ПУТЕШЕСТВИЕ ЧЕРЕЗ АНДЫ  В ЧАВИН ДЕ ХУАНТАР • ОТКУДА ВЗЯЛИСЬ ПЛАНЫ, ЧЕРТЕЖИ И СТРОИТЕЛЬНАЯ ТЕХНИКА? • ХРАМ, ВОЗНИКШИЙ ИЗ НИЧЕГО • ХЕРУВИМЫ И ЧИСЛО СЕМЬ • ЗАГАДОЧНАЯ СТЕЛА РАЙМОНДИ • МЕСТО ПАЛОМНИЧЕСТВА? ДЛЯ КОГО? • ХРАМ СОЛОМОНА В ЮЖНОЙ АМЕРИКЕ • В ПОИСКАХ СЛЕДОВ • КОМПАС БОГОВ • ПОСЛАНИЯ, АДРЕСОВАННЫЕ В БУДУЩЕЕ

Иерусалим в Андах — это, конечно же, Чавин де Хуантар.

Казалось, небо окончательно прохудилось, и дождь низвергался на землю целыми потоками в тот апрельский день 1980 г., когда перед окнами нашего дома в Фельдбруннене остановились двое молодых миссионеров-мормонов, промокших до нитки. Старший, которому едва перевалило за 30, был американец по имени Чарли, а младшего звали Пауль, и он был уроженцем Берна. Мои гости, представлявшие «Церковь Иисуса Христа святых последних дней», преподнесли мне в подарок немецкий перевод Библии мормонов — знаменитой Книги Мормона. Эта книга заняла на моей полке достойное место рядом с семью другими переводами. Я пригласил миссионеров в дом, предложил им согреться и выпить по чашечке кофе.

Мой земляк Пауль поинтересовался, что я думаю о Книге Мормона. Я скромно отвечал, что считаю Книги Эстер и Нефи исключительно увлекательными и информативными и не допускаю и мысли о том, что они — плод фальсификации, но в то же время не могу не заметить, что впоследствии в древнейший оригинальный текст были добавлены весьма неуклюжие «пророчества» об Иисусе Христе.

Мои молодые гости, проповедники Благой вести мормонов, естественно, не согласились с подобным утверждением. Они заявили, что либо Книга Мормона вся целиком внушена Святым Духом и потому безусловно подлинна, либо она ничего не стоит. Признаться, эта тема не слишком меня занимала, и я показал, что не желал бы пускаться в бесконечные диспуты на сей счет. Пауль, уроженец Берна, понял мой намек на удивление быстро, вопреки распространенному мнению, будто все бернцы — тугодумы. Он спросил меня:

— Вы хорошо знаете многие древние руины в Южной Америке. Не приходилось ли вам встречать нечто такое, что имело хотя бы отдаленное сходство с храмом Соломона в Иерусалиме?

Я честно признался Паулю, что мне сразу не так-то просто вспомнить что-нибудь подходящее. После нескольких моих безуспешных попыток воскресить в памяти искомый объект миссионеры, так и не дождавшись ответа, попрощались и ушли. Погода в тот апрельский день, повторяю, выдалась настолько отвратительной, что мои гости принесли куда более щедрую жертву на алтарь миссионерства, чем если бы на ясном небе светило теплое солнце.

И тем не менее бернец Пауль порядком озадачил меня своим вопросом, найти ответ на который оказалось, мягко говоря, непросто.

На мой взгляд, вопрос о том, существовал ли в Южной Америке храм, упоминаемый в Книге Нефи, или нет, далеко не столь важен, как вопрос о том, существовал ли храм, о котором повествует в Ветхом Завете пророк Иезекииль, — храм в далекой стране, стоявший на высокой горе и построенный по образцу Соломонова храма. И если бы в Южной Америке действительно был найден храм, соответствующий описанию у пророка Иезекииля, это стало бы волнующей сенсацией.

Имеет ли Нефи из Книги Мормона какое-либо отношение к библейскому пророку Иезекиилю? Оказывается, имеет. Оба они жили в одну историческую эпоху и в одном и том же географическом регионе. Не исключено, что они даже были знакомы. Оба рассказывают о некоем «летающем боге», который спустился с неба и дал им наставления. По повелению этого бога Нефи воздвиг в Южной Америке храм, и тот же самый бог перенес Иезекииля в далекую страну, где ему был показан храм, возведенный по образцу храма Соломона и стоявший на «весьма высокой горе». Вспомним, что пророк Иезекииль жил в Иерусалиме и в Вавилоне. И если ему действительно где-то в Южной Америке был показан храм — который он, кстати сказать, описывает с необычайной точностью, — значит, кто-то должен был перенести пророка за океан, а затем возвратить его обратно. Иной возможности просто не дано.

Разумеется, мои поиски Соломонова храма в Южной Америке были вдохновлены отнюдь не только Книгой Мормона. Я искал следы храма, описанного Иезекиилем, а также следы «летающего бога», стоявшего за всеми этими поразительными событиями. Искал — и позже понял, что и те, и другие следы причудливым образом переплетаются друг с другом.

Перед моим мысленным взором возникли огромные храмы, которые мне доводилось видеть на фото в книгах по археологии. Найти храм, похожий на храм Соломона, казалось мне даже большей удачей, чем для филателиста — собственными глазами увидеть легендарный «голубой Маврикий». Да, действительно, стать обладателем этих артефактов практически невозможно. План-реконструкция Соломонова храма в Иерусалиме наглядно продемонстрировал мне, что установить черты сходства будет весьма и весьма сложно, поскольку у искомого объекта мо^л отсутствовать характерные детали, и что он может оказаться слишком молодым или, наоборот, слишком древним, чтобы его можно было отнести ко временам Нефи и Иезекииля. Я приобрел 39 шикарных, дорогих изданий по археологии.

Во всех речь неизменно шла о Чавин де Хуантар. И тогда я решил отправиться в путешествие к этому культовому комплексу, чтобы собственными глазами осмотреть и его, и панораму окрестностей.

В 1981 г. в Европе опять наступила холодная, промозглая весна. А в Перу, когда я отправился в путь из столицы страны, г. Лима, на «Ладе-Ниве», этом видавшем виды подобии советского джипа, безраздельно царила теплая осень.

Ни свет ни заря, задолго до первых лучей рассвета, я выбрался на прекрасную асфальтированную магистраль, так называемую Панамерикана дель Норте, одну из самых фантастических автострад в мире. Дорога, пролегавшая посреди песков пустыни, вдоль побережья океана, вела в сторону Трухильо, четвертого по величине города Перу. При подъезде к городку Пативилка я простился с Панамерикана и свернул на одну из дорог. С обеих сторон ее обступали плантации сахарного тростника.

Не успел я заплатить таможенный сбор (250 солей), как в ноздри мне ударил сильный запах машинного масла и бензина: оказалось, у моей «Лады-Нивы» прохудился сливной патрубок. Остановившись, я подобрал на обочине острый камень, обрезал им пластиковую бутылку и кое-как заткнул зловонную дыру.

Преодолев примерно 30 км по каменистой пустыне, мимо темневших вдали очертаний горных отрогов, дорога пошла в гору. Покинув окрестности Пативилка, где вдалеке виднелись загадочные руины какой-то индейской постройки времен владычества чиму, я оказался в захолустном местечке Часквитамбо, расположенном на высоте 780 м. В давние времена это поселение служило перевалочным пунктом для гонцов инков, передававших друг другу эстафету. Продолжить путь можно было только здесь.

Дорога выписывает узкие кривые на пологом, цвета ржавчины, склоне межгорного ущелья.

От Часквитамбо начался подъем. Дорога вилась серпантином по пологому, цвета ржавчины, склону ущелья. Прямо над моей головой нависали тяжелые дождевые облака. Стена тумана внезапно расступилась, и перед моим взором открылась широкая панорама светло-землистых гор, изрезанных острыми черными тенями.

С каждым поворотом серпантина подъем становился все круче, что, мягко говоря, не обрадовало мою советскую «Ладу». Она попросту начала задыхаться. Когда же начался второй круг пути по узкой горной дороге, моя машина просто не выдержала. А возле урочища Кахакай, лежащего на высоте 2600 м, моей бедной старушке пришел конец. Диагноз — автомобильная астма. Мотор буквально задыхался от нехватки кислорода. Я отвинтил и снял колпачок воздушного фильтра. Бедолага фильтр, который внизу свободно пропускал воздух, казался теперь гипсовой пробкой, перекрывшей горло больного. Я вытащил фильтровочную ткань, навинтил колпачок на пустую буксу фильтра, включил зажигание — и мой «русак» лихо помчался с места в карьер. Он отлично понял меня. Да, да, ему предстояло прокатить меня по горам.

После каждого очередного витка серпантина я с нетерпением ждал, когда же, наконец, мне удастся перемахнуть через гребень перевала. О, это было время долгих ожиданий, ибо всякий раз передо мной открывались все новые и новые высокогорные долины. Глинобитные хижины у обочины дороги встречались все реже и реже. Индейцы в своих красочных нарядах — пончо — с тяжелыми мешками на плечах, как заправские альпинисты, шагали медленно, переставляя одну ногу за другой в темпе, проверенном веками. Остается только удивляться, как трудолюбивым туземцам здешних гор удается добывать себе пропитание на этой скудной, каменистой земле, однако факт остается фактом: более трети из 14,6 млн жителей Перу живут на высокогорных плато.

Наконец, вот и продутый ледяными ветрами перевал, закрытый плотной шапкой облаков на высоте 4100 м. В европейских широтах это была бы зона вечных снегов и льдов, но Перу, не забудем, находится куда ближе к экватору. И здесь, на этой высоте, растет тощая трава, а кое-где даже чахлые низенькие кустарники.

Совсем молодая смуглолицая женщина-индианка (под грудью крепко привязан шерстяным платком грудной ребенок, за спиной — тяжеленный мешок с картофелем) недоверчиво оглядела меня своими огромными темными глазами, когда я спросил, не подвезти ли ее попутно. Видимо, иностранцы редко заглядывают в эти места. Я поспешил выйти из машины, снял мешок с плеч индианки и уложил его на заднее сиденье своей «Лады-Нивы». Индианка уселась рядом и облегченно засмеялась, расправляя одну за другой все шесть своих юбок: именно столько носят все индейские женщины. Мы тронулись в путь и вскоре проехали мимо замерзшей лагуны Конокоча. Прямо перед нами сверкали застывшие «языки» глетчера, ниспадавшие с вершины Кордильера де Гуйагуаш (6600 м).

Я рассказал молчаливой индианке, что цель моего путешествия — Катак, расположенный на высоте 3540 м над уровнем моря в долине Рио-Санта. Меня повергла в ужас мысль о том, что женщине пришлось бы проделать 40-километровый путь туда пешком, с ребенком на руках и тяжеленным мешком за спиной, и притом такой путь занял бы у нее два дня, тогда как мы добрались до места за какие-нибудь полчаса. Итак, мы прибыли в Катак, откуда прямая дорога ведет в Чавин де Хуантар.

На пустынной автозаправочной станции я пригласил к себе в машину молодую женщину и двух ее спутников. Женщину звали Рут; одного из спутников, того, что с черной бородой, — Ури, а другого, рыжебородого, — Исаак. Это были евреи, уже целый год путешествующие по свету без всякой цели и плана, не упуская, однако, возможность побывать в таких знаменитых культовых комплексах, как Чавин де Хуантар. Они выразили удивление и полюбопытствовали, что же могло привести меня в такую глушь. Мы разговорились, и я на всякий случай предпочел с первых же слов не заводить речь о храме Соломона и пророке Иезекииле; кто знает, быть может, передо мной фанатично консервативные иудеи, которых могут шокировать мои странные изыскания.

— Значит, вы — швейцарец? — проговорил Ури. — Ну, тогда вы наверняка знакомы с книгами Эриха фон Дэникена. В них он высказывает весьма оригинальные идеи, относительно которых я никак не могу понять, здравые ли это мысли или бред сумасшедшего..

Вместо ответа я прикусил губы, чтобы не рассмеяться.

За Катаком асфальт кончился, и дорога, выписывая широкие петли, повела прямиком к живописному, усеянному каменными глыбами горному озеру Кверикоча (3890 м). Вдалеке высилась покрытая вечными снегами вершина Йанамарей (5260 м).

Вскоре мы оказались возле туннеля перевала Кагуиш, расположенного на высоте 4510 м. Впрочем, слово «туннель» вполне может вызвать ложные ассоциации с практикой строительства подземных горных туннелей, распространенных в промышленно развитых странах Запада, поэтому спешу пояснить, что в данном случае туннель, протяженность которого достигает 500 м, представляет собой тесную лощину, грубо вырубленную в скалах, по которой пролегает грунтовая дорога, изобилующая выбоинами и ухабами. Со стен и потолка этого туннеля потоками хлещет полуоттаявшая ледниковая вода, а освещение и дорожные знаки в те времена, когда был устроен этот туннель, являющий собой настоящий зал ужасов, попросту еще не существовали. И как только сквозь водяные струи, низвергающиеся вниз со стен, пробивается свет фар какой-нибудь встречной машины, у водителя сразу же возникает мысль: а не повернуть ли назад и убраться подобру-поздорову? Разумеется, каждый водитель отправляется в темное чрево туннеля в надежде, что ему там не встретится никто. Нет, этот туннель решительно не заслуживает ни одной звездочки в туристических путеводителях.

Не менее опасным, чем путь через туннель, является и выезд из него, от которого начинается крутой спуск вниз, в долину реку Мосна, способный заставить учащенно забиться сердце даже таких видавших виды автоводителей, к каким я смею отнести себя. Узкая грунтовая дорога круто уходит вниз, петли серпантина мелькают одна за другой, словно кольца змеи, ускользающей из рук. Глаза поневоле привыкают смотреть только влево, ибо с правой стороны зияет бездонная пропасть… Наконец, мы оказываемся в деревушке Мачак (3180 м), лежащей на дне долины. А прямо перед нами высятся величественные руины Чавин де Хуантар.

Чавин де Хуантар. Деревенская площадь.

Оказывается, все номера в здешней гостинице «Туристас» давно заняты вплоть до последней койки, и причем не какими-нибудь туристами, а солидными археологами. Дело в том, что эти места — настоящие creme de la creme для немецких и перуанских археологов. От имени чиновной немецкой общины меня официально приветствовали профессора Удо Оберем и Хеннинг Бишоф. Что касается их перуанских коллег, то они оказали мне более радушный прием. Для местных немцев я явно был чужаком, от которого можно ждать чего угодно, ибо неизвестно, что я замышляю. Перуанцы же смотрели на меня совершенно иначе. Когда несколько лет назад община города Наска устроила в мою честь торжественный прием, мэр города в своей приветственной речи заявил, что существует немало гипотез, объясняющих происхождение и назначение загадочных линий на плато Наска. И он никак не мог решить, что же они собой представляли: календарь или посадочную площадку воздушных шаров, остатки магистралей, проложенных инками, или некие магические знаки, разметку огромной спортплощадки или маркировку местности инопланетян. «Нас, людей, живущих и работающих в Наска, — заявил уважаемый мэр, — по правде сказать, не слишком занимает вопрос о том, какая из этих гипотез более соответствует истине. Но одно для нас совершенно ясно: господин Дэникен привлек в наши места туристов больше, чем кто бы то ни было!» Thats it.

За ужином израильтяне вежливо осведомились, не могут ли они быть мне чем-нибудь полезными; видно, они каким-то образом узнали, кто их подвез. Я с благодарностью принял их предложение, ибо понимал, что в моем теперешнем положении мне была бы весьма кстати хорошая scriptgirl (секретарша).

На следующее утро израильтяне поджидали меня на залитой солнцем вершине холма, возвышавшегося над руинами. Естественно, они прихватили с собой и камеры, и геодезические приборы. Я поспешил к ним, и мы вместе вошли в огромные ворота руин грандиозного культового комплекса Чавин де Хуантар. Уцелевшая часть сооружения называется Эль Кастильо, то есть «Замок», хотя на самом деле оно никогда не было замком. Это древнее сооружение представляет собой прямоугольное здание длиной 72,90 м и шириной 70 м. Внешнюю облицовку стен образуют огромные гранитные блоки, пригнанные друг к другу с точностью до миллиметра. Нижние блоки, находящиеся у самой земли, — более древние; как ни странно, они сохранились лучше всего. Чем выше возносятся чуть наклоненные внутрь стены этого загадочного сооружения, тем заметнее на них следы ветровой эрозии — совсем как у руин храма Соломона в Иерусалиме, выдержавшего 36 войн и семнадцать раз подвергавшегося беспощадному разрушению. В Чавин де Хуантар, как и в Иерусалиме, поверх нижних каменных монолитов не раз возводились новые стены.

Уцелевшая часть сооружения называется Эль Кастильо, то есть «Замок», хотя на самом деле оно никогда не было замком.

Главный портал Эль Кастильо обращен на восток, то есть навстречу восходящему солнцу или, другими словами, в сторону Иерусалима. Две колонны, на которых покоится монолитная каменная плита длиной около девяти метров, обрамлены с обеих сторон квадратными и прямоугольными в плане гранитными плитами. Эти колонны и соседние каменные блоки сплошь покрыты рельефными рисунками или орнаментами, смысл которых совершенно непонятен. То же самое можно сказать и о монолите, и о плитах, высящихся неподалеку от врат. Увы, дыхание тысячелетий стерло многие детали этих рельефов, да и потомки основательно попортили творение древних мастеров. Но когда Эль Кастильо был лишь недавно закончен и сиял во всем своем великолепии, это величественное сооружение даже вблизи производило впечатление несокрушимого монолита. Эль Кастильо являл собой завершение и венец храмового комплекса, ту самую святая святых, доступ в которую имели лишь верховные жрецы.

Центральный портал Эль Кастильо с двумя колоннами, на которых покоится монолитная плита длиной около девяти метров.

Сегодня позади монументального главного портала высится груда пустой породы, поросшая низенькими кустарниками. Спустившись на несколько ступеней, мы увидели перед собой площадь, простирающуюся во всю ширину Эль Кастильо. Это — остатки древнего двора, преддверие святая святых. На расстоянии 36 м от основного здания Эль Кастильо мы вновь увидели ступени, спускающиеся вниз, ко второму, гораздо большему по размерам, двору (его размеры — 70 на 42 м), из которого, миновав еще несколько ступеней, попали прямо на квадратную в плане, так называемую «углубленную площадь», длина стороны которой — 49,70 м.

К северу и к юту от «углубленной площади» возвышаются платформы, которых до сих пор не касалась лопата археолога. Однако здесь можно распознать холм явно искусственного происхождения, распознать прежде всего по монолитам, возвышающимся над поверхностью. Этот древний культовый комплекс занимает площадь около 13 га, и на сегодняшний день археологи успели раскопать только комплекс собственно храма. Установлено, что весь этот обширный комплекс зданий возведен на специальной платформе искусственного происхождения.

От «углубленной площади», длина сторон которой составляет 48 м, вверх по склонам ведут четыре лестницы, ориентированные строго по сторонам света.

С «углубленной площади» ведут четыре лестницы, ориентированные строго по сторонам света. По крайней мере мой компас подтвердил это. Отсюда плато спускается вниз на целых 80 м, к самому руслу реки Мосна, протекающей к юго-востоку от комплекса храма.

От западной стены Эль Кастильо вплоть до его юго-восточного угла в сооружении зияет огромный провал протяженностью 228 м, а длина недавно раскопанного участка составляет 175 м. И это — не считая внешней стены, некогда окружавшей всю эту территорию. Остатки этой стены еще хорошо различимы с западной стороны.

Слева: Под храмовым комплексом находится целый лабиринт переходов.

Справа: Высота этих переходов достигает 3 м в высоту, они нередко образуют повороты под углом 45°.

Здесь расположен величественный, прямоугольный в плане комплекс с передним и внутренним дворами, а также внушительной Святая Святых, даже в наши дни достигающей высоты 10 м, и внешним и внутренним дворами (для жрецов и простого народа). Лестницы и порталы задают ориентацию этого прямоугольного сооружения по сторонам света; при этом главный портал обращен на восток. Короче, все как в храме Соломона в Иерусалиме.

Иерусалимский храм Соломона в наши дни представляет собой в плане уже не прямоугольник, а неравностороннюю трапецию. Длина ее северной стороны составляет 315 м, протяженность южной — 280 м, длина западной — 485 м и, наконец, длина восточной — 470 м. Однако первоначально комплекс имел форму правильного прямоугольника. Виновником позднейшего искажения пропорций храма следует признать знаменитого царя Ирода (Ирода I Великого), который повелел расширить площадь храмового комплекса, увеличив ее почти вдвое, а поскольку места для столь обширного комплекса на вершине холма не хватало, были сооружены подпорные стенки, поверх которых были расположены новые платформы.

Рут, Ури и Исаак приступили к обмерам храмовых дворов, стен и монолитов, а я тем временем снимал эти сооружения с разных точек и под разными ракурсами. И когда во время очередного перекура протянула мне мой собственный большой блокнот, закрепленный на планшете, я едва не поперхнулся. Да, ничего не скажешь, настоящая работа профессионала! На листе бумаги уверенной рукой был намечен план комплекса. Моим глазам предстала схема объекта кубообразной формы, со стенами и монолитами, порталами и лестницами, и даже углубленными площадями. Начало и конец каждой линии были помечены маленькими стрелками, на которых были указаны все пропорции комплекса.

Мы присели на валуны, в которых здесь, мягко говоря, не было недостатка. Помолчав, я поинтересовался, кто по профессии мои новые друзья, сухо заметила:

— Я — геодезист, специалист по обмерам участков для возведения здания.

Так вот откуда столь совершенные чертежи! Ури, как оказалось, был учителем, а Исаак — пилотом. Получается, боги подобрали в моей «Ладе-Ниве» как нельзя более подходящий экипаж! Вчетвером мы проделали такой объем работы, на который мне, действуй я в одиночку, потребовалось бы как минимум вчетверо больше времени.

Затем мы все вместе отправились на осмотр переходов и штолен, образовывавших под комплексом Чавин де Хуантар настоящий лабиринт. Переход, шедший с восточной стороны площади, имел всего 1,1 м в высоту и 67 см в ширину, так что идти по нему можно было лишь пригнувшись. Как оказалось, это было сделано не случайно.

17 января 1945 г. Чавин де Хуантар был буквально затоплен в результате сильнейшего наводнения. Это случилось так.

К юго-востоку от Эль Кастильо протекает небольшая речка Мосна, а с северо-западной стороны, петляя между

развалинами и индейской деревушкой Чавин, несет свои воды ручей Хуачекса. Он впадает в высокогорное озеро, в котором скапливаются талые воды, образующиеся в летнее время в результате таяния ледников. В декабре 1944 г. — январе 1945 г. в озеро обрушилось куда больше водяных масс, чем оно могло вместить в себя, и его скалистые берега обрушились, как прорванная плотина. Мирный ручей превратился в бурную, клокочущую реку и, мгновенно разлившись, затопил наиболее низменные участки Чавин де Хуантар буро-зеленоватой жижей, смешанной с илом и землей. И вся эта жижа хлынула в подземные переходы. Когда же вода отступила, в них остались груды мелких камней, песка и ила.

Зато тот переход, по которому я пробирался, высвечивая дорогу лучом карманного фонарика, был гораздо выше — или глубже, если угодно. Протиснувшись в узкий проход, я заметил по обеим сторонам пять боковых штолен высотой 60 см и шириной 48 см. Не исключено, что это были фрагменты древней канализационной системы, тем более что главный переход был обращен в сторону реки Мосна.

Но поскольку с западной стороны комплекса тоже был обнаружен переход высотой 1,72 м, ведущий к югу, где не было никаких следов ручья или реки, вполне естественно предположить, что эти звенья разветвленной подземной инфраструктуры в древности выполняли роль не только водопроводных каналов.

Наводнения и паводки обрушивались на Чавин де Хуантар и раньше. Так, в 1919 г. перуанский археолог Хулио Ц. Тельо с группой индейцев провел раскопки в здешних местах. А когда он вновь вернулся сюда в 1934 г., чтобы продолжить свои раскопки, оказалось, что ручей «подмыл и разрушил часть основного здания». Как писал Тельо, разрушению подверглось не менее трети комплекса; исчезли участки сооружения, которые он еще недавно видел собственными глазами. Многие подземные переходы и каналы оказались затопленными. На расстоянии 1 км от храма, на песчаной речной отмели, Тельо обнаружил черепки керамики, а также изделия из металла и камня. Видимо, все они были вымыты наводнениями из руин храма.

Когда храм находился в зените славы и величия, бурные горные ручьи не могли причинить ему никакого ущерба. Стены были сложены из мощных мегалитических блоков, очень плотно пригнанных друг к др^у, канализационная система в самом Чавин де Хуантар и вокруг него функционировала исправно, ручьи регулярно прочищались от камней. И лишь когда рухнувшие деревья и монолиты и там преградили ручью путь, а грабители и могильные воры пробили в стенах Эль Кастильо проломы, талые воды смогли обрушиться на здания всей своей разрушительной мощью.

На следующий день мои израильские друзья сели в местный индейский автобус, в котором пассажиры теснились, словно сардины в банке. На прощание я пообещал подарить каждому из них по экземпляру моей книги в переводе на иврит, и непременно с дарственной надписью. Да, мы провели вместе всего два дня, и вот теперь мне очень не хватало и ее бородатых спутников. Усевшись за руль своей «Лады-Нивы», я медленно поехал между развалинами, чтобы осмотреть вблизи проходы, сделанные в толще холма пустой породы.

С северной стороны Эль Кастильо находятся две штольни, вход в которые закрыт стальными решетками, чтобы любопытные туристы не забрались в темные переходы опасного подземного лабиринта. Да, это действительно лабиринт; я сам убедился в этом.

Сразу от входа первая из этих штолен ведет к уникальной стеле — так называемой Эль Ланцон, то есть «Копье». Эль Ланцон расположена на перекрестке двух переходов, пересекающихся здесь под прямым углом. Высота их составляет более 3 м, а ширина не превышает 50 см. Крышу образуют массивные мегалитические гранитные плиты, рассчитанные на целую вечность.

Стела Эль Ланцон («Копье») находится глубоко под землей, на перекрестке двух переходов. Высота ее достигает 3 м, ширина — 50 см; поверхность ее испещрена богатыми орнаментами. Значение этих орнаментов остается загадкой.

Этот переход представлял бы некоторый интерес для археологов разве что своими пропорциями, если бы не его главная загадка, остающаяся неразгаданной. Дело в том, что высота стелы Эль Ланцон превышает 4 м, а высота скальных переходов — всего 3 м! Каким образом Эль Ланцон мог здесь очутиться? Он ведь не резиновый великан, его не согнешь! Чудеса, да и только! К тому же его длина достаточно велика, и он просто не смог бы развернуться на бесчисленных поворотах в узких переходах, ширина которых составляет всего каких-то 50 см. Остается одна-единственная гипотеза: архитекторы, создавшие Чавин де Хуантар, с самого начала предусмотрели нечто вроде передвижной крыши, через которую стелу можно было опустить вниз, прямо на перекресток двух переходов, и лишь после этого строительство храмового комплекса могло быть продолжено.

Стены украшены странными, не имеющими аналогов каменными головами.

Никто не знает, какую информацию несут рельефы на Эль Ланцоне. Известный чехословацкий археолог и этнограф Мирослав Стингл описывает рисунок на стеле как «…существо в высшей степени странное. Над верхней его губой выступают мощные клыки ягуара. Глаза обращены вверх, словно существо глядит на небо. Пояс, которым перепоясано тело бога, украшен головами ягуара. С пояса свисают две змеиные головы. Одна рука бога поднята, другая покоится на бедре».

Так выглядит это описание, мало проясняющее смысл изображения, и мне очень непросто соотнести его с самой стелой, ибо я, сказать по правде, вообще не усматриваю в Эль Ланцоне никакого «существа». Да, пасть действительно есть, и притом огромная; из задней части скулы выступают «ягуарьи зубы», однако расположены они совсем не так, как смертоносные клыки ягуара.

Там, где Мирослав Стингл видит ягуарьи клыки, я — что ничуть не более фантастично — склонен видеть шарниры некоего доспеха, ибо Эль Ланцон, вообще говоря, производит на меня впечатление скорее какого-то механизма, чем зооморфного образа.

За исключением того перехода, которым я прошел к Эль Ланцону и остановился перед ним, все прочие ходы, расходящиеся во все стороны от перекрестка, заканчиваются тупиками. Сделав по ним буквально несколько шагов, я упирался в несокрушимую стену. Это весьма озадачило меня.

Можно ли считать случайным, что строители Чавин де Хуантар устроили лишь один настоящий переход, ведущий к стеле Эль Ланцон, а всем прочим штольням отвели роль своего рода игрушки-ловушки, заканчивающейся каменным мешком? Потратить столько усилий ради какой-то архитектурной шутки? Я просто чувствовал, что за «глухими» стенками в конце штолен скрыты потайные двери. Да, именно так, не больше и не меньше.

Поскольку идти дальше было невозможно, оставалось лишь возвратиться обратно. Снаружи светило яркое солнце, светило настолько ослепительно, насколько это возможно в кристально чистой воздушной атмосфере на высоте более 3000 м над уровнем моря. Я счел, что для меня это слишком, и отправился во вторую штольню, находящуюся под Эль Кастильо с южной стороны. Внутри было проведено освещение: несколько тусклых лампочек, но ни одна из них не горела. Я поспешил вернуться из тьмы на свет божий. Любезный смотритель при входе предложил мне (взяв у меня в качестве залога зажигалку, отсутствие которой я почувствовал очень скоро) карбидную лампу какой-то допотопной системы. Ее вонь сразу же напомнила мне мой первый мотоцикл.

В бледно-зеленоватом свете лампы я увидел трехметровой высоты переход, высеченный в скалах и накрытый мощной монолитной плитой. Вскоре штольня практически под прямым углом повернула в сторону, и я пошел вдоль ее левой стены.

Вскоре меня остановило странное зрелище: каменная голова, даже при беглом взгляде напоминавшая человекообразное существо в шлеме. В древности стены были сплошь покрыты рельефами, изображающими некие существа с крыльями, причем некоторые из них были показаны в полете. Увы, сегодня от этих рельефов остались лишь жалкие фрагменты. Рельефы эти с изображением крылатых существ выполнены настолько тонко и тщательно, словно их создание было своего рода хобби современного зубного врача, работавшего с помощью вирбосверла, однако для подобных плохо оплачиваемых увлечений у зубных врачей попросту не остается свободного времени. Они куда охотнее вкладывают деньги в строительство небоскребов, приносящее хорошую прибыль. Увы, и в этом переходе меня скоро остановила массивная стена.

Рельефы с изображением крылатых существ выполнены настолько тонко и тщательно, словно их создание было своего рода хобби зубного врача, работавшего с помощью турбосверла.

Обуреваемый жаждой открытий и наделенный терпением, достойным настоящего следопыта, я вернулся назад, к главному порталу, чтобы попытаться найти какой-нибудь другой вход. Преодолев семь древних каменных ступеней, я очутился в настоящем коридоре, ширина которого составляла 1,30 м, а высота — 1,83 м. Здесь могли свободно разойтись двое путников. Прямо напротив этой небольшой лестницы находился еще один малый переход, из которого проломы в стенах вели в три камеры. Размеры их были одинаковы: длина — 5,70 м, ширина — 1,94 м, высота — 2,25 м. Мерцающий зеленоватый свет карбидной лампы высветил причудливые, гротескные изваяния: странного вида каменные головы в непонятных шлемах встречали входящего гордым, почти презрительным взглядом. Казалось, они вопрошали: «Что тебе нужно от нас?»

Эти каменные головы, спрятанные глубоко под землей, в зеленом свете карбидной лампы поразили меня своими причудливыми гримасами

У меня часто возникало желание пройти сквозь стену, но увы, оно так и осталось мечтой. Я вновь и вновь возвращался в центральный коридор, совершал два поворота на 90° вокруг собственной оси и направлялся в другую подземную камеру. Там тоже были каменные головы, аккуратно уложенные на толстые деревянные балки, а напротив, на стене, красовались рельефы с совершенно фантастическими изображениями. Подумать только, сколько подобных переходов и камер еще ждут своего часа! Быть может, где-то под этими древними развалинами скрыто нечто, способное пролить свет на тайну богов? А может быть, древние зодчие спрятали глубоко под землей некие «ключи» к загадочной и непонятной культуре Чавин де Хуантар…

Пока мои глаза буквально обшаривали каждый квадратный дециметр стены, преграждавшей путь, чтобы отыскать хоть какое-то подобие отверстия, карбидная лампа, почадив на прощание, погасла. Я очутился в полной тьме. Бьто тихо, как в могиле. И тут я почувствовал на коже легкое, едва ощутимое дуновение ветерка, невесть откуда проникавшего в камеру. Видимо, где-то здесь было устроено отверстие для вентиляции.

Лишенный возможности визуальной ориентации, я двинулся в ту сторону, откуда тянул ветерок, натыкаясь на каменные головы и упираясь в монолиты. Я то и дело щелкал вспышкой своей фотокамеры, благо запасных батареек к ней у меня было предостаточно. Оказывается, сквозняком тянуло из-под основания стены позади меня. Быть может, за ней скрыт переход, ведущий еще глубже под землю? Я буквально обшарил и обнюхал каждый сантиметр стены, изо всех сил надавливая на разные точки каменной плиты. Увы, она не двигалась с места.

Осторожно передвигая ноги в темноте, я подождал, чтобы дать фотовспышке немного остыть. Мне очень не хватало зажигалки, которая сейчас преспокойно лежала в кармане брюк смотрителя. Стены перехода на ощупь казались совершенно неотличимыми одна от другой; не было никакого ориентира, который позволил бы мне решить, куда двигаться дальше.

Итак, я должен был найти лестницу и спуститься по семи ступенькам, по которым совсем недавно поднялся сюда. Однако ступени, попадавшиеся мне, упорно вели вверх. Между тем сквозняк вдоль стен стал ощутимо сильнее. Я опустился на четвереньки и поспешил вперед. И вот, преодолев еще семь ступеней, ведущих вверх, я увидел над головой свет. Штольня проходила под железной решеткой, которая покоробилась и прогнулась вниз. Я с облегчением выбрался из подземелья на свежий воздух и попытался определить, где это я нахожусь.

Итак, я выбрался из лабиринта примерно в центре Эль Кастильо, высоко над главным порталом, обращенным на восток. И вот теперь внизу передо мной простирался огромный прямоугольник храмового комплекса. Проплутав немного, я опустился на камень перед главными воротами, чтобы перевести дух, поглядел вверх, чтобы лишний раз осознать, из какой подземной дыры мне удалось выбраться, и — увидел прямо у себя над головой, на нижней стороне монолитной плиты, которая покоилась на двух колоннах по обеим сторонам портала, вырезанное или, лучше сказать, выгравированное изображение неких летящих существ.

Это были те самые 14 херувимов, которые именуются в Библии небесными стражами. Семь фигур, напоминающих хищных птиц и одновременно некие технические летательные аппараты, смотрели на север, а другие семь — на юг. Мне тут же вспомнилось, что все лестницы, которые я преодолевал, блуждая в поисках выхода из лабиринта, тоже имели по семь ступеней. Быть может, «священное» число семь — это и есть ключ к разгадке тайны Чавин де Хуантар?

Особая роль числа 7 имеет давнюю традицию, связанную не только с тем, что в древности седьмой год брака считался проклятым. Магия этого числа прослеживается и в семидневном периоде, в течение которого протекает одна из фаз Луны. Около 1600 г. до н. э. вавилоняне — к ужасу всевозможных трудовых сообществ! — отказались от принятой у них прежде пятидневной недели и перешли на семидневую. Кроме того, те же вавилоняне видели в семи небесных телах — Солнце, Луне, Меркурии, Венере, Марсе, Юпитере и Сатурне — гармонию космоса.

У древних евреев мотивацией почитания числа 7 служили семь дней творения, а также знаменитый семисвещник (менора), использовавшийся для освещения скинии завета. В Откровении св. Иоанна Богослова видное место занимает «книга с семью печатями».

Особое значение числу 7 придается в буддизме и культурах Юго-Восточной Азии, в частности — Малайзии. В Древней Греции отсчета времени применялись семидневные периоды. Там же существовали легендарные семивратные Фивы, семь мудрецов и, разумеется, семь чудес света. Любопытно, а как обстояло дело с ролью числа 7 в Чавин де Хуантар?

От дешифровщиков тайных служб нашего времени не спасают никакие коды. Неужели им не по силам разгадать тайну древних шифров, давным-давно ожидающих прочтения?

Обелиск Тельо из Чавин де Хуантар сегодня находится в Археологическом музее в Лиме. Ученым пока что не удается расшифровать уникальный орнаментальный узор, состоящий из множества отдельных сюжетов.

Там, внизу, на «углубленной площади», один из сотрудников уже упоминавшегося нами археолога Хулио Ц. Тельо обнаружил загадочный обелиск, выставленный ныне в археологическом музее в Лиме, где он так и называется — «обелиск Тельо». Загадочные знаки, высеченные на этом обелиске, еще только ожидают прочтения. Простояв перед ним больше часа, я сделал ряд фотоснимков, стремясь запечатлеть изображения, вырезанные на нем. Я обращался к перуанским археологам с вопросом о том, каково возможное значение и содержание этих знаков. Увы, я так и не услышал от них ничего определенного, зато — сколько угодно рулад в пользу символики тех или иных культов: и культа ягуара, и культа хищных птиц, и т. д., и т. п. С таким же успехом я мог бы рассуждать о чертах культа пирамид, ибо обелиск Тельо отдаленно напоминает стелы египетских пирамид.

Там же, на площади, где был найден этот загадочный обелиск, находится и так называемый «Алтарь семи коз» (именуемый также «Алтарь созвездия Ориона»). Хотя мои зоологические фантазии не простираются настолько далеко, чтобы угадать в его символических знаках очертания семи коз, не могу не признать, что расположение семи отверстий в этом алтаре примерно соответствует расположению семи светил созвездия Ориона. Итак, проклятое число 7 встречается здесь буквально на каждом шагу. В научной литературе есть немало указаний, что в комплексе Чавин де Хуантар семерка тоже выполняла роль священного числа. Быть может, эта семерка и является ключом к разгадке тайны Чавин де Хуантар? И куда только смотрит знаменитый агент 007? Быть может, археологам лучше обратиться к специалистам-дешифровщикам? Ведь ссылки на «культовый» характер этого числа звучат простой банальностью.

Каждый посетитель, побывавший в музее антропологии и археологии на площади Боливара в Лиме, непременно проходит мимо так называемой стелы Раймонди. Она также была найдена в Чавин де Хуантар. Эту стелу, выполненную из диорита, высота которой составляет 1,75 м, ширина — 73 см, а толщина — 17, в 1873 г. доставил в Лиму Антонио Раймонди.

Поразительная стела Раймонди также была обнаружена в Чавин де Хуантар. Любопытно, что за таинственный механизм изображен на ней?

Интересно, что думают ученые о содержании рельефов этого загадочного памятника? Позволю себе привести несколько их высказываний.

Мирослав Стингл:

«Стела Раймонди… изображает фигуру человека-ягуара. Из головы этого богоподобного существа растут другие, сильно стилизованные головы ягуара, из пасти которых выступают мощные клыки…»

Профессор Д. Х. Диссельхоф:

«На этой прямоугольной стеле изображен вертикально стоящий человек-ягуар, который держит в каждой руке по скипетру, богато орнаментированному причудливыми линиями. В нижней части скипетра изображены стилизованные головы хищных птиц, а наверху — некая растительная эмблема. Высокий, странной формы головной убор образуют птичьи клювы и змеиные головы; туловища змей увенчаны головами, изображенными в реалистической манере. Главный мотив рельефа — получеловек-полузверь, сочетающий в себе черты ягуара, змеи и стервятника…»

А вот мнение Рудольфа Портера и Найджжела Дэвиса:

«…на переднем плане изображено существо с головами хищников. В обеих руках, слегка согнутых по бокам туловища, изображены посохи причудливой формы, возвышающиеся высоко над головой фигуры. Верхняя часть рельефа, занимающая две трети плиты, изображает фантастический головной убор, состоящий из пастей с высунутыми языками, расположенных одна поверх другой, от которых вправо и влево, параллельно друг другу, расходятся змеиные туловища, увенчанные головами».

Вот что пишет профессор Херман Тримборн:

«В 1873 г. сюда, в музей, была доставлена каменная плита, так называемая стела Раймонди, на которой в технике плоского рельефа выполнено изображение фелидного (похожего на хищника семейства кошачьих. — Прим. авт.) чудовища, держащего в когтях скипетры; голова чудовища увенчана занимающей всю ширину композиции оскаленной пастью хищника, из которой расходятся змеи».

А теперь — профессор Хорст Нахтигалль:

«Эта стела — один из интереснейших образцов скульптуры культур американского континента эпохи мегалита.

На ней изображена вертикально стоящая фи^гура человека-зверя с головой животного в головном уборе, состоящем из голов чудовищ и обрамленном венком лучей. На руках и ногах монстра видны звериные когти; вокруг туловища — пояс из змей».

Предоставим слово доктору Зигфриду Хуберу:

«Отдельные детали этого рельефа выглядят как некий шифр: огромные клыки, змеиные головы, загадочные переплетения, глаза; все выглядит символическим и сюрреалистичным, если его смысл вообще можно выразить словами. Это — застывшие в камне жесты бытия, скованного ужасом».

А вот что пишет доктор Фридрих Катц:

«..здесь выделяются пряди волос в виде змей и черты, очень напоминающие ягуара. Изображение на стеле Раймонди представляет собой нагромождение многих голов и лиц, образующих странного вида монстра».

Доктор Х. Г. Франц считает, что:

«Вертикально стоящая фигура представляет собой изображение культового лидера, жреца, шамана — или кем бы он ни был — в маске, которая представляет собой маску-накидку со звериными шкурами фантастического вида. Маска, надевавшаяся на голову, перерастает в головной убор типа башни… Ноги завершаются когтями ягуара или орла. Громадная маска-накидка возвышается над маленькой скорченной фигуркой… Все, что находится выше головы, следует отнести к деталям маски, состоящей из множества оскаленных звериных пастей, расположенных одна поверх другой и напоминающих широко разинутые пасти дракона, обращенные вверх».

Вот что думает по этому поводу доктор Инге фон Ведемайер:

«…это — наиболее совершенное изображение высшей инкарнации божества, бога-творца Виракочи».

А теперь предлагаем уважаемому читателю перевернуть фотографию стелы Раймонди на 180°, то есть вниз головой. Тогда эта загадочная фигура, вызвавшая столько толкований, предстанет в ином облике!

В этом случае надобность во всевозможных звериных когтях, орлиных лапах, ногах человека-ягуара — или кем бы там ни было это «существо» — отпадет сама собой, ибо для того, чтобы узнать в изображении процесс стремительного снижения некоего аппарата, требуется куда меньше фантазии, чем для изобретения всевозможным небылиц, напрочь лишенных какого бы то ни было смысла.

Это изображение типично для резных рельефов из Чавин де Хуантар. Здесь представлено существо с человеческим туловищем и руками и ногами человека, но — со странной формы головой и птичьими крыльями.

Если же допустить, что столь противоречиво воспринимаемые рельефные шифры — единственное слово, которое меня устраивает в подобной интерпретации, — действительно представляют собой код, я вправе задать резонный вопрос: «Разве мифические «скипетры» не выглядят как некие технические детали? Быть может, мы имеем дело не с человеком или монстром, сочетающим в себе черты человека и ягуара, и не со «стилизованными змеиными головами» или масками в виде башни, а со схемой некой доисторической силовой установки с сопловыми форсунками и множеством патрубков? Может быть, перед нами — схема некой системы или механизма далекого будущего, понять которую мы сможем лишь тогда, когда сами достигнем куда более высокого уровня развития техники?»

Я тоже не знаю, какую весть таит эта стела; но для меня ясно одно: скептическое отношение археологов к ней никогда не приведет нас к искомой цели. Видимо, им недостает мужества для нетривиальных решений. «Пренебрежение проистекает от невежества», — сказал Артур Шопенгауэр (1788–1860). К этим словам мне просто нечего добавить.

Чавин де Хуантар самим фактом своего существования ставит перед специалистами трудноразрешимую проблему. Дело в том, что этот храмовый комплекс не имел в Америке никаких прототипов или образцов и в нем не заметно никаких следов длительной эволюции замысла. Чавин де Хуантар появился внезапно, без всякого предупреждения, ворвался в чинный кабинет маститых археологов и, перевернув все вверх ногами, заявил: «Это я, культура Чавин де Хуантар!» От подобной неожиданности в головы ученых мужей вкрался червь сомнения, и клетки серого вещества вступили в бурный диспут друг с другом.

Приведем три цитаты из трудов знаменитых ученых, показывающие изумление и недоумение мужей науки.

Профессор Вальтер Крикеберг:

«Довольно часто можно слышать утверждения о том, что развитие наиболее высокоразвитых культур Древней Америки представляло собой не плавную органическую эволюцию, протекавшую медленно и постепенно, а, напротив, носило скачкообразный и, можно даже сказать, взрывной характер… Древнейшие высокоразвитые культуры Америки появились на исторической сцене внезапно, без предварительных этапов. Этими культурами были ольмеки в Мезоамерике и создатели культуры Чавин де Хуантар в регионе Анд. Этим важнейшим событиям, по всей видимости, можно дать удовлетворительное объяснение лишь в том случае, если допустить, что цивилизации Древней Америки получили один или несколько сильнейших импульсов извне…»

Кто это может быть? Какой-нибудь механизм? Как и на стеле Раймонди, змеиная голова у этого существа растет прямо из корпуса некоего аппарата.

Мирослав Стингл:

«Появление культуры Чавин де Хуантар напоминает взрыв, неожиданное извержение, реальное воздействие которого выходило далеко за пределы Перу».

Профессор Д Х. Диссельдорф:

«По моему мнению, на возникновение культуры Чавин де Хуантар решающее влияние оказало некое, пока что не объясненное воздействие извне».

Все, кому приходилось видеть руины Чавин де Хуантар, в один голос выражают изумление. Комплекс этот расположен на тщательно распланированной неровной скальной площадке площадью почти 50 000 кв. м. При планировке перед началом собственно строительных работ по возведению высотных зданий глубоко под ними была предусмотрена канализационная система; в толще скального массива были прорублены (а может, созданы методом направленного взрыва?) переходы, коммуникации и запасные ходы, так что под Эль Кастильо возникла целая разветвленная подземная инфраструктура. Это было поистине гениальное творение, ибо прежде в мире еще не было создано ничего подобного. Правда, храм Соломона в Иерусалиме, как известно, имел подземные коридоры и переходы. В ходе археологических раскопок, проводившихся в Иерусалиме буквально в самое последнее время, были обнаружены тайные ходы, а таюке немало других деталей, свидетельствующих об архитектурном сходстве между храмовыми комплексами в Иерусалиме и Чавин де Хуантар. А между тем раскопки в Иерусалиме идут полным ходом…

Нет, создать Чавин де Хуантар без применения высоких строительных технологий было бы просто невозможно. А поскольку таких технологий на самом американском континенте еще не существовало, они должны были быть привезены туда откуда-то извне. При создании комплекса потрудились первоклассные каменотесы, а не наспех обученные туземные индейцы.

Для подобных работ требовались орудия и инструменты, прошедшие длительный процесс эволюции на протяжении многих поколений. Более того, требовались искусные архитекторы, имеющие опыт подземных и высотных строительных работ и работавшие в едином коллективе. Когда же сами здания были завершены, за дело должны были взяться искусные художники, способные в кратчайший срок создать многие сотни и тысячи каменных плит, испещренных загадочными образцами абстрактного искусства. И неужели все они могли с ходу, что называется, с колес создать уникальный стиль Чавин де Хуантар?

Дело в том, что специалисты пока не обнаружили никаких аналогов этого стиля. Быть может, все дело в его совершенстве? Знаки и символы, выполненные в технике плоской рельефной резьбы по камню, упорно скрывают тайны. Рисунки, вырезанные на стелах, обелисках и настенных плитах, неизменно изображают странных полулюдей-полуживотных, очень похожих на… механических роботов. Всюду, будь то стела Эль Ланцон или стела Раймонди, обелиск Тельо или монолитные настенные плиты, господствует один и тот же стиль, одни и те же шифры. Здесь наверняка — с этим никто не станет спорить — поработало бесчисленное множество мастеров-графиков, принадлежавших к одной и той же школе. Творения мастеров Чавин де Хуантар были бы поистине космическим явлением, если бы они и впрямь «варились в собственном соку». Но так ли обстояло дело в действительности?

Эти неопознанные существа изображены на артефактах, также найденных в Чавин де Хуантар.

В регионе Месопотамии «крылатые божества» встречаются чуть ли не на каждом шагу. Они парят над порталами дворцов, украшают тронные залы и гробницы. Миниатюрные изображения таких существ часто можно встретить на древнешумерских, вавилонских, ассирийских и хеттских цилиндрических печатях, оттиски которых в те времена ставились на всевозможные частные и служебные документы. Такие же «крылатые божества» порхают и в Чавин де Хуантар, перелетая из одной абстрактной композиции древних художников в другую.

Хулио Ц. Тельо, родом индеец-горец и в то же время без преувеличения крупнейший археолог, работавший на раскопках Чавин де Хуантар, характеризуя эти художественные произведения, назвал их творениями «необыкновенной расы». На резных плитах он обнаружил странные гибриды: нечто среднее между рыбой и драконом. Ученый нашел в древних руинах изображения существ, сочетающих в себе черты дракона, кондора и человека — чудовищ, которые, на взгляд современного человека, очень похожи на некие механизмы.

Стилизованные кондоры парят, широко расправив крылья; однако у них почему-то нет ни птичьих голов, ни глаз, ни клювов. Эти монстры являют собой странный симбиоз зверя, птицы и человека. Перед нами — плоды творчества художника-сюрреалиста из другого мира или некой «необыкновенной расы»; можно подумать, что резцом мастера, создавшего их, водила рука инопланетян.

О художественном стиле Чавин де Хуантар написаны целые библиотеки. Основательно познакомившись с книгами по этой теме, позволю себе привести несколько выдержек.

«Характерная черта этого стиля — любовь к кривым, извивающимся линиям. Подобных мощных кривых не знает никакой другой стиль древнего Перу».

«В своих исключительно сложных изображениях животных культура Чавин достигла такого уровня совершенства и утонченности, который не характерен даже для изображений человека. Эти рельефы — свидетельство высочайшего мастерства, граничащего с виртуозностью. Огромные, твердые камни покрыты настоящим лабиринтом изящных, изысканных линий, напоминающих рисунки пером».

За истекшие тысячелетия рельефы утратили четкость линий и деталей. В верхней их части еще можно узнать лица, похожие на маски роботов, и «брюки» почти современного покроя.

«Запутанность и находчивость переплетений… острота и удивительное совершенство изысканных кривых, короче говоря, вся концепция этих творения говорит о том, что в них мы имеем дело с искусством, прошедшим уже достаточно долгий путь развития и, вне всякого сомнения, совершенствовавшимся в некой иной технике, чем эти огромные каменные скульптуры».

«Почему подобные величественные религиозные художественные стили сложились только в Мезоамерике и Перу (культура Чавин), и нигде больше? Что явилось источником вдохновения для этого гения? Увы, я этого не знаю».

С «рисунками пером» этих рельефов хорошо гармонируют мощные колонны и своеобразные каменные головы. Американский археолог Уэнделл К Беннетт обнаружил более двух дюжин голов полулюдей-полуживотных, покрытых резьбой в типичном для культуры Чавин стиле. Первоначально эти головы, словно всевидящие стражи, взирали на окрестности со стен храмов.

Черты лица у этих голов очень не похожи друг на друга. У одних голов — широкий нос и толстые губы; иногда под человеческим носом красуется звериная пасть, из которой торчат драконьи зубы, у других вообще нет лица. Многие снабжены всевозможными техническими деталями, такими, как шлемы, наушники, микрофоны и нечто вроде очков вокруг глаз. Очень частое явление — головы с неприветливым, отрешенно-холодным и даже откровенно враждебным выражением лица.

Первоначально эти головы, словно всевидящие стражи, взирали на окрестности со стен храмов.

Из подземных переходов храма на свет божий было извлечено более двух дюжин подобных таинственных каменных голов.

Беннетт обнаружил огромные мегалитические плиты, покрытые орнаментами, которые, вне всякого сомнения, представляют большую художественную ценность наряду с образами людей или животных. Их изысканные кривые соседствуют с абстрактно-фигуративными изображениями, дополняя их. И при всей нашей проницательности мы не можем проникнуть в тайны их символического языка. Разумеется, в этом виновны мы сами, а не древние художники, выразившие в камне доступными средствами свою весть, адресованную будущему.

Разумеется, сочетание черт людей и животных не могло бы считаться чем-то из ряда вон выходящим, поскольку такие изображения присутствуют во всех древних культурах, если бы для культуры Чавин де Хуантар не был характерен изысканный орнаментальный стиль, элементы которого в своей совокупности несут куда больше информации, чем мы полагаем.

У зрителя при виде их порой возникает впечатление, будто древние художники, создававшие эти композиции, сами не понимали, что же, собственно, они изображают. А может быть, некто Неизвестный «диктовал» мастерам, что и как им надлежит изображать? Не рисовали ли они картины, порожденные их собственным воображением, когда, воспроизводя черты ягуаров и кондоров, пытались изобразить неведомое Нечто, спустившееся внезапно прямо с неба? Быть может, при виде этих каменных портретов им вспоминались божества в шлемах, с грозным выражением лица отдававшие свои суровые повеления?

Согласно преданию, когда библейские персонажи Енох и Илия вознеслись на небо, их унесли огнедышащие кони. Однако наши далекие предки, знакомые с четвероногими куда более близко, чем мы, прекрасно понимали, что кони не могут изрыгать пламя и тем более летать. Вероятно, посредством подобных описаний они хотели сообщить или намекнуть о чем-то, совершенно недоступном для их понимания, воспользовавшись метафорой силы коня (лошади) в качестве символа огромной мощи непонятного существа или объекта. Кстати: та же самая лошадиная сила (лс) и в наши дни является единицей измерения мощности. Для жителей Месопотамии таким символом служил крылатый огнедышащий конь, для художников культуры Чавин де Хуантар — крылатый ягуар или кондор, и поскольку по небу и тут, и там носились странные существа, похожие и на людей, и на животных, вполне естественно, появились стилизованные смешанные композиции, которые, однако, представляли собой в художественном отношении не сюрреализм, а сложно преломленное отражение реального опыта.

В ветхозаветной Книге Иова (главы 40–41) можно встретить целый парад мест, где упоминается «речная лошадь» (гиппопотам, или, как сказано в Библии, бегемот), которого в реальном мире просто не могло существовать, ибо:

«Ноги у него [бегемота. — Прим. пер.], как медные трубы; кости у него, как железные прутья… От его чихания показывается свет; глаза у него — как ресницы зари; из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры; из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла. Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя… На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас. Сердце его твердо, как камень, и жестко, как нижний жернов… Меч, коснувшийся его, не устоит, ни копье, ни нагрудник, ни латы. Железо он считает за солому, медь — за гнилое дерево… Он кипятит пучину, как котел, и море претворяет в кипящую мазь; он оставляет за собою светящуюся стезю; бездна кажется сединою. Нет на земле подобного ему; он сотворен бесстрашным» (Иов 40: 11–13, 41: 10–12, 16:18, 23–25).

Право, эти восторги по адресу технических характеристик «речной лошади», то бишь бегемота, — поистине крепкий орешек! Специалисты и исследователи Ветхого Завета приписывают эти «слова Иова и ответ Бога» влиянию древнеегипетских и вавилонских источников: здесь действительно воспето некое неведомое существо. Такой же цели — увековечению памяти о реально пережитом — служили рельефы культуры Чавин.

Создается впечатление, что художники, работавшие в Андах, читали древнешумерский эпос о Гильгамеше, в котором, правда, в рамках литературного предания, рассказывается о некоем существе-мутанте — таком, каким его изображают на каменных рельефах:

«Гильгамеш и Энкиду медленно поднялись к самой вершине горы, туда, где пышная сень кедров окружала обитель богов. [Там] белоснежным сиянием сверкала священная башня богини Ирнини.

У них при себе оказался топор. Энкиду взмахнул им и повалил один из кедров. Тотчас послышался гневный оклик: «Кто это там явился и смеет рубить кедры!+ И они увидели, что приближается Хумбаба. Он был страшен, как лев; тело его сплошь покрывала чешуя; на ногах его были когти коршуна, из головы торчали рога дикого буйвола; хвост же и член детородный венчала голова змеи… Они [Гильгамеш и Энкиду] стреляли в него [из лука], метали копья. Но стрелы отскакивали, не причинив ему никакого вреда».

По мнению специалистов, Чавин де Хуантар в древности был местом паломничества, религиозно-культовым центром некоего загадочного народа, который внезапно появился в межгорной долине реки Мосна и на многие века вперед оказал решающее влияние на развитие культур всего этого региона. Этой точки зрения придерживается и видный американист Фридрих Катц:

«Большинство ученых полагают, что движущей силой, способствовавшей появлению новой религии, распространившейся на территории большей части региона Анд, был некий культ. Бытует мнение, что Чавин, а возможно, и другие центры этой культуры были в древности крупными культовыми центрами, являвшимися объектами паломничества. Считается, что паломники, возвращаясь в родные места, доносили проповедь новой религии до самых отдаленных деревень. Подобные религиозные центры существуют и в наши дни, и паломники преодолевают многие сотни и тысячи километров, чтобы посетить священные места».

К такому же выводу в своем исследовании проблематики культуры Чавин приходит и Гордон Р. Уилли: «Чавин — это, вне всякого сомнения, громадный церемониальный центр». Эту же точку зрения разделяет и Хулио Ц. Тельо.

У всех религий всегда существовали основоположники и вероучители. Израильтяне Ветхого Завета поклонялись Богу, Господу, который сотворил Адама и Еву, спас от потопа Ноя и разговаривал с Авраамом и Моисеем. В Новом Завете все основные события и откровения сконцентрированы вокруг личности Иисуса. Свои религии создали и Будда и Мохаммед, признанные пророки и проповедники. Всякий раз, когда в мире возникали новые религии, они были плодом коллективного творчества богов и людей. Никакая религия никогда и нигде не была плодом, так сказать, коллективного озарения, осенившего массы людей. Всегда были некие существа, экстраординарные личности, жившие среди людей, воплощая в своей жизни все те ценности, которые они проповедовали.

А вот у религиозного культа Чавин де Хуантар подобного основателя религии не было. Было бы явным кощунством провозглашать основоположниками религии ягуаров, кондоров или змей, изображенных на рельефах, если бы за ними не стояла некая высшая, «просветленная» личность.

Есть немало исследователей, склонных отождествлять культ полулюдей-полуживотных с шаманизмом. Между тем шаманы — это примитивные колдуны, которые вводили себя в состояние транса, когда душа воспаряла к духам, или, напротив, позволяли духам вселяться в свое тело. Найджел Дэвис, вот уже более 20 лет живущий в Мексике, считает:

«Человек, которому удалось в лесу уйти живым из лап тигра, считался среди мохо [индейского племени, живущего в Восточной Боливии. — Прим, авт.] человеком, пользующимся особой благосклонностью богов, и автоматически становился членом сообщества шаманов-ягуаров. У мохо существовал всего один храмовый культ, посвященный этому божеству».

Без сомнения, такой шаманический культ был широко распространен среди всех первобытных народов; при этом следует помнить, что для простых детей природы всегда очень желанны те или иные свойства животных: быстрота ягуара, хитрость змеи, способность птиц летать (мечта, которой во все века грезили все народы). Утверждение, что зверям приносили жертвы, чтобы умилостивить их, давно стало прописной истиной. Но никогда и нигде художники первобытных народов не наделяли животных, которых видели в окружающем мире, вымышленными способностями, которыми те никогда не обладали. Так, змея ползает по земле, но не летает, ягуар бегает и прыгает, но не умеет летать, а кондор не обладает мощными лапами ягуара, приспособленными для прыжков. Как видим, все очень просто.

В разных религиях и культах существуют свои законы и моральные нормы. Но неужели они могли быть основаны ягуарами, женатыми на шаманках? А может быть, это кондоры принесли с неба мудрые учения? И наконец — если продолжить подобную логику абсурда — не^ето среди животных существовали свои архитекторы, построившие Чавин де Хуантар, чтобы он в конце концов стал религиозно-культовым центром почитания их самих?

Но если даже предположить, что религия культуры Чавин действительно представляла собой культ ягуара и кондора, разве не резонно признать, что выдающимся художникам древности не потребовалось бы прилагать особых стараний, чтобы по возможности точно воспроизвести в камне облик животных, которых они так боялись и которым поклонялись? Разве в таком случае среди каменных монументов Чавин де Хуантар не сохранились бы анималистически совершенные изображения животных, столь же прекрасные и безукоризненные, как и изваяния священного быка Аписа, созданные древними вавилонянами и египтянами? Не логично ли было бы ожидать, что в Чавин де Хуантар была бы найдена хоть одна мумия ягуара или кондора, подобная миллионам египетских мумий священных соколов, считавшихся воплощением бога солнца — Ра? А между тем в Чавин де Хуантар не найдено ни единой мумии «священных» животных.

Так какому же богу был посвящен этот загадочный храм? Бог этот был способен летать, как кондор, и бросаться на жертву, как ягуар, он умерщвлял врагов, как змея, и имел при этом почти человеческий облик. Более того, он был наделен разумом, достойным мудрого правителя. Что же это был за бог, сочетавший в себе столь разные качества?!

Результаты прежних исследований дали основание отнести время сооружения храмового комплекса Чавин де Хуантар к 1000-700 гг. до н. э. Богослов и ученый Зигфрид Хубер, длительное время живший и работавший в регионе Анд, пишет:

«Если допустить, что этот комплекс можно датировать 850 г. до н. э., получается, что стиль культуры Чавин является наиболее древним и совершенным художественным стилем как с точки зрения формы, так и с точки зрения техники. Видимо, около 850 г. до н. э. на этих землях появились некие пришельцы, познакомившие местных жителей со своими идеями и техническими возможностями».

Выводы позднейших исследований показывают, что дату создания комплекса следует «передвинуть» в более позднюю эпоху, чуть ближе к нашему времени. Так, перуанские археологи относят время строительства храмового комплекса к периоду между 800 и 500 гг. до н. э. Установить более точную дату вряд ли возможно, ибо даже самые современные методы датировки имеют точность порядка плюс-минус 200 лет. Наши физики создали самые современные инструменты для датировки древних и древнейших памятников, но вопроса о точности датировки это опять-таки не снимает.

Поскольку этот вопрос имеет очень важное значение для археологии, следует сказать несколько слов о самих принципах датировки.

Возраст тех или иных объектов сегодня принято определять по времени полураспада радиоактивных изотопов. Период полураспада — это время, за которое происходит разложение половины радиоактивных изотопов по сравнению с первоначальным их числом. В качестве исходной точки необходимо выбрать некую постоянную величину. Так, при применении широко известного метода датировки по изотопам углерода С14 в качестве константы неизменного содержания радиоактивных изотопов углерода выбрана атмосфера Земли. В научной литературе уже не раз ставился вопрос о том, насколько зыбок и нестабилен подобный критерий. Дело в том, что в разные эпохи истории Земли содержание изотопов углерода не раз претерпевало сильные изменения. Почему это происходило, неизвестно, но факт остается фактом: датировка по этому методу является спорной и вызывает серьезные нарекания.

Кроме того, очень важен и вопрос о том, возраст каких именно объектов предстоит определить. В одном и том же храме могут быть найдены и остатки тканей, и обгорелые древесные уголья. А что, если эти остатки тканей некогда были частью наряда храмовой танцовщицы, демонстрировавшей свое искусство в храме, существовавшем к тому времени уже много веков? Да и остатки древесного угля мало что скажут об истинном возрасте храма, ибо обгорели они, вполне возможно, в пожаре, уничтожившем древний храм.

Сегодня в распоряжении физиков и археологов имеется как минимум одиннадцать методов датировки, однако их данные весьма и весьма ограниченны. Каждый из этих методов имеет свои собственные плюсы и минусы, достоинства и недостатки. Они могут применяться для анализа определенного круга материальных объектов и требуют предварительного знания тех или иных местных параметров, выявить которые часто попросту невозможно.

Так, например, микроанализ требует выяснения того, насколько высокой была в древности концентрация азота, фтора и урана в данном месте. Но как это можно установить, да еще с высокой точностью? При применении калиево-аргонного метода критерием датировки является точное знание содержания аргона в различных горных породах, а оно на протяжении тысячелетий, естественно, не раз менялось.

Недостатком анализа на основе аминокислот является то, что он может применяться для определения возраста только тех объектов, которые хранились при строго определенных температурах, поскольку химические реакции при более высоких температурах протекают с иной скоростью, чем при более низких. А между тем никто не может с полной уверенностью утверждать, что данный объект никогда не подвергался воздействию высоких температур. Храм ведь мог сгореть до основания и быть восстановленным на прежнем фундаменте… Итак, у каждого метода свои недостатки.

Профессор Ричард Бёрли, специалист в области датировки, возлагает на будущее большие надежды:

«Следующего прорыва в совершенствовании датировки по радиоуглеродному методу следует ожидать благодаря применению ускорителя заряженных частиц. Для этого метода требуется лишь несколько миллиграммов вещества, подлежащего датировке, и к тому же позволит получать результаты куда быстрее, чем современные методы, даже если верхняя граница диапазона его применения достигает 100 тысяч лет. Однако из-за очень высокой стоимости подобного метода им могут воспользоваться лишь очень немногие, весьма состоятельные организации».

Итак, и этот метод тоже имеет существенный недостаток, а именно: стоимость применяемой аппаратуры слишком высока. При отсутствии официального интереса государства к проблемам древнейшей истории человечества в и без того урезанном бюджете на подобные исследования обычно не выделяется ни цента. При существующем положении вещей бедным специалистам не остается ничего другого, как изобрести машину времени, чтобы с ее помощью совершать путешествия в далекое прошлое. Право, в такой ситуации буквально глаза на лоб лезут от изумления!

Итак, диапазон датировки Чавин де Хуантар довольно широк; видимо, этот комплекс был построен где-то между 1 000 и 500 гг. до н. э.

Американисты, эти компетентные авторитеты в области археологии американского континента, отмечают, что практически в ту же эпоху в Мексике возникла не менее загадочная культура — культура ольмеков. В сущности, ольмеки, древнейшие туземные жители побережья Мексиканского залива, создали произведения искусства, которые часто отмечены чертами сходства со стилем культуры Чавин де Хуантар.

Керамика такого стиля была найдена в Монте Альбан, религозно-культовом центре запотеков, а также в гг. Веракрус и Тлатлико на окраине Мехико-Сити. Резные каменные головы, созданные ольмеками, во многом напоминают своих загадочных собратьев из комплекса Чавин де Хуантар, за тем исключением, что головы, выставленные сегодня в парке музея Ла Вента в Вильяхермоза, гораздо крупнее своих южноамериканских коллег.

В коллекции Национального музея антропологии в Мехико-Сити можно увидеть созданные ольмеками каменные змеиные головы с явно техническими атрибутами, весьма похожие на творения мастеров Чавин. Получается, что у культуры Чавин был северный двойник?

Я не испытываю особого желания вмешиваться в дискуссию о том, какая культура на какую повлияла, однако мне хотелось бы заметить, что Чавин де Хуантар расположен в самом сердце Анд в Южной Америке, а отнюдь не в Мексике — центре Мезоамерики. При разбросе датировки порядка 200 лет не исключено, что представители культуры Чавин несколькими группами мигрировали на север или добрались туда морским путем и «заразили» ольмеков своими религиозными художественными идеями. Ведь между Перу и Мексикой нет и не было непреодолимых преград, и достаточно лишь веского повода, чтобы отправиться в дальний путь, ну, например, с миссионерской целью: познакомить туземцев с новой и успешно развивающейся религией. Религиозный пафос — прекрасная мотивировка для подобных авантюрных приключений. Короче, чего только не могло случиться за эти пресловутые 200 лет!

В научной литературе бытует убеждение, что американский континент заселялся в направлении с севера на юг, через территорию нынешней Канады. Джозеф Бламрич в своей книге «Касскара и семь миров», оперируя цифрами и фактами, убедительно доказал, что подобный путь с севера на юг был не единственным.

В Южной и Центральной Америке существует немало уверенно датируемых объектов, возраст которых куда старше их североамериканских коллег, и vice versa, археологи нашли в Северной Америке немало произведений искусства, гораздо более древних, чем артефакты, обнаруженные в Южной Америке.

Так к чему тогда все эти споры, не стоящие выеденного яйца? Переселенцы двигались как с севера на юг, так и с юга на север. К таким миграциям следует добавить и волны переселений народов, которые, переплыв океан, приносили с собой и свои культуры, не имевшие аналогов на новых землях.

На одной из пластин Книги Мормона Нефи рассказывает о том, что он привез с собой из-за моря исторические свидетельства о жизни своего народа на прежней родине. А сразу по прибытии на новые земли он повелел построить храм «по образцу храма Соломона*. Так появился Чавин де Хуантар.

Нефи сам дал ответ на вопрос о том, почему он не пожелал строить храмовый комплекс прямо у побережья, а выбрал для него межгорное плато в высоких Андах. Он пишет, что после высадки у него с братьями возник спор:

«Но гнев их против меня был настолько велик, что они даже посягали на мою жизнь. Да, они постоянно роптали на меня и говорили: «Наш младший брат думает, что он сможет господствовать над нами; мы много претерпели от него, и вот теперь мы хотим дать ему понять, что мы больше не намерены повиноваться словам его. Ибо, как видите, мы больше не хотим, чтобы он был нашим господином, ибо мы, как старшие братья, по праву должны править этим народом» (2 Книга Нефи, глава 5, стихи 2 и сл.).

Итак, этот конфликт был запрограммирован заранее. Бог посоветовал Нефи не спорить и удалиться вместе со своими последователями. И Нефи послушался его:

«И тогда мы взяли шатры свои и все, что могли унести с собой, и отправились в пустыню, где скитались много дней. И после того, как мы проделали длиною в много дней, мы вновь поставили шатры свои» (2 Книга Нефи, глава 5, стих 7).

В тех местах, где высадились на берег наши переселенцы, простирались предгорья Анд, а это, за исключением немногих узких полос плодородной земли, протянувшихся вдоль рек, — пустыни, настоящие пустыни. Чем дальше они «уходили в глубь пустыни», тем жарче становилось, и нефиты двинулись к горам, ибо это было все-таки лучше, чем пустыня. В самом деле, что могло быть лучшей защитой для изгнанников, чем межгорные долины?

В незнакомых землях ориентирами им служили зеленые гряды растительности вдоль русел рек, со всей ясностью указывавшие на наличие там воды. К тому же бог всегда был рядом. Нефи обратил внимание, что этот бог обладает способностью летать. Он, бог, дал Нефи новое повеление: «Приготовь другие пластины; тебе предстоит выгравировать на них многие вещи, которые приятны Мне и принесут пользу твоему народу» (2 Книга Нефи, глава 5, стихи 28–30).

Между тем связь строителей Чавин де Хуантар с морем бесспорна: высоко в горах были найдены принесенные ими раковины моллюсков и изделия из перламутра.

Итак, около 590 г. до н. э. Нефи высадился в Южной Америке. Спустя примерно 30 лет он повелел начать строительство храма. Согласно современной датировке, храмовый комплекс Чавин де Хуантар возник в период между 800 и 500 гг. до н. э., или, по другим данным, между 1 000 и 600 гг. до н. э.

Видимо, Нефи знал, как выглядел храм Соломона, ибо видел его собственными глазами. Кроме того, в его окружении были знатные и высокообразованные люди, о чем сам Нефи упоминает в 1-й Книге; вполне возможно, что среди них были и архитекторы, способные начертить план храма.

Когда Нефи покидал Иерусалим, город, по всей видимости, был захвачен вавилонянами. А в 586 г. до н. э. храм Соломона был сожжен и разрушен до основания воинами царя Навуходоносора. Однако возникли слухи, что планы и чертежи священного храма были вывезены за пределы Палестины, чтобы возродить храм на новом месте в прежней красоте и величии как памятник прежней родине и символ сохраненной веры отцов.

Таким образом, храмовый комплекс Чавин де Хуантар вполне мог стать близкой копией храма Соломона.

— В Чавин де Хуантар существовали внутренний и внешний дворы, прилегающие постройки, святилище (Эль Кастильо), места, отведенные для паломников, священников и первосвященников, стены храма, охватывавшие обширную территорию, внешний двор для «нечистых» и даже ручеек, упоминаемый в Библии, — словом, все, как в Иерусалимском храме Соломона.

— Чавин де Хуантар был сориентирован по всем четырем сторонам света — как и храм Соломона.

— В Чавин де Хуантар видную роль играет священное число семь — как и в храме Соломона.

— Чавин де Хуантар был святилищем, религиозно-культовым центром и объектом паломничества — как и храм Соломона.

— Под Чавин де Хуантар расположены подземные переходы, штольни и каналы — как и под храмом Соломона.

— В Чавин де Хуантар было святилище без окон (Эль Кастильо), снабженное системой вентиляции; во внутренних покоях было искусственное освещение — совсем как в Святая Святых храма Соломона.

— Строители Чавин де Хуантар поклонялись «летающему богу» — как и израильтяне.

Правда, последнее утверждение может вызвать возражение: израильтяне ведь поклонялись Единому, «Неизреченному» Богу. А между тем Бог Израилев являлся своему народу в пламени и дыме, грохоте и смраде, как о том весьма красноречиво повествует Ветхий Завет. Это — тот самый Бог, который повелел Моисею воздвигнуть ограду вокруг священной горы, чтобы народ не был уничтожен огнем, когда Он, Бог, спустится с неба:

«Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась» (Быт. 19:18).

Да, правда, у евреев существовал запрет создавать любые изображения Бога Израилева:

«Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им…» (Быт. 20:4–5).

В соответствии с этим запретом в храме Соломона не могло быть никаких изображений Бога. А что, если этот запрет соблюдался не слишком строго и его даже обходили, создавая некие абстрактные образы богов — типа тех, какие мы видим в храмовом комплексе Чавин де Хуантар? Ведь в Ветхом Завете прямо сказано, что и сам Соломон служил не только своему Богу, но и даже проявлял терпимость в отношении культов других богов:

«И полюбил царь Соломон многих чужестранных женщин, кроме дочери фараоновой, Моавитянок, Амонитянок, Идумеянок, Сидонянок, Хеттеянок, из тех народов, о которых Господь сказал сынам Израилевым: «не входите к ним, и они пусть не входят к вам, чтобы они не склонили сердца вашего к своим богам»; к ним прилепился Соломон любовью. И было у него семьсот жен и триста наложниц; и развратили жены его сердце его. Во время старости Соломона жены его склонили сердце его к иным богам, и сердце его не вполне было предано Господу Богу своему, как сердце Давида, оща его» (3 Цар. 11:1–4).

Увы, мы уже никогда не сможем узнать, был ли храм Соломона украшен абстрактными изображениями иных, чужеземных богов или нет. Как мы помним, храм Соломона был до основания разрушен вавилонянами в 586 г. до н. э. встроенный заново при первосвященнике Ездре и значительно меньший по размерам, второй Иерусалимский храм был вновь предан огню и мечу римским императором Титом Флавием в 70 г. н. э. Быть может, в нем существовали рельефы или каменные скульптуры с изображением богов, безвозвратно уничтоженные врагами? О возможности подобных изображений свидетельствует широкое распространение образов полулюдей-полуживотных в том же, достаточно компактном, географическом регионе. Так, у тех же вавилонян культы таких божеств достигли высокого развития. То же самое мы видим и в Чавин де Хуантар.

Итак, есть все основания отождествить храм, описанный в Книге Нефи, с комплексом Чавин де Хуантар, ибо последний имеет слишком много общих черт с Иерусалимским храмом Соломона, чтобы можно было говорить о случайном совпадении. Я обнаружил их во время поездки, целью которой был поиск следов храма Иезекииля.

Свидетельства Иезекииля — это настоящая вещь в себе, своего рода материалы следственного дела. Короче, материалы дела нового Генриха Шлимана.

Давайте же раскроем их тайну!