Не слишком ли много семейные врачи зарабатывают? В последние несколько лет СМИ изрядно озаботились этим вопросом.

Я не знаю лично ни одного терапевта, который зарабатывал бы двести пятьдесят тысяч фунтов в год, как об этом писали в прессе, но штатные терапевты-партнеры, работающие на полную ставку, получают, как правило, больше ста тысяч фунтов, – для меня это огромные деньги. Сам я не партнер, но довольно неплохо чувствую себя в должности временного заместителя: всего несколько лет назад я работал в больнице, где рабочих часов было гораздо больше, а зарплата – вполовину меньше нынешней.

Причины, по которым терапевты так хорошо зарабатывают, носят главным образом политический характер. Я понимаю, что многих из вас эта тема не интересует и книгу вы купили ради забавных историй о пациентах, которые приходят на прием с различными предметами, застрявшими в заднице. В таком случае просто не читайте эту главу.

Доводы в защиту наших высоких зарплат

• Мы долго учились. В среднем, чтобы стать семейным врачом, нужно потратить десять-двенадцать лет, считая с момента поступления в университет.

• У нас очень нервная и тяжелая работа.

• Мы много работаем. Большинство семейных врачей работают сверхурочно, а по вечерам участвуют в различных совещаниях и заседаниях.

• На нас частенько подают в суд, и каждый год мы делаем взносы в размере пяти тысяч фунтов в правозащитный профсоюз.

• Как правило, пациенты нами довольны: девять из десяти англичан утверждают, что остались удовлетворены качеством услуг, предоставленных им в местном терапевтическом кабинете.

• Наши услуги рентабельны. Было подсчитано, что один визит к семейному врачу обходится налогоплательщикам в 20–25 фунтов. Это немного, если учесть, что визит в отделение неотложной помощи обходится в 75 фунтов на каждого пациента, в диспансер – в 37 фунтов, а посещение амбулаторного отделения больницы (и это самое поразительное) – где-то 150 фунтов.

• Продолжительность одной консультации увеличилась втрое со времен основания НСЗ.

• Мы зарабатываем гроши по сравнению с игроками футбольных команд премьер-лиги!

Доводы против наших высоких зарплат

• Учимся мы и впрямь долго, но не так долго, как врачи, работающие в больнице, и при этом зарабатываем лучше, чем большинство старших больничных врачей.

• Мы много работаем, но семейные врачи, как правило, не принимают пациентов по выходным и по ночам, в отличие от наших коллег из больницы.

• Наша роль в жизни общества чрезвычайно важна, но то же самое касается больничных врачей, медсестер, учителей, социальных работников и большинства остальных людей, занятых в государственном секторе. Наша зарплата при этом непропорционально высока.

Почему же мы так много зарабатываем?

Мы зарабатываем много только потому, что выполняем плановые показатели, которые устанавливает правительство.

Контракт, по которому в настоящее время работают семейные врачи, был составлен лейбористским правительством, рассчитывавшим, что мы не сможем выполнять план. Однако терапевты, ставшие партнерами, как правило, очень умные и целеустремленные люди: едва они поняли, что могут зарабатывать гораздо больше, если немного подстроятся под новые требования, сразу же мастерски научились подстраиваться.

Я уже рассказывал о плановых показателях. Все они являются частью системы качества и результатов (СКР). По сути мы должны совершать определенные действия в отношении отдельных групп пациентов. Например, если у меня есть пациент, перенесший инсульт, то я зарабатываю баллы, если регулярно проверяю его давление и держу его под контролем. Подобные плановые показатели разработаны для пациентов с астмой, диабетом, психическими отклонениями, эпилепсией и многими другими хроническими заболеваниями. За пару лет врачи смекнули, что действительно смогут их выполнять и получать за это приличные деньги. Здесь нам во многом помогли современные технологии – теперь на наших компьютерах установлены специальные программы, отмечающие пациентов, которых нужно осмотреть, чтобы выполнить плановые показатели.

Так, когда ко мне на прием приходит человек, перенесший инсульт, на экране монитора загорается уведомление, что у пациента слишком высокое давление, и это уведомление будет меня доставать, пока я не введу в базу данных новые показания. Если они окажутся выше определенного уровня, то программа примется надоедать мне до тех пор, пока я не назначу больному достаточно лекарств от гипертонии, чтобы достичь плановых показателей. Вот почему некоторые пациенты приходят, чтобы получить лосьон от вшей для своего ребенка, а терапевт в итоге измеряет им давление, спрашивает, курят ли они, и просит заполнить опросник по поводу самочувствия и настроения. Не то чтобы врача это действительно заботило (равно как и самого пациента), но если мы внесем эту информацию в компьютер, то сможем заработать дополнительные баллы, а с ними – и деньги.

Чтобы измерить давление или задать вопрос о курении, не нужно много времени, однако для выполнения некоторых плановых показателей приходится изрядно потрудиться. Скажем, в случае с больными диабетом надо вносить в компьютер много различных данных, на что уходит немало времени. Подобную информацию нельзя быстро собрать во время обычной консультации, когда пациент приходит по другому поводу. Врачи-партнеры это смекнули – и теперь сбором самых нудных данных занимаются медсестры. Получая гораздо меньше нас, они выполняют немало работы, по сути обеспечивая терапевтам их солидные зарплаты.

Но если семейные врачи смогли выполнять плановые показатели и зарабатывают сейчас огромные деньги, почему нынешнее правительство оставило их рабочий контракт без изменений? Главная причина в том, что еще несколько лет назад семейным врачам не хватало энтузиазма и мотивации. Они очень много работали в ужасных условиях, получая весьма скромные зарплаты. Многие рано выходили на пенсию или уезжали за границу, и в ряде регионов возникли серьезные проблемы с тем, чтобы найти врача, пожелавшего бы работать терапевтом. С учетом того, что для обучения терапевтов нужно не менее десяти лет, их нехватка могла быстро привести к упадку всей системы здравоохранения. К тому же пациентам пришлось бы еще дольше ждать в очереди на прием. Положительные сдвиги в сфере здравоохранения способны переломить итоги выборов, и, думаю, лейбористы почувствовали, что нужно мотивировать врачей не уходить из профессии, иначе партия рискует проиграть выборы 2005 года. Повышение зарплаты вкупе с отменой обязательной работы по вечерам и в выходные привело к тому, что многие превосходные терапевты не стали выходить на пенсию раньше времени. Кроме того, это побудило молодых перспективных врачей заняться общей практикой: при прежних условиях они могли предпочесть работу в больнице или уехать за границу. Немало женщин-врачей также решили остаться в профессии, потому что получили право на гибкий рабочий график, позволяющий больше времени проводить с семьей. Это помогло улучшить качество работы терапевтов и избежать их дефицита в стране. С изрядной неохотой я также должен признать, что, пусть я и ненавижу бюрократию, система плановых показателей внесла некоторый вклад в укрепление здоровья населения и помогла повысить качество лечения пациентов с хроническими заболеваниями.

Не стоит забывать и вот о чем: хотя нам и платят из бюджета НСЗ, но каждая амбулатория – это, в сущности, небольшое самостоятельное предприятие, руководитель которого относительно свободно принимает управленческие решения, касающиеся оплаты, оказываемых услуг, приема пациентов и режима работы. Разумеется, приходится соблюдать многочисленные правила, устанавливаемые Трастом первичного здравоохранения и правительством, но во многих вопросах семейные врачи сохранили свою автономию. Как и в любом бизнесе, если предприятие функционирует эффективно, оно приносит прибыль. Появление новых услуг, таких как проведение простых операций, приносит дополнительные деньги. А врачи-партнеры потом уже сами решают, на что их потратить. Они могут либо вложить их в дело, чтобы улучшить работу амбулатории, либо положить себе в карман. Большинство пробовали и то и другое. Те из нас, у кого достаточно сил и мотивации, чтобы организовывать оказание новых услуг и выполнять плановые показатели, в конечном итоге и зарабатывают больше.

Многие дополнительные услуги, которые мы теперь имеем право предоставлять, раньше оказывались исключительно в больницах. Например, Траст первичного здравоохранения может решить, что перечисляет больницам слишком много денег за вазэктомию. Да, в больницах вазэктомию проводили на протяжении многих лет, но это влетало в копеечку. Больницы не заинтересованы в получении прибыли, так что финансовая эффективность их услуг может оказаться под вопросом. В такой ситуации ничто не мешает терапевту воспользоваться возможностью – научиться проводить вазэктомию и включить ее в список амбулаторных процедур. Потом в газетах, конечно, напишут, как много он зарабатывает, однако он сэкономит НСЗ гораздо больше денег, чем получит сам. Семейный врач хорошо зарабатывает, но при этом он берет на себя дополнительную ответственность и приобретает новые навыки. Наконец, он рискует потерять этот источник доходов в будущем, если кто-нибудь предложит те же услуги по более выгодной для бюджета цене.

У вас может остаться неприятный осадок от прочитанного, да я и сам не планировал попасть в агрессивный мир бизнеса, когда решил стать врачом. Некоторые превосходные терапевты отказались от современных нововведений и продолжили все делать по старинке. Они не обращают внимания на плановые показатели, а вместо этого стараются максимально помочь пациентам. Зарабатывают они не так уж много и заслуживают всяческого уважения. Проблема в том, что их постепенно вытесняют врачи, принявшие новый порядок.

Будучи молодым и отчасти склонным к идеализму, я все еще пытаюсь разобраться, какой вариант выбрать. Я хочу хорошо зарабатывать, но при этом не желаю, чтобы меня поглотила жадность, навязываемая врачам современной политикой в области здравоохранения. Скорее всего, я предпочту работать за зарплату, когда терапевтам платят четко установленную сумму за четко установленное количество рабочих часов. Такие врачи не получают денежных премий за выполнение плановых показателей, но зачастую проделывают немало работы для того, чтобы те были достигнуты. Они зарабатывают порядка шестидесяти-семидесяти тысяч в год, но при этом избегают бюрократии и бумажной возни, с которыми приходится иметь дело врачам-партнерам.