В рождественское утро Каран пешком отправилась в город. На улицах стояла тишина, бары были закрыты, навстречу ей никто не попадался. Жители отдыхали после вчерашнего празднества и полуночной мессы, по окончании которой весь город огласился стрекотом трещоток и громыханием самбомбаз. Каран слышала эти старинные народные инструменты на деревенском празднике в горах. Они напоминали глиняные горшки, по которым стучали палками. Вчера ночью, уже погружаясь в сон, до нее все еще доносились издали тяжелые глухие удары самбомбаз.

Теперь Каран уже довольно хорошо изучила город и могла свободно прогуливаться, не боясь заблудиться. Она спустилась по узкой улочке на окраине города, которая круто уходила вниз в противоположную от моря сторону. Из-за массивных створок деревянных ворот вдруг выбежала девочка с куклой в руках. Сначала Каран обратила внимание именно на куклу, потом повнимательнее всмотрелась в ребенка. Это же дочка Габриэллы! Малышка застенчиво улыбнулась ей и улизнула обратно в дом.

Каран поколебалась мгновение, потом пошла за ней. Ослик, привязанный в углу двора, грустно смотрел на нее терпеливыми глазами. Большую часть узкого двора занимала деревянная хижина. Неужели эту жалкую лачугу дон Рамиро нашел для семьи Габриэллы?

Ответом на ее немой вопрос была сама Габриэлла, которая вышла из покосившейся хибары с ведром помоев. Увидев Каран, она в ужасе отпрянула назад, чуть не расплескав ведро.

— Что вам здесь нужно? — прошептала Габриэлла, в ее темных глазах отразилась боль.

Каран старалась говорить как можно ласковее:

— Не сердись на меня, Габриэлла. Я случайно увидела твою дочку, у нее в руке была кукла — мне показалось, что та, которую я ей подарила, поэтому я сюда и зашла посмотреть, как вы живете.

Женщина склонила голову и поставила ведро на землю:

— Мы сделали, как вы велели. Но это временно, потом мы найдем что-нибудь получше.

— Дон Рамиро обещал найти вам дом?

Габриэлла резко вскинула голову:

— Дон Рамиро? Нет, это английский сеньор Брук. Он так добр к нам. — Выражение лица Габриэллы слегка смягчилось. — Спасибо, что прислали нам подарки, одежду и игрушки. Фелиппе вам тоже очень благодарен.

— Позволь мне войти, Габриэлла, пожалуйста, я хочу повидаться с детьми, — стала умолять ее Каран.

После нескольких секунд внутренней борьбы женщина уступила ее просьбам.

— Вы же понимаете, это ненадолго — только на неделю или на пару недель. — Тут голос ее совсем осел.

— Если сеньор Элдридж… то есть сеньор Брук, пообещал, то вы можете на него рассчитывать, — стала успокаивать ее Каран, хотя на самом деле она была возмущена тем, что Брук держал ее в неведении относительно их переезда. Она прекрасно понимала, раз семейство Рибера выехало из поместья, то никто, ни Поль, ни дон Рамиро, не станет беспокоить себя поисками для них жилья, несмотря на все обещания.

Когда она увидела лачугу изнутри, поразилась, как Габриэлле удалось сделать ее уютной и домашней. Фелиппе сидел за деревянным столом и занимался тем, что раскрашивал маленькие фигурки животных и людей, сделанных из чего-то вроде оконной замазки. Увидев Каран, он вскочил на ноги и предложил ей стул, единственный во всей комнате.

Один угол лачуги был отделен перегородкой, которую Габриэлла приподняла, чтобы Каран увидела место, где спят дети, — это была лежанка, сделанная из двух стульев и большого ящика, поставленного между ними. Деревянные стены были вычищены, а на раме крошечного окна висела вырезанная из картона фигурка Девы Марии.

— А как же вы с Фелиппе? — деликатно поинтересовалась Каран. — Вам негде спать?

Габриэлла улыбнулась:

— Почему же, на ночь мы уходим спать в конюшню.

Они спят в одном стойле с осликом, печально подумала Каран. Но тут она вспомнила, что сегодня Рождество, и, может быть, ей было суждено узнать, что есть еще люди, которые смиренно принимают даже такой кров, если больше им идти некуда. Но теперь она была исполнена решимости любыми средствами найти достойное жилье для этой семьи, даже если ей придется самой платить за него.

— Вас не было видно в «Эль Каталане», — обратилась она к Фелиппе.

— Я болел несколько дней, — медленно ответил он. — А когда выздоровел, хозяин не взял меня обратно. Это была обычная простуда.

Ничего удивительного, подумала про себя Каран, если он спит в продуваемой всеми ветрами конюшне.

— Но теперь добрый сеньор Брук дал мне кое-какую теплую одежду, — счастливо продолжал он и улыбнулся.

— Так у вас опять нет работы? — осторожно спросила она.

— Есть, я теперь работаю в магазине вместе с Бенитой. Я разгружаю товар и раскладываю его на полки, а иногда доставляю заказы.

Это обеспокоило Каран. Она видела на улицах мужчин, которые толкали перед собой тяжело груженные тележки по брусчатке или немощеным улицам. Да и таскать наполненные коробки и ящики, а порой и бочки в магазин для слабого здоровьем Фелиппе будет нелегким делом.

Она выпила рюмку вина, которую предложила ей Габриэлла, зная, что отказом обидит хозяев, попрощалась со всеми пятью детьми, которые все были чисто и аккуратно одеты. Теперь она знала их адрес и пообещала вскоре еще зайти.

— Вы никому не расскажете, где мы живем? — спросила ее Габриэлла.

— Нет, конечно. Это будет секрет, — пообещала ей Каран. — Сеньор Брук и я — мы сделаем все, чтобы найти вам приличное жилье.

Когда она вернулась к себе на виллу, Джулия томно фланировала перед домом:

— Где ты была столько времени? Я жду тут тебя уже целую вечность, только думала, что ты еще спишь после вчерашних гуляний.

— Я ходила в город, — ответила Каран.

— Ты не знаешь, у нас есть что-нибудь на обед? Поль говорит, что сегодня все кафе и рестораны будут закрыты.

— Есть пара банок овощных консервов, — сказала Каран. — Нам обеим не помешает немного попоститься, это полезно для фигуры.

Каран прошла в гостиную, Джулия последовала за ней и стала беспокойно ходить взад и вперед по комнате, пока Каран на кухне хлопотала над незамысловатым обедом.

— Да что с тобой такое, Джулия? — крикнула из кухни Каран. — Что ты никак не успокоишься?

— Не могу. Сегодня с утра я вся как на иголках. Вот, посмотри. — И она коснулась пальцем бусинки янтаря в изящной серебряной оправе.

Каран внимательно осмотрела ожерелье, обрамляющее нежную белую шею Джулии:

— Очень красивое. Это подарок на Рождество?

Джулия кивнула:

— Да, от Брука.

Каран уронила ложку, которая громко звякнула, ударившись о раковину.

— А что он тебе подарил? — начала допытываться Джулия. — Надеюсь, не то же самое, а?

Каран сумела овладеть собой.

— Нет, ничего похожего… вообще ничего, — ответила она с улыбкой.

Глаза Джулии сверкнули.

— Ах вот почему, дорогая, я никак не могла успокоиться сегодня утром. Если бы Брук сделал тебе такой подарок, тогда было бы ясно, что ко всем девушкам он относится одинаково. Но совсем ничего тебе не подарить — все же подло. Я даже не знаю теперь, насколько серьезно он ко мне относится.

— Помнится, ты учила меня никогда не относиться к мужчине серьезно до тех пор, пока он не заговорит о женитьбе. Значит, Брук уже это сделал?

Джулия жеманно улыбнулась:

— Нет еще. Но дело к этому идет. Поэтому я и хотела убедиться в его чувствах. Знаешь, Каран, мне не хочется, чтобы тебя как-то обидели или задели наши отношения с ним.

— Нет никакой необходимости думать так, — перебила ее Каран. — Я не влюблена в Брука, если ты об этом.

Джулия вздохнула с преувеличенным облегчением.

Пока Джулия с удовольствием доедала обед, Каран спокойно спросила ее:

— Ты собираешься сказать обо всем Полю?

— Полю? А, он скоро все узнает, — легкомысленно ответила Джулия. — Кстати, а Поль тебе что-нибудь подарил?

— Да. Очень красивый флакон духов «Иллюзия».

Джулия захихикала:

— Как старомодно! Милый, милый Поль.

— Почему ты говоришь «милый, милый Поль»? Тебе же на него совершенно наплевать. Тебе даже все равно, жив он или нет.

— Ой, Каран, давай не будет ссориться! Только не из-за мужчин! Сегодня же Рождество.

— Прости, — с несчастным видом произнесла Каран. — Просто я ему сочувствую.

— Можешь за него не беспокоиться. Полю уже приходилось проходить через такие отказы. Он скоро оправится.

Каран подумала, что Джулия, наверное, права.

— Правда, тут есть еще одно «но», — задумчиво сказала Джулия через некоторое время. — Бруку придется менять работу. Я не хочу, чтобы он целыми днями в резиновых сапогах месил грязь на дамбах.

— Он будет только рад перебраться в уютный офис с дюжиной телефонов на огромном столе. Будет ходить в дорогих костюмах и разъезжать в черной, отполированной до блеска машине.

Джулия отложила вилку и уставилась на Каран:

— Нет, тебя все-таки это злит?

Каран и сама уже пожалела, что не смогла придержать язык.

— Да нет, но мне кажется, женщины не должны вмешиваться в мужские дела. Если ты влюблена, то любишь человека целиком, чем бы он ни занимался, а не идеал, который ты создала в своем воображении.

— Дорогая моя! Да это целая лекция! Ну знаешь, я тебе честно оставила на выбор двоих мужчин, вот и люби их целиком такими, какие они есть. Впрочем, ни тому ни другому профессию менять не придется. Поль скоро станет преуспевающим магнатом. А что касается дона Рамиро — так ни одна девица в здравом уме не захочет ни на йоту изменить его образ жизни.

— Только ни один из них не привлекает меня в качестве мужа. Кстати, это относится и к Бруку, — торопливо добавила Каран.

Обед был закончен, но Джулия, к удивлению Каран, предложила ей помочь с посудой.

— Странное у нас какое-то Рождество, — заметила она. — Хотя говорят, что самый веселый праздник все-таки Новый год.

Каран кивнула.

— Пойду в гости к Бруку, — после некоторой паузы сказала Джулия. — Мы сможем хотя бы поиграть в лото, если больше нечем будет заняться.

Каран пошла к себе в спальню, села перед зеркалом и стала внимательно разглядывать себя. «Неужели я ревную Брука к Джулии? — думала она. — Или мне просто обидно, что сначала он расточал свои симпатии мне, а потом так быстро перешел на другую?»

Каран смотрела в отражение своих светло-карих глаз. Если Брук Элдридж оказался так глуп, что немедля поддался чарам Джулии, то сам в этом виноват. Она спрашивала себя, зачем забивать себе голову всей этой историей. И ответ нашелся очень быстро. На этот раз Каран было небезразлично, что Джулия может нанести сердечные раны своему избраннику. Тут ее сознание пронзил еще один вопрос. Почему она принимает все так близко к сердцу? Но теперь она не могла дать себе убедительного ответа.

Каран не виделась с Бруком до самого кануна Нового года, да и потом ей удалось всего на пару минут завладеть его вниманием, когда он торопливо шел от стоянки к своей вилле.

— Увидимся сегодня вечером? — бросил он ей на ходу. — Нас ждет виноград!

— Не знаю, возможно, — ответила она уклончиво.

Каран помнила о приглашении дона Рамиро, но с тех пор о нем ничего не было слышно, а Альмерия находилась слишком далеко, чтобы отправляться туда ради нескольких виноградин. Однако было еще одно дело, которое она хотела обсудить с Бруком, — жалкая лачуга на задворках конюшни, которая приютила Габриэллу с семьей.

Весь день она не встречала ни Поля, ни Джулию и решила, что они уже знают про сегодняшний сбор в полночь у Брука. В половине двенадцатого она накинула на плечи пальто, взяла фонарь и отправилась через темный, шумящий на ветру сад. На полпути она заметила впереди танцующий луч другого фонарика, который двигался ей навстречу.

— Прекрасно! — воскликнул Брук. — А я как раз пошел тебя встречать.

Но у него на вилле никого не оказалось. Каран не понимала, что затеял Брук на самом деле. Если бы дон Рамиро или Поль пригласили ее к себе так поздно и она была бы единственным гостем — она встревожилась бы. Но с Бруком ей бояться нечего — ведь его явно интересует Джулия.

Как обычно, весь стол был завален бумагами и книгами, но на небольшом расчищенном участке стояли два блюдца, на каждом из них лежало по двенадцать виноградин.

— А Джулия и Поль разве не придут? — спросила она, заметив, что блюдец всего два.

Он равнодушно пожал плечами:

— Теперь ты должна быть очень внимательной. Когда часы начнут бить полночь, с каждым ударом нужно съесть одну виноградину.

— И что все это значит?

— Это должно принести удачу на все следующие двенадцать месяцев. — Он включил радиоприемник. — Слушай! Сейчас начнется.

Первый удар часов застал Каран врасплох, и при звуке второго ей пришлось съесть сразу две виноградины. Потом они с Бруком вошли в ритм, но, когда он внезапно сунул ей в рот одну виноградину и предложил ей сделать то же самое, она потеряла счет и начала смеяться.

— Серьезней! — скомандовал он с полным ртом винограда.

К тому времени, как прозвучал последний удар, они уже оба хихикали, раздув щеки словно хомяки.

— Мне нужно было потренироваться, — задыхаясь, произнесла Каран, проглотив последнюю порцию винограда.

Брук подошел к подоконнику и налил два бокала светлого вина.

— С Новым годом! — поднял он свой бокал. Она повторила его слова и сделала глоток.

Брук приблизился к ней, но в этот момент раздался громкий требовательный стук в дверь, и он пошел открывать.

— Ну что это такое, Брук! — послышался визгливый и возмущенный голосок Джулии. — Мы все ждем, ждем… — Она сразу же умолкла, заметив Каран. — О! Значит, ты все правильно поняла. А мы с Полем ждали Брука на вилле «Бирюза».

— Право, какая жалость!

Каран поразил холодный, почти издевательский тон Брука.

— Но ты же сказал нам, что этот благодейственный виноград мы будем есть у Поля, — с жаром продолжала Джулия. — А теперь, наверное, уже поздно.

— Подождем до следующего года, Джулия, — сказал ей Брук на этот раз уже вкрадчиво… — Ты же не веришь, что дюжина виноградин на самом деле может как-то повлиять на твою удачу в наступающем году, не так ли?

— Да нет, конечно, — ответил за нее Поль.

Брук налил гостям вина.

Джулия отстранила предложенный ей бокал, едва слышно буркнув «С Новым годом!». Она села на свободный стул, а Поль примостился на краешке стола.

Через несколько минут вялого разговора Каран почувствовала, что ей пора идти.

— Ну, я уже встретила Новый год, — сказала она. — Спасибо за виноград, Брук.

Поль немедленно вызвался проводить ее сквозь темный сад, но Джулия не тронулась с места.

— Я останусь, — сказала она. — Мне надо поговорить с Бруком.

Каран с Полем торопливо вышли, оставив их вдвоем. По тону Джулии было совершенно ясно, что она собирается устроить Бруку скандал.

— Сожалею, что ты не приняла приглашения дона Рамиро, — жаловался ей в темноте Поль, пока они пробирались к ее вилле.

— Туда так далеко ехать, и все из-за короткой церемонии с этим виноградом, — ответила она.

— Ты прекрасно понимаешь, что он имел в виду нечто большее! — раздраженно воскликнул Поль.

— Не знаю. Мы с Бруком съели виноград, выпили вина, вот и все.

Она не позволяла себе даже думать о том моменте, когда он подошел к ней совсем близко, приподняв руки, словно хотел ее обнять.

Они с Полем дошли до крыльца дома.

— Спокойной ночи, Поль, — тихо сказала Каран. — И не расстраивайся из-за Джулии.

— Не понимаю, что она нашла в этом Элдридже, — проворчал он.

— Он просто не такой, как все остальные мужчины, которые ей попадаются. Дома, в Англии, она на него даже не взглянула бы, но здесь Испания, и он для нее в новинку.

— Тогда я надеюсь, что скоро он померкнет в ее глазах. По мне, так чем скорее, тем лучше. Спокойной ночи, Каран. Храни тебя Господь.

Каран очень переживала, когда состоявшийся на следующий день ужин в «Марроки» оказался тягостным испытанием для всех. Джулия пребывала в дурном расположении духа — она то дулась, то начинала язвить, Поль мрачно поглядывал на нее в надежде услышать хотя бы одно ласковое слово, только Брук оживленно говорил, словно и не подозревал о враждебных настроениях присутствующих. Он рассказывал о том, как жил в других областях Испании, о дальних, затерянных в бездорожье деревушках, где все еще сохранились многие старинные обычаи.

— Как только мы покончим с нашей трапезой, пойдем погуляем по улицам, посмотрим, как детишки метлами выпроваживают старый год за пределы города.

— Сейчас они из центра двинутся к окраинам, — пояснил Брук, когда вся компания оказалась на улице. — Так что лучше всего нам смотреть на это действо откуда-нибудь сверху.

Сначала Джулия с Бруком шли вместе вверх по узкой тропинке и поднимались по плоским каменным ступеням. После недолгой остановки на маленькой площади, которая была совершенно пустынна, если не считать черного в белых пятнах кота, неторопливо пробирающегося по булыжникам, Каран очутилась рядом с Бруком, а Джулия с Полем последовали за ними.

Улицы освещались скудно, и Брук поддерживал Каран за руку, чтобы она не споткнулась на темной мостовой. Очевидно, Джулия с Полем затерялись далеко позади, потому что, когда Брук довел ее до самой высокой точки города, их нигде не было видно.

Каран узнала ту стену, у которой она когда-то стояла с доном Рамиро.

— А отсюда можно увидеть ту часть города, где живут Габриэлла с Фелиппе и их дети в своей маленькой бедной лачужке? — тихо спросила девушка.

Он резко повернулся к ней:

— Откуда тебе известно?

— Я сама случайно их нашла. Если бы я не узнала правду, я бы, наверное, винила во всем дона Рамиро.

— На тот момент это было лучшее, что можно было найти, — вспылил он. — Габриэлла и Фелиппе обещали мне не оставаться там дольше чем на неделю, максимум две.

— Но зачем вообще понадобилось увозить их с виллы? — воскликнула Каран. — Это было не так уж и срочно.

— Ты мне теперь так говоришь! Из-за вас всех бедная Габриэлла уже места себе не находила от беспокойства. Дон Рамиро, конечно, здесь ни при чем, а вот Поль постоянно ее пилил, и ты со своим невозмутимым мученическим видом была ничуть не лучше. А последней каплей стал тот день, когда Поль лишил их газа. И на следующий день пообещал отключить электричество.

— Но я об этом ничего не знала. Почему же Габриэлла мне ничего не рассказала? Я бы постаралась им помочь. В конце концов мне удалось бы убедить Поля, чтобы он подождал с решительными мерами.

— Да он просто не стал бы тебя слушать, — презрительно бросил Брук. — Он гораздо жестче, чем ты думаешь.

Каран помолчала. Потом она спросила севшим голосом:

— Что же теперь будет с Габриэллой?

— Если бы ты была потерпеливее, ты бы ничего не узнала про ту конюшню, где они живут. Я уже нашел им квартиру. Один из рабочих дал мне адрес — там три большие комнаты, очень удобные, на следующей неделе Габриэлла с семьей туда переберется. Адрес пока не скажу тебе. Иначе будешь донимать Габриэллу расспросами, а потом все раскритикуешь.

— Ты так говоришь, словно я любознательная проныра! — возмутилась Каран. — Я все равно выпытаю адрес у Бениты.

— Ха! — победно крикнул он, и ему ответило эхо от старых стен. — У Бениты ты ничего не узнаешь, если я велю ей молчать.

— Не понимаю, куда подевались остальные, — помолчав, медленно произнесла она.

— А что нам до них? Вот, у меня тут есть кое-что… — Он пошарил в кармане и вытащил небольшой плоский сверток. — Это на Новый год, подарок. Надеюсь, тебе понравится. Я еще вчера вечером хотел подарить, но пришли эти двое, и ты упорхнула птичкой.

— Спасибо, Брук.

Каран смотрела на сверток у себя в руках, не зная, открывать ли его прямо сейчас. Ее беспокоила мысль, что Джулии он подарил ожерелье еще на Рождество, а теперь, видимо, запоздало вспомнил и про нее.

Он положил руки ей на плечи и привлек к себе. Когда он поцеловал ее, Каран подумала с неожиданной яростью: конечно, она не оставит без ответа такого любезного господина, который расщедрился на подарок в Новый год. Она поцеловала его очень небрежно, но его объятия стали только крепче, и он требовательно приник к ней губами, так что против воли ей пришлось немного расслабиться. Он держал ее в объятиях, прижавшись к ее щеке.

— Скоро я уеду отсюда, — прошептал он. — Меня ждет другая работа.

Она вздрогнула от этого удара, но постаралась взять себя в руки. Значит, то была прощальная ночь, подарок на прощанье и последний поцелуй.

— Твоя новая работа далеко? — с усилием спросила она, стараясь скрыть подступающие слезы.

— Не знаю. Я еду, куда посылает меня испанская фирма. Но ты навсегда останешься в моем сердце, Каран.

— Интересно, скольким девушкам ты говорил то же самое? — сказала она с горькой усмешкой.

Брук сразу же выпустил ее из объятий. Он слегка отвернулся от нее, бросив свой взгляд вниз, на темный город, где порой мелькали одинокие огоньки — все, что осталось от огненного круга.

— Не многим. Одну или двух я оставил искренне сожалея, но с моей работой разумнее не позволять себе слишком сильно увлекаться.

Вот именно, подумала Каран. Трудно было выразиться так просто и верно, нежели сделал он.

Брук вынул тонкую сигару, прикурил. Огонь спички на минуту осветил его лицо — оно было каменным, словно скала. И что же ей теперь делать? Кинуться ему в объятия, рыдать у него на груди, умолять остаться?

Нет, она не сделает этого. Пусть знает, что она независимая, что она не растаяла от его мимолетной ласки. Она приехала сюда работать, а вовсе не для того, чтобы найти себе мужа.

— Если меня направят в другую область Испании, ты мне будешь писать, Каран? — Эти тихо сказанные слова прервали ход ее мыслей.

— Да, наверное, иногда я смогу выкроить время и напечатать тебе письмо. Расскажу про свои беды с туристами летом, про то, как у Поля идут дела с его проектом, и прочее.

— Мне еще хотелось бы быть в курсе, как идут дела дона Рамиро, — сказал он. — И я говорю не об отелях и бассейнах. Он действительно пришелся тебе по душе, Каран?

— По душе? — переспросила она.

— Ему есть что тебе предложить. Но некоторые браки похожи на слияние фирм, когда один из партнеров полностью подчинен другому.

— А кто здесь говорил о браке? — строго спросила Каран. — Почему ты вообще так стараешься поскорее выдать меня замуж, да еще за испанца?

Постепенно до нее начал доходить смысл этого невероятного разговора. Брук, который за время их знакомства проявлял к ней внимание и симпатию, доказательством чего служил и маленький сверток у нее в руке, теперь хотел убедиться, что с его отъездом Каран не будет обойдена мужским вниманием, хотя одновременно он предостерегал ее не принимать опрометчивые решения.

— Я совсем не пытаюсь пристроить тебя замуж, — вздохнул он, облокачивась на каменный парапет. — Наверняка, когда начнется летний сезон, вокруг тебя будет виться целый рой молодых людей, которые готовы будут убить друг друга только за один нежный взгляд твоих светло-карих глаз.

— Ах, курортные романы! — презрительно воскликнула она. — Я буду слишком занята, чтобы гулять ночью при луне.

— Или в темноте. — Он снова, к удивлению Каран, вздохнул. — Пошли. Нам уже пора возвращаться домой.

— А Джулия с Полем, наверное, думают, что мы заблудились.

— Они не будут за нас беспокоиться. Я знаю город лучше, так что мне не составило труда от них оторваться.

Когда они спустились вниз, все кафе еще были открыты, и Брук предложил напоследок выпить кофе. Она воспользовалась моментом, чтобы открыть сверток, и наконец увидела, что подарил ей Брук.

Радостное восклицание вырвалось у нее совершенно неожиданно — перед ней лежали прекрасный кожаный бумажник и сумочка из светлой замши. Обе вещицы имели рисунки: на одной застыла пара танцоров фламенко, а на другой была милая картинка со звездами и цветами.

— Я очень благодарна тебе, Брук. Они такие изысканные. Я с огромным удовольствием буду их носить.

Каран моментально забыла, что совсем недавно решила быть с ним холодной и отстраненной. Посмотрев в лицо Бруку, она увидела у него в глазах сияющие искорки, которые заставили Каран томиться, манили и обезоруживали ее. Но тут официант принес им кофе, и волшебство рассеялось.

Пробираясь по городу к побережью, Брук галантно предложил свою руку в качестве опоры. Каран держалась за него и думала, что, если бы не серьезная решимость Брука не завязывать долгих отношений, они могли бы стать с ним отличными друзьями. Каран рада была предложить ему свою безграничную поддержку во всем, но только уверенности в том, что он не примет ее добрые намерения за безнадежную влюбленность, у нее не было.

Виллы стояли без огней. Джулия с Полем либо уже вернулись и легли спать, либо все еще развлекались в городе.

У дверей дома Каран Брук слегка пожал ей руку, сухими губами коснулся ее щеки и пробормотал: «Adios». Он добавил еще что-то едва слышно, и разыгравшееся воображение Каран сквозь шелест листьев магнолий и олеандров подсказало ей слово «amada».

Оставшись одна, она с грустью размышляла: какая, собственно, разница, что он сказал? Просто поблагодарил за приятно проведенный вечер. Она ни в коем случае не позволит себе серьезно смотреть на их отношения, ведь она нисколько в него не влюблена. Однако предстоящий год будет для нее чуть скучнее, если Брук уедет из поместья.