны, она несмело подошла к иконе и прислонилась губами к защитному стеклу, закрывающему икону. Когда Анна отошла от иконы и стала вместе со всеми верующими, у нее из глаз брызнули слезы. Это были слезы радости и умиления, в этот момент она ощутила неизведанное чувство причастности к соборной молитве и благодати, которая нисходит на людей во время богослужений.

Выйдя из монастыря, Анна направилась на остановку. Она села в автобус, проехала несколько остановок, потом пересела на метро. Когда она вышла на своей станции, до нее донесся чарующий звук мелодии. Где-то играла скрипка. Это казалось неправдоподобно, здесь под землей, в метрополитене, где сновали туда-сюда толпы людей, играла чарующая музыка. Казалось, это был сон. Анна находилась еще под сильным впечатлением от посещения богослужения в монастыре. Когда Анна прошла еще несколько метров, она увидела, откуда доносилась эта музыка. Она увидела уличного музыканта, который играл на скрипке. Это был молодой юноша, он бережно держал в руках скрипку. Наверное, он был студентом музыкального училища или консерватории, он превосходно играл. Несколько проходящих мимо прохожих кинули монеты в открытый футляр от скрипки, который лежал на полу. Анна вынула кошелек из сумки, достала несколько гривен и опустила деньги в футляр. Она пошла дальше, но еще долго она слышала прекрасную музыку, которая лилась под каменными сводами метро.

***

Вечером Анна позвонила из своего номера домой, они разговаривали с мамой. Мама сказала, что вчера звонил Алексей, он спрашивал, когда она вернется. Анна позвонила к нему домой. Он был дома, он поднял трубку.

- Алло. Я слушаю вас, - сказал Алексей. Он был очень серьезен.

Анна рассмеялась.

- Кто это?! - спросил Алексей. - Почему вы молчите?

- Это я, Алексей, - сказала Анна.

- Анна, это ты?!

- Да, это я...

- Ты уже приехала?

- Нет. Я еще в Киеве.

- Когда ты вернешься?

- Я уезжаю завтра вечерним поездом.

- Я тебя встречу на вокзале, - сказал Алексей.

- Как хочешь... - сказала она.

Алексей помолчал. Потом спросил:

- Ты довольна поездкой?

- Очень.

Анна не видела, но ей показалось, что он нахмурился, она хорошо знала Алексея.

- Ты с кем-то познакомилась? - спросил он. Хотя Алексей понимал. Что это провокационный вопрос.

- Да.

- И...

- Мы ходили в театр, мы гуляли по киевским улицам... мы пили пиво в кафе на Крещатике... Ты не представляешь, Алексей, здесь такие цены... - затараторила Анна. Но ее перебил Алексей, он спросил:

- Как его зовут?

- Кого? - спросила Анна, сразу не понимая, о чем спрашивает Алексей.

- Ну, его... того... с кем ты ходила в театр... в кафе...

- Ах, ты об этом! - воскликнула Анна. Она рассмеялась. - Мы ходили группами после семинара... так было удобней.

- А-а, - сказал со вздохом облегчения Алексей.

- Киев - очень красивый город. Алексей, я бы очень хотела, чтобы мы сюда приехали вместе с тобой.

- Мне и мой город нравится, - сказал Алексей. Анне показалось, что он словно отгородился от нее. - Анна, приезжай скорей, я тебя очень жду. Мне без тебя плохо...

- И мне без тебя плохо, Алексей, - сказала грустным голосом Анна. - В большие города нужно ездить вдвоем, чтобы не ощущать здесь одиночества и тоски.

- Я люблю тебя, Анна, - сказал он.

- Я люблю тебя, Алексей, - эхом ответила она.

- Доброй ночи.

- Доброй ночи...

Анна положила трубку. Она легла на кровать и закрыла глаза. В дверь постучали, она встала и открыла дверь. На пороге стоял Сергей, он приглашал ее пойти с ним в номер Елены, там уже все собрались, чтобы отметить второй день семинара. Анна отказалась, Сергей ушел, ничего не сказав, по лицу видно было, что он обижен. "Глупо как-то все получилось... Он обиделся. Может, надо было пойти на вечеринку?" - подумала Анна. Но, положа руку на сердце, надо было признать, что идти ей никуда не хотелось, она очень устала за эти дни. Да, было много впечатлений, произошло много событий за последние несколько дней. Она только сейчас поняла, как устала за эти дни, едва опустившись на кровать, она тут же быстро уснула.

Третий день семинара пролетел быстро. В конце дня все прощались, обнимались, обменивались адресами и телефонами. Участниками семинара было высказано немало сожалений, что семинар пролетел так быстро. Организаторы семинара подготовили для всех сюрприз, купив огромнейшую пиццу на всех. Пиццу тут же поделили на большие куски и положили на тарелки. Открыли бутылки с шампанским. Хмельное шампанское ударило всем в голову, оттого стало радостней и чуточку тоскливей от мысли, что сейчас они разъедутся навсегда, и никогда больше не увидятся. Неизвестно, как сложится их судьба в дальнейшем, но сегодня все уезжали, увозя с собой в своем сердце частичку Киева, города, который на время их свел всех вместе и развел в разные стороны.

Анна уезжала из Киева с легким сердцем. Несмотря на усталость, она увозила хорошее впечатление от поездки. На вокзале ей бросилось в глаза большое количество нищих и побирушек, они беззастенчиво просили денег у проходящих мимо людей. Потом к ней пристал кидала, он подбросил к ее ногам кошелек, но она не повелась на его развод. Потом она долго не могла найти платформу, где стоял ее поезд. Она ходила туда-сюда в разные стороны, не понимая, где находится нужная ей платформа. Только через время она поняла, куда нужно идти, поезд прибывал к платформе, которая находилась не на самом железнодорожном вокзале, а примыкала к черте города. Анна села в поезд, поезд тронулся, увозя ее в родные края...

 

Глава 12

Ностальгия

В понедельник Анна Малинкина вышла на работу в редакцию. Коллеги набросились на нее с расспросами. Она все им рассказала, как проходил семинар, как все было организовано, куда они ходили вместе с коллегами. Юлька Лукошина завистливо вздохнула и сказала:

- Кто-то разъезжает по столицам, а кто-то трудится тут в поте лица...

Игорь Лебеденко понимающе посмотрел на Лукошину и сказал:

- Правильно, Юля, мы тут пашем как кони... а некоторые разъезжают и любуются видами Киева.

Светлана Лыкова тут же прыснула со смеху:

- Хм, Игорь, это ты-то пашешь как конь, не смеши народ.

Лебеденко тут же отреагировал на колкий выпад коллеги:

- Слышь, Света, заткнись! Тебя вообще никто не спрашивает.

- Подумаешь... уже и сказать ничего нельзя, - обиженно произнесла Лыкова. - Надо же какие мы нервные сегодня!

Лукошина посмотрела на Лыкову и тоже сделала ей замечание:

- Света, ты тут не умничай.

Лыкова обиженно фыркнула, она тут же вскочила со стула и выбежала из кабинета. Юлька ехидно посмотрела ей вслед и сказала:

- Ты посмотри, какая цаца!

Все, кто находился в кабинете, рассмеялись. Анна Малинкина не смеялась. Она разбирала бумаги, лежавшие у нее на столе.

- Надо же, сколько дел навалилось сразу... - сказала она.

Лебеденко строго на нее посмотрел и сказал деловым тоном:

- Да, кстати... Анна, ты не забыла, что сегодня День района... ты должна делать репортаж.

Анна попробовала возразить:

- Но, Игорь, я только что вернулась из командировки... я устала, между прочим... вымоталась в дороге.

Лукошина пожала плечами:

- Она, видите ли, вымоталась в дороге... они отдыхали там несколько дней...

Анна ничего ей не ответила. Она посмотрела на Лебеденко:

- Игорь, я знаю, что репортаж о праздновании Дня района должен делать ты, так сказал Гришин на оперативке.

- Ничего не знаю! - безапелляционным тоном заявил Лебеденко. - Анна, поедешь ты вместе с фотокором. Машина от редакции выезжает в десять часов.

Анна промолчала. Лебеденко сказал, что "он идет курить" и вышел из кабинета. В кабинете установилось молчание. Анна вспомнила, что не отдала Якунину иконку, которую купила в монастыре. Она достала иконку из сумки и протянула ее Якунину. Якунин был приятно удивлен ее подарком, он сентиментально произнес:

- Спасибо, Анна, за подарок...

Лукошиной стало интересно, что Малинкина привезла Якунину. Она подошла к столу Якунина и попросила его показать, что у него в руках. Когда Юлька увидела иконку, она посмотрела на Анну и сказала:

- Я тоже хочу такую же!

Малинкина достала из сумки иконку и протянула Лукошиной. Юлька схватила иконку, с благодарностью чмокнула Анну в щеку и полетела к своему столу. Хрупкий мир между коллегами был восстановлен, правда, Анна не знала, надолго ли... Скоро с перекура должен был вернуться Игорь Лебеденко, а он в последнее время был страшно недоволен Малинкиной. И все из-за командировки в Киев, от которой Анна вначале хотела вовсе отказаться, но редактор Гришин заставил ее, между прочим, ехать в Киев. На раздумья времени не оставалось вовсе. На часах было 9.45. Если выезжать в район, то нужно было собираться. Анна вздохнула и нехотя стала собираться в дорогу. Они выехали с опозданием, фотокор Сева Лавринец с утра ходил делать снимки одного мероприятия в школу, потому опоздал на 20 минут. Гришин находился у них в кабинете, когда появился Лавринец, он гневно посмотрел на фотокора и сказал:

- Сева, где можно шататься?! Уже на часах 10.20, между прочим. Вам ехать в район.

Лавринец вздумал оправдываться:

- Петр Семенович, я только что вернулся с задания, куда вы, между прочим, меня послали вчера...

Редактор строго посмотрел на Лавринца:

- Сева, хватит оправдываться!.. Поезжайте... водитель уже в машине. Еще не хватало, чтобы вы опоздали на открытие праздника, там будут главные лица района... Нам нужно поддерживать с районом тесную связь, аграрные хозяйства неплохо нам помогают с продуктами, ну, естественно, не бесплатно... Сева, фото с репортажа о Дне района должны к вечеру лежать у меня на столе.

- Петр Семенович, но это не возможно! - взмолился Лавринец. - Мы только к вечеру вернемся в город.

- Ничего не знаю!!! - заорал Гришин. Он сегодня был решительно настроен. - А где Лебеденко?! Почему он не собирается?!

Анна грустно вздохнула и сказала:

- Лебеденко говорит, что на репортаж должна ехать я.

- Но вообще-то я его посылал делать репортаж о Дне района, - сказал Гришин. Потом он добавил: - Ладно, Анна, ты поезжай, Лебеденко неизвестно где сейчас ходит... времени уже в обрез... Поезжай, а там я с ним разберусь...

- Хорошо, Петр Семенович, я поеду, - сказала Малинкина и вышла из кабинета. Сева Лавринец уже ждал ее в машине.

По странному стечению обстоятельств День района отмечали осенью, когда наступали холода, и на улице всегда было холодно и ветрено. Ярмарка и все торжества, приуроченные ко Дню района, проводились под открытым небом. Анна сегодня легко оделась, она не думала, что ей придется ехать на репортаж, она думала, что целый день просидит в редакции, работая над статьями и информашками (так она называла краткие информационные заметки). Анна очень замерзла, стоя на ветру несколько часов к ряду и наблюдая за праздничными мероприятиями на Дне района. Она села в автомобиль немного согреться. Павел включил печку в машине, чтобы она немного согрелась. Подошел Сева. Он сказал, что уже заснял все основные моменты праздника. Решено было возвращаться в город. По дороге машина сломалась. Павел долго ремонтировал машину, возясь с мотором. Они остановились на трассе посреди степи. В машине находиться было холодно, они проторчали часа три на трассе, пока водитель завел мотор. Машина тронулась, и все вздохнули с облегчением. Через полчаса они въехали в город, еще через 20 минут подъехали к редакции. Было уже темно, в редакции никого не было, только в окне кабинета редактора горел свет. Малинкина и Лавринец вошли в редакцию, водитель уехал. Они поднялись на второй этаж и вошли в кабинет редактора. Увидев их на пороге, Гришин вскочил со своего кресла и произнес:

- Где вас черти носят?! Где можно быть все это время?! Вы посмотрите на часы, уже полвосьмого вечера...

- Петр Семенович, машина сломалась, - стал объяснять Лавринец.

- Мы ужасно устали и замерзли в дороге, - сказала Малинкина.

- Садитесь за стол, - сказал Гришин, подобрев. - Сейчас вам коньяку налью для сугреву...

- Эх, хорошо! - воскликнул Лавринец. - Люблю коньяк.

- Можно мне горячего чаю, - попросила Малинкина.

- Можно и чаю... - сказал Гришин.

Лавринец поставил два стула возле редакторского стола. Он и Малинкина уселись за стол напротив редакторского кресла. Гришин поднял свою чашку с коньяком, и посмотрел на них:

- Будем здоровы! - сказал он.

- Будем здоровы! - сказал Лавринец, пригубив коньяк.

Малинкина отпила свой чай из чашки и поперхнулась:

- Надо же какой горячий!..

Гришин посмотрел на нее и заметил с умным видом:

- Надо было коньяк пить с нами, тогда бы не обожглась...

- Ага! - согласно кивнул Лавринец. Щеки у него порозовели от выпитого спиртного.

...Гришин настоял на том, чтобы они сдали материал сегодня же. Малинкина и Лавринец проторчали в редакции еще несколько часов, готовя статью и фотографии о репортаже. Газета "Никитинские новости" выходила два раза в неделю - в среду и пятницу. Репортаж о Дне района должен был выйти в среду. В принципе, статью можно было успеть сдать с утра во вторник, когда верстался номер, Малинкина сказала об этом Гришину, но редактор настоял на том, что материал о репортаже сдали сегодня. Анна переступила порог собственной квартиры в двенадцатом часу. Она быстро перекусила, что нашла в холодильнике, и отправилась спать. Ночью ей стало плохо, у нее случился выкидыш и открылось кровотечение, ее забрала скорая в больницу. Мама Анны Наталья Андреевна утром позвонила в редакцию и сказала, что Анна заболела, не став больше ничего объяснять.

Когда Анна Малинкина не появилась в редакции и на следующий день в среду, Гришин стал интересоваться у коллег, "куда это, интересно, запропастилась Анна Малинкина?". Лукошина ответила ему, что "Анна заболела". Гришин поручил Лукошиной узнать, "что случилось с Малинкиной". Гришин открыл свежий номер газеты и обомлел:

- Что это?! - воскликнул он. Редактор посмотрел на корреспондентов: - Что здесь написано?

Все сбежались к нему, спрашивая на ходу: "Что случилось, Петр Семенович?" Гришин ткнул пальцем в статью, размещенную на первой полосе, и сказал:

- Тут написано "На Дне..." На каком еще дне? Кто это написал?! - спросил Гришин, обводя всех присутствующих страшными глазами. - Что это еще за горьковская тематика?.. Это же день района, черт возьми! К чему такое неуместное сравнение "на дне"?

Лебеденко быстро пробежал глазами заголовок статьи и сказал с улыбкой:

- Петр Семенович, зря вы так переживаете... здесь все нормально написано... читайте, тут написано "На дне района"...

- Ах, на дне района... - воскликнул обрадовано Гришин. Но он тут же строго посмотрел на коллег и произнес, грозя пальцем: "Смотрите у меня!" Он вышел из кабинета. Оставшись наедине без начальства, все громко рассмеялись.

- Это новый газетный анекдот! - сказал Лебеденко.

- Я уж думал, что действительно ляп в газете, опечатка вкралась... или ошибка, - заметил Якунин.

- А вы видели, какой Гришин был напуганный, - засмеялся Лебеденко, - какое у него в этот момент было испуганное лицо?

- По-моему, Гришин просто переработался, - сказал Лукошина. Кстати, кто знает, что случилось с Малинкиной?

- Юля, ты же сама сказала, что она заболела, чего ты спрашиваешь? - спросил Лебеденко.

- Ну да... звонила ее мама вчера в редакцию, - сказала Лукошина.

- Может быть, Малинкина и не заболела вовсе, а отсиживается дома?! - предположила Лыкова.

- Все может быть, - заметил Лебеденко. - Анна вернулась из командировки какая-то странная... Вам не показалось?

- Точно ты говоришь, Игорь, - сказала Лукошина. - Анна в последнее время странная какая-то... я тоже это заметила.

- Разве?! - удивился Якунин. - Мне это не показалось.

- Игорь, ты не знаешь, чего это она стала такой вдруг? - спросила у Лебеденко Юлька.

- Юля, тебе редактор поручил узнать, что стряслось с Малинкиной, вот ты и узнавай! - сказал Лебеденко. - А я пошел курить...

- О, и я с тобой! - тут же воскликнул Якунин. Они оба вышли из кабинета.

Оставшись наедине, Юля Лукошина и Светлана Лыкова, принялись перемывать косточки своей коллеге. Их сильно интересовало, что на самом деле произошло с Анной Малинкиной.

***

Анна находилась в больнице третий день. Она очень плохо себя чувствовала, врачи не спешили ее выписывать, у нее поднялась высокая температура. В конце дня ее пришел проведать Алексей. Она вышла в приемный покой, там ее ждал Алексей. Здесь было мало людей, уже было достаточно поздно для посещений, было уже начало восьмого вечера. Все разговаривали шепотом друг с другом. Обстановка была больничная удрученная. Когда Алексей увидел осунувшееся бледное лицо Анны, у него сжалось сердце, комок подступил к горлу. Он подошел к ней, обнял за плечи. Они постояли так посреди комнаты, потом сели на скамейку у стены. Алексей взял Анну за руки, заглянул ей в лицо:

- Анна, ну почему ты мне ничего не сказала, что ждешь ребенка? - с болью в голосе спросил он.

Она вздохнула с сожалением и произнесла упавшим голосом:

- Поздно об этом говорить... никакого ребенка не будет...

Она посмотрела на Алексея, в глазах у нее стояли слезы, но она держалась до последнего, чтобы не разрыдаться.

- Откуда ты узнал, что я в больнице?

- Мама твоя сказала...

- А-а, понятно...

Алексей достал из карманов куртки пачку печенья, банку сгущенки и шоколадку и протянул Анне:

- Вот... это тебе, купил на скорую руку, мимо магазина проходил... Я вообще-то с работы отпросился, сильно торопился, сейчас поеду на работу... бригадир еле отпустил... говорит, не задерживайся.

- Спасибо, что проведал меня, Алексей... - тихо сказала Анна.

Разговор не клеился, Алексей не знал, что говорить в подобных случаях, Анне и не хотелось разговаривать, говорил в основном Алексей. Алексей держал Анну за руку, она тихо вздыхала. Они говорили на общие темы, так ни о чем, но все равно Анне было очень приятно, что Алексей сразу же пришел ее проведать, как только узнал, что она попала в больницу. Ей было приятно ощущать его плечо рядом, слушать его неторопливую речь, ей было приятно, что он как ребенка гладил ее по голове. Он называл ее ласково "Анюта", "моя Анечка", от этого ей хотелось разрыдаться еще больше, так тоскливо было на душе, но она не плакала, она видела, как он расстроен, и не хотела расстраивать его еще больше. Потом Анна ушла, медсестра позвала ее в манипуляционную делать укол. Алексей терпеливо ждал ее, но она не вышла, у нее закружилась голова после укола, медсестра отвела ее в палату. Алексей с тяжелым сердцем ушел из больницы.

На следующий день в больницу прибежала Юля Лукошина. Она быстро выведала у Анны все, что ей нужно, и так же быстро упорхнула, сказав, что "торопится в редакцию". На прощание Юлька вручила ей гостинец - несколько яблок, два апельсина и бутылку кефира. Лукошина похвасталась, что "деньги на продукты выделили в бухгалтерии". Анну выписали из больницы через неделю, на следующий день она вышла на работу. Войдя в кабинет, она холодно поздоровалась с коллегами и села за свой стол. Она увидела смущенное лицо Лебеденко. Она боялась, что он начнет извиняться за то, что отправил ее на репортаж, хотя это было его редакционное задание. Но Игорь Лебеденко не стал извиняться перед ней, единственное, что он сделал, так подошел к ней, когда они остались вдвоем в кабинете и сказал:

- Анна, я рад тебя видеть.

Она промолчала. На том их общение закончилось. Когда Анна зашла в корректорскую, Лидия Павловна стала высказывать ей свое сочувствие. Лидия Павловна, казалось, была очень искренней, но все равно Анне было неприятно, что все всё уже знают, что она лежала в больнице, и что у нее случился выкидыш. От того на душе было горько и тошно, Анне хотелось убежать куда-нибудь на край света. Когда Анна зашла в бухгалтерию, чтобы занести больничный лист, бухгалтер Людмила Антоновна решила тоже ей высказать слова сочувствия, ну а менеджер Анжела была индифферентной и безразличной, впрочем, как всегда. Светлана Лыкова ничего не сказала, но Анне показалось, что Светлана злорадствовала. Совершенно неожиданно для Анны, Юлька Лукошина, сменив свой гнев на милость, стала опять хорошо относиться к Анне, видно, была тронута ее страданиями. Или делала вид, но Анне уже было все равно, можно сказать, что мнение коллег ее больше не интересовало, она решила уйти из редакции. Накануне она сказала об этом маме. Мама стала уговаривать ее не торопиться с поспешным решением:

- Дочка, ну зачем тебе уходить из газеты? Ты так любишь свою работу... ты хорошая журналистка, читатели тебя хвалят, и Гришин о тебе хорошо отзывается.

Анна покачала головой:

- Мама, я так устала... не хочу больше ничего... надоело все.

- Куда же ты пойдешь, Аня?

- Устроюсь в школу работать.

- Анна, в школе работать не так-то просто... там тоже свои проблемы...

- Мама, я уже решила...

***

Когда Анна Малинкина сказала редактору, что собирается увольняться, Гришин стал ее уговаривать остаться работать в газете. Анна согласилась и не ушла с работы. Она осталась, но работала без прежнего энтузиазма, по инерции. В среду она должна была идти на редакционное задание на завод. Там рабочие инструментального цеха объявили акцию протеста. Бригада токарей из инструментального цеха с 25 ноября объявила голодовку, рабочие разбили две палатки неподалеку от заводоуправления. Они требовали от руководства завода, чтобы им погасили задолженность по заработной плате.

Приехав к заводу и подойдя к палаткам протестующих, Анна с удивлением обнаружила среди рабочих Алексея.

- Алексей, ты тоже здесь?! - удивленно спросила она.

Он молча кивнул головой.

- Почему ты не сказал мне об этом?

- Аня, на тебя и так много свалилось в последнее время, - сказал Алексей, - не хотел тебя грузить своими проблемами.

- Сколько вы уже голодаете?

- Третьи сутки пошли...

- Алексей, как ты себя чувствуешь? - с тревогой в голосе спросила Анна.

- Нормально... как все... - сказал Алексей. Он достал пачку сигарет и закурил. Анне показалось, что лицо его было бледным, осунувшимся. В эту минуту ей так стало жаль Алексея, ей захотелось уговорить его, чтобы он и его товарищи отказались от голодовки. Голодовка всегда негативно сказывается на здоровье человека. Но взглянув на решительное лицо Алексея и других рабочих, которые стояли неподалеку, она поняла, что они не намерены отказываться от акции протеста, во всяком случае, сейчас...

Анна огляделась, неподалеку от палаток дежурила машина скорой помощи. По дороге проехала милицейская машина, видно, милиция патрулировала этот участок, примыкающий к заводоуправлению.

- Алексей, а нельзя было обойтись без того, чтобы идти на крайние меры? - спросила Анна.

- Анна, что ты имеешь в виду? - спросил он.

- Можно было договориться с руководством завода, администрацией цеха, чтобы вам выплатили зарплату.

- Бесполезно... одни обещания... Анна, ты хоть знаешь, сколько денег администрация завода задолжала своим рабочим?

- Нет.

- Огромную сумму... тысячи... десятки, а то, наверное, и сотни тысяч гривен. Говорят, денег нет, а сами покупают машины дорогие... Заводская продукция продается в страны СНГ, даже уходит в Западную Европу... Почему людям не платят зарплату, а выплачивают жалкие крохи... авансы эти бесконечные... и кормят обещаниями - погасить задолженность в ближайшее время. Терпение у рабочих лопнуло, вот наша бригада и решила бастовать.

- А как другие рабочие... в других цехах?

- Не знаю... мы их мнения не спрашивали.

- И все же, Алексей, мне кажется, что голодовка это не метод... - сказала Анна. Она заглянула в глаза Алексею.

У нее были такие жалостливые глаза. По ней видно было, что она очень переживает за него. Но Алексей решил прекратить этот ненужный разговор:

- Анна, прошу тебя, не начинай! - сказал он. - И еще... не нужно меня жалеть...

Анна обиделась на его резкое замечание, у нее на глазах появились слезы, она отвернулась.

- Анна, не нужно обижаться, - попросил он.

- Я не обижаюсь, - прошептала она.

- Пойми, это вынужденная мера... Мы ведь не милостыню просим от администрации, а требуем свою заработную плату, честно заработанную. Чужого нам не надо. Рабочие требуют свое.

- Конечно... - сказала Анна.

В этот момент из палатки выбежал один рабочий. Он кинулся в ту сторону, где стояла машина скорой помощи. Двое медиков из "скорой", молодой врач мужчина и женщина-фельдшер, быстрым шагом направились к палатке. Как выяснилось позже, одному рабочему, участвующему в голодной забастовке, стало плохо, он потерял сознание. Медики оказывали ему экстренную медицинскую помощь. Потом рабочего, которому стало плохо, уложили на носилки и поместили в машину "скорой помощи". Его повезли в больницу. Анна после этого случая стала еще больше переживать за Алексея. Она принялась уговаривать его прекратить эту бессмысленную, на ее взгляд, акцию протеста, но Алексей не поддавался на ее уговоры. Они чуть не поссорились из-за этого, Анна нехотя ушла.

Всю дорогу до редакции она думала об Алексее, она сильно переживала за него. Уже придя в редакцию, она вспомнила, что не поговорила с рабочими, участвовавшими в акции протеста. Она разговаривала только с Алексеем, но не успела спросить фамилии протестующих и их мнение. Гришин ей еще говорил, что надо было зайти в инструментальный цех и поговорить с руководством. Всего этого она не успела сделать, потому что ей было не до того, она слишком расстроилась из-за Алексея. Анна позвонила в цех и связалась с администрацией. Она узнала, что начальство завода проявило "отеческую заботу" о голодающих: дабы не было официальных прогулов, начальник инструментального цеха Илья Сивоконь издал распоряжение от 25 ноября сего года "О предотвращении несчастных случаев", в котором было сказано, что "С целью предотвращения несчастных случаев на производстве, рабочих, участвующих в голодовке, к работе не допускать с 23 час. 40 мин. сего года".

Анна плохо спала ночью, она представляла, что сейчас Алексей находится в палатке с товарищами, а на улице было довольно прохладно, около ноля градусов. Она тяжело вздыхала и ворочалась в постели с боку на бок. На пятые сутки голодовки стало плохо еще одному рабочему, его срочно госпитализировали. Алексей и остальные рабочие, участвовавшие в голодовке, продержались целую неделю. Главное условие акции протеста было выполнено, администрация завода пошла на уступки и начала частично погашать задолженность по заработной плате. Но после голодовки Алексей попал в больницу с резким обострением гастрита. Понадобилась неделя, чтобы он поправил свое здоровье. После того, как он, Алексей Добров, приступил к работе, к нему подошел мастер и сказал, что ему выдали путевку в санаторий. Таким образом, Алексея убирали из цеха на какое-то время от греха подальше. Николай Брагин и другие рабочие, участвовавшие в акции протеста, также получили путевки в санаторий. "Избавляются от нас, гады, - сказал Брагин, - видно, мы им до чертиков надоели... Хотят нас подальше из цеха убрать. Хотя бы на какое-то время..."

***

Алексею Доброву дали путевку в санаторий, который располагался в Винницкой области в городе Хмельник. Когда-то это был известный курорт на весь Советский Союз, сюда приезжали отдыхать и лечиться даже из-за рубежа. Впрочем, ничего не изменилось, европейцы и сейчас отдыхали в этом санатории. Старые просторные корпуса санатория стояли наполовину пустыми, из-за подорожания цен на путевки в санатории отдыхало вполовину меньше людей, чем в прежние доперестроечные времена. Алексей Добров приехал отдыхать в санаторий не сам, они приехали вместе с Анной. Они рассчитывали одну путевку на 24 дня разбить на две путевки по 12 дней, такая практика была во многих санаториях, администрация санаториев шла людям на уступки ввиду дороговизны на путевки. Добров получил путевку совершенно бесплатно, в санатории он был впервые, впрочем, как и Анна тоже. Санаторий в Хмельнике, в котором они остановились, был очень даже приличный. Здесь все было на должном уровне, обслуживание, питание в столовой, лечебные процедуры, хорошие меблированные комнаты, в одной из них заселились Алексей и Анна.

Анна чувствовала себя авантюристкой, она нелегально поселилась в номере Алексея, они сейчас находились вдвоем. Она, без ведома администрации, проживала в номере Алексея. Номер был двухместный, в любой момент к Алексею могли подселить отдыхающего. Прошло пять дней, как она жила в комнате Алексея. Многие в санатории знали, что она находится нелегально в его номере, но в открытую никто не высказывал претензий. Дежурная по этажу смотрела на это сквозь пальцы, отдыхающие сочувствовали Алексею, сидевшие с ним за одним столиком и даже другие отдыхающие снабжали его котлетами из столовой и другими продуктами, предназначенными для Анны. Жить можно было, но... тут в одно прекрасно утро на пороге их номера появился отдыхающий, пожилой мужчина, которого подселили к Алексею в этот номер.

С этого момента начались скитания. Анна вынуждена была переехать из номера, но куда?.. Вначале Алексей договорился с сотрудницей санатория, чтобы она поселила ее в своей пустующей квартире. Ночь Алексей и Анна провели в этой квартире. Но здесь было страшно неуютно. Эту квартиру женщина сдавала в аренду, здесь часто останавливались поляки, которые приезжали в Украину, привозя свой товар, это были современные купцы-перекупщики. В комнате стоял большой диван, кровать, на кухне можно было готовить еду, но всюду царил какой-то казенный дух, была некая неустроенность, пахло чужими вещами, потом... Нет, Анна сказала Алексею, что не будет жить в этой квартире. Надо было что-то делать. Тогда Алексей пошел к директору санатория и, объяснив сложившуюся ситуацию, договорился с ним, чтобы Анну поселили в санатории. Алексей оплатил номер, в котором остановилась Анна. Это был простой двухместный номер, скромно меблированный, сильно отличающийся от того роскошного номера, в котором жил Алексей. Но это была крыша над головой. Теперь Анна официально жила в санатории, могла не скрываться, хотя особо она и так не скрывалась, в общем, она могла открыто посещать столовую. Все отдыхающие эти перемены в судьбе Добровых-Малинкиных восприняли очень положительно. Все уже знали эту историю, к Анне относились хорошо. После посещения столовой, Анна и Алексей прогуливались по сосновому парку, здесь было чудесно, часто им на глаза попадались иностранцы, некоторые даже заговаривали с ними, кто знал немного русский язык.

На территории санатория было еще элитное строение, здесь жили VIP-персоны. Ясно, что путевки в этот корпус были очень дорогими. Здесь была охрана и вход по пропускам. За все время пребывания в санатории Анна так практически и не увидела, кто там живет, потому что эта публика с остальными отдыхающими не смешивалась. Алексей переехал в номер к Анне. Больше их никто не беспокоил, они пробыли в санатории положенных 12 дней и уехали домой.

Вернувшись домой, Алексей вышел на работу, а Анна пошла в редакцию и написала заявление об уходе с работы. Гришин не хотел ее отпускать, настаивал на том, чтобы она хотя отработала положенные две недели перед увольнением. Анна согласилась. Игорь Лебеденко, узнав, что она увольняется, подошел к ней и спросил:

- Анна, ты увольняешься? Это правда?

- Да, - сказала Анна. - Надоело все... не хочу больше.

- Мы так хорошо сотрудничали... мне будет тебя не хватать...

- Ничего, Лукошина и Лыкова составят тебя компанию.

- Ты, наверное, обиделась на меня?

- Я не хочу сейчас об этом говорить...

- Значит, обиделась. Анна, но это глупо, ты - взрослый человек. Почему ты принимаешь такое решение...

- Игорь, ты правильно говоришь, я - взрослый человек, потому я принимаю такое решение.

- Ты - хороший журналист, это твое призвание.

- Ничего, я дома буду писать книги. У меня уже, кажется, есть сюжет для романа... Дома у меня будет больше времени для писательской деятельности, - сказала Анна. Она не стала говорить Лебеденко, что хочет устроиться работать в школу.

- Логично. В редакции, вечно находясь в этой суматохе и крутясь в ускоренном ритме, трудно написать роман. И все же... мне жаль, Анна, что ты уходишь. Мы с тобой друзья, - сказал Лебеденко. Он посмотрел на Анну грустными глазами.

- Наверное, мы были друзьями, Игорь, да... - сказала Анна.

Игорь Лебеденко отметил про себя, что сказала она эту фразу довольно холодно. Он посмотрел на нее и спросил:

- Анна, ты не оставляешь мне надежды?..

Она не ответила на этот вопрос, Анна считала, что все уже сказано, она сказала:

- Игорь, извини, мне нужно работать... Гришин, как всегда, дал кучу заданий.

- Конечно, конечно... - сказал Лебеденко и ушел.

Уволившись из редакции, Анна устроилась в школу учителем начальных классов, у нее было педагогическое образование. Поначалу работать в школе было трудно. Здесь был другой ритм, другие обязанности, все было другим. Но постепенно Анна втянулась, и ей понравилось работать в школе. Хотя, если честно сказать, она иногда скучала по своей работе в редакции. По своим коллегам. Но время невозможно повернуть вспять.

Анна и Алексей решили пожениться. Они расписались в ЗАГСе и сделали скромную вечеринку дома, пригласив только ближайших родственников. Каждую неделю по привычке Анна покупала в киоске несколько никитинских газет, чтобы быть в курсе городских событий. Она заметила, что в последнее время в газетах все чаще стали печатать материалы о видных украинских политиках. В сегодняшнем номере она увидела большое интервью с Александром Морозом. За последние полгода в Никитино побывали Ющенко, Витренко, Тимошенко, они встречались с горожанами, говорили о своих планах, как обустроить жизнь в стране. Это был 2002 год. Страна стояла на пороге оранжевой революции и первого майдана, а жителей Украины ждали новые потрясения.

Modern prose. Olga Demina

Ольга Демина. Роман "Эпоха перемен"

When creating the cover, we used an illustration from the site of the https://www.vecteezy.com

The site of writer Olga Demina

http://demina-olga-avtor.mozello.com/

https://www.facebook.com/olga.demina.142

[email protected]

Copyright ? Olga Demina, 2018