Вернувшийся с долгой охоты

Мэгони сложил телескопический штатив микро и отключил вокотайп «Харст». После этого он медленно встал, рассчитывая каждое движение, едва сдерживая кипящую в нем ярость, почти неодолимое стремление крушить все вокруг. Нет, он не мог поддаться эмоциям. Он должен действовать с максимальной эффективностью, чтобы как можно сильнее напугать девушку. Она сейчас каталась по полу, испуская странные гортанные крики, похожие на повизгивание разъяренного хищника. Нет, пожалуй, такое можно было услышать от жрицы какого-нибудь эротического культа. Но в данном случае это было всего лишь следствие неумеренного потребления напитка, широко известного как сильный ониризант.

Длинные пряди голубоватых волос, похожие на стебли экзотической травы, разлетелись во все стороны, образовав вокруг головы нечто вроде сияющего нимба.

— Убирайся! — процедил Мэгони сквозь зубы.

На несколько секунд его глаза сузились, превратившись в едва заметные щелки. Девушка же, наоборот, подняла широко открытые глаза, похожие на оловянные пуговицы.

— Мотай отсюда! — рявкнул Мэгони.

Девушка попыталась ответить, но язык не подчинился ей. Она сделала движение навстречу, словно хотела расцарапать его лицо ногтями, но сейчас это оказалось ей не под силу. Она была невероятно пьяна.

— Ты меня слышишь? Или я сейчас позову Робота!

Мэгони знал, что девушка испытывала смертельный ужас перед Шрайком… Шрайк, разумеется, не был роботом, но удивительно походил на машину. Он выполнял приказания, никогда ни о чем не спрашивая, и его движения действительно выглядели ужасающе точными и размеренными, словно у автомата. Поэтому ребята и называли его «Роботом».

Слова подействовали. Девушка отвела взгляд, с трудом ухватилась за край стола и попыталась встать.

Теперь, когда действие напитка начало ослабевать, она испытывала одновременно и тошноту, и стыд за свое поведение.

Шатаясь, она вышла в коридор, открыла сначала одну, затем вторую дверь.

— Боже мой! — невольно воскликнул Мэгони. Девушка обращалась с системой безопасности так, словно защиты вообще не существовало!

Он заметил, что девушка забыла под столом свою сумочку. Наклонившись, чтобы поднять ее, увидел пустую бутьшку. Ударом ноги отшвырнул ее в сторону, и бутылка разлетелась вдребезги, ударившись в стенку над креслом, в котором с утра дремал один из котов. Пушистый серый хищник задергал ушами и приоткрыл один глаз, но через несколько секунд снова заснул.

— Ты-то, по крайней мере, приносишь пользу, — сказал коту Мэгони. — Ты оказываешь человечеству огромную услугу.

Слово «человечество» прозвучало столь нелепо, что он невольно усмехнулся.

Он осознал, что все еще держит в руках женскую сумочку, и тут же с отвращением швырнул ее на пол. Ему не понравилась нарочитость жеста, и он наклонился, чтобы снова подобрать ее. Сумочка безвольно раскрылась.

Содержимое — карточка удостоверения личности с фотографией радужной оболочки правого глаза, результаты микроанализа крови, аэрозольный баллончик с духами, письмо с маркой южноамериканского сектора, маленькая пластмассовая уточка, две банкноты по 45 единиц и картонка с эмблемой клуба: красный кот — когти выпущены, зубы оскалены, напружиненные лапы, готовые послать тело вперед. Эмблему придумал Мэгони и сам же улыбнулся, увидев свое произведение.

А это еще что?! Сумочка тут же выпала из его внезапно задрожавших рук — только маленький черный шарик остался в оцепеневших пальцах.

— Шрайк! — крикнул он. — Сюда!

Звуки тяжелых шагов за его спиной. Затем открылась дверь в глубине комнаты. В полумраке Шрайка действительно можно было принять за автомат. Его руки казались кувалдами, способными раздробить все, что угодно. И скорее всего, так и случится в самое ближайшее время.

— Да, Мэгони? — его глубокий голос прозвучал вопросительно.

— Эта девчонка, Шрайк… Она только что была здесь… Ты ее знаешь? Большая голова кивнула.

— Это Лизбет Длей.

Мэгони протянул к нему руку, держа маленький черный шарик между большим и указательным пальцами.

— У нее в сумочке…

Реакция Шрайка была мгновенной. Выбросив вперед кулак, он резко ударил Мэгони по руке. Едва шарик коснулся пола, как Шрайк прыгнул на него, наступив ногой в тяжелом ботинке. Раздался негромкий хруст, из-под подошвы сверкнули искры, затем пошел легкий дымок. Мэгони оттолкнул Шрайка и кинулся подбирать черные крошки — все, что осталось от шарика.

— Что ты наделал, Шрайк! Ты соображаешь? Это же был один из их проклятых микро! А теперь мы остались без доказательства!

Лицо Шрайка казалось необычно бледным.

— Чтобы осудить ее, не нужны доказательства, — бросил он. — Этот микро — «прямой».

Ничего не понявший Мэгони вопросительно посмотрел на него.

— Этот микро был напрямую связан с центром, — пояснил Шрайк. — Он не записывал, а передавал.

Мэгони в отупении разглядывал валявшиеся на полу обломки.

— Наверное, ты прав, — сказал он. — Ты знаешь их лучше, чем я.

— Просто мне больше досталось от них, вот и все, — пробормотал Шрайк.

Запустив свою громадную лапу во внутренний карман куртки, он извлек оттуда небольшой автоматический пистолет, казавшийся в его руке миниатюрным и безобидным. Щелчок — он извлек обойму и проверил ее.

— Теперь, — сказал он, — мне нужно всего лишь догнать ее. Мэгони кивнул.

— Конечно, конечно… Но кто привел ее сюда? Шрайк выпрямился.

— Это опять Браз.

— Сначала, — пробормотал Мэгони, — ты их обыскивал. Да и я тоже время от времени. А потом у нас появилось слишком много забот, чтобы интересоваться развлечениями парней и содержимым сумочек их подружек…

Шрайк повернулся и тяжело шагнул к дверям.

— Ты не берешь с собой кота? — спросил вдогонку Мэгони, хотя знал ответ заранее.

— Я сам один из них.

* * *

Ближе к вечеру вернулся Браз. Едва войдя в комнату, он сразу же почувствовал напряжение. Взглянув на Мэгони, он остался стоять у порога.

— Подойди, Браз. Надо поговорить.

Браз сделал несколько шагов и снова остановился. Он заметил обломки микро и уставился на них, словно зачарованный. Потом наморщил нос и шумно принюхался.

— В чем дело, Мэгони? Что случилось?

— Только что отсюда ушла девушка, — сообщил Мэгони нейтральным тоном. — Она немного перебрала ониризанта.

— Это Лизбет? Лизбет Длей?

— Неважно, как ее зовут… Скажи-ка, Браз, ты давно знаешь ее? Браз неожиданно расхохотался. Он смеялся, как сумасшедший, и не мог остановиться. Его красивые, миндалевидной формы глаза покраснели. Эмблема клуба болталась на шее.

— Я? Но послушай, Мэгони, — проговорил он наконец, обессилев от смеха. — Но ведь это же ты послал меня за ней.

Мэгони вздрогнул.

— Ты хочешь сказать, что у меня опять был амнезический кризис?

— Ну… в общем, да, Мэгони. Она…

Оглушительная пощечина прервала его фразу. Он отшатнулся и, когда снова посмотрел на Мэгони, в его взгляде смешались гнев и жалость.

— Мэгони! Но ведь это была одна из твоих сестер!

Мэгони внезапно почувствовал ледяной холод. Он медленно повернулся спиной к стоявшему перед ним бледному парню с покрасневшей щекой, подошел к столу и сел за вокотайп.

— Одна из моих сестер? — наконец медленно проговорил он. — И у моей сестры в сумочке был прямой микро?

Браз промолчал.

— Это тебя не удивляет? — резко спросил Мэгони.

— Меня ничто не удивляет. Она смоталась?

— За ней пошел Шрайк.

— Вряд ли он найдет ее… О чем вы говорили?

Мэгони открыл рот, помолчал и растерянно пробормотал:

— Вообще-то я не помню… Надеюсь, ничего серьезного…

Браз склонился над вокотайпом. Белый лист бумаги был заполнен плотными мелкими строчками.

— Что это такое?

— Ну… это поэма…

Это было его любимое занятие. Он был не только командором клуба, но и его хроникером. И он писал поэмы, расходившиеся по всему городу и за его пределами. Они помогали сохранять надежду его ребятам и другим отчаянным парням.

Браз остановился и посмотрел на Мэгони.

— Это ты про наш клуб, правда? Ведь это мы!

— Да, это мы, когда мы делаем то, что должны делать. Браз снова взглянул на обломки микро.

— Ты полагаешь, что это может грозить нам большими неприятностями?

— Нам грозят гораздо большие неприятности, — пожал плечами Мэгони, — из-за нас самих. Например, из-за меня, неспособного вспомнить, что было вчера. Вы выбрали меня командором, но я знаю, что с головой у меня не все в порядке.

Он поднял руки и помассировал себе виски медленными движениями пальцев так, как показывал ему доктор Крейн.

— Ну, тебя же прилично задело, — сказал Браз успокаивающе. — Ты здорово пострадал во время вторжения. Ну а я уцелел. Мне просто повезло.

Мэгони помолчал, потом улыбнулся.

— Конечно, ты прав, — сказал он. — И все же все мы — члены одного клуба, и это главное. Не так ли?

* * *

Постепенно опускалась ночь. Городской шум, приглушенно доносившийся в помещение клуба даже днем, сейчас был почти не слышен.

Парни входили один за другим. Молодые, решительные и безжалостные.

Наконец Мэгони решил включить свет. Прищурившись, он обежал взглядом лица собравшихся. Все уже избавились от оружия, сложив его в стороне, и опустили на пол своих котов. Образовались две темные груды, одна мертвая, другая живая, но обе одинаково опасные для врага. Коты дружелюбно обнюхивали и облизывали друг друга, а затем с мяуканьем разбредались по всему помещению. Оружие, казалось, еще не остывшее после сегодняшней бойни, угрюмо пялилось срезами стволов.

«Красные коты», поблескивая глазами, которых они не сводили со своего командора, молча ожидали, когда он заговорит.

Сентио, Крим, Абдул, Джеки, Хорек, Айдони и все остальные, вернувшиеся после целого дня охоты.

Прежде чем сообщать им плохие новости, он должен был прочитать им новую поэму. Да-да, именно это еще больше сблизит их, еще крепче спаяет в одно целое — великое братство членов клуба.

Мэгони подошел к вокотайпу, взял листок с текстом и принялся читать слегка прерывающимся от волнения голосом.

— Вот и все, — наконец сказал он. — Вот как выглядит для меня наша жизнь. Мы, молодые парни, мы последними сохранили на этой Земле способность убивать ради самозащиты. Мы нападаем и днем, и ночью. Наш клуб — сильнейший в городе. С нами не могут соперничать ни «Черные драконы», ни «Вампиры Земли». Мы можем быть жестокими, но иногда… иногда мы забываем о подозрительности, о вечной подозрительности, ежедневно, ежечасно спасающей нас…

И он рассказал о случае с микро. Лица присутствующих остались невозмутимыми. Только глаза заблестели сильнее от сдерживаемого гнева.

— Шрайк, — закончил Мэгони, — еще не вернулся. Он ушел сразу после полудня…

Все переглянулись.

— Но это значит… Это значит, что он мог попасть в засаду, — сказал Хорек.

— Не обязательно. Вы знаете, что Шрайк, так же, как я, как большинство из вас, получил «встряску» во время вторжения. От нее остаются следы, почти всегда заметные. Что касается Шрайка, то он время от времени, независимо от того, чем он занимается, внезапно замирает, после чего довольно долго выходит из оцепенения и не сразу вспоминает, что делал и о чем думал. Я сам забыл, что эта девушка была одной из моих сестер. Это я приказал Бразу привести ее сюда… и я больше ничего не помню.

Он пристально вглядывался в окружавшие его бледные лица и не находил на них ни малейших следов осуждения. Но и жалости тоже. Почти все они были похожи на него. Но чем свирепей звери, тем быстрее они настигают добычу. «Красные коты» — самые безжалостные из диких животных…

На лицах нет дружеских улыбок. Только жажда действия, неудержимое стремление снова оказаться на улицах города, снова мчаться к этому невероятному порту, где кишели враги, чтобы подстерегать их и убивать, убивать, убивать…

— Тео, Бенни, Сентио и Айдони… Вы сейчас отправитесь в город и постараетесь отыскать Шрайка. Остальные ждут здесь. Нам хватит работы на всю ночь.

— Какой работы? — поинтересовался Хорек. В его голосе прозвучала нотка агрессивности; в глазах светилась откровенная зависть к тем четверым, которые должны были выйти в город.

— Если микро был использован по назначению, — сказал Мэгони, — то мы можем ожидать нападения уже сегодня вечером. Всем ясно?

Никто не ответил ему, и парни молча принялись за дело.

* * *

Шрайк думал, сколько ему осталось дышать, сколько он еще протянет.

Он лежал в тени, почти на том же месте, где упал, и старался не прислушиваться к крадущимся шагам преследователей, неумолимо смыкавших вокруг него смертельный круг.

Его мысли вернулись к девушке, и он заставил себя думать только о ней, потому что эта мысль подразумевала действие, была своего рода бегством от жуткой реальности, от близкого конца.

Он быстро обнаружил следы девушки, потому что точно знал, куда она должна была направиться, куда обычно спешат шпионы.

Вскоре он увидел ее. Она перебегала улицу, и лицо ее было мучнисто-белым от невыносимого ужаса. Шрайк понял, что она вспомнила о своей сумочке. Забытая в клубе сумочка означала одновременно две смертельные опасности — с одной стороны, преследование клуба, с другой — санкции полиции. И самое страшное, не только полиции, но и Чужих.

В этот момент, в эту самую секунду, он принял решение убить ее. Он продолжал следить за девушкой, когда она бежала узкими извилистыми улочками, приближаясь к порту. Время от времени, когда его накрывала гигантская тень очередного диска, бесшумно взлетавшего из порта, он останавливался и поднимал голову. Однажды он при этом едва не потерял девушку из виду. В конце концов, измотанная бегством, она попыталась укрыться в тени громадного складского помещения. И тогда Шрайк рванулся вперед и догнал ее.

Она сразу же поняла, что ее ждет, и попыталась позвать на помощь. Выстрел Шрайка опередил крик. Ее тело, похожее на тряпичную куклу, отбросило к стене; нечто жуткое оказалось на месте красивой белокурой головки. Почти сразу же Шрайк уловил приближение Чужих с помощью того, что он называл шестым чувством.

На мгновение он застыл, прижавшись к стене и оледенев от ужаса. Наконец ему удалось стряхнуть оцепенение, и он бросился бежать, меняя направление на каждом перекрестке и стараясь запутать следы.

Но теперь его загнали в тупик. Чужие прекрасно представляли, что он лежит здесь, вымотанный преследованием, а раненая рука не даст ему возможности обороняться.

Он выбросил из головы все мысли о девушке. Шрайк выполнил свою работу и знал, что Мэгони будет доволен. Любой «Красный кот» в любых обстоятельствах должен оставаться хорошим охотником.

В глубоком мраке подземелья, куда он забрался, уходя от преследователей, что-то шевельнулось. Он с трудом поднял пистолет и трижды выстрелил. Вспышки от каждого выстрела бросали резкие черные тени на влажные каменные стены. Странные звуки, похожие на верещание, сообщили ему, что он не промахнулся, и Шрайк позволил себе немного расслабиться.

Он закрыл глаза и почему-то подумал об Истории. Это было именно то, за что он должен был сейчас цепляться изо всех сил, потому что только так он мог почерпнуть столь необходимое ему сейчас мужество.

В его сознании непрерывно появлялось множество разных образов, стоило немного напрячь волю. Некоторые из этих образов рождались где-то очень далеко, словно приходили к нему из иного времени, с той поры, когда он был мальчишкой в одном из южных городков. Небольшой портовый город, пряничные домики на берегу моря…

В этот порт заходили самые большие суда. За ними было так удобно наблюдать с мола, хотя еще лучше вид был с террасы возле дома. При этом у Шрайка всегда появлялось ощущение, что он находится на палубе корабля, возвращающегося домой из далекого путешествия. Это ощущение стало еще сильнее после того как отец подарил ему громадный бинокль с таким сильным увеличением, что палубы кораблей, похожие на гладкие желтые ковры, словно чудом оказывались перед ним. Происходившее на палубах становилось удивительно реальным — мундиры офицеров с позолоченными пуговицами, пышные платья пассажирок, развевающиеся на ветру, — казалось, их можно было коснуться, только протяни руку…

Потом, после начала войны, все стало иным, и воспоминания об этих временах выглядели довольно мрачно. Они были полны неясных теней и редких рельефных фигур… Когда отец шел воевать, матери пришлось продать домик над гаванью, бинокль оказался не нужен. Их город, к счастью, не был важным военным объектом, и противник не уничтожил его. Тем не менее время от времени в небе появлялся длинный черный аппарат с огненным хвостом; он пикировал на порт, после чего со страшным грохотом взрывались огромные металлические цистерны, усеивая воду множеством обломков, после чего вверх еще долго поднимались тонкие струйки пара.

Война закончилась, но отец так и не вернулся. Да и мирное время продолжалось совсем недолго. Вскоре появились Чужие. По крайней мере, Шрайку казалось, что мирного промежутка между двумя войнами не было. Но Шрайк, разумеется, не мог полностью полагаться на свою память.

К этому периоду относились совсем немногочисленные воспоминания Сначала Шрайк с матерью перебрались с побережья в этот город. Потом — организация Клуба, первые восторженные дни, когда он встретил Мэгони, Хорька и других. И тогда же тяжело заболела его мать.

Каждую ночь они забирались в вагоны на железнодорожной станции или на склады и возвращались к утру с грузом оружия и боеприпасов.

Еще одно воспоминание: ружье с двойным магазином разрывных пуль на дне взломанного ящика. А впереди, в ночи, свет фонаря ночного сторожа.

Он не смог вспомнить, что стало потом со сторожем. Но ружье до сих пор находилось в арсенале Клуба.

Потом, как раз перед появлением Чужих (если только это не произошло после вторжения), они определили границы своей территории, устроив настоящую охоту на «Викингов» и «Гейгеров». Да, потрясающие были вечера, ничего не скажешь. И еще воспоминание: огненные трассы над площадью, бегущие с воплями люди, кто-то из «Гейгеров» падает лицом в пыль.

«Красные коты» действовали быстро и безошибочно.

Среди последующих воспоминаний постоянно мелькали образы Чужих. Как раз в эти дни умерла его мать. Воспоминание об этом ему хотелось бы выбросить из памяти. Возможно, ее смерть была каким-то образом связана с Чужими. Но достаточно, конечно, и одной радиоактивности…

Так или иначе, но «Красные коты» на время притихли. Впрочем, так же вели себя и остальные группы, члены которых больше не осмеливались нарушать границы их территории, ставшей к этому времени весьма обширной.

Они даже добились права свободно пересекать границу и проникать на территорию «Вампиров Земли», появившихся поблизости вместо «Викингов» и «Гейгеров».

Воспоминание об одной из таких прогулок. Тихие улицы, блеклые облупившиеся фасады, бессмысленная игра огней светофоров на пустых перекрестках. Ни одного «Вампира» в поле зрения.

Очередное воспоминание. Первый Чужой в их квартале. Враг, вызывающий ненависть и любопытство. Бледные лица за стеклами окон, опустевшая улица, похожая на ледяную дорогу. Один-единственный силуэт на ней — необычно высокий и массивный. Костистые крючья на плечах. Пульсирующая вокруг головы мембрана, словно ее трепал ветер, хотя никакого ветра не было и в помине…

Следующее воспоминание… Сумерки. Беззвучный полет огромных дисков в темнеющем небе, уже усыпанном звездами. Черные диски, тихо посвистывающие над крышами домов, беспорядочно спускающихся по склонам холмов к морю…

Шрайк открыл глаза. По телу пробежала легкая дрожь. Но она была вызвана не ночным холодом, не царившей в подземелье сыростью. Это было… Он поднял пистолет, пытаясь сообразить, сколько осталось патронов. Да, перед ним Чужой. Выстрел… Оглушительный грохот под низкими сводами… Стоны, отвратительное верещание впереди.

Они принадлежали ко многим, самым невероятным расам. Среди них не было одинаковых. Ты стреляешь в фантастическое крылатое существо, но слышишь в ответ змеиное шипение.

Снова во мраке подземелья послышался легкий шорох. «Стреляй же!» — скомандовал себе Шрайк. Выстрел, еще один выстрел, еще один… На этот раз, похоже, он промахнулся.

Сколько же их вокруг? Он мог гордиться, что отвлек на себя такие силы. Не каждому «Красному коту» удавалось такое…

Он опустил руку с пистолетом, в которой каждый выстрел отдавался острой болью.

Шрайк не нашел в своей памяти никаких следов воспоминаний о том дне, начиная с которого «Красные коты» решили мстить врагам, настоящим врагам. Но он знал, что это произошло.

Позже, когда на их счету уже было несколько операций, к ним пришел странный человек. Разумеется, не из полиции — обычный гражданин. Хотя «Красные коты» отнюдь не стремились искать себе друзей среди смирившегося населения.

Он поведал им множество самых разных историй, но поняли они немногое, лишь то, что касалось только их. Человек говорил, что молодежные группы, когда-то получившие название «антисоциальные», с началом появления Чужих нашли новое призвание.

Мэгони ответил ему, что «Красные коты» нападают на Чужих совсем не для того, чтобы защищать жалких человеческих существ, робких личинок, забившихся в свои норы, а потому, что они не могут иначе.

Они сражались, как могли, за свою свободу.

Человек ответил, что совсем не обязательно знать истинную причину конфликта, чтобы вести борьбу всерьез.

Вскоре он исчез. Через несколько недель по радио сообщили о его аресте. Потом о его казни.

Шрайк едва дышал. Он отчетливо ощущал приближение страшной угрозы. Прислушавшись, он уловил шорох и слабый скрежет.

Рука, которой он постарался дать отдых, сейчас казалась ему парализованной. Шрайк хотел переложить пистолет в здоровую руку, хотя и понимал, что от этого пострадает точность стрельбы. Ему все же удалось, сморщившись от боли и стиснув зубы, два раза подряд нажать на гашетку. Но их было слишком много. Они не оставили Шрайку ни малейшего шанса. Тогда он опять поднял пистолет и стал стрелять. Он стрелял до тех пор, пока не перестал ощущать свою руку.

В подземелье снова воцарилась тишина. Вокруг него все заволокло дымом, пахнущим серой, и он, как ни странно, почувствовал себя более защищенным.

Но дым рассеялся быстро, пожалуй, слишком быстро, словно от сильного сквозняка. И Шрайк увидел перед собой два слабо светившихся круглых пятна, словно надвигавшихся на него из глубины мрака. Он понял, что это были глаза, глаза Чужого, и это означало конец.

Глаза не моргали, они словно плавали в густом мраке. Он испытывал непреодолимое желание смотреть в них, отдаваясь власти их холодного мертвого свечения.

Сознание Шрайка бешено заметалось по кругу. В мозгу снова начали рождаться видения. Но теперь они были чужими, привнесенными в его голову извне. Они не были рождены его прошлым, а проникали откуда-то со стороны, насильно внедряясь в его теперешнее бытие, словно твердые холодные острые предметы.

Осенний лист, ледяной, скользкий, липко пристающий к нежной пульсирующей плоти…

Боль чужого проникновения в его сознание. Распадение собственного мира. Распад личности, осколки которой разлетаются во все концы Вселенной. Понимание того, что спасения нет и не будет.

Образ спокойного неба, местами серого, местами голубого над зеленым лесом непонятных растений, среди которых холодно позвякивают кристаллы…

Образ бездонного фиолетового океана; в его глубинах то и дело мелькают, скользят необычные живые существа и извиваются водоросли, похожие на языки пламени.

Образ солнца. Образ взрыва. Образ солнца-взрыва, вращающегося вокруг него все быстрее и быстрее…

* * *

— Я чувствую, что Шрайк не вернется, — пробормотал Мэгони. Хорек, пытавшийся найти удобную позицию для стрельбы на крыше, опустил автомат.

— Мэгони, я должен выйти в город.

— Чтобы тебя тут же убили?

— Ну, это еще вопрос.

Крим, готовивший котов для патрулирования в окрестностях, взъерошил волосы и бросил в пустоту, ни на кого не глядя:

— Кому-то захотелось свалить?

Мэгони молча пересек комнату и отвесил ему пощечину. Крим резко выпрямился, потом опустил на кресло кота, которого держал в руках.

— Ты стал слишком нервным, Мэгони. Ты все еще чувствуешь себя командором?

Мэгони посмотрел ему в глаза.

— Больше, чем кто-либо из вас… Вы все, Крим, ведете себя, как машины для убийства, вы никогда не пытаетесь понять, почему и как происходят события.

— Почему, — скрипнул зубами Крим, — это нам ясно. Потому что здесь побывала эта девушка с микро. Похоже, что это одна из твоих сестер, Мэгони. Ну а как… Ведь ты сам приказал Бразу привести ее сюда, в наше логово. Что, мы все скоро сможем перетащить сюда своих родственников?

Мэгони гневно поднял руку, но тут же медленно опустил ее.

— Крим, — пробормотал он, — ты ничего не понимаешь.

Парни молчали. Они ждали, что скажет Мэгони. Они очень хотели, чтобы он сказал что-нибудь. Мэгони машинально погладил подвернувшегося под руку черного кота, который, шипя, отпрыгнул в сторону.

— Вселенная чудовищно огромна, — снова заговорил Мэгони. — Эта комната ничтожно мала. Их невозможно сопоставить, вы должны понимать это. Мы, несколько человек, запершиеся в этой комнате, решили сражаться до конца. Но во Вселенной существуют десятки, сотни миллионов различных рас на множестве планет, вращающихся вокруг бесчисленных солнц.

И тем существам, которые не похожи на нас, наплевать на то, что мы думаем. Я хочу сказать…

Мэгони замолчал. То, что он собирался сказать, было трудно выразить словами. Да и время было слишком неподходящим для философствования. Не стоило пытаться раскрыть парням глаза — это могло лишить их желания сражаться. Они выбрали свой путь, и он, их вожак, не жалел ни о чем. Они действовали так, как считали нужным. Как могли. Правда на их стороне, что бы ни думали все эти перепуганные бараны, покорно подставляющие головы новым хозяевам, это блеющее стадо, забившееся по углам и с трепетом поглядывающее на небо.

— Я хотел сказать, — закончил он, — одно: нам придется нелегко. И не стоит надеяться, что мы можем победить. Это так же нереально, как возвращение Шрайка. И тем не менее мы — «Красные коты», и мы должны доказать, что способны устроить грандиозное шоу, если захотим.

Он замолчал. Все вокруг застыли в ожидании каких-то иных слов. Наверное, они ждали четкого приказа. Или призыва. Или слов о том, что с ними будет.

— Я не думаю, что они нападут сегодня ночью, если они вообще собираются атаковать нас. Хорек может выйти с двумя парнями, если у кого-нибудь еще есть такое желание. Но учтите, четверо наших все еще не вернулись…

Он подождал реакции окружающих, в особенности Хорька. Но никаких возражений не последовало, парни взялись за оружие. Крим надевал на котов ошейники. Хорек выбрался через окно на крышу с автоматическим карабином и несколькими запасными обоймами.

* * *

Первая половина ночи прошла спокойно; тишину нарушало только позвякивание оружия, извлекаемого из тайников, да мяуканье котов, отправлявшихся на патрулирование или возвращавшихся на отдых. Иногда слышались короткие, тихие ругательства ребят, у которых что-то не получалось с устройством ловушек.

— «… вернувшийся с долгой охоты», — вновь и вновь бормотал он, перечитывая последнюю страничку. — Надо будет отправить это другим клубам…

На лестнице послышался шум. Перес, дежуривший на площадке, приоткрыл дверь и сообщил:

— Сентио и Бенни вернулись!

Парни ввалились в комнату и тут же рухнули в кресла. У Сентио лоб пересекала глубокая рваная рана, Бенни хлопал воспаленными веками.

— Воды! — крикнул Мэгони. — И спирт! Полотенце! Крим, ты поможешь мне.

Все энергично засуетились вокруг измученных парней.

— Ну, что там?

— Нам не удалось найти Шрайка, — начал Сентио, — но квартал вокруг космопорта заполнен полицейскими. Мы уже возвращались, когда это случилось. Первым схлопотал пулю Тео, потом свою порцию получил Айдони…

— Понятно… — Мэгони помолчал. — Ну, а как удалось прорваться вам?

— Галопом, — ухмыльнулся, не открывая глаз, Бенни.

— Сколько примерно фликов вы повстречали за это время?

— Ну… сотню, может, немного меньше.

— А Чужих?

— Их тоже было достаточно… Похоже, что они обнаружили нашу берлогу и теперь готовятся устроить фейерверк.

Мэгони кивнул и протянул руку за шприцем. Набрав в него сыворотки, он сделал Бенни укол в висок.

— Я ничего не вижу! — тревожно воскликнул Бенни, протирая пальцами глаза.

— Это один из фокусов Чужих, — бросил Крим. — Когда-то такое случилось с моим отцом, который…

Мэгони взглядом заставил его замолчать.

Внизу раздался короткий крик, и все коты принялись шипеть и мяукать.

— По местам! — крикнул Мэгони. — Начинается!

Сразу же длинными очередями заработал автомат. Это был Хорек, устроившийся на крыше. Тут же в игру включился второй автомат, уже с лестницы.

Мэгони схватил две шашки взрывчатки.

— Крим! — рявкнул он. — Прикрой меня!

Он выскочил на площадку. Лестничная клетка казалась мрачным колодцем, заполненным дымом и запахом пороха.

— Вперед!

Они спустились на один пролет. Потом короткими перебежками еще на два. Здесь Мэгони опустил руку на плечо Крима.

— Подожди меня. Я спущусь еще немного, чтобы сыграть наверняка. Он скользнул в темноту, настороженно прислушиваясь к доносившимся снизу странным, шуршащим звукам.

На лестнице дежурили двое парней. Но сейчас их уже не было в живых, это ясно.

Мэгони высунул голову из-за угла и осторожно посмотрел вниз. Там мелькали отблески слабого голубоватого света. Потом послышались шаги. Несомненно, это были шаги человека. Полиция!..

— Берегись, Крим!

Раздавив зубами ампулы с кислотой, он швырнул взрывчатку вниз. Машинально сплюнув, рванулся вверх. Они успели ворваться в комнату в тот момент, когда грохот двух почти одновременных взрывов заполнил лестничную клетку. Двери с треском захлопнулись за их спинами, и свет в помещении погас.

— Ну и хитрецы! — засмеялся кто-то в темноте. Ему ответили нервным смехом остальные. Мэгони подумал, что «Красные коты» хотя и ведут себя довольно своеобразно, но все же держатся на высоте. При этом каждый из них понимал, что с их клубом и с ними самими теперь все покончено. Где-то дико замяукал один из котов, настоящих котов, их союзников.

«Единственные на всей Земле, кто был на нашей стороне, — подумал Мэгони. — Нам повезло, что они оказались настоящими детекторами Чужих».

Внезапно за дверьми разразился ад. Лестничную клетку озарили невыносимо яркие оранжевые вспышки.

Мэгони на ощупь схватил еще две шашки. Его руки при этом натолкнулись на чьи-то торопливые пальцы в ящике.

— Через крышу! — крикнул он. — Сматываемся через крышу! Он кинулся к дверям.

Они распахнулись настежь, и в проеме возник силуэт полицейского, фантастически уродливый в слепящем свете. Охваченный внезапным гневом, Мэгони запустил одной из шашек прямо в него. Вторая полетела на лестничную клетку. Кто-то швырнул вслед за ней еще целую пригоршню.

— Прочь, скорее! — дико заорал Мэгони.

В какую-то долю секунды его мозг пронзила мысль, что от такого количества взрывчатки может рухнуть все здание. Он успел прыгнуть к окну, и тут же все вокруг захлестнуло белое ослепительное пламя. Пол под ногами раскололся, словно льдина, и часть его рухнула в широкую трещину вместе с лестничными маршами и теми, кто находился на них.

Мэгони покатился по крыше, и его спас только невысокий бетонный бортик.

Из окна клубами валил густой дым. Оказалось, что вокруг довольно светло, и можно было разглядеть контуры соседних домов. Мэгони начал быстро подниматься по скату крыши, но тут же остановился, наткнувшись на тело Хорька. На его мертвом лице застыла улыбка жестокого удовлетворения. Автомат, валявшийся рядом, выглядел так, словно его обработали плазменной горелкой. Мэгони инстинктивно прижался к черепице. Крыша была обжигающе горячей. Но он знал, что непосредственной опасности для него пока нет. Мэгони принялся остервенело карабкаться выше, оставив за собой мальчишескую фигурку Хорька.

Добравшись до гребня, он увидел перед собой светящиеся окна. До соседнего дома было совсем близко. Словно китайские тени, на светящемся фоне вырисовывались черные силуэты зрителей.

«Дурачье, — подумал Мэгони, — подлое дурачье!»

Слева от него за старинной дымовой трубой раздались два негромких взрыва. Головы любопытных мгновенно исчезли из окон.

Мэгони улыбнулся, увидев сверкающие бешенством глаза Сентио. Из раны на его лбу снова текла кровь, но его, похоже, это совсем не беспокоило.

Мэгони шагнул к нему.

— Сентио, где остальные?

— Боюсь, что почти все остались там…

Глаза Мэгони неожиданно наполнились слезами, и он стал кусать губы, чтобы не разрыдаться.

— Я же крикнул, чтобы они выскакивали на крышу… Сентио пожал плечами.

— Ну, и что дальше? — спросил Сентио, помолчав.

— Дальше? Боюсь, что нам ничего другого не осталось… Нам больше нечего делать.

— Я буду ждать их здесь. У меня все карманы забиты взрывчаткой, так что повеселиться сумею.

Он протянул руку Мэгони, прощаясь.

— Подожди, — остановил его Мэгони. — Дай-ка мне тоже несколько шашек.

Сентио отсчитал ему шесть шашек.

Мэгони улыбнулся, пожал твердую холодную руку и исчез в темноте, не сказав больше ни слова.

Он спустился по скату, остановившись только тогда, когда увидел почти на одном с собой уровне окна. Они находились справа, немного ниже края крыши. Чтобы добраться до них, нужно было рискнуть и пройти над провалом, казавшимся бездонной пропастью.

«В моем положении можно не беспокоиться о подобных пустяках», — подумал Мэгони.

Уцепившись за бортик, он повис на руках. После удара ногой стекло разлетелось вдребезги, но рама не поддалась. Оставалось единственное решение. Повиснув на одной руке, Мэгони достал шашку, раскусил ампулу и швырнул ее в окно. В ту же секунду он со всей энергией отчаяния попытался вжаться в стену.

Взрыв под ним выбил часть фасада, рухнувшего вниз. К счастью, ни один из осколков не задел его, и ему удалось удержаться.

Раскачавшись, он бросил тело в окно, перекатился через груду дымящихся обломков и вскочил на ноги.

Квартира казалась брошенной. Он прошел через комнату, очутился на кухне. С трудом ему удалось отыскать в облаках дыма и пыли наружную дверь. Распахнув ее, он услышал позади чье-то хриплое дыхание. Он обернулся со звериной быстротой.

Широко раскрыв выпученные от ужаса глаза, на него смотрела старуха, забившаяся в угол прихожей.

Кроме страха, на ее лице была лишь слепая покорность животного, преследуемого изо дня в день, и тупое непонимание происходящего вокруг.

Мэгони потряс головой. Горечь разъедала ему рот, и он хотел бы в крике излить боль за то множество ошибок, что привели к этому бессмысленному концу.

Но он промолчал. Отвернувшись, он аккуратно прикрыл за собой дверь и вышел на лестницу. Все вокруг выглядело тихим и спокойным.

Опустившись по лестнице, он прошел несколько десятков шагов по тротуару, завернул за угол и замер на месте.

Здесь его ожидали Чужие.

Может быть, не обязательно его. Даже наверняка не его.

Оказавшись с ними лицом к лицу, он подумал, что должен был сказать «Красным котам». Вселенная огромна, а Земля ничтожно мала. Восстание или покорность — обе эти противоположные реакции были одинаково ошибочными. Единственное правильное поведение заключалось в попытке понять.

Почему вокруг множества солнц существовало столько разных цивилизаций? Почему время от времени то одна, то другая из них словно перехлестывала через край своей системы и затопляла иные миры?

Но они никогда даже не пытались понять. Чужие всегда оставались для них Чужими, потому что были не похожи на людей. Впрочем, Чужие также не желали понимать человека.

И с момента первого же контакта люди стали бояться их, бояться и ненавидеть.

Мэгони двинулся навстречу странным силуэтам. Он улавливал краем глаза бледный свет, родившийся на востоке и предвещавший близкую зарю. В темных домах напротив одно за другим вспыхивали окна.

Он медленно сунул руку в карман. Из шести шашек, что он взял у Сентио, оставалось еще пять.

Когда он дойдет до Чужих, когда окажется совсем рядом с ними, вот тогда-то он раскусит зубами ампулу и устроит отличный фейерверк.

 

Ноктюрн для демонов

— Может, вы хотите вознаграждение? — глухо спросил Человек в Красном.

Материальные соображения, которым отдавали дань его подчиненные, казалось, были ему безразличны. Во всяком случае Лига Ночи не желала, чтобы ее руководителям что-нибудь мешало заниматься их основной обязанностью: отдачей высочайших распоряжений и вербовкой.

Сидя на краешке стола, Арглиде усталым взглядом обводил комнату. Подвальное помещение находилось в бедном квартале на севере города, где кишмя кишели иммигранты. Почему Лига, считавшаяся такой богатой, в некоторых случаях отказывалась брать на себя дополнительные расходы? Скромность тому причиной или денежные затруднения?

Человек в Красном, казалось, угадал его мысли.

— Вы вольны не отвечать на мои вопросы… но вознаграждение для новобранцев, как правило, вопрос важный. И не думайте, глядя на это жалкое обиталище, что Лига скупится. Она распоряжается большей частью состояний в этом мире и получает деньги из стран столь далеких, что мы не можем их себе представить.

Арглиде улыбнулся. Даже такие высокие начальники, как Человек в Красном, проявляют некоторое простодушие, пускаясь в восхваление несравненных достоинств своей Лиги. За их блестящими масками угадывались былые новобранцы, такие, как он сейчас. Люди, готовые убивать. Как он…

Но действительно ли он готов убивать?

— Так как насчет вознаграждения? — снова спросил Человек в Красном.

— Я достаточно богат, чтобы не утруждать себя работой ради денег, — тихо сказал Арглиде. — И вообще, я думаю, в Лигу вступают не для того, чтобы решать свои финансовые проблемы. Тогда уж лучше наняться убийцей к самому Всемогущему.

— Ну что ж, приятно слышать. Мало кто из новичков позволяет себе подобные рассуждения. Обычно боятся задеть нас, нарушить некое табу. Но разве основа Лиги — не свобода во всех ее проявлениях?

Как раз в этом Арглиде несколько сомневался. Однако довод, более чем убедительно подтверждающий справедливость его сомнений, он решил попридержать, потому что табу действительно существовало, что бы там ни говорил Человек в Красном.

— Возьмите. И никогда с ним не расставайтесь.

Арглиде поднял голову. Он долго ждал этой минуты и был теперь слегка удивлен тем, как неожиданно, почти застав его врасплох, это случилось.

Человек в Красном протягивал ему оружие — черный как смоль пистолет с необычно длинным стволом. Цветом он напоминал базальт, минерал, который добывали на местном секретном руднике.

Спусковой крючок был двойной, и Человек в Красном принялся бесцветным голосом объяснять, как тот действует. Наконец Арглиде засунул оружие в карман кителя, успев почувствовать, как пистолет холоден и тяжел.

— Документы, визы…

Арглиде взял все не глядя и твердо произнес:

— И что теперь?

Он надеялся, что Человек в Красном не примет его за пустого хвастуна. Арглиде боялся лишь одного — уронить себя в глазах руководителей Лиги. Он отчаянно в них нуждался, нуждался слишком сильно, чтобы рисковать.

Человек в Красном прошелся взад-вперед по комнате. Арглиде сделал вид, что рассматривает карту городских подземелий, сверкавшую перед ним на стене.

Серый свет проникал сквозь узкое окно, выходившее, по всей вероятности, в какой-то лаз. За окном виднелись паутина, нечистоты и кучи отбросов. Отверстие в подземный мир, в глубокую ночь, где дремали демоны.

— Прежде всего мы ждем от вас доказательств, что вам можно доверять, — процедил Человек в Красном.

Арглиде услышал стук собственного сердца. Он клял про себя медлительность, с которой Человек в Красном излагал ему вещи, обещавшие много интересного.

— Демон, — неожиданно бросил Человек в Красном. И обернулся.

Его глаза за маской безжалостно пронзали собеседника, который лишь два-три часа назад впервые соприкоснулся с Лигой.

Подумав было, что тот шутит, Арглиде улыбнулся, но тут же понял свою ошибку и пожал плечами.

— Демон? — повторил он. — Почему демон?

Человек в Красном усмехнулся.

— Демонов нужно убивать, Арглиде, это знали во все времена, не так ли?

Арглиде согласно кивнул.

— Вы должны будете, — продолжал Человек в Красном, — отыскать демона, убить его и объявить об этом во всеуслышание.

Арглиде покачал головой.

— Боитесь? — спросил Человек в Красном. Голос его посуровел.

— Я боюсь не самого поручения, а того, что за ним последует. Что станет со мной, когда я объявлю, что убил демона? Никто не имеет права делать это самочинно. Кроме того, убийство демона предполагает, что у убийцы, или пусть даже у героя, есть оружие. А Всемогущий запретил владеть оружием на всей территории…

Человек в Красном махнул рукой с драгоценными кольцами на длинных пальцах.

— Детские сказки, Арглиде. Лига Ночи никогда не допускала подобных шуток над своими членами и исполнителями. Теперь мы связаны друг с другом душой и телом. Выполнив поручение, вы поселитесь в покоях Лиги, и мы обговорим следующее задание. Всемогущий для нас ничто… Чем скорее вы это усвоите, тем лучше!

Арглиде пожал плечами.

— Я прожил под его властью двадцать лет, — сказал он, — и даже здесь, у вас, я все равно под его властью. Вам не кажется, что вы требуете от меня слишком много?

Человек в Красном не удостоил его ответом. Он повернулся к стене, увешанной древними медными блюдами и щипцами непонятного предназначения. Повелительный жест — и дверь открылась. Старик в неимоверно засаленном халате поклонился с каменным выражением на лице.

— Морена, выведешь его наружу. Если удастся, то поближе к Замку.

— Постойте, — сказал Арглиде, — а где же я найду демона?

— Там их тысячи.

— Вы хотите сказать, в Замке?

— Да, рядом со Всемогущим и его ненаглядной дочкой. Там ключ к разгадке всей нашей борьбы. Иди, Бенжад Арглиде, и не сомневайся ни в чем. Ты избран для исключительной миссии, ибо ты сам личность исключительная.

Несмотря на все усилия сохранить невозмутимость, Арглиде содрогнулся. Несколько театрально Человек в Красном протянул ему руку.

Арглиде повернулся и последовал за стариком по имени Морена через бесконечный ряд мрачных комнатушек. Демоны, казалось, обитали уже здесь.

В этом бедном квартале никогда не было Окна, и ютившимся там людям приходилось каждое утро преодолевать большое расстояние от своего рынка до одного из условленных мест, где они могли прикупить замечательные товары, поступавшие через чужие Окна. Морена непонятно зачем посадил Арглиде в странного вида лифт, пропахший съестным, который доставил его на поверхность довольно далеко от Замка.

Арглиде решил поначалу, что пожалуется Человеку в Красном, но потом вспомнил, как тот, давая старику распоряжения, добавил «если удастся». Арглиде теперь ничего не оставалось, как пробираться между рядами разноцветных повозок, на которых привозили товары.

Без своего Окна квартал обрекался на темноту, ночь неведения, бедности, нужды, далекую от чудес и открытий.

Всемогущий тщательно поддерживал такое положение вещей. Он позволял разрастаться этим сорнякам, устраивал свалку, куда низвергал потом тех, кого боялся, ненавидел или презирал. Вероятно, так поступали все диктаторы во все времена. Как бы то ни было, именно здесь, в бедных кварталах Города, медленно умирали его враги, могущественные и безвестные.

Под страхом смерти они не могли выйти отсюда. За пределами этих джунглей их поджидали несущие гибель псы Всемогущего, а то и милые приятели его доченьки…

Квартал без Окна освещался только местным солнцем, сюда не проникало сияние других миров. Квартал, где не было ни утра, ни сумерек, где вечно праздные существа давно потеряли свои лица, ничем по сути не отличаясь друг от друга.

Выбравшись из лабиринта повозок, Арглиде спустился по узкой улочке. Высоко над его головой смыкались крыши. Причудливые изваяния демонов служили либо водостоками, либо подставками для сушки белья. Бесчисленные лавочки теснились в мрачных нишах — изредка с освещенной комнатой, откуда доносились крики предназначенных для продажи зверей, чьи души, без сомнения, были не так черны, как души их хозяев.

И никакой стражи на улочках, ни единого солдата.

Здесь были женщины, сидевшие на деревянных фаллосах, изрезанных непристойными надписями, ужасно грязные дети, со злобными воплями гонявшиеся друг за другом, юноши с вкрадчивыми манерами, вшивые и чувствительные, с лакейской угодливостью и певучими интонациями в голосе.

Улочка тем временем вывела его, судя по всему, к центральному шоссе. Квартал бедных тут заканчивался — сюда забредали лишь те, кто чувствовал в себе достаточно смелости, или те, кого Всемогущий оставил своей ненавистью, хотя такого почти никогда не случалось.

В лавках здесь царила не ночь, но сумерки, и женщины с молодыми, без единой морщинки лицами, выглядели опрятно. Здесь можно было увидеть серебристые шлемы, а у некоторых за спиной на ремне — даже оружие.

Два-три раза за день тут проезжали правительственные автомобили с опущенными занавесками, и в настороженной тишине долго потом слышалось шуршание их колес.

Выйдя на шоссе, Арглиде поднял голову, чтобы взглянуть наконец на открывшееся небо, и в этот самый момент появилась машина. Водитель в серебристо-белой ливрее — цвета Всемогущего — дал газу и тяжелый лимузин стремительно рванулся к Арглиде.

Сзади вскрикнула женщина. Он обернулся и едва успел отскочить. Машина с оглушительным ревом пронеслась мимо и, не сбавляя скорости, умчалась прочь.

Арглиде поднялся, не в силах опомниться от страха и удивления, хотя и чувствовал успокаивающую тяжесть оружия, врученного ему от имени Лиги.

Машина просто не способна совершить аварию. Водитель в ней лишь для торжественности. На самом деле его дублирует электронная система управления, настоящее чудо техники.

Невозможно, чтобы сама машина задумала его задавить. Если только водитель, прибавив скорость, отключил автоматику…

Арглиде вернулся на тротуар. Мысли его путались.

Тут он заметил крикнувшую женщину. Она глядела, как он приближается, все еще бледная, с приоткрытым от страха ртом. На ней было черное с белым узором кимоно, каких не носят женщины бедных кварталов. Конечно же, она пришла из того мира, который начинался по другую сторону шоссе.

— Спасибо, — сказал Арглиде, — если бы не вы, он бы меня задавил.

— Ведь он нарочно? Он сознательно пытался вас убить?

Женщина все не могла унять дрожь. Ее голос дрожал. Пестрая толпа вокруг них разочарованно расползлась. Рядом с длинным пьяным парнем, катавшимся по тротуару, плакал ребенок.

— Не знаю, как вас благодарить, — сказал Арглиде.

Ему было неловко. Девушка, по-видимому, приняла случившееся слишком близко к сердцу, а он не желал ничьей помощи. Уж очень многое ему надо было сделать и обдумать, чтобы разобраться в этой истории.

— Благодарить не надо, я лишь хочу вам помочь. Ведь вы из Лиги Ночи?

Он коснулся ее плеча. После ледяного ужаса оно показалось Арглиде мягким и нежным.

— Как бы вас ни звали и кем бы вы ни были, — произнес он, — я ничего не скажу вам об этом. Или вам хочется, чтобы машина переехала вас?

Девушка улыбнулась.

— Я не столь важная персона, чтобы Всемогущий так скоро и с такой жестокостью переключился на меня. Вы же, думаю, лицо влиятельное, раз он воспользовался экипажем Эскорта Дам.

— Послушайте, — сказал Арглиде, нахмурившись, — вы случайно не знаете, где бы мы могли побеседовать более обстоятельно? Мне сдается, вы в курсе многих вещей, которые мне неизвестны…

Она вдруг ласково, но твердо взяла его за руку. Улыбка не сходила с ее губ.

— Здесь рядом лавка Макхонта, человека, который торгует снами возле Окон…

Имя и странное занятие хозяина лавки ничего не говорили Арглиде. Все еще сомневаясь, он последовал за девушкой. Внезапно его осенило: ведь она сможет без дальних слов провести его к Замку. А там он отыщет демона.

Снаружи вся лавка вспыхивала и переливалась, как облако разноцветных огней, и, входя, Арглиде отметил про себя, что в ней ужасно жарко, душно и сыро. Он обвел взглядом пространство между белыми колоннами, ожидая увидеть папоротники и ядовитые грибы, однако увидел лишь тяжелый ярко-красный ковер, скрадывавший звук шагов. В лавке царила тишина.

— Добро пожаловать… здравствуйте, мадемуазель Тома.

Сутулый массивный человек протягивал ему пухлую, блестящую от пота ладонь. Имя спутницы поразило Арглиде. Тома были влиятельным семейством и поговаривали, будто Всемогущий доверил его главе немало тайн.

— Я действительно Иоль Тома, — прошептала девушка ему на ухо.

Притупившееся было недоверие Арглиде тут же вспыхнуло снова. Девушка обаятельна, но ее происхождение заставляло держаться настороже.

Он лишь склонил голову.

— Тогда не понимаю, мадемуазель, что побудило вас заинтересоваться моей скромной персоной.

Иоль рассмеялась беззвучно и нервно.

— Пойдемте за Макхонтом, я вам все объясню. Как бы то ни было, в его лавке много любопытного.

Они прошли за полупрозрачные портьеры — два мерцающих силовых поля — и очутились в гораздо более просторном зале. Потолок, к которому Арглиде поднял глаза, был неестественно высок. Ему пришло в голову, что дело тут в каком-то оптическом ухищрении, ведь само здание, как и все вокруг, выглядело приземистым.

— Окна там, сзади, — протянула нежную руку Иоль.

Арглиде сперва не обратил на них внимания. Теперь, однако, он различал очертания прибора. Почти скрытый за занавесями, богато изукрашенный, он позволял лишь догадываться о своих магических свойствах, но этого было достаточно, чтобы соблазнить возможного покупателя.

Макхонт обернулся, с лукавой усмешкой следя за Арглиде.

— Вы удивлены? Вы в первый раз слышите, что Окна можно использовать не только для доставки товаров? — Пройдя чуть вперед, он продолжил: — Я торгую снами, по крайней мере, так их называют мои покупатели, но вам, как и мне, известно, что Окна, изобретенные при Халифате три столетия назад, сообщаются с другими мирами благодаря искривлению пространства…

Арглиде неопределенно пожал плечами.

— Ну так вот, я лишь отправляю покупателя в эти миры, предварительно должным образом его защитив и подготовив… Попробовать не желаете?

Арглиде помрачнел. Он все больше и больше ожесточался.

— Нет, благодарю вас, я пока предпочитаю реальность. Реальность Замка, например…

Макхонт молча поклонился.

— Не могли бы вы оставить нас одних? — попросила Иоль Тома.

Макхонт так же молча вышел, однако от Арглиде не ускользнуло, с каким почтением обратилась к нему девушка. Не говорило ли это о тайном могуществе торговца снами?

У него было много вопросов, но все они, кажется, не имели никакого отношения к поискам демона.

— А теперь ответьте, — услышал он голос мадемуазель Тома, — какое поручение дала вам Лига Ночи.

От неожиданности он отступил на пару шагов, спрашивая себя, уж не шутит ли девушка.

— Это невозможно! Это касается только меня и…

— Забудьте, что мое семейство близко к Всемогущему. Я уже говорила, что знаю много такого, что может сослужить вам хорошую службу. Например, машина, которая собиралась вас задавить, принадлежит Эскорту Дам. Ее водитель, некто…

Он ждал, что девушка назовет имя, но та замолчала и улыбнулась.

— Вы хотите, чтобы я вот так взяла и рассказала вам все, ни о чем с вами прежде не договорившись?

Он пожал плечами и сделал вид, что уходит.

— Постойте! Куда вы?

— Пойду выполнять свою работу, мадемуазель.

— По наивности вы и не догадываетесь, что отправляя своих агентов на подобную авантюру. Лига Ночи посылает их на верную гибель. Ума не приложу, зачем она это делает, но это так. Ни разу еще Лига Ночи не достигала своей цели, ни разу!

— А почему я должен вам верить? Может, вас нанял Всемогущий?

— Будь это так, Бенжад Арглиде, я бы давно вас уничтожила.

Иоль говорила медленно, ледяным тоном. Он обернулся. Откуда ей известно его имя? Как далеко простирается ее власть?

— И только потому, что вы знаете, кто я и что мне угрожает опасность, вы находите возможным претендовать на мою откровенность?

Она наклонила очаровательную головку.

— А вы полагаете, этого недостаточно?

— Недостаточно! Я хочу знать, кто вы такая, Иоль Тома, и чего добиваетесь, вмешиваясь в мои дела.

— Ладно, я скажу…

В этот момент из соседнего зала донесся звук шагов. Девушка побледнела.

— Скорей, — вскрикнула она. — Они уже тут!

— Кто они?

— Ваши враги… Вы не такая важная птица, чтобы их знать, а я…

Но было уже поздно. Внезапно вынырнувший из-за портьеры Макхонт рухнул, поверженный ударом кулака. Пятеро стражников в серебристых мундирах с оружием в руках вошли в комнату.

Арглиде успел выхватить свой необычный пистолет, полученный им от Лиги, и, несколько раз выстрелив, бросился к Окну. Кто-то из стражников, выронив оружие, упал.

Оставался один-единственный выход, и Арглиде им воспользовался. Прыгая в самое жерло ада, он еще услышал голос Иоль Тома:

— К замку, Бенжад!..

«К Замку!.. — звучало в его мозгу. — К Замку!..» Но звучало как бы помимо его сознания, звучало как приказ, но все глуше и глуше.

Теперь не осталось никаких точек отсчета. Исчез Город, растаяли стражники Всемогущего. Единственной реальностью расстилающегося перед ним, такого близкого мира была багряная тишина.

И жара, как в оранжерее. Арглиде скользил взглядом по сторонам, щурясь от слепящих бликов. Что же до солнца, висевшего в зените, Арглиде и не пытался всматриваться в его оттенки. Во всяком случае, оно казалось огромным.

Скалы причудливо-алого цвета, напоминавшие груды застывшего мяса, вздымались из розово-оранжевой саванны.

Вскоре, однако, Арглиде засомневался, действительно ли под его ногами трава: стебли были слишком жесткие, слишком блестящие, выпрямляясь, они звенели, и звон отзывался эхом.

— Вот я и добрался до тех краев, которые Колзид упомянул в одной из своих баллад, — сказал себе Арглиде.

Это открытие потрясло его. Выходит, Колзид искал вдохновения для своего чудесного искусства в таких местах, как лавка Макхонта!

Он сделал еще несколько шагов, и стебли зазвенели, запели — единственный звук в мире, словно устланном розовой ватой. Железный луг, музыкальные пастбища…

Куда теперь идти? Он спасся от стражников Всемогущего, воспользовавшись единственным путем к бегству, но город и Лига Ночи теперь так далеки, что возвращение кажется невозможным.

Однако Иоль Тома прокричала: «К Замку!»

Значит, ему предстоит разобраться в окружающей местности, исходя из мясистых скал и музыкальной саванны.

К Замку ведут большие Окна, приносящие Всемогущему неисчислимые богатства. Должно же это как-то соотноситься с миром, в котором он оказался. Ему нужно только идти, не останавливаясь, и не поддаваться сомнениям. Рано или поздно он окажется у Замка и тогда его уже ничто не остановит.

Арглиде оглянулся. Окно, через которое он проник в багряный мир, было теперь едва различимо, но за ним на громадном расстоянии отсюда Арглиде поджидали стражники. Если только они не решили отправиться за ним вдогонку. Арглиде покачал головой: нет, они всего лишь наемники и вряд ли горят желанием рисковать своей шкурой.

Арглиде начал осторожно, никуда не сворачивая, удаляться от места, где, как он предполагал, проходила линия разлома пространства.

Скоро он перестал обращать внимание на позвякивание стеблей. Земля под его ногами была сухая и твердая. Он подошел к одной из розовых скал, протянул руку. Скала оказалась теплой и… Арглиде отшатнулся. Скала не была твердой — и, похоже, была вовсе не скалой.

Что там у Колзида после музыкальных пастбищ? Арглиде напряг память. Наверняка Колзид что-то говорил по этому поводу. Так что там дальше?

Какая-то перемена в небе прервала его размышления. Почти мгновенно стемнело. Нависли сумерки. Арглиде поднес к глазам ладонь, чтобы лучше видеть. Одна или две луны проплывали перед солнцем, и наползавшая тьма была их тенью. Затмение не должно продолжаться долго.

Почва под ним затряслась. Чтобы удержаться на ногах, Арглиде ухватился было за алую скалу, но скала исчезла, и он растянулся во весь рост. Но тут же с бьющимся сердцем вскочил на ноги. Земля ли удалилась от странной красной скалы? Или скала двигалась… сама по себе?

Когда новый толчок потряс землю, Арглиде бросился бежать. Краем глаза он смутно различил еще один скалистый островок, который… Но это могло ему померещиться, ведь он сам бежал что было сил.

Снова вспыхнул яркий свет, но Арглиде остановился только когда все успокоилось и земля перестала вздрагивать.

И только тут он заметил человеческие силуэты. Трое в коричневых комбинезонах рабочих Замка старательно укладывали какие-то ящики на странную платформу из белого металла.

Арглиде присел. Прошло немного времени, и платформа сама собой исчезла, словно растворилась в воздухе.

Рабочие остались. Казалось, они дожидались, когда можно будет продолжить работу, и не обращали ни малейшего внимания на странности вокруг.

«Пока они не уберутся, — решил Арглиде, — я не двинусь с места».

Это Окно должно было выходить к окрестностям Замка. А, может, и в сам Замок. Нужно будет действовать быстро, не мешкая, раз уж он здесь очутился.

Внезапно Арглиде понял — уже одно его появление в багряном мире означало, что он вовлечен в опасную цепь событий. Прежде всего будущих.

Он улегся среди музыкальных стеблей и закрыл глаза.

Человек в Красном приказал ему убить демона. Давал ли он раньше подобное задание хоть одному новобранцу Лиги?

И как демоны могли оказаться в Замке? Как Всемогущий, тщательно оберегаемый от всякой опасности, терпел такое соседство, самое худшее из всех?

Арглиде вспомнил о девушке. Иоль была из знатной семьи, близкой к Всемогущему, и, по-видимому, знала немало интересного, — например, что все поползновения Лиги заканчивались неудачей…

«Невозможно, — думал он. — Никак невозможно! Лига Ночи — единственная организация, которой когда-либо удавалось внушить ужас Всемогущему и заставить его действовать. Но зачем тогда отдавать приказ убрать человека, у которого нет никаких шансов выполнить задание?»

Может, именно потому, что он должен убить демона? Может, Всемогущий покровительствует демонам?

«Нет, Создатели Душ не были благодетелями, — подумал Арглиде. — Создав демонов, они отобрали у человечества искру, что привело к худшей из тираний».

Арглиде внезапно осознал, что все вокруг стало другим. Багровое небо угрожающе нависло над ним, будто придавливая к земле. Арглиде казалось, что его захлестывают волны черноты, а красные пятна напоминали сгустки крови. Мало того, ветер, такой холодный, клонил стебли, заставляя приглушенно звенеть всю саванну.

Он поднялся. Рабочих в коричневых комбинезонах уже не было. Осталась лишь платформа, тревожной тенью выделявшаяся в чужом сумеречном мире.

Оглядевшись по сторонам, Арглиде попытался определить, почему его вдруг охватила такая тревога. Разумеется, пейзаж, необычный и днем, с появлением тени, темно-красных призрачных огней, все больше напоминал ночной кошмар. Но разве только этим можно было объяснить… скажем, внезапное исчезновение людей, наполнявших ящики для Замка чем-то таинственным? Они бросили работу. Почему?

Дни и ночи в этом мире и на Земле не очень-то совпадали друг с другом. В Городе еще должно быть светло.

Арглиде осторожно подошел к платформе. Он остановился лишь когда решил, что находится метрах в трех от невидимого Окна. Невидимого? Но на земле отпечатки следов пропадали в каком-то метре перед ним.

Он наклонился, поднял черный камушек и бросил. Камень тут же исчез, канув в пространственный разлом.

«Теперь моя очередь», — подумал Арглиде и шагнул было вперед, но тут же упал навзничь, потому что землю снова затрясло, как во время затмения солнца.

В этот раз все, казалось, было серьезней. Арглиде попытался двигаться ползком. Во что бы то ни стало следовало убраться из этого опасного места. Даже перспектива вновь оказаться перед стражниками не представлялась ему сейчас такой ужасной.

Глубоко под ним ухнул настоящий взрыв. Саванна, в которую Арглиде угодил из лавки Макхонта, казалось, судорожно сжалась и вскинулась к мрачному небу, потянувшись, словно ласкающееся животное.

«Вот оно, то самое», — подумал Арглиде. И неожиданно вспомнил продолжение поэмы Колзида:

Прекрасный зверь Колзида явно подрос за это время. Может, он был теперь так велик, что Арглиде по сию пору находился на нем?

Эта мысль так его поразила, так ужаснула, что он опрометью кинулся к Окну.

От мгновенного головокружения его затошнило.

Он очнулся лежащим на теплой скрипучей поверхности. И сразу ее узнал: внушительная скирда травы, которую он видел в саванне. Или, скорее, — шерсти гигантского зверя, обитавшего в багряном мире.

Арглиде резко вскочил и нырнул во тьму.

Он вернулся в Город и, похоже, попал на склад, где рабочие в коричневой одежде хранили дневной урожай.

Но какая польза от музыкальных стеблей?

Впрочем, куда более важным для Арглиде было то, что он добрался, пусть с некоторым опозданием, до внутренних помещений Замка.

Человек в Красном не разочаруется в нем.

Как Арглиде и предполагал, солнце еще стояло над Городом. В углу странного склада со стенами из холодного камня виднелось стрельчатое окно, похожее на окна Замка. Арглиде на секунду выглянул наружу. Бесконечные ряды гладких крыш, отражавших прозрачное, с прожилками желтизны небо, оказывали почти гипнотическое действие.

Довольно далеко он увидел шоссе, огибавшее бедный квартал. Где-то там осталась лавка Макхонта. Арглиде решил, что в багряном мире он не мог проделать такого длинного пути. Ничего удивительного, если расстояния в двух мирах совпадают не больше, чем течение времени.

Отойдя от окна, Арглиде заметил щит со множеством переключателей. Никаких указаний, как им пользоваться, не было, но он рискнул попробовать. После второй попытки щит с глухим скрежетом съехал в сторону. Коридор за ним, освещенный голубым светом, уводил вглубь Замка.

Поначалу Арглиде не понял, действительно ли он слышит музыку, или так отзывается в его мозгу далекий уличный гул, шум и крики толпы.

Ему казалось, он идет целую вечность. И хотя Арглиде, как любой житель Города, знал, сколь огромен Замок, ему стало не по себе. Впрочем, на пути так никто и не встретился. Иногда, правда, Арглиде прятался, заслышав чей-то голос за стеной или за дверью. Но где роботы-слуги Всемогущего и где стражники, которые должны тут кишмя кишеть?

И потом… эта музыка. Пока еще далекая, порой как бы подернутая дымкой. Напоминавшая мерцание звезд, — она то катилась волнами, то вдруг рассыпалась искрами.

Арглиде шел по узкому коридору, пол которого был устлан черным и белым мехом. Выступавшие из стен металлические статуи держали в руках факелы, сиявшие ослепительным светом.

«Куда же я иду? — подумал он. — И что буду делать, если наткнусь на кого-нибудь? Наткнусь прямо сейчас? Разве можно отыскать демона среди этой роскоши, где нет места страданию?»

Словно отвечая его мыслям, музыка, зовущая и нежная, звучала все громче. Никогда он не слышал ничего подобного. Музыка влекла к себе душу, как женщина влечет к себе мужчину.

Вдруг справа Арглиде увидел неплотно прикрытую дверь, из-за которой просачивался мягкий золотистый свет, не такой яркий, как в коридоре. Рассеянным движением проверив, на месте ли оружие, Арглиде осторожно толкнул дверь. Та бесшумно поддалась, открывая его взору удивительное зрелище.

Бледная девушка с ярко-рыжими волосами сидела за невысоким музыкальным инструментом, где вместо клавишей и струн были стебли травы из багряного мира — руно диковинного гигантского зверя.

Девушка повернулась к Арглиде, и музыка смолкла. Но он только тихо вошел и остановился на пороге, затаив дыхание и сожалея, что она перестала касаться пальцами хрустальных стеблей.

— Вам нравится эта музыка? — спросила она.

Губы у нее были бледные, бледные и пухлые, вопрос же больше походил на утверждение.

Арглиде кивнул. В глубине души он растерялся, но в нем снова заговорил дух противоречия. Он никак не должен оставаться здесь, в сердце Замка, где в любую минуту может появиться стража…

— Вы первый, — вздохнула девушка.

Арглиде не понял, что она хотела сказать, и шагнул вперед. К нему вдруг вернулось спокойствие. «Не лучше ли сунуть под нос этому нежному созданию оружие, прежде чем оно поднимет на ноги весь замок?» — спросил себя Арглиде. Хотя, может, он уже опоздал.

— Как… как называется эта музыка? — вымолвил он и сам удивился, что задает такой вопрос в таком месте.

— Первый ноктюрн для демонов… Я его сочинила год назад.

Слово «демоны» тут же вернуло Арглиде к действительности. Однако, как ни странно, длинноствольный пистолет не произвел никакого впечатления на юную музыкантшу.

— Знали бы вы, кто я такой, — тихо сказал Арглиде. — Впрочем, мне ни к чему больше скрываться.

— Я знаю, кто вы, а вот вы, мне кажется, заблуждаетесь на свой счет. Или я не права?

Он покачал головой.

— Вы хотите меня перехитрить, мадемуазель, а это нехорошо. Поиграйте еще…

Чуть помедлив, она тронула стебли, которые, задрожав, испустили несколько пронзительных нот. Эта новая мелодия ничем не напоминала те странные звуки, которые влекли сюда Арглиде.

— Мне очень жаль, — решился он, — но мне придется вас обезвредить… на некоторое время.

Она словно не расслышала и продолжала глядеть на него с улыбкой. Белизной прекрасного лица она напоминала древнюю статую.

Арглиде снял пистолет с предохранителя и медленно поднял.

— Знаете, я и сама боюсь, что сюда кто-нибудь придет…

Он опустил оружие.

— Меня ведь наказали, как маленькую. Со своими отец так же суров, как со всеми остальными.

Слова девушки не сразу дошли до него.

— Что? — переспросил он.

— Мой отец — Марвич Всемогущий. Вы разве не знали?

Арглиде покачал головой.

— …А мне здесь еще два дня коротать. Но когда меня простят, я про вас никому не скажу. Впрочем, вас все равно к тому времени убьют…

Тошнота подступила к горлу, его охватила злоба и, отшатнувшись к двери, он выкрикнул:

— С меня хватит. Слышите, с меня хватит!

Девушка снова заиграла, теперь какую-то легкую пьеску.

«Хорошо, что не ту… другую», — с облегчением подумал Арглиде.

Он буквально выскочил за дверь и бросился прочь по коридору, по густому меху, в котором тонул звук его шагов.

Нет, нельзя оставаться в этой части Замка. Демоны, если они и правда обитают по соседству с Всемогущим, должны быть не здесь. Скорее уж где-нибудь внизу, в самом аду.

Роскошные лестницы с черными мраморными ступенями и кабины лифтов с инкрустированными цифрами, казалось, поджидали его. Цифры соответствуют разным этажам, сразу догадался Арглиде.

Он выбрал кабину с номером 185. Спуск длился целую вечность. Кабина лифта проплывала мимо этажей, по-своему расцвечиваясь на каждом. Крепко сжимая золоченые прутья, Арглиде думал, что нарушает сейчас уйму всяких запретов. Перед ним мелькали комнаты для свиданий, помещения дворцового гарема, совершенно унылого вида зал суда, зал казней. В какой-то миг ему вроде привиделась высокая фигура в одеянии всех цветов радуги… Но Замок слыл шкатулкой миражей, и Всемогущий обожал выставлять повсюду собственные изображения. Кажущаяся вездесущность создавала у него иллюзию неуязвимости.

Арглиде спустился много ниже уровня земли. На одних этажах царило явное запустение, на других до потолка громоздились архивы, куда не отказались бы заглянуть многочисленные недруги Всемогущего.

Лига Ночи, однако, интересовалась не архивами.

Кабина остановилась, и Арглиде вышел в холодный коридор, где из стен сочилась вода. Даже свет здесь был тусклым. В этом огромном здании жизнь, похоже, поддерживалась лишь местами; проходило время, и его обитатели перебирались в другие комнаты.

Здесь Всемогущий вполне мог устроить тюрьмы и засадить туда тех своих приближенных, кого считал недостаточно правоверными. Но, дойдя до конца коридора, Арглиде вдруг обнаружил, что в этом подземелье, в этой преисподней кто-то есть.

Он едва успел броситься наземь, заметив отсвет выстрела на влажной стене. Перекатившись по полу, он два раза выстрелил не целясь. Его противник рухнул вниз. Подойдя к нему, Арглиде увидел, что оба выстрела угодили человеку в грудь и почти сожгли его.

— Оставьте… Вообще-то он был негодяем…

Арглиде вздрогнул и обернулся, ожидая увидеть нового врага, но перед ним стоял безоружный старик, который только задумчиво качал головой, глядя на скрюченное тело.

— Но почему он в меня выстрелил? — спросил Арглиде.

— Просто заметил незнакомого… Гледор всегда был убийцей.

— А вы… кто вы?

— Я Колзид.

Арглиде так и подскочил, но старик жестом остановил его.

— Нет, не думайте, я не тот великий Колзид, что был поэтом. Я его сын, всего-навсего сын. Но послушайте, могу ли и я кое о чем вас спросить?

Отступив на шаг, Арглиде прислонился к стене.

— Я готов убить любого, кто помешает мне выполнить задание, — проворчал он. — Меня не остановит даже ваш возраст, Колзид.

Старик успокаивающе поднял ладонь.

— У всех у нас одно задание, — сказал он, — по крайней мере, было одно.

— Что вы хотите сказать?

Рука старика легла Арглиде на плечо.

— Пойдемте со мною и успокойтесь. Сейчас вам откроются вещи, которые едва ли оставят вас равнодушным.

Заинтригованный, но по-прежнему настороженный, Арглиде двинулся за стариком.

Что же на самом деле творилось в недрах Замка? Что означал этот лабиринт сырых коридоров, где вас подстерегают с единственным желанием убить? А демоны, о которых говорил Человек в Красном? Где они затаились?

Арглиде не успел додумать — его провожатый вышел из коридора, и они оказались под переливающимися сводами. Сверху или из ниоткуда проникали разноцветные полосы света, которые терялись в странном красно-буром пятне, отливающем золотом.

— Постойте, — вскричал Арглиде. — Что это?

— Идемте, идемте. Это всего лишь силовое поле — вам ли не знать?

Голос Колзида звучал теперь властно и строго, и его длинная сильная рука вцепилась в Арглиде. Тот нехотя вступил в круг света и не почувствовал ничего особенного, разве что стало чуть теплее — это было даже приятно. Дальше открывалась зала — просторная, с необычайно низким потолком, заставленная одними креслами. Десятками и десятками кресел самой разной формы. И в креслах, почти во всех — мужчины и женщины — неподвижно, молча взиравшие на вошедших. Арглиде забеспокоился и потянулся за оружием.

— Спокойней, — шепнул ему прямо в ухо Колзид. — Это такие же люди, как и вы, — ваши будущие братья, помогающие созидать мир.

Только теперь с легким смущением — ведь ему понадобилось так много времени, чтобы прийти к верному выводу, — Арглиде подумал, что его заманили в ловушку. И захотел убежать. Однако их взгляды, направленные на него, а теперь и в него, навсегда пригвоздили его к месту. И Арглиде медленно провалился в ночь.

— Бенжад Арглиде! Бенжад Арглиде!

Он вынырнул из сумрачного небытия, рядом с которым ночь была ничем, — из небытия, где не испытал ни боли, ни радости, но теперь он чувствовал себя отдохнувшим, готовым к самому худшему: к крушению всего, что знал и помнил и что оказалось теперь лишь внушенной ему иллюзией…

— Бенжад Арглиде! Бенжад Арглиде! — вновь донеслось до него.

То был голос Колзида, сына великого поэта, воспевшего багряный мир и гигантского зверя, который…

— Бенжад Арглиде, отвечай на мои вопросы!

Арглиде не знал, на что решиться. У края черной бездны — это была не смерть, а что-то более нежное, намного более нежное — он изо всех сил старался снова зацепиться за жизнь.

Они, наверное, поняли, что он пришел в себя, потому что тут же последовал первый вопрос:

— Что представляет собой Лига Ночи?

Трудно было не поддаться желанию ответить сразу, а осторожно подобрать нужные слова, зато так получилось более выразительно:

— Организация, цель которой лишить Всемогущего власти.

— Что вы ставите Всемогущему в вину?

— Он единолично властвует над страной и присваивает себе все, что только ни пожелает.

— Но разве это не свойственно всем правителям?

Надо было вспомнить, вспомнить точные факты…

— Нет. Прежде существовали формы правления, основанные на обоюдной выгоде.

— Что такое обоюдная выгода?

— Это когда правительство отдает распоряжения, руководствуясь глубинными интересами народа.

— Можно ли определить основные интересы народа, состоящего из нескольких миллионов различных существ?

— Не знаю. Думаю, можно.

— Нет, Бенжад Арглиде, нельзя. Еще один вопрос — известно ли вам, кто такие Создатели Душ и что они на самом деле создали?

Снова нужно напрячь память, обратиться к фактам…

— Первые Создатели Душ были психотехниками и… оккультистами. Они появились после первых манихейских крестовых походов как противовес Всеобщей Лихорадке, направленной против… Зла.

— А что в те времена считалось Злом?

— Знание, принесшее с собой разрушения, ненависть, насилие, страсти.

— Что еще?

Эти два слова задели его за живое. Внутри у Арглиде все сжалось, но он тем не менее ответил:

— Странные существа из иных миров.

— Что же предприняли Создатели Душ?

— Они нашли средство заключить зло, страсти в известные пределы, сосредоточить их в немногих специально отобранных существах. Например, в колдунах, обладавших способностью насылать страдания…

— А как назвали этих носителей Зла, от которого таким образом избавилось остальное человечество?

— Демонами, демонами, но…

— Что же в результате стало с людьми?

— Они успокоились, смуты прекратились. И тогда первый Всемогущий захватил власть. Создатели Душ не исцелили человечество, они только поработили его…

— Достаточно! Зачем вы, Бенжад Арглиде, вошли в контакт с Лигой Ночи?

— Чтобы бороться со Всемогущим.

— Какое вам дали задание?

— Убить демона… убить демона.

Теперь он испытывал настоящие муки. Ему хотелось вырваться отсюда, кануть обратно в ту ночь…

— Как же, по-вашему, выглядят демоны?

— Это существа из других миров, чудовища, уроды, которые, как принято считать, бродят ночью по городским предместьям. Создателям Душ никогда бы не достало жестокости заключить Зло в людей! Никогда!

— И тем не менее они это сделали!

С его губ сорвалось «Неужели?» или что-то вроде этого. Во всяком случае, он хотел показать, что не верит. Ночь вокруг рассеивалась, как если бы его напряжение передавалось внешнему миру. Он снова увидел лица мужчин и женщин, сидящих в креслах. Их глаза сверкали, жгли. И о чем-то напоминали Арглиде.

— Никакой Лиги Ночи нет, — медленно проговорил Колзид, — по крайней мере, в том виде, в каком вы ее себе представляете. Лига Ночи — особая полиция Всемогущего, в сущности, самая важная, а Человек в Красном, который ее возглавляет, и есть Всемогущий собственной персоной.

— Не может быть!

— Лига — организация избранных. Согласитесь, Арглиде, ведь необходимо нести в себе достаточно Зла и злой воли, чтобы предстать в качестве кандидата…

Арглиде не ответил. Его единственным желанием было отринуть все сказанное Колзидом.

— Но куда больше злой воли требуется, чтобы подобраться к Замку, пройти через багряный мир, угрожать дочери Всемогущего…

«Откуда он все знает? — подумал Арглиде. — Этот человек управляется со мной, как с простой куклой на веревочке».

— Согласитесь также, что было бы неосмотрительно оставлять свободным доступ к Замку, особенно если за теми, кто выбрал этот путь, Всемогущий не может проследить.

Да, об этом Арглиде не подумал. Но должно же быть объяснение, другое объяснение…

Вдруг он увидел лицо, женское лицо, которое так хорошо ему запомнилось. Он думал, что обязан этой женщине жизнью, а на самом деле оказался обязан ей лишь тем адом, который был ему уготован.

Иоль Тома смотрела на него так же пристально, как все остальные. Братья и сестры.

— Цель у Лиги одна, — вновь зазвучал голос Колзида, — распознать среди людей тех, кто блуждает в одиночестве, неся свой крест. По правде сказать, Создатели Душ поступили недальновидно. Развитие человечества невозможно без насилия, ненависти, агрессивности. Половой акт — уже борьба. В свое будущее человечество пробивается силой, берет его с боем. Поэтому сегодня главный демон в этом мире — сам Всемогущий. И ему в подручные требуются другие демоны. В нас есть Зло, мы подвержены страстям, способны на безумные поступки. И, прежде всего, в нас жив инстинкт самообороны. Да и в самом деле, разве не было когда-то сказано, что волки будут пасти овец?

— Нет! — воскликнул Арглиде. — Все это ложь. Я на такое не способен.

Он потянулся к оружию. Если все эти мужчины и женщины — демоны, тогда он выполнит свое задание с блеском, на что Человек в Красном, возможно, и не рассчитывал.

— Я вас ненавижу, — заорал он, — всех ненавижу!

Арглиде увидел на их лицах улыбки и понял, что представил им самое блистательное из доказательств их правоты.

Он был свободен. Его выпустили. Выпустили из зала с бесконечными рядами кресел, выпустили из ада.

«Меня нарочно загнали туда», — подумал Арглиде. Но было так приятно идти по освещенному сиянием факелов коридору, говоря себе, что в нем хватит ненависти, чтобы ударить любого, кто подвернется под руку, и бросить ему в физиономию, что…

— Я не из их шайки, — повторял он про себя, — и никогда в их шайке не буду.

И при этом знал совершенно точно, какой ответ эхом отзывается в его душе. Там была только пустота, и словно обвалилось, рухнуло здание, составлявшее его прежний мир.

И при этом ему открывалась его собственная природа, к которой он лишь начинал привыкать.

И при этом он уже понимал, куда идет.

Туда, где играла музыка.

Над стенами Замка, над Городом и половиной мира стояла ночь. Здесь же, внизу, не было ни дня, ни ночи, лишь настойчиво звучала музыка, прекрасная, плавная и каждое мгновение новая.

Он вошел в комнату и увидел девушку по-прежнему за инструментом, ее пальцы все так же нежно и вдохновенно ласкали гибкие стебли.

Она играла ту самую мелодию, первый ноктюрн для демонов, неодолимо привлекавший их к себе, ведь они одни лишь понимали, сколь он прекрасен.

— Добрый вечер, сестра, — сказал Бенжад Арглиде и опустился у ее ног. Девушка ответила ему улыбкой.

 

Цефеида

Торазо осторожно вошел в комнату, и массивная стенная панель бесшумно скользнула на свое место за его спиной. Усевшись в изголовье постели Мюрелки, он включил запись. Все, что будет сказано здесь, необходимо тщательно зафиксировать и сохранить для архивов. Даже если Мюрелки свихнулся. Впрочем, Торазо в это не верил. — Мюрелки! Навигатор медленно открыл глаза. Он выглядел гораздо лучше, чем тогда, когда его доставили в госпиталь два дня назад. Его раны почти полностью зарубцевались, и даже левый глаз казался почти здоровым.

Он бледно улыбнулся Торазо.

— Никак, инквизиция пожаловала? — поинтересовался он.

— Совершенно верно, — сдержанно ответил Торазо. — Однако наша организация не собирается докучать вам. Мы вам верим.

Сомнение скользнуло по лицу Мюрелки, но спустя мгновение его взгляд просветлел.

— Господи, — наконец прошептал он, — надеюсь, что вы не шутите, офицер.

— Я не шучу. И кроме того, я не офицер.

— Кто же вы?

— Я сотрудник Службы космической картографии.

— А, понимаю… Было бы странно, если бы ваши люди не попытались сунуть нос в эту историю.

— Именно это мы и сделали, — сухо заметил Торазо.

— И все же вы верите мне?..

Сотрудник картографической службы посмотрел в окно, занимавшее почти всю стену. Далеко внизу простиралась к горизонту фиолетовая поверхность океана, покрытая морщинами волн, разбивавшихся фонтанами брызг о мозаичную стену набережной Шелдрон-порта. Жгучее летнее солнце Шелдрона пылало на гребне каждой волны, на каждом прозрачном камне, множество которых усеивало узкую полоску пляжа.

— Хотелось бы, чтобы вы тоже верили нам. Во всей этой истории важно не то, насколько правильно вы вели себя. Главное — это понять, что представляет собой планета Лиры.

Мюрелки тихонько присвистнул. Глубоко ввалившиеся глаза и резко бугрившиеся на лице скулы выдавали огромную усталость. Торазо подумал, что навигатор страдает не столько от физических, сколько от моральных мучений.

— Хорошо, господин инквизитор. Меня устраивает наш договор. Значит, вы хотите, чтобы я повторил свой рассказ?

— Я должен буду записать его. Мюрелки закрыл глаза.

— Это случилось две недели назад, — начал он. — Наш корабль, который я пилотировал вместе со вторым членом экипажа, младшим навигатором Люшем, приблизился к планетной системе звезды PP-Лиры. Среди целого выводка планет, болтавшихся вокруг центрального светила, только одна представляла некоторый интерес. Ваша служба, господин инквизитор, уже побывала в этой системе, и по поводу планеты компьютер выдал: «Жизнь отсутствует. Богатые ресурсы».

Именно такую планету и искали мы с Люшем — без зверья, без надоедливых насекомых, но зато с большими залежами полезных ископаемых. Видите ли, мы с Люшем давно образовали небольшую, но дружную команду свободных навигаторов. Такая работа дает неплохую прибыль — могу сказать вам, что сейчас на моем счету в Межзвездном банке находится довольно круглая сумма…

Так вот, мы с Люшем посадили корабль на эту самую планету… Как там ее? Кажется, PP-Лиры-VIII, как вы ее называете.

Атмосфера на поверхности оказалась пригодной для дыхания. Когда мы выбрались из корабля, меня поразило сходство окружавшего нас пейзажа с марсианской пустыней. Правда, небо над головой больше походило на земное. В общем, было очень холодно, но дышалось легко. Что касается окрестностей, то, насколько хватало глаз, простиралась волнистая равнина, покрытая небольшими дюнами из мелкого серого песка; впадины между дюнами были заняты миниатюрными озерцами или прудами; в их неподвижной воде четко отражались облака. Все это вы можете увидеть на снимках, которые сделал Люш… Точнее, могли бы увидеть, если бы свидетельства уцелели вместе с ним.

За те два часа, в течение которых мы находились на поверхности планеты, я почти закончил анализ песка. Должен признаться, состав песка оказался весьма сложным, что породило у нас определенные надежды. После этого Люш решил проанализировать состав воды — так, на всякий случай. Он взял довольно громоздкий прибор, я нагрузился склянками для проб, и мы направились к соседнему водоему.

Неожиданно нас ослепила сильная вспышка — я даже подумал, что в небе над нашей головой что-то взорвалось. Но это пробудилось солнце. Если до сих пор оно было желтовато-белым и ничем не отличалось от земного, то сейчас внезапно, без малейших предупреждений, ярко вспыхнуло, превратившись в огромную голубую звезду класса Веги или Денеба. Яростный поток света залил всю планету. Песок под нашими ногами почернел, над прудами заклубились испарения.

Мы почувствовали, что вот-вот зажаримся. Я помню, что Люш был немного дальше меня от корабля в тот момент, когда мы бросили все свое снаряжение и кинулись назад.

Пробежав несколько шагов, я услышал отчаянный крик Люша, обернулся… и оцепенел от изумления. Из луж и прудов во все стороны устремились пучки тонких гибких нитей. Извиваясь, словно змеи, они тут же переплетались, образуя что-то вроде розовых клубков или чудовищных лимфатических узлов, отвратительно пульсировавших, словно вывалившиеся из распоротого живота внутренности. Не успел я полностью осознать представшую моим взорам картину, как Люш взлетел высоко над землей, оказавшись в тисках обвившихся вокруг него нитей. Сокращаясь, они тянули Люша к пруду, тому самому, из которого мы хотели взять пробы воды для анализа.

Не знаю, что случилось со мной, но я дико заорал и как безумный кинулся к кораблю. Упругие тонкие нити-щупальца со всех сторон устремились ко мне; они хлестали меня по ногам, по лицу, пытались обвиться вокруг тела, обжигая при этом кожу, словно крапива.

Люш продолжал дико кричать; он замолчал только после того как я нырнул в открытый люк корабля, словно успокоился за мою судьбу. Что касается местности, то она превратилась во что-то ужасное. Окрестности, только что совершенно мертвые, буквально ожили. Из каждого водоема продолжали вытягиваться нити, извиваясь и переплетаясь, словно в яростной схватке. На них возникали большие розовые шары, пульсировавшие, сливавшиеся или распадавшиеся на части. Из песка к небу устремлялись стебли растений, которые тут же покрывались листвой и цветами. Цветы мгновенно распускались в слепящем свете солнца; в их чашечках копошились какие-то нелепые создания, которые явно не были насекомыми, и все это…

Через несколько минут я взлетел; голова у меня шла кругом, перед глазами все плыло в розовом тумане, как бывает при сильном опьянении. Последнее, что я успел разглядеть на обзорном экране рубки управления — это густая чаща коричневых стеблей, увенчанных уродливыми наростами, громоздившимися друг на друга, словно кто-то пытался построить из них Вавилонскую башню…

Мюрелки замолчал. Он упорно смотрел в окно на мирный пейзаж Шелдрона широко раскрытыми глазами, словно перед ним все еще мелькали жуткие картины ожившей планеты.

— Мюрелки, — после некоторого колебания обратился к нему Торазо, — знаете ли вы, что такое солнце PP-Лиры, с точки зрения астрофизики?

— Ну, это то, что называют цефеидой, верно?

— Правильно. Это звезда, уровень светимости которой может резко изменяться через определенные промежутки времени. Для PP-Лиры период колебаний составляет около 350 часов. Спокойная бледно-желтая звезда через каждые 350 часов вспыхивает, превращаясь в голубого монстра, затем через некоторое время снова успокаивается и возвращается в исходное состояние.

— Понимаю, — кивнул Мюрелки. — Именно это и произошло, когда мы находились на планете.

— Да, именно так все и случилось. — Торазо встал, выключив записывающее устройство. — Видите ли, для нас очень важен ваш рассказ, потому что вы с Люшем оказались первыми людьми, посетившими одну из планет звездной системы подобного типа. Можно сказать, что вам просто не повезло — вы могли улететь с планеты до начала вспышки, и с вами ничего не случилось бы… Видите ли, Мюрелки, мы хорошо понимаем, что свет — это сама жизнь. Когда на планету обрушились потоки яростного света PP-Лиры, жизнь на поверхности планеты мгновенно проснулась от летаргического оцепенения. Она пробудилась, чтобы просуществовать несколько часов, обеспечить продолжение рода и снова заснуть. Случайно получилось так, что наш разведывательный корабль побывал на планете во время периода низкой светимости звезды. Планета находилась в состоянии сна и была отнесена к классу безжизненных…

— Интересно, всегда ли просыпающаяся через небольшие промежутки времени жизнь одна и та же?

— Скорее всего, нет. Мюрелки задумался.

— Впрочем, это неважно, — пробормотал он. — Главное, что Контрольная служба не захотела поверить, что я не убивал Люша…

— Теперь поверит. Кроме того, чтобы не повторялись подобные трагедии, службе придется сделать соответствующие выводы.

Навигатор уставился на картографа-инквизитора.

— Скажите, — медленно произнес он, — эта жизнь, которая то появляется, то погибает… Может ли случиться так, что однажды она уцелеет?

— Для этого, — ответил Торазо, — нужно, чтобы солнце PP-Лиры осталось в состоянии наибольшей светимости достаточно продолжительное время.

Мюрелки промолчал. Казалось, его охватило странное оцепенение.

Он уставился в окно остекленевшим взглядом и перестал реагировать на слова инспектора. Он не пошевелился даже тогда, когда тот ушел, попрощавшись и пожелав навигатору быстрейшего выздоровления.

* * *

Торазо передал свой рапорт Генеральному Штабу, а тот, в свою очередь, отправил его в Центр, на Землю. Потребовалось не больше месяца на то, чтобы выработать особое положение о планетных системах с цефеидами в качестве центрального светила. Согласно этому положению, всем кораблям запрещалось приближаться к звездам подобного типа; в окрестностях всех известных на данный момент цефеид были размещены радиомаяки, преграждавшие доступ к ним.

Однажды Торазо, находившийся на борту патрульного крейсера «Патрик-1», увидел мигающий огонек на одном из контрольных экранов. Он тут же вызвал пункт управления капитана.

— Придется отправиться к PP-Лиры, — проворчал тот. — Чей-то корабль пытается прорваться к звезде.

На протяжении трех суток «Патрик-1» набирал скорость, устремляясь для перехвата нарушителя к цефеиде. За это время она ни разу не вспыхнула, чтобы затмить своим светом все окрестные звезды.

Следя за нарушителем через иллюминатор, Торазо вспомнил о Мюрелки и его несчастном спутнике Люше. В его душе зародилось неясное подозрение, и он бросился к корабельным архивам, постоянно связанным с архивами Центральной базы, и на несколько часов закопался в них. Вскоре он выяснил, что Мюрелки, быстро поправившись, улетел с Шелдрона, чтобы продолжить уже в одиночку тяжелый труд изыскателя. В электронной памяти машины было зарегистрировано и то, что во время коротких посадок на Ахернаре-Ш и Люгдране-IX Мюрелки говорил что-то очень странное о космических богах и, кажется, даже сравнивал себя с ними.

Подозрения Торазо сначала перешли в уверенность, затем сменились страхом. Кинувшись к иллюминатору, он напряженно следил, как за толстым броневым стеклом быстро растет охристый полумесяц восьмой планеты PP-Лиры. Справа от зловещего серпа микроскопической искоркой поблескивал корабль-нарушитель. Он обогнул планету и сейчас направлялся в сторону центрального светила системы, заметно увеличивая скорость.

С тревожно бьющимся сердцем агент Службы космографии поспешил в рубку управления. Через несколько минут послышался голос. Это был Мюрелки.

— Приветствую вас, бдительные патрульные. На этот раз вы немного опоздали.

Торазо вышел на связь:

— Мюрелки! Мюрелки! Это я, Торазо! Помните Шелдрон? И наш разговор в больнице?

В ответ раздался смешок:

— Какая счастливая случайность, господин инквизитор! Что ж, мне остается только поблагодарить вас…

— Что вы здесь делаете, Мюрелки?

— Я не Мюрелки! Точнее, уже не Мюрелки. Вы говорите с только что родившимся космическим божеством.

— Не говорите глупостей! Немедленно прекратите движение!

— О нет, господин инквизитор. Мой корабль не остановится, пока я не доберусь до светила.

— Мюрелки! Нет! Неужели вы собираетесь…

— Я собираюсь нырнуть в этот газовый шарик, который вы называете светилом PP-Лиры, господин инспектор, нырнуть вместе со своим кораблем и грузом в его трюмах. Возможно, вам будет интересно узнать, что я погрузил на корабль? Там много любопытного — например, богатая урановая руда, отработанное ядерное топливо… А помните ли вы, что сказали тогда, на Шелдроне? Вы сказали, что если светимость цефеиды останется на максимальном уровне, то жизнь на планетах системы может сохраниться, не переходя в фазу сна.

Торазо не смог ответить.

Ему казалось, что стенки каюты сдвинулись, сжав его тело в стальных тисках.

— Теперь вы понимаете мой замысел? — продолжал Мюрелки. — Мой корабль с его грузом радиоактивных материалов послужит своего рода спусковым механизмом для цепной реакции на солнце. Оно вспыхнет как всегда, но на этот раз не погаснет, и жизнь на планете не только сохранится, но и будет развиваться.

— Мюрелки! В Галактике и так хватает планет, богатых жизнью! И совсем не нужно быть богом, чтобы сделать то, что вы задумали!

Торазо отключил микрофон и обратился к капитану:

— Мы можем перехватить его?

— Нет, он успеет раньше добраться до светила.

— А если попытаться остановить его ракетой?

— У нас на борту нет субсветовых ракет.

Торазо понурил голову. Из динамика раздался звенящий от напряжения голос Мюрелки:

— Прощайте! Надеюсь, вы останетесь понаблюдать за спектаклем, господин инквизитор?

— Мюрелки! Мюрелки, вернитесь! Вы сошли с ума! Поймите, вы больны, но если вы вернетесь, мы вылечим вас…

Вместо ответа послышался негромкий смех, в котором одновременно прозвучали растерянность и злорадство. Передача прекратилась. Торазо судорожно защелкал тумблерами.

— Бесполезно, — проворчал капитан, — он уже отключился.

— Что мы можем сделать?

— Повернуть назад, и чем быстрее, тем лучше. Когда он врежется в солнце, зрелище будет не для слабонервных.

«Патрик-1» описал крутую дугу и рванулся в сторону от цефеиды.

Торазо прилип к иллюминатору, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в его окантовку. За толстым стеклом беззвучно переливалось бездонное черное пространство, усеянное пылающими точками звезд.

Внезапно чудовищная вспышка охватила весь космос. На месте PP-Лиры быстро вспухал гигантский ослепительно голубой шар, очаг вырвавшейся на свободу бешеной энергии.

— Выдвинуть защитные панели! — закричал капитан.

Торазо попросил вывести на обзорный экран увеличенное изображение поверхности восьмой планеты.

— Смотрите! — потрясенно выдохнул капитан.

Едва свет центральной звезды достиг желтовато-охристой поверхности планеты, как на ней все ожило.

Пятна нечетких очертаний шевелились, расползались, сливались в один сплошной покров; вверх устремились гигантские колонны, судорожно изгибавшиеся, переплетавшиеся, создававшие фантастические дворцы, которые тут же рушились и снова воздвигались; в считанные минуты вокруг планеты образовалась шевелящаяся оболочка из нагроможденных друг на друга фантастических образований.

— Мюрелки добился того, чего хотел, — потрясенно прошептал Торазо. — Взгляните на солнце!

Светило PP-Лиры сияло на фоне черного бархата невероятно ярким голубым бриллиантом, лучившимся стабильным ровным светом.

— Вы полагаете… Вы думаете, что она навсегда останется такой? — спросил капитан.

— Можете не сомневаться…

Жизнь на восьмой планете продолжала развиваться. Ее поверхность уже была покрыта подобиями гигантских городов, циклопических мегалополисов, из сердцевины которых в космическое пространство фонтанами взлетали все новые и новые побеги, рассыпая во все стороны облака сверкающих на солнце спор. Торазо подумал, что никакие попытки сравнения не дают ни малейшего представления о буйстве жизни на восьмой планете, настолько величественным и грандиозным было происходящее; ничего подобного до сих пор не знало не только человечество, но и сама Вселенная.

Неожиданно получившая свободу биологическая эволюция, вырвавшаяся из цепей мрака, происходила с головокружительной, безумной скоростью на глазах у потрясенных наблюдателей.

То, на что на Земле и других планетах потребовалось много миллионов лет, здесь свершалось за какие-то минуты благодаря непрерывному могучему потоку световой энергии. Тончайшие побеги рванулись с поверхности планеты, почти мгновенно пробили тонкую пленку атмосферы и устремились в бездны космического пространства.

— Великое Солнце! — пробормотал Торазо. — Эта жизнь… Ей всего несколько минут, а она уже начала завоевывать космос!

— Нужно скорей убираться отсюда, пока она не взялась за нас! — истерично закричал капитан.

Пока «Патрик-1» набирал скорость, они еще успели разглядеть, как светящиеся нити устремились к находившейся по соседству седьмой планете.

— Мне кажется, — медленно произнес Торазо, — что мы встретились с самым серьезным соперником человечества за всю его историю. — Он повернулся к капитану. — Вы видите, чего уже достигла эта жизнь? И это только начало. Невозможно представить, чего она достигнет даже через несколько часов… А что будет через дни? Через месяцы и годы? Будет ли у этой эволюции конец, и какой? — Его голос задрожал и оборвался. С побледневшими лицами Торазо и члены команды корабля продолжали, словно завороженные, следить за неудержимым победным взрывом жизни.

 

Чудо летней ночи

Он не помнил в своей жизни другой такой ночи. Луна, казалось, взошла раньше времени, и теперь раздувшийся золотой шар висел над самым горизонтом, освещая скалы и поблескивая в лужах, оставшихся после отлива.

Он ждал очень давно, а сегодня, сам не зная почему, был уверен, что это наконец произойдет.

Волны словно застыли. И с тихим шелестом накатились на узенькую полоску песка, похожего на снежную пыль.

Она была там — тень в ночи, окутанная кружевами голубоватого света. Почти человек, обнаженная женщина, чудо летней ночи. Но то, что плескалось возле самого берега, не было человеком. При каждом ее движении вспыхивали чешуйки на теле — она, похоже, была удивлена, что оказалась здесь.

Он впервые увидел перед собой это фантастическое существо. Хотя, если быть точным, предыдущие три раза он просто опаздывал: ее уносили волны. Он знал, что сегодня должен торопиться, очень торопиться.

Прыжок. Холодное прикосновение мокрого песка. Еще более холодное прикосновение испуганного тела. Бег под луной вверх по обрыву.

Позади него на берег с яростным ревом обрушился пенный вал. В спину ударили соленые брызги.

Сегодня ему повезло. Он уложил ее на мягкие травы меж двух колючих кустов.

— На этот раз, — сказала она ему, — я твоя, по-настоящему твоя!

Он улыбнулся в ответ. Сердце его отчаянно забилось. Но это могло быть и от бега, от бегства… Ему не хотелось говорить. Потом он снова улыбнулся и, протянув руку, коснулся ее круглого полного плеча.

— Ты права, — прошептал он. — По-настоящему моя. Как долго я ждал этого мгновения…

Она залилась серебристым смехом, который шел, казалось, из немыслимых зеленых глубин. Потом тряхнула головой, и ее волосы рассыпались по плечам сверкающими прядями. Их настиг лунный блик и сказочно изменил все вокруг.

— Пошли, — сказал он, — нам еще добираться до места.

Он протянул руку и сообразил, что она не могла последовать за ним.

Боже, подумал он, не могу же я принимать за настоящую женщину…

Он поднял ее на руки, и она прошептала ему на ухо:

— Почему ты меня желаешь? Какое удовольствие могу я тебе доставить?

Он ощущал ее грудь, настоящую женскую грудь, и холодную, тяжелую и мясистую нижнюю часть тела.

Он еще крепче обнял ее.

— Скажи, — повторила она, — какое удовольствие могу я тебе доставить?

Она засмеялась, и смех ее был зовущим и легкомысленным.

— Ну конечно… Ты столько ждал меня. И, конечно, ради кое-чего…

Он спросил себя, а не примется ли она расписывать свои любовные таланты. У нее явно разыгралось воображение.

Но это не важно, подумал он. Нет, важно вот что…

И он представил, что ждет их в хижине.

Они спрятались от лунного мерцания под сенью пробковых дубов. Вокруг свиристели насекомые.

Когда они оказались возле хижины, он снова уложил ее на траву.

— Подожди минутку, — нежно прошептал он.

— Конечно… Иди и приготовь все к моему появлению…

Он кивнул и, толкнув дверь, быстро захлопнул ее за собой.

Он отсутствовал долго, но когда появился, на его губах плавала довольная улыбка. Внутри горели факелы, теплые отсветы ласкали стены.

Он поднял прекрасную сирену, и она засмеялась.

Ногой он распахнул дверь. Она разом перестала смеяться.

В глубине комнаты стояла печь, где потрескивали смолистые поленья. А на печи чернел огромный котел, в котором шкворчало масло.

 

Скучная жизнь Себастьяна Сюша

В самом центре золотистой равнины готовился к старту имперский лайнер, высотой соперничавший с хрустальными башнями космопорта. Его нос был острым, как лезвие кинжала, и на нем в желто-фиолетово-белых лучах трех искусственных солнц Земли переливалась эмблема Верховного Коммодора. Эти же три цвета соседствовали на государственном флаге империи. Четвертое солнце, настоящее, — оранжевый жаркий шар — приближалось к зениту и словно разбухало на глазах.

Себастьян Сюш изнывал от скуки. Он стоял, на балконе своей квартиры на восемьдесят восьмом этаже блока «Рай» и разглядывал звездолет. По квартире порхали сказочные рыбы — плод изощренной фантазии психографа. В комнатах — искусном подобии Эдема — резвились обнаженные девушки.

Наступил полдень. Себастьян Сюш печально вздохнул и оттолкнул снедь, которую услужливо поднесла ему рука робота-кулинара. Чуть позже он все-таки пригубил стаканчик канопской амброзии и опять печально вздохнул.

Вздохнув в третий раз, он ушел с балкона. Его окутали облака ароматов, но он спешил покинуть свою огромную квартиру. Тщетно завораживали его сладостными мелодиями хрустальные колонны и фонтаны с чистейшей родниковой водой — он шел мимо.

Он вышел к Центральному колодцу и на личной Стрекозе спустился вниз. Когда он подлетал к Великой Площади Звезд, ежедневный послеполуденный дождик весело забарабанил по энергозонтикам прохожих.

Себастьян отпустил Стрекозу, она полетела домой, а он пешком отправился к Трехэтажному проспекту. Он торопился и не обращал внимания на толпу, жаждущую удовольствий большого города.

Кто только не попадался Себастьяну по пути — и фомалтейцы с дрожащими усиками, и прозрачные веганы, и громадные насекомые, только что прибывшие с единственной обитаемой планеты системы Мьяго, и беспрерывно щебечущие розовые шары с зелеными глазами, и крохотные динозавры. Он едва не столкнулся с лентой густого тумана, скрывавшей жителя четвертой планеты 6,804 Альфа+3 — новой союзницы Земной Империи.

Ему встречались чиновники многочисленных Посольств Рынка, Принцы Дружественных Созвездий со своими свитами…

Вооруженные до зубов члены Мальвовой Лиги…

Путешественники во времени, на мгновение вынырнувшие из прошлого, дабы после утомительной охоты на милодонта набраться сил накануне оргии у фараона Аменхотепа…

Капитаны Флота, чьи лица стали бронзовыми под лучами многоцветных солнц…

Равнодушные девушки-мутантки; рои птиц, с жужжанием парящие над толпой…

Слепые убийцы, безобидные днем и опасные ночью…

Но вот наконец Великая Площадь Звезд осталась позади.

Себастьян на мгновение вскинул голову, провожая взглядом звездолет, рванувшийся в небо, вдаль, к одному из миров на краю галактики Треугольник.

Но он даже не глянул на малыша с глазами на стебельках, который предлагал ему любое путешествие в прошлое, будь то третичный период или эпоха Кублайхана.

Он ступал по громадным прозрачным плитам — крыше Всемирного Агентства Путешествий, которое могло отправить человека в какой угодно мир, в том числе и потусторонний.

Он не подмигнул и Продавцу Снов, которому ничего не стоило исполнить любую его прихоть.

Себастьян шел быстро, никуда не сворачивая.

Позади осталась Радужная арка, стоявшая там, где Трехэтажный проспект пересекал Парк Чудовищ. Сюш миновал Космический Вербовочный Центр, обогнул Храм Неслыханных Наслаждений, прошел мимо Дворца Немыслимых Радостей.

Затем он спустился вниз по проспекту, пройдя мимо громадных проекций Публичного Психографа, мгновенно изображавшего все, что крутилось в головах бессчетных прохожих. Это была причудливая мозаика из обнаженных полуженщин, полусолдат, полудеревьев, полудетей, страшангелов и звересекомых…

Два этажа проспекта слились в один неподалеку от Спиральной башни, торчащей на берегу реки, по которой чередой плыли суда-кувшинки да старые барки с многочисленными художниками-андроидами, без устали малевавшими под Моне одну и ту же Девушку с цветами.

При виде башни взгляд Себастьяна словно вспыхнул. В него будто влились новые силы. Он вдохнул полной грудью, радостно и облегченно.

Зонтик-летун вознес его на последний этаж, высоко-высоко над рекой, которая блестела в лучах четырех солнц и сверху походила на застывшие волны пламени.

И вот Себастьян Сюш внутри Башни. Он идет по длинному безлюдному коридору с серыми стенами и минует стеклянную арку с надписью «Библиотека».

Чуть дальше, у пересечения двух коридоров, фонтанчиком журчит чудесное вино.

Себастьян сворачивает направо, в коридор, по которому снуют всяческие существа. Сначала мимо него пробегает вечно спешащий Заяц, то и дело поглядывающий на свои большие карманные часы. Потом появляется Кот. Он на чем свет стоит поносит того, кто украл у него второй сапог. Мгновение спустя его уже спрашивает о бабушке девчушечка в красной шапочке. Это его закадычная приятельница, но сегодня ему не до нее.

Сейчас его не мог задержать ни один из этих хитроумных андроидов. Он на ходу машет рукой Принцу с печальной улыбкой на устах. Нарочно не замечает Мальчика-с-пальчика и Бременских музыкантов, которые идут под звуки веселого марта. Цель Сюша близка. Еще один поворот — и перед ним оказываются гуляющие под ручку Синяя Борода и Снежная королева, которые рассказывают друг другу о разных кознях.

Но Себастьяну Сюшу некогда слушать их. Дверь уже совсем рядом.

Четыре шага, три — и вот она уже отворяется с чарующим шорохом.

Себастьян входит и, как обычно, в восхищении замирает перед горами книг.

Его ждут книги Брэдбери и Кларка, Саймака и Хайнлайна, Тенна и Кэмпа, Азимова и Андерсона, Лейнстера и Лейбера, Найта и Янга, Блиша и Шекли, Гаррисона, Шмица и Вейнбаума, Мейтсона и Диксона, Пайпера и Купера… и многих-многих других.

Чуть не на ощупь, словно слепой, Себастьян Сюш приближается к подножию горы. Он спотыкается о Мак-Интоша и, падая, хватается за Гамильтона. Он неловко встает на ноги, толкает пирамиду разноцветных томиков и приземляется на мозаичный ковер из Крайтонов и Финнеев.

Из его груди вырывается блаженный вздох: он знает, что мгновением позже его скука исчезнет, ибо он умчится в мир фантастики.