это как увидеть своё стихотворение в большом сердце какого-нибудь человека. бродить за ним, спрашивать: – сколько тебе осталось, сколько? без тебя для меня ведь не жизнь, вечность. это как проснуться утром у подоконника, рядом с блокнотами, телефонами, посмотреть на дрожащие фонари, у которых все ночи бессонные, и никогда не смыкать глаз. это тайком любоваться, а потом говорить: – сударь, мне больно смотреть на вас. кажется, в моем правом лёгком сотни волшебников прочитали блока, и бегают в поисках своей незнакомки. я сейчас задохнусь. это как ни одной строки не заучивать наизусть, всегда говорить спонтанно, смотреть нахальным уличным мальчуганом. это бояться увидеть темноту дна глаз, у которых отсутствует дно. у которых совершенно другой цвет. бродить вокруг озера и не опускать ног, чтобы вода не до щиколоток, не до колен. это стать режиссёром чужих снов, снимать каждый кадр как рифеншталь, новое слово писать, чтоб один человек читал; а для других всё равно непроизносимые языки. это уличную ворону называть не иначе, как иезекиль, будто она из неузнанной в детстве книги. это предлагать жизнь, или её отсутствие, ждать, когда сделают выбор, и растворяться в толпе – ничего не было, пренебрегать похоронами, свадьбами. это как отпущенные преступники — быть в сотню раз свободнее. смотреть сверху вниз, чтобы все называли гордою, и не знали, что страшно поднять глаза. это небо раскрашивать бирюзой, оттого, что всё оно – дыхание одного. бежать за трамваем, когда полночь, и он в депо — забывать всё, что было сегодня днём: кто глядел в его стёкла, входил в вагон. это как лежать на земле и чувствовать: опадает снег. засыпает плечи, касается тонких губ. и дрожать от холода: даже снег груб, и целует совсем иначе. это самым непроизносимым на свете вечером ходить по длинным пустынным улицам, гадать: вертится, или не вертится планета в сотне световых лет. вспоминать, как у дома в детстве рос ярко-красный глёд, как он был красив, сочетался с платьем. и сейчас, как в детстве, все чувства твои бесплатны, все дороги твои длинны. это оставлять маленькие вокзалы тихой немой страны, убегать на край света, за млечный путь, оттого, что сердце – трус, воробей, не должно петь. но поёт, громче всех поёт.