Время тянулось медленно… слишком медленно. Только что пробило полночь. Пора было укладывать Еву на ночь, но я почему-то медлила с этим. Все двери были заперты, все лампы в комнатах горели в полную силу, но я все равно чувствовала какой-то непонятный страх. Кроме того, не оставляла надежда, что Ник может появиться еще до наступления утра.

Я подошла к окну, которое выходило на переднюю лужайку, — а вдруг его экипаж уже стоит там? Нет, никого. Только призрачные тени в ярком свете луны. Во всем доме было тихо, так тихо, что я ясно слышала дыхание Евы.

И вдруг… чья-то тень отделилась от деревьев и пересекла лужайку… потом исчезла. И вновь появилась, всего на секунду. Кто-то короткими перебежками, прячась между деревьями и кустами, двигался к дому. Кто? И почему он старался остаться незамеченным?

Я быстро закрыла шторы на всех окнах. Тревога росла; я боялась, что сейчас не выдержу напряжения и закричу.

В дверь нашей гостиной тихонько, осторожно постучали. Я не ответила. Потом… я увидела, как ручка двери поворачивается. Кто-то снаружи пытался надавить на дверь и открыть ее. Но не смог. Последовал осторожный стук, и я больше не стала делать вид, что не слышу.

— Кто там? — спросила я почти шепотом.

— Анджела, это я, мистер ван Дорн. А в чем дело, что-нибудь случилось?

Со вздохом облегчения я открыла дверь. Мистер ван Дорн вошел и присел на маленький диванчик, после чего я методично заперла дверь снова.

— Что-нибудь случилось? — спросил он. — Вы так напуганы.

— Нет, ничего, — ответила я. — Мистер ван Дорн, вы пришли сказать, что передумали отправлять Еву в клинику, да? Скажите, это так?

— Нет, не передумал. Я просто пришел поговорить с вами, Анджела. Пожалуйста, не думайте, что я не чувствую к вам благодарности. Вы столько сделали для дочери и пытались сделать еще больше. Вы очень надежный человек, на вас можно положиться. Вы знаете, мне пришло в голову, что я должен как-то обеспечить ваше будущее. Вы ведь приехали сюда в надежде получить хорошее, а главное, постоянное место, а между тем все кончилось так внезапно. Пожалуйста, примите вот это в качестве компенсации.

Он протянул мне чек. Я взглянула на него, потом на чек… потом опять на него.

— Но ведь здесь… это в двадцать раз больше того, о чем мы договаривались.

— Пожалуйста, возьмите эти деньги, Анджела. Кроме того, я распоряжусь в своем нью-йоркском офисе, чтобы вам немедленно предоставили любую работу, которая вам покажется подходящей. Мистер Тайлер — вы с ним, кажется, подружились — получил инструкции позаботиться об этом.

— О, мистер ван Дорн, благодарю вас. Это так неожиданно… и очень великодушно с вашей стороны.

— Не более, чем вы того заслуживаете. Но взамен хотел бы попросить вас об одной любезности, если позволите.

— Да, пожалуйста.

Интересно, что бы это могло быть.

— Пожалуйста, никому не рассказывайте о наших делах. Наверное, это глупо, не стоит стыдиться болезней, даже психических. Но вообще-то это пожелание миссис ван Дорн. Она не хочет, чтобы об этом судачили.

Я решила воспользоваться последней возможностью и сделала еще одну попытку.

— Мистер ван Дорн, я абсолютно уверена, что мы с доктором Рисби могли бы вылечить Еву, если бы вы только дали нам время.

Он резко поднялся.

— Нет. Я решил твердо и не собираюсь менять свое решение. Мы с женой не сможем уехать на длительное время, если не обеспечим ей надежный уход, каковой, я уверен, может обеспечить только клиника.

— В таком случае, сэр, можете взять это обратно, — я протянула ему чек. — Я этого не заслужила, так как ничего не сделала для того, чтобы изменить участь вашей дочери. Скорее наоборот: мое появление только ускорило отправку ее в… сумасшедший дом, каким бы красивым названием это ни прикрывали.

Он не взял чек, и мне пришлось положить его на стол. Даже не взглянув на него, он подошел к двери, отпер ее и, как бы в знак презрения ко всем моим глупым предосторожностям, широко распахнул. Еще раз обернулся и посмотрел на меня, будто собираясь что-то сказать. Но, видимо, передумал. Как только дверь за ним закрылась, я быстро заперла ее и вернулась к Еве.

Через несколько минут я услышала шаги на переднем крыльце и поспешила к окну. Оказалось, как раз вовремя — Роланд Тайлер мчался как сумасшедший. Он завернул за угол, обежал вокруг дома и помчался дальше, к пляжу.

Что происходит? Я ничего не могла понять. А может быть, я опять ошибаюсь, может быть, Сьюзан была права насчет мистера ван Дорна? В конце концов ему ничего не стоило изобразить отъезд за границу, получение срочного известия о болезни дочери… в то время как на самом деле он и не думал никуда уезжать. При его влиянии и связях это не составило бы большого труда. И миссис ван Дорн могла участвовать в этом обмане.

А, кроме того, мистер ван Дорн — профессиональный юрист и достаточно умный человек. Камилла становилась опасной: она грозила разрушить семью, к тому же связь с ней могла повредить его репутации. Такую женщину нельзя было заставить замолчать только с помощью денег; нужно было более радикальное средство. Теперь уже мне казалось, что он заплатил мне слишком много… и слишком много посулил. Похоже, мне платят за то, чтобы я хранила молчание. Но, если это так, то очень скоро я могу оказаться в той же ситуации, что и Камилла. Чтобы быть до конца уверенным в моем молчании, меня тоже придется убить. Может быть, теперь, после всех его откровений, я в большей опасности, чем когда бы то ни было. А вдруг… я чуть не вскрикнула… вдруг все предыдущие покушения были нацелены как раз на меня, а не на Еву?

Чем больше я обо всем этом думала, тем больший ужас охватывал меня. Дошло до того, что любой скрип, любой шорох доводили меня чуть не до истерики. Я снова подошла к окну и посмотрела на освещенную лунным светом лужайку. На этот раз там было совершенно пусто, никакого движения.

Я посмотрела на часы — половина второго. Спать совершенно не хотелось. Более того — я бы не смогла сейчас заснуть, даже если бы легла. Ева тоже не спала. Она сидела в кресле и казалась вполне удовлетворенной. От нечего делать я стала расчесывать ей волосы — хоть какое-то занятие.

Вдруг сзади, от окна послышался какой-то странный дребезжащий звук. Я вскочила, не зная, куда кинуться. Звук повторился. И тут я поняла: кто-то кидал камешки в окно. Я бросилась к окну, долго всматривалась в залитую светом лужайку перед домом, в темные тени деревьев и кустарника. Все выглядело таким таинственным, призрачным, почти жутким. Но ничего, совершенно ничего я не могла разглядеть, никакого движения.

Позади меня скрипнула дверь. Вновь объятая ужасом, я обернулась… и тотчас же ужас сменился изумлением. Без всякого усилия Ева встала с кресла и подошла к двери. Она была совсем одета и даже обута для улицы. Спокойными шагами она пересекла гостиную, подошла к входной двери и отперла ее… так, как будто все последнее время только этим и занималась. Никакой болезни, никакой заторможенности, никакого помешательства не было и в помине. Я никогда еще не видела, чтобы она двигалась так спокойно и уверенно.

Под моим изумленным взглядом она вышла в коридор и плотно закрыла за собой дверь.

Я очнулась от транса, схватила какую-то шаль, накинула ее на плечи и рванулась за ней. Когда я выходила в коридор, она уже спускалась по лестнице; странно, подумала я, это в первый раз за все время, что я с ней знакома, когда она ведет себя, как обычный, нормальный человек. Жаль, что я не могла видеть ее лица: интересно, появилось ли на нем живое человеческое выражение вместо уже привычной неподвижной маски?

Что это? Лунатизм? Путешествие во сне? Если так, то не дай Бог разбудить или спугнуть ее. Последствия, я знала, могут быть непредсказуемы. И потом, двигаясь в этом лунатическом (или гипнотическом?) сне, она вполне может привести меня к разгадке того, что произошло год назад, и отчего она так внезапно онемела. Только бы не спугнуть ее сейчас. И еще мне хотелось, чтобы Ник был сейчас здесь, с нами.

В следующую минуту мне захотелось этого еще больше, потому что я почувствовала — за нами следят. Кто-то крался за нами, стараясь держаться немного в стороне, в тени деревьев и кустарника. Я, конечно, ничего не могла видеть, однако явственно ощущала чье-то присутствие. Меня снова охватил дикий ужас, но, невзирая на это, я продолжала следовать за Евой.

Она двигалась на несколько шагов впереди меня и, похоже, ничего не замечала. Ритм ее движений был удивительно размеренным. Когда мы достигли полосы густого кустарника, вблизи пляжа, звуки преследования стали более явственными, и мне даже захотелось подбежать к Еве, схватить ее и утащить домой, в безопасное место. Но я вовремя вспомнила одно из указаний Ника — не мешать. Как бы ни называлось то состояние, в котором сейчас находилась Ева, я должна была следовать за ней — и не мешать.

В следующий момент я поняла, что она идет в точности тем же маршрутом, что и позапрошлую ночь. Может, это и есть ее единственная цель — еще раз побыть на том месте?

Потом я вдруг заметила еще кое-что: она двигалась, слегка помахивая руками, очень свободно и раскованно. Похоже, под действием методов Ника кататоническое состояние постепенно оставляло ее, все больше и больше уступая место нормальным человеческим реакциям. Ну, если так, то никакие опасности сегодняшней ночи не страшны… если только взамен придет излечение.

Она не спеша поднялась на небольшое возвышение у самого пляжа и резко остановилась… Раскованность, свобода движений покидали ее, казалось, еще быстрее, чем вернулись к ней. Она вновь как будто оцепенела в каменной неподвижности. Стараясь ступать как можно бесшумнее, я быстро пошла к ней… и, уже поднявшись на холм, поняла, в чем дело.

Мы стояли на краю открытой свежевырытой могилы. Это не могло быть ничем иным. Земля была еще сырая; она лежала аккуратными холмиками по краям могилы, так чтобы потом (после чего?)… могилу можно было легко засыпать. И скрыть от посторонних глаз.

В темноте я нащупала Евину руку и крепко сжала. Рука была холодна как лед. Таким же ледяным, застывшим выглядело и ее лицо. Неподвижность снова сковала ее. Зияющая могила была залита лунным светом. Для кого же она предназначалась? Для меня или для Евы? А может быть, для обеих? Я еще крепче сжала Евину руку, и вдруг она обернулась… это было живое лицо! Непривычно живое. И глаза были живые, не пустые, как обычно. Но сейчас эти глаза выражали крайнюю степень ужаса. Губы шевелились, она будто пыталась сказать что-то и не могла.

Я обняла ее за талию.

— Идем скорее, Ева. Надо вернуться домой, потом подумаем, как быть с этим. Нельзя терять ни минуты, бежим. Можешь бежать?

Снова она попыталась что-то сказать, и снова безрезультатно. Однако ей удалось несколько раз кивнуть — да, она может двигаться; да, она, наверное, сможет бежать.

— Стойте! — прозвучал окрик из темноты. Мужской голос.

Мы остановились как вкопанные. Из-за кустов показалась темная фигура, закутанная в накидку.

— Кто вы? — спросила я. — Что вам нужно?

— Вам не удастся убежать. Стойте там и слушайте, что я вам скажу.

Я никак не могла узнать этот голос.

— Кто вы такой? Покажитесь! — потребовала я. — Или вы трусите?

Он вышел вперед на освещенное место. У меня перехватило дыхание — это был Уллис ван Дорн!

— Да, это я, — холодно произнес он в ответ на мой сдавленный крик. — А вам, мисс Вингейт, не следовало совать нос не в свое дело. Я ведь вас предупреждал, помните? Но вы не обратили на это внимания, пеняйте на себя. И как это я не покончил с вами тогда на мосту? И потом, в ее комнате. Хотя тогда-то уж я был уверен, что дело сделано, что я покончил и с вами, и с этой сумасшедшей, моей сестрицей. На вас, похоже, ничего не действует. Ну, ничего, теперь-то уж вам не уйти.

— Да вы сами сумасшедший! — воскликнула я. — Это вы убили Камиллу!

— Что вы сделали с телом? Куда вы его дели? — прорычал он.

Что? Нет, здесь следовало хорошенько подумать. Думайте, мисс Вингейт, сказала я себе, от этого зависит ваша с Евой жизнь. Она зависела также от каждой выигранной минуты. Я крепче прижала Еву к себе; она дрожала всем телом.

— А почему вы думаете, что это я спрятала тело Камиллы? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее.

— Да потому, что, кроме вас, никто не знал, где может находиться труп. Ева привела вас сюда в прошлый раз. Она одна знала, где это.

— Конечно, знала, — сказала я. — Она же видела, как вы убили несчастную женщину, а потом закопали. Вы что, собираетесь и собственную сестру убить?

— В этом нет необходимости, — ответил oн с коротким смешком, от которого я похолодела. — Она уже все равно, что мертвая. И никогда не выйдет из этого состояния — уж об этом я позабочусь. Не забывайте, дорогуша, я ведь исследователь и знаю ничуть не меньше, чем ваш драгоценный доктор, а может, и побольше.

Наконец-то все стало на свои места.

— Да вы просто злодей, — ахнула я. — Вы невероятный мерзавец! Это, значит, вы все подстроили — и с лисой, и с чайками, и с кроликом. Вы заставили Еву наблюдать их мучительную смерть, вы, конечно, отравили их каким-нибудь ядом из своей так называемой лаборатории. Вам уже было ясно, что Ева не вынесет этого зрелища — вы ведь и Камиллу убили таким же способом, да? Сознайтесь же!

— Она ничего другого не заслужила, — мрачно ответил он в полном сознании своей правоты.

Похоже, он настолько преисполнился этого сознания — Боже правый! — что даже выглядел сейчас более внушительно, чем всегда.

Меня осенила еще одна внезапная догадка.

— Вы были влюблены в нее?! Ведь так?

Он рассвирепел.

— Замолчите! Не был я влюблен в нее, слышите! И никогда не связывайте мое имя с этой… с этой… — он буквально задыхался от ярости.

— Вы были влюблены и ревновали ее к отцу, — безжалостно продолжала я. — А потом вы поняли, что она просто использует его… вероятно, так же, как и вас. Этого вы не могли вынести. Вы убили ее, а Ева, совершенно случайно, конечно, оказалась свидетельницей. Бедняжка видела, как Камилла умирала, и ее рассудок не смог этого выдержать. Более того, разве могла она рассказать кому-нибудь, что ее брат оказался жестоким убийцей?

— Да, пожалуй, — медленно произнес он. — Пожалуй, это звучит даже логично, с научной точки зрения. А я-то столько ломал голову, не мог понять, почему она внезапно оцепенела и онемела. Оказывается, просто не чувствовала себя в силах разоблачить меня. Чудеса!

— Чудеса?! — теперь я уже едва могла говорить от ярости. — Вы своей жестокостью довели сестру до потери рассудка. Теперь вы, по-видимому, собираетесь прикончить меня на ее глазах. Вы хоть представляете себе, чем это может кончиться для нее?!

— Да какое это имеет значение? — отмахнулся он. — Завтра ее заберут в сумасшедший дом, и пусть там рассказывает, что хочет и кому хочет. Все равно ей никто не поверит. А мне никто не помешает продолжать работу.

Теперь он и впрямь выглядел, как помешанный.

— Когда-нибудь я создам самый совершенный яд… а потом и его усовершенствую… К несчастью для вас, дорогая мисс, работа еще не закончена. Поэтому, боюсь, вам придется помучиться немного. Нет, вы умрете быстрее и легче, чем Камилла. Ей я специально приготовил долгую и мучительную смерть. Как же я ее ненавидел! К вам у меня нет такого сильного чувства. Мне вас даже жаль немного.

— Вы забыли об одном, — сказала я. — Тело Камиллы найдут, установят, что она была отравлена, и тогда подозрение сразу падет на вас, и ни на кого другого. Даже Евины показания не понадобятся. Ну, что вы на это скажете?

— А вы сами сейчас укажете мне, где тело, — сказал он угрожающе, — и кто помог вам произвести эксгумацию. Я подозреваю, что это тот самый адвокатишка, который влюблен в сестрицу. Жаль, но придется и его прикончить.

— Боюсь, вам ничего этого не удастся сделать. Мы здесь не одни. Неужели вы всерьез думаете, что мы бы рискнули встретиться с вами один на один, без надежной защиты?

Он начал истерически хохотать.

— Так знайте, что ваш адвокат получил послание из города и умчался туда. А ваш драгоценный доктор в это самое время ищет человека со сломанной ногой, к которому я его вызвал и которого на самом деле не существует. Вызов очень дальний, поэтому вернется он не скоро. Я вполне успею покончить, с вами, дорогая мисс Вингейт. Да, кстати, пора приниматься за дело. Я и так уже потратил на вас слишком много времени.

Он направился ко мне. Первым желанием было бежать. Но тогда Ева останется во власти этого мерзавца. Вряд ли он пощадит ее, что бы он ни говорил незадолго до этого. Злодей, казалось, прочитал мои мысли.

— Можете не сомневаться — если вы не умрете через десять минут, тогда умрет она. Вы, конечно, представляете наибольшую угрозу. Когда вы здесь появились вместе с вашим доктором, я уже было решил, что мне конец. Придется убрать обоих, вот что я тогда подумал. Кажется, я был прав.

— Боюсь, что с ним не так-то легко будет справиться, — быстро сказала я. — И, кроме того, он знает, где тело Камиллы, и кто ее убил.

— Значит, придется и его убрать. Я все равно собирался это сделать. Похоже, вы все меня недооцениваете. Вы думаете, если я кажусь скромным и застенчивым, значит, у меня нет ни мозгов, ни силы воли. Ошибаетесь! Вам все равно меня не провести, ни вам, ни даже отцу… хоть он и отнял у меня Камиллу, будь он проклят!

— А она никогда вам и не принадлежала, — вдруг догадалась я.

— Я бы получил ее, слышите, вы?! Она уже начала обращать на меня внимание. Но она все время требовала денег… а потом стала настаивать, чтобы отец развелся с матерью. Я понял — надо действовать. Но нет, она тоже считала меня дураком… как и все остальные. Все оказалось проще простого… Я заманил ее к себе в лабораторию… на чашку шоколада. Она выбежала, крича от боли… и никто никогда бы не узнал… если бы вот она, — он кивнул на сестру, — не возвращалась в это время с пляжа. Ну и увидела, как Камилла умирает.

Пусть говорит, пусть выкладывает все, подумала я. Главное сейчас — не дать ему остановиться. Пока он говорит, у нас еще есть время спастись.

— А что бы вы стали делать, если бы Ева не потеряла рассудок от всего того, что ей пришлось увидеть?

— Как что? Убрал бы ее, конечно. Мне же надо было как-то защитить себя. А как вы думаете?

— Отпустите ее, — попросила я. — Она для вас не опасна. Вы же знаете, она никому не сможет рассказать о том, что произошло тогда.

— Нет, — сказал он, — она должна остаться. Пусть видит, как вы умираете. Вот тогда уж ей ни за что не прийти в норму. А завтра ее увезут в сумасшедший дом, и я буду в полной безопасности!

Вот теперь, наверное, пора бежать, подумала я. Но, как оказалось, слишком поздно. С неожиданной ловкостью и быстротой он вдруг перепрыгнул через открытую могилу и схватил меня. Бедная, бедная беспомощная Ева — ведь это она, можно сказать, отдала меня ему прямо в руки: когда я попыталась высвободить ее руку из своей, оказалось, что ее пальцы будто намертво примерзли к моей руке.

Уллис схватил меня так, что не было никакой возможности вырваться. Ему даже удалось выдернуть Евину руку из моей. Он действительно был похож на сумасшедшего.

— С Камиллой все было проще, — сказал он, тяжело дыша. — Боюсь, что вас мне не удастся уговорить выпить яд. А может, все-таки удастся, а?

И вдруг… Ева подбежала к нам, вцепилась в него руками. И заговорила!

— Оставь Камиллу, — говорила она, — оставь, не трогай ее.

Ева опять жила, но все в том же прошлом. То, что происходило сегодня, для нее было лишь продолжением ужаса, когда-то сведшего ее с ума, как будто с тех пор прошли не месяцы, а считанные секунды. Она опять пыталась спасти Камиллу, уберечь ее от смерти.

Даже Уллис, похоже, остолбенел. Однако не ослабил своей мертвой хватки. Наоборот, ненавистные руки переместились и сжались на моем горле. Это был конец.

Наверное, я потеряла сознание. А когда очнулась… совсем другие руки — нежные, ласковые — сжимали меня в объятиях.

Я открыла глаза. Ник! Он целовал и целовал мое лицо, бормоча какие-то невнятные слова. И вдруг я все вспомнила.

— Уллис… там… он сошел с ума!

— Да, да, мы все знаем, успокойся. Больше он никому не сможет причинить вреда. Им занимается Роланд Тайлер.

— А Ева? — вскричала я. — Где Ева?

— Сьюзан увела ее домой. Все хорошо, все в порядке, дорогая. Мы слышали признания Уллиса.

— Ты слышал… Ева заговорила! Она вернулась туда, в прошлое.

— И это знаю. Для меня это хороший знак. Я намерен заставить ее снова мысленно пережить прошлое, чтобы оно наконец перестало ее пугать и мучить. Но для этого мне понадобится твоя помощь. Ее отец согласен.

— Как?! Мистер ван Дорн тоже был здесь?

— Да, он все знает. Пойдем домой.

Мой взгляд упал на открытую могилу. На краю ее стоял фонарь, отчего вся сцена уже не казалась такой жуткой; скорее это было похоже на инсценировку.

— Мы с Тайлером извлекли тело, — сказал Ник. — Причина смерти уже установлена — это яд. Думаю, его найдут в достаточном количестве в лаборатории Уллиса. Ну, пойдем, родная, все уже кончено.

Я едва держалась на ногах.

— Ох, Ник, ты не представляешь… Когда этот ненормальный схватил меня… Да, но как же это… Он ведь сказал, что отправил вас обоих…

— Он попытался это сделать, но мы, конечно, не поддались на обман. Единственное, в чем мы ошиблись: мы были уверены, что Ева поведет тебя в лабораторию.

— Так ты, значит, заранее знал, что Ева предпримет эту прогулку?

— Да, это была прогулка под гипнозом. Перед этим я загипнотизировал Еву и приказал ей отправиться на то место, где на ее глазах была убита Камилла. Я приказал ей сделать это после того, как в окно бросят камешки.