В конце XII в. и в начале XIII в. литовские племена совершали грабительские набеги на все сопредельные русские и польские княжества, а затем и на земли Ливонского ордена. В отмщение за эти нападения устраивались ответные походы, но покорить литовцев, тем более на длительный срок, никому не удавалось. В летописях о таких походах повествуется, за редким исключением, очень скупо: то ли это было для князей обычным делом, не требующим подробного описания, то ли сами походы были неудачными.
Некоторые походы представлены в летописях следующим образом: «В лето 6712 (1204 г. – Ю. Д.). Победиша Олговичи Ли[т]ву, избиша ихъ 700 и 1000» [54, 14]; в 1229 г. Литва «опустошила страну по озеру Селигеру и реке Поле, новгородцы погнались за ними, настигли, били и отняли весь полон», а в 1234 г. «литовцы явились внезапно перед Русою и захватили посад до самого торгу. Но жители и засада успели вооружиться: огнищане и гридьба, купцы и гости ударили на Литву, выгнали ее из посада и продолжали бой на поле. Литовцы отступили. Князь Ярослав (Ярослав Всеволодович, князь переяславский и новгородский. – Ю. Д.), узнавши об этом, двинулся на врагов с конницею и пехотою, которая ехала в насадах по реке Ловати. Но у Муравьина князь должен был отпустить пехоту назад, потому что у ней не достало хлеба, а сам продолжал путь с одною конницею. В Торопецкой волости на Дубровне встретил он литовцев и разбил их. Побежденные потеряли 300 лошадей, весь товар и побежали в лес, побросавши оружие, щиты, совни, а некоторые тут и костью пали» [80, 34]; «В лѣто 6745 (1237 г. – Ю.Д). Того же лѣта придоша в силѣ велицѣ Нѣмци изъ замория въ Ригу, и ту совокупившеся вси, и Рижане и вся Чюдьская земля и Плесковичи отъ себе послаша помощь мужъ 200, идоша на безбожную Литву, и таке, грѣх ради нашихъ, погаными злыми побежени быша наши и приидоша кождо 10-й в домы своа» [64, 19].
Иногда литовцы и русские князья объединялись для совместных походов. По сообщению Генриха Латышского, в 1216 г. эсты предложили полоцкому князю Владимиру напасть на Ригу, пока они будут воевать ливов и леттов, перекрыв путь возможной помощи рижанам с низовьев Западной Двины (Даугавы). Князь Владимир, которого «Хроника Ливонии» 1225 г. называет королем, согласился с предложением эстов: «После праздника Воскресения Господня эсты послали к королю полоцкому Владимиру просить, чтобы он с многочисленным войском пришел осаждать Ригу, а сами обещали в это же время теснить войной ливов и лэттов, а также запереть гавань в Динамюндэ. И понравился королю замысел вероломных, так как он всегда стремился разорить ливонскую церковь, и послал он в Руссию и Литву и созвал большое войско из русских и литовцев» [12, 167].
Но поход 1216 г. не состоялся, так как князь Владимир внезапно умер, по сообщению Генриха Латвийского, на трапе корабля, когда все уже были в готовности, после чего все войско рассеялось и вернулось в свои земли. Однако и сама подготовка к нападению на Ригу противоречила договоренностям полоцкого князя не только с первым епископом Мейнгардом, но и с его уже третьим преемником епископом Альбертом о разрешении проповедования среди ливов взамен выплаты князю Владимиру дани за этот народ. Вообще-то русских князей мало волновала христианизация балтских племен, о чем сообщает Генрих Латвийский, описывая процесс переговоров епископа Альберта и великого князя полоцкого Владимира: «Король же, пытаясь то лаской, то суровостью с угрозами убедить епископа, просил его отказаться от крещения ливов и утверждал, что в его власти либо крестить рабов его ливов, либо оставить некрещеными. Ибо русские короли, покоряя оружием какой-либо народ, обыкновенно заботятся не об обращении его в христианскую веру, а о покорности в смысле уплаты податей и денег» [12, 140]. Но, вероятно, епископ нерегулярно выплачивал дань за ливов, а, может быть, великому князю этой дани было недостаточно и он захотел большего.
В 1122 г., сообщает Новгородская первая летопись, «Юрий князь (Юрий Всеволодович, князь владимирский. – Ю. Д.) прислал брата своего Святослава новгородцам в помощь, и пошли новгородцы с Святославом к Кеси (Цесис), и пришла Литва в помощь же, и много воевали, но города не взяли» [50, 114]. В то же время литовцы иногда выступали и на стороне рыцарей ордена Меченосцев. Так, летопись сообщает, что в 1218 г. «ходил князь Всеволод с новгородцами к Пертуеву, и встретив стражу немцев, литвы, ливов, и бились, и пособил бог новгородцам, подойдя к городу и простояв под ним две недели, город не взяв вернулись здоровыми» [50, 111].
Но чаще всего стычки с литовцами происходили на рубежах с русскими княжествами, например в 1235 г. произошла значительная битва литовцев, возглавляемых князем Рингольдом, с войсками Дмитрия (скорее всего, Васильковича), князя друцкого, Льва Данииловича, князя волынского, и Святослава Всеволодовича, князя стародубского, в которой литовцы одержали победу.
Нашествие татаро-монголов никак не отразилось на взаимоотношениях Литвы с Русью, и в 1239 г., когда войска хана Батыя завоевывали Черниговскую землю, Ярослав Всеволодович, ставший после гибели своего брата Юрия великим князем Владимирского княжества, «выступил в поход из Смоленска против Литвы, и победил Литву, а князя их взял в плен; уладив дела со смольнянами, он посадил у них князем Всеволода, а сам с большой добычей и с великой славой вернулся в свои земли» [62, 238]. Здесь дело даже не в том, что суздальцы ходили воевать Литву, а в том что они вместе со своим князем ходили в Смоленское княжество в качестве союзников хана Батыя. Правда, в историографии считается, что Смоленское княжество стало платить дань Золотой Орде только с 1275 г.
И все-таки литовцы стали чаще нападать на русские княжества. В 1245 г., когда они грабили население окрестностей Бежецка и Торжка, их пытался изгнать со своих земель Ярослав Владимирович, князь торжковский, но потерпел поражение. На помощь этому князю пришел с московским войском князь Михаил Ярославич Хоробрит и князь Александр Ярославич Невский – сыновья великого князя владимирского, им удалось разбить литовцев в Торопце и отобрать у них пленных россиян. Вообще Александру Ярославичу в этом походе удалось еще несколько раз встретиться с отдельными отрядами литовцев и победить их. А в 1246 г. литовцы напали на Волынь и ограбили окрестности Пересопницы, но при отходе возле Пинска были побеждены войском князей Даниила и Василька Романовичей, вернувшихся из Венгрии после бегства туда от татаро-монгольского нашествия. В 1247 г. нападение литовцев повторилось, но они снова потерпели поражение от Романовичей.
Литва, Полоцкое и Смоленское княжества не были затронуты татаро-монгольским нашествием, зато Польша, раздробленная на отдельные княжества, князья которых так и не сумели объединиться перед лицом опасности, была разграблена и опустошена от края и до края. Татары вторглись в Польшу в 1241 г. через Галицию и Волынь. Вот как спустя почти триста лет после этих событий сообщает о них М. Меховский:
«Разгромив таким образом всю Руссию с ее столицей и всю Подолию и желая напасть на Венгрию, император татарский Батый (Bathus) послал князя по имени Пета с большим войском опустошить Польшу.
Поляки говорят, что царь татарский Батый опустошил Польшу, Силезию и Моравию. Правильнее, однако, изложение у тех, кто, как венгерская хроника, сообщает, что не сам Батый был в Польше, а его князья.
Перебив правителей и князей русских и захватив добычу в городах Люблине, Завихосте, и соседних с ними, татары отвезли ее на Русь. Спешно вернувшись потом, они взяли Сандомир с замком и убили там аббата Покрживницкого [монастыря] с братией и множество знатных и незнатных людей обоего пола, собравшихся в Сандомир для спасения жизни.
Уйдя оттуда через Вислицу, они пришли в Скарбимирию, а когда они уже возвращались обратно, везя добычу в Руссию, и стояли у реки Чарны, близ деревни, именуемой Большое Турско (около Сандомира. – Ю. Д.), на них напал палатин краковский Владимир с краковскими воинами. Тут, пока шел бой, вся масса пленных разбежалась и укрылась в ближние леса, но малочисленное краковское ополчение с Владимиром было раздавлено численностью татар. Однако и татары, потерпев урон, отошли в Руссию через лес Стремех, а потом, призвав на помощь множество других, с грозой и гневом вновь пошли в Польшу. Свое огромное войско они, подойдя к Сандомиру, разделили надвое. Меньшую часть, под начальством Кадана, называемого у поляков Кайданом, направили на Ленчицу, Серадз и Куявы и, не встречая преград, с величайшей жестокостью опустошили эти округа огнем и мечом.
Большее войско, под предводительством татарского князя Петы, пошло на Краков, опустошая по пути огнем и мечом все соседние края. Навстречу им в деревне Хмелик (совр. Хмельник. – Ю. Д.), близ города Шидлова, вышли палатин Владимир и Клемент, кастеллан краковский, Пакослав палатин и Яков Рациборович, кастеллан сандомирский, со знатью и воинами Сандомира и Кракова. Начался бой с татарским отрядом, а когда он ослабев, отступил и соединился с другим, более крупным, поляки, утомленные предшествовавшей битвой, частью пали, грудью встретив удар подавляющего численностью врага, частью обратилась в бегство и спаслись по знакомым дорогам» [47, 50].
Князь краковский и сандомирский Болеслав Стыдливый с матерью и женой Кингой бежали сначала по дороге в Венгрию, а затем решили укрыться в цистерцианском монастыре в Моравии. Татары после битвы под Хмельником без сопротивления горожан заняли почти пустой Краков. Аналогичная ситуация сложилась и во Вроцлаве, откуда жители ушли, а немногочисленные воины собрали в крепость добро и пищевые запасы, сожгли город и решили обороняться от татар. Те же потоптались несколько дней возле крепости в сожженном городе и отступили.
Далее татары, соединившись с малым войском, разорявшим Куявскую землю, пошли на Легницу, где князь силезский Генрих II Благочестивый собрал большое войско из знати и простолюдинов Силезии и Великой Польши, сюда же подтянулись и другие польские князья, а также крестоносцы. Битва поляков с татарами была ожесточенной, но более многочисленные татары победили. В том сражении погибла почти вся знать Польши во главе с Генрихом Силезским. Затем татары ушли в Моравию. Так что не только русским княжествам выпала тяжкая судьба в эти времена, но и Польша была разорена: города сожжены, народ ограблен, большая часть знати погибла. Однако поляки остались свободными, а вот что подвигло русских князей стать вассалами татарского хана – это загадка, ведь на Руси, как и в Польше, татары не оставили никакого оккупационного войска.
Во Владимирском княжестве после смерти великого князя Ярослава Всеволодовича в 1246 г., случившейся при его возвращении из путешествия в Каракорум, столицу великого хана Гуюка, была усобица между братьями Александром, Андреем, Михаилом и их дядей Святославом Всеволодовичем за право княжения во Владимире. Несмотря на то что по лествичному праву великим князем должен был стать Святослав, его племянник Михаил согнал дядю с владимирского стола, а старшие братья Александр и Андрей решили искать защиты у хана Батыя, поехав к нему в ставку.
Видимо, в те времена информационная связь и разведка были достаточно развиты, чтобы до литовских князей дошли известия о княжеской неурядице во Владимире, и в 1248 г. 30-тысячное войско литовцев двинулось напрямик к Владимирскому княжеству. На реке Протве в окрестностях Можайска произошло сражение между литовцами и войском князя Михаила Хоробрита, в котором он погиб. В этой битве не было победителей: владимирское войско не пустило врага внутрь княжества, понеся большие потери, а литовцы, хоть и покинули поле брани, оставив на нем множество своих воинов, но ушли домой, сохранив награбленное добро.
В это время старшие братья Ярославичи находились у хана Батыя, наперебой предлагая ему лучшие условия сбора дани с населения Руси, преподнося ему, его жене и татарским вельможам богатые подарки. В этом соперничестве между братьями победил Андрей Ярославич, который и получил от хана Золотой Орды ярлык на великое княжение во Владимирском княжестве, хотя и был младше Александра Ярославича. Именно с татаро-монгольского нашествия на Руси стала процветать коррупция, сначала на самом верху власти, а затем среди удельных князей и наместников, которые оспаривали друг у друга более богатые уделы и города, а с увеличением количества чиновников в государстве эта беда поразила все общество. Раньше, чтобы достичь княжения в какой-либо земле, необходима была молодецкая удаль да надежная дружина, теперь все решали деньги, драгоценности или иные услуги, предоставляемые вышестоящему князю или татарскому хану.
Недолго пришлось править во Владимирском княжестве и Новгороде великому князю Андрею Александровичу, женатому на Устинье, дочери великого князя галицкого Даниила Романовича, который, видимо, и повлиял на антитатарские настроения своего зятя. Андрей Ярославич не захотел быть данником Золотой Орды, и этим воспользовался его старший брат Александр Невский: он донес об этой «крамоле» своему побратиму Сартаку, сыну хана Батыя. На Владимирское княжество была послана Неврюева рать для наказания вышедшего из повиновения Андрея Ярославича, который, не дожидаясь татарского войска, бежал в 1252 г. с семьей в Швецию. Татары прошлись по Владимирской земле, убивая виновных и невиновных, а затем, ограбив население, вернулись к себе в степь, забрав с собой большое количество пленных. За верность хану Золотой Орды Александр Ярославич получил заветный ярлык на великое княжение на северо-востоке Руси и правил Владимирским княжеством до 1263 г. После смерти хана Батыя в 1257 г. Андрей Ярославич вернулся на Русь, был прощен ханом Берке и мог бы вновь стать великим князем, но пережил своего старшего брата только на пять месяцев.
Еще в 1236 г. папа Григорий IX объявил крестовый поход в Литву для предотвращения нападений литовцев на Ливонию, колонизированную выходцами из германских земель, а также для обращения литовцев в христианство. Этот призыв послужил и делу объединения двух духовно-военных орденов: Тевтонского ордена и ордена Меченосцев, или, как его еще называли, Ливонского ордена. На этом объединении настаивали магистр и братья-рыцари ордена Меченосцев, которых насчитывалось всего несколько десятков. Такими силами совместно с оруженосцами и простонародьем можно было защищать укрепленные замки от нападений литовцев, но для защиты земледельцев и путешествующих торговцев этих сил явно не хватало.
Тевтонскому же ордену такое объединение было совершенно невыгодно, ведь территории, которые контролировали эти два ордена, не имели общих границ, их разделяла земля, названная по имени обитавших там балтийских племен жмуди, или жемайтов, Жемайтией. Племена жмуди к тому времени входили в союз балтийских племен, из которого позднее родилось Литовское государство. Таким образом, рыцарям-тевтонцам приходилось противостоять остаткам прусских племен, жмуди и литовцам по реке Неману, и для оказания действенной помощи ордену Меченосцев сил у них просто не хватало, ведь в Тевтонском ордене было около 500 братьев-рыцарей.
Однако папа настаивал на объединении, особенно после того как братья-рыцари ордена Меченосцев совместно с псковичами, рижанами и эстонцами в 1237 г. потерпели поражение возле Сауле (вероятно при Шауляе) от литовцев, возглавляемых князем Рингольдом. В этом сражении погиб гроссмейстер ордена Меченосцев Фольквин фон Винтерштеттен и еще около 50 рыцарей, так что орден практически перестал существовать, а из их союзников в Псков вернулся только каждый десятый русский воин. В том же году на генеральном капитуле ордена в Марбурге было принято решение о включении ордена Меченосцев в состав Тевтонского ордена.
В середине XIII в. литовский князь Миндовг (ок. 1230–1263) сумел объединить в единое целое племена жмуди, литовцев, пруссов, ятвягов, став тем самым не просто опасным противником для окружающих народов, а главой нового языческого государства посреди христианского мира. Затем его племянник Товтивил стал полоцким князем, другой племянник Едивид – смоленским князем, а брат Викит – витебским князем. Но это было позже, а сначала князь Миндовг, не желая усиления своих родственников, даже попытался захватить их родовые земли. Племянники обратились за помощью к своему зятю – великому князю Галиции и Волыни Даниилу Романовичу, женатому вторым браком на сестре Товтивила и Едивида. Воспользовавшись обращением к нему за помощью литовских родственников и заключив союз с Ригой, князь Даниил вооружил против князя Миндовга часть племен жмуди и ятвягов. Почувствовав серьезную опасность войны на два фронта, князь Миндовг решил помириться с рыцарями Тевтонского ордена, изъявив желание креститься в католическую веру самому и крестить свой народ. Несмотря на то что князь Даниил предлагал магистру Тевтонского ордена заключить союз против Литвы и не верить увещеваниям князя Миндовга, этот литовский князь был крещен в 1252 г. в присутствии папского легата и магистра Тевтонского ордена. Папа Иннокентий IV поручил кульмскому епископу венчать Миндовга королевской короной. Столицей нового Литовского королевства стал Новогрудок в земле ятвягов.
После заключения союзного договора между князем Миндовгом и магистром Тевтонского ордена ситуация в Литве в корне поменялась. Бывший союзник ордена князь Товтивил, который до этого находился в Риге для принятия христианства, теперь, согласно выставленному орденом условию крещения князя Миндовга, должен был спешно покинуть Ливонию и перебраться к своему дяде Викиту в Жемайтию. Затем, собрав войско из жмуди, ятвягов и волынян, присланных князем Даниилом Галицким, князь Товтивил начал широкомасштабную войну против своего дяди князя Миндовга, которому в этой войне помогал Тевтонский орден. В 1253 г. на помощь князю Товтивилу подошел с галицким войском князь Даниил и они совместными усилиями заняли Новогрудок. В то же время брат Даниила князь Василько и сын Роман с волынским войском взяли Гродно.
Великий князь Даниил Галицкий тоже вел переговоры с папой Иннокентием IV о заключении унии между русской православной и римской католической церквями, предполагая получить взамен помощь западных христианских стран для борьбы с ханом Батыем, к которому он уже успел съездить на поклон для изъявления своей покорности. Видимо, не по душе была эта рабская зависимость от татарского хана юго-западным русинам. Скорее всего, князь Даниил в своем желании пойти на сближение обеих церквей был поддержан киевским митрополитом Кириллом II, который только вернулся в Галич, где находилась в это время его митрополичья резиденция, из столицы Латинской империи Константинополя, куда он ездил для поставления киевским митрополитом.
Папа Иннокентий IV формально свои обязательства исполнил, направив буллу к правителям Чехии, Моравии, Сербии, Померании, Ливонии, Венгрии и Польши с призывом организации крестового похода против татар, а затем направил со своим легатом королевскую корону для Даниила Галицкого. Коронация Даниила Романовича с титулом короля Руси произошла в 1254 г. в Дрогичине, небольшом городке на волоке из Горыни в Западный Буг. А вот с организацией крестового похода против татар, или, как их называли в западных хрониках, тартар, ничего, кроме сотрясания воздуха, не получилось. Особого желания сражаться с татарами среди рыцарей не было, да и новый папа Александр IV не проявил должной настойчивости в наставлении их на этот христианский подвиг. Зато папа обрушился на короля Даниила с обвинениями, что тот препятствует сближению двух церквей. Чтобы сделать Даниила более покладистым, Александр IV специальной буллой в 1255 г. разрешил королю Миндовгу как правоверному христианину грабить схизматиков, т. е. христиан русской православной церкви, в Галицкой и Волынской землях. Правда, надежды папы на короля Миндовга тоже не оправдались, так как для того принятие христианства было лишь тактическим решением в борьбе за власть в Литве. Как легко Миндовг стал христианином, с такой же легкостью он вскоре вернулся в язычество, а заодно и поменял своих союзников.
В конце 1255 г. два короля – Миндовг и Даниил, понимая, что их просто-напросто сталкивают лбами, не предоставляя взамен действенной помощи против врагов, решили помириться. Посредником между этими двумя европейскими государями, считаться с которыми приходилось не только их соседям, но и другим странам, стал сын Миндовга Воишелк. Летопись в обычном для нее стиле описывает превращение этого жестокого язычника, который ни дня не мог провести без убийства себе подобных, в ревностного христианина православной церкви. Более того, Воишелк, княживший в Новогрудке, или Новгороде, как его еще называли, отказался от мирской жизни и постригся в монахи под именем Давида. Предложения, сделанные королем Литвы Миндовгом королю Галиции Даниилу через монаха Давида, были настолько заманчивыми, что отказаться от них было невозможно. Миндовг передавал в управление сыну Даниила Роману Новогрудок, Слоним, Волковыск с землями за признание этих городов в составе Литовского королевства, а младшему сыну Даниила Шварну отдавал в жены свою дочь. В результате Литовское королевство получало передышку для устроения внутригосударственных дел, а также для приобретения полоцкого княжества, в котором не позднее 1262 г. уже княжил племянник Миндовга Товтивил.
Полоцкое княжество в истории Руси всегда стояло особняком, а полоцкие князья, начиная с Изяслава Владимировича (980–1061), проводили самостоятельную политику, независимую от Киева. К концу XII в. Полоцк, как и другие русские княжества, испытывал экономический спад из-за уменьшения торгового оборота с Византией по днепровскому торговому пути. Скорее всего, поэтому полоцкий князь Владимир так легко согласился на встречу с Мейнгардом, монахом ордена Святого Августина, посланным в Ливонию, согласно хронике Генриха Латышского, архиепископом бременским проповедовать слово Божье и крестить ливов в христианскую веру.
Южные территории Ливонии входили в сферу влияния полоцкого княжества, где хоть и нерегулярно, но собирал дань князь Владимир, так что Мейнгарду было выгодно дружить с полоцким князем. Монах испросил разрешения проповедовать среди ливов, обещая взамен регулярную выплату ими дани в Полоцк. Именно с этого началась постепенная колонизация Ливонии немцами, а Полоцкое княжество смогло продлить свое независимое существование за счет торговли с немецкими купцами по Западной Двине. Видимо, торговля была не всегда взаимовыгодной, так как полоцкий князь в 1203 г. нападает на владения ливонской церкви, но, получив откупные и ограбив окрестности ливонских городов, возвращается в Полоцк.
Однако отнюдь не немецкие проповедники и купцы были основными врагами Полоцкого княжества в начале XIII в., а литовские князья, объединившиеся в большой племенной союз, и постоянные междоусобицы полоцких удельных князей. Уже в 1207 г. один из удельных князей явился в Ригу к епископу Альберту с просьбой оказать его княжеству защиту от литовцев, соглашаясь передать рижской церкви часть своих владений. Однако другие полоцкие князья, наоборот, совместно с литовцами нападали на Ригу, но, не имея возможности захватить город-крепость, грабили окрестности. Такая политика полоцких князей и привела к тому, что северные территории Полоцкой земли отошли к владениям рижского епископа, а остальная часть перешла к Литве.
Установив мир с Литвой, король Даниил решил порвать с зависимостью от Золотой Орды, перестав после смерти хана Батыя в 1256 г. и последующей гибели его сына хана Сартака в 1257 г. выплачивать дань новому татарскому хану Берке. Понимая, что неповиновение хану неминуемо приведет к военным действиям с татарами, Даниил укрепляет свои города и строит новые. Одним из возведенных городов в 1256 г. был Львов, названный так по имени сына короля Даниила. В 1258 г. хан Берке направил в Галицию карательный отряд во главе с темником Куремсой, и тот с ходу взял Бакоту. Но король Даниил направил навстречу татарам своего сына Льва с войском, который отбил у татар этот город. И хотя Бакота еще несколько раз переходила из рук в руки, стало понятно, что Куремса, даже если и возглавлял согласно, своему званию, десять тысяч воинов, то этого было явно недостаточно, чтобы безоговорочно усмирить Галицкую Русь. Более того, войска, возглавляемые сыновьями Даниила, освободили от татарской зависимости и присоединили к своему королевству города до Южного Буга и Тетерева включительно. Куремса, чтобы спасти лицо, попытался занять Луцк, в окрестностях которого появились в 1260 г. литовцы и начали грабить окрестности. Но король Даниил справился и с татарами, и с литовцами. Хан Берке вынужден был заменить Куремсу темником Бурундаем.
Новый командующий полностью изменил тактику действий: вместо прямого столкновения с войсками галицкого короля он повел свою армию на Волынь и направил приказание королю Даниилу идти вместе с ним на Литву. Поскольку это не противоречило интересам Даниила, он отправил в помощь к Бурундаю брата Василько с волынским войском. Совместными действиями татарских и русских войск Литва была ограблена и опустошена. Бурундай, довольный послушанием русских союзников, отпустил князя Василько к себе во Владимир-Волынский.
Но в следующем 1261 г. возвратившийся из Литвы темник Бурундай приказал братьям Даниилу и Васильку явиться к нему на встречу, если хотят сохранить мир. Король Даниил вместо себя отправил к Бурундаю своего сына Льва и холмского владыку Ивана: «І князь Василько поїхав зі Львова і з владикою проти Бурундая, взявши багаті дари й напої, і стрінув його в Шумську… потому Бурундай сказав до Василька: „Якщо ви мої союзники, розкиньте всі свои городи. Отже, Лев розкинув Данилів, Стожок, а потому післав розкинути Львів“» [66, 14]. То есть, согласно Галицко-Волынской летописи, Бурундай приказал разобрать укрепления русских городов и король Даниил не смог ослушаться.
Собственно военные действия между королями Даниилом и Миндовгом возобновились в 1260 г., еще до прихода войск темника Бурундая. Причины, которые привели к войне сватов, истории неизвестны, а началось все с того, что монах Давид (Воишелк) и его дядя князь Товтивил взяли в заложники новогрудского князя Романа Данииловича. В ответ войска Даниила Галицкого вторглись в Литву и освободили королевского сына. И только затем то ли Бурундай обязал князя Василько идти с ним вместе на Литву, то ли сам Василько пригласил Бурундая совместно пограбить Литву, чтобы отвлечь того от Волыни.
После того как Бурундай обязал галицких и волынских князей снести укрепления своих городов, «татарское войско, состоявшее из многих отрядов, увеличенное еще силами русских и литовцев, под предводительством Ногая и Телебуги, пришло после праздника св. Андрея в землю Сандомирскую и, перейдя по льду реку Вислу, сожгло город с его церквами. Замок, куда сбежались люди со всей Сандомирской области с женами, детьми и имуществом, был окружен и подвергался приступам в течение ночи и дня, но так как одолеть его не удавалось, князья русские Василько и Лев, сыновья короля русского Даниила (Василько – брат Даниила. – Ю. Д.), коварно убедили осажденных сдаться и подчиниться, обещая безопасность, что сандомирцы и сделали.
Однако татары, нарушив слово, ворвались массой в замок со страшным криком и всех перебили ужаснейшим образом, предав жестоким мучениям. Кровь убитых текла сверху из замка в Вислу, как ручей. Когда надоело убийство, они погнали оставшихся, как стадо, в Вислу и утопили.
Выйдя из Сандомирии, татары под предводительством русских пришли в Краков, и найдя его пустым, направили свою ярость на дома и остававшихся в городе больных, а затем после трехмесячного похода, не встретив нигде сопротивления, обремененные добычей, возвратились в Татарию» [47, 66].
В 1262 г. король Миндовг, собрав многочисленное войско, напал на Волынское княжество, отомстил князю Васильку за совместный с татарами поход на Литву, разорив значительную часть Волыни и ограбив местное население. Однако литовцам не повезло – на обратном пути они потеряли бдительность и в отмщение за это нападение на Волынь были полностью уничтожены войском князя Василька.
Поссорившись с Даниилом и Василько, Миндовг компенсировал недостаток союзников дружбой с великим князем владимирским Александром Невским, тем более что у них были и общие враги, и общие интересы. Военные действия союзники предприняли с разных концов нападением на Ливонию: Миндовг осадил Венден (Виндаву), но ограничился грабежом окрестного населения, а сын Александра Дмитрий захватил Дерпт (бывший Юрьев, современный Тарту), разрушил и ограбил город, уничтожив при этом всех его жителей.
В христианском мире в 1261 г. произошло чрезвычайно важное событие: император Никейский Михаил VIII Палеолог с помощью генуэзцев отвоевал у Латинской империи Константинополь и восстановил Византийскую империю. Патриарх, резиденция которого до этого была в Никее, мог теперь снова величать себя константинопольским владыкой. Но судьба константинопольских патриархов и этого времени была несчастливой, потому что утверждать патриарха в этом звании и смещать его император мог своей волей, а согласия между ними в этот период не было. Дело в том, что папа Урбан IV проповедовал крестовый поход против схизматиков, т. е. против православных христиан Византийской империи, для восстановления Латинской империи. И хотя папы в Риме менялись один за другим, император Михаил VIII Палеолог с каждым из них вел переговоры о соединении церквей. Формальное объединение произошло на Лионском соборе в 1274 г., но у себя в Константинополе император столкнулся со стойким нежеланием объединения церквей со стороны духовенства, и ему пришлось сменить подряд трех патриархов. Переговоры о дальнейшем порядке этого объединения велись еще десяток лет, но фактического воплощения союза так и не получилось.
В 1262 г. у короля Миндовга умерла жена, и это вроде бы рядовое событие привело к большим усобицам в Литве, последствия которых отразились в истории Пскова. Несмотря на принятое крещение, Миндовг оставался по сути язычником и, согласно старинным верованиям, решил взять себе в жены свояченицу, т. е. сестру своей умершей жены. Все бы хорошо, да только она уже была замужем за нальшанским князем Довмонтом. Король Миндовг обманом заманил ее приехать на похороны сестры, где и задержал со словами: «Сестра твоя, умирая, велела мне жениться на тебе, чтоб другая детей ее не мучила» [80, 49].
Князь Довмонт затаил обиду и ждал удобного случая для мести. Он вступил в сговор с племянником короля Миндовга – жмудским князем Тренятой и, когда король отправил в 1263 г. большое войско далеко за Днепр на брянского князя Романа Михайловича, заговорщики покинули войско со своими дружинами и вернулись.
Князья Довмонт и Тренята неожиданно напали на королевский замок и убили Миндовга.
После этого убийцы и другие родственники погибшего первого короля Литвы перессорились между собой в споре за власть, в результате чего погибли полоцкий князь Товтивил и жмудский князь Тренята, а князь Довмонт уступил объединенному войску Шварна Данииловича и Воишелка (Давида), сына Миндовга, а затем бежал с остатками своей дружины в Псков. Вот как об этом событии сообщает текст Псковской первой летописи:
«В 6773 (1266) году из-за какой-то распри побились литовцы друг с другом, блаженный же князь Довмонт с дружиною своей и со всем родом своим покинул отечество свое, землю Литовскую, и прибежал во Псков. Был этот князь Довмонт из рода литовского, сначала поклонялся он идолам по заветам отцов, а когда Бог восхотел обратить в христианство людей новых, то снизошла на Довмонта благодать Святого Духа, и, пробудившись, как от сна, от служения идолам, задумал он со своими боярами креститься во имя Отца и Сына и Святого Духа. И крещен был в соборной церкви, в святой Троице, и наречено было ему имя во святом крещении Тимофей. И была радость великая во Пскове, и посадили его мужи-псковичи на княжение в своем городе Пскове» [62, 257].
Вероятно, интересы нового псковского князя и псковичей совпали, и они отправились – кто отомстить, а кто пограбить ослабевшую из-за усобиц Литву. Разграбив значительную часть Литвы, князь Довмонт со своим войском отошел за Западную Двину, где затаился, ожидая погоню литовцев за собой. Подошедшие из внутренних областей Литвы войска великого князя литовского Гойторта, князей Герденя, Люмби и Югайло были разбиты меньшим по численности войском псковичей во главе с князем Довмонтом.
В дальнейшем князю Довмонту с псковичами приходилось воевать с ливонскими воинами германского происхождения, называемыми в летописи, как было принято на Руси, немцами. Такое имя германский народ получил, как считают многие исследователи, из-за того, что они не знали русского языка и были для россиян словно немыми, как и другие иностранцы. Можно предположить, что вполне могло бы подойти иное объяснение происхождения слова немцы – из латинского языка, в котором слово inimici означает «враги». А так как в XII–XIII в. римские папы часто враждовали с германскими императорами, то возможно, что именно так в римской курии и называли германцев. Ведь и поляки называли германцев «niemiec». А на Руси это наименование могло быть подкреплено тем, что Тевтонский орден, состоявший в основном из рыцарей германского происхождения, находился по отношению к Пскову и Новгороду за Неманом, или Неменью русских летописей.
Псковская первая летопись сообщает о пяти сражениях с немцами, в которых победил литовский князь, причем в одном из них (в 1269 г.) князь Довмонт ранил в лицо магистра ливонского отделения Тевтонского ордена Оттона фон Луттерберга. Некоторые походы на ливонские земли князь Довмонт совершал со своим шурином великим князем Дмитрием (1250–1294), вторым сыном Александра Невского. Летописи не упоминают об участии старшего сына Александра Невского новгородского князя Василия (1239–1271) в борьбе за великокняжеский стол, но третий сын Андрей (? – 1304) постоянно интриговал против брата, задаривал татарского хана подарками и таки добился великокняжеского ярлыка в 1281 г., но окончательно утвердился во Владимире только после смерти брата в 1294 г. Князь Довмонт-Тимофей умер в 1291 г. и стал первым псковским святым.
А в Литве стал править великий князь Воишелк, уговорив мужа своей сестры Шварна остаться с дружиной в Литве. В 1264 г. умер король Галиции Даниил, ему наследовал Лев (1225–1301), который управлял государством совместно с братьями Мстиславом и Шварном. Однако в 1267 г. великий князь Литвы Воишелк в очередной раз ушел в монастырь, передав свои властные полномочия князю Шварну. Вот таким образом распорядилась судьба: литовский князь Довмонт стал псковским князем, а русский князь Шварн стал великим князем Литвы. Правда, долго владеть Литвой Шварну не пришлось – в 1269 г. он умер, и Воишелку снова пришлось покинуть монастырь, чтобы возглавить государство.
Видимо, королю Льву хотелось получить что-нибудь от литовских земель в наследство от брата, но великий князь Воишелк имел по этому поводу совсем другое мнение, и дело шло к войне. Этих двух государей хотел помирить волынский князь Василько Романович, которого Лев и Воишелк почитали за отца, пригласив поссорившихся родственников во Владимир-Волынский. Уже собственно помирившись, король Лев и великий князь Воишелк решили отметить свое примирение большим возлиянием, но опьянев, снова разъярились, и Лев зарубил Воишелка. Несмотря на явный международный скандал, этот инцидент остался без особого внимания, более того, король Лев предложил свою кандидатуру на литовский престол. Но литовские вельможи отвергли претензии Льва и выбрали Тройдена. Некоторое время галицкие и волынские князья жили в мире с новым великим князем литовским, но в 1275 г. Тройден, как пишет Н. М. Карамзин, «нечаянно», т. е. внезапно, взял Дрогичин и безжалостно уничтожил большую часть жителей. Чтобы избежать случайной неудачи, король Лев обратился за помощью к хану Мангу-Тимуру, и тот послал татарское войско. К татарскому войску присоединились князь смоленский Глеб Ростиславич с племянником, князем брянским Романом Михайловичем, которые тоже имели обоснованные претензии к литовцам за их набеги на русские пределы. Эти князья были представителями старшей ветви потомков великого князя киевского Владимира Мономаха от его старшего сына Мстислава Великого, как и волынские князья; во Владимирском княжестве правили тогда представители самого младшего сына Мономаха – князя Юрия Владимировича Долгорукого.
Однако совместный поход с татарским войском на Литву показал, что татары не завершают похода, не получив вознаграждения за свои воинские труды. Поэтому после того как вторжение в Литву было прекращено из-за ссоры между русскими князьями в пределах Новогрудка, татары ограбили население русских территорий. Н. М. Карамзин приводит по этому поводу цитату из летописи: «Дружба с неверными не лучше брани; и сей случай да будет примером для потомства!» [29, № 8–88, 136]. Вот только кто из наших российских правителей последовал такому предостережению летописца?
Войска же короля Льва Данииловича, оставленные союзниками, взяли в Литве Турийск и Слоним на берегах Немана. Здесь и в районе Гродно великий князь Тройден расселил пруссов, бежавших со своей родины от насилия Тевтонского ордена. Однако хан Ногай ожидал куда большей добычи от участия татарских войск в походе на Литву. И прислав новое войско, он велел Льву Данииловичу и Владимиру Васильковичу идти еще раз с татарами воевать Литву. Поход оказался таким же безуспешным, как и предыдущий: войска ограничились грабежом населения в окрестностях Новогрудка и Гродно.
Король Лев Даниилович зарился не только на литовский престол, но и поглядывал на соседний с ним польский. После смерти короля Даниила его наследник Лев с братьями Мстиславом Луцким и Шварном стали нападать на польские пределы великого князя Болеслава V Стыдливого (1226–1279), несмотря на Тернавский мирный договор. Получив же отпор, братья Даниловичи решили примириться с Болеславом, предполагая дождаться естественной смерти стареющего бездетного польского князя. Вот только краковские вельможи, как о том сообщает польский историк Длугош, не прониклись почтением к королю Галиции и выбрали великим князем Польши Лешко Черного (1240–1288), представителя куявской линии Пястов и двоюродного племянника Болеслава V.
Король Лев Даниилович попросил помочь ему в отвоевании некоторых пограничных городов Польши татарского хана Ногая, но на этот раз совместное русско-татарское войско у Сандомира потерпело поражение, да и Краков захватить не удалось. Не получив добычи от жителей этих городов, татары пошли дальше разорять и грабить польские населенные пункты.
«Князь Лешко Черный, не надеясь на силы своих воинов, ушел в Венгрию с женой Гриффиной. Татары, продвигаясь дальше, дошли до Паннонских Альп и Силезии.
Разграбив вышесказанные области, умертвив священников, грудных детей и старцев, татары пошли назад с огромной добычей из людей и скота. Когда они делили ее у города Владимира (Vladimiriam) в Руссии, они насчитали двадцать одну тысячу одних незамужних девиц, откуда можно заключить о числе прочих женщин и мужчин» [47, 67].
Лешко Черный решил отомстить королю Льву Данииловичу и в 1281 г. напал на Галицию, отнял у Льва г. Пшеворск, жителей в котором умертвил, а сам город сжег. Другой польский отряд, шедший на Волынь, разорил население окрестностей Берестья (Бреста), но город взять не смог, а затем поляки потерпели поражение от горожан, смело выступивших навстречу нападавшим и не только разгромивших их войско, но и отнявших у них награбленное добро.
Последний поход в Польшу разбудил амбиции татарского хана, желавшего заслужить у своих современников славу хана Батыя. И посланный с большим войском темник Телебуга в 1285 г. направился на завоевание Венгрии, заставив идти с собой и войско короля Льва Галицкого. На этот раз у татарского полководца не оказалось хороших проводников, хотя многие жители Галиции должны были знать ущелья и перевалы Карпатских гор как свои пять пальцев. Татарское войско в течение месяца скиталось в горах, терпя голод и мор, и вынуждено было повернуть назад несолоно хлебавши. Однако неудача не отрезвила татарского хана Ногая, и уже в 1287 г. новое войско, возглавляемое на этот раз не только Телебугой, но самим ханом, двинулось на запад, теперь к берегам Вислы; в этом походе, как верные помощники, сопровождали татар воины Льва Данииловича.
Великий князь Лешко Черный бежал из Кракова, оставив город татарам на разграбление. Но поскольку среди татарских полководцев не было согласия, татары, даже не приступив к Кракову, а только ограбив окрестности, ушли в Галицию, наградив своих союзников какой-то язвой (вероятно, холерой, так как болезнь передавалась через воду). Согласно упоминаниям Длугоша, только во Львове и пригородах погибло от этой заразы 12 500 человек. Историк полагает, что именно это бедствие позволило Польше и Венгрии избавиться от угрозы татарских набегов, так как король Лев Даниилович зарекся в дальнейшем приглашать татарское войско себе в помощь.
Так к началу последнего десятилетия XIII в. на западных окраинах Руси прекратились как набеги татарских ханов, удовлетворившихся выплатой дани с княжеств Галицкой Руси, так и набеги литовских князей, искавших дружбы с князьями Галиции и Волыни. Удельные литовские князья Будикид и Буйвид уступили князю Мстиславу Васильковичу Волковыск взамен на его дружбу с ними. В 1285 г. литовские войска еще доходили до Волоколамска, Торжка, Зубцова, Ржева, Твери, Москвы и Дмитрова, но владимирцы (бывшие суздальцы) не только сумели отразить неприятелей, но и убили их предводителя князя Домонта.
В то же время князья Конрад и Болеслав, наследники Земовита Мазовецкого, искали дружбы короля Льва Данииловича и князя волынского Владимира Васильковича против вроцлавского князя Генриха IV Честного. Король Лев Галицкий по просьбе братьев Конрада и Болеслава разорил Силезию, а заодно заключил мир с чешским королем. Но, получив, наконец, свое наследство, братья не смогли поделить его, и князь Конрад II Мазовецкий обратился к волынскому соседу, князю Владимиру Васильковичу, за помощью против своего брата. Волынский князь сам отправился с войском, включив в него дружины холмского и брестского князей, перешел Вислу и осадил, а затем взял г. Гостынив (ниже современной Варшавы по течению Вислы) во владениях князя Болеслава II Мазовецкого. Когда волынское войско возвращалось на Волынь, то около г. Сохачева (западнее современной Варшавы) князь Болеслав II попытался взять реванш и напал на один из отрядов волынцев, но большого успеха не достиг.
Во Владимирском княжестве наследники Александра Невского продолжали оспаривать друг у друга великое княжение и просто отдельные города, а при невозможности отнять у родственника какой-либо надел спешили в Орду с подарками просить защиты от братьев или племянников. Начало XIV в. ознаменовалось очередной поездкой великого князя владимирского Андрея Александровича к хану Тохте искать «справедливого» суда по поводу наследства князя переяславского Иоанна Дмитриевича, оставившего Переяславль своему дяде, московскому князю Даниилу Александровичу. В 1303 г. князь Даниил Московский умер, оставив Москву и Переяславль своему сыну Юрию, что противоречило планам Андрея Александровича. Но несмотря на все старания великого князя, целый год просидевшего в Орде, хан Тохта оставил Переяславль за князем Юрием Данииловичем.
Н. М. Карамзин, сообщая о смерти великого князя владимирского Василия Ярославича Квашни (1241–1277 гг.), отец которого – тоже великий князь владимирский Ярослав II Всеволодович – первым из русских князей поехал на поклон к хану Батыю в 1245 г., отмечает, что «в его время чиновники могольские сделали вторично общую перепись людям во всех российских областях для платежа дани, и народ, уже начиная привыкать к рабству, сносил терпеливо свое уничижение» [29, № 8–88, 136].
В 1281 г. умер в Переяславле-Залесском киевский митрополит Кирилл II, тело его отвезли для погребения в Киев. Еще до своей смерти, около 1276 г., митрополит Кирилл посылал епископа сарайского в Константинополь для выяснения дел в православной церкви после объявления унии с римской католической церковью в 1274 г. Существует еще одна версия этой поездки, согласно которой епископа Феогноста послал в Константинополь хан Ногай ко двору императора Михаила Палеолога, своего тестя, для установления не столько церковных, сколько межгосударственных отношений между Византией и Золотой Ордой, включавшей и русские княжества. Сарайский епископ Феогност вернулся из Константинополя в 1279 г. с печальными известиями о том, что уния, принятая константинопольским патриархом Иоанном Веккой, все еще действует и что несогласные с ней православные греки идут на казнь.
Видимо, по этой причине в течение двух лет после смерти митрополита Кирилла на Руси не было главы церкви, и только в 1283 г., когда сменился в Константинополе патриарх, а точнее, вернулся на свой престол предыдущий, не соглашавшийся с унией патриарх Иосиф, он посвятил митрополитом Руси Максима (1283–1305). А в 1299 г. митрополичий престол переместился из Киева или, скорее всего, из Галича во Владимир Суздальский. Тенденции сближения с римской католической церковью в Галиче, вероятно, были настолько сильны, что митрополит Максим перебрался из Юго-Западной Руси в Северо-Восточную, где православие в то время было наиболее востребованным.
Таким образом, в Восточной Европе к концу XIII в. сложились три государства, соперничавшие между собой: королевство Галицкой Руси; Великое княжество владимирское, в сферу интересов которого входили Новгород и Псков; и Великое княжество литовское. Оставались, правда, самостоятельными Смоленское, Брянское и другие более мелкие княжества, а также огромные пространства бывших Киевского и Черниговского княжеств, население которых было настолько разорено татарами, что в основном покинуло эти территории, перебравшись в Галичину или Владимир Залесский. Правда, и Галицкое королевство, и Великое княжество владимирское были зависимы от Золотой Орды и платили дань татарскому хану.
В летописях того времени население данных государств чаще всего называется галичанами и волынянами, литвой и суздальцами, но в дальнейшем с изменением границ эти наименования будут часто меняться.