Где будем искать? Здесь

Прежде чем начать поиск, определим минимальный перечень первоисточников, охватывающих период от V в. до н. э. по XII в. н. э. Этот перечень греческих и латинских авторов и их произведений почти непрерывен, за исключением авторов III в. н. э. В конце II в. в Римской империи неоднократно свирепствовали эпидемии чумы, что ослабило военную мощь империи в III в. из-за демографического спада. В империи не стало хватать солдат не только для новых завоеваний, но и для обеспечения безопасности существующих границ государства, а также не стало хватать колонов, т. е. сельскохозяйственных работников, трудившихся, как правило, на арендуемой земле. Таким образом, стала разрушаться та основа, на которую опиралась Римская империя: армия и сельское хозяйство.

Выход из этого положения нашли в привлечении варваров. Им стали давать небольшие участки земли, но взамен они должны были служить в армии. Однако эти вынужденные мероприятия не только не способствовали укреплению обороноспособности империи, а даже спровоцировали германские племена на ведение против Римской империи военных действий. В результате варварам удалось одержать несколько ощутимых для империи побед. К тому же императоры в III в. долго на троне не засиживались, время правления большинства из них не превышало 2-3 лет, а то и вовсе в империи одновременно правили несколько императоров. Так, в 260 г. во время персидского похода, император Валериан (253—260) оказался в плену у персидского царя Сапора, был подвергнут жестоким истязаниям и вскоре умер. Власть перешла к его сыну и соправителю Галлиену. Но в первые же годы его правления Римская империя стала разваливаться на части. Над Востоком власть захватил Оденат, в Греции объявил себя императором Валент, восточное побережье Адриатики оказалось под властью Авреола, Египет захватил Эмилиан, а в Галлии провозгласил себя императором Постум. Все это не способствовало появлению значительных авторов, описывающих поражения римских армий и междоусобицы правителей империи. Но этот период вполне добросовестно описали авторы последующих веков.

Страбон в своей «Географии», созданной в начале I в., упоминает сто пятьдесят историков, географов, астрономов и поэтов, а в конце IX в. константинопольский патриарх Фотий в своем труде привел справочные данные уже о двухстах восьмидесяти авторах. Конечно, это не означает, что Страбону и Фотию были известны все предшествующие им авторы, но и это количество впечатляет, хотя до нашего времени сохранились произведения далеко не всех известных авторов. Часть из них была уничтожена церковными фанатиками, считавшими дохристианские произведения недостойными для чтения правоверными прихожанами, а часть сгорела в пожарах многочисленных войн. Прочитать, проанализировать, а уж тем более найти и привести сведения из всех сочинений или хотя бы из переведенных на русский язык произведений историков далекого прошлого на конкретную тему – задача, скорее всего, непосильная для одного человека. И все же предшественники не только прочитали значительное количество произведений античных и средневековых историков, но и представили свои подробные комментарии и выдержки из этих трудов. Правда, далеко не всегда приведенные этими комментаторами короткие цитаты позволяют понять, в каком контексте эта информация была приведена в оригинале.

За два века до нашей эры все авторы создавали свои произведения на греческом языке, но уже современники Полибия, такие как Катон Старший и др., стали использовать латинский язык. Правда, греческий еще долгое время оставался языком римской элиты. Авторы, создававшие свои произведения на латинском языке, назывались анналистами, т. е. летописцами, а на греческом – историками.

Попробуем определить перечень авторов античных и средневековых историков, которые помогут выяснить, когда, где, и при каких условиях появились славяне?

Приведенный список античных и средневековых авторов не является полным, но именно эти авторы позволяют рассмотреть события тех давних времен. Большинство авторов предстают перед нами людьми сомневающимися, которые ищут различные версии того или иного исторического явления, а иногда прямо заявляют, что этой информации они не верят и приводят ее только для полноты изложения.

Похвалу всем этим авторам можно выразить словами из письма римского администратора, прошедшего путь от адвоката до римского консула, Плиния Младшего (ок. 61-113 гг. н. э.) к Корнелию Тациту: «Ты сам себе не рукоплещешь, и я ни о ком не пишу более искренне, чем о тебе. Будет ли потомкам какое-нибудь дело до нас, я не знаю, но мы, конечно, заслуживаем, чтобы было, не за наши таланты (это ведь слишком гордо), но за рвение, труд и уважение к потомству. Будем только продолжать начатый путь, который, правда, немногих привел к блеску и славе, но многих вывел из мрака и молчания. Будь здоров» (66, 164).

Кроме трудностей поиска самой информации, которая могла бы пролить свет на происхождение славян, найденную информацию необходимо привязать к современному летоисчислению, что тоже совсем не просто. Дело в том, что далеко не все авторы древности указывали конкретные годы в той или иной системе летоисчисления. Иногда приводятся сведения о событиях, которые происходили на таком-то году правления такого-то правителя, епископа, а иногда разные события датировались количеством лет относительно друг друга.

С принятием христианской веры стало принятым датировать события годами от сотворения мира, а в более поздние времена – годами от рождества Христова. Однако и в такой системе времени существует большое количество отличий. Так называемая Александрийская эра, в которой рождество Иисуса произошло в 5493 г. от сотворения мира, отличается от Константинопольского летоисчисления, а также принятого летоисчисления в Риме. Да и начало года в Александрийском и Константинопольском летоисчислении приходится на первое сентября, а в Римском летоисчислении – на первое марта.

Так, в издании 2005 г. «Летописи от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта» Феофана Византийца, подготовленным А.И. Цепковым, в обращении к читателю сказано, что «Хронография» Феофана Исповедника (752—818) охватывает промежуток времени с 284 по 813 г. Произведение содержит погодную хронику событий, используя точку отсчета – александрийскую эру от «сотворения мира» (начало эры – 1 сентября 5493 г. до н. э.)» (86, 5). Но поскольку текст летописи в этом варианте приводится по изданию 1884 г., то начинается летопись с 277 г., а заканчивается – июлем 805 г., т. е. в одном случае время разнится на 7 лет, а в другом на 8 лет. Да и рождество Христово согласно датировкам в тексте этого издания приходилось на 5500 г. от сотворения мира.

В этом же издании Феофан приводит под 5900 г. от сотворения мира или 400 г. н. э. сообщение о смерти Византийского императора Аркадия, которая произошла «одиннадцатых календ сентябрьских», на что редактором издания сделана сноска на ошибочность этой датировки и приведена дата смерти Аркадия: 1 мая 408 г. Что здесь является ошибочным, май относительно сентября или 408 г.

относительно 400 г., не совсем понятно. В современной историографии, где привязка событий к христианскому летоисчислению приводится согласно И. Скалигеру и Д. Петавиусу, принято считать, что император Аркадий умер в 408 г.

Феофан и сам обращает внимание читателя на разноголосицу дат в летоисчислениях. Так, в издании 2005 г. читаем: «Год, в котором умер Зинон и воцарился Анастасий, римляне полагают от Адама 5999, но, по точному и верному счислению александрийцев, этот год есть от сотворения мира 5983, от царствования Диоклетиана 207, от божественного воплощения 483-й, 14 индиктиона» (86, 128). Согласно Феофану, разница между Александрийской эрой и Римской эрой летоисчисления составляет 16 лет. В современном летоисчислении принято считать, что император Зинон (Зенон) умер в 491 г.

Под 6232 г. от сотворения мира или под 732 г. н. э. Феофан сообщает: «По римскому счету, это случилось в 6248 году от Адама, по египтянам и александрийцам – 6232, со времени же Филиппа Македонского – в 1063 году» (86, 353). И здесь римское летоисчисление опережает александрийское на 16 лет, вот только рождество Христово по александрийскому летоисчислению произошло в 5493 г. от сотворения мира, а здесь при вычислении приведен 5500 г. от сотворения мира.

И.С. Чичуров, переводчик «Хронографии» Феофана, характеризует в своей книге «Византийские исторические сочинения» хронологию этого средневекового автора: «Хронологическая система, созданная Феофаном, – явление исключительное во всей средневековой историографии. Сочинение распадается на хронологические отрезки (по годам), каждому из которых предпослана хронологическая таблица, отмечающая наряду с годом от сотворения мира и от рождества Христова годы правления не только византийских императоров, но и персидских, а затем арабских, правителей, пап и четырех патриархов (александрийского, иерусалимского, антиохийского и константинопольского. – Ю.Д.). Несмотря на некоторые ошибки (характерно, что сообщения Феофана из арабской истории, как правило, точны и достоверны, а из западной, напротив, скудны и зачастую ошибочны) и лакуны (только годы правления византийских императоров и константинопольских патриархов даются повсеместно), трудно переоценить значение хронологии Феофана. За основу хронист берет Александрийскую эру, т. е. насчитывает от сотворения мира до рождества Христова 5492 года. Кроме счета по годам, проводится также счет по индиктам (пятнадцатилетним циклам, применявшимся в византийском летоисчислении. – Ю.Д.)» (88, 19). И.С. Чичуров приводит датировку фрагментов «Хронографии» Феофана, отличающуюся от датировки, приведенной в издании 2005 г. «Летописи от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта» Феофана Византийца, подготовленном А.И. Цепковым.

Только на примере одного автора эпохи Средневековья становится понятной сложность каких-либо исторических исследований из-за нестыковок датировки исторических событий в разных источниках.

В российской историографии рождество Христово приходится на 5508 г. от сотворения мира, а в некоторых случаях на 5507 г. от сотворения мира, ведь до царствования в России династии Романовых год начинался 1 марта, до царя Петра 11 сентября, а затем – 1 января.

Основателем христианского летоисчисления является Дионисий Малый (кон. V в. – нач. VI в.), который определил, что год рождения Иисуса Христа, т. е. 1 г. н. э., приходится на 754 г. от основания Рима. Большинство современных источников дату рождения Иисуса относят к 4 г. до н. э. или к 749—750 г. от основания Рима.

 

От Геродота до начала нашей эры

Прежде чем начинать поиски термина «славяне» от Геродота до веков реального существования славян, необходимо определиться с произношением в русском языке имени «отца истории», как его определил древнеримский оратор Цицерон. Дело в том, что большинство греческих имен собственных или имен, попавших в Россию через греков, произносятся в Греции и в России по-разному. Такая же разноголосица существует и с именами, которые пришли в Россию из Италии. Имя мифологического греческого героя Ираклия в России звучит как Геракл, богини воды Идры – Гидра, города Бабилона – Вавилон, государства Византия – Византия, имя собственное Кесарь – Цезарь, которое в современном итальянском языке звучит как Чезаре. Таким же образом имя отца истории, произносимое в греческом языке как Ирод, в русском языке звучит как Геродот. Вероятно, так благозвучнее.

Точно так же российские переводчики произведений античных и средневековых авторов приводят наименования племен и народов в принятой для эпохи переводчиков форме и очень редко параллельно приводят эти наименования на языке автора.

Геродот, живший с 484 по 425 г. до н. э., был не только собирателем исторических сведений, но и путешественником. С 455 по 444 г. до н. э. он объехал и обошел Малую Азию, часть Передней Азии, Египет, Ливию, Кипр, Левант, Македонию, Фракию, Италию, а также побережье Черного и Мраморного морей. Судя по его произведению, Геродот побывал в Скифии и соседних с нею южных областях Восточной Европы, хотя достоверных сведений об этом нет. После себя Геродот оставил произведение под названием «Изложение событий», которое комментаторы из Александрии разделили на девять книг под общим названием «История». В дальнейшем, уже во II в. до н. э., каждая из книг получила имя одной из девяти муз: Клио, Евтерпа, Талия, Мельпомена, Терпсихора, Эрато, Полигимния, Урания, Каллиопа.

Ни в одной из девяти книг Геродот не упоминает славян ни среди больших или малых народов, известных и в наши дни, ни среди племен, названия которых в более позднее время другими авторами не упоминалось. Тем не менее представим перечень народов по Геродоту, проживавших в V в. до н. э. на территориях Центральной, Южной, Юго-Восточной и Восточной Европы.

Эллины – народ, проживавший на Балканском полуострове и образовавший государство Элладу. Эллин в греческой мифологии – отец Дора, Эола и Ксуфа. Сыновья Эллина образовали свои племена, которые стали носить их имена. Дор стал основателем дорийцев, проживавших в Средней Греции, а позднее занявших Пелопоннес, Эол – эолийцев, обитавших в Малой Азии, третий сын Эллина Ксуф бежал из Фессалии в Ахею, где создал, согласно мифу, племя, известное как ахейцы.

Наименование этноса «греки» в «Истории» Геродота не встречается. У М. Фасмера γρατος – первоначальное название греческого племени в Эпире (совр. Албании), позднее – на границе Беотии и Аттики. Иллирийско-эпирские племена способствовали тому, что этот термин стал общим названием греков.

Кроме эллинов в Элладе проживали пеласги, догреческое население Греции, когда она называлась Пеласгия. Геродот не знал, на каком языке говорили пеласги, но, естественно, предполагал, что на варварском. Варварами (барбарами) греки называли все остальные, на их взгляд, нецивилизованные народы.

В Азии у греков были традиционные враги: ассирийцы, персы, мидяне. Персидский царь Кир I (558—529 гг. до н. э.) завоевал Ассирию и Мидию, среди племен которой были бусы, паретакены, струхаты, аризанты, будии, маги. Затем Кир решил подчинить себе массагетов, живущих за рекой Араксом, напротив исседонов. Геродот не знал этнической и языковой принадлежности этих племен, но говорит, что другие исследователи этого вопроса считают массагетов скифским племенем. Геродот знал, что река Араке впадает в Каспийское море, представляющее собой замкнутый водоем. «Массагеты носят одежду, подобную скифской, и ведут похожий образ жизни. Сражаются они на конях и в пешем строю (и так и так). Есть у них обычно также луки, копья и боевые секиры. Из золота и меди у них все вещи. Но все металлические части копий, стрел и боевых секир они изготавливают из меди, а головные уборы, пояса и перевязи украшают золотом. Так же и коням они надевают медные панцыри, как нагрудники. Уздечки же, удила и нащечники инкрустируют золотом. Железа и серебра у них совсем нет в обиходе, так как этих металлов вовсе не встретишь в этой стране. Зато золота и меди там в изобилии» (21, 79). Победить войско царицы массагетов Томирис Киру не удалось, более того, он сам погиб на этой войне.

Скифы – народ, населявший степи Евразии полторы тысячи лет вплоть до нашей эры, после покоренных ими киммерийцев. «По рассказам скифов, народ их – моложе всех. А произошел он таким образом. Первым жителем этой еще необитаемой тогда страны был человек по имени Таргитай. Родителями этого Таргитая, как говорят скифы, были Зевс и дочь реки Борисфена (я этому, конечно, не верю, несмотря на их утверждения). Такого рода был Таргитай, а у него было трое сыновей: Липоксанс, Арпоксанс и самый младший – Колаксанс. В их царствование на Скифскую землю с неба упали золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша. Первым увидел эти вещи старший брат. Едва он подошел, чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил, и приблизился второй брат, и опять золото было объято пламенем. Так, жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но когда подошел третий, младший, брат, пламя погасло, и он отнес золото к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились отдать царство младшему.

Так вот, от Липоксанса, как говорят, произошло скифское племя, называемое авхатами, от среднего брата – племя катиаров и траспиев, а от младшего из братьев – царя – племя паралатов. Все племена вместе называются сколотами, т. е. царскими. Эллины же зовут их скифами» (21, 188). Геродот отмечает, что скифы жили ниже климатической линии, севернее которой зимой выпадал снег.

Вторую версию происхождения этого народа историк приписывает понтийским (черноморским) эллинам, которые считают, что скифы произошли от Скифа, младшего сына Геракла и «некоего существа смешанной природы – полудевы, полузмеи», который сумел натянуть лук Геракла. Двое других сыновей Геракла Агафирс и Гелон, которые не справились с этой задачей, были матерью изгнаны из страны и создали одноименные народы, о которых было известно и в средневековой Европе.

Геродот говорит, что «существует еще и третье сказание (ему я сам больше всего доверяю). Оно гласит так. Кочевые племена скифов обитали в Азии. Когда массагеты вытеснили их оттуда военной силой, скифы перешли Араке и прибыли в киммерийскую землю (страна, ныне населенная скифами, как говорят, издревле принадлежала киммерийцам). С приближением скифов киммерийцы стали держать совет, что им делать пред лицом многочисленного вражеского войска. И вот на совете мнения разделились. Хотя обе стороны упорно стояли на своем, но победило предложение царей. Народ был за отступление, полагая ненужным сражаться с таким множеством врагов. Цари же, напротив считали необходимым упорно защищать родную землю от захватчиков. Итак, народ не внял совету царей, а цари не желали подчиниться народу. Народ решил покинуть родину и отдать захватчикам свою землю без боя; цари же предпочли скорее лечь костьми в родной земле, чем спасаться бегством вместе с народом. Ведь царям было понятно, какое великое счастье они изведали в родной земле и какие беды ожидают изгнанников, лишенных родины. Приняв такое решение, киммерийцы разделились на две равные части и начали между собой борьбу. Всех павших в братоубийственной войне народ киммерийский похоронил у реки Тираса (могилу царей там можно видеть еще поныне). После этого киммерийцы покинули свою землю, а пришедшие скифы завладели безлюдной страной» (21, 190). То есть киммерийцы или их остатки не вошли в состав скифского народа, но оставили на этих территориях о себе память в виде названия Керченского пролива – Боспор Киммерийский.

Чтобы в дальнейшем не отвлекаться на киммерийцев при рассмотрении сообщений о них у других древних авторов, сделаем отступление для комментария об этом народе А.Г. Кузьмина, который дает подробный анализ информации о киммерийцах, как древних, так и современных авторов. А.Г. Кузьмин сообщает, что о киммерийцах были хорошо осведомлены древние греческие авторы, которые считали, что этот народ жил не только в Северном Причерноморье, но и по берегам Океана, по представлениям древних греков, омывающим Землю Обетованную. Впоследствии «Страбон, ссылаясь на историка IV в. до н. э. Эфора и устные предания, сообщает о проживании группы киммерийцев в италийской провинции Кампании. Они жили в глиняных землянках. Занимались горным промыслом и предсказаниями, за которые получали плату от местного царя. Впоследствии якобы за несбывшееся предсказание киммерийцы были истреблены» (50, 81). А.Г. Кузьмин считает, что у античных авторов часто встречается представление о родстве причерноморских киммерийцев с населением Западной Европы. В сочинениях Посейдона, фрагменты которого дошли до нас в произведениях других античных авторов, указывалось на связь киммерийцев с кимврами, вторгшимися во II в. до н. э. с севера в пределы Галлии и Северной Италии.

Об авторе античности Посейдоне мы узнаем из «Кельтики» Плутарха. Плутарх приводит две версии происхождения кимвров.

По одной версии, кимвры – это кельтоскифы, смешанное население Причерноморья, постепенно продвинувшееся на северо-запад Европы. По другой версии – кимвры, это и есть киммерийцы. Плутарх говорит, что «самые многочисленные и воинственные из них живут на краю света у внешнего моря» (50,86). «Кимами» также с древних пор называла себя одна группа кельтов в Уэльсе, что неизменно привлекает внимание исследователей. Также А. Г. Кузьмин считает, что у ряда кельтских народов сохранились предания о своем происхождении с территории между Каспием и Причерноморьем.

Геродот, используя сведения из эпической поэмы Аристея, повествует о народах, проживавших рядом со скифами: исседонах, аримаспах и гипербореях, живущих на границе с морем. При этом аримаспы якобы изгнали со своих мест исседонов, а исседоны после этого вытеснили скифов и заняли их земли, а киммерийцам, обитавшим у Южного моря, ничего не оставалось, как под натиском скифов покинуть свою страну. Об областях севернее скифов во время Геродота, по его словам, никто ничего определенного не знает, и пользуются только слухами.

О народах, населявших Скифию, Геродот пишет: «Ближе всего от торговой гавани борисфенитов (а она лежит приблизительно в середине всей припонтийской земли скифов) обитают каллипиды – эллинские скифы; за ними идет другое племя под названием ализоны. Они наряду с каллипидами ведут одинаковый образ жизни с остальными скифами, однако сеют и питаются хлебом, луком, чесноком, чечевицей и просом. Севернее ализонов живут скифы-земледельцы. Они сеют зерно не для собственного пропитания, а на продажу. Наконец, еще выше их живут невры, а севернее невров, насколько я знаю, идет уже безлюдная пустыня. Это – племена по реке Гипанису к западу от Борисфена.

За Борисфеном же со стороны моря сначала простирается Гилея, а на север от нее живут скифы-земледельцы. Их эллины, живущие на реке Гипанис, называют борисфенитами, а сами себя эти эллины зовут ольвиополитами. Эти земледельцы-скифы занимают область на три дня пути к востоку до реки Пантикапа, а к северу – на одиннадцать дней плавания вверх по Борисфену. Выше их далеко тянется пустыня. За пустыней живут андрофаги – особое, но отнюдь не скифское племя. А к северу простирается настоящая пустыня, и никаких людей там, насколько мне известно, больше нет.

Восточнее этих скифов-земледельцев, на другой стороне реки Пантикапа, обитают скифы-кочевники; они вовсе ничего не сеют и не пашут. Во всей земле скифов, кроме Гилей, не встретишь деревьев. Кочевники же эти занимают область к востоку на десять дней пути до реки Герра.

За рекой Герром идут так называемые царские владения. Живет там самое доблестное и наиболее многочисленное скифское племя. Эти скифы считают прочих скифов себе подвластными. Их область к югу простирается до Танаиса, а на восток – до рва, выкопанного потомками слепых рабов, и до гавани у Меотийского озера по имени Кремны. Другие же части их владений граничат даже с Танаисом. Севернее этих царских скифов живут меланхлены – другое, не скифское племя. Севернее меланхленов, насколько мне известно, простирается болотистая и безлюдная страна.

За рекой Танаисом – уже не скифские края, но первые земельные владения там принадлежат савроматам. Савроматы занимают полосу земли к северу, начиная от впадины Меотийского озера, на пятнадцать дней пути, где нет ни диких, ни саженых деревьев. Выше их обитают, владея вторым наделом, будины. Земля здесь покрыта густым лесом разной породы.

За будинами к северу сначала простирается пустыня на семь дней пути, а потом далее на восток живут фиссагеты – многочисленное и своеобразное племя. Живут они охотой. В тех же краях по соседству с ними обитают люди по имени нирки. Они также промышляют охотой… Над нирками к востоку живут другие скифские племена. Они освободились от ига царских скифов и заняли эту землю.

Вплоть до области этих скифов вся упомянутая выше страна представляет равнину с толстым слоем почвы. А оттуда земля уже твердая как камень и неровная. После долгого перехода по этой каменистой области придешь в страну, где у подножия высоких гор обитают люди. Как передают, все они, как мужчины, так и женщины, лысые от рождения, плосконосые и с широкими подбородками. Говорят они на особом языке, одеваются по скифски, а питаются древесными плодами… Скота у них немного, потому что пастбища там плохие… Имя этого народа – аргиппеи.

Страны до этих лысых людей и народы, живущие по сю сторону их, хорошо известны, так как к ним иногда приходят скифы. Ведь сведения о них можно получить не только от скифов, но и от эллинов из Борисфенской торговой гавани и прочих понтийских торговых городов. Скифы же, когда приходят к аргиппеям, ведут с ними переговоры при помощи семи толмачей на семи языках.

Итак, области до этих лысых людей нам еще знакомы, о том же, что выше их, никто с точностью сказать не может. Эти страны отделяют высокие, недоступные горы, и никто их еще не переходил. По словам лысых, на горах обитают, хотя я этому не верю, козлоногие люди, а за этими горами – другие люди, которые спят шесть месяцев в году. Этому-то я уж вовсе не верю. Области к востоку от лысых достоверно известны: там живут исседоны. Но о землях к северу от исседонов и лысых мы ничего не знаем, кроме того, что они сами рассказывают…

Выше исседонов, по их собственным рассказам, живут одноглазые люди и стерегущие золото грифы. Скифы передают об этом со слов исседонов, а мы, прочие, узнаем от скифов и зовем их по-скифски аримаспами: «арима» у скифов значит единица, а «спу» – глаз» (21,191).

В Таврии (Крыму) Геродот помещает народ тавров. Сведения о таврах у Геродота очень скудны, хотя понтийские греки с ними были, наверное, хорошо знакомы.

Северные части Скифии, простирающиеся внутрь материка вверх по Истру, по словам Геродота, соприкасались сначала с агафирсами, затем с неврами, потом с андрофагами и, наконец, с меланхленами. Обычаи агафирсов, описанные Геродотом, кроме принятой у них полигамии, были схожи с фракийскими народами. Геродот считает, что у невров обычаи скифские, а андрофаги по своим обычаям сходны со скифами-кочевниками, но язык у них особый. Также и обычаи меланхленов подобны скифским. Будины, коренные жители Скифии, называются у Геродота кочевниками. В их землях находится город Гелон, населенный эллинами, освоившими скифские язык и обычаи. Гелонцы занимаются земледелием и садоводством, хотя в их стране много густых смешанных лесов. Будины говорят на отличном от гелонов языке. А савроматы говорят на одном из диалектов скифского языка, так как по легенде, существовавшей во времена Геродота, они произошли от амазонок и скифских юношей, согласившихся жить с ними вдали от своего народа.

Попробуем разобраться с географией расселения народов в Восточной Европе, по Геродоту. Топонимы, которые упоминает Геродот, в современном мире имеют следующие названия: Борисфен – Днепр, Гипанис – Южный Буг, Пантикап – Ингулец, Герр – Конская, Танаис – Дон с Северским Донцом, Меотийское озеро – Азовское море, Понт – Черное море, Таврика – Крым. Соответственно каллипиды – эллинские скифы обитали на побережье Черного моря в районе современной Одессы, далее вдоль Днепро-Бугского лимана проживали ализоны. В гавани борисфенитов Ольвии, расположенной в устье Южного Буга, где теперь находится г. Николаев, проживали в основном эллины и торговцы из соседних народов. В регионе Винницкой, Кировоградской, Черкасской областей Украины обитали скифы-земледельцы, в верховьях Южного Буга, т. е. в Хмельницкой области, и, скорее всего, в Волынской и Ровенской областях Украины проживали невры. Севернее невров, по Геродоту, должна находиться пустыня, т. е. местность, которая не пригодна для проживания людей. Действительно и сегодня в поймах реки Припяти и ее притоков великое множество непроходимых болот, а во времена Геродота, которые на две с половиной тысячи лет ближе к последствиям последнего ледникового периода, бездонных хлябей в этих местах было, наверное, еще больше.

Область между низовьем Днепра и Киркинитским заливом Черного моря Геродот называет Гилеей, севернее которой проживали скифы-земледельцы – борисфениты. Этот народ занимал территории современных Запорожской, Днепропетровской и Полтавской областей Украины. Севернее борисфенитов лежала пустыня, вероятно, к этой местности можно отнести поймы рек Псела и Сулы, левых притоков Днепра, где и сегодня существует множество рукавов и болотистых мест. За этой «пустыней» Геродот размещает племя андрофагов, а севернее простирается «настоящая пустыня», что можно соотнести с поймой реки Десны.

Восточнее борисфенитов, до реки Конской, впадающей в Днепр в районе современного г. Запорожья, обитали во времена Геродота скифы-кочевники, которые не сеют и не пашут. Далее, за скифами-кочевниками до реки Дон на востоке, на севере до реки Конской и Северского Донца, и до Крымских гор на юге обитали царские скифы. За Северским Донцом проживали меланхлены (черные плащи), которые не были скифами. Далее, в среднем течении Дона и его притоков, вероятно, и простиралась «болотистая и безлюдная страна».

За Доном на восток проживали уже не скифы, а савроматы, земли которых занимали пространство от Азовского моря до современного Волгограда. Севернее, вдоль Волги, по Приволжской возвышенности обитали будины. Еще севернее, в пойме Оки в те времена тоже было много болот, а вот по рекам Каме и Вятке проживали многочисленные охотники фиссагеты, а по соседству, в предгорьях Северного Урала, проживали нирки.

Кельтов Геродот считал самой западной народностью в Европе после кинетов, существующей и в наше время иберийской народности в Португалии. Отец истории не знал, что его более поздние последователи в изучении происхождения народов к кельтам будут относить киммерийцев. Вот как об этом говорит Л.Н. Гумилев: «Кельты уже в I тысячелетии были завоеваны римлянами – на Западе, маркоманами – в Восточной Европе и сарматами в степях. Но начало "кельтского мира" лежит в X в. до н. э., когда кельты были распространены от Северного Кавказа (киммерийцы) до Исландии (кельтиберы)» (29, 139).

Геродота удивляет, что в Европе существуют реки, отличающиеся своей круглогодичной полноводностью от рек Эллады, которые зимой полноводны за счет многочисленных дождей, а летом пересыхают от жары и отсутствия осадков. А Истр (Дунай) не переполняется зимой, так как осадки в его бассейне выпадают преимущественно в виде снега, а летом его полноводность поддерживается не только дождевыми осадками, но и за счет таяния снега и ледников в горах Европы. Эта характеристика полноводности Дуная говорит о том, что во времена Геродота климат Европы был похож на климат XX—XXI веков.

Во Фракии, на северо-востоке Балканского полуострова, Геродот помещает гетов, скирмиадов, нипсеев, травсов, крестонеев, пеонов и македонцев. Геродот считает, что фракийцы, самый многочисленный народ после индийцев, но их разобщенность не позволила им создать могучее государство. Фракийцы, по словам Геродота, не занимались скотоводством и земледелием, а жили за счет войн и разбоя. Непременным признаком благородства у фракийских народов являлась татуировка. Персидский царь Дарий переселил фракийские племена пеонов в Малую Азию. Македонцы, проживавшие во Фракии, считали себя эллинами.

О том, какие племена обитали дальше к северу от Фракии, Геродот с достоверностью сказать не может и предполагает, что области за Истром (Дунаем) необитаемы и беспредельны. Хотя об одной народности по названию сигнинны за Истром Геродот сведения получил и говорит, что одеваются они в мидийскую одежду. Кони у сигнинов, как ему говорят, покрыты по всему телу косматой шерстью в 5 пальцев длины. Эти кони у сигнинов были слишком маленькими, низкорослыми и слабосильными, чтобы возить на себе человека. Запряженные же в повозку, они могли бежать очень резво. Поэтому люди в стране сигнинов ездят на колесницах. Пределы их земли простираются почти до области энетов на Адриатическом море. Геродот говорит, что сигнины считают себя потомками мидийских переселенцев. А как они попали туда из Мидии, Геродот не знал.

Необитаемость этих мест за Истром Геродот объясняет, предположительно, холодами, хотя в Восточной Европе климат в это же время был не менее холодным, но народы там проживали. Фракийские легенды, по словам Геродота, говорят о каких-то пчелах, из-за которых жизнь там невозможна. Геродот отвергает эту легенду не потому, что она баснословна, а потому что пчелам в тех краях было бы слишком холодно. На мой взгляд, в то время Среднедунайская и Нижнедунайская низменности были сильно заболочены, а где болота, там и комары, гнус, мошка.

Никаких славян во времена Геродота в Центральной и Восточной Европе не было, а ведь «отец истории» очень скрупулезно подошел к вопросу перечисления народов Европы, их языковых отличий и социального устройства общества. Тем не менее уже в легендарных скифских героях, таких как Таргитай, В.М. Гобарев узнает героя русских сказаний мудрого Тарха Тарховича. В тоже время А.И. Асов предполагает, что к предкам славян можно отнести балканских гетов, обитавших по обоим берегам Дуная, а тех, в свою очередь, выводит от государства хеттов, существовавшего во 2-м тысячелетии до нашей эры. Вероятно, А.И. Асов не учитывал такую нелицеприятную для гетов характеристику, данную им в начале III в. н. э. Флавием Филостратом, который, рассуждая о необходимости или бессмысленности освобождения рабов и приводя множество примеров высказываний или деяний тех или иных сторонников, излагает свою точку зрения: «…Поработить фракийцев и гетов так легко, что освобождать их, по-моему, просто глупо, кому свобода не в радость, тому и рабство не в тягость» (87, 145).

 

Европа V в. до н. э. (карта)

 

Сведения античных историков нашей эры

Впоследствии, когда на смену греческому государству пришла Римская республика, затем Римская империя, римские легионы завоевали многие народы в Азии, Африке и Европе. Эти завоевания охватывали огромные территории в Европе – Пиренейский полуостров, Галлию (будущую Францию), Верхнюю и Нижнюю Германию вдоль реки Рейн, Рэцию (будущую Швейцарию), Норик (будущую Австрию), Верхнюю и Нижнюю Паннонии (Среднедунайскую низменность по обе стороны Дуная), Мезию (южный берег Дуная в современной Болгарии), Добруджию в нижнем течении Дуная, а также территорию Балканского полуострова, которая издавна принадлежала грекам или управлялась ими. Значительные территории Оловянных (Британских) островов тоже принадлежали Риму.

Кроме римского государства, в Европе была еще одна сила – сарматы. Этот народ в III в. до н. э. уничтожил скифскую цивилизацию, хотя вроде бы являлся родственным этносом скифам, и по языку они тоже были ираноязычным народом. К I веку н. э. сарматы занимали территории от Балтийского моря, называвшегося тогда Сарматским, до Черного моря и от Вислы до Волги.

Греческий историк и географ Страбон (ок 64/63 гг. до н. э. – ок. 20 г. н. э.), описывая в своей «Географии» народы Европейской Сарматии, упоминает о бесчисленных племенах акациров, располагавшихся в лесостепной зоне Восточной Европы. Племена с аналогичным названием в V в. подчинили гунны, об этих акацирах упоминает в своем сказании Приск Панийский. Некоторые современные авторы (А.Ф. Студенцов и др.) отождествляют акациров с земледельцами скифами-сколотами, выжившими в процессе завоеваний этих территорий сарматами.

В степях у Меотиды и Танаиса Страбон размещает множество племен алан, представителей разных народов, объединившихся в союз и использовавших ассирийский язык. Страбон сообщает, что западнее алан, на территории современной Украины, располагались роксаланы, родственные аланам племена. Самые западные аланские племена язигов Страбон размещает в междуречье Борисфена и Тираса (Днепра и Днестра). Надо сказать, что другие античные авторы указывают на иранское происхождение аланского языка.

Страбон был выходцем из знатного понтийского рода, а его дед был другом Митридата, царя боспорского государства. В своей «Географии» он излагает сведения о войнах Митридата с тавро-скифами, проживавшими в I в. до н. э. в Таврии (Крыму): «Этот город (Херсонес) прежде пользовался автономией, но потом, будучи опустошаем варварами, принужден был взять себе в покровители Митридата Евпатора, желавшего идти на варваров, живущих выше перешейка до Борисфена (Днепра) и Адрия (Адриатики). Эти походы были подготовкой к войне с римлянами. Поэтому он, побуждаемый такими надеждами, охотно послал войско в Херсонес и стал воевать со скифами, бывшими тогда под властью Скилура и его сыновей с Палаком во главе, которых по свидетельству Посидония, было пятьдесят, а по свидетельству Аполонида – восемьдесят. Он силою подчинил их себе и в то же время сделался властителем Боспора, который добровольно уступил ему тогдашний его владелец Парисад. С тех-то пор и доныне город Херсонес подчинен владыкам Боспора» (34, 43).

О сарматах можно почерпнуть сведения и из произведения «Землеописание», которое в древности приписали античному географу, жившему на рубеже III-II вв. до н. э., Скимну Хиосскому, но согласно более поздним исследованиям это произведение было создано гораздо позже. Поэтому автор «Землеописания» упоминается как Псевдо-Скимн. Он приводит сведения о том, что «на Танаисе (Дону. – Ю.Д.), который служит границею Азии, разделяя материк на две части, – первыми живут сарматы, занимая пространство в 2000 стадиев. За ними, по словам Деметрия, следует меотийское племя, называемое язаматами, а по Эфору оно называется племенем савроматов. С этими савроматами соединились, говорят, амазонки, пришедшие некогда после битвы при Термодонте (в Малой Азии); по ним-то они и получили название женоуправляемых» (34, 41).

Сподвижник императора Августа в 63/64-12 гг. до н. э. Марк Випсаний Агриппа создал труд «Хорография», в котором приводит сведения о Нижнедунайской низменности и очерчивает территорию сарматов.

«Дакия и Гетика ограничиваются с востока пустынями Сарматии, с запада – рекой Вистлой, с севера – океаном, с юга – рекой Истром. Простирается в длину на 1200 миль, ширина же там, где есть сведения, – 386.

Сарматия, Скифия, Таврика. Они ограничиваются с востока хребтами гор Кавказа, с запада – рекой Борисфен, с севера – океаном, с юга – Понтийской провинцией. Длина – 980 миль, ширина – 715» (34, 43).

Количество племен, заменивших в Причерноморье скифов, по словам Помпония Мелы в его «Хронографии», созданной около 40 г. н. э., было очень велико, но все они называли себя сарматами. А под Сарматией Помпоний Мела подразумевал среднюю и южную части Восточно-Европейской равнины от Карпат до реки Волги.

Но уже Гай Плиний Старший (23/24-79 гг. н. э.) в «Естественной истории» расширяет границы Сарматии до Вислы и Балтийского моря, а также упоминает о порабощении скифов сарматами.

«К северу от Истра (Дуная), вообще говоря, все племена считаются скифскими, но прибрежные местности занимали разные племена, то геты, у римлян называемые даками, то сарматы, или, по-гречески, савроматы, и из их числа гамаксобии, или аорсы, то неблагородные, рабского происхождения скифы, то трогодиты, затем аланы и роксоланы… По словам Агриппы, все это расстояние от Истра до (Северного) Океана в длину имеет дважды по десять сотен тысяч шагов, а в ширину – четыре тысячи четыреста шагов от пустынь Сарматии до реки Вистлы (Вислы). Имя скифов всюду переходит в имена сарматов и германцев, так что древнее имя осталось только за теми племенами, которые занимают самые отдаленные страны и почти неизвестны прочим смертным» (34,45). Вполне вероятно, что под взаимопроникновением культур сарматов и германцев Плиний Старший предполагает взаимовлияние сарматов и готов, а рабского происхождения скифы, скорее всего, и есть сарматы-рабы, упоминаемые Аммианом Марцеллином в IV в.

Греческий ученый из Александрии Клавдий Птолемей, создавший ок. 150 г. «Географическое руководство», разделяет Сарматию на европейскую и азиатскую части.

Описывая Европейскую Сарматию, Птолемей сообщает, что она располагается на восток от Германии за рекой Вистулой (Вислой) и горами, называемыми Сарматскими, простираясь по берегу Северного океана до неизвестных ему стран, а на восток, до оконечностей каких-то гор Рида, откуда вытекает река Танаис (Дон). Именно эта река, которая направляется на юг до впадения своего в Меотиду (Азовское море), разделяет Сарматию на две части: Европейскую – на Запад от реки и Азиатскую – на восток от реки. Это разделение Европейской и Азиатской Сарматий продолжается далее морем Меотидой, проливом Боспор (Керченским проливом) и далее на восток берегом Понта (Черного моря) до Кавказского хребта и по нему до Каспийского моря, берегом которого на север до впадения в него реки Ра (Волга). Волга, в свою очередь, отделяла Азиатскую Сарматию от Азиатской Скифии.

«Положение Европейской Сарматий. Европейская Сарматия ограничивается на севере Сарматским океаном по Венедскому заливу и частью неизвестной земли. Описание такое: за устьем реки Вистулы, которое находится под 45 град, долготы – 56 град, широты, следует устье реки Хронапод 50 град. – 56 град., устье реки Рубона под 53 град. – 57 град., устье реки Турунта под 56 град. (30 мин.) 58 град 30 мин, устье реки Хесина под 58 град. 30 мин. – 59 град. 30 мин…С запада Сарматия ограничивается рекой Вистулой, частью Германии, лежащей между ее истоками, и Сарматскими горами, и самими горами, о положении которых уже сказано. Южную границу составляют: языги-метанасты от южного предела Сарматских гор до начала горы Карпата, которая находится под 46 град. – 48 град. 30 мин., и соседняя Дакия около той же параллели до устья реки Борисфена, и далее береговая линия Понта до реки Каркинита… Восточную границу Сарматий представляют: перешеек от реки Каркинита, озеро Бика, береговая линия Меотийского озера до реки Танаиса, самая река Танаис, наконец, меридиан, идущий от истоков Танаиса к неизвестной земле» (34, 47).

Клавдий Птолемей перечисляет следующие народы Европейской Сарматий: аланы, язиги, роксоланы, зинхи, хуни, амаксовии, барсилы, амалоки, хениды, матеры, молоки, дины, капианы, тевины, гевины, тирагеты, кистобоки, стурны, ардуны, боруски, савары, буртасы, аорсы, акибы, закаты, гелоны, салы, кареоты, саргаты, асэи.

Для сравнения приведем сведения Аммиана Марцеллина, который в IV в., рассказывая о сарматских племенах «начала нашей эры», упоминает следующие народы: аланы, язиги, роксоланы, яксаматы, меоты, меланхлены (упоминаемые еще Геродотом), гелоны, агафирсы, тавры – тафары (времен Геродота). Самыми значительными из них были аланы, о которых сообщает около 75 г. н. э. Иосиф Флавий в «Иудейской войне», что они живут у Танаиса (Дона) и Меотиды. Он пишет, что римляне столкнулись с аланами еще во время похода Помпея на Митридата в I в. до н. э.

Автор II в. Лукиан в диалоге «Тоскарид» отмечает, что между аланами и остальными сарматами существует полное сходство как в языке, так и в одежде, разница есть только в длине волос, которые, по словам Аммиана Марцеллина, были у них рыжевато-светлые, а рост – высокий.

Поскольку сарматы были ближайшими соседями Римской империи на восточных границах вдоль Дуная в течение нескольких веков, то войны с ними римляне вели часто и с переменным успехом. Воевали с сарматами при императоре Октавиане Августе (27 г. до н. э. – 14 г. н. э.) и при императоре Траяне (97-117) в период Дакийских войн (101—107), при императорах Марке Аврелии (161—180) и Каре (282—283), при котором война в Подунавье получила название – Сарматской. Этими сарматами, так долго не дававшими спокойной жизни Римской империи, была их западная ветвь под названием язиги. Вполне возможно, что такое поведение язигов было вызвано агрессией северных (скандинавских) готов, пришедших в Среднее и Нижнее Поднепровье во II-III вв.

Аланские племена до агрессии готов безраздельно владели южными равнинами Восточной Европы, а территорию Поднепровья занимали хуни и роксоланы, о которых упоминал Птолемей. Даже если в начале своего пути на Балтийском побережье готы были в союзе с сарматами, то это вряд ли могло распространяться на все ветви многочисленных сарматских племен. Так или иначе, но эти сарматские племена были вынуждены перебраться на юго-запад к границам Римской империи, куда стремились и аланы.

Уже с Марка Аврелия римские императоры стали разрешать сарматам селиться на Придунайских территориях империи с условием охраны границ от новых агрессоров, оплачивая им эти услуги, хотя это более походило на выплату дани за ненападение. Эти племена стали называть федератами империи. Но иногда федераты сами нападали на римские территории и грабили своих нанимателей.

И Прокопий Кесарийский, и Аммиан Марцеллин описывают постоянные стычки между сарматами и римскими легионами, при этом то какое-то сарматское племя является другом империи, то его приводят к повиновению римляне в союзе со своими непримиримыми врагами – другими сарматами. Рассуждая с позиций современных знаний истории Римской империи, можно сказать, что такая политика императоров давала только кратковременный выигрыш, в перспективе же эти лицемерные союзники становились, как правило, непримиримыми врагами империи, входя в союз с новыми агрессорами.

Часто федератов использовали претенденты на престол для борьбы со своими соперниками. Так, Константин Великий с помощью алан победил своего конкурента на императорскую корону – Лициния, став единоличным Августом империи.

У Корнелия Тацита, историка конца I – начала II в., самым многочисленным этносом в Европе были названы кельты, или галлы, которые со времен Геродота расширили территории своего проживания далеко на восток, в том числе до южных берегов Балтийского моря, Карпатских гор и бассейнов рек Днестра и Западного Буга. Эти племена у Тацита назывались гельветами, занявшими территорию современной Швейцарии, и бойе, обитавшими в области с названием Бойгем. Но уже во времена Тацита бойе были вытеснены германским племенем маркоманов на территорию современной Чехии. Треверов и нервиев, проживавших в низовьях Рейна, Тацит относит к галльским племенам, но уточняет, что сами эти племена притязают на германское происхождение. Хотя, может быть, к кельтским племенам относятся не только нервии Тацита, но и неврии Геродота, которые жили до нашей эры в Полесье.

О сармато-кельтских столкновениях античные авторы в своих произведениях не упоминают. Вполне возможно, между ними войн и не было, так как плотность населения в Центральной Европе в те времена была очень низкой. Тем более что сарматы предпочитали селиться в равнинной местности, а кельты – в гористой.

Гай Светоний Транквилл сообщает, что Галлия во времена Юлия Цезаря занимала территории не только современной Франции и Испании, но и практически все горные районы и предгорья от Приморских Альп на западе до Юлийских Альп на востоке. Это территории от Приморской и Косматой (Трансальпийской) Галлии до Цизальпинской Галлии (между рекой По и Альпами) и Иллирика.

«Котины и осы не германцы, это доказывают их языки, галльский у первых, паннонский у вторых, и еще то, что они мирятся с уплатою податей. Часть податей на них, как на иноплеменников, налагают сарматы, часть – квады, а котины, что еще унизительнее, добывают к тому же железо. Все эти народности обосновались кое-где на равнине, но главным образом на горных кручах и на вершинах гор и горных цепей. Ведь Свебию делит и разрезает надвое сплошная горная цепь, за которою обитает много народов; среди них самые известные – расчленяющиеся на различные племена лугии. Будет достаточно назвать лишь наиболее значительные из них, этогари, гельвеконы, манимы, гелизии, наганарвалы» (44, т. 1, 370). Современные историки относят лугиев к германским племенам, обитавшим между Одером и Вислой, а это означает, что в этом междуречье во времена Тацита никаких славян еще не было.

Народы, населявшие север Европы между Рейном и Эльбой, римляне относили к германскому этносу. Тацит пишет, что германцы славят бога Туистона, сын которого Манн являлся прародителем их народа. По германским сказаниям их племена делятся по именам трех сыновей Манна на ингевонов, живущих близ Океана, гермионов, живущих внутри континента, и всех прочих – истевонов. На самом деле германских племен Тацит называет намного больше трех и относит к ним фризов, вангионов, трибоков, неметов, убиев, батавов, кимвров, хавков, хатов, херусков, свебов, семионов, тенктеров, лугиев, силуров, сугамбров, марсов, гамбривиев, вандалиев, лангобардов, ревдигнов, авионов, англиев, варинов, эвдосов, свардонов, нуитонов, гермундуров, наристов, маркоманов, квадов, марсигнов, буров, гариев, готонов, ругиев, лемовиев, свионов, ситонов с характерными для них жесткими голубыми глазами, русыми волосами и рослым телом.

«Что касается правого побережья Свебского (Балтийского) моря, то здесь им омываются земли, на которых живут племена эстиев, обычаи и облик которых такие же, как у свебов, а язык – ближе к британскому (т. е. кельтскому. – Ю.Д.). Эстии поклоняются праматери богов и как отличительный знак своего культа носят на себе изображения вепрей; они им заменяют оружие и оберегают чтящих богиню даже в гуще врагов. Меч у них – редкость; употребляют же они чаще всего дреколье. Хлеба и другие плоды земные выращивают они усерднее, чем принято у германцев с присущей им нерадивостью. Больше того, они обшаривают и море и на берегу, и на отмелях единственные из всех собирают янтарь, который сами они называют глезом (44, т. 1, 372).

Корнелий Тацит описывает не только наименования племен и их обычаи, но и старается уточнить их языковую принадлежность, хотя сам признается, что это бывает очень затруднительно. А иногда автор «О происхождении германцев и местоположении Германии» признается, что известные ему сведения он считает нереальными, и приводит их только для полноты изложения.

«Здесь конец Свебии. Отнести ли певкинов, венедов и феннов к германцам или сарматам, право не знаю, хотя певкины, которых некоторые называют бастарнами, речью, образом жизни, оседлостью и жилищами повторяют германцев. Неопрятность у всех, праздность и косность среди знати. Из-за смешанных браков их облик становится все безобразнее, и они приобретают черты сарматов. Венеды переняли многое из их нравов, ибо ради грабежа рыщут по лесам и горам, какие только ни существуют между певкинами и феннами. Однако их скорее можно причислить к германцам, потому что они сооружают себе дома, носят щиты и передвигаются пешими, и притом с большой быстротой; все это отмежевывает их от сарматов, проводящих всю жизнь в повозке и на коне. У феннов – поразительная дикость, жалкое убожество; у них нет ни оборонительного оружия, ни лошадей, ни постоянного крова над головой; их пища – трава, одежда – шкуры, ложе – земля; все свои упования они возлагают на стрелы, на которые, из-за недостатка в железе, насаживают костяной наконечник…

Все прочее уже баснословно: у гелузиев и оксионов головы и лица будто бы человеческие, туловища и конечности – как у зверей; и так как ничего более достоверного я не знаю, пусть это останется нерешенным и мною» (44, т. 1, 372—373).

Поскольку народ венедов, или венетов, встречается у многих авторов древнего мира, а современными историками относится к одним из предков славян, попробуем проанализировать наименование этого этнонима. По своему местоположению венеды находились между германскими и сарматскими племенами и, скорее всего, являлись рабами сарматов, состоящих из германцев, кельтов и других народов, попавших в плен к сарматам, когда они завоевывали территории вдоль Вислы до Балтийского моря еще до нашей эры. Во времена Тацита, судя по его описанию этого племени, венеды уже стали свободными.

В то же время у Тацита упомянут, кроме венедов, народ венетов.

«Или нам мало, что венеты и инсубры (кельтское племя. – Ю.Д.) прорвались в курию, и мы жаждем оказаться как бы в плену у толпы чужеземцев?» (44, т. 1, 189). Такой вопрос задавали римские сенаторы при обсуждении вопроса о приеме в сенат новоявленных римских граждан из Косматой Галии (Трансальпийской Галлии).

Корнелий Тацит и Прокопий Кесарийский признают венетов древним народом, проживавшим на побережье Адриатического моря у Венетских гор (Юлийских альп) в районе современной Венеции. О происхождении этого народа данные историки ничего не сообщают.

О венетах более подробно пишет Тит Ливии (59 г. до н. э. – 17 г. н. э.), приводя информацию о событиях Троянской войны (ок. 1200 г. до н. э.). Эти события в большей степени известны нам по поэтическим произведениям Гомера «Илиада» и Виргилия «Энеида».

«Прежде всего достаточно хорошо известно, что по взятии Трои ахейцы жестоко расправились с троянцами: лишь с двоими, Энеем и Антенором, не поступили они по законам войны – и в силу старинного гостеприимства, и потому что те всегда советовали предпочесть мир и выдать Елену. Обстоятельства сложились так, что Антенор с немалым числом энетов, изгнанных из Пафлагонии (в Малой Азии. – Ю.Д.) и искавших нового места, да и вождя взамен погибшего под Троей царя Пилимена, прибыл в отдаленнейший залив Адриатического моря и по изгнанию евганеев, которые жили меж морем и Альпами, энеты с троянцами владели этой землей. Место, где они высадились впервые, зовется Троей, потому и округа получила имя Троянской, а весь народ называется венеты.

Эней, гонимый от дома таким же несчастьем, но ведомый судьбою к иным, более великим начинаниям, прибыл сперва в Македонию, оттуда, ища где осесть, занесен был в Сицилию, из Сицилии на кораблях направил свой путь в Лаврентскую область (у устья реки Тибр. – Ю.Д.), Троей именуют и эту местность. Высадившиеся тут троянцы, у которых после бесконечных скитаний ничего не осталось, кроме оружия и кораблей, стали угонять с полей скот; царь Латин и аборигены, владевшие тогда этими местами, сошлись с оружием из города и с полей, чтобы дать отпор пришельцам. Дальше рассказывают двояко. Одни передают, что разбитый в сражении Латин заключил с Энеем мир, скрепленный потом свойством; другие – что оба войска выстроились к бою, но Латин, прежде чем трубы подали знак, выступил в окружении знати вперед и вызвал вождя пришельцев для переговоров. Расспросив, кто они такие, откуда пришли, что заставило их покинуть дом и чего они ищут здесь, в Лаврентской области, и услыхав в ответ, что перед ним троянцы, что вождь их Эней, сын Анхиза и Венеры, что из дому их изгнала гибель отечества и что ищут они, где им остановиться и основать город, Латин подивился знатности народа и его предводителя, подивился силе духа, равно готового и к войне и к миру, и протянул руку в залог будущей дружбы. После этого вожди заключили союз, а войска обменялись приветствиями. Эней стал гостем Латина, и тут Латин перед богами-пенатами скрепил союз меж народами союзом между домами – выдал дочь за Энея. И это утвердило троянцев в надежде, что скитания их окончены, что они осели прочно и навеки. Они основывают город; Эней называет его по имени жены Лавинием» (81, т. 1, 10).

Предположительно Лавиний находился на берегу Тирренского моря, где было найдено культовое сооружение с надписью «Лару Энею».

В дальнейшем троянцы и их союзники были подвергнуты нападению италийского племени рутулов, родственного латинам, царь которых Турн привлек себе в союзники племена этрусков.

Этруски, или туски, «заселили земли от одного моря до другого, сначала основав двенадцать городов по сю сторону Апенин, на нижнем море, а потом выведя на другую колонии по числу городов. Эти колонии заняли всю землю за Падом (рекой По. – Ю.Д.) вплоть до Альп, кроме уголка венетов, живущих вдоль излучины моря. Несомненно, они же положили начало альпийским племенам, в первую очередь ретам. Правда, самые места, где обитают реты, сделали их свирепыми и не сохранили в них ничего из прежнего, разве что язык, да и тот испорченный» (81, т. 1, 320).

Тит Ливии сообщает также о распространении галлов (кельтов), еще задолго до нашей эры терроризировавших не только Италию, но и всю Европу. «Вот что мы узнали о переходе галлов в Италию: когда в Риме царствовал Тарквиний Древний, высшая власть у кельтов, занимавших треть Галлии, принадлежала битурингам, они давали кельтскому миру царя. В доблестное правление Амбигата и сам он, и государство разбогатели, а Галлия стала так изобильна и плодами, и людьми, что невозможно оказалось ею управлять. Поскольку население стремительно увеличивалось, Амбигат решил избавить свое царство от избытка людей. Белловезу и Сеговезу, сыновьям своей сестры, он решил назначить для обживания те места, на какие боги укажут в гаданиях. Они могли взять с собой столько людей, сколько хотели, дабы ни одно племя не было в состоянии помешать переселенцам. Тогда Сеговезу достались лесистые Герцингские горы (горные хребты от Шварцвальда на юго-западе современной Германии до Карпат. – Ю.Д.), а Белловезу, к огромной его радости, боги указали путь в Италию. Он повел за собой всех, кому не хватало места среди своего народа, выбрав таких людей из битуригов, арвернов, сенонов, эдуев, амбаров, карнутов и аулерков» (81, т. 1, 320).

Около 600 г. до н. э., перейдя Альпы и разгромив этрусков, галлы пришли на Инсубрское поле. Так как одно из племен эдуев называлось инсубрами, они сочли это хорошим предзнаменованием и основали в этом месте город Медиолан, современный Милан. «Затем новая орда, ценоманы, под водительством Этиновия, идя по следам первых галлов, перешла Альпы по тому же ущелью. Но им уже помогал Белловез. Они заняли те земли, где теперь находятся города Бриксия и Верона. После них осели либуи и саллювии, поселившись вдоль реки Тицина (Тичино. – Ю.Д.), рядом с древним племенем левых лигурийцев. Вслед за тем по Пеннинскому перевалу пришли бои и лингоны, но поскольку все пространство между Падом и Альпами было уже занято, они переправились на плотах через Пад, выгнали не только этрусков, но и умбров с их земли, однако Апеннины переходить не стали. И наконец, сеноны, переселившиеся последними, заняли все от реки Утента (Узо. – Ю.Д.) вплоть до Эзиса (Эзины. – Ю.Д.). Я уверен, что именно это племя напало потом на Клузий и Рим, неясно только, в одиночку или же при поддержке всех народов Цизальпинской Галлии (между Апеннинами и Альпами. – Ю.Д.)» (81, т. 1, 321). В результате этих завоеваний почти вся Италия стала принадлежать галлам.

Но не только вследствие завоеваний, но и мирным путем переселений галлы осваивали все новые и новые территории. Так, в 186 г. до н. э. «заальпийские галлы мирно, без грабежей, перешли через горы в область венетов и обосновались в окрестностях нынешней Аквилеи с намерением там построить свой город. Встревоженные этим, римляне отправили за Альпы послов и выяснили, что переселенцы ушли из родных мест самовольно и соплеменникам неизвестна цель их прихода в Италию» (81, т. 3, 299). Область венетов находилась между нижним течением реки По, реками Адидже, Изонцо и Альпами. Через пять лет после этих событий была основана в Венетии латинская колония Аквилея, дававшая жителям этой местности римское право. Несмотря на значительное преобладание кельтов в этой области, языком жителей колонии Аквилеи (ранее Венетии) был италийский.

Если бы прибалтийские венеды и адриатические венеты были одноплеменного происхождения, то Тацит или Прокопий поведали бы об этом. В то же время, если античные авторы считали, что их современникам происхождение этих этнонимов понятно, ответ должен быть совсем простым: в рабовладельческие времена процесс народообразования мог быть и совсем не родоплеменного характера, а наименования народам римляне и греки давали иногда по аналогии с уже известными прототипами.

Язык венетов не имеет непосредственных наследников. В XX в. его обычно отождествляли с кельтским, учитывая кельтоязычие арморейских венетов и бесспорное влияние в IV III вв. до н. э. кельтской материальной культуры на венетов. Об отличии языка венетов от кельтского прямо говорит Полибий, хотя это отличие в его время и не было значительным. «Странами, доходящими уже до Адриатики, завладело другое очень древнее племя, носящее имя венетов; в отношении нравов и одежды они мало отличаются от кельтов, но языком говорят особым» (69, т. 1, 116).

Затем популярной стала иллирийская теория, которая учитывала местопребывание венетов на северном побережье Адриатического моря по соседству с Иллириком. Еще Геродот, описывая обычаи энетов (генетов) по распределению самых красивых невест за выкуп и самых безобразных за приплату, прямо называет этот народ иллирийскими энетами, живущими на побережье Адриатического моря. Страбон, выдвигая разные версии переселения венетов из Малой Азии на северное побережье Адриатического моря, предлагает для них только разных попутчиков: фракийцев или киммерийцев. Тождественность пафлагонских энетов (генетов), живших на малоазийском побережье Черного моря в Пафлагонии и адриатических венетов Страбон старался доказать еще в I в. н. э., обращая внимание на то, что те и другие занимались разведением лошадей.

Кроме адриатических венетов и пафлагонских энетов (генетов), в I в. до н. э. существовали арморейские венеты. Об этих венетах упоминает Гай Юлий Цезарь в «Записках о галльской войне». Арморика – это побережье (дословно «у моря») на северо-западе Франции и Бельгии, где проживали в то время общины венетов, венеллов, осисмов, куриосолитов, эсубиев, аулерков и редонов, завоеванных в правление Цезаря римским полководцем Крассом. В этих же местах к северу от реки Луары в современной провинции Анжу проживало ранее завоеванное римлянами галльское племя андов (andes или andi).

Наименования различных народов древности дошли до наших дней благодаря античным авторам, записавшим эти этнонимы так, как они их воспринимали на слух со слов информаторов, или так, как эти народы назвали сами римляне. Поэтому вполне возможно, что повторяемость или сходность этнонимов различных племен дело рук самих греческих или римских авторов.

Гай Юлий Цезарь в середине I в. до н. э. сообщает об арморейских венетах, что «это племя пользуется наибольшим влиянием по всему морскому побережью, так как венеты располагают самым большим числом кораблей, на которых они ходят в Британию, а также превосходят остальных галлов знанием морского дела и опытностью в нем. При сильном и не встречающем себе преград морском прибое и при малом количестве гаваней, которые вдобавок находятся в руках именно венетов, они сделали своими данниками всех плавающих по этому морю» (20, 54). Конечно, такие умелые моряки могли достичь юго-восточных берегов Балтийского моря, но это только из области предположений, хотя какое-то племя антов упоминается еще римским географом Помпонием Мела, работа которого была написана около 44 г. н. э. Согласно его информации, анты жили где-то «выше» гипербореев и амазонок. Плиний Старший, который завершил «Естественную историю» в 77 г. н. э., тоже упоминает антов, а также венедов на территории современной Польши. Вряд ли существует связь между кельтским племенем андов из Арморики и антами, которых древние историки размещают в различных местах – от устья Вислы до Черного моря. Но если венеды и анты являются случайно или специально пришедшими на кораблях к юго-восточному побережью Балтийского моря венетами и андами из Арморики, то эти племена надо тоже считать кельтоязычными.

И вот Цезарь, несмотря на такое преимущество венетов на море, узнав об их восстании совместно с соседними общинами осисмов, лексовиев, намнетов, амбилиатов, моринов, диаблинтов, менапиев, стал готовить свой флот, собирая в нем все корабли из замиренных местностей. Война римлян с венетами началась одновременно и на суше, и на море. Трудности войны с венетами заключались в том, что вожди этих галльских общин умели использовать местность, строя свои города на конце косы или мыса. Поэтому их города два раза в сутки превращались в острова, а море вблизи этих городов при отливах превращалось в сплошные мели. Да и корабли венетов были лучше приспособлены для плавания в этих местах.

Цезарь сообщает, что венетские «корабли были следующим образом построены и снаряжены: их киль был несколько более плоским, чтобы легче было справляться с мелями и отливами; носы, а равно и кормы были целиком сделаны из дуба, чтобы выносить какие угодно удары волн и повреждения; ребра корабля были внизу связаны балками в фут толщиной и скреплены гвоздями в палец толщиной; якоря укреплялись не канатами, но железными цепями; вместо парусов на кораблях была грубая или же тонкая дубленая кожа, может быть по недостатку льна и неумению употреблять его в дело, а еще вероятнее потому, что полотняные паруса представлялись недостаточными для того чтобы выдерживать сильные бури и порывистые ветры Океана и управлять такими тяжелыми кораблями. И вот когда наш флот сталкивался с этими судами, то он брал верх единственно быстротой хода и работой гребцов, а во всем остальном галльские корабли удобнее приспособлены к местным условиям и к борьбе с бурями. И действительно, наши суда не могли им вредить своими носами (до такой степени они были прочными); вследствие их высоты нелегко было их обстреливать; по той же причине не очень удобно было захватывать их баграми. Сверх того, когда начинал свирепеть ветер и они все-таки пускались в море, им было легче переносить бурю и безопаснее держаться на мели, а когда их захватывал отлив, им нечего было бояться скал и рифов. Наоборот, все подобные неожиданности были очень опасны для наших судов» (20, 57).

Но несмотря на все преимущества венетского флота и большого количества союзников, венеты войну проиграли, так как столкнулись со всей военной мощью римского государства. «Это сражение положило конец войне с венетами и со всем побережьем. Ибо туда сошлись все способные носить оружие, даже пожилые люди, обладавшие хоть некоторым умом и влиянием; в этом же пункте были отовсюду собраны все корабли, которые только были в их распоряжении. Все это погибло, и уцелевшим некуда было укрыться и неизвестно, как защищать города. Поэтому они со всем своим достоянием сдались Цезарю. Он решил строго покарать их, чтобы на будущее время варвары относились с большим уважением к праву послов, и приказал весь их сенат казнить, а всех остальных продать с аукциона» (20, 58). Вполне возможно, что именно с этого момента латинское слово «venus» получило еще одно значение: продажа в рабство. Так или иначе рабское или зависимое положение венетов постоянно сопровождает историю этих племен в разных регионах и у разных авторов.

Чтобы завершить рассмотрение вопроса о происхождении иллирийских венетов, а также их дальнейшей судьбы, воспользуемся информацией, предоставленной императором Византии Константином VII Багрянородным, который явно был хорошо знаком с произведениями историков предшествующих веков и сообщает в своем труде о венетах с учетом существующей уже Венеции.

«Да будет ведомо, что венетики, прежде чем приплыть и поселиться на островах, на которых живут ныне, назывались энетиками и обитали на суше в следующих крепостях: крепость Конкорда, крепость Юстиниана, крепость Нуна и прочие многочисленные крепости.

Должно знать, что, когда приплыли ныне называемые венетиками, а сначала энетиками, они прежде всего выстроили сильную крепость (в которой и ныне сидит дука Венеции), окруженную со всех сторон на шесть миль морем, куда впадают 27 рек. На восток от этой крепости также имеются острова. И на этих островах нынешние венетики также построили крепости, крепость Коград, в которой находится великая митрополия и покоится много останков святых, крепость Риваленса, крепость Лулиан, крепость Апсан, крепость Роматина, крепость Ликенция, крепость Пинеты, называемая Стровил, крепость Виниола, крепость Воес, в которой есть храм св. апостола Петра, крепость Илитуалба, крепость Литуманкерса, крепость Вронион, крепость Мадавк, крепость Ивола, крепость Пристины, крепость Клугия, крепость Врунд, крепость Фосаон, крепость Лавритон.

Следует знать, что и другие острова находятся в той же стране Венеции.

Да будет известно, что и на материке, в земле Италии, имеются крепости венетиков, каковыми являются следующие: крепость Капрэ, крепость Неокастрон, крепость Финес, крепость Экил, крепость Аимана, великий эмпорий Торцелон, крепость Муран, крепость Ривалт (что значит "самое высокое место"), в которой сидит дука Венеции, крепость Каверченца» (43, 105).

Далее Константин сообщает, что собственно современные жители Венеции к тем древним венетикам отношения не имеют, так как те либо были рассеяны по другим областям римской империи, либо попали в рабство к очередным завоевателям. «Должно знать, что в древности Венеция была неким пустынным местом, безлюдным и болотистым. Теперь называющиеся венетиками были франками из Аквилеи и прочих мест Франгии, и жили они на суше, напротив Венеции. Когда же Аттила, василевс аваров, явился, разорил и погубил все Франгии, то все франки в ужасе перед василевсом Аттилой начали спасаться бегством из Аквилеи и прочих крепостей Франгии, прибывать на безлюдные острова Венеции и возводить там хижины. Итак, когда этот василевс Аттила разорил все пространство суши, дошел вплоть до Рима и Калаврии, оставя далеко в стороне Венецию, сбежавшиеся на острова Венеции люди, обретя безопасность и как бы стряхнув ужас, пожелали все поселиться там, что и сделали, живя там и поныне» (43,107). Император Константин называет гунна Аттилу василевсом, т. е. императором, аваров, которые появились на границах Византийской империи спустя более сотни лет после смерти этого знаменитого гунна, а кельтоязычное население Аквилеи называет франками. Все это подтверждает, что путаница в наименованиях народов существовала во все времена.

Константин Багрянородный, описывая претензии короля франков Пипина (751—768), «который правил тогда Папией и прочими королевствами», на острова венетиков, приводит ответ этих венетиков Пипину: «Мы желаем быть рабами василевса ромеев, а не твоими». Интересно, специально или нет, но переводчик использовал здесь слово «рабы», а в греческом тексте, скорее всего, применено слово «слуги». «Ήμεϊς δοΰλοι υέλομεν είναι τοΰ βασιλέως Ρωμαίων χαί ούχίσοΰ» (43,108—109). В современном «Греческо-русском и русско-греческом словаре» русскому слову «раб» соответствуют греческие слова «σκλάβος» и «δούλος». Но если в этом же словаре греческие слова σκλαβιά – рабство, σκλάβος – раб, σκλαβώνω – порабощать относятся к социальному состоянию человека, то слова δούλα – служанка, δουλει – труд, δουλειά – работа, δουλευτής – труженик больше подходят к описанию деятельности человека. Из этого ряда выбивается присутствующее только в русско-греческом разделе слово рабство – δουλεία. Но подтвердить или опровергнуть это может только специалист по древнегреческому языку. В то же время И.В. Дьяконов, переводчик «Антаподосиса» Лиутпранда Кремонского, считает, что Лиутпранд в «Отчете о посольстве в Константинополь», описывая свой диалог с византийским императором Никифором Фокой, неточно перевел на латинский язык греческое слово δούλος как рабы из-за отсутствия в греческом языке слова, соответствующего франкскому понятию «вассал» по отношению к знатнейшим князьям Капуи и Беневента, которые укрывались у Оттона I.

У Тацита германцы являются коренными жителями Европы, хотя наименование Германия привнесли в этот регион римляне по имени племени, которое первым перешло Рейн и нанесло поражение галлам, подданным Римского государства. «Германия отделена от галлов, ретов и паннонцев реками Рейном и Дунаем, от сарматов и даков – обоюдной боязнью и горами: все прочие ее части охватывает Океан» (44, т. 1, 353).

Германские племена в конце I – начале II в. н. э., по словам Тацита, почти не вели военных действий с сарматскими племенами, более того, они привлекали конницу язигов из сарматского племени в качестве наемников. Сарматская конница участвовала в военных действиях между враждовавшими германскими племенами, а значит, приобретала трофеи, в том числе в виде пленных германцев.

С сарматами Тацит знакомит нас, когда описывает реализацию римских интересов на Кавказе, где упоминает среди армян, иберов и альбанов еще и сарматов, которых различные правители привлекали для решения своих военных вопросов.

За пять столетий расселение сарматов сильно изменилось. Если у Геродота сарматы (или савроматы) – кочевые племена, обитавшие в нижневолжских и приуральских степях, то у Тацита это общее название населения восточноевропейской низменности (от Балтийского моря до Волги). Географ Клавдий Птолемей (II в. н. э.) называл всю территорию к востоку от Вислы и Карпат Европейской Сарматией, а Балтийское море – Сарматским Океаном.

Кроме случаев привлечения германскими племенами сарматской конницы для борьбы со своими соседями, тоже германцами, сами сарматы старались с германскими племенами не воевать. Видимо, нечего было грабить этим народам друг у друга, а делить территории из-за низкой плотности населения смысла не имело. Другое дело богатые пограничные территории Римской империи. Тацит сообщает, что сарматское племя роксоланов неоднократно вторгалось в Мезию, территорию между Дунаем и Балканскими горами, и что вряд ли существует войско, способное устоять перед натиском их конницы. В дальнейшем племена сарматов и свебов объединяются против Рима.

На этом временном отрезке, с I по II в. н. э., среди народов, упомянутых в произведениях античных авторов, Страбона, Помпония Мелы, Менандра Протиктора, Корнелия Тацита и у Птолемея, – этноса славян отыскать не удалось.

 

Европа II в. (карта)

 

Эпоха готов

На вопрос, что заставляло народы переселяться с севера на юг и с востока на запад, однозначных ответов у исследователей нет. По всей видимости, побудительной силой были изменения климатических условий и демографическое положение племен в конкретных регионах, когда увеличение численности народа переставало соответствовать возможностям окружающей природы прокормить его.

Скотоводческие племена занимались разведением одомашненных животных в природных условиях, пригодных для самостоятельного добывания пищи. Этот вид человеческой деятельности был возможен в тех случаях, когда на пространствах евразийской степной полосы от Алтайских до Карпатских гор в течение многих десятков лет слой выпадавшего снега зимой не превышал 30 см. Именно такие племена, перегонявшие свои стада с одного места на другое, по мере выедания животными подножного корма на контролируемой племенем территории, принято называть кочевыми. Конфликты между соседними племенами из-за пастбищ для скота приводили к объединению или поглощению племен. С появлением вождей у таких объединений племен появлялась административная надстройка, что вело к созданию государственных образований. Исходя из описания Геродота, последними, «чистыми» кочевниками, с точки зрения такого стереотипа поведения и уклада жизнедеятельности, на территории современной России были скифы.

Государство скифов просуществовало с VII в. по II в. до н. э. В «Истории» Геродота скифское государство описано во времена V в. до н. э., когда кроме племен скотоводов-кочевников в него входили оседлые скотоводы и земледельческие племена. Оседлые скотоводы проживали в предгорьях Кавказа и Крыма, где их племенам приходилось заготавливать на зимний период корм для скота. Земледельческие племена скифов-пахарей проживали в лесостепной зоне государства скифов. Вполне возможно, что этнически это были разные племена.

Государству кочевников рабы не нужны, поэтому при ведении войны скифы пленных не брали, так как они были только лишними ртами. С усложнением организации государства и появлением вассальных образований оседлых скотоводов и земледельцев появилась необходимость использования рабского труда.

К II в. до н. э. климат в европейской степи сильно изменился, атлантические циклоны стали приносить большее количество осадков, поэтому в зимнее время снежный покров стал превышать уровень возможного добывания для скота подножного корма. И государство скифов исчезло. На смену скифам пришли сарматы – оседлые скотоводы. Поскольку сарматы, как и скифы, являлись ираноязычными племенами, то вряд ли скифы исчезли с лица Земли, скорее всего, они стали подданными государства сарматов или их рабами, как упоминает Гай Плиний Старший о неблагородных, рабского происхождения скифах у сарматов.

Поскольку сарматы заготавливали на зиму корм для своего скота, их территориальные претензии распространялись не только на земли, принадлежавшие скифам. Уже в I в. н. э. государство сарматов простирало свои владения от Каспийского и Черного морей до Балтийского моря, которое во времена Тацита называлось Сарматским. При своем продвижении по территориям современных Украины, Белоруссии, Чехии, Словакии, Венгрии, Румынии и Польши сарматы подчиняли своей власти местные, в основном кельтские, племена. Вполне возможно, сарматы в процессе торговых экспедиций или военных походов (в те времена это было почти одно и то же) побывали и на Скандинавском полуострове. Свидетельством этого, может быть, является название Аландских островов в Ботническом заливе Балтийского моря, которое соответствует наименованию одного из сарматских племен – аланы. А вот В.Н. Татищев приводил сведения, что финны называют Швецию «Ротсалейн» или «Россалейн», т. е. «Роксалания».

Подтверждением проникновения сарматов на Скандинавский полуостров может также служить общность религиозных верований, на что еще в XIX в. обратили внимание исследователи этого вопроса. Французский ученый Жозеф Рено в 1835 г. в своей статье «О характере религии Одина» утверждает, что «религия Севера – происхождения азиатского. Новейшие научные исследования касательно религиозных древностей северных народов, а также индейцев и персов выставили наконец в полном свете ту важную истину, на след которой нападали уже с давнего времени; так что в настоящее время не подлежит уже никакому сомнению, что мифология Одина служит отдаленным отголоском ученых мифологий Востока» (76, 175).

На то, что Сарматское государство было рабовладельческим, указывает и Аммиан Марцеллин, по крайней мере, он сообщает о восстании сарматов-рабов в IV в., для подавления которого сарматы обращались за помощью к Римской империи.

Причины переселения готов в I в. из Скандинавии на южное побережье Балтийского моря неизвестны, но вполне возможно, что это переселение происходило с согласия сарматов, так как крупных военных столкновений между ними историками не зафиксировано. В дальнейшем, вероятно, происходила частичная взаимная ассимиляция этих народов. Ведь откуда-то у готов появилась идея дальнейшего переселения в теплые края, к Южному (Черному) морю.

Но готы были отнюдь не первыми переселенцами с севера на юг. Одним из племен, упоминавшихся античными историками, начавших «исход» из Прибалтики на юго-восток, были бастарны. К концу III в. до н. э. племена бастарнов занимали значительные территории от Карпат до Нижнего Дуная, по течению реки Прут. Историки затрудняются в определении их этнической принадлежности, относя их то к германцам, то к кельтам. К германцам относили бастарнов многие немецкие ученые, но именно это обстоятельство, по словам А. Г. Кузьмина, и обесценивает данную точку зрения. Бастарны значительное время возглавляли в придунайских областях союз племен, это и побудило приверженцев теории повсеместного присутствия германских народов в Европе искать доказательства в источниках отнесения к ним и этого народа. Для доказательства при этом ссылаются на таких видных представителей античной историографии, как Страбон и Тацит. Однако Страбон не причисляет бастарнов к германцам даже и географически, а Тацит гораздо больше склонен признать германцами венедов, нежели бастарнов, которых он называет еще и певкинами. В то же время Полибий, Тит Ливии и Плутарх относят их к кельтским народам. Правда, в другом месте своего повествования Страбон размещает бастарнов в непосредственной близости от германцев и предполагает, что «бастарны также, быть может, германская народность и делятся на несколько племен» (50, 385).

Расселившись в бассейне реки Прут, бастарны, по всей вероятности, искали союза с сарматами, которых Тацит часто называет скифами, чтобы совместно совершать набеги на территории Римской империи. Об одном из таких набегов на фракийские территории, которыми владели зависимые от империи правители, и сообщает Тацит: «Всеми фракийцами правил ранее Реметелк; после его кончины власть над одной частью фракийцев Август отдал его брату Рескупориду, а над другой – его сыну Котису… Завладев всею Фракией, Рескупорид написал Тиберию, что против него строились козни и он предупредил коварного злоумышленника; вместе с тем под предлогом войны против бастарнов и скифов он укрепил свои силы вновь набранными всадниками и пехотинцами» (44, т. 1, 73).

Первое упоминание о готах было сделано Плинием, который около 75 г. до н. э. пишет о гутонах, и Тацитом, сообщающим о готонах, живших около 98 г. в низовьях Вислы. Исследователи трудов Плиния и Тацита их отождествляют с готами: «За лугиями живут готоны, которыми правят цари, и уже несколько жестче, чем у других народов Германии, однако еще не вполне самовластно. Далее, у самого Океана, – руги и лемовии; отличительная особенность всех этих племен – круглые щиты, короткие мечи и покорность царям.

За ними, среди самого Океана, обитают общины свионов; помимо воинов и оружия, они сильны также флотом» (44, т. 1, 371).

Вскоре их местонахождение уточнил Птолемей, сообщивший, что племена готов находились на правом берегу Вислы в ее нижнем течении. Вероятно, их владения простирались и в северо-восточном направлении, так как в балтийских языках, по мнению исследователей, встречаются многочисленные заимствования из готского языка. В середине II в. король готов Филимер инициировал переселение своего народа на юго-восток, куда готам пришлось пробираться через болота Припяти, а затем вдоль рек в направлении Черноморских степей: к 230 г. их можно, согласно древним авторам, обнаружить к северу-западу от Черного моря.

Переселение готов из Прибалтики к побережью Черного моря растянулось на целое столетие. Существуют сведения, что при своем движении на юг и юго-восток готы увлекли и другие германские племена – вандалов и ругов.

Этноним «Вандалы», или «Вандилии», относится к целой группе приморских племен, которые римскими авторами размещались вблизи юго-восточного побережья Балтийского моря. В числе их были бургунды (винилы), варины и некоторые другие племена. Руги, или ругии, первоначально обитали на Скандинавском полуострове, а во времена Тацита занимали земли вдоль побережья Балтийского моря на запад от Вислы. Во II в. вандалы и руги продвинулись от Балтийского моря до границ Римской империи. Область истоков Эльбы в начале III в. именуется Вандальскими горами. Варины в большинстве вернулись назад к морю, о чем сообщает Прокопий Кесарийский, но часть их осталась вместе с бургундами.

В 166 г. в Европу пришла чума. Естественно, что эта страшная болезнь в большей степени затронула те народы, плотность расселения которых была выше. Значительно обезлюдевшее Римское государство стало представлять для германских соседей более легкую добычу, чем прежде. Первыми через Дунай переправились маркоманы и вторглись в римские земли. Император Марк Аврелий сумел найти в государстве воинов, чтобы вытеснить маркоманов за дунайскую границу. Но нападение маркоманов стало, скорее всего, возможным не только из-за эпидемии чумы, но и потому, что с севера началось переселение готов, ругов и вандалов, вытеснявших другие германские племена со своих территорий.

Путь готов пролегал вдоль бассейна реки Вислы к ее верховьям, затем вдоль Припяти и ее притоков к бассейнам Днепра и Южного Буга, далее к Черному морю. Этот процесс шел постепенно. Переселение в теплые края происходило в определенные времена года отдельными племенами или семьями, которые надолго, а некоторые навсегда останавливались на жительство в удобных для этого местах. По пути следования переселенцы встречались с местным, подвластным сарматам, населением, что приводило к неизбежным в таких случаях военным столкновениям. Местные жители, в основном кельтского происхождения, были вынуждены мигрировать в дебри Мазурских и Полесских болот, а также в бассейн Западной Двины, потому что сарматы не захотели или не смогли защитить своих вассалов.

По всей вероятности, именно кельтские племена, отрезанные от своих соплеменников путями переселения готов на протяжении нескольких веков, в результате смешения с такими этносами, как сарматы и готы, образовали прибалтийские племена пруссов, латтгалов, земгалов, куршей, жмуди, ятвягов, голяди и др. Однако большинство историков настаивают на автохтонности этих народов, т. е. изначального проживания предков этих народов на местах своего расселения.

Иордан описывает трудности готов в пути, при пересечении топей и болот, которые исследователи считают возможным идентифицировать с болотами в бассейне реки Припять. Когда Иордан в своей «Гетике» описывал исход готов из Прибалтики, прошло четыре века после этих событий, поэтому сведения о переселении он, скорее всего, черпал из фольклорных рассказов. Тем не менее археологические раскопки на Волыни в районе западноукраинского г. Ковеля, в результате которых был найден наконечник копья с рунической надписью, могут служить косвенным доказательством, подтверждающим вывод историков о маршрутах следования готов, как считает Г. В. Вернадский.

Согласно Иордану, через некоторое время после пересечения топей готы приблизились к широкой реке, находящейся уже в Скифии, в местности, которая называлась Ойум. Ф. Браун предполагает, что это имя производно от готского слова Aujom, «водная страна». Однако Л. Шмидт предложил другое объяснение имени: он сравнивает «Ойум» с немецким Аие, что означает «луг», «поле». Имя «Ойум» может, таким образом, означать «степная страна». Широкая река, которую упоминает Иордан, большинство исследователей определяют как Днепр. А к югу от несуществующего тогда Киева готы вышли в степную зону, которая расстилается по правому берегу Днепра. Если следовать повествованию Иордана, то готы начали пересекать реку, т. е. Днепр, в районе Киева через построенный ими наплавной мост, но прежде чем все они успешно совершили переход, мост надломился, и они были разделены на две группы, что якобы послужило появлению вестготов и остготов. Иордан сообщает, что «характер этих мест объясняет и причину оседания части племени либо на островах, либо на правом берегу. Не это ли обстоятельство послужило в дальнейшем поводом к тому, что готы стали жить двумя самостоятельными частями?..» (50,391).

В то время как часть готов осталась на правом берегу Днепра, те, что уже пересекли реку, поспешили далее на восток и в верховьях реки Донец атаковали племя спалов. После победы над спалами левобережные готы повернули на юг к Азовскому морю, а через какое-то время вторглись в Тавриду (Крым). Часть из них в конечном итоге пересекла Киммерийский Боспор (Керченский пролив) и проникла к устью реки Кубань на кавказском побережье Черного моря.

Что же касается группы готов, которая осталась на правом берегу Днепра, она впоследствии двинулась вниз по Днепру к Черному морю, где готы распространились на запад по побережью, со временем достигнув устья Дуная. К середине III в. готы контролировали все северное побережье Черного моря.

Некоторые историки считают, что за готами последовало к Черному морю другое тевтонское племя герулов, хотя доказательств этому никаких нет, гораздо больше причин считать герулов племенем, жившим у Азовского моря задолго до прихода туда готов. Герулы, возможно, значительно менее многочисленное племя, нежели готы, находились в регионе нижнего Дона, где ранее существовала древняя греческая колония Танаис. Еще одно тевтонское племя – бургунды – упоминается в источниках как живущее близ герулов. Вполне вероятно, что небольшая часть бургундов мигрировала вместе с готами к Азовскому морю, в то время как большая их часть мигрировала в западном направлении и расселилась к середине III в. по берегу реки Майн в западной части современной Германии.

Упоминание одних и тех же племенных названий в Причерноморье и Прибалтике может быть отражением языкового родства. Упоминаемое в Причерноморье племя бургундов Агафий считает «гуннским». Правда, в VI в., когда Агафий создавал свое произведение «О царствовании Юстиниана», вероятно, было трудно определить этническую принадлежность азовских бургундов: то ли эти бургунды попали в сферу влияния гуннов в IV в., то ли изначально относились к тюркоязычным или ираноязычным племенам. То же касается и племени герулов (элуров), которое именуется то «скифским народом», то одним из племен, пришедших из Скандинавии.

Среди племен, участвовавших вместе с готами в движении от устья Вислы на юго-восток, Иордан считал «германским» только гепидов. Но так как гепиды и одно из готских племен тайфалов при своем движении из Прибалтики на юг несколько задержались, то вероятнее всего, они подверглись сильному влиянию кельтских племен.

Надо отметить, что готы и гепиды появились в Причерноморье сравнительно поздно. Птолемей их в этом районе не упоминает. Не вполне ясен и маршрут продвижения готов к Черному морю. Гепиды, во всяком случае, продвигались к устью Дуная, перейдя в верховьях Вислы Западные Карпаты, т. е. примерно по тому же маршруту, которым ранее прошли бастарны. Сами готы впервые также упоминаются на Нижнем Дунае ок. 214 г., а в области Приазовья и Крыма они попадают уже около середины III в.

Иордан тоже создает противоречивую картину продвижения готов в Причерноморье. Вполне возможно, что он имел в виду движение разных групп готов или вообще разных племен, позднее оказавшихся в составе готского племенного союза. Иордан сообщает, что сведения о расселении готов он получил из более раннего источника: «Мы читали, что первое расселение (готов) было в Скифской земле, около Меотийского болота; второе – в Мизии, Фракии и Дакии; третье – на Понтийском море, снова в Скифии» (50, 390). Иордан предполагал также возможность автохтонного «скифского» происхождения готов.

Готы первоначально не создали какого-либо централизованного государства, каждое племя существовало самостоятельно. Те готские племена, которые поселились в Бесарабии между Днестром и Прутом, были известны под именем тервингов, что определяется чаще всего как «лесные люди». Тервинги более известны в исторической литературе как визиготы или еще, по месту своего обитания, как вестготы. Тайфалы остались далее на запад, в Малой Валахии. Племена готов, которые обитали восточнее Днестра вплоть до Азовского моря, назывались гревтунгами, т. е. «степными людьми». Они также известны как остерготы, а по месту пребывания – остготы. В IV в. племена готов или племена, подчинявшиеся готам, и населявшие низовья Дона, назывались танаитами. Те же племена готов, которые осели в Тавриде (Крыму), позднее стали известны как трапезитские готы с Крымской горы Чатыр-Даг, которая имеет очертание стола (τραπέζι стол по-гречески).

К середине III в. племена готов стали терроризировать римские владения к югу от Дуная, а во 2-й половине III в. готы освоили море, и их морские экспедиции нанесли даже больший вред прибрежным и островным провинциям Римской империи, чем наземные грабительские операции. Требеллий Поллион в произведении «Двое галлиенов» приводит сведения об этом периоде: «Когда Валериан (в 60-х годах III в.) был в плену… готы (Gothi), или скифы, имя которых… придано готам, заняли Фракию, опустошили Македонию, осадили Фессалонику, и ниоткуда не видно было даже скромной надежды на спасение… С теми же готами произошло под предводительством Марциана сражение в Ахайе (Греции), откуда они отступили, потерпев поражение от ахейцев. Между тем скифы, т. е. часть готов, опустошали Азию. Был разграблен и сожжен и храм Эфесской Луны, сокровища которого по слухам достаточно известны народам…» (34, 51). Поллион в описании похода «скифских» племен Причерноморья на Империю в 269 г. в числе этих племен называет кельтов.

Конечно, надо отметить, что готы как сухопутные жители Причерноморья не сразу стали моряками. Инициатива в серии морских экспедиций третьего столетия на Черном море принадлежала не готам, а населявшим Приазовье боранам, которые в 256 г. на множестве малых судов от устья Дона пересекли Азовское море и появились в Керченском проливе. Возможно, эта морская экспедиция боранов была инициирована властями Боспорского царства, поскольку они дружески отнеслись к появившимся в их владениях морским разбойникам и даже снабдили их морскими судами. В течение нескольких лет бораны терроризировали Черноморское побережье Кавказа вплоть до Трапезунда, который они захватили и разграбили.

После этих успехов боранов как восточные, так и западные готы тоже решили создать флот и грабить римские территории вдоль южного берега Черного моря, а затем и восточное побережье Средиземного моря. В результате этих набегов были разграблены такие известные торговые города, как Халкедон, Никея, Никомедия, подверглись разграблению и целые провинции Римской империи:

Фракия, Вифиния и Каппадокия. А в 267 г. совместно с герулами готы разграбили острова Лемнос и Скирос, а затем города Афины и Коринф. В дальнейших морских и наземных операциях готов по разграблению Салоников и Мезии (области между Дунаем и Балканскими горами) участвовали не только герулы, но и гепиды, кельты, или келтионы. В «Пасхальной хронике» VII в., информацию из которой об этих племенах приводит Г.В. Вернадский, говорится о тождественности келтионов и спорадов, а ведь под спорами в VI в. Прокопий Кесарийский подразумевал венедов, антов и склавинов.

Если к строительству морского флота готов побудили бораны, то организацией своей сухопутной армии готы обязаны сарматам, часть которых, в особенности роксоланы, признала власть готов. Именно сарматы создали готскую кавалерию.

Первоначально социальная организация готов была схожа с существовавшей у тевтонских племен, т. е. люди принадлежали к трем классам – свободные, полусвободные и рабы. Свободные граждане готских племен на своих племенных собраниях выбирали себе вождей, известных как герцоги, судьи или конунги. В дальнейшем, с появлением кавалерии, класс свободных людей сначала разделился на всадников и пеших, а затем состоял из одних только всадников. Следующим шагом было появление земельной аристократии, т. е. у готов появились все предпосылки для создания более могущественного, сложного по своей структуре государства.

Уже в начале IV в., как сообщает Иордан, «готы положили начало своему могуществу в правлении своих королей Арнарика и Аорика (современников Константина Великого и его союзников. – Ю.Д.). По смерти их королевство наследовал Геберих, знаменитый и по происхождению, и по доблести; рожденный Гельдерихом, имея дедом Овиду и прадедом Нидаду, Геберих своими блестящими подвигами сравнился со славою своего рода. В начале правления он напал на вандалов и пошел на Визимара, их короля из дома Аздингов, которые, по свидетельству историка Декешица, отличаются между всеми другими и составляют самый воинственный род; по его же показанию, вандалы потратили целый год для перехода от берегов океана к нашим границам: так огромно пространство этих земель.

В то время они расположились на том самом месте, где ныне сидят гепиды, по берегам рек Маризии, Милиара, Гильциль и величайшей из всех них, Гризии. На восток от вандалов жили готы, на запад – маркоманы, на север гермундуры, а на южной границе протекала река Истер, называемая также и Дунаем (Danubius). Когда вандалы жили именно в этих местах, на них напал Геберих, король готов, и после кратковременной борьбы с ними на берегах вышеупомянутой реки Маризии, поразил короля вандалов, Визимара, вместе с большей частью его народа. Но Геберих, знаменитый вождь готов, победив и ограбив вандалов, возвратился домой, откуда пришел. После того те немногие из вандалов, которые уцелели от поражения, захватив с собою старых и малых (inbellium suorum) и оставив несчастную родину, просили у императора Константина Паннонию для поселения, и помещенные там на основании императорских декретов, жили около 60 лет, считаясь всельниками (incolae). По приглашению Стилихона, начальника всей пехоты, бывшего консула и патриция, вандалы оттуда переселились в Галлию, где предаваясь грабежу по границам, не имели постоянных жилищ» (75, 202).

Самый расцвет государства остготов наступил при следующем короле Германарике, или Германарихе (Эрманарихе), при нем же остготы потерпели самое большое в своей истории поражение, после которого королевство остготов перестало существовать, но история их на этом не закончилась. Поражение остготы потерпели от гуннов, а точнее, от своих бывших вассалов – алан, которые стали новыми союзниками гуннов.

«По смерти Гебериха, короля готов, спустя некоторое время, вступил в правление Германарик (в начале 2-й половины IV в. – Ю.Д.), благороднейший из фамилии Амалов, который усмирил многие самые воинственные северные народы и подчинил их своим законам. Наши предки справедливо сравнили его с Александром Великим. Ему были подвластны: готы, скифы, твиды, инаунксисы, визинабронкасы, меренсы (мерь?), мордензимнисы (мордва?), карисы (карелы?), рокасы, тадзансы, атуалы, навего, бубегентасы и колдасы» (75, 202).

Предыдущий фрагмент сочинения Иордана М.М. Стасюлевич приводит в переводе К.К. Мироу, а вот у Л.Н. Гумилева, который пользовался переводом Е.Ч. Скржинской, перечень народов, составлявших могущество Германарика, несколько отличается: «визиготы, гепиды, язиги, часть вандалов, оставшиеся в Дакии, тайфалы, карпы, герулы, их южные соседи, скиры, росомоны, венеды, морденс (мордва), мерене (меря), тьюдо (чудь), вас (весь) и другие» (27, 485). Можно сравнить этот текст и с фрагментом, приведенным А.Ф. Студенцовым, видимо, с еще одного варианта перевода Иордана, где король Германарих «подчинил себе народы: голтескифов, тхиудов, инаунксов, васина-бронков, меренс, морденс, имнискаров, рогов, тадзанс, атаул, навего, бубегенов, колдов», таинственные названия которых, по мнению А.Ф. Студенцова, не упоминаются нигде, кроме «Гетики» (78, 117).

И это далеко не все варианты перевода сочинения «О происхождении и деяниях гетов» Иордана, которые используются в популярных исторических произведениях разных авторов. Но уже исходя из этих трех перечней народов, становится понятно, что подогнать наименования народов под ту или иную идею можно довольно бесхитростным путем, используя различные переводы. Ведь если у Е.Ч. Скржинской в народе тьюдо вполне можно угадать чудь, то у других переводчиков в народе твидов и в народе тхиудов ничего похожего не улавливается.

Иордан приводит сведения о войнах, которые вел Германарик. «Но прославившись подчинением такого множества народов, Германарик не мог допустить того, чтобы народ герулов, управляемый Алариком и уже большей частью истребленный, не признавал над собою его власти. Этот народ, населяя топкие места, вблизи Меотийских болот, называемые у греков Hele, оттуда и название герулов, отличался быстротою набегов и тем более был дерзок. В то время все народы вербовали у них легкую пехоту для своего войска. Но быв непобедимы в быстроте против других воинственных племен, герулы уступили стойкости и медлительности готов, и, по воле судьбы, подчинились власти короля готов (Getarum geri) Германарику, вместе с прочими народами. После поражения герулов тот же Германарик повел войско против венетов; они хотя и неопытны в военном деле, но при своей многочисленности попытались сначала сопротивляться. Но никакая многочисленность людей невоинственных не может устоять против вооруженной силы, особенно если им Бог не поможет. Венеты разделяются на три части: венетов, антов и склавен (славян); все они теперь, за грехи наши, свирепствуют против нас, а тогда все признавали над собою власть Германарика. Равным образом, и народ эстов, занимающий длинные берега Германского океана (Балтийского моря), покорился его уму и доблести; своими трудами он покорил все народы Скифии и Германии» (75, 202).

Именно в этом фрагменте Иордан повествует о завоевании остготами венетов и о последующем, уже в его время, разделении венетов на три народа: венетов, антов и склавен. Интересно отметить, что российскими и советскими историками сообщение о невоинственности венетов воспринимается как исконная миролюбивость славян. Но ведь из приведенного фрагмента Иордана можно сделать и другой вывод, хоть как-то объясняющий, почему среди таких воинственных народов, как германцы, сарматы, кельты, оказался народ, подобный белой вороне. Ведь если предположить, что все проданные в рабство народы со времен Гая Юлия Цезаря, продавшего кельтское племя венетов в рабство с аукциона, и в более поздние времена могли называться венетами, то невоинственность бывших рабов становится понятной. Ведь у них ни опыта, ни оружия для этой воинственности не было. Подтверждением может послужить то, что уже в середине VI в., когда создавал свое сочинение Иордан, и позднее венеды, анты и склавены представляли опасность не только для нового королевства остготов, но и угрожали территориальной целостности Византийской империи.

Племена венедов, антов и склавен эти авторы относят кто к германцам, кто к сарматам, но никакого оригинального языка у них не отмечают. В немецком языке слово «sclave», в греческом Σκλάβος, а на латинском sclavus, означает раб, так что народ склавов, или склавен, произошел, скорее всего, от рабов. Венедами римские историки, помня, что Цезарь продал народ завоеванного им племени арморейских венетов в рабство с аукциона, могли соответственно называть и другие народы, проданные в рабство, так как на латинском языке venus означает продажу в рабство.

Антами (Antes) римские историки вполне могли называть народы, которые освободились от рабства, поскольку в латинском языке слово anti, ante имеет одно из значений «бывшие прежде». Интересно, что у Иордана этот народ на латинском языке выглядит несколько иначе: «Antesvero… qua Ponticum mare cuvatur, a Danastro extenduntur ad Danaprum» (16,318), что в переводе означает: «Анты… там, где Понтийское (Черное) море делает дугу, простираются от Данастра вплоть до Данапра». В латинско-русском словаре такого слова «Antesvero» или словосочетания нет. Слово «vero» означает настоящий или действительный, что в принципе только подтверждает, что этот народ римляне считали антинастоящим. Можно предположить и более фантастическую версию. Готский историк аланского происхождения Иордан сообщает о себе уничижительно: «Я, Иордан, также хотя безграмотный (agrammatus – вероятно, по отношению к латинскому языку), был до своего обращения секретарем» (75, 227). Учитывая, что Иордан мог при написании наименования этого народа сделать ошибку и вместо «Anteservo», что означало бы однозначно «бывшие прежде рабами», написал «Antesvero». A может быть, это слово в оригинале плохо сохранилось, и позднейшие переписчики исказили его. По крайней мере, такой вариант не менее возможен, чем тот, согласно которому польский этнолог К. Мошинский счел возможным вывести словен из народа soubenoi Птолемея, считая, что буква «L» в этом слове просто исчезла.

С появлением в Европе новых завоевателей, вошедших в историографию под названием гуннов, могущество остготов на огромных территориях от Одера до Волги и от Балтийского до Черного моря пошатнулось, а государство рассыпалось как карточный домик. Но прежде чем перейти к описанию завоевания гуннами значительной части Европы и народов, ее населявших, рассмотрим, что это были за народы, а также состояние дел, сложившихся на Дунайской границе Византийской империи, согласно сочинению «Римская история» Аммиана Марцеллина.

Аммиан Марцеллин, «солдат и грек», как он себя сам называет на последней странице своего произведения, был родом из Антиохии, ближневосточной провинции Римской империи. Он много воевал во времена императора Юлиана Отступника, а затем, после пятидесяти лет жизни решил описать события, очевидцем которых он был.

Аммиан Марцеллин, излагая историю событий IV в., отмечает среди народа германцев аламанские племена лентиензов и ютунгов, а также квадов и франков. Кроме германских и кельтских племен, в «Римской империи» Аммиана Марцеллина описаны сарматские племена или, как он их именовал в своем труде, савроматы (Sauromatae).

Сарматы, являясь племенами иранского корня, в IV в. обитали в местностях левого берега среднего течения Дуная, в ближайшем соседстве и общении с германским племенем квадов. Сарматы и набеги совершали вместе с квадами на территории Римской империи. «Пока Август мирно проводил зиму в Сирмии (Сремской Митровице), один за другим являлись к нему вестники с сообщениями о том, что сарматы и квады, племена-соседи, близкие между собой по обычаям и вооружению, соединившись, делают набеги отдельными отрядами на обе Паннонии и Вторую Мезию» (7, 129).

Император Юлиан вынужден был послать войска для усмирения сарматов. В результате решительных действий империи сарматы и квады подчинились и выдали византийцам заложников, чего раньше никогда не делали. Первая и Вторая Паннонии находились на территории Среднедунайской низменности между Дунаем и Тисой, а также между Дунаем и Савой. Вторая Мезия находилась между Саввой и Боснийскими горами. Римские войска разбили объединенные войска сарматов и квадов во Второй Паннонии, при этом Марцеллин пишет, что убежавшие от римлян варвары наблюдали с горных долин, как гибнет их родина, т. е. этот историк считал Среднедунайскую низменность родиной сарматов. Впоследствии сарматы и квады сдались на милость победителя, после чего им было разрешено остаться на своих землях.

Однако слабость, проявленная варварами при подчинении Византии, обернулась для сарматов другой бедой – восстали собственные рабы. «Могущественны и славны были некогда обитатели этого царства, но рабы составили тайный заговор и устроили восстание. И так как у варваров право на стороне сильного, они победили своих господ, будучи столь же храбры, как и те, но имея численный перевес» (7, 132). С тех пор сарматы делились на «свободных» и «рабов», к последним относятся племена лимигантов, амицензов и пицензов. «Сарматы-рабы», о которых упоминает Аммиан Марцеллин, на латинском языке оригинала могли выглядеть как Sauromatae-sklavi, т. е. сарматы-склавы, или Sauromatae-servi, т. е. сарматы-сервы.

Сарматы же вынуждены были бежать от собственных рабов к далеко живущим виктогаллам. Таким образом, паннонские сарматы стали вассальным от Рима государством, с царем Зизаисом, поставленным Августом, т. е. императором. Квады, тоже подчинившиеся империи, проживали на территории современной Венгрии в районе Коморна.

Затем римляне совместно с готским племенем тайфалов, жившим близ Дуная к западу от вестготов, и сарматами совершили поход против занимавших левый берег реки Партиска (Тисы) лимигантов, амицензов и пицензов, бывших рабов сарматов и освободившихся вследствие восстания.

В результате победы римлян над сарматами-рабами последние были насильно переселены, однако неоднократно поднимали восстания против римлян. Такие переселения завоеванных народов, а не только восставших рабов римляне проводили не впервые: управлять покоренными народами гораздо легче, когда они теряют связь со своей родиной. А переселяли народы из Египта в Дакию, из Дакии в Малую Азию или в Галлию. Смешиваясь с другими народами, такими же рабами, как и они, уже во втором или третьем поколении эти потомки переселенцев никуда не мечтали возвращаться, да и не представляли, где находится родина их предков.

В Понтийских горах на южном побережье Черного моря Аммиан Марцеллин отмечает поселения дагов, халибов (перводобытчиков и обработчиков железа), бизаров, сапиров, тибархенов, моссинэков, макронов, филиров. Далее, по восточному берегу Черного моря Аммиан поместил камаритов, колхов (считая, что они египетского происхождения), геннохов, ахейцев, пришедших из Трои, керметов, а по реке Танаису (Дону) разместил амазонок и далее – савроматов. Вокруг болот Меотиды (Азовского моря) обитают яксаматы, меоты, язиги, роксоланы, аланы, меланхлены, гелоны, агафирсы. За этими народами еще дальше находятся другие, но кто они, Аммиан Марцеллин не знает, так как они живут дальше всех в глубь материка.

Несмотря на то что на южном побережье Крыма и левой стороне Меотиды греческие колонии существовали задолго до описания их Аммианом Марцеллином, греки мало были знакомы с народами, обитавшими в глубине континента. Рядом с греками проживали тавры, среди которых были арихи, синхи, напей, страшные своей дикостью, по нравам которых греки назвали море «Негостеприимным», а Евксинским (Гостеприимным) море стало называться потом вследствие склонности греков к иронии. После этого Аммиан Марцеллин описывает обитателей жителей материка северо-западного побережья Черного моря: аримфеев, земли которых омывают реки Хроний (?) и Висула (Висла). По соседству с ними обитают массагеты, аланы, и саргеты, а также многие не известные ему народы, как по названиям, так и по обычаям.

У Аммиана Борисфен (Днепр) вытекает из гор невриев. А на Крымском полуострове, то ли на полуострове, образованном Днепровским и Каркинитским заливами, живут синды. В Причерноморских степях автор «Римской истории» поселил европейских аланов, костобоков и бесчисленные племена скифов. На побережье возле г. Одисс (Варны), по сообщениям Аммиана, существовали поселения троглодитов, певкинов (бастарнов) и других менее многочисленных народов. В Галлогреции (Галатии) на противоположном берегу залива Золотой Рог проживали переселенные народы, в основном кельты.

Одним из первых историков Аммиан Марцеллин дает нам описание поступков, обычаев, нравов, а также завоеваний народа гуннов. «Племя гуннов, о которых древние писатели осведомлены очень мало, обитает за Меотийским болотом в сторону Ледовитого океана и превосходит своей дикостью всякую меру. Никто у них не пашет и никогда не коснулся сохи. Без определенного места жительства, без дома, без закона или устойчивого образа жизни кочуют они, словно вечные беглецы, с кибитками, в которых проводят жизнь; там жены ткут им их жалкие одежды, соединяются с мужьями, рожают, кормят детей до возмужалости» (7, 539).

А вот как объясняет происхождение гуннов Иордан, ссылаясь на предания готов: «По истечении краткого времени (в 376 г.), как рассказывает Орозий, на готов напали гунны, народ, превосходящий всех своей жестокостью. По преданию древности, я узнал следующее о их происхождении. Филимер, король готов и сын Гандарика Великого, пятый в порядке лиц, управлявших королевством готов, по удалении их с острова Скандзы (Скандинавии), и под предводительством которого его народ вступил в земли скифов, узнал, что среди его народа водятся какие-то ведьмы, которых он сам называл на своем родном языке алиорумнами. По его приказанию они были выгнаны и осуждены блуждать в степях, далеко от лагеря готов.

Нечистые духи, увидев ведьм, скитавшихся в пустыне, сочетались с ними и породили этот варварский народ – гуннов. Гунны сначала жили в болотах, видом были малорослы, грязны и гнусны, едва похожи на людей, и ни один звук их голоса не напоминал человеческого языка. Так произошли те гунны, которые приблизились к землям готов. Это дикое племя, по словам историка Приска, жило на другом берегу Меотийских болот, занималось единственно охотой и ничем другим; разросшись впоследствии в целый народ, гунны начали тревожить своих соседей грабежами и коварством. Однажды гуннские охотники, преследуя, как обыкновенно, добычу на другом берегу Меотийских болот, заметили внезапно пред собою лань; войдя в болота, лань то шла вперед, то останавливалась, и как бы указывала дорогу. Охотники последовали за ней и таким образом перешли вброд Меотийские болота, которые они считали непроходимыми, как и всякое море. Вскоре, когда показалась скифская земля, неведомая гуннам, лань исчезла. Я убежден, что все это сделали те нечистые духи, от которых произошли гунны, из ненависти к скифам. Не подозревая существования другого мира по ту сторону Меотийских болот, охотники, пораженные удивлением к открытым ими землям Скифии, как люди суеверные, приписали все сверхестественному указанию того пути, который до того времени никому не был известен. Возвратившись к своим, они рассказали происшедшее, хвалили Скифию, и, убедив свой народ, поспешили в путь той же дорогой, которую они открыли по указанию лани. Все попавшиеся навстречу скифы были принесены в жертву победе, а остальные, по усмирении их, признали над собою власть гуннов. Перейдя это обширное болото, гунны покорили алипзуров, алцидзуров, итимаров, тункассов и боисков, целый рой народов, населявших тот берег Скифии» (75, 203).

Повествования об одних и тех же событиях Аммиана Марцеллина как современника нашествия гуннов и Иордана, описавшего то же нашествие два века спустя, заметно отличаются друг от друга, поэтому необходимо оценить информацию как о самом завоевании, так и о поведении народов с двух сторон.

Согласно описанию Аммиана гуннов, в котором он заодно сообщает об истории аланов и местоположении других народов, опираясь на сведения историков, этот «подвижный и неукротимый народ, воспламененный дикой жаждой грабежа, двигаясь вперед среди грабежей и убийств, дошел до земли аланов, древних массагетов. Раз я упомянул аланов, то будет уместно рассказать, откуда они и какие земли занимают, показав при этом запутанность географической науки…

Истр, пополнившись водой притоков, протекает мимо савроматов, область которых простирается до Танаиса, отделяющего Азию от Европы. За этой рекой аланы занимают простирающиеся на неизмеримое пространство скифские пустыни. Имя их происходит от названия гор. Мало-помалу они подчинили себе в многочисленных победах соседние народы и распространили на них свое имя, как сделали это персы. Из этих народов нервии занимают среднее положение и соседствуют с высокими крутыми горными хребтами, утесы которых, покрытые льдом, обвевают аквилоны. За ними живут видины и очень дикий народ гелоны, которые снимают кожу с убитых врагов и делают из нее себе одежды и боевые попоны для коней. С гелонами граничат агафирсы, которые красят тело и волосы в голубой цвет, простые люди – небольшими, кое-где рассеянными пятнами, а знатные – широкими, яркими и частыми. За ними кочуют по разным местам, как я читал, меланхлены и антропофаги, питающиеся человеческим мясом. Вследствие этого ужасного способа питания соседние народы отошли от них и заняли далеко отстоящие земли. Поэтому вся северовосточная полоса земли до самых границ Серов осталась необитаемой. С другой стороны поблизости от места обитания амазонок смежны с востока аланы, рассеявшиеся среди многолюдных и великих народов, обращенных к азиатским областям, которые, как я узнал, простираются до самой реки Ганга, пересекающей земли индов и впадающей в Южное море.

Аланы, разделенные по двум частям света, раздроблены на множество племен, перечислять которые я не считаю нужным. Хотя они кочуют, как номады, на громадном пространстве на далеком друг от друга расстоянии, но с течением времени они объединились под одним именем и все зовутся аланами вследствие единообразия обычаев, дикого образа жизни и одинаковости вооружения. Нет у них шалашей, никто из них не пашет; питаются они мясом и молоком, живут в кибитках, покрытых согнутыми в виде свода кусками древесной коры, и перевозят их по бесконечным степям. Дойдя до богатой травой местности, они ставят свои кибитки в круг и кормятся, как звери, а когда пастбище выедено, грузят свой город на кибитки и двигаются дальше. В кибитках сходятся мужчины с женщинами, там же родятся и воспитываются дети, это – их постоянные жилища, и куда бы они ни зашли, там у них родной дом.

Гоня перед собой упряжных животных, они пасут их вместе со своими стадами, а более всего заботы уделяют коням. Земля там всегда зеленеет травой, а кое-где попадаются сады плодовых деревьев. Где бы они ни проходили, они не терпят недостатка ни в пище для себя, ни в корме для скота, что является следствием влажности почвы и обилия протекающих рек. Все, кто по возрасту и полу не годятся для войны, держатся около кибиток и заняты домашними работами, а молодежь, с раннего детства сроднившись с верховой ездой, считает позором для мужчины ходить пешком, и все они становятся вследствие многообразных упражнений великолепными воинами. Поэтому-то и персы, будучи скифского происхождения, весьма опытны в военном деле. Почти все аланы высокого роста и красивого облика, волосы у них русоватые, взгляд если и не свиреп, то все-таки грозен; они очень подвижны вследствие легкости вооружения, во всем похожи на гуннов, но несколько мягче их нравами и образом жизни; в разбоях и охотах они доходят до Меотийского моря и Киммерийского Боспора с одной стороны и до Армении и Мидии с другой. Как для людей мирных и тихих приятно спокойствие, так они находят наслаждение в войнах и опасностях. Счастливым у них считается тот, кто умирает в бою, а те, что доживают до старости и умирают естественной смертью, преследуются у них жестокими насмешками, как выродки и трусы. Ничем они так не гордятся, как убийством человека, и в виде славного трофея вешают на своих боевых коней содранную с черепа кожу убитых. Нет у них ни храмов, ни святилищ, нельзя увидеть покрытого соломой шалаша, но они втыкают в землю по варварскому обычаю обнаженный меч и благоговейно поклоняются ему, как Марсу, покровителю стран, в которых они кочуют. Их способ предугадывать будущее странен: связав в пучок прямые ивовые прутья, они разбирают их в определенное время с какими-то таинственными заклинаниями и получают весьма определенные указания о том, что предвещается. О рабстве они не имели понятия; все они благородного происхождения, а начальниками они и теперь выбирают тех, кто в течение долгого времени отличался в битвах. (7, 540).

Несмотря на такую характеристику воинственности аланов, предпочитавших смерть в бою попаданию в рабство, этот народ вынужден был покориться гуннам. Вот как о завоевании гуннами и о причинах поражения аланов сообщает Иордан: «Затем они (гунны. – Ю.Д.) завоевали алан, утомив их беспрерывной борьбой; аланы не уступали им в военном деле, а образованностью, образом жизни и наружностью существенно отличались от них. Гунны, может быть, и не превосходили алан в искусстве войны; но аланы, приводимые в ужас одной их наружностью, обращались в бегство от страха: у гунна лицо было ужасающей черноты и походило, если можно так выразиться, на безобразный кусок мяса с двумя дырами вместо глаз. Такая страшная внешность говорила о мужестве души; гунны свирепы даже со своими новорожденными: они мечом исцарапывают им щеки, чтобы приучить их терпеливо переносить раны, прежде нежели дитя научится сосать. Оттого у гуннов старики остаются безбородыми, и юноши лишены украшения совершеннолетия и весьма искусны в наездничестве; широкоплечи и вооружены стрелами и луком; толстошеи и всегда гордо выпрямляются. Имея вообще человеческую фигуру, гунны живут как дикие звери (75, 203).

Победа над объединенным войском аланов дала гуннам большое преимущество над последующими противниками, так как аланские племена в сарматское время расселились от предгорий Кавказа до Центральной Европы. Одна часть побежденных на Северном Кавказе аланов ушла в горы, другая – на Запад, а самая значительная часть перешла на службу к гуннам. Дальнейшая война гуннов с остготами выглядела у Аммиана Марцеллина, как война аланов с готами.

А ведь в 350 г. им противостояло громадное Готское царство, созданное Германарихом, простиравшееся от Балтийского моря до Азовского и от Тисы до Дона. Остготы, согласно Л.Н. Гумилеву, стояли во главе державы, в которой их подданными были: визиготы, гепиды, язиги, часть вандалов, оставшиеся в Дакии, тайфалы, карпы, герулы, их южные соседи, скиры, росомоны. венеды, морденс (мордва), мерене (меря), тьюдо (чудь), вас (весь) и др. Готам принадлежал и степной Крым, а также черноморское побережье Северного Кавказа.

Сначала гунны с помощью аланов завоевали тех гревтунгов, т. е. племена остготов, или остроготов, которые жили в бассейне реки Дон (Танаис) и поэтому иначе называвшиеся танаитами. Гунны заключили союз с танаитами, уцелевшими после разгрома. После этого объединенные войска гуннов, аланов и танаитов беспрепятственно «прорвались в обширные и плодородные земли» остготского царя Германариха, «которого страшились соседние народы из-за его многочисленных и разнообразных подвигов». Армия Германариха долго противостояла гуннским войскам, но «молва все более усиливала ужас надвинувшихся бедствий» и паника деморализовала действия не только рядовых воинов, но и их командиров, что побудило Германариха положить «конец страху перед великими опасностями добровольной смертью» (7, 542).

У Иордана разгром остготов и смерть Германариха (Германарика) приведены куда более затейливо: «Когда готы увидели в первый раз это воинственное племя, покорившее уже многие народы, они пришли в ужас и совещались со своим королем, какими средствами можно спастись от подобного неприятеля. В то время, когда Германарик, хотя он, как я выше сказал, вышел победителем из борьбы со многими народами, однако же начал думать о появлении гуннов, вероломные россомоны (Rossomoni, по др. списк. Roxolani, принимаемые за один народ с тем, который у греческих писателей назывался οιΡώς – руссы), бывшие у него в рабстве, нашли следующий случай погубить его. Одна женщина, по имени Сванигильда, из племени россомонов, вследствие дезертирства ее мужа, по приказанию раздраженного короля, была привязана к диким лошадям и разорвана на части. Его братья, Сар и Аммай, мстя за смерть золовки, поразили мечом Германарика в бок; истощенный раной, король влачил после того печальную жизнь. Услышав о слабом здоровье Германарика, Баламбер (по другому источнику – Баламир), король гуннов, овладел частью владений отсготов; вестготы, вследствие внутренней распри, отделились от их союза. Между тем Германарик, как от раны, так и от горя, которое ему причиняли набеги гуннов, умер на 110-м году жизни, в глубокой старости (grandaevus et plenus dierum). Его смерть дала гуннам возможность получить перевес над теми готами, которые занимали восточный край и потому назывались остготами» (75, 204).

После кончины Германариха царем остготов был избран Витимир, который некоторое время оказывал сопротивление аланам и даже подкупал против них какие-то гуннские племена, но в одной из битв погиб. Какое-то время остготы, возглавляемые опытными вождями от имени малолетнего сына погибшего царя Витерика, пытались противостоять аланам, но под их напором отступили к реке Днестр. Двухсотлетнее правление остготов на территориях от Балтийского моря до Черного моря и от реки Дон до Вислы, Карпат и Днестра завершилось.

Спешное отступление остготов привело к панике и в стане вестготов, которые, еще даже не столкнувшись с гуннами, стали отступать из междуречья Днестра и Прута к Дунаю, т. е. прижиматься к границам более могущественного соседа – Византийской империи. Иордан сообщает, что вестготы союзники остготов, «которые жили на западе, устрашенные судьбой своих соотечественников, рассуждали о своей участи по поводу гуннов, колебались, и, наконец, по долгом размышлении, общим приговором решили отправить в римскую землю послов к императору Валенту, брату старшего Валентиниана, прося дать им часть Фракии или Мизии для поселения, на основании римских законов, с повиновением его воле. И чтобы внушить к себе более доверия, они обещали принять христианство, если император пришлет своих богословов (doctores linguae suae). Узнав это, Валент немедленно и с радостью изъявил согласие на то, о чем и сам хотел стараться; поселив остготов в части Мизии, он сделал из них оплот империи против других варваров. Но так как император Валент был проникнут арианской ересью и закрывал все церкви нашего исповедания (nostrarum partium), то он отправил к готам своих лжеучителей, которые и влили в сердца людей грубых и невежественных яд своей ереси. Таким образом, благодаря императору Валенту вестготы сделались скорее арианами, нежели христианами. Впоследствии, проповедуя евангелие своим соотечественникам, остготам и гепидам, они и их научили этой ереси и ввели ее ко всем народам, говорящим тем же языком. Сами же вестготы, как я сказал, перейдя Дунай, с дозволения императора, поселились в береговой Дакии, Мизии и Фракии» (75, 204).

Христианство появилось сначала у крымских готов еще в конце III в., считается, что эта ветвь готов приняла христианство в ортодоксальном (православном) варианте. Затем усилиями христианских миссионеров, пришедших из Малой Азии и с Ближнего Востока, а не из Константинополя, христианство стало распространяться сначала у остготов, а затем и у вестготов. Готский епископ Теофил принял участие в Первом Экуменическом Соборе в Никее в 325 г. Следующим епископом вестготов был Ульфила (Вульфила, 311—386), который и перевел Новый Завет на готский язык. В последовавшей борьбе между ортодоксами и арианами Ульфил, а вслед за ним и все вестготы, примкнули к арианам.

Сделаем небольшое отступление от этих грозных событий. Обратим внимание на имя царя остготов Витимира, сменившего Германариха. Г.В. Вернадский считает, что многие готские короли имели имена более созвучные славянским, чем тевтонским, например: Витимир и Валамер – имена сыновей короля Германариха. Вот только, кто у кого позаимствовал эти имена? И вот на этом примере строятся многочисленные доказательства влияния славянского народа, который в то время, скорее всего, еще не существовал, на готов и другие германские племена. Плохо только, что переводчики как Аммиана Марцеллина, так и других античных и средневековых авторов очень редко удосуживаются приводить дополнительно к переводу имена исторических персонажей в оригинале, а также и имена этносов. В переводе «Римской истории» встречаются германские имена Гундомар, Вадомарий, Тевтомер, Витимир. Так как все эти исторические персонажи были известными в своем народе воинами, презирающими смерть в бою, то вероятнее всего, вторая часть этих составных имен означает слово смерть – «марра». Именно таков был клич варваров в боевых действиях, по свидетельству Аммиана Марцеллина. Поэтому имя Витимарий могло означать «жизнь или смерть», а Витимир – это, скорее всего, произведение переводчиков, так же как и имя вождя гуннов Баламбера стало Баламиром.

Но главное не в имени царя Витимира, а в том, что Аммиан Марцеллин в своем описании событий в Восточной Европе стал приводить наименования рек, не только в греческой форме, принятой еще со времен Геродота, но и на языке аланов. Так при описании отступления остготов он указывает наименование реки Данастий (Днестр) вместо Тирас, а при отступлении вестготов приводит наименование Дунай вместо принятого ранее в его же повествовании Истр. На современной карте наименования рек в Восточной Европе звучат именно так, как они были названы аланами: Дон, Донец, Днепр (Данапр), Днестр (Данастий), Дунай (Данубий). А на Кавказе в Северной Осетии слово «дон», означающее на осетинском языке «вода», «река», является составной частью наименований большинства рек этого региона: Гизельдон, Фиагдон, Ардон, Цейдон, Кармадон и др.

Вестготы (визиготы) или, как их называет Аммиан Марцеллин, тервинги во главе с царем (скорее всего, вождем, так как в германских языках слово «rex» больше соответствует этому значению) Атанарихом сделали попытку оказать сопротивление гуннам на рубеже реки Днестр, но гунны обошли оборонительные сооружения вестготов по другим бродам через Днестр, разгромили войска Атанариха и загнали их высоко в горы, где вестготы, получив передышку, соорудили высокие стены между реками Геразом (Прутом) и Дунаем, поблизости от области тайфалов, еще одним готским племенем, которое обитало вблизи Дуная к западу от вестготов по соседству с сарматами. В это время гунны делили добычу, полученную в результате завоевания Восточной Европы.

Среди вестготских племен начались разброд и шатания. Часть племен решили просить римского императора разрешить им жить во Фракии, надеясь защититься от гуннов шириной и глубиной реки Дунай.

«И вот под предводительством Алавива готы заняли берега и отправили посольство к Валенту со смиренной просьбой принять их; они обещали, что будут вести себя спокойно и поставлять вспомогательные отряды, если того потребуют обстоятельства» (7, 544). Пока шли эти переговоры, слухи о том, что количество гуннских войск многократно увеличилось за счет новых союзников, сеяли панику среди уставших ждать решения своей судьбы готов на берегах Дуная. С другой стороны императорский двор был рад, «что на всем пространстве от маркоманов и квадов до самого Понта множество неведомых варварских народов», будучи изгнано со своих мест, может предоставить императору «совсем неожиданно столько рекрутов из отдаленнейших земель, так что он может получить непобедимое войско, соединив свои и чужие силы, и государственная казна получит огромные доходы из военной подати, которая из года в год платилась провинциями» (7, 544).

Римские власти старались обеспечить плавательными средствами переправу «диких полчищ», но и при этой помощи множество народа утонуло. Римские чиновники предполагали провести подсчет переправившихся варваров, но оставили это дело после нескольких безуспешных попыток. Аммиан Марцеллин приводит слова знаменитого для того времени поэта: «Кто хотел бы это узнать, тот справляется о ливийском песке, сколько песчинок поднимает зефир».

Первыми переправились племена вестготов под предводительством Алавива и Фритигерна, которым император приказал выдать провиант и предоставить земли для обработки. Но, по словам Аммиана, среди римских военачальников оказались люди, больше думающие о собственной наживе, чем о последствиях, к которым их политика могла привести. «На первом месте были Лупицин и Максим… Пока варвары, переведенные на нашу сторону, терпели голод, эти опозорившие себя командиры завели постыдный торг: за каждую собаку, которых набирало их ненасытное корыстолюбие, они брали по одному рабу и среди взятых уведены были даже сыновья старейшин» (7, 545). Благодаря Аммиану Марцеллину в истории остались имена не только героев, но и людей, которые во все времена думали, как больше нажиться на чужом горе.

Когда к берегам Дуная подошли главные силы остготов вместе с царем Витериком, было также отправлено посольство к римскому императору с просьбой, чтобы он дал царю с его подданными разрешение на переправу, но получили отказ. Предыдущая волна переправившихся вестготов внесла в жизнь римской провинции Фракии столько беспорядков и вооруженных столкновений, что это заставило императора Валента более осторожно отнестись к этой просьбе. Однако некоторым племенам остготов удалось, воспользовавшись беспорядками, и без разрешения императора переправиться на южный берег Дуная.

Атанарих, царь вестготов, «боясь получить такой же отказ, отступил в отдаленные местности: он помнил, что некогда презрительно отнесся к Валенту во время переговоров и заставил императора заключить мир на середине реки, ссылаясь на то, что заклятие не позволяет ему вступить на римскую почву. Опасаясь, что неудовольствие против него осталось до сих пор, он двинулся со всем своим народом в область Кавкаланда (Трансильванию. – Ю.Д.), местность, недоступную из-за высоких поросшим лесом гор, вытеснив оттуда сарматов» (7, 546).

Отдельные племена готов еще задолго до этих событий получили разрешение зимовать в Адрианополе во Фракии, являясь подданными императора. Но когда начались беспорядки, учиненные переправившимися через Дунай готами, император Валент решил переселить эту «пятую колонну» из Адрианополя на Геллеспонт (пролив Дарданеллы). Как всегда бывает в таких случаях, чиновники выполнили императорские указания слишком прямолинейно, не дав адрианопольским готам двухдневной отсрочки, провианта и путевых денег, как они об этом просили. Вследствие такого обращения местных властей с готами возник бунт, приведший к объединению всех готских сил во Фракии, которые организованно стали отстаивать свою свободу и независимость. К восставшим готам присоединились рабы, а также чернь, всегда ищущая возможность безнаказанно пограбить сограждан.

Император Валент был вынужден отозвать войска из Персии, где шла война за территории Армении, а также из других провинций Римской империи. Все это привело к большому сражению римлян с варварами, которое закончилось ничем, но с большими потерями для обеих сторон. Римляне отошли, но заперли готов в горах Гема (Балкан). Готы после того, как разграбили окрестности и съели все, что было съедобным, призвали на помощь себе отдельные отряды гуннов и алан. Римляне, почувствовав большую угрозу, открыли выходы из ущелий, выпустив готов в долины Фракии. После длительных маневров римлянам удалось разбить небольшие отряды готов, грабивших окрестности, и переселить сдавшихся (в том числе тайфалов) в другие римские провинции – в Мутину, Регий и Парму.

В это время в Рэции (совр. Швейцарии) аламанское племя лентиензов нарушило договор и стало нападать на пограничные с ними римские области. Расположенные поблизости кельты и римские легионы отразили нападения и прогнали лентиензов. Но эта победа привела только к тому, что германские племена объединились и совместными силами напали на римлян, которым срочно пришлось отзывать войска из Паннонии и Иллирика. С германцами удалось справиться и привести их к повиновению, однако обстановка на Родопах и Балканах оставалась сложной. Император Валент вынужден был покинуть Антиохию и вернуться с Ближнего Востока в Европу для решения готского вопроса. После ряда побед над разрозненными готскими отрядами римским полководцам удалось добиться относительного спокойствия во Фракии. Затем император Валент захотел развить успех, но в последующей битве с готами, гуннами и аланами погиб.

Аммиан Марцеллин в своей «Римской истории» дал описание прохода «Железные ворота», разделяющего римские провинции Иллирик и Фракию. Наименование это будет еще часто встречаться в дальнейшем, так как именно здесь некоторые историки располагают прародину славян. Эти «Железные ворота» не имеют отношения к одноименному современному топониму в Румынии, принадлежащего проходу между склонами Южных Карпат и Дунаем. «Сближаются между собой высоты хребтов Гема (Балкан. – Ю.Д.) и Родопы, из которых первый начинается от берегов Истра (Дуная. – Ю.Д.), а другой – от левого берега реки Аксия (Вардара. – Ю.Д.), сходятся крутыми склонами в теснину и отделяют Иллирик от Фракии. С этой стороны за ними лежит Средиземная Дакия (провинция в Верхней Мезии. – Ю.Д.) и город Сардика (совр. София. – Ю.Д.), а к югу Фракии и Филиппополь (совр. Эски-Эрекли. – ЮД.)» (7, 236).

О Фракии Аммиан Марцеллин приводит следующие сведения: «А в теперешнем своем виде эти земли представляют собой полумесяц наподобие изящно закругленного театра. На западной оконечности среди крутых гор открываются теснины Сукков (Балканских гор. – Ю.Д.), которые образуют границу между фракийскими провинциями и Дакией. Левую сторону, обращенную к северным созвездиям, закрывают возвышенности Гемимонта (Балканские горы. – ЮД.) и Истр, который на римском берегу течет мимо множества городов, крепостей и укреплений. На правой, т. е. южной стороне тянутся скалистые горы Родопского хребта, а со стороны, откуда появляется заря, границу образует пролив; последний протекает с большей массой воды из Евксинского Понта (Черного моря. – ЮД.) и на дальнейшем своем протяжении встречается с волнами Эгейского моря, где и образуется узкая полоса земли. В восточном углу Фракия соприкасается с границей Македонии через узкие и крутые проходы, которые носят имя Аконтисма (проходы по берегу Эгейского моря. – ЮД.)… И эти земли в древние времена населяли варвары, различавшиеся между собой по языку и по обычаям. Из них более всех по сравнению с другими памятны одрисы, как чрезвычайно дикое племя… остатки их были истреблены проконсулом Аппием Клавдием. После этого явился туда полководец Лукулл. Он первый сразился с диким племенем бесов и в том же самом походе раздавил гемигмонтанов, несмотря на их жестокое сопротивление. Под его угрозой вся Фракия перешла во власть наших предков, и таким образом после опасных походов приобретены были шесть провинций. Первая из них, передняя, которая граничит с Иллириком, называется Фракией в собственном смысле слова… Далее – Гемимон… Затем – Мезия… Рядом с ней лежит Скифия (область возле Варны. – Ю.Д.)… Крайняя провинция – Европа (область между Балканами, Родопами и Мраморным морем. – Ю.Д.) (7, 418).

Германские, или аламанские племена, о которых Аммиан Марцеллин повествует в своем произведении, занимали значительную часть Европы, из них лентиензы, леты, франки, хамавы обитали вдоль бассейна реки Рейн, а бургунды, буцинобанты, саксы, маркоманы, ютунги – в центральной Германии, квады, трансюгитаны – на среднем Дунае.

Кельтские племена, упомянутые Аммианом Марцеллином, обитали на пространстве от Пиренейского полуострова до Карпат и Фракии, из них галлы – на территории современной Франции рядом с аквитанами и белгами; реты, гельветы – в Рэции, или в современной Швейцарии.

Сарматские племена, как свободные, так и рабы, в том числе лимиганты, амицензы, пицензы, обитали в Паннонии. Племена вестготов, или тервингов, занимали левобережную часть Нижнедунайской низменности и территорию современной Молдавии. В Карпатских горах Аммиан Марцеллин упоминает племена серов, между вестготами и сарматами – племена тайфалов и виктогалов готского происхождения, а также карпов, живущих на нижнем Дунае.

До завоевания гуннами значительной части Европы на просторах от Балтийского моря до Черного моря, от реки Вислы, Карпат и реки Днестра на западе до реки Дон и Азовского моря на востоке обитали остготы, или гревтунги, а в Крыму – тавро готы. Венедов (венетов), антов и склавинов Аммиан Марцеллин не упоминает, но сообщает, что Юлиевые Альпы в древности назывались Венетскими.

На протяжении первых веков нашей эры в описаниях античных авторов сведения о славянах отсутствуют. Если считать, что венеты или венеды, а также анты, о которых хоть и скупо, но все же сообщается историками древности в начале нашей эры, являются предтечами славян, то вполне возможно, что имена этих народов только созвучны наименованиям народов, о которых сообщает Иордан в середине VI в.

 

Европа IV в. (карта)

 

Империя гуннов

Взошедший на императорский трон Византии в 379 г. Феодосий I (379—395) уже в первый год своего правления разгромил несколько крупных отрядов гуннов, аланов и готов на Балканах. После чего гунны предпочли устремиться в противоположную от Византийской империи сторону и заняли все левобережье Дуная как в Нижнем, так и в Среднем Подунавье. Только когда зимой 395 г. Дунай покрылся льдом, гунны, перейдя замерзшую реку, возобновили набеги на империю и ограбили большую часть Фракии. Армии Феодосия удалось лишь смягчить этот внезапный набег гуннов и их союзников. В том же году Феодосий умер, разделив перед смертью империю между своими сыновьями, отдав Аркадию восточную часть империи, а Гонорию – западную. С этого момента единое государство разделилось на Восточную Римскую империю и Западную Римскую империю.

Императору Аркадию после трех лет неудачных для империи стычек во Фракии с гуннами удалось прийти с ними к мирному соглашению, которое длилось около тринадцати лет. Но это не означало, что такой же спокойный период наступил для императора Гонория. Уже в 405 г. гунны под предводительством Радагайса или Радагаста вторглись в Италию, а в 406 г. под натиском гуннов вандалы, свевы и аланы прорвали рейнскую границу и захватили значительную часть Галлии. Никем не защищаемая территория Центральной Европы вплоть до Рейна досталась гуннам почти без сопротивления. Часть германских племен была порабощена гуннами, а другая часть перешла на сторону оккупантов.

В 408 г. гунны во главе с полководцем Ульдином (Ульдисом) по какой-то причине возобновили свои набеги на Мезию и Фракию. Византийцы вступили с ним, а исподтишка и с командирами отдельных отрядов, в переговоры, которые не привели к согласию. Однако сработал подкуп подчиненных Ульдина, в результате отдельные командиры со своими отрядами, удовлетворившись полученными от византийцев подарками, бросили своего полководца и тому самому пришлось спасаться бегством.

В дальнейшем от Фракии Ульдина с его войском отвлек западноримский полководец Стилихон, который нанял одних гуннов сражаться против других, вторгшихся в Италию с Радагайсом. Более того, гунны помогли Западной Римской империи в 409 г. противостоять нападению вестготов во главе с Аларихом.

В начале V в. гуннов посетил епископ Феофим, но больших успехов по обращению их в христианскую веру не достиг. Такая же неудача постигла и других византийских миссионеров, поскольку они пытались вести проповеди на греческом языке, которого гунны не понимали, а проповедь через переводчика была не результативна.

Дальнейший период во взаимоотношениях гуннов с обеими империями почти не освещен авторами, скорее всего, до объединения разрозненных гуннских племен в 420 г. в единое государство под управлением вождя Руа просто и не было достойных описания событий. Руа делил власть над гуннами со своими братьями Октаром и Мундзуком, отцом Аттилы и Бледы. К 432 г. Руа остался единоличным правителем огромного по размерам гуннского государства. В 436 г. гуннам Руа досталось и левобережье Среднего Рейна после победы их над Бургундским королевством.

После этих побед Руа выдвинул требования к императору Византии о возвращении беглецов, но когда вождь гуннов решил наказать империю за затяжку переговоров, он внезапно умер.

Больше всего сведений о гуннах приведено в сказаниях Приска Панийского, причем это свидетельства очевидца. О самом Приске известно немного: в основном то, что он сам о себе рассказывает в своем сочинении, а также редкие упоминания о нем в других источниках. Приск родился во фракийском городе Панин, на берегу Пропонтиды (Мраморного моря). В описываемые времена он, по сведениям Суиды, был софистом, а по мнению Евагрия – ритором. Однако в путешествии вместе с посольством византийского императора ко двору вождя гуннов Аттилы Приск был просто шпионом. Как он сам рассказывает, сопровождать посольство его попросил Максимин, один из советников императора Феодосия II Младшего (408—450). Посольство это к Аттиле состоялось, по всей видимости, в 448 г. с целью убедить вождя гуннов не нарушать ранее заключенного мирного договора из-за мелких неурядиц, например невыдачи византийцами беглых рабов. Но была и тайная даже для главы посольства цель по оплате услуг и осуществлению физического устранения Аттилы, реализацией которой занимался переводчик посольства Вигила, а со стороны гуннов – Эдикон, отличившийся военными подвигами, раскрывший своему вождю Аттиле замысел византийцев. Повествование Приска, по выводам исследователей его сказания, охватывает период с 433 по 474 г.

Приск начинает повествование с царствования над гуннами Руа, братаотца Аттилы Мундиуха (Мундзука). Он перечисляет народы, с которыми воевал этот вождь гуннов, а также упоминает о претензии гуннов к византийцам о выдаче беглых, которая постоянно предъявлялась византийскому императору вместе с другими условиями на протяжении всего времени взаимоотношений между государствами гуннов и греков. «Над гуннами царствовал Руа (Ροϋας). Он решился вести войну против амилзуров, итимаров, тоносуров, войсков и других народов, поселившихся на Истре и прибегавших к союзу с римлянами. Он отправил к римлянам Ислу, и прежде употребленного в дело для прекращения возникшего между ними и римлянами несогласия, и грозил нарушением прежде установленных условий, если римляне не выдадут всех беглых» (86, 453).

Что это за народы, откуда они взялись на Дунае, Приск не уточняет. У Иордана эти народы названы несколько иначе, может быть потому, что Приск писал на греческом языке, а Иордан – на латинском: «Nam mox ingentem illam paludem transiere (Hunni), illico Alipzuros, Alcidzuros, Itamaros, Tuncassos et Boiscos, qui ripae istius Scythiae insededebant, quasi quidam turbo gentuv rapuere. To есть вскоре (гунны) перешли через то великое болото (т. е. перешли с восточного берега Азовского моря на западный, как это видно изо всей главы) и там, словно вихрь, увлекли за собой сидевших при этом поморье Скифии алипзуров, альцицуров, итамаров, тункасов и боисков» (86, 453). Одно становится ясным – эти народы на Дунае появились одновременно с гуннами и, несмотря на значительную силу гуннов, пытались вести самостоятельную политику в отношениях с Византийской империей.

Приск называет народ, которому в основном посвящено его сказание, то гуннами, то скифами. Исследователи этого вопроса считают, что народ гуннов был многоплеменный, в него кроме гуннов, входили другие покоренные ими племена. Вот эти племена, скорее всего, Приск и называет скифами.

«Когда Руа умер, а царство Гуннское перешло к Аттиле, то римский сенат положил назначить посланником Плинфу. По утверждении этого мнения царем, Плинфа хотел, чтобы вместе с ними назначен был и Эпиген, как человек, славящийся благоразумием и имевший достоинство квестора. Когда и Эпиген был назначен посланником, то оба отправились к гуннам. Они доехали до Марга, города мисийского, в Иллирике. Он лежит на берегу Истра против крепости Константин, стоящей на другом берегу. Туда же приехали и царские скифы. Съезд происходил вне города; скифы сидели верхом на лошадях и хотели вести переговоры не слезая с них. Римские посланники, заботясь о своем достоинстве, имели с ними свидание также верхом. Они не считали приличным вести переговоры пешие с людьми, сидевшими на конях. Постановлено было… (здесь в тексте недостает нескольких слов. – Ю.Д.), чтобы гуннам были выдаваемы бегущие из Скифии люди, равно и прежде бежавшие к римлянам, также и бывшие у них в плену римляне, без выкупа перешедшие к своим, в противном случае за каждого пленного римлянина, бежавшего к своим, римляне были обязаны платить захватившим его по праву войны по восьми золотых монет; чтобы римляне не помогали никакому варварскому народу, с которым гунны вели войну; чтобы торжища между римлянами и гуннами происходили на равных правах и без всякого опасения; чтобы за сохранение договора римляне платили царским скифам ежегодно по семисот литр золота (эта дань простиралась прежде до трехсот пятидесяти литр). На сих условиях заключен был мир; в сохранении его римляне и гунны поклялись по обычаю своих предков, и те и другие потом возвратились в свою землю» (86, 454).

Город Марг (Μάργος), упоминаемый Приском, по выводам исследователей, находился на правом берегу Дуная ниже Белграда, у впадения реки Моравы. Город был, видимо, значительным, так как Приск упоминает о епископе Маргском. Что касается меры веса, литра, или либра, в которой гунны получали золото от императора, то она равнялась 327,45 г.

Иордан приводит описание Аттилы, его происхождения и характера: «Этот Аттила был рожден Мундзуком, двоюродные братья которого, Октар и Роас, как рассказывают, царствовали до него в земле гуннов, хотя не в том объеме, как сам Аттила. Он наследовал им после их смерти, вместе с двоюродным братом Бледою; готовясь к походу, который он замышлял, Аттила решил увеличить свои силы братоубийством и стремился вместе с тем погубить всех своих родственников. Бледа, царствовавший в большей части земли гуннов, был коварно умерщвлен. Соединив под своей властью всех гуннов и собрав вместе все народы, подчиненные им, Аттила задумал покорить себе две первые нации в мире – римлян и вестготов. Его войско доходило до 500 тысяч. Этот человек родился в мир для потрясения народов и внушения страха всему миру; не знаю, каким образом одно его имя наводило ужас на всех. Он выступал гордо, озираясь вокруг, чтобы казаться страшным в самых движениях выпрямленного тела. Любя войну, Аттила был умерен в деле, тверд в совете, снисходителен к тем, кого однажды принял под свое покровительство. Рост его был невелик, грудь широкая и большая голова, глаза узкие, редкая борода с проседью, плоский нос и тело смуглого цвета, обличающего его происхождение» (75, 205). Брат Аттилы Бледа, по всей вероятности, правил покоренными народами на востоке гуннского государства, так как историки описывают только войны, которые вел Аттила в Центральной Европе, в которых Бледа, видимо, не участвовал. О событиях, происходивших на завоеванных гуннами территориях от Волги до Днестра, византийские историки либо ничего не знали, либо не считали необходимым о них рассказывать.

Далее Приск в своем сказании сообщает, что, заключив с византийцами мирный договор, гунны «обратились к покорению других народов Скифии и завели войну с соросгами» (86,457). Э.А. Томпсон предполагает, что соросги – это аланы. Сарматские племена аланов в эту пору входили в армии всех государств Европы, Азии и Африки. Вместе с вестготами аланы создали государство в Испании, вместе с вандалами завоевали Северную Африку и создали государство со столицей в Карфагене, а в Азии входили в состав персидской армии. Аланы состояли на службе и у Византийской империи, а также были союзниками гуннов. Но те аланы, или соросги, с которыми, по описанию Приска, воевали гунны, проживали, скорее всего, в районе Азовского моря и вслед за акацирами – жителями Северо-Западного Причерноморья решили получить независимость.

Но, несмотря на заключение мирного договора военные действия гуннов и византийцев продолжались не только вдоль Дуная, но и в Крыму; они заканчивались новыми договорами, по которым требования гуннов только увеличивались. При этом если количество денег, выплачиваемых византийской стороной, было предметом переговоров, то выдача беглых рабов являлась безоговорочным требованием Аттилы. Он говорил, что «не позволит, чтобы его рабы действовали на войне против него, хотя они и не могут принести никакой пользы тем, которые вверяют им охранение страны своей» (86, 477).

Приск при описании путешествия посольства, в котором он сам участвовал, рассказывает о некоем Рустикии, знавшем скифский язык. Этот человек родом итальянец, хоть и прибыл вместе с их посольством, но в него не входил, а был прислан полководцем западных римлян Аэцием к Аттиле в письмоводители. Аэций был лично знаком с Аттилой, так как в юности побывал в заложниках у гуннов. Этот западноримский полководец стремился получить достоверную информацию о замыслах гуннов, а также вовремя довести до Аттилы и правильно истолковать ему собственные предложения.

Здесь нет речи о каком-то особенном гуннском языке, переводчику достаточно было знать скифский язык. Самих скифов уже не существовало более пяти-шести веков, так что, скорее всего, это был сарматский язык аланов, язигов и роксаланов. Если гунны, как утверждают многие исследователи этого народа, были тюрками, то тюркский язык и иранский язык сарматов были в то время, вероятно, достаточно сходными для взаимопонимания. Приск упоминает в своем описании о народе акациров, покоренном гуннами в причерноморских степях, но в это время поднявших мятеж. Аттила вынужден был предпринять по отношению к ним карательные меры.

«Онигисий в это время был послан со старшим сыном Аттилы к акацирам, народу скифскому, покорившемуся Аттиле по следующей причине.

В акацирском народе было много князей и родоначальников, которым царь Феодосий посылал дары, для того чтобы они, быв между собой в согласии, отказывались от союза с Аттилой и держались союза с римлянами. Тот, кому были поручены эти подарки, раздал их каждому князю не по достоинству. Куридах, главный между ними по власти, получив подарки, следовавшие второму по нем, почитал себя обиженным и лишенным должной ему награды. Он звал к себе на помощь Аттилу против других соначальников. Аттила послал к нему немедленно многочисленное войско. Одни из князей акацирских были этим войском истреблены, другие принуждены покориться. Аттила после того пригласил Куридаха к себе для принятия участия в торжестве победы. Но Куридах, подозревая козни, отвечал Аттиле, что трудно человеку взирать на бога; а если человек не в силах пристально смотреть и на круг солнечный, то можно ли без вреда для себя взглянуть на величайшего из богов? Таким образом, Куридах остался в своей земле и сохранил свои владения, между тем как весь остальной народ акацирский покорился Аттиле. Желая сделать царем этого народа старшего из сыновей своих, Аттила отправил Онигисия для приведения в действие этого намерения» (86, 478).

Кто же такие акациры? Вероятно, это был многочисленный народ, имеющий множество князей и родоначальников. Но византийцам он был мало известен, иначе они более умело распределили бы подарки князьям. А для Аттилы эти акациры были очень важны, поскольку он немедленно послал на их усмирение большое войско.

О местонахождении столицы гуннов, где проживал Аттила, можно только догадываться, так как ни Приск, ни Иордан не указывают точно это место. «Мы шли далее дорогой гладкой, пролегавшей по равнине, и дошли до рек судоходных, из коих самые большие после Истра суть: Дрикон, Тига и Тифиса. Мы переправились через эти реки на однодеревках, употребляемых береговыми жителями тех рек. Другие реки мы переезжали на плотах, которые варвары возят на телегах по той причине, что те места покрываются водой. В селениях отпускали нам в пищу вместо пшеницы просо, вместо вина – так называемый у туземцев медос (μέδος). Следующие за нами служители получали просо и добываемое из ячменя питье, которое варвары называют камос» (86, 480). В пересказе Иордана это место выглядит несколько иначе: река Дрикон представлена как Дрисса, Тигас – Тиса, а Тифис – Тибисия. Иордан делает также некоторое дополнение к этому тексту: «Переправившись через эти реки, мы прибыли к тому месту, где некогда Видикула, храбрейший из готов, пал по козням сарматов. Оттуда приехали мы к лежащему, неподалеку селению, где пребывал царь Аттила» (86, 480).

Далее византийские послы «ждали, покуда Аттила проехал вперед; потом продолжили свой путь за ними вместе со множеством народа. Переехав через некоторые реки, мы прибыли в одно огромное селение, в котором был дворец Аттилы. Он был, как уверяли нас, великолепнее всех дворцов, какие имел Аттила в других местах. Он был построен из бревен и досок, искусно вытесанных, и обнесен деревянной оградой, более служащей к украшению, нежели к защите. После дома царского самый отличный был дом Онигисиев, также с деревянной оградой; но ограда эта не была украшена башнями, как Аттилина. Недалеко от ограды была большая баня, построенная Онигисием, имевшим после Аттилы величайшую силу между скифами. Он перевез для этой постройки каменья из земли Пеонской (вероятно, из Нижней Паннонии в междуречье Саввы и Дравы. – Ю.Д.); ибо у варваров, населяющих здешнюю страну, нет ни камня, ни леса. Материал же этот употребляется у них привозной. Архитектор, строивший баню, был житель Сирмия (совр. Сремской Митровицы. – Ю.Д.), взятый в плен скифами. Он надеялся получить свободу в награду за свое искусство, но вместо того был подвергнут трудам более тяжким, чем скифская неволя. Онигисий сделал его своим банщиком (быть банщиком в бане подобной финской для жителя византийской империи было, видно, очень необычным делом, никак не сходным с аналогичной работой в римской бане. – ЮД> (86, 484).

Из этих описаний можно только предположить, что местопребывание Аттилы было где-то на равнинной части территории современной Венгрии.

В приведенном описании путешествия Приска упоминается напиток медос, в котором, естественно, можно узнать напиток из меда. Вот на использовании этого слова «медос» многие исследователи делают вывод, что посольство византийцев встретило славян. Действительно, у всех славянских народов продукт, производимый пчелами, называется медом, но ведь на современном греческом языке мед – это μέλι, на венгерском – mez, на немецком – met, на латинском – mel. В этимологическом словаре русского языка М. Фасмера, кроме написания слова «мед» на славянских языках, приводится: medus на литовском и латышском языках, meddo на древнепрусском языке, madhu на древнеиндийском языке. При этом хмельной напиток на греческом языке – μέθυ. Мед был одним из первых продуктов питания, который научился добывать первобытный человек, так что у индоевропейских народов это слово имеет общее происхождение. Делать же выводы о том, что посольству византийцев встретились славяне на основании одного этого слова – явное преувеличение. Тем более что у римлян было принято вместо сырой воды употреблять теплую воду, смешанную с вином и медом. Не стоит предполагать под напитком медос русскую медовуху или ставленый мед. Ведь на пиру у Аттилы и хозяева, и гости употребляли вино, а о напитке медос ничего не говорится.

Приск дает некоторое представление о языках, на которых общались подданные Аттилы. При ожидании Приском приема у гуннского вельможи Онигисия он встретил одного византийца, ставшего рабом у гуннов. Вот как Приск описал эту встречу:

«…подходит ко мне человек, которого, судя по скифскому платью, принял я за варвара. Он приветствовал меня на эллинском языке, сказав мне: „Χέρε“ (радуйся, здравствуй!). Я удивился тому, что скиф говорит по-эллински. Скифы, будучи сборищем разных народов, сверх собственного своего языка варварского, охотно употребляют язык гуннов, или готов, или же авсониев в сношениях с римлянами; но нелегко найти между ними человека, знающего эллинский язык, исключая людей, уведенных в плен из Фракии или из приморской Иллирии. Но таких людей, впавших в несчастие, легко узнать по изодранному платью и по нечесаной голове; а человек, с которым я говорил, казался скифом, живущим в роскоши, одет был очень хорошо, а голова острижена была в кружок. Ответствуя на его приветствие, я спрашивал его, кто он таков, откуда пришел в варварскую страну и почему он предпочел скифский образ жизни прежнему. Он спросил меня, зачем я любопытствую это знать. „Эллинский язык, которым ты говоришь, – сказал я ему, – возбуждает мое любопытство“. Тогда он, засмеявшись, сказал мне, что он родом грек; что по торговым делам приехал в город Виминаций, лежащий в Миссии при Истре, что он жил очень долго в этом городе и женился там на богатейшей женщине, но лишился своего счастья, когда город был завоеван варварами; что бывшее у него прежде богатство было причиной, что при разделе добычи он был предпочтительно отдан Онигисию, ибо взятые в плен богатые люди доставались на долю, после Аттилы, скифским вельможам, имеющим большую власть. Впоследствии, – продолжал он, – я отличился в сражениях против римлян и против народа акациров, отдал своему варварскому господину, по закону скифскому, все добытое мной на войне, получил свободу, женился на варварке и прижил детей. Онигисий делает меня участником своего стола, и я предпочитаю настоящую жизнь свою прежней, ибо иноземцы, находящиеся у скифов, после войны ведут жизнь спокойную и беззаботную: каждый пользуется тем, что у него есть, ничем не тревожимый; тогда как живущие под властью римлян во время войны бывают легко уводимы в плен, потому что надежду своего спасения полагают на других, так как они не все могут употребить оружие по причине тиранов» (86, 486).

Это очень важная информация! Во-первых, под именем скифов Приск представляет все народы, подчиненные гуннам, т. е. ираноязычные, германоязычные, кельтоязычные, тюркоязычные, включая угро-финнов. При этом они, кроме собственного языка, могут общаться на языке гуннов, своих хозяев, на языке готов, предыдущих хозяев, а вдобавок с римлянами могли разговаривать на латинском языке (Авсонией, или Авзонией называлась Италия по имени первого царя этой страны Авзона, якобы сына Одиссея и Цирцеи). Во-вторых, раб у гуннов мог участвовать в военных действиях, добыть в них трофеи, если, конечно, повезет, и выкупить на эти трофеи себя у своего хозяина.

Далее Приск описывает свое посещение двора Аттилы, представляя быт и нравы царского дома. «Я пошел ко двору Аттилы с подарками для его супруги. Имя ее Крека. Аттила имел от нее трех детей, из которых старший был владетелем акациров и других народов, занимающих припонтийскую Скифию. Внутри ограды было много домов: одни выстроены из досок, красиво соединенных, с резной работой; другие из тесанных и выровненных бревен, вставленных в брусья, образующие круги; начинаясь с пола, они поднимались до некоторой высоты. Здесь жила супруга Аттилы; я впущен был стоявшими у дверей варварами и застал Креку, лежащую на мягкой постели. Пол был устлан шерстяными коврами, по которым ходили. Вокруг царицы стояло множество рабов; рабыни, сидя на полу, против нее, испещряли разными красками полотняные покрывала, носимые варварами поверх одежды, для красы. Подойдя к Креке, я приветствовал ее, подал ей подарки и вышел. Я пошел к другим палатам, где имел пребывание Аттила; я ожидал, когда выйдет Онигисий, который уже находился внутри дворца. Я стоял среди множества людей; никто мне не мешал, потому что я был известен стражам Аттилы и окружающим его варварам. Я увидел, что идет толпа; на том месте произошел шум и тревога, в ожидании выхода Аттилы. Он выступил из дому, шел важно, озираясь в разные стороны. Когда, выйдя вместе с Онигисием, он остановился перед домом, многие просители, имевшие между собой тяжбы, подходили к нему и слушали его решения. Он возвратился потом в свой дом, где принимал приехавших к нему варварских посланников» (86, 493).

И здесь Приск предоставляет важную информацию о том, что царская семья и приближенные Аттилы не жили в шатрах и кибитках. Более того, если переводчик правильно перевел, Аттила жил во дворце. Дело в том, что на греческом языке дворец – это παλάτι, т. е. палаты. Переводчик употребил в одном предложении и дворец, и палаты. Дворец Аттилы и другие постройки царского двора были деревянными, одни из бревен, другие из досок. Это означает, что сами ли гунны или так называемые скифы, а скорее всего, рабы, умели обращаться не только с топором, но и с продольной пилой, без которой ствол дерева на доски не распилишь. Быт и нравы гуннов в этом описании очень схожи с аналогичными, принятыми на Руси вплоть до XVIII в. Но вряд ли гунны были знакомы в V в. с таким народом.

Далее Приск пересказывает свой разговор с представителями посольства к Аттиле от Западной Римской империи, в котором один из римлян по имени Ромул, может быть, с некоторым преувеличением, поведал о владениях Аттилы и его замыслах по расширению границ своей империи.

«Никто из тех, которые когда-либо царствовали над Скифией, говорил Ромул, или над другими странами, не произвел столько великих дел, как Аттила, и в такое короткое время. Его владычество простирается над островами, находящимися на Океане, и не только всех скифов, но и римлян заставляет он платить себе дань. Не довольствуясь настоящим владением, он жаждет большего, хочет распространить свою державу и идти на персов. Когда кто-то из присутствующих спросил, по какой дороге Аттила может пройти в Персию, Ромул сказал, что Мидия не очень далека от Скифии; что гуннам небезызвестна ведущая к ней дорога и что они давно в нее вторглись в то время, когда у них свирепствовал голод, а римляне, быв в войне с другими, не могли их остановить; что в Мидийскую область дошли Васих и Курсих, те самые, которые впоследствии приехали в Рим для заключения союза, мужи царского скифского рода и начальники многочисленного войска. По рассказам их, они проехали степной край, переправились через какое-то озеро, которое Ромул полагал за Меотиду, и по прошествии пятнадцати дней, перейдя какие-то горы, вступили в Мидию. Между тем как они пробегали ту землю и производили грабежи, напало на них многочисленное войско персов, которые множеством стрел (как тучей) покрыли небо над скифами. Устрашенные опасностью, скифы отступили и перешли опять горы, унося с собой немного добычи; ибо большая часть ее была у них отбита мидянами. Боясь преследования неприятельского, скифы обратились к другой дороге, ехали…дней по той, где пламя поднимается из скалы подводной, и воротились в свою страну» (86, 495).

Какие острова принадлежали Аттиле и в каком океане они были, Приск не сообщает. Комментаторы этой информации византийского автора предполагают, что эти острова находились в Балтийском море. Вполне возможно, так как Клавдий Птолемей называл Балтийское море Сарматским океаном. А некоторые комментаторы считают эти острова Британскими. Как бы то ни было, территория влияния гуннов впечатляет. Что касается вторжения гуннов в Мидию через Кавказские горы, то можно сказать о совпадении интересов Византийской империи и государства гуннов в Закавказском регионе для ослабления давления персов на византийские территории.

Мифология скифов была хорошо известна гуннам, а также воинская слава этого народа, о которой нам поведал Геродот, и которую хотел использовать Аттила для устрашения как римлян, так и подвластных ему народов. Следующая выдержка из сказания Приска ясно показывает, что не только римляне называли гуннов и подвластные им народы скифами, но и сами гунны были не прочь стать преемниками скифов. По словам одного из персонажей повествования Приска, Аттила «сказал уже, во гневе своем, что полководцы царя (византийского императора. – Ю.Д.) его рабы, а его полководцы равны царствующим над римлянами, что настоящее его могущество распространится в скором времени еще более и что это знаменует ему Бог, явивший меч Марсов, который у скифских царей почитается священным. Сей меч уважается ими, как посвященный Богу войны, и в древние времена он исчез, а теперь был случайно открыт быком» (86, 500). Иордан, описывая этот случай, ссылается на Приска, хотя рассказывает куда более длинную и детальную историю.

«Хотя Аттила был такого свойства человек, что в нем постоянно жила уверенность в успехе, однако же еще больше этой уверенности придал ему найденный (т. е. в его время) Марсов меч, который у скифских царей почитался священным. Приск, историк, рассказывает, что он открыт был следующим случаем. Какой-то пастух, говорит он, заметил, что одна корова у него хромала; не найдя ране никакой причины, он направился по кровавому следу и дошел наконец до меча, на который корова по неосторожности наступила, когда паслась. Вырыв меч из земли, пастух немедленно отнес его к Аттиле, который по щедрости своей наградил пастуха за этот дар. Аттила думает, что он поставлен владыкой над всем миром и что Марсов меч дарует ему преобладание в боях» (86, 500).

Иордан создавал свое сочинение более чем через сто лет после Приска, когда не только Аттилы уже не было, но и гуннов след простыл. Нужно все же отметить, что сказание Приска Панийского в полном объеме до нашего времени не сохранилось.

Далее Приск описывает пир, на который он и глава посольства были приглашены от имени Аттилы, давая возможность нам познакомиться с обычаями гуннов при проведении царских званых застолий.

«В назначенное время пришли мы и посланники западных римлян и стали на пороге комнаты, против Аттилы. Виночерпцы, по обычаю страны своей, подали чашу, дабы и мы помолились прежде нежели сесть. Сделав это и вкусив из чаши, мы пошли к седалищам, на которые надлежало нам сесть и обедать.

Скамьи стояли у стен комнаты по обе стороны; в самой середине сидел на ложе Аттила; позади него было другое ложе, за которым несколько ступеней вели к его постели. Она была закрыта тонкими и пестрыми занавесами, для красы, подобными тем, какие в употреблении у римлян и эллинов для новобрачных. Первым рядом для обедающих почиталась правая сторона от Аттилы; вторым левая, на которой сидели мы. Впереди нас сидел Верих, скиф знатного рода. Онигисий сидел на скамье направо от ложа царского. Против Онигисия, на скамье, сидело двое из сыновей Аттилы; старший же сын его сидел на краю ложа, не близко к нему, из уважения к отцу потупив глаза в землю.

Когда все расселись по порядку, виночерпец, подойдя к Аттиле, поднес ему чашу с вином. Тот, кому была оказана честь приветствия, вставал; ему не было позволено сесть прежде чем Аттила возвратит виночерпцу чашу, выпив вино или отведав его. Когда он садился, то присутствующие чтили его таким же образом: поднимали чаши и, приветствовав, вкушали из них вино. При каждом из гостей находилось по одному виночерпцу, который должен был входить в очередь по выходу виночерпца Аттилы. По оказании такой же почести второму гостю и следующим за ним гостям, Аттила приветствовал и нас наравне с другими, по порядку сидения на скамьях. После того, как всем была оказана честь такого приветствия, виночерпцы вышли. Подле стола Аттилы поставлены были столы на трех, четырех или более гостей так, чтобы каждый мог брать из наложенного на блюде кушанья, не выходя из ряда седалищ. Первый вошел служитель Аттилы, неся блюдо, наполненное мясом. За ним прислуживающие другим гостям ставили на столы кушанье и хлеб. Для других варваров и для нас были приготовлены отличные яства, подаваемые на серебряных блюдах; а перед Аттилой ничего более не было кроме мяса на деревянной тарелке. И во всем прочем он показывал умеренность. Пирующим подносимы были чарки золотые и серебряные, а его чаша была деревянная. Одежда на нем была также простая и ничем не отличалась, кроме опрятности. Ни висящий при нем меч, ни шнурки варварской обуви, ни узда его лошади не были украшены золотом, каменьями или чем-либо драгоценным, как водится у других скифов.

После того как наложенные на первых блюдах кушанья были съедены, мы все встали, и всякий из нас не прежде пришел к своей скамье, как выпив прежним порядком поднесенную ему полную чару вина и пожелав Аттиле здравия. Изъявив ему таким образом почтение, мы сели, а на каждый стол поставлено было второе блюдо, с другими кушаньями. Все брали с него, вставали по-прежнему, потом, выпив вино, садились.

С наступлением вечера зажжены были факелы. Два варвара, выступив против Аттилы, пели песни, в которых превозносили его победы и оказанную в боях доблесть. Собеседники смотрели на них: одни тешились стихотворениями, другие воспламенялись, вспоминая о битвах, а те, которые от старости телом были слабы, а духом спокойны, проливали слезы» (86, 501).

И это так называемые римлянами варвары, читающие стихотворения, знающие латинский язык! Еще раз можно отметить схожесть обычаев гуннов со средневековыми обычаями при русских княжеских дворах, в том числе обильно пить еще до начала трапезы. Как правильно сказал А. Блок: «Да, скифы мы! Да, азиаты мы!». Особо надо отметить, что гунны (скифы) употребляли в пищу хлеб. Значит, кто-то должен был его выращивать. Поскольку сами гунны народ совсем не земледельческий, то этим, по всей видимости, занимались многочисленные рабы.

После этого пира в палатах Аттилы послы решили, что пора собираться в обратную дорогу и согласовали с главным гуннским вельможей Онигисием день своего отъезда. Но так просто отбыть посольству не удалось. Сначала супруга Аттилы Рекан (в предыдущий раз была другая жена по имени Крека. – Ю.Д.) пригласила их к обеду, правда не к себе, а к управляющему ее делами, а на другой день сам Аттила вновь пригласил византийских послов на пир. Ну, разве можно «по гуннскому обычаю» отпустить гостей без прощальной чарки? Только по прошествии трех дней посольству было разрешено отправиться на родину.

По дороге назад Приск описывает случаи наказания гуннами своих рабов. Скиф, которого заподозрили в шпионаже, был посажен на кол, а двое рабов, убившие своих хозяев, были распяты. Приск также рассказывает, что они встретили Вигилу с его сыном, который уже успел съездить за деньгами для оплаты убийства Аттилы и вернуться. Но все усердие Вигилы было напрасным, так как Аттила знал о кознях византийцев. Вигила и его сын были арестованы, допрошены, а поскольку Аттила собирался убить сына Вигилы на глазах у отца, тот во всем признался и вымолил у Аттилы для сына и себя прощение за 50 литр золота, которые сын Вигилы должен был еще привезти. В дальнейшем Аттила через своего посла, представившего императору доказательства организации убийства гуннского вождя, обвинил Феодосия в отсутствии благородства и потребовал от него выдачи Хрисанфия, одного из главных организаторов этого несостоявшегося террористического акта.

Император Феодосий II Хрисанфия Аттиле не отдал, зато направил к нему более высокопоставленное посольство в лице патрициев Анатолия и Нома. Так как Аттила собирался окончательно покорить вестготов, населявших Испанию и юг Франции, а также решил добиться мирным или военным путем от императора Западной Римской империи Валентиана III руки его сестры Гонории и половины империи в придачу, то он сделал вид, что удовлетворен прибытием столь высоких послов от Феодосия и заключил с Византией мир на прежних условиях.

Кто и против кого собирался воевать? Ведь раньше гунны были союзниками Западной Римской империи против вестготов, франков и других германских племен, а главный полководец римлян Аэций был в юношестве заложником у гуннов, где и подружился с Аттилой. Но теперь оба лидера претендовали на получение Западной Римской империи в полное свое управление.

Современники этих событий сообщают, что Аттила собрал армию со всех подвластных ему территорий, а также привлек к военному сотрудничеству врагов вестготов, например рипуарских франков, живших по берегам Рейна. Эта армия, по некоторым сведениям, могла достигать полумиллиона человек, хотя на самом деле была как минимум на порядок меньше, потому, что и такое количество воинов прокормить в течение полугода очень трудно, ведь грабить одно и то же население в течение такого срока невозможно. Значит, надо доставлять в армию продовольствие из тыловых районов, где рабы производили его.

Но, тем не менее на Западе были сильно обеспокоены приготовлениями Аттилы к войне. Описавший армию Аттилы римский префект галльского происхождения Сидоний Аполлинарий даже причисляет к ней уже несуществующие народы или народы, о которых до него и после него никто не слышал. «Поднятое внезапным смятением варварство излило весь Север на тебя Галлия. За воинственным ругом, в сопровождении гелона, следует свирепый гепид. Скира побуждает бургунд. Вторгся гунн, белонот, невр, бастарн, тюринг и франк, которого омывает своими волнами заросший камышами Неккар. Скоро пал Герцинский лес, срубленный секирой на челны, и покрылся Рейн судами. И уже наводящие ужас полчища Аттилы разлились по твоим полям» (83, 164). Эта информация дает возможность исключить участие каких-либо славян в виде этнического образования в походе Аттилы на Запад.

Иоанн Малала в своей «Хронике» тоже приводит численность воинов Аттилы, хотя в его рассказе есть неточности относительно исторических персонажей. Так, вместо правившего византийского императора Маркианаон упоминает умершего в 450 г. Феодосия II, а вместо правившего вестготами короля Теодориха – Алариха I, умершего в 410 г. «Во время правления Валентиниана III и Феодосия II Аттила с армией из многих десятков тысяч человек предпринял кампанию против Рима и Константинополя. Готский посол, отправленный им к Валентиниану III, объявил императору, что "Аттила, мой господин и твой господин, приказал тебе через меня приготовить для него твой дворец". Одновременно Аттила отправил подобное послание с готским послом Феодосию II в Константинополь. Но Аэций, главный сенатор в Риме, когда узнал об этом безумном требовании, отправился в Галлию к Алариху, который был врагом римлян, и склонил его помочь отразить атаку Аттилы» (83, 166).

В сохранившихся до нашего времени фрагментах «Сказания Приска Панийского» нет описания похода Аттилы в Галлию и битвы на Каталаунских полях, а также похода в Италию, но, по всей видимости, Иордан был знаком с более полным вариантом сочинения Приска и кое что поведал об этих событиях в своей «Гётике». В западном походе за Рейн главным противником Аттилы были все-таки не римские войска во главе с Аэцием и не вестготы с королем Теодорихом, а недостаток продовольствия для воинов и фуража для огромного количества лошадей. Гуннам и их союзникам удалось, где силой, а где обманом, захватить значительное количество городов и получить множество трофеев, но к генеральному сражению с противником Аттила не стремился. Такое ведение военных действий объяснялось то ли обычной тактикой гуннов бить вражеские войска по частям, то ли предсказанием Аттиле, что в таком сражении гунны потерпят поражение, а их враги потеряют предводителя.

Так или иначе, но объединенные войска римлян и вестготов постепенно вытесняли гуннов из Галлии и возле г. Труа на Каталаунских полях заставили Аттилу принять бой. С трех часов дня до поздней ночи огромное количество войск с обеих сторон уничтожали друг друга. Как сообщает Иордан, «затем началась битва свирепая, повсеместная, ужасная, отчаянная. Древность не повествует нам ни о таких подвигах, ни о такой резне, а тот, кто не был свидетелем этого удивительного зрелища, тому не встретить того другой раз в своей жизни» (75, 224). Формально Аттила с войском первым покинул поле битвы и отступил в свой укрепленный лагерь, но и Аэций, потеряв значительное количество воинов, не преследовал противника, а король Теодорих погиб в этой битве, тем самым обезглавив войско вестготов. Гунны затем благополучно вернулись в Центральную Европу, по дороге ограбив всех, кого еще можно было грабить.

В 452 г. гунны под командованием Аттилы перешли Юлийские Альпы и стали не просто грабить местное население, а захватывать города. Первой жертвой в этом ряду стала Аквилея, которая оказала гуннам длительное сопротивление, за что они разграбили этот город, а затем разрушили до основания. Затем были захвачены Конкордия, Альтин, Падуя. Все эти города были разрушены, а все население провинции Венетия, за исключением тех, что укрылись на островах в лагуне Адриатического моря, были взяты в рабство. Вполне возможно, что именно от этих жителей Венетии, ставших склавинами, т. е. рабами, и происходят будущие славяне. После Венетии, сообщает Иордан, «еще более дерзкие после этого и все еще не пресыщенные кровью римлян, гунны вакхически неистовствуют по остальным венетским городам. Опустошают они также Медиолан (Милан. – Ю.Д.), главный город Лигурии, некогда столицу; равным образом разметывают Тицин, истребляя с яростью и близлежащие окрестности, наконец, разрушают чуть ли не всю Италию» (83, 175).

По словам Иордана, «когда Аттила намеревался идти на Рим, то приближенные отклонили его от этого, как свидетельствует Приск, историк, не из доброхотства к городу, которого они были врагами, но поставляя ему на вид пример бывшего царя визиготского и опасаясь за участь собственного государя; ибо Аларих недолго пережил разорение Рима, но тотчас скончался. Итак, пока Аттила колебался духом между идти и не идти, пока он медлил, разбирая про себя этот вопрос, явилось к нему посольство из Рима, которое пришлось ему по душе. Ибо папа Леон лично к нему явился в Акровенте Мамболее, где путники часто переправляются через реку Минций. Аттила, укротив бешеные порывы войска, возвратился за Дунай, откуда вышел. Но, обещая мир, он объявил среди угроз, что нанесет Италии самые тяжкие бедствия, если не будет к нему отправлена Гонория, сестра императора Валентиниана, дочь Плацидии, августы, с причитающейся ей частью царской казны» (86, 512). Но прежде чем встретиться с папой Львом I и вернуться за Дунай Аттила завоевал в 452 г. всю Северную Италию и разграбил ее города. Вернувшись в Паннонию Аттила «объявил войну и порабощение страны восточным римским государям, так как дань, постановленная Феодосием, не была выслана» (86, 513).

Однако в 453 г. Аттила умер; описания события Приском не сохранилось, но информация об этом дошла до нашего времени в изложении Иордана.

«Аттила, по свидетельству историка Приска, перед смертью женился на девушке, именем Индике, собой прекрасной, после того как имел несметное множество жен, по обыкновению этого народа. На свадьбе своей он развеселился и, напившись допьяна, заснул. Так как он лежал на спине, то кровь, которая обыкновенно шла у него носом, задержанная в ходе своем, прилила роковым путем к горлу и удушила его. Таким образом прославившемуся войнами царю пьянство причинило постыдную смерть. На другой день, когда уж большая часть дня прошла, царские слуги, подозревая, что случилась какая-нибудь беда, после продолжительных криков взламывают дверь и находят Аттилу умершего не от раны, но от истечения крови; а девушку с понуренной головой, плачущую под покрывалом. Тогда они обрезали, по своему обычаю, часть волос своих и исказили и без того безобразные лица свои глубокими ранами, для того чтобы славный воитель оплакан был не женскими воплями и плачем, а мужской кровью. В это время с Маркианом, государем восточным, случилось чудное приключение. Когда он был в тревоге от столь свирепого врага, божество явилось ему во сне и показало Аттилин лук, в ту же самую ночь переломившийся; известно, что гуннский народ возлагал большую надежду на этот лук. Приск, историк, утверждает, что это основывается на правдивом свидетельстве» (86, 516). Естественной или насильственной была смерть Аттилы теперь уже не узнать, но желающих ее было предостаточно.

События, которые последовали за смертью Аттилы, и освобождение народов, ранее бывших у гуннов в рабстве, кратко, но достаточно подробно изложил Иордан:

«Окончив погребальные обряды, наследники Аттилы, по свойству юношей увлекаться властолюбием, подняли спор о разделе государства; но, безрассудно желая повелевать все вместе, они все вместе потеряли власть. Таким образом, большое число наследников часто бывает более вредно государству, нежели недостаток в них. Сыновья Аттилы, которые, вследствие его крайней чувственности, составляли почти целый народ, требовали, чтобы подданные были разделены между ними поровну, так что воинственные короли и их племена, подобно домашней прислуге, должны были быть пущены по жребию. Ардарик, король гепидов, узнав о том, пришел в негодование за оскорбление столь многих народов, с которыми хотели обращаться, как с презренными рабами, первый восстал против сыновей Аттилы и счастливым исходом дела омыл позорное пятно рабства. Он освободил своим восстанием не только свой, но и прочие, равно угнетенные народы; легко все поддерживают то, что предпринимается для общей пользы. Таким образом, все вооружились на взаимную погибель. Война ведется в Паннонии, на берегах реки, называемый Нетал (в других переводах Недао. – Ю.Д.). Там сошлись различные народы, находившиеся под властью Аттилы. Королевства распадаются на нации, из одного тела образуются отдельные члены, и один не чувствует боли другого, но, по отсечении головы, наносят взаимно удары. Сильнейшие народы, не находившие прежде равных себе, теперь растерзывают сами себя, всасываясь в раны друг другу. Я полагаю, это было удивительное зрелище, где можно было встретить гота, размахивавшего булавой, свирепого гепида с мечом в руках, руга, переламывавшего копье в ране своих единоплеменников, пешего свева и пускающего стрелы гунна, алана в тяжелом и герула в легком вооружении. Наконец, после многих тяжких битв, победа нежданно улыбнулась гепидам; почти тридцать тысяч как гуннов, так и других содействоваших им народов истребил меч Ардарика и его союзников. В одном сражении был убит и старший сын Аттилы Эллак, которого отец, говорят, любил более прочих до того, что назначил его своим преемником, предпочтительно перед всеми своими многочисленными сыновьями; но судьба не согласилась с желанием отца. Нанося частые поражения своим врагам, он, как известно, погиб с таким мужеством, что и его отец, если бы он оставался еще в живых, мог бы пожелать себе столь славной кончины. Другие же братья, после его смерти, были прогнаны к берегам Понта, где прежде жили готы. Такой конец имели гунны, которым, казалось, уступала вся вселенная» (75, 226).

Битва при р. Недао (Недаве, притоке Саввы), по предположению историков, произошла в 455 г. в Паннонии, после которой остатки гуннов, перейдя Карпаты, ушли к Черному морю. Впоследствии часть гуннов вернулась назад, они попыталась отвоевать Паннонию у остготов, но потерпели очередное поражение. Затем самый младший сын Аттилы Эрнак вынужден был просить у императора Маркиана разрешения поселиться в Малой Скифии у слияния Дуная и Тисы. Так как после битвы при Недао император Маркиан издал указ, запрещающий продажу оружия варварам, то возможности гуннов и других народов по захвату византийских территорий были сильно ограничены. Указ действовал на территориях Фракии и Нижней Мезии.

Ни Приск, ни Иордан ничего не сообщают о судьбе многочисленных рабов из покоренных гуннами германцев, сарматов, фракийцев, кельтов, тюрков, греков и римлян. Эти рабы в гуннском государстве были распределены по огромной территории от Рейна и Дуная до Волги между рабовладельцами, задачей которых было производство фуража для лошадей, домашнего скота и продовольствия для армии. Вероятно, силами рабов производилась и часть оружия, используемого в войсках. Не покорившиеся племена были либо уничтожены гуннами, либо, как вандалы, вестготы и франки, вытеснены в Галлию, Испанию и Италию. Иордан описывает историю освобождения народов, которые были завоеваны гуннами еще в первоначальный период их появления в Подунавье, затем частично порабощены, а частично превращены в союзников. Но это описание Иордана касается освобождения из рабства только тех народов, которые попросили византийского императора принять их на правах федератов.

Иордан сообщает, что «победа Ардарика, короля гепидов, была счастливым событием для тех различных народов, которые неохотно подчинялись господству гуннов, и их давно уже изнывавшее сердце забилось сильнее от радости желанной свободы; многие отправили послов в римскую землю и, получив радушный прием у тогдашнего императора Восточной империи Маркиана, заняли для поселения отведенные им земли. Гепиды, захватив силой прежнее жилище гуннов и овладев, как победители, пределами Дакии, заключили с римлянами дружеский договор, не требуя от них, как храбрые люди, ничего другого, кроме мира и торжественных ежегодных подарков. Император охотно согласился на то, и до сих пор этот народ получает от римского правительства обычный дар. Готы же, видя, что гепиды не впустят их в земли гуннов, несмотря на то, что гунны владели страной, издревле им принадлежавшей, желали лучше обратиться к римлянам с просьбой о поселении их в пределах империи, нежели с опасностью для себя напасть на чужие владения, и получили Паннонию, которая расстилается широкой равниной, гранича к востоку с верхней Мизией, к югу Далмацией, к западу Нориком, а на севере отделяется Дунаем. Они украсили свою родину многими городами, из которых ближайшим был Сирмий, а отдаленнейшим – Виндомина. Савраматы же, которых мы называем сарматами, и цемандры вместе с частью гуннов заняли данные им земли в империи подле Марсова поля (ad castrum Martis). Отсюда был родом Бливила, герцог Пентаполитанский, его брат Фройла, и наш современник, патриций Бесса. Сциры, садагары и прочие аланы вместе со своим вождем Кандаком получили Малую Скифию и Нижнию Мизию. При этом Кандаке, пока он был в живых, стоял секретарем (notarius) мой дед Парна, т. е. отец моего отца Алановамутиса; сын же его сестры, Гунтигис, которого звали также и Базой, начальствовал над пехотой (magister militum) и, родившись от Андагиза, сын Андалы, происходил из фамилии Амалов. Я, Иордан, также хотя безграмотный (agrammatus – вероятно, по отношению к латинскому языку), был до своего обращения секретарем. Руги же просили позволения занять Биццис и Аркадиопол. Эрнак, младший сын Аттилы, вместе со своим народом избрал для себя самые отдаленные части Малой Скифии. Эмнедзур и Ултциклур, его родственники, овладели Утом, Гиском и Альмом; много гуннов, мало-помалу нападавших, явилось в Романии; из них некоторые и до сих пор называются сакромонтизиями и фозатизиями.

Были еще готы, именуемые малыми, народ многочисленный, имевший своим епископом и примасом Вульфилу, который, рассказывают, ввел у них письменность. Они и теперь еще живут в Мизии, населяя николополитанский округ, при подошве Гемуса; это народ бедный и мирный; у них нет ничего, кроме различных пород рогатого и мелкого скота, пастбищ и строевого леса; земля изобилует овощами, но гороху весьма мало. Виноградников не имеют, но употребление вина известно, так как они покупают его у соседей; сами же большей частью питаются молоком.

Остготы, поселившиеся в Паннонии, под управлением Валамира и его братьев, Теодемира и Видемира, разделили между собой страну, но жили совершенно согласно. Валамир господствовал между Скарниунгой и Черной Водой, двумя реками; Теодемир – в окрестностях озера Пельзонса, а Видемир находился между ними. Вскоре случилось, что сыновья Аттилы, считая готов своими беглецами, спасавшимися от их господства, напали на Валамира, и братья его ничего не знали о том. Но он и с небольшими силами поразил гуннов; утомленные походом, они были стеснены до того, что только небольшая часть их спаслась и, обратившись в бегство, удалилась в те части Скифии, которые орошаются Днепром (Danaper) и на их языке называются Гунниваром» (75, 227).

Ничего не говорит Иордан о народах, проживавших севернее и восточнее Карпат, а также народах, населявших среднее и верхнее течение Дуная. Зато приводит сведения из своей биографии, из которых можно понять, что он был аланом, при этом Иордан как-то очень пренебрежительно относится к своим соплеменникам, называя их прочими и ставя в ряд с германским племенем сциров (скиров) и какими-то садагарами под управлением общего вождя. Удивительно, что французский политик и литератор Ф.Р. Шатобриан тоже видит аланов скорее германским, чем ираноязычным племенем: «Готы, как и аланы, скандинавского происхождения, имели с ними сходство» (75, 111). Скорее всего, здесь имеется в виду то, что готы мигрировали из Скандинавии в Причерноморье вместе с сарматскими племенами, в том числе аланами.

В 456 г. в правление Авита Западной Римской империей, точнее тем, что от нее осталось, король вандалов Гезерих завоевал Рим и ограбил город. Приск ничего не говорит о разрушении города, сообщая об этом событии всего одной строкой: «Авит царствовал в Риме, когда Гезерих ограбил этот город», и далее:

«Маркиан, царь восточных римлян, отправил посольство к этому правителю вандалов с требованием, чтобы он не делал нападений на Италию и возвратил уведенных в плен женщин царского рода, супругу Валентиниана и ее дочерей. Посланники возвратились без успеха. Гезерих не исполнил требований Маркиана и не хотел освободить тех женщин. Маркиан послал ему другие письма с посланником Бледой, который был епископом одной с Гезерихом ереси; ибо и вандалы христианского исповедания. По прибытии в Ливию Бледа, уверившись, что Гезерих не намерен исполнить требование Маркиана, говорил ему самые дерзкие речи и утверждал, что не будет ему счастья, если он, превозносясь настоящим успехом, не освободит плененных цариц, и тем заставит царя восточных римлян поднять против него оружие. Но ни кротость прежних речей, ни угрозы не могли склонить Гезериха к видам умеренным. И Бледа был отпущен без успеха. Гезерих послал войско в Сицилию и в ближайшую к ней Италию и опустошал их. Авит, царь западных римлян, также отправил к Гезериху посольство, напоминал ему о заключенном некогда мирном договоре и объявлял, что если Гезерих не будет его хранить, то и он должен будет готовиться к войне, полагаясь на свои силы и на помощь союзников. И в то же время отправил он в Сицилию патрикия Рицимера с войском» (86, 515).

В том же году восточные римляне нанесли поражение в Колхиде на Кавказе народу лазов, занимавших побережье Черного моря от реки Ингури до современного города Трабзона. Этот народ в то время разделился: одна часть подчинялась царю Говазу, другая – его сыну. Видимо, такая междоусобица подвластного народа наносила политический и экономический вред Византии, и римляне решили силой навести там порядок. По словам Приска, Говаз уступил свое царство сыну и согласился на определенных условиях прибыть в Константинополь с личным отчетом.

Майоран, следующий после Авита император западных римлян, в 460 г. решил нанести ответный удар вандалам в Ливии, с этой целью он заключил союз с вестготами Галлии и подготовил до трехсот кораблей для переправы в Северную Африку из Испании. Гезерих тоже подготовился к этому вторжению, опустошив «Маврусийскую страну, куда надлежало переправиться Майорану из Иберии. Он испортил и все тамошние воды» (86, 518). Это предприятие императора Майорана закончилось полным поражением для римлян, после которого он вынужден был отречься от престола.

Смерть Аттилы и последующий распад Гуннского государства вследствие междоусобицы его сыновей привели к тому, что подвластные гуннам народы вновь обрели свободу и стали проявлять интерес к территориям соседей, в том числе и Византии. Так, в 461 г. король остготов Валамер, или Тиудимир, отец Теодориха Великого, называемый Приском скифом, нарушил мирный договор с Византией и опустошил «многие города и страны римские», ссылаясь на недостаток продовольствия. Незаинтересованный в войне с остготами император Византии Лев I (457—474) вынужден был назначить дань золотом «по триста литр ежегодно, с тем чтобы он не делал более набегов на римские владения» (86, 519).

Пока Восточная и Западная Римские империи решали свои задачи по противостоянию вандалам, готам и другим, более незначительным противникам, на востоке назревала новая опасность, которая через сто лет заставит Византию нести огромные военные потери или дорого оплачивать свой мир на северных границах империи. Как пишет Приск под 463 г., «около сего времени к восточным римлянам отправлены были посольства от сарагуров, урогов и оногуров – народов, оставивших свою страну, потому что с ними вступили в бой савиры, изгнанные аварами. Последние были также изгнаны народами, жившими на берегах океана.

Таким образом, и сарагуры, теснимые другими народами, пришли к гуннам-акатирам и требовали у них земли. Они имели с ними много сражений, одолели их и прошли к римлянам, желая быть с ними в дружбе. Посланники их были приняты благосклонно, получили подарки от царя и от его приближенных и были отпущены» (86, 521).

Описывая под 464 г. прибытие посольства от персов к императору Льву I с претензиями по поводу притеснения на территории Малой Азии в византийской провинции Каппадокии огнепоклонников, так называемых магов, историк указывал, что персы настаивали, чтобы Византия участвовала «в поддержании крепости Юроипаах, лежащей при вратах Каспийских», оплачивала расходы по ее содержанию, либо держала там собственный гарнизон, а не обременяла Персию издержками по поддержанию этой крепости и охраны Дербентских ворот или, как называли их в те времена, «Гуннского прохода». Интересны исследования наименований этой крепости. Только у Приска она существует под двумя именами: Юроипаах и Уроисах, в комментариях к «Сказанию» Дестуниса приводятся названия этой крепости, взятые у Лида, – Вирипарах или Вирапарах. Как замечает Нибур, слово барах означает «дом, стоянка», а вира – «пустыня, развалины», т. е. это наименование можно перевести как дом отшельника, ну а в первом случае (Юроипаах) это будет дом Юрия. Если верить М. Аджи, именно здесь во времена императора Диоклетиана проповедовал и погиб св. Георгий.

Персы настаивали, что в случае завоевания гуннами Персии и Византийским территориям будет грозить опасность, но несмотря на эти предупреждения византийцы отказались нести бремя затрат по охране крепости. После того как сарагуры, соединившись с акатирами и другими степными народами, предприняли поход на Персию через Каспийские ворота, а получив отпор от защитников крепости Юроипааха, предприняли поход через Иверию (Грузию), вновь было прислано посольство царем персов Пирозом к императору Льву с той же просьбой, но снова получили отказ в какой-либо помощи.

Под 466 г. Приск отмечает военные действия между германцами скирами и готами. Скиры, как предполагает Шафарик, были до гуннов жителями Курляндии и Жмуди в Прибалтике. Затем вместе с Аттилой скиры переселялись и воевали по всей Европе, а по его смерти оказались в Нижней Мизии вдоль Дуная, от современного Белграда до Железных Ворот. В дальнейшем готы истребили скиров, по крайней мере, под своим именем этот народ больше нигде не упоминается. А Иордан при описании тех же событий дополняет, что скиров к войне с бывшими своими союзниками готами подстрекнули свевы.

В этот же год Приск отмечает прибытие к императору посольства от сыновей Аттилы, которые предлагали забыть все старые обиды и начать торговать между собой на берегах Дуная. Но гуннское посольство получило отказ, так как способствовать усилению слабого соперника было не в интересах императора Льва I. Братья Денгизих и Ирнах при получении отказа от императора поссорились между собой из-за различия во взглядах на ответные действия по отношению к Византии.

И все таки Денгизих провел акцию устрашения против римлян, встав вместе со своей армией на левом берегу Дуная. При этом гунны отказались вести переговоры с посланниками местного византийского главы фракийской территории и направили своих послов в Константинополь с требованиями выделения византийских территорий и денег, угрожая начать военные действия. Лев I, как и многие его предшественники, считал, что лучше откупиться, чем воевать. Византия согласилась с требованиями гуннов, но на тех условиях, что гунны становятся народом, подвластным императору.

Под 467 г. Приск описывает военные действия, которые происходили между византийскими отрядами и готами, которых тут же называет скифами, вполне возможно, потому, что среди них были гунны и другие народы. Византийским полководцам удалось победить готов хитростью, когда те уже собирались сдаться, терпя голод (далеко не всегда армия может себя прокормить с помощью грабежей окрестного населения) Но поскольку готы превосходили византийцев численностью, те опасались брать их в плен, обманом разделили готов на отдельные отряды, а затем уничтожили их. Весьма примечательна речь некоего гунна, командующего одним из отрядов византийцев, с которой он обратился к готам. Он сказал, «что даст готам земли, но не для них самих, а в пользу гуннов; что гунны, не занимаясь земледелием, будут, как волки, приходить к готам и похищать у них пищу; что готы, находясь в состоянии рабов, будут работать для содержания гуннов, хотя готское племя было всегда в непримиримой вражде с гуннским и предки его поклялись избегать во веки союза с гуннами» (86,530). Этой самой речью гунн-византиец посеял раздор между готами и гуннами большого отряда, который после этого практически сам себя уничтожил. По словам Приска, случай этот дает возможность оценить взаимоотношения гуннов и готов во времена правления гуннских царей.

Под 468 г. Приск описывает, что византийцы со своими союзниками лазами «были в сильном раздоре с суанами», под которыми надо понимать кавказских сванов, народность, населяющую одну из горных областей Грузии. Эти суаны отняли у персов, завоевавших в это время Иверию (Грузию), несколько замков, а персы, естественно, предъявили претензии лазам, в сферу влияния которых входили суаны. Император обещал снять с охранения Армении некоторые войска и отправить их на защиту Лазики. Почему при этом император не наказал сванов за проявленную инициативу, могут объяснить слова Менандра Протиктора (558—582): «Суания, – говорит он, – сама по себе страна незначительная, по выгодному своему положению, весьма полезна Римской державе, ибо препятствует персам нападать через нее в Колхидские пределы и разорять их» (86, 533).

Описанием этих суанов заканчиваются сохранившиеся фрагменты сказания Приска Панийского. Заканчивается и история гуннов, хотя византийские авторы еще долго будут называть степные народы этим именем. А на тех территориях, где совсем недавно правили гунны, вновь стали усиливаться племена остготов.

 

Европа V в. (карта)

 

Жизнь рабов в средневековых государствах

Все государства в Европе рассматриваемого периода были рабовладельческими. Условия жизни рабов в этих государствах, по всей вероятности, больших отличий не имели. Поэтому можно положиться на сведения, которые предоставляют античные и средневековые авторы и их комментаторы, об условиях жизни рабов в Римской империи.

Главным источником пополнения рабов были бесконечные войны. Историки называют огромное количество захваченных в этих войнах пленных, которое даже с учетом поправки на явное преувеличение составляло значительные трудовые ресурсы в рабовладельческих государствах. Пленные частично поступали в собственность воинов для обслуживания их домашних нужд, частично выкупались или обменивались противником, а большая часть продавалась землевладельцам. Рабы не обладали какими-либо правами в рабовладельческом обществе, а вот хозяин обладал над ними всей полнотой власти, был волен в их жизни и смерти.

До нашей эры в Древнем Риме рабы были заняты в основном в сфере ремесла, сельскохозяйственными работами занимались свободные и даже высокопоставленные граждане, настолько это занятие было почетным. В числе других авторов об этом сообщает Дионисий Галикарнасский ок. 477 г. до н. э., а заодно приводит данные о населении Римского государства в соответствии с последней переписью: «В это время, говорит он, – граждане, способные носить оружие, составляли ПО тысяч человек, согласно данным последней переписи. Что касается женщин, детей, рабов, торговцев и иностранцев, занимающихся ремеслами (ни один римлянин не имел права жить торговлей или ремеслом), то их число по меньшей мере в три раза превосходило число граждан» (12, 322).

Ссылка на данные переписи, приведенные Дионисием, делает более достоверными те значительные цифры, которые обычно приводят древние авторы. Однако противоположным примером может послужить количество погибших, приводимое историком I в. Иосифом Флавием при описании одного и того же восстания иудеев в Иерусалиме. Так, в одной своей книге «Иудейская война» он сообщает о 10 тыс. человек погибших, а в другой книге «Иудейские древности» – уже о 20 тыс. человек. Историк IV в. Евсевий Кесарийский, приводя сведения о тех же событиях, ссылаясь на того же Иосифа Флавия, сообщает о 30 тыс. погибших возле храма в Иерусалиме.

Уже в начале образования Римской республики количество рабов значительно пополнилось за счет разорившихся и перешедших на более низкую ступень общества граждан из-за грабительских ростовщических процентов, потерявших при этом свои владения, а также за счет большого наплыва пленных при завоеваниях и подчинении Риму населения Италии. Число рабов возросло, и их стали использовать в сельском хозяйстве по мере расширения земельной собственности. Внешние войны привили римлянам вкус к роскоши, а это способствовало увеличению потребности общества в рабах.

Историк Иосиф Флавий, перешедший на службу Римской империи после подавления римскими войсками восстания евреев в Иудее, сообщает, как распределялись по возрасту, полу и крепости сложения пленные евреи римскими солдатами и командующим римскими войсками Титом Флавием Веспасианом, сыном одноименного императора Тита Флавия Веспасиана (69—79): «Так как солдаты устали уже от резни, а между тем появлялись еще огромные массы иудеев, то Тит отдал приказ убивать только вооруженных и сопротивляющихся, всех же других брать в плен живыми. Но вопреки приказу, солдаты убивали еще стариков и слабых; только молодых, крепких и способных к труду они загнали на храмовую гору и заперли их в женском притворе. Надсмотрщиком над ними Тит назначил своего вольноотпущенника, а другу своему Фронтону он поручил решать участь каждого из них по заслугам. Последний (Фронтон) казнил мятежников и разбойников, выдававших друг друга, и выделил самых высоких и красивейших юношей для триумфа. Из оставшейся массы Тит отправил тех, которые были старше семнадцати лет, в египетские рудники, а большую часть раздарил провинциям, где они нашли свою смерть в театрах, кто от меча, кто от хищных зверей; не достигшие же семнадцатилетнего возраста были проданы…

Число всех пленников, за время войны, простиралось до девяноста семи тысяч, а павших во время осады было миллион сто тысяч. Большинство их было родом не из Иерусалима; ибо со всей страны стекался народ в столицу к празднику опресноков и здесь неожиданно был застигнут войной…» (37, 484). Корнелий Тацит уточняет число погибших евреев в Иерусалиме при этом событии, до шестисот тысяч человек.

Обычно рабы не имели права заводить семью, а значит, естественное воспроизводство рабов было ограничено. Причиной была низкая цена на рабов из-за большого притока новых пленных на продажу, а выкормить и воспитать ребенка, родившегося в рабстве, до трудоспособного возраста требовало больших затрат, чем приобретение взрослого раба.

Поскольку же процесс деторождения полностью исключить было невозможно, ненужных никому новорожденных выбрасывали просто на обочины дорог. В те далекие от нашей современной жизни времена такое отношение к новорожденным распространялось не только на родившихся детей рабынь, но на детей, появившихся на свет в семьях свободнорожденных граждан. Средств планирования семьи, подобных современным, в те времена еще не было, а зачастую тяжелая жизнь населения не позволяла заводить в семье лишние рты. Как сообщает Анри Валлон (1812—1904), в цивилизованном Риме «отец был абсолютным господином над жизнью своего ребенка. Для того чтобы новорожденный имел право на жизнь, он должен был быть признан и воспитан отцом» (12, 327). Отец мог продать своего ребенка, а мог и убить.

Такое отношение к несовершеннолетним детям было присуще не только римлянам, но и славянам, в том числе и русскому народу. Так, в русском языке согласно «Этимологическому словарю русского языка» М. Фасмера слово ребёнок происходит от слова робёнок в значении маленький роб, или раб. А слово отрок, которым именуется в наше время подросток, на древнерусском языке означало «слуга, работник»; в чешском языке и сегодня отрок – это раб. И все это время, начиная с рождения и до совершеннолетия, отец имел полное право распорядиться жизнью своего дитяти по собственному усмотрению.

Конечно, какое-то количество новорожденных рабов оставлялось в живых с согласия рабовладельца, когда это, скорее всего, происходило не без участия в процессе зачатия самого хозяина или его близких людей. Но родившийся от рабыни ребенок становился таким же бесправным рабом, как и она, если, конечно, хозяин не усыновит его. Даже если у рабыни появлялся ребенок от раба и хозяин в собственных интересах решал сохранить ему жизнь, то все равно раб не имел юридического права на своего ребенка. Отцовство у рабов не имело никакого отношения к законам. Употребление слов «отец» и «сын» для рабов могло существовать только как акт милости. Естественное родство с ребенком приобретало для отца правовой характер только вне рабского состояния.

В Римской империи как в западной, так и в восточной ее частях раб оставался рабом до конца жизни, если только рабовладелец не сочтет возможным предоставить ему свободу. Такой акт доброй воли хозяина сопровождался, по закону империи, уплатой налога, составлявшего одну двадцатую от цены раба. Раб, получивший законную свободу, становился гражданином государства, но гражданство это было как бы второго сорта. Хотя были прецеденты в истории, когда бывший раб добивался за счет своих заслуг высокого поста в государстве. Раб не имел права защищать свою жизнь, а следовательно, не мог иметь и боевого оружия. Правда, были рабы, которые специально проходили военную подготовку по применению того или иного орудия убийства для участия в гладиаторских боях на потеху публике. Знаменитое выражение: «Хлеба и зрелищ!» было для народа актуальным во все времена.

Восстания рабов, которые тоже имели место в истории каждого рабовладельческого государства, из-за отсутствия или утери со временем у рабов навыков военного искусства легко подавлялись армией. Исключительные случаи длительного противостояния рабов профессиональным воинам вошли в историю. Одно из таких восстаний рабов на Балканах известно под названием «движение скамаров». Восставшие, объединившись под командованием гепида Мунда, опираясь на союз с остготами, создали в Иллирике к началу VI в. собственное королевство, которое впоследствии распалось в первую очередь из-за привлечения Мунда императором к государственной деятельности и назначения его командующим одной из армий.

Производительность труда рабов была достаточно низкой, так как побудительным стимулом к ее повышению была только альтернатива жизни или смерти. А если учесть, что потогонная система труда приводила к преждевременной смерти рабов от истощения сил и болезней еще в трудоспособном возрасте, то этот стимул действовал плохо. Зато отсутствие, как правило, рабов, доживших до преклонного возраста, не создавало никаких хлопот их хозяевам. В тех немногочисленных случаях, когда раб как работник становился ненужным и его уже трудно было продать, человека предоставляли самому себе без всякой возможности прокормиться, кроме как воровством.

Довольно существенную разницу условий жизни рабов у германских народов, по сравнению с жизнью рабов у римлян, отметил древнеримский историк Тацит: «Рабов они используют, впрочем, не так, как мы: они не держат их при себе и не распределяют между ними обязанностей: каждый из них самостоятельно распоряжается на своем участке и у себя в семье. Господин облагает его, как если б он был колоном, установленной мерой зерна, или овец и свиней, или одежды, и только в этом состоят отправляемые рабом повинности. Остальные работы в хозяйстве господина выполняются его женой и детьми. Высечь раба или наказать его наложением оков и принудительною работой – такое у них случается редко; а вот убить его – дело обычное, но расправляются они с ним не ради поддержания дисциплины и не из жестокости, а сгоряча, в пылу гнева, как с врагом, с той только разницей, что это сходит им безнаказанно. Вольноотпущенники по своему положению не намного выше рабов; редко, когда они располагают весом в доме патрона, иногда – в общине, если не считать тех народов, которыми правят цари. Там вольноотпущенники возвышаются и над свободнорожденными, и над знатными; а у всех прочих приниженность вольноотпущенников – признак народоправства» (44, т. 1, 364).

Надо отметить, что Тацит приводит эти сведения в начале II в., когда германские племена еще не создали полноценных государств с явно выраженным классовым делением общества. Однако и в более поздние времена рабы у германских народов состояли в рабстве конкретный срок, чаще всего не более десяти лет, после чего их отпускали на свободу внутри данного государства.

Каким образом осуществлялась жизнь рабов в государствах сарматов, готов, которые только по наименованию титульной нации были германцами, а также гуннов, аваров, историки древности сведений не приводят. Разве только Приск Панийский сообщает, что у гуннов рабы имели право участвовать в военных действиях своих хозяев, а на приобретенные ценности, полученные в процессе грабежа побежденного народа, могли выкупить себя у рабовладельца. И еще то, что одним из видов наказания у гуннов для беглых рабов было распятие на кресте.

Марсельский пресвитер Сальвиан около 450 г. в своем сочинении «О мироправлении» сообщает, что условия жизни в Римской империи бедняков, хоть и свободнорожденных граждан, были настолько тяжелы, что, попадая в рабство к варварам, они больше всего боялись возврата к прошлой жизни. «Где и у кого, как не у римлян, можно найти такое зло? Чья несправедливость превышает нашу? Франки не знают такого зла; его нельзя встретить и у гуннов. Ничего подобного у вандалов, ничего подобного у готов. Это зло чуждо готам до того, что даже римляне, живущие среди них, не испытывают его на себе. Единственное желание всех римлян состоит в том, чтобы не пришлось опять когда-нибудь подпасть под римские законы» (75, 73). Однако если бы жить в рабстве у варваров было бы хорошо, то почему жители приграничных провинций Римской империи вместо того, чтобы защищаться от набегов этих варваров, все дружно не перешли к ним на жительство?

Археология позволяет сделать выводы, что большинство поселений V—VI вв., которые археологи считают славянскими, были без укреплений, а жилища представляли собой землянку, либо полуземлянку с приземистой надстройкой. Сарматы, готы, гунны, авары, болгары, венгры были скотоводами, жилища их чаще всего были передвижными, а стационарные тоже имели временный характер, так как содержать большое количество скота на одном месте долгое время невозможно. Приск Панийский, описывая путешествие византийского посольства к царю гуннов Аттиле, называет жилища гуннов шатрами или хижинами, хотя палаты самого Аттилы и его приближенных были из бревен. Поэтому трудно представить, чтобы рабовладельцы могли позволить своим рабам строить жилища, подобные царским. Следовательно, рабы сарматов, готов, гуннов, аваров, болгар и венгров, скорее всего, жили в землянках.

А на каком языке говорили рабы между собой и с хозяевами? Между собой, скорее всего, на жаргоне из смеси языков представляемых ими народов и языка, на котором общаются надзиратели и рабовладельцы. Для разговора с рабовладельцами рабы вынуждены были иметь небольшой, но обязательный запас слов на языке хозяина.

По сообщению Константина Багрянородного, склавины тоже разговаривали на славянском жаргоне (Σκλάβων διαλέκτψ). Слово διαλέκτψ на греческом языке имеет значение жаргона, или диалекта какого-либо языка. Поскольку в оригинале греческого текста не говорится о каком-либо языке: «Ζαχλοϋμοι δέ ώνομάσυησαν άπό όρους οϋτω καλου|μένου Χλύμου και άλλως δέ παρά τή τών Σκλάβων διαλέκτψ ερμηνεύεται τό Ζαχλοϋμοι ήγουν όπισω τοϋ βουνοϋ» (43, 148), то в переводе это должно звучать в следующем виде: «Имя же захлумы они получили от горы – так называемого Хлума, иначе говоря, на славянском жаргоне захлумы означает за холмом».

Время от времени рабовладельческие государства варваров, как их называли римляне, прекращали свое существование при завоевании этих государств новыми захватчиками с Востока или из-за неумения поддержать централизованную власть, как это произошло с сыновьями гуннского короля Аттилы, или из-за отсутствия военной силы для удержания покоренных народов, как это получилось с аварами после их поражения от армии франкского короля Карла Великого. В такие времена рабы, теряя своих старых хозяев, получали либо свободу, если поддерживали завоевателей, либо новых хозяев.

Самые значительные освобождения рабов, по всей вероятности, произошли после того, как рухнула держава Аттилы на бескрайних просторах Центральной и Восточной Европы. Именно это время, по мнению большинства историков, совпало с эпохой становления славянского народа. Бывшие рабы могли теперь работать на самих себя, а также обзавестись семьей, что, естественно, способствовало увеличению их численности.

Большинство народов Европы создавались на основе родоплеменного принципа.

Вот как представлял в 1829 г. такой принцип устройства общества у германских народов Франсуа Гизо: «В древней Германии надобно отличать всякое общество или, лучше сказать, двоякий способ общественного устройства, отличный и по принципам, и по своим результатам: устройства колена, племени, и устройство дружины. Колено (поколение, род. – Ю.Д.) – общество оседлое, образовавшееся из соседних собственников, живущее плодами своих земель и своими стадами. Дружина – блуждающее общество, образовавшееся из воинов, сосредоточенных вокруг вождя, или для отдельного набега, или для попытки счастья на чужбине, и живущее грабежом. Что такие два общества существовали вместе у германцев и были совершенно отличны, о том свидетельствуют Цезарь, Тацит, Аммиан Марцеллин, все памятники и все предания древней Германии. Большая часть народов, поименованных Тацитом в его «Германии», были коленами или союзами колен. Большая часть вторжений, разрушивших империю, в особенности же первые, были сделаны бродячими дружинами, вышедшими из среды колен для добычи или для приключений. Влияние вождя на свою дружину было ее связью; таково было ее начало, но она управлялась по общему совещанию: личная независимость и воинское равенство играли в ней большую роль. Организация колена была менее изменчива и менее проста. Говоря языком публицистов – политическая единица колена была не неделимое, воин, но целая фамилия и ее глава. Само колено или его часть, занимавшая какую-нибудь территорию, состояло из семейств и их глав, живших вблизи друг друга… Места жительства семейств германского колена не были сплошными, как в наших городах и деревнях, и не удалялись от полей. Глава семьи помещался в центре своих земель; сама семья и все работавшие с ней, свободные и несвободные, родственники, вольники, рабы, жили тут же, раскиданные там и сям, как и их жилища, по поверхности территории. Соприкасались одни владения различных глав семейств, но не их жилища» (76, 261).

Относительно славянских народов считается, что в основе их создания была общественная ячейка – задруга. В «Малом энциклопедическом словаре» Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона есть соответствующая статья: «Задруга (Zadruga, Zadruzna Cuca) – небольшая община, состоящая из нескольких семей, связанных не столько родством, сколько связями экономическими и территориальными; особенно распространена среди южных славян сербо-хорватского племени. Основной принцип задруги – поглощение отдельных лиц коллективным лицом задруги, представителем которой является старейшина (domacin). У чехов, моравов, поляков и др. славян задруга существовала не далее XVI в.» (92, т. 2). Именно такой способ образования народа должен был быть свойствен освободившимся рабам, так как ни родственные, ни племенные связи в этом случае не имели места.

Созданные таким образом народы в начальной стадии вряд ли могли в достаточной мере производить все необходимое для своего существования. Поэтому одним из принципов выживания созданных таким образом обществ были грабительские набеги на территории более цивилизованных народов.

Если верно, что венеты и произведенные от них народы были прежде рабами, то становится понятным, почему ранее совсем не воинственные и покорные королю готов Германариху эти народы в VI в. стали такой угрозой для цивилизованного мира. Вот как это описывает Иордан: «Венеты разделяются на три части: венетов, антов и склавен (славян); все они теперь, за грехи наши, свирепствуют против нас» (75, 202). Пояснение, что склавены являются славянами, сделано переводчиком К.К. Мироу в XIX в.

Анты привлекались Византийской империей в качестве федератов и охраняли северо-восточные границы империи за определенную плату от набегов то ли остатков гуннов, то ли тех же гуннов, но под названием болгар. При дальнейшем завоевании территорий Центральной и Восточной Европы аварами анты были уничтожены, их остатки стали либо вновь рабами, либо, перейдя Дунай, попросили убежища у византийского императора.

Император Маврикий (582—602) в своем произведении «Стратегикон», приводя сведения о склавах и антах, сообщает о них как о разбойниках, которые не склонны стать чьими-либо рабами, что, вероятно, было связано и с их недавним освобождением от рабства у гуннов.

«Племена склавов и антов одинаковы и по образу жизни, и по нравам; свободные, они никоим образом не склонны ни стать рабами, ни повиноваться, особенно в собственной земле. Они многочисленны и выносливы, легко переносят и зной, и стужу, и дождь, и наготу тела, и нехватку пищи. К прибывающим к ним иноземцам добры и дружелюбны, препровождают их поочередно с места на место, куда бы тем ни было нужно; так что, если гостю по беспечности принявшего причинен вред, против него начинает вражду тот, кто привел гостя, почитая отмщение за него священным долгом. Пребывающих у них в плену они не держат в рабстве неопределенное время, как остальные племена, но, определив для них точный срок, предоставляют на их усмотрение: либо они пожелают вернуться домой за некий выкуп, либо останутся там как свободные люди и друзья. У них множество разнообразного скота и злаков, сложенных в скирды, в особенности проса и полбы. Жены же их целомудренны сверх всякой человеческой природы, так что многие из них кончину своих мужей почитают собственной смертью и добровольно удушают себя, не считая жизнью существование во вдовстве. Живут они среди лесов, рек, болот и труднопреодолимых озер, устраивая много, с разных сторон, выходов из своих жилищ из-за обычно настигающих их опасностей; все ценное из своих вещей они зарывают в тайнике, не держа открыто ничего лишнего. Ведя разбойную жизнь, они любят совершать нападения на своих врагов в местах лесистых, узких и обрывистых. С выгодой для себя пользуются засадами, внезапными нападениями и хитростями, ночью и днем, выдумывая многочисленные уловки… Пребывая в состоянии анархии и взаимной вражды, они ни боевого порядка не знают, ни сражаться в правильном бою не стремятся, ни показаться в местах открытых и ровных не желают… Они вообще вероломны и ненадежны в соглашениях, уступая скорее страху, нежели дарам. Так как господствуют у них различные мнения, они либо не приходят к соглашению, либо, даже если и соглашаются, то решенное тотчас же нарушают другие, поскольку все думают противоположное друг другу и ни один не желает уступить другому… Поскольку у них много вождей и они не согласны друг с другом, нелишне некоторых из них прибрать к рукам с помощью речей или даров, в особенности тех, которые ближе к границам, а на других нападать, дабы враждебность ко всем не привела бы к (их) объединению или монархии» (34, 87).

Исходя из сообщения императора Маврикия, можно сделать вывод о том, что описываемые им анты и склавины – это бывшие рабы гуннов и их союзников, для чего он специально уточняет, что они в описываемое им время являются свободными. Именно освободившиеся рабы всеми силами будут противиться вторичному порабощению, несмотря на то, что воевать не умеют. И для создания собственного государственного объединения им еще не хватает сплоченности и наличия собственности, так как именно боязнь потерять собственность заставляет людей объединяться для ее защиты. Следовательно, бывшим рабам остается добывать себе пропитание и одежду собственным трудом, а для получения всего остального, в том числе оружия и рабочего инструмента, которого они изготавливать не умели, им нужно было заниматься меновой торговлей или отнимать силой у соседних, более цивилизованных народов. Поскольку торговля требует наличия специфических для этой профессии навыков, а также соответствующей вооруженной защиты, то эта деятельность для бывших рабов, не создавших еще какого-либо государственного образования, была недоступной. Оставалась единственная возможность объединяться во временные шайки и добывать все необходимое грабежом цивилизованных соседей.

Действительно, рабам, длительный срок пребывавшим в угнетенном положении, не в диковинку было выдерживать голод и холод, а страх перед повторным порабощением заставлял, как зверей создавать несколько тайных выходов из своих землянок. Должно было пройти много времени, чтобы освободившиеся рабы создали сначала такие социальные объединения, как задруги или родоплеменные образования. И только затем, по мере усложнения социальных и производственных отношений, должно было произойти разделение такого общества на производителей всего необходимого для выживания и дружину с выбираемым вождем, которая могла бы обеспечивать защиту обществу и торговать излишками произведенных продуктов.

 

От гуннов до аваров

Смерть Аттилы и ослабление государства гуннов ничего не дали для безопасности Рима. В 455 г. вандалы переправились через Средиземное море и захватили Рим. И хотя они не разрушили город, а только основательно его разграбили, имя вандалов стало в истории нарицательным. Им называют отдельных людей или целые народы, стремящиеся разрушить цивилизацию. В дальнейшем вандалы были вытеснены римскими войсками с Апениннского полуострова, но закрепились надолго в Сицилии. В 476 г. император Восточной Римской империи Зинон был вынужден признать Вандальское королевство, в состав которого входили римские провинции Африка, Корсика, Сардиния и Сицилия.

А в Западной Римской империи противодействие вандалам оказывал римский полководец, свев по происхождению, Рицимер. Этот полководец – внук короля вестготов Вали по материнской линии и шурин короля бургундов Гундиоха был доверенным лицом при пяти императорах Западной Римской империи, которые менялись в то время довольно часто. Именно Рицимер не позволил вандалам надолго остаться на территории Италии. После 16 лет фактического правления Рицимер умер от чумы в 472 г., его место ненадолго занял его племянник – бургундский принц Гундобад, который вскоре стал королем Бургундии и покинул Италию при императоре Юлии Непоте, который правил всего один год, после чего был свергнут собственным генералом. Следующим и последним императором Западной Римской империи стал малолетний Ромул Августул, сын захватившего власть в империи генерала Ореста.

В 476 г. Западная Римская империя прекратила свое существование, а ее территории оказались под управлением варваров. Италия, первооснова этой бывшей империи, была захвачена армией Одоакра, состоящей из гепидов, остготов и скиров. И хотя именно этот год стал для римлян роковым, упадок былого могущества империи начался намного раньше. Еще в III в. в Римской империи произошли изменения во взимании постоянно растущих налогов, когда основное бремя выплат легло на плечи мелких землевладельцев. Прежде свободные обладатели небольших земельных наделов, не имея возможности выплачивать налоги в полном объеме, попадали в кабалу к крупным землевладельцам. Такие полусвободные земледельцы назывались колонами. Наименование это первоначально появилось в римских колониях, где вся земля принадлежала завоевателям, а обрабатывали ее представители местного населения на определенных условиях. Сначала свободные работники, насколько может быть свободным местный житель на оккупированной захватчиками территории, затем все более зависимые от своего «благодетеля» из-за невыполнения всевозможных условий пользования предоставленной им землей. Полностью зависимые от землевладельцев труженики полей становились закрепощенными за этой землей, т. е. колонами.

Основная тяжесть государственного налогообложения ложилась на плечи этих колонов, а крупные землевладельцы всегда умели найти возможность получить государственные льготы по уплате налогов. Все это подрывало экономическое положение империи.

Еще одна беда для империи тоже готовилась исподволь в течение долгого времени. После отмены всеобщей воинской обязанности возможности полноценного набора солдат в римскую армию сильно уменьшились. Если ранее все свободные граждане империи обязаны были пройти воинскую подготовку и участвовать в нескольких военных кампаниях, то теперь богатые римляне не считали необходимым для себя служить в армии, а государство старалось не призывать в армию добросовестных работников – основу экономического благополучия империи. Поэтому в армию, как правило, попадали маргиналы, люди не умеющие либо не желающие устроиться в этой жизни, а значит готовые участвовать только в успешных грабительских войнах, но вот защищать империю у них не было никакого жизненного стимула.

Все это привело к необходимости привлекать к службе в римской армии значительное количество варваров, из которых самыми лучшими воинами в то время были германцы. Постепенно почти вся римская армия стала комплектоваться из варваров, а впоследствии и командные должности стали занимать преимущественно германцы. Но такое огромное количество варваров просто не успевало романизироваться. Соответственно, изменился весь облик римского общества, которое и раньше было склонно к заговорам и насильственной смене своих правителей, а теперь и армия стала самым ненадежным звеном в государстве, слабо связанным с римскими традициями.

В большей степени эти причины общеримского упадка отразились на Западной Римской империи, которая не только проиграла в соперничестве с Восточной Римской империей, но к середине V в. уже не могла противостоять внешним врагам, таким как гунны, от которых только чудо смогло спасти. Последующий натиск готов окончательно привел империю к краху.

Император Восточной Римской империи Зенон (Зинон) делал вид, что Одоакр в Италии является его наместником. Однако сам Одоакр называл себя королем и проявлял полную самостоятельность в своей политике. Для Зенона необходимо было найти управу на этого самозваного короля Италии. И такая управа нашлась на Балканах, где никого не спрашивая, осели остготы. Во главе этого народа, не столь давно освободившегося от гуннской зависимости, а вероятнее всего, просто от рабства, находился способный полководец и дальновидный политик Теодорих.

Теодорих (ок. 452—526) был сыном короля остготов Тиудимира из рода Амалов и его наложницы Эрелиевы. Юный Теодорих был отправлен заложником в Константинополь ко двору императора Льва I (457—474), где и получил воспитание. В 470 г. в восемнадцатилетнем возрасте готский принц возвращается к отцу в Паннонию, получает в свое распоряжение небольшое войско, с которым он стал проявлять самостоятельность и без согласия отца отвоевал у сарматов Сингидунум (Белград). В 471 г. Тиудимир умер и его трон завоевал Теодорих, в то время, пока его старший брат Видимир был в римской провинции Норике, которую незадолго до этого занял. Теодорих свое правление начал с завоеваний новых территорий. Если его отец со своими воинами занял город Найссу (Ниш), находящийся на реке Нишаве, притоке реки Южной Моравы в предгорьях Стара Планины, то Теодорих в 471 г. отвоевал город Новы (Свиштов), расположенный на правом берегу Дуная в Нижней Мезии. С правления Теодориха началась новая эпоха готов, владения которых простирались от Прикарпатья до Испании.

Вот что сообщает о Теодорихе (Февдерихе) Феофан Исповедник около 500 г.: «В сем году Февдерих, сын Валамеров, сделался известным между варварами и римлянами, как человек храбрый, умный и нечуждый образования; ибо он, находясь заложником в Византии, посещал лучших учителей, между тем как отец его после сыновей Аттилы повелевал готами в царствование Леона. Зинон, призвав его из Фракии в Византию, сделал консулом и военачальником фракийским и послал его с Иоанном Скифом против Илла.

Стеснив Илла и Леонтия в крепости Папурии, он оставил Иоанна продолжать осаду, а сам возвратился к Зинону. Отсюда отправился во Фракию, а из нее подступил с войском к Византии и только из сострадания, как уверяют, к городу удалился во Фракию; потом убеждаемый Зиноном, отправился в Италию, где разбив в большом сражении Одоакра, возложил на себя в Равенне царские знаки. Он победил также много других варваров и покорил себе вандалов, не обнажив даже меча против них. Это случилось после кончины Гейзериха и похода в Рим, которым овладел, равно как и всем Западом» (86, 124).

Именно в эти времена на страницах историков стали появляться сведения о склавинах и антах, которые сначала совместно с какими-либо германскими племенами грабили византийские провинции, а затем стали действовать и самостоятельно. Вот как описывает эти племена Прокопий Кесарийский в середине VI в. в своем произведении «Война с готами».

«Племена эти, склавины и анты (Σκλαβηνοί τε και Άνται), не управляются одним человеком, но издревле живут в народовластии, и оттого у них выгодные и невыгодные дела всегда ведутся сообща. А также одинаково и остальное, можно сказать, все у тех и у других, и установлено исстари у этих варваров. Ибо они считают, что один из богов – создатель молнии – именно он и есть единый владыка всего, и ему приносят в жертву быков и всяких жертвенных животных. Предопределения же они не знают и вообще не признают, что оно имеет какое-то значение, по крайней мере в отношении людей, но когда смерть уже у них у ног, схвачены ли они болезнью или выступают на войну, они дают обет, если избегут ее, сейчас же совершить богу жертву за свою жизнь; а избежав (смерти), жертвуют что пообещали, и думают, что этой-то жертвой купили себе спасение. Однако почитают они и реки, и нимф, и некоторые иные божества и приносят жертвы также и им всем, и при этих-то жертвах совершают гадания. А живут они в жалких хижинах, располагаясь далеко друг от друга и каждый меняя насколько можно часто место поселения. Вступая же в битву, большинство идет на врага пешими, имея небольшие щиты и копья в руках, панцири же никогда на себя не надевают; некоторые же не имеют (на себе) ни хитона, ни (грубого) плаща, но, приспособив только штаны, прикрывающие срамные части, так и вступают в схватку с врагами. Есть у тех и у других и единый язык, совершенно варварский. Да и внешностью они друг от друга ничем не отличаются, ибо все и высоки, и очень сильны, телом же и волосами не слишком светлые и не рыжие, отнюдь не склоняются и к черноте, но все они чуть красноватые. Образ жизни (их) грубый и неприхотливый, как и у массагетов, и как и те, они постоянно покрыты грязью, – впрочем, они менее всего коварны и злокозненны, но и в простоте (своей) они сохраняют гуннский нрав. Да и имя встарь у склавинов и антов было одно. Ибо и тех и других издревле звали «спорами», как раз из-за того, думаю, что они населяют страну, разбросанно расположив свои жилища. Именно поэтому они и занимают неимоверно обширную землю: ведь они обретаются на большей части другого берега Истра» (34, 82).

Что означали для Прокопия временные понятия в выражениях «издревле живут в народовластии» и «установлено исстари у этих варваров» при том, что с момента распада государства гуннов прошло порядка ста лет. Это много или мало? Трудно сказать, но склавины и анты за этот срок так и не научились строить для себя жилища, которые Прокопий не мог бы сравнить с жалкими хижинами. Упоминая единый для антов и склавинов язык, Прокопий Кесарийский, сообщает, что нравы у них подобны нравам массагетов, т. е. аланов, но, тем не менее, они сохраняют гуннский нрав. Из этого можно сделать вывод, что анты и склавины долгое время были в порабощении у гуннов.

Не многим больше сведений об антах и склавинах можно почерпнуть у Иордана, историка 2-й половины VI в., который сообщает о местоположении этих племен. «У левой стороны их (Карпатских гор), которая склоняется к северу, от истока реки Вистулы на огромных просторах обитают многочисленные племена венетов (Venethae). Хотя их названия меняются в зависимости от различных родов и мест обитания, преимущественно они все же называются славянами (Sclaveni) и антами (Antes). Славяне живут от города Новиетуна (на Дунае) и озера, которое называется Мурсинским, вплоть до Данастра (Днестра) и на севере до Висклы (Вислы); болота и леса заменяют им города. Анты же, самые могущественные из них, там, где Понтийское (Черное) море делает дугу, простираются от Данастра вплоть до Данапра (Днепра)» (34, 53).

Но если о склавинах и антах информации у древних авторов недостаточно для определения, где и когда они появились впервые, то о германских племенах сведений много больше. Восточногерманские племена еще в I в. до н. э. распространились от Южной Скандинавии и берегов Балтийского моря до Рейна, а затем, перейдя Эльбу и Одер, заняли территории Моравии, Богемии и Силезии. Кельты, населявшие эти территории, не оказали восточным германцам большого сопротивления, а вот западные германцы удержали границы Римской империи, так называемый лимес, по Рейну и Дунаю. Впоследствии западногерманские племена заставили восточногерманские племена отступить к побережью Балтийского моря, в район междуречья Вислы и Немана. Эти передвижения германских племен происходили одновременно с завоеваниями сарматов, которые к началу нашей эры тоже вышли к побережью Балтийского моря. Такая расстановка германских племен в Центральной Европе сохранялась с начала нашей эры до середины II в.

Затем племена готов, наиболее известные из восточногерманских племен, с низовьев Вислы в 166 г. начали глобальное переселение к Черному морю. Бургунды одновременно с готами стали переселяться с берегов р. Варты, притока Одера, на юго-запад. Все эти перемещения германских племен сдвинули с места своих южных соседей, которые вынуждены были войти в пограничные конфликты с Римской империей по всему лимесу. Эти военные действия вошли в историю под названием Маркоманских войн, по имени племени маркоманов. В тот раз Римская империя сумела остановить германский натиск.

В первой половине III в. готы достигли низовий Днепра и северного побережья Черного моря и расселились там. Это, конечно, не значит, что все 50—60 лет готы непрерывно двигались от Балтийского к Черному морю, для такого перехода хватило бы и менее одного года. Но, во-первых: готы двигались не одной сплошной массой народа, а отдельными племенами или союзами нескольких племен и начали свое движение на юг не в один год. Во-вторых, готам требовалось добывать себе и своему скоту пропитание, ведь это был не спортивный забег на длинную дистанцию. За счет грабежа местного населения вдоль всего пути следования готам прокормиться было невозможно, так как плотность населения в этих местах была настолько низкой, что на поиск чьих-либо селений уходило бы значительное время. Да и все «сливки» сняли первыми идущие в этой растянувшейся во времени и пространстве цепочке готских племен. В-третьих, готы были скотоводами и земледельцами, поэтому не могли пройти мимо удобных к обработке и выращиванию зерновых земель или богатых травами пастбищ. Отдельные племена останавливались и обживались в таких местах в течение двух-трех лет, другие задерживались на несколько десятков лет. То ли при своем движении на юг, то ли уже в Причерноморье готы разделились на два племенных союза – остготов и вестготов. В разных источниках эти племенные союзы называются по-разному, в том числе: остерготы (остроготы) и визиготы, или гревтунги и тервинги. Вестготы, согласно наименованию, расселились на западе в правобережной части степи от Днепра до Прута, а остготы соответственно в левобережной части – от Днепра до Азовского моря.

Далеко не сразу готы образовали крупные государственные образования, этот процесс затянулся еще на сто лет, когда у них появились лидеры, сумевшие объединить многочисленные племена готов, других германских, сарматских и угро-финских этносов в два могущественных королевства.

В Причерноморье готы с помощью каких-то племен боранов научились строить корабли и ходить на них в военные и торговые походы по Черному морю к берегам Малой Азии, подвергая разграблению территории Галатии и Каппадокии. В дальнейшем, когда Боспорское царство вынужденно или, имея свои выгоды, стало поставлять готам корабли, на которых готы могли совершать дальние морские походы, они подвергли разграблению Афины, Коринф, Спарту, Халкедон, Никею, Илион и Эфес. Теперь Римская империя вынуждена была считаться с этой новой военной силой. В 257 г. вестготами была захвачена Дакия, но в 270 г. в битве при Наиссе (Нише) римский император Клавдий II одержал победу над объединенными войсками вестготов, герулов и гепидов и дальнейшее продвижение готов на запад надолго приостановилось.

Римлянам пришлось укреплять свои новые границы вдоль Дуная, построив вдоль нее многочисленные укрепленные замки, многие из которых в дальнейшем превратились в современные города. Начиная с императора Константина Великого, римляне были вынуждены заключать с готами федеративные договора, по которым готы обязывались защищать границы империи, а за ежегодные денежные выплаты они должны были предоставлять свои войска для кампаний, ведущихся Римской империей. Императоры могли считать территории севернее Дуная, занятые готами, частью империи, хотя это было скорее кажущимся владением, чем действительным. Поэтому готы, как и другие такого же рода федераты, время от времени требовали увеличения получаемых денег, а за задержки выплат или за неудовлетворение новых требований грабили римское население, несмотря ни на какие договоры, а то и вовсе разрывали федеративные отношения. Со временем проникновение германцев во все структуры государства стало еще более заметным, даже должности военных командиров, имперских чиновников и дипломатов стали занимать готы.

Около 350 г. в Остготском королевстве стал править король Германарих (Германарик, Эрменрих), который объединил все соседние племена, как германские, так и сарматские, угро-финские в единую империю от Балтийского моря до Черного и Азовского морей. Вестготы, хоть и не входили в государство Германариха, но тоже зависели от этого государя как союзники, а иногда и как данники. Могущество Германариха и его государства продержалось в течение двадцати лет до нашествия гуннов, пришедших с азиатского Востока. О смерти Германариха существует несколько версий. Сам ли он с собой покончил или погиб от рук мстителей за те зверства, которые совершил по отношению к собственному народу и рабам, доподлинно неизвестно, так как записи об этом событии появились гораздо позже.

Гунны расправились для начала с аланами, жившими на Северном Кавказе и в Подонье до Азовского моря. В очередной раз аланы после своего поражения стали служить своим новым хозяевам, поэтому в битве с армией Германариха гунны уже сражались совместно с аланами. В результате одержанной гуннами победы часть остготов подчинилась завоевателям, а часть во главе с юным королем Видерихом отступили на запад, где на Днестре оказали гуннам серьезное сопротивление, но это лишь ненадолго удержало гуннов от дальнейшего продвижения на запад.

Вестготы тоже разделились. Одни из них во главе с Атанарихом вернулись из Трансильвании на плоскогорье, другие во главе с Фритигерном попросили разрешения у императора Валента поселиться в империи. Им разрешили занять территории во Второй Мезии, т. е. в восточной части территории, расположенной вдоль Дуная между рекой и Балканскими горами. Но притеснения имперских чиновников довели вестготов-федератов до открытого бунта. Затем они вступили в союз с аланами и остготами под командованием Видериха, а в 378 г. нанесли армии императора Валента в битве при Адрианополе (Эдирне) серьезное поражение, в результате которого погиб и сам император. Балканский полуостров был разграблен готами. Чтобы остановить дальнейшие действия готов, новый император Феодосий I разрешил остготам и аланам поселиться в Первой Паннонии, расположенной между Дунаем и Дравой, а вестготам – во Второй Мезии на новых условиях.

В течение всего правления Феодосия готы и другие федераты верой и правдой служили империи, участвуя во всех военных кампаниях. Но после смерти императора в 395 г. обстоятельства в Римской империи изменились, начались очередные долговременные распри между Восточной и Западной частями империи. Когда хозяева в ссоре, то и вассалы решают свою судьбу, выбирая сторону, которую стоит поддержать, а то и вообще пытаются освободиться от имперской опеки. Так, вестготы во главе со своим будущим королем Аларихом I вновь восстали и разграбили весь Балканский полуостров. Затем путем ряда уступок и новых угроз Алариху удалось заполучить должность главнокомандующего всеми балканскими армиями, а также приобрести земли в Эпире (территории современной Албании и запада Греции). В 401 г. он захватил северные территории Италии, но затем вынужден был покориться полководцу Западной Римской империи Стилихону, вандалу по рождению, которому во время правления юного императора Гонория принадлежала почти вся власть на Западе.

Однако кроме вестготов территории Западной Римской империи грабили гунны с остготами во главе с Радагайсом, а также аланы, свевы и вандалы. В 409 г. они перешли Пиренеи и заняли северную часть Испании. А в Западной Галлии, спасаясь от нашествия гуннов, перейдя через Рейн, окончательно утвердились алеманы, бургунды и франки. Все остальные германские племена, оставшиеся восточнее Рейна, были порабощены гуннами.

До тех пор пока во главе римских по названию, а фактически состоявших из германцев различных племен войск стоял такой полководец, как вандал Стилихон, вестготам приходилось сдерживать свои притязания на итальянские территории, но в 408 г. прославленный полководец, оговоренный своими противниками, был казнен. Вестготы во главе с Аларихом несколько раз выставляли требования императору Гонорию по передаче им Италии, денежных выплат или хотя бы территории Норика (современной Австрии), взамен оставляя ему Рим и верховную власть, но Гонорий был непреклонен. И в 410 г. вестготы заняли и разграбили Рим, а в качестве трофея и заложницы захватили сестру императора Галлу Плацидию.

Затем вестготы собирались захватить Сицилию, но в это время умер Аларих, а новый король Атаульф, остгот и зять Алариха, приведя с собой своих соплеменников из Паннонии, сменил направление военных действий и в 414 г. вторгся в Галлию. Здесь в Нарбонне Атаульф взял в жены Галлу Плацидию, дочь Феодосия Великого, стремясь стать равным императорам Западной и Восточной империй – братьям Гонорию и Аркадию. Но этот брак обязал Атаульфа изменить свое отношение к Риму и заставил его действовать на пользу Западной Римской империи, отказавшись от создания своего независимого государства. Фактическую власть в Западной Римской империи в это время имел главнокомандующий римскими войсками Аэций.

Расклад сил на Западе Европы очень изменился. В 428 г. под натиском гуннов из Подунавья в Испанию вынуждены были переселиться остатки вестготов, которые, в свою очередь, вытеснили оттуда вандалов и аланов в Северную Африку. Марсельский пресвитер Сальвиан в середине V в. сообщает, что захватчикам нужна была только территория, а местное население должно было исчезнуть: «Если бы океан потопил галлов, то и тогда не случилось бы таких ужасных разорений, какие произвела эта война. О, если бы у нас отняли только наших животных, наши плоды и хлеб, если бы истребили наши виноградники и оливковые деревья; если бы наши жилища в селах были разорены огнем и водой и если бы (что еще печальней для взора) немного уцелевшее так и оставалось заброшенной пустыней, – все это было бы только самой малой частью наших несчастий. Но, увы! В продолжение десяти лет готы и вандалы режут нас. Замки, построенные на скалах, села, окруженные реками, не могли защитить жителей от ярости этих варваров и предавали их на последние истязания» (75, 127). Так что рабство для народов, которые не смогли отстоять свою независимость, было еще не самым худшим злом.

Аттила, вероятно, специально разрешал остготам расселяться вдоль границы с Византийской империей и грабить имперские земли. Таким образом, Атилла вроде бы и не нарушал мирного договора с Византией, ведь грабили империю не его войска, а какие-то шайки его вассалов. А часть с награбленного добра он наверняка имел. Таким образом, остготы к 439 г. расселились в Паннонии, затем во Фракии.

В 443 г. бургунды, после того, как их разбили на Среднем Рейне гунны, по федеративному договору получили возможность заселить Савойю, где в дальнейшем они практически стали независимыми от Рима, создав Бургундское королевство. В 450 г. в Испанию пришли свевы, которые потеснили вестготов, захватив их земли. Сильное давление гуннов на германские племена в течение полувека нашло свое разрешение в 451 г. в битве на Каталаунских полях вблизи современного г. Труа во Франции. В этой битве, в которой германские племена участвовали с обеих противоборствующих сторон, гунны под командованием Аттилы потерпели первую неудачу. Захватчики старались пленных не брать, так в захваченном гуннами Метце, по сведениям Сальвиана, были убиты все жители, в том числе дети. На стороне Аттилы воевали, кроме гуннов, остготы, которые покорились гуннам при захвате ими Причерноморья, гепиды, еще одно готское племя, герулы, занимавшие до нашествия гуннов территорию у Азовского моря, ругии, населявшие в это время территорию современной Австрии, а также свевы, тюринги и франки, которые уже прочно обосновались в Галлии. Римской армией командовал Аэций, молодость которого прошла среди гуннов в качестве заложника. На стороне так называемых римлян тоже сражались бургунды, аланы, франки, саксы и вестготы. Но слава полководца, не столько победившего, сколько не давшего Аттиле захватить всю Галлию, сыграла с Аэцием злую шутку, в 454 г. он был убит по распоряжению императора Валентиниана III, которому совсем не хотелось быть свергнутым с престола своим же защитником.

На обратном пути из Галлии союзники гуннов туринги превратили земли франков в необитаемую пустыню. Епископ Григорий Турский спустя сто лет описал ужас этого нашествия: «Обрушившись на наших отцов, они похитили у них все. Они вешали их детей по деревьям, за ноги. Они умертвили ужасной смертью более двухсот молодых девушек: одних привязывали за руки к шее лошадей, потом гнали животных острым рожном и разрывали жертву на куски; других растягивали на дороге и прибивали кольями к земле; после того проезжали по ним с нагруженными телегами, раздробляли им кости, и в заключение бросали на съедение воронам и собакам» (75, 127).

В 452 г. армия Аттилы перешла Альпы и разорила всю Северную Италию. Защищать Рим было некому, но по неизвестной причине, гунны отказались от дальнейших военных действий в Италии и вернулись в Паннонию.

В 453 г. Аттила умер, его трое сыновей (по другим сведениям, их было несколько десятков) не сумели договориться о разделе завоеванных армией отца земель, а также о том, кто из них станет во главе государства гуннов. В результате этих междоусобиц от былого величия созданного Аттилой государства через шестнадцать лет не осталось ничего. Подвластные им племена и рабы получили свободу, вот только надолго ли? Территории государства гуннов спешно осваивали германцы, а основную роль в подчинении себе территорий и народов в очередной раз захватили готы.

Остготы создали в Паннонии самостоятельное Готское королевство, которое возглавил король Тиудимир. Через десяток лет остготы Тиудимира уже держали в повиновении все народы вдоль Дуная. В 471 г. после смерти Тиудимира его сменил сын Теодорих, с властью которого пришлось считаться и византийскому императору. Теодориху предстояло решить вопрос: создавать самостоятельное, полностью независимое от Византии государство или стать сильным, но все-таки федератом империи? При этом Теодорих понимал, что согласие между германскими племенами – явление временное, и что даже исповедуемая почти всеми германскими племенами арианская вера, принятая от Римской империи в середине IV в., вряд ли сможет надолго объединить их. Да и Византия старалась сделать все для ослабления Готского королевства Теодориха, натравливая одних готов против других.

Еще век назад приняв на свою территорию готских беженцев, римляне продолжили традицию брать остготов на военную службу. Но к моменту воцарения в Готском королевстве Теодориха из рода Амалов остготы римской армии взбунтовались и провозгласили своим королем еще одного Теодориха – Страбона. Понимая всю опасность таких действий вышедших из повиновения готов, император Зенон постарался столкнуть лбами этих двух готских королей, поддерживая при этом Теодориха Амала. Однако через некоторое время он сменил предпочтения и стал поддерживать Теодориха Страбона. Все эти действия императора, в свою очередь, приводили к временному примирению этих двух готских королей, но объединить усилия до следующей своей размолвки они не успевали из-за козней императора.

Так или иначе, но территории современных Венгрии, Словении, Хорватии, Боснии и Герцеговины, Сербии, Албании, Черногории и Македонии контролировали остготы этих двух королей. Так продолжалось до смерти Теодориха Страбона в 481 г., после которой Теодорих Амал стал единственным лидером среди остготов (остальных он постарался ликвидировать, в том числе и сына Страбона). Император был вынужден присвоить Теодориху консульское звание и назначить главнокомандующим армии на Балканском полуострове. В ответ Теодорих старался не допускать каких-либо посягательств на жизнь и власть императора Зенона, за что ему как признание заслуг была поставлена императором конная статуя в Константинополе.

Однако такие взаимоотношения долго продолжаться не могли, и к 486 г. стороны стали выказывать по отношению друг к другу явную враждебность. Все это закончилось тем, что Теодорих со своей армией был отправлен в Италию, где наемники из скиров, герулов и тех же остготов стали предъявлять территориальные претензии и в 476 г. провозгласили своим королем Одоакра, принудив Ромула Августула отречься от престола. Западная Римская империя окончательно распалась, и в дальнейшем Италия стала провинцией Византийской империи. Одоакр хоть и сделался королем, в первую очередь являлся патрицием Византийской империи и именно в этом статусе управлял Италией. Но набрав силу, Одоакр стал не только опасен императору Зенону, он мешал Теодориху, который считал Одоакра личным врагом после подавления тем восстания ругиев в Норике и казни их короля Февы, принадлежавшего к роду Амалов. В 488 г. Теодорих собрал огромное войско из остготов, ругиев, римлян и по указу императора отправился в Италию сражаться с Одоакром. Вот как описывает этот поход Эннодий в своем панегирике Теодориху, который дает возможность представить не только быт, тяготы военного похода и методы сражения одних германцев против других, но и позволяет оценить стиль и талант одного из предшественников автора «Слова о полку Игореве».

«Все послушно двинулись навстречу врагу, для ночлега использовали повозки, и в этих же домах на колесах хранилось все, что могло потребоваться в пути. Орудия Цереры и необходимые для приготовления муки камни тащил за собой крупный рогатый скот. Беременные женщины в твоих семьях, забыв о носимых ими в своем чреве плодах, занимались изготовлением хлеба. На равнину и на высокогорье пришла зима, волосы людей покрылись инеем, а с бород мужчин свисали сосульки. Одежда, которую сшили заботливые женские руки, истрепалась и почти не спасала от жестоких холодов. Питались твои люди либо тем, что удалось добыть у встречавшихся на пути народов, либо дичью полей и лесов.

Закончив описание этих странствий сквозь стужу и зной, я хочу описать теперь ход твоего сражения. Река Улька была оплотом гепидов, который защищал их как вал и, подобно бастиону, охватывал эту землю; разрушить его не могли никакие стенобитные орудия. Туда привела тебя твоя гордая стезя. Вместо того чтобы послать парламентера с просьбой о пощаде, этот дотоле непобедимый народ – гепиды – решился оказать тебе сопротивление и стал готовиться к бою. Тем временем твоя армия полуголодных людей стала лагерем, почти вплотную приблизившись к врагу…

Преодолев течение рек, чуму, устремился ты по дороге, которой не смог бы воспользоваться ни один беглец, навстречу обнаженным мечам гепидов. Каждый знал, что его могут поглотить грязь и нечистоты, и тем не менее каждый отважно вступал в бой, не думая о том, что его жизнь висит на волоске… Отступили под мощным натиском твоих врагов только те воины, которые находились по ту сторону реки. Других твоих воинов не остановили ни высокая насыпь, ни трясина, несмотря на то что их изголодавшиеся тела поражали копья, брошенные сильными руками твоих врагов. И так же как потерпевшие кораблекрушение видят землю, утопавшие в волнах крови увидели вождя, который вдохнул в них мужество своим словом… Затем ты поднял как символ победы кубок с вином и, отпустив поводья, бросился в самую гущу боя. Как огромный лес над посевами, как могучий лев над стадом, возвышался ты над своими врагами, неся им неминуемую гибель. Никто из тех, кто шел тебе навстречу, не остановил тебя; никому из тех, за кем ты гнался по пятам, не удалось убежать. Словно ураган, промчался ты над всей своей армией – и тут же полетел град стрел, что повысило и без того высокий накал битвы. И дело сразу же приняло другой оборот: стройные ряды гепидов были разорваны, и победа ускользнула от них. Теперь ты, достойный всяческих похвал полководец, не ввязываясь больше в бой, выходишь с поля сражения, окруженный тысячами своих солдат. Армия врагов разбита наголову; некоторым из них удалось спастись под покровом ночи, некоторые привели своих солдат к передвижным амбарам, в которых хранились запасы продовольствия: его было достаточно много, и оно могло удовлетворить не только насущную потребность в пище, но и самые изысканные вкусы. Так, на смену твоим бедам пришло благополучие, и голод твоих солдат уступил место голоду твоих врагов. Столкновение с ними принесло тебе победу над бедностью, и здоровое состояние твоей армии никогда больше не вернулось бы к ней, если бы это сражение не состоялось» (70, 59).

На следующий год армия Теодориха, заняв Лайбах (Любляну), одержала победу над армией Одоакра на реке Изонцо, сбегающей из Юлийских Альп и впадающей в Триестский залив. Захватив после этой победы всю Северную Италию и благодаря поддержке вестготов, перешедших Альпы, Теодорих мог диктовать условия своим врагам, засевшим в хорошо укрепленной Равенне. Вынудив Одоакра согласиться на совместное управление Италией, Теодорих затем предательски его убивает и становится единоличным королем огромного государства от Паннонии до Рейна, включая Италию, а также наместником этих византийских территорий от имени императора.

Большинство народа в государстве Теодориха I Великого составляли германские племена, но создать полностью германское государство ему не удалось, так как в самой Италии остготы представляли, хоть и вооруженное, но меньшинство. Управление этим государством принадлежало римлянам, а его защиту, как внешнюю, так и внутреннюю, осуществляли готы. А поскольку римляне и германцы принадлежали к разным христианским конфессиям, то смешанных браков почти не было. Оба народа сосуществовали в одном государстве, пока одни были сильны, а другим было выгодно, что готы их защищали, почти не вмешиваясь в экономические и социальные вопросы. Правда, готы изъяли в свою пользу у римских землевладельцев треть их земель вместе с третью рабов и колонов, или взамен изымали треть доходов с этих земель.

Именно во время управления Теодорихом западными провинциями Византийской империи произошел раскол в римской церкви, когда после смерти папы Анастасия II (496—498) приверженцами императорской власти, которые были согласны с религиозной политикой примирения с монофизитами восточных провинций императора Зенона и константинопольского патриарха Акакия, и фанатичными приверженцами ортодоксального христианства были избраны соответственно два римских папы. Строгие ортодоксы, составлявшие большинство итальянских христиан, выбрали папой диакона Симмаха и посадили его на престол в Латеранском дворце, традиционном до того времени местопребывании римских пап. Одновременно сторонники скончавшегося примиренца папы Анастасия II избрали в Санта Мария Маджоре римским папой архипресвитера Лаврентия.

В результате этих выборов в религиозной жизни Италии назревал кризис, чтобы избежать разделения церквей, стороны обратились к третейскому судье в Равенну – королю Теодориху, хоть и арианину по вероисповеданию. Поскольку за папой Симмахом было большинство, и выборы его состоялись несколько раньше, чем выборы папы Лаврентия, Теодорих счел справедливым отдать предпочтение ортодоксам.

Созванный в 499 г. с согласия Теодориха церковный собор в Риме утвердил папой Симмаха, но в дальнейшем провизантийская партия в римской церкви нашла предлог для обличения его. Состоялось несколько церковных соборов по этому поводу, и хотя предъявленные Симмаху обвинения оказались несостоятельными, его вынудили покинуть Латеранский дворец, который сразу занял теперь уже миланский архиепископ Лаврентий. На четвертом по счету в этих разбирательствах соборе наконец было принято решение о неподсудности отцам церкви Римского папы, и Симмаху вернули его церковные права. Однако сторонники Лаврентия не согласились с этим, а сам Лаврентий отказался покинуть Латеранский дворец. Из-за этого Римскому папе Симмаху пришлось создавать новую папскую резиденцию, за пределами Рима, рядом с базиликой св. Петра, где в будущем был построен Ватиканский дворец папы Римского и новый собор св. Петра. Таким образом, благодаря арианину, королю Теодориху, в Риме восторжествовала ортодоксальная, т. е. православная, церковь, в то время как в Константинополе процветала монофизитская ересь.

Об этих событиях упоминает Феофан Исповедник, но почему-то в своем описании приводит сведения то ли о якобы африканском происхождении Теодориха (Февдериха), то ли о его прозвище в связи с бескровным подчинением вандалов, которые пришли в Италию из Африки. «Фест, отходя в Рим, дал слово царю Анастасию убедить папу Анастасия принять примирительную грамоту Зинона, но не застал его уже в живых. Подкупив многих деньгами, он, вопреки римскому обыкновению, назначил в Римские епископы какого-то Лаврентия, который и поставлен был одной только частью, но православные отделились от них и возвели Симмаха, одного из диаконов. От этого произошли большие беспорядки, убийства и хищения, продолжавшиеся три года, пока Февдерих, африканец, хотя сам арианин, овладев Римом, созвал местный собор и утвердил Симмаха Римским епископом, а Лаврентия определил епископом в город Нокерию; но он не успокоился, напротив, поднял смятение, за что низложен был Симмахом и заточен. Таким образом прекращено возмущение» (86, 134).

В 504 г. Теодорих в результате кровопролитных сражений с гепидами присоединил к своему королевству часть северных территорий Балканского полуострова с центром в Сирмии (Сремской Митровице), что неизбежно привело к конфликту Теодориха с византийским императором.

Если же учесть, что власть Теодориха как наместника императора и лидера германских народов распространялась на такие государственные образования, как королевства франков, вестготов, бургундов, вандалов, ругов, тюрингов, больше на словах, а не на деле, то угроза военных действий со стороны императорских войск была более чем реальной. Чтобы избежать удара в спину, Теодорих повел политику встановления родственных отношений со своими германскими коллегами, выдавая своих дочерей и сестер за германских королей или за их сыновей, да и сам сочетался вторым браком с сестрой франкского короля Хлодвига. Но именно его новый шурин и стал разрушителем планов Теодориха по созданию федерации германских государств. Хлодвиг отвоевал у Византийской империи ее последнюю в Галлии область – Сена, затем заставил алеманов и бургундов платить ему дань, и к началу VI в. создал огромное по территории королевство, которое угрожало государствам вестготов и остготов.

Франки и их король Хлодвиг были единственными среди других германцев ортодоксальными христианами и это, как показали будущие события, сыграло важную роль в развитии франкского государства и его взаимоотношений с ортодоксальным населением завоеванных территорий и Римской церковью. Но преувеличивать значение франков в расстановке сил в Европе не стоит, так как именно представители Римской церкви и создавали историю франков.

В первую очередь Хлодвиг решил завоевать королевство вестготов – государства, зависимого от Теодориха Великого, который сначала намеревался решить вопрос мирными переговорами, привлекая к этому процессу бургундов, варнов, североморских герулов и тюрингов. Но на этом этапе такая политика остготского короля не принесла никакого успеха, потому что король бургундов Гундобад перешел в лагерь сторонников Хлодвига, что подвигло франков начать в 507 г. военные действия. В результате битвы при Пуатье король вестготов Аларих II был убит, а сами вестготы сумели удержаться только в Испании и на небольшой территории севернее Пиренеев.

Политика византийских императоров по принципу «разделяй и властвуй» тоже сыграла значительную роль в противостоянии франков и остготов, поскольку, чтобы ослабить влияние Теодориха на германские племена, император Анастасий I (491—518) присвоил Хлодвигу титул консула. Но в войне 508 г. между франками и остготами победу одержал Теодорих, изгнав франков из Южной Галлии и присоединив к своему королевству Прованс. Если вспомнить, что в 504 г. Теодорих победил войска гепидов и присоединил к королевству остготов провинцию Паннонию II, или Нижнюю Паннонию, расположенную в междуречье Саввы и Дравы, правых притоков Дуная, провинцию Мезию I, или Верхнюю Мезию, включая Сингудунум (Белград) и территории вдоль правого берега Дуная до ущелья Железные Ворота, то владения Теодориха простирались на современной карте от Южной Франции до Румынии.

После смерти Хлодвига в 511 г. остготы в очередной раз стали хозяевами в Западной Европе. Государство Теодориха в дальнейшем процветало до самой его смерти, последовавшей в 526 г. Вот как об этих событиях сообщает Константин Багрянородный:

«В то время готы и иные многочисленные народы обитали в наиболее северных областях, вплоть до Дуная. Особенно заслуживающими внимания из них являются готы, визиготы, гепиды и вандалы, кроме как по имени ничем другим не различающиеся и говорящие на одном языке. Все они исповедуют зловерие Ария. При Аркадии и Гонории, перейдя Дунай, они поселились в земле ромеев. Гепиды же, из которых впоследствии выделились лонгиварды и авары, заселили места в округе Сингидона и Сермия. Визиготы, опустошавшие с Аларихом Рим, ушли в Галлию и овладели ее населением. Готы же, обладавшие сначала Паннонией, через 19 лет царствования Феодосия Юного после его разрешения населили земли Фракии и, пробыв во Фракии 58 лет, под водительством Февдериха, их патрикия и консула, с позволения Зинона захватили западное царство. Что же касается вандалов, то они, соединившись с аланами и германцами, ныне называемыми франками, и, перейдя реку Рейн под предводительством Годигискла, поселились в Испании, являющейся первой страной Европы начиная с Западного Океана» (43, 93).

Император Константин своеобразно выводит племена лангобардов и аваров от племени гепидов, что, скорее всего, связано в его время с путаницей в происхождении народов многовековой давности. А вот его замечание о германцах, «ныне называемыми франками», имеет большое значение. Имя франков обычно переводят как свободные, что вполне может быть связано с тем, что этим племенам германцев удалось избежать порабощения гуннами в отличие от других германских племен.

У Теодориха I Великого не было наследников мужского пола, поэтому он выдал замуж свою дочь Амаласунту за знатного вестгота Эвтариха из рода Амалов. Византийский император Юстин I назначил Эвтариха, зятя Теодориха, в 519 г. консулом, и хотя это почетное звание в то время для римлян почти не имело какого-либо административного значения, для готов оно было очень важным отличием. Вот как об этом событии сообщает Кассиодор, римский историк времен Теодориха: «В этом году Рим увидел множество чудес. Посол Востока, Симмах, не мог надивиться огромному количеству дорогих подарков, которые получили и римляне и готы. Сенаторов Эвтарих буквально осыпал почестями. В проведенных в Амфитеатре играх были представлены дикие звери всех видов, которые привели в изумление присутствующих там зрителей, поскольку они таких зверей еще никогда не видели. Даже Африка, в знак своего глубочайшего уважения, прислала на эти игры все самое лучшее, что есть у нее для проведения таких забав. Все в один голос славили Эвтариха, и римские граждане выражали настолько сильную любовь к нему, что выражали горячее желание видеть его даже тогда, когда он уже давным-давно возвратился в Равенну к своему прославленному отцу. Там он вновь принялся раздавать римлянам и готам такие богатые дары, что все пришли к единому мнению: он, и только лишь он, смог бы превзойти великолепие празднеств, данных им по поводу вступления в должность консула» (70, 115).

Но Эвтарих не стал наследником Теодориха Великого, так как умер в 521 г., но оставил остготскому королевству сына Аталариха. На момент смерти Теодориха Аталариху было всего десять лет, поэтому регентом при малолетнем короле стала его мать Амаласунта, дочь Теодориха. Вот как описывает эти события другой придворный историк остготов, Иордан: «Он созвал князей и других знатных людей своего народа и заявил, что теперь королем будет Аталарих, десятилетний ребенок, сын его дочери Амаласунты и уже оставившего этот мир Эвтариха. Он призвал их выполнять его последнюю волю: они должны чтить своего нового короля, любить сенат и весь римский народ и показать себя истинными друзьями в первую очередь, конечно же, Бога, а затем – византийского императора» (70, 186).

Политика готов в правление Амаласунты была весьма гибкой, готы старались быть в хороших отношениях с Византийским императором, с Римским папой, с римскими крупными землевладельцами и с другими королевствами. Желание не ссориться с кем-либо эти стороны сочли за слабость новых правителей остготского государства. В 527 г. на императорский престол в Константинополе взошел Юстиниан I, желавший любыми способами восстановить империю в прежних пределах. Королевство вестготов в Испании постаралось освободиться от опеки остготского правительства Амаласунты и ее сына. Другие зависимые от остготов германские государства под давлением франков либо стали их союзниками, либо были покорены ими. Так, в 531 г. распалось королевство тюрингов, а в 534 г. прекратило существование Бургундское королевство. Золотой век Остготского королевства ушел в прошлое вместе с Теодорихом, о правлении которого можно сказать словами Анонима Валесиана, современника Теодориха, священника из Равенны:

«В его время Италия на протяжении 30 лет наслаждалась мирной жизнью, которая продолжилась и при его преемниках. Все, за что он ни брался, ему удавалось… Он щедро раздавал нуждающимся и деньги, и продукты питания, а поскольку он сумел прекрасно наладить работу органов управления, государственная казна, которую он принял совершенно пустой, быстро наполнилась. Он не предпринимал никаких мер, направленных против ортодоксальной религии. Он дал народу цирковые и другие театральные зрелища, поэтому его часто сравнивали с Траяном и Валентианом I – настолько похожи были его дела на деяния этих императоров… К нему стекались деловые люди со всех концов страны. Судебные органы Италии осуществляли в его время правосудие настолько хорошо, что если кто-либо решался для улучшения своего благосостояния вложить куда-либо свое золото или серебро, то он мог быть уверен в том, что они сохранятся так же надежно, как за каменной стеной. Он повелел, чтобы ни один город Италии не имел городских ворот, а там, где они уже были, получили приказ никогда их не запирать; каждый мог заниматься своим делом в любое время дня и ночи. В его время на один солид можно было купить 60 четвериков пшеницы или 30 амфор вина» (70, 119).

И ведь эти слова были написаны не при жизни короля Теодориха, а значительно позже смерти.

Аталариху так и не суждено было стать полноправным королем, в 534 г. он умер. Амаласунта вынуждена была, чтобы удержать власть, выйти замуж за Теодахада, сына сестры Теодориха. Но брак не помог ей, так как мужу не нравилась самостоятельность Амаласунты. Теодахад отстранил ее от власти, сослав на один из островов озера Больсен севернее Рима, а затем в 535 г. приказал умертвить.

После этих событий судьба Остготского королевства была предрешена, остготам пришлось испытать на себе талант византийского полководца Велизария и силу византийской армии. Остготы потеряли Паннонию, Мезию, Далмацию, Южную Италию. В 537 г. армия остготов сошлась с византийской армией в битве за Рим, хотя это уже произошло при остготском короле Витигисе, принявшем власть после низложенного готами в 536 г. Теодахада. Несмотря на все усилия Витигиса и его армии остготам пришлось оставить Рим, а в 540 г. под натиском византийской армии и Равенну, а свою столицу перенести в Павию.

Казалось, королевству остготов наступил конец, но они предприняли нестандартный шаг, предложив Велизарию свою поддержку и правление в Западной Римской империи. Велизарий согласился, но тут же был отозван императором в Константинополь. Остготы получили передышку, а в 541 г. к власти пришел Тотила, который сумел не только организовать остготов, но и призвать в армию рабов и колонов. В 543 г. Тотила отвоевал Южную Италию, а в 546 г. остготы вошли в Рим. Значительное количество зданий в Вечном городе было разрушено, городские стены сохранились только частично, но римских жителей по приказу Тотилы остготы не тронули, их просто переселили в итальянскую провинцию Кампанию.

Византийский историк Прокопий Кесарийский так описал эти события: «Насколько тяжко пришлось в то время римлянам – и в особенности сенаторам – видно из того, что они, облаченные в одежду рабов и колонов, униженно клянчили у солдат хлеб или вообще что-нибудь съестное, чтобы не умереть с голоду; и дочь Симмаха, Рустициана, бывшая одно время супругой Боэция, отдала все, что у нее было, голодным беднякам. А они шли и шли от дома к дому и стучались в каждую дверь, ибо голод заставил их потерять и робость, и чувство стыда. Готы с удовольствием расправились бы с Рустицианой, и она осталась в живых лишь потому, что за нее вступился сам Тотила. А ведь готы обвиняли ее в том, что она, вручив очень дорогие подарки командиру одного из византийских отрядов, просила его разрушить все статуи Теодориха Великого в Риме, чтобы отомстить таким образом за смерть своего отца, Симмаха, и своего мужа, Боэция. Но, повторяем, Тотила не допустил расправы над ней; более того, он защитил от насилия и всех других женщин Рима… Все эти высокогуманные поступки принесли Тотиле большую славу» (70, 223).

Тотила хотел добиться от императора Юстиниана I королевских регалий, но у Византии были другие планы построения взаимоотношений с остготами. В 547 г. возвращенный из опалы Велизарий вновь завоевал Рим, но сделал это так быстро и без особых потерь, что вновь был отозван императором. Рим стал разменной монетой во взаимоотношениях империи и остготов и в 549 г. опять достался Тотиле. Он сделал Рим своей столицей, отремонтировал какую-то часть зданий и разрешил жителям вернуться в город. Но и в этот раз император отказал Тотиле в его просьбе назначить его королем Италии. Тогда Тотила сам провозгласил себя королем, устроив по этому поводу цирковые игры и состязания колесниц. Римский народ, получивший хлеб и зрелища, вновь стал благосклонно относиться к своим завоевателям. За непродолжительное время значительная часть Италии опять была подчинена остготам.

Однако Юстиниан I не отказался от мысли непосредственного владения Италией и направил в 552 г. из Далмации против Тотилы своего полководца Нарсеса, желавшего завоевать большую славу, чем это удалось Велизарию. В армии Нарсеса были лангобарды, герулы и гепиды, так что одним германцам пришлось воевать с другими. В битве близ Перуджи в 552 г. Тотила потерпел поражение, после которого остготы уже не смогли оправиться, хотя и сумели закрепиться в хорошо укрепленной Павии, правда, уже без Тотилы. Остготы избрали нового короля Тейю и стали готовиться к решающему сражению с византийской армией. Они еще сделали попытку вернуть себе Рим, но неудачно.

Свое последнее сражение войско Тейи приняло возле Неаполя, у подножия Везувия. Остготы были разбиты, и в дальнейшем отдельные группы этого некогда могущественного народа разбрелись кто куда. Одни пошли на службу к императору, другие – к соседним германским народам. Но вместо остготов в Италии появились алеманы, тоже германцы, которые с боями прошли всю Италию, достигнув Калабрии на самом юге. Однако уже к 554 г. эпидемии и византийская армия почти полностью уничтожили армию алеманов такую победоносную в начале завоевания. А в 568 г. из провинций Паннония и Норик в Северную Италию вторглись лангобарды. Король этого германского народа Альбоин выбрал своей столицей Павию.

Надо отметить, что в процессе так называемого Великого переселения исчезли многие народы, в том числе такие восточногерманские племена, как готы, вандалы, бургунды, гепиды, скиры, руги, герулы. Но об исчезнувших германских племенах, а также о тех, которые участвовали и в дальнейшей истории Европы, известно достаточно много из произведений древних авторов; в то же время о склавинах эти авторы по какой-то причине приводят только отрывочные сведения.

 

Европа VI в. (карта)

 

Откуда взялись авары?

Упоминаний об аварах в произведениях средневековых историков довольно-таки много, но описаний их государственного устройства, быта и классового деления представлено совершенно недостаточно, а сведения об их происхождении весьма противоречивы.

В 558 г. в сентябре в Константинополе было сильное землетрясение, а затем в декабре еще одно, длившееся, по свидетельству Феофана, десять дней. Разрушены были крепостные стены, значительная часть зданий, погибло множество людей.

«В этом же году в Византии вступило необыкновенное племя так называемых аваров, и весь город сбежался посмотреть на них, так как никогда не видели такого племени. Сзади волосы у них были очень длинными, связанными пучками и переплетенными, остальная же их одежда подобна (одежде) остальных гуннов. Они, бежав из своей страны, пришли в области Скифия и Мизия и направили Юстиниану послов, прося принять их» (88,52). Этот год, начавшийся землетрясением в Константинополе, закончился эпидемией бубонной чумы, длившейся в течение шести месяцев. Особенно высокая смертность, как отмечает Феофан, была среди молодых людей. Империя, пережившая эти природные напасти, была ослаблена и нуждалась в новых союзниках.

Византийцы до этого посольства аваров с ними не встречались. Откуда же они взялись, и каким образом посольство аваров появилось в Константинополе? Одну из версий происхождения аваров приводит Феофилакт Симокатта, который сообщает о письме Истеми (сына хазарского кагана) византийскому императору в 596 г. В этом письме хазарского принца излагается история авар:

«…Когда император Юстиниан занимал престол (527—565), некоторая часть племен «yap» и «хунни» переселилась из азиатской Сарматии в европейскую. Назвав себя аварами, они дали своему вождю почетное имя кагана. Почему они решили изменить свое наименование, мы расскажем, ничуть не отступая от истины. Барсилы, оногуры, гунны, савиры и другие племена, увидев только часть людей yap и хунни, переселившихся в их места, прониклись страхом и решили, что к ним переселились авары, изгнавшие в свое время савир. Поэтому они почтили этих беглецов дарами, рассчитывая тем самым обеспечить себе безопасность. Когда yap и хунни увидели, сколь благоприятно складываются для них обстоятельства, они воспользовались ошибкой тех, которые прислали к ним посольства и сами стали называть себя аварами; говорят, что среди сарматских народов племя аваров является наиболее деятельным и способным. Естественно, и до нашего времени эти авары, присвоив себе первенствующее положение в племенах, сохранили по старому обычаю привычные им имена: одни из них – yap (вар), а другие – Хунни» (78, 146).

Феофилакт Симокатта относил аваров к многочисленным сарматским племенам, хотя современные историки склонны считать их тюркоязычным народом. По сведениям Менандра Протиктора, авары вступили в союз с северокавказскими аланами. Аланский вождь Сарозий рекомендовал авар византийскому императору Юстиниану, нанимавшему алан для борьбы с гуннами, т. е. западными болгарскими племенами, которые своими грабительскими набегами нарушали спокойствие империи. Император согласился пригласить посольство авар в Константинополь для переговоров. Менандр, которого еще называют Византийцем, пишет, что жителей Константинополя особенно поразил внешний вид послов, заплетавших в косы свои длинные волосы на висках. Он также сообщает имя главного аварского посла, называя его Кандих.

Этот автор также пишет, что, заключив союз с Византией, авары оказались для империи не столько союзниками, сколько новыми противниками, так как вместо войны с врагами империи булгарами-кутригурами, объединились с ними. Затем совместными усилиями разгромили болгар-утигур, союзников империи. Вождь кутригур Котраг породнился с вождями авар, вскоре союзники заняли территорию болгар-утигур. Теперь никто не мог помешать аварам расправиться еще с одним союзником Византии – антами. Для этого авары со своими союзниками вторглись из северокавказских степей в Северное Причерноморье и Правобережье Днепра, где, по словам Менандра, «пуще прежнего стали разорять землю антов, не переставая грабить ее и порабощать жителей» (78, 148). Уничтожив племена антов, авары открыли себе путь к Дунайским границам Византийской империи.

Трудно сказать, насколько искренни были авары, когда заключали союз с византийцами, и по всей вероятности, выпрашивали деньги для борьбы с врагами империи. Был это хитрый дипломатический ход или так сильно изменились обстоятельства? О том, что у императора можно получить деньги, пообещав расправиться с какими-либо врагами империи, рассказали аварам, скорее всего, их союзники аланы. Они же вероятно объяснили аварам, что Византийская империя не расстанется никогда со своим принципом «разделяй и властвуй», поэтому, когда империи выгодно, она может приласкать авар, а при других условиях, не задумываясь, натравит на них таких же временных союзников. В ту пору основные силы империи во главе с полководцем Нарсесом в течение длительного времени освобождали от остготов свои бывшие территории в Италии.

Авары поначалу все-таки действовали в интересах империи. Так, в Прикарпатье и Полесье они завоевали и поработили племена готов, которые в конце V в. пришли сюда из Прибалтики по Западной Двине. Эти готы вряд ли могли угрожать Византии, но поставляли своих добровольцев в войска гепидов и остготов. Перейдя Карпаты, авары обосновались на равнинах современной Венгрии, разгромив германские племена гепидов, лангобардов, остготов и ругов. Остатки племен были порабощены или, как например лангобарды, стали союзниками аваров. Германские племена, в свою очередь, длительное время грабили территории империи, поэтому за их разгром авары тут же попросили от византийского императора Юстина II (565—578) выплаты дани. Но император далеко не всегда мог позволить себе выплачивать аварам дань за оказанные услуги и ненападение на территории империи, тем более что аппетиты аварских вождей постоянно росли.

Происхождение лангобардов достаточно туманно, но все-таки источники (как устные в виде мифов, так и письменные – труды некоторых историков) сходятся на том, что этот народ, подобно готам и ругам вышел из Скандинавии. Существует также предположение Павла Диакона, что когда лангобарды, т. е. длиннобородые, жили на побережье Балтийского моря, они носили имя винилов. В 5 г. до н. э. лангобарды проиграли битву армии Тиберия на нижней Эльбе, где Тацит определяет местоположение лангобардов в то время. В период переселения готов на юг лангобарды в числе многих народов были увлечены этим движением, и в 167 г. они уже оказываются в непосредственной близости от Римской территории – Паннонии. Долго о лангобардах никто из историков не упоминает, и только в 489 г. они снова замечены при завоевании Норика (Нижней Австрии), где в это время проживали руги. Королевство ругов простиралось от Каринтии на западе до Дакии на востоке. Но после разгрома ругов Одоакром в 480 г. и казни их короля Февы, принадлежавшего к остготскому роду Амалов, это германское племя более не сумело обрести независимость.

Ко времени появления аваров на равнинах Среднедунайской низменности лангобарды обосновались и в Паннонии. Их король Вахо (ок. 510—540) терроризировал византийские территории в Далмации, но чаще сохранял нейтралитет, когда герулы или другие германские племена вторгались на территорию империи. Чтобы сохранить мирные отношения с лангобардами, император Юстиниан в 540 г. заключил с Авдуином, наследником и шурином Вахо, договор, по которому лангобардам отводились территории Норика и Паннонии на правах федератов с предоставлением соответствующих субсидий.

Авары то ли вытеснили лангобардов из Норика и Паннонии, то ли действовали совместно с ними с целью не допустить франков в Северную Италию по указке из Константинополя. Ведь поначалу авары совместно с лангобардами вели военные действия против гепидов и герулов, в результате которых в 567 г. герулы были уничтожены, остатки порабощены, а их короля лично убил король лангобардов Альбоин, сын Авдуина. Так или иначе, но лангобарды в 568 г., перейдя Альпы, вторглись в Северную Италию и обосновались там надолго.

Норик остался за аварами. В произведениях средневековых авторов ничего не говорится о судьбе покоренных аварами народов. Можно только предположить, что ругов, населявших Норик еще задолго до лангобардов, авары в качестве рабов переселили на завоеванные ранее земли – от Карпат до юго-восточного побережья Балтийского моря. Подтверждением могут послужить сведения Лаврентьевской летописи о том, что произошли «от племени Иафета – так называемые норики, которые и есть славяне» (72, 25). А в «Продолжении хроники Реинона Прюмского», созданной между 962 и 967 г., описывается приход послов княгини Ольги (в крещении Елены) к германскому королю Оттону I; в хронике всех русов называют ругами: «В лето от Воплощения Господня 959-е…Послы Елены, королевы ругов (Rugi), крестившейся в Константинополе при императоре константинопольском Романе…» (34, 303).

В «Раффельштеттенском таможенном уставе», изданном между 904 и 906 г. по приказу последнего восточнофранкского короля из династии Каролингов Людовика IV Дитяти в местечке Раффельштетен на Дунае в Баварской восточной марке, говорится, что руги и богемы в начале X в. жили поблизости друг от друга. «Славяне же, отправляющиеся для торговли от ругов или богемов, если расположатся для торговли где-либо на берегу Дуная… с каждого вьюка воска платят две меры стоимостью в один скот каждая; с груза одного носильщика – одну меру той же стоимости; если же пожелают продать рабов или лошадей, то за каждую рабыню платят по одному тремиссу, столько же за жеребца, за раба – одну сайгу, столько же за кобылу» (34, 296).

Кроме германских племен аварам потребовалось завоевывать склавинов, не пожелавших добровольно стать данниками Аварского каганата. Менандр Протиктор сообщил о посольстве аварского кагана Баяна к склавинам, которое не смогло договориться со склавинами из-за высокомерного отношения к этому народу и погибло от их рук.

Менандр Протиктор сообщает, что в результате обсуждения унизительных для склавинов предложений аваров «так самонадеянно сказали славяне (Σκλαβηνοί, т. е. и здесь и далее по тексту склавины. – Ю.Д.), но и авары продолжали говорить не менее высокомерно. Затем отсюда – оскорбления и грубости, и, как это присуще варварам, они из-за своенравного и надменного образа мыслей затеяли ссору друг с другом. И славяне, не способные обуздать свою досаду, прибывших к ним послов убивают, как это – разумеется, со стороны – стало известно Баяну (правителю аваров). Поэтому-то Баян, издавна упрекая в этом славян и питая к ним затаенную вражду, вообще гневаясь (на то), что не подчинились ему, а тем более что (он) жестоко от них потерпел, а вместе с тем и желая выказать кесарю благодарность и надеясь также найти страну (склавинов) весьма богатой, так как издавна (земля) ромеев (опустошалась) славянами, их же собственная (склавинская) земля каким-либо другим из всех народов – никоим образом…» не была разорена (34, 86).

И все-таки авары первыми начали в 570 г. военные действия против Византии, но удача им сопутствовала недолго – уже в 571 г. имперские войска заставили аваров отступить. Более того, авары по требованию императора продвинулись дальше на запад вплоть до соприкосновения с территориями франков, тем самым отвлекая силы германцев на себя.

Во 2-й половине VI в. на левом берегу Дуная многими источниками отмечается увеличение численности склавинов. Отдельные отряды склавинов переплавлялись на южный берег Дуная и совершали грабежи местного населения с захватом пленных, а отдельные семьи склавинов пытались обживаться на византийской территории. Причину этого демографического взрыва у склавинов не раскрыли ни средневековые историки, ни современные комментаторы этих событий. Обычно попытки каких-либо объяснений сводятся к широкомасштабному переселению склавинов с севера на юг и с востока на запад. По какой причине совершалось такое переселение и кем заполнялись территории, с которых склавины ушли, внятных объяснений в историографии нет. Потому средневековые историки так немногословны в вопросе происхождения склавинов. Упоминания Иордана и Прокопия о том, что венеды разделились на собственно венедов, антов и склавинов, мало что объясняет. А ведь по поводу происхождения многочисленных германских племен информации приводится гораздо больше. Откуда мог в центре Европы взяться «неизвестный» для византийских историков народ? Или, наоборот, настолько известный народ, что не было необходимости о нем подробно рассказывать.

Но если только склавинов (склабинов) отождествить с рабами (σκλάβος), причины демографического взрыва среди них становятся куда более понятными. Авары, завоевав территории от Волги до Эльбы и от Балтийского моря до Черного, захватили большое количество пленных, превращенных ими в рабов. Эти новоявленные трудовые ресурсы были расселены ими там, где их руками можно было производить продовольствие для огромной армии и фураж для еще большего количества лошадей, а также пасти многочисленные стада мелкого и крупнорогатого скота своих хозяев. Но предыдущая империя гуннов была по классовому делению общества точно такой же, как и аварский каганат. И в течение почти столетия бывшие рабы гуннов, получив свободу, стали образовывать семьи, рожать детей, объединяться в задруги, а затем и в более крупные племенные союзы. Конечно, часть бывших рабов могла из одного рабства попасть в рабство к другим хозяевам, например, к более организованным германским племенам. Однако основная часть считала, что лучше смерть, чем новое ярмо. Именно об этом и сообщает Маврикий: «Племена склавов и антов одинаковы и по образу жизни, и по нравам; свободные, они никоим образом не склонны ни стать рабами, ни повиноваться, особенно в своей земле. Они многочисленны и выносливы, легко переносят и зной, и стужу, и дождь, и наготу тела, и нехватку пищи» (4, 232). Данная характеристика как нельзя лучше подходит именно к освободившимся из рабства людям.

Вероятно, часть склавинов лояльно отнеслась к пришедшим с востока аварам, а может быть, они оказывали этим новым завоевателям необходимую помощь в продовольствии, фураже или шли добровольцами в армию завоевателей. Воины из склавинов получались неважные, о чем и сообщил в своей характеристике этого народа Иордан, поэтому, скорее всего, именно авары стали расселять своих союзников склавинов вдоль Дуная по границе с Византийской империей. Эти полугосударственные образования склавинов и стали источником набегов на византийские территории с целью грабежа и захвата пленных. При этом каган аваров, конечно, получал долю от своих вассалов с награбленного добра, в том числе пленными византийцами. При необходимости аварский каган мог посетовать на полную неуправляемость склавинов, когда византийский император выражал неудовольствие по поводу нарушения мирных договоров, по которым каган тоже получал дань с империи.

В 573 г. активизировали свои военные действия в Малой Азии персы, и византийским войскам опять надо было разрываться на три фронта. Именно поэтому авары на Дунае, а лангобарды в Италии могли действовать против Византии почти безнаказанно, чем и воспользовались. Но в 591 г. византийским императором Маврикием (582—602) был заключен с персидским царем Хосровом II (589—628) мирный договор на выгодных для Византии условиях с освобождением ранее занятых персами территорий.

После заключения мира с персами византийская армия могла с должным вниманием решать возникшие в Европе проблемы. Но все, что смогли сделать византийцы в Италии, это остановить продвижение лангобардов на юг полуострова. Правда, политическую победу император Маврикий все-таки одержал: лангобарды, образовав свое королевство в Северной Италии, формально подчинялись византийскому наместнику в Равенне.

А вот авары под командованием своего предводителя кагана Баяна в 591 г. перешли пограничный Дунай и вскоре оказались у стен Константинополя. Сначала император Маврикий сам водил в битвы свои войска, но затем передал эти полномочия одному из лучших византийских полководцев VII в. – Приску. Именно он форсировал Дунай и одержал серьезную победу в 601 г. над аварами неподалеку от впадения Тисы в Дунай. Менандр Протиктор сообщает, что 50% аварского войска состояло из склавен, 20% – из собственно авар, а остальные представляли собой смесь различных народов.

Однако еще во время победоносной для византийцев войны с аварами, как сообщает Феофилакт Симокатта, каган аваров послал своего военачальника Апсиха на антов с приказанием истребить и уничтожить поголовно все это племя, потому что анты были в то время союзниками Византийской империи. Трудно сказать, все ли анты были аварами уничтожены, но после этих событий историки об антах уже не упоминают.

В 602 г. авары предложили византийскому императору выкупить у них 12 тысяч пленных-византийцев за шесть тысяч золотых монет. Маврикий не согласился, и авары казнили пленных. Такое отношение императора к своим бывшим подданным привело к восстанию среди военных, Маврикий вынужден был отречься от престола и бежать в Персию. Императором Византийской империи стал Фока (602—610), который первым делом отправил погоню за бывшим императором и его семьей. В результате и Маврикий и его сыновья были убиты. Это убийство подвигло Персидского царя Хосрова II отомстить Фоке за смерть своего союзника. Началась война Персии с Византией, и Фока был вынужден заключить с аварами очередной мирный договор с выплатой ежегодной дани кагану.

Эти решения императора Фоки способствовали скорому свержению его с престола. Полководец Ираклий, которого поддержал полководец Приск, составили заговор, и в результате Фока был захвачен почти без сопротивления его личной охраны, а гвардия решила не вмешиваться. Солдаты, захватившие дворец, растерзали Фоку. Новым императором стал Ираклий I (610—641) и надолго.

К 615 г. персы завоевали весь Ближний Восток и Малую Азию, они могли разглядывать дворцы Константинополя с другого берега пролива. Персам для окончательной победы над Византией нужен был серьезный союзник, и они нашли такового в аварах. Однако их совместные действия происходили гораздо позже. В 619 г. персы завоевали Египет, и у Византии в Африке остались только территории Карфагена. Начать войну за Константинополь персы без флота не могли, но предполагали, что император Ираклий будет просить мира на их условиях. Возможно, Ираклий сумел дать откупных подарков аварам больше, чем им дали или посулили персы. В результате перемирие с аварами было заключено, и византийская армия в 622 г. высадилась в Малой Азии на побережье Киликии. После победы над персами в Киликии византийцы направились в Армению, угрожая тем самым отрезать главным силам персов пути для отхода. Персы вынуждены были покинуть Малую Азию и отстаивать свои завоевания в Армении. Война велась с переменным успехом, но к 626 г. персы ощутили, что без чьей-либо помощи им придется из Армении уйти. Хосров II опять обратился к аварам, и те согласились, видимо не бесплатно, отвлечь на себя часть византийских войск.

Авары перешли Дунай, оккупировали и разорили Фракию, Иллирию, затем подступили к Константинополю и осадили его.

А персы, воспользовавшись моментом, обошли главные силы Ираклия и снова вышли к берегам Босфора. Огромная по территории Византийская империя съежилась под натиском врагов до размеров своей столицы. Однако и на этот раз многослойная крепостная система защиты города выдержала осаду, а запасы продовольствия и воды обеспечили жителям и защитникам столицы уверенность в благополучном исходе войны. Действительно авары, потоптавшись у крепостных стен города, разорив окончательно окрестных жителей, вынуждены были снять осаду. Персы, оставшись одни перед Босфором с видом на Константинополь, не решились искушать судьбу, имея у себя в тылу армию Ираклия, и отошли восвояси.

Чтобы нейтрализовать аваров, император Ираклий заключил союзный договор с хазарами. Это позволило императору сосредоточить усилия своей армии на персах, и успех был грандиозным. Византийские войска вошли в Месопотамию, где греки уже не бывали триста лет. Здесь возле руин Ниневии, древней столицы Ассирии, в 627 г. и произошла, можно сказать, последняя битва между византийцами и персами, в которой еще раз одержали победу византийские войска. Но в это время на Аравийском полуострове уже набирала силу исламская армия, через десяток лет начавшая «кусок за куском отламывать от византийского пирога», приобретая военным путем территории Византийской империи.

 

Когда болгары стали славянами?

Болгары, или как их принято называть в этот период, булгары, являлись составной частью гуннского государства, после распада которого стали известны под своими племенными названиями кутригуров, населявших Северное Причерноморье, и утигуров, населявших Приазовье от Дона до Кубани.

Еще в правление императора Зенона (Зинона, 474—491) Византия старалась привлечь на свою сторону этих степняков, обосновавшихся за восточными границами империи. Но уже при следующем императоре Анастасии политика была изменена, и болгары стали нарушать имперские границы и грабить восточные провинции. В 502 г., как сообщает Феофан, «так называемые булгары вторглись в Иллирик и Фракию, о которых никто до того ничего не знал» (86, 135).

Анастасий также в отличие от Зенона, который сам вышел из исаврийских солдат, решил уменьшить влияние в империи исаврийцев – выходцев из Малой Азии, для чего конфисковал собственность Зенона и его родственников, кроме вдовы Зенона, на которой сам женился. Он уменьшил хлебный рацион исаврийских гвардейцев, а самих исаврийцев выселил из столицы во Фракию. Все эти действия послужили причиной гражданской войны в империи, в которой такие ее полководцы, как комес (командующий) федератов в 505 г. на Среднем Дунае Мунд, а в 514 г. комес федератов Виталиан в Малой Скифии (Добруджии), старались привлечь болгар на свою сторону.

В 514 г. «Виталиан, заняв всю Фракию, Скифию и Мезию, со множеством гуннов и болгар покорил Анхиал и Одиссополь, равно как поразил Кирилла, военачальника фракийского, и, опустошая все, дошел до самого Константинополя; здесь, щадя этот город, остановился в Сосфении. Анастасий, как только узнал об этом, послал к нему сенаторов просить мира» (86, 148). Император, ради получения передышки в этой гражданской войне, согласился на все условия Виталиана, но и года не прошло, как он свои клятвы нарушил, а на упреки в клятвопреступлении, по словам Феофана, «бесстыдно отвечал тем, что существует закон, допускающий царю в нужде нарушать клятву и обманывать» (86, 149). После чего гражданская война возобновилась, а эти слова императора Анастасия, видимо, надолго прижились в среде правителей государств.

Виталиана победил военачальник Юстин – будущий император Византии, вероятно, поэтому Виталиан, как пишет Феофан, «прилепился к Юстину Великому, заняв при нем должность военачальника, а прибыв в Византию, провозглашен консулом», хотя через год был убит своими недоброжелателями, а по слухам, с одобрения самого императора (86, 153). Юстин I (518—527) начал свое правление с гонений на склавинов и в конце концов вытеснил их за Дунай.

В правление племянника Юстина I, Юстиниана (527—565), как сообщает Прокопий Кесарийский в «Тайной истории», «на Иллирию же и всю Фракию, если брать от Ионийского залива до пригородов Византия, включая Элладу и область Херсонеса, почти каждый год с тех пор, как Юстиниан стал владеть Римской державой, совершали набеги и творили ужаснейшие дела по отношению к тамошнему населению гунны, склавины и анты. При каждом набеге, я думаю, здесь было умерщвлено и порабощено более двадцати мириад римлян, отчего вся эта земля стала подлинно Скифской пустыней» (71,310). Под гуннами Про копий, надо полагать, подразумевал болгар, которые под предводительством вождя Забергана разграбили в 558 г. Фракию и Македонию и дошли до Херсонеса Фракийского (Галлиполи).

В период правления Юстиниана православная христианская церковь одержала верх над процветавшими в предшествовавшее время ересями, и соответственно, варвары стали тоже стремиться приобщиться к христианской вере, в том числе и из-за желания получить защиту от Византийской империи.

Феофан сообщает, что в начале правления императора Юстиниана «присоединилась к римлянам некоторая жена из гуннов, называемых сивирами, варварка, по имени Воарикс, вдова, под властью которой находилось сто тысяч гуннов; она управляла ими в странах гуннских по смерти мужа своего, Валаха. Кавад склонил двух царей других гуннских племен, живших далее во внутренних краях, по имени Стиракс и Глонис, помогать ему в войне против римлян. Когда они проходили с двадцатью тысячами войска в Персию через владения царицы Воарикс, она напала на них и поразила наголову. Одного из них, именем Стиракса, полонила и отослала в оковах к царю в Константинополь, а другого, Глониса, убила на сражении. Таким образом сделалась она союзницей и другом царю Юстиниану.

В том же году царь гуннов, обретавших близ Боспора, Гордас, присоединился к императору, сделался христианином и просветился, а император принял его, осыпал большими дарами и отправил в собственную его страну охранять римские пределы и город Боспор, названный так потому, что гунны ежегодно платили римлянам дань, вместо денег, быками» (86, 161).

Правда, этому новоявленному христианину не повезло, подданным его отступление от гуннских богов оказалось не по душе, и они убили Гордаса, а на его место поставили его брата Муагера. Да и римлянам этот акт христианизации вышел боком, так как, боясь возмездия за содеянное зло, гунны напали на город Боспор, который должны были, по замыслу Юстиниана, охранять.

В 539 г. «напали булгары, два царя со множеством: булгар и друнгом (подобно византийскому подразделению. – Ю.Д.), на Скифию и Мизию; стратилатом Мизии в это время был Юстин, а Скифии – Баударий. Они-то, выступив против булгар, и завязали (с ними) бой, Стратилат Юстин был убит в сражении, а вместо него стал (стратилатом) Константин, сын Флоренция. Булгары же дошли до областей Фракии. Тогда против них выступил стратилат Константин, Годила и услышавший (об этом) стратилат Иллирика Акум, гунн, которого император воспринял от купели. Окружив булгар, они разгромили их и уничтожили огромное множество (булгар), отняли всю добычу и одержали большую победу, убив двух их царей. Но когда они радостные возвращались, навстречу им вышли другие булгары и изнуренные стратилаты обратились в бегство. Булгары преследовали их и поймали бегущих Константина, Акума и Годилу арканом, Годила, обрубив петлю своим мечом, освободился, а Константин с Акумом были схвачены живьем. Константина они выдали, взяв (за него) тысячу номисм, и он вернулся в Константинополь, Акума же держали на собственной родине с другими пленными» (88, 51).

Чтобы избежать таких поражений из-за халатного отношения к службе военачальников, Юстиниан принял на службу гепида Мунда, воинского сподвижника Теодориха, который после смерти своего покровителя остался не у дел. Юстиниан назначил Мунда военачальником Иллирика. «Как только Мунд появился в Иллирике, выступили булгары, огромное множество, и, напав на них, он всех истребил. Из полона он отослал в Константинополь их предводителя с другими (булгарами), и они прошли в триумфальном шествии по ипподрому. Во Фракии наступил прочный мир, так как гунны (болгары. – Ю.Д.) не осмеливались более переправляться через Дунай. Пленных же булгар император послал в Армению и Лазику, где они были приписаны к числовым арифмам», т. е. к одному из подразделений императорского войска (88, 52).

И тут из восточных степей в 558 г. к императору Юстиниану прибыли послы аваров, которые под натиском армии Тюркского каганата вынуждены были переселяться в причерноморские степи. Юстиниан благосклонно отнесся к просьбам аваров и предложил им заключить мирный договор при условии, что они помогут империи устранить угрозу со стороны болгар кутригуров. Но этот год был явно не успешным для византийской внешней политики, он начался землетрясением в Константинополе, а закончился эпидемией чумы. Для города с населением более миллиона человек смертность была столь ощутимой, что это отразилось и на боеспособности византийской армии. На эти события отреагировали не только враги империи, но и новоявленные друзья авары. Вместо того чтобы помочь Византии разбить кутригуров, они вступили с ними в союз и совместными усилиями разбили утигуров, союзников империи.

Кутригуры продолжали грабить византийские территории. Так в 559 г. «огромные полчища гуннов (предположительно болгарские кутригуры. – Ю.Д.) и славян (склавов, Σκλάβοι, в греческом тексте. – Ю.Д.) напали на Фракию, завоевали ее, многих убили и взяли в плен. Они схватили стратилата Сергия, сына препозита Калоподия. Найдя некоторые места Анастасиевой стены разрушенными землетрясением, они вторглись и полонили (все) до Дрипии, Нимф и деревни Хиту. Все бежали в город со своим имуществом. Узнав об этом, василевс вооружил многих горожан и послал их к Длинным стенам. Завязав там бой, многие из ромеев и схолариев (личной охраны императора. – Ю.Д.) погибли. Тогда по приказу василевса были снесены (в город) серебряные сосуды и серебряные святые алтари, те, что вне города, а схолы, протикторы, арифмы и весь синклит охраняли все ворота Феодосиевой стены. Василевс же, увидев, что варвары не отступают, приказал патрикию Велисарию выступить против них с другими синклитниками. Велисарий собрал всех лошадей – императорских, с ипподрома, из богоугодных домов и у каждого человека, у кого только были лошади, и, вооружив войско, выступил в деревню Хиту. (Там) он соорудил ров и начал захватывать (в плен) и уничтожать (варваров). (Затем) Велисарий приказал рубить деревья и тащить за их войском. Ветер поднял тучи пыли и понес их на варваров. Они же, решив, что это огромное полчище (воинов), обратились в бегство и прибыли в окрестности святого Стратоника, в Декатонн. Узнав от разведчиков, что стены Константинополя хорошо охраняются, они отправились в окрестности Цурула и Аркадиуполя и святого Александра Зупарского. Осев, они оставались там до святой пасхи. А после праздника пасхи василевс и все жители города вышли вместе с ним в Силимврию, с тем чтобы восстановить Длинные стены (в том месте), где прорвались варвары. Там василевс оставался до августа месяца. Равным образом и варвары до августа блуждали вокруг города. Наконец, василевс приказал готовить спаренные корабли, для того чтобы отправиться на Дунай, выступить навстречу переправляющимся варварам и вступить с ними в сражение. Узнав об этом, варвары просили через посла позволить им беспрепятственно переправиться через Дунай. Василевс послал своего племянника, куропалата Юстина, и пощадил их» (88, 52).

Однако через три года город «Овасиополь (здесь в оригинале было повреждение, поэтому неизвестно, что это был за город. – Ю.Д.) был захвачен гуннами. Василевс послал стратилата Маркелла, своего племянника, с большим войском отвоевать город и Персиду (здесь тоже было повреждение, так что согласно комментарию издателя, вместо Персиды Περσίδα больше всего подходит слово περιοικίδα «окрестности». – Ю.Д.). В апреле же месяце теми же самыми гуннами был захвачен во Фракии Анастасиуполь» (88, 53).

Затем в 574 г., уже в правление Юстина II (565—578), пришли с войной авары и «подступили к Дунайским областям. Узнав (об этом), василевс послал против них комита эскувиторов Тиверия, который столкнувшись с аварами, потерпел поражение, застигнутый ими врасплох, и, потеряв многих (воинов), повернул назад» (88, 54). Но это поражение никак не отразилось на придворных успехах Тиверия, приглянувшегося императрице Софье. Именно она предложила Юстину усыновить Тиверия и возложить на него обязанности управления империей, так как сам император был болен ногами. К этому времени других наследников императорской власти не было, единственный сын Юстина умер. В 578 г. после смерти немощного императора его приемный сын стал править империей под именем Тиверий П.

Еще при жизни Юстина II Византия была вынуждена заключить мир с аварами с выплатой им дани за ненападение. Авары повернули от имперских границ на северо-запад и захватили Паннонию, а затем и всю Среднедунайскую низменность, в очередной раз вытеснив, а то и поработив германские племена. В состав образовавшегося Аварского каганата вошли и бывшие рабы гуннов, известные под именами склавинов и антов. Именно склавинов аварский каган, или хаган, стал расселять вдоль границы с Византийской империей, создавая тем самым буферные полусамостоятельные государства, которые, когда было выгодно для аваров, могли совершать грабительские набеги на византийские провинции, как бы без нарушения самими аварами мира с империей.

Таким вот образом в 584 г. «хаган поспешил хитростью нарушить мир. Он вооружил против Фракии племена славинов (в греческом тексте склавинов. – Ю.Д.), которые дошли до Длинных стен, захватив большую добычу. Василевс, выведя дворцовые войска из города, приказал димам (администативным единицам города, одновременно являвшихся партиями болельщиков ипподрома. – Ю.Д.) охранять Длинные стены. Назначив стратигом Коментиола, (василевс) вооружил его и послал против варваров. Неожиданно напав на них, он множество варваров уничтожил, а (остальных) прогнал. Придя в Адрианополь (Одрин. – Ю.Д.), Коментиол столкнулся с Ардагастом, который вел с собой полчища славинов (склавинов. – Ю.Д.) с добычей. Напав на него, коментиол освободил пленных и одержал большую победу» (88, 54).

Такая вялотекущая война империи со склавинами и их покровителями аварами тянулась с малозначительными результатами для обеих сторон на протяжении ста лет. С одними и теми же племенами византийцы то устанавливали мир и дружеские отношения, то воевали, чаще всего в ответ на нападения этих племен. При чем какие-то племена гуннов в 619 г. даже приняли христианство. Патриарх Никифор, сообщивший об этом, не уточняет, какие именно племена, вполне возможно, что они были болгарами. «Прошло некоторое время, и государь племени гуннов прибыл вместе со своими архонтами и дорифорами в Византии, прося императора посвятить его в таинства христиан. Тот охотно принял его, и архонты ромеев усыновили в божественной купели гуннских архонтов, а их жен – супруги первых. Посвященных в божественные таинства почтили императорскими дарами и званиями; предводителя же их император удостоил сана патрикия (патриция. – Ю.Д.) и благосклонно отпустил в гуннскую страну» (88,159).

А несколько позднее болгары разорвали союзнические отношения с Аварским каганатом и решили заключить мир с Византией. «В это время Куврат, племянник Органа, государь уногундуров, восстал против хагана аваров и, подвергнув оскорблениям, изгнал из своих земель бывший при нем от хагана народ. А к Ираклию (Куврат) посылает посольство и заключает с ним мир, который они хранили до конца своей жизни. (В ответ Ираклий) послал ему дары и удостоил его сана патрикия» (88, 161).

Это был именно тот Куврат (Курбат, Курт), который создал в Причерноморских степях государство с названием Великая Булгария, причем этот хан Куврат строго выполнял мирные соглашения с Византией, поэтому действия болгар в тот период мало затрагивали имперские интересы.

Однако к концу VII в. болгары вновь появились у границ Византии. Вот как описывает под 680 г. эти события и предысторию создания Великой Булгарии Феофан Исповедник:

«В этом году народ булгар напал на Фракию. Но (прежде) следует рассказать о древности унногундуров, булгар и котрагов. В северных, противоположных частях Эвксинского Понта, у озера, называемого Меотидой, в которое впадает величайшая река, стекающая от океана по земле сарматов и называемая Атель, в которую впадает река, называемая Танаис, сама вытекающая от Ивирийских ворот, что в Кавказских горах, а от слияния Танаиса и Ателя выше уже названного Меотидского озера, когда Атель разделяется, течет река, называемая Куфис, и впадает в край Понтийского моря поблизости от Некропил у мыса, называемого Баранья морда. А от уже названного озера (течет) подобное реке море и впадает в море Эвксинского Понта через земли Босфора Киммерийского; в этой реке ловится (рыба), называемая мурзули, и ей подобная; в (землях), прилегающих к восточным частям озера, у Фанагории и живущих там евреев обитает множество народов; от самого же озера и до реки, называемой Куфис, где ловится булгарская рыба ксистон, простирается древняя Великая Булгария и живут соплеменные булгарам котраги. Во времена Константина Западного умер властитель упомянутой Булгарии и котрагов Кроват. Он оставил пять сыновей, завещав им ни в коем случае не отделяться друг от друга и жить вместе, так, чтобы они властвовали надо всем и не попадали в рабство к другому народу. Но спустя недолгое время после его смерти, разделились пять его сыновей и удалились друг от друга каждый с подвластным ему народом. Первый же сын (Кровата), по имени Батбаян, храня завет отца своего, оставался на земле предков доныне. А второй его брат, по имени Котраг, перейдя реку Танаис, поселился напротив первого брата. Четвертый же и пятый, переправившись через реку Истр, называемую также Дунай, один – оставался в подчинении, вместе со своим войском, у хагана аваров в Паннонии Аварской, а другой – достигнув Пентаполя, что у Равенны, попал под власть империи христиан. Наконец, третий из них, по имени Аспарух, переправившись через Днепр и Днестр и дойдя до Огла – реки севернее Дуная, поселился между первыми и последним, рассудив, что место это отовсюду укрепленное и неприступное: спереди болотистое, с других же сторон окруженное, как венцом, реками, оно позволяло народу, ослабленному разделом, отдохнуть от нападений врагов. Так вот, после того как они разделились таким образом на пять частей и стали малочисленны, из глубин Берзилии, первой Сарматии, вышел великий народ хазар и стал господствовать на всей земле по ту сторону вплоть до Понтийского моря. (Этот народ), сделав своим данником первого брата, Батбаяна, властителя первой Булгарии, получает с него дань и поныне. Василевс Константин, узнав о том, что неожиданно племя мерзкое и нечистое поселилось за Дунаем на Огле и совершает набеги на (селения), прилежащие к Дунаю, разоряет их, т. е. земли, которыми теперь владеют они и которыми тогда владели христиане, был очень обеспокоен. Он приказал всем фемам переправляться во Фракию. Снарядив флот, Константин отправился по земле и по морю против них, пытаясь войной изгнать варваров. С одной стороны, на суше, (прилегающей) к так называемому Оглу и Дунаю, он построил в боевом порядке пешее войско, а с другой – приказал кораблям стать на якорь поблизости от берега. Булгары, увидев войско, собранное в полном боевом порядке, утратив надежду на спасение, бегут в описанное выше укрепление и принимают меры к защите. В течение трех-четырех дней они не осмеливались выйти из этого укрепления, но, поскольку и ромеи не вступали в сражение из-за простирающихся перед ними болот, мерзкое племя, заметив вялость ромеев, воспряло духом. Когда же василевс, страдая от подагры, был вынужден повернуть с пятью дромонами и своей свитой в Месемврию, чтобы по обыкновению принимать ванны, он оставил стратигов и войско, приказав им вызывать булгар на бой и выманивать их из укрепления, завязать с ними сражение, если случится, что они выйдут, если же нет, то осаждать и стеречь их в крепости. Но конница распустила слух, что василевс бежал, охваченная страхом, сама обратилась в бегство, хотя никто ее и не преследовал. Булгары, увидев это, начали преследовать ромеев. Многих они погубили мечом, и многих ранили. Преследуя ромеев до Дуная и переправившись через него, (булгары) дошли до так называемой Варны, поблизости от Одисса и здешнего материка. Они увидели местность, хорошо укрепленную: сзади – рекой Дунаем, спереди и с боков – ущельями и Понтийским морем. Покорив из живущих там племен славинов (склавинов. – Ю.Д.) так называемые семь родов, северов булгары расселили от начала ущелья Берегава до восточных областей, а на юге и на западе до Аварии – остальные семь родов, которые платили им дань. Распространившись в этих (местах), они возгордились, начали нападать на крепости и поселения, находящиеся под властью ромейского государства, и захватывать их. Тогда василевс был вынужден заключить с ними мир, согласившись, к стыду ромеев, выплачивать им ежегодную дань из-за множества прегрешений. Удивительно было слышать и ближним и дальним (народам), что тот, кто сделал себе всех данниками и на востоке и на западе, и на севере, и на юге, потерпел поражение от этого мерзостного и новоявленного племени. Но (василевс), уверовав, что случилось это с христианами по промыслу божию, рассудил по-евангельски и заключил мир» (88, 62).

Патриарх Никифор, сообщая об этих же событиях, дает информацию о завоевании и порабощении болгарами склавинских племен, которым они поручили охрану границ Болгарии с Аварским каганатом и Византией, т. е. болгары использовали славян точно так же, как и авары.

Итак, на огромном пространстве степей от Каспийского моря до Среднедунайской низменности народы говорили на диалектах одного тюркского языка, на котором 250 лет назад говорили гунны, их союзники и рабы, а теперь авары и болгары. Поскольку рабы гуннов, получив свободу после распада гуннского государства, не имели необходимости менять язык общения, а многочисленные осколки гуннского могущества в виде акациров и булгар кутригуров тоже продолжали говорить на тюркском языке, то это значит, что более четырех столетий от нашествия гуннов до распада аварского каганата народы Центральной и Восточной Европы непрерывно общались на этом языке.

Услугами болгар позднее воспользовался изгнанный из Константинополя в Херсонес Таврический император Юстиниан II (685—695 гг. и 705—711). Юстиниан, хоть и лишенный носа, в Херсонесе заключил, скорее всего, политический брак с сестрой хазарского кагана и не без помощи хазаров бежал в хазарскую Фанагорию, откуда морем с несколькими сподвижниками сумел достичь устья Дуная. Здесь Юстиниан послал своего сотоварища к владетелю Болгарии Тервелию, ставшему властителем болгар после смерти в 701 г. Аспаруха, с просьбой оказать помощь изгнаннику вернуться на престол. Тервелий, вероятно небезвозмездно, такую военную помощь оказал и помог Юстиниану вернуться к власти. Изгнанник «обещал ему великие дары, обещал выдать за него дочь свою. Тервелий обещался во всем повиноваться ему и содействовать, с честью принял Стефана и двинул все подвластные ему народы болгар и славян (склавин. – Ю.Д.). В следующем году они с полным вооружением прибыли в царствующий град» (86,321). В 705 г. Юстиниан во второй раз стал императором. Он сделал подарки Тервелию из своей царской утвари, наградил его титулом цезаря и, заключив с болгарами мир и согласие, отпустил Тервелия с войском.

Но в 708 г. «Юстиниан нарушил мир между римлянами и болгарами и, переведя конные отряды во Фракию и вооружив флот, пошел против болгар и Тервелия. Прибыв в Анхиал (совр. г. Поморие, неподалеку от Бургаса. – Ю.Д.), флот свой поставил против крепости, а коннице приказал сойти с гор неожиданно и без всякой осторожности. Между тем войско, как овцы, рассеялись по полям для собирания травы. Дозоры болгарские с гор приметили беспорядок в римской коннице, и, как звери, собравшись, вдруг напали на римское стадо, и много взяли пленных, и лошадей, и оружия, не считая убитых. Юстиниан, укрывшись в крепости с прочими оставшимися, на три дня запер ворота. Но, видя упорство болгар, сам первый подрезал жилы у своей лошади и других заставил то же сделать (чтобы не достались болгарам для пополнения конницы. – Ю.Д.). Потом, вместо трофеев, прибив к стенам оружие, ночью, сев на корабли, тайно отплыл и со стыдом возвратился в город» (86, 323).

В 712 г. в правление императора Филиппа (711—713): «болгары, тайно пройдя Филею, вторглись в теснины и произвели великое кровопролитие, доходили до самого города, перехватывали переплавлявшихся на другой берег, и знаменитые свадьбы и великолепные пиршества с разным серебром и прочей посудой, дошли до Золотых ворот и, пленив всю Фракию, без всякой потери возвратились с бесчисленными стадами» (86, 328).

В 713 г. в результате дворцового переворота император Филипп был ослеплен и устранен от власти. Императором был провозглашен первый секретарь Филиппа Артемий, ставший императором Анастасием II (713—715), но и он не долго царствовал и вынужден был уйти в монахи. Новый император Феодосий III (715—717) сослал Артемия в Фессалонику, но и сам вскоре вынужден был почти добровольно передать императорские регалии Льву III (717—741), который правил долго и создал исаврийскую династию императоров. Однако в начале его правления к власти мог вернуться Артемий, обратившийся за помощью к Тервелию, властителю Болгарии. «Тервелий дал ему войско и пятьдесят тысяч золота, с которыми и пошел Артемий против Константинополя. Город не принял его, болгары предали его Леону, который угостил их и назад отпустил. Артемия же и Ксилонита убил» (86, 342). Дело в том, что с помощью военных действий этот город-крепость взять было невозможно, а поддержку изнутри один из приверженцев Артемия Никита Ксилонит обеспечить не сумел.

В 718 г. Тервелий умер, ему наследовал Севар, правивший болгарами до 739 г. На этом закончилась династия Дуло, из которой якобы происходил Аспарух. После Севара долгое время болгарские кланы не могли договориться о едином вожде, но тем не менее вождь по имени Кормисош был избран из клана Вокил.

В 756 г. император Константин V в. (741—775) решил построить несколько крепостей во Фракии, болгары, расценив это как выпад против них, потребовали выплаты дани. После отказа императора в выплате возмещения болгары вторгаются во Фракию и доходят до константинопольских Длинных стен, но здесь терпят поражение от войск императора. «Вскоре Константин с войском и флотом отправился в поход на булгар. Ромеи имели кораблей числом до пятисот. Проплыв Эвксинским (Понтом) и очутившись у реки Истр, они предали огню земли булгар и взяли немало пленных» (88, 166). А после еще одной победы византийцев над болгарами те стали просить императора о заключении мира. Кормисош умер вскоре после этой битвы, его место занял сын Винек. В 763 г. было столь сильное похоладание, что замерзло и покрылось льдом и снегом Черное море, люди и скотина из Хазарии и Болгарии могли ходить по морю, как по суше. В это же время происходит насильственное переселение склавинов в Малую Азию из Первого Болгарского царства, в котором произошла смена династий. И вот что интересно: за сто лет совместного проживания болгары и склавины не смешиваются, хотя, скорее всего, говорят на одном тюркском языке.

В 762 г. Винек был убит со своей семьей представителями другого клана Угайн. Глава этого клана Телетчин, или Телец, стал вождем болгар.

«Болгары возмутились против своих господ, преемственно происходивших от одного поколения, убили их и поставили в правители мужа злонравного, по имени Телетчин, которому было около тридцати лет. Многие из бежавших славян (склавинов. – Ю.Д.) прибегнули к царю, и он поселил их на Артанане. 17-го числа июня царь отправился во Фракию и послал туда флот по Евксинскому морю, до десяти тысяч судов, из которых каждое тащило 12 лошадей.

Телетчин, услышав о сем движении против него на суше и на море, принял в союзники двадцать тысяч из окружных народов и, поставив их в укрепленных местах, оградился безопасностью. Царь, пришедши, остановился на поле Ангиалском. 30-го же июня, индиктиона 1-го, в пятый день недели, показался Телетчин со множеством войска, начали сражение и долго рубились, наконец Телетчин обратился в бегство. Сражение продолжалось с пятого числа утра до позднего вечера, и великое множество болгар истреблено, многие взяты в плен, иные сами приложились. Царь, восхищенный сей победой, праздновал ее торжественным вшествием в город. Во всеоружии со всем войском вступил он в город при радостных криках народа, влача в ручных цепях побежденных болгар, которых потом приказал гражданам перерубить вне Златых врат. Телетчина убили сами возмутившиеся болгары с прочими его начальниками и на место его поставили в правители Сабина, зятя Кормисоша, который давно был государем их. Но поелику Сабин тотчас отправил послов к царю и просил мира, то болгары сделали совет и сильно воспротивились Сабину, говоря: "Из-за тебя вся Болгария должна прийти в порабощение у римлян". Произошло возмущение, и Сабин убежал в крепость Мезимврию и приложился к царю. Болгары поставили другого государя, по имени Паган» (86, 370).

Однако и Паган не мог править Болгарией без соответствующей экономической и финансовой помощи Византии. В 764 г. «Паган, владетель Болгарии, отправил посольство к царю и просил с ним свидания, получил от него честное слово и прибыл к нему со своими воиладами (боярами. – Ю.Д.). Царь принял его в заседании и в присутствии Сабина укорял их за беспорядки их, за ненависть к Сабину, впрочем, по-видимому, сохранили мир. Но тайно царь послал в Болгарию и схватил Севера, правителя славянского, который прежде причинил много бедствий во Фракии. Задержан был также Христин, переметчик из христиан, предводитель разбойников, которому в пристани святого Фомы отсекли руки и ноги, потом отдали врагам, и они, еще живого, взрезали его от пупа до грудной полости для наблюдения внутреннего устройства человека и наконец предали его сожжению. Вдруг царь, выступив из города, нашел ущелья без стражи по причине притворного мира, прошел Болгарию до Тунджи и, предав огню их хижины, какие встретил, со страхом возвратился назад, не сделав ничего важного» (86, 373).

Силы болгар были серьезно подорваны, и они в 768 г. заключили с Византией мирный договор. Болгары вроде бы надолго были ослаблены, но им хватило пяти лет с новым вождем Телеригом, чтобы восстановить свою боеспособность. В 773 г. император Константин начал военные действия против болгар одновременно по суше и по воде, направив флот в две тысячи кораблей к устью Дуная. Болгары запросили мира. Пока длились переговоры, болгары еще раз попытались нарушить мир, но византийские войска упредили их, не позволив даже перейти границу.

В 775 г. умер император Константин и это событие возобновило междоусобицу среди болгарских кланов, в результате Телериг вынужден был бежать в Византию. В 777 г. в правление императора Льва IV (775—780) «Телериг, властитель болгарский, прибегнул к царю, который сделал его патрицием и выдал за него двоюродную сестру Ирины, жены своей, восприял его от святой купели, воздал ему великое почтение и великую любовь» (86, 386).

В 792 г. молодой император Константин VI (780—797), который правил совместно с матерью своей императрицей Ириной, «выступил против болгар и построил крепость Макерлон. 20 июля вышел Кардам, господин Болгарии, со всей своей силой и остановился в укреплениях. Царь, по юношеской пылкости и обманутый лжегадателями, что победа ему принадлежит, неосторожно и не устроившись вступил в сражение и претерпел сильное поражение. Как беглец, он возвратился в город, потеряв многих не только из простых воинов, но из правительственных» (86, 401).

Потеряв в этом сражении, кроме воинов и лошадей, еще и обоз с деньгами и царской утварью, Константин настолько возмутил свои легионы, что те согласились поставить императором Никифора, который был в это время кесарем. Узнав об этом, Константин приказал лишить Никифора зрения, а своим дядям по отцу отрезать языки. Всего через пять лет подобная участь ждала самого Константина: его лишили зрения по настоянию матери, захватившей императорский трон.

В 796 г., в последний год правления Константина, «Кардам, господин Болгарии, объявил царю: "Или пришли мне дань по условию, или я дойду до Златых врат и опустошу всю Фракию". Царь, положив в платок конского помету, послал ему и сказал: "Какая прилична тебе дань, я посылаю; но ты уже стар – я не желаю, чтобы ты принял труд идти так далеко, я сам приду до Макерлона; туда выходи; и там – как посудит Бог" (86, 403). Войска были собраны и той и другой стороной, но, направившись навстречу друг другу, так и не вступили в бой.

Через 11 лет уже в правление императора Никифора I (802—811) была предпринята еще одна попытка сразиться с болгарами, но, когда император, прибыв в Адрианополь с войсками, узнал о волнениях в столице, он повернул войска назад.

В это время прекратил существование Аварский каганат, не выдержав франкского натиска. Паннонские болгары, которые более ста лет назад перешли на службу к аварам, теперь снова должны были решать свою судьбу. Они обратились к Дунайским болгарам, возглавляемым в это время Крумом, и совместными усилиями отвоевали у авар часть Паннонии. В результате владения болгар расширились по обоим берегам Дуная вплоть до впадения в него реки Тисы. Теперь по этой реке проходила граница между франкским и болгарским государствами. Война с Византией возобновилась в 807 г., в ходе которой болгарами была захвачена византийская крепость Сардика, будущая София. Император Никифор попытался нанести ответный удар, осадил и разрушил болгарскую столицу Плиску. Однако после этого византийская армия попала в западню в узком ущелье и была полностью разбита. Император Никифор погиб в этом сражении, и из его черепа, по тюркскому обычаю, сделали для Крума кубок, отделанный серебром.

В 812 г. в правление Михаила I (811—813), зятя Никифора, вождь болгар Крум осадил и захватил город Девельтос, а жителей с епископом переселил в другое место. Все это возмущало византийских воинов, но императору по какой-то причине было невыгодно воевать в то время с болгарами, поэтому для успокоения воинов он раздал им подарки. Зная все это, болгары беспрепятственно устремились во Фракию и Македонию, что привело к повальному бегству византийского населения из своих городов. Однако в следующем году Крум направил к Михаилу посольство с предложениями мира, «желая утвердить договор, постановленный при Феодосии, сыне Адраминтина, и Германе, патриархе, с Комерсием, который тогда был повелителем Болгарии. В том договоре границей между обеими землями назначен Милеон Фракийский; положено давать платья и красных кож ценой на тридцать литр золота, а сверх того, с обеих сторон возвратить взаимно беглецов, хотя бы они были злоумышленники против своих правительств; торгующим с обеих сторон выставлять свои товары за подписью и с печатями и вносить в общественные отчеты. Он написал также угрозу царю: "Если ты не поспешишь утвердить мира, то, по твоему же определению, пойду осадой против Мезимврии" (86, 427).

Михаил не согласился с этими условиями, и Крум окружил Мезимврию по всем правилам осады – с машинами и осадными орудиями, устраивать которые болгары научились от одного араба, принявшего христианство и служившего до этого императору Никифору, но тот по своей жадности не выплатил арабу положенного ему жалования, а вдобавок высек его. Вот этот араб и перешел на сторону болгар. Поскольку город Мезимврия не получил поддержки от императора, то и был болгарами взят. Болгары нашли здесь изобилие всего необходимого для продовольствия жителей, но видимо, эти запасы не вдохновили горожан к более серьезной обороне.

Затем в 805 г. болгары взяли город Делвет, где нашли «тридцать шесть медных сифонов и немалое количество морского извергаемого огня, и множество золота и серебра» (86, 429). В том же году, узнав от перебежчиков о замыслах Крума вторгнуться во Фракию, Михаил вышел с войском навстречу. Но и в этот раз сражение не состоялось – Крум с болгарами отступил. Предполагая в этом слабость противника, Михаил решил отвоевать Мезимврию, но медлил, не делая распоряжений к решительным действиям. От всего этого не столь уж высокий дух войска византийцев совсем упал и первое же нападение на них болгар привело к существенному поражению войск империи. Византийцы бежали, вместе с ними бежал император, и это было не последнее его поражение: в Константинополе его ждало свержение с престола.

Императорский трон занял Лев V (813—820), который тоже ничем не отличился в борьбе с болгарами, подошедшими вслед за византийцами к стенам самого Константинополя. Крум, постояв с войском у Златых ворот и оценив неприступность крепостных стен города, решил начать переговоры с императором. Но коварство византийцев сыграло с ними злую шутку. При попытке убить Крума копьем на переговорах исполнители только ранили вождя болгар; переговоры, естественно, были сорваны, Крум «послал отряд к святому Маманту, сжег здесь дворец и, положив на колесницы медного льва с ристалища, Идрийского дракона и мраморы изящнейшие, возвратился с сей добычей, осадил Адрианополь и взял его» (86, 433). Тем не менее рана от копья сыграла свою роль – Крум умер в 814 г.

Усиление одного государства, как правило, заставляет его соседей думать о совместной безопасности. Еще император Михаил I сначала признал законность императорского титула Карла Великого, а затем обратился к его сыну, франкскому королю Людовику I Благочестивому за помощью. Франки тоже были заинтересованы в ослаблении Болгарского государства и направили в Константинополь своих представителей для заключения военного союза между Франгией и Византией. Однако с кончиной вождя Крума этот союз стал не столь актуальным, переговоры затянулись, а затем и вовсе прекратились.

Когда Болгарию возглавил сын Крума Омортаг, среди вождей болгарских кланов усилилось противостояние влиянию христианства на болгар, начались гонения на христиан. Но при этом Болгария около 815 г. заключила мирный договор с Византией сроком на тридцать лет, при условии его обновления каждые десять лет. По договору была уточнена граница между государствами, некоторые города, в том числе Сардика, были возвращены Византии. Ежегодные выплаты Византии болгарам тоже, вероятно, были определены этим договором.

Г.В. Вернадский приводит сведения о расширении болгарских интересов после падения Аварского каганата к территориям на северо-востоке от Болгарии. Если учесть, что Болгария этого времени занимала территории, ограниченные Балканскими горами и Дунаем вплоть до устья Тисы, на западе – Тисой, на севере – Прутом, а на востоке – Днестром, то сведения о военных операциях болгар в регионе Днепра выглядят достаточно правдоподобными. Правда, попытка сравнения Г.В. Вернадским наименования одного из самых влиятельных в это время болгарских кланов Чок с именем одного из братьев-основателей Киева Щека не подтверждается какими-либо доказательствами.

При Омортаге отстраивается болгарская столица Плиска, разрушенная ранее византийцами, в том числе строится новый дворец для главы государства; его руины были впоследствии найдены археологами. Одновременно строится новая столица, Преслав, название которой считается славянским. Языки болгаров и склавинов, были достаточно схожими между собой для взаимопонимания этих племен и являлись диалектами тюркского языка до его деформации в связи с арабским влиянием после принятия ислама тюркскими народами. Поэтому наименование Преслав, или Переяслав, означает «перенять или отнять у славян населенный пункт», который существовал до начала строительства новой столицы.

В 820 г. был убит капитаном собственной гвардии император Лев V, новым императором стал его убийца Михаил II Заика. При этом императоре произошло крупное восстание славянских поселенцев в Вифинии на южном побережье Черного моря, возглавляемое военачальником византийской армии в Малой Азии Фомой Славянином. Свое прозвище Фома получил, скорее всего, из-за того, что большинство его солдат были выходцами из славянских переселенцев. Фома отказался признать нового императора и призвал других армейских начальников в Малой Азии поддержать его. Силы восставших были настолько значительны, что они решили захватить столицу империи, тем более что в их распоряжении находилась часть византийского флота. Восстание Фомы Славянина (821—823) привлекло в свои ряды не только военных и недовольных имперских чиновников, но и многочисленных рабов как в Азии, так и в Европе. Это ставило под угрозу не только благополучие конкретного императора, но и существование империи в целом. Император Михаил вынужден был обратиться к Омортагу за помощью. Болгары эту помощь оказали и разгромили сухопутные силы восставших, а с флотом Фомы империя справилась самостоятельно. Фома Славянин был взят в плен и казнен.

Однако в самой Болгарии тоже возникали восстания. Так, в 818 г. склавины Верхней Мизии между Савой и Дунаем, в то время называемой Сремом по одному из городов этого региона, решили, что власть франкского короля будет для них более приемлемой, чем власть болгарского хана, налоговая политика которого мало отличалась от политики аварского кагана. Одновременно подняли восстание хорваты междуречья Савы и Дравы под руководством Людевита, желавшие получить независимость от франкского королевства. Быстрее всех отреагировали на эти события франки короля Людовика Благочестивого – подавили восстания и тех и других славян, а заодно оккупировали в 822 г. провинцию Срем.

Такие действия франков привели к затяжной войне между Болгарией и Франгией, закончившейся мирным договором 832 г., по которому Сремский регион был закреплен за Болгарией. Считается, что именно с этого времени римский город Сингидун стал известен под именем Белград.

К 836 г. по каким-то причинам не был обновлен договор между Болгарией и Византией, что привело к очередной войне. Болгарский хан Маламир, наследовавший власть в стране после Омортага, завоевал Сардику (Софию), а затем двинул свои войска в сторону Салоника. В ответ император Феофил (829—842) осуществил операцию по возвращению македонцев из Бессарабии, которых туда переселил из Адрианополя хан Крум. В результате таких переселений и македонцев стали относить к склавинским племенам.

Во времена христианизации народов Центральной и Южной Европы между германским королем Людовиком Немецким и болгарским ханом Борисом проходили переговоры о совместной политике против Византии, вероятно, в том числе решались вопросы религии. Существуют сведения, что Болгария в 863 г. обратилась к Римскому папе Николаю I Великому (858—867) с просьбой о крещении Болгарии, посредником в этой просьбе выступал Людовик Немецкий. Одним из условий обращения в христианскую веру была организация отдельной епархии в Болгарии. Однако Византию такое положение дел не устраивало, поскольку это могло подорвать ее влияние на северного соседа. Византийские войска императора Михаила III (842—867) вторглись в пределы Болгарии. Не получив помощи от Германского королевства, хан Борис был вынужден пойти на уступки Византии и принять христианство из рук константинопольского патриархата. Крестным отцом Бориса был сам император, почему хан и получил при крещении в 864 г. христианское имя Михаила.

В Болгарии далеко не все кланы приветствовали этот шаг своего хана, но Михаил жестоко подавил восстания, а не согласных с христианизацией болгар вождей кланов казнил. Более того, Михаил в 889 г. решил уйти в монастырь, возведя на болгарский престол своего сына Владимира, но сын стал проводить политику возврата к язычеству, подбиваемый к этому недовольной христианизацией страны частью знати. Отцу пришлось в 893 г. отказаться от уединенной жизни и вновь вернуться к власти. Опять полетели головы недовольных им придворных, а сына Владимира хан приказал ослепить.

Однако вопрос об автономии болгарской церкви так и не был решен при этом хане. Дело в том, что болгарская сторона настаивала на совешении литургии (основного богослужения) на языке, который был создан усилиями братьев Константина и Мефодия – просветителей славян, который был близок языку болгар. По крайней мере, болгарская знать вряд ли была заинтересована, чтобы языком церкви стал язык склавинов, если бы он сильно отличался от болгарского. Именно этот церковнославянский язык и стал основой единства славянских народов. Ни в Риме, ни в Константинополе с этим не соглашались, настаивая на проведении литургии на латинском или греческом языке. Только при сыне хана Михаила (Бориса) в 893 г. Болгарское народное собрание провозгласило Симеона первым царем Болгарии, а также утвердило церковнославянский языком литургии. Рим и Константинополь были вынуждены согласиться с назначением Климента епископом Болгарии.

Царь Симеон получил богословское образование в Константинополе, и жизнь в столице Византийской империи надолго запомнилась молодому человеку, мечтавшему занять византийский престол, тем более что императорами Византии часто становились совсем незнатные люди, а то и вовсе инородцы чуть ли не рабского происхождения.

Поводом для войны 894 г. между Болгарией и Византией стал какой-то торговый конфликт, который использовал Симеон. Вообще-то Византия предполагала, что после принятия христианства от Константинопольского патриархата Болгария будет вечной союзницей империи на правах младшего брата, но недооценила амбиций болгарского царя. Византийская армия потерпела сокрушительное поражение, и император Лев VI (886—912) вынужден был искать противодействие болгарской агрессии. В качестве союзников были выбраны венгры, территории которых как раз в это время граничили с Болгарией. Венгры отвлекли на себя часть болгарских сил, дав возможность Византии привести свои войска в порядок. Болгары тоже искали себе союзников и нашли их в лице печенегов – одного из приуральских тюркских племен, тем более что вражда между венграми и печенегами существовала задолго до этого.

Однако помощь этих союзников вышла боком для болгар. Под натиском печенегов венгры не просто ради грабежа воевали с болгарами, а решили отвоевывать себе новую родину, что они и сделали в 899 г. Болгария лишилась своих территорий, расположенных на левом берегу Дуная, и чтобы не потерять все, в 897 г. согласилась на мир с Византией, правда, на условиях ежегодной дани со стороны империи. Венгры перешли Карпаты и заняли Среднедунайскую низменность. Вот как об этом сообщается в венгерской хронике конца XII в. «Gesta Hungarorum» (Деяния венгров) безымянного нотария венгерского короля Бейлы III: «Тогда семь мадьярских вождей… двинулись в Паннонию, перейдя высокие горы. Как только туда дошли, то место, которое первым заняли, назвали Мункач (венгерское munka – труд, работа, а место это – современный город Мукачево. – Ю.Д.), потому что этой территории достигли они в результате больших трудностей… Жители территории – славяне» (84, 8).

В 912 г. после смерти Льва VI византийский престол занял его сын Константин VII Багрянородный, но по его малолетству правил страной его дядя Александр П. Именно он и прекратил выплату дани Болгарии, на что царь Симеон незамедлительно отреагировал введением своих войск в Византию, вплоть до стен самого Константинополя. Александр II умер в 913 г., поэтому расхлебывать всю эту кашу пришлось не столько Константину VII, сколько его матери императрице Зое. В результате войны Византия потеряла территории Сербии и некоторые области Эллады. Но взять приступом или осадой Константинополь Симеону не удалось, так как флота у него не было, без чего блокировать полностью столицу Византии было невозможно. Но и регентша Зоя не сумела удержаться у власти, трон захватил один из командующих флотом Роман I Лакапин. Он отправил Зою в монастырь и обручил свою дочь Елену с двенадцатилетним Константином VII.

Венгры же, перейдя Карпаты и основав свое государство на Среднедунайской низменности, старались расширить его территории за счет Болгарского царства. Об истории венгров, или турок, как их часто называли, и о том, как они попали на Среднедунайскую низменность, рассказал Константин Багрянородный.

«Народ турок имел древнее поселение близ Хазарии, в местности, называвшейся Леведия – по прозвищу их первого воеводы… Итак в этой местности, уже названной Леведии, течет река Хидмас, которая именуется также Хингилус (местоположение Леведии и ее рек неизвестно, по одному из предположений, – верховья Северского Донца и Дона. – Ю.Д.). В те времена они не назывались турками, а именовались по неведомой причине савартами-асфалами (вполне возможно, этот этноним имеет отношение к северянам. – Ю.Д.). Турок было семь племен, но архонта над собой, своего ли или чужого, они никогда не имели; были же у них некие воеводы, из которых первым являлся вышеназванный Леведия. Они жили вместе с хазарами в течение трех лет, воюя в качестве союзников хазар во всех их войнах. Хаган, архонт Хазарии, благодаря мужеству турок и их воинской помощи, дал в жены первому воеводе турок, называемому Леведией, благородную хазарку из-за славы о его доблести и знаменитости его рода, чтобы она родила от него. Но этот Леведия по какой-то случайности не прижил детей с той хазаркой. Пачинакиты (печенеги. – Ю.Д.) же, прежде названные кангар (а название кангар давалось у них в соответствии с благородством и мужеством), двинувшись на хазар войною и будучи побеждены, были вынуждены покинуть собственную землю и населить землю турок. Когда же меж турками и пачинакитами, тогда называвшимися кангар, состоялось сражение, войско турок было разбито и разделилось на две части. Одна часть поселилась к востоку, в краях Персии, – они и ныне по древнему прозвищу турок называются савартами-асфалами, а вторая часть поселилась в западном краю вместе с их воеводой и вождем Леведией, в местах, именуемых Ателкузу (венгр. Этелькез – Междуречье. – Ю.Д.), в которых ныне проживает народ пачинакитов» (43, 159).

Далее Константин сообщает, что при посредстве кагана хазаров венгры выбрали себе, кроме воеводы, архонта по имени Арпад. «Через некоторое время пачинакиты, напав на турок, изгнали их вместе с их архонтом Арпадом. Поэтому турки, блуждая в поисках земли для поселения, явившись, прогнали обитателей Великой Моравии и поселились в их земле» (43, 161). Несколько иначе Константин рассказывает о том, как и при каких обстоятельствах венгры покинули Этелькез, начиная со времени правления своего отца Льва VI (886—912), когда венгры были призваны империей на помощь против болгар. «Позванные Львом, христолюбивым и приснопамятным василевсом, они переправились (через Дунай) и, воюя против Симеона, наголову разбили его, наступая дошли до Преслава и заперли его в крепости по названию Мундрага, вернувшись затем в собственную страну. В то время архонтом они имели Лиундику, сына Арпада. Однако после того как Симеон вновь помирился с василевсом ромеев и обрел безопасность, он снесся с пачинакитами и вступил с ними в соглашение с целью нападения на турок и уничтожения их. Когда турки отправились в военный поход, пачинакиты вместе с Симеоном пришли против турок, истребили целиком их семьи и беспощадно прогнали оттуда турок, охраняющих свою страну. Турки же возвратясь и найдя свою страну столь пустынной и разоренной, поселились в земле, в которой проживают и ныне…» (43, 163).

Роман I решил вести примирительную политику в отношении Болгарии, поэтому он лично встретился с царем болгар Симеоном, после чего в 924 г. между этими странами был заключен мир. Вероятно, это было определено договором или его секретной частью, но после этого Симеон провозгласил себя царем болгар и ромеев. Роман I, конечно, заявлял от имени Византии протесты, а вот папа Иоанн X признал права Симеона на этот титул. Вот что сообщает об этих событиях епископ Лиутпранд Кремонский: «В это время Симеон Болгарский стал сильно утеснять Аргос. Тогда Роман, дав в жены его сыну Петру, который и сейчас еще жив, дочь своего сына Христофора, смирил его первоначальную ярость и привязал к себе посредством выгодного договора. Девушка же, сменив имя, была названа Ириной, – что значит "мир", – потому, что именно благодаря ней между болгарами и греками был заключен прочный мир» (55, 67).

В 927 г. царь Симеон умер, ему наследовал трон сын Петр. Этим незамедлительно воспользовался Роман I, который признал Петра царем, согласился на создание в болгарской церкви собственной патриархии и выдал свою внучку замуж за Петра. Петр правил Болгарией долго, и при нем около сорока лет поддерживался мир между Болгарией и Византией. Да и венгры с печенегами доставляли болгарам столько хлопот, что им стало невыгодно вновь затевать военные действия с империей. Вот что пишет сам Константин VII Багрянородный об отношениях болгар с печенегами, которых он называет пачинакитами: «булгарам более страшным казался бы василевс ромеев и мог бы понуждать их к спокойствию, находясь в мире с пачинакитами, поскольку и с этими булгарами соседят названные пачинакиты и, когда пожелают, либо ради собственной корысти, либо в угоду василевсу ромеев, могут легко выступать против Булгарии и, благодаря своему подавляющему большинству и силе, одолевать тех и побеждать. Поэтому и булгары проявляют постоянное старание и заботу о мире и согласии с пачинакитами. Так как (булгары) многократно были побеждены и ограблены ими, то по опыту узнали, что хорошо и выгодно находиться всегда в мире с пачинакитами» (43, 41).

Однако в 966 г. болгарский царь Петр решил воспользоваться ослаблением Византии в войнах с арабами и германцами и начал военные действия против империи. При этом он заручился поддержкой своих давних врагов венгров. Но и император Никифор II Фока (963—969), правивший одновременно со своими пасынками Василием II и Константином VIII, обратился к киевскому князю Святославу с просьбой помочь в войне с болгарами. Как сообщает Лев Диакон, император «написал правителю Болгарии Петру, чтобы тот воспрепятствовал туркам (венграм. – Ю.Д.) переправляться через Истр и опустошать (владения) ромеев. Но Петр не подчинился и под разными предлогами уклонялся (от исполнения этого). Тогда Никифор почтил достоинством патрикия Калокира, сына херсонского протевона, и отправил его к правителю Росии Свендославу, чтобы обещаниями даров и немалых почестей склонить его к нападению на болгар» (54, 121).

Князь Святослав помог и жестоко расправился с побежденными болгарами. Царь Петр был вынужден просить о помощи своих врагов печенегов, и те не отказали, напав на Киев и обеспечив тем самым передышку войскам Болгарии.

Однако новый союзник на византийских границах оказался еще опасней, чем все предыдущие враги, и Никифор вынужден был ввести дополнительные налоги для повышения обороноспособности империи. Но, как всегда в этих случаях бывает, Никифора убили свои же родственники, и императорский трон занял Иоанн I Цимисхий (969—976).

Жестокость киевского князя Святослава по отношению к покоренным болгарам (мисянам – у Льва Диакона), конечно, поражает воображение современного человека, но такая жестокость была нормой и для самого цивилизованного народа того времени, византийцев: «Сфендослав (Σφενδοσυλαβος. – Ю.Д.) очень гордился своими победами над мисянами: он уже прочно овладел их страной и весь проникся варварской наглостью и спесью. Объятых ужасом испуганных мисян он умерщвлял с врожденной жестокостью: говорят, что, с бою взяв Филиппополь, он со свойственной ему бесчеловечной свирепостью посадил на кол двадцать тысяч оставшихся в городе жителей и тем самым смирил и (обуздал) всякое сопротивление и обеспечил покорность» (54, 56).

В 970 г. князь Святослав разгромил болгарские войска и вышел к границам империи. Иоанн направил в устье Дуная флот, чтобы помешать русским войскам при отходе в этом направлении. Несмотря на большие силы войска Святослава, русы не могли противостоять тяжелой коннице византийцев, поэтому одержать полную победу над имперскими войсками Святославу не удалось, хотя Болгарию и часть Византии он завоевал. Стороны вынуждены были согласиться на мирные условия. Князь Святослав с награбленным добром и остатками своего войска ушел на Русь, по дороге его подкараулили союзники по болгарской войне – печенеги, с которыми он не захотел делиться добычей по условиям договора. И князь Святослав был убит печенегами хана Кури при переходе днепровских порогов.

От Болгарского царства осталась только часть на самых западных ее границах. Все остальные земли отошли, по договору со Святославом, к Византии. Царь Петр предусмотрительно ушел в монастырь, а его наследники были уведены в Константинополь, где Роман был ослеплен, а Борис II был лишен публично всех царских регалий в пользу Византии. Лев Диакон, правда, об этом не сообщает, представляя более гуманную версию этих событий: «Петр, царь болгар, после смерти своей жены возобновил мир, предложил императорам союзные отношения, предоставил заложников, а также собственных двоих сыновей Бориса и Романа. Несколько позднее он умер. Сыновья его после этого были возвращены в Болгарию, чтобы принять царскую власть и чтобы отразить движение комитопулов, потому что Давид, Моисей, Аарон и Самуил, дети одного из самых могущественных в Болгарии комитов, затеяли мятеж и привели в беспорядок дела в Болгарии» (54, 114).

На этом Первое Болгарское царство прекратило свое существование. Ни о каком слиянии болгар со склавинами на этом этапе и речи идти не может, так как склавины оставались в Болгарском царстве на правах низшего сословия. А вот язык христианства, так называемый церковнославянский, стал общим для всех христиан, проживающих в этой стране. Но от этого болгары-тюрки не стали славянами.

В 976 г. после смерти Иоанна Цимисхия полноправным правителем империи стал Василий II, который числился в этой должности с 963 г. Этот император стал решительно проводить непопулярные ни среди народа, ни среди знати реформы, что и привело к значительным восстаниям в империи. В это время Самуил, приходившийся сыном одному из наместников из западной провинции Болгарии, которая не попала под власть империи, объявил себя правителем всей Болгарии. Причем это были не пустые слова, ему на самом деле очень быстро удалось не только восстановить власть в Болгарском царстве, но и вторгнуться на исконные территории Византии и нанести поражение войскам Василия II в 981 г. Самуил своей столицей сделал город Охрид в горах у берегов Охридского озера.

Закончив гражданские реформы, Василий приступил к реорганизации армии. И вот, когда болгары в очередной раз в 996 г. вторглись в Элладу, византийские войска не только дали достойный отпор агрессорам, но и перешли в наступление. В 1005 г. армия Василия II вышла с боями к Адриатическому побережью в районе Диррахий (совр. город Дуррес в Албании), а в 1014 г. в сражении у реки Стримон разбила основные силы болгар, взяв в плен 15 тысяч человек. Всех пленников Василий II приказал ослепить, из них ста пятидесяти пленникам выкололи только по одному глазу. Вот с этими поводырями и было отправлено в Охрид слепое воинство. Самуил не смог перенести поражения – его разбил паралич, а через два дня он умер.

Теперь было достаточно появиться слухам о приближении армии Василия Болгаробойца, как воины Самуила разбегались в разные стороны. Болгарам пришлось вновь признать власть императора над собой и своими территориями, а болгарская знать, то ли желая быть поближе к власти, то ли по требованию самого императора перебралась в Константинополь.

К 1018 г. на этой территории ни самих болгар тюркского происхождения, ни самой Болгарии больше не существовало. Жители болгарской провинции Византии шли на службу в армию императора для защиты имперских интересов.

Это не означает, что в последующие десятилетия никаких событий не происходило. Народные восстания вспыхивали в разных концах империи, не исключая и болгарской провинции. Об одном из таких восстаний и других событиях вкратце упоминает Никифор Вриений, зять императора Алексея I Комнина (1081—1118): «скифы делали набеги на Фракию и Македонию; славяне вышли из повиновения римлянам и опустошали Болгарию; были разграблены также Скупы и Наис, находились в бедственном состоянии Сирмий, земли, лежащие при реке Саве, и города при Истре до самого Виддина. С той же стороны отложились хорваты и диоклейцы и злодействовали по всей Иллирии» (36, 277).

Никифор Вриений был хорошо осведомлен об этих событиях, так как его дед, тоже Никифор Вриений, был дуксом (герцогом), т. е. правителем болгарской провинции, посланным туда императором Михаилом VI (1055—1057), «чтобы обуздать усиливающихся славян. Находясь в Болгарии, Вриений в короткое время до того смирил болгар, что они тотчас признали над собой власть римлян и довольны были тем, что именно он управлял их делами» (36, 279). Все эти и последующие успехи побудили дукса Никифора и его родственников составить заговор с целью посадить Никифора Вриения на императорский трон. Набожный Михаил не старался бороться за императорский престол и просил, чтобы его только отпустили в монастырь, но у Никифора Вриения был достойный соперник в лице полководца войск в Малой Азии по имени тоже Никифор. Вот этот-то Никифор, поддерживаемый семьей Комниных, и стал императором Никифором III Вотаниатом (1078—1081), подготовившим плацдарм для возвышения Комниных.

Только в 1185 г. в Тырново началось настоящее восстание народа, не согласного с налоговой системой в целом и произволом налоговых сборщиков в частности. Восстание возглавили братья Асень и Петр. К какому этносу они принадлежали, неизвестно, так как болгарская знать еще 150 лет назад перебралась в Константинополь, простые болгары-тюрки пошли в византийскую армию, а местных начальников присылали, как правило, из столицы. Единственным связующим звеном между людьми этого региона был церковнославянский язык, поскольку ни император, ни патриарх константинопольский не сумели за столь долгий промежуток времени ввести в церквях болгарской провинции богослужение на греческом языке.

Восставшие, призвав на помощь половцев, еще один народ тюркского происхождения, отстояли свою независимость, более того, даже раздвинули границы созданного ими Второго Болгарского царства. Жители этого государства, бывшие до этого склавинами, болгарами, печенегами, венграми, половцами, македонцами, албанцами, греками, стали теперь – на подъеме своего национального самосознания – болгарами, по имени своего государства.

 

Европа VII—VIII вв. (карта)

 

Западные славяне

Одним из первых славянских государственных образований было в начале VII века государство Само в Моравии. В то время, когда главные силы аварского каганата были заняты войной с Византией за Константинополь в союзе с персами, на западных границах каганата появилась возможность для выражения недовольства и волнений народных масс среди склавинских поселенцев. Для более явного неповиновения своим хозяевам-аварам требовался лидер, этим лидером стал франк Само.

Главным источником сведений о деятельности франкского купца Само в Моравии является «Хроника» Фредегара, в которой сообщается, что Само был франком и занимался торговлей в Сансском округе Северной Галлии. Около 623 г. он со многими товарищами-купцами отправился из Франкского королевства в Аварский каганат. У винидов, среди которых Само и его товарищи поселились, как и у других склавинских племен, вождей не было, а были только назначенные аварами жупаны, т. е. старейшины территориальной единицы жупы, принятой в Аварском каганате. Поэтому франкские искатели приключений, имеющие военный опыт, как и все купцы того времени, пришлись винидам как нельзя кстати. Сражение, которое произошло между винидами и аварами, пришедшими с карательными целями, принесло победу склавинам с их новым лидером Само. Фредегар сообщает о большой доблести, проявленной им в сражении против аваров. Слава об этом герое распространилась среди многочисленных склавинских общин, и вскоре Само был выбран вождем восставших, а затем и королем значительной склавинской территории.

Мог ли чужеземец, да еще, скорее всего, христианин, так быстро завоевать доверие склавинов? Отечественные историки сошлись во мнениях, что человек с таким именем, как Само, мог быть только славянином и, конечно, язычником, так как имел несколько жен из среды своих подданных. Но, во-первых, Фредегар был гораздо ближе во времени к этим событиям, поскольку создал свою «Хронику» в середине VII в., а во-вторых, среди славян могли быть и свои христиане, не столь давно порабощенные аварами в христианских странах, а многоженство в те времена, хоть и не приветствовалось церковью, но допускалось для власть имущих христиан.

Чтобы союз племен превратился в королевство, нужно было иметь крепкую дружину для защиты короля и государственных границ, а также систему сбора налогов, без которых никакое государство выжить не может. В этот союз входили виниды, моравы, дулебы, зличане и их соседи. Основой дружины Само стали полукровки, т. е. дети склавинских женщин от аварских отцов, которые хоть и были по происхождению аварами, но в Аварском каганате считались людьми второго сорта. Желавшие проявить себя, эти полуавары, умеющие не хуже отцов владеть оружием и ездить верхом на лошади, решили отомстить своим «отцам» вместе со склавинами. Дружине Само со склавинским ополчением удалось выиграть несколько битв с аварами и расширить границы Моравского королевства. Территория государства Само к 630 г. распространилась на земли Норика, современной Нижней Австрии, и даже на земли современных Словении, Каринтии, где образовалось княжество, зависимое от Моравского королевства.

По всей вероятности, связи государства Само с Франкским королевством продолжали существовать, по крайней мере, франкские купцы постоянно посещали Моравию. Молодому государству для своей защиты нужно было оружие, вряд ли земледельцы и пастухи могли владеть ремеслом металлургов и оружейников для изготовления снаряжения воинов в нужном количестве. Значит, оружие нужно было отнять у врага или купить у друзей. Купить в обмен на что? Драгоценные металлы в горах и реках Чехии и Словакии добывались с незапамятных времен. Так, золото добывали в залежах железного колчедана в Чехии на горе Роудни под Бдаником, промывкой на многих реках, в особенности на реке Отаве, а также в Книне, Йиловом, Кашперских горах. Залежи серебра находились в Кутна Гура, Пршибраме, Рудогоржи у Яхимава и в Моравии в окрестности Йиглавы. Киевский летописец Нестор упоминает о том, что чешское серебро посылали в столицу болгарских царей Преслав. Богаты были горы Чехии и Словакии рудами и других цветных металлов.

Иногда этим франкским друзьям доставалось от склавинов, так, в 631 г. один из таких конфликтов купцов с покупателями закончился трагически для франков, а товар был разграблен. Эта история дошла до слуха франкского короля Дагоберта, который послал к Само послом некоего Сихария для получения возмещения за смерть купцов и их имущество. Но Само отказался возместить франкам ущерб. Последовавший за этим отказом разговор на повышенных тонах, описанный Фредегаром, дает повод усомниться в случайности появления франка Само в этих краях. Сихарий стал утверждать, что «Само и народ его королевства должны-де служить Дагоберту», хотя, по Фредегару, ничего такого ему «не было поручено говорить». На что Само ответил: «И земля, которой мы владеем, Дагобертова, и сами мы его, – если только он решит сохранять с нами дружбу». Вот тут посол Дагоберта явно забыл, зачем прибыл в Моравию, потому как просто и грубо заявил королю Само: «Невозможно, чтобы христиане и рабы Божьи могли установить дружбу с псами». На что Само ответил: «Если вы Богу рабы, а мы Богу псы, то, пока вы беспрестанно действуете против Него, позволено нам терзать вас укусами» (5, 121). После этого Сихария выдворили из королевства.

Сравнение германцами славян с собаками обнаруживается в германских исторических хрониках довольно часто, причем славяне считали такое обращение к ним очень обидным. Однако это ругательное сравнение сохранилось до сих пор, например в среде самих славян Польши и России. У поляков существует бранное выражение psiakrew (псякрев) – собачья кровь, а у русских – сукин сын.

Как сложилось такое ругательство, и причем тут собаки? Ответ на этот вопрос лежит на поверхности: византийцы и другие христианские народы Европы называли аваров и болгар гуннами, точно так же как гуннов в свое время называли скифами. А в немецком языке собака – Hund, что созвучно имени гуннов. В описываемый период славяне были язычниками и, соответственно, не допускались в церковь, как и собаки (в отличие от кошек), хотя те старались следовать за хозяевами. И в том и другом случае церковь считалась оскверненной, и требовалось проводить процедуру ее очищения. Процесс христианизации славян был довольно-таки долгим, именно поэтому эти бранные выражения славяне восприняли вместе с христианством и использовали поначалу в отношении своих нехристианских соплеменников. Такое объяснение достаточно логично для поляков, которые восприняли христианство от Рима через германских епископов. Но как это ругательство вошло в жизнь русского народа, ведь традиционно считается, что Киевская Русь восприняла христианство от Византии, а слово собака на греческом языке не имеет никаких аналогий с гуннами?

Отказ Само оплатить ущерб франкской стороне привел к крупномасштабной войне, с помощью которой король Дагоберт хотел силой получить возмещение за ущерб. Тремя колоннами франки и их союзники вторглись в Моравию: через реки Майн и Огрже двигались австразийцы, главные силы франков; через Богемский лес наступали швабы во главе с герцогом Алемании Хродобертом; а с юга из итальянского Фриуля вошли в Норик лангобарды. Воевать со столь сильным противником, да еще на такой большой территории воинам Само оказалось не под силу, поэтому на юге, в Норике они понесли большие потери как погибшими, так и пленными. Зато в центре склавины упорно держались в какой-то небольшой крепости, а австразийцы, вместо того, чтобы обойти ее, несколько дней штурмовали эту твердыню Великой Моравии. Поскольку большого желания у австразийцев воевать за Дагоберта не было, а трофеями при топтании войск на одном месте не разживешься, франкские войска вынуждены были отступить. Успех воинов Моравии и проявленная франками слабость послужили началом для ответных набегов моравов на территорию франков. Отдельные отряды, переходя границу, грабили небольшие населенные пункты и возвращались назад, не вступая в столкновения с вооруженными силами Дагоберта. Особенно пострадала от таких набегов соседняя Тюрингия.

В результате этих событий к королевству Само присоединились белые сербы со своим князем Дерваном. А на юге король Дагоберт сначала привлек на свою сторону болгар хана Альцека, а затем коварным способом руками баваров истребил болгар. Остатки войска болгар ушли в Норик, тем самым усилив этот слабый край Моравского королевства.

В 632 г. войска короля Само вошли на территорию Тюрингии. Дагоберт попытался пресечь это вторжение, организовав для отпора агрессии моравов войска австразийцев, усиленные отрядом всадников из Нейстрии и Бургундии. Но дальше произошло что-то малопонятное. Фредегар сообщает, что саксы, являясь данниками франков, предложили в обмен на свободу самостоятельно дать отпор склавинам. Дагоберт по какой-то причине согласился, а саксы большой агрессии против склавов не проявили. В последующие 633—634 гг. отряды Само совершили еще несколько набегов на Тюрингию и их соседей. Такие действия склавинов побудили короля франков Дагоберта дать австразийцам некоторую самостоятельность и назначить своего сына Сигиберта им в качестве короля. Теперь защита восточных границ от склавов стала проблемой самих австразийцев.

В 635 г., когда главой Тюрингии был назначенный Дагобертом герцог Радульф, произошел перелом в противостоянии франков и склавов, а затем тюрингам удалось разгромить войска Само и Дервана. Поражение склавов привело к началу мирных отношений сторон. Когда в 639 г. Дагоберт умер, франкское государство в очередной раз разделилось на части, что привело к военному противостоянию Австразии и Тюрингии, а затем к заключению мира и союза герцога Радульфа с королем Само.

Фредегар, будучи франкским хронистом, не упоминает о каких-либо столкновениях Моравского королевства с Аварским каганатом, но это не значит, что их не было. И все-таки, вероятно, аварского кагана устраивало, что склавины Само постоянно вели военные действия с их врагами франками.

Король Само умер в 658 г. Моравское королевство, просуществовав около 35 лет за счет авторитета среди склавинов и умения руководить этими разрозненными племенами их лидера, распалось на отдельные племена. Однако благодаря многочисленным детям Само многие князья славянских народов стали возводить свою родословную к этому первому королю славян.

В середине VII в. какая-то часть хорватов под давлением государства Само переселилась в верховья Вислы и смешалась с местным населением вислян. С этим переселением связывают легенду об основателе племенного княжения Краке или, как принято у чехов, Кроке. Известия об этом легендарном персонаже появляются довольно-таки поздно в трудах польских хронистов XII в. Винцентия Кадлубека и XIII в. Богухвала. В легенде рассказывается о некоем Краке, который пришел вместе с соплеменниками из Каринтии к истокам Вислы в предгорья Западных Карпат и сумел объединить пришедших с ним хорватов и местных вислян в единое княжение. Легенда приписывает ему уничтожение какого-то местного дракона, пещеру которого до сих пор показывают туристам на замковой горе Вавель в Кракове. И хотя династия вождей, или князей Краков очень быстро пресеклась, город Краков еще долгое время оставался столицей Польши.

Византийские и римские авторы почти ничего не сообщают о западных славянах, поэтому обратимся к следующему германскому автору времен Карла Великого (ок. 742—814) и его наследников. Этим автором является Эгингард (770—844), капеллан и секретарь Карла Великого, создавший ок. 820 г. сочинение «Жизнь Карла Великого, императора». Карл был королем франков, королевство которого в середине VIII в. занимало значительные территории по обе стороны Рейна. Сами франки появились на страницах историков после распада гуннской империи. Этноним «франк» означает «свободный человек» и мог относиться к тем германским племенам, которые не попали в зависимость от гуннов.

Интересы короля франков, а затем императора Римской империи Карла I Великого были связаны с расширением его государства на запад и восток, на север и на юг. Правда, сам себя он называл скромнее: «император, король франков и ломбардов». На западе франки под руководством Карла завоевали сначала Аквитанию в 769 г., а затем половину Испании в 778 г. и Бретань в 786 г.

На юге интересы Карла были связаны вначале с наследством его брата Карломана, умершего в 771 г. и оставившего после себя наследников от дочери короля Ломбардии Дезидерия. Карл сам был женат на другой дочери Дезидерия, но даже это не остановило его, и он силой присоединил приальпийские территории к своему государству. Вдова Карломана с малолетними детьми вынуждена была бежать к своему отцу в Ломбардию. Война между зятем и тестем стала неминуема. Нужен был только предлог, чтобы вторгнуться в Италию, где давно уже обжились лангобарды. И этот предлог предоставили сами лангобарды, вмешавшись в дела римской курии и вторгшись в Папское государство. Папа Адриан I обратился за помощью к королю франков, и Карл эту помощь оказал. В 773 г. армия франков и их союзников перешла Альпы и менее чем за год завоевала королевство лангобардов, а также освободила от них территорию Папской области. Дезидерий и его сын Адальгиз были изгнаны из страны. В Италии осталось от лангобардов, или как их потом стали называть, ломбардцев только Беневентское герцогство, которое признало Карла в 786 г. своим господином с сохранением некоторой самостоятельности.

После завоевания Италии Карл возобновил военные действия на севере против саксонцев. Эгингард сообщает, что «из всех войн, предпринятых франками, ни одна не была ведена так упорно, жестоко и с такими потерями, потому что саксы, как почти все народы, населявшие Германию, свирепые по нравам, преданные служению злым духам (daemonum) и враждебные нашей религии, не считали бесчестным нарушать и осквернять божеские и человеческие права. Были и другие причины, которые содействовали ежедневному нарушению мира: наши границы и их, на ровных местах, были почти везде смежные, за исключением немногих пунктов, где франкские поля отделялись ясно от саксонских или обширными лесами, или промежуточными хребтами гор; на сопредельных же границах сменялись поочередно убийства, грабежи и пожары. Такими злодеяниями саксов франки были раздражены до того, что, наконец, сочли необходимым не только платить злом за зло, но и предпринять против них открытую войну» (76, 15).

Для франкского автора такое объяснение агрессии франков вполне допустимо. Конечно, если бы на границах с саксами были везде горные хребты и густые леса, то кто бы их трогал. А так сами виноваты! Правда, лангобардам не помогли и заснеженные Альпы.

Война с саксами длилась 33 года (772—804) и закончилась покорением франками этого не желавшего никому подчиняться народа. Эгингард пишет, что «она могла бы окончиться и ранее, если бы не вероломства саксов. Трудно исчислить, сколько раз они, побежденные, с мольбой о помиловании, покорялись королю, обещая исполнить предписанное им, выдавая немедленно требуемых заложников, принимая отправляемых к ним послов; сколько раз они были до такой степени усмиряемы и размягчаемы, что давали даже обещание оставить поклонение злым духам и выражали желание принять христианскую религию. Но сколько раз они соглашались на это, столько же раз с поспешностью и нарушали свое слово…» (76, 15). Естественно, кто бы так долго воевал, если бы враги не были так коварны, что, не успев замириться, опять норовили отплатить своим обидчикам? В результате этой долгой войны Карл Великий «перевел 10 тысяч человек из тех, которые жили по обоим берегам Эльбы, вместе с их женами и детьми, и… расселил их по различным частям Галлии и Германии» (76, 15). А в этих условиях достаточно небольшого отряда надсмотрщиков, чтобы привести непокорных к повиновению.

Можно было бы и обойтись без этих нелицеприятных характеристик франкских завоеваний, но интересы франкских королей были обращены не только на своих соплеменников германцев. Следующимии жертвами неуемного аппетита франков были склавы, которых теперь принято называть славянами. Впоследствии в составе империи франков появилась провинция под названием Славянская марка.

Но сначала Карл провел молниеносную войну против баварцев, или багиваров (байоваров). Баварский герцог Тассилон тоже был женат на одной из многочисленных дочерей Дезидерия, бывшего Ломбардского короля, Лиутберге. Тассилон в желании отомстить обидчику тестя объединился с гуннами, под которыми Эгингард скорее всего, подразумевает болгар, и объявил франкам войну. Войска, готовые к сражению сошлись на берегах реки Лех, отделяющей байоваров от аламанов, но битва не состоялась. Баварский герцог изъявил полную покорность Карлу Великому, видимо, из-за неравенства сил, а уверенности в союзниках не было. В дальнейшем Баварское герцогство было разделено на несколько графств, что еще более способствовало подчинению байоваров франкскому королю.

«По окончании всех этих беспокойств началась борьба со славянами (Sclavis), которые по-нашему называются вильцы (Wilzi), a по-своему, т. е. на своем языке, – велатабы (Welatabi). В этом походе в числе прочих народов, следующих по приказанию за королевскими знаменами, участвовали и саксы в качестве союзников, хотя и с притворной, мало преданной покорностью. Причина войны заключалась в том, что ободриты, некогда союзники франков, оскорбляли их беспрерывными набегами и не могли быть удержаны одними приказаниями. От западного океана протягивается на восток залив (Балтийское море. – Ю.Д.); длина его неизвестна, а ширина нигде не превышает 100 тысяч шагов и во многих местах еще уже. По берегам этого залива живет множество народов, а именно даны (жители Дании), свеоны (жители Швеции), которых мы называем норманнами; они занимают северный берег и все острова по его протяжению. Но восточный берег населяют славяне, аисты (Aisti, т. е. эсты, жители Эстонии, названные у Тацита, Germ. 45, Aestye), и другие различные народы; между ними первое место занимают велатабы, которым в то время король объявил войну. В один поход, предводительствуя лично войском, Карл так поразил и укротил их, что они другой раз не считали полезным отказываться от повиновения (787 г.)» (76, 17).

К славянским племенам Эгингард относит ободритов и велатабов. Этноним «ободриты» исследователи обычно трактуют как жителей вдоль реки Одер, которую славяне называли Одра. Не имея родовых корней, склавинские общины, скорее всего, не имели и самоназвания, поэтому соседи давали им наименования по географическим названиям: ободриты, Гавелы, висляне, моравы, дунайцы и т. д. Вполне возможно, что этноним «велатабы» связан с названием реки Эльба (в славянском варианте Лаба), а этноним сорабы – с названием реки Раба в современных странах Австрии и Венгрии. Интересно, что на венгерском языке слову раб соответствует rabszolga, хотя венгров в Центральной Европе в начале IX в. еще не было. Другие германские хронисты помещают сорабов в верхнем течении реки Эльбы, подразумевая, скорее всего, под этим именем сербов. Так, Адам Бременский при описании местности и народов вдоль Эльбы, берущей начало «в глубине Моравского леса», сообщает, что «Эльба, направляясь к западу, в своем первоначальном течении омывает страну богемцев и сорабов, в среднем – разделяет язычников от саксов» (76, 533).

В подтверждение соотнесения этнонима «сорабы» к названию реки Раба можно привести сообщение о местоположении славянских народов в середине XII в. Гельмольда в его «Славянской хронике»: «Славянские народы весьма многочисленны. Они живут по берегам Балтийского моря. Один рукав этого моря разливается от Западного океана к Востоку и называется Балтическим, потому что он наподобие balteus, т. е. пояса, тянется длинной полосой через Скифские земли до Греции (то есть до Руси). Это море называется также Варварским, или Скифским оттого, что омывает страны варварских народов. Около него живут многие народы: даны и шведы, называемые у нас норманнами, занимают северный берег и все прилежащие к нему острова, а южный населяют славянские народы, из коих первые от востока руцы (руссы), далее поляне (поляки), с которыми граничат к северу пруссы, к югу богемы и морганы (моравы), или каринты, соседние сорабам» (76, 496). Гельмольд считает, что каринты, жители Каринтии в верховьях реки Дравы и ее притоков на юге современной Австрии, и сорабы – соседи. Но в этом случае сорабы – это население бассейна реки Рабы, правого притока Дуная. Верховье этой реки в Австрии имеет название Раб и непосредственно граничит с Австрийской провинцией Каринтия. Интересно, что один из притоков Рабы, берущий свое начало тоже в Австрии, имеет название Рабниц, хотя в Венгрии эта река называется Репце.

Склавы, жившие от франков за Эльбой, вряд ли были в достаточной мере вооружены, чтобы дать отпор этим новым завоевателям, тем более что прежние завоеватели – авары, по какой-то причине не захотели помочь своим подданным. На западных и северо-западных границах своего каганата авары, так же как на Дунае, создавали поселения бывших рабов. Только для южных склавинов там, за Дунаем, на территориях империи было чем поживиться, поэтому они, кроме скотоводства и обработки земли, сделали набеги на византийские населенные пункты частью своей жизни. Здесь, в бассейнах северных рек, грабить было некого, окружавшие их германские племена еще не создали цивилизации, подобной византийской. Да и не дали бы германские соседи себя грабить. Поэтому склавы – как ободриты, так и велатабы – занимались обработкой земли, ловлей рыбы, охотой и не изъявили большого желания оказывать сопротивление франкам.

После падения Аварского каганата отмечается значительное увеличение рождаемости и соответственно смертности детей на территориях будущих Чехии и Словакии. СВ. Алексеев приводит сведения о том, что из 856 погребений в Девинской Нова Вес близ Братиславы детские составляют 277 погребений, а в моравском Старом Бржецлаве – 9 из 33 погребений. Все это дает основание предположить, что во время правления аваров над славянами увеличения численности славян естественным путем по какой-то причине не происходило. Такое возможно при условии, что славяне были у аваров на положении рабов. В этом случае браки между рабами не заключались, а внебрачные отношения запрещались: ведь маленькие дети – это лишние рты, которых надо кормить, одевать, воспитывать, что вдобавок отвлекало женщин от работы на хозяина. Нового раба было легче и дешевле купить после очередного аварского набега на соседей, чем вырастить с младенческих лет. А вот у освободившихся от аварского гнета склавов деторождаемость, естественно, должна была увеличиться.

Территории склавов представляли только буферную зону между королевством франков и аварским каганатом. Поэтому после скоротечного завоевания склавов Карл Великий начал войну с аварами.

Как сообщает Эгингард, «эта война потребовала от него (Карла. – Ю.Д.) и больших усилий, и гораздо больших издержек (majori apparatu). Но лично Карл сделал только один поход в Паннонию – именно эту страну и населял тот народ; прочие же походы он поручал своему сыну Пипину, областным правителям, даже графам и послам. Благодаря деятельным распоряжениям этих лиц на восьмой год войне был положен предел. Сколько было дано битв, сколько пролито крови, можно судить по тому, что в Паннонии не оставлено в живых ни одного человека, а место, где было королевское жилище Кагана, опустошено до того, что там не осталось и следов человеческой жизни. Вся знать гуннов погибла в этой войне, и вся их слава исчезла. Все деньги и накопленные продолжительным временем богатства разграблены, так что никто не запомнит, чтобы была объявлена франкам какая-нибудь война, в которой они могли бы более приобресть и обогатиться. До того времени франки считались почти бедными, а теперь они нашли столько золота и серебра в королевском дворце и в битвах овладевали такой драгоценной добычей, что по справедливости можно считать, что франки законно исторгли у гуннов то, что прежде гунны исторгали незаконно у других народов» (76, 17).

Считается, что окончательная победа франков над аварами, которых Эгингард называет гуннами, произошла в 799 г. Германские племена вновь могли осваивать Среднедунайскую низменность. Большого желания продвигаться далее на восток в болотистую пойму р. Вислы франки не испытывали, да и незачем было тратить силы своих воинов после приобретения такого количества трофеев.

Однако западные окраины бывшего аварского каганата франки постарались прибрать к рукам. «Войны богемская и линонская (Ьоemanicum et linonicum), открывшиеся вслед затем, не могли продолжаться долго; обе окончились скоро, под предводительством Карла Юного» (76, 18). Богемцы, или бойемцы, были когда-то кельтами, жившими на северо-востоке современной Швейцарии в области Бойгем, затем вынуждены были покинуть свою родину и переселиться на территорию современной Чехии. Историки считают, что в результате многовековых войн в Центральной Европе кельты племени бойе исчезли совсем, оставив после себя топоним Богемия. Но уж как-то очень легко огромный по численности и по занимаемым территориям народ кельтов, не только племени бойе, исчез с лица земли. И если во Франции, на Британских островах, в Бельгии и Швейцарии, отдавая дань прошлому, считают кельтов в ряду своих предков, то в других регионах народы Европы стараются не обращать внимания на свои кельтские корни.

Чешский ученый Е. Шимек предполагал, что на территории Моравии остатки кельтского племени вольков-тектосагов сохраняли свой язык до IV в. н. э. Он считает, что позднее они, хоть и растворившись среди славян, сохраняли некоторые специфические черты быта и свое старое имя – валахи. От кельтов Е. Шимек выводит и румынских валахов. А СП. Толстов обращал внимание на то, что в горах Трансильвании даже в XHI—XIV вв. сохранились остатки кельтской речи. Предположительно, что сохранение таких кельтских имен, как Влад (кельтское vlatos – господин), Тудор (предположительно означает здешний) в Румынии, от раннего Средневековья и до наших дней не случайно и может быть подтверждением наличия в Карпатах остатков кельтского населения. Точно так же как и имя Вальдемар до сих пор распространено среди поляков, а у русских это имя Владимир.

По мнению О.Н. Трубачева, этнонимы «чех» и «сакс» являются калькированием, т. е. дословным переводом, этнонима «бойе», так как этноним «чех» – *сехъ соответствует значению режущего, рубящего оружия, а этноним «сакс» *sahsen значению «ножи». В подтверждение приводится разное наименование одной и той же разновидности рыбы: чехонь, она же – рыба сабля, она же – messerfish, т. е. рыба нож. Линонов, упоминаемых Эгингардом, историки считают одним из славянских племен, живших между Эльбой и Одером.

На завоеванных германцами землях образовывались герцогства, правителями которых чаще всего становились франки из среды родственников Каролингов.

Эгингард сообщает также, что империя франков распространилась на «обе Паннонии и лежащую на том берегу Дуная Дакию, Истрию, Либурнию и Далмацию, исключая приморские города, которыми владеть допустил (император франков. – Ю.Д.) константинопольского императора из дружбы к нему и вследствие заключенного с ним союза. Наконец, Карл покорил все варварские и дикие народы, которые населяют Германию между реками Рейном и Вислой, Океаном и Дунаем, сходные по языку, но по нравам и обычаям весьма различные; и он смирил их так, что они были принуждены сделаться его данниками. Между ними основные народы – велатабы, сорабы, ободриты, богемцы (Boemanni), и потому он вел войну с ними; других же, число которых гораздо больше, принял просто в подданство» (76, 19).

Удивительно, что согласно Эгингарду народы, населявшие Германию «между реками Рейном и Вислой, Океаном и Дунаем», говорили на сходном языке. То ли германские племена за время владычества над этими территориями сарматов, гуннов и аваров говорили совсем не на германском языке, то ли склавы, которые вошли в состав франкской империи, в большинстве своем состояли из этнических германцев, порабощенных аварами.

Эгингард приводит описание одежды, которую носил Карл Великий, – она в большинстве деталей, кроме чисто королевских пелерин, накидок и оружия, соответствует одежде российского крестьянина вплоть до XX в. «Карл носил национальную одежду, т. е. франкскую. На тело он надевал полотняную рубашку и полотняные исподни, сверху тунику, обшитую шелковой бахромой, и панталоны; ноги были обвернуты в полотно до колен (в России это называлось онучами. – Ю.Д.) и обуты в башмаки; зимой он покрывал грудь и плечи пелериной (thorace), сшитой из шкур выдры и соболя; сверх всего носил зеленоватый плащ и был всегда подпоясан мечом, рукоять и перевязь которого делались из серебра или золота. Иногда он подпоясывался мечом, украшенным драгоценными камнями, но это только в высокоторжественные дни или когда приходили чужеземные послы. Иностранною же одеждой, как бы она ни была красива, он пренебрегал и никогда не позволял одевать ею себя…» (76, 22).

Последующие сто лет после смерти Карла Великого германских хронистов не интересовали дела их восточных соседей славян, а наследники императора были заняты дележом доставшихся им земель и народов, постоянно перекраивая территорию, завоеванную при их великом предке. Правда, при сыне Карла Людовике I Благочестивом под 839 г. приводятся сведения о посольстве русов, но имели ли эти русы отношение к славянам – вопрос открытый.

Видукинд, монах Корбийского монастыря в Саксонии, в своей хронике под названием «Деяния саксонские» около 968 г. описывает события времени короля Германии Генриха I Птицелова (918—936) и его сына Оттона I Великого (936—973), который вновь объединил Франкскую империю в единое целое, став ее императором с 962 г.

Молодой Генрих по поручению своего отца, герцога Саксонии Оттона Светлого, провел ряд успешных военных походов против даламанциев, одного из славянских племен. В дальнейшем даламанции призвали в 906 г. к себе на помощь венгров, которых, как сообщает Видукинд, называли тогда аварами. Вообще представление о народах, ранее потрясавших Европу своей воинской доблестью, у Видукинда весьма своеобразное: «Авары, как полагают некоторые, были остатками гуннов; гунны же происходили от готов, а готы, по словам Иордана, прибыли с острова, называемого Сульцей; свое имя получили они от герцога Гота» (76, 307). Видукинд, в отличие от своих предшественников, сообщает что Карл Великий остатки побежденных аваров загнал за Дунай и что эти авары, отделенные от империи франков естественной преградой, долгое время не имели возможности нападать на имперские территории. Но в правление императора Арнульфа (896—899), когда он был занят войной с моравами короля Святополка (у Видукинда – Центупулка), эти авары, а скорее всего, венгры, нанесли большой ущерб территориям франков.

И вот для противодействия Генриху I «вышеупомянутое войско венгров по приглашению славян произвело страшное опустошение в Саксонии и возвратилось, обремененное добычей, к даламанциям; но там им встретилась другая толпа венгров, угрожавшая своим союзникам (то есть славянам) войной за то, что они не пригласили ее на помощь и предоставили добычу другим. Вследствие того Саксония была опустошена вторично, и пока первое войско поджидало у даламанциев вторую толпу, эта страна была доведена до такой степени голода, что жители ее в том же году оставили свою землю и из-за хлеба пошли служить другим народам» (76, 307). Надо отметить, что славяне были союзниками всех восточных завоевателей Европы, начиная с аваров. Вероятно, возможности самостоятельно дать отпор желающим их завоевать в те времена у славян не было, а под прикрытием сильного союзника можно было почти безнаказанно участвовать в грабеже более цивилизованных на тот момент, а значит и более богатых народов.

Междоусобицы среди германских князей, желающих создать собственные королевства, давали возможность венграм вторгаться на территории этих государств, не встречая должного отпора. Но Генриху I удалось все-таки смирить амбиции кузенов и присоединить к своему королевству Алеманию и Саксонию.

«По укрощении внутренних междоусобий снова вторглись в Саксонию венгры (924 г.), обратили в пепел города и деревни и произвели такое кровопролитие, что стране угрожало совершенное истребление населения. Король же находился тогда в укрепленном городе Верлаоне; он не осмеливался выступить против такого дикого народа со своими слабыми войсками, не привыкшими к войне в открытом поле. Какое же опустошение произвели венгры и сколько сожгли они монастырей, я считаю лучшим о всем этом умолчать, чтобы не возобновить, даже и на словах, испытанных нами бедствий. Случилось, однако, что один из венгерских предводителей был схвачен, связан и представлен королю. Венгры так любили его, что предлагали за него огромную сумму золота и серебра. Но король, отказываясь от золота, требовал мира и наконец достиг того: под условием выдачи пленных и других подарков, мир был заключен на девять лет (924 г.)» (76, 310).

Генрих I за время мира с венграми постарался укрепить свое государство, и особенно – существующие города, построить новые крепости. Вместе с тем он усмирил славян племени гевельдов, жителей берегов реки Гавеля, близ современного Берлина. Главным укрепленным пунктом гевельдов был Бранный Бор, или современный Бранденбург (Видукинд называет его Бреннабургом), вот этот город войско Генриха, воспользовавшись сильным морозом, сумело захватить, подойдя по льду к его укреплениям. Затем также успешно Генрих расправился с даламанциями, жившими в районе современного Мейссена. Он осадил их город Гану и через двадцать дней вынудил покориться его жителей. Город был отдан солдатам на разграбление, все взрослые жители перебиты, дети взяты в плен. После таких успехов Генрих напал в 929 г. на Прагу в Богемии, приведя туда все свои вооруженные силы, чем вынудил богемского короля подчиниться власти и выплачивать ежегодную дань.

В 932 г. Генрих отказал венграм в выплате ежегодной дани, и те ответили новым нашествием на Саксонию и Тюрингию. Проходя через земли славян, даламанциев, венгры потребовали от них поддержки в военных действиях против германцев, но те им отказали. Это была не единственная неудача для венгров: соединенные войска саксов и тюрингов разбили в 933 г. венгерскую армию, вернув награбленное венграми добро и освободив множество пленных. В этой кампании Генрих впервые использовал тяжеловооруженных всадников, закованных в латы.

В 934 г. Генрих I победил данов и обложил их данью, а короля данов Энубу принудил принять крещение в христианскую веру. После этой победы, когда все окрестные народы Германского королевства, в том числе и славянские, были покорены, король Генрих I Птицелов в 936 г. умер, завещав свое королевство сыну Оттону I Великому.

«Между тем варвары (славяне) подняли новое восстание (935 г.); Болеслав убил своего брата (Венцеслава, причисленного позднее к лику святых. – Ю.Д.), христианина, как рассказывают, весьма богобоязненного мужа, а так как он опасался соседнего ему владетеля, повиновавшегося саксам, то и объявил ему войну. Этот же послал к саксам просить помощи. К нему был отправлен Азик с полчищами мезабуриев и сильным отрядом гассиганов (славянские племена, повиновавшиеся саксам и жившие около Мерзебурга); туда присоединился еще отряд турингов. Этот последний отряд состоял весь из разбойников: король Генрих был очень строг в отношении чужеземцев, но очень снисходителен к своим единоземцам; потому, когда он видел, что какой-нибудь вор или разбойник хорошо владел мечом и был годен для войны, он всегда избавлял его от заслуженного им наказания, поселял в пригородах Мерзебурга, давал ему поле и оружие и запрещал одно: грабить своих, но зато разрешал производить разбои у варваров, насколько у него хватило бы к тому средств. Масса подобного рода людей образовала настоящее войско на случай необходимости войны. Когда Болеслав услышал о саксонской рати, и что саксы и туринги идут отдельно друг от друга, он, как человек сметливый, разделил своих сподвижников на две части и решился встретить оба отряда. Но когда туринги увидели совершенно неожиданно неприятеля перед собой, они обратились в бегство для избежания опасности. Азик же с саксами и другими вспомогательными отрядами бросился немедля на неприятеля, разбил большую его часть, остальных обратил в бегство и возвратился в лагерь. Не зная ничего о другом неприятельском отряде, который преследовал турингов, он торжествовал одержанную победу с излишней беспечностью. Между тем Болеслав, видя, что наше войско рассеялось и каждый был занят своим делом – одни срывали вооружение с убитых, другие собирали сено для лошадей, а иные легли отдохнуть, – соединил вместе свой пораженный отряд с другими возвратившимися и напал на саксов, ничего не подозревавших и еще более обнадеженных одержанной ими победой. Наш полководец и все его войско были разбиты. Оттуда Болеслав пошел против укрепления того соседнего ему владетеля, взял его с одного приступа и обратил все место в пустыню, какой оно остается и до настоящего времени. Эта война продолжалась до 14-го года правления Оттона (то есть до 950 г.); но после того времени Болеслав сделался верным и полезным слугой короля» (76, 315).

Кроме войны со славянами, королю Оттону пришлось выделять войско против венгров, которые после успешного набега на франков решили слегка пограбить Саксонию, но и эта затея венгров была безуспешной. Впоследствии германское государство было сильно ослаблено внутренними междоусобицами: саксы постоянно воевали с франками, а баварцы просто отказали королю в повиновении.

Пока одни германцы били других германцев, на них в 938 г. напали в очередной раз венгры, прошлись скорым маршем по Саксонии и расположились лагерем на реке Боде, но на этот раз сами жители городов, подвергшихся нападению венгров, дали им достойный отпор. А часть венгерского войска «попала, благодаря хитрости одного славянина, в местность, называемую Тримининг (ныне Dromiling, болотистое пространство между реками Aller и Ohre), и, стесненная вооруженными отрядами, погибла в тех непроходимых болотах» (76, 319). Вот когда славяне уже готовили будущих Сусаниных.

Брат Оттона I, герцог Баварии Генрих, попытался захватить Саксонию, пока его старший брат с войском воевал с галлами, но вернувшийся с победой Оттон вытеснил в 939 г. Генриха из последнего захваченного им города Мерзебурга. После этого междоусобицы в Германии надолго прекратились. Однако славяне продолжали бороться за свою независимость, попав из аварского рабства в германское, они старались поддерживать многочисленных претендентов на престол в германских землях, которые ранее занимали с помощью аваров те же славяне, а то становились на сторону венгров и вместе с ними грабили германские города. Видукинд при описании этих событий, конечно тенденциозно, с германской точки зрения, относится к славянам, однако приводит очень интересную информацию, объясняющую многие их нравы.

«Но варвары (то есть славяне), поощряемые нашими несогласиями, не переставали опустошать страну огнем и мечом, и сделали коварную попытку умертвить Геро, которого король поставил над ними. Он же предупредил их хитрость и в одну ночь избил до 30 варварских князей, упившихся допьяна на одном веселом пиршестве. Но так как у него не было достаточно сил против всех варварских племен – а в это время возмутились даже и аподриты (ободриты, на Эльбе), уничтожили наше войско и умертвили его предводителя по имени Гайку, – потому король сам сделал против них несколько походов, опустошил их страну и довел до крайней погибели. Тем не менее варвары предпочитали войну миру, и всякое бедствие в их глазах было еще ничтожно по сравнению с потерей свободы. Это какое-то суровое отродье людей, которых нельзя испугать никакой строгостью; привыкнув к самой жалкой пище, славяне считают еще наслаждением то, что для наших было бы невыносимым бременем. Действительно, немало прошло времени с тех пор, как мы ведем с ними борьбу с переменным счастьем; и это неудивительно, потому что мы (то есть германцы) сражаемся за славу и распространение своей власти, а для славян дело идет о выборе между свободой и рабством. И в те дни саксам пришлось вытерпеть нападение не одного врага, а многих: славяне с востока, франки с юга, лотарингцы на западе, с севера даны (то есть норманны) и опять славяне; вот потому-то и затянулась борьба с варварами надолго» (76, 321).

И вот за эту свободу славяне пытались противостоять германскому натиску. Интересно было бы ознакомиться с оригиналом этой рукописи Видукинда, где в одном предложении присутствуют славяне и рабство. Ведь в современном немецком языке раб – Sklâve. Хотя в английском языке, в котором есть элементы саксонского, слово раб – slave или serf.

Правда, и среди западных славян были индивидуумы, которые хотели видеть своих собратьев рабами. Вот как Видукинд описывает события, которые привели к распространению германской территории до Одера и к уничтожению Славянской марки. «Еще при короле Генрихе (I) попался в плен один славянин по имени Тугумир; по закону его соотечественников ему приходилось бы наследовать от отца власть над коленом гевельдеров (то есть гавельцев, живших по р. Гавелю, близ Бранденбурга). Подкупленный большими деньгами и уговоренный еще большими обещаниями, он дал слово изменить своей стране. Потому, выдав себя за спасшегося бегством, он явился в город, называемый Бреннабургом (Бранный Бор, ныне Бранденбург), был признан его владетелем и вскоре затем изменил своим. Он пригласил именно к себе своего племянника, одного оставшегося в живых из народных князей, овладел им хитростью, умертвил его, а город и всю страну предал власти короля. Вследствие того владычество короля распространилось над варварскими племенами до самой р. Одер, и они были обложены податью (939 г.)» (76,321). Кроме славян бывшей Славянской марки Карла Великого, признали в 946 г. над собой владычество короля Оттона I и славяне Богемии во главе с их герцогом Болеславом.

Во время правления Оттона III, внука Оттона I, этому государю выражали свою верноподданность герцог Польши Мизеко, или Мечислав I, герцог ободритов Мистун и герцог Богемии Болеслав. Это, конечно, не значит, что все западные славянские племена согласились платить дань германскому королю, поэтому восстания славян доставляли Оттону III много хлопот.

Кроме того, славяне неоднократно вели войны между собой, как это описывает Титмар, епископ Мерзебургский (976-1018). «В ту пору (990 г.) и герцоги Мизеко (Польский), и Болеслав (Богемский) вступили между собой во вражду и наделали друг другу много вреда. Болеслав призвал на помощь лутичей, которые всегда оставались верны его предкам; Мизеко просил о поддержке королеву Феофанию (мать Оттона III, гречанку. – Ю.Д.)» (76, 377). Саксонцы поддержали поляков и принудили богемцев заключить с ними мир. Но мир оказался настолько ненадежным, что при первой же попытке обменять пленных на захваченные территории вспыхнула очередная война между поляками и богемцами, саксонцы благоразумно оставили славян своей судьбе: пусть убивают друг друга. При этом Титмар сообщает, что лутичи в эти времена еще были язычниками и приносили своим богам человеческие жертвы. Лутичи неоднократно восставали во времена Оттона III, захватывая Бранденбург и вновь его теряя. Королю пришлось прийти с военной силой в Штодеранию, или как ее же называет Титмар, Гавельланд, и опустошить этот округ «огнем и мечом».

Надо отметить, что из всего многообразия западных славянских племен от Эльбы до Мазурских болот, реки Буга, и склонов Карпат, таких как линоны, ободриты, лутичи, гавельцы, моравы, богемцы, виниды, дулебы, зличаны, вильцы, или велатабы, сорабы, даламанции, редарии и др., сохранились и сумели создать государственные образования только те, которые еще в середине IX в. приняли христианскую веру через германских епископов. Точно так же как саксонцы, которые тоже были насильно христианизированы франками, в противном случае они перестали бы существовать, подобно многим другим германским племенам. И остальные племена славян, не пожелавшие расстаться со своими языческими богами, были либо уничтожены в бесконечных войнах, либо ассимилировались среди германских племен.

Одним из первых славянских епископов был Адальберт, или Войтех, по его мирскому, славянскому имени. Родился он в семье, родственной богемским герцогам. Его отец Славник состоял в родстве с герцогами Богемии и Баварии и даже с самим германским императором. Будучи в детстве слабым и болезненным ребенком, он был отдан христианским священникам на воспитание, а затем поступил в Магдебургскую семинарию. Получив духовное образование, Адальберт возвращается в Богемию, а затем становится преемником первого Пражского епископа, саксонца Титмара. Архиепископ Майнцский, в ведомстве которого была пражская епархия, посвятил Адальберта в епископы Праги. С тех пор епископ Адальберт был искренним и последовательным проводником идеи германского протектората над славянскими землями, даже когда не только отдельные славянские племена, но и сам герцог Богемии восставал против произвола германских имперских властей. Когда же этот герцог, соединившись с язычниками лутичами, стал пренебрегать христианской верой, Адальберт покинул Богемию, сначала с целью посетить Иерусалим, затем, отказавшись от пилигримства, стал монахом в монастыре святых Бонифация и Алексея в Риме.

В 992 г. по настоянию папы Иоанна XV и герцога Богемии Адальберт вернулся в Прагу и занял пустующую епископскую кафедру. Однако после трехлетнего пребывания в римском монастыре Адальберт еще более стал тяготиться полухристианством своих соотечественников и возвратился в Рим. Но в 996 г. новый папа Григорий V в приказном порядке посылает Адальберта в Прагу. Однако на этот раз богемский герцог не склонен был приглашать Адальберта из-за перехода его братьев на сторону польского герцога, с которым у него в это время шли локальные войны по территориальным вопросам. Адальберт провел некоторое время в Майнце, затем в Польше, где и принял решение проповедовать христианскую веру среди пруссов. Эта затея не увенчалась успехом, более того, уже при возвращении от пруссов-язычников в 997 г. Адальберт был убит одним из языческих жрецов. Впоследствии Адальберт был признан святым и канонизирован римской церковью.

Во времена германского короля Генриха II Святого, когда он боролся со своими родственниками за германский престол, герцог Польский Болеслав Храбрый воспользовался этими германскими неурядицами и заручился в 1002 г. поддержкой папы Сильвестра II на создание Польского королевства. А в 1003 г. король Польши Болеслав присоединил к своему королевству Богемию, где в это время шла война за престол между наследниками умершего в 999 г. герцога Болеслава.

Кроме описания жизни славян Польши и Богемии, а также взаимоотношений их правителей, в «Хронике» Титмара рассказывается о происхождении лутичей. Титмар, как он пишет, испытывая отвращение к язычникам и их обычаям, все-таки решил привести историю этого племени, «чтобы ты, любезный читатель, мог познакомиться с пустыми суевериями и ничтожным богослужением этого народа… откуда некогда они пришли в эти страны.

В округе Ридирируне (где жили редарии. – Ю.Д.) лежит город называемый Ридегост (Ретра) треугольной формы; он имеет трое ворот и со всех сторон окружен рощей, свято и тщательно охраняемою туземцами. Двое из этих ворот открыты каждому приходящему в город, но третьи самые малые, обращенные на восток, ведут к озеру и представляют страшное зрелище. Около этих ворот стояло не что иное, как искусно устроенное из дерева капище, кровля которого лежала на рогах различных зверей, служивших для них подпорой. Внешняя сторона этого здания была украшена различными изображениями богов и богинь, которые, насколько можно было рассмотреть, с удивительным искусством были вырезаны из дерева; внутри же стояли со своими именами на пьедестале истуканы богов, сделанные рукой человека, страшные на вид, потому что они были в полном вооружении, со шлемами и в латах. Замечательнейший из них называется Зуаразицы и преимущественно всеми язычниками почитается и уважается. Там же хранились их военные значки, которые выносятся оттуда только в случае необходимости, когда идут на войну, и несут их пешие воины; чтобы тщательно сберечь все это, туземцы поставляют для того особых жрецов, которые во время собрания народа для принесения идолам жертв и умилостивления их гнева сидят, тогда как все прочие стоят. Тайно бормоча между собой, с яростью роются они в земле, чтобы посредством выкинутого жребия узнать исход сомнительного дела. Кончив это, они покрывают жребий зеленым дерном и под двумя накрест воткнутыми в землю копьями с краткой молитвой проводят коня, которого все считают священным; потом снова ищут тот знак, по которому они заключают о деле, и посредством этого как бы божественного животного находят предвещания для будущего. Когда при обоих испытаниях последует одинаковый знак, тогда решаются начать дело; если же нет, то смущенные туземцы отказываются от предприятия. Обманываемые различными заблуждениями, они с давних времен убеждены, что когда им угрожает внутренняя жестокая и продолжительная война, тогда из вышеупомянутого моря выходит большой кабан с белыми блестящими клыками, из волн, и при страшном землетрясении забавляется перед глазами всех, рыская по болоту.

Сколько округов в этой области, столько там и храмов, и столько же почитается неверными отдельных божеств; но между ними выше названный город занимает первое место. Они заходят в него, отправляясь на войну, чтят его должными дарами, возвращаясь счастливо, и посредством жребия и коня, как то было описано, заботливо исследуют, какая жертва, как благоугодная богам, должна быть принесена жрецами. Самый великий гнев богов смягчается кровью людей и зверей.

Всеми этими племенами, которые в совокупности называются лутичами, не управляет ни один отдельный владетель. В общем совете рассуждают они о необходимости принятия различных мер и входят в согласия относительно общих предприятий. Если в собрании один из сочленов противится постановленным решениям, то его подвергают побоям; когда и вне собрания он говорит об открытом противодействии, то вследствие сожжения или опустошения невозвратимо теряет свой дом и двор или перед собравшимся народом уплачивает сумму денег, предписанную ему по его состоянию.

Хотя сами они вероломны и непостоянны, однако же от других требуют верности и постоянства. Мир заключают они, отрезая на голове несколько волос, смешивая их с травой и подавая правую руку. Но деньгами легко склонить их к нарушению мира.

Таким образом, эти воины, которые прежде были нашими рабами, а теперь за наше безбожие сделались свободны, пришли на помощь королю со своими ужасными спутниками (то есть идолами)» (76,482).

Титмар, несмотря на то, что был христианским епископом, дает довольно-таки объективную характеристику язычникам-лутичам, подмечая их искусную резьбу по дереву, но, главное, сообщая, что ранее лутичи были их рабами.

Несмотря на поддержку лутичей, король Генрих II сумел привести польского короля Болеслава к повиновению только путем значительных уступок. Так, Болеслав признал себя вассалом Генриха II, получив по Мерзебургскому миру в лен от империи Лузацию, т. е. страну лузичей, или лутичей, и Бранденбургскую марку. В этом новом своем качестве «Болеслав, подкрепленный нами, напал на Русь (Rusia), опустошил большую часть ее земель и приказал избить всех печенегов, когда между ними и его сподвижниками возникло несогласие, несмотря на то, что печенеги помогали ему» (76, 486). Поход Болеслава на Русь в 1018 г. был вызван захватом Ярославом Мудрым великокняжеского престола в Киеве и победой варягов «из-за моря» и новгородцев над войском Святополка, старшего сына Владимира Святого. Святополк был женат на дочери Болеслава Храброго, и тот, естественно, хотел оказать помощь зятю. В результате этой войны поляков с русами Святополк снова занял Киевский престол, а Ярослав бежал в Новгород. Святополк вскоре поссорился со своим тестем, и Болеслав с польским войском вынужден был вернуться в Польшу, оставив в своем владении Червонную Русь.

Адам Бременский (ок. 1040 – ок. 1075), создавший хронику «О деяниях святителей Гамбургской церкви», тоже предоставляет много полезной информации о славянах, так как некоторые славянские земли входили в сферу деятельности гамбургских епископов. Он сообщает, что в X в. «почти уже все славяне были обращены в христианскую религию.

Земля славян, обширная область Германии, населена винулами, которых прежде называли вандалами. Если причислить к славянам ничем не отличающихся от них ни по наружности, ни по языку богемцев и живущих по ту сторону Одера полян (поляков), то их земля вдесятеро будет больше нашей Саксонии. Эта страна, сильная войском и оружием, изобилующая всякого рода произведениями, со всех сторон окружена горами, покрытыми лесом, и реками, образующими ее прочные, естественные границы. Широта ее простирается от юга к северу, т. е. от Эльбы до Скифского моря. Длина же ее такова, что, начинаясь в нашей Гамбургской епархии и простираясь по неизмеримому пространству, она доходит до Бегуарии (Баварии), Венгрии и Греции. Славянские народы многочисленны. Между ними на востоке мы видим сперва пограничных с трансальбианцами вагиров, (рядом с – Ю.Д.) приморским городом Альдинбургом (Ольденбург). За ними следуют ободриты, нынешние ререги; их город Мекленбург. Далее за ними живут полабинги, город которых называется Рациспургом (Раценбург). Далее, лингоны и варнабы. Еще дальше сидят хиццины и цирципаны; р. Пена (Пене) отделяет их от толозантов и ретеров; у них город Димин (Деммин). Такова граница Гамбургского диоцеза. Есть и еще славянские племена, живущие между Эльбой и Одером, например, гевельды, обитающие при р. Габоле (Гавель), доксаны, леубуццы, вилины, стодеране и другие; ретарии, поместившиеся в середине между ними, самые сильные из них. Их город, известный всему свету, Ретра, служит центром идолослужения, где демонам – знаменитейший между коими Редигаст – построен огромный храм. Его изображение сделано из золота, а пьедестал из пурпура. Сам город имеет десять ворот, окружен глубоким озером, а через него перекинут деревянный мост, но по нем позволяется проходить только приносящим жертвы и желающим вопросить оракула; я полагаю, что само положение этого города указывает на то, что действительно погибшие души идолопоклонников «Девятикратно Стикс обтекая в себе заключает» (фраза из «Энеиды» Вергилия. – Ю.Д.).

Из Гамбурга до этого храма четыре дня пути.

За лутичами, известными еще под названием вильцы, мы встречаем р. Одер, самую богатую из славянских рек. На ее берегах, там, где она соединяется со Скифскими водами (Балтийское море), стоит знаменитый город Юмна (Иомсбург), любимое местопребывание варваров и греков, живущих вокруг нее. Так как об этом городе рассказывают много великого и едва ли даже вероятного, то я считаю нужным сказать о нем по крайней мере то, что заслуживает упоминания. Действительно, это самый обширный из всех городов, существующих в Европе (то есть языческой). В нем живут славяне и другие нации, греки (руссы) и варвары. На равных правах с прочими жителями там позволяется жить и приезжим саксам; разумеется, во время всего пребывания в городе они не могут открыто исповедовать христианство, ибо все его жители еще ослеплены идолопоклонническим безбожием. Впрочем, во всем, что касается нравов и гостеприимства, не найдется ни одного народа почтительнее и услужливее жителей Юмны. Этот город, куда стекаются товары всех северных наций, владеет всевозможными удобствами и редкостями…

От Юмны плывут вниз коротким переездом к городу Димину, лежащему при устье р. Пены, где живут руны (ругии), а оттуда в провинцию Земланд (Самогития), которой владеют пруссы.

Путешествие это делается следующим образом: от Гамбурга, или Эльбы, до Юмны едут сухим путем 7 дней; если же отправиться водой, то, чтобы прийти в Юмну, нужно сесть на корабль в Шлезвиге или Ольденбурге. Из Юмны, следуя далее, через 14 дней высаживаются на берег в Острогарде в Руции (России), где главный город Киве (Киев), соперник константинопольского скипетра, одно из великолепнейших украшений Греции (то есть Руси)» (76, 532).

В описании славянских народов Адама Бременского тоже очень много интересной информации, которая не вписывается в традиционное представление истории славян, за счет чего эти сведения обычно относят к ошибочным. Так, Адам Бременский причисляет к славянам винулов, прежде называвшихся вандалами, и являвшихся германским племенем, но поскольку эти земли были захвачены аварами, а германское население было ими порабощено, то и вандалы могли стать славянами.

Славяне во времена Адама Бременского хоть и были «почти уже все» христианами, но из его описания следует, что существовали даже целые славянские города, где язычники не позволяли иногородним христианам следовать открыто своему верованию, и это очень примечательный факт. Во-первых, за три с половиной века после развала Аварского каганата славяне создали многочисленные города, собственные хорошо вооруженные войска, богато украшенные центры языческой веры, а также центры международной торговли и собственных торговцев. А ведь в VIII—IX вв. ни о каких славянских городах в этих областях в источниках не упоминается, вооружены же славяне были в основном дрекольем и для выживания занимались откровенным грабежом соседних, более цивилизованных народов.

Во-вторых, несмотря на сильную поддержку миссионерского христианского движения Карлом Великим и его наследниками, язычество в XII в. в Славянской марке еще существовало вплоть до XIII в. и не подвергалось насильственному уничтожению. При значительных успехах в христианизации славян, которая должна была бы способствовать их ассимиляции в германском государстве, Адам Бременский называет более двух десятков различных славянских племен в междуречье Эльбы и Одера. В современной Восточной Германии сохранившиеся крохотные славянские территории являются больше экзотикой, чем реальностью. Основная масса славян на этой территории приняла христианство, а вместе с ним и римско-германскую культуру, с течением времени большая часть славян перестала ощущать себя славянами, и они стали называть себя голштинцами, мекленбургцами, саксонцами, померанцами.

Приверженцы язычества, защищавшие с оружием в руках свое право на выбор веры, начиная с XIII в., по благословению Римской церкви, были уничтожены физически без разбора их этнической принадлежности. И это не какая-то специфическая особенность германского народа: борьба государственной религии с инаковерующими во все времена и во всех странах происходила с особой жестокостью. Так, римские императоры отдавали на растерзание диким зверям тысячи христиан, а во времена расцвета эпохи Возрождения по приговору святой инквизиции сжигались на кострах тысячи тех же христиан, позволивших себе в чем-то не согласиться с мнением официальной церкви.

Кстати, о церкви в Богемии сообщает Козьма Пражский в «Богемской хронике» около 1125 г. «В последние годы правления Конрада II (1024—1039), отца Генриха III (1039—1056), герцог Богемский Брячислав старался поставить свою страну во главе славянского мира и повторить ту же попытку, которую незадолго перед тем сделал Болеслав Храбрый в отношении Польши. Узнав о смерти Конрада II, Брячислав вторгся с большим войском в Польшу, опустошил ее и подчинил; мощи Адальберта из Гнезно были перенесены в Прагу; в Богемии распространилась кирилловская литургия вместо латинской; к папе было отправлено посольство с просьбой отделить Богемию от Майнцской епархии и дать ее герцогам королевский титул. Так, Брячислав одним ударом уничтожил весь труд германизирования Богемии, на который потратили столько сил предшественники Генриха III» (76, 527). Даже если учесть, что это была отнюдь не окончательная победа богемцев над германским засильем, следует отметить методы установления главенства Богемии среди славянских народов.

Одним из наиболее поздних авторов, сведения которого о славянах имеет смысл рассмотреть, является священник из Южной Гол штинии Гел ьмольд, создавший свою «Славянскую хронику» около 1170 г. Он сообщает, что самым западным форпостом славян был город Ольденбург в земле Шлезвиг-Гольштейн ненамного севернее города Любека: «Ольденбург, тот, что на славянском языке зовется Старигард, т. е. "старый город", расположен в земле вагров, на западной стороне Балтийского моря, и является пределом Славии. Город же этот… некогда населяли храбрейшие мужи, так как, находясь на переднем крае всей Славии, они имели соседями датчан и саксов и все военные столкновения или сами первыми начинали, или, если нападали другие, принимали удар на себя. Говорят, у них бывали иногда такие царьки, которые обладали всей полнотой власти над ободритами, хижанами и теми, кто живет и еще дальше…» (23, ч. 2, 333). Гельмольд, описывая времена короля Германии Генриха II Благочестивого (1002—1024), считает, что большинство славян уже приняло христианство, но, вероятно, сделали это неискренне, так как втайне продолжали поклоняться своим богам, а то и вообще при каких-либо восстаниях против налоговой политики саксонских герцогов отказывались от христианской веры. Так, в своем путешествии по землям славян Гельмольд описывает священную дубовую рощу, в которой славяне, подобно кельтам, обращались к своим богам. «Пробыв же у царька эту ночь и еще следующие день и ночь, мы отправились дальше по Славии… И случилось так, что по дороге мы прибыли в рощу, которая – единственная в той земле – вся лежит на равнине. Там среди очень старых деревьев мы увидели священные дубы, посвященные богу той земли – Прове. Их окружало свободное пространство, обнесенное деревянной, искусно сделанной оградой, имевшей двое ворот… Сюда во второй день каждой недели весь народ страны с царьком и жрецом имел обыкновение собираться на суд. Входить в огражденное место запрещалось всем, кроме жреца и желающих принести жертву, или же тех, кому угрожала смертельная опасность, ибо таким никогда не отказывали в убежище. Ведь славяне питают к своим святыням такое благоговение, что место, где расположен храм, не позволяют осквернять даже кровью во время войны…» (23, ч. 2, 333).

Такое отношение к своим святыням приводило не только к сплочению славян, но и к их распрям из-за владения ими святынями. «Между ними возник спор о храбрости и могуществе. Ибо редари и толензане в силу того, что у них имеется древнейший город и то знаменитейшее святилище, в котором выставлено изображение Радигаста, желали господствовать, приписывая себе особую степень знатности, поскольку все славянские народы часто их посещают ради получения ответов и ежегодных жертвоприношений» (23, ч. 1, 153).

Гельмольд также подробно описывает взаимоотношения славян с саксонцами во время правления короля Генриха II Благочестивого – частые восстания славян, сопровождавшиеся отречением от христианства и глумлением над христианскими священнослужителями. Этот автор, как и Фредегар, сообщает, что саксонцы обзывают славян собаками, и это сильно тех обижает.

«В десятый год его правления умер Саксонский герцог Бенно, муж знаменитый своим правосудием и ревностный защитник церквей. Преемником ему был сын его, Бернгард, уже не столь счастливый, как отец. С того времени, как он сделался герцогом, распри и возмущения в этой стране никогда не прекращались, потому, что он осмелился восстать против императора Генриха и возмутил против него всю Саксонию; потом вооружился против самого Христа, и все саксонские церкви, особенно те, которые во время упомянутого восстания не хотели подчиниться ему, привел в страх и смятение. Кроме того, этот же герцог совершенно забыл то доброе расположение к славянам, какое питали к ним его отец и предки: он так жестоко угнетал винулов по своему корыстолюбию, что принудил их принять язычество. Славянами в то время владели маркграф Теодорих и герцог Бернгард, один – восточной страной, а другой – западной; их неразумное правление привело к негативным последствиям. Тогда как прежние добрые императоры кротко обращались с грубыми языческими племенами, смягчая их суровые нравы и обращая на путь спасения, Теодорих и Бернгард угнетали их до того, что они увидели себя в необходимости свергнуть иго рабства и защищать свою свободу оружием. У винулов в то время были князьями Мистивой и Миццидраге (предположительно, Местивой и Мечислав. – Ю.Д.); под их-то руководством и вспыхнуло то восстание. А старое предание говорит, будто бы Мистивой просил руки племянницы Бернгарда, и последний обещал ему. Чтобы заслужить обещанное, Мистивой с тысячью всадников сопровождал Бернгарда в Италию, где герцог и почти все его войско погибло. По возвращении из похода Мистивой стал просить обещанной ему невесты; но маркграф Теодорих помешал этому делу и объявил, что кровная родственница герцога не может быть выдана за собаку! Выслушав это, Мистивой с негодованием удалился. Герцог, впрочем, изменил свое мнение и вслед за Мистивоем отправил послов объявить ему, чтобы он взял обещанную невесту; но Мистивой, говорят, дал ему следующий ответ: «Так как благородной родственнице великого герцога следует вступить в супружество с знаменитым мужем, то нельзя отдать ее за собаку. Нас довольно отблагодарили за оказанные услуги тем, что отнесли к собакам, а не к людям. Но когда собака сделается сильной, то она больно укусит». Затем он возвратился к славянам и прежде всего зашел в город Ретру, находящийся в области лутичей. Там перед собранием славян, живших на востоке, он объявил о нанесенном ему оскорблении и сказал, что на языке саксонцев славяне называются собаками» (76, 499).

В дальнейшем, воспользовавшись вооруженным противостоянием герцога Саксонии Бернгарда со своим сюзереном – королем Германии Генрихом II, славяне «собрали войско и опустошили всю Нордалбингию». Славяне не только сами отступились от христианства на всем пространстве между Эльбой и Одером, но и зверски замучили священников, а в Гамменбурге (Гамбурге) не пощадили и мирян, не пожелавших отречься от христианской веры. В дальнейшем, после отстранения маркграфа Теодориха от правления славянами и ухода князя Мистивого от активных действий после возврата к христианству, славяне в большинстве своем замирились с саксонским герцогом. Гельмольд ничего не говорит о возврате славян в лоно христианской церкви, но сообщает, что епископы жаловались герцогу об отказе славян выплачивать десятину церкви со своих полей.

Поклонение священным дубовым рощам свойственно было кельтам, которые тоже были порабощены в Прибалтике между Одером и Вислой, сначала готами, затем гуннами, и в дальнейшем уже не упоминаемым средневековыми историками. То ли славянские вагры, о которых сообщает Гельмольд в середине XII в., вобрали в себя часть кельтского населения, обитавшего здесь в первых веках нашей эры, то ли это и были сами кельты, получившие свободу после многовекового рабства у готов, гуннов, саксонцев, аваров.

 

Южные славяне

Одним из самых ранних по времени написания и самых полных по информации сочинений о южных славянах является сочинение Константина Багрянородного (908—959) «Об управлении империей». Он посвятил свой труд сыну, будущему императору Роману II (959—963). Автор сообщает сведения о народах, которые в наше время принято называть южными славянами, начиная с момента так называемого разделения славян на западных, восточных и южных. Сами эти народы в те времена о каком-либо разделении ничего не знали. Это произошло после оккупации венграми Среднедунайской низменности. Константин тоже впервые упоминает хорватов после прихода венгров в Среднедунайскую низменность и сообщает, что «к туркам (венграм. – Ю.Д.) прилегают следующие народы. С западной стороны от них – Франгия (государство франков. – Ю.Д.), с северной – пачинакиты (печенеги. – Ю.Д.), а с южной – … Великая Моравия, т. е. страна Сфендоплока (Святополка, 871—894. – Ю.Д.), которая совершенно уничтожена этими самыми турками и захвачена ими. Хорваты (Χρωβάτοι) же соседят с турками у гор» Карпатских (43, 53).

Несмотря на странное распределение соседей венгров по сторонам света, информация о том, что Карпаты являлись местожительством хорватов, подтверждается и другими источниками. В Словакии фамилия Хорбаты, Хербаты, Горбаты является одной из самых распространенных. Попробуем найти общность этой фамилии с наименованием хорватского народа. Пока существовало государство аваров, о хорватах историкам ничего известно не было. Но какие-то народы, подчиненные аварам, в Карпатах проживали. Там, в горах они пасли принадлежащих аварам овец, коров и лошадей и заготавливали сено для прокорма скота в зимний период. А доставлялось это заготовленное сено с высокогорья в долины во все времена одинаково и в наше время так же: на спине заготовителя, завернутое в большой холщевый кусок ткани или перетянутое веревкой. Со стороны человек с такой ношей напоминает горбатого. Само же слово горб, одинаково звучащее во всех славянских языках, могло произойти от наименования травы на латинском языке «herba». По крайней мере М. Фасмер, кроме перечисления написаний этого слова на славянских языках – от древнерусского «гърбъ» до словацкого «hrb», – никаких этимологических объяснений не дает.

Что если народ хорватов получил свое имя от такого способа доставки сена? Тогда именно латинский язык связывает вместе хорватов и сербов, так как сервы, а именно так называли этот народ в России еще в XIX в., в том числе и в сочинении Карамзина, на латинском языке означает «раб». Даже сегодня, несмотря на различия в вероисповедании, хорваты и сербы – наиболее близкие из славян народы по культуре, обычаям и языку. Обычно противники отождествления наименования этносов «склавинов» (славян) и «сервов» (сербов) со словом «рабы» на греческом и латинском языках считают, что не мог народ сам себя назвать рабами. Но, во-первых, их так назвали греки и римляне, сами же народы называли себя по именам рек, озер и т. д.; а во-вторых, в современных Словакии и украинском Закарпатье распространено приветствие «Сервус!» (Servus!), что в первоначальном виде должно было бы звучать как «Я твой раб!».

Константин Багрянородный дает возможность представить историю народов, населявших Далмацию – одну из областей на северо-западе Балканского полуострова, на протяжении нескольких веков. Константин сообщает, что «василевс Диоклетиан (284—305. -Ю.Д.) очень любил Далмацию, поэтому, выведя людей из Рима вместе со своими домочадцами, он поселил их в стране Далмации. Как переселенцы из Рима, они называются римлянами и носят это прозвание вплоть до сего дня (т. е. до X в. – Ю.Д.). Так вот, сей василевс Диоклетиан построил также крепость Аспальф и воздвиг в ней дворец, который невозможно описать ни словом, ни на бумаге и руины которого до нынешнего дня свидетельствуют о древнем благоденствии, хотя подточили его долгие годы. Кроме того, построил тот же василевс Диоклетиан крепость Диоклею, теперь находящуюся во владении Диоклетианов, отчего и прозвище «Диоклетианы» осталось как название жителей той страны (совр. области Дукли в Сербии. – Ю.Д.). Владение этих римлян простиралось до реки Дунай. Когда некоторые из них пожелали переправиться через реку и узнать, кто живет по ту сторону ее, то, переправясь, они нашли славянские (в греческом тексте склавинские. – Ю.Д.) безоружные племена, которые называются также аварами. (Ранее же) ни эти люди не знали, что кто-нибудь живет по ту сторону реки, ни те, что кто-либо обитает по сю сторону. Поскольку же римляне застали аваров безоружными и к войне не подготовленными, они, пойдя войною, забрали добычу и полон и вернулись» (43, 111).

Поскольку авары появились в Центральной Европе в середине VI в., то далматинские римляне проявили свое любопытство никак не ранее этого времени. За эти три века с правления Диоклетиана в тех краях побывало столько различных завоевателей от готов и гуннов до аваров, что такое позднее проявление любопытства у этих так называемых римлян по отношению к задунайским территориям является, скорее всего, литературным приемом Константина.

Далее Константин сообщает, что пограничные войска в Далмации, которые несли службу вдоль Дуная, были разделены на две смены и менялись на пасху. Поэтому каждый раз новая смена считала необходимым поживиться за счет живших безоружных племен за Дунаем. Отдыхающая пограничная смена находилась в прибрежной крепости Салоне.

Надо полагать, что во все времена безоружным народ может быть только в рабском положении, когда защита такого народа является делом их хозяев, если они сочтут это нужным. В данном случае хозяевами этих склавинов были авары, поэтому Константин и склавинов тоже называет аварами.

«И так эта смена (войск) осуществлялась многие годы, и славяне (Σκλάβοι – склавы, в греческом тексте именно так. – Ю.Д.), называемые также аварами, поразмыслив, сказали: «Эти римляне, которые переправились и взяли добычу, отныне не перестанут ходить против нас войной. Поэтому сразимся-ка с ними». Засим славяне, они же авары (Οϋτως ούν οι Σκλάβοι, οι (και) Άβαροι), посоветовавшись таким образом, когда однажды римляне переправились, устроили засады и, сражаясь, победили их. Взяв их оружие, знамена и прочие воинские знаки и переправившись через реку, названные славяне (προειρημένοι Σκλάβοι – промирноживущие склавы. – Ю.Д.) пришли к клисуре (пограничному укреплению. – Ю.Д.). Увидев их, находящиеся там римляне, приметя также знамена и вооружение своих единоплеменников, сочли и их самих таковыми. Когда же названные славяне достигли клисуры, они позволили им пройти. Пройдя же, славяне тотчас изгнали римлян и овладели вышеупомянутой крепостью Салона. Поселяясь там, с той поры они начали понемногу разорять римлян, живших в долинах и на возвышенностях, уничтожали (их) и овладевали их землями» (43, 111). Появление склавинов на территориях Балканского полуострова в начале VI в. не такая уж большая новость для этих мест, но если раньше склавины вместе с аварами приходили только грабить население, то теперь собирались остаться здесь навсегда.

Далее Константин сообщает, что при императоре Ираклии I (610—641) Далмация и проживающие в ней народы: «хорваты (Χρωβάτωι), сербы (Σέρβλωι), захлумы (Ζαχλοΰμοι), тервуниоты

(Τερβουνιώται), каналиты (Καναλϊται), Диоклетианы (Διοχληταξοί) и аренданы (Αρεντανοί), именуемые также патанами (Ραγανοί)», принадлежали Византийской империи (43, 113). «Когда же царство ромеев по небрежению и неопытности правивших в то время опустилось почти до ничтожества, особенно при Михаиле Травле (Михаиле II Заике, 820—829. – Ю.Д.) из Амория, жители крепостей Далмации стали самостоятельными, не подвластными ни василевсу ромеев, ни кому-либо другому. Кроме того, тамошние народы: хорваты, сербы, захлумы, тервуниоты, каналиты, Диоклетианы и паганы – также взбунтовались против царства ромеев, оказались независимыми и самовластными, никому не подчиненными. Архонтов же, как говорят, эти народы не имели, кроме старцев-жупанов, как это в правилах и в прочих Славиниях (Σκλαβηνίαι – Склавиниях. – Ю.Д.). Помимо этого, большинство этих славян (склавон. – Ю.Д.) не было крещено, и долгое время они оставались нехристями. При христолюбивом Василии (867—886. – Ю.Д.) они отправили апокрисиариев, прося и умоляя его о том, чтобы некрещеные из них были крещены и они были бы, как и поначалу, подвластные царству ромеев. Выслушав их, блаженный сей и приснопамятный василевс послал василика вместе с иереями и крестил их всех, кто оказался из упомянутых выше народов некрещеным. Тогда, после крещения, он поставил для них архонтов, которых они сами хотели и выбирали из рода, почитаемого и любимого ими. С тех пор и доныне архонты у них появляются из тех же самых родов, а не из какого-либо иного. Что же касается паганов, называемых на языке ромеев аренданами, то они, (поселившись) в непроходимых и обрывистых местностях, остались некрещеными. Ведь к тому же «паганы» на языке славян означает «нехристи». Но после этого и они, отправив послов к тому же приснопамятному василевсу, просили, чтобы крестили и их; послав, он крестил и их также» (43, 113).

Константин подчеркивает, что хорваты не имели родоплеменного строя, а соответственно и родоначальников, владели же ими старейшины согласно аварскому территориальному делению на «жупы».

С императора Ираклия I началась эпоха иконоборчества в христианстве, которая продлилась два столетия и закончилась в 843 г. в правление императора Михаила III усилиями его матери Феодоры, регентши при малолетнем сыне. Два столетия борьбы иконоборцев с иконопочитателями только ослабили влияние Византийской империи на своих соседей, в том числе подвластных империи народов, в области культуры, духовности и еще более разъединили между собой константинопольскую и римскую церкви.

Римская церковь, воспользовавшись «темными» временами в Византийской империи, попыталась распространить христианство в латинском варианте на народы, получившие свободу в результате падения аварского каганата. Сами же так называемые варвары тянулись к проповедникам тех государств, которые могли в большей степени защитить, чем обобрать их. Склавины Моравии, считая германские племена более опасными врагами, пытались найти в Византийской империи защиту для себя. Именно они первыми из склавинов обратились к императору с просьбой прислать к ним проповедников слова божьего.

В 862 г. христианские проповедники Константин и Мефодий по велению Константинопольского патриарха отправились в Моравию. Но до этого Константин, вероятно, по роду своих занятий называемый философом, побывал согласно «Житию Константина» в Корсуни, как назывался в русском варианте Херсонес Таврический.

В Крыму, ранее называемом Тавридой, еще с III в. жили готы, принявшие христианство в ортодоксальном варианте, в отличие от своих собратьев остготов и вестготов, ставших арианами. Готы имели письменность, по крайней мере, считается, что евангелие, переведенное на готский язык епископом Вульфиллой, было написано готскими буквами. В непосредственной близости от готов Тавриды, в низовьях Дона жили аланы, или роксаланы. Не исключено, что именно они и создали Руский каганат, посланники которого приходили к византийскому императору, а затем были направлены им к германскому императору Людовику I Благочестивому. Существовала ли непосредственная культурная связь между этим Руским каганатом и готами Тавриды или нет, неизвестно, но язык готов к тому времени был мало похож на германский язык из-за многовекового влияния на них сарматов, а точнее, тех же аланов, роксаланов или россомонов Иордана, и язигов. По сведениям исследователей готской письменности, считается, что она основана на греческом алфавите с прибавлением некоторых дополнительных букв для передачи звуков, присущих готскому языку.

Поэтому, когда Константин нашел в одной из церквей Корсуни евангелие, написанное, как ему сказали, на русском языке, он с удивлением обнаружил, что может читать это евангелие. А получив возможность поговорить с человеком, знающим русский язык, Константин смог сравнить письменный и разговорный русский язык. Какое отношение имеет этот «русский» язык, с которым познакомился Константин в Корсуни, к современному русскому языку или, по крайней мере, к церковнославянскому языку, ответа сегодня нет и, вполне возможно, никогда не будет. Но считается, что именно путешествие в Корсунь помогло Константину и Мефодию создать письменность для славян в Моравии, язык которых, по всей вероятности, был смесью сарматского, германского и тюркского языков. Алфавит этого языка называется кириллицей в честь св. Кирилла – такое имя взял Константин перед смертью, принимая схиму.

Противостояние римской и византийской церквей в это время, после окончания эпохи иконоборчества, потребовало посещения Константином и Мефодием Рима и проведения переговоров с папой Николаем I. Именно этот папа дал свое согласие на то, чтобы проводить литургию в церквах Моравии на славянском языке, вместо латинского языка, на котором в обязательном порядке велась литургия среди обращенных в христианство кельтских и германских народов. Видимо, константинопольский патриарх Фотий не захотел пойти навстречу славянам, и требовал проведения литургии на греческом языке. Скорее всего, по этому же пути, не без участия римской церкви, шла христианизация хорватов и сербов.

Не способствовал христианизации славян по греческому образцу и раскол в Константинопольской церкви на сторонников отстраненного в это время от патриаршества Игнатия и поставленного вместо него Фотия. Подлил масла в огонь раздоров папа Николай, отлучив от церкви Фотия. Злопамятный Фотий не простил этого не только папе Николаю, которого он взаимообразно тоже отлучил от церкви, но и всей Римской церкви. Дело в том, что до этого споры между Римской и Константинопольской церквями велись в основном по поводу старшинства их глав в христианском мире. Теперь же усугубился раскол в вероучении (разница в символе веры), что стало непреодолимым препятствием для сближения этих церквей по сию пору. Этот спор состоял в том, исходил ли Святой Дух от Иисуса. В варианте Константинопольской церкви, что согласуется с ортодоксальной версией, Святой Дух исходил только от Бога Отца, а в варианте римской церкви Он исходил и от Бога Сына тоже.

Вероятно, Византия политически и далее не уделяла бы большого внимания многочисленным склавинским племенам. И только когда болгарский царь обратился к Римскому папе за обращением болгар и подвластных ему склавинов в христианскую веру, Византия осознала опасность распространения христианства у непосредственных соседей из Рима и приложила все усилия, чтобы не допустить этого в дальнейшем. В конце концов Болгария приняла христианство от Константинопольского патриарха, но с некоторой видимостью автономии.

Так что христианизация склавинов в правление императора Василия I Македонянина могла проходить по варианту его предшественника, но Василий решил восстановить отношения с Римским папой, для чего даже отстранил Фотия и утвердил на патриаршем престоле вернувшегося из опалы Игнатия. Правда, отстранение Фотия было недолгим, после смерти патриарха Игнатия император Василий вновь утвердил Фотия в патриаршестве, но с условием не делать резких выступлений в адрес Римской церкви.

У Константина Багрянородного в его сочинении описан приход хорватов на Балканы и их христианизация. «Хорваты же жили в то время за Багиварией (Баварией. – Ю.Д.), где с недавнего времени находятся белохорваты. Один из родов, отделяясь от них, а именно – пять братьев: Клука, Ловел, Косендцис, Мухло и Хорват и две сестры, Туга и Вуга, – вместе с их народом пришли в Далмацию и обнаружили, что авары завладели этой землей» (43, 131). Константин приводит несколько похожих, но различающихся в деталях версий завоевания склавинами, или хорватами, Далмации. Ранее при описании захвата Далмации автор приводил сведения о мирно живущих склавинах, которых называют аварами. Здесь же при описании хорватов склавины не упоминаются, а говорится только об аварах, захвативших Далмацию. Хотя под именем аваров могли выступать те же склавины, ранее подчинявшиеся аварам. Крещение хорватов описывается тоже в двух версиях.

«Поэтому несколько лет они воевали друг с другом – и одолели хорваты; одних аваров они убили, прочих принудили подчиниться. С тех пор эта страна находится под властью хорватов. В Хорватии и по сей день имеются остатки аваров, которых и считают аварами. Прочие же хорваты остались у Франгии и с недавних пор называются белохорватами, т. е. «белыми хорватами», имеющими собственного архонта. Они подвластны Оттону, великому королю Франгии (иначе – Саксии), и являются нехристями, вступая в родственные связи и дружеские отношения с турками (венграми. – Ю.Д.). От хорватов, пришедших в Далмацию, отделилась некая часть и овладела Иллириком и Паннонией. Имели и они самовластного архонта, ради дружбы обменивавшегося лишь посольствами с архонтом Хорватии. В течение нескольких лет хорваты, находящиеся в Далмации, подчинились франкам, как и прежде, когда они жили в собственной стране. Но франки настолько были жестоки к ним, что, убивая грудных детей хорватов, бросали их собакам. Не в силах вынести этого от франков, хорваты восстали против них, перебив архонтов, которых те им поставили. Поэтому против них из Франгии выступило большое войско. Семь лет длилась их война друг с другом, и наконец с трудом одолели хорваты. Они перебили всех франков и убили их архонта по имени Коцилин. С того времени, оставаясь самовластными и независимыми, они попросили Рим о святом крещении. И были посланы епископы, которые крестили их при Порине, архонте хорватов. Итак, страна их была разделена на 11 жупаний, а именно: Хлевиана, Ценцина, Имоты, Плева, Песенда, Парафалассия, Вревера, Нона, Тнина, Сидрага, Нина. Боян их владеет Кривассой, Лицей и Гуциской. Упомянутая Хорватия и прочие Славинии (в греческом тексте Склавинии. – Ю.Д.) расположены следующим образом: Диоклея (совр. Дукля. – Ю.Д.) лежит по соседству с малыми крепостями Диррахия (Дуррес в Албании. – Ю.Д.), а именно – у Элисса, Элкиния и Антибари, и простирается до Декатер, а со стороны гор граничит с Сербией. От крепости же Декатер начинается архонтия Тервуния; она тянется до Раусия, а с ее горной стороны граничит с Сербией. От Раусия начинается архонтия захлумов. Она простирается до реки Оронтия, а у морского побережья граничит с паганами; на севере, со стороны гор, – с хорватами, а сверху – с Сербией. От реки Оронтий начинается Пагания, она тянется до реки Зендина и имеет три жупании: Растоцу, Мокр и Дален. Две жупании, т. е. Растоца и Мокр, прилегают к морю; они владеют длинными судами. Жупания же Далена расположена вдали от моря, и ее население живет обработкой земли. От них поблизости находятся четыре острова: Мелеты, Куркра, Враца и Фарос, прекрасные и плодородные, где есть заброшенные крепости и много виноградников. Живущие на островах обладают скотом и тем существуют. От реки Зендина начинается Хорватия. Она простирается вдоль моря до пределов Истрии, а точнее – до крепости Алвуна, а со стороны гор тянется где-то над фемой Истрия. Граничит она у Цендины и Хлевены со страной Сербией. Страна Сербия (как бы) прикрывает с материка все остальные страны (из названных), на севере она граничит с Хорватией, а на юге – с Булгарией. С того времени, как названные славяне (склавы. – Ю.Д.) поселились (здесь), овладев всем пространством Далмации, (обитатели) ромейских крепостей живут возделыванием земли на островах. Но так как паганы постоянно пленяли их и истребляли, они покинули эти острова, стремясь возделывать землю на материке. Однако этому воспрепятствовали хорваты, ибо они еще не платили подати хорватам, а все, что с недавнего времени отдают славянам, они вносили своему стратигу. Будучи не в состоянии прожить, они явились к приснопамятному василевсу Василию, поведав ему обо всем изложенном. Поэтому блаженный сей василевс постановил, чтобы они все даваемое стратигу отдавали славянам и жили в мире с ними, а стратигу предоставляли бы некую малость лишь в знак подчинения и зависимости от василевсов ромеев и своего стратига» (43, 131).

Большинство упоминаемых в этом фрагменте сочинения Константина географических названий располагается на территории современной Хорватии. Константин приводит и объяснение наименованию народа хорватов, но явно неудачно, так как в славянских языках этому объяснению найти подтверждение не удается. Константин сообщает, что «хорваты, ныне живущие в краях Далмации, происходят от некрещеных хорватов, называвшихся «белыми», которые обитают по ту сторону Турки, близ Франгии, и граничат со славянами – некрещеными сербами. (Имя) хорваты на славянском языке означает «обладатели большой страны». Эти хорваты оказались перебежчиками к василевсу Ираклию (610—641. – Ю.Д.) ранее, чем к этому василевсу Ираклию перешли сербы, в то время, когда авары, пойдя войною, прогнали оттуда римлян, выведенных из Рима и поселенных там василевсом Диоклетианом» (43, 135).

Далее Константин приводит сведения о том, что сам император Ираклий I пригласил хорватов прогнать аваров из Далмации, а затем поселил их там. И это уже третья версия появления хорватов в Далмации. Вот именно «эти хорваты имели в то время в качестве архонта отца некоего Порга. Василевс Ираклий, отправив (посольство), приведя священников из Рима и избрав из них архиепископа, епископа, пресвитеров и диаконов, крестил хорватов. Тогда у этих хорватов архонтом был уже Порг» (Константин, 137). Похоже, что Константин здесь пытается оправдать своих предшественников, уступивших право христианизации хорватов римской церкви, когда якобы сам император Ираклий I пригласил для этого римских священников.

Происхождение сербов Константин объясняет весьма туманным образом, хотя его современникам латинское слово servus – раб было знакомо и не требовало дополнительных объяснений.

«Да будет ведомо, что сербы (в греческом тексте Σέρβλοι – серблы, или сервлы. – Ю.Д.) происходят от некрещеных сербов, называемых также «белыми» и живущих по ту сторону Турки в местности, именуемой ими Воики (Βοΐκι – может быть, «бойки». – Ю.Д.). С ними граничит Франгия, а также Великая Хорватия, некрещеная, называемая также «Белой». Там-то и живут с самого начала эти сербы. Но когда двое братьев получили от отца власть над Сербией, один из них, взяв половину народа, попросил убежища у Ираклия, василевса ромеев. Приняв его, сам василевс Ираклий предоставил ему в феме Фессалоники как место для поселения Сервии, которая с той поры и получила это прозвание. Сербами же на языке ромеев обозначаются «рабы» (в греческом тексте δούλοι. – Ю.Д.), почему и «сервилами» в просторечии называется обувь рабов, а «цервулианами» – носящие дешевую, нищенскую обувь. Это прозвище сербы получили потому, что стали рабами василевса ромеев. Через некоторое время этим сербам вздумалось вернуться в свои места, и василевс отослал их. Но когда они переправились через реку Дунай, то, охваченные раскаянием, возвестили василевсу Ираклию через стратига, управлявшего тогда Белеградом, чтобы он дал им другую землю для поселения. Поскольку нынешняя Сербия, Пагания, так называемая страна захлумов, Тервуния и страна каналитов были под властью василевса ромеев, а страны эти оказались безлюдными из-за аваров (они ведь изгнали оттуда римлян, живущих в теперешней Далмации и Диррахии), то василевс и поселил означенных сербов в этих странах. Они были подвластны василевсу ромеев, который, приведя пресвитеров из Рима, крестил их и, обучив их хорошо совершать дела благочестия, изложил им веру христианскую. Когда же Булгария находилась под властью ромеев, (булгары были в мирных отношениях с сербами). Затем, когда умер сей архонт Серб, прибегнувший к (помощи) василевса, по наследству правил его сын, затем внук и так далее – архонты из его рода, через некоторое время был в этом роду среди них Воисеслав, затем его сын Родослав, сын этого – Просигоис и его сын Властимир. Вплоть до этого Властимира булгары были в мирных отношениях с сербами, как соседи и люди сопредельных земель, дружески общаясь друг с другом, неся службу и находясь в подчинении у василевса ромеев и пользуясь его благодеяниями. В правление же этого Властимира Пресиам, архонт Булгарии, пошел войной на сербов, желая покорить их, однако после трехлетней войны не только ничего не достиг, но и погубил множество своих воинов» (43, 141).

В дальнейшем, по словам Константина, болгары неоднократно воевали с сербами, а сербы между собой. В состав Сербии входила и Пагания. Затем войны булгар с сербами возобновились и якобы почти всех сербов булгары пленили, а оставшиеся бежали в Хорватию, против которой булгары тоже начали вести военные действия. И только бежавший из болгарского плена Часлав с помощью Константинополя восстановил независимость Сербии. Затем Часлав «по-рабски (в греческом тексте δουλικώς έστιν. – Ю.Д.) подчинился василевсу ромеев, соединив эту страну и укрепясь в ней в качестве архонта с содействия василевса и в результате его больших благодеяний» (43, 149).

Удивительно, что переводчик употребляет слова «рабы», «по-рабски» в тех случаях, когда в греческом тексте использованы слова «слуги – δούλοι», «подобно слугам – δουλοπρεπώς». Вполне возможно, что русское слово «доля» имеет отношение к греческому слову δουλει/ά – труд, работа, дело. Надо сказать, что в «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера тоже слову «раб» соответствует греческое слово δούλος, без какого либо упоминания, что в греческом языке слову раб соответствует слово σκλάβος (склабос или склавос).

В настоящее время этимология имен «сербы» и «хорваты» дискуссионна, так как предложенные специалистами языковедения объяснения из славянских, кавказских и других языков не находят широкого признания. Предложенный вариант имени хорватов Константином, якобы переведенный со славянского языка как «обладатели большой страны», явно не соответствует ни одному из современных славянских языков. Существует предложение о соответствии этого этнонима греческому слову χώρα в значении «область». В этимологическом словаре М. Фасмера этноним «хорват – Χρωβατι», на древнерусском языке «хървати», относится к восточно-славянскому племени близ Перемышля. В наше время Пшемысль город в Польше на реке Сан у северных отрогов карпатского хребта Бескиды, где проживает народность лемков. Интересно, что именно здесь в Низких Бескидах находится город Дукля и Дуклянский перевал.

М. Фасмер считает более убедительным объяснение происхождения этнонима «хорват» от древнеиранского *(fsu-) haurvatâ – «страж скота». Рассматривая версию происхождения славян от рабов аваров и предыдущих завоевателей Центральной Европы, можно предположить, что слово «хробат» послужило основой к появлению в русских летописях слов «роб», «робич» или наоборот. Хотя русские слова «раб», «работа», скорее всего, аналогичны немецкому arbeit – работа или французскому travail – работа.

Константин, вероятно, использовал какие-то сербские источники, так как приводит в своем произведении этноним сербы в виде «Σέρβλοι», что соответствует старосербской форме этнонима «Сръбли». Константин считает, что своим происхождением сербы обязаны служению Римской империи, вполне возможно, предполагая, что в более древние времена этот народ являлся рабами империи, а впоследствии был завоеван на территории Паннонии гуннами или аварами. Servi на латинском языке означает «рабы».

М. Фасмер приводит возможные соответствия этнонима *sьrЬъ (первонач. союзник) как родственное словам пасерб «пасынок» или украинскому слову присербитися «присоединиться», а также приводит предложение К. Мошинского, который возводит славянское слово «sьгЬъ» к индоевропейскому *ser-v – «охранять», которое дало в классическом скифском *xarv-, откуда славянское *xrvati.

Приводя сведения о местожительстве некрещеных сербов, Константин помещает их севернее государства венгров в местности Воики, давая возможность предположить взаимосвязь сербов с кельтами племени бойков. Именно во времена Константина VII Багрянородного Чехия называлась Богемией (Bohemia), страной «бойев», а в наше время в Украинских Карпатах существует народность бойков.

Надо отметить, что, приводя сведения о крещении хорватов и сербов, Константин сообщает о значительном количестве христиан среди них еще до этого события. Это вполне могло быть, если предположить, что предки этих народов стали рабами гуннов или аваров, завоевавших территории ранее крещеного населения Паннонии, Норика, а также крещеных племен германцев, иллирийцев, фракийцев, готов и сарматов.

Константин сообщает, что захлумы (Ζαχλοΰμοι), живущие в Далмации, являются сербами со времен архонта, который искал убежища у императора Ираклия. «Имя же захлумы они получили от горы – так называемого Хлума, иначе говоря, на славянском языке (в греческом тексте Σκλάβων διαλέκτψ – славянском диалекте, или жаргоне. – Ю.Д.) захлумы означает «(живущие) за холмом», ибо в этой местности имеется большой холм, на вершине которого находятся две крепости; Бона и Хлум, а за тем же холмом протекает река под названием Бона, что означает «хорошая».

(Знай), что род анфипата и патрикия Михаила, сына Вусевуцы, архонта захлумов, прибыл от некрещеных поселенцев на реке Висле (их называют личики, Λιτζίχη) и поселился на реке, именуемой Захлума» (43, 149). В современной Польше, в бассейне Вислы, на одном из притоков Буга существует древний город Хелм (г. Холм русских летописей).

Кто такие личики, неизвестно, по этому вопросу идет обширная полемика, но все предложенные ответы спорны. А вот использование переводчиком слова «язык», на греческом языке γλώσσα (глосса), вместо употребленного в тексте Константином слова «диалект» – διάλεκτος, имеющего значения: местное наречие, диалект, жаргон, – вызывает удивление. И в дальнейшем Константин использует в тексте выражение «славянский диалект». Но, видимо, традиция считать славянский язык самостоятельным языком во все времена его существования настолько сильна, что заставляет переводчика следовать ей, даже когда в тексте оригинала используется совершенно другое слово.

Согласно описанию Константина, захлумы жили на территории от современного Дубровника до реки Неретвы в юго-восточной части Герцеговины. Комментаторы сочинения «Об управлении империей» Константина Багрянородного считают, что «крепость Хлум – возможно, совр. Благай, к юго-востоку от Мостара. Гора, на которой находится Благай, раньше называлась Хлумом, как и сам город. Крепость Бона располагалась несколько ниже – на р. Буна» (43, 383).

Константин сообщает, «что страна тервуниотов и каналитов – едина. Тамошние обитатели происходят от некрещеных сербов, проживая (здесь) со времен того архонта (который, уйдя из некрещеной Сербии, попросил убежища у василевса Ираклия) и вплоть до архонта Сербии Властимира. Итак, сей архонт Властимир выдал свою дочь за Краину, сына Белаи, жупана Тервунии. Желая оказать честь своему зятю, он нарек его архонтом, сделав его самовластным. От него родился Фалимер, а от него – Чузимер. Но архонты Тервунии всегда были послушны архонту Сербии. Тервуния на славянском языке (Σκλάβων διαλέκτψ. – Ю.Д.) означает «сильное место», ибо эта страна обладает множеством укреплений.

(Знай), что в подчинении у этой страны Тервунии находится другая страна, называемая Канали. На славянском же языке (Σκλάβων διαλέκτψ. – Ю.Д.) Канали значит «тележная», так как из-за равнинности того места там всякое дело выполняют с помощью повозок» (43, 151).

Странное представление у Константина о славянском языке. Если Тервунию можно еще как-то связать со словом «твердь», хотя историки склоняются к варианту «треба» в значении «жертва», то Канали вероятнее всего можно отнести «к тюрской лексеме «канлы» – повозка» (43, 386).

Тервунию можно локализовать вдоль берега Адриатического моря от Котора до Дубровника. В средневековых сербских и латинских источниках упоминается Травуния, Трибуния. В горах над Дубровником есть река Требишница, на которой стоит город Требине.

Страна каналитов – это современная область Конавли на побережье Адриатического моря от Дубровника до входа в Боку Которскую.

О современных нам славянских народах Балканского полуострова, таких как словенцы, босняки, черногорцы, македонцы, Константин ничего не сообщает, так как эти народы выделились из общей массы склавинов в более поздние времена. Хотя некоторые параллели можно провести. Например, Константин сообщает, что в Сербии, в местности Босона имеются населенные крепости Катера и Десник, а комментаторы считают, что эта земля Босона находилась в бассейне реки Босны, притока реки Савы. Именно здесь впоследствии образовалось Боснийское государство, именуемое Врхбосна. Так что, скорее всего, современные босняки – это те же сербы, выделившиеся в отдельное государство, а теперь еще и исповедующие ислам.

Современные словенцы, вполне возможно, являются потомками тех хорватов, которые отделились от всей массы хорватов, пришедших в Далмацию, и овладели, согласно Константину, Иллириком и Паннонией. Они имели собственного правителя-архонта, который «ради дружбы» обменивался иногда посольствами с архонтом Хорватии.

О македонцах Константин упоминает только как о жителях древней провинции Македонии, которые никакого отношения тогда к склавинам не имели, если только во время войн не попадали в плен к варварам. Македонцы были эллинизированным народом еще задолго до Александра Македонского, поэтому современная Греция протестует против наименования славянского государства Македония, тем более что в ее составе есть одноименная с Македонией провинция.

То, что хорваты и сербы в начале Средних веков населяли Карпаты, подтверждается и топонимикой. В Карпатах и на Балканах есть Черногорские хребты, местность Дукля, на Балканах есть Косовский край, а в Карпатах – Косовская поляна, город Косов, одинаковые по названиям населенные пункты и вершины гор. Ну и главное, Карпаты с Балканами соединяет одна река Тиса, которая вытекает из Черногорского хребта Украинских Карпат и впадает в Дунай возле Белграда. Скорее всего, именно эта река и послужила магистральным путем переселения хорватов.

Кроме перечисленных народов южных славян, к ним, конечно, относятся еще и современные болгары.

 

Восточные славяне

Информация о восточных славянах практически отсутствует вплоть до IX в., а если учесть, что с восточными славянами принято соотносить территорию от Белого моря до Черного и Азовского морей и от Карпат до Урала, то и в более позднее время количество источников информации очень ограниченно.

Обычно к восточным славянам относят антов, которые до вторжения аваров занимали значительные территории в Северном Причерноморье. Но поскольку в предыдущих главах о них было сказано достаточно, ограничимся только напоминанием, что Иордан относит венетов, склавинов и антов к спорам, т. е. рассеянным народам, что соответствует принципу расселения порабощенных народов. Тем более что по сведениям Феофилакта Симокатты, в конце правления императора Маврикия (582—602) во время войны Аварского каганата с Византийской империей каган аваров послал своего военачальника Апсиха с приказанием уничтожить поголовно все племя антов, которое тогда было союзником Византии. Смог ли Апсих в точности исполнить этот приказ аварского кагана неизвестно, но после 600 г. об антах в трудах историков уже не упоминается.

О восточных славянах сообщает в своей вводной части «Повесть временныхлет» (ПВЛ была создана ок. 1113 г.): «Также и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие – древлянами, потому что сели в лесах, а еще другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину, по имени Полота, от нее и получили название полочане. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, прозвались своим именем – славянами, и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, и по Сейму, и по Суле и назвались северянами» (72, 26). Кроме вышеперечисленных, в летописи упоминаются славянские племена дулебов, уличей, тиверцев, радимичей, вятичей и кривичей.

Автором «Повести временных лет» (ПВЛ) считается монах Киево-Печерского монастыря Нестор, который создал ее по подобию «Хроники» Георгия Амартола – повествование начинается с правления в Византийской империи Михаила III (842—867). Какими еще трудами средневековых историков располагал автор ПВЛ, сказать трудно, но полной информацией о происхождении славян явно не владел, хотя он является чуть ли не единственным, кто попытался дать разъяснения по этому поводу.

По библейской традиции, автор ПВЛ во вводной части летописи дает общую характеристику событиям от Ноева потопа и его сыновей Сима, Хама и Иафета до разрушения Вавилонского столпа, в результате чего народы разделились на семьдесят два языка, одним из которых и являются якобы славяне. То есть уже в начале XII в. автором ПВЛ сделана попытка отнести происхождение славянского народа во времена Вавилонского царства. «От этих же семидесяти двух язык произошел и народ славянский, от племени Иафета – так называемые норики, которые и есть славяне.

Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели» (72, 25).

Норики – это, скорее всего, описанные еще Тацитом жители римской провинции Норик, современной Нижней Австрии. Однако Корнелий Тацит, хоть и считает нориков народом, подчиненным Римской империи, сообщает, что «они не платят податей, с них требуют лишь доблести и солдат, а ведь это почти и есть свобода» (44, т. 2, 202). Ни о каком славянском народе в провинции Норик Тацит не сообщает, а сами норики этого времени, вероятно, являлись кельтами. В дальнейшем этой бывшей римской провинцией владели гунны, затем руги, готы, лангобарды и авары. Конечно, если считать славян, т. е. склавинов, рабами, то во времена гуннов и позднее их в Норике было предостаточно. И может быть, река, которая берет именно здесь свое начало и впадает в Дунай, поэтому в Австрии называется Раб, а в Венгрии – Раба.

Автор ПВЛ подмечает, что наименования у славянских племен, которые значительно позднее расселились сначала по Дунаю, а затем по другим землям, происходят от местных топонимов и гидронимов, а не от родового имени, как это чаще всего происходит при родоплеменном происхождении этноса. Перечислим для примера такие славянские племена, как моравы, ободриты, висляне, дунайцы, озериты, мазовшане, полочане, поморяне, бужане и др., хотя есть, конечно, славянские племена (по крайней мере, так считается), происходящие от родоначальника или лидера племени. Так, от Радима произошли радимичи, от Вятко – вятичи, от Чеха – чехи и т. д. Из этого ряда славянских племен выбиваются ильменские славяне, о которых автор ПВЛ сообщает, что они «прозвались своим именем – славянами», а логичнее было бы называться им ильменцами или озеритами. Вполне возможно, что в те времена, о которых сообщает ПВЛ, ильменские славяне еще не получили независимости.

Нестор также повествует, что «когда же славяне, как мы уже говорили, жили на Дунае, пришли от скифов, т. е. от хазар, так называемые болгары, и сели по Дунаю, и были насильники славянам. Затем пришли белые угры и наследовали землю Славянскую. Угры эти появились при царе Ираклии (610—641. – Ю.Д.), который ходил походом на персидского царя Хоздроя. В те времена существовали и обры (авары. – Ю.Д.), воевавшие против царя Ираклия и чуть было его не захватившие» (72, 28). Болгары, которые «сели по Дунаю», пришли туда под руководством Аспаруха, сына хана Великой Булгарии Куврата (Кубрата, Курта) около 650 г. Белые угры – это оногуры, которые входили в состав Великой Булгарии и населяли Приазовье, а после смерти Куврата, возглавляемые еще одним его сыном, ушли на Запад и поселились в Паннонии с согласия аварского кагана.

То есть болгары и белые угры заняли территории склавинов и антов. И те и другие пришельцы, по всей вероятности, были союзниками аваров, которые к тому времени уже не могли самостоятельно контролировать свои восточноевропейские владения.

Помимо славянских племен, ПВЛ содержит информацию об угро-финских и балтийских народах, большинство которых известно еще со времен переселения готов. Так, при перечислении восточноевропейских народов, якобы произошедших от Иафета, Нестор сообщает, что к ним относятся «русские, чудь, и всякие народы: меря, мурома, весь, мордва, заволочская чудь, пермь, печера, ямь, угра, литва, зимигола, корсь, летгола, ливы» (72, 24). Надо сказать, что народ чудь автор летописи при всех перечислениях упоминаемых народов как-то особенно выделяет. Кроме этих народов, территории по Средней Волге населяли Волжские Булгары, пришедшие сюда из Причерноморских степей под руководством еще одного из сыновей хана Куврата, а по Нижней Волге и Северному Кавказу – хазары. Угро-финские народы занимали территории от Балтийского моря до Средней Волги, включая ее притоки, контролируя тем самым волжский торговый путь.

Помимо этого торгового пути, существовал еще упоминаемый в ПВЛ путь из варяг в греки, при этом автор летописи уточняет, что он существовал, когда славянские племена полян жили и управлялись самостоятельно. «Когда же поляне жили отдельно по горам этим, тут был путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, а в верховьях Днепра – волок до Ловати, а по Ловати можно пройти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское» (72, 26).

Со времен Геродота на этой территории проживали разные народы, большая часть которых погибла в войнах или растворилась в среде завоевателей в качестве союзников или рабов, а то и были переселены в другие края. И если в Причерноморье эти волны завоевателей не прекращались вплоть до XV в., то на территориях современных Западной Украины и Белоруссии новые завоеватели были редкостью. Так, с середины VI в. по VIII в. включительно эти территории контролировали авары, а с 480 г. до аваров здесь господствовали готы, пришедшие сюда из Прибалтики по Западной Двине. Вероятнее всего, эти готы были порабощены аварами.

Лев Диакон (ок. 950 г. – после 990 г.), выдающийся автор 2-й половины X в., описавший в своем труде «Истории» события с 959 г. по 976 г., т. е. события после смерти Константина VII Багрянородного в правление его сына Романа II (959—963), второго мужа его вдовы Никифора II Фоки и мужа дочери Константина Иоанна I (969—976), сообщает о киевском князе Игоре (912—945), что «отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое» (54, 57). В ПВЛ это событие приводится в той же последовательности, за исключением того, что это были не германцы, а древляне, поэтому комментаторы Льва Диакона предполагают, что историк ошибочно упомянул при описании этого события германцев. Но вот академик, филолог, лингвист и индоевропеист широкого профиля О.Н. Трубачев сообщает:

«Известно, что в литовском имеется традиционное (старинное) название белоруса – gudas (нынешнее baltarusis, мн. baltarusiai „белорусы“ в литовском, конечно, новое название, калька со славянского – „белорус“). Литовское gudas „белорус“ интересно тем, что этимологически это „гот“. Наиболее вероятное объяснение этого странного, на первый взгляд, называния белоруса „готом“ заключается в том, что германцы-готы в первых веках нашей эры стали продвигаться от освоенного ими устья Вислы к юго-востоку, как бы „дублируя“ уже знакомый нам этнографический рубеж. Для древних балтийских племен это были соседи с юга. Потом соседи сменились (подвижные готы ушли в Северное Причерноморье), а название осталось. Для тех, кто измеряет самостоятельное существование белорусского языка во временных масштабах от XIV в. и позже, крайне поучительно задуматься над фактом, что название готов, фигурировавшее в этом околобалтийском регионе никак не позже II-II веков нашей эры, оказалось перенесенным именно на белорусов, образование языка и этноса которых датируется обычно очень поздно, как мы видели. В целом этот факт вторичного переноса литовцами названия готов на других соседей с юга – славян – как будто еще недостаточно оценен наукой именно как показатель ареальной вторичности балто-славянских контактов (хотя известен он давно и, похоже, всегда вызывал удивление, как, например, у Татищева: „Что же мы сделали литвинам, которые россиян гудами зовут?… Что ж то готами называют?“ Не менее интересно и то, что литовское gudas „белорус“ самими белорусами о себе никогда не употреблялось и вообще, похоже, не было им известно. На славянской языковой почве это древнее название готов имело бы форму gbdb, и эта форма, как и производные от нее, насколько удалось выяснить, на собственно белорусской территории отсутствует. Вместе с тем на соседних с Белоруссией славянских территориях эта форма (в производных) известна, и эти свидетельства обходят Полесье, Белоруссию приблизительно тем же известным нам полукругом, ср. польское Gdzew, название леса в Мазовше, начало XV в., далее – Gdow, местное название во Львовской области, и наконец, русское Гдов, древнерусское Гдовъ (грамота 1531 г.), название города на восточном берегу Чудского озера. Это название своей траекторией показывает, что самый верный путь из Южной Прибалтики и от западных славян в псковские и новгородские земли был путь окольный, огибавший с юга Припятское Полесье и лишь затем сворачивющий вверх по Днепру. Литовское gudas „белорус“ возникло, таким образом, на стабильном этническом пограничье, где менялись народы, а граница оставалась. Факт замечательный и сам по себе и своей этимологической прозрачностью, хотя это не мешало лингвистам иногда толковать его произвольно, возьмем, например, мнение немецкого литуависта Э. Френкеля, который видел в литовском gudas „белорус“ отражение будто бы тех времен, когда белорусы „вместе с балтийскими прусами находились под готским господством на нижнем течении Вислы“. Разумеется, белорусов в столь глубокой древности в низовьях Вислы не было. Что касается собственно белорусской географической номенклатуры, то в ней встречаются в основном – в белорусско-литовской пограничной полосе – уже чисто литовские, поздние по происхождению формы вроде Гуды, Гудели, Гуделишки, Гудишки, Гудогай, знаменующие белорусскую этническую границу как бы с литовской стороны» (85, 106).

Академик Трубачев явно игнорирует сообщение скандинавской «Саги о гутах» (ок. 1220 г.), в которой сообщается о переселении готов конца V в. – начала VI в. через эстонские острова к устью реки Дюны (Даугавы или Западной Двины), затем по этой реке через «Русаланд» в «Грикланд».

Нестор дает пояснение к наименованию славянского племени древлян, которые назвались «древлянами, потому что сели в лесах». А что означало слово «лес» в середине первого тысячелетия? В современном русском языке согласно «Словарю русского языка» СИ. Ожегова лес – это множество деревьев, растущих на большом пространстве.

Всегда ли это определение было достаточным для объяснения слова «лес»? Если взглянуть на карту Западной Европы, то можно обнаружить значительное количество названий различных возвышенностей: Венский Лес, Чешский Лес, Баварский Лес, Тевтобургский Лес, Тюрингенский Лес, а также Шварцвальд, Вальдфиртель, Вестервальд, Оденвальд. Учитывая, что слово «вальд», или «vald», в немецком языке идентично слову «лес», можно сделать вывод, что эти наименования относятся к возвышенностям не выше 1500 м над уровнем моря. Вероятно, в первые тысячелетия после последнего ледникового периода равнинная часть Европы была покрыта болотами и озерами, и деревья могли произрастать исключительно на возвышенностях, а может быть, на более южных возвышенностях сохранялись деревья еще с доледникового периода. Поэтому наименование «лес» изначально относилось к возвышенностям, поросшим древовидной растительностью. Впоследствии, когда количество болот и озер, оставшихся после стаивавшего ледника, значительно уменьшилось, а равнины поросли деревьями, это понятие распространилось и на них.

Доказательством тому может послужить, что и слово «гора» в некоторых славянских языках, например в болгарском, означает лес. На русском языке «гай» соответствует слову «роща», на украинском, болгарском, на древнерусском языках «гай» – лес, на сербо-хорватском языке râj – лес, на словенском и польском языках gaj – роща, на чешском и словацком языках haj – роща, а в английском языке high – высокий, высшая точка. Согласно М. Фасмеру, лес на эстонском языке laaz, laas – густой, лиственный лес. Пришло ли слово лес в язык эстонцев, ранее называемых в летописях чудью, из русского языка или наоборот – неизвестно.

У угро-финских народов распространено деление на луговые и горные этносы. У марийцев или черемисов на левом берегу Волги – луговые черемисы, на правом – горные черемисы. Считается, что Карелия, или Карьяла, имеет балтийское происхождение от гарья – гора. Соответственно карелы – это горные, или верховые финны, а хяме – низовые, или луговые финны, от балтийского жемеэ – земля.

Однако и среди средневековых германских племен с учетом слова «лес» в значении «возвышенность, поросшая деревьями», тоже просматривается деление на горные и луговые народы. Так, имя германского племени, обитавшего в предгорьях Западных Карпат, квадов – лесные люди. А готы, которые в результате своего переселения поделились на вестготов, живших в предгорьях Южных и Восточных Карпат между реками Прут и Днестр, и остготов, живших в причерноморских степях. Вестготов и остготов называли также соответственно тервингами – лесными людьми и гревтунгами – степными, или луговыми людьми. Интересны, с этой точки зрения, исследования лингвистов и этнологов различного написания этнонимов «шведы», «норвежцы» и хоронимов «Швеция», «Норвегия» в «Деяниях архиепископов гамбургской церкви» Адама Бременского. В.В. Рыбаков приводит такое суждение по этому вопросу: «В языке Адама или его информаторов наличествовало некое устойчивое сочетание (слово-композит) для обозначения гор на территории Швеции. Одной из частей этого композита был корень со значением «Швеция», вторым – корень со значением «гора». Поэтому, говоря о горах в Швеции, Адам невольно переводил на латынь соответствующий композит, используя при этом форму Suedi, Suedia как более близкую узусу своего времени. Отсюда возникло выражение Montana Suedorum» (Рыбаков, 172). То есть одна пара Suedi (сведы) – шведы, Suedia – Швеция соответствует жителям горной части Швеции, а вторая пара Sueones (свеоны) – шведы, Sueonia – Швеция, вероятно, относится к равнинной части населения Швеции. Таким же образом, наверное, распределяются формы этнонима и хоронима «норвежцы» и «Норвегия» в виде: norveges (норвеги), Norvegia и nortmannes (нортманны), Nortmannia, по крайней мере, у Адама Бременского эти пары этнонимов и хоронимов используются соответственно вместе. А это может свидетельствовать о том, что разделение народов на горные и равнинные части является древнейшей формой расселения этносов в местностях со сложным рельефом в Евразии.

Если с позиции этой идеи посмотреть на топонимы и этнонимы в районе Карпатского горного массива, то в первую очередь можно обратить внимание на регион с названием Полесье на стыке Белоруссии и Украины, а также его продолжение в Польше – Пидляшье. С этой точки зрения можно предположить, что жители Западных Карпат, называемых в русских летописях ляхами, имели отношение к народам, которые традиционно делятся на горные и луговые народы. Соответственно поляне – жители Пидляшья и Полесья. В «Повести временных лет» образование пары «ляхи – поляне» изложено следующим образом: «Славяне эти пришли и сели на Висле (скорее всего, в верховьях этой реки. – Ю.Д.) и прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи – лутичи, иные мазовшане, иные – поморяне» (72, 26). И далее в летописи имена этносов поляков и ляхов приводятся раздельно. Так, под 981 г. в летописи говорится, что «пошел Владимир на поляков и захватил города их, Перемышль (совр. Пшемысль. – Ю.Д.), Червень (совр. Красныстав. – Ю.Д.) и другие города» (72,69), а под 984 г. при описании войны князя Владимира с радимичами летописец сообщает, что «были же радимичи от рода ляхов» (72, 70). Если г. Пшемысль находится в предгорьях Западных Карпат, то г. Красныстав находится в Подляшье с городами Радзынь-Подляски, Мендзыжец-Подляски, Янув-Подляски и др. А вот радимичи обитали на Смоленской возвышенности в верховьях Днепра и Десны. Вполне возможно, что название этноса радимичей связано с наименованием города Радом вблизи Свентокшиских гор в Польше.

С восточной стороны Карпаты имеют продолжение в Подольской, Волынской и Приднепровской возвышенностях вплоть до правобережья Днепра, а поляне русских летописей – это жители равнинной части левобережья Днепра, хотя и владевшие правобережным Киевом. Кто же такие тогда древляне? Можно предположить, что первоначально они тоже назывались ляхами, или лешими, т. е. жителями горной части Правобережной Украины, а при неоднократном переписывании «Повести временных лет» неудобное или непонятное в то время слово «лешие» было заменено словом «древляне» (деревляне). Хотя на чешском языке слово «лес» соответствует слову «drivi».

Надо сказать, у Константина Багрянородного эти народы имеют те же названия, что и в «Повести временных лет», когда он описывает соседей одной из территорий печенегов, которая «соседит с подплатежными стране Росии местностями, с ультинами (Ούλτινοις, согласно комментаторам, уличи. – Ю.Д.), дервленинами (Δερβλενινοις, согласно комментаторам, древляне. – Ю.Д.), лензанинами (Λενζενινοις, согласно комментаторам, поляки. – Ю.Д.) и прочими славянами» (43, 157). Хотя под ультинами или олтинами Константин мог иметь в виду население, обитавшее вдоль берегов реки Олт, притока Дуная в современной Румынии, да и отождествление лензанинов с поляками – весьма спорно.

Регион с западной и юго-западной стороны Карпат называется Трансильванией, т. е. латинским вариантом подлесья. Когда и какие народы могли сформировать эти этнонимы и топонимы? Скорее всего, это были кельты, которые впоследствии растворились среди германских, балтийских, славянских, угро-финских и тюркских народов.

Л.Н. Гумилев приводит два взаимоисключающих определения слову «чернь». В одном случае он трактует чернь как горная тайга на тюркском языке, в другом случае – как лиственный лес, скорее всего, исходя из разделения в русском языке на красный, т. е. хвойный, лес и черный, т. е. лиственный лес. На мой взгляд, первое определение более правильное и соответствует наименованиям в горах Европы.

Предгорья и горные образования высотой до 1000 м в Европе поросли лиственным или смешанным лесом, а выше 1000 м – хвойными деревьями. Именно так называются Черногорский хребет Карпат, поросший елями и пихтами до высоты 1800 м, а также горы в республике Черногория, в основном поросшие соснами. Хребты, на вершинах которых лес отсутствует, так как там лежат вечные снега и ледники, или на которых снег лежит большую часть года, называются Альпами, или Альбами, т. е. белыми. К ним относятся хребет Мармарошские Альпы в Карпатах, хребты из состава европейских Альп, а также Баварский Альб и Тюрингский Альб. А вот наименование горного массива Татры в Западных Карпатах, скорее всего, происходит от чешского или словацкого слова tât – таять, т. е. это горы, на которых снег тает к концу лета.

Необходимо также упомянуть, что в XI—XII вв. территории Ярославского, Костромского, Суздальского, Ростовского княжеств назывались Залеской Русью, или Залеской Украиной Земли Русской, потому что эти княжества располагались за Среднерусской возвышенностью по отношению к Киеву.

Остается понять, куда делись кельты, вероятнеее всего, создавшие эти названия этнонимов и хоронимов? И у Корнеллия Тацита и Аммиана Марцеллина кельты были распространены от Иберийского полуострова до Карпат. Традиционно о кельтах вспоминают, когда различные авторы излагают историю Испании, Франции, Бельгии и Великобритании. Осталось еще старое название Швейцарии – Гельвеция, но о кельтах, которые проживали во времена Римской империи в Рэции, Норике, Богемии, Галатии, при рассмотрении историками вопроса расселения славян уже ничего не упоминается. Притом, когда речь идет о богемцах Чехии, бойках и лемках в Западной Украине, предполагается, что эти народности к кельтам отношения не имеют. Считается, что эти названия имеют либо территориальную привязку, либо связаны с особенностями языка жителей Восточных и Западных Карпат. Так, историки считают, что наименование бойки эта этническая группа Украинских Бескидов получила из-за частого употребления ими слова «бойе» – «да», «конечно». Исключительно славянское слово! Хотя кельтские племена богемцев вполне могли тоже использовать аналогичное слово. А лемки – народность, живущая в горах и предгорьях Западных Бескидов, – получила якобы свое имя от частого употребления ими слова «лем» в значении «лишь», «только».

Тогда возникает вопрос, откуда в Восточных Карпатах взялись легенды, связанные с кельтскими сказаниями о Тристане и Изольде, из-за несчастной любви превратившихся в каменные изваяния: соседние вершины или две скалы, разделенные рекой? На Бойковщине в Восточных Карпатах в районе населенного пункта Славско существуют две вершины – Тростян и Ильза, разделенные рекой Опор. Почему в Карпатах и Волыни распространен кельтский музыкальный инструмент – волынка? Скорее всего, историки умышлеленно не замечают этих вопросов, поскольку стройная теория автохтонности славян в указанных регионах в случае долговременного расселения здесь кельтов теряет свою доказательность. Ведь нет никаких доказательств или свидетельств древних авторов о том, что кельты в этих регионах по какой-либо причине вымерли или все переселились во Францию.

Район Славско интересен не только легендой о Тростяне и Ильзе. Здесь водораздельный хребет Карпат понижается до 700—800 м, причем долины рек плавно поднимаются к нему, образуя ряд перевалов. В современной транспортной сети Карпат эти перевалы имеют только локальное значение, так как основные шоссе прошли через Вышковский и Верецкий перевалы в соседних ущельях, а вдоль реки Опор прошла железная дорога сквозь туннель, выводящий ее в Закарпатье. Сейчас перевалы из долины реки Опор в долины рек Вечи и Латорицы, рек Рики и Свичи используются туристами и местными жителями. Именно этими перевалами для перехода в Среднедунайскую низменность пользовались все армии гуннов, аваров и мадьяр в первом тысячелетии. Наименование реки Опор на украинском языке означает сопротивление, отсюда в более поздние времена получили наименование западноукраинские повстанцы опришки. Интересно, что первый значительный приток Опра имеет название Славка. Совпадение это или имело некогда значение сопротивления и рабства, в которое так часто попадало население, живущее на этой торной военной дороге?

А каково происхождение племени дулебов, ставших в более поздние (послеаварские) времена бужанами, а затем волынянами? То, что они являлись рабами аваров, сомнений не вызывает: «Эти обры воевали и против славян и примучили дулебов – также славян, и творили насилие женам дулебским; если поедет куда обрин, то не позволял запрячь коня или вола, но приказывал впрячь в телегу трех, четырех или пять жен и везти его – обрина, – и так мучили дулебов» (72, 29). В русском и польском языках слово «дулеб», кроме наименования славянского племени в Западной Украине и на Чешско-Моравской возвышенности, согласно М. Фасмеру, означает «болван, простофиля, дурак, мужлан». Надо отметить, что М. Фасмер приводит написание этнонима на чешском языке – Doudleby и словенском Dudlebi, a также трактовку его немецким специалистом Нахтигалем как Dudleiba соответствующую «стране волынок или дудок».

Волынка – это народный инструмент кельтов, меха которого изготавливали из шкуры, а трубки – из рогов вола. Вряд ли сами изготовители этих музыкальных инструментов назвали себя жителями страны волынок. Вероятнее всего, так их назвали поработители авары, ведь авары были воинами, а управление войском, тем более конницей, производится с помощью звуковых сигналов. Волынка как музыкальный инструмент очень подходит для передачи звуковых сигналов любой сложности. Значение слова дулеб как профан или дурак, вероятно, появилось гораздо позже, так как на дудке чаще всего играли пастухи общественного или господского стада, а в эту профессию, как считалось в России, шли не самые рукастые и головастые члены общества, да и бродячие музыканты зарабатывали себе на жизнь дурачеством.

Так что, вполне возможно, дулебы были кельтского происхождения. Освободившись от аварского рабства, дулебы, как и многие другие освободившиеся от рабства славяне, приняли наименование бужане по реке Буг. Впоследствии с образованием княжества по территории гораздо большего, чем бассейн реки Буга, население стало именоваться волынянами, а княжество – Волынским.

Чтобы выяснить происхождение уличей и тиверцев, которые «сидели по Днестру и соседили с Дунаем» (72,29), интересно привести информацию Феофана Исповедника, возможно, объясняющую этот вопрос.

«Царь Тиверий, купив рабов язычников, устроил из них полк под своим именем, одев и вооружив 5000, и дал им воеводой Маврикия, комита федератов, а его помощником Нарсеса. И послал их против персов. В последовавшей затем большой войне римляне решительно одолели и отобрали у персов города и страны, которые те завоевали при Юстиниане и Юстине. Маврикий, по возвращении в Константинополь, был принят царем с великой честью, и праздновал Тиверий триумфы по поводу побед Маврикия, и принял его в зятья, выдав за него дочь своюКонстантину» (86, 225). Вскоре, в 582 г. император Тиверий умер, а перед тем нарек Маврикия своим преемником. Вероятнее всего, полк из бывших рабов, названный императором тиверским, был тоже поощрен, и, вполне возможно, выживших после этой персидской войны из 5000 воинов-тиверцев их бывший командир – император Маврикий расселил на восточных окраинах империи за Дунаем, в междуречье Прута и Днестра.

Уличи, населявшие междуречье Днестра и Южного Буга, в оригинале могли читаться как юличи, и могли быть таким же военным поселением, созданным на границе Византийской империи каким-либо военачальником Юлием или Юлианом. По крайней мере, современное население территории, где ранее жили тиверцы, пользуется романским языком, а население, где раньше жили уличи, тоже говорило на романском языке до XVIII в. ПВЛ сообщает об уличах и тиверцах, что «было их множество: сидели они прежде по Днестру до самого моря, и сохранились города их и доныне; вот почему греки называли их "Великая Скифь" (72, 29). Действительно, византийцы называли территорию между Дунаем и Черным морем в современной Румынии византийской провинцией Малой Скифией, а задунайские территории Румынии и Молдавии – Великой Скифией, которая частично время от времени тоже входила в состав Византии.

Наименование дреговичей, которые обитали в болотистом междуречье Припяти и Западной Двины, тоже понятно, так как дрягва – это и есть болото. Вообще свойство славян селиться в местах труднопроходимых отметил еще автор «Стратегикона» император Маврикий (582—602), сообщая, что «они селятся в лесах у неудобно проходимых рек, болот и озер», а также живут в «жалких хижинах на большом расстоянии друг от друга» (56, 15).

Наименование кривичей, радимичей, вятичей традиционно объясняют именами их лидеров Криво, Радима, Вятко, или Вячко.

Имя Криво, или Кривейша, принадлежало верховному божеству балтийского племени пруссов, так что не исключено, что кривичи или их вождь Криво имели отношение к прусскому племени. А Рогволод, в X в. княживший в Полоцке над племенем полочан, согласно Лаврентьевской летописи «пришел из-за моря». Один Рогволод пришел из заморских стран или с соплеменниками, летопись не уточняет, но в том же предложении говорится, что «Туры держал власть в Турове, по нему и прозвались Туровцы» (72, 65).

Отдельно от других восточных славян находятся северяне. Их некоторые историки относят к савирам, или сабирам, а то и к неким сибирам. Другие связывают северян с выходцами с севера, так же как норманны, или живущим на севере от тех, кто их так назвал. Но о северах упоминает и Феофан Исповедник, описывая военные действия болгар в конце VII в. против Византии. Болгары, достигнув Варны на берегу Черного моря, «увидели местность, хорошо укрепленную: сзади – рекой Дунаем, спереди и с боков – ущельями и Понтийским морем. Покорив из живущих там племен славинов так называемые семь родов, северов (Σέβερεις. – Ю.Д.) булгары расселили от начала ущелья Берегава до восточных областей, а на юге и на западе до Аварии – остальные семь родов, которые платили им дань» (88, 62). А под 765 г. Феофан сообщает о некоем Севере, правителе славян, которые причиняли много бедствий Византии во Фракийской провинции. Вполне возможно, что северяне являлись порабощенным аварами тюркским народом, который авары расселили от Малой Скифии до Десны, притока Днепра, и верховий Северского Донца, а пришедшие болгары Аспаруха еще раз кого-то освободили, а кого-то поработили.

Во времена Аварского каганата, когда славянские племена занимались производством продовольствия и фуража для аварской армии, восточные славяне исключением не являлись. Л.П. Лукьянов на основе археологических данных утверждает, что пила у восточных славян появилась не ранее X в., а без этого инструмента не изготовишь ни колеса, ни кадки. Поэтому и сельское хозяйство во времена аварского каганата у славян довольно примитивное. Орудия труда, скорее всего, трофейные, приобретенные аварами и их союзниками у византийцев. Примерно в VIII в., кроме заготовки сена, сбора зерна дикорастущей лебеды, конопли, как семян, так и стеблей для производства веревок, канатов и полотна, славяне начинают выращивать зерно ячменя, ржи, проса, пшеницы и лен.

По всей вероятности, угро-финские племена в качестве союзников аваров присматривали за производством славянами продовольствия, фуража, а также торговали излишками продовольствия по волжскому и днепровскому водному пути с Хазарским каганатом и Византийской империей.

После падения Аварского каганата славяне получили свободу и вместе с угро-финскими племенами попытались и далее изготавливать и продавать производимые продукты, по крайней мере, Лаврентьевская летопись под 852 г. сообщает о приходе Руси в Царьград. Видимо, торговля с бывшими торговыми партнерами Аварского каганата шла не очень успешно. Честная торговля бывает только с равным партнером. Не имея серьезной защиты своих интересов, славяне и угро-финны вели торговлю без особой выгоды, а то и вообще без выгоды. Византийские историки часто упоминают, что одним из пунктов договоров между гуннами, аварами, болгарами, с одной стороны, и греками, с другой, являлось условие, чтобы Византия обеспечивала на своих рынках безопасную торговлю и равные условия приезжим от этих народов торговцам с греческими торговцами. Вряд ли такие договоры Византия в первой половине IX в. заключала с кем-либо из славянских или угро-финских племен Восточной Европы. А без покровительства сильного союзника в этих условиях отстоять свою экономическую и политическую независимость невозможно.

К 859 г. появились и новые хозяева для восточных славян – «варяги из заморья взимали дань с чуди, и со славян, и с мери, и со всех кривичей. А хазары брали с полян, и с северян, и с вятичей по серебряной монете и по белке от дыма» (72, 33). То есть вся территория, входившая ранее в Аварский каганат, к середине IX в. была поделена между варягами и хазарами. И торговый путь из Прибалтики к верховьям Днепра и далее, к Черному морю стал называться «из варяг в греки». Вполне возможно, что аналогичный путь по Волге назывался «из варяг в хазары».

Однако в 862 г. чудь, словени, меря и кривичи «изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род и была у них усобица, и стали воевать друге другом» (72,33). Результатом изгнания варягов стало очередное нарушение торговых связей, а как следствие и междоусобицы между партнерами в производстве товаров.

Чтобы получить более полное представление о раскладе сил в Восточной Европе, надо упомянуть о печенегах (пачинакитах) и половцах (узах). Константин Багрянородный сообщает в середине X в.:

«…пачинакиты сначала имели место своего обитания на реке Атил (Волге. – Ю.Д.), а также на реке Геих (предположительно Урал. – Ю.Д.), будучи соседями и хазар, и так называемых узов (половцев). Однако пятьдесят лет назад упомянутые узы, вступив в соглашение с хазарами и пойдя войною на пачинакитов, одолели их и изгнали из собственной их страны, и владеют ею вплоть до нынешних времен так называемые узы. Пачинакиты же, обратясь в бегство, бродили, выискивая место для своего поселения. Достигнув земли, которой они обладают и ныне, обнаружив на ней турок (венгров. – Ю.Д.), победив их в войне и вытеснив, они изгнали их, поселились здесь и владеют этой страной, как сказано, вплоть до сего дня уже в течение пятидесяти пяти лет.

Да будет ведомо, что вся Пачинакия делится на восемь фем (территорий. – Ю.Д.), имея столько же архонтов… Восемь фем разделяются на сорок частей, и имеют архонтов более низкого разряда.

Должно знать, что четыре рода пачинакитов, а именно: фема Куарцицур, фема Сирукалпеи, фема Вороталмат и фема Вулацопон, – расположены по ту сторону реки Днепра по направлению к краям (соответственно) более восточным и северным, напротив Узии, Хазарии, Алании, Херсона и прочих Климатов. Остальные же четыре рода располагаются по сю сторону реки Днепра, по направлению к более западным и северным краям, а именно: фема Гиазихопон соседит с Болгарией, фема Нижней Гилы соседит с Туркией, фема Харавои соседит с Росией, а фема Иавдиертим соседит с подплатежными стране Росии местностями, с ультинами, дервленинами, лензанинами и прочими славянами» (43, 155).

Где здесь среди родов печенегов можно отыскать славянские племена?

 

Европа IX в. (карта)

 

Хазарский каганат

Хазарское государство, образовавшееся в Прикаспийской низменности в начале VII в., было изначально этнически неоднородным. Сами хазары, по определению Л.Н. Гумилева, относятся к кавказским племенам Дагестана, но уже в конце VI в. они и другие племена Северного Кавказа были завоеваны Тюркским каганатом. В результате гражданских войн Тюркский каганат раскололся на несколько полугосударственных образований. Тюрки западной части распавшегося каганата, смешавшись с местными кавказскими племенами, образовали Хазарский каганат. Это государство уже в самом своем начале представляло значительную военную силу, основой которой была тюркская легкая кавалерия, вооруженная саблями.

Во время византийско-персидской войны хазары стали союзниками императора Ираклия I и в 627 г. хазарский каган с войском осадил Тифлис, куда прибыл и сам Ираклий. Император угощал кагана на роскошном пиру и подарил ему свой золотой обеденный сервиз. Но и такие царские подарки не помогли византийцам с помощью хазар взять Тифлис, после двух месяцев осады каган с большей частью войска вернулся домой, оставив Ираклию, по некоторым сведениям, сорок тысяч воинов.

Византийцы были не высокого мнения о боеспособности хазарских войск, вот как это мнение излагает Феофан Исповедник: «В сем году (627 г. – Ю.Д.) с сентября месяца вступил в Персию Ираклий с турками (хазарами. – Ю.Д.) неожиданно зимой и тем привел Хосрова в отчаяние. Но турки, видя зиму и беспрерывные нападения со стороны персов и не стерпев трудов, которые должны были разделить с царем, начали мало-помалу утекать, и наконец все, оставив его, возвратились» (86, 275). Хотя вся задача этого кавказского похода Ираклия заключалась в отвлечении персидского царя Хосрова от главной цели – захвата Константинополя. Именно тогда аварские войска с суши осадили столицу империи, а стоявшим на азиатском берегу войскам Хосрова оставалось только переплыть с помощью имеющегося у Персии многочисленного флота пролив. Внезапная для Хосрова активизация византийских военных действий на другом конце соприкосновения этих двух империй спасла Константинополь от вполне возможного захвата с суши и моря.

Союзнические отношения византийской империи с хазарским каганатом касались не только военной помощи, но и торговли. Сначала война с Персией, а затем арабские войны перекрыли основные направления Великого шелкового пути из Китая в Византию и пути доставки пряностей из Индии. С помощью Хазарского каганата Византии удалось возобновить доставку китайских и индийских товаров к черноморским портам в обход Каспийского моря.

Этим дружественным, как военным, так и торговым отношениям не помешали религиозные различия. Дело в том, что переселившиеся еще в VI в. из Персии в Предкавказье евреи сумели стать неотъемлемой частью власти в каганате, более того, они распространили свою веру среди населения каганата.

В VIII—X вв. Хазарский каганат стал самым сильным в военном и экономическом отношениях государством, контролировавшим торговые потоки с Востока на Запад и с Севера на Юг, а после падения Аварского каганата, сумевшего прибрать к рукам народы, населявшие Восточно-Европейскую равнину. Это не означает, что у Хазарского каганата не было врагов. Чтобы вести взаимовыгодную торговлю со своими соседями, нужно было постоянно напоминать им о своей военной силе. Константин Багрянородный приводит сведения о взаимоотношениях каганата с узами (половцами) и аланами: «…узы способны воевать с хазарами, поскольку находятся с ними в соседстве, подобно тому как и эксусиократор (обладатель власти. – Ю.Д.) Алании.

(Знай), что девять Климатов Хазарии прилегают к Алании и может алан, если, конечно, хочет, грабить их отселе и причинять великий ущерб и бедствия хазарам, поскольку из этих девяти Климатов являлись вся жизнь и изобилие Хазарии.

(Знай), что эксусиократор Алании не живет в мире с хазарами, но более предпочтительной считает дружбу василевса ромеев, и, когда хазары не желают хранить дружбу и мир в отношении василевса, он может сильно вредить им, и подстерегая на путях, и нападая на идущих без охраны при переходах к Саркелу, к Климатам и к Херсону» (43, 51).

Сведения о Хазарском каганате можно почерпнуть из письма хазарского царя Иосифа к испанскому государственному деятелю Хасдаю ибн Шафруту, написанному в середине X в. в ответ на послание Хасдая. Как и полагалось в те времена, Иосиф стал выводить происхождение своего народа от Иафета, сына Ноя, одним из потомков которого якобы был Хазар. Далее в своем письме он сообщает, «что когда мои предки были еще малочисленны, всесвятой, – благословен он, – дал им силу, мощность и крепость. Они вели войну за войной со многими народами, которые были могущественнее и сильнее их. С помощью божией они прогнали их и заняли их страну, а некоторых из них заставили платить дань до настоящего дня. В стране, в которой я живу, жили прежде В-н-н-тр (Хунногундуры). Наши предки, хазары, воевали с ними. В-н-н-тр были более многочисленны, так многочисленны, как песок у моря, но не могли устоять перед хазарами. Они оставили свою страну и бежали, а те преследовали их, пока не настигли их, до реки по имени «Дуна» (Дунай). До настоящего дня они расположены на реке «Дуна» и по близости от Кустандины (Константинополя. – Ю.Д.), а хазары заняли их страну до настоящего дня» (42, 225).

На вопрос Хасдая о расположении Хазарского каганата Иосиф сообщает, что он живет «у реки, по имени Итиль (Волга. – Ю.Д.), в конце реки (примыкающей к морю) Г-р-гана (море Гирканское – Каспийское). Начало (этой) реки обращено к востоку на протяжении 4 месяцев пути. У (этой) реки расположены многочисленные народы в селах и городах, некоторые в открытых местностях, а другие в укрепленных (стенами) городах. Вот их имена: Бур-т-с (буртасы), Бул-г-р (булгары), С-в-р (сувары), Арису, Ц-р-мис (черемисы), В-н-н-тит (вятичи?), С-в-р (северяне?), С-л-виюн (славяне?). Каждый народ не поддается (точному) расследованию и им нет числа. Все они мне служат и платят дань. Оттуда граница поворачивает по пути к Хуварезму (Хорезму, доходя) до Г-р-гана (Гурган). Все живущие по берегу (этого моря) на протяжении одного месяца пути, все платят мне дань. А еще на южной стороне – С-м-н-д-р (Семендер) в конце (страны) Т-д-лу (?) к «Воротам», (т. е.) Баб-ал-Абвабу (Дербенту), а он расположен на берегу моря. Оттуда граница поворачивает к горам. Азур, в конце (страны) Б-г-да, С-риди (Серир), Китун, Арку, Шаула, С-г-с-р-т, Ал-бус-р, Ухус-р, Киарус-р, Циг-л-г, Зуних, расположенные на очень высоких горах, все аланы до границы Афкана (Абхаза), все живущие в стране Касса (касоги) и все (племена) Киял, Т-к-т, Г-бул, до границы моря Кунстандины (Константинополя, т. е. Черного моря), на протяжении двух месяцев пути, все платят мне дань. С западной стороны – Ш-р-кил (Саркел – Белая Вежа), С-м-к-р-ц, К-р-ц (Керчь), Суграй (Сугдея – Судак), Алус (Алушта), Л-м-б-т, Б-р-т-нит (Партенит), Алубиха (Алупка), Кут, Макт (Мангун), Бурк, Алма, Грузин (Херсон). Эти (местности) расположены на берегу моря Кустандины (Черного моря), к западной (его) стороне. Оттуда граница поворачивает по направлению к северной стороне, (к стране) по имени Б-ц-ра (Баджна – печенеги). Они расположены у реки по имени Ва-г-з. Они кочуют и располагаются в степи, пока не доходят до границы (области) Х-г-рины (венгров). Они многочисленны, как песок, который на берегу моря во множестве. Все они служат (мне) и платят мне дань. Место расположения их и место жительства их простирается на протяжении 4 месяцев пути. Знай и уразумей, что я живу у устья реки, с помощью всемогущего. Я охраняю устье реки и не пускаю русов, приходящих на кораблях, приходить морем, чтобы идти на исмаильтян, и (точно так же) всех врагов (их) на суше приходить к «Воротам». Я веду с ними войну. Если бы я их оставил (в покое) на один час, они уничтожили бы всю страну исмаильтян до Багдада» (42, 230).

Хотя многие наименования народов сегодня нам ни о чем не говорят, общую картину границ каганата и его экономического благополучия из этого письма можно представить. А если учесть, что горы Дагестана изобилуют медными, железными и серебряными рудами, а в горах верховий реки Кубани существовало с тех времен и использовалось вплоть до середины XX в. значительное месторождение серебра, то можно сделать вывод, что экономический расцвет каганата был связан не только с транзитной торговлей, но и с торговлей изделиями из металла. Вполне возможно, что и нефть была продуктом торговли с Византией, которую империя в это время не имела возможности получать для создания греческого огня из районов, захваченных арабами.

О нравах и государственном устройстве Хазарского каганата сообщает Ахмед ибн Фадлан в описании своего путешествия в 921—922 гг. в качестве посла от Багдадского халифа к царю Волжской Булгарии. «Что же касается царя хазар, титул которого хакан, то право же, он не показывается иначе, как (раз) в каждые четыре месяца, (появляясь) в (почетном) отдалении. Его называют «большой хакан», а его заместителя называют хакан-бех. Это тот, который предводительствует войсками и командует ими, управляет делами государства, руководит им, появляется (перед народом), совершает походы, и ему изъявляют покорность находящиеся поблизости от него цари. И он входит каждый день к наибольшему хакану смиренно, проявляя униженность и спокойствие. Он входит к нему не иначе, как босым, держа в своей руке дрова, причем, когда приветствует его, то зажигает перед ним эти дрова. Когда же он покончит с топливом, он садится вместе с царем на его трон с правой его стороны. Его замещает муж, называемый джавшыгыр. Обычай наибольшего царя тот, что он не дает аудиенции людям и не разговаривает с ними, и к нему не является никто, кроме тех, кого мы упомянули, а полномочия вершить дела, наказывать (преступников) и управлять государством принадлежат его заместителю хакан-беху» (42, 337).

Еще Ахмед ибн Фадлан сообщает, что «хазары и их царь – все иудеи, а «славяне» и все, кто соседит с ними, (находятся) у него в покорности, и он обращается с ними как с находяшимися в рабстве, и они повинуются ему с покорностью» (42,339). У арабов слово славяне звучит как сакалиба и, скорее всего, является переложением на арабский лад греческого слова Σκλαβοι – склавы, или склабы, и употребляют арабы это слово по отношению к порабощенным народам. Именно поэтому Ахмед ибн Фадлан называет волжских булгар, которые платили дань хазарам, славянами.

С середины VII в. до середины VIII в. Хазарский каганат вел войны с переменным успехом с Арабским халифатом и являлся естественным союзником Византии в деле сдерживания арабской экспансии в направлении Европы. Арабские историки ал-Балазури и ал-Куфи, описывая военный поход арабского военачальника Марвана, воевавшего с хазарами еще в 733 г., сообщают, что арабы дошли до некой Славянской реки (нахр ас-сакалиба), под которой одни комментаторы этих историков понимают реку Дон, другие – Волгу. Точно так же историки не могут прийти к общему мнению по поводу этнической принадлежности народа ас-сакалиба, который потерпел поражение у этой реки: одни говорят, что это аланы, другие – славяне, а третьи называют их тюрками или финно-уграми.

Арабы познакомились со словами склавы – Σκλάβοι, склавины – Σκλάβηνοί на Ближнем Востоке в общении с византийцами. Поэтому арабские слова ас-саклаб (ед. ч.) и ас-сакалиба (мн. ч.), скорее всего, соответствуют по значению словам «раб», «рабы». Склавины как этнос на Ближнем Востоке не упоминаются, а если они и использовались в качестве вспомогательных войск, то этот этноним вряд ли так надолго запомнился бы арабам.

После падения Аварского каганата хазарам в начале IX в. пришлось делить освободившиеся после аваров территории и народы с Болгарским царством, а также с некими варягами, оккупировавшими прибалтийские регионы и проявлявшими военно-торговый интерес к днепровскому и волжскому торговым речным путям. Поскольку в это время варяги не создали какого-либо государства, а являлись, скорее всего, проводниками товаров из Северной Европы в Византию и Персию, их торговые интересы совпадали с интересами торговцев Хазарского каганата. Когда же эти варяги создали Руский каганат где-то в междуречье Днепра и Дона, то это уже напрямую стало подрывать экономические интересы Хазарского каганата. Тем более что Руский каганат попытался наладить политические и, вероятно, торговые отношения с Византийской империей, по крайней мере, о таком посольстве росов к византийскому императору Филофею в 839 г. сообщается в «Вертинских анналах».

Руский каганат просуществовал, вероятно, недолго, так как русские летописи о таком государстве уже не упоминают, а пришедшие в Киев в 862 г. варяги Аскольд и Дир обнаружили, что местное население платит дань хазарам. Видимо, Хазарский каганат ликвидировал своего восточного конкурента еще до прихода туда Аскольда и Дира.

В 866 г. правители Киева Аскольд и Дир ходили походом на Константинополь на двухстах кораблях. То, что это киевское воинство перепугало жителей Константинополя не удивительно, так как тогда Византийской империей управлял молодой Михаил III, который предавался в основном плотским утехам и обильному употреблению вина, за что и получил прозвище Михаил Пьяница. Но вот где набрали такое количество подготовленных воинов и кораблей Аскольд и Дир, – непонятно. Вполне возможно, что этими воинами были перешедшие на службу к хазарам варяги уже не существующего Руского каганата, ведь по какой-то причине в летописи говорится, что византийцев напугало известие о приходе Руси.

«В год 6374 (866). Отправились Аскольд и Дир войной на греков и пришли туда в четырнадцатый год царствования Михаила. Царь же был в это время в походе на агарян, дошел уже до Черной реки, когда епарх прислал ему весть, что Русь идет походом на Царьград, и возвратился царь. Эти же вошли внутрь Суда, совершили много убийств христиан и осадили Царьград двумястами кораблей. Царь же с трудом вошел в город и всю ночь молился с патриархом Фотием в церкви святой Богородицы во Влахерне, и вынесли они с песнями божественную ризу святой Богородицы и омочили в море ее полу. Была в это время тишина и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и великие волны, чтобы разметать корабли язычников русских, и прибило их к берегу и переломало так, что немногим из них удалось избегнуть этой беды и вернуться домой» (72,34).

Когда в 882 г. образовалось государство, вошедшее в историю под названием Киевская Русь, под управлением князя Олега, то Хазарскому каганату сначала пришлось уступить часть территорий и народов, плативших хазарам дань, а затем и потерпеть существенное поражение в 965 г. от киевского князя Святослава, после чего от былого могущества хазаров ничего не осталось.

Население Хазарского каганата в основном было тюркского происхождения, поэтому и языком общения подвластных каганату народов был тюркский язык, тем более что предыдущие хозяева этих народов на протяжении многих веков были тоже тюрки.

 

Волжская Булгария

Государство волжских булгар образовалось в результате откочевания в середине VII в. на Среднюю Волгу части болгар вместе с одним из сыновей Куврата, хана Великой Булгарии, которая распалась на части при дележе между сыновьями после его смерти. Благостояние и могущество этого государства зависело от торговли, так как через его владения проходили речные торговые пути вверх по Волге к государствам Балтийского региона, по Каме – с Уралом и Сибирью, а вниз по Волге с Хазарским каганатом и Арабским халифатом. У волжских булгар было, как минимум, два города: Булгар и Сувар, хотя Ахмед ибн Фадлан при описании местожительства царя сообщает только о многочисленных юртах, т. е. об отсутствии стационарных строений.

Начиная с X в., интересы Волжской Булгарии вошли в противоречие с интересами молодой Киевской Руси и в дальнейшем между ними происходили как малые, так и большие войны.

В начале X в. царь Волжских булгар направил к халифу письмо с просьбой содействовать принятию булгарами ислама, а также постройке крепости для противостояния хазарам. Вероятно, он предполагал, что вместе с исламом получит и защиту единоверцев от хазарского угнетения. Ахмед ибн Фадлан приводит это обращение царя Волжской Булгарии и само имя повелителя булгар в следующем виде: «Когда прибыло письмо Алмуша сына Шилки йылтывара, царя «славян», к повелителю правоверных ал-Муктадиру, в котором он просит его о присылке к нему кого-либо, кто наставил бы его в вере, преподал бы для него кафедру, чтобы он установил на ней от его (халифа) имени хутбу в его (собственной) стране и во всех областях его государства, и просит его о постройке крепости, чтобы укрепиться в ней от царей, своих противников (речь идет о защите от царя хазар), – было дано согласие на то, о чем он просил» (42,297).

В результате посольства Ахмеда ибн Фадлана волжские булгары приняли ислам и оставались верны вере в Аллаха вплоть до окончания существования этого государства при завоевании его территории ханом Батыем в 1236 г. Еще Ахмед ибн Фадлан сообщает, что для прочтения письма халифа потребовался переводчик с арабского на тюркский. В более поздние времена такой переводчик с арабского для тюрков-мусульман уже не потребовался бы, так как богослужение у мусульман происходит на арабском языке.

Ахмед ибн Фадлан поведал в своей книге о впечатлениях от Волжской Булгарии. Его как южного человека удивило изменение продолжительности дня и ночи в течение года: короткая ночь во время летнего солнцестояния приводила его и муэдзина в смущение, как и когда производить оповещение к ночной молитве, между теми, что производятся на закате и на восходе солнца. А как быть с молитвами в еще более, чем эти, северных краях, где, по рассказам булгар, жил народ вису, под которым, вероятно, подразумевался народ весь? В исламе того времени или не существовал пост во время Рамадана, или Ахмед ибн Фадлан не стал об этом упоминать, чтобы не смущать верующих, поскольку неясно, как быть с запретом приема пищи до заката солнца в местах, где оно по полгода не заходит или не восходит?

Какое количество увиденных змей на Среднем Поволжье должно было удивить Ахмеда ибн Фадлана, жившего в Месопотамии, где в жарких песках, по мнению европейцев, во все времена было огромное количество ядовитых змей? Между тем количество змей в Поволжье сильно не только удивило, но и устрашило этого южанина.

Ахмед ибн Фадлан упоминает и несколько булгарских имен: Алмуш, Текин, Сусанн и Барыс. Из них два – Сусанн и Барыс – подобны славянским именам, хотя славянские имена могли тоже появиться в тюркской среде, ведь среди дунайских болгар можно также встретить имя Борис. Да и обычай, по которому происходит встреча гостей, подобен тому, какой описывает Приск Панийский при своем посольстве к гуннскому вождю Аттиле, здесь на Средней Волге булгары встретили посольство хлебом, мясом и просом.

Вообще о пище, ее производстве и сборе налогов Ахмед ибн Фадлан сообщает следующее: «Пища их – просо и мясо лошади, но и пшеница и ячмень (у них) в большом количестве, и каждый, кто что-либо посеял, берет это для самого себя. У царя нет на это никакого права, кроме лишь того, что они платят ему в каждом году от каждого дома шкуру соболя. Если же он предложит отряду (войска) (совершить) набег на одну из стран, и он награбит, то он (царь) имеет долю вместе с ними» (42, 321). Собранные народом шкурки соболя царь отдает в виде дани хазарскому кагану. А что же достается самому царю булгар? Оказывается, в случае свадьбы или званого обеда подданные должны делать от этого пиршества царю отчисления, так же и купцы должны отдавать царю десятую часть своих товаров, в том числе и рабами.

Южанина поразило отсутствие в рационе булгар растительных масел и животных жиров, равно как и удивило потребление рыбьего жира. Подметил Ахмед ибн Фадлан и то, что булгары все носят шапки и при встрече с царем обязательно встают, снимают шапку и прячут ее себе подмышку. Все булгары живут в юртах, только у царя она гораздо больше в размерах. Наследственность у булгар определяется по старшинству в роде, т. е. умершему наследует брат, прежде его сыновей. Большая часть этих обычаев подобна обычаям русских людей даже не столь отдаленных времен.

Ибн Фадлан называет правителя Волжской Булгарии не иначе как «царем славян» (малик ас-сакалиба).

 

Призвание на княжение Рюрика

Начинать повествование о происхождении Руси надо бы, конечно, с призвания варягов-русов, произошедшего согласно «Повести временных лет» в 862 г., но в византийских и западноевропейских источниках есть более ранние упоминания о государстве русов, или росов.

Так, в рукописи середины IX в., найденной впоследствии в аббатстве св. Бертина на севере Франции, более известной как «Вертинские анналы», приводится самое первое, по мнению исследователей этого вопроса, сообщение о росах, более того, о государстве росов.

В 839 г. к императору Франкской державы Людовику I Благочестивому (814—840) в Ингельхейм, столицу франкского государства того времени, находившуюся возле современного города Майнца, явилось посольство византийского императора Феофила (829—842), который «прислал также…некоторых людей, утверждающих, что они, т. е. народ их, называется Рос (Rhos); король (rех) их, именуемый хаканом (chacanus), направил их к нему, как они уверяли, ради дружбы. Он (Феофил. – Ю.Д.) просил… чтобы по милости императора и с его помощью они получили возможность через его империю безопасно вернуться (на родину), так как путь, по которому они прибыли в Константинополь, пролегал по землям варварским и в своей чрезвычайной дикости исключительно свирепых народов, и он не желал, чтобы они возвращались этим путем, дабы не подверглись при случае какой-либо опасности. Тщательно расследовав (цели) их прибытия, император узнал, что они из народа шведов (Sueones), и, сочтя их скорее разведчиками и в той стране, и в нашей, чем послами дружбы, решил про себя задержать их до тех пор, пока не удастся доподлинно выяснить, явились ли они с честными намерениями, или нет. Об этом он не замедлил… сообщить Феофилу, а также о том, что из любви к нему принял их ласково и что, если они окажутся достойными доверия, он отпустит их, предоставив возможность безопасного возвращения на родину и помощь; если же нет, то с нашими послами отправит их пред его очи, дабы тот сам решил, как с ними следует поступить» (34, 288).

То есть еще до призвания варягов-русов в 862 г. где-то на востоке от Византийской империи существовало уже в 839 г. государство росов с хаканом во главе. Это государство явно не имело общих границ с Византийской империей и было мало, или совсем неизвестно византийскому императору, коль скоро пришли эти росы к нему впервые ради заключения мира и дружбы. И не могло их государство находиться где-нибудь на юго-восточном побережье Балтийского моря, так как эти земли должны были быть известны франкскому императору. Существовало государство росов, по всей видимости, недолго, так как других известий о нем в истории не зафиксировано.

Но почему сообщения росов о себе и своем государстве показались такими подозрительными императору Людовику? Или императору было известно, что народов с именем рос, рус или именем, похожим на это, было несколько? Если современные исследователи не исключают такой возможности, то и франкскому императору Людовику I Благочестивому могло быть об этом тоже кое-что известно. А что именно? Скорее всего, то, что еще около восьми веков назад один из племенных союзов сарматов с именем роксаланов более двух веков главенствовал среди покоренных им кельтских и германских племен, а также создал дружеские отношения, в том числе военные и торговые, с германскими народами Скандинавского полуострова.

«Вертинские анналы» не были единственным источником информации о существовании в IX в. еще какого-то каганата, кроме хазарского. Так, в Салернской хронике X в. до нашего времени дошел текст письма 871 г. от франкского императора и итальянского короля Людовика II (855—875), внука Людовика I, к византийскому императору Василию I (867—886), в котором он поясняет свое понимание титула «хаган» или, как чаще употребляют в российских исторических произведениях, «каган»: «Хаганом (Chaganus) мы называем государя авар, а не хазар или северных людей (Nortmanni)» (17, 45). То есть Людовик II считал, что, поскольку титул кагана соответствовал европейскому титулу императора, то кроме аварского он никаких других каганатов и не признавал. Но в то же время из этого письма можно сделать вывод, что кроме аварского, уже не существующего во времена Людовика II, как минимум два каганата претендовали на существование – хазарский и норманнский.

Можно предположить, что после уничтожения франкскими войсками армии аваров в 800 г. и последующего развала аварского каганата, на окраинах этого государства, которое 250 лет владело территориями от Вислы и Дуная до Урала и Каспийского моря, создавались государства по подобию аварского. Одни государственные образования существовали долгое время, как Хазарский каганат, другие, в том числе может быть Руский и Норманнский каганаты, существовали столь недолго, что не оставили о себе более значительных упоминаний. Но если такие каганаты существовали, то созданы они были не без участия сарматов. Ведь именно сарматы, имевшие к тому времени тысячелетний опыт жизни на этих территориях при различных завоевателях, вероятнее всего, осуществляли торговые операции и при участии норманнов, которые лучше всех освоили мореходное дело, научились плаванию на судах как по Балтийскому морю, так и по рекам, вплоть до Каспийского и Черного морей. На побережье Балтийского моря вполне могло быть создано совместное государство норманнов и сарматов.

К византийским источникам с наиболее ранним упоминанием о росах относится «Житие Георгия Амастридского», созданное между 820 и 842 годами. Георгий был архиепископом Амастриды и прославился своим противостоянием иконоборчеству. Очень скоро после смерти архиепископа (ок. 806 г.) Георгий в результате зафиксированных церковью чудес, сотворенных будущим святым, был канонизирован. Об одном из чудес св. Георгия Амастридского, произошедшего во время нашествия росов на византийский город Амастриду в Малой Азии, и повествует его житие: «Было нашествие варваров, росов (Ρώς) – народа, как все знают, в высшей степени дикого и грубого, не носившего в себе никаких следов человеколюбия. Зверские нравами, бесчеловечные делами, обнаруживая свою кровожадность уже одним своим видом, ни в чем другом, что свойственно людям, не находя такого удовольствия, как в смертоубийстве, они – этот губительный и на деле, и по имени народ, – начав разорение от Пропонтиды и посетив прочее побережье, достигнув наконец и до отечества святого (Георгия, т. е. Амастриды. – Ю.Д.), посекая нещадно всякий пол и всякий возраст, не жалея старцев, не оставляя без внимания младенцев, но противу всех одинаково вооружая смертоубийственную руку и спеша везде пронести гибель, сколько на это у них было силы. Храмы ниспровергаются, святыни оскверняются: на месте их (нечестивые) алтари, беззаконные возлияния и жертвы, то древнее таврическое избиение иностранцев, у них сохраняющее силу. Убийство девиц, мужей и жен; и не было никого помогающего, никого, готового противостоять…» (34, 90).

Авторство этого жития приписывают диакону Игнатию, ставшему впоследствии Никейским митрополитом (770/780 – после 845).

Далее в «Житии Георгия Амастридского» описывается сила воздействия христианских святынь даже на таких жестоких варваров, как росы, предводитель которых, пораженный чудесными знамениями у гробницы св. Георгия, прекращает насилия своего войска над христианами: «Варвар, пораженный этим, обещал все сделать как можно скорее. Дав вольность и свободу христианам, он поручил им и ходатайство перед Богом и пред святым. И вот устраивается щедрое возжжение светильников, и всенощное стояние, и песнопение; варвары освобождаются от божественного гнева, устраивается некоторое примирение и сделка их с христианами, и они уже более не оскорбляли святыни, не попирали божественных сокровищ, уже не оскверняли храмы кровью. Один гроб был достаточно силен для того чтобы обличить безумие варваров, прекратить смертоубийство, остановить зверство, привести (людей), более свирепых, чем волки, к кротости овец и заставить тех, которые поклонялись рощам и лугам, уважать Божественные храмы. Видишь ли силу гроба, поборовшего силу целого народа?» (34, 91).

Информативность этого жития для исследования истории росов незначительна, и можно было бы не приводить из него обширных цитат. Однако если сопоставить стиль изложения жития и более поздней по времени создания «Повести временных лет», то обнаруживается сходство: в том и другом произведениях росы показаны очень жестокими язычниками, но после приобщения к святыням христианства они становятся в один ряд с цивилизованными христианскими народами.

Жестокость росов упоминается и в «Житии патриарха Игнатия» Никиты Пафлагона (род. ок. 885 г.), в котором описывается поход росов на византийскую столицу Константинополь (Византии). «В это время запятнанный убийством более, чем кто-либо из скифов, народ, называемый Рос, по Эвксинскому понту прийдя к Стенону и разорив все селения, все монастыри, теперь уж совершал набеги на находящиеся вблизи Византия острова, грабя все (драгоценные) сосуды и сокровища, а захватив людей, всех их убивал. Кроме того, в варварском порыве учинив набеги на патриаршие монастыри, они в гневе захватывали все, что ни находили, и схватив там двадцать два благороднейших жителя, на одной корме корабля всех перерубили секирами» (34, 93).

О каком-то народе рос (hros), или рус (hrus), который обитал далеко к северу от Кавказа, сообщил сирийский автор VI в. Псевдо-Захария. Но характер описания представителей этого народа, как «мужчины с огромными конечностями, у которых нет оружия и которых не могут носить кони из-за их конечностей», да и упоминание их в одном ряду с амазонками, людьми-псами и другими народами-монстрами, обитающими на краю ойкумены, не заслуживает доверия (34, 203). Даже и в начале X в. сообщения о русах не становятся менее фантастическими. Так, арабский историк Ибн Русте сообщает в своем произведении «Дорогие ценности» (Ал-а'лак ан-нафиса) о народе русов, живущем на острове:

«Что же касается ар-Русийи, то она находится на острове, окруженном озером. Остров, на котором они живут, протяженностью в три дня пути, покрыт лесами и болотами, нездоров и сыр до того, что стоит только человеку ступить ногой на землю, как последняя трясется из-за обилия в ней влаги. У них есть царь, называемый хакан руссов. Они нападают на славян (ас-сакалиба. – Ю.Д.), подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают в плен, везут в Хазаран и Булкар и там продают. Они не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян… И нет у них недвижимого имущества, ни деревень, ни пашен. Единственное их занятие торговля соболями, белками и прочими мехами, которые они продают покупателям. Получают они назначенную цену деньгами и завязывают их в свои пояса… С рабами они обращаются хорошо и заботятся об их одежде, потому что торгуют (ими). У них много городов, и живут они привольно. Гостям оказывают почет, и с чужеземцами, которые ищут их покровительства, обращаются хорошо… И если один из них возбудит дело против другого, то зовет его на суд к царю, перед которыми (они) и препираются. Когда же царь произнес приговор, исполняется то, что он велит. Если же обе стороны недовольны приговором царя, то по его приказанию дело решается оружием, и чей из мечей острее, тот и побеждает… Есть у них знахари, из которых иные повелевают царем как будто бы они их начальники…» (34, 209).

Если эти русы действительно живут на острове, то откуда там так много городов, даже с учетом того, что остров «в три дня пути»? Да и на таком острове не может быть столько пушного зверья, чтобы делать на нем большую торговлю. За пределы острова они плавают вооруженными отрядами грабить там местное население, а в такой компании не поохотишься на соболя или белку. В одиночку же охотиться за пределами острова при их славе грабителей и похитителей очень опасно. Да и локализовать такой остров русов не представляется возможным, несмотря на большое количество версий.

Не менее фантастичными являются представления о Руси исламских авторов вплоть до XVII в. Например, египетский историк и географ Ибн Ийас в начале XVI в. изложил свою версию описания Руси в географическом труде «Аромат цветов из диковинок округов» («Нашк ал-азхар фи гара'иб ал-актар»): «Страна руссов. Это большая и обширная земля, и в ней много городов. Между одним городом и другим большое расстояние. В ней большой народ из язычников. И нет у них закона и нет у них царя, которому бы они повиновались. В земле их золотой рудник. В их страну не входит никто из чужестранцев, так как его убивают. Земля их окружена горами, и выходят из этих гор источники проточной воды, впадающие в большое озеро. В середине высокая гора, с юга ее выходит белая река, пробивающая себе путь через луга к конечному морю Мрака, затем текущая на север Русийи, затем поворачивающая в сторону запада и больше никуда не поворачивающая» (34, 211).

В XVI в. Великий князь московский Василий III, а затем царь Иоанн IV присовокупили к Московскому государству Уральские горы, в которых есть река Белая, берущая свое начало из-под горы Иремель. На реках, текущих со склонов этой горы, и в наше время есть золотые прииски. Река Белая течет сначала на юго-запад по красивым горным долинам до Магнитогорска, затем плавно поворачивает на север до Уфы, после которого поворачивает на запад до впадения в реку Каму, которая тоже течет на запад. Но нет никаких сведений о добыче золота русскими промышленниками на Урале в начале XVI в., да и живущие в этих местах башкиры вряд ли допустили бы такое вторжение в их владения.

Вернемся, однако, к главному источнику российской истории «Повести временных лет» по Лаврентьевскому списку, где дается хоть какое-то объяснение происхождению Руси: «В год 6367 (859). Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со славян, и с мери, и со всех кривичей. А хазары брали с полян, и с северян, и с вятичей по серебряной монете и по белке от дыма.

В год 6368 (860). В год 6369 (861).

В год 6370 (862). Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: "Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву". И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались Русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, – вот так и эти прозывались. Сказали Руси чудь, славяне, кривичи и весь: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами". И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю Русь, и пришли и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, – на Белоозере, а третий, Трувор, – в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля» (72, 33).

Именно эта часть летописи привела к непримиримым спорам между сторонниками норманнской и славянской теорий происхождения варягов-руси. Начало этим спорам положили такие царственные особы, как царь Московского государства Иван IV Грозный и король молодого Шведского государства, только освободившегося от датского владычества, Юхан III. Спор произошел из-за правильности титулования того или иного государя, поскольку царь Иван, считая себя потомком древнего рода Рюриковичей, отказывался величать королем Юхана III из-за незнатного происхождения его отца Густава I Вазы. Отвечая московскому царю, Юхан III заявлял о шведском происхождении варягов, с которыми якобы пришел Рюрик. Основоположниками этих теорий можно считать Готлиба Зигфрида Баера (1694—1738) и Василия Никитича Татищева (1686—1750). Баер считал варягов-русь выходцами из Скандинавии, поэтому его последователи стали исходить из предположения, что именно норманны и создали русское государство, а Татищев настаивал на том, что варяги-славяне с Балтийского побережья покорили каких-то руссов и заимствовали у них этноним «рус», что дало возможность его последователям считать, что одни славяне пригласили к себе на княжение других славян. Более чем за 250 лет эти теории получили развитие в таком количестве вариантов, что только их перечисление потребовало бы отдельной книги. Однако почему ту или иную теорию связывают с приглашением варягов одними лишь славянами, и именно славянам ставят в вину неспособность самостоятельно, без «западной помощи» создать государство?

Так какие же народы приглашали варягов? Чудь, славяне, кривичи и весь – это целых четыре народа, и славяне – это только один из четырех народов. Вот как локализует эти народы летописец, забыв, правда, указать местоположение чуди: «коренное население в Новгороде – славяне, в Полоцке – кривичи, в Ростове – меря, в Белоозере – весь, в Муроме – мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик» (72, 33). Все перечисленные народы, кроме славян и кривичей, являются этносами угро-финского происхождения. Тогда почему при обсуждении вопроса о призвании варягов вспоминают только славян? Может быть, из-за того, что в случае упоминания чуди, а этот народ в наше время чаще всего отождествляется с эстонцами, или веси Весьегонска и Белозерска (едва ли не единственного народа, который сохранил воспоминания о своем этническом происхождении и о национальных божествах в противовес мери Ростова, муромы Мурома, мещеры Касимова, ранее называвшегося Мещерский городец), то может сложиться впечатление, что и в этом случае славяне занимали второстепенное положение. Если же учесть, что Ильменьские славяне (словъни) – единственные среди восточных славян, сохранивших это название, то вполне вероятно, что они в тот период были еще зависимыми от какого-то другого народа. Надо отметить, что и в дальнейшей истории становления русского государства ильменьские славяне значительного участия не принимали, кроме отдельных мелких восстаний или поддержки кого-либо из князей в их междоусобицах. И созданное государство получило название Киевская Русь, а не Киевская Словения. «И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же – те люди от варяжского рода, а прежде были славяне» (72, 33). То есть население Новгородской земли, которой управлял Рюрик, бывшее раньше славянами, стало варяжского происхождения. Но в этом случае слово «славяне» имеет социальное, а не этническое значение.

Лиутпранд Кремонский, ок. 962 г. описывая поход киевского князя Игоря в Константинополь, сообщает о стране руссов: «В северных странах живет один народ, которого греки называют, по его внешнему виду (a qualitate corporis, по качеству тела), Ρουζιος, Рузиос (то есть руссы), а мы, по месту жительства, называем Nordmanni (норманны). На тевтонском языке nord – север, a man – человек; потому мы и называем их норманнами, т. е. северными людьми. Королем этого народа был в то время Нигер (так называет автор в латинской форме нашего великого князя киевского Игоря, сына Рюрика); собрав тысячу, и даже больше, кораблей, он пошел на Константинополь» (76, 329). Таким образом, если бы Лиутпранду было бы известно о происхождении варягов-русов от шведов или от норвежцев, он бы обязательно уточнил свою информацию. Он же сообщает только о северном местожительстве русов.

В «Истории гамбургских архиепископов», написанной в 1070-х годах бременским клириком Адамом, который первым употребил название Балтийского моря – mare Balteum (balteus на латинском языке – пояс), вообще Русь населяют винулы, т. е. вандалы: «За Одером, как слышно, живут поморяне, а за ними раскинулась обширнейшая страна поляков, границы которой, говорят, смыкаются с королевством (regnum) Руси. Это последняя и самая большая страна винулов, которая и полагает предел» (34, 275).

Не помогают выяснению происхождения варягов-русов и попытки исторической идентификации вождя варягов-русов Рюрика. Чаще всего последователи норманнской теории отождествляют князя Рюрика с Рориком, которого упоминает Адам Бременский под 850 г.

«Рорик, по происхождению нордманн (Roric natione Nordmannus), который во времена императора Людовика вместе с братом Харальдом держал в качестве бенефиция город Дорестад, после кончины императора и смерти брата, обвиненный, как говорят ложно, в предательстве, был схвачен и брошен в темницу во владениях Лотаря, который сменил на престоле своего отца. Бежав оттуда, он сделался вассалом короля восточных франков Людовика, несколько лет жил в его владениях среди саксов, которые соседствуют с нордманнами, собрал значительный отряд данов (Unde fuga lapsus in fidem Hludowici Regis orientalium Francorum veniens cum per annos aliquor ibi moraretur et inter Saxones qui confines Nordmannis sunt mansitaret collecta Danigenarum) и стал заниматься морским разбоем, опустошая те области государства Лотаря, которые прилегают к побережью северного океана. Он проплыл через устье реки Рейна к Дорестаду и захватил его. А поскольку король Лотарь не мог изгнать его без ущерба для своих людей, то с согласия совета и при посредничестве послов (Рорик) был принят в вассалы на том условии, что он должен будет отвечать (там) за налоги и прочие предметы, относящиеся к ведению королевской казны, и противостоять пиратским рейдам данов» (72, 76).

Вот этого «джентельмена удачи» норманисты и предлагают на роль Рюрика в русской истории. Именно этот исторический персонаж, будучи вассалом короля франков, дает повод для понимания сообщения Продолжателя Феофана о происхождении русов «из племени франков» (34, 118). Да и наименование Киевской Руси королевством ругов в этом случае становится более понятным, так как вся деятельность Рорика была связана с побережьем, где много веков назад обитали руги с центром на о. Рюген, а во времена Франкской империи – населяли вагры, винулы, или вильцы.

Обратимся к значению слова «рус». Почему при изучении российской истории создается впечатление, что народов с таким названием было несколько? Почему происхождение этого этнонима историки чаще всего связывают с ругами, рутенами, роксаланами, или рухсаланами, россомонами, а не с варягами-русами? А что если на самом деле центров образования этносов с подобными наименованиями было несколько, как утверждает Е.С. Галкина? Хотя польский историк XVI в. М. Вельский в «Хронике Польши» считал родиной славянских народов Северное Причерноморье и производил всех славян от роксоланов, а его современник М. Стрыйковский, не исключая идентичности этноформ «роксоланы» и «русы», возражал против использования в этих же случаях формы «рутены», так как считал данный этноним относящимся к одному из кельтских племен во французской Аквитании.

У греков Русь – Ρώς/ Ρουσ, а в западноевропейских источниках: Rhos, Rûzâra, Ruzzi, Rugi, Ru(s)zi, Ruteni, Rutheni. Кто такие руги? Согласно Тациту, руги относятся к германским племенам, которые во II в. обитали на побережье Балтийского моря. Вполне возможно, что руги переселились на побережье с о. Рюген, отчего и получили свое наименование. По крайней мере, М. Фасмер, рассматривая слово «рожь», приводит соответствующее этому злаку в древнеисландском языке значение rugr, которое одновременно обозначает «жители о. Ругия». Во время переселения готов руги тоже двинулись на юг и уже к концу II в. достигли границ Римской империи на Дунае.

Византийский историк Иоанн Скилица (после 1040 – ок. 1110), придворный чиновник, создал свое основное историографическое произведение «Обозрение историй», которое примыкает хронологически к «Хронографии» Феофана, охватывая события с 811 по 1057 г. Этот историк сообщает, что «на среднем Дунае, в середине V в. н. э., недолгое время существовало государственное образование германского племени ругов, разгромленное в 488 г. римским полководцем Одоакром» (34, 265). Это государство ругов в Норике в дальнейшем распространило свои границы от Кицбюльских Альп до Карпат.

А в «Раффелыптеттенском таможенном уставе», который был издан между 904 и 906 г. по приказу последнего восточнофранкского короля из династии Каролингов Людовика IV Дитяти в местечке Раффелыптеттен на Дунае в Баварской восточной марке, сообщается, что «славяне же, отправляющиеся для торговли от ругов или богемов, если расположатся для торговли где-либо на берегу Дуная… с каждого вьюка воска платят две меры стоимостью в один скот каждая; с груза одного носильщика – одну меру той же стоимости; если же пожелают продать рабов или лошадей, то за каждую рабыню платят по одному тремиссу, столько же за жеребца, за раба – одну сайгу, столько же за кобылу» (34, 296). То есть руги и богемы в начале X в. обитали где-то неподалеку друг от друга в бассейне Дуная. Однако, по мнению историков, бойи и руги только передали свои имена неким чехам и славянам, хотя, скорее всего, эти народы никуда не делись, а продолжают жить среди чехов, словаков и западных украинцев.

Но вполне возможно, что не все руги во II в. переселились с Балтийского побережья восточнее Вислы в южные края. Так, М. Фасмер приводит, что Ругодив – старое название города Нарвы, встречающееся в I Новгородской летописи как Ругодивъ под 1344, 1420 гг. Считается, что в основе лежит имя финно-угрского божества: финского Rukotivo – «духа-покровителя ржи», эстонского Rôugutaja. Но ведь фенны и эстии, упоминаемые Тацитом, обитали во II в. в тех же местах, что и руги, и могли это божество перенять у них.

В VI в. Норик, т. е. Нижнюю Австрию, завоевали сначала лангобарды, а затем вроде бы передали своим союзникам и покровителям аварам. А вот завоеванных и порабощенных ругов они, скорее всего, переселили, при этом, вполне возможно, что на земли современных Словакии, Западной Украины и Белоруссии.

Кто такие рутены, Ruteni, Rutheni? Эти наименования обычно относят к кельтской этимологии. В Западной Украине, как в Закарпатье, так и в Прикарпатье до 1939 г. проживали русины, которые приветствовали друг друга при встрече словами «Слава Руси». Позднее, когда Западная Украина вошла в состав СССР, местные жители все стали украинцами, а приветствовать друг друга стали словами «Слава Иисусу».

Скорее всего, этноним «рутены» однозначен слову рутина со значением дорога. В этом случае рутены – это идущие по дороге, т. е. переселенцы. Но и этноним «русины», вероятно, соответствует слову «рушение», означающему движение или ополчение. Может быть, и современное политическое движение в Западной Украине «Рух» является однокорневым с этнонимом «русин». Ведь должна же на чем-то основываться явная тавтология, когда политическое движение называется «движением», так как в украинском языке «рух» – это движение.

Но нельзя исключать и связи этнонима «рус» с этнонимами «роксалан» или «рухсалан», тем более что роксаланы в составе племен сарматов прошли от Северного Кавказа до Карпат и Балтийского побережья, где в течение восьми веков они были активными участниками в завоеваниях сарматов, готов, гуннов, аваров и болгар. Роксоланы вполне могли оказать влияние на прибалтийских ругов, карпатских рутенов, ну, и само собой, на росов Подонья.

Надо отметить, что независимо от происхождения русов, характеристики, которые дают им как византийские, так и арабские авторы того времени, полностью совпадают, хотя сталкивались с ними эти авторы совершенно в разных концах Европы. Ахмед ибн Фадлан, описывая свое посольство в Волжскую Булгарию в 921—922 гг. сообщает о своей встрече с русскими торговцами.

«Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились у реки Атыл. Я не видал (людей) с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, белокуры, красны лицом, белы телом. Они не носят ни куртки, ни хафтанов, но у них мужчина носит кису, которой он охватывает один бок, причем одна из рук выходит из нее наружу. И при каждом из них топор, меч и нож, (причем) со всем этим он (никогда) не расстается. Мечи их плоские, бороздчатые, франкские. И от края ногтей иного из них (русов) до его шеи (имеется) собрание деревьев, изображений (картинок) и тому подобного (т. е. руки покрыты до шеи татуировкой. – ЮЛ) —

А что касается их женщин, то на (каждой) их груди прикреплена коробочка, или из железа, или из серебра, или из меди, или из золота, или из дерева в соответствии с размерами (денежных) средств их мужей. И у каждой коробочки – кольцо, у которого нож, также прикрепленный на груди. На шеях у них мониста из золота и серебра, так что если человек владеет десятью тысячами дирхемов, то он справляет своей жене один (ряд) мониста, а если владеет двадцатью тысячами, то справляет ей два (ряда) мониста, и таким образом каждые десять тысяч, которые он прибавляет к ним (дирхемам), прибавляет (ряд) мониста его жене, так что на шее иной из них бывает много (рядов) монист» (42, 329).

Ахмед ибн Фадлан указывает, что деньги русов – это либо шкурка серой белки без шерсти, лапок, головы и хвоста, либо шкурка соболя. Правда, не сообщает количественное соответствие русской шкурки и дирхема (а то ведь какому количеству белок или соболей должно соответствовать монисто в десять тысяч дирхем)?

Он также отмечает, что прибывающие русы по Итилю (Волге) строят на берегу деревянные дома и рядом с ними устанавливают своих деревянных богов, которым русы подносят пожертвования в виде хлеба, мяса, лука, молока, медовухи с просьбой пожаловать им богатого купца, не жалеющего денег. Русы в основном везут на продажу меха и рабов, причем рабынь они не только продают поштучно и оптом, но и поставляют их желающим на утеху за деньги. Мусульманского автора удивляет не то, что женщин продают для утехи мужчин, а то, что «утешаются» они с этими женщинами принародно.

Ахмеда ибн Фадлана удивляют и другие обычаи русов, особенно личной гигиены. Так, его удивляет, что русы «не очищаются ни от экскрементов, ни от урины, не омываются от половой нечистоты и не моют рук после еды» (42, 330).

Ахмед ибн Фадлан описывает обычай русов умывать свои лица и головы из одной лохани по очереди, что его сильно удивляет (в современной Англии умываются подобным образом, что теперь нас, русских, тоже удивляет).

Поразил его и русский обычай похорон важного лица, которого после смерти сначала слегка прикапывают, пока строят корабль для его похорон, выясняют, кто из его слуг хочет уйти на тот свет вместе с хозяином, а также шьют для него новые богато украшенные одежды. В середине корабля русы устанавливают шалаш, покрытый кумачом, и скамью, красиво украшенную матрасами и византийской парчой. Руководит всем этим обустройством старуха, которую русы называют ангелом смерти, она же убивает девушку или юношу, которые согласились сопровождать умершего в последний путь. После того как на скамье укладывали красиво и богато наряженного покойника, а также клали в корабль все его оружие, умерщвленных юношу или девушку, его собаку, двух лошадей, двух коров, петуха и курицу, корабль обкладывали дровами и поджигали.

На вопрос Ахмеда ибн Фадлана, почему русы поступают так со своими умершими, один из русов ему ответил: «Вы арабы, глупы… Действительно, вы берете самого любимого вами из людей и самого уважаемого вами и оставляете его в прахе, и едят его насекомые и черви, а мы сжигаем его в мгновение ока, так что он немедленно и тотчас входит в рай» (42, 336). Вероятно, и не существовало более подробной характеристики обрядов и нравов русов, чем данная этим арабом: даже в Центральном историческом музее Российской Федерации висит картина «Похороны знатного руса», которую художник создал по описанию Ахмеда ибн Фадлана.

 

Становление Руси

Создание Киевской Руси начинается с начала княжения в Киеве князя Олега, т. е. с 882 г. Когда князь выступил в поход, то набрал с собой воинов из варягов, чуди, славян, мери, веси и кривичей. То есть войско князя Олега и в этом походе, спустя двадцать лет с момента призвания Рюрика, в основном состояло из представителей угро-финских народов. И если в Смоленске он как старший в роде принял власть и посадил своих наместников, то уже город Любеч, стоящий тоже на Днепре, пришлось ему брать силой (штурмом или осадой – летопись не уточняет). Киев Аскольда и Дира князь Олег с дружиной захватывает обманом, т. е. военной хитростью, и устраивает в этом городе свою столицу. Те, кто при нем остались, а именно варяги, славяне и прочие, прозвались Русью. А вот народам, которые ему подчинялись, князь Олег назначил ежегодную дань: славянам, кривичам, мери, а отдельно от Новгорода – еще триста гривен ежегодно для варягов, как уточняет летописец, ради сохранения мира. Удивительно, что в этом перечне нет чуди. То ли не платила чудь дани князю Олегу, то ли за данью Новгорода и скрывалась дань чуди, ведь славяне в этом перечне названы отдельно.

С древлянами и северянами князю Олегу пришлось воевать, чтобы наложить на них свою дань вместо хазарской. Видимо, хазарский каган решал все торгово-экономические и военные проблемы этих народов. Хотя вроде бы им свои товары вниз по Днепру мимо Киева не провезти. Возможно, воевать пришлось не только с древлянами и северянами, но и с хазарами, ведь растянулась война на целый год. Затем князь Олег как-то очень легко договорился с радимичами, хотя те согласились платить ему дань такую же, как и платили до этого хазарам. Видимо, отрезанным от коммуникаций с хазарами, вследствие завоеваний князя Олега, радимичам ничего не оставалось, как сменить хозяина.

А вот с уличами и тиверцами князь Олег, согласно летописи, воевал. Вероятно, потому, что эти народы имели собственные выходы к Черному морю по Южному Бугу и Днестру, а раз так, то платить киевскому князю дань не за что.

С венграми, хотя об этом ничего не сказано в летописи, князь Олег, видимо, был в союзных отношениях против Хазарского каганата, иначе как-то совсем тихо, без столкновений со славянами прошли венгры мимо Киева.

«В год 6406 (898). Шли угры мимо Киева горою, которая называется теперь Угорской, пришли к Днепру и стали вежами: ходили они так же как теперь половцы. И, придя с востока, устремились через великие горы, которые прозвались Угорскими горами…» (72, 35)

Венгры, перейдя Карпаты, завоевали в горах и в Среднедунайской долине волохов и славян. И летописец поясняет, что раньше жили здесь славяне, которых потом завоевали волохи. То, что повсеместно, где раньше был Аварский каганат, жили славяне, – это понятно. А вот под волохами надо понимать не греков, с которыми именно под этим именем далее воевали венгры, а болгар, которые к тому времени владели и Среднедунайской долиной и Карпатами. Волохами же их назвал летописец потому, что они уже приняли христианство, причем замешанной в этом мероприятии была и Римская церковь. А римлян, или ромеев, принято было называть волохами, или влахами.

Князю Олегу пришлось решать торговые вопросы с Византийской империей, которая, видимо, либо совсем не хотела торговать с Киевской Русью, либо делала это не на взаимовыгодных условиях, т. е. попросту грабила купцов. Для решения этих экономических вопросов «пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи; этих всех называли греки "Великая Скифь"» (72, 38).

В этом перечне народов, с которым князь Олег победил греков, угро-финские племена составляют уже меньшинство, а племена дулебов и тиверцев выполняли еще и роль переводчиков, поскольку владели ромейским языком. В результате военного похода князя Олега на Константинополь византийские императоры Лев VI (886—912) и его брат Александр II (912—913) обязались соблюдать взаимоприемлемые правила торговли с русскими купцами, а также обязалась выплачивать ежегодную дань, что было более выгодным для Византии, чем воевать. В 912 г., когда еще до смерти Льва VI в Византии стали его соправителями брат Александр II и сын Константин VI (912—959), Олег послал в Константинополь послов с предложением продлить мирный договор с Византией, из которого в летописи приводятся подробные договорные статьи. Представляют интерес имена послов, которые явно не соответствуют признанным историками славянским именам: «Мы от рода русского – Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид – посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его…» (72, 40). Наверное, славяне во время княжения Олега ни политического, ни экономического влияния на жизнь Киевской Руси на международном уровне не имели.

Создав, таким образом, русское государство, князь Олег обеспечил его военной защитой и торговым договором с основным партнером – Византией, а также решил вопросы обложения и сбора дани с подвластных народов. Удивительно только, что зачинатели в призвании варягов угро-финские народы остались как бы в стороне от дальнейшего развития государства, перейдя в статус далекой провинции. По всей вероятности, Хазарский каганат жестко регулировал торговлю с народами Среднего и Верхнего Поволжья, что превратило Волжский торговый путь для Киевской Руси, по сравнению с Днепровским торговым путем, во второстепенную статью доходов.

Впоследствии, когда Византия прекратила выплачивать Киевской Руси ежегодную дань в связи с переходом власти в Киеве от умершего Олега к Игорю, которую ей в это время приходилось выплачивать и болгарам, и венграм, и печенегам, князю Игорю пришлось отстаивать торговые права Киева новым военным походом на Константинополь в 941 г. На этот раз среди воинов князя Игоря уже нет представителей угро-финских племен, а только варяги, русь, поляне, славяне, кривичи и тиверцы (в 944 г. вместе с Игорем на греков ходили еще и печенеги). Этот поход князя Игоря был неудачным, византийцы уничтожили большое количество кораблей русов с помощью греческого огня. В хронике Продолжателя Феофана в повествовании о событиях 941 г. есть странное указание на принадлежность росов к государству франков:

«Одиннадцатое июня четырнадцатого индикта на десяти тысячах судов приплыли к Константинополю росы, коих именуют также дромитами, происходят же они из племени франков. Против них со всеми дромонами и триерами, которые только оказались в городе, был отправлен патрикий. Он снарядил и привел в порядок флот, укрепил себя постом и слезами и приготовился сражаться с росами. Когда росы приблизились и подошли к Фаросу (Фаросом называется сооружение, на котором горит огонь, указующий путь идущим в ночи), патрикий, расположившийся у входа в Евксинский понт (он назван «гостеприимным» по противоположности, ибо был прежде враждебен для гостей из-за постоянных нападений тамошних разбойников; их, однако, как рассказывают, уничтожил Геракл, получившие безопасность путешественники переименовали понт в «гостеприимный»), неожиданно напал на них на Иероне, получившем такое название из-за святилища, сооруженнонного аргонавтами во время похода. Первым вышедший на своем дромоне патрикий рассеял строй кораблей росов, множество их спалил огнем, остальные же обратил в бегство. Вышедшие вслед за ним другие дромоны и триеры довершили разгром, много кораблей потопили вместе с командой, многих убили, а еще больше взяли живыми. Уцелевшие поплыли к восточному берегу, к Сгоре (место на вифинском побережье. – Ю.Д.). И послан был тогда по суше им на перехват из стратигов патрикий Варда Фока с всадниками и отборными воинами. Росы отправили было в Вифинию изрядный отряд, чтобы запастись провиантом и всем необходимым, но Варда Фока этот отряд настиг, разбил наголову, обратил в бегство и убил его воинов. Пришел туда во главе всего восточного войска и умнейший доместик схол Иоанн Куркуас, который, появляясь то там, то здесь, немало убил оторвавшихся от своих врагов, и отступили росы в страхе перед его натиском, не осмеливаясь больше покидать свои суда и совершать вылазки. Много злодеяний совершили росы до подхода ромейского войска: предали огню побережье Стена (т. е. Босфора. – Ю.Д.), а из пленных одних распинали на кресте, других вколачивали в землю, третьих ставили мишенями и расстреливали из луков, пленным же из священнического сословия они связали за спиной руки и вгоняли им в голову железные гвозди. Немало они сожгли и святых храмов, однако надвигалась зима, у росов кончилось продовольствие, они боялись наступающего войска доместика схол Куркуаса, его разума и смекалки, не меньше опасались и морских сражений и искусных маневров патрикия Феофана и потому решили вернуться домой. Стараясь пройти незаметно для флота, они в сентябре пятнадцатого индикта ночью пустились в плавание к фракийскому берегу, но были встречены упомянутым патрикием Феофаном и не умели укрыться от его неусыпной и доблестной души. Тотчас же завязывается второе сражение. И множество кораблей пустил на дно, и многих росов убил упомянутый муж. Лишь немногим удалось спастись на своих судах, подойти к побережью Килы и бежать с наступлением ночи, патрикий же Феофан, вернувшийся с победой и великими трофеями, был принят с честью и великолепием и почтен саном паракимомена» (34, 118).

Лаврентьевская летопись сообщает, что в походе 944 г. русам удалось взять реванш над византийцами, император Роман без войны предложил князю Игорю заключить договор: «Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег, прибавлю и еще к той дани» (72, 47).

Так это было или иначе, но уже следующему киевскому князю Святославу стало понятно, что одной торговой артерией государству не обойтись, поэтому в 965 г. этому сыну Игоря и Ольги просто необходимо было выиграть войну с хазарами для обеспечения беспрепятственной торговли с Персией и Среднеазиатскими странами по Волжскому торговому пути. Сыну же князя Святослава Владимиру, кроме военно-территориальных и торговых вопросов, пришлось решать еще и вопрос выбора веры.

Итак, в состав Киевской Руси вошли разные по происхождению народы. Остается открытым вопрос, а на каком языке до принятия христианства эти народы общались между собой. Ведь если считать, что славяне изначально говорили на славянском языке русских летописей, то этот язык значительно отличается от языка мордвы, черемисов и чувашей, а эти народы родственны чуди, мери, веси, муроме, мещере, остякам и вогулам. На каком языке говорили сами варяги-русы? И на каком языке сумели договориться чудь, славяне, кривичи и весь о призвании на княжение князя Рюрика от варягов-руси, ведь о переводчиках в русских летописях не упоминается? Ответа в исследованиях историков найти не удается. Скорее всего, языки общения этих народов были схожи, так как все они более двух веков входили в состав Аварского каганата, и языки их представляли собой диалекты тюркского языка.

Различия в языках народов Киевской Руси и народов Поволжья стали формироваться после принятия христианства князем Владимиром и введения в обиход церковнославянского языка. В Лаврентьевской летописи сказано, что «для… моравов, первоначально созданы буквы, названные славянской грамотой; эта же грамота и у русских, и у болгар дунайских» (72, 36). Язык же народов Поволжья, попавших в сферу влияния Волжской Булгарии, а впоследствии входивших в состав Казанского ханства, исповедовавших ислам, стал значительно арабизироваться.

Некоторое пояснение этой ситуации дает Нестор, сообщая, что от полочан, обитавших на реке Полота, «произошли кривичи, сидящие в верховьях Волги, и в верховьях Двины, и в верховьях Днепра, их же город – Смоленск; именно там сидят кривичи. От них же происходят и северяне. А на Белоозере сидит весь, а на Ростовском озере меря, а на Клещине (Плещеевом. – Ю.Д.) озере также меря. А по реке Оке – там, где она впадает в Волгу, – мурома, говорящая на своем языке, и черемисы, говорящие на своем языке, и мордва, говорящая на своем языке» (72,28). Правда, тут же в следующих строках лишает весь и мерю единого с кривичами и северянами языка: «Вот кто только говорит по-славянски на Руси: поляне, древляне, новгородцы, полочане, дреговичи, северяне, бужане, прозванные так потому, что сидели по Бугу, а затем ставшие называться волынынами. А вот другие народы, дающие дань Руси: чудь, меря, весь, мурома, черемисы, мордва, пермь, печора, ямь, литва, зимигола, корсь, нарова, ливонцы, – эти говорят на своих языках» (72, 28).

В этот список племен, говорящих на славянском языке, не попали уличи, тиверцы, вятичи, радимичи, а также не один из угро-финских народов. Хотя по вводной части летописи, откуда взяты эти цитаты, очень трудно оценить, к какому времени относится эта информация: то ли к временам легендарных братьев Кия, Щека, Хорива и сестры их Лыбеди, то ли к гораздо более поздним временам. Скорее всего, эта вставка сделана переписчиками летописи в конце XIV в., так как черемисы, мордва, пермь, зимигола, корсь, нарова, ливонцы до конца Лаврентьевской летописи более не упоминаются, а литва и ямь – только по одному разу в 1040 г. и в 1042 г. при завоевании их князем Ярославом Мудрым, печора упоминается в 1096 г. как данник Новгорода. При этом множество завоеванных киевскими князьями народов – от хорватов и поляков на западе до хазаров на востоке, к данникам Руси не причислено.

Испанский ученый и купец из Тортосы Ибрахим ибн Йа'куб, который в 60-х годах X в. прибыл в Германию, чтобы встретиться с императором Оттоном I (962—973) в Магдебурге, посетил затем Польшу, Чехию, Болгарию и Русь. В своем сочинении он упоминает хазар, русов, печенегов и относит их к народам, говорившим по-славянски, так как они смешались со славянами.

Надо отметить, что князь Владимир, завладевший Киевом с помощью варягов, которые пришли вместе с князем из-за моря, себя с варягами уже не отождествлял. Более того, обманув их в законном получении выкупа от горожан Киева, князь Владимир оправил варягов в Византию на вольные хлеба. А к императору отправил послов с известием: «Вот идут к тебе варяги, не вздумай держать их в столице, иначе наделают тебе такого же зла, как и здесь, но рассели их по разным местам, а сюда не пускай ни одного» (72, 67).

 

Принятие христианства на Руси

Вопрос о том, когда было крещение Руси, совсем не риторический, поскольку в источниках существуют различные сведения об этом событии. Так, о крещении Руси вслед за событиями похода на Константинополь в 860 г. сообщает хроника Продолжателя Феофана. Анонимное сочинение было создано, вероятно, ок. 950 г. в кругах императора Константина Багрянородного и освещает период с 813 по 961 г. В книге, посвященной правлению Михаила III, сообщается о набеге росов в момент церковного противоборства в византийской столице сторонников патриарха Фотия и будущего патриарха Игнатия. В этой связи и сообщается о нападении росов на Константинополь 18 июня 860 г. и их последующем обращении.

«Потом набег росов (это скифское племя, необузданное и жестокое), которые опустошили ромейские земли, сам Понт Евксинский предали огню и оцепили город (Михаил в то время воевал с исмаилитами). Впрочем, насытившись гневом Божиим, они вернулись домой – правивший тогда церковью Фотий молил Бога об этом, – а вскоре прибыло от них посольство в царственный город, прося приобщить их божьему крещению. Что и произошло» (34, 103). В этом сообщении Продолжатель Феофана называет росов скифским племенем, скорее всего, по их местожительству, потону как ранее в своей хронике он относит росов к франкам.

В одной из книг хроники этого же автора под названием «Жизнеописание императора Василия», датируемой периодом после 943—950 гг., есть информация о христианском просвещении императором Василием I болгар и росов, в том числе о создании архиепископии на Руси ок. 874 г.:

«Щедрыми раздачами золота, серебра и шелковых одеяний он склонил к соглашению неодолимый и безбожный народ росов, заключил с ними мирные договоры, убедил приобщаться к спасительному крещению и уговорил принять рукоположенного патриархом Игнатием архиепископа, который, явившись в их страну, стал любезен народу таким деянием. Однажды князь этого племени собрал сходку их подданных и воссел впереди со своими старейшинами, кои более других по многолетней привычке были преданы суеверию, и стал рассуждать с ними о христианской и исконной вере. Позвали туда и иерея, только что к ним явившегося, и спросили его, что он им возвестит и чему собирается наставлять. А тот, протягивая священную книгу божественного Евангелия, возвестил им некоторые из чудес Спасителя и Бога нашего и поведал по Ветхому завету о чудотворных Божьих деяниях. На это росы тут же ответили: „Если сами не узрим подобного, а особенно того, что рассказываешь ты о трех отроках и печи, не поверим тебе и не откроем ушей речам твоим“. А он, веря в истину рекшего: „Если что попросите во имя мое, то сделаю“ и „Верующий в меня, дела, которые творю я, и он сотворит и больше сих сотворит, когда оное должно свершиться не напоказ, а для спасения душ“, сказал им: „Хотя и нельзя искушать Господа Бога, но если от души решили вы обратиться к Богу, просите, что хотите, и все полностью ради веры нашей совершит Бог, пусть мы жалки и ничтожны“. И попросили они бросить в разложенный ими костер саму книгу веры христианской, божественное и святое Евангелие, и если останется она невредимой и неопаленной, то обратятся к Богу, им возглашаемому. После этих слов поднял иерей глаза и руки к Богу и рек: „Прославь имя твое, Иисус Христос, Бог наш в глазах всего этого племени“, – и тут же метнул в пламя костра книгу святого Евангелия. Прошло немало времени, и когда погасло пламя, нашли святой том невредимым и нетронутым, никакого зла и ущерба от огня не потерпевшим, так что даже кисти запоров книги не попортились и не изменились. Увидели это варвары, поразились величию чуда и уже без сомнений приступили к крещению» (34, 104).

Надо признать, что наши соплеменники в те далекие от XXI в. времена были куда менее доверчивы. Жаль только, что Продолжатель Феофана не указал, откуда были эти росы. Ведь если эти росы были из Киева времен Аскольда и Дира, то значит пришедшие в Киев варяги-росы из Новгорода во главе с князем Олегом и княжичем Игорем эти зачатки христианства ликвидировали. И Русь пришлось крестить еще раз в 988 г. в княжение Владимира Красное Солнышко, хотя в византийских источниках об этом ничего не говорится.

И только в более поздних хрониках (не ранее XIII в.) есть очень лаконичные упоминания о крещении Руси в другие годы, в том числе и при князе Владимире. Так, в рукописи XV в. Парижского кодекса этот важный для России момент представлен следующим образом: «В царствование императора Василия Македонянина, в 6390 году (881/882 г.), был крещен народ рос» (34, 107). А в рукописном кодексе, хранящемся в наше время в Ватиканской библиотеке, а в XV в. принадлежавшем киевскому митрополиту кардиналу Исидору, имеется не менее лаконичное сообщение: «В году 6496 (988 г.) был крещен Володимер, который крестил Росию» (34, 109). Однако и это еще не все. В одной из византийских хроник, продолжающей «Бревиарий» патриарха Никифора (IX в.) до года падения Византии в 1453 г., сохранившейся в дрезденской рукописи, время крещения Руси отнесено к XII в. в правление императора Иоанна II Комнина (1118—1143): «Иоанникий, его сын, багрянородный, (правил) 24 года, 7 месяцев, 23 дня. При нем крестились Росы» (34, 109).

Иоанн Скилица о посещении княгиней Ольгой Константинополя при императоре Константине VII Багрянородном сообщает следующее: «И жене некогда отправившегося в плаванье против ромеев русского архонта, по имени Эльга, когда умер ее муж, прибыла в Константинополь. Крещенная и открыто сделавшая выбор в пользу истинной веры, она, удостоившись великой чести по этому выбору, вернулась домой» (34, 118).

Более подробно об этой поездке русской княгини повествуется в произведении «О церемониях византийского двора», приписываемого Константину Багрянородному:

«Другой прием – Эльги Росены. Девятого сентября, в четвертый день (недели), состоялся прием… по прибытии Эльги архонтессы Росии. Сия архонтесса вошла с близкими, архонтиссами родственницами и наиболее видными из служанок. Она шествовала впереди всех прочих женщин, они же по порядку, одна за другой, следовали за ней. Остановилась она на месте, где логофет (начальник ведомства почт и внешних связей. – Ю.Д.) обычно задает вопросы. За ней вошли послы и купцы архонтов Росии и остановились позади у занавесей. Все дальнейшее было совершено в соответствии с вышеописанным приемом.

Войдя снова через Анадендрарий (оранжерею) и Триклин (зал. – Ю.Д.) кандидатов, а также триклин, в котором стоит камелавкий (вид императорского венца. – Ю.Д.) и в котором посвящают в сан магистра, она прошла через Онопод и Золотую руку, т. е. портик Августия, и села там. Когда же василевс обычным порядком вступил во дворец, состоялся другой прием следующим образом.

В Триклине Юстиниана стоял помост, украшенный порфирными дионисийскими тканями, а на нем – большой трон василевса Феофила, сбоку же – золотое царское кресло. За ним, позади двух занавесей, стояли два серебряных органа двух партий, ибо их трубы находились за занавесями. Приглашенная из Августия, архонтисса прошла через Апсиду, ипподром и внутренние переходы самого Августия и, придя, присела в Скилах (соседнее с императором помещение. – Ю.Д.). Деспина (женщина – деспот государства. – Ю.Д.) между тем села на упомянутый выше трон, а ее невестка – в кресло. И (тогда) вступил весь кувуклий (дворцовые евнухи. – Ю.Д.), и препозитом (начальник евнухов. – Ю.Д.) и остиарием (привратник. – ЮД.) были введены вилы (вельможи различного ранга. – Ю.Д.): вила первая – зост, вила вторая – магистриссы, вила третья – патрикиссы, вила четвертая – протоспафариссы-оффикиалы, вила пятая – прочие протоспафариссы, вила шестая – спафарокандидатиссы, вила седьмая – пафариссы, страториссы и кандидатиссы (перечисление жен официальных лиц. – Ю.Д.).

Итак, лишь после этого вошла архонтисса, введенная препозитом и двумя остиариями. Она шла впереди, а родственные ей архонтиссы и наиболее видные из ее прислужниц следовали за ней, как и прежде было упомянуто. Препозит задал ей вопрос как бы от лица августы, и, выйдя, она (снова) присела в Скилах.

Деспина же, встав с трона, прошла через Лавсиак и Трипетон (путь через вестибюль Хрисотриклина. – Ю.Д.), и вошла в Кенургий («новое строение» во дворце. – Ю.Д.), а через него в свой собственный китон (покои императрицы. – Ю.Д.). Затем тем же самым путем архонтисса вместе с ее родственницами и прислужницами вступила через (Триклин) Юстиниана, Лавсиак и Трипетон в Кенургий и (здесь) отдохнула.

Далее, когда василевс с августой и его багрянородными детьми уселись, из Триклина Кенургия была позвана архонтисса. Сев по повелению василевса, она беседовала с ним, сколько пожелала.

В тот же самый день состоялся клиторий (званный обед. – ЮД.) в том же Триклине Юстиниана. На упомянутой выше трон сели деспина и невестка. Архонтисса же стояла сбоку. Когда трапезит (распорядитель пира. – ЮД.) по обычному чину ввел архонтисс и они совершили проскинесис (ритуальное простирание ниц перед императором. – Ю.Д.). архонтисса, наклонив немного голову, села к апокопту (столу для высших персон. – Ю.Д.) на том же месте, где стояла, вместе с зостами, по уставу. Знай, что певчие, апостолиты и агиософиты (певчие храмов св. Апостолов и св. Софии. – Ю.Д.) присутствовали на этом клитории, распевая василикии (панегирики в честь василевса. – Ю.Д.). Разыгрывались также и всякие театральные игрища.

А в Хрисотриклине («золотом зале» дворца. – ЮД.) (в то же время) присходил другой клитории, где пировали все послы архонтов Росии, люди и родичи архонтиссы и купцы. (После обеда) получили: анепсий (племянник или двоюродный брат. – ЮД.) ее – 30 милиарисиев (серебряная монета, одна тысячная золотого фунта. – Ю.Д.), 8 ее людей – по 20 милиарисиев, 20 послов – по 12 милиарисиев, 43 купца – по 12 милиарисиев, люди Святослава – по 5 милиарисиев, 6 людей посла – по 3, переводчик архонтиссы – 15 милиарисиев.

После того как василевс встал от обеда, состоялся десерт в Аристирии (зале для завтрака. – Ю.Д.), где стоял малый золотой стол, установленный в Пентапиргии (зале, где выставлялись сокровища. – Ю.Д.). На этом столе и был сервирован десерт в украшенных жемчугами и драгоценными камнями чашах.

Сидели (здесь) василевс, Роман – багрянородный василевс, багрянородные их дети, невестка и архонтисса. Было вручено: архонтиссе в золотой, украшенной драгоценными камнями чаше – 500 милиарисиев, 6 ее женщинам – по 20 милиарисиев и 18 ее прислужницам – по 8 милиарисиев.

Восемнадцатого сентября, в воскресенье, состоялся клитории в Хрисотриклине. Василевс сидел (здесь) с росами. И другой клитории происходил в Пентакувуклии св. Павла, где сидели деспина с багрянородными ее детьми, с невесткой и архонтиссой. И было выдано: архонтиссе – 200 милиарисиев, ее анепсию – 20 милиарисиев, священнику Григорию – 8 милиарисиев, 22 послам – по 12 милиарисиев, 44 купцам – по 6 милиарисиев, двум переводчикам – по 12 милиарисиев» (34, 118).

Но почему-то, вернувшись в Киев, княгиня Ольга, в крещении Елена, направляет своих послов с просьбой прислать епископа и священников не в Константинополь, а к германскому королю. «Продолжение хроники Реинона Прюмского», созданное между 962 и 967 гг., в котором описывается приход послов княгини Ольги к германскому королю Оттону I:

«В лето от Воплощения Господня 959-е…. Послы Елены, королевы ругов (Rugi), крестившейся в Константинополе при императоре константинопольском Романе, явившись к королю, притворно, как выяснилось впоследствии, просили назначить их народу епископа и священников… 960. Король отпраздновал Рождество Господне во Франкфурте, где Либуций (ributius) из обители святого Альбана посвящается в епископы для народа ругов достопочтенным архиепископом Адальдагом… 961. Король отпраздновал Рождество Господне в Регенбурге… Либуций, отправлению которого в прошлом году помешали какие-то задержки, умер 15 февраля сего года. На должности его сменил, по совету и ходатайству архиепископа Вильгельма Адальберт из обители святого Максимина, хотя и ждал от архиепископа лучшего и ничем никогда перед ним не провинился, должен был отправиться на чужбину. С почестями назначив его (епископом) для народа ругов, благочестивейший король, по обыкновенному своему милосердию, снабдил его всем, в чем тот нуждался…. 962…. В этом же году Адальберт, назначенный епископом к ругам, вернулся, не сумев преуспеть ни в чем из того, ради чего он был послан, и убедившись в тщетности своих усилий. На обратном пути некоторые из его (спутников) были убиты, сам же он, после больших лишений, едва спасся» (34, 303).

Известие о миссии епископа Адальберта имеется и в «Хильдесхаймских анналах», где под 960 г. изложено: «К королю Оттону явились послы от народа Руси (Ruscia) с мольбою, чтобы он послал кого-либо из своих епископов, который открыл бы им путь истины; они уверяли, что хотят отказаться от языческих обычаев и принять христианскую веру. И он согласился на их просьбу и послал к ним епископа Адальберта правой веры. Они же, как показал впоследствии исход дела, во всем солгали» (34, 304). Вероятно, в середине IX в. сначала константинопольский патриарх Фотий отказал княгине Ольге в проведении литургии на церковно-славянском языке в церквях Киевской Руси, как это уже происходило в церквях Моравии и Болгарии, и настаивал о проведении литургии на греческом языке, а затем и епископ Адальберт не смог выполнить свою миссию, так как, скорее всего, настаивал в проведении литургии на латинском языке.

Еще более странным выглядит по сравнению с традиционной версией истории крещения Руси отношение к христианству киевского князя Владимира, изложенное в послании архиепископа Бруно Кверфуртского из Тюрингии, бывшего капелланом германских императоров Оттона III (983-1002) и Генриха II (1002—1024). Архиепископ Бруно попытался создать на территории Польши миссионерский центр, но из-за немецко-польской войны стал проповедовать среди «черных венгров» в Трансильвании, печенегов, пруссов, где и погиб в 1009 г. Это известие о его гибели «на пограничье Руси и Литвы» зафиксировано в «Кведлибургских анналах», где этноним Литва стал первым его упоминанием. Послание Бруно к германскому императору Генриху II интересно не только описанием его взаимоотношений с киевским князем Владимиром Красное Солнышко, но и миссионерской деятельности архиепископа среди печенегов.

«Верно уж целый год исполнился месяцами и днями с тех пор, как мы покинули венгров, где понапрасну провели много времени, и направились к печенегам (Pezenegi), жесточайшим из всех язычников. Государь Руси (senior Ruzorum), великий державой (regnum) и богатствами, в течение месяца удерживал меня против (моей) воли, как будто я по собственному почину хотел погубить себя, и постоянно убеждал меня не ходить к столь безумному народу, где по его словам, я не обрел бы новых душ, но одну только смерть, да и то постыднейшую. Когда же он не в силах был уже (удерживать меня долее) и устрашен неким обо мне, недостойном, видением, то с дружиной два дня провожал меня до крайних пределов своей державы, которые из-за вражды с кочевниками со всех сторон обнес крепчайшей и длиннейшей оградой. Спрыгнув с коня на землю, он последовал за мною, шедшим впереди с товарищами, и вместе со своими боярами (maiores) вышел за ворота. Он стоял на одном холме, мы – на другом. Обняв крест, который нес в руках, я возгласил честный гимн: „Петре, любишь ли меня? Паси агнцы моя!“ По окончании респонсория государь прислал к нам (одного из) бояр с такими словами: „Я проводил тебя (до места), где кончается моя земля и начинается вражеская; именем Господа прошу тебя, не губи к моему позору своей молодой жизни, ибо знаю, что завтра до третьего часа суждено тебе без пользы, без вины вкусить горечь смерти“. Я отвечал: „Пусть Господь откроет тебе (врата) Рая так же, как ты открыл нам путь к язычникам!“ Что же? Два дня мы шли беспрепятственно, на третий, в пятницу, трижды – утром, в полдень и в девятом часу – все мы со склоненными выями влекомы были на казнь, но столько же раз по чудесному знамению – такова была воля Господа и водителя нашего (святого) Петра – невредимы ускользали от встречавшихся нам врагов. В воскресенье, когда мы добрались до мест, более обитаемых, нас оставили в живых до срока, пока весь народ по зову гонцов не соберется на сходку. Итак, в девятом часу следующего воскресного дня нас зовут на сходку, бичуя, словно лошадей. Сбежалась бесчисленная толпа; с налитыми кровью глазами, они подняли страшный крик; тысячи обнаженных мечей и тысячи топоров, (занесенных) над нашими головами, грозили изрубить нас в куски. До ночи терзали нас, волоча в разные стороны, пока нас не вырвали из их рук старейшины (maiores) (той) земли, которые, будучи рассудительны, услыхав наши речи, поняли, что мы с добром явились в их землю. Как то было угодно неисповедимому Господу и честнейшему Петру, пять месяцев провели мы среди этого народа, обойдя три его части, не заходя в четвертую, из которой к нам прибыли послы от старейшин (meliores). Обратив в христианство примерно тридцать душ, мы, по мановению Божию, устроили мир, который, по их словам, никто кроме нас не смог бы устроить. „Сей мир, – говорили они, – тобою устроен. Если он будет прочен, то все мы, как ты учишь, охотно станем христианами; если же государь Руси изменит уговору, нам придется думать только о войне, а не о христианстве“. С тем я и прибыл к государю Руси, который ради (успеха) Божьего (дела) одобрил это, отдав в заложники сына. Мы же посвятили в епископы (одного) из наших, которого затем государь вместе с сыном поместил в середине земли (печенегов). И установился, к вящей славе Господа, Спасителя (нашего), христианский закон среди наихудших и жесточайших из всех обитающих на земле язычников» (34, 314).

Из этого послания можно сделать вывод, что владения князя Владимира в сторону земель печенегов простиралась не более чем на пятьдесят километров. А также, что взаимоотношения киевских князей с германским духовенством были более чем дружеские. Вот только вопрос, на каком языке архиепископ Бруно общался с поляками, венграми, русами, пруссами и печенегами? Ведь не возил же он с собою отряд переводчиков, а изучать языки народов, с которыми ранее и не встречался, весьма затруднительно, да и проповедовать христианскую веру необходимо на понятном местному народу языке. Вполне возможно, что язык всех этих народов был в то время настолько близок к тюркскому, что достаточно было владеть только этим языком или производным от тюркского церковно-славянским языком.

Куда более мрачными красками описал крещение князя Владимира епископ Титмар Мерзебургский. «Хроника» этого автора, родственника архиепископа Бруно Квертфуртского, была создана в конце его жизни, в 1012—1018 гг., в правление императора Оттона III (983-1002). Из хроники Титмара воспользуемся еще одним описанием киевского князя Владимира Святого:

«Продолжу рассказ и коснусь несправедливости, содеянной королем Руси Владимиром (rex Ruscorum Wlodemirus). Он взял жену из Греции по имени Елена (в большинстве других источников – Анна. – Ю.Д.), ранее просватанную за Оттона III, но коварным образом у него восхищенную. По ее настоянию он принял святую христианскую веру, которую добрыми делами не украсил, ибо был великим и жестоким распутником и учинил большое насилие над изнеженными данайцами (имеются в виду греки. – Ю.Д.). Имея троих сыновей, он дал в жены одному из них дочь нашего притеснителя герцога (dux) Болеслава, вместе с которой поляками был прислан Рейнберг, епископ колобжегский…Упомянутый король, узнав, что его сын по наущению Болеславову намерен тайно против него выступить, схватил того (епископа) вместе с этим (своим сыном) и (его) женой и заключил каждого в отдельную темницу. В ней святой отец, прилежно восхваляя Господа, свершил втайне то, чего не мог открыто; по слезам его и усердной молитве, исторгнутой из кающегося сердца, (как) по причастии, отпущены были ему грехи Высшим Священником; (душа) его, вырвавшись из узилища тела, ликуя, перешла в свободу вечной славы.

Имя названного короля несправедливо толкуют как "власть мира", ибо не тот вечно непостоянный мир зовется истинным, который царит меж нечестивыми и который дан детям сего века, но действительного мира вкусил лишь тот, кто, укротив в своей душе всякую страсть, снискал царствие небесное в награду за смирение, побеждающее невзгоды. Сей епископ, обретший в двоякой непорочности прибежище на небесах, смеется над угрозами беззаконника, созерцая пламя возмездия, терзающее этого распутника, так как, по свидетельству учителя нашего Павла, Господь наказует прелюбодеев. Болеслав же, узнав обо всем этом, не переставал мстить, чем только мог. После этого названный король умер в преклонных летах, оставив все свое наследство двум сыновьям, тогда как третий до тех пор находился в темнице; впоследствии, сам ускользнув, но оставив там жену, он бежал к тестю.

Упомянутый король носил венерин набедренник, усугублявший (его) врожденную склонность к блуду. Но Спаситель наш Христос, заповедовав нам препоясывать чресла, обильный источник губительных излишеств, разумел воздержание, а не какой-либо соблазн. Услыхав от своих проповедников о горящем светильнике, названный король смыл пятно содеянного греха, усердно творя щедрые милостыни. Ибо написано: подавайте милостыню, тогда все будет у вас чисто. Он долго правил упомянутым королевством (regnum), умер глубоким стариком и похоронен в большом городе Киеве (Cuiewa) в церкви мученика Христова папы Климента рядом с упомянутой своей супругой – саркофаги их стоят посреди храма. Власть его делят между собой сыновья, и во всем подтверждается слово Христово, ибо, боюсь, последует то, чему предречено свершиться устами нелживыми – ведь сказано: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет и прочее. Пусть же молится весь христианский мир, дабы отвратил Господь от той страны (свой) приговор» (34, 318).

Можно было бы усомниться в искренности Титмара, ведь его покровителя и сюзерена императора Оттона III князь киевский Владимир лишил порфирородной невесты – Анны, дочери византийского императора Романа I, но его описание практически совпадает с характеристикой, данной князю Владимиру в «Повести временных лет». В западноевропейских источниках креститель Руси так же, как в русской летописи, фигурирует под своим языческим именем Владимир, а не под принятым при крещении именем Василий. И это очень удивительно, так как церковная традиция, принятая в Византии, не приемлет сохранения языческих имен после крещения. Тем не менее все русские святые князья и княгини в Русской православной церкви вошли в историю под своими языческими именами, в том числе св. Владимир, св. Ольга, св. Борис, св. Глеб. А вот по римско-католическим канонам крещения в конце первого тысячелетия по отношению к варварским народам, в том числе и славянам, было допустимо сохранение языческого имени наряду с христианским, что и привело к созданию традиции наличия у католиков нескольких имен.

В Западной Европе вообще слабо представляли, когда и кем была крещена Русь. Так, уже в XII в. Гельмольд в своей «Славянской хронике» не может с точностью ответить на этот вопрос: «Давно уже и Русь уверовала. У данов она называется Острогардом, потому что она, находясь на Востоке, изобилует всяким добром. Ее называют также Гунигардом, потому что там прежде жили гунны. Главный же город ее Киев (Chue). Но я не мог нигде узнать с точностью, какими проповедниками она обращена в христианскую веру; знаю одно, что в своих обрядах она, кажется, более подражает грекам, чем латинам, так как Русское море (то есть Черное) служит близким путем сообщения ее с Грецией» (76, 496).

В «Повести временных лет» сообщается, что киевский князь Владимир, чтобы жениться на Анне, сестре византийских императоров Василия II и Константина VIII, крестился в 988 г. в Корсуни, т. е. в Херсонесе Таврическом, неподалеку от современного Севастополя. «По крещении же Владимира привели царицу для совершения брака. Не знающие же истины говорят, что крестился Владимир в Киеве, иные же говорят – в Васильеве, а другие и по иному скажут» (72, 85). После этого византийские священнослужители научили князя Владимира, в крещении Василия, вере христианской, и что очень настораживает, зачем-то стали его остерегать от принятия учения от латинян и прельщения другими еретиками.

Эти советы греческих священнослужителей явно придуманы переписчиками летописи в более поздние времена, когда, возможно, появились сомнения в том, от кого принял христианскую веру князь Владимир, где и когда это произошло.

«После этого Владимир взял царицу, и Анастаса, и священников корсуньских с мощами святого Климента (папы римского. – От авт.), и Фива, ученика его, взял и сосуды церковные и иконы на благословение себе. Поставил и церковь в Корсуни на горе, которую насыпали посреди города, выкрадывая землю из насыпи; стоит церковь та и доныне (т. е. до времени создания летописи. – Ю.Д.). Отправляясь, захватил он и двух медных идолов и четырех медных коней, что и сейчас стоят за церковью святой Богородицы и про которых невежды думают, что они мраморные. Корсунь же отдал грекам (точнее вернул. – Ю.Д.) как вено за царицу, а сам вернулся в Киев. И когда пришел, повелел опрокинуть идолы – одних изрубить, а другие сжечь. Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы по Боричеву взвозу к Ручью и приставил двенадцать мужей колотить его жезлами. Делалось это не потому, что дерево что-нибудь чувствует, но для поругания беса, который обманывал людей в этом образе, – чтобы принял он возмездие от людей. «Велик ты, Господи, и чудны дела твои!» Вчера еще был чтим людьми, а сегодня поругаем. Когда влекли Перуна по Ручью к Днепру, оплакивали его неверные, так как не приняли еще они святого крещения. И, притащив, кинули его в Днепр. И приставил Владимир к нему людей, сказав им: «Если пристанет где к берегу, отпихивайте его. А когда пройдет пороги, тогда только оставьте его». Они же исполнили, что им было приказано. И когда пустили Перуна и прошел он пороги, выбросило его ветром на отмель, и оттого прослыло место то Перунья отмель, как зовется она и до сих пор (т. е. имена языческих богов и через два столетия были употребляемы народом. – Ю.Д.). Затем послал Владимир по всему городу сказать: «Если не придет кто завтра на реку – будь то богатый, или бедный, или нищий, или раб, – будет мне врагом». Услышав это, с радостью пошли люди, ликуя и говоря: «Если бы не было это хорошим, не приняли бы этого князь наш и бояре». На следующий же день вышел Владимир с попами царицыными и корсунскими на Днепр, и сошлось там людей без числа. Вошли в воду и стояли там одни до шеи, другие по грудь, молодые же у берега по грудь, некоторые держали младенцев, а уже взрослые бродили, попы же совершали молитвы, стоя на месте. И была видна радость на небе и на земле по поводу стольких спасаемых душ» (72, 88).

После этого стали ставить в Киеве церкви, а детей лучших людей стали учить грамоте церковной. «И просветился Владимир сам, и сыновья его, и земли его» (72, 91).

Евсевий Кесарийский, создавший в IV в. «Церковную историю», сообщает о том, что первые последователи Иисуса Христа из языческих народов надеялись на отмену деления людей по национальному признаку. Они считали, что все люди братья, и все они одной национальности – христиане. Так и народы Киевской Руси расстались со своими племенными наименованиями. Славянские племена полян, древлян, северян, кривичей, радимичей, вятичей и др. стали все христианами Руси. А угро-финские племена муромы, мери, мещеры, веси, чуди заволочской и др., крестившись в Христианскую веру, стали крестьянами Руси. Именно христианство создало в Киевской Руси единый по наименованию народ русичей, а также объединило русский народ единым церковно-славянским языком. В «Повести временных лет» после крещения Руси наименования славянских и угро-финских племен больше не упоминаются.