Западные славяне

Одним из первых славянских государственных образований было в начале VII века государство Само в Моравии. В то время, когда главные силы аварского каганата были заняты войной с Византией за Константинополь в союзе с персами, на западных границах каганата появилась возможность для выражения недовольства и волнений народных масс среди склавинских поселенцев. Для более явного неповиновения своим хозяевам-аварам требовался лидер, этим лидером стал франк Само.

Главным источником сведений о деятельности франкского купца Само в Моравии является «Хроника» Фредегара, в которой сообщается, что Само был франком и занимался торговлей в Сансском округе Северной Галлии. Около 623 г. он со многими товарищами-купцами отправился из Франкского королевства в Аварский каганат. У винидов, среди которых Само и его товарищи поселились, как и у других склавинских племен, вождей не было, а были только назначенные аварами жупаны, т. е. старейшины территориальной единицы жупы, принятой в Аварском каганате. Поэтому франкские искатели приключений, имеющие военный опыт, как и все купцы того времени, пришлись винидам как нельзя кстати. Сражение, которое произошло между винидами и аварами, пришедшими с карательными целями, принесло победу склавинам с их новым лидером Само. Фредегар сообщает о большой доблести, проявленной им в сражении против аваров. Слава об этом герое распространилась среди многочисленных склавинских общин, и вскоре Само был выбран вождем восставших, а затем и королем значительной склавинской территории.

Мог ли чужеземец, да еще, скорее всего, христианин, так быстро завоевать доверие склавинов? Отечественные историки сошлись во мнениях, что человек с таким именем, как Само, мог быть только славянином и, конечно, язычником, так как имел несколько жен из среды своих подданных. Но, во-первых, Фредегар был гораздо ближе во времени к этим событиям, поскольку создал свою «Хронику» в середине VII в., а во-вторых, среди славян могли быть и свои христиане, не столь давно порабощенные аварами в христианских странах, а многоженство в те времена, хоть и не приветствовалось церковью, но допускалось для власть имущих христиан.

Чтобы союз племен превратился в королевство, нужно было иметь крепкую дружину для защиты короля и государственных границ, а также систему сбора налогов, без которых никакое государство выжить не может. В этот союз входили виниды, моравы, дулебы, зличане и их соседи. Основой дружины Само стали полукровки, т. е. дети склавинских женщин от аварских отцов, которые хоть и были по происхождению аварами, но в Аварском каганате считались людьми второго сорта. Желавшие проявить себя, эти полуавары, умеющие не хуже отцов владеть оружием и ездить верхом на лошади, решили отомстить своим «отцам» вместе со склавинами. Дружине Само со склавинским ополчением удалось выиграть несколько битв с аварами и расширить границы Моравского королевства. Территория государства Само к 630 г. распространилась на земли Норика, современной Нижней Австрии, и даже на земли современных Словении, Каринтии, где образовалось княжество, зависимое от Моравского королевства.

По всей вероятности, связи государства Само с Франкским королевством продолжали существовать, по крайней мере, франкские купцы постоянно посещали Моравию. Молодому государству для своей защиты нужно было оружие, вряд ли земледельцы и пастухи могли владеть ремеслом металлургов и оружейников для изготовления снаряжения воинов в нужном количестве. Значит, оружие нужно было отнять у врага или купить у друзей. Купить в обмен на что? Драгоценные металлы в горах и реках Чехии и Словакии добывались с незапамятных времен. Так, золото добывали в залежах железного колчедана в Чехии на горе Роудни под Бдаником, промывкой на многих реках, в особенности на реке Отаве, а также в Книне, Йиловом, Кашперских горах. Залежи серебра находились в Кутна Гура, Пршибраме, Рудогоржи у Яхимава и в Моравии в окрестности Йиглавы. Киевский летописец Нестор упоминает о том, что чешское серебро посылали в столицу болгарских царей Преслав. Богаты были горы Чехии и Словакии рудами и других цветных металлов.

Иногда этим франкским друзьям доставалось от склавинов, так, в 631 г. один из таких конфликтов купцов с покупателями закончился трагически для франков, а товар был разграблен. Эта история дошла до слуха франкского короля Дагоберта, который послал к Само послом некоего Сихария для получения возмещения за смерть купцов и их имущество. Но Само отказался возместить франкам ущерб. Последовавший за этим отказом разговор на повышенных тонах, описанный Фредегаром, дает повод усомниться в случайности появления франка Само в этих краях. Сихарий стал утверждать, что «Само и народ его королевства должны-де служить Дагоберту», хотя, по Фредегару, ничего такого ему «не было поручено говорить». На что Само ответил: «И земля, которой мы владеем, Дагобертова, и сами мы его, – если только он решит сохранять с нами дружбу». Вот тут посол Дагоберта явно забыл, зачем прибыл в Моравию, потому как просто и грубо заявил королю Само: «Невозможно, чтобы христиане и рабы Божьи могли установить дружбу с псами». На что Само ответил: «Если вы Богу рабы, а мы Богу псы, то, пока вы беспрестанно действуете против Него, позволено нам терзать вас укусами» (5, 121). После этого Сихария выдворили из королевства.

Сравнение германцами славян с собаками обнаруживается в германских исторических хрониках довольно часто, причем славяне считали такое обращение к ним очень обидным. Однако это ругательное сравнение сохранилось до сих пор, например в среде самих славян Польши и России. У поляков существует бранное выражение psiakrew (псякрев) – собачья кровь, а у русских – сукин сын.

Как сложилось такое ругательство, и причем тут собаки? Ответ на этот вопрос лежит на поверхности: византийцы и другие христианские народы Европы называли аваров и болгар гуннами, точно так же как гуннов в свое время называли скифами. А в немецком языке собака – Hund, что созвучно имени гуннов. В описываемый период славяне были язычниками и, соответственно, не допускались в церковь, как и собаки (в отличие от кошек), хотя те старались следовать за хозяевами. И в том и другом случае церковь считалась оскверненной, и требовалось проводить процедуру ее очищения. Процесс христианизации славян был довольно-таки долгим, именно поэтому эти бранные выражения славяне восприняли вместе с христианством и использовали поначалу в отношении своих нехристианских соплеменников. Такое объяснение достаточно логично для поляков, которые восприняли христианство от Рима через германских епископов. Но как это ругательство вошло в жизнь русского народа, ведь традиционно считается, что Киевская Русь восприняла христианство от Византии, а слово собака на греческом языке не имеет никаких аналогий с гуннами?

Отказ Само оплатить ущерб франкской стороне привел к крупномасштабной войне, с помощью которой король Дагоберт хотел силой получить возмещение за ущерб. Тремя колоннами франки и их союзники вторглись в Моравию: через реки Майн и Огрже двигались австразийцы, главные силы франков; через Богемский лес наступали швабы во главе с герцогом Алемании Хродобертом; а с юга из итальянского Фриуля вошли в Норик лангобарды. Воевать со столь сильным противником, да еще на такой большой территории воинам Само оказалось не под силу, поэтому на юге, в Норике они понесли большие потери как погибшими, так и пленными. Зато в центре склавины упорно держались в какой-то небольшой крепости, а австразийцы, вместо того, чтобы обойти ее, несколько дней штурмовали эту твердыню Великой Моравии. Поскольку большого желания у австразийцев воевать за Дагоберта не было, а трофеями при топтании войск на одном месте не разживешься, франкские войска вынуждены были отступить. Успех воинов Моравии и проявленная франками слабость послужили началом для ответных набегов моравов на территорию франков. Отдельные отряды, переходя границу, грабили небольшие населенные пункты и возвращались назад, не вступая в столкновения с вооруженными силами Дагоберта. Особенно пострадала от таких набегов соседняя Тюрингия.

В результате этих событий к королевству Само присоединились белые сербы со своим князем Дерваном. А на юге король Дагоберт сначала привлек на свою сторону болгар хана Альцека, а затем коварным способом руками баваров истребил болгар. Остатки войска болгар ушли в Норик, тем самым усилив этот слабый край Моравского королевства.

В 632 г. войска короля Само вошли на территорию Тюрингии. Дагоберт попытался пресечь это вторжение, организовав для отпора агрессии моравов войска австразийцев, усиленные отрядом всадников из Нейстрии и Бургундии. Но дальше произошло что-то малопонятное. Фредегар сообщает, что саксы, являясь данниками франков, предложили в обмен на свободу самостоятельно дать отпор склавинам. Дагоберт по какой-то причине согласился, а саксы большой агрессии против склавов не проявили. В последующие 633—634 гг. отряды Само совершили еще несколько набегов на Тюрингию и их соседей. Такие действия склавинов побудили короля франков Дагоберта дать австразийцам некоторую самостоятельность и назначить своего сына Сигиберта им в качестве короля. Теперь защита восточных границ от склавов стала проблемой самих австразийцев.

В 635 г., когда главой Тюрингии был назначенный Дагобертом герцог Радульф, произошел перелом в противостоянии франков и склавов, а затем тюрингам удалось разгромить войска Само и Дервана. Поражение склавов привело к началу мирных отношений сторон. Когда в 639 г. Дагоберт умер, франкское государство в очередной раз разделилось на части, что привело к военному противостоянию Австразии и Тюрингии, а затем к заключению мира и союза герцога Радульфа с королем Само.

Фредегар, будучи франкским хронистом, не упоминает о каких-либо столкновениях Моравского королевства с Аварским каганатом, но это не значит, что их не было. И все-таки, вероятно, аварского кагана устраивало, что склавины Само постоянно вели военные действия с их врагами франками.

Король Само умер в 658 г. Моравское королевство, просуществовав около 35 лет за счет авторитета среди склавинов и умения руководить этими разрозненными племенами их лидера, распалось на отдельные племена. Однако благодаря многочисленным детям Само многие князья славянских народов стали возводить свою родословную к этому первому королю славян.

В середине VII в. какая-то часть хорватов под давлением государства Само переселилась в верховья Вислы и смешалась с местным населением вислян. С этим переселением связывают легенду об основателе племенного княжения Краке или, как принято у чехов, Кроке. Известия об этом легендарном персонаже появляются довольно-таки поздно в трудах польских хронистов XII в. Винцентия Кадлубека и XIII в. Богухвала. В легенде рассказывается о некоем Краке, который пришел вместе с соплеменниками из Каринтии к истокам Вислы в предгорья Западных Карпат и сумел объединить пришедших с ним хорватов и местных вислян в единое княжение. Легенда приписывает ему уничтожение какого-то местного дракона, пещеру которого до сих пор показывают туристам на замковой горе Вавель в Кракове. И хотя династия вождей, или князей Краков очень быстро пресеклась, город Краков еще долгое время оставался столицей Польши.

Византийские и римские авторы почти ничего не сообщают о западных славянах, поэтому обратимся к следующему германскому автору времен Карла Великого (ок. 742—814) и его наследников. Этим автором является Эгингард (770—844), капеллан и секретарь Карла Великого, создавший ок. 820 г. сочинение «Жизнь Карла Великого, императора». Карл был королем франков, королевство которого в середине VIII в. занимало значительные территории по обе стороны Рейна. Сами франки появились на страницах историков после распада гуннской империи. Этноним «франк» означает «свободный человек» и мог относиться к тем германским племенам, которые не попали в зависимость от гуннов.

Интересы короля франков, а затем императора Римской империи Карла I Великого были связаны с расширением его государства на запад и восток, на север и на юг. Правда, сам себя он называл скромнее: «император, король франков и ломбардов». На западе франки под руководством Карла завоевали сначала Аквитанию в 769 г., а затем половину Испании в 778 г. и Бретань в 786 г.

На юге интересы Карла были связаны вначале с наследством его брата Карломана, умершего в 771 г. и оставившего после себя наследников от дочери короля Ломбардии Дезидерия. Карл сам был женат на другой дочери Дезидерия, но даже это не остановило его, и он силой присоединил приальпийские территории к своему государству. Вдова Карломана с малолетними детьми вынуждена была бежать к своему отцу в Ломбардию. Война между зятем и тестем стала неминуема. Нужен был только предлог, чтобы вторгнуться в Италию, где давно уже обжились лангобарды. И этот предлог предоставили сами лангобарды, вмешавшись в дела римской курии и вторгшись в Папское государство. Папа Адриан I обратился за помощью к королю франков, и Карл эту помощь оказал. В 773 г. армия франков и их союзников перешла Альпы и менее чем за год завоевала королевство лангобардов, а также освободила от них территорию Папской области. Дезидерий и его сын Адальгиз были изгнаны из страны. В Италии осталось от лангобардов, или как их потом стали называть, ломбардцев только Беневентское герцогство, которое признало Карла в 786 г. своим господином с сохранением некоторой самостоятельности.

После завоевания Италии Карл возобновил военные действия на севере против саксонцев. Эгингард сообщает, что «из всех войн, предпринятых франками, ни одна не была ведена так упорно, жестоко и с такими потерями, потому что саксы, как почти все народы, населявшие Германию, свирепые по нравам, преданные служению злым духам (daemonum) и враждебные нашей религии, не считали бесчестным нарушать и осквернять божеские и человеческие права. Были и другие причины, которые содействовали ежедневному нарушению мира: наши границы и их, на ровных местах, были почти везде смежные, за исключением немногих пунктов, где франкские поля отделялись ясно от саксонских или обширными лесами, или промежуточными хребтами гор; на сопредельных же границах сменялись поочередно убийства, грабежи и пожары. Такими злодеяниями саксов франки были раздражены до того, что, наконец, сочли необходимым не только платить злом за зло, но и предпринять против них открытую войну» (76, 15).

Для франкского автора такое объяснение агрессии франков вполне допустимо. Конечно, если бы на границах с саксами были везде горные хребты и густые леса, то кто бы их трогал. А так сами виноваты! Правда, лангобардам не помогли и заснеженные Альпы.

Война с саксами длилась 33 года (772—804) и закончилась покорением франками этого не желавшего никому подчиняться народа. Эгингард пишет, что «она могла бы окончиться и ранее, если бы не вероломства саксов. Трудно исчислить, сколько раз они, побежденные, с мольбой о помиловании, покорялись королю, обещая исполнить предписанное им, выдавая немедленно требуемых заложников, принимая отправляемых к ним послов; сколько раз они были до такой степени усмиряемы и размягчаемы, что давали даже обещание оставить поклонение злым духам и выражали желание принять христианскую религию. Но сколько раз они соглашались на это, столько же раз с поспешностью и нарушали свое слово…» (76, 15). Естественно, кто бы так долго воевал, если бы враги не были так коварны, что, не успев замириться, опять норовили отплатить своим обидчикам? В результате этой долгой войны Карл Великий «перевел 10 тысяч человек из тех, которые жили по обоим берегам Эльбы, вместе с их женами и детьми, и… расселил их по различным частям Галлии и Германии» (76, 15). А в этих условиях достаточно небольшого отряда надсмотрщиков, чтобы привести непокорных к повиновению.

Можно было бы и обойтись без этих нелицеприятных характеристик франкских завоеваний, но интересы франкских королей были обращены не только на своих соплеменников германцев. Следующимии жертвами неуемного аппетита франков были склавы, которых теперь принято называть славянами. Впоследствии в составе империи франков появилась провинция под названием Славянская марка.

Но сначала Карл провел молниеносную войну против баварцев, или багиваров (байоваров). Баварский герцог Тассилон тоже был женат на одной из многочисленных дочерей Дезидерия, бывшего Ломбардского короля, Лиутберге. Тассилон в желании отомстить обидчику тестя объединился с гуннами, под которыми Эгингард скорее всего, подразумевает болгар, и объявил франкам войну. Войска, готовые к сражению сошлись на берегах реки Лех, отделяющей байоваров от аламанов, но битва не состоялась. Баварский герцог изъявил полную покорность Карлу Великому, видимо, из-за неравенства сил, а уверенности в союзниках не было. В дальнейшем Баварское герцогство было разделено на несколько графств, что еще более способствовало подчинению байоваров франкскому королю.

«По окончании всех этих беспокойств началась борьба со славянами (Sclavis), которые по-нашему называются вильцы (Wilzi), a по-своему, т. е. на своем языке, – велатабы (Welatabi). В этом походе в числе прочих народов, следующих по приказанию за королевскими знаменами, участвовали и саксы в качестве союзников, хотя и с притворной, мало преданной покорностью. Причина войны заключалась в том, что ободриты, некогда союзники франков, оскорбляли их беспрерывными набегами и не могли быть удержаны одними приказаниями. От западного океана протягивается на восток залив (Балтийское море. – Ю.Д.); длина его неизвестна, а ширина нигде не превышает 100 тысяч шагов и во многих местах еще уже. По берегам этого залива живет множество народов, а именно даны (жители Дании), свеоны (жители Швеции), которых мы называем норманнами; они занимают северный берег и все острова по его протяжению. Но восточный берег населяют славяне, аисты (Aisti, т. е. эсты, жители Эстонии, названные у Тацита, Germ. 45, Aestye), и другие различные народы; между ними первое место занимают велатабы, которым в то время король объявил войну. В один поход, предводительствуя лично войском, Карл так поразил и укротил их, что они другой раз не считали полезным отказываться от повиновения (787 г.)» (76, 17).

К славянским племенам Эгингард относит ободритов и велатабов. Этноним «ободриты» исследователи обычно трактуют как жителей вдоль реки Одер, которую славяне называли Одра. Не имея родовых корней, склавинские общины, скорее всего, не имели и самоназвания, поэтому соседи давали им наименования по географическим названиям: ободриты, Гавелы, висляне, моравы, дунайцы и т. д. Вполне возможно, что этноним «велатабы» связан с названием реки Эльба (в славянском варианте Лаба), а этноним сорабы – с названием реки Раба в современных странах Австрии и Венгрии. Интересно, что на венгерском языке слову раб соответствует rabszolga, хотя венгров в Центральной Европе в начале IX в. еще не было. Другие германские хронисты помещают сорабов в верхнем течении реки Эльбы, подразумевая, скорее всего, под этим именем сербов. Так, Адам Бременский при описании местности и народов вдоль Эльбы, берущей начало «в глубине Моравского леса», сообщает, что «Эльба, направляясь к западу, в своем первоначальном течении омывает страну богемцев и сорабов, в среднем – разделяет язычников от саксов» (76, 533).

В подтверждение соотнесения этнонима «сорабы» к названию реки Раба можно привести сообщение о местоположении славянских народов в середине XII в. Гельмольда в его «Славянской хронике»: «Славянские народы весьма многочисленны. Они живут по берегам Балтийского моря. Один рукав этого моря разливается от Западного океана к Востоку и называется Балтическим, потому что он наподобие balteus, т. е. пояса, тянется длинной полосой через Скифские земли до Греции (то есть до Руси). Это море называется также Варварским, или Скифским оттого, что омывает страны варварских народов. Около него живут многие народы: даны и шведы, называемые у нас норманнами, занимают северный берег и все прилежащие к нему острова, а южный населяют славянские народы, из коих первые от востока руцы (руссы), далее поляне (поляки), с которыми граничат к северу пруссы, к югу богемы и морганы (моравы), или каринты, соседние сорабам» (76, 496). Гельмольд считает, что каринты, жители Каринтии в верховьях реки Дравы и ее притоков на юге современной Австрии, и сорабы – соседи. Но в этом случае сорабы – это население бассейна реки Рабы, правого притока Дуная. Верховье этой реки в Австрии имеет название Раб и непосредственно граничит с Австрийской провинцией Каринтия. Интересно, что один из притоков Рабы, берущий свое начало тоже в Австрии, имеет название Рабниц, хотя в Венгрии эта река называется Репце.

Склавы, жившие от франков за Эльбой, вряд ли были в достаточной мере вооружены, чтобы дать отпор этим новым завоевателям, тем более что прежние завоеватели – авары, по какой-то причине не захотели помочь своим подданным. На западных и северо-западных границах своего каганата авары, так же как на Дунае, создавали поселения бывших рабов. Только для южных склавинов там, за Дунаем, на территориях империи было чем поживиться, поэтому они, кроме скотоводства и обработки земли, сделали набеги на византийские населенные пункты частью своей жизни. Здесь, в бассейнах северных рек, грабить было некого, окружавшие их германские племена еще не создали цивилизации, подобной византийской. Да и не дали бы германские соседи себя грабить. Поэтому склавы – как ободриты, так и велатабы – занимались обработкой земли, ловлей рыбы, охотой и не изъявили большого желания оказывать сопротивление франкам.

После падения Аварского каганата отмечается значительное увеличение рождаемости и соответственно смертности детей на территориях будущих Чехии и Словакии. СВ. Алексеев приводит сведения о том, что из 856 погребений в Девинской Нова Вес близ Братиславы детские составляют 277 погребений, а в моравском Старом Бржецлаве – 9 из 33 погребений. Все это дает основание предположить, что во время правления аваров над славянами увеличения численности славян естественным путем по какой-то причине не происходило. Такое возможно при условии, что славяне были у аваров на положении рабов. В этом случае браки между рабами не заключались, а внебрачные отношения запрещались: ведь маленькие дети – это лишние рты, которых надо кормить, одевать, воспитывать, что вдобавок отвлекало женщин от работы на хозяина. Нового раба было легче и дешевле купить после очередного аварского набега на соседей, чем вырастить с младенческих лет. А вот у освободившихся от аварского гнета склавов деторождаемость, естественно, должна была увеличиться.

Территории склавов представляли только буферную зону между королевством франков и аварским каганатом. Поэтому после скоротечного завоевания склавов Карл Великий начал войну с аварами.

Как сообщает Эгингард, «эта война потребовала от него (Карла. – Ю.Д.) и больших усилий, и гораздо больших издержек (majori apparatu). Но лично Карл сделал только один поход в Паннонию – именно эту страну и населял тот народ; прочие же походы он поручал своему сыну Пипину, областным правителям, даже графам и послам. Благодаря деятельным распоряжениям этих лиц на восьмой год войне был положен предел. Сколько было дано битв, сколько пролито крови, можно судить по тому, что в Паннонии не оставлено в живых ни одного человека, а место, где было королевское жилище Кагана, опустошено до того, что там не осталось и следов человеческой жизни. Вся знать гуннов погибла в этой войне, и вся их слава исчезла. Все деньги и накопленные продолжительным временем богатства разграблены, так что никто не запомнит, чтобы была объявлена франкам какая-нибудь война, в которой они могли бы более приобресть и обогатиться. До того времени франки считались почти бедными, а теперь они нашли столько золота и серебра в королевском дворце и в битвах овладевали такой драгоценной добычей, что по справедливости можно считать, что франки законно исторгли у гуннов то, что прежде гунны исторгали незаконно у других народов» (76, 17).

Считается, что окончательная победа франков над аварами, которых Эгингард называет гуннами, произошла в 799 г. Германские племена вновь могли осваивать Среднедунайскую низменность. Большого желания продвигаться далее на восток в болотистую пойму р. Вислы франки не испытывали, да и незачем было тратить силы своих воинов после приобретения такого количества трофеев.

Однако западные окраины бывшего аварского каганата франки постарались прибрать к рукам. «Войны богемская и линонская (Ьоemanicum et linonicum), открывшиеся вслед затем, не могли продолжаться долго; обе окончились скоро, под предводительством Карла Юного» (76, 18). Богемцы, или бойемцы, были когда-то кельтами, жившими на северо-востоке современной Швейцарии в области Бойгем, затем вынуждены были покинуть свою родину и переселиться на территорию современной Чехии. Историки считают, что в результате многовековых войн в Центральной Европе кельты племени бойе исчезли совсем, оставив после себя топоним Богемия. Но уж как-то очень легко огромный по численности и по занимаемым территориям народ кельтов, не только племени бойе, исчез с лица земли. И если во Франции, на Британских островах, в Бельгии и Швейцарии, отдавая дань прошлому, считают кельтов в ряду своих предков, то в других регионах народы Европы стараются не обращать внимания на свои кельтские корни.

Чешский ученый Е. Шимек предполагал, что на территории Моравии остатки кельтского племени вольков-тектосагов сохраняли свой язык до IV в. н. э. Он считает, что позднее они, хоть и растворившись среди славян, сохраняли некоторые специфические черты быта и свое старое имя – валахи. От кельтов Е. Шимек выводит и румынских валахов. А СП. Толстов обращал внимание на то, что в горах Трансильвании даже в XHI—XIV вв. сохранились остатки кельтской речи. Предположительно, что сохранение таких кельтских имен, как Влад (кельтское vlatos – господин), Тудор (предположительно означает здешний) в Румынии, от раннего Средневековья и до наших дней не случайно и может быть подтверждением наличия в Карпатах остатков кельтского населения. Точно так же как и имя Вальдемар до сих пор распространено среди поляков, а у русских это имя Владимир.

По мнению О.Н. Трубачева, этнонимы «чех» и «сакс» являются калькированием, т. е. дословным переводом, этнонима «бойе», так как этноним «чех» – *сехъ соответствует значению режущего, рубящего оружия, а этноним «сакс» *sahsen значению «ножи». В подтверждение приводится разное наименование одной и той же разновидности рыбы: чехонь, она же – рыба сабля, она же – messerfish, т. е. рыба нож. Линонов, упоминаемых Эгингардом, историки считают одним из славянских племен, живших между Эльбой и Одером.

На завоеванных германцами землях образовывались герцогства, правителями которых чаще всего становились франки из среды родственников Каролингов.

Эгингард сообщает также, что империя франков распространилась на «обе Паннонии и лежащую на том берегу Дуная Дакию, Истрию, Либурнию и Далмацию, исключая приморские города, которыми владеть допустил (император франков. – Ю.Д.) константинопольского императора из дружбы к нему и вследствие заключенного с ним союза. Наконец, Карл покорил все варварские и дикие народы, которые населяют Германию между реками Рейном и Вислой, Океаном и Дунаем, сходные по языку, но по нравам и обычаям весьма различные; и он смирил их так, что они были принуждены сделаться его данниками. Между ними основные народы – велатабы, сорабы, ободриты, богемцы (Boemanni), и потому он вел войну с ними; других же, число которых гораздо больше, принял просто в подданство» (76, 19).

Удивительно, что согласно Эгингарду народы, населявшие Германию «между реками Рейном и Вислой, Океаном и Дунаем», говорили на сходном языке. То ли германские племена за время владычества над этими территориями сарматов, гуннов и аваров говорили совсем не на германском языке, то ли склавы, которые вошли в состав франкской империи, в большинстве своем состояли из этнических германцев, порабощенных аварами.

Эгингард приводит описание одежды, которую носил Карл Великий, – она в большинстве деталей, кроме чисто королевских пелерин, накидок и оружия, соответствует одежде российского крестьянина вплоть до XX в. «Карл носил национальную одежду, т. е. франкскую. На тело он надевал полотняную рубашку и полотняные исподни, сверху тунику, обшитую шелковой бахромой, и панталоны; ноги были обвернуты в полотно до колен (в России это называлось онучами. – Ю.Д.) и обуты в башмаки; зимой он покрывал грудь и плечи пелериной (thorace), сшитой из шкур выдры и соболя; сверх всего носил зеленоватый плащ и был всегда подпоясан мечом, рукоять и перевязь которого делались из серебра или золота. Иногда он подпоясывался мечом, украшенным драгоценными камнями, но это только в высокоторжественные дни или когда приходили чужеземные послы. Иностранною же одеждой, как бы она ни была красива, он пренебрегал и никогда не позволял одевать ею себя…» (76, 22).

Последующие сто лет после смерти Карла Великого германских хронистов не интересовали дела их восточных соседей славян, а наследники императора были заняты дележом доставшихся им земель и народов, постоянно перекраивая территорию, завоеванную при их великом предке. Правда, при сыне Карла Людовике I Благочестивом под 839 г. приводятся сведения о посольстве русов, но имели ли эти русы отношение к славянам – вопрос открытый.

Видукинд, монах Корбийского монастыря в Саксонии, в своей хронике под названием «Деяния саксонские» около 968 г. описывает события времени короля Германии Генриха I Птицелова (918—936) и его сына Оттона I Великого (936—973), который вновь объединил Франкскую империю в единое целое, став ее императором с 962 г.

Молодой Генрих по поручению своего отца, герцога Саксонии Оттона Светлого, провел ряд успешных военных походов против даламанциев, одного из славянских племен. В дальнейшем даламанции призвали в 906 г. к себе на помощь венгров, которых, как сообщает Видукинд, называли тогда аварами. Вообще представление о народах, ранее потрясавших Европу своей воинской доблестью, у Видукинда весьма своеобразное: «Авары, как полагают некоторые, были остатками гуннов; гунны же происходили от готов, а готы, по словам Иордана, прибыли с острова, называемого Сульцей; свое имя получили они от герцога Гота» (76, 307). Видукинд, в отличие от своих предшественников, сообщает что Карл Великий остатки побежденных аваров загнал за Дунай и что эти авары, отделенные от империи франков естественной преградой, долгое время не имели возможности нападать на имперские территории. Но в правление императора Арнульфа (896—899), когда он был занят войной с моравами короля Святополка (у Видукинда – Центупулка), эти авары, а скорее всего, венгры, нанесли большой ущерб территориям франков.

И вот для противодействия Генриху I «вышеупомянутое войско венгров по приглашению славян произвело страшное опустошение в Саксонии и возвратилось, обремененное добычей, к даламанциям; но там им встретилась другая толпа венгров, угрожавшая своим союзникам (то есть славянам) войной за то, что они не пригласили ее на помощь и предоставили добычу другим. Вследствие того Саксония была опустошена вторично, и пока первое войско поджидало у даламанциев вторую толпу, эта страна была доведена до такой степени голода, что жители ее в том же году оставили свою землю и из-за хлеба пошли служить другим народам» (76, 307). Надо отметить, что славяне были союзниками всех восточных завоевателей Европы, начиная с аваров. Вероятно, возможности самостоятельно дать отпор желающим их завоевать в те времена у славян не было, а под прикрытием сильного союзника можно было почти безнаказанно участвовать в грабеже более цивилизованных на тот момент, а значит и более богатых народов.

Междоусобицы среди германских князей, желающих создать собственные королевства, давали возможность венграм вторгаться на территории этих государств, не встречая должного отпора. Но Генриху I удалось все-таки смирить амбиции кузенов и присоединить к своему королевству Алеманию и Саксонию.

«По укрощении внутренних междоусобий снова вторглись в Саксонию венгры (924 г.), обратили в пепел города и деревни и произвели такое кровопролитие, что стране угрожало совершенное истребление населения. Король же находился тогда в укрепленном городе Верлаоне; он не осмеливался выступить против такого дикого народа со своими слабыми войсками, не привыкшими к войне в открытом поле. Какое же опустошение произвели венгры и сколько сожгли они монастырей, я считаю лучшим о всем этом умолчать, чтобы не возобновить, даже и на словах, испытанных нами бедствий. Случилось, однако, что один из венгерских предводителей был схвачен, связан и представлен королю. Венгры так любили его, что предлагали за него огромную сумму золота и серебра. Но король, отказываясь от золота, требовал мира и наконец достиг того: под условием выдачи пленных и других подарков, мир был заключен на девять лет (924 г.)» (76, 310).

Генрих I за время мира с венграми постарался укрепить свое государство, и особенно – существующие города, построить новые крепости. Вместе с тем он усмирил славян племени гевельдов, жителей берегов реки Гавеля, близ современного Берлина. Главным укрепленным пунктом гевельдов был Бранный Бор, или современный Бранденбург (Видукинд называет его Бреннабургом), вот этот город войско Генриха, воспользовавшись сильным морозом, сумело захватить, подойдя по льду к его укреплениям. Затем также успешно Генрих расправился с даламанциями, жившими в районе современного Мейссена. Он осадил их город Гану и через двадцать дней вынудил покориться его жителей. Город был отдан солдатам на разграбление, все взрослые жители перебиты, дети взяты в плен. После таких успехов Генрих напал в 929 г. на Прагу в Богемии, приведя туда все свои вооруженные силы, чем вынудил богемского короля подчиниться власти и выплачивать ежегодную дань.

В 932 г. Генрих отказал венграм в выплате ежегодной дани, и те ответили новым нашествием на Саксонию и Тюрингию. Проходя через земли славян, даламанциев, венгры потребовали от них поддержки в военных действиях против германцев, но те им отказали. Это была не единственная неудача для венгров: соединенные войска саксов и тюрингов разбили в 933 г. венгерскую армию, вернув награбленное венграми добро и освободив множество пленных. В этой кампании Генрих впервые использовал тяжеловооруженных всадников, закованных в латы.

В 934 г. Генрих I победил данов и обложил их данью, а короля данов Энубу принудил принять крещение в христианскую веру. После этой победы, когда все окрестные народы Германского королевства, в том числе и славянские, были покорены, король Генрих I Птицелов в 936 г. умер, завещав свое королевство сыну Оттону I Великому.

«Между тем варвары (славяне) подняли новое восстание (935 г.); Болеслав убил своего брата (Венцеслава, причисленного позднее к лику святых. – Ю.Д.), христианина, как рассказывают, весьма богобоязненного мужа, а так как он опасался соседнего ему владетеля, повиновавшегося саксам, то и объявил ему войну. Этот же послал к саксам просить помощи. К нему был отправлен Азик с полчищами мезабуриев и сильным отрядом гассиганов (славянские племена, повиновавшиеся саксам и жившие около Мерзебурга); туда присоединился еще отряд турингов. Этот последний отряд состоял весь из разбойников: король Генрих был очень строг в отношении чужеземцев, но очень снисходителен к своим единоземцам; потому, когда он видел, что какой-нибудь вор или разбойник хорошо владел мечом и был годен для войны, он всегда избавлял его от заслуженного им наказания, поселял в пригородах Мерзебурга, давал ему поле и оружие и запрещал одно: грабить своих, но зато разрешал производить разбои у варваров, насколько у него хватило бы к тому средств. Масса подобного рода людей образовала настоящее войско на случай необходимости войны. Когда Болеслав услышал о саксонской рати, и что саксы и туринги идут отдельно друг от друга, он, как человек сметливый, разделил своих сподвижников на две части и решился встретить оба отряда. Но когда туринги увидели совершенно неожиданно неприятеля перед собой, они обратились в бегство для избежания опасности. Азик же с саксами и другими вспомогательными отрядами бросился немедля на неприятеля, разбил большую его часть, остальных обратил в бегство и возвратился в лагерь. Не зная ничего о другом неприятельском отряде, который преследовал турингов, он торжествовал одержанную победу с излишней беспечностью. Между тем Болеслав, видя, что наше войско рассеялось и каждый был занят своим делом – одни срывали вооружение с убитых, другие собирали сено для лошадей, а иные легли отдохнуть, – соединил вместе свой пораженный отряд с другими возвратившимися и напал на саксов, ничего не подозревавших и еще более обнадеженных одержанной ими победой. Наш полководец и все его войско были разбиты. Оттуда Болеслав пошел против укрепления того соседнего ему владетеля, взял его с одного приступа и обратил все место в пустыню, какой оно остается и до настоящего времени. Эта война продолжалась до 14-го года правления Оттона (то есть до 950 г.); но после того времени Болеслав сделался верным и полезным слугой короля» (76, 315).

Кроме войны со славянами, королю Оттону пришлось выделять войско против венгров, которые после успешного набега на франков решили слегка пограбить Саксонию, но и эта затея венгров была безуспешной. Впоследствии германское государство было сильно ослаблено внутренними междоусобицами: саксы постоянно воевали с франками, а баварцы просто отказали королю в повиновении.

Пока одни германцы били других германцев, на них в 938 г. напали в очередной раз венгры, прошлись скорым маршем по Саксонии и расположились лагерем на реке Боде, но на этот раз сами жители городов, подвергшихся нападению венгров, дали им достойный отпор. А часть венгерского войска «попала, благодаря хитрости одного славянина, в местность, называемую Тримининг (ныне Dromiling, болотистое пространство между реками Aller и Ohre), и, стесненная вооруженными отрядами, погибла в тех непроходимых болотах» (76, 319). Вот когда славяне уже готовили будущих Сусаниных.

Брат Оттона I, герцог Баварии Генрих, попытался захватить Саксонию, пока его старший брат с войском воевал с галлами, но вернувшийся с победой Оттон вытеснил в 939 г. Генриха из последнего захваченного им города Мерзебурга. После этого междоусобицы в Германии надолго прекратились. Однако славяне продолжали бороться за свою независимость, попав из аварского рабства в германское, они старались поддерживать многочисленных претендентов на престол в германских землях, которые ранее занимали с помощью аваров те же славяне, а то становились на сторону венгров и вместе с ними грабили германские города. Видукинд при описании этих событий, конечно тенденциозно, с германской точки зрения, относится к славянам, однако приводит очень интересную информацию, объясняющую многие их нравы.

«Но варвары (то есть славяне), поощряемые нашими несогласиями, не переставали опустошать страну огнем и мечом, и сделали коварную попытку умертвить Геро, которого король поставил над ними. Он же предупредил их хитрость и в одну ночь избил до 30 варварских князей, упившихся допьяна на одном веселом пиршестве. Но так как у него не было достаточно сил против всех варварских племен – а в это время возмутились даже и аподриты (ободриты, на Эльбе), уничтожили наше войско и умертвили его предводителя по имени Гайку, – потому король сам сделал против них несколько походов, опустошил их страну и довел до крайней погибели. Тем не менее варвары предпочитали войну миру, и всякое бедствие в их глазах было еще ничтожно по сравнению с потерей свободы. Это какое-то суровое отродье людей, которых нельзя испугать никакой строгостью; привыкнув к самой жалкой пище, славяне считают еще наслаждением то, что для наших было бы невыносимым бременем. Действительно, немало прошло времени с тех пор, как мы ведем с ними борьбу с переменным счастьем; и это неудивительно, потому что мы (то есть германцы) сражаемся за славу и распространение своей власти, а для славян дело идет о выборе между свободой и рабством. И в те дни саксам пришлось вытерпеть нападение не одного врага, а многих: славяне с востока, франки с юга, лотарингцы на западе, с севера даны (то есть норманны) и опять славяне; вот потому-то и затянулась борьба с варварами надолго» (76, 321).

И вот за эту свободу славяне пытались противостоять германскому натиску. Интересно было бы ознакомиться с оригиналом этой рукописи Видукинда, где в одном предложении присутствуют славяне и рабство. Ведь в современном немецком языке раб – Sklâve. Хотя в английском языке, в котором есть элементы саксонского, слово раб – slave или serf.

Правда, и среди западных славян были индивидуумы, которые хотели видеть своих собратьев рабами. Вот как Видукинд описывает события, которые привели к распространению германской территории до Одера и к уничтожению Славянской марки. «Еще при короле Генрихе (I) попался в плен один славянин по имени Тугумир; по закону его соотечественников ему приходилось бы наследовать от отца власть над коленом гевельдеров (то есть гавельцев, живших по р. Гавелю, близ Бранденбурга). Подкупленный большими деньгами и уговоренный еще большими обещаниями, он дал слово изменить своей стране. Потому, выдав себя за спасшегося бегством, он явился в город, называемый Бреннабургом (Бранный Бор, ныне Бранденбург), был признан его владетелем и вскоре затем изменил своим. Он пригласил именно к себе своего племянника, одного оставшегося в живых из народных князей, овладел им хитростью, умертвил его, а город и всю страну предал власти короля. Вследствие того владычество короля распространилось над варварскими племенами до самой р. Одер, и они были обложены податью (939 г.)» (76,321). Кроме славян бывшей Славянской марки Карла Великого, признали в 946 г. над собой владычество короля Оттона I и славяне Богемии во главе с их герцогом Болеславом.

Во время правления Оттона III, внука Оттона I, этому государю выражали свою верноподданность герцог Польши Мизеко, или Мечислав I, герцог ободритов Мистун и герцог Богемии Болеслав. Это, конечно, не значит, что все западные славянские племена согласились платить дань германскому королю, поэтому восстания славян доставляли Оттону III много хлопот.

Кроме того, славяне неоднократно вели войны между собой, как это описывает Титмар, епископ Мерзебургский (976-1018). «В ту пору (990 г.) и герцоги Мизеко (Польский), и Болеслав (Богемский) вступили между собой во вражду и наделали друг другу много вреда. Болеслав призвал на помощь лутичей, которые всегда оставались верны его предкам; Мизеко просил о поддержке королеву Феофанию (мать Оттона III, гречанку. – Ю.Д.)» (76, 377). Саксонцы поддержали поляков и принудили богемцев заключить с ними мир. Но мир оказался настолько ненадежным, что при первой же попытке обменять пленных на захваченные территории вспыхнула очередная война между поляками и богемцами, саксонцы благоразумно оставили славян своей судьбе: пусть убивают друг друга. При этом Титмар сообщает, что лутичи в эти времена еще были язычниками и приносили своим богам человеческие жертвы. Лутичи неоднократно восставали во времена Оттона III, захватывая Бранденбург и вновь его теряя. Королю пришлось прийти с военной силой в Штодеранию, или как ее же называет Титмар, Гавельланд, и опустошить этот округ «огнем и мечом».

Надо отметить, что из всего многообразия западных славянских племен от Эльбы до Мазурских болот, реки Буга, и склонов Карпат, таких как линоны, ободриты, лутичи, гавельцы, моравы, богемцы, виниды, дулебы, зличаны, вильцы, или велатабы, сорабы, даламанции, редарии и др., сохранились и сумели создать государственные образования только те, которые еще в середине IX в. приняли христианскую веру через германских епископов. Точно так же как саксонцы, которые тоже были насильно христианизированы франками, в противном случае они перестали бы существовать, подобно многим другим германским племенам. И остальные племена славян, не пожелавшие расстаться со своими языческими богами, были либо уничтожены в бесконечных войнах, либо ассимилировались среди германских племен.

Одним из первых славянских епископов был Адальберт, или Войтех, по его мирскому, славянскому имени. Родился он в семье, родственной богемским герцогам. Его отец Славник состоял в родстве с герцогами Богемии и Баварии и даже с самим германским императором. Будучи в детстве слабым и болезненным ребенком, он был отдан христианским священникам на воспитание, а затем поступил в Магдебургскую семинарию. Получив духовное образование, Адальберт возвращается в Богемию, а затем становится преемником первого Пражского епископа, саксонца Титмара. Архиепископ Майнцский, в ведомстве которого была пражская епархия, посвятил Адальберта в епископы Праги. С тех пор епископ Адальберт был искренним и последовательным проводником идеи германского протектората над славянскими землями, даже когда не только отдельные славянские племена, но и сам герцог Богемии восставал против произвола германских имперских властей. Когда же этот герцог, соединившись с язычниками лутичами, стал пренебрегать христианской верой, Адальберт покинул Богемию, сначала с целью посетить Иерусалим, затем, отказавшись от пилигримства, стал монахом в монастыре святых Бонифация и Алексея в Риме.

В 992 г. по настоянию папы Иоанна XV и герцога Богемии Адальберт вернулся в Прагу и занял пустующую епископскую кафедру. Однако после трехлетнего пребывания в римском монастыре Адальберт еще более стал тяготиться полухристианством своих соотечественников и возвратился в Рим. Но в 996 г. новый папа Григорий V в приказном порядке посылает Адальберта в Прагу. Однако на этот раз богемский герцог не склонен был приглашать Адальберта из-за перехода его братьев на сторону польского герцога, с которым у него в это время шли локальные войны по территориальным вопросам. Адальберт провел некоторое время в Майнце, затем в Польше, где и принял решение проповедовать христианскую веру среди пруссов. Эта затея не увенчалась успехом, более того, уже при возвращении от пруссов-язычников в 997 г. Адальберт был убит одним из языческих жрецов. Впоследствии Адальберт был признан святым и канонизирован римской церковью.

Во времена германского короля Генриха II Святого, когда он боролся со своими родственниками за германский престол, герцог Польский Болеслав Храбрый воспользовался этими германскими неурядицами и заручился в 1002 г. поддержкой папы Сильвестра II на создание Польского королевства. А в 1003 г. король Польши Болеслав присоединил к своему королевству Богемию, где в это время шла война за престол между наследниками умершего в 999 г. герцога Болеслава.

Кроме описания жизни славян Польши и Богемии, а также взаимоотношений их правителей, в «Хронике» Титмара рассказывается о происхождении лутичей. Титмар, как он пишет, испытывая отвращение к язычникам и их обычаям, все-таки решил привести историю этого племени, «чтобы ты, любезный читатель, мог познакомиться с пустыми суевериями и ничтожным богослужением этого народа… откуда некогда они пришли в эти страны.

В округе Ридирируне (где жили редарии. – Ю.Д.) лежит город называемый Ридегост (Ретра) треугольной формы; он имеет трое ворот и со всех сторон окружен рощей, свято и тщательно охраняемою туземцами. Двое из этих ворот открыты каждому приходящему в город, но третьи самые малые, обращенные на восток, ведут к озеру и представляют страшное зрелище. Около этих ворот стояло не что иное, как искусно устроенное из дерева капище, кровля которого лежала на рогах различных зверей, служивших для них подпорой. Внешняя сторона этого здания была украшена различными изображениями богов и богинь, которые, насколько можно было рассмотреть, с удивительным искусством были вырезаны из дерева; внутри же стояли со своими именами на пьедестале истуканы богов, сделанные рукой человека, страшные на вид, потому что они были в полном вооружении, со шлемами и в латах. Замечательнейший из них называется Зуаразицы и преимущественно всеми язычниками почитается и уважается. Там же хранились их военные значки, которые выносятся оттуда только в случае необходимости, когда идут на войну, и несут их пешие воины; чтобы тщательно сберечь все это, туземцы поставляют для того особых жрецов, которые во время собрания народа для принесения идолам жертв и умилостивления их гнева сидят, тогда как все прочие стоят. Тайно бормоча между собой, с яростью роются они в земле, чтобы посредством выкинутого жребия узнать исход сомнительного дела. Кончив это, они покрывают жребий зеленым дерном и под двумя накрест воткнутыми в землю копьями с краткой молитвой проводят коня, которого все считают священным; потом снова ищут тот знак, по которому они заключают о деле, и посредством этого как бы божественного животного находят предвещания для будущего. Когда при обоих испытаниях последует одинаковый знак, тогда решаются начать дело; если же нет, то смущенные туземцы отказываются от предприятия. Обманываемые различными заблуждениями, они с давних времен убеждены, что когда им угрожает внутренняя жестокая и продолжительная война, тогда из вышеупомянутого моря выходит большой кабан с белыми блестящими клыками, из волн, и при страшном землетрясении забавляется перед глазами всех, рыская по болоту.

Сколько округов в этой области, столько там и храмов, и столько же почитается неверными отдельных божеств; но между ними выше названный город занимает первое место. Они заходят в него, отправляясь на войну, чтят его должными дарами, возвращаясь счастливо, и посредством жребия и коня, как то было описано, заботливо исследуют, какая жертва, как благоугодная богам, должна быть принесена жрецами. Самый великий гнев богов смягчается кровью людей и зверей.

Всеми этими племенами, которые в совокупности называются лутичами, не управляет ни один отдельный владетель. В общем совете рассуждают они о необходимости принятия различных мер и входят в согласия относительно общих предприятий. Если в собрании один из сочленов противится постановленным решениям, то его подвергают побоям; когда и вне собрания он говорит об открытом противодействии, то вследствие сожжения или опустошения невозвратимо теряет свой дом и двор или перед собравшимся народом уплачивает сумму денег, предписанную ему по его состоянию.

Хотя сами они вероломны и непостоянны, однако же от других требуют верности и постоянства. Мир заключают они, отрезая на голове несколько волос, смешивая их с травой и подавая правую руку. Но деньгами легко склонить их к нарушению мира.

Таким образом, эти воины, которые прежде были нашими рабами, а теперь за наше безбожие сделались свободны, пришли на помощь королю со своими ужасными спутниками (то есть идолами)» (76,482).

Титмар, несмотря на то, что был христианским епископом, дает довольно-таки объективную характеристику язычникам-лутичам, подмечая их искусную резьбу по дереву, но, главное, сообщая, что ранее лутичи были их рабами.

Несмотря на поддержку лутичей, король Генрих II сумел привести польского короля Болеслава к повиновению только путем значительных уступок. Так, Болеслав признал себя вассалом Генриха II, получив по Мерзебургскому миру в лен от империи Лузацию, т. е. страну лузичей, или лутичей, и Бранденбургскую марку. В этом новом своем качестве «Болеслав, подкрепленный нами, напал на Русь (Rusia), опустошил большую часть ее земель и приказал избить всех печенегов, когда между ними и его сподвижниками возникло несогласие, несмотря на то, что печенеги помогали ему» (76, 486). Поход Болеслава на Русь в 1018 г. был вызван захватом Ярославом Мудрым великокняжеского престола в Киеве и победой варягов «из-за моря» и новгородцев над войском Святополка, старшего сына Владимира Святого. Святополк был женат на дочери Болеслава Храброго, и тот, естественно, хотел оказать помощь зятю. В результате этой войны поляков с русами Святополк снова занял Киевский престол, а Ярослав бежал в Новгород. Святополк вскоре поссорился со своим тестем, и Болеслав с польским войском вынужден был вернуться в Польшу, оставив в своем владении Червонную Русь.

Адам Бременский (ок. 1040 – ок. 1075), создавший хронику «О деяниях святителей Гамбургской церкви», тоже предоставляет много полезной информации о славянах, так как некоторые славянские земли входили в сферу деятельности гамбургских епископов. Он сообщает, что в X в. «почти уже все славяне были обращены в христианскую религию.

Земля славян, обширная область Германии, населена винулами, которых прежде называли вандалами. Если причислить к славянам ничем не отличающихся от них ни по наружности, ни по языку богемцев и живущих по ту сторону Одера полян (поляков), то их земля вдесятеро будет больше нашей Саксонии. Эта страна, сильная войском и оружием, изобилующая всякого рода произведениями, со всех сторон окружена горами, покрытыми лесом, и реками, образующими ее прочные, естественные границы. Широта ее простирается от юга к северу, т. е. от Эльбы до Скифского моря. Длина же ее такова, что, начинаясь в нашей Гамбургской епархии и простираясь по неизмеримому пространству, она доходит до Бегуарии (Баварии), Венгрии и Греции. Славянские народы многочисленны. Между ними на востоке мы видим сперва пограничных с трансальбианцами вагиров, (рядом с – Ю.Д.) приморским городом Альдинбургом (Ольденбург). За ними следуют ободриты, нынешние ререги; их город Мекленбург. Далее за ними живут полабинги, город которых называется Рациспургом (Раценбург). Далее, лингоны и варнабы. Еще дальше сидят хиццины и цирципаны; р. Пена (Пене) отделяет их от толозантов и ретеров; у них город Димин (Деммин). Такова граница Гамбургского диоцеза. Есть и еще славянские племена, живущие между Эльбой и Одером, например, гевельды, обитающие при р. Габоле (Гавель), доксаны, леубуццы, вилины, стодеране и другие; ретарии, поместившиеся в середине между ними, самые сильные из них. Их город, известный всему свету, Ретра, служит центром идолослужения, где демонам – знаменитейший между коими Редигаст – построен огромный храм. Его изображение сделано из золота, а пьедестал из пурпура. Сам город имеет десять ворот, окружен глубоким озером, а через него перекинут деревянный мост, но по нем позволяется проходить только приносящим жертвы и желающим вопросить оракула; я полагаю, что само положение этого города указывает на то, что действительно погибшие души идолопоклонников «Девятикратно Стикс обтекая в себе заключает» (фраза из «Энеиды» Вергилия. – Ю.Д.).

Из Гамбурга до этого храма четыре дня пути.

За лутичами, известными еще под названием вильцы, мы встречаем р. Одер, самую богатую из славянских рек. На ее берегах, там, где она соединяется со Скифскими водами (Балтийское море), стоит знаменитый город Юмна (Иомсбург), любимое местопребывание варваров и греков, живущих вокруг нее. Так как об этом городе рассказывают много великого и едва ли даже вероятного, то я считаю нужным сказать о нем по крайней мере то, что заслуживает упоминания. Действительно, это самый обширный из всех городов, существующих в Европе (то есть языческой). В нем живут славяне и другие нации, греки (руссы) и варвары. На равных правах с прочими жителями там позволяется жить и приезжим саксам; разумеется, во время всего пребывания в городе они не могут открыто исповедовать христианство, ибо все его жители еще ослеплены идолопоклонническим безбожием. Впрочем, во всем, что касается нравов и гостеприимства, не найдется ни одного народа почтительнее и услужливее жителей Юмны. Этот город, куда стекаются товары всех северных наций, владеет всевозможными удобствами и редкостями…

От Юмны плывут вниз коротким переездом к городу Димину, лежащему при устье р. Пены, где живут руны (ругии), а оттуда в провинцию Земланд (Самогития), которой владеют пруссы.

Путешествие это делается следующим образом: от Гамбурга, или Эльбы, до Юмны едут сухим путем 7 дней; если же отправиться водой, то, чтобы прийти в Юмну, нужно сесть на корабль в Шлезвиге или Ольденбурге. Из Юмны, следуя далее, через 14 дней высаживаются на берег в Острогарде в Руции (России), где главный город Киве (Киев), соперник константинопольского скипетра, одно из великолепнейших украшений Греции (то есть Руси)» (76, 532).

В описании славянских народов Адама Бременского тоже очень много интересной информации, которая не вписывается в традиционное представление истории славян, за счет чего эти сведения обычно относят к ошибочным. Так, Адам Бременский причисляет к славянам винулов, прежде называвшихся вандалами, и являвшихся германским племенем, но поскольку эти земли были захвачены аварами, а германское население было ими порабощено, то и вандалы могли стать славянами.

Славяне во времена Адама Бременского хоть и были «почти уже все» христианами, но из его описания следует, что существовали даже целые славянские города, где язычники не позволяли иногородним христианам следовать открыто своему верованию, и это очень примечательный факт. Во-первых, за три с половиной века после развала Аварского каганата славяне создали многочисленные города, собственные хорошо вооруженные войска, богато украшенные центры языческой веры, а также центры международной торговли и собственных торговцев. А ведь в VIII—IX вв. ни о каких славянских городах в этих областях в источниках не упоминается, вооружены же славяне были в основном дрекольем и для выживания занимались откровенным грабежом соседних, более цивилизованных народов.

Во-вторых, несмотря на сильную поддержку миссионерского христианского движения Карлом Великим и его наследниками, язычество в XII в. в Славянской марке еще существовало вплоть до XIII в. и не подвергалось насильственному уничтожению. При значительных успехах в христианизации славян, которая должна была бы способствовать их ассимиляции в германском государстве, Адам Бременский называет более двух десятков различных славянских племен в междуречье Эльбы и Одера. В современной Восточной Германии сохранившиеся крохотные славянские территории являются больше экзотикой, чем реальностью. Основная масса славян на этой территории приняла христианство, а вместе с ним и римско-германскую культуру, с течением времени большая часть славян перестала ощущать себя славянами, и они стали называть себя голштинцами, мекленбургцами, саксонцами, померанцами.

Приверженцы язычества, защищавшие с оружием в руках свое право на выбор веры, начиная с XIII в., по благословению Римской церкви, были уничтожены физически без разбора их этнической принадлежности. И это не какая-то специфическая особенность германского народа: борьба государственной религии с инаковерующими во все времена и во всех странах происходила с особой жестокостью. Так, римские императоры отдавали на растерзание диким зверям тысячи христиан, а во времена расцвета эпохи Возрождения по приговору святой инквизиции сжигались на кострах тысячи тех же христиан, позволивших себе в чем-то не согласиться с мнением официальной церкви.

Кстати, о церкви в Богемии сообщает Козьма Пражский в «Богемской хронике» около 1125 г. «В последние годы правления Конрада II (1024—1039), отца Генриха III (1039—1056), герцог Богемский Брячислав старался поставить свою страну во главе славянского мира и повторить ту же попытку, которую незадолго перед тем сделал Болеслав Храбрый в отношении Польши. Узнав о смерти Конрада II, Брячислав вторгся с большим войском в Польшу, опустошил ее и подчинил; мощи Адальберта из Гнезно были перенесены в Прагу; в Богемии распространилась кирилловская литургия вместо латинской; к папе было отправлено посольство с просьбой отделить Богемию от Майнцской епархии и дать ее герцогам королевский титул. Так, Брячислав одним ударом уничтожил весь труд германизирования Богемии, на который потратили столько сил предшественники Генриха III» (76, 527). Даже если учесть, что это была отнюдь не окончательная победа богемцев над германским засильем, следует отметить методы установления главенства Богемии среди славянских народов.

Одним из наиболее поздних авторов, сведения которого о славянах имеет смысл рассмотреть, является священник из Южной Гол штинии Гел ьмольд, создавший свою «Славянскую хронику» около 1170 г. Он сообщает, что самым западным форпостом славян был город Ольденбург в земле Шлезвиг-Гольштейн ненамного севернее города Любека: «Ольденбург, тот, что на славянском языке зовется Старигард, т. е. "старый город", расположен в земле вагров, на западной стороне Балтийского моря, и является пределом Славии. Город же этот… некогда населяли храбрейшие мужи, так как, находясь на переднем крае всей Славии, они имели соседями датчан и саксов и все военные столкновения или сами первыми начинали, или, если нападали другие, принимали удар на себя. Говорят, у них бывали иногда такие царьки, которые обладали всей полнотой власти над ободритами, хижанами и теми, кто живет и еще дальше…» (23, ч. 2, 333). Гельмольд, описывая времена короля Германии Генриха II Благочестивого (1002—1024), считает, что большинство славян уже приняло христианство, но, вероятно, сделали это неискренне, так как втайне продолжали поклоняться своим богам, а то и вообще при каких-либо восстаниях против налоговой политики саксонских герцогов отказывались от христианской веры. Так, в своем путешествии по землям славян Гельмольд описывает священную дубовую рощу, в которой славяне, подобно кельтам, обращались к своим богам. «Пробыв же у царька эту ночь и еще следующие день и ночь, мы отправились дальше по Славии… И случилось так, что по дороге мы прибыли в рощу, которая – единственная в той земле – вся лежит на равнине. Там среди очень старых деревьев мы увидели священные дубы, посвященные богу той земли – Прове. Их окружало свободное пространство, обнесенное деревянной, искусно сделанной оградой, имевшей двое ворот… Сюда во второй день каждой недели весь народ страны с царьком и жрецом имел обыкновение собираться на суд. Входить в огражденное место запрещалось всем, кроме жреца и желающих принести жертву, или же тех, кому угрожала смертельная опасность, ибо таким никогда не отказывали в убежище. Ведь славяне питают к своим святыням такое благоговение, что место, где расположен храм, не позволяют осквернять даже кровью во время войны…» (23, ч. 2, 333).

Такое отношение к своим святыням приводило не только к сплочению славян, но и к их распрям из-за владения ими святынями. «Между ними возник спор о храбрости и могуществе. Ибо редари и толензане в силу того, что у них имеется древнейший город и то знаменитейшее святилище, в котором выставлено изображение Радигаста, желали господствовать, приписывая себе особую степень знатности, поскольку все славянские народы часто их посещают ради получения ответов и ежегодных жертвоприношений» (23, ч. 1, 153).

Гельмольд также подробно описывает взаимоотношения славян с саксонцами во время правления короля Генриха II Благочестивого – частые восстания славян, сопровождавшиеся отречением от христианства и глумлением над христианскими священнослужителями. Этот автор, как и Фредегар, сообщает, что саксонцы обзывают славян собаками, и это сильно тех обижает.

«В десятый год его правления умер Саксонский герцог Бенно, муж знаменитый своим правосудием и ревностный защитник церквей. Преемником ему был сын его, Бернгард, уже не столь счастливый, как отец. С того времени, как он сделался герцогом, распри и возмущения в этой стране никогда не прекращались, потому, что он осмелился восстать против императора Генриха и возмутил против него всю Саксонию; потом вооружился против самого Христа, и все саксонские церкви, особенно те, которые во время упомянутого восстания не хотели подчиниться ему, привел в страх и смятение. Кроме того, этот же герцог совершенно забыл то доброе расположение к славянам, какое питали к ним его отец и предки: он так жестоко угнетал винулов по своему корыстолюбию, что принудил их принять язычество. Славянами в то время владели маркграф Теодорих и герцог Бернгард, один – восточной страной, а другой – западной; их неразумное правление привело к негативным последствиям. Тогда как прежние добрые императоры кротко обращались с грубыми языческими племенами, смягчая их суровые нравы и обращая на путь спасения, Теодорих и Бернгард угнетали их до того, что они увидели себя в необходимости свергнуть иго рабства и защищать свою свободу оружием. У винулов в то время были князьями Мистивой и Миццидраге (предположительно, Местивой и Мечислав. – Ю.Д.); под их-то руководством и вспыхнуло то восстание. А старое предание говорит, будто бы Мистивой просил руки племянницы Бернгарда, и последний обещал ему. Чтобы заслужить обещанное, Мистивой с тысячью всадников сопровождал Бернгарда в Италию, где герцог и почти все его войско погибло. По возвращении из похода Мистивой стал просить обещанной ему невесты; но маркграф Теодорих помешал этому делу и объявил, что кровная родственница герцога не может быть выдана за собаку! Выслушав это, Мистивой с негодованием удалился. Герцог, впрочем, изменил свое мнение и вслед за Мистивоем отправил послов объявить ему, чтобы он взял обещанную невесту; но Мистивой, говорят, дал ему следующий ответ: «Так как благородной родственнице великого герцога следует вступить в супружество с знаменитым мужем, то нельзя отдать ее за собаку. Нас довольно отблагодарили за оказанные услуги тем, что отнесли к собакам, а не к людям. Но когда собака сделается сильной, то она больно укусит». Затем он возвратился к славянам и прежде всего зашел в город Ретру, находящийся в области лутичей. Там перед собранием славян, живших на востоке, он объявил о нанесенном ему оскорблении и сказал, что на языке саксонцев славяне называются собаками» (76, 499).

В дальнейшем, воспользовавшись вооруженным противостоянием герцога Саксонии Бернгарда со своим сюзереном – королем Германии Генрихом II, славяне «собрали войско и опустошили всю Нордалбингию». Славяне не только сами отступились от христианства на всем пространстве между Эльбой и Одером, но и зверски замучили священников, а в Гамменбурге (Гамбурге) не пощадили и мирян, не пожелавших отречься от христианской веры. В дальнейшем, после отстранения маркграфа Теодориха от правления славянами и ухода князя Мистивого от активных действий после возврата к христианству, славяне в большинстве своем замирились с саксонским герцогом. Гельмольд ничего не говорит о возврате славян в лоно христианской церкви, но сообщает, что епископы жаловались герцогу об отказе славян выплачивать десятину церкви со своих полей.

Поклонение священным дубовым рощам свойственно было кельтам, которые тоже были порабощены в Прибалтике между Одером и Вислой, сначала готами, затем гуннами, и в дальнейшем уже не упоминаемым средневековыми историками. То ли славянские вагры, о которых сообщает Гельмольд в середине XII в., вобрали в себя часть кельтского населения, обитавшего здесь в первых веках нашей эры, то ли это и были сами кельты, получившие свободу после многовекового рабства у готов, гуннов, саксонцев, аваров.

 

Южные славяне

Одним из самых ранних по времени написания и самых полных по информации сочинений о южных славянах является сочинение Константина Багрянородного (908—959) «Об управлении империей». Он посвятил свой труд сыну, будущему императору Роману II (959—963). Автор сообщает сведения о народах, которые в наше время принято называть южными славянами, начиная с момента так называемого разделения славян на западных, восточных и южных. Сами эти народы в те времена о каком-либо разделении ничего не знали. Это произошло после оккупации венграми Среднедунайской низменности. Константин тоже впервые упоминает хорватов после прихода венгров в Среднедунайскую низменность и сообщает, что «к туркам (венграм. – Ю.Д.) прилегают следующие народы. С западной стороны от них – Франгия (государство франков. – Ю.Д.), с северной – пачинакиты (печенеги. – Ю.Д.), а с южной – … Великая Моравия, т. е. страна Сфендоплока (Святополка, 871—894. – Ю.Д.), которая совершенно уничтожена этими самыми турками и захвачена ими. Хорваты (Χρωβάτοι) же соседят с турками у гор» Карпатских (43, 53).

Несмотря на странное распределение соседей венгров по сторонам света, информация о том, что Карпаты являлись местожительством хорватов, подтверждается и другими источниками. В Словакии фамилия Хорбаты, Хербаты, Горбаты является одной из самых распространенных. Попробуем найти общность этой фамилии с наименованием хорватского народа. Пока существовало государство аваров, о хорватах историкам ничего известно не было. Но какие-то народы, подчиненные аварам, в Карпатах проживали. Там, в горах они пасли принадлежащих аварам овец, коров и лошадей и заготавливали сено для прокорма скота в зимний период. А доставлялось это заготовленное сено с высокогорья в долины во все времена одинаково и в наше время так же: на спине заготовителя, завернутое в большой холщевый кусок ткани или перетянутое веревкой. Со стороны человек с такой ношей напоминает горбатого. Само же слово горб, одинаково звучащее во всех славянских языках, могло произойти от наименования травы на латинском языке «herba». По крайней мере М. Фасмер, кроме перечисления написаний этого слова на славянских языках – от древнерусского «гърбъ» до словацкого «hrb», – никаких этимологических объяснений не дает.

Что если народ хорватов получил свое имя от такого способа доставки сена? Тогда именно латинский язык связывает вместе хорватов и сербов, так как сервы, а именно так называли этот народ в России еще в XIX в., в том числе и в сочинении Карамзина, на латинском языке означает «раб». Даже сегодня, несмотря на различия в вероисповедании, хорваты и сербы – наиболее близкие из славян народы по культуре, обычаям и языку. Обычно противники отождествления наименования этносов «склавинов» (славян) и «сервов» (сербов) со словом «рабы» на греческом и латинском языках считают, что не мог народ сам себя назвать рабами. Но, во-первых, их так назвали греки и римляне, сами же народы называли себя по именам рек, озер и т. д.; а во-вторых, в современных Словакии и украинском Закарпатье распространено приветствие «Сервус!» (Servus!), что в первоначальном виде должно было бы звучать как «Я твой раб!».

Константин Багрянородный дает возможность представить историю народов, населявших Далмацию – одну из областей на северо-западе Балканского полуострова, на протяжении нескольких веков. Константин сообщает, что «василевс Диоклетиан (284—305. -Ю.Д.) очень любил Далмацию, поэтому, выведя людей из Рима вместе со своими домочадцами, он поселил их в стране Далмации. Как переселенцы из Рима, они называются римлянами и носят это прозвание вплоть до сего дня (т. е. до X в. – Ю.Д.). Так вот, сей василевс Диоклетиан построил также крепость Аспальф и воздвиг в ней дворец, который невозможно описать ни словом, ни на бумаге и руины которого до нынешнего дня свидетельствуют о древнем благоденствии, хотя подточили его долгие годы. Кроме того, построил тот же василевс Диоклетиан крепость Диоклею, теперь находящуюся во владении Диоклетианов, отчего и прозвище «Диоклетианы» осталось как название жителей той страны (совр. области Дукли в Сербии. – Ю.Д.). Владение этих римлян простиралось до реки Дунай. Когда некоторые из них пожелали переправиться через реку и узнать, кто живет по ту сторону ее, то, переправясь, они нашли славянские (в греческом тексте склавинские. – Ю.Д.) безоружные племена, которые называются также аварами. (Ранее же) ни эти люди не знали, что кто-нибудь живет по ту сторону реки, ни те, что кто-либо обитает по сю сторону. Поскольку же римляне застали аваров безоружными и к войне не подготовленными, они, пойдя войною, забрали добычу и полон и вернулись» (43, 111).

Поскольку авары появились в Центральной Европе в середине VI в., то далматинские римляне проявили свое любопытство никак не ранее этого времени. За эти три века с правления Диоклетиана в тех краях побывало столько различных завоевателей от готов и гуннов до аваров, что такое позднее проявление любопытства у этих так называемых римлян по отношению к задунайским территориям является, скорее всего, литературным приемом Константина.

Далее Константин сообщает, что пограничные войска в Далмации, которые несли службу вдоль Дуная, были разделены на две смены и менялись на пасху. Поэтому каждый раз новая смена считала необходимым поживиться за счет живших безоружных племен за Дунаем. Отдыхающая пограничная смена находилась в прибрежной крепости Салоне.

Надо полагать, что во все времена безоружным народ может быть только в рабском положении, когда защита такого народа является делом их хозяев, если они сочтут это нужным. В данном случае хозяевами этих склавинов были авары, поэтому Константин и склавинов тоже называет аварами.

«И так эта смена (войск) осуществлялась многие годы, и славяне (Σκλάβοι – склавы, в греческом тексте именно так. – Ю.Д.), называемые также аварами, поразмыслив, сказали: «Эти римляне, которые переправились и взяли добычу, отныне не перестанут ходить против нас войной. Поэтому сразимся-ка с ними». Засим славяне, они же авары (Οϋτως ούν οι Σκλάβοι, οι (και) Άβαροι), посоветовавшись таким образом, когда однажды римляне переправились, устроили засады и, сражаясь, победили их. Взяв их оружие, знамена и прочие воинские знаки и переправившись через реку, названные славяне (προειρημένοι Σκλάβοι – промирноживущие склавы. – Ю.Д.) пришли к клисуре (пограничному укреплению. – Ю.Д.). Увидев их, находящиеся там римляне, приметя также знамена и вооружение своих единоплеменников, сочли и их самих таковыми. Когда же названные славяне достигли клисуры, они позволили им пройти. Пройдя же, славяне тотчас изгнали римлян и овладели вышеупомянутой крепостью Салона. Поселяясь там, с той поры они начали понемногу разорять римлян, живших в долинах и на возвышенностях, уничтожали (их) и овладевали их землями» (43, 111). Появление склавинов на территориях Балканского полуострова в начале VI в. не такая уж большая новость для этих мест, но если раньше склавины вместе с аварами приходили только грабить население, то теперь собирались остаться здесь навсегда.

Далее Константин сообщает, что при императоре Ираклии I (610—641) Далмация и проживающие в ней народы: «хорваты (Χρωβάτωι), сербы (Σέρβλωι), захлумы (Ζαχλοΰμοι), тервуниоты

(Τερβουνιώται), каналиты (Καναλϊται), Диоклетианы (Διοχληταξοί) и аренданы (Αρεντανοί), именуемые также патанами (Ραγανοί)», принадлежали Византийской империи (43, 113). «Когда же царство ромеев по небрежению и неопытности правивших в то время опустилось почти до ничтожества, особенно при Михаиле Травле (Михаиле II Заике, 820—829. – Ю.Д.) из Амория, жители крепостей Далмации стали самостоятельными, не подвластными ни василевсу ромеев, ни кому-либо другому. Кроме того, тамошние народы: хорваты, сербы, захлумы, тервуниоты, каналиты, Диоклетианы и паганы – также взбунтовались против царства ромеев, оказались независимыми и самовластными, никому не подчиненными. Архонтов же, как говорят, эти народы не имели, кроме старцев-жупанов, как это в правилах и в прочих Славиниях (Σκλαβηνίαι – Склавиниях. – Ю.Д.). Помимо этого, большинство этих славян (склавон. – Ю.Д.) не было крещено, и долгое время они оставались нехристями. При христолюбивом Василии (867—886. – Ю.Д.) они отправили апокрисиариев, прося и умоляя его о том, чтобы некрещеные из них были крещены и они были бы, как и поначалу, подвластные царству ромеев. Выслушав их, блаженный сей и приснопамятный василевс послал василика вместе с иереями и крестил их всех, кто оказался из упомянутых выше народов некрещеным. Тогда, после крещения, он поставил для них архонтов, которых они сами хотели и выбирали из рода, почитаемого и любимого ими. С тех пор и доныне архонты у них появляются из тех же самых родов, а не из какого-либо иного. Что же касается паганов, называемых на языке ромеев аренданами, то они, (поселившись) в непроходимых и обрывистых местностях, остались некрещеными. Ведь к тому же «паганы» на языке славян означает «нехристи». Но после этого и они, отправив послов к тому же приснопамятному василевсу, просили, чтобы крестили и их; послав, он крестил и их также» (43, 113).

Константин подчеркивает, что хорваты не имели родоплеменного строя, а соответственно и родоначальников, владели же ими старейшины согласно аварскому территориальному делению на «жупы».

С императора Ираклия I началась эпоха иконоборчества в христианстве, которая продлилась два столетия и закончилась в 843 г. в правление императора Михаила III усилиями его матери Феодоры, регентши при малолетнем сыне. Два столетия борьбы иконоборцев с иконопочитателями только ослабили влияние Византийской империи на своих соседей, в том числе подвластных империи народов, в области культуры, духовности и еще более разъединили между собой константинопольскую и римскую церкви.

Римская церковь, воспользовавшись «темными» временами в Византийской империи, попыталась распространить христианство в латинском варианте на народы, получившие свободу в результате падения аварского каганата. Сами же так называемые варвары тянулись к проповедникам тех государств, которые могли в большей степени защитить, чем обобрать их. Склавины Моравии, считая германские племена более опасными врагами, пытались найти в Византийской империи защиту для себя. Именно они первыми из склавинов обратились к императору с просьбой прислать к ним проповедников слова божьего.

В 862 г. христианские проповедники Константин и Мефодий по велению Константинопольского патриарха отправились в Моравию. Но до этого Константин, вероятно, по роду своих занятий называемый философом, побывал согласно «Житию Константина» в Корсуни, как назывался в русском варианте Херсонес Таврический.

В Крыму, ранее называемом Тавридой, еще с III в. жили готы, принявшие христианство в ортодоксальном варианте, в отличие от своих собратьев остготов и вестготов, ставших арианами. Готы имели письменность, по крайней мере, считается, что евангелие, переведенное на готский язык епископом Вульфиллой, было написано готскими буквами. В непосредственной близости от готов Тавриды, в низовьях Дона жили аланы, или роксаланы. Не исключено, что именно они и создали Руский каганат, посланники которого приходили к византийскому императору, а затем были направлены им к германскому императору Людовику I Благочестивому. Существовала ли непосредственная культурная связь между этим Руским каганатом и готами Тавриды или нет, неизвестно, но язык готов к тому времени был мало похож на германский язык из-за многовекового влияния на них сарматов, а точнее, тех же аланов, роксаланов или россомонов Иордана, и язигов. По сведениям исследователей готской письменности, считается, что она основана на греческом алфавите с прибавлением некоторых дополнительных букв для передачи звуков, присущих готскому языку.

Поэтому, когда Константин нашел в одной из церквей Корсуни евангелие, написанное, как ему сказали, на русском языке, он с удивлением обнаружил, что может читать это евангелие. А получив возможность поговорить с человеком, знающим русский язык, Константин смог сравнить письменный и разговорный русский язык. Какое отношение имеет этот «русский» язык, с которым познакомился Константин в Корсуни, к современному русскому языку или, по крайней мере, к церковнославянскому языку, ответа сегодня нет и, вполне возможно, никогда не будет. Но считается, что именно путешествие в Корсунь помогло Константину и Мефодию создать письменность для славян в Моравии, язык которых, по всей вероятности, был смесью сарматского, германского и тюркского языков. Алфавит этого языка называется кириллицей в честь св. Кирилла – такое имя взял Константин перед смертью, принимая схиму.

Противостояние римской и византийской церквей в это время, после окончания эпохи иконоборчества, потребовало посещения Константином и Мефодием Рима и проведения переговоров с папой Николаем I. Именно этот папа дал свое согласие на то, чтобы проводить литургию в церквах Моравии на славянском языке, вместо латинского языка, на котором в обязательном порядке велась литургия среди обращенных в христианство кельтских и германских народов. Видимо, константинопольский патриарх Фотий не захотел пойти навстречу славянам, и требовал проведения литургии на греческом языке. Скорее всего, по этому же пути, не без участия римской церкви, шла христианизация хорватов и сербов.

Не способствовал христианизации славян по греческому образцу и раскол в Константинопольской церкви на сторонников отстраненного в это время от патриаршества Игнатия и поставленного вместо него Фотия. Подлил масла в огонь раздоров папа Николай, отлучив от церкви Фотия. Злопамятный Фотий не простил этого не только папе Николаю, которого он взаимообразно тоже отлучил от церкви, но и всей Римской церкви. Дело в том, что до этого споры между Римской и Константинопольской церквями велись в основном по поводу старшинства их глав в христианском мире. Теперь же усугубился раскол в вероучении (разница в символе веры), что стало непреодолимым препятствием для сближения этих церквей по сию пору. Этот спор состоял в том, исходил ли Святой Дух от Иисуса. В варианте Константинопольской церкви, что согласуется с ортодоксальной версией, Святой Дух исходил только от Бога Отца, а в варианте римской церкви Он исходил и от Бога Сына тоже.

Вероятно, Византия политически и далее не уделяла бы большого внимания многочисленным склавинским племенам. И только когда болгарский царь обратился к Римскому папе за обращением болгар и подвластных ему склавинов в христианскую веру, Византия осознала опасность распространения христианства у непосредственных соседей из Рима и приложила все усилия, чтобы не допустить этого в дальнейшем. В конце концов Болгария приняла христианство от Константинопольского патриарха, но с некоторой видимостью автономии.

Так что христианизация склавинов в правление императора Василия I Македонянина могла проходить по варианту его предшественника, но Василий решил восстановить отношения с Римским папой, для чего даже отстранил Фотия и утвердил на патриаршем престоле вернувшегося из опалы Игнатия. Правда, отстранение Фотия было недолгим, после смерти патриарха Игнатия император Василий вновь утвердил Фотия в патриаршестве, но с условием не делать резких выступлений в адрес Римской церкви.

У Константина Багрянородного в его сочинении описан приход хорватов на Балканы и их христианизация. «Хорваты же жили в то время за Багиварией (Баварией. – Ю.Д.), где с недавнего времени находятся белохорваты. Один из родов, отделяясь от них, а именно – пять братьев: Клука, Ловел, Косендцис, Мухло и Хорват и две сестры, Туга и Вуга, – вместе с их народом пришли в Далмацию и обнаружили, что авары завладели этой землей» (43, 131). Константин приводит несколько похожих, но различающихся в деталях версий завоевания склавинами, или хорватами, Далмации. Ранее при описании захвата Далмации автор приводил сведения о мирно живущих склавинах, которых называют аварами. Здесь же при описании хорватов склавины не упоминаются, а говорится только об аварах, захвативших Далмацию. Хотя под именем аваров могли выступать те же склавины, ранее подчинявшиеся аварам. Крещение хорватов описывается тоже в двух версиях.

«Поэтому несколько лет они воевали друг с другом – и одолели хорваты; одних аваров они убили, прочих принудили подчиниться. С тех пор эта страна находится под властью хорватов. В Хорватии и по сей день имеются остатки аваров, которых и считают аварами. Прочие же хорваты остались у Франгии и с недавних пор называются белохорватами, т. е. «белыми хорватами», имеющими собственного архонта. Они подвластны Оттону, великому королю Франгии (иначе – Саксии), и являются нехристями, вступая в родственные связи и дружеские отношения с турками (венграми. – Ю.Д.). От хорватов, пришедших в Далмацию, отделилась некая часть и овладела Иллириком и Паннонией. Имели и они самовластного архонта, ради дружбы обменивавшегося лишь посольствами с архонтом Хорватии. В течение нескольких лет хорваты, находящиеся в Далмации, подчинились франкам, как и прежде, когда они жили в собственной стране. Но франки настолько были жестоки к ним, что, убивая грудных детей хорватов, бросали их собакам. Не в силах вынести этого от франков, хорваты восстали против них, перебив архонтов, которых те им поставили. Поэтому против них из Франгии выступило большое войско. Семь лет длилась их война друг с другом, и наконец с трудом одолели хорваты. Они перебили всех франков и убили их архонта по имени Коцилин. С того времени, оставаясь самовластными и независимыми, они попросили Рим о святом крещении. И были посланы епископы, которые крестили их при Порине, архонте хорватов. Итак, страна их была разделена на 11 жупаний, а именно: Хлевиана, Ценцина, Имоты, Плева, Песенда, Парафалассия, Вревера, Нона, Тнина, Сидрага, Нина. Боян их владеет Кривассой, Лицей и Гуциской. Упомянутая Хорватия и прочие Славинии (в греческом тексте Склавинии. – Ю.Д.) расположены следующим образом: Диоклея (совр. Дукля. – Ю.Д.) лежит по соседству с малыми крепостями Диррахия (Дуррес в Албании. – Ю.Д.), а именно – у Элисса, Элкиния и Антибари, и простирается до Декатер, а со стороны гор граничит с Сербией. От крепости же Декатер начинается архонтия Тервуния; она тянется до Раусия, а с ее горной стороны граничит с Сербией. От Раусия начинается архонтия захлумов. Она простирается до реки Оронтия, а у морского побережья граничит с паганами; на севере, со стороны гор, – с хорватами, а сверху – с Сербией. От реки Оронтий начинается Пагания, она тянется до реки Зендина и имеет три жупании: Растоцу, Мокр и Дален. Две жупании, т. е. Растоца и Мокр, прилегают к морю; они владеют длинными судами. Жупания же Далена расположена вдали от моря, и ее население живет обработкой земли. От них поблизости находятся четыре острова: Мелеты, Куркра, Враца и Фарос, прекрасные и плодородные, где есть заброшенные крепости и много виноградников. Живущие на островах обладают скотом и тем существуют. От реки Зендина начинается Хорватия. Она простирается вдоль моря до пределов Истрии, а точнее – до крепости Алвуна, а со стороны гор тянется где-то над фемой Истрия. Граничит она у Цендины и Хлевены со страной Сербией. Страна Сербия (как бы) прикрывает с материка все остальные страны (из названных), на севере она граничит с Хорватией, а на юге – с Булгарией. С того времени, как названные славяне (склавы. – Ю.Д.) поселились (здесь), овладев всем пространством Далмации, (обитатели) ромейских крепостей живут возделыванием земли на островах. Но так как паганы постоянно пленяли их и истребляли, они покинули эти острова, стремясь возделывать землю на материке. Однако этому воспрепятствовали хорваты, ибо они еще не платили подати хорватам, а все, что с недавнего времени отдают славянам, они вносили своему стратигу. Будучи не в состоянии прожить, они явились к приснопамятному василевсу Василию, поведав ему обо всем изложенном. Поэтому блаженный сей василевс постановил, чтобы они все даваемое стратигу отдавали славянам и жили в мире с ними, а стратигу предоставляли бы некую малость лишь в знак подчинения и зависимости от василевсов ромеев и своего стратига» (43, 131).

Большинство упоминаемых в этом фрагменте сочинения Константина географических названий располагается на территории современной Хорватии. Константин приводит и объяснение наименованию народа хорватов, но явно неудачно, так как в славянских языках этому объяснению найти подтверждение не удается. Константин сообщает, что «хорваты, ныне живущие в краях Далмации, происходят от некрещеных хорватов, называвшихся «белыми», которые обитают по ту сторону Турки, близ Франгии, и граничат со славянами – некрещеными сербами. (Имя) хорваты на славянском языке означает «обладатели большой страны». Эти хорваты оказались перебежчиками к василевсу Ираклию (610—641. – Ю.Д.) ранее, чем к этому василевсу Ираклию перешли сербы, в то время, когда авары, пойдя войною, прогнали оттуда римлян, выведенных из Рима и поселенных там василевсом Диоклетианом» (43, 135).

Далее Константин приводит сведения о том, что сам император Ираклий I пригласил хорватов прогнать аваров из Далмации, а затем поселил их там. И это уже третья версия появления хорватов в Далмации. Вот именно «эти хорваты имели в то время в качестве архонта отца некоего Порга. Василевс Ираклий, отправив (посольство), приведя священников из Рима и избрав из них архиепископа, епископа, пресвитеров и диаконов, крестил хорватов. Тогда у этих хорватов архонтом был уже Порг» (Константин, 137). Похоже, что Константин здесь пытается оправдать своих предшественников, уступивших право христианизации хорватов римской церкви, когда якобы сам император Ираклий I пригласил для этого римских священников.

Происхождение сербов Константин объясняет весьма туманным образом, хотя его современникам латинское слово servus – раб было знакомо и не требовало дополнительных объяснений.

«Да будет ведомо, что сербы (в греческом тексте Σέρβλοι – серблы, или сервлы. – Ю.Д.) происходят от некрещеных сербов, называемых также «белыми» и живущих по ту сторону Турки в местности, именуемой ими Воики (Βοΐκι – может быть, «бойки». – Ю.Д.). С ними граничит Франгия, а также Великая Хорватия, некрещеная, называемая также «Белой». Там-то и живут с самого начала эти сербы. Но когда двое братьев получили от отца власть над Сербией, один из них, взяв половину народа, попросил убежища у Ираклия, василевса ромеев. Приняв его, сам василевс Ираклий предоставил ему в феме Фессалоники как место для поселения Сервии, которая с той поры и получила это прозвание. Сербами же на языке ромеев обозначаются «рабы» (в греческом тексте δούλοι. – Ю.Д.), почему и «сервилами» в просторечии называется обувь рабов, а «цервулианами» – носящие дешевую, нищенскую обувь. Это прозвище сербы получили потому, что стали рабами василевса ромеев. Через некоторое время этим сербам вздумалось вернуться в свои места, и василевс отослал их. Но когда они переправились через реку Дунай, то, охваченные раскаянием, возвестили василевсу Ираклию через стратига, управлявшего тогда Белеградом, чтобы он дал им другую землю для поселения. Поскольку нынешняя Сербия, Пагания, так называемая страна захлумов, Тервуния и страна каналитов были под властью василевса ромеев, а страны эти оказались безлюдными из-за аваров (они ведь изгнали оттуда римлян, живущих в теперешней Далмации и Диррахии), то василевс и поселил означенных сербов в этих странах. Они были подвластны василевсу ромеев, который, приведя пресвитеров из Рима, крестил их и, обучив их хорошо совершать дела благочестия, изложил им веру христианскую. Когда же Булгария находилась под властью ромеев, (булгары были в мирных отношениях с сербами). Затем, когда умер сей архонт Серб, прибегнувший к (помощи) василевса, по наследству правил его сын, затем внук и так далее – архонты из его рода, через некоторое время был в этом роду среди них Воисеслав, затем его сын Родослав, сын этого – Просигоис и его сын Властимир. Вплоть до этого Властимира булгары были в мирных отношениях с сербами, как соседи и люди сопредельных земель, дружески общаясь друг с другом, неся службу и находясь в подчинении у василевса ромеев и пользуясь его благодеяниями. В правление же этого Властимира Пресиам, архонт Булгарии, пошел войной на сербов, желая покорить их, однако после трехлетней войны не только ничего не достиг, но и погубил множество своих воинов» (43, 141).

В дальнейшем, по словам Константина, болгары неоднократно воевали с сербами, а сербы между собой. В состав Сербии входила и Пагания. Затем войны булгар с сербами возобновились и якобы почти всех сербов булгары пленили, а оставшиеся бежали в Хорватию, против которой булгары тоже начали вести военные действия. И только бежавший из болгарского плена Часлав с помощью Константинополя восстановил независимость Сербии. Затем Часлав «по-рабски (в греческом тексте δουλικώς έστιν. – Ю.Д.) подчинился василевсу ромеев, соединив эту страну и укрепясь в ней в качестве архонта с содействия василевса и в результате его больших благодеяний» (43, 149).

Удивительно, что переводчик употребляет слова «рабы», «по-рабски» в тех случаях, когда в греческом тексте использованы слова «слуги – δούλοι», «подобно слугам – δουλοπρεπώς». Вполне возможно, что русское слово «доля» имеет отношение к греческому слову δουλει/ά – труд, работа, дело. Надо сказать, что в «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера тоже слову «раб» соответствует греческое слово δούλος, без какого либо упоминания, что в греческом языке слову раб соответствует слово σκλάβος (склабос или склавос).

В настоящее время этимология имен «сербы» и «хорваты» дискуссионна, так как предложенные специалистами языковедения объяснения из славянских, кавказских и других языков не находят широкого признания. Предложенный вариант имени хорватов Константином, якобы переведенный со славянского языка как «обладатели большой страны», явно не соответствует ни одному из современных славянских языков. Существует предложение о соответствии этого этнонима греческому слову χώρα в значении «область». В этимологическом словаре М. Фасмера этноним «хорват – Χρωβατι», на древнерусском языке «хървати», относится к восточно-славянскому племени близ Перемышля. В наше время Пшемысль город в Польше на реке Сан у северных отрогов карпатского хребта Бескиды, где проживает народность лемков. Интересно, что именно здесь в Низких Бескидах находится город Дукля и Дуклянский перевал.

М. Фасмер считает более убедительным объяснение происхождения этнонима «хорват» от древнеиранского *(fsu-) haurvatâ – «страж скота». Рассматривая версию происхождения славян от рабов аваров и предыдущих завоевателей Центральной Европы, можно предположить, что слово «хробат» послужило основой к появлению в русских летописях слов «роб», «робич» или наоборот. Хотя русские слова «раб», «работа», скорее всего, аналогичны немецкому arbeit – работа или французскому travail – работа.

Константин, вероятно, использовал какие-то сербские источники, так как приводит в своем произведении этноним сербы в виде «Σέρβλοι», что соответствует старосербской форме этнонима «Сръбли». Константин считает, что своим происхождением сербы обязаны служению Римской империи, вполне возможно, предполагая, что в более древние времена этот народ являлся рабами империи, а впоследствии был завоеван на территории Паннонии гуннами или аварами. Servi на латинском языке означает «рабы».

М. Фасмер приводит возможные соответствия этнонима *sьrЬъ (первонач. союзник) как родственное словам пасерб «пасынок» или украинскому слову присербитися «присоединиться», а также приводит предложение К. Мошинского, который возводит славянское слово «sьгЬъ» к индоевропейскому *ser-v – «охранять», которое дало в классическом скифском *xarv-, откуда славянское *xrvati.

Приводя сведения о местожительстве некрещеных сербов, Константин помещает их севернее государства венгров в местности Воики, давая возможность предположить взаимосвязь сербов с кельтами племени бойков. Именно во времена Константина VII Багрянородного Чехия называлась Богемией (Bohemia), страной «бойев», а в наше время в Украинских Карпатах существует народность бойков.

Надо отметить, что, приводя сведения о крещении хорватов и сербов, Константин сообщает о значительном количестве христиан среди них еще до этого события. Это вполне могло быть, если предположить, что предки этих народов стали рабами гуннов или аваров, завоевавших территории ранее крещеного населения Паннонии, Норика, а также крещеных племен германцев, иллирийцев, фракийцев, готов и сарматов.

Константин сообщает, что захлумы (Ζαχλοΰμοι), живущие в Далмации, являются сербами со времен архонта, который искал убежища у императора Ираклия. «Имя же захлумы они получили от горы – так называемого Хлума, иначе говоря, на славянском языке (в греческом тексте Σκλάβων διαλέκτψ – славянском диалекте, или жаргоне. – Ю.Д.) захлумы означает «(живущие) за холмом», ибо в этой местности имеется большой холм, на вершине которого находятся две крепости; Бона и Хлум, а за тем же холмом протекает река под названием Бона, что означает «хорошая».

(Знай), что род анфипата и патрикия Михаила, сына Вусевуцы, архонта захлумов, прибыл от некрещеных поселенцев на реке Висле (их называют личики, Λιτζίχη) и поселился на реке, именуемой Захлума» (43, 149). В современной Польше, в бассейне Вислы, на одном из притоков Буга существует древний город Хелм (г. Холм русских летописей).

Кто такие личики, неизвестно, по этому вопросу идет обширная полемика, но все предложенные ответы спорны. А вот использование переводчиком слова «язык», на греческом языке γλώσσα (глосса), вместо употребленного в тексте Константином слова «диалект» – διάλεκτος, имеющего значения: местное наречие, диалект, жаргон, – вызывает удивление. И в дальнейшем Константин использует в тексте выражение «славянский диалект». Но, видимо, традиция считать славянский язык самостоятельным языком во все времена его существования настолько сильна, что заставляет переводчика следовать ей, даже когда в тексте оригинала используется совершенно другое слово.

Согласно описанию Константина, захлумы жили на территории от современного Дубровника до реки Неретвы в юго-восточной части Герцеговины. Комментаторы сочинения «Об управлении империей» Константина Багрянородного считают, что «крепость Хлум – возможно, совр. Благай, к юго-востоку от Мостара. Гора, на которой находится Благай, раньше называлась Хлумом, как и сам город. Крепость Бона располагалась несколько ниже – на р. Буна» (43, 383).

Константин сообщает, «что страна тервуниотов и каналитов – едина. Тамошние обитатели происходят от некрещеных сербов, проживая (здесь) со времен того архонта (который, уйдя из некрещеной Сербии, попросил убежища у василевса Ираклия) и вплоть до архонта Сербии Властимира. Итак, сей архонт Властимир выдал свою дочь за Краину, сына Белаи, жупана Тервунии. Желая оказать честь своему зятю, он нарек его архонтом, сделав его самовластным. От него родился Фалимер, а от него – Чузимер. Но архонты Тервунии всегда были послушны архонту Сербии. Тервуния на славянском языке (Σκλάβων διαλέκτψ. – Ю.Д.) означает «сильное место», ибо эта страна обладает множеством укреплений.

(Знай), что в подчинении у этой страны Тервунии находится другая страна, называемая Канали. На славянском же языке (Σκλάβων διαλέκτψ. – Ю.Д.) Канали значит «тележная», так как из-за равнинности того места там всякое дело выполняют с помощью повозок» (43, 151).

Странное представление у Константина о славянском языке. Если Тервунию можно еще как-то связать со словом «твердь», хотя историки склоняются к варианту «треба» в значении «жертва», то Канали вероятнее всего можно отнести «к тюрской лексеме «канлы» – повозка» (43, 386).

Тервунию можно локализовать вдоль берега Адриатического моря от Котора до Дубровника. В средневековых сербских и латинских источниках упоминается Травуния, Трибуния. В горах над Дубровником есть река Требишница, на которой стоит город Требине.

Страна каналитов – это современная область Конавли на побережье Адриатического моря от Дубровника до входа в Боку Которскую.

О современных нам славянских народах Балканского полуострова, таких как словенцы, босняки, черногорцы, македонцы, Константин ничего не сообщает, так как эти народы выделились из общей массы склавинов в более поздние времена. Хотя некоторые параллели можно провести. Например, Константин сообщает, что в Сербии, в местности Босона имеются населенные крепости Катера и Десник, а комментаторы считают, что эта земля Босона находилась в бассейне реки Босны, притока реки Савы. Именно здесь впоследствии образовалось Боснийское государство, именуемое Врхбосна. Так что, скорее всего, современные босняки – это те же сербы, выделившиеся в отдельное государство, а теперь еще и исповедующие ислам.

Современные словенцы, вполне возможно, являются потомками тех хорватов, которые отделились от всей массы хорватов, пришедших в Далмацию, и овладели, согласно Константину, Иллириком и Паннонией. Они имели собственного правителя-архонта, который «ради дружбы» обменивался иногда посольствами с архонтом Хорватии.

О македонцах Константин упоминает только как о жителях древней провинции Македонии, которые никакого отношения тогда к склавинам не имели, если только во время войн не попадали в плен к варварам. Македонцы были эллинизированным народом еще задолго до Александра Македонского, поэтому современная Греция протестует против наименования славянского государства Македония, тем более что в ее составе есть одноименная с Македонией провинция.

То, что хорваты и сербы в начале Средних веков населяли Карпаты, подтверждается и топонимикой. В Карпатах и на Балканах есть Черногорские хребты, местность Дукля, на Балканах есть Косовский край, а в Карпатах – Косовская поляна, город Косов, одинаковые по названиям населенные пункты и вершины гор. Ну и главное, Карпаты с Балканами соединяет одна река Тиса, которая вытекает из Черногорского хребта Украинских Карпат и впадает в Дунай возле Белграда. Скорее всего, именно эта река и послужила магистральным путем переселения хорватов.

Кроме перечисленных народов южных славян, к ним, конечно, относятся еще и современные болгары.

 

Восточные славяне

Информация о восточных славянах практически отсутствует вплоть до IX в., а если учесть, что с восточными славянами принято соотносить территорию от Белого моря до Черного и Азовского морей и от Карпат до Урала, то и в более позднее время количество источников информации очень ограниченно.

Обычно к восточным славянам относят антов, которые до вторжения аваров занимали значительные территории в Северном Причерноморье. Но поскольку в предыдущих главах о них было сказано достаточно, ограничимся только напоминанием, что Иордан относит венетов, склавинов и антов к спорам, т. е. рассеянным народам, что соответствует принципу расселения порабощенных народов. Тем более что по сведениям Феофилакта Симокатты, в конце правления императора Маврикия (582—602) во время войны Аварского каганата с Византийской империей каган аваров послал своего военачальника Апсиха с приказанием уничтожить поголовно все племя антов, которое тогда было союзником Византии. Смог ли Апсих в точности исполнить этот приказ аварского кагана неизвестно, но после 600 г. об антах в трудах историков уже не упоминается.

О восточных славянах сообщает в своей вводной части «Повесть временныхлет» (ПВЛ была создана ок. 1113 г.): «Также и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие – древлянами, потому что сели в лесах, а еще другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину, по имени Полота, от нее и получили название полочане. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, прозвались своим именем – славянами, и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, и по Сейму, и по Суле и назвались северянами» (72, 26). Кроме вышеперечисленных, в летописи упоминаются славянские племена дулебов, уличей, тиверцев, радимичей, вятичей и кривичей.

Автором «Повести временных лет» (ПВЛ) считается монах Киево-Печерского монастыря Нестор, который создал ее по подобию «Хроники» Георгия Амартола – повествование начинается с правления в Византийской империи Михаила III (842—867). Какими еще трудами средневековых историков располагал автор ПВЛ, сказать трудно, но полной информацией о происхождении славян явно не владел, хотя он является чуть ли не единственным, кто попытался дать разъяснения по этому поводу.

По библейской традиции, автор ПВЛ во вводной части летописи дает общую характеристику событиям от Ноева потопа и его сыновей Сима, Хама и Иафета до разрушения Вавилонского столпа, в результате чего народы разделились на семьдесят два языка, одним из которых и являются якобы славяне. То есть уже в начале XII в. автором ПВЛ сделана попытка отнести происхождение славянского народа во времена Вавилонского царства. «От этих же семидесяти двух язык произошел и народ славянский, от племени Иафета – так называемые норики, которые и есть славяне.

Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели» (72, 25).

Норики – это, скорее всего, описанные еще Тацитом жители римской провинции Норик, современной Нижней Австрии. Однако Корнелий Тацит, хоть и считает нориков народом, подчиненным Римской империи, сообщает, что «они не платят податей, с них требуют лишь доблести и солдат, а ведь это почти и есть свобода» (44, т. 2, 202). Ни о каком славянском народе в провинции Норик Тацит не сообщает, а сами норики этого времени, вероятно, являлись кельтами. В дальнейшем этой бывшей римской провинцией владели гунны, затем руги, готы, лангобарды и авары. Конечно, если считать славян, т. е. склавинов, рабами, то во времена гуннов и позднее их в Норике было предостаточно. И может быть, река, которая берет именно здесь свое начало и впадает в Дунай, поэтому в Австрии называется Раб, а в Венгрии – Раба.

Автор ПВЛ подмечает, что наименования у славянских племен, которые значительно позднее расселились сначала по Дунаю, а затем по другим землям, происходят от местных топонимов и гидронимов, а не от родового имени, как это чаще всего происходит при родоплеменном происхождении этноса. Перечислим для примера такие славянские племена, как моравы, ободриты, висляне, дунайцы, озериты, мазовшане, полочане, поморяне, бужане и др., хотя есть, конечно, славянские племена (по крайней мере, так считается), происходящие от родоначальника или лидера племени. Так, от Радима произошли радимичи, от Вятко – вятичи, от Чеха – чехи и т. д. Из этого ряда славянских племен выбиваются ильменские славяне, о которых автор ПВЛ сообщает, что они «прозвались своим именем – славянами», а логичнее было бы называться им ильменцами или озеритами. Вполне возможно, что в те времена, о которых сообщает ПВЛ, ильменские славяне еще не получили независимости.

Нестор также повествует, что «когда же славяне, как мы уже говорили, жили на Дунае, пришли от скифов, т. е. от хазар, так называемые болгары, и сели по Дунаю, и были насильники славянам. Затем пришли белые угры и наследовали землю Славянскую. Угры эти появились при царе Ираклии (610—641. – Ю.Д.), который ходил походом на персидского царя Хоздроя. В те времена существовали и обры (авары. – Ю.Д.), воевавшие против царя Ираклия и чуть было его не захватившие» (72, 28). Болгары, которые «сели по Дунаю», пришли туда под руководством Аспаруха, сына хана Великой Булгарии Куврата (Кубрата, Курта) около 650 г. Белые угры – это оногуры, которые входили в состав Великой Булгарии и населяли Приазовье, а после смерти Куврата, возглавляемые еще одним его сыном, ушли на Запад и поселились в Паннонии с согласия аварского кагана.

То есть болгары и белые угры заняли территории склавинов и антов. И те и другие пришельцы, по всей вероятности, были союзниками аваров, которые к тому времени уже не могли самостоятельно контролировать свои восточноевропейские владения.

Помимо славянских племен, ПВЛ содержит информацию об угро-финских и балтийских народах, большинство которых известно еще со времен переселения готов. Так, при перечислении восточноевропейских народов, якобы произошедших от Иафета, Нестор сообщает, что к ним относятся «русские, чудь, и всякие народы: меря, мурома, весь, мордва, заволочская чудь, пермь, печера, ямь, угра, литва, зимигола, корсь, летгола, ливы» (72, 24). Надо сказать, что народ чудь автор летописи при всех перечислениях упоминаемых народов как-то особенно выделяет. Кроме этих народов, территории по Средней Волге населяли Волжские Булгары, пришедшие сюда из Причерноморских степей под руководством еще одного из сыновей хана Куврата, а по Нижней Волге и Северному Кавказу – хазары. Угро-финские народы занимали территории от Балтийского моря до Средней Волги, включая ее притоки, контролируя тем самым волжский торговый путь.

Помимо этого торгового пути, существовал еще упоминаемый в ПВЛ путь из варяг в греки, при этом автор летописи уточняет, что он существовал, когда славянские племена полян жили и управлялись самостоятельно. «Когда же поляне жили отдельно по горам этим, тут был путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру, а в верховьях Днепра – волок до Ловати, а по Ловати можно пройти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское» (72, 26).

Со времен Геродота на этой территории проживали разные народы, большая часть которых погибла в войнах или растворилась в среде завоевателей в качестве союзников или рабов, а то и были переселены в другие края. И если в Причерноморье эти волны завоевателей не прекращались вплоть до XV в., то на территориях современных Западной Украины и Белоруссии новые завоеватели были редкостью. Так, с середины VI в. по VIII в. включительно эти территории контролировали авары, а с 480 г. до аваров здесь господствовали готы, пришедшие сюда из Прибалтики по Западной Двине. Вероятнее всего, эти готы были порабощены аварами.

Лев Диакон (ок. 950 г. – после 990 г.), выдающийся автор 2-й половины X в., описавший в своем труде «Истории» события с 959 г. по 976 г., т. е. события после смерти Константина VII Багрянородного в правление его сына Романа II (959—963), второго мужа его вдовы Никифора II Фоки и мужа дочери Константина Иоанна I (969—976), сообщает о киевском князе Игоре (912—945), что «отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое» (54, 57). В ПВЛ это событие приводится в той же последовательности, за исключением того, что это были не германцы, а древляне, поэтому комментаторы Льва Диакона предполагают, что историк ошибочно упомянул при описании этого события германцев. Но вот академик, филолог, лингвист и индоевропеист широкого профиля О.Н. Трубачев сообщает:

«Известно, что в литовском имеется традиционное (старинное) название белоруса – gudas (нынешнее baltarusis, мн. baltarusiai „белорусы“ в литовском, конечно, новое название, калька со славянского – „белорус“). Литовское gudas „белорус“ интересно тем, что этимологически это „гот“. Наиболее вероятное объяснение этого странного, на первый взгляд, называния белоруса „готом“ заключается в том, что германцы-готы в первых веках нашей эры стали продвигаться от освоенного ими устья Вислы к юго-востоку, как бы „дублируя“ уже знакомый нам этнографический рубеж. Для древних балтийских племен это были соседи с юга. Потом соседи сменились (подвижные готы ушли в Северное Причерноморье), а название осталось. Для тех, кто измеряет самостоятельное существование белорусского языка во временных масштабах от XIV в. и позже, крайне поучительно задуматься над фактом, что название готов, фигурировавшее в этом околобалтийском регионе никак не позже II-II веков нашей эры, оказалось перенесенным именно на белорусов, образование языка и этноса которых датируется обычно очень поздно, как мы видели. В целом этот факт вторичного переноса литовцами названия готов на других соседей с юга – славян – как будто еще недостаточно оценен наукой именно как показатель ареальной вторичности балто-славянских контактов (хотя известен он давно и, похоже, всегда вызывал удивление, как, например, у Татищева: „Что же мы сделали литвинам, которые россиян гудами зовут?… Что ж то готами называют?“ Не менее интересно и то, что литовское gudas „белорус“ самими белорусами о себе никогда не употреблялось и вообще, похоже, не было им известно. На славянской языковой почве это древнее название готов имело бы форму gbdb, и эта форма, как и производные от нее, насколько удалось выяснить, на собственно белорусской территории отсутствует. Вместе с тем на соседних с Белоруссией славянских территориях эта форма (в производных) известна, и эти свидетельства обходят Полесье, Белоруссию приблизительно тем же известным нам полукругом, ср. польское Gdzew, название леса в Мазовше, начало XV в., далее – Gdow, местное название во Львовской области, и наконец, русское Гдов, древнерусское Гдовъ (грамота 1531 г.), название города на восточном берегу Чудского озера. Это название своей траекторией показывает, что самый верный путь из Южной Прибалтики и от западных славян в псковские и новгородские земли был путь окольный, огибавший с юга Припятское Полесье и лишь затем сворачивющий вверх по Днепру. Литовское gudas „белорус“ возникло, таким образом, на стабильном этническом пограничье, где менялись народы, а граница оставалась. Факт замечательный и сам по себе и своей этимологической прозрачностью, хотя это не мешало лингвистам иногда толковать его произвольно, возьмем, например, мнение немецкого литуависта Э. Френкеля, который видел в литовском gudas „белорус“ отражение будто бы тех времен, когда белорусы „вместе с балтийскими прусами находились под готским господством на нижнем течении Вислы“. Разумеется, белорусов в столь глубокой древности в низовьях Вислы не было. Что касается собственно белорусской географической номенклатуры, то в ней встречаются в основном – в белорусско-литовской пограничной полосе – уже чисто литовские, поздние по происхождению формы вроде Гуды, Гудели, Гуделишки, Гудишки, Гудогай, знаменующие белорусскую этническую границу как бы с литовской стороны» (85, 106).

Академик Трубачев явно игнорирует сообщение скандинавской «Саги о гутах» (ок. 1220 г.), в которой сообщается о переселении готов конца V в. – начала VI в. через эстонские острова к устью реки Дюны (Даугавы или Западной Двины), затем по этой реке через «Русаланд» в «Грикланд».

Нестор дает пояснение к наименованию славянского племени древлян, которые назвались «древлянами, потому что сели в лесах». А что означало слово «лес» в середине первого тысячелетия? В современном русском языке согласно «Словарю русского языка» СИ. Ожегова лес – это множество деревьев, растущих на большом пространстве.

Всегда ли это определение было достаточным для объяснения слова «лес»? Если взглянуть на карту Западной Европы, то можно обнаружить значительное количество названий различных возвышенностей: Венский Лес, Чешский Лес, Баварский Лес, Тевтобургский Лес, Тюрингенский Лес, а также Шварцвальд, Вальдфиртель, Вестервальд, Оденвальд. Учитывая, что слово «вальд», или «vald», в немецком языке идентично слову «лес», можно сделать вывод, что эти наименования относятся к возвышенностям не выше 1500 м над уровнем моря. Вероятно, в первые тысячелетия после последнего ледникового периода равнинная часть Европы была покрыта болотами и озерами, и деревья могли произрастать исключительно на возвышенностях, а может быть, на более южных возвышенностях сохранялись деревья еще с доледникового периода. Поэтому наименование «лес» изначально относилось к возвышенностям, поросшим древовидной растительностью. Впоследствии, когда количество болот и озер, оставшихся после стаивавшего ледника, значительно уменьшилось, а равнины поросли деревьями, это понятие распространилось и на них.

Доказательством тому может послужить, что и слово «гора» в некоторых славянских языках, например в болгарском, означает лес. На русском языке «гай» соответствует слову «роща», на украинском, болгарском, на древнерусском языках «гай» – лес, на сербо-хорватском языке râj – лес, на словенском и польском языках gaj – роща, на чешском и словацком языках haj – роща, а в английском языке high – высокий, высшая точка. Согласно М. Фасмеру, лес на эстонском языке laaz, laas – густой, лиственный лес. Пришло ли слово лес в язык эстонцев, ранее называемых в летописях чудью, из русского языка или наоборот – неизвестно.

У угро-финских народов распространено деление на луговые и горные этносы. У марийцев или черемисов на левом берегу Волги – луговые черемисы, на правом – горные черемисы. Считается, что Карелия, или Карьяла, имеет балтийское происхождение от гарья – гора. Соответственно карелы – это горные, или верховые финны, а хяме – низовые, или луговые финны, от балтийского жемеэ – земля.

Однако и среди средневековых германских племен с учетом слова «лес» в значении «возвышенность, поросшая деревьями», тоже просматривается деление на горные и луговые народы. Так, имя германского племени, обитавшего в предгорьях Западных Карпат, квадов – лесные люди. А готы, которые в результате своего переселения поделились на вестготов, живших в предгорьях Южных и Восточных Карпат между реками Прут и Днестр, и остготов, живших в причерноморских степях. Вестготов и остготов называли также соответственно тервингами – лесными людьми и гревтунгами – степными, или луговыми людьми. Интересны, с этой точки зрения, исследования лингвистов и этнологов различного написания этнонимов «шведы», «норвежцы» и хоронимов «Швеция», «Норвегия» в «Деяниях архиепископов гамбургской церкви» Адама Бременского. В.В. Рыбаков приводит такое суждение по этому вопросу: «В языке Адама или его информаторов наличествовало некое устойчивое сочетание (слово-композит) для обозначения гор на территории Швеции. Одной из частей этого композита был корень со значением «Швеция», вторым – корень со значением «гора». Поэтому, говоря о горах в Швеции, Адам невольно переводил на латынь соответствующий композит, используя при этом форму Suedi, Suedia как более близкую узусу своего времени. Отсюда возникло выражение Montana Suedorum» (Рыбаков, 172). То есть одна пара Suedi (сведы) – шведы, Suedia – Швеция соответствует жителям горной части Швеции, а вторая пара Sueones (свеоны) – шведы, Sueonia – Швеция, вероятно, относится к равнинной части населения Швеции. Таким же образом, наверное, распределяются формы этнонима и хоронима «норвежцы» и «Норвегия» в виде: norveges (норвеги), Norvegia и nortmannes (нортманны), Nortmannia, по крайней мере, у Адама Бременского эти пары этнонимов и хоронимов используются соответственно вместе. А это может свидетельствовать о том, что разделение народов на горные и равнинные части является древнейшей формой расселения этносов в местностях со сложным рельефом в Евразии.

Если с позиции этой идеи посмотреть на топонимы и этнонимы в районе Карпатского горного массива, то в первую очередь можно обратить внимание на регион с названием Полесье на стыке Белоруссии и Украины, а также его продолжение в Польше – Пидляшье. С этой точки зрения можно предположить, что жители Западных Карпат, называемых в русских летописях ляхами, имели отношение к народам, которые традиционно делятся на горные и луговые народы. Соответственно поляне – жители Пидляшья и Полесья. В «Повести временных лет» образование пары «ляхи – поляне» изложено следующим образом: «Славяне эти пришли и сели на Висле (скорее всего, в верховьях этой реки. – Ю.Д.) и прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи – лутичи, иные мазовшане, иные – поморяне» (72, 26). И далее в летописи имена этносов поляков и ляхов приводятся раздельно. Так, под 981 г. в летописи говорится, что «пошел Владимир на поляков и захватил города их, Перемышль (совр. Пшемысль. – Ю.Д.), Червень (совр. Красныстав. – Ю.Д.) и другие города» (72,69), а под 984 г. при описании войны князя Владимира с радимичами летописец сообщает, что «были же радимичи от рода ляхов» (72, 70). Если г. Пшемысль находится в предгорьях Западных Карпат, то г. Красныстав находится в Подляшье с городами Радзынь-Подляски, Мендзыжец-Подляски, Янув-Подляски и др. А вот радимичи обитали на Смоленской возвышенности в верховьях Днепра и Десны. Вполне возможно, что название этноса радимичей связано с наименованием города Радом вблизи Свентокшиских гор в Польше.

С восточной стороны Карпаты имеют продолжение в Подольской, Волынской и Приднепровской возвышенностях вплоть до правобережья Днепра, а поляне русских летописей – это жители равнинной части левобережья Днепра, хотя и владевшие правобережным Киевом. Кто же такие тогда древляне? Можно предположить, что первоначально они тоже назывались ляхами, или лешими, т. е. жителями горной части Правобережной Украины, а при неоднократном переписывании «Повести временных лет» неудобное или непонятное в то время слово «лешие» было заменено словом «древляне» (деревляне). Хотя на чешском языке слово «лес» соответствует слову «drivi».

Надо сказать, у Константина Багрянородного эти народы имеют те же названия, что и в «Повести временных лет», когда он описывает соседей одной из территорий печенегов, которая «соседит с подплатежными стране Росии местностями, с ультинами (Ούλτινοις, согласно комментаторам, уличи. – Ю.Д.), дервленинами (Δερβλενινοις, согласно комментаторам, древляне. – Ю.Д.), лензанинами (Λενζενινοις, согласно комментаторам, поляки. – Ю.Д.) и прочими славянами» (43, 157). Хотя под ультинами или олтинами Константин мог иметь в виду население, обитавшее вдоль берегов реки Олт, притока Дуная в современной Румынии, да и отождествление лензанинов с поляками – весьма спорно.

Регион с западной и юго-западной стороны Карпат называется Трансильванией, т. е. латинским вариантом подлесья. Когда и какие народы могли сформировать эти этнонимы и топонимы? Скорее всего, это были кельты, которые впоследствии растворились среди германских, балтийских, славянских, угро-финских и тюркских народов.

Л.Н. Гумилев приводит два взаимоисключающих определения слову «чернь». В одном случае он трактует чернь как горная тайга на тюркском языке, в другом случае – как лиственный лес, скорее всего, исходя из разделения в русском языке на красный, т. е. хвойный, лес и черный, т. е. лиственный лес. На мой взгляд, первое определение более правильное и соответствует наименованиям в горах Европы.

Предгорья и горные образования высотой до 1000 м в Европе поросли лиственным или смешанным лесом, а выше 1000 м – хвойными деревьями. Именно так называются Черногорский хребет Карпат, поросший елями и пихтами до высоты 1800 м, а также горы в республике Черногория, в основном поросшие соснами. Хребты, на вершинах которых лес отсутствует, так как там лежат вечные снега и ледники, или на которых снег лежит большую часть года, называются Альпами, или Альбами, т. е. белыми. К ним относятся хребет Мармарошские Альпы в Карпатах, хребты из состава европейских Альп, а также Баварский Альб и Тюрингский Альб. А вот наименование горного массива Татры в Западных Карпатах, скорее всего, происходит от чешского или словацкого слова tât – таять, т. е. это горы, на которых снег тает к концу лета.

Необходимо также упомянуть, что в XI—XII вв. территории Ярославского, Костромского, Суздальского, Ростовского княжеств назывались Залеской Русью, или Залеской Украиной Земли Русской, потому что эти княжества располагались за Среднерусской возвышенностью по отношению к Киеву.

Остается понять, куда делись кельты, вероятнеее всего, создавшие эти названия этнонимов и хоронимов? И у Корнеллия Тацита и Аммиана Марцеллина кельты были распространены от Иберийского полуострова до Карпат. Традиционно о кельтах вспоминают, когда различные авторы излагают историю Испании, Франции, Бельгии и Великобритании. Осталось еще старое название Швейцарии – Гельвеция, но о кельтах, которые проживали во времена Римской империи в Рэции, Норике, Богемии, Галатии, при рассмотрении историками вопроса расселения славян уже ничего не упоминается. Притом, когда речь идет о богемцах Чехии, бойках и лемках в Западной Украине, предполагается, что эти народности к кельтам отношения не имеют. Считается, что эти названия имеют либо территориальную привязку, либо связаны с особенностями языка жителей Восточных и Западных Карпат. Так, историки считают, что наименование бойки эта этническая группа Украинских Бескидов получила из-за частого употребления ими слова «бойе» – «да», «конечно». Исключительно славянское слово! Хотя кельтские племена богемцев вполне могли тоже использовать аналогичное слово. А лемки – народность, живущая в горах и предгорьях Западных Бескидов, – получила якобы свое имя от частого употребления ими слова «лем» в значении «лишь», «только».

Тогда возникает вопрос, откуда в Восточных Карпатах взялись легенды, связанные с кельтскими сказаниями о Тристане и Изольде, из-за несчастной любви превратившихся в каменные изваяния: соседние вершины или две скалы, разделенные рекой? На Бойковщине в Восточных Карпатах в районе населенного пункта Славско существуют две вершины – Тростян и Ильза, разделенные рекой Опор. Почему в Карпатах и Волыни распространен кельтский музыкальный инструмент – волынка? Скорее всего, историки умышлеленно не замечают этих вопросов, поскольку стройная теория автохтонности славян в указанных регионах в случае долговременного расселения здесь кельтов теряет свою доказательность. Ведь нет никаких доказательств или свидетельств древних авторов о том, что кельты в этих регионах по какой-либо причине вымерли или все переселились во Францию.

Район Славско интересен не только легендой о Тростяне и Ильзе. Здесь водораздельный хребет Карпат понижается до 700—800 м, причем долины рек плавно поднимаются к нему, образуя ряд перевалов. В современной транспортной сети Карпат эти перевалы имеют только локальное значение, так как основные шоссе прошли через Вышковский и Верецкий перевалы в соседних ущельях, а вдоль реки Опор прошла железная дорога сквозь туннель, выводящий ее в Закарпатье. Сейчас перевалы из долины реки Опор в долины рек Вечи и Латорицы, рек Рики и Свичи используются туристами и местными жителями. Именно этими перевалами для перехода в Среднедунайскую низменность пользовались все армии гуннов, аваров и мадьяр в первом тысячелетии. Наименование реки Опор на украинском языке означает сопротивление, отсюда в более поздние времена получили наименование западноукраинские повстанцы опришки. Интересно, что первый значительный приток Опра имеет название Славка. Совпадение это или имело некогда значение сопротивления и рабства, в которое так часто попадало население, живущее на этой торной военной дороге?

А каково происхождение племени дулебов, ставших в более поздние (послеаварские) времена бужанами, а затем волынянами? То, что они являлись рабами аваров, сомнений не вызывает: «Эти обры воевали и против славян и примучили дулебов – также славян, и творили насилие женам дулебским; если поедет куда обрин, то не позволял запрячь коня или вола, но приказывал впрячь в телегу трех, четырех или пять жен и везти его – обрина, – и так мучили дулебов» (72, 29). В русском и польском языках слово «дулеб», кроме наименования славянского племени в Западной Украине и на Чешско-Моравской возвышенности, согласно М. Фасмеру, означает «болван, простофиля, дурак, мужлан». Надо отметить, что М. Фасмер приводит написание этнонима на чешском языке – Doudleby и словенском Dudlebi, a также трактовку его немецким специалистом Нахтигалем как Dudleiba соответствующую «стране волынок или дудок».

Волынка – это народный инструмент кельтов, меха которого изготавливали из шкуры, а трубки – из рогов вола. Вряд ли сами изготовители этих музыкальных инструментов назвали себя жителями страны волынок. Вероятнее всего, так их назвали поработители авары, ведь авары были воинами, а управление войском, тем более конницей, производится с помощью звуковых сигналов. Волынка как музыкальный инструмент очень подходит для передачи звуковых сигналов любой сложности. Значение слова дулеб как профан или дурак, вероятно, появилось гораздо позже, так как на дудке чаще всего играли пастухи общественного или господского стада, а в эту профессию, как считалось в России, шли не самые рукастые и головастые члены общества, да и бродячие музыканты зарабатывали себе на жизнь дурачеством.

Так что, вполне возможно, дулебы были кельтского происхождения. Освободившись от аварского рабства, дулебы, как и многие другие освободившиеся от рабства славяне, приняли наименование бужане по реке Буг. Впоследствии с образованием княжества по территории гораздо большего, чем бассейн реки Буга, население стало именоваться волынянами, а княжество – Волынским.

Чтобы выяснить происхождение уличей и тиверцев, которые «сидели по Днестру и соседили с Дунаем» (72,29), интересно привести информацию Феофана Исповедника, возможно, объясняющую этот вопрос.

«Царь Тиверий, купив рабов язычников, устроил из них полк под своим именем, одев и вооружив 5000, и дал им воеводой Маврикия, комита федератов, а его помощником Нарсеса. И послал их против персов. В последовавшей затем большой войне римляне решительно одолели и отобрали у персов города и страны, которые те завоевали при Юстиниане и Юстине. Маврикий, по возвращении в Константинополь, был принят царем с великой честью, и праздновал Тиверий триумфы по поводу побед Маврикия, и принял его в зятья, выдав за него дочь своюКонстантину» (86, 225). Вскоре, в 582 г. император Тиверий умер, а перед тем нарек Маврикия своим преемником. Вероятнее всего, полк из бывших рабов, названный императором тиверским, был тоже поощрен, и, вполне возможно, выживших после этой персидской войны из 5000 воинов-тиверцев их бывший командир – император Маврикий расселил на восточных окраинах империи за Дунаем, в междуречье Прута и Днестра.

Уличи, населявшие междуречье Днестра и Южного Буга, в оригинале могли читаться как юличи, и могли быть таким же военным поселением, созданным на границе Византийской империи каким-либо военачальником Юлием или Юлианом. По крайней мере, современное население территории, где ранее жили тиверцы, пользуется романским языком, а население, где раньше жили уличи, тоже говорило на романском языке до XVIII в. ПВЛ сообщает об уличах и тиверцах, что «было их множество: сидели они прежде по Днестру до самого моря, и сохранились города их и доныне; вот почему греки называли их "Великая Скифь" (72, 29). Действительно, византийцы называли территорию между Дунаем и Черным морем в современной Румынии византийской провинцией Малой Скифией, а задунайские территории Румынии и Молдавии – Великой Скифией, которая частично время от времени тоже входила в состав Византии.

Наименование дреговичей, которые обитали в болотистом междуречье Припяти и Западной Двины, тоже понятно, так как дрягва – это и есть болото. Вообще свойство славян селиться в местах труднопроходимых отметил еще автор «Стратегикона» император Маврикий (582—602), сообщая, что «они селятся в лесах у неудобно проходимых рек, болот и озер», а также живут в «жалких хижинах на большом расстоянии друг от друга» (56, 15).

Наименование кривичей, радимичей, вятичей традиционно объясняют именами их лидеров Криво, Радима, Вятко, или Вячко.

Имя Криво, или Кривейша, принадлежало верховному божеству балтийского племени пруссов, так что не исключено, что кривичи или их вождь Криво имели отношение к прусскому племени. А Рогволод, в X в. княживший в Полоцке над племенем полочан, согласно Лаврентьевской летописи «пришел из-за моря». Один Рогволод пришел из заморских стран или с соплеменниками, летопись не уточняет, но в том же предложении говорится, что «Туры держал власть в Турове, по нему и прозвались Туровцы» (72, 65).

Отдельно от других восточных славян находятся северяне. Их некоторые историки относят к савирам, или сабирам, а то и к неким сибирам. Другие связывают северян с выходцами с севера, так же как норманны, или живущим на севере от тех, кто их так назвал. Но о северах упоминает и Феофан Исповедник, описывая военные действия болгар в конце VII в. против Византии. Болгары, достигнув Варны на берегу Черного моря, «увидели местность, хорошо укрепленную: сзади – рекой Дунаем, спереди и с боков – ущельями и Понтийским морем. Покорив из живущих там племен славинов так называемые семь родов, северов (Σέβερεις. – Ю.Д.) булгары расселили от начала ущелья Берегава до восточных областей, а на юге и на западе до Аварии – остальные семь родов, которые платили им дань» (88, 62). А под 765 г. Феофан сообщает о некоем Севере, правителе славян, которые причиняли много бедствий Византии во Фракийской провинции. Вполне возможно, что северяне являлись порабощенным аварами тюркским народом, который авары расселили от Малой Скифии до Десны, притока Днепра, и верховий Северского Донца, а пришедшие болгары Аспаруха еще раз кого-то освободили, а кого-то поработили.

Во времена Аварского каганата, когда славянские племена занимались производством продовольствия и фуража для аварской армии, восточные славяне исключением не являлись. Л.П. Лукьянов на основе археологических данных утверждает, что пила у восточных славян появилась не ранее X в., а без этого инструмента не изготовишь ни колеса, ни кадки. Поэтому и сельское хозяйство во времена аварского каганата у славян довольно примитивное. Орудия труда, скорее всего, трофейные, приобретенные аварами и их союзниками у византийцев. Примерно в VIII в., кроме заготовки сена, сбора зерна дикорастущей лебеды, конопли, как семян, так и стеблей для производства веревок, канатов и полотна, славяне начинают выращивать зерно ячменя, ржи, проса, пшеницы и лен.

По всей вероятности, угро-финские племена в качестве союзников аваров присматривали за производством славянами продовольствия, фуража, а также торговали излишками продовольствия по волжскому и днепровскому водному пути с Хазарским каганатом и Византийской империей.

После падения Аварского каганата славяне получили свободу и вместе с угро-финскими племенами попытались и далее изготавливать и продавать производимые продукты, по крайней мере, Лаврентьевская летопись под 852 г. сообщает о приходе Руси в Царьград. Видимо, торговля с бывшими торговыми партнерами Аварского каганата шла не очень успешно. Честная торговля бывает только с равным партнером. Не имея серьезной защиты своих интересов, славяне и угро-финны вели торговлю без особой выгоды, а то и вообще без выгоды. Византийские историки часто упоминают, что одним из пунктов договоров между гуннами, аварами, болгарами, с одной стороны, и греками, с другой, являлось условие, чтобы Византия обеспечивала на своих рынках безопасную торговлю и равные условия приезжим от этих народов торговцам с греческими торговцами. Вряд ли такие договоры Византия в первой половине IX в. заключала с кем-либо из славянских или угро-финских племен Восточной Европы. А без покровительства сильного союзника в этих условиях отстоять свою экономическую и политическую независимость невозможно.

К 859 г. появились и новые хозяева для восточных славян – «варяги из заморья взимали дань с чуди, и со славян, и с мери, и со всех кривичей. А хазары брали с полян, и с северян, и с вятичей по серебряной монете и по белке от дыма» (72, 33). То есть вся территория, входившая ранее в Аварский каганат, к середине IX в. была поделена между варягами и хазарами. И торговый путь из Прибалтики к верховьям Днепра и далее, к Черному морю стал называться «из варяг в греки». Вполне возможно, что аналогичный путь по Волге назывался «из варяг в хазары».

Однако в 862 г. чудь, словени, меря и кривичи «изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род и была у них усобица, и стали воевать друге другом» (72,33). Результатом изгнания варягов стало очередное нарушение торговых связей, а как следствие и междоусобицы между партнерами в производстве товаров.

Чтобы получить более полное представление о раскладе сил в Восточной Европе, надо упомянуть о печенегах (пачинакитах) и половцах (узах). Константин Багрянородный сообщает в середине X в.:

«…пачинакиты сначала имели место своего обитания на реке Атил (Волге. – Ю.Д.), а также на реке Геих (предположительно Урал. – Ю.Д.), будучи соседями и хазар, и так называемых узов (половцев). Однако пятьдесят лет назад упомянутые узы, вступив в соглашение с хазарами и пойдя войною на пачинакитов, одолели их и изгнали из собственной их страны, и владеют ею вплоть до нынешних времен так называемые узы. Пачинакиты же, обратясь в бегство, бродили, выискивая место для своего поселения. Достигнув земли, которой они обладают и ныне, обнаружив на ней турок (венгров. – Ю.Д.), победив их в войне и вытеснив, они изгнали их, поселились здесь и владеют этой страной, как сказано, вплоть до сего дня уже в течение пятидесяти пяти лет.

Да будет ведомо, что вся Пачинакия делится на восемь фем (территорий. – Ю.Д.), имея столько же архонтов… Восемь фем разделяются на сорок частей, и имеют архонтов более низкого разряда.

Должно знать, что четыре рода пачинакитов, а именно: фема Куарцицур, фема Сирукалпеи, фема Вороталмат и фема Вулацопон, – расположены по ту сторону реки Днепра по направлению к краям (соответственно) более восточным и северным, напротив Узии, Хазарии, Алании, Херсона и прочих Климатов. Остальные же четыре рода располагаются по сю сторону реки Днепра, по направлению к более западным и северным краям, а именно: фема Гиазихопон соседит с Болгарией, фема Нижней Гилы соседит с Туркией, фема Харавои соседит с Росией, а фема Иавдиертим соседит с подплатежными стране Росии местностями, с ультинами, дервленинами, лензанинами и прочими славянами» (43, 155).

Где здесь среди родов печенегов можно отыскать славянские племена?

 

Европа IX в. (карта)