Воскресенье, я подменяю врача в отделении неотложной помощи, чтобы подзаработать. Во время стажировки я уже работал в неотложке, и мне нравится периодически туда возвращаться: это помогает не утратить необходимые навыки, а кроме того, это отличный повод порадоваться тому, что я больше не тружусь там на полную ставку. Я беру карточку первого сегодняшнего пациента, отодвигаю шторку и обнаруживаю Альфа, лежащего передо мной на каталке.

– Черт побери, только не это. Опять ты!

Хотя эти слова и произнес Альф, они очень точно отражали мои собственные мысли в тот момент.

Всю неделю я посещал Альфа на дому в роли терапевта, после чего согласился подежурить в отделении неотложной помощи, чтобы взбодриться и отдохнуть от скучной рутины общей практики… и вот передо мной снова лежит Альф.

Альфу под девяносто. Живет он в небольшом обветшалом домике, поддерживать который в порядке у него нет сил. В карточке написано, что за последние пять лет Альф поступал в отделение неотложной помощи двадцать три раза, чем заслужил статус «постоянного клиента», как говорят в неотложке.

К сожалению, столь частое пребывание в больнице наградило Альфа лишь золотистым стафилококком и недовольными стонами со стороны местного персонала при виде его.

Учитывая, как часто Альф попадает в неотложку, можно подумать, что у него куча серьезных проблем со здоровьем, однако физически с ним все более-менее в порядке. Чаще всего ему требуется не медицинская, а скорее «социальная» помощь. То есть Альфа кладут в больницу, на что тратится немало денег и времени, по той простой причине, что он не в состоянии ухаживать за собой. Нехватка коек в больницах, пациенты, лежащие на каталках в коридоре, – все это из-за того, что люди, подобные Альфу, занимают больничные койки, в которых по большому счету не нуждаются.

Если бы за попадание в больницу давали бонусные баллы, у Альфа их накопилось бы столько, что хватило бы на оплату двух недель диализа и операции по увеличению груди.

Вот что приключилось с Альфом на этой неделе. В понедельник мне позвонил его встревоженный сосед, который через стену услышал крики. Я не смог зайти в дом, так что пришлось вызвать полицейских, чтобы они взломали дверь. Оказавшись внутри, мы увидели лежащего на полу Альфа. В целом с ним все было в порядке – просто он упал; с ним такое часто случается. Иногда пожилые люди падают по какой-то конкретной причине – из-за скачков давления или нарушений сердечного ритма. Иногда пожилые люди падают из-за того, что у них мало сил и есть проблемы с удержанием равновесия. Альф же падает из-за того, что отказывается пользоваться ходунками на трех колесиках (так, мол, он чувствует себя стариком), из-за того, что его дом завален хламом, который он не разрешает убрать, ну и, наконец, из-за того, что он не прочь после обеда махнуть щедрую порцию скотча.

В понедельник я осмотрел Альфа и никаких проблем не обнаружил. Он не ударился головой и ничего не сломал. Он вообще настаивал на том, чтобы мы все проваливали и оставили его в покое. Выглядел Альф ужасно: тощий и костлявый, в заношенной одежде и с длинными спутавшимися седыми волосами, он явно нуждался в горячей ванне.

– Как вы тут справляетесь, Альф?

– Нормально, а теперь отвали и оставь меня в покое. Через двадцать минут начинаются гонки.

– Не хотите, чтобы вам помогали по дому? Кто-нибудь будет убираться немного, ну и, может быть, поможет вам вымыться и одеться с утра?

– Я прекрасно ухаживал за собой почти восемьдесят гребаных лет. И не нуждаюсь в том, чтобы за мной присматривали, черт вас побери!

– А как насчет доставки еды на дом, чтобы немного обрасти мясом?

– Я сам прекрасно готовлю, спасибо за беспокойство.

Альфу не раз предлагали помощь по дому, но он всегда отказывался. Он взрослый человек и знает, чего хочет. Порой он может что-то забыть, но у него нет деменции, и он вправе самостоятельно принимать решения, касающиеся его собственного дома, здоровья и вопросов гигиены. Вернувшись в свой кабинет, я позвонил в службу соцзащиты и попросил наведаться в гости к Альфу. Я намеренно поступил наперекор пожеланиям пациента, но все же Альфу необходима помощь, и если какой-нибудь дружелюбный социальный работник поболтает с ним за чашечкой чая, возможно, старика удастся переубедить… Стоит ли упоминать, что на следующий день мне позвонил соцработник и сообщил, что после непродолжительного разговора через щель почтового ящика Альф, как и всем остальным, велел ему проваливать.

Я прекрасно понимаю Альфа. Он прожил длинную и нелегкую жизнь, управлялся со всем самостоятельно, сам принимал решения и делал то, что считал нужным. С какой это стати он вдруг должен позволить незнакомым людям ошиваться у него дома и вмешиваться в его жизнь? Он не причинял никому – разве что себе – вреда, так почему бы нам не оставить его в покое? Могу представить, что больше всего он боится оказаться в доме престарелых и окончательно утратить самостоятельность.

Проблема в том, что я, как терапевт, обязан заботиться о своем пациенте. Ну, и еще в его чертовом соседе, который, едва заслышав через стену, как Альф кричит и ругается, тут же звонит мне. Сейчас хотя бы у меня появилась копия ключа от его дома. В течение недели я трижды приходил к Альфу домой, поднимал его с пола, осматривал и выслушивал все то же выразительное «проваливай» в ответ на предложение о помощи.

В воскресенье терапевт не принимает, так что, когда Альф в очередной раз упал, сосед позвонил в службу спасения. Фельдшеры доставили Альфа в больницу, несмотря на его протесты, и теперь он с недовольным видом лежал передо мной на каталке. Как обычно, я осмотрел его и, поскольку мы в отделении неотложной помощи, получил возможность быстренько сделать ему ЭКГ (электрокардиография – исследование работы сердца с помощью электрокардиографа) и взять анализ мочи. Результаты оказались нормальные, и Альфу, как и следовало ожидать, не терпелось вернуться домой. Да только отвезти его туда в воскресенье было некому. Бригада «Скорой помощи» не имела права это делать, а денег на такси у него не нашлось. Итак, другого выбора у нас не оставалось: Альфа положили в больницу. Устроившись в палате, он должен был пройти обязательный анализ крови и флюорографию грудной клетки. Затем его осмотрят физиотерапевт и эрготерапевт, каждому из которых Альф непременно велит проваливать, после чего его, наконец, отпустят домой, чтобы несколько дней спустя он снова упал – такой вот замкнутый круг.

До нашего мудрого государства все же дошло, что люди вроде Альфа обходятся ему в целое состояние: он относится к тем десяти процентам пациентов, на которых тратится девяносто процентов больничных фондов. Но уменьшить число подобных пациентов очень сложно. Даже старики, которые соглашаются на помощь соцработников, все равно нередко падают или теряют сознание из-за какой-нибудь банальной инфекции. Друзья, соседи и родственники делают все возможное, но у них нет медицинской подготовки, и, увидев пожилого человека лежащим на полу, они часто звонят в «Скорую». По правде, я не знаю, как быть с такими пациентами. Возможно, лучше было бы класть их в дешевую муниципальную больницу или помещать в специально приспособленный дом престарелых, принимающий пожилых людей на ограниченное время. Жаль, что в отделении неотложной помощи, где работает высококвалифицированный персонал, койки заняты преимущественно такими пациентами, как Альф, нуждающимися только в социальной поддержке, а не жертвами несчастных случаев и людьми с серьезными заболеваниями, которым требуется срочная медицинская помощь. А ведь для них-то эти койки и предназначены изначально.