В конце 1282 г. после смерти великого князя литовского Тройдена литовским государством управлял в течение 11 лет князь Будикид (Бутигейд, Будзикид, или, по другим источникам, Лютувер, Пугувер), о котором, как и о его брате, князе Буйвиде (Бутвиде, или Будзивиде), почти ничего не известно. В «Хронике земли Прусской» Петр из Дуйсбурга сообщает о каком-то литовском короле Лютувере, который отправил в 1291 г. своего сына Витеня с войском в поход на Польшу. Вот, собственно говоря, и вся информация об этих братьях, хотя традиционно считается, что князь Витень – сын князя Буйвида, а Лютуверу мог приходиться только племянником. Именно Витень стал около 1295 г. великим князем Литвы. Все его долгое правление было посвящено борьбе с Тевтонским орденом и его филиалом в Ливонии, в результате которой пришлось уступить ордену некоторые территории вдоль Даугавы, зато к Литве были присоединены Туровское, Пинское и Минское княжества. Затем в 1307 г. литовцы присоединили к своему княжеству Полоцк, изгнав оттуда ливонцев, в 1315 г. отняли у Галицкого королевства Брестскую землю, а в 1320 г. присоединили к Литве Витебскую землю.

Великий князь Витень умер в 1316 г., оставив литовское государство своему брату Гедимину (1270–1341), несмотря на то что имел сына Жвялгутиса. Такой версии родственных отношений Витеня и Гедимина придерживается Э. Гудавичюс. А вот А. Е. Тарас, повторяя сведения Я. Длугоша, считает, что Гедимин, будучи не самым близким родственником Витеня, служил у него конюшим, а войдя в сговор с молодой княгиней, убил своего господина и занял, таким образом, освободившийся литовский престол. Той же версии возвышения Гедимина придерживался и Н. М. Карамзин, который только не мог определить, был ли этот знаменитый литовец конюшим князя Витеня или Буйвида. А. Б. Широкорад приводит сообщение Тверской летописи, согласно которой Гедимин сначала служил у великого князя тверского Александра Михайловича, пославшего его за реку Неман с каким-то поручением. Попав в Литву, Гедимин каким-то образом обогатился, а затем стал великим князем. Еще одна версия, которую поддерживали в окружении царя Ивана Грозного, выводит происхождение Гедимина от полоцкого князя Давида, сына Ростислава Рогволодовича.

В Литве 1-й половины XX в., вероятно, не без помощи правительственных кругов, была воссоздана более представительная легенда XV–XVI вв. о происхождении рода Гедиминов от родного брата римского императора Нерона. Якобы этого Палемона с товарищами-латинянами, совершавших в I в. н. э. морскую экспедицию по Балтийскому морю, прибило штормом к берегам будущей Литвы, и вот именно от них распространились литовцы, а от их предводителя произошли предки Гедимина. Эта версия перекликается с той, что представил Михалон Литвин, но имеет явные отличия. Можно было бы не останавливаться подробно на версиях происхождения великого князя литовского Гедимина, но значительное количество российских княжеских фамилий XV–XVI вв. ведут свое происхождение именно от него. А если учесть, что к середине XVII в. потомков княжеских фамилий, ведших свою родословную от князя Рюрика, почти не осталось, то войну между Великим княжеством литовским и Московским государством в качестве военачальников вели представители одного и того же рода.

Гедимин был женат трижды. В первом браке его женой была Винда, дочь жемайтского бортника Виндимунда, во втором браке – предположительно, смоленская княжна Ольга Всеволодовна или рязанская княжна Ольга Глебовна, а в третьем – полоцкая княжна Елена (или Ева) Ивановна. От первой жены у Гедимина были сыновья Монвид (?—1343), Наримонт (православное имя Глеб, 1277–1348), а от православных христианок было пятеро сыновей: Ольгерд (Александр, 1296–1377), Кейстут (1298–1381), Кориат (Михаил,? – 1390), Евнут (Иван, 1317–1366), Любарт (Дмитрий, 1312–1397). Еще у него было минимум пять дочерей: Альдона (Анна), Офка (Ефимия), Мария, Айгуста (Анастасия), Данмила (Елизавета).

Еще более плодовитым оказался его сын Ольгерд, женатый дважды. От первой жены, витебской княжны Марии Ярославны, у Ольгерда было шесть сыновей и три дочери: Олелько (Владимир, 1316–1385), Жадьевит (Иван, 1318–1358), Лугвень (Семен, 1320–1370), Вингольт (Андрей, 1325–1399), Коригайло (Константин в православии, Казимир в католичестве,? – 1391), Бутов (Борис в православии, Генрих в католичестве,?-1380), Феодора (жена карачевского князя Святослава), Агриппина (она же Мария, жена городецкого князя Бориса), неизвестная по имени (жена новосильского и одоевского князя Ивана Семеновича). От второй жены, тверской княжны Ульяны Александровны, было шесть сыновей и шесть дочерей: Ягайло (Яков в православии, Владислав в католичестве, 1350–1434), Скиргайло (Иван, 1352–1394), Свидригайло (Лев в православии, Болеслав в католичестве, 1355–1452), Корибут (Дмитрий, 1357–1399), Бутовт или Мингайло (1359–1399), Вигунт (Василий в православии, Александр в католичестве,?-1392), Кена (Иоанна), Елена (?—1437), Мария, Вильгейда (Екатерина), Александра, Ядвига.

От этих литовских князей, бывших уже только на четверть литовцами, и их потомков, перешедших на службу к московскому государю, в Московском царстве и Российской империи произошли следующие княжеские фамилии: Хованские, Жердевы, Корецкие, Щенятевы, Киевские, Пинские, Слуцкие, Бельские, Мстиславские, Черторыжские, Трубецкие, Воронецкие, Вишневецкие, Збаражские, Порыцкие, Голицыны, Куракины.

Не менее значительными для Литвы и России были потомки Кейстута, который был женат на Бируте и имел от нее шестеро сыновей и четыре дочери: Воишвил (1339–1387), Потырк (Патрикий, 1340-?), Воидат (Данило, 1342–1381), Витовт (Александр, 1344–1430), Шигитас (Сигизмунд, 1348–1440), Товтивил (1350–1390), Данута (Мария, жена князя Яна Мазовецкого), Мария (жена князя Ивана Михайловича Тверского), Рынгала (Анна, жена князя Генриха Мазовецкого), Анна (жена князя Казимира Щечинского). Потомки князя Кейстута тоже женились на русских княжнах, но в основном ориентировались на служение в Польско-Литовском государстве. Наиболее известны службой в России князья Острожские.

От других сыновей Гедимина вели свою родословную Булгаковы, Заславские, Святополк-Четвертинские, Святополк-Мирские и др.

Однако в начале своего правления в Великом княжестве литовском Гедимину пришлось отстаивать независимость своего государства от польских княжеств с запада, Тевтонского ордена и его филиала, Ливонского ордена, – с севера, а с востока и юга – от русских княжеств. А так как известно, что самая лучшая защита – это нападение, Литва во все время правления этого князя проводила агрессивную политику по отношению к своим соседям. В то же время великий князь Гедимин умел с выгодой для Литвы заключать дружественные союзы, когда это было нужно, ведь воевать со всеми сразу невозможно.

В 1318 г. литовские послы были направлены Гедимином в Золотую Орду к хану Узбеку. О результатах этого посольства ничего не известно, но можно предположить, что Золотой Орде было выгодно иметь союзника на своих западных границах, тем более что хан Узбек в это время был занят войной с ильханом Ирана Абу-Саидом. В том же году Гедимин выдал свою дочь Марию замуж за тверского князя Дмитрия Михайловича Грозные Очи, заключив союзное соглашение с Тверью. Уже к 1320 г. Великое княжество литовское укрепило свои позиции в Витебске и в Жемайтии. Получив на этих направлениях передышку в военных действиях, Гедимин напал на Волынь, где сумел завоевать Владимир-Волынский, Луцк, Берестье (Брест). Во Владимире-Волынском княжил тесть Любарта, сына Гедимина, которого А. Е. Тарас и А. Б. Широкорад называют Владимиром, сыном Василько Романовича и считают, что этот князь погиб при осаде города литовцами, хотя именно этот исторический персонаж умер около 1289 г. Доверимся Н. М. Карамзину, который эти события описывает по «ложному сказанию» литовского историка.

«Гедимин искал уже не добычи, но завоеваний – и древнее Пинское княжение, где долго властвовали потомки Святополка-Михаила, было силою оружия присоединено к Литве. Союзы брачные служили ему также способом приобретать земли. Выдавая дочерей за князей российских с одним благословением, он требовал богатого вена от сватов: дозволил сыновьям, Ольгерду и Любарту, креститься; женил первого на княжне витебской, а второго на владимирской: Ольгерд наследовал по смерти тестя всю его землю; а Любарт получил удел в Волыни. Юрий Львович, Галицкий и Волынский, скончался около 1316 года: ибо в сие время уже господствовали там Андрей и Лев, вероятно сыновья его, коих имена известны нам единственно по их сношениям с немецким орденом и которые в грамотах своих назывались князьями всей Русской земли, Галицкой и Владимирской. Один из сих князей, как надобно думать, был тестем Любартовым; историк же литовский именует его Владимиром , рассказывая следующие обстоятельства: „Опасаясь властолюбивых замыслов Гедимина, князья российские, Владимир и Лев, хотели предупредить их, и в то время, как он воевал с немцами, напали на Литву. Владимир опустошил берега Вилии; Лев взял Брест и Дрогичин, бывшие тогда уже во власти Гедиминовой. Сей мужественный витязь, в 1319 году победою окончив войну с орденом, немедленно устремился на Владимир (где княжил тесть Любартов). Под стенами оного началася битва, в коей татары стояли за российского князя против россиян: ибо Гедимин имел полочан в своем войске, а князь владимирский наемную ханскую конницу. Густые толпы литовцев редели, осыпаемые стрелами татарскими; но Гедимин, поставив в ряды пехоту, вооруженную пращами и копьями, обратил моголов в бегство. Россияне замешались. Тщетно жены и старцы, зрители битвы, с городских стен кричали им, что она решит судьбу отечества: князь Владимир, оказав мужество, достойное героя, пал в сражении, и войско, лишенное бодрости, рассеялось. Город сдался. Гедимин, поручив его своим наместникам, спешил к Луцку, откуда Лев, устрашенный несчастием Владимира, бежал к брянскому князю, Роману, своему зятю: граждане не оборонялись, и победитель, изъявляя благоразумную кротость, уверил всех россиян в безопасности и защите. Утружденное войско его отдыхало целую зиму. Наградив щедро полководцев, он жил в Бресте и готовился к дальнейшим подвигам.

Как скоро весна наступила и земля покрылась травою, Гедимин с новою бодростию выступил в поле, взял Овруч, Житомир, города киевские и шел к Днепру. В Киеве властвовал Станислав, один из потомков Св. Владимира: он имел время призвать моголов, соединился с Олегом Переяславским, с изгнанным князем луцким Львом, с Романом Брянским; верстах в 25 от столицы, на берегу Ирпени, встретил неприятеля и долго спорил о победе; но отборная дружина литовская, ударив сбоку на россиян, смяла их. Олег положил голову на месте битвы; Лев также, Станислав и Роман ушли в Рязань; а Гедимин, отдав всю добычу воинам, осадил Киев. Еще жители не теряли надежды и мужественно отразили несколько приступов; наконец, не видя помощи ни от князя Станислава, ни от татар и зная, что Гедимин щадит побежденных, отворили ворота. Духовенство вышло со крестами и вместе с народом присягнуло быть верным государю литовскому, который, избавив Киев от ига моголов, оставил там наместником племянника своего, Миндова, князя голшанского, верою христианина, и скоро завоевал всю южную Россию до Путивля и Брянска“» [29, № 9–88, 99].

И хотя Н. М. Карамзин с недоверием относился к этому не названному им литовскому историку, считая, что Киевом литовцы овладели где-то в середине XIV в., поскольку, согласно русским и литовским летописям еще в 1331 г. татарские баскаки-сборщики дани находились в этом городе, можно предположить, что литовские послы вполне могли именно на этих условиях договориться с ханом Узбеком о разделении сфер влияния сторон. Так как повествование литовского историка не дает с точностью определить год завоевания литовцами Киева, то и ссылка Н. М. Карамзина на сообщение польского короля Владислава Локетка в письме к папе Иоанну XXII о смерти галицко-волынских князей Андрея и Льва, согласно которому российский историк заключает, что это событие произошло около 1324 г., несостоятельна. Более того, расхождение в один или два года – нормальное явление в российской и западноевропейской хронологии.

Подолье, Киевщина и Черниговщина этого времени были безлюдны уже почти сто лет с момента нашествия хана Батыя, редкое население, проживавшее в основном в городах, платило дань далеко не в тех размерах, чтобы за нее бороться хану Золотой Орды. Именно по этой причине хан Узбек, вероятно, согласился на военное перераспределение этих территорий от Галицкого королевства к Литве, да и князь Гедимин, наверняка, пообещал хану более выгодные условия сбора дани.

«Хроника Быховца» сообщает, что и такие пригороды Киева, как Вышгород, Черкассы, Путивль и некий Слеповрод, и Переяславль со своими пригородами тоже стали служить великому князю Гедимину.

Н. М. Карамзин сообщает, что «хитрый Гедимин умел снискать дружбу моголов; по крайней мере никогда не воевал с ними и не платил им дани. Властвуя над Литвою и завоеванною частию России, он именовал себя великим князем Литовским и Российским ; жил в Вильне, им основанной; правил новыми подданными благоразумно, уважая их древние гражданские обыкновения, покровительствуя веру греческую и не мешая народу зависеть в церковных делах от митрополита московского.

Нет сомнения, что вся древняя область кривская, или нынешняя Белоруссия, уже совершенно зависела от Гедимина; но, держась правил умеренности в своем властолюбии, он не хотел изгнать тамошних князей и, довольствуясь их покорностию, оставлял им уделы наследственные» [29, № 9–88, 101].

Н. М. Карамзин дает князю Гедимину такую положительную характеристику, какой не могли бы похвастаться правители других стран до и после этого основателя династии литовских государей. Этот великий князь разрешал ганзейским купцам беспошлинно торговать на территории своего государства, приглашал из других стран к себе ремесленников различных профессий, при этом новых поселенцев освобождал на десять лет от дани, а также предоставлял им такие же права, как и у жителей Риги.

Правда, российский историк оговаривается, что в Европе Гедимин «слыл коварным обманщиком». Так, якобы написав римскому папе Иоанну о своем желании повиноваться ему вместе со своими вельможами взамен помощи и защиты от нападений войск Тевтонского ордена, он обманул главу католической церкви, заявив его посланникам, что не знает никакого папы и знать не желает. Но этот обман скорее подтверждает бессилие римского папы, чем коварство Гедимина, так как нападения тевтонцев на Литву продолжались все это время. По отношению к православным иерархам у Гедимина тоже не было особого расположения: например в 1331 г. он задерживал при себе будущего новгородского владыку Василия, направлявшегося в Волынь для поставления, до тех пор, пока тот не согласился добиться у новгородского веча приглашения на княжение в Новгород сына великого князя литовского Наримонта. Князь Наримонт стал княжить в Новгороде осенью 1333 г., получив себе в кормление от новгородцев Ладогу, Орешек, Корелу и половину Копорья, т. е. сбор налогов с этих городов был непосредственно в княжеском распоряжении.

В то же время Галицкое королевство после гибели братьев Льва и Андрея Юрьевичей в битвах с войском Гедимина стало терять свои позиции по отношению к соседним государствам. Так, польский король Владислав Локеток задумал отвоевать Галицию у короля Юрия II, испросив на то разрешение у римского папы в 1325 г. Поход не состоялся, но это не помогло галичанам, и их государство вскоре потеряло независимость. С королем Юрием II в истории, излагаемой различными авторами, связана большая путаница и с годом его прихода к власти в королевстве, и с годом его смерти, а также в отношении его братьев и сестер.

Н. М. Карамзин сообщает о нем как о сыне короля Андрея Юрьевича под именем Георгий, умершем в 1336 г. После его смерти хан Золотой Орды прислал в Галицию своих наместников, но строптивые галичане, не терпевшие никакого диктата в управлении государством, убили их. Тем не менее хан не только не наказал их, но и разрешил им признать своим государем мазовецкого князя Болеслава, сына Тройдена и Марии, сестры короля Юрия Андреевича. Галичане приняли от Болеслава клятвенное заявление не менять их законов и решать государственные вопросы с согласия народного или боярского.

Однако король, по словам Н. М. Карамзина, не смог сдержать своей клятвы, так как, будучи ранее православным христианином, сделался потом католиком и задумал подданных тоже привести в католическую веру. В вину ему ставили и приглашение в страну многочисленных немцев, поляков, чехов, в основном ремесленников, сильно отличавшихся от галичан стереотипом поведения. Кроме того, Болеслав слыл охотником до чужих жен и незамужних девиц. Все эти грехи возмутили галичан, и они отравили своего короля. Галицким государством в 1340 г. завладел польский король Казимир III Великий (1310–1370), города присягнули ему как своему государю, а чтобы из-за этого территориального приобретения не поссориться с великим князем литовским Гедимином, он уступил его сыну Кейстуту (1298–1381) Брест, а другому сыну Любарту – Холм, Луцк и Владимир как женатому на владимирской княжне.

Несколько иную версию событий в Галиче предлагают современные историки А. Б. Широкорад, А. Е. Тарас, Э. Гудавичус. Согласно этой версии, в Галицком королевстве правил Владимир, сын Льва Юрьевича, о котором ничего не известно, кроме даты смерти – 1340 г. Этот король уступил власть своим боярам, а они пригласили управлять страной в 1325 г. мазовецкого княжича Болеслава, сына Тройдена и некоей Марии Романовны. Князь Болеслав приходился племянником Андрею и Льву Юрьевичам, так что мог иметь некоторые права на галицкое наследство. И был Болеслав католиком, а при вступлении на галицкий престол перешел в православие, получив при крещении имя Юрий. Князь Юрий-Болеслав II старался быть в дружбе с татарскими ханами, ездил в Орду для получения ярлыка на княжение, дружил он с Тевтонским орденом, а вот с Польским королевством вел продолжительные войны.

В 1331 г. Болеслав женился на дочери великого князя литовского Гедимина, а князь Любарт Гедиминович женился на дочери Болеслава от первой жены (по версии А. Б. Широкорада) или дочери Владимира Львовича (по версии А. Е. Тараса), скрепив этими браками политический союз между Литвой и Г алицией. Якобы не имевший сыновей Болеслав сделал своим наследником зятя Любарта, и после отравления этого князя боярами (по разным источникам, в период между 1340 и 1342 г.) Галиция вошла в состав Великого княжества литовского.

Несмотря на значительную разницу этих исторических версий развития событий в Галиче, их объединяет главное – свидетельство о ненасильственном присоединении территорий бывшего Галицкого королевства к Польскому королевству или Великому княжеству литовскому. Однако польский историк Ян Длугош представил не такое уж мирное развитие этих событий: согласно «Истории Польши», после отравления великого князя Руси Болеслава в 1340 г. польский король Казимир III с войском вторгся в Галицию и осадил ее столицу Львов. Не выдержав долгой осады, оголодавшие львовяне вместе с боярами Русского королевства, которые обороняли Высокий и Низкий замки города, согласились сдать польскому королю Львов при условии не преследовать православную веру и не грабить население. Согласившийся на эти условия король занял город и замки, ограничившись только экспроприацией бывшего имущества галицких королей, в том числе двух золотых корон, усыпанных драгоценными камнями и жемчугом, а также королевского трона, украшенного золотом и драгоценными камнями.

Тевтонский орден, выступая общим врагом и Польского королевства, и Великого княжества литовского, сблизил эти государства, которые в 1325 г. заключили между собой военный союз. Для укрепления союза король Владислав Локеток женил своего сына Казимира на дочери великого князя Гедимина Альдоне, крестившейся перед венчанием с именем Анна. Зато Чехия, утратив власть в Польше, стала естественным союзником Тевтонского ордена, и чешский король Иоанн, поддерживаемый германским императором Людовиком Баварским, продолжал претендовать на польский престол. Такой расклад политических и военных сил в Центральной Европе подвигнул Польшу на большее сближение с папой Иоанном XXII, чьей резиденцией был Авиньон. Эти взаимоотношения затем были распространены и на Литву, которую папа рассчитывал привести в лоно католической веры.

В 1326 г. по благословению папы Иоанна XXII объединенное войско Польши и Литвы напало на Бранденбургскую Марку, где в это время правил сын Людовика Баварского, тоже Людовик. При этом Тевтонский орден под нажимом папы пропустил литовское войско через свою территорию. И хотя альянс католиков с язычниками, освященный папой Иоанном XXII, вызвал негативную реакцию в католической Европе, этот совместный поход еще более сплотил Польшу с Литвой.

После смерти Владислава Локетка в 1333 г., польским королем стал его сын Казимир (1310–1370), заслуживший впоследствии прозвище Великий. В течение десяти лет он сумел помириться и с чешским королем, и с Тевтонским орденом, а также приобрести для польской короны Галицию, на чем пресеклась линия галицко-волынских князей, потомков старшего сына Владимира Мономаха.

На северо-востоке Руси к этому времени стало возвышаться над другими удельными княжествами недавно образовавшееся Московское княжество. Самый младший сын Александра Ярославича Невского Даниил (1261–1303) в 1277 г. получил в удел небольшой город Москву, когда его старший брат Дмитрий Александрович (1250–1294) стал великим князем владимирским. При нем Владимирское княжество стало распадаться на независимые княжества. Первым получило независимость Тверское княжество, князья которого – потомки великого князя владимирского Ярослава Ярославича – постоянно соперничали с сыновьями Александра Ярославича Невского за власть в Великом княжестве владимирском. Независимым стало и Ярославское княжество, где правили потомки Мстислава, старшего сына великого князя киевского Владимира Мономаха.

Получить независимость стремились Московское и Переяславское княжества, но этого не случилось при жизни их князей Даниила Александровича и его племянника Ивана Дмитриевича. Зато после смерти бездетного племянника в 1302 г. князь Даниил присоединил к своему уделу Переяславль-Залесский. Московский князь еще ранее, в войне с Рязанью, захватил в плен рязанского князя Константина Романовича и присоединил к своему княжеству Коломну, а также разорил Смоленское княжество и захватил Можайск.

Князь Даниил умер во время великого княжения следующего по старшинству своего брата Андрея Александровича, так и не дождавшись своей очереди стать великим князем, а значит, и его сыновья утратили по лествичному праву законную возможность стать великими князьями во Владимирском княжестве. Но судьба и сами потомки Даниила распорядились иначе, и уже в 1318 г. Юрий Даниилович стал великим князем.

После смерти великого князя владимирского Андрея Александровича к хану в Сарай поехали законный претендент на великое княжение тверской князь Михаил Ярославич и московский князь Юрий Даниилович, тоже пожелавший попытать счастья в Орде, несмотря на предостережения митрополита Максима. Почти год хан Тохта думал, кому из этих претендентов доверить сбор дани с русских княжеств, и все-таки он ярлык на великое княжение выдал законному претенденту – Михаилу Ярославичу. Для усмирения двоюродного племянника великий князь дважды подступал с войском к Москве. Однако желание московского князя Юрия стать правителем всей Северо-Восточной Руси было настолько велико, что никакие уговоры или военные действия не могли заставить его отказаться от своих амбиций.

В 1305 г. Юрий Даниилович казнил плененного еще его отцом рязанского князя Константина, предполагая прибрать к рукам Рязанское княжество, но сумел сохранить только Коломну. И это был не первый жестокий поступок со стороны московского князя, он еще задолго до того зарекомендовал себя беспощадным правителем, с которым не могли ужиться даже его родные братья Александр и Борис, уехавшие из Москвы в Тверь. Вероятно, что смерть митрополита Максима, последовавшая в 1305 г., тоже не способствовала мирному разрешению той княжеской междоусобицы.

Новый митрополит Петр из Галицкого королевства, бывший до того игуменом Ратского монастыря неподалеку от Львова, был назначен на этот пост константинопольским патриархом Афанасием только в 1308 г., так как кандидат в митрополиты от великого князя владимирского игумен Геронтий, видимо, привез недостаточные дары в Константинополь. Новый митрополит предполагал вернуть митрополичью резиденцию в Киев, но в Орде, куда он приехал для получения ярлыка на свое служение, хан Тохта определил местом его пребывания Владимир-на-Клязьме.

Несколько лет великий князь владимирский правил своим народом, не опасаясь своего московского соперника, но в 1312 г. хан Тохта умер, и Михаил Ярославич должен был ехать в Орду на инаугурацию нового хана и для подтверждения своих прав на владимирский престол. В Сарае он провел два года в ожидании решения своей судьбы. Столь долгое отсутствие главы государства не могло пройти без последствий: шведы в 1314 г. напали на Новгородскую землю, сожгли Ладогу и захватили Корелу (Кексгольм, затем Петрозаводск). И хотя новгородцы возвратили эти города без особых усилий, они в своих бедах обвинили отсутствующего великого князя.

Недовольством новгородцев воспользовался московский князь Юрий, который сместил в Новгороде наместника великого князя и спровоцировал новгородцев на военные действия против Твери. Слабый лед, покрывший реку, разъединявшую новгородскую и тверскую рати, не позволил князю Юрию пролить кровь своих соотечественников, но в Новгороде он утвердился на княжении. Весть о незаконных действиях удельного князя дошла не только до великого князя, но и до нового хана Узбека, и тот вызвал князя Юрия в Сарай, а князю Михаилу подтвердил своим ярлыком право на великое княжение.

Михаил Ярославич пошел к Новгороду для приведения новгородцев к покорности не только с тверскими полками, но и с татарским войском. Разбив новгородцев у Торжка, великий князь заставил их выдать ему оставленного князем Юрием в Новгороде за себя брата Афанасия и согласиться с прежними условиями выплаты дани, а также заплатить дополнительно 12 тысяч гривен серебра. Но и этого Михаилу Ярославичу показалось мало: узнав, что новгородцы послали послов в Орду с жалобой на него, он решил разорить Новгород. Вот только новгородцы так поразили великого князя решением биться с его войском до последнего жителя, что он, опасаясь многочисленности рати, собранной со всей Новгородской земли, снял осаду города и ушел назад в Тверь. На обратной дороге его войско заблудилось в бесчисленных болотах, растеряв обоз, лошадей и множество воинов. Все это ослабило позиции великого князя не только в Новгороде, но и в других княжествах.

Князь Юрий за это время не только сумел оправдаться перед ханом Узбеком, но и склонить его к смене власти в Великом княжестве владимирском. Доверие хана было настолько велико, что он женил московского князя на своей сестре Кончаке, которая при крещении приняла имя Агафьи. Далее князь Юрий, вернувшись в Москву с татарским войском, хотел в 1318 г. войной решить спор со своим дядей, но тот добровольно уступил власть новому татарскому ставленнику. Однако это не остановило великого князя владимирского Юрия Данииловича от ограбления тверских пригородов и сел, ведь татарам, пришедшим с ним, надо было либо заплатить за беспокойство, либо дать пограбить население соседнего княжества. Да и желание московских бояр и торгового люда помочь своему князю сделать маленький провинциальный город на Москве-реке столицей великого княжества позволило князю Юрию Данииловичу собрать большое войско против Твери. Однако решение наказать поверженного соперника сослужило ему плохую службу.

Тверской князь Михаил Ярославич, посоветовавшись с боярами и епископом, решил дать отпор агрессору. В результате битвы под селением Бортново в 40 км от Твери московские войска были разбиты, брат князя Юрия Борис и жена Агафья попали в плен к тверскому князю, а сам Юрий бежал в Великий Новгород. Типографская летопись сообщает: «В лето 6825 прииде из Орды князь Юрий Даниловичь на великое княжение и приведе съ собою Татары Кавгадыа и Астробыла, и поиде къ Твери. И бысть имъ бой съ княземъ Михаиломъ 40 връстъ за Тверью, на Бортеневе. И одоле князь Михайло и брата княжа Юрьева Бориса и кнеиню Юрьеву Кончака роуками яша и ведоша ихъ во Тверь» [56, 202]. Тверской князь благоразумно запретил своим воинам убивать пленных татар, а после победы, угостив военачальника татар Кавгадыя в Твери, отпустил его с миром.

Неудачливый полководец Юрий Даниилович обратился за помощью к новгородцам, те снова поддержали его и, собрав войско, выступили на тверичан. «Великы же князь Юрьи Даниловичь, совокупивъ множество Новогородцевъ и Псковичь, поиде къ Твери. И срете его князь Михаилъ противу Синьевсково, и тоу мало не бысть другагов кровопролитна, и умиришяся и кресть целоваша на томъ, яко ити обема в Ордоу къ царю» [56, 202]. То есть Михаил Ярославич еще раз предложил Юрию Данииловичу разойтись миром, а спор свой вынести на суд хана Узбека.

Вполне возможно, что эти разборки дяди с двоюродным племянником остались бы незамеченными в истории, но по какой-то причине сестра хана Узбека в плену у тверского князя умерла. Князь Юрий, узнав о смерти жены, поехал с жалобой на Михаила Ярославича в Золотую Орду, куда затем был вызван на суд к хану Узбеку и тверской князь. Михаила Ярославича, обвиненного князем Юрием в отравлении жены, сестры хана Узбека, казнили. Юрий Даниилович, обещавший хану собирать впредь куда большую дань с населения Великого княжества владимирского, еще раз подтвердил свое право у Узбека на правление в Северо-Восточной Руси и, таким образом, сумел обойти законного наследника престола Дмитрия Михайловича, ставшего после отца тверским князем. Вполне возможно, что князь Дмитрий Михайлович и тверские бояре сумели бы отомстить московскому князю за смерть Михаила Ярославича, но в это время, по словам Н. М. Карамзина, «свирепствовала в Твери какая-то жестокая смертоносная болезнь».

Правление Юрия Данииловича было кратким – уже в 1322 г. он был вызван в Сарай, столицу Золотой Орды, на суд к хану по обвинению тверского князя Дмитрия Михайловича в утаивании от хана части собираемой дани, что во все времена считалось большим грехом, однако великий князь, не дожидаясь расправы, бежал в Псков, а затем в Великий Новгород. Ярлык на великое княжение получил заявивший на родственника Дмитрий Михайлович. Этот великий князь в 1324 г. женился на Марии, дочери великого князя литовского Гедимина, упрочив тем самым политические связи с Литвой.

В 1325 г., не имея средств для дальнейшего существования, Юрий Даниилович поехал в Сарай к хану, рассчитывая оправдаться перед ним, все-таки хан – бывший шурин. Может быть, хан Узбек и простил бы его, но прибывший в Сарай князь Дмитрий Михайлович, получивший прозвище Грозные Очи, зарубил Юрия Данииловича, отомстив за смерть отца. А через 10 месяцев хан Узбек повелел убить и Дмитрия Михайловича, зато брата его Александра в 1327 г. назначил великим князем владимирским.

Однако, оказав такую милость Александру Михайловичу, хан Узбек, видимо, не очень ему доверял и для сбора дани в том же году послал в Тверь своего двоюродного брата Чолхана (Щолкана, Шевкала) с войском татар.

Типографская летопись представляет эти события так: «Того же лета прииде из Орды посолъ силенъ на Тверь, именем Щолканъ, со множеством Татаръ, и начаша насилиа творити великому князю Александру Михайловичю и его братью хотяше побити, а самъ сести хотяше в Твери на княжение, а иныхъ князей своихъ хотяше посажати по инымъ городомъ Роусскымъ и хотяше привести хрестьянъ в бесерменскоую вероу. Бывшю же емоу в граде Твери на самый праздникъ Оуспениа Богородицы, и хоть тогда всехъ тоу избити, собрал бо ся бяше тоу весь градъ праздника ради Пречистые, не оулоучи же мысли своеа окаянный, помилова бо Богь родъ хрестьянскы отъ сыроядець. Увиде бо мысль окаянного князь Александръ Михайловичъ и созва к себе своихъ Тверичь и, въоружився, поиде на Щолкана, рекъ: „Не азъ почахъ избивати, но онъ, Богь да боудеть отместникъ крови отца моего, князя великого Михаила, и брата моего, князя Дмитреа, зане пролиа кровь бес правды, да егда и мне се же створить“. И поиде на нихъ. Щолканъ же, слышавъ идоуща на ся князя Александра ратию, изиде противу ему со множествомъ Татаръ своихъ. И исступишяся, восходящю солнцю, и бишяся черезъ весь день, и оуже к вечеру одолелъ князь Александръ, а Щолканъ побежа на сени. Князь Александръ зажже сени отца своего и дворъ весь, и згоре Щолканъ и с прочими Татары» [56, 204].

Если бы князья других княжеств, в том числе и московский князь, поддержали тогда тверичан, то вполне возможно, что татаро-монгольское иго закончилось бы для Руси намного раньше. А поскольку поддержки не было, то такие действия не могли остаться безнаказанными со стороны хана Узбека.

Хан пригласил московского князя Ивана Данииловича, пообещал сделать его великим князем и дал ему для похода на Тверь 50 тысяч татарских воинов. Конечно, московский князь не отказался помочь хану привести Северо-Восточную Русь в очередной раз в повиновение, только бы стать главным сборщиком дани с русских княжеств. К этому войску присоединились и суздальцы во главе со своим князем Александром Васильевичем. Недолго думая, великий князь Александр Михайлович бежал в Псков, а его братья Константин и Василий – в Ладогу. Тверское княжество подверглось опустошению, города его и села были сожжены. Хан Узбек, удовлетворившись наказанием восставшей Твери, наградил в 1328 г. своего верного слугу московского князя Ивана Данииловича ярлыком на великое княжение.

Собственно именно с этого князя, прозванного Калитой, начинается история Московского государства. Митрополит Петр еще при жизни Юрия Данииловича зачастил в Москву, где его привечали. Именно московское духовенство вместе с князем поддержало митрополита в 1310 г. на соборе в Переяславле-Залесском, где главу русской церкви обвиняли в симонии, т. е. в назначении на церковные должности за деньги. Петр окончательно перенес свою резиденцию из Владимира в Москву и был первым митрополитом, который похоронен в Москве в 1326 г. Вновь назначенный константинопольским патриархом митрополит грек Феогност тоже осел в Москве.

Теперь великий князь Иван I Калита должен был вместе с новым тверским князем Константином Михайловичем волей или неволей представить опального Александра Михайловича на суд в Сарай. Московское, тверское и суздальское войска направились к Пскову для уговоров князя Александра, вместе с войском поехали его братья Константин и Василий, а также митрополит Феогност. Но ни доводы, ни угрозы не подействовали. И чтобы не подвергать Псков разорению, князь Александр в 1329 г. уехал в Литву к своему тестю, несмотря на желание псковитян противостоять пришедшему войску. Все стороны были довольны тем, как разрешилось это дело, но через полтора года, получив заверения великого князя литовского Гедимина в поддержке, князь Александр вернулся в Псков, где псковитяне приняли его как своего князя.

Н. М. Карамзин такие действия псковитян трактует как отложение Пскова от Новгорода, более того, псковитяне выбрали для своей земли особенного епископа Арсения и послали его на утверждение к митрополиту Феогносту, который в это время был с объездом своих епархий в Галицком королевстве. Митрополит не утвердил Арсения, зато посвятил новгородским архиепископом Василия, избранного новгородцами. Вот именно этого архиепископа и задержал в Литве великий князь литовский Гедимин, заставив его способствовать приглашению в 1333 г. новгородцами его сына Наримонта на княжение в Новгородской земле. «Летописецъ новгородский церквам божиимъ» так описывает это событие:

«Приѣхаша послы из Волынския земли в Великий Новъградъ на страстной нѣдели, и позваша Василиа ставитися на владычество. Того же лѣта, мѣсяца июня [въ 24 день], на Рождество Иоанна Предтечи, поѣха Василий в Волынскую землю на владычество ставитися, а с нимъ бояре, Козма Твердиславль, Офромей Евстафьевъ; сын тысяцкого, и ѣхаша на Литовскую землю, и князь Гедиминъ изыма ихъ на миру, и в таковой тяготѣ слово правды дали сыну его Наримонту пригороды Новгородския, Ладогу, Орѣхов городокъ, Корѣльскую землю, половину Копорья, в вотчину и дѣдину, и дѣтем его; и тако приѣхаша оттолѣ в Володимиръ Волынской, и постави митрополитъ Феогностъ владыку Василия во архиепископы Великому Новуграду, во церкви святыя Богородицы, мѣсяца августа, на память святаго апостола Тита» [54, 217].

Великий князь Иван I Калита, известный как собиратель земель русских, для подтверждения своей покорности часто ездил в Золотую Орду к хану Узбеку, который за свою благосклонность требовал от князя все большей дани. Для собирания ее великому князю необходимо было расширять границы владений, а также заставлять подчиненных ему удельных князей и Великий Новгород увеличивать сбор дани со своих территорий. Строптивых наказывали карательными походами московских войск, и одними из первых в этом ряду оказались новгородцы, не желавшие делиться с великим князем серебром, привозимым их купцами из-за Камы.

Иван I Калита, собрав войско со всех своих княжеств и Рязанского княжества, в 1333 г. разорил новгородские земли, занял Бежецк и Торжок. Новгородцы пытались откупиться от великого князя, предлагая князю 500 рублей серебром за возврат своих городов, но Иван не согласился на такую сумму и поехал жаловаться на несговорчивых новгородцев к хану Узбеку. Угроза татарского вторжения заставила новгородских бояр помириться с псковитянами и князем Александром Михайловичем, а также пригласить к себе на княжение сына великого князя литовского Гедимина.

Принявший крещение Наримонт под именем Глеба, получив с правом наследования его потомками Ладогу, Орехов, Корелу, половину Копорья «в отчину и в дедину», стал осуществлять в Великом Новгороде судебную и военную власть. Но в 1335 г. он покинул Новгород, оставив за себя сына Александра, а сам принял Полоцкое княжество после смерти князя Война, брата Гедимина.

Ориентированная на Литву политика Новгорода в это время могла быть связана не только с вынужденными обещаниями новгородского владыки и бояр пригласить Наримонта на княжение, но и с женитьбой князя Симеона Ивановича, сына великого князя владимирского, на Айгусте, дочери великого князя литовского Гедимина, которая при крещении приняла имя Анастасии. Этот брак состоялся, скорее всего, как знак примирения после нападения литовских войск на Торжок в 1335 г. и ответных действий Ивана I: «В лето 6843 великий князь Иванъ Даниловичь прииде в Тръжекъ, а Литва воева на миру Новоторжескую волость, и посла князь великий и пожже городкы Литовскиа: Осечень да Рясну и иные городкы» [56, 208].

Пригласив на княжение литовского князя, новгородцы могли надеяться, что Литва не только не будет участвовать вместе с Москвой в военных действиях против Новгорода, но и поспособствует смягчению агрессивной политики Ивана I Калиты. Именно так и произошло: великий князь владимирский, вернувшись из Золотой Орды, милостиво выслушал новгородских послов и сам лично приехал в Новгород с мирной миссией, где обещал новгородским боярам помочь подчинить их власти Псков и выгнать оттуда князя Александра Михайловича, уже шесть лет княжившего в этом городе. Псков обычно был в подчинении у Великого Новгорода, и новгородцы, естественно, не желали там видеть независимого от них князя.

Однако, избежав внешней агрессии, новгородцы подвергли город внутренней междоусобице. Дело в том, что Новгород, богатея от торговли с городами севера Европы, зависел от торговли хлебом через Торжок, осуществляемой купцами великого княжества владимирского, особенно в неурожайные годы. Именно по этому принципу Новгород делился на две части: Торговую и Софийскую стороны с границей по реке Волхов, тяготевшие одни к Западу, другие – к Востоку. Это очередное противостояние закончилось без кровопролития, летопись умалчивает о причинах несогласия граждан между собой, но вслед за этим в 1337 г. великий князь Иван, нарушив мир с Новгородом, напал на Двинскую область, входившую в состав новгородских земель.

Как сообщает Н. М. Карамзин, Иван I Калита так часто ездил в Орду с подарками, истощая свою казну, что должен был искать новых источников ее пополнения; раз новгородцы добровольно не согласились делиться своими доходами, то великий князь решил отнять эти богатства силой. Однако поход оказался пустой затеей. Ввиду большого количества болот по пути следования полки выступили в путь зимой и оказались не готовыми к выживанию в этой малообитаемой земле с суровым климатом, да и сопротивление москвичам торговые люди и чиновники Двинской области оказали нешуточное. Хотя это нападение великого князя окончилось неудачей, оно послужило еще одной причиной к возобновлению дружбы между Новгородом и Псковом. Однако псковитяне не поверили в искренность дружеских предложений и даже не стали выплачивать так называемой судной пошлины приехавшему к ним архиепископу Василию. В ответ на это унижение его власти новгородский владыка проклял город, но жители Пскова, считая действия этого иерарха церкви не столько христианскими, сколько политическими и корыстолюбивыми, не поверили в проклятие.

В это время князь Александр Михайлович, прослуживший Пскову уже около десяти лет и понимавший всю шаткость своего положения, зависящего от отношений Пскова с Новгородом и Новгорода с Москвой, решил ехать к хану Узбеку с покаянием, чтобы либо погибнуть в Орде, либо вернуться в Тверь прощеным. Послав сначала к хану своего сына Любарта (Федора) в 1336 г., который прозондировал возможность появления здесь своего отца и его прощения, князь затем и сам решился предстать перед грозным ханом. Смирение и покорность столь опасного когда-то противника смягчили гнев хана Узбека, и он простил князя, вернув ему ярлык на тверское княжение. Отстроивший к этому времени на пепелище город князь Константин Михайлович охотно уступил старшему брату Тверь.

И все бы жили долго и счастливо, но так не бывает, тем более в Московском государстве. Иван I Калита, понимая, что все бедствия в его государстве идут от несогласия между собой и с центральной властью удельных князей, решился на более жесткое управление уделами своих родственников, т. е. стал укреплять вертикаль власти, а где возможно, отбирать в свою пользу эти княжества и сажать там наместников. Таким образом, он забрал себе Владимирское княжество после смерти князя Александра Васильевича Суздальского, а своих дочерей выдал замуж за князя Василия Давидовича Ярославского и князя Константина Васильевича Ростовского. Но через некоторое время князь ярославский понял, что его постепенно отлучают от власти и стал подговаривать тверского князя на неповиновение московской власти.

Великий князь Иван решил воспользоваться этим крамольным союзом, чтобы обвинить князя Александра Михайловича перед ханом Узбеком. Видимо, подарки, сделанные Иваном в Сарае, были настолько богаты, что его обвинениям поверили, вызвали в Орду тверского князя и там казнили его вместе с сыном Федором. Тверь осталась без князя, и туда великий князь посадил своего наместника. Более того, покорные великокняжеской власти Константин и Василий Михайловичи, удовлетворившись своими Дорогобужским и Кашинским княжествами, отправили в Москву соборный колокол – одну из святынь Твери.

В 1337 г. шведы нарушили мирный договор с новгородцами и начали грабить Карелию, где осадили Копорье. Новгородские бояре обратились к своему князю Наримонту, который был в это время в Литве, но тот отказался по какой-то причине встать на защиту собственного города Копорья и даже отозвал в Литву сына Александра из крепости Орешек. Тем не менее войско, собранное новгородским посадником Федором, выбило из Карелии шведов и преследовало их до Выборга. Король Магнус в свое оправдание сослался на то, что местный начальник сам, без его королевского соизволения, начал эту войну, а королевство Швеция желает только мира с Великим Новгородом.

В 1340 г. по требованию хана Узбека великий князь Иван начал войну против Смоленского княжества, одного из немногих русских княжеств, избежавших татарского завоевания и долгий период не плативших дани Золотой Орде. Еще в 1334 г. брянский князь Дмитрий Романович (или Ольгердович), поддерживаемый татарами, пытался воевать смоленские территории, но, ничего не добившись, отступил, заключив мир со смоленским князем Иваном Александровичем. На этот раз на Смоленское княжество шли, кроме татарского войска Товлубия, войска князей Константина Васильевича Суздальского, Константина Васильевича Ростовского, Ивана Ярославича Юрьевского, Ивана Дмитриевича Друцкого, Федора Константиновича Фоминского и великого князя рязанского Ивана Ивановича Коротопола, сам же великий князь Иван I Калита остался в Москве, не считая себя полководцем. Несмотря на такие серьезные силы, объединенное войско отступило от деревянных стен Смоленска, разорив основательно пригороды и села княжества. Скорее всего, смоленский князь и его бояре откупились от завоевания согласием на выплату дани татарскому хану.

Этот год закончился смертью великого князя Ивана Данииловича, который первым из московских государей был похоронен в Архангельском соборе, построенном в правление этого князя вместе с деревянным Кремлем Москвы. В том же 1340 г. умер и покровитель московских князей хан Узбек, а также великий князь литовский Гедимин и последний король Галиции Владимир Львович.

С пресечением правления в Галиции и Волыни династии Мономаховичей эти два древних княжества Киевской Руси, входивших в Галицкое королевство на протяжении почти ста лет, потеряли свою независимость. Формально в Волыни и Галиции правил литовский князь Любарт (Федор), женатый на волынской княжне Анне Андреевне, но в Галиче утвердился местный боярин Дмитрий Дядька, который в течение девяти лет прилагал усилия для отражения как венгерской, так и польской агрессии. Летом 1340 г., призвав на помощь татарское войско, галичане и волыняне под руководством Дмитрия Дядьки не только сумели отбиться от войска Казимира III Великого, ставшего польским королем в 1333 г., но и в погоне за агрессорами дошли до Вислы.

Но все-таки соотношение сил было не в пользу Галиции, и в 1345 г. поляки заняли Саноцкую область, а в 1349 г. к Польскому королевству отошли после длительной борьбы города Львов, Белз, Берестье, Владимир-Волынский. Таким образом, уже не только часть Галиции, но и часть Волыни вошли в состав Польши, а князь Любарт сумел удержаться в осажденном Луцке. В 1350 г. князь Любарт сумел вернуть себе некоторые территории, и Волынь стала частью Великого княжества литовского, а Галиция отошла к Польскому королевству.

Надо отметить, что вместе с Галицией Польше достались и обязательства, данные еще великим князем Даниилом Галицким татарскому хану Батыю, по уплате дани Золотой Орде. Папа Иннокентий VI упрекал польского короля Казимира Великого в уплате дани татарскому хану с галицийских земель, о чем в 1357 г. направил специальное послание-буллу к королю. Видимо, и литовские великие князья платили дань Золотой Орде с земель, когда-то завоеванных ханом Батыем.

Король Казимир Великий не мог уделять много внимания восточным окраинам своей страны, так как постоянно должен был противостоять агрессии немцев на севере, в Померании, и на юге, в Силезии. Уже в 1335 г. он отказался от всяких претензий на Силезию в пользу Иоанна Люксембургского и заключил мир с Чехией, а в 1343 г. – с Тевтонским орденом. Польские короли в течение многих десятков лет привлекали немецких ремесленников на поселение в польских городах, но явной экономической пользе государству от этих поселенцев противостоял вред от германизации целых провинций. Так в 1350 г. немцы, которых король пригласил на жительство во Львов, создали там большую немецкую колонию, а город с тех пор долгое время назывался Лембергом. Многие города в этот период получили так называемое Магдебургское право, т. е. становились свободными и самоуправляемыми торговыми городами, где жизнь, строительство, торговля и судебная система подчинялись законам, впервые принятым германским императором для таких городов в Магдебурге.

Татары в 1351 г. попытались овладеть Брацлавским княжеством, где правил кто-то из русских князей, но венгерский король Людовик Анжуйский вместе с польским королем Казимиром III в 1354 г. перешли Южный Буг и взяли в плен татарского князя. Венгрия тоже претендовала на эти земли, оставшиеся без власти после пресечения старшей ветви князей Мономаховичей, однако вынуждена была уступить Подолье и Галицию польскому королю.

В 1370 г. умер польский король Казимир III Великий, не оставив после себя прямого наследника, а с ним прекратилась и династия Пястов, которая в течение почти пятисот лет правила землями Польши. Еще при жизни Казимир назначил своим наследником венгерского короля Людовика I Анжуйского, сына своей дочери и короля Венгрии из Анжуйской династии, известного еще как Лайош Великий (1326–1382). Став одновременно королем Венгрии и Польши, Людовик все-таки оставался в большей степени Лайошем и жил в Венгрии. Польские паны, оставшись без королевского присмотра и не желая платить подати, стали создавать коалиции для противодействия властям, а то и просто грабить друг друга.

В 1374 г. король Людовик издал закон, вошедший в историю как «Кошицкий привилей», которым освободил вельможных панов и шляхту (служилое сословие, подобное российскому дворянству, но более привилегированное) от всех государственных повинностей, за исключением военной службы и символической денежной платы в казну. Территориальные владения, которые раньше эти знатные поляки получили в качестве бенефиций от предыдущих королей, этим законом были закреплены как наследственные землевладения. Также король обязался назначать на должности в воеводствах Польши только представителей из местной знати. Теперь для решения вопросов по сбору податей в воеводствах стали создаваться местные съезды шляхты, так называемые сеймики, прообразы будущей демократии в Польше.

Польская знать, занятая своими проблемами, в течение четверти века не имела возможности даже подумать о каких-либо завоеваниях территорий Московского государства, ведь между этими странами простиралось Великое княжество литовское. Именно этому государству еще в начале XIV в. на долгие годы перешла эстафета по решению вопросов войны и мира с польскими и русскими княжествами.

Несмотря на взаимные браки детей Гедимина с отпрысками русских княжеских родов, основной вектор агрессии его потомков был направлен на восток. Своего сына Ольгерда великий князь литовский женил на княжне Марии, дочери витебского князя Ярослава, не имевшего сыновей, так что вместе с женой Ольгерду досталось и Витебское княжество. Вторым браком Ольгерд был женат на Ульяне, дочери Александра Михайловича Тверского. Любарт был женат на волынской княжне, принесшей ему в приданое Волынское княжество, а вторым браком на ростовской княжне Агафье Константиновне. Своих дочерей Гедимин разделил между Пястами и Рюриковичами: Альдона (Анна) стала женой короля Владислава Локетка, короля Польши, Данмила (Елизавета) – Венцеслава, князя мазовецкого, Офка (Ефимия) – Юрия-Болеслава, короля Галиции, Айгуста (Анастасия) – великого князя московского Симеона Гордого, Мария – великого князя владимирского Дмитрия Михайловича.

Великий князь литовский, русский и жемойтский Гедимин погиб как воин от прямого попадания ядра бомбарды при осаде одного из замков Тевтонского ордена. Наследовал ему на великокняжеском престоле младший сын Евнут (Иван), и, хотя это соответствовало завещанию Гедимина, поддержали нового великого князя только его мать Елена Ивановна и старший брат Наримонт, правивший в это время в Пинском княжестве (брат Монвид умер в тот же год, что и отец).

Остальные братья правили в своих областях, которые не представляли единых владений, и проводили самостоятельную политику. Так, Ольгерд владел Витебским княжеством и городом Крево с селами, Кейстут – Жемойтией, Гродненским и Брестским княжествами, а также городом Тракай с селами, Кориат – Новогрудским княжеством, а Любарт – Волынским. Наримонт же за поддержку младшего брата, кроме Пинского и Полоцкого княжеств, получил земли вокруг Кернавы и Слонима, принадлежавшие ранее Монвиду. Но даже на этих условиях относительное спокойствие продержалось недолго: в 1345 г. умерла Елена Ивановна, мать Евнута, Кориата и Любарта. Сыновья второй жены Гедимина – Ольгерд и Кейстут – воспользовались этим моментом и свергли с великокняжеского престола своего сводного брата. Застигнутый этим мятежом врасплох, он пытался бежать, но затем сдался Кейстуту. Наримонт, имея больше времени для выбора решения, удачно бежал в Золотую Орду к хану Джанибеку.

Ольгерд и Кейстут поделили между собой Великое княжество литовское пополам, при этом Ольгерду достались восточные территории, а Кейстуту – западные. Формально великим князем считался Ольгерд, как старший из них, хотя братья старались не вмешиваться в дела друг друга. Своим сводным братьям Кориату и Любарту они оставили во владение их области. Евнут через некоторое время сумел бежать из под стражи и прибыл в Москву к своему зятю, великому князю московскому Симеону Гордому и сестре Анастасии (Айгусте). В 1347 г. он помирился с Ольгердом и Кейстутом, получив в удел Заславльское княжество. Современный Заславль – маленький городок, расположенный у водохранилища «Минское море» в 30 км от столицы Белоруссии Минска, который в те времена под именем Менск входил во владение Евнута. Наримонт вернулся еще раньше, в 1346 г., и тоже был прощен, получив в удел Пинское княжество, но уже в 1348 г. он погиб в битве против рыцарей Тевтонского ордена на реке Стрева.

Военные действия Литвы против Тевтонского и Ливонского орденов начались еще в 1342 г., когда князья Ольгерд и Кейстут помогли псковитянам защитить Псков от немцев. В благодарность за помощь псковитяне пригласили к себе на княжение князя Андрея, сына Ольгерда, но в том же году умер полоцкий князь Войн, брат Гедимина, и князь Андрей отправился княжить в Полоцк, оставив за себя в Пскове наместника. В 1343 г. был заключен Калишский мир между Тевтонским орденом и Польшей, теперь их правители более смело могли планировать свои планы против Литвы. Переворот, совершенный братьями против Евнута, не только не ослабил великого княжества, а, наоборот, консолидировал усилия Гедиминовичей против своих врагов.

В 1345 г. Тевтонский орден, усиленный крестоносцами из многих католических государств Европы во главе с королем чешским Иоанном, моравским маркграфом Карлом, венгерским королем Людовиком I, голландским графом Вильгельмом IV, шварцбургским графом, будущим германским императором Гюнтером, предполагал напасть на литовские области в низовьях Немана. Однако вовремя пущенная литовцами дезинформация о подготовке похода в Самбию – область Восточной Пруссии настолько задержала крестоносцев, что великий князь литовский Ольгерд сумел вторгнуться на территорию Ливонского ордена и разорить значительную часть Ливонии. Это поражение от литовцев на десять лет исключило возможность Ливонского ордена проводить самостоятельные военные операции. Такая неудача стоила поста великому магистру ордена Лудольфу Кенигу, да и значительно уменьшила желание европейских государей участвовать в крестовых походах против язычников-литовцев.

В это время в Новгороде настолько усилились сторонники Великого княжества Московского, что в 1346 г. «ездилъ архиепископъ Василий на Москву звати великаго князя Симеона Ивановича в Великий Новъградъ на столъ великаго княжения» [54, 220]. Но признав великого князя московского господином, новгородцы, всегда старавшиеся беречь свою независимость, тем самым бросили вызов великому князю литовскому. И Ольгерд не замедлил с ответными действиями: в 1347 г. литовцы заняли Шелонь, Лугу, а осажденные Порхов и Опочка сумели откупиться от завоевателей. Новгородцы же не решились оказать отпор Литве в защиту своих пригородов.

«Великий князь Олгердъ Литовский и братъ его Кестютей приидоша со всею Литовскою землею, и сташа на Шелони на устьи Пшаги рѣки, а позывая Новгородцовъ: хощу азъ с вами битися, и воевати и городы и волости, занеже мя лаялъ посадникъ вашъ Остафей Дворянинцевъ, назвалъ меня псомъ – и за то взя Шелоню и до Голинъ и Лугу до Сабля и с Порховскаго городка взяша окупъ триста рублевъ; и Новгородцы выѣхаша противо его на лугу, и возвратишася в городъ, и созвониша в вѣче на Ярославлѣ дворище у святаго Николы, и убиша посадника Остафия Дворянинцова на вѣче, а ркучи: яко в тебѣ волости наша поимала Литва. Тое же зимы приѣха в Новъгородъ великий князь Симеон Ивановичъ, сѣде на столѣ на Зборъ, и побылъ в Новѣградѣ 3 недѣли, и поѣха на Низъ» [54, 221].

И все-таки стремление новгородцев находиться в хороших отношениях с московским князем было вызвано не столько литовской агрессией, сколько притязаниями шведского короля Магнуса на всю Новгородскую землю. Шведский король в 1347 г. прислал в Новгород послов с предложением собраться сторонам на съезд, где обсудить, чья вера лучше. При этом в случае победы православной веры король Магнус и весь его народ перейдут в эту веру, а в случае победы католической веры нужно будет Великому Новгороду с новгородцами перейти в веру шведов и стать подданными шведского короля.

Владыка Василий отказался от спора со шведскими священниками о вере, предлагая шведам такой спор перенести в Константинополь к патриарху, а вот съехаться для переговоров о спорных территориях новгородцы согласились. Однако король Магнус воспринял отказ новгородцев вести теологический диалог и перейти в католическую веру как вызов и перешел к активным действиям, осадив Орехов и начав крестить ижорцев и вотяков. Город Орехов шведский король взял, изгнав оттуда наместника литовского князя Наримонта и всех жителей, заселив город шведским гарнизоном. Новгородцы обратились за защитой от Швеции к великому князю Симеону Ивановичу, но тот сначала сослался на дела в Орде, затем после долгого ожидания все-таки пошел с войском в Новгород, но у Торжка решил вернуться, послав вместо себя брата Ивана Ивановича. Однако и брат великого князя не сильно желал воевать за новгородские интересы и, узнав о захвате шведами Орехова, вернулся с войском в Москву. Новгородцы, объявившие местом сбора ополчения Ладогу, через некоторое время самостоятельно отбили у шведов Орехов.

В следующем, 1348 г. Великий Новгород, не надеясь более на помощь Великого княжества московского, заключил мирный договор с Великим княжеством литовским с обязательством не вмешиваться в войны Литвы с Москвой. Обезопасив себя с этой стороны, великий князь литовский Ольгерд решил договориться и с ханом Золотой Орды, послав туда с этой миссией своего брата Кориата и племянника Эйкша. Узнав об этом, великий князь московский Симеон тоже послал своего гонца с посланием к хану Джанибеку, в котором говорилось, что Литва, захватив всю ЮгоЗападную Русь, намеревается теперь отвоевать территории Северо-Восточной Руси, лишив тем самым хана Золотой Орды законной дани, а впоследствии очередь дойдет и до завоевания самой Золотой Орды. Хан Джанибек прекрасно понимал, что усиление Литвы не в его интересах, а потому захватил литовских послов и выдал их московскому князю. Действительно, за первые же несколько лет своего правления Ольгерд присоединил к Литве Брянск, Новгород-Северский, Путивль, Рыльск, Стародуб, Торопец, Трубчевск, Чернигов, теперь же собирался захватить и Верховские княжества. Эти небольшие княжества в верховьях Оки были в подчинении у брянского и смоленского князей и никогда не входили в состав Великого княжества владимирского, теперь московского. Но именно ценой отказа от претензий на эти территории Ольгерду удалось выручить из неволи своих родичей. Сделка была скреплена и свадьбой самого Ольгерда, овдовевшего к этому времени, с Ульяной Александровной, сестрой тверского князя Михаила Александровича, свояченицей великого князя Симеона Ивановича, женатого уже треьим браком на Марии Александровне.

Пока великий князь литовский Ольгерд решал вопросы войны и мира с Новгородом, Москвой и Сараем, его брат Кейстут отражал нападения тевтонских рыцарей и сам вторгался на территорию ордена. В конце 1348 г. по призыву великого магистра Генриха Дуземера для борьбы с литовцами собрались не только рыцари Тевтонского ордена, но и рыцари из Англии, Франции и Германии. Предположительно, вместе с оруженосцами, слугами и местным населением это составило около 40 тысяч человек. В конце января грозное войско под командованием Зигфрида Дагенфельда и Винриха Книпроде одновременно с рыцарями Ливонского ордена вторглось в Литовское государство и разорило низовья Немана и Жемайтию.

Литовское войско не было застигнуто врасплох, так как князь Кейстут сам намеревался напасть на крестоносцев; теперь же усиленные войсками Ольгерда из Владимира-Волынского, Бреста, Полоцка, Витебска, Смоленска и Пскова литовцы сумели перекрыть дальнейшее продвижение противника на Тракай и Вильно, где и произошло генеральное сражение на реке Стреве. Но удача отвернулась от литовцев, тевтонцы сумели отомстить за поражение 1345 г.

Именно крестоносцы на этот раз удачно использовали тактику отступления, заманив литовцев в болота, где, атакуя растерявшегося противника, уничтожили большую часть литовского войска. Отступая, литовцы оказались на льду реки, который не выдержал веса множества воинов и стал ломаться под ними. В этой битве погиб князь Наримонт, князь Юрий, сын Витовта, бывший до этой битвы наместником в Пскове, и большое количество литовских и русских воинов, определяемое русскими летописями в 40 тысяч человек. Большие потери понесли и крестоносцы, которые не стали преследовать побежденного противника и отступили на собственную территорию. Это поражение литовцев изменило и отношение жителей Пскова к Великому княжеству литовскому, и они отказали Ольгерду в назначении им нового наместника.

Король Польши Казимир Великий, хотя и не участвовал в походе крестоносцев против Литвы из-за сложных отношений с Чехией, но сразу после поражения литовцев подписал мирный договор с чешским королем Карлом I, а также, подтвердив Калишский договор с Тевтонским орденом, в 1349 г. занял Галицкое княжество, часть Волыни и Подляшья. Великое княжество московское тоже решило воспользоваться ослаблением Литвы и в 1351 г. напало на Смоленское княжество, но великий князь Ольгерд сумел купить мир с Москвой. Это время изобилует браками между двумя великими княжествами: князь Любарт женился на ростовской княжне Агафье Константиновне, князь Кориат – на московской княжне Анне (или Марии) Ивановне, князь Дмитрий (Корибут) – на рязанской княжне Анастасии Ольговне, суздальский князь Борис Константинович взял в жены дочь Ольгерда Марию, карачевский князь Святослав Титович – дочь Ольгерда Феодору, серпуховской князь Владимир Андреевич Храбрый – дочь Ольгерда Елену.

В церковном отношении великий князь Ольгерд проводил последовательную и принципиальную политику, учитывая, что большинство его подданных – православные христиане. Еще в 1352 г. он попросил константинопольского патриарха Филофея утвердить митрополитом на Руси его ставленника Феодорита, а когда патриарх отказал, он отправил Феодорита в Болгарию к тырновскому патриарху, и тот рукоположил представителя Ольгерда в митрополиты всея Руси. константинопольский патриарх, видя, что он может потерять не только часть причитающейся ему десятины от церковных сборов в литовских епархиях, но и влияние константинопольской церкви во всей Киевской митрополии, предпочел договориться с великим князем литовским. Но, видимо, переговоры для литовской стороны были неудачными, да и крупная сумма денег, переданная от великого князя Симеона Гордого на храм св. Софии в Константинополе, сильно повысила шансы Москвы в этом споре за церковную власть на Руси. Так, следующим митрополитом киевским вместо умершего Феогноста, Константинопольский патриарх назначил московского кандидата Алексия. Однако Ольгерд не сдавался, он выдвинул в митрополиты новую кандидатуру – родственника своей жены и жены великого князя московского Симеона, тверского иеромонаха Романа, и обещал патриарху за его назначение самому принять православие вместе со своим народом. Однако это обещание повисло в воздухе, так как патриарх Филофей умер, а в 1355 г. новый константинопольский патриарх Каликст утвердил Романа митрополитом Великого княжества литовского, за исключением Киева, который оставался в ведении митрополита Алексия. Таким образом, усилиями князя Ольгерда в Великом княжестве литовском, большинство населения которого являлось православными христианами русских княжеств, была создана еще одна церковная митрополия, подчиненная Византии.

В то же время брат великого князя литовского Кейстут занимал совершенно иную позицию по отношению к православным христианам. Он еще в 1349 г. получил от папы Климента VI, пребывавшего в Авиньене, буллу, т. е. пастырское послание, в котором папа одобрял желание князя креститься по латинскому обряду и обещал вручить ему королевскую корону. Однако захват польским королем Подляшья с городом Брестом отвлекло князя Кейстута от мыслей о короне – надо было возвращать свои территории. В 1350 г. войско князя Кейстута и князя Любарта вторглось в Польшу и не только захватило Подляшье, но и разорило значительную часть Мазовии. На обратном пути их настигло войско короля Польши, и возле Сохачева (60 км западнее совр. Варшавы) литовцы потерпели сокрушительное поражение, хотя Брест, Владимир-Волынский и Белз сумели оставить за собой. Вот только князь Любарт попал в плен к полякам.

Король Казимир Великий не только не собирался отказываться от потерянных территорий, но и намерен был завоевать всю Волынь. Для этого ему понадобилась помощь Венгрии и пострадавшей два года назад от литовцев Мазовии. Это была странная война: польско-венгерские войска, ведомые королем Людовиком Венгерским, вторглись в Литву в районе Гродно и двинулись в Тракайское княжество, где они встретились с войском князя Кейстута, но вместо битвы начались переговоры. В результате князь Кейстут согласился принять крещение вместе со своим народом взамен короны и территорий, захваченных Тевтонским орденом, которые обещал выхлопотать у папы Людовик Венгерский. Кейстут также обещал королю не брать пошлин с венгерских торговцев на своей территории и отправился вместе с ним в Буду, где и должен был совершиться обряд крещения. Но то ли что-то по дороге изменилось в отношениях сторон, то ли изначально обещания литовского князя были обманом, только по дороге Кейстут сбежал на родину. По крайней мере, вряд ли такой обман был совершен ради освобождения князя Любарта, которого венгерский король освободил из плена в результате переговоров.

И война возобновилась в марте 1352 г., когда князья Ольгерд и Кейстут отражали нападение рыцарей Тевтонского ордена, польско-венгерские войска осадили Белз, обороной которого руководил князь Юрий Наримонтович. В этот момент стороны вспомнили о возможности купить помощь татар, и сначала литовские князья использовали татарское войско в нападении на Галицкую и Люблинскую земли. Результатом этого вторжения татар стало перемирие сторон, по которому Галицкая земля осталась за Польшей, а Волынь – за Литвой. Однако в 1355 г. уже король Казимир Великий нанял татарское войско и вместе с традиционными союзниками напал на Волынь, но литовцам удалось отстоять свои территории.

Идея крещения Литвы в католичество не покидала европейских монархов, и в 1358 г. за ее осуществление взялся король Чехии Карл I, ставший германским императором Карлом IV. Переговоры о крещении и условиях, на которых Литва соглашалась принять католичество, длились более года. В том числе в связи с предстоящим крещением населения Литвы серьезно обсуждались предложение считать миссию Тевтонского ордена законченной и вариант его перевода из Прибалтики на южные окраины Литвы для защиты христиан от татар. Русские княжества предполагалось предоставить защите литовских князей, которые сами решат вопрос веры на этих территориях. Однако все эти переговоры оказались несостоятельными: «плод еще не созрел», а стороны не готовы были пойти на взаимные уступки.

Еще когда в переговорном процессе представителей германского императора и великого князя литовского была надежда на успех, Ливонский орден возобновил нападения на Жемайтию с севера, а Тевтонский орден с юга. Больших территориальных успехов противоборствующим сторонам эта война не принесла, но в 1361 г. в случайном столкновении попал в плен князь Кейстут, откуда через непродолжительное время ему удалось бежать. Все это не способствовало установлению мира между Орденом и Литвой, и впоследствии военные действия с переменным успехом возобновлялись каждый год в течение двух десятков лет, но, кроме гибели множества людей, в том числе мирного населения разоренных городов и сел, других результатов не было.

В Великом княжестве московском за это время тоже многое изменилось. После смерти правившего шесть лет князя Ивана Ивановича Красного в 1359 г. великокняжеский престол наследовал его девятилетний, хоть и старший сын Дмитрий (1350–1389). Вот только хан Наврус с этим решением московских бояр не согласился и отдал ярлык на Великое княжение владимирское князю Дмитрию Константиновичу Суздальскому (1323–1383); это означало, что Великое княжество московское теперь ограничивалось только Москвой и ее пригородами. Зато митрополит Алексий остался верен этому городу, вернувшись туда после благословления на великое княжение во Владимире Дмитрия Константиновича. Надо отметить, что многие русские земли весьма благосклонно восприняли переход власти в Великом княжестве от династии Даниловичей к династии суздальско-нижегородских князей Андреевичей, т. е. от одной ветви сыновей Александра Невского к другой, а также удаление московских бояр от власти в государстве.

В Золотой Орде после смерти в 1359 г. хана Бердибека власть постоянно менялась, редкий хан успевал править Ордой хотя бы в течение нескольких месяцев. Не был исключением и хан Наврус, которого сменил его убийца хан Хидырь, но, пока русские князья добирались до ханской ставки, чтобы представиться новому господину и получить ярлыки на свои владения, он также был убит собственным сыном Темирходжой. Этот правитель Золотой Орды продержался всего шесть дней и был убит темником Мамаем. На левобережье Волги Мамай провозгласил ханом малоизвестного историкам чингизида Абдулу, а в Сарае стал ханом Мурут, брат Хидыря.

Находившийся все это время в Сарае юный князь Дмитрий Иванович наконец-то дождался своего часа: новый хан вручил ему ярлык на Великое княжество владимирское. Однако всерьез к этому отнеслись лишь московские бояре, тем более что татарский хан в подкрепление своей воли никакого войска придать князю Дмитрию Московскому не мог. И все же поддержки собственных граждан хватило для сбора внушительного войска, от одного вида которого бывший великий князь владимирский Дмитрий Константинович бежал из Владимира в Суздаль. Только вот победу праздновать было рано, потому что в Сарае уже правил не Мурут, а Азис, и ярлык на великое княжение вновь получил Дмитрий Константинович. Можно представить, сколько добра и денег надо было каждый раз отвозить в Орду, чтобы заслужить расположение нового хана, так что право того или иного князя обирать своих подданных стоило русскому народу очень дорого. Но тут случилось непредвиденное: Дмитрий Константинович Суздальский отказался от великого княжения в пользу Дмитрия Ивановича Московского.

Пока новый великий князь владимирский и московский мужал и наводил порядок в своем государстве, великий князь литовский Ольгерд победил татарское войско в битве при Синей Воде в 1362 г. Разбив в этом сражении нескольких мелких татарских князей, Ольгерд присоединил Подолье к Литве. Одновременно великий князь литовский изгнал из Киева своего дальнего родственника князя Федора и посадил в нем на княжение сына Олелько (Владимира). А. Е. Тарас приводит сведения об этих событиях из Густинского свода: «В лето 6870. Ольгерд победил трех царьков татарских и с ордами их, си есть Котлубаха, Качзея, Дмитра, и оттоли от Подоли изгнал власть татарскую, Сей Ольгерд и иные русские державы в свою власть принял, и Киев под Федором князем взял, и посадил в нем Владимира сына своего, и начал на сими владеть, им же отцы его дань давали» [74, 49]. То есть великий князь литовский, воспользовавшись междоусобицей в Орде, значительно расширил свои владения. И поскольку теперь для Мамая и Ольгерда сарайские ханы являлись общими врагами, союз между ними был неизбежен.

Следствием ослабления власти Золотой Орды, особенно на ее западных окраинах, стало образование в бассейне реки Молдовы в Южных Карпатах Молдавского княжества во главе с господарем Богданом I, в состав которого затем вошли территории Бессарабии и Буковины.

Несмотря на продолжающиеся военные действия Литвы с Тевтонским орденом, удача в сражении против татарских князей породила у Ольгерда стремление расширить пределы своего государства теперь уже за счет Великого княжества владимирского, тем более что власть там переходила из рук в руки. Но к войне с таким противником нужна была длительная подготовка, понадобился и особый повод для вторжения, который не послужил бы сплочению всех князей Владимирской Руси. И такой повод предоставил Литве сам великий князь Дмитрий Иванович, начав притеснять тверского князя Михаила Александровича, который и пришел к Ольгерду с просьбой о помощи.

Война началась в 1367 г., сначала как помощь тверскому князю, а когда Дмитрий Московский обманом пленил Михаила Тверского, пригласив его к себе в гости и вынудив отказаться от некоторых городов, великий князь Ольгерд начал в 1368 г. широкомасштабную войну против Москвы. Литовские войска совместно со смоленским князем Святославом Ивановичем в нескольких сражениях разбили войска удельных князей, затем на реке Тросне, притоке Рузы разгромили уже сторожевой полк во главе с московскими воеводами, а через месяц с начала своего похода стояли перед новыми каменными стенами Московского кремля. Ограбив окрестности Москвы, литовцы ушли зимовать в Литву, а Дмитрию Московскому пришлось помириться с Михаилом Тверским и вернуть ему отобранные города. В дальнейшем Литовское и Московское государства воевали неоднократно в течение десяти лет, до самой смерти Ольгерда, при этом инициативу начала военных действий брала на себя то одна, то другая сторона, а Москва вновь подвергалась осаде литовцев.

Война с Московским государством требовала от великого князя литовского более внимательного отношения к деятельности православной церкви, тем более что литовский митрополит Роман умер еще в 1361 г., а нового митрополита константинопольский патриарх не назначил, руководствуясь своими интересами в споре двух православных государств. В 1371 г. Ольгерд жаловался патриарху Филофею на митрополита Алексия, якобы производившего большие расходы, а значит и увеличенные поборы с подвластных церквей и монастырей. Константинопольский патриарх для рассмотрения этой жалобы на месте послал своего представителя Киприана. Вопрос выяснения финансовых расходов и доходов митрополичьей казны был достаточно сложным, тем более что ни сам митрополит Алексий, ни великий князь Дмитрий Иванович не заинтересованы были в раскрытии всех финансовых тайн церкви. Но это расследование все-таки подорвало влияние митрополита Алексия в Литве, что, скорее всего, и требовалось великому князю Ольгерду во время войны с Москвой. А в 1375 г. константинопольский патриарх Филофей поручил Киприану возглавить литовскую церковь, вновь сделав ее отдельной митрополией (видимо, в Константинополе опасались вообще потерять доходы от этого региона православия).

Дело в том, что еще в 1373 г. была предпринята очередная попытка крещения Литвы в католическую веру. Теперь мазовецкий князь Земовит III просил папу Григория XI поспособствовать крещению его беспокойных соседей, так как нового короля Венгрии Людовика Анжуйского в это время вопросы католизации Литвы мало интересовали. Король Венгрии Людовик стал по совместительству и королем Польши после смерти короля Казимира Великого в 1370 г., не оставившего после себя наследника и завещавшего трон мужу своей дочери Елизаветы. Заботы о столь значительном хозяйстве не позволяли королю отвлекаться на такие, хоть и важные, но очень затратные мероприятия, чтобы проявлять личную инициативу в деле христианизации своих соседей.

Папа Григорий XI направил послания литовским и польским князьям, а также Людовику I Великому, но и в этот раз решению вопроса католизации помешал Тевтонский орден, который вместе с Ливонским орденом непрестанно вел военные действия на территории Литвы. В 1377 г., когда тевтонцы достигли наивысшего успеха, разрушив столицу Литвы Вильнюс, хотя и не сумев захватить укрепленного замка, умер великий князь литовский Ольгерд.

К моменту смерти великого князя Ольгерда в живых оставалось как минимум девять его сыновей. На великокняжеский престол могли претендовать и братья Ольгерда: Кейстут, Кориат и Любарт, а также многочисленные дети живых и уже умерших братьев. Однако великим князем Литвы стал Ягайло, хоть и старший сын, но от второй жены Ольгерда. Видимо, сыновья от первой жены были давно разосланы на уделы и в великокняжеской жизни не участвовали. Обе жены Ольгерда были православными христианками, потому и сыновья его были крещены по православному обряду, что было даже необходимо для управления православным населением в их уделах. Скорее всего, и сам великий князь, прежде чем взять в жены православную княжну, крестился под именем Александр: существует версия, что перед смертью Ольгерд принял схиму, т. е. стал монахом с именем Алексей.

Великий князь Ягайло (в православии Яков), чтобы сохранить мир между братьями и своими дядями, письменно подтвердил их права на удельные владения, но очевидно, что поладить удалось не со всеми. Так, полоцкий князь Андрей (Вингольт) взял и помирился с Ливонским орденом, а затем в 1378 г. уехал в Псков, где псковитяне повторно выбрали его своим князем. В дальнейшем князь Андрей выступал совместно с великим князем Дмитрием Ивановичем против литовцев и татар.

В 1379 г. московские войска во главе с князьями Владимиром Андреевичем Серпуховским, Андреем Ольгердовичем Псковским и московским воеводой Дмитрием Михайловичем Боброк-Волынским начали наступление на Литву, взяли Брянск и Трубчевск, но после разорения Стародубского княжества под натиском войска великого князя Ягайло вынуждены были отступить. Вместе с ними отступил и сдавший без боя Брянск князь Дмитрий (Корибут) Ольгердович, перешедший на службу к московскому князю. Следующим перебежчиком был киевский князь Владимир (Олелько) Ольгердович, тоже обласканный и принятый на службу великим князем московским. Это означало, что старшие братья не захотели смириться с явной несправедливостью в выборе великого князя литовского, ну а младший – Дмитрий – был явно обделен. Кроме того, сын Ольгерда от первой жены Бутов в 1365 г. бежал в Тевтонский орден, крестился в Кенигсберге с именем Генрих и хотел с помощью крестоносцев захватить власть в Литве, но поддержки среди своих соотечественников не получил. В конце концов этого неудачливого перебежчика приютил у себя в стране чешский король, где Бутов и жил до самой смерти в 1380 г.

Поход на Литву московских войск, который трудно назвать удачным, показал тем не менее всю слабость позиций Литвы на ее восточных границах. Великий князь литовский Ягайло обратился в поисках союзника к татарскому темнику Мамаю, который хоть и не был ханом, обладал не меньшей властью на степных просторах от Дона до Днепра. И они договорились о большом походе на Москву в 1380 г.

Московское государство во главе с великим князем Дмитрием Ивановичем к этому времени привело к повиновению все соседние княжества. Появилась возможность не только отражать нападения противника, но и самим переходить в масштабное наступление. В 1378 г. в Москве умер митрополит Алексий, но великий князь Дмитрий Иванович не захотел пригласить на освободившуюся кафедру литовского митрополита Киприана и, желая видеть на этом важном с точки зрения идеологии государства близкого себе человека, направил в Константинополь для поставления в митрополиты своего духовника Митяя, который по дороге внезапно умер.

О последовавшей за этими событиями Куликовской битве 1380 г. между войском Москвы и ее союзников с одной стороны и татарским войском темника Мамая и его союзников генуэзцев так хорошо известно по многочисленным историческим трудам разных поколений историков, что нет смысла повторять все перипетии этого сражения. Здесь следует обратить внимание на важное обстоятельство: великий князь Ягайло не торопился соединить свои войска с войском темника Мамая и не участвовал в этом сражении, выжидая чуть ли не в дневном переходе от места событий, чем закончится битва, чтобы использовать ее результаты в свою пользу.

Главный итог Куликовского сражения сводится к тому, что победа московских войск окончательно закрепила за Москвой центральное место в Северо-Восточной Руси, а также заставила Литву полностью пересмотреть свою политику по отношению как к Востоку, так и к Западу.

В 1381 г. великий князь Ягайло, укрепляя восточные границы государства, отдал полоцкое княжество своему брату Скиргайло, единственному из сыновей Ольгерда и его православных жен оказавшемуся язычником, что и помешало ему впоследствии найти понимание у населения Полоцка. В том же году из Великого Новгорода выехал на родину князь Юрий Наримонтович, а новгородцы заключили договор с великим князем Дмитрием Донским. И хотя великий князь московский в силу обстоятельств признал митрополитом всея Руси Киприана, это уже мало повлияло на настроение населения пограничных княжеств, тем более что после разорения Москвы ханом Тохтомышем в 1382 г. митрополиту Киприану пришлось вернуться в Литву.

Как ни странно, великого князя Ягайло поддержал его дядя Кейстут, который один мог минимизировать сепаратистские настроения других Гедиминовичей и Ольгердовичей. Этот князь, обладавший Жемайтией и Тракайским княжеством, вынужден был постоянно отражать натиск Тевтонского ордена на его владения. В

1379 г. было заключено перемирие Литвы с Тевтонским орденом, подписанное как Ягайло, так и Кейстутом. Вроде бы мир – хорошее дело, даже плохой мир лучше войны, однако последовавшее в

1380 г. заключение мира великого князя литовского Ягайло с Ливонским орденом в тайне от дяди Кейстута, а вслед за этим уточнение положений предыдущего договора с Тевтонским орденом стали причиной разрыва отношений этих двух родственников. Все эти неурядицы привели к войне между князем Кейстутом и великим князем Ягайло, потерявшим в лице дяди очень важного союзника.

Несмотря на предыдущие хитрости, Ягайло оказался слабым стратегом и не предусмотрел дальнейшего развития событий. В результате этой внутренней войны войско великого князя было разбито, а Ягайло попал в плен к дяде и вынужден был дать письменное признание Кейстута великим князем Литвы, получив за это замок в Крево и Витебское княжество. Кейстут, установив мир в Литве, заключил мирный договор с Московским государством, отказавшись от Смоленска и Верховских княжеств на Оке. Обезопасив свою страну от агрессии восточного соседа, великий князь Кейстут сделал все возможное для возвращения земель, захваченных Тевтонским орденом.

Однако Ольгердовичи не смирились, и первым поднял восстание против великого князя новгород-северский князь Дмитрий Ольгердович, а затем подключились Ягайло, Свидригайло и другие братья, вмешались в борьбу рыцари Тевтонского и Ливонского орденов. И в этой новой войне Кейстут проиграл: во время переговоров его заманили в ловушку, а затем предательски задушили. Его сын Витовт сумел бежать из плена вместе с женой в Мазовию к своему шурину князю Янушу, который, пока в Литве шла междоусобица, захватил слабоохраняемые Дрогичин и Мельник, а также ограбил окрестности Сурожа, Бельска, Каменца. Однако князь Януш, несмотря на уговоры сестры, поспешил избавиться от опасных гостей, и те вынуждены были перебраться в Тевтонский орден. Верховный магистр Конрад Целлнер фон Ротенштейн постарался привлечь князя Витовта к военным действиям против Литвы, рассчитывая на многочисленных сторонников опального князя на его родине. А чтобы укрепить узы дружбы, Витовта крестили с именем Виганд и предоставили ему для кормления замок Новый Мариенбург на Немане. В 1384 г. Тевтонский орден признал князя Витовта законным правителем Тракайского княжества взамен его признания верховенства ордена и передал ему Жемайтию и Каунасскую область. Однако политика ордена, основанная на противопоставлении этих двух знаменитых литовских князей, оказалась безуспешной, и в скором времени двоюродные братья Ягайло и Витовт помирились, а затем начали совместные действия против ордена.

Литовским князьям удалось вновь закрепиться в Новгороде, где князь Патрикей Наримонтович, приглашенный жителями Славянского конца города, получил в 1383 г. Орешек, Корелу и половину Копорья, как следовало еще из договоренностей его отца с новгородскими боярами. Далеко не все бояре и торговые люди новгородские были согласны с таким решением и предлагали отдать князю Патрикею вместо упомянутых городов Ладогу, Русу и берег наровский. В свою очередь Дмитрий Донской, считая, что такие кардинальные решения новгородцев по приглашению князей и наделению их городами не могут приниматься без согласования с ним как великим князем, пошел войной на Великий Новгород, собрав в 1385 г. войска со всех своих земель. Новгородцы еще задолго до этих событий раздражали своими разбойными действиями жителей многих поволжских городов, а также татарского хана.

Дело в том, что новгородским торговцам явно мешали конкуренты, торговавшие по всей Волге с ее притоками до самого Каспийского моря. Товары экономически усиливающихся поволжских княжеств попадали не только в Персию, но и через Черное и Средиземное моря доставлялись в Европу, где конкурировали с аналогичными товарами Великого Новгорода. В 1371 г. эти новгородские разбойники, которых называли еще ушкуйниками, завоевали и разграбили Ярославль и Кострому, а в 1375 г., повторив разграбление этих городов, направились к Нижнему Новгороду, разграбили и его, а многих жителей продали в рабство восточным купцам в Болгарах. Далее, грабя по пути всех и вся, они дошли до Астрахани, где какой-то татарский князь, хоть и обманом, но уничтожил этих грабителей.

Их поход начался, когда «великий князь Дмитрий Ивановичь всея России былъ ратию подъ Тверию. И тогда Новгородцы, Великаго Новаграда разбойницы, 70 человѣкъ ушкуевъ, а воевода у них былъ Прокопей, а другий Смольнянинъ, и пришедшее взяша Кострому градъ разбоемъ „а было всѣхъ разбойниковъ двѣ тысящи“; намѣстникъ же великаго князя Плещей из города збѣжа, они же людей изсѣкоша, а иных в полон ведоша, [и] з женами и з дѣтми, а товаръ весь пограбиша. И пойдоша на Низъ к новугороду Нижнему; и в Нижнемъ Новегородѣ много зла учиниша: Бесерменъ изсѣкоша, а христианъ в полон поведоша з женами и з дѣтми, а товары ихъ пограбиша, а иныхъ посѣкоша. И пришедши в Болгары, и тамо полонъ христианский продаша Бесерменомъ, Костромский и Нижегородский, з женами и з дѣтми, а сами в насадѣх пойдоша по Волги на Низъ, и гостей бесерменских бьючи, а христианскихъ грабячи. И дошедши устия Волженскаго моря и града Астрахани, и тамо лестию изби ихъ князь Астраханский, именем Салчей; и тамо вси без милости избиении быша, ни единъ от нихъ не избѣжа, а имѣния ихъ вси Бесермени взяша, и тако погибоша злии [тии] разбойницы, якоже рече Христосъ: в нюже мѣру мѣрите, возмѣрится [и] вам» [54, 241].

Судя по отношению новгородского летописца к этим разбойникам, официальный Новгород не приветствовал это зло, но торговые интересы новгородцев были превыше всего, так как даже такой печальный исход разбойного похода не остановил лихих молодцев, отправлявшихся ежегодно в эти опасные, но прибыльные набеги.

Желание ликвидировать разбой на Волге было еще одной из причин крупных военных приготовлений великого князя, но главной причиной войны с Новгородом, скорее всего, было намерение получить с новгородцев 8000 рублей – именно такую сумму предложил хан Тохтамыш великому князю за выкуп его сына. И Великий Новгород откупился: «Приидѣ князь Дмитрей Ивановичь к Новугороду; а владыка Алексѣй и Новгородци добиша челомъ великому князю, в Ямнахъ, дали 8 тысящь рублевь» [54, 36].

Великий князь Дмитрий Донской после разгрома ханом Тохтамышем Москвы не мог себе позволить портить отношения с Литвой, тем более что великий князь Ягайло предлагал заключить мир, предусматривающий его женитьбу на дочери Дмитрия Донского. Мир был заключен в 1384 г., но свадьбе не суждено было свершиться, так как для Ягайло в скором времени представился более выгодный брак с наследницей польского престола.

В 1382 г. умер король Венгрии и Польши Людовик I Великий, не оставивший после себя сыновей, поэтому он назначил преемником на польском престоле мужа своей старшей дочери Марии – бранденбургского маркграфа Сигизмунда, сына германского императора Карла IV. Такое решение не устроило польскую знать, которая захотела присягнуть одиннадцатилетней Ядвиге, второй дочери Людовика, чтобы самим подобрать ей мужа, а себе короля. Интрига же состояла в том, что Ядвига еще в семилетнем возрасте была уже обвенчана в церкви с десятилетним австрийским герцогом Вильгельмом, и их совместная жизнь должна была начаться по достижении девицей 12-летнего возраста. Тем не менее польским магнатам хотелось не самим стать подданными чужого государства, а наоборот, усилить этим браком положение Польши в Европе. Именно таким решением им представился брак Ядвиги с великим князем Литвы Ягайло при условии объединения двух государств. Несмотря на стойкое нежелание Ядвиги идти замуж за 35-летнего язычника или схизматика Ягайло, а также на романтическую историю, связанную с ее несостоявшимся мужем Вильгельмом, в 1385 г. в замке Крево был подписан акт об унии, т. е. союзе двух стран – Польши и Литвы. Ягайло крестился по латинскому обряду с именем Владислав, а через полгода совершилось бракосочетание Владислава и Ядвиги, после которого 4 марта

1386 г. Ягайло был коронован в Кракове, став королем Польши Владиславом II Ягелло. Одним из первых государственных актов нового короля Польши был указ о включении земель Великого княжества литовского в состав Польского королевства. Большинство литовских князей добровольно подписали присяжные грамоты на верность польской короне.

С этого момента все последующие войны велись уже между Польско-Литовским государством и Московским государством, хотя противостояли друг другу все те же Великое княжество литовское и Великое княжество московское. Еще одно русское княжество – Смоленское, хотя и оставалось независимым, вынуждено было принимать ту или иную сторону в этом противостоянии. В 1386 г. князь Скиргайло в очередной раз захватил Полоцк, казнил в нем множество людей в отместку за нежелание признать его своим князем, а правившего там своего сводного брата Андрея взял в плен и отправил в Польшу, где тот провел три года в заточении.

Желая отомстить за своего союзника, смоленский князь Святослав Иванович вторгся в Литву и разорил владения князя Скиргайло в пределах современной Могилевской области Белоруссии. Причем этот союзник великого князя московского настолько жестоко обращался с населением на захваченных территориях, что даже Н. М. Карамзин, старающийся обычно представить русских князей с лучшей стороны, вынужден был описать этот поход следующим образом:

«Святослав вступил в нынешнюю Могилевскую губернию и начал свирепствовать, как Батый, в земле, населенной россиянами, не только убивая людей, но и вымышляя адские для них муки: жег, давил, сажал на кол младенцев и жен, веселяся отчаянием сих жертв невинных. Сколь вообще ужасны были тогда законы войны, но летописи говорят о сих злодействах Святослава с живейшим омерзением: он получил возмездие. Войско его, осаждая Мстиславль, бывший город смоленский, отнятый Литвою, увидело в поле знамена неприятельские: Скиргайло Ольгердович и юный герой Витовт, сын Кестутиев, примирившийся с Ягайлом, шли спасти осажденных. Святослав мужественно сразился на берегах Вехри, и жители Мстиславские смотрели с городских стен на битву, упорную и кровопролитную. Она решилась в пользу литовцев: Святослав пал, уязвленный копием навылет, и через несколько минут испустил дух. Племянник его, князь Иван Васильевич, также положил свою голову; а сыновья, Глеб и Юрий, были взяты в плен со многими боярами. Победители гнались за россиянами до Смоленска: взяли окуп с жителей сего города, выдали им тела убитых князей и, посадив Юрия, как данника Литвы, на престоле отца его, вышли из владения смоленского. Глеб Святославич остался в их руках аманатом» (29, № 10–88, 131).

Поражает не то, с какой жестокостью велись войны, а то, что проявляли эту жестокость русские против русских. За это зло смоляне расплатились сполна в 1387 г.: «Во Смоленъски бысть моръ великъ, и около града и по волостемъ, толко выйдоша изъ города 5 человѣкъ, затвориша городъ» [54, 36].

В 1389 г. умер великий князь московский Дмитрий Донской, а перед смертью он самовластно, не испрашивая на то согласия татарского хана, передал великое княжение своему сыну Василию, обрученному к тому времени с литовской княжной Софьей Витовтовной.