Остановившись у дома на озере Хебген, Хад выбрался из машины и отметил, что отец давно не выезжал — следов не было и автомобиль стоял в гараже. Однако на стук в дверь никто не ответил. Хад взялся за ручку и ничуть не удивился, обнаружив, что дверь не заперта. Он позвал:

— Папа?

Слово прозвучало странно — когда же он в последний раз произносил его? Отца в доме не было. Сердце забилось быстрее, Хад со стыдом вспомнил свой последний приезд, каким постаревшим выглядел Брик. И что ему пришлось выслушать. Однако Хад понимал — он больше боится того, что ему ещё только предстоит сказать отцу.

— Папа? — снова позвал он.

Ответа не было. В обеих спальнях пусто, кровати заправлены. Хад совсем не ожидал, что в доме отца будет такой порядок. Мать ненавидела заниматься хозяйством.

В пустой кухне до сих пор слабо пахло жареным беконом и кофе. Выглянув в окно, Хад обнаружил на фоне белого замерзшего озера одинокую фигуру — кто-то сидел на льду.

Выйдя через заднюю дверь, Хад пошёл по полузанесённым следам, оставшимся на насте и небольших сугробах, наметённых позёмкой. Снег скрипел под ногами.

Брик Сэвэдж, в тёплой куртке, в шапке и в варежках, сидел на обрубке бревна, держа в руках короткую удочку для подлёдного лова. Леска её уходила вниз в идеально круглую лунку, прорубленную во льду.

Отец поднял голову и улыбнулся Хаду:

— Я слышал новости. Ты раскрыл оба убийства. Я так и думал.

Тут удочка дёрнулась, и Брик, подцепив, вытащил на лёд крупную форель. Схватив бьющуюся рыбину, он отцепил крючок и бросил её обратно в воду.

Хад пытался подобрать слова, чтобы сказать отцу всё, что он хотел — должен был — рассказать. Он был так уверен тогда, что это отец всё подстроил — подставил его, убил судью и списал всё на братьев Кёрк.

— Папа, я…

— Вон вторая удочка, — перебил его Брик, кивнув в сторону лежащего рядом чурбачка.

— Ты знал, что я приеду? — поразился Хад.

— Надеялся, что приедешь, — улыбнулся отец.

— Мне нужно тебе кое-что объяснить.

— Твой приезд мне всё уже сказал, — покачал головой Брик. — Он дотянулся до короткого удилища и вручил его сыну. — Хочешь, оставим несколько рыбин, и приготовим себе на обед? Или, если тебе некогда…

— Никуда не спешу, и давненько не едал форели, — ответил Хад, садясь напротив отца. — Я бы остался и пообедал.

Отец кивнул и Хад заметил, что в глазах его блеснули слёзы — такого Хад никогда не видел. Опустив голову, Брик насадил наживку на крючок, а когда поднял взгляд, слёз уже не было. Если не показалось.

Хад смотрел на отца и думал, что потом надо будет позвонить Дане — может, ей тоже захочется форели на ужин.

— Мне предложили место шерифа, — сказал он, насадив наживку и забросив удочку.

— Я не удивлён.

— По слухам, ты меня рекомендовал, — горло Хада сжалось.

— Руперт слишком много болтает, — проворчал отец и улыбнулся. — Им повезло нанять тебя. Дана рада?

Хад кивнул и потащил клюнувшую рыбину:

— Ты знал про Руперта и Китти Рэндольф?

— Знал, что она ему нравится. Ему нелегко. Он считает, что лучше других способен вычислить преступника.

— Китти многих обманула.

— Это точно.

Остаток утра они провели за рыбалкой, почти не разговаривая. Позже, пока Брик жарил обед, Хад позвонил Дане сказать, что привезёт форель на ужин.

— Ты уже сделал предложение? — спросил Брик, когда они сели за стол.

— Собираюсь сегодня вечером.

Отец молча встал и через пару минут вернулся с бархатной коробочкой. Положив её рядом с тарелкой Хада, он сел:

— Ты уже купил ей обручальное кольцо когда-то, я знаю. Мне не по средствам было подарить кольцо твоей маме, поэтому у неё его никогда не было. Но, может, ты возьмёшь кольцо своей бабушки?

Хад нахмурился. Он никогда не знал своих бабушек. Родители отца умерли ещё до его рождения, и, насколько ему было известно, родители мамы отреклись от неё, когда она вышла за Брика.

— Моей бабушки?

— Кристенсен. Бабушки по маме, — уточнил Брик и вручил коробочку Хаду. — Она завещала его мне. Подозреваю, в своём роде просила прощения за то, как они относились к маме после замужества. — Он пожал плечами. — Неважно. Мама наверняка хотела бы, чтобы кольцо досталось тебе.

Открыв бархатную коробочку, Хад поразился:

— Оно изумительное!

— Как и сама Дана, — согласился Брик, накладывая себе рыбу.

— Спасибо.

— Она ещё оставила немного денег, — добавил Брик. — Впрочем, на то, чтобы заплатить родным Даны и сохранить ранчо, их наверняка не хватит.

— На это никаких денег не хватит, — ответил Хад. — Джордан не успокоится, пока ранчо не продадут, но я уверен, что он ужасно разочаруется, когда поймёт, как мала его доля. Если бы новое завещание их матери нашлось, он бы заметно выиграл. Годами получал бы деньги от ранчо, и в итоге набралось бы гораздо больше.

— Но он хочет получить всё сейчас, — сказал Брик. — Думаешь, он нашёл завещание и уничтожил его?

— Возможно.

Брик подал сыну тарелку с форелью:

— Сегодня утром мне позвонила Стейси Кардуэлл. Она в Лас-Вегасе. Говорит, что Китти угрожала убить её — она заехала к ней в ту ночь, когда сбежала. Подозреваю, что Стейси надеялась получить от Китти деньги на дорогу, шантажируя шантажистку.

— Удивительно, как Китти её не застрелила, — потряс головой Хад. Тут он вспомнил рассказ Даны, как Китти рылась в шкафу, стоя на четвереньках: — Наверное, не вспомнила вовремя, что пистолет всё ещё у неё. Зато они подрались; Дана говорит, у Китти был синяк на щеке.

— Ты можешь завести на Стейси дело и притащить её обратно, — кивнул Брик.

Хад покачал головой. Китти и Лэнни мертвы. Всё в прошлом.

Какое-то время они ели молча, а потом Хад произнёс:

— Я видел тебя с Джинджер в ту ночь.

Отец на мгновение замер, а потом снова принялся за рыбу:

— Я сообразил, уже после того, как ты уехал. Я остановил её тем вечером. Она выпила, и я раздумывал, не задержать ли её — вытащить из машины, заставить пройти проверку на уровень опьянения.

Хад вспомнил, как Джинджер смеялась тогда. Проезжая мимо, он видел, как она флиртует с Бриком — кружится в своём красном платье, в ярких красных туфлях на высоком каблуке.

— Я увидел, что всё её барахло в машине.

Кто же, судья или Китти, избавился от автомобиля Джинджер и её вещей? Никто бы так и не узнал о её смерти, если б Уоррен не заметил череп на дне колодца на ранчо Кардуэлл.

— Она сказала мне, что уезжает, — продолжал Брик. — И я велел ей быть поосторожнее. Арестуй я её в ту ночь, может, была б до сих пор жива.

Положив трубку после разговора с Хадом, Дана стояла, глядя в окно кухни. На склоне холма больше не виднелись ни старая печная труба, ни остатки фундамента. Как будто там никогда и не было старого дома. Или старого колодца. Его засыпали бульдозером. А как только закончили расчистку участка, снова прошёл снег и укрыл шрамы земли.

«Со временем, когда-нибудь привыкну и к этому виду», — подумала Дана. И нахмурилась, осознав, что времени привыкнуть у неё не будет. После всего случившегося она уже не пыталась больше спасти ранчо.

Джордан прав. Она лишь разорится на адвокатов, а в конце концов всё равно проиграет и будет вынуждена продать землю. Поэтому она разрешила Джордану выставить ранчо на продажу.

Она отвернулась от окна, решив подумать о более приятном. Хад. При одной мысли о нём по лицу расползалась улыбка. Они стали неразлучны — предавались любви, строили планы на будущее. И даже сейчас она уже скучала по нему и с нетерпением ждала его возвращения.

Он обещал привезти на ужин форель. Хорошо, что он съездил повидаться со своим отцом. Мама была кое в чём права: семья действительно важна. Папу выписали из больницы, он собирался снова участвовать в ансамбле дяди Харлана. Они оба предложили сыграть на свадьбе. Папа даже пообещал меньше пить, но Дана не слишком обольщалась. Она была рада и тому, что он жив.

Дана улыбнулась, думая об их с Хадом свадьбе. Конечно, если он ещё раз попросит её выйти замуж.

После смерти Китти выяснилось немало неприятных вещей и о судье Рэндольф. Хад обнаружил, что напрасно винил отца в некоторых делах судьи.

А ещё он понял, что в отношении его матери к Брику в большой степени виновата семья матери. И что у суровости Брика те же корни.

Последние дни изменили их всех. По крайней мере, Дану. Она решила, что готова оставить прежние обиды в прошлом и думать о будущем — что бы оно ни принесло.

Дана внезапно остановилась посреди кухни, будто почувствовав на плече тёплую ладонь, словно мама была рядом. Ведь мама всегда хотела именно этого: чтобы она простила, чтобы не держала зла. Улыбнувшись, Дана направилась к шкафчику, где стояли поваренные книги.

Она, как и мама, любила кулинарные книги, особено старые. Вытянув мамину любимую, она ласково провела пальцами по корешку. Пожалуй, стоит испечь Хаду шоколадные пирожные, которые ему так нравились — по давнему, проверенному ещё мамой рецепту. Она не готовила их лет пять, с тех пор, как Хад тогда уехал.

Стоило раскрыть книгу, как из неё выпали несколько сложенных листков исписанной линованной бумаги. Дана наклонилась, чтобы поднять их с пола, и узнала мамин почерк. Волнуясь, она торопливо развернула странички.

И с лихорадочно бьющимся сердцем поняла, что держит в руках пропавшее мамино завещание.