Без четверти пять того же дня на мой телефон пришло сообщение от Дилана:

«Сегодня не получится».

Я отправила ему сообщение с вопросом почему, но, не получив никакого ответа, направилась в лабораторию, где в течение нескольких часов проработала в одиночестве. Работа над проектом, с которым всё складывалось очень даже не плохо, подходила к концу. Необходимость в принятии важных решений отпала, оставалось лишь собрать данные, проанализировать и, конечно же, написать отчет и оформить презентацию. Я полагала, что за время, которое у нас оставалось до декабрьской конференции, мы успеем доделать всю работу, при условии, что мой неутомимый партнер не примет решение о необходимости добавления дополнительной информации.

Я улыбнулась подобной мысли. В этом весь Дилан, которого я знала: Дилан, который в три часа ночи мог присылать письма по электронной почте, его моменты озарения, упорство в выведении всего, над чем мы работали, на более высокий уровень, изучение новых направлений, модернизация графиков или учет целой группы оригинальных измерений. Именно по этой причине я решила работать с ним в Корнелле, когда он был всего лишь симпатичным подростком в слишком коротких брюках. Именно поэтому я решила снова работать с ним здесь, в Кантоне. И эти причины никак не связаны с моими сильными чувствами к нему.

Вернувшись домой, я отправила Дилану короткое письмо с обновленным статусом в работе, проделанной мной в лаборатории. Это было несложно и выглядело профессионально, но я бы солгала, если бы стала утверждать, что в течение нескольких часов не ждала ответного сообщения. Но оно так и не пришло. Как и на следующее утро, когда я проснулась и увидела, что новых писем от Дилана нет.

Я, как могла, подавила свое замешательство и поехала в колледж, но даже несмотря на громкую музыку, играющую в машине, во мне росло беспокойство. Не проявлять никакой реакции на новости о ходе работы и вообще никак не реагировать не похоже на Дилана.

Так прошел день. Я законспектировала лекцию по органике усложненного уровня, написала контрольную по статистике и встретилась со своим куратором для обсуждения плана на следующий семестр. К полудню волнение, что Дилан и сегодня не объявится, лишь усилилось. Вообще-то я начала волновалась на всю катушку. Никогда такого не было, чтобы Дилан не отвечал на мои сообщения. Никогда. Может, он заболел? Валялся мертвым в канаве? Потерял свой телефон во время жуткого панического бегства стада азиатских буйволов? Я решила снова на всякий случай ему написать.

«Мы всё еще работаем в лаборатории сегодня вечером?»

Спустя пятнадцать минут ответа не было. Как, впрочем, и через полчаса, когда время моего обеда подошло к концу. Перед тем, как собраться на следующую пару, которая начиналась в час дня, я в очередной раз ему написала.

«Если ты не сможешь прийти, дай мне знать, и я предупрежу Элейн, что сегодня лаборатория нам не понадобится».

Через минуту мой телефон ожил.

«Я буду».

Вот, что я скажу: раньше я гордилась тем, что не являлась одной из тех девушек, которые ловят каждое написанное или сказанное слово парня, но сейчас, всматриваясь в эти два слова снова и снова, я пыталась понять причины его немногословности и отстраненности. Конечно, после… тех событий в шкафу в прошлый четверг мы повздорили. Разумеется, все выходные мы не видели друг друга. Но в понедельник он подарил мне кулон. Будучи рассерженным, Дилан бы не прилагал усилия, чтобы удивить меня подарком, оставленным перед занятием по органической химии.

Во вторник он бы не держал меня за руку на протяжении всей лекции транспортного моделирования.

Ведь так?

Вечером после ужина с чувством мучавшего меня беспокойства я подошла к зданию кафедры биоинженерии, готовясь к совместной работе в лаборатории.

Когда я добралась, Дилан уже ждал меня внутри. Хотя «ждал» — не совсем подходящее слово. Разложив распечатки результатов на столах, он уже работал, просматривая слайды на большом проекторе, подключенном к ноутбуку.

— Привет, — поздоровалась я, опуская свою сумку.

— Привет, — ответил он, не отрывая глаз от компьютера. — Прошлым вечером ты получила показания приборов из штамма под номером семь? — Он указал на одну из зеленых пробирок, расставленных в длинном ряду. — Я не вижу здесь ничего похожего.

— Сейчас посмотрю в своих записях, — ответила я. Ладно, никакой болтовни. — Кажется, на пятой странице…

— Нашел, — перебил он меня резким тоном. — Надо сопоставить этот образец с двенадцатым, раз они оба показали значительное вымирание после введения параметра «ночной заморозки»…

Я кивнула в ответ, и Дилан переложил слайды на нашу презентацию, продолжая говорить о зеленом уровне, эффективности и других вещах, которые обычно я могла обсуждать с ним часами. Но не сегодня.

— Дилан. — Мне едва удалось проговорит его имя. — Что-то не так?

Он лишь пожал плечами.

Ужасная мысль промелькнула у меня в голове. Прошла неделя после тех анализов.

— Это из-за Ханны? Она в порядке?

Он, по-прежнему не поднимая головы, ответил:

— Нет, с ней не все хорошо

Мое сердце остановилось. Ханна.

— Что… что случилось?

Парень поднял на меня усталый, изможденный взгляд.

— Я расстался с ней.

Я прислонилась к табуретке, чтобы сохранить равновесие.

— Ты…

Он издал судорожный вздох.

— Прошлым вечером я с ней расстался, Тесс. Было очень неприятно, и я не... И прямо сейчас я не горжусь собой. Это не твоя вина. Просто…

Я не понимаю. Он поклялся, что не оставит ее, пока ей ничего не будет угрожать.

— Но Ханна… Ее анализы…

Дилан бросил ручку на стол.

— Она в порядке. Вчера пришли результаты, с ней всё хорошо. Они выявили доброкачественный узелок на щитовидной железе. Сначала ее будут лечить медикаментозно, а если он и дальше будет беспокоить, то его удалят... Но суть в том, что с ней всё в порядке.

Я облокотилась о стол.

— Слава Богу. — С Ханной всё будет хорошо, мой отец вздохнет спокойно, а Дилан и я… Что ж, мы оба были свободны.

И эта надежда, это ожидание, должно быть, отразились на моем лице, потому что Дилан покачал головой, и чувство брезгливости отразилось на его лице.

— Я... Мне жаль, что меня вчера не было, и я не встретился с тобой. Знаю, именно этого мы хотели, но прямо сейчас я чувствую себя настоящим мудаком.

Меня охватили возбуждение и облегчение, но я заставила себя равнодушно кивнуть.

— Я понимаю. — Что было правдой. В основном. — Не хочешь мне рассказать?

Он отвел взгляд.

— Я не... не был с Ханной довольно долгое время. Просто не мог. Особенно, когда всё, о чем я мечтал – это быть с тобой. А вчера вечером после получения результата она хотела отпраздновать...

Забираю свои слова обратно. Я не хочу этого слышать. Ханна здорова. Они расстались. Это всё, что мне нужно знать.

Но Дилан всегда оставался человеком, не скрывающим правду.

— И, конечно же, я не хотел. Это было бы предательством по отношению к тебе, но потом я понял, что все мои поступки на прошлой неделе являлись предательством по отношению к ней. Я не мог так поступить. — Парень беспомощно пожал плечами. — И я порвал с ней. Сказал, как она для меня важна и как я рад, что она здорова, но считаю лучшим для нас обоих, если каждый пойдет своей дорогой.

Мое сердце разрывалось из-за Ханны, из-за моей сестры, которую бросили.

— Что она сказала?

— А ты как думаешь, что она могла сказать?! — огрызнулся Дилан. — Расплакалась. Я заставил очень милую девушку расплакаться в день, когда она узнала, что у нее нет рака. Я самый большой придурок.

Из-за меня. Он сделал это из-за меня.

— Так что ты знаешь причину, по которой я сегодня немного раздражителен, — проговорил Дилан и снова вернулся к работе.

Я обошла вокруг стола и положила руку ему на плечо.

— Дилан…

— Не надо, — стряхнул он мою руку. — Я просто... Я не могу прямо сейчас, Тесс. — Он посмотрел на меня с застывшей в глазах болью. — И я пришел сюда не за своей наградой после того, как обидел Ханну, не для того, чтобы прыгнуть из ее постели в твою, словно ее чувства не имеют значения.

— Я и не хочу этого! — закричала я. Ее чувства имели значение. Вся прошедшая неделя была тому доказательством.

Глаза Дилана отыскали мои в поисках утешения.

— Прошлым вечером я ее поцеловал.

У меня внутри всё похолодело. Я знала, что он должен был так поступить, подсознательно я понимала. Но понимать и слышать об этом — разные вещи.

— После того, как она рассказала мне, я ее поцеловал, потому что... Не знаю. По привычке? Потому что она ожидала этого от меня?

Я отступила назад, и он вздрогнул.

— Да, так я и думал, — обреченно произнес Дилан. — Я знал, что именно так ты и отреагируешь. Я предал ее с тобой, а теперь предал тебя с ней. Ханна сказала, что не больна раком, а я так обрадовался за нее, что поцеловал. Дерьмо. — Он так и стоял с опущенной головой, покачивая ею. — А после заявил, что ухожу от нее, осознав какие ужасные вещи вытворяю. Теперь понятно, почему ты не хотела меня видеть. И почему отказалась целовать на вечеринке. Ты была права, а я не хотел тебя слушать. Это было неправильно, обманывать Ханну.

Слезы начали жечь глаза. Дилан Кингсли понятия не имел, что значит лгать.

— Я бы тоже ее расцеловала, — призналась я. — Хотя мы совсем не знакомы.

Он невесело рассмеялся.

— Ты считаешь, что я злюсь на тебя? — недоверчиво спросила я. — Из-за того, что ты поцеловал свою девушку, даже несмотря на то, что собирался с ней расстаться? — С ума сойти. Он и понятия не имеет, с кем разговаривает. Мой отец двадцать лет изменял своей жене с моей мамой и ни разу не чувствовал себя достаточно виноватым, чтобы перестать спать с одной из них.

— Нет, Тесс. — Дилан снова повернулся ко мне. — Я злюсь на себя.

Кровь заледенела в жилах. Что-то случилось. Что-то пошло совсем не так. Всё это время я доверяла Дилану, который убеждал меня, что всё будет хорошо, что он расстанется с Ханной, и мы сможем быть вместе. Это выглядело таким нормальным: здравомыслящие люди, служащие положительным примером в отношениях. Откуда мне, чья жизнь представляет собой сплошной грязный маленький секрет, не имеющий никакого фундамента для осуждения, знать, что хорошо, а что плохо?

Когда мы строили наши планы, его слова звучали разумно. Я не хочу быть с Ханной. Я хочу быть с тобой. Я не хочу никого обижать, но не могу лгать Ханне. Казалось, всё просто: расстаться с Ханной по-хорошему и потом быть вместе.

Неужели мы обманывали самих себя? Неужели мы всё испортили из-за того, как начали?

— Но теперь всё кончено, — произнесла я почти в отчаянии. — Вы расстались.

— Да, — ответил он безжизненно. — Но всё не так просто.

Ничего из этого не было простым. С Диланом никогда не было легко. Не будет и с Ханной. Я это знала, но отчего-то думала, что мы справимся. Да, будет тяжело, возможно, неприятно какое-то время, но оно того стоило, ведь, в конце концов, мы любим друг друга. Не испытывай мы друг к другу чувств, так бы не переживали.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — спросила я у него. — Хочешь, чтобы я ушла? Хочешь, чтобы мы... чтобы... подождали? Ты… — В горле образовался ком, и я больше не смогла произнести ни слова. Ты не хочешь быть со мной?

Я могла бы справиться с любым из вариантов кроме последнего. Казалось, серебряный кулон с буковкой «Т» на моей шее в один миг потяжелел, оставляя отпечаток. Что же всё это могло значить? Как я смогу проучиться оставшуюся часть семестра и завершить наш проект без Дилана?

— Я не знаю. — Его челюсть сжалась. Руки вцепились в стол. — Мне не следовало приходить сегодня. Я еще не готов. Надо кое-что уладить.

— Кое-что уладить? — переспросила я. Стены комнаты начали смыкаться вокруг меня. Я не могла дышать. И вот я стою здесь, на мне его кулон, надетый в качестве талисмана, как знак его ожидания. Казалось, всё будет хорошо. Как будто я заслуживала счастья после того, как украла парня у своей сестры! Конечно же, нет. Я не такая девушка. Я из тех, с кем можно тайком встречаться, из тех, кого возбуждали тайные встречи.

Я развернулась и направилась обратно за своей сумкой. Сработал инстинкт самосохранения. Если бы я не ушла, то упала бы на колени и принялась бы умолять.

— Хорошо, можешь улаживать свои дела. Я иду домой.

— Нет, подожди. Всё не так. Просто… это сложно, и я…

О, я хорошо понимаю насколько это сложно. У меня богатый жизненный опыт касаемо сложностей. Дилан и понятия не имеет, насколько всё сложно. И никогда не поймет. Я пошла прямиком к двери, не смея оглянуться назад. Это было против правил. Всё это было против правил, и я была дурой, полагая, что смогу их нарушить.

******

В четверг именно я стала той, кто пропустил биотранспорт. У меня не было желания видеть Дилана. Очевидно, я тоже нуждалась в пространстве, как и он.

Я зашла на свою страничку в Фейсбуке, которую не открывала всё это время. Но сейчас я нуждалась в информации. Ханна обновила свой профиль, поменяв статус на «Свободна». Ее стена была заполнена такими постами как «Вперед, детка» и «Он не достоин тебя» от ее подружек-блондинок. Кажется, Дилан упоминал, что они не оказывали ей поддержку на прошлой неделе. Я не знала, насколько близко Ханна дружила с той рыженькой девушкой из кафе, но, по-видимому, она решила сохранить от нее в секрете свою болезнь. Неужели Ханна была такой же скрытной, как и я? Интересно, сколько из этих постов принадлежало людям, которые действительно знали Ханну, с чем ей пришлось столкнуться, какие чувства она испытывала к Дилану и чего ожидала от него.

Любила ли она его?

На страничке не было ни комментариев от нее, ни причин их расставания. Вообще ничего, только обновленная фотография, на которой запечатлена она со своей мамой во время их поездки на Манхэттен. Мари Свифт была очень красивой женщиной. По крайней мере, на добрый десяток лет старше моей мамы, блондинка, как Ханна и отец, с волосами, которые были спрятаны под элегантной шляпкой и переливались на ее плечах.

Не было там и намека на душевное состояние Ханны. Обрадовалась ли она медицинским результатам? Опустошена ли после расставания с Диланом? Говорила ли об этом со своими друзьями? Ходила ли куда-нибудь напиться с кучкой гламурных девиц в надежде утопить горе в мартини, воспевая власть девушек? Если это так, то в «Верде» их не было. Иначе Сильвия рассказала бы мне об этом.

Мне, наконец, удалось оторваться от ноутбука и отправиться на работу. Но уже в половине четвертого я отпросилась у Сильвии домой, сославшись на головную боль, которая на самом деле простиралась намного дальше. Прямо к сердцу.

Когда я вернулась домой, мамы не было. Она помогала своему другу художнику с кризисом в студии. Я свернулась калачиком на диване и в течение последующих нескольких часов бессмысленно созерцала картинку на экране. В какой-то момент до меня дошло, что сегодня я ничего не ела, поэтому я схватила что-то из кухни и принялась жевать, переключая каналы. Сколько времени прошло с того момента, когда я могла позволить себе побездельничать? Забыть о работе, уроках, лаборатории и не думать ни о чем? Неудивительно, что я не могла трезво мыслить. Ведь я даже не давала себе времени на размышления.

Ладно, не то чтобы я и сейчас над чем-то ломала голову, но как только я ловила себя на том, что мои мысли сосредотачивались на других вещах кроме транслирующего сериала, я переключала каналы. Триллеры, ситкомы, реалити-шоу — не имело значения. Всё что угодно, лишь бы отвлекало от мучительных раздумий о нашем с Диланом провале. Что угодно, лишь бы избежать размышлений о безнадежности нашего положения.

Но спустя какое-то время голова переполнилась множеством мыслей, которые уже невозможно было игнорировать.

Факт: Он был моим первым. Факт: Он говорил, что не любит Ханну и хочет быть со мной. Факт: Никто из нас не состоял в браке. Никто даже не был помолвлен. Мы учились в колледже. В наши дни нормально встречаться со множеством людей, а потом расставаться. Он не должен жениться на Ханне лишь потому, что встречался с ней. Факт: Я была справедлива по отношению к Ханне. Я отказалась переспать с ее парнем, пока они встречались.

Всё это, конечно, хорошо, но, кажется, я потратила недостаточно времени, продумывая оставшуюся часть.

Факт: Даже если Дилан не любил Ханну, он порвал с ней из-за меня. Из-за меня. Факт: Не привыкший обманывать Дилан дважды ее обманул. В первый раз, когда продолжил с ней встречаться, хотя мы вновь сблизились. Во второй раз, когда утаил от нее, что расстается с ней из-за меня. Факт: Я тоже обманывала Дилана. Если бы он знал, что Ханна моя сестра, он никогда не стал бы встречаться со мной. Факт: Никогда.

Из-за меня Дилан превратился в лжеца. Может, в этом заключалась моя судьба? Я была ребенком, родившимся во лжи. Всё, к чему бы я ни прикоснулась, пропитывалось ядом. Я была настолько глупа, что помышляла о счастливом конце для себя. Каждый раз, когда Дилан посмотрит на меня, он будет вспоминать выражение лица Ханны в тот момент, когда он разбил ей сердце. На что я могла рассчитывать, если бы держалась от всего этого подальше? Сохранила бы я в тайне свое родство с Ханной? На что рассчитывали мои родители? Что станет с нашими правилами, когда я приведу домой парня или обзаведусь своей собственной семьей? Кому выпадет роль «посаженного отца» на моей свадьбе, кто поведет меня к алтарю? Мои родители вообще об этом задумывались? Рассчитывал ли отец, что на свою свадьбу я надену подаренное им жемчужное ожерелье? Придет ли он вообще туда?

Что за безумные мысли. Я не собиралась замуж за Дилана или кого-то другого. Мне едва исполнилось двадцать один. Как мама и говорила, сначала мне необходимо получить степень, а потом уж принимать подобного рода решения.

Я снова взяла в руки пульт и принялась переключать каналы, пока не обнаружила телемарафон ситкома «Большой ремонт». Отлично, никаких семейных драм.

Спустя несколько часов меня разбудил шум маминых ключей. За окнами опустились сумерки, что могло означать любое время с шести до одиннадцати.

— Привет, милая. Не ожидала увидеть тебя дома. Сегодня не работаешь?

— Из-за погоды я неважно себя чувствую, — солгала я. В очередной раз. Я только и делаю, что лгу.

Мама включила свет и посмотрела на меня.

— Я переживаю за тебя, ты слишком много работаешь. Ты не простыла? Приняла какое-нибудь лекарство?

Не было причин его принимать. И пока она меня осматривала, всё внутри меня клокотало, кипело от мерзкого чувства, которое невозможно было игнорировать. Дыхание перехватывало, глаза горели, и, прежде чем я успела опомниться, слезы ручьями потекли из глаз и удушающие рыдания начали вырываться из моего рта.

— О, милая! Дорогая, что случилось? — Мама села рядом со мной, поглаживая меня по спине. — Что происходит? Это из-за твоих занятий?

Я в отчаяние покачала головой.

— Из-за денег? Если я получу новый заказ, то смогу помочь с некоторыми твоими тратами. Я знала, что обучение обойдется дороже, чем ты думала.

Я ещё раз потрясла головой и уткнулась лицом в её плечо. Я и раньше слышала разговоры про «новые заказы», но дальше слов дело не продвигалось.

— Милая, поговори со мной.

Ни за что. Что я могла сказать? Мама, поговорка «Яблоко от яблони» явно про меня? Из-за меня мужчины тоже изменяют. Когда я начинаю настаивать, чтобы парень расстался со своей девушкой, если хочет заполучить меня, то всё оборачивается не лучшим образом.

— Я запуталась с одним парнем, — наконец, шмыгнув носом, произнесла я.

Мама сжала меня крепче.

— Мальчик? Серьезно? О, Тесс ... — тихонечко захихикала она. — Большинство мам, которых я знаю, сразу же догадались в чем дело. А я нет. Это многое говорит о твоем характере. — Взяв меня за плечи, она заглянула мне в лицо. — Что случилось?

— Я... думала, что мы будем вместе, но этого не случилось.

Мама понимающе кивнула в ответ.

— Что ж, в этом, как ни печально, у меня есть некоторый опыт. Это мистер Кулон? — спросила она, указывая на серебряную подвеску.

Я закусила губу, но слезы снова потекли из глаз.

— Он и есть твой тайный поклонник, — догадалась она. — Как я и говорила, всегда существуют причины, по которым они тайные. Либо ты не хочешь быть с ними, либо они не могут быть с тобой. Что произошло? У него есть девушка?

— Нет, больше нет.

— Религиозные противоречия?

— Нет. Я даже не знаю, какой религии он придерживается.

Она посмотрела на меня с опаской.

— Он не… Он лишь хочет затащить тебя в постель?

Я застонала.

— Я не спала с ним, мама. — Во всяком случае, не в этот раз.

В Корнелле наши с Диланом отношения были чистыми и идеальными. Мы встретились, влюбились, занимались сексом. Не было никаких правил, никаких ограничений. Никаких Свифтов и секретов, довлеющих надо мной. Мы оба были свободными и выбрали друг друга. А теперь я боялась, что всё испорчено. Испорчено нашим обманом, моей ложью, правилами, по которым я жила и которые мы установили на прошлой неделе. Неудивительно, что, взглянув на картину целиком, он больше меня не хочет. Возможно, я была той девчонкой, с которой отношения складываются, только если опутать их паутиной лжи.

— Это хорошо! — С лица мамы не сходило озабоченное выражение. — О, дорогая, не знаю, что и сказать. Если этот мальчик не понимает, какой ты удивительный человек, то он не заслуживает тебя.

Это были правильные слова. Типичные слова любой матери. В них присутствовал смысл. Но мама сама не следовала этому правилу. Папа недостаточно ее любил, чтобы оставить свою жену, и она позволяла ему, так или иначе, использовать себя.

— Мама, — позвала я ее тихим голосом, не уверенная, услышала ли она меня. — Если бы я не родилась, как думаешь, вы с папой были бы вместе?

Ее глаза расширились.

— Даже не думай о том, чтобы забеременеть и связать парня по рукам, Тесс. Я сверну тебе шею.

Я не совсем это имела в виду, но получила ответ на свой вопрос. Даже теперь она оценивает свою беременность как печальную участь, постигшую отца, а не его осознанный выбор.

— И не примеряй на себя тот выбор, который мы сделали с твоим отцом.

Но как мне избежать этого, если история повторяется?