© Денисова-Радзниская Е.Т. 2016

© ООО «Издательство АСТ», 2016

* * *

 

 

Когда меня спрашивают мои друзья, как я пришла к этому…

Обычно я начинаю свою историю с рассказа о моей депрессии.

Но сейчас я начну с другого и, наверное, буду скакать по темам туда и обратно, потому что это первая серьезная книга, которую я пишу.

Но я надеюсь, что всё равно в ней можно будет выловить здравый смысл.

Я помню, как я поступила в театральный институт. Видимо, уже с того момента Высшая Сила крепко держала меня в своих руках и подводила к сегодняшнему дню…

Я была мамина дочка и после школы сама не очень знала, куда хочу поступать. Я любила животных и растения, и мама решила за меня, как это часто бывает, что биологический факультет университета – самое лучшее. Мы пошли туда вместе, но в этот день, увы, какие-то документы не успели донести.

Мама оставила меня на остановке, где я со свойственной молодости живостью познакомилась с прекрасной девушкой Олей Луговской, которая и уговорила меня поступать вместе в театральный, «чтобы не так страшно», что мы и сделали в тот же день. В результате я поступила сразу, а Оля – на следующий год.

Я благополучно закончила курс Гончарова, играла в театре и «легкой походкой» шла дальше по дороге своей профессии…

Когда я поступила в театральный, мне показалось, что я умнее и выше всех. Это подтверждалось каждый день разными моими успехами, и потому я верила в свою значимость.

Но к последнему курсу мое раздутое Эго и я стали сильно сомневаться в этом. Мои дни напоминали скачки из горячего в холодное, когда сегодня я уверена была, что круче, талантливее и умнее всех, а на следующий день – что бездарнее и хуже меня никого нет.

Внешняя жизнь была наполнена до краев, образно говоря, «театральными блестками и перьями», и я была тогда уверена, что, как говорила моя героиня Вирджиния из фильма «Ищите женщину», «если к тебе не прижимаются в метро мужчины, то это не означает, что метро в Париже не существует!».

А вот моя внутренняя жизнь сильно отличалась от внешнего блеска…

Я по непонятной для меня самой причине вдруг выбрала себе отрывок из чеховской «Скучной истории» и постоянно читала его дома сама себе, неизменно рыдая и изумляя этим свою маму, которая говорила: «Ну сколько же можно уже репетировать этот ужас? Когда вы это уже сдадите и эти дикие репетиции закончатся?»

А я не репетировала, я взывала к Кому-то, Кого еще не знала, через этот рассказ, чтобы хоть что-то понять об этой жизни…

Текст был такой:

«– Помогите! – рыдает она, хватая меня за руку и целуя ее. – Ведь вы мой отец, мой единственный друг! Ведь вы умны, образованны, долго жили! Вы были учителем! Говорите же: что мне делать?

– По совести, Катя: не знаю…

Я растерялся, сконфужен, тронут рыданиями и едва стою на ногах…

– Хоть одно слово, хоть одно слово! – плачет она, протягивая ко мне руки. – Что мне делать? Ну что, что, что?! – добавляла я от себя».

 

Подвалы

Я пошла помогать ребятам с особыми потребностями (с другой стороны – у кого они не особые?) в подвал мастерской на улице Бажова не от хорошей жизни. Мне нужно было справиться со своей особой потребностью в тот период – избавиться от собственной депрессии.

Я тогда ходила немножко как зомби, а гамлетовский вопрос «жить или не жить? Вот в чем вопрос!» всё равно периодически возвращался в мою голову.

Депрессия была связана с аутизмом близкого мне человека, и я мучалась чувством вины, что не смогла определить это раньше и чем-то помочь.

Мастерская, куда я пришла, погружала меня в другой мир – мир радостной работы, заботы о ком-то, мир взаимодействия с мастерами, докторами и волонтерами, мир, наполненный поддержкой и фантазией, мир сказочных героев, вылепленных из глины или связанных из ниток, мир, где все вместе работают и пьют чай или едят гречневую кашу с овощами, где всех принимают такими, какие они есть, настолько, насколько это позволяют границы наших сердец.

Там я познакомилась с девушкой-керамистом, Анечкой, и она позвала меня в гости на мастеркласс к своему отцу Олегу Бригадирову полепить из глины (в еще один подвал – так я и кочевала в тот период из подвала в подвал).

Я пришла. Взяла в руки глину. Села за большой стол с разными приспособлениями для работы, и вот тут со мной случилось первое личное очень важное для меня чудо… после долгого перерыва.

Я первый раз за несколько длинных месяцев моей депрессии начала улыбаться. Помню, я сидела в этом зале одна и все время удивленно трогала руками свое лицо в области рта, не понимая, что происходит. Мой рот как будто стал жить в этот день отдельной жизнью. Он улыбался, и было невозможно заставить уголки губ опуститься вниз – они все время были подняты вверх, и я была этим просто потрясена.

Я подошла к зеркалу и ошеломленно смотрела на себя… долго.

Мое внутреннее состояние еще не очень совпадало с внешним, но губы как будто говорили мне: у нас уже все хорошо! Пора переключаться на радость жизни. Глаза удивленно вытаращивались, но торжествующая улыбка уверенно застолбила свое нужное место на лице!

Несколько раз я пыталась опустить уголки губ на обычное за последние месяцы унылое место, но они не хотели возвращаться даже на нейтральное и торжествующе взмывали вверх, а за ними вверх вдруг потихоньку поползли и все эмоции. И тогда грусть, отчаяние, неверие в лучшее, ночные страхи будущего, темные ужасные картинки, придуманные больным воображением – все это исчезло «как сон, как утренний туман», а освободившееся место заняла необыкновенная всепоглощающая радость и почти ликование. Я начала плакать. Но не от огорчения.

Это было как при погоде: когда встречаются холодные и горячие воздушные потоки.

Я поплакала немножко, при этом опять удивляясь сохранившейся даже при плаче улыбке.

Мне кажется, что мое первое личное чудо Преображения после долгого перерыва началось именно с того момента, как я взяла в руки глину…

В жизни до этого я пережила уже несколько настоящих чудес. Но это было давно и до депрессии. Еще в том счастливом Мире Неведения.

Сейчас я вернусь в него – я ведь обещала вам скачки туда и обратно.

Когда-то несколько лет назад я, будучи актрисой, играла чертенка в театре и, сломав лодыжку, лежала дома. Меня приходили навещать разные замечательные люди. Практически все они приходили не с пустыми руками, а приносили кто торты, кто пирожные, кто цветы.

Я ковыляла, подпрыгивая на одной ноге, к холодильнику, наполняла его тортами, потом к вазе с цветами, и спрашивала у моих милых гостей совета: как мне жить?

Я тогда очень запуталась в жизни, и мне, помню еще, всего было мало: славы, денег, поклонников и вообще всего. Душевный покой отсутствовал напрочь. Я уже говорила, что моя самооценка все время скакала как сумасшедшая туда и обратно, хотя я понимаю, что на чей-то взгляд все казалось прекрасным и очень удачным!

В то время я как раз и читала (кричала) вслух этот отрывок из чеховской «Скучной истории» и вопила в небо как бы профессору Кати: «Ответьте, ну скажите же мне наконец – вы опытны, вы долго жили – ответьте: «Что мне делать? Что делать? Скажите мне, наконец?» Я уже тогда пыталась, видимо, пробиться куда-то выше, ведь не у придуманного же Чеховым профессора я действительно это спрашивала. Я хотела найти ответ у более опытных и, как мне казалось, более мудрых людей.

Поэтому я задавала эти вопросы и тем, кто меня навещал.

Эти люди давали мне не помню какие советы, но помню, что относилась я к ним с большим пиететом, несмотря на то что они, увы, вылетали из моей головы через пару минут после озвучивания.

И тут пришел Саид Багов. Артист. Он не принес ни тортов, ни цветов, ни мороженого, чем сразу мне не понравился.

Я была большой материалисткой в то время. А он на мой вопрос «Что мне делать?» вдруг ответил какую-то совсем дикую вещь.

В это время я еще учила при помощи магнитофона английский язык и эту его «дикую вещь» случайно записала – не очень разбираясь в технике и думая, что нажимаю на кнопку «стоп», нажала на «запись».

Когда он наконец ушел, я, с облегчением вздохнув, включила свой английский, и оттуда донесся записанный голос Саида:

«Один человек пришел к Богу. И Бог спрашивает его:

– Чего ты хочешь?

– Не дай мне, Господи, уклониться от Твоей любви! – ответил человек.

– Хорошо, что ты попросил это! – сказал Бог. – Я дам тебе то, чего ты даже не просил. Что тебе даже не могло прийти в голову попросить, о чем ты даже не мог мечтать. Все это Я добавлю тебе, потому что ты попросил очень угодное мне: «Не дай мне, Господи, уклониться, от Твоей любви!»

После этого Саид еще что-то говорил о душе и о том, что по физическим законам, когда душа умирает, она что-то весит (и ее вес как бы измеряли), но так как по физике у меня в школе двойка, то в этом месте мои мозги вообще испуганно отключились.

Запись закончилась.

И вот я учу английский и вынуждена, чтобы по неопытности не стереть вместе с речью о непонятном Боге нужный английский, слушать все это вместе много раз.

Вот из ё нэйм? Май нэйм из Лена! Один человек пришел к Богу, и Бог спрашивает его: чего ты хочешь?… И т. д

Сначала от злости, что стерся английский, я просто взвивалась, несмотря на больную ногу. Я вспоминала, что Саид не принес ни тортов, ни мороженого, и это тоже не добавляло добрых чувств к нему. В состоянии близком к бешенству я сидела на кушетке и тупо учила английский, прерываемый какой-то гадостью про какого-то Бога.

«Один человек пришел к Богу…»

Хоть бы он не дошел до этого Бога и по дороге умер, – мстительно мечтала я.

Хоть бы он заблудился… Я не вдумывалась в смысл.

Но вынужденная слушать это не один раз, постепенно я стала вслушиваться и успокаиваться (даже скорее уставать от злости), а потом и вдумываться в смысл. Пришел к кому? К Богу?! А есть ли Он? Этот Бог? – думала я. Да нет, наверняка нет!

А вдруг есть? И какое-то время я мучилась теперь уже этим вопросом.

А потом я сделала то, что поменяло всю мою жизнь. Я приподнялась с кушетки и вслух спросила: «Бог! Ты есть или тебя нет?»

И вдруг в комнате все поменялось. Огромная Любовь наполнила всю комнату и меня. Я не могу этого описать. Как будто вся любовь всех любимых людей, умноженная в миллионы и миллиарды раз, вошла в комнату и в мое сердце. И я услышала Голос. Уверенный. Спокойный. Мужской. Размеренно-доброжелательный… Как голос какого-нибудь достойного народного артиста.

«Да! Я – есть!» – услышала я внутри себя.

«Этого не может быть! Как это Ты есть? Я в Тебя не верила!» – честно призналась я Ему.

«Я есть!» – снова спокойно повторил Он. И вдруг все мои грехи, начиная с сознательного возраста, пронеслись перед моими глазами со скоростью звука. Я выдохнула: «Прости, Господи!», и Он как будто снял за малую часть секунды всю неимоверную тяжесть с моей души. Тяжесть, о которой я даже не подозревала раньше. Ушло все то, что должно было уйти: страхи, неуверенность в будущем, беспричинное беспокойство, стыд, неуверенность в себе и завтрашнем дне (и даже в сегодняшнем!)

«И что же мне теперь делать?» – снова спросила я, ошеломленная и освобожденная.

«Люби меня больше всех на свете. Люби Всех людей. Ты – избранная. Ты спасешься», – ответил Он.

Интересно, что слова «избранная» и «спасешься» я, будучи совсем еще теологически неопытной, моментально поняла – это относилось не к моей особенности или возвышению в чем-то над другими, как, например, бывает в театре или при другой распальцованности. Нет-нет! Это относилось (и Он сделал так, что я это как-то сразу поняла!) к тому, что у меня все-таки был момент, когда я захотела всем сердцем о Нем узнать. Есть слова в одной хорошей книжке: «много званых, но мало избранных» – имеется в виду, что Он зовет всех, и объятья открыты для всех, но не все хотят прийти в эти объятья. А про слово «спасешься» я тоже необъяснимым для меня самой образом как-то сразу поняла, что это не про эту жизнь, а про «потом» про «после этой жизни».

Вот такая встреча была у меня.

Я тогда открыла окно – и было счастье!

Я не знала, что Он мог бы мне сказать еще в этот вечер: «Я создал вас для Себя, и не успокоится душа ваша, пока не обретет Меня!»

Я не знала, но почувствовала, что только с этого дня и с этой минуты, с этого мгновенья я и НАЧАЛА ЖИТЬ… Жить, а не ждать, что по– настоящему буду жить потом, завтра.

Как будто кто-то открыл, наконец, окно, и я начала дышать полной грудью.

Я с трудом заставила себя лечь спать.

Его любовь изливалась и изливалась. И ее было так много, что я несколько раз просила: «Остановись! Я не выдержу этого». Казалось, что мое сердце мало для Его любви. Но Он не останавливался, а мое сердце расширилось, выдержало и поменялось навсегда…

Прошло некоторое небольшое количество времени, и Тот, Кого я с полным правом здесь называю Богом (вы можете называть это Высшей силой или так, как вам пока больше нравится), сказал мне еще одно.

Я поехала в Коктебель отдыхать. После встречи с Высшей силой я была другая. Во мне стало много любви, покоя и радости и мало эгоизма, страха и беспокойства, и в этом не было моей заслуги.

Я шла по берегу моря на рынок за сливами. Всех любила. По дороге я увидела художницу, рисовавшую море. Я, больше желая сделать ей приятное, сказала: «Какая красивая у вас картина!» В ответ я услышала: «Какое плебейство – заглядывать в чужие работы, когда вас туда не звали…»

Я почувствовала себя немножко оплеванной и, купив сливы, на обратном пути очень хотела пробежать мимо этой художницы побыстрее, и уже приготовилась к спринт-броску.

И тут Тот, кто молчал все это время, совершенно четко сказал: «Дай ей сливы!»

Я возмутилась: «Нет! Я не дам! Это очень поганая женщина! Она меня плебейкой обозвала!»

Он спокойно повторил: «Дай ей сливы!»

Я была упряма: «Нет, Господи!»… И тут Он просто начал уходить. И вместе с Ним стали уходить покой, радость, любовь и прочие незабываемые, так недавно обретенные, столь драгоценные для меня вещи.

Я поняла мгновенно: выбор! Или я даю сливы, и Он остается со мной, или я не даю, и Его тоже нет!

Я выбрала Его. «Хорошо, я дам!» – произнесла я. Он тут же вернулся, я подошла к художнице и, протянув сливы, сказала: «Угощайтесь!»

Лицо ее удивленно вытянулось, потом она испугалась, засмущалась и вдруг произнесла почти заискивающе: «Спасибо!»

Я спокойно прошла пять-семь шагов и вдруг услышала внутри себя совершенно четко: «Побеждай зло добром! Побеждай зло добром!» – два раза.

Никогда до этого я не слышала такой фразы. Нигде не читала.

И еще Он сказал мне одну фразу позже…

Когда я вернулась в Москву, вскоре я увидела мальчика пяти лет, очень близкого мне. Я рассказала ему о своей встрече с Небом и собралась уже уходить…

И тут я услышала Его последние слова: «Это твой крест!»

Тогда я ничего не поняла. Я не читала тогда никакую теологическую литературу, не ходила еще в православную церковь, а когда мне предлагали несколько раз прочитать Евангелие, я открывала книгу и после слов «Аврам родил Исаака, Исак родил Иакова, Иаков родил Иуду и Фареса, Фарес родил», удивленно поднимала брови вверх. Терпенья моего хватало как раз до Фареса, и я таким образом лишала себя одной из самых важных и прекрасных книг на земле.

Вернемся к истории нашей глины.

Я продолжала помогать ребятам в мастерской, делая, что могла: полочки, стеллажи, лепила из глины, готовила еду, и т. д. Делала более для себя, чем для кого-то.

И тут произошла поломка печи, понадобились средства для новой печки, и я пошла вместе со своей знакомой Надеждой, врачом-психологом, просить их там, где мне всегда их предлагали раньше на разные проекты. Предлагали щедро, искренне, но я никогда не брала. Я рассказала о проблеме, честно говоря, в мечтах представляя себе, как просто сейчас нам достанутся эти недостающие средства. Ну как на блюдечке с голубой каемочкой!

Но в ответ услышала: «Лена! Сделай мне спектакль со звездами! И тогда я дам деньги на печь!» Просьба меня не обрадовала. Это совсем не входило в мои планы. Я к тому времени не общалась со звездами в личной жизни. Мне в семье было достаточно одной звезды. И я как-то смутилась. Человек увидел это и повторил: «Да! Ты сможешь, я знаю! А вообще приходите ко мне, как все получиться, и хотя я, конечно, бываю очень занят, но вы ловите, ловите меня!»

Последняя фраза меня просто добила. Я никого не собиралась в своей жизни ловить, не собиралась унижаться, просить и, злобно выйдя из кабинета вместе с Надеждой, пошла к выходу, не желая больше сюда возвращаться. Надежда предложила зайти отвлечься в кафе и там спросила меня: «А почему бы нам не сделать спектакль с ребятами? С нашими ребятами с особыми потребностями? А? Они, конечно, мало что смогут, но… Пусть выйдут на сцену с табличками. Давай напишем пьесу и назовем ее…» Она задумалась.

«Колобок!» – злобно подсказала я, вспомнив последние слова нашего несостоявшегося спонсора: «ловите меня, ловите!», и саркастически хмыкнула.

Надежда, как хороший психолог, который знает, что лучше подхватить чужую идею и потом развернуть ее в свою сторону, чем пробивать с нуля свою, с готовностью подхватила: «Да-да! Отличная мысль! Конечно! Так и назовем: «Колобок!» Да, Леночка?»

Я, будучи еще в измененном продолжающейся злобноватостью состоянии, ответила «да», взяла ручку, и мы вместе, хихикая и ободряя друг друга, написали мини-сценарий мини-пьесы на пол– листа А-4.

Звучал он примерно так: «Жил-был колобок, ушел он от бабушки с дедушкой и покатился по земле, по лесу, по глине, стал лепить из глины и сделался керамистом. Но много работал над собой колобок, многому учился и много трудился, и стал колобок Человеком!»

Очень довольные собой, мы похихикали. Тут я очень кстати вспомнила, что наш несостоявшийся спонсор – человек верующий, и злобно добавила: «И был Колобок эгоистом и атеистом, но потом раскаялся и стал верующим!»

Надя, немного обескураженная моим предложением, но в отличие от меня не сильно подкованная в теологически-религиозных вопросах и будучи вынуждена так или иначе поддерживать мою инициативу, чтобы хоть как-то склеить дело, на всякий случай согласилась: «Хорошо! А потом, Леночка, они выйдут с табличками: «Любовь!» «Мир!» Я перебила: «Долготерпение, милосердие, кротость, смирение, и т п.», – я перечислила все свои знания составляющих любви из Евангелия.

«Отлично! – подхватила довольная моей инициативой Надя! – Видишь, как прекрасно все получается! А знаешь, как ребятам будет полезен этот театр? Знаешь, как полезен? Вот давно надо было нам театр делать! Потому что у других инвалидов все это есть, а у нас теперь тоже будет, да? Да, Леночка?»

Я, заглотнув Надину наживку, с готовностью откликнулась: «Да, Наденька! Сделаем мы эту пьесу! Фигня вопрос!»

Надя с облегчением вздохнула. Спонсорские деньги и печка еще не были материализованы, но мне казалось тогда, что это был уже просто вопрос времени.

Я, заразившись идеей, понеслась к ребятам в мастерскую: «Антон! Женя! Таня! Кто хочет играть спектакль?» «Я!!!!! Я!!! Я!!!» – взревело наше не очень членораздельное общество.

Я даже не ожидала такого быстрого положительного отклика.

– Я буду волк! – заявил Антон! – Я хорошо рычу! Ррррррр! – поднял он руки, как в детском саду играют волка на праздниках.

– А я, а я – кто я? Кто я? Ну кто я? Что мне, нет роли? – заранее попыталась обидеться Танечка, очень ранимая, прекрасная и принцессообразная.

– Все будет! – я была щедра! – Все будут полностью удовлетворены ролями! Ты кого хочешь играть?

– Белку! – с вызовом сказала Танечка.

– Все! Ты – белка!

– А я тоже, тоже хочу белку!!! – Милана мощно продиралась сквозь стулья, ребят и другие препятствия ко мне. – Я хочу белку!

– Фигня вопрос! – повторила я, вспомнив, как легко у нас получилось написать пьесу, и с широкого барского плеча подарила ей роль: – Милана! Ты – белка!

Обернувшись назад, я увидела Женю. Он тихо, как всегда, сидел в углу и ткал шарфики-коврики, которые мы потом собирались реализовывать на православных или каких-то других ярмарках. Его мама Лена была рядом и с некоторой тоской смотрела на меня, видно не решаясь спросить. Дело в том, что если Таня и Милана довольно прилично говорили, то наш прекрасный и трудолюбивый Женя больше молчал, а если что и пытался сказать, то, мягко говоря, красноречие не было его сильной стороной.

Я решила быть как мать в семье честной со всеми детьми и, раздавая как Дед Мороз подарки, не забыть и не обделить никого.

– Лена! – обратилась я к маме Жени. – Женька будет играть? Хочет? Спроси его!

Лена испуганно посмотрела на Женю и от волнения даже немного заискивающе спросила:

– Женя! Ты хочешь играть в спектакле?

Женя помолчал. Милана и Таня моментально подключились:

– Женя! Давай ты будешь зайцем, а? Давай?

Женя задумался еще сильнее.

На лице Лены были видны ее муки. Я видела, что она как мать очень хотела бы для Жени всего, что только появляется на горизонте, интуитивно чувствуя, что для него любая социализация очень полезна.

Я пришла на помощь.

– Короче, Женя! У нас есть белки, зайцы, и медведь! – называя всех зверюшек, я постаралась проиграть их интонационно, и медведя я специально сыграла грубовато для нежного Жени.

– Я… я… буду… только зайцем! – я хотела бы сказать «сказал» или на худой конец «прошептал» Женя, но если честно, это было «еле слышно как ветерок выдохнул» наш Женя – и то выдох его был услышан только его мамой!

– Он хочет! Хочет зайцем! – радостно и с надеждой перевела она.

– Ура! – закричала не сильно аутичная Ми– ланка. – Женька – заяц, да? Да, Жень? Ты заяц?

– Да, я буду зайцем! – пробормотал он, окончательно обрадовав нас всех своим решением, и я, пока было горячо железо, стала его тут же доковывать. Я прочитала с выражением наш с Надей маленький шедевр – это было чуть легче, чем читать телефонную книгу, но мои потуги на юмор получили высшую оценку у слушателей. Милана с Леной хохотали, Танечка аккуратно подхихикивала, Женя испуганно косился, а Антон хохотал отдельным хохотом громче всех. И я неожиданно для себя, к полному удовлетворению Нади, была уже вовсю вовлечена в процесс создания того спектакля, который она так хотела, совсем кстати на тот момент забыв, что наш спонсор хотел звезд.

Примерно через день наш подвал ждал еще спонсоров из «клуба миллионеров Ротери» для нашей сломавшейся печки. Я их никогда не видела, поэтому, кто такие «Ротери», я до сих пор плохо себе представляю. На встречу я опоздала, поэтому, приехав на другой день и увидев грустные лица наших, я поинтересовалась: что там с «Роте– ри»? Дали деньги?

– Нет! Не дали! – огорченно объяснили мне. – Дали совет.

– Совет? Какой?

– Вылезайте из своей кастрюли! Вот такой вместо денег дурацкий совет.

Я задумалась. Что-то интуитивно подсказывало мне, что миллионеры, достигшие чего-то в этой жизни, не будут просто от нечего делать издеваться над ребятами с особыми потребностями, давая им жестокие или обманные советы.

Мне казалось, что в этом совете есть какой-то секрет или кодовое слово, и хотелось, очень хотелось, разгадать этот секрет.

А можно с ними связаться и уточнить?

«Нет, ты что! Они раз в год бывают и все! Нельзя!» «Ротери» были недоступны ни для кого, кроме Нади, их оберегали от посторонних влияний, и ими не собирались делиться.

Я не очень-то и расстроилась. Просто хотелось уточнить совет.

Я стала молиться: «Господи! Что они имели в виду? Какая кастрюля?» Постепенно в голове стали складываться какие-то картинки. Я предположила, что наш подвал, где нас никто не знает и не может узнать, – это и есть кастрюля. И мы сидим там и варимся сами в собственном соку. Никто же из нормальных людей не будет ходить над нашим подвалом и думать: «А есть ли там подвал? И кто же в нем сидит? А может быть, там сидят ребята с особыми потребностями? И наверно, им нужна помощь, поддержка и печь?»

Я поняла, что из кастрюли-подвала нам хорошо бы вылезти! Но как?

И куда? Я размышляла дальше: нужно вылезти туда, где есть хотя бы какая-то тусовка.

Но на дискотеку точно не надо, – продолжала я мыслить как могла. В цирк? Но у меня нет там знакомых. А если в театр?

И тут я вспомнила про свои замечательные отношения с Виталиной – позже женой Джигарханяна, и решила попробовать.

«Разве ты не знаешь? Разве ты не слышал, что вечный Бог, сотворивший концы земли, не утомляется и не изнемогает? Разум Его не исследим. Он дает утомленному силу, и изнемогшему дарует крепость. Утомляются и юноши и ослабевают, и молодые люди падают, а надеющиеся на Господа обновятся в силе, поднимут крылья, как орлы, потекут, – и не устанут, пойдут – и не утомятся», – читала я в тот период.

Две девочки, Танечка и Милана, пошли со мной к Джигарханяну лепить из глины. Это была чистой воды авантюра, но ничего другого просто не приходило в голову! Человек удивительного дружелюбия Армен Борисович открыл свои объятья и свой кабинет. «Золото мое!» – услышали девочки слова Великого Мастера. Потом они вместе пили чай, разделили шоколадку, потом они сидели в его кресле, потом вместе лепили из глины и хохотали: Джигарханян сначала немного сопротивлялся, отговариваясь отсутствием опыта, потом втянулся и лепил разные вещи, и приличные, и не очень. Нам было всё равно. Было весело, спокойно и удивительно! Атмосфера любви и принятия была невероятная.

На фото видно это ощущение счастья.

После этого похода стало что-то происходить, например, мама Миланы позвонила и сказала, что Милана боялась ходить одна без Тани, а сейчас пошла. Одна. Храбрости стало больше.

Я думаю, что ресурса стало больше – Сам! (тот, который был в кино), – Он сам как маленький кусочек чего-то почти божественного, принимал, обнимал и благословлял.

И это реально было очень мощно. Там в театре я спросила у Виталины, просто так на всякий случай: а вообще сколько стоит аренда театра? Она сказала: «Узнаю!» И потом ответила: «А мы с Арменом Борисовичем готовы принять вас с этими вашими ребятами благотворительно. Оплатить нужно будет только минимум: работу людей, которые в этот день будут вам помогать. А то вы дернете за что-то не то, и на вас все и свалиться».

Я задумалась.

На следующий день мне позвонила моя подруга – одна из любимых, но не виделись мы с ней очень давно.

«Лена! Не удивляйся. Меня кто-то разбудил сегодня и сказал дать тебе деньги. Наверно, это Тот, в кого ты веришь. Я хочу дать тебе деньги и срочно. Пожалуйста, приезжай и забери их скорее».

Она назвала сумму, чуть больше той, что нужна была на оплату рабочим в театре.

Я приехала к ней, взяла эти деньги и оплатила аренду.

Начало было положено.

Я еще даже не представляла себе и в мечтах, что будет…

Я не могла себе представить, что наш Женька – аутист, у которого в диагнозе написано: «сзади не подходить, громкую музыку не включать» – заговорит, запоет и запляшет на сцене одного из ведущих театров страны, а его мама скажет: «Если вы полетите в космос – мы с вами!»…

…Что Антон, который плохо говорил и был настолько неаккуратен в гигиене, что ему приходилось звонить по несколько раз из мастерской и просить помыться прежде, чем он выйдет из дома, – будет работать над своим образом вместе со стилистами, подружиться с множеством артистов и музыкантов, примет в подарок от продюсерского центра «Маэстро» на свой день рождения 16 часов бесплатного обучения вокалу, обучится ему и начнет петь песню Пугачевой «сделать хотел грозу, а получил козу» так, что у всех знающих его глаза станут «по 5 копеек»…

…Что мы сами, раньше еле материально стоявшие на ногах, поедем поддерживать в детдома, интернаты и клубы наших друзей на Донбассе, повезем им спектакль о дружбе, поддержке и любви и красные сердца с надписью: «Не бойся! Я с тобой. Бог», и незнакомые люди будут плакать у нас на плечах от той силы, уверенности в лучшем, от той дружбы и поддержки, которую мы им привезем.

…Что мы выступим нашей группой в Кремле, в ЦМТ, в ЦДХ, в Москве и Подмосковье, в Сочи, что нам будут писать письма и отзывы родители, дети, бизнесмены, депутаты и делегаты разных съездов – экологических, социальных и прочих…

…Что нас пригласят со спектаклем в главную центральную детскую библиотеку страны, зрители оставят прекрасные отзывы и будут говорить: «Мы боимся вас потерять…»

Что у нас будет полно грамот…

…Что в прекрасном здании Правительства Москвы мы получим за спектакль орден «Великие люди великой России»…

…Что я буду писать о создании этого спектакля книгу…

…Что нас позовут на главную площадь страны – Красную площадь – на фестиваль «Книга России», и мы будем там выступать, и знать, что это только начало!

Если вы держите в руках эту книгу – значит, это произошло.

Всего этого, конечно, не было и в мыслях, и не могло быть. Но Кто-то там далеко на небе уже готовил свой необыкновенный план поддержки и веры в нас! Потому что мы поверили в Него! И в то, что Он все может!

Заплатив за аренду, я взяла под руку человека-поддержку, человека-друга всех обиженных и оскорбленных, человека-утешителя и вдохновителя, без которого ни у меня, ни у нас, возможно, ничего бы и не получилось. Ее имя Света Китчатова.

Эта девушка заменила многим из нас сестер, матерей, психотерапевтов и платочки для слез. Бывшая фотомодель, уставшая от того, что ее покупали и продавали, она пошла работать в мастерскую к ребятам, потому что там ее точно уже никто не мог купить и продать – ее любили от всего сердца все наши аутисты и не аутисты, все мы. Свете мы придумали новую фамилию, которая к ней необыкновенно подходила: Света Светлая.

Эта красавица и умница была дана нам свыше тоже как особое благословение! Мы нашли друг друга! Принципы бескорыстного служения были для нее не пустым звуком, а настоящим и важным призванием.

Итак, вместе со Светой я начала делать то, чего никогда не делала – ставить спектакль со звездами и нашими будущими особыми звездочками.

После того как мы заплатили пусть весьма символическую, но всё же аренду театра, ночью произошло очередное событие, из тех, что не происходили раньше.

Я проснулась, вернее меня разбудили в четыре утра, и до шести часов у меня в голове сами собой возникали четкие тексты песен, монологов и диалогов. Первый текст (это была ария Создателя, которого Адам своим непослушанием предал в Эдемском саду, вторую будет позже петь И. Д. Кобзон) был такой:

Это была ария, которую я, сонная и не очень имеющая в таком состоянии возможность сопротивляться, записала, не совсем еще понимая, что к чему.

В конце были слова: «Колобком по земле катись». В голове появились картинки, я вдруг захотела послушать классику, в Интернете я набрала в поисковике «классическая музыка», и первой открылась сарабанда XVI века в обработке Генделя.

И я увидела, как Господь под эту мелодию создает прекрасный мир, потом лепит много колобков разной национальности из глины (из земли Я вас создал, и в землю уйдете), а потом выбирает – выдергивает оттуда одного – Адама и радуется ему как Отец.

Я не буду пересказывать весь спектакль, скажу только, что с сотворения мира и ухода Адама и его предательства у нас все началось, а потом Колобок – символ ушедшего от своих корней человечества – продолжил все в лесу, где лесные зверюшки с человеческими характерами живут очень похожей на нашу жизнью, и кто-то только и делает, что ищет золотые орешки, а кто-то нашел книгу о любви, праведности, дружбе, прощении, о призыве побеждать зло добром и, читая книгу, старается жить по ней, сильно раздражая этим золотоорехоискателей. Сюжет был прост как дважды два – четыре!

Все диктовалось по ночам ровно с четырех до шести, и песни, и тексты. И я при этом прекрасно высыпалась, как никогда. Пьеса стала сильно видоизменяться, мощной уверенностью, обрастать, как скелет мясом – песнями, монологами и диалогами, танцами и прочими театральными штучками.

Она по ночам наматывала на себя все больше и больше и из небольшого «колобка» превращалась в полноценную постановку.

Периодически я, приходя в подвал, читала ее всем нашим и получала большое одобрение. И от ребят, и в основном от Светы. Однако часть коллектива была настроена внешне дружелюбно, но за спиной мне передавали некоторое недоумение: зачем это? Мы что – получим за это какие-нибудь средства для ребят или для нас?

Мне передавали эти размышления вслух. Но слушать чье-то мнение было уже некогда!

Мы договорились с Арменом Борисовичем, что прочитаем пьесу ему или режиссеру его театра. Армена Борисовича не было в Москве. И мы со Светой Светлой (Китчатовой) пошли читать пьесу режиссеру, который ставил раньше пьесу моего мужа.

Я несла пьесу как только что рожденного ребенка – с трепетом, гордостью и радостью.

Мы сидели в кабинете Армена Борисовича, и я пыталась читать. Именно пыталась. Потому что меня сильно смущало режиссерское лицо. Оно выражало крайнюю степень сарказма, насмешки и абсолютного 100 %-ного неверия в нашу затею.

Он слушал, изредка еще и разговаривая по телефону, лицо было мучительно скорбящее. Он мучился так сильно, что я тоже стала мучиться от того, что мучаю его (я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я).

Света не знала, что делать. Она искренне поддерживала меня, но пыл мой угасал все быстрее и быстрее.

А ваш не угаснет, если вы услышите такое: «Вы серьезно хотите это ставить? У вас нет денег! Вы не найдете на это столько актеров! У вас нет звезд! Никому не интересно это играть! Лису нужно сделать разлучницей между Адамом и Евой, а Колобок должен стать наркоманом или еще какой-нибудь личностью потемнее».

Я пыталась возразить:

– Колобок же и так большой эгоист! Этого что, не хватит?

– Нет! Побольше темного нужно, а вот дьявола нужно вывести на сцену и сделать поярче как китайского дракона!

– Стоп! – перебила я. – Я не хочу, чтобы кто-то вообще играл на сцене этого дьявола. Слишком много чести! Я его хочу чуть схематически обозначить и все!

– Нет! – возмутился режиссер! – Нет! Дьявол – это должно быть самым интересным! – и что любопытно, именно эта тема оживила его скучающее лицо.

Я совсем теряла смысл всего, и дух мой сильно скорбел и плакал.

Читка пьесы закончилась. Я вышла из кабинета с ощущением полного бессилия, убитая морально и духовно.

Дома я легла в позе зародыша, как всегда раньше ложилась, когда мне было плохо и грустно, и, закрыв глаза, даже стала чуть постанывать.

Но мои страдания прервал телефонный звонок.

– Что? Наверное, лежишь в позе зародыша? – услышала я веселый голос Светы.

– Да, – не стала я скрывать. – Лежу!

– Вставай, а? Тебе Бог дал пьесу? Дал! – сама ответила она на свой вопрос. – Вот вставай теперь и думай, что с ней делать дальше, чтобы она вышла на сцену, потому что Он хочет, чтобы это было, и Он ждет! Ждет тебя! Не отлынивай!

Я немного приподнялась после этих слов и подумала: а что мне делать с той злостью, которую я начала испытывать к этому «прекрасному» режиссеру?

Так появился новый персонаж пьесы – Опытный господин Крот.

Когда наши ребята начинают спектакль, они идут за советом к Опытному господину Кроту, и тот им отвечает: «У вас ничего не получится! У вас нет денег, нет звезд, нет нормальных костюмов, и я не верю!»

Во время премьеры прообраз Крота сидел в зале, заполненном людьми, и смотрел на себя.

Через три с лишним месяца после нашей премьеры его уже не было в театре – его уволили.

Причины я не знаю…

Сейчас я хочу поделиться историей, которая, мне кажется, может быть кому-то полезной.

Когда я узнала о том, что у моего родственника синдром Аспергера (слабая степень аутизма), я, пережив депрессию и едва справившись с ней, вынуждена была уехать по делам из Москвы в Коктебель. И то, что я не могу ничего сделать для своего родственника, меня очень сильно мучило.

Я только-только узнала само название «аутизм», но оставался главный вопрос: «Что делать?» И если в Москве я имела бы хоть какой-то доступ к какой– то информации, то здесь я мало вообще кого знала, а Интернет там тогда работал очень плохо.

Я, почти плача, попросила своих друзей – Влада и Наташу из Феодосии – найти мне хоть что– то по этой теме.

Наташа честно облазила Сеть, как могла, и ответила: «Лена, очень много инфы с описанием, что это, и диагностики. Но вот что с этим делать – об этом почти ничего нет. Я нашла только один положительный опыт в книге Кэтрин Моррис «Услышать Голос Твой!»

Она мне скачала эту книгу, и я стала читать. У мамы в книжке рождаются трое детей, два из них – аутисты, и она делиться опытом, как она их выпрямляет. Опыт положительный, но дети до трех лет, и там это и подчеркивается – что нужно успеть до трех лет.

В это время ко мне в гости пришла знакомая из южного города, который чуть дальше Коктебеля. Мы стали делиться историями из жизни и немного открываться. Далее привожу диалог:

«Она: Знаешь, у меня есть сын.

Я: И у меня есть сын.

Она: Ему около двадцати.

Я: И моему около двадцати.

Она: Он у меня от первого брака.

Я: И мой тоже от первого брака.

Она: У моего поломана нога, и он хромает.

Я: И у моего поломана, и мой чуть хромает.

Она: Моего зовут Тема. Артем.

Я: Моего зовут Тима. Тимофей.

Она: У моего сына аутизм. Слабая степень.

Я: У моего сына аутизм. Слабая степень.

Она: Я никому не говорила до этого про это и не произносила слово «аутизм». Ты – первая.

Я: И я тоже никому не говорила и не называла».

Пауза…

Мы долго смотрели друг на друга.

Я произнесла: «Привози его ко мне сюда. Мы попробуем что-то сделать вместе».

Чем я руководствовалась тогда? Я не знаю.

Моя знакомая стала рассказывать о сыне, как он был талантлив в музыке, играл невероятно блестяще на гитаре (кто его слышал – долго не могли забыть), как, испугавшись большого скопления людей на экзамене, не пошел на экзамен, как она, не понимая, что это аутические черты, кричала на него и причиняла ему боль, не понимая, что делает.

А я узнавала в каждой истории себя и вспоминала свой крик, претензии к несовершенству в поведении сына и его раны…

Как я кричала на него, когда он, будучи неловким, выходил из машины и уронил яйца с двойным желтком, которые я хотела принести показать сестре мужа, а он смотрел на меня беззащитно и удивленно и не возмущался. А я принимала это за упрямство.

Как я кричала: «Почему ты не такой, как все?! Почему ты так по-дурному на все реагируешь? Что ты не можешь нормально себя вести? Поживее! Ну, крикни что-нибудь громко! Ну, руками нормально взмахни!»

Мы со знакомой вспоминали разные случаи и плакали. Это были как исповеди друг другу.

Она рассказывала о том, как хотела сдать его в дурдом, чтобы напугать (чтобы стал вести себя хорошо – нормально). О том, как один раз даже сдала его на два дня, но потом не выдержала, и как он спокойно и грустно смотрел на нее, когда она его сдавала, а потом так же спокойно и печально, когда забирала. Так обреченно и грустно…

И она, и я думали тогда, что они могут, но не хотят. Оказалось, что они очень хотели, но не могли из-за этой странной особенности, кем-то называемой болезнью, кем-то – просто свойством. Но смена названия не облегчает жизнь тех, кто имеет эти аутизмы и эти аспергеры…

Я вспоминала, как устраивала день рождения, и, чтобы никто из пришедших не заметил его «особенности», почти не давала ему слова сказать и что-то сделать. Я отвлекала его друзей и была так активна в этой задаче, что мне почти все удалось (никто ничего не заметил), удалось все, кроме одного – сын так и не почувствовал праздника и был по-прежнему несчастным. Впрочем, как и я…

Моя знакомая привезла своего сына ко мне. Внешне это был немного похожий юноша. По поведению – очень похожий, я просто обомлела!

Знакомая предупредила: он очень недоверчивый, и, если не примет человека сразу, или что-то заподозрит, потом будет трудно найти с ним общий язык.

Я молилась весь вечер так: «Господи! Ты знаешь мое сердце! Я очень переживаю за сына! Но я далеко от него и сейчас никак не могу ему помочь! Пожалуйста, сделай что-то такое с ним Сам, что не могу я! Я хочу чуда! Ты – Отец всех людей! И его небесный Отец тоже! Я обещаю тебе, что этому юноше, который приедет ко мне сюда, я буду давать все как мать! Как своему! Я сделаю все, что могу ему, а Ты, пожалуйста, делай там, в Москве, что-то с моим! Во имя Иисуса! Я верю!»

Так я заключила договор с Богом. И взяла на себя обязательства, которые и сама еще не совсем знала, в чем заключаются.

Но я подумала: не боги горшки обжигают! Хоть что-то хорошее я ведь могу сделать? Я сделаю все, что могу!

И, прочитав еще раз внимательно распечатку Кэтрин Моррис «Услышать Голос Твой!», я с наглостью неофита поняла в общем-то простые вещи: что нужно все-все время менять что-то в жизни аутичных детей, давать им больше впечатлений, разнообразия, составить план перемен, и не давать долго зацикливаться на чем-то одном! Читая про это, я с болью вспоминала, как радовалась, что мой маленький тогда еще сын не доставляет мне вообще никаких хлопот, а сидит и играет в одну игру несколько часов подряд! Кто же знал тогда, что это плохо?!

И я решила действовать, как могла. Когда Артем приехал, морально я была готова. Проштудировав книгу внимательно, я поняла, что еще нужно составить список того поведения, которое точно нужно поменять, потом разработать план, как это пошагово сделать, потом план осуществлять.

Я увидела Артема, он не смотрел в глаза и говорил чуть в сторону.

В уме я сразу отметила: «Не смотрит! Вот что нужно попробовать поменять! Вечером составлю план и подумаю!»

Я протянула ему руку и сказала: «Привет, Артем! Рада тебя видеть! Я – Лена! Друг твоей мамы! А если ты сын моего друга, то значит, что ты тоже мой друг!»

Как меня угораздило сказать такую логически выстроенную фразу, я не знаю, но моя знакомая вечером восхищенно-удивленно делилась: «Лена! Как это ты так правильно догадалась сразу сказать! Он мне потом несколько раз повторял: «Мама! Как она это правильно сказала, ведь действительно, если ты ее друг, а я твой сын, то она и мой друг тоже, да?»

Первое и наиглавнейшее знакомство состоялось удачно. Я была принята. Это было очень важно. Хотя тогда я еще не знала, насколько важно. Я не знала, что аутисты считывают отношение к себе с первых трех секунд знакомства гораздо вернее и быстрее, чем простые люди! Я не знала, что, если ошибиться и испугаться странностей в поведении или сразу показать свое недовольство чем-то, что отличается от нормы, – это КОНЕЦ началу.

Слава Богу, чисто интуитивно, на подсознании, у меня получилось не спугнуть этого и так уже очень напуганного многими негативными и насмешливыми отношениями и неприятиями его и его странностей парня.

Я съездила в канцтовары, купила большую общую тетрадь, много ручек с разными чернилами и вечером взялась за составление плана.

Первым пунктом шло: не смотрит в глаза! Как сделать, чтобы смотрел? Я думала и думала. Ничего не приходило в голову. Вообще ничего. Я уже почти бросила эту затею и легла в постель. Но и там не успокаивалась. Долго ворочаясь в кровати, я искала выход, мучилась и молилась опять: что делать, Господи?

И тут проблески простого ответа пришли ко мне.

Утром во время завтрака я радостно поздоровалась со Светой и Артемом (он смотрел в пол), пригласила завтракать. Мы сели за стол.

За завтраком я внимательно посмотрела Свете в глаза и сказала:

– Приятного аппетита, Света!

Она рассеянно ответила:

– Да, приятного аппетита!

Я отложила в сторону салфетку и обратилась к Свете:

– Света! Разве ты не знаешь, что, когда люди желают приятного аппетита, они ВСЕГДА ДОЛЖНЫ смотреть в глаза?! Светочка! Посмотри, пожалуйста, мне в глаза!

Света, поперхнувшись и удивленно вытаращившись на меня, произнесла:

– Приятного аппетита!

Я посмотрела на Артема. Настал его черед. Я сказала дружелюбно и с улыбкой:

– Приятного аппетита, Артем!

Артем напрягся, сказал в ответ все, что нужно, и стал пытаться смотреть в глаза, но у него это очень плохо получалось, и он то смотрел, то быстро опускал глаза вниз, и так несколько раз! НО ОН СТАРАЛСЯ!!!

Я поддержала:

– Спасибо, Артем! – и сразу перевела разговор в русло еды. – Смотрите, кто любит эти сухофрукты?

Днем за обедом повторилось почти то же самое.

Света на мое «приятного аппетита» посмотрела немного рассеянно. Я опять спокойно, легко и с улыбкой спросила: «Светочка? Знаешь ли ты, что когда говорят…» И т. д.

Артем опять старался и смотрел на меня, но опять опускал взгляд и снова старался.

Я очень была тронута тем, что он старается.

Света и до этого рассказала мне, что он бывает очень внимателен к тому «КАК НУЖНО».

Как нужно сидеть, как нужно говорить и т. д.

Аутисты, я так думаю, интуитивно чувствуют, что они где-то что-то «не добирают», «не догоняют», и некоторые хотят иногда «добрать», «догнать» в безопасной обстановке. Мне попался, к счастью, именно такой случай.

На третий день Артем таращился при «приятных аппетитах» почти без перерывов, а на шестой, когда я уже почти забыла свою задачу, потому что у него уже получалось таращиться очень здорово, и я прописывала себе в тетрадке уже про другое, произошло чудо.

Увлеченная чем-то другим, я механически пробормотала про аппетит и стала есть.

И тут я неожиданно услышала:

– Лена!

Я посмотрела на Артема.

Он смотрел прямо на меня, даже чуть улыбаясь, но с некоторым дружеским упреком, и дальше произнес то, от чего я чуть не свалилась со стула:

– Лена! Вы разве не знаете, что, когда человек говорит «приятного аппетита», он должен смотреть в глаза?! – и я увидела абсолютно безотрывный взгляд Артема! Это взгляд держался не меньше минуты! Мне он показался прекрасной вечностью! Это была первая победа!

Я побежала в спальню, закрылась, упала на колени и благодарила со слезами Господа.

Крылья за моей спиной стали распрямляться. Воздуха в легких прибавилось. Уверенность в том, что я на правильном пути, влилась в сердце и душу. Торжество наполнило всю меня! Сила пришла!

Я с энтузиазмом приступила к дальнейшим шагам. Они назывались: «Все разное! Все меняем, что только можно!» Или: «Стереотипам и привычкам – твердое НЕТ!»

В книге Кэтрин Моррис я прочитала, что она переодевала своих детей много раз, потому что они, как и многие аутисты, хотели только одного и того же все время!

Я вспомнила, как сын хотел ходить в школу всегда одной и той же дорогой, и как это меня бесило, я не понимала, что это за «финт ушами».

Вспомнила, как он хотел, чтобы книги и игрушки лежали ВСЕГДА одинаково, а я злилась и НЕ ПОНИМАЛА!!!

Мамы, не обвиняйте себя! Пожалуйста! Не обвиняйте! У вас не было ни опыта, ни знаний! Вы не могли! Вы не умели! Вы не знали! Просто примите это как факт! Я прошу вас! Примите себя и простите за то, за что почти и не за что прощать – за отсутствие опыта в этой сфере! Все будет хорошо! Просто верьте!

Света сказала, что действительно Артем очень не любит надевать что-то новое, и я взялась за это.

Я решила одевать Артема в новое хитростью. Я попросила помочь принести уголь – было жарко, и когда Артем снял одежду, я тихонько отнесла ее в стиральную машину. Его это очень разозлило, он был растерян и возмущен, но того, чего я боялась – прямого проявления агрессии, – слава Богу не было, а были жалобы на меня Свете. Но я по этому поводу не сильно «парилась».

И вот тут я хотела бы обязательно упомянуть один фактор, без которого мой рассказ не будет иметь никакой пользы – это родители. Родственники. Не переносящие никакого дискомфорта.

Есть в программе двенадцати шагов родственников анонимных алкоголиков такое выражение «твердая любовь». Это когда несчастным и запутавшимся в проблеме родственникам помогают разделить два понятия: любовь и потакательство. И четко разъясняют, что есть что. Для того чтобы понять это на примерах, можно посмотреть гениальный фильм «Сотворившая чудо», где гувернантка, приехав в итальянскую семью к больной слепой девочке, видит потакательство ее больному поведению, мешающее этой девочке сделать хоть какие-то первые шаги к выздоровлению. Родственники не выносят ее криков, жалоб и слез. Им дискомфортно.

Так же дискомфортно жене алкоголика обозначать свои границы, а потом защищать их. И если муж в пьяном виде проявляет неуважение, нарушая покой, сон или даже безопасность, то часто жена настолько напугана перспективой любого конфликта, что позволяет ему делать то, что человек в нормальном адекватном состоянии никогда не позволит. Теряя свои покой, сон и уважение, она не решает проблему, а наоборот, усугубляет ее, но выхода даже не видит. Это не ее вина – это ее беда, но захочет ли она что-то менять – вот в чем вопрос?

И здесь может помочь опыт других людей, позитивный и положительный опыт тех, кто прошел эти трудности (чаще всего с поддержкой других людей), кто сумел защитить себя и свои границы, кто победил в том, что сумел, сохранив любовь, понять, что потакательство – это вред и для самого больного алкоголизмом человека (и не только алкоголизмом), и для родственника, и отказался от такой ложной любви, когда алкоголика вызволяют из всех ситуаций, отдают его долги и выкупают по много раз вещи из ломбарда.

Если вас раздражает такая ассоциация с алкоголиками, я могу вас понять, и вместе с тем по– другому мне не объяснить, что происходит.

Я вернусь к Артему.

Света, которой он ПРОСТО жаловался, стала очень недовольна.

К нам в гости пришел знакомый из Питера, и я пересадила Артема на другое кресло во время обеда, втайне радуясь, что есть повод для перемен хоть чего-то!

Света стала выговаривать мне: «Лена ему не нравиться, когда ты сажаешь на ЕГО кресло какого-то алкоголика!» (Наш знакомый был действительно болен этой болезнью, но при этом он был всегда трезв, когда приходил в гости!)

Света не унималась: «И вообще – если ты занимаешься аутистами, то и занимайся аутистами, зачем еще алкоголики?»

Мне было и смешно, и грустно, и возмутительно…

Я отозвала Свету и объяснила ей ситуацию: мои двери всегда будут открыты для всех людей, кто ищет помощи и готов меняться. Это мой принцип жизни с тех пор, как я узнала, что есть Бог, и Он меня любит. Все! Это не обсуждается.

Света поджала губы и обиделась.

Через день произошел еще один подобный конфликт, и вдруг она собрала вещи и объявила:

– Я уезжаю! Заболел муж!

Я спросила:

– А Артем? – мне так было жалко прерывать всю работу с ним!

И Бог услышал меня!

– Пусть остается! – почти презрительно бросила Света и уехала, оставив мне шанс что-то изменить в жизни хотя бы одного человека.

Мне, конечно, было немного тревожно, но одновременно появилась какая-то свобода от непрерывного контроля и недовольства Светы.

Я вспомнила, что, составляя очередной список и разрабатывая свой план, я предлагала ей подключиться, но с удивлением видела – ей это не интересно. Я пишу, не чтобы обвинить – это просто факты. Наверное, можно и нужно найти этому объяснение, просто сейчас я хочу описать более важные вещи и не заострять на этом внимание.

За день до отъезда Светы, поняв, что Артем имеет в своем телефоне практически только один номер – своей мамы, я поняла, что нужно кого– то вводить для социализации. Но как?

Как ввести в его жизнь кого-то еще, когда сам он избегает людей и первый никогда не пойдет на контакт. Света рассказала мне, что иногда он выходил из дома с каким-то даже хорошим планом, но видел через забор соседа и ИЗ-ЗА ЭТОГО сразу снова шел домой и так и сидел весь день дома.

Я думала, что делать, и поняла: если гора не идет к Магомеду…

Выглянув в окно, я стала поджидать «жертву». Ею оказался наш сосед Павел – прекрасный мастер-самоучка, делающий великолепные изделия из камней, черепицы и прочих естественных материалов. Павел, по счастливой случайности тоже прекрасный анонимный алкоголик, трезвый уже долгое время (вообще, хочу, пользуясь случаем, сказать, что считаю всех выздоравливающих алкоголиков и наркоманов золотым фондом нашей родины – эти люди знают цену жизни, ценят свою новую жизнь и вносят в нее свет).

Я, высунувшись из окна, позвала его:

– Паша! Слушай! Нужна твоя помощь! У меня в гостях знакомый. Он попал в аварию, и у него шрам на лице, – шрам правда был, и про аварию было правдой. – И он настолько подавлен всем этим, что после такой психологической травмы иногда даже не хочет жить, – и это было правдой со слов Светы. – Ему очень нужна помощь людей! – и это правда! – Но сам он считает себя уродом, – слова Светы, – и у него от этого низкая самооценка, – мои выводы, – и, короче, очень нужно его отвлечь от грустных мыслей и чтобы он хоть чем-то занялся! Попроси его, пожалуйста, помочь тебе! Прилепить на вазу что– то, найти на море камушки какие-нибудь! Я готова оплатить тебе этот труд учителя!»

Павел – человек с открытым сердцем, нашел подход к Артему, сам подошел к нему, попросил помочь – съездить набрать камни для работы на море. И тот откликнулся! Света до этого мне сказала, и я потом сама увидела, что ему бывает трудно сказать кому-то «нет», из вежливости. И это было мне на руку, я потом все время этим пользовалась.

Начало было положено. Так в мобильном Артема появился второй телефон. Я же села у окна, дожидаться следующую жертву.

Так были выловлены:

• рыбак, с которым Артем съездил на рыбалку (нужно было «помочь» поработать с сетями);

• наш сторож (ну некому совсем иногда поднести уголь и собрать сухие ветки за забором, и сжечь);

• художница (совсем некому мешать краски);

• мастерица-декоратор (нужно съездить к ней домой в Феодосию, а одна я боюсь и опасаюсь чего-то забыть);

• муж мастерицы-декоратора (не помню, но что-то мы придумали хорошее).

И много-много другого. Я никому не говорила, что Артем аутист. Я понимала, что неизвестность пугает, а история с автокатастрофой (что к тому же было правдой), шрамом и его неверием в себя, вызывает сочувствие у нормальных людей и желание хоть чем-то помочь.

Я внедряла всех людей подряд, кого только можно было зазвать к себе и привлечь на свою сторону. В дело шло все! Перебирать и кривить носом было невозможно! Я поняла тогда еще раз, какая ВЕЛИКАЯ ЦЕННОСТЬ – ЛЮДИ!

Когда Света еще не уехала, я помню, что она все время еще ходила с Артемом ко всем, кого я просила о помощи. Ночью, составляя свой очередной план перемен и рисуя картинки ввода новых людей в жизнь Артема, я именно по картинке заметила, что рядом с парнем все время нужно рисовать Свету, и подумала: хорошо бы теперь ПОМЕНЯТЬ и это! Пусть встретится хотя бы с одним человеком сам. Без Светы. И это тоже будет перемена! Ведь МЕНЯТЬ, МЕНЯТЬ И МЕНЯТЬ – это и была моя задача…

Я пошла на гору и, увидев сверху, что Света опять безвылазно сидит с Артемом и мастером, позвала ее, немного слукавив: «Светочка! Ты можешь принести мне полотенце?» Она принесла, и я ей доверчиво объяснила, что позвала ее для того, чтобы Артем мог теперь совершить еще один шаг вперед и побыть с мастером один. Без мамы.

Я совсем не ожидала того, что произошло потом. Света стала громко кричать: «Как! Ты обманула меня?! Тебе не нужно было полотенце? Ты хотела забрать меня от него? Да как ты могла так врать?!»

Все мои увещевания были проигнорированы, объяснения не слушались, извинения не принимались, и крики услышали и Артем, и Павел.

Я заметила, что после истерик Светы Артем очень расстраивался и еще больше уходил в себя. Мне было за него так больно, как за собственного сына, я вспоминала свой собственный неадекват, и чувство вины за прошлое жгло душу в эти моменты.

Но вот Света уехала. Обвинив меня вдруг напоследок в том, что я все не так делаю и что я всё равно ведь его брошу!

Но пока, к счастью, бросила его она, а мне некогда было удивляться, я, засучив рукава, принялась писать и осуществлять то, что делала Кэтрин Моррис – менять все, что было возможно поменять.

Артем пересаживался теперь на разные места. По вечерам он звонил Свете и жаловался на меня и мое нехорошее поведение, состоящее из этих перемен, а Света звонила мне и почти сладострастно, с наслаждением, передавала его жалобы, но все реже и реже…

Я ездила на рынок, покупала новые вещи из одежды. Что-то он отказывался надеть наотрез, и я возвращала это, что-то с трудом, но оставлялось, и это так радовало! А что-то было воспринято положительно, и это было для меня как праздник!

Я покупала разную еду, однажды удалось купить даже страусиное мясо! И Артем его ел! Разные сладости, разное все, что можно было придумать. Мы ездили по возможности разной дорогой к морю. Каждый день я просила приходить к нам разных людей. Сначала он жаловался Свете и на это, потом успокоился, и… Смирился ли? Или ему стало интересно? Не знаю.

Я продолжала и продолжала.

Я познакомила его с женщиной, у которой было около пятидесяти котов во дворе – под видом, что некому сегодня их покормить и нужно купить молоко.

Со своими друзьями-спортсменами.

С таксистом и инструктором вождения. «Случайно встретились, не мог бы ты помочь – пересесть и нажать то, что скажут, чтобы проверить, будет ли то, что нам нужно?»

С соседом-учителем.

В ход шла все время одна и та же легенда: у юноши – авария, шрам, депресняк после аварии, нужна простая человеческая помощь для желания жить и трудиться!

Как я благодарна всем чудным, необыкновенно открытым людям – тем, кто сказали Артему: «Да!»

Спасибо вам всем!

Именно этот принцип я буду потом использовать в создании нашего спектакля с особыми ребятами, а потом и проекта – это принцип «Открытые двери».

История с вождением имела продолжение.

У меня была машина. Один раз я решила попробовать научить Артема водить. Тогда Света еще не уехала.

Из опыта своего родственника я понимала, что аутисты-аспергеровцы бывают настолько аккуратны в езде, о чем остальным приходится только мечтать – у моего не было практически ни одной аварии за шесть лет езды, не считая случаев неаккуратной парковки задом, когда еще не было парктроника.

Я понимала, что, если скажу Артему, что сейчас он будет учиться езде, он убежит от меня на край света.

Что-то новое для него даже в мелочи – проблема, а это вообще будет кошмар!

Я ехала за рулем и, доехав до пустого поля, попросила его «неважным голосом»: «Ой, послушай, на секундочку пересядь, а? Мне нужно тут кое-что подправить…» И я отвлекла его еще разговорами и вопросами на другие темы.

Когда он сел, я, по-прежнему отвлекая и говоря «неважным голосом», между прочим попросила чуть нажать на педаль: «Мне нужно проверить! Помоги пожалуйста!»

Он нажал, и я сразу похвалила: «О! Классно! Да ты как хорошо руль держишь! О! Как ты здорово сейчас нажал…» И т д.

Через три дня он уже хотел ездить сам.

Но у меня была коробка-автомат. А сдавать экзамен нужно на механике.

Я разыграла сцену случайного знакомства с инструктором (перед этим я полдня выбирала из всех самого доброго).

Познакомила Артема с инструктором по вождению (случайно мимо проезжал!), и он быстро втянулся в работу. Инструктор хвалил его и говорил, что он очень-очень аккуратный.

Они ездили сначала на площадке. Потом Артем ездил по городу. Параллельно он учил правила. Потом он завершил эти курсы, и, когда я уехала, нужно было просто сдать экзамен.

Но… заинтересованность в этом тогда была уже только у него одного…

Была интересная история с гитарой.

Артем – музыкант. Талантливый необычайно. Он очень любит гитару, и Света сказала, что любит играть на ней по вечерам. А когда он приехал ко мне, гитара осталась в его родном городе. Это было недалеко, и мы со Светой решили сделать ему сюрприз и привезти эту гитару. Договорились со всеми, с водителем автобуса и осуществили.

Реакция была неожиданная: вместо радости мы услышали возмущение: «Как вы могли трогать мою гитару?! Как вы посмели это сделать?»

Он был рассержен, обижен и ошарашен нашим поступком. Объяснить, что нами двигали самые лучшие намерения, было нереально.

Он сердился на нас три дня.

Унес гитару в свою отдельную комнату, и когда я спросила Свету, можно ли попросить его поиграть, она ответила: «Ни в коем случае! Никогда! Он вообще ни для кого никогда не играет, только сам себе в своей закрытой комнате, и не зли его, пожалуйста, этими просьбами! Всё равно бесполезно, а его можно реально очень этим довести! Просто будет истерика и все!»

Я испугалась, приняла это к сведению и смирилась.

В конце концов, кому как не матери знать своего сына?

С трудом простив нас за прикосновение к своей гитаре, Артем больше не возвращался к этой теме, и я, конечно, тоже.

Мы отдыхали, работали, жили.

Пришло время уезжать. Светы с нами не было. Я собирала ему в дорогу все сувениры, камни, подарки, – все, что ему нравилось. В отдельности в углу лежала уже зачехленной священно – неприкосновенная «немая» для меня гитара, ни одного звука которой я, увы, так и не услышала.

В это время в комнату зашла жена нашего помощника. Она спросила:

– Артем! Как ты? Уезжаешь? – и тут она увидела гитару. Я не успела ей ничего сказать, как она попросила: – Слушай, Артем! Сыграй мне на гитаре, а? Ты ведь играешь?

Артем напрягся и сказал:

– Ну, нет! Я вообще не люблю так играть людям, я больше себе.

Но не тут-то было.

Несмотря на то что я злобно таращила на нее глаза, подавала ей разные знаки руками и пыталась отвлечь ее внимание, та продолжала усиленно просить, уговаривая:

– Ну, Артем! Ты что? Стесняешься, что ли? Не стесняйся! Я так люблю гитару, у меня была первая любовь – парень мой! Он так классно играл на гитаре – знаешь, он играл вот это! – и она стала напевать что-то. – Ля-ля-ля… Можешь это сыграть?

И тут к моему полному недоумению и почти священному ужасу Артем расчехлил гитару, достал ее и стал… играть.

Да-да, сначала он сыграл то, что она просила, потом то, что она попросила потом, потом то, что ему нравилось и захотелось сыграть. И только после того, как мы услышали гудок приехавшей за нами машины, он прервался, зачехлил инструмент и понес его к выходу.

Сказать, что у меня был шок, это ничего не сказать. Все это время у меня в голове шел мучительный процесс переосознания всего, что было.

Я начала понимать, что чужие установки и запреты на что-то новое были приняты мною за аксиому, а они были ложны. Я сожалела, что даже не попыталась попробовать поменять и это, и еще что-то, о чем мне сказали: «Нельзя!»

Я поверила, что НЕЛЬЗЯ никогда! Я поверила, что НИКОГДА – это навсегда. И я сожалела, что упустила время в этом вопросе.

Я была очень огорчена УПУЩЕННЫМИ ВОЗМОЖНОСТЯМИ и одновременно потрясена ВОЗМОЖНЫМИ ПЕРСПЕКТИВАМИ.

Мы спустились вниз к машине, которая должна была везти Артема домой. Он нес гитару и сумку, я несла сумку, и водитель нес сумку – вещей было много (цветные камни для поделок, сувениры, вещи, подарки).

Водитель сел за руль. Мы остались одни.

Я вспоминала всю нашу с Артемом большую маленькую жизнь за это время…

Вспомнила его необыкновенную любовь к природе, и как природа, горы и море ему помогали вдохновиться или успокоиться. Как он чувствовал все живое и оберегал это.

Вспоминала его первые живые положительные реакции на новое: переходы от непринятия и возмущения до радостного удивления и даже тихого смеха…

Вспоминала наши конфликты: когда я конфиденциально попросила инструктора по вождению попросить Артема во время разговоров посмотреть ему в глаза (хотела поменять и это), а инструктор сказал ему: «Лена просила, чтобы я попросил тебя смотреть в глаза!» И Артем очень обиделся, возмутился и, придя с вождения, сидел в углу и ничего не ел и потом долго ворчал. Я вела беседу. Объясняла…

Он мог обидеться на незапланированный заранее поход или поездку, и я подробно объясняла, что это нормально, объясняла как ребенку спокойно с примерами. Но здесь тоже нужно было найти грань – объяснить как ребенку, а относиться как к взрослому!

И он начал понимать, а когда не понимал, я напоминала наш разговор: «Помнишь, мы это разбирали? И ты сам согласился, что это нормально – вот сейчас такой как раз случай! Он поначалу обижался и злился на неожиданный приход кого-то, но постепенно начал понимать, что люди эти несли не только дискомфорт, а от каждого лично ему была польза и немалая (я все время просила людей, которые приходили, что-то подарить ему, сказать, ободрить, похвалить).

И я вспоминала его слова: «Я понял, что люди не такие плохие, как я думал».

Водитель сел за руль, мы остались одни.

И тут меня ждало еще одно потрясение и еще одно разрушение стереотипа.

Я читала, и Света говорила тоже (и иногда поведение моего родственника это подтверждало), что аутисты как бы бесчувственны. Не имеют эмпатии (чувства сопереживания), не выражают эмоций и безразличны даже к самым близким для них людям: родственникам, маме, отцу и прочим. Я свято верила в это.

И тут вдруг я услышала, как Артем сказал: «Лена! Спасибо за все, что вы сделали для меня! Вы так много сделали для меня. Мне кажется даже, что никто так много не делал для меня. Я вас никогда не забуду!»

И мне второй раз подряд пришлось испытать то самое чувство почти шока, которое было после игры на гитаре.

И я поняла тогда точно и, надеюсь, навсегда: ЕСТЬ ЧУЖИЕ ВЫВОДЫ И ЧУЖОЙ ОПЫТ, А ЕСТЬ НОВЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ И ВСЕГДА ЕСТЬ НОВЫЕ ШАНСЫ. И МНЕ НИКОГДА НЕ НУЖНО ЭТИМ ПРЕНЕБРЕГАТЬ В УГОДУ ЧУЖИМ ВЫВОДАМ И ЧУЖИМ УСТАНОВКАМ.

Чуду есть место всегда!

И эти мои последние выводы были тут же подтверждены.

Я приехала в Москву. И в Москве я узнала, что пришел ответ на еще одно мое взывание к небу: когда я не могла уехать в Москву и просила Бога помочь мне с сыном, я говорила так: «Я не могу сейчас быть со своим сыном, но я сделаю для чужого сына всё так, как для своего, а Ты, Господь, если можно, помоги мне с моим и сделай Сам хоть что-то!»

Знаете, я много раз хотела сделать сама хоть что-то. Но так как я не понимала проблемы, и мой настрой и моя мотивировка часто были не теми, то у меня мало что качественно выходило…

Приехав, я спросила своего сына: «Как дела?» И тут я слышу: «У меня есть знакомая, и она уговорила меня ходить работать с одной компьютерной программой по повышению самооценки, и вот я хожу к ней, и мы работаем над этим, чтобы я менялся»… МЕНЯЛСЯ! БАБАХ! Звук литавров!

Знаете, для кого-то это могло быть обычное явление. Ну, правда, что тут такого? Сейчас вообще модно ходить на курсы разного рода, проходить коуч-обучение или что то подобное, но…

Но меня может понять только тот, кто хорошо знает аутистов. Когда их невозможно сдвинуть на что-то новое, что-то поменять или чем-то заинтересовать. А уж когда они уже сказали: «нет!»… Это ох и ах… Это очень нет.

Приехав, я стала додавать. Додавать то, чего не давала сыну раньше. Я решила, что могу. Что хуже не будет. Додать любовь. Додать внимание. Понимание. Принятие. Сочувствие и сопереживание. Додать свои уши – чтобы не только говорить самой, а посидеть и послушать то, что иногда не хочется, потому что устаешь от однообразия или чего-то еще.

Додать то, что даже не приходило раньше в голову додавать. Я додавала до того момента, пока он сам не сказал мне: «Все! Хватит!»

Мы начали встречаться, да-да, отдельно, как на свидании, на нейтральной территории. Это были заправки BP, ему они нравились. Мы сидели в кафе на заправках и общались. Он рассказывал новости и недоверчиво поглядывал на меняя, ожидая обычной реакции: непринятия, осуждения, поучения, как жить. Но я прочитала книгу Ю. Б. Гиппенрейтер «Общаться с ребенком. Как?», прочитала все про активное слушание – как помочь собеседнику высказаться до конца, и делала все правильно. Вскоре недоверие Тимофея стало уменьшаться, от поездки к поездке, от одного кафе к другому.

Почему кафе? Потому что в тот период это было самая безопасная нейтральная территория, и он сам ее выбрал.

Я должна рассказать об интересной особенности аутизма, которую лично заметила, а перед эти прочитала в книге «Услышать Голос Твой»

Кэтрин Моррис. Если человек с особенными потребностями аутического спектра преодолевает какую-либо одну установку, которую раньше, казалось, невозможно было сломать, или сделает дело, невозможное для него раньше, то происходит удивительное: от радости или от чего другого, я не знаю, но у него происходит прорыв еще в двух областях. Если образно говорить – только как пример – что он не брал в руки чашку, ложку и вилку, то если он каким-то невероятным образом всё-таки взял вилку (может быть, после большой, специально проведенной для этого работы), то он после этого с легкостью берет чашку и ложку. По крайней мере, у меня так и происходило, и не раз.

Например, Тимофей очень боялся ходить платить за заправку в BP, я уже не говорю о том, чтобы общаться там с барменом в кафе и что-то покупать. И вот в один из наших приездов на BP произошло следующее: я сидела в машине и, держа деньги на заправку, сказала: «Что-то болит спина, даже трудно вставать из автомобильного кресла». Сказала просто так. Совсем ничего не желая, как факт. Тимофей молча взял деньги и ушел к кассе. Я сидела немножко ошеломленная и ждала, что будет. Он вернулся, и в руке у него было капучино, который я люблю. Молча отдав мне кофе и сдачу, он сел рядом. Молчала я, молчал он.

Я тронулась, и вдруг он сказал: «Не знаю сам, что со мной, но мне захотелось это сделать, и у меня получилось. Я сам не понимаю, как это получилось. Сначала было страшно, но потом я решил попробовать». В тот момент я даже не могла ничего ему сказать. Я только пробормотала немножко искусственным голосом: «Да, здорово, да, классно, Тима. Ты молодец». А он продолжал, сам удивляясь себе, повторять, налезая своим текстом на мой и почти меня не слушая: «Как это у меня получилось, я сам не понял».

Таких случаев становилось все больше. Он привык ездить только одной дорогой, и меня это раньше ужасно раздражало. Всегда все одинаково. Я кричала, злилась, ехидничала, насмешничала, обвиняла и пыталась сломать. Мои потуги были всегда напрасны, он только напрягался, закрывался еще больше и на мое насилие отвечал еще большим отчуждением. Сейчас я практически ничего не меняла в нем, я давала, что могла, принимая его первый раз в жизни таким, какой он есть. И через некоторое время произошло следующее: мы ехали обычной дорогой, и вдруг он повернул и поехал не прямо, как всегда, а объехал слева по другой улице. Повода для этого никакого не было, не было пробок, и я спросила: «Зачем?» Ответ меня потряс: «Я решил сделать что-то по-новому. Попробовать поехать другой дорогой. Может быть, я смогу…» У меня опять была огромная пауза, я понимала, что происходит что-то нереальное для меня и него, что-то, что я не могла сломать столько времени, происходит само по себе без всякого вмешательства.

Эти победы измененного поведения для кого– то наверняка покажутся чем-то неважным. Меня поймет только тот, кто сталкивался с проблемами аутического спектра.

Я хочу описать еще одно важное для меня изменение. Тимофей с детства не называл меня мамой, только «Лена». И никакими силами, уговорами или обвинениями невозможно было заставить его это изменить. Старались все: мои родственники, друзья, верующие люди из церкви, посторонние люди. Результат был нулевой. Я смирилась. Честно говоря, мне самой было не очень важно, что он не называл меня мамой – но почему-то это было важно другим людям. И периодически я спрашивала его: «Тебе что, трудно называть меня мамой при всех хотя бы один раз?» Ответа не было. И вдруг через какое-то время произошло следующее. В подъезде я встретила родственника своей соседки, это был молодой парень, который очень странно себя вел. Каким-то измененным голосом он, не зная меня, позвал:

– Лена, Лена. Вы Лена? – и потом что-то пробормотал.

Я подошла и спросила:

– Вы меня звали? Что вы хотели?

Он ответил теперь уже агрессивно:

– А чем ты мне можешь помочь?

Я, увидев неадекватность поведения, подумала, что он, возможно, находится в измененном состоянии от алкоголя или наркотиков, и спросила спокойно:

– Может, тебе помощь нужна? Ты случайно не пьешь?

И вдруг он стал почти кричать:

– Да кто ты такая, чтобы мне здесь указывать? Тебя даже сын мамой не называет!

Эта история не оставила во мне никакого эмоционального следа, ни обиды, ни огорчения, было небольшое удивление, откуда он знает, но узнав, что это родственник моей соседки, я все поняла. Вечером этого дня я говорила с Тимофеем по телефону и совершенно случайно речь зашла об этой соседке. По-моему, в связи с тем, что мы хотели оставить ей какие-то ключи. И я упомянула, вспомнив недавний эпизод: «Да, кстати…» И рассказала этот случай. Вечером на следующий день мне пришла смска: «Мама, не можешь положить мне сто рублей на телефон? Утром я отдам». Без комментариев.

Теперь я хотела бы упомянуть его отношение к религии. Мы ходили в православный храм, потом он ходил в воскресную школу все детство, читал Библию. Потом произошло следующее. Когда он собрался поступать после школы не в институт, а на работу в метро, я взбунтовалась и взбунтовала все свое окружение. Мне очень хотелось, чтобы все люди, которых я и он знали, и особенно в церкви, доказали ему, как он неправ, и что ему необходимо поступать в какой-либо вуз, а не «заниматься глупостями».

Но я добилась только одного – он перестал ходить в церковь и общаться со всеми, кто заставлял его поступать в институт. Так, своим собственным насилием я в то время лишила его и духовной опоры. Я не понимала тогда, что он сам не видит возможности поступить, не верит в себя, боится, а вместо помощи от меня получает только упреки и обвинения, которые еще больше усугубляют его страхи и загоняют в угол. А поскольку я не видела на его лице никаких явных эмоций, то ложно трактовала это как упрямство и нежелание учиться. То есть невозможность я принимала за нежелание. Я не понимала, что он не может, я была уверена – он просто не хочет. Гнев, обвинения и упреки в то время были моими частыми реакциями на все выше написанное. А его реакцию на мой гнев – поджатые губы, еще более неподвижное лицо – я принимала за еще большее упрямство. У меня в голове даже не могло уложиться то, что он рассказал мне потом: как больно, страшно и одиноко было ему в такие моменты, как никто его не мог понять и как часто он думал в тот период о том, чтобы исчезнуть. Все это было закрыто от меня за семью печатями. Мое собственное представление о том, как нужно и что нужно «как у всех», не давали мне покоя, заставляли быть еще более нетерпимой и агрессивной ко всем особенностям и любым нестандартным реакциям с его стороны.

Теперь, когда я стала меняться и когда пошли перемены, меня саму очень часто удивлявшие, сын стал рассказывать о том, что было в тот период.

Как он нашел людей в метро, которые его приняли таким, какой он есть. Как эти люди, особенно одна из них, которая была в то время начальницей станции метро, дала ему то, что не могла дать я. И как именно ее он называл мамой, как он написал в телефонной книжке «Мама», имея в виду ее, Людмилу Банцекину, потому что она понимала и принимала его всего и помогала ему понять мир. Как, когда она заболела, он чуть не умер сам, потому что другой опоры в тот период в жизни у него не было.

Как она учила его простым элементарным вещам: не раздражаясь на его вопросы и непонимания, учила как ребенка и многому научила. И как интересно, что ее бывшая профессия – педагог в детском саду.

Как один раз я застала его у открытого окна зимой (он хотел заболеть и умереть), и я сама сходила с ума от его многочисленных странностей и не могла понять, что делать. И слушая его речь «если моя мама умрет, я тоже умру», хотела, чтобы мы скорее умерли вместе от боли, не видя выхода.

«За что? Почему он такой ненормальный?» – орала я небу в тот период. Интересно, что около девяти раз я показывала его специалистам, и все говорили, что все хорошо. Я вспоминала, как он любил темноту, не смотрел в зеркало и делал все, что мне не нравилось. Как священник сказал: «В нем бесы» – и дал молитву, я честно все читала по три раза в день. Но перемен не было, и я опять смотрела на него, не понимая, что с ним делать. Как другой священник сказал: «Если он ненормальный, то и причащаться нельзя». Как одна женщина, подруга, вздохнула за дверью, думая, что я не слышу: «О, какое же это у Леночки несчастье, какой ужас». И после этих слов я чуть не покончила с собой.

Спасибо вам, дорогая Людмила, что в тот период вы взяли на себя ту роль, которую тогда не могла исполнить я. Я благодарю вас за то, что вы спасли моего сына от многих страшных вещей. И своей честностью и добрым отношением, показывая ему путь правды, невольно оберегали от всего, что могло бы его погубить. Пусть Бог вас благословит.

И я часто мучалась от чувства вины, не могла себе простить многие вещи, не могла принять себя. Долго-долго не могла. Однажды, когда мне было особенно мучительно и чувство вины загоняло меня в депрессию, я пошла в неизвестную мне церковь, специально туда, где меня не знали, и попросила священника помолиться за меня. Я сказала:

– Ничего не могу с собой сделать. Чувство вины просто съедает. Я вспоминаю все, что я делала с ним неправильно, как он, оказывается, мучился, и я готова убить себя за это. Я не могу себя простить, просто не могу.

И священник спросил:

– Какое сегодня число?

Я ответила (я хорошо помню это число):

– 29 января.

Он сказал:

– Повтори за мной: «Двадцать девятого января я прощаю себя». Бог простил тебя, и ты ДОЛЖНА простить себя, иначе ты пойдешь против Бога, а это грех.

Я молчала и только всхлипывала, но он заставил меня.

– Повтори! – настойчиво сказал он. – «Сегодня, двадцать девятого января, я прощаю себя».

Я повторила.

Он сказал:

– Молодец. Теперь, когда эти мысли опять полезут в твою голову, все, что тебе нужно, это вспомнить, что двадцать девятого января ты себя простила, и вслух сказать это.

И знаете, каким бы невероятным это кому-то ни казалось, это сработало. Я пришла домой, и как только вечером внутри меня зародился депрессняк и те же мысли, я сказала вслух то, что просил священник. Мне помогло. Я сидела ошарашенная от того, что такое простое средство помогло.

Но помогло не только это. В этот период я перестала бороться с Богом. До этого я периодически боролась с Ним, предъявляла к Нему претензии, плакала и кричала в небо: «Как Ты мог со мной так поступить? Как Ты мог дать мне такое испытание, которое я не в силах выдержать? Со всеми людьми у Тебя никогда не было ошибок, потому что Ты совершенный, но оказывается, одна ошибка у Тебя всё-таки есть – это со мной. Говорят, что Ты даешь всегда по силам, но на этот раз Ты ошибся и дал мне не по силам. Я не смогу это вынести. Зачем Ты открылся мне? Зачем Ты сказал, что я избрана? Чтобы подсунуть мне потом эту бяку с моим ребенком? Это что, честно?

Вот такие и подобные у меня были речи в тот период. Мне хотелось умереть, хотелось исчезнуть, хотелось заболеть (делать самой с собой что– то, приводящее к смерти, я боялась, всё-таки я была верующая, а самоубийство – это грех, но мне хотелось исчезнуть быстро, безболезненно и желательно безгрешно). Чтобы вместе со мной исчезла эта невыносимая боль и это невыносимое чувство вины, когда душа задыхается от осознания ошибок прошлого. Так я боролась с Ним довольно долгий период, все время жалуясь и предъявляя претензии и все время желая умереть. А смерть все не приходила. Я ждала какую-то болезнь, которая заберет меня естественным образом, но была на редкость живучая и здоровая. Я даже пыталась не есть, но есть все время хотелось, и мне не удалось даже как следует попоститься.

Потом мне надоело бороться, я устала. Устала от борьбы, устала от напряжения, устала от своих обвинений, устала от всего. И я смирилась. В одно утро я встала и сказала Ему: «Все, я больше не буду умирать. Буду жить. Но я не знаю как. Я не знаю, что мне делать. Не знаю теперь, что говорить, что планировать, я ничего не знаю. У меня теперь ничего нет: никакой мечты, никаких планов, я ничего не понимаю. Но если я буду жить, и Ты чего-то от меня хочешь, Ты скажи мне хотя бы, чтобы я знала. Намекни, что ли! Я буду слушаться. Я смиряюсь. Ну? Давай! Давай! Говори, я буду ждать!» И я стала ждать. Через день мне позвонила моя знакомая и предложила приехать в мастерскую, «где ребята с гораздо более сложными особенностями, чем у твоего сына», – сказала она.

Я рассказываю неровно, рассказываю, как могу. Иногда я забегаю вперед, иногда возвращаюсь. Я понимаю, что трудно бывает уловить, что за чем, и вместе с тем, когда идет какая-то беседа, так ведь тоже бывает, человек, желающий поделиться, не всегда говорит от и до правильно написанную повесть. Поэтому я волнуюсь и еще раз заранее прошу простить меня за скачки из одного прошлого в более дальнее прошлое, а потом в более ближнее прошлое и наоборот. Я верю, что те, кому это может пригодиться, возьмут из этого что-то полезное, а ненужное смогут забыть.

Хочу добавить про свои отношения с высшей силой. Через некоторое время после того, как я смирилась, меня посетили сомнения. Сомнения заключались в том, что мне уже не 18 лет и, возможно, у меня просто не будет времени, чтобы что-то сделать хорошее, богоугодное. Я же еще предъявляла претензии Ему в том, что я не поняла смысл сказанных Им слов насчет моего сына: «Это твой крест». Сначала я обвиняла: «Это ведь Ты Сам создал меня такой непонятливой. Я сначала не поняла ничего про крест. И если Ты знал, что у меня такие мозги, которые не понимают, а мои мозги Ты Сам тоже создал, Ты мог бы мне говорить несколько раз, пока я не пойму».

Потом я все-таки смирилась и сказала: «Я знаю, что я во всем сама виновата, я плохо Тебя слушала, я не хотела Твоей воли, я не искала ее и не желала знать. Всю эту часть молитвы «Отче наш», где слова «да будет воля Твоя» я произносила механически, и меньше всего Твоя воля интересовала меня в вопросе с моим ребенком. Но теперь я все это признаю, и у меня есть надежда только на одно – на Твою милость. Даже Давид, когда убил человека, но попросил прощения, был прощен на 100 %, и от Вирсавии был рожден Соломон. Я не убивала, Господи, физически, но убивала морально. Слава Богу, что мой сын жив, это милость Твоя, и я надеюсь на еще одну милость. Дай мне второй шанс, научи меня, и я все исправлю. Я буду послушна».

Потом у меня возникли сомнения, что мне не 18 лет, и у меня не будет жизненного времени, чтобы это исправить, не будет сил. Я снова начала впадать в уныние уже по этому поводу, но тут кто-то неслучайно принес мне книгу проекта Владимира Яковлева «Захотела и смогла», где женщины после пятидесяти пяти только начинают свою шикарную карьеру и добиваются в этом нереальных успехов. Например, одна женщина, Рут Флауэрс, пошла учиться на диджея в 68 лет, а сейчас эта Мами Рок (сценический псевдоним), которой уже больше 75 – один из самых знаменитейший диджеев мира. Чандро Томар из индийского штата Уттар-Прадеш взяла впервые в руки оружие в тире в 68, а в течение следующих десяти лет выиграла 25 чемпионатов страны и заразила этим спортом всю деревню.

Прочитав про этих прекрасных женщин, я поняла, что умирать рано. Мне было еще далеко до их возраста, и у меня были все шансы сделать что– то такое, о чем я раньше не мечтала. И хотя я еще не знала что, но зато теперь я уже не хотела рисковать и делать это по своей воле. Страдания научили меня верить, что с Ним и по Его воле у меня получится все гораздо лучше и для меня, и для окружающих. Поэтому у меня были все шансы стать счастливой. Внутри я уже подготовилась делать что-то хорошее, но внешне, увидев себя утром, я опять расстроилась. В то время я выглядела, наверное, внешне на 109 лет, лицо мое было часто расцарапано от внутреннего беспокойства. Один раз мне даже знакомый сказал: «Лена, ты все время сидишь и царапаешь лицо. Ты это замечаешь?» Я искренне ответила: «Нет». А сейчас мне очень не понравилось то, что я увидела в зеркале.

Я пошла в парк и в уединенном уголке стала молиться: «Бог, мне не нравится то, как я выгляжу. С такой мордой я не смогу исполнить ничего хорошего из того, что мы с Тобой задумали. Если бы я сама увидела человека с разодранным лицом, я бы отсела от него подальше. Сделай меня красивей и моложе, Ты ведь Всемогущий. И я в Тебя верю. Во имя Иисуса», – на всякий случай добавила я, так как в одной умной книжке прочитала, что всегда надо молиться во имя Иисуса, как Он и просит в Евангелии. Через некоторое время случайно-неслучайно я встретила свою подругу из салона красоты, и она почти насильно затащила меня к себе, подкрасила и подстригла. Мне понравилось. Я уже с удовольствием смотрела на себя в зеркало по утрам. Глаза стали светиться. «Да, я красивая», – подумала я первый раз. А через несколько дней после этого мне дали в парке, где я молюсь иногда, вместо сдачи печенье с бумажкой-пожеланием, где я прочитала: «В любом возрасте можно стать моложе». Да!

Бог поддерживал меня везде, где только можно и как только мог.

Сейчас я возвращаюсь к нашей истории создания спектакля «Мы все из одной глины». Я остановилась, наверное, на том, как все начиналось в театре А.Б. Джигарханяна. Поначалу писался сценарий, еще не было режиссера, из артистов были только артисты-аутисты из подвальной мастерской, и еще был азарт и желание доказать. Доказать режиссеру-кроту, который не поверил, доказать спонсору, который пока ничего не дал, доказать себе и другим. Вот такая в чем-то даже не очень божественная мотивировка. Пишу правду.

Первый читатель – дорогой ПАВЕЛ БАК. Спасибо вам за вашу поддержку и веру в меня. Вы и мои верующие друзья одни из первых услышали пьесу и сказали: «Делай обязательно».

 

Режиссер № 1 (Савва)

Прочитав своим знакомым из церкви сценарий и получив одобрение, я получила также предложение пойти показать этот сценарий режиссеру Савве Старковскому (председателю международных христианских кинофестивалей). Никаких других режиссеров – альтернативных вариантов – у меня не было. Мы договорились с моей знакомой из церкви встретиться на станции метро «Третьяковская» в пять часов и поехать к нему. Упомяну, между прочим, что в тот день станция «Третьяковская» была закрыта, у знакомой сел телефон, а зарядку она забыла дома. Но несмотря на это, каким– то дивным и чудным образом, мы всё равно встретились в этот день, но немного позже.

Савва оказался очень спокойным, доброжелательным человеком, мы встретились в стенах католического монастыря, где он арендовал помещение для своего театра. Стены были почти метровой толщины, очень надежные, и таким же надежным стал для нас – участников спектакля – этот человек. В отличие от холериков вроде меня, он, являясь флегматиком, мог успокоить и утешить, понять и выслушать, посочувствовать и дать обратную связь из своего богатого собственного театрального опыта. Прочитав сценарий, Савва сказал мне те удивительные поддерживающие слова, которые были мне так необходимы и которые как чудодейственный бальзам мгновенно исцелили мне все раны, оставшиеся от режиссера-крота. (Вот что значит сила слова!) «Лена, о таком сценарии я мечтал всю жизнь. Мне не просто нравится – мне очень нравится. Я хочу это делать. Я готов».

Католический монастырь (театр Саввы) находился на Старосадском переулке, метро «Китай– город», и я стала ездить туда для работы над пьесой. Через несколько дней Савва нежно и тихо спросил: «Лена, так где мы возьмем актеров? Те, которые сейчас у меня есть, все заняты и приходят только на определенные спектакли». В этот день я пожаловалась на отсутствие актеров случайно-неслучайно позвонившей мне журналистке Зое Бардиной, которая уезжала на какой-то фестиваль. И через день на пороге театра появилось трое человек.

Потом Зоя Бардина будет поддерживать нас всегда и везде. После премьеры она воскликнет: «Что вы сделали со мной? Я не плакала уже семь лет ни на одной театральной постановке! Что вы сделали со мной? Я журналист, и я крепкий орешек. Как вы сделали это? Я не понимаю. Я вся мокрая, у меня платок мокрый, и сумка, и газеты. Это невероятно!»

Зоя будет первой информационной поддержкой для нас – первые статьи, первые фоторепортажи, наших ребят первый раз обнимали руки представителя профессиональной прессы, которая потом напишет о них настоящие статьи в журналах с их фотографиями, которые они понесут домой. Это все она, наша Зоя. Благословляем тебя все!

А тогда Зоя уезжала на фестиваль, где рассказала о нас, и через день на пороге стояли трое.

 

Композитор – аранжировщик – и просто красавица Звенислава

И одного, вернее одну из них звали Юля Юртова или Звенислава (для своих – Звеня, псевдоним, который ей нравился). «Нам сказала прийти сюда Зоя Бардина», – объяснили нам пришедшие. Звеня включила свои песни, и я обомлела от восторга. Это были песни про ангелов, которые так здорово вписывались в нашу тематику. И хотя потом мы с Божьей помощью написали для спектакля свою песню «Ангелы», «Ангелы» Звениславы звучали у нас в фойе в театре Джигарханяна в антракте.

Звенислава стала нашим музыкальным ангелом– хранителем. Это уникальная личность – человек– оркестр. Поет, сочиняет, аранжирует, записывает с голоса сразу, с идеальным музыкальным слухом и с идеальным женским характером. Я не знаю, что было бы, если бы у нас была не она. Она сыграла и куропатку, в которую влюбляется иностранный гость – муравьед. Это было несложно – я имею в виду влюбиться, Звенислава настоящая русская красавица, и мало кого может оставить равнодушным ее великолепные внешние данные.

Второй пришедшей стала актриса Ольга Спиридонова, основатель фонда «Мелодии добра», которая позже дала нам контакты необыкновенно талантливой журналистки – Татьяны Житник, написавшей нам анонс для спектакля, концепцию и много чего еще.

 

Актеры: муравьед, мышь, сова…

Периодически мы созванивались с Виталиной, женой А. Джигарханяна, рассказывая ей о своих продвижениях. В одном из разговоров она сама предложила – хотите спрошу своих актеров, кто хочет участвовать в вашей постановке, у кого сейчас есть время и желание вам помочь, я думаю, кто-то найдется…

Так из театра Джигарханяна у нас «нашлись» Мышь – Дана Назарова и сова – Лана Крымова (абсолютно гениальные актрисы), Муравьед – Лапшин Алексей и Крот – Александр Пурис (абсолютно гениальные актеры). А про маленькую мышь – Руслану у меня даже нет слов, чтобы рассказать, правда нет, мне кажется, это просто театральное событие. Наша маленькая мышь-Руслана, родственница Даны, играла так, что люди в зале смотрели и слушали ее как завороженные.

Когда я думаю о том, что было и каких актеров нам послал Создатель (Настоящий), у меня есть только слова благодарности и восхищения. У нас правда было все самое лучшее.

 

Видео

В это время я по совету друзей записала и выложила в Интернет видео с просьбой помочь нам со спектаклем. Андрей Евдокименко, спасибо за ночь, посвященную мне, когда мы вместе делали это видео. Это было плачущее видео, которое мне именно из-за того, что я там плачу, очень не нравилось, но друзья настояли на том, чтобы его оставить, а у меня не хватило сил с ними бороться – я была вымотана ночью и записью. После этого видео никто нам всё равно не позвонил и не пришел, и я уже о нем забыла, но это будет важно для прихода Колобка – Леши Матюкевича.

В это время мы уже неожиданно заимели довольно большой актерский состав, ничего не делая для этого специально. Все приходили как бы сами, и не как бы тоже.

Ребята с особыми потребностями из мастерской с удовольствием начали участвовать в репетициях, и хочу обратить внимание, что специально мы не проводили никаких акций по сближению и взаимодействию тех и не тех, но так как дело было одно и цель одна – выпуск спектакля, то это само все и объединило всех нас. Во время процесса через какое-то время мы, я помню, перестали разделять и отличать тех и «не тех».

Мы вместе ели, вместе шли домой, и те провожали «не тех», или наоборот «не те» – провожали «тех» – это перестало быть важным. Название спектакля «Мы все из одной глины» постепенно претворялось в жизнь.

 

Второй режиссер Даня Дмитриев

Через какой-то промежуток времени мы поняли, что у нас много музыки и танцев.

Спектакль рос, становился все больше, и Савва, взявший на себя функцию и режиссера, и администратора, и даже работу с Интернетом, уже с трудом справлялся.

И тогда Виталина спросила: «Хотите я дам вам телефон хорошего режиссера из Питера? Позвоните ему и договоритесь».

Даня оказался сыном очень известного человека – Дмитрия Альбертовича Дмитриева, человека, без помощи которого в Питере не обходился ни один большой праздник – начиная от дня города и заканчивая днем фонтанов. Отец Дани, увы, отошел к Господу, но от него Дане достались необыкновенные режиссерские способности, сильный характер, умение быстро принимать правильные решения и стрессоустойчивость (что позже нам сильно помогло во время поездки на Донбасс).

И что меня еще потрясло – это то, что Даня уже поставил несколько опер. То есть он очень хорошо разбирался не только в режиссуре, а еще и в музыке и танцах, которые были к тому времени уже придуманы, но еще не осуществлены – ждали своего часа!

И дождались Даню.

Сначала Даня старался немного отделить особых ребят от не особых, но мое резкое и твердое желание «перемешать всех» и активное вмешательство в это принесло быстрые плоды (Даня вообще схватывает все с полуслова), и они «перемешались» – стали танцевать вместе и делать все тоже вместе со всем актерским составом.

Вообще нужно сказать, что, когда мы стали делать спектакль и времени до премьеры было достаточно мало – два месяца, это обстоятельство заставило как-то быстро забыть про все остальное, в том числе про перебирание и разделение – где особые ребята, а где мы – не такие особые.

Каждый человек-актер был настолько нужен! Просто необходим. И эта естественность ситуации, ценность каждого и отсутствие времени на какие-либо споры и разборки создали ту удивительную атмосферу, при которой мы умудрились сохранить позитивный настрой, дружескую атмосферу, ожидание праздника и принятие других такими, какие они есть. Сам текст пьесы, столь часто повторяемый на репетициях, помогал нам в этом:

Сова: Идеальных нет! На земле вообще нет полностью идеальных! (Зрителям) Может быть, вы думаете, что вы идеальны? Вы? Или вы?

Голос из зала (неуверенно): Да…

Сова (внимательно вглядываясь в зал): А вот и нет! Нос немножечко кривоват! Идеальных нет! И может быть действительно у нас не получится идеальный спектакль, потому что мы не идеальные. Но если прав был Шекспир, и весь мир – это театр, то что такое наша жизнь? Не генеральная ли это репетиция перед встречей с Тем, Главным Режиссером? А если это так, то мы, конечно, сделаем ошибки, но мы можем их ПРИЗНАТЬ, ИСПРАВИТЬ и пойти дальше… И у нас все-все получится.

Эти слова было так важно слышать нам всем по много раз в день.

Так мы много раз слушали про объединение, общность, силу дружбы и, возможно, больше стали это ценить.

 

Авторы и соавторы

Когда каждый раз мы повторяли это, было впечатление, что сам текст вновь и вновь успокаивает, вразумляет и поддерживает нас. И поскольку я хорошо помнила, как появился этот текст, как он действительно практически диктовался, то в одной из афиш мы так и написали: «Автор – Б. Мудрый» (Бог Мудрый), и я знаю – именно на этой афише была наибольшая правда.

Хотя были и соавторы. Мой супруг – писатель. И он тоже принял участие в написании пьесы. Приехав из какой-то поездки, где он в парке видел муравьеда, он по моей просьбе, не очень правда охотно (Лена, ты как-нибудь уж сама! Еще в сказках я не участвовал! Мне про царей сейчас писать нужно, а не про белочек и зайчиков!), тем не менее подключился и сочинил роль Муравьеда (иностранного гостя), написал начальный текст Совы: «Я очень мудрая сова – мне 150 лет. (Залу.) Вот вы думаете сколько мне лет? А вот и нет!» И прочее.

Также у нас появился неожиданно еще один соавтор, с которым непосредственно связана история нашего спектакля.

У меня была знакомая – психолог, очень талантливый человек, которая в один день произнесла такой текст: «Я не понимаю, что происходит? Я – талантливый и умный человек. Я все могу! У меня все всегда получалось. Я могу найти общий язык со всеми! У меня столько-то (я, Лена, не помню, сколько точно, но точно много) часов личной психотерапии, столько-то групповой, я проработана вся от и до, я все понимаю про всех, у меня всегда все получалось! Почему сейчас у меня все рушится? Я не понимаю этого! Не понимаю!»

И именно этот текст с небольшими, специально утрированными добавками был вложен в уста главного героя Колобка – начальника леса. Эгоиста, красавца, перфекциониста, более всего желающего только власти и золотых орешков, того Колобка, который вдруг поменяется в конце и пример которого может поменять нас – если пришло наше время меняться.

 

Приход Колобка

Прошло уже довольно много времени с начала наших репетиций. У нас уже были белки, зайчик (ребята из мастерской), совы – даже две, вторая сова – из музтеатра Назарова, Гордиенко Людочка, которую привел к нам Создатель. Имеется в виду артист, исполняющий роль Создателя. Хотя… и Сам – Тот, настоящий Создатель привел ее тоже – столько благословений, поддержки, радости, профессионализма, любви, сопереживания и помощи мы получили от этой прекрасной актрисы!

У нас был Создатель (о нем позже), были муравьед и крот (артисты театра Джигарханяна), была куропатка и прочие. Практически были все.

И вот в один прекрасный день я прихожу на репетицию, а Савва – режиссер – мне тихо так и нежно, тактично как всегда, говорит: «Лена! Я хочу напомнить, что главного героя, Колобка, у нас-то нет. А он нам, как бы так помягче сказать… ну в общем… уже нужен. Скоро премьера ведь». И жалобно так на меня смотрит. И потом добавляет: «И Волка хорошо бы уже иметь».

Я обомлела. Действительно, к тому времени каким-то дивно-чудным образом безо всякого содействия, как пишут, человеческих рук, а в данном случае без всяких поисков актеров с нашей стороны (ни кастингов, ни объявлений, ни чего-то подобного), с помощью скорее сарафанного радио, наш состав более-менее подсобрался.

И вдруг я понимаю, что мы могли бы обойтись в конце концов без кого угодно, кроме Создателя и Колобка – потому что именно на них основана вся концепция пьесы.

Колобок – как символ ушедшего, укатившегося от Бога человечества, (Адама), но имеющего еще шанс вернуться. А Создатель – тут и объяснять не нужно! Он – главный и все!

Я пришла домой в очень уныло шоковом состоянии. Осознание отсутствия главного героя спектакля меньше, чем за два месяца до премьеры, мне думается, кого хочешь введет в ступор!

Сомнения напали на меня, и у меня не было ни сил, ни аргументов для сопротивления. Мой личный неверующий Крот воскрес во мне и стал мучить.

Я сразу забыла все предыдущие явно Божьи чудеса в спектакле, забыла все позитивное и просто хорошее, что уже было. На меня напал страх. Я подумала о том, что наверное вся эта затея со спектаклем – очередная моя личная придумка, но никакая не Божья воля, которую мне так хотелось найти и честно исполнить в тот момент. Что игра моего воображения обманула меня, что я приняла желаемое за действительное – как у меня часто было в жизни раньше!

Простонавши и промучившись полдня, я взяла лист бумаги А-4 и написала: «Бог! Мне кажется, что я сама все придумала с этим спектаклем и что это – не Твоя воля! Если завтра Колобок не прикатится к нам, я заканчиваю с этим спектаклем! Или сам дай мне его завтра, или я все брошу!»

Жвачкой прикрепив этот лист к зеркалу, я вслух еще раз, глядя вверх (имея в виду небо!), произнесла написанное и спокойно и решительно отправилась спать.

И был новый день и новое утро.

Придя в театр (в тот день репетиции проходили в театре у Саввы), мы порепетировали примерно с час.

Как вдруг…

Как вдруг открылась входная дверь, и в театр зашел Леша. Он был вместе с Рамилем – будущим Волком, но да простит меня Рамиль – тогда я увидела только Лешу!

Леша был под метр девяносто ростом, славянского роскошного типа, но главное, что меня тогда потрясло – это его необыкновенный чудесный яркий румянец на щеках!

Вы когда-нибудь рисовали в детстве колобков? Я рисовала. Обычно их рисуют желтеньким, а потом обязательно красным карандашом или фломастером дорисовывают яркие щеки. Залезьте в Интернет и забейте два слова: «Колобок» и «картинки», и все сразу станет ясно. Без нарисованных кружочков на щеках колобков просто нет!

Тут нечего было дорисовывать. Все уже имелось в наличии.

Он настолько подходил, что это было даже нереально! И именно поэтому мне было очень трудно в это поверить. Мы с Саввой стояли, молча глядя на Лешу, и я подумала про себя: «Это, наверное, он не к нам! Человек просто так зашел, может, по ошибке!»

В ту же секунду как я это подумала, Леша улыбнулся, осветив своей сверкающей улыбкой весь коридор, и произнес:

– Я – к вам!

Пауза…

Я подумала: «Он, наверное, не актер!»

Леша снова улыбнулся, поспорив яркостью освещения с тусклой лампочкой в коридоре, и представился:

– Я – актер!

Я продолжала молчать и подумала дальше: «Он не поет!»

Дело в том, что Виталина предлагала нам на роль Колобка актера, который потом будет у нас играть Муравьеда, но он сказал, что вообще не поет, а у Колобка очень много песен в роли, поэтому вопрос пения был очень важен.

– Я пою! – продолжал представлять себя Леша, и продолжал совершать Бог чудеса.

Я, вернее мои сомнения не хотели сдаваться без боя. «Он, наверное, неверующий и ничего не поймет в нашей сказке, и ему это будет дико и неинтересно!»

– Я лидер прославления в церкви! – продолжал разбивать все мои аргументы против чудес Леша. Потом выяснилось, что он – наш Леша – в детстве даже пел в церковном хоре в православной церкви на клиросе.

Оставалось последнее. «Да, – подумала я, – это все хорошо, но я знаю, что такое лидер прославления в церкви! Это человек, который занят с утра до вечера во всех репетициях и прославлениях, и времени у него ни на что уже не остается, а у нас – главная роль! Он нужен нам все время! А он будет все время занят!»

Свет Лешиной улыбки опять поспорил с освещением и победил:

– Я как раз сейчас свободен! Я отказался участвовать в одном пошлом мюзикле! И хочу играть у вас!

Бабах! Звон литавр, звон разбитых сомнений, звон православных колоколов, а потом через небольшую паузу – звуки прекрасного Моцарта! Я люблю Моцарта.

Я описала образно то, что в этот момент происходило с моей душой.

Он – Творец услышал и дал! Дал Колобка, дал ответ, дал зеленый свет и главное – веру и надежду, что Он с нами и это – Его, а не моя придуманная воля!

Это было тогда самым главным. И мой Личный неверующий Крот во мне самой наконец умер.

Знаете, когда человек посылается свыше, то вместе с ним посылается столько благословений, что не успеваешь их собирать. Леша с таким уважением и такой почти детской добротой и чистотой отнесся к нашим артистам-аутистам, что они полюбили его от всего сердца.

Потом Леша стал инициатором создания спектакля как проекта, проекта, не должного иметь конца. «Лена! Это только начало! Как мы можем это бросить, если это меняет к лучшему стольких людей, и если это помогает нашим ребятам меняться? Как это может быть концом, если Сам Бог участвует в этом явно! Эти идеи, они так нужны и важны! Мы должны и хотим нести их дальше».

Он столько вложил в это дело честности, внутренней красоты, света и главное – веры! А еще доброты, организационного и продюсерского таланта. Этот трудоголик спал, наверное, часто не больше трех часов в день, разрешал многие трудности, первым приходил на помощь, его фантазия заставляла нас посмотреть на что-то совсем под другим углом, а удивительная вера в каждого из нас и в наше светлое будущее была безгранична.

Он вдохновлял, когда были сомнения, в минуты усталости помогала его дружеско-братская поддержка. А его терпение и прощение людей, когда они были не в лучшем христиански-образцовом виде, являлись крепким фундаментом для дружбы во время напряжения и разногласий.

Его забота об особых ребятах была такой естественной. Он ходил с Антоном в «Мегу» покупать одежду и знакомить его со стилистом, выбрасывать его старые ботинки, покупать красивое и новое: рубашку, брюки, куртку, галстук и т. п. Он провожал нашу Марину из особой команды в самолет, провожал ее даже до туалета в самолете, потому что она летела первый раз и всего сначала боялась. Когда мы организовали день рождения Антону, он запланировал праздновать все дни рождения всех наших особых ребят, как в семье.

Он познакомил меня с Русланом Пшиченко, создавшим ассоциацию родителей особых детей, которая называется «Гектор» по имени сына Руслана – особого мальчика, который сейчас уже на небе.

Помогая, напоминая, вдохновляя и ободряя, он пророчески верил в Красную площадь, когда ее еще и в проекте не было, и делал все для спектакля и центра так, как будто от этого зависела его жизнь. Точно так же пророчески он верил в созданную им музыкальную группу «МИРО», которая сейчас прошла в финал рок-фестиваля, и ребята из которой обещали помогать нашей особой команде, если добьются успеха.

Вот таких людей имеет наша особая команда – самых лучших.

Ты, конечно, похож на настоящего нашего сценического Колобка – ты так же изумительно эффектен, Джеймс-Бондовски красив, и у прекрасной половины человечества вызываешь естественные восхищенные чувства. Как и твой герой, ты талантлив и умен и такой же, увы, пока еще перфекционист, как и он, и иногда тебя немного заносит от веры к орешкам, но… Но в тебе, наш дорогой Леша, к моему и нашему счастью, уже есть такая особая просвещенность Истиной, и такая особая Божья готовность меняться, что слова «Вот он я, Господи! Пошли меня!», которыми отличается Человек веры от тех, кто просто туда (в церковь) ходит, написаны точно для тебя и про тебя.

И я знаю, что если ты к нам в проект прислан по столь горячей молитве и выбран Самим Небом, то все, что будет дальше – с тобой, как и со всеми нами – Он тоже все-все Сам и усмотрит… наилучшим и полезнейшим для нас образом.

Спасибо тебе, наш необыкновенный, самый прекрасный в Мире Колобок – Леша Матюкевич. В своей человеческой щедрости ты познакомил нас с огромным количеством прекрасных людей. Ты привел в проект Зайца-Адвоката (Алексея Новикова), Медведя (Максима Ковалевского) и многих-многих других. Думаю, про Лешу-Колобка (также он исполняет роль Адама) можно будет написать потом отдельную книгу, но это дело времени.

 

Создатель (настоящий и роль)

В театре Маяковского, где я во время учебы в ГИТИСе проводила почти все время, со мной произошел один интересный случай.

У нас был предмет «атеизм».

И преподавал его священник. Бывший священник. Но как он его преподавал! Это нужно было слышать…

Он рассказывал какие-то необыкновенные на мой взгляд истории о Палестине, о Ком-то, кто называл Себя Спаситель, он приводил нам слова Его проповеди, а потом тихо и извиняюще говорил: «Ну… ну вот была такая… хм… легенда… Просто легенда…»

Но почему-то после этой «легенды» что-то во всех нас менялось, меня очень смиряли эти «легенды», хотя я тогда не знала, что они были правдой.

Один раз я шла по лестнице сзади этого человека, он был очень стар, ходил медленно, держась за перила, и я, очень стремительная и даже нетерпеливая по своему характеру в жизни, – могла бы обогнать его много раз, но я не хотела почему-то этого делать.

Мы так и шли по лестнице очень долго – этот бывший священник, так похожий на настоящего, впереди, и я сзади… Я смотрела на его черное старенькое, где-то заштопанное облачение (священническое или монашеское, без всяких регалий!), я чувствовала даже какой-то необычный, но затрагивающий какие-то непонятные струны моей души, запах. Я не знала тогда еще, что это был запах ладана.

Я шла за ним, нога в ногу, и мне не хотелось с ним расставаться.

Я ничего не запомнила из его слов и рассказанных им легенд, но какой-то Дух влек меня, и я не могла его так просто отпустить…

Я шла и шла, а потом неожиданно для самой себя вдруг заплакала.

Священник обернулся медленно и спокойно, посмотрел на меня, ничего не спросил, но положил свою руку мне на голову, как делают иногда священники при исповеди.

И меня вдруг наполнило необыкновенное чувство покоя и счастья. Я не знала тогда, что это называется благодать…

Я просто ушла от него – от того священника – измененной и смиренной первый раз в жизни…

Потом, в суете дальнейших событий, это все, конечно, забылось…

Но оно не забылось НАВСЕГДА. Это была моя первая встреча с Духом Божьим.

Который успокаивает, утешает и дает надежду.

Когда я рассказывала эту историю нашим особым ребятам, они каждый в ответ могли рассказать о своих встречах, и ведь они у них были.

В этом же театре Маяковского я познакомилась тогда со своим однокурсником.

 

Томиловым Игорем

Актером, певцом и танцором, «лучшим голосом лазурного побережья Франции».

У него был прекрасный голос (бас), он так шикарно пел Арию мистера Икса, что и я, и другие однокурсники часто просили его это спеть. Увидев дуэт мимов Кирюшкиных, он был настолько впечатлен, что сам научился пантомиме, а до этого занимался семь лет классическими танцами и был солистом разных танцевальных коллективов. И еще он был необыкновенно добрым и каким-то прощающим.

Мы не виделись с ним со времен института – это было довольно давно, но я нашла его телефон и позвонила с просьбой принять участие в нашем проекте.

И он спел Арию Создателя. Нам очень понравилось. Внешний вид Игоря был настолько интересен, что это была просто находка: были и волосы с проседью, и даже борода, и какой-то необычный, но добрый, всепрощающий, Отцовский взгляд.

Мы записали арию быстро, и нам в голову пришла мысль проверить ее на людях. Мы стали думать, где это сделать, и тут кто-то предложил сходить к друзьям в евангельскую церковь и спеть там. На Богослужении там можно читать стихи о Боге и петь о Нем песни. Мы отправились с Игорем…

Я не забуду, как это было… Когда он допел, люди долго хлопали, потом благодарили, а прихожанки (особенно пожилые бабушки) окружили его толпой, усадили рядом и попросили: «Посидите с нами, пожалуйста! Да, мы понимаем, что вы – не Бог! Но вы так о Нем пели, что как-то по-другому все услышалось и по-другому многое поняли. Просто посидите пока рядом с нами, хорошо?»

И они склоняли свои головки на его широкую грудь, вздыхали, плакали и радовались.

Я видела глаза Игоря в этот момент – удивление, изумление, растерянность, умиление. Это то, что видела я. Возможно, у него было еще много другого внутри…

Для Игоря спеть было несложно. Но сложно было остановиться и не добавлять в роль те миллионы разных красок, которые он успел уже накопить за время своей богатой актерской практики.

Перед самой премьерой это сказалось и на мне.

За пять минут до начала премьеры, когда был уже подан первый звонок, а я беседовала с Катей Андреевой (спасибо тебе, Катенька, за поддержку нас и что ты пришла!), ко мне подошел наш Создатель (Игорь Томилов) и загадочным голосом попросил:

– Леночка, извини, можно тебя на минутку?

Я подумала, что какая-то мелочь.

Но это была не мелочь для меня совсем.

– Знаешь что? Я тут подумал и решил: почему это наш Создатель такой статичный? Почти не двигается, поет и все? Я хочу подвигаться немного.

Я была, честно говоря, ошарашена (особенно зная, что Игорь очень талантливый пантомимист, и уже представляя себе его возможности). Я спросила:

– Он вообще-то достаточно двигается, руками дает команды, когда мир создает… А что ты хочешь? Танцевать, что ли?

– А хоть бы и танцевать! – был мне ответ!

Я обомлела…

– Так ты что, Шиву, может, хочешь мне тут показывать?

Он радостно подхватил:

– А хоть бы и Шиву!

У меня был шок… Я стояла и не знала, что мне делать, а Игорек продолжал говорить теперь уже про меня:

– Послушай! Ты – диктатор! Понимаешь? Диктатор! Ты хочешь, чтобы было только так, а не как иначе! А почему это я, мне интересно, не имею право на свою трактовку?

Вы, я надеюсь, помните, что это было за пять, нет, уже за три минуты до начала премьеры? Я сказала:

– Понимаешь, для меня Бог – это не танец, а Слово, и мне важно, чтобы Он словом и остался. Когда я лично встретилась с ним, Он не ТАНЦЕВАЛ, а ГОВОРИЛ мне, и я хочу…

– Это ты хочешь, а я хочу… – начал Игорь за две минуты до начала, и я не выдержала!

– Господи, я больше не могу! Сделай, пожалуйста, с ним все Сам! – и я ушла по-английски, не попрощавшись… Оставалась одна минута до начала спектакля.

– А я хочу сделать все не так… – услышала я еще остаток речи и ушла окончательно.

Но Бог поругаем не бывает.

После того как Игорь отпел свою арию, он подошел ко мне, и я услышала снова:

– Можно тебя на одну минуту?

В это время у наших особых девочек-белочек потерялись орешки, а им выходить. В это же время Антон захотел в туалет, который был не рядом, а из соседней комнаты пришел курьер и просил оплатить доставку чего-то, чего мы забыли оплатить!

– Нет! – прошипела я. – Нельзя меня ни на сколько!

– Лен, ну хоть на одну минуту можно? Ты видела, что со мной было? Как я пел?

– Нет! – мстительно злобно, но честно ответила я. Я правда не видела.

– Лен! Ну ты послушай все-таки!

В голосе Игоря было что-то такое, что заставило меня немного смириться:

– Позвони завтра, расскажешь!

Я так и не послушала тогда – было совсем некогда, но назавтра он рассказал мне все, что произошло после его решения танцевать Шивой.

Вот его примерный рассказ: «Я пошел на сцену и подумал, что сейчас я всё равно добавлю каких– то движений и это мое дело – сочинить такого Бога, какого я сам хочу себе по роли сочинить. И вот тут все и произошло. Меня Кто-то просто схватил и сжал так сильно, что я не мог пошевелиться. Я может быть и хотел бы что-то сделать, но это было уже совершенно невозможно. Это было сделано спокойно, с любовью, но в этом была такая сила! Он ЖИВОЙ, Лена! Ты это понимаешь, ОН ЖИВОЙ! Я еле дошел до своего куба, куда я должен был сесть. У меня потекли слезы из глаз, я Его почувствовал реально! Он меня сжал и не дал ничего делать. При этом в Нем была такая любовь, но была и такая сила! Если бы не плюс, то я не смог бы и спеть! Я еле-еле рот мог открывать! У меня были закрыты глаза, когда я пел, у меня текли из глаз слезы, и мне кажется, что если бы я их открыл, то я легко наполнил бы ими ведро! И ты этого не видела?»

Да, я этого не видела, я просто сказала: «Игорь, я так рада, что ты понял, что мой Бог живой, я думала, что ты это раньше знал, но хорошо, что знаешь теперь. И мой живой Бог, конечно, не мог допустить, чтобы ты гадил Его роль, придумывая в ней что-то лишнее! Он Сам Себя защитил, и все!»

Все эти события мы проживали вместе с нашим ребятами, и они имели возможность узнавать о главном Источнике Силы и помощи.

Я знаю, что, если бы наш спектакль был бы просто о каких-то козявках и червячках, или о медведях и лисах, или даже о хороших людях – в нем не было бы этой великой тайны и волшебства, которому мы сами не устаем удивляться каждый день. И ни у кого, ни у нас, ни у особой команды, не было шанса так измениться.

На спектакле мне иногда было трудно с Игорем. Он привык к определенным «правилам игры» в театре. Привык к тому, что называется, «как надо».

А у нас было скорее «как Бог на душу положит», и это, я понимаю, сильно выводило его из себя.

Я никогда не делала спектаклей на больших сценах, и все, что происходило здесь, для меня самой было в первый раз. Если бы мне раньше кто– нибудь сказал, что нужно сделать спектакль с особыми ребятами в театре Джигарханяна, то я, как аутист, убежала бы от страха без оглядки.

Сейчас я сама поражаюсь своей храбрости на грани, простите, почти наглости – взяться за это. Я сама ведь убежала из актерской профессии после перемены своего мировоззрения.

Но все, что я и все мы делали тогда на репетициях, не имело традиций, правил и четких установок. Это было «молодое вино» и «новые мехи».

У нас были очень профессиональные актеры, композиторы, режиссеры, и вместе с тем все они так или иначе зависели от меня, потому что я приносила им тексты, договаривалась о записи песен в театре или на «Мосфильме», и прочее. Все общение было живое и на личной договорной основе.

И то, что мы не только не переругались из-за разности подходов к процессу, а сохранили дружбу, уважение и доверие, я считаю особой победой нашего спектакля! Это я считаю на самом деле самым ценным! Делать спектакль о любви и дружбе и всем переругаться, было бы совсем грустно и даже нечестно.

Поэтому спасибо тебе, создатель образа Создателя! Прости еще раз за все недочеты, Игорек! За все несовершенства, за мое упрямство и ошибки! Ты всё равно прощал и так терпеливо держался! И вместе с тобой мы ведь всё равно дошли до конца! Для меня ты, Игорь, такая основа и поддержка! Ты был первым, неслучайно вошедшим в спектакль, как первичен Создатель. «Я есть Альфа». Благословляю тебя.

Нас потом много раз в разные места звали, и просили Игоря спеть эту Арию. И всегда после нее у людей особое настроение. Нам пишут много писем после нее. Люди меняют свои взгляды, ложные установки о Боге как о контролирующем, злом и равнодушном. Они начинают видеть Отца, Любящего Небесного Отца! И это такая для нас ответственность – рассказать и спеть о Нем правильно – угодным Ему текстом.

 

Медведь из белорусских лесов

Медведя к нам привел Леша-Колобок (Матюкевич). Медведь (Макс Ковалевский) мечтал работать в театре Джигарханяна, а мы там репетировали и должны были играть премьеру. Появление медведя и его игра произвели на нас сразу неизгладимое впечатление. Это актер с талантом от Бога. Ярчайший. Искрометный. Темпераментный. Веселый. Разный. Невероятный. Когда наша особая команда его увидела, у них глаза и рты раскрылись в пять раз больше. Это человек-спектакль. Это актер-праздник. Он один может создать моноспектакль. Талант силы водопада. На своем пути он может смести все препятствия, и чтобы соответствовать ему на сцене, нужно что-то из себя представлять. При этом он может быть тонким, лиричным до слез.

После его vip-выхода медведем наша особая команда сначала даже испугалась, а потом хохотала долго и беспрерывно, даже Женя, от которого тогда редко можно было добиться этой эмоции. Макс добавил ярких красок в нашу жизнь и вне театра.

Добавил сильных эмоций, ребята видели рядом профи, который был за них и мог их защитить.

Он был такой уверенный в себе и в том, что все может (не случайно он играл роль Создателя вторым составом), поэтому, думаю, что для ребят было очень полезно это взаимодействие. Для них, лишенных уверенности в себе, было так важно, что на их стороне такая большая фигура.

Когда я узнала, что Максим хотел играть в театре Джигарханяна, я в то время как-то совершенно механически сказала ему: «Знаешь, Максим, я понимаю, что у нас нет денег, у нас нет славы, но помоги нам. Мы правда делаем большое дело о Божьей правде, делаем добро для особой команды, и я думаю, что Он смотрит. И если ты поможешь нам, Он исполнит твое желание, и ты будешь в театре Джигарханяна».

На сегодняшний день Максим официально зачислен в трупу театра Армена Джигарханяна.

Бог велик?

 

Белки…

Мне хотелось адаптировать наших ребят с особыми потребностями к театру. Театру А. Джигарханяна – с довольно большой сценой для них! А мы уже знаем, что для людей с особенностями аутического спектра любые перемены неприятны, болезненны и пугающи.

И пока я мучительно думала, как сделать так, чтобы они безболезненно переехали из привычного подвала около метро «Рижская» на сцену Ломоносовского проспекта, все уже сделалось.

В той пьесе, что диктовалась по ночам, все было как в жизни: Колобок стал начальником лесной мастерской (аналогом той мастерской, где ребята привычно трудились много лет). Как и в их настоящей мастерской, в сказочной театрально-лесной мы поставили большой стол, где могли уместиться все нужные для работы вещи: ткани, нитки, станок для ткачества, бумага, войлок для валяния и прочее.

Когда мы все вместе репетировали в относительно небольшом зале у Саввы – проблем не было. Когда ребята первый раз пришли на репетицию на большую сцену, мы поставили на сцену все то, что было в подвале, и проблем тоже не было.

Облаченные в разные шкурки: беличьи и заячьи, они были защищены от невольного неприятия зрителями их возможного нестандартного поведения или каких-то отличающихся от других телодвижений.

Что можно взять с белки или зайца?

Как они должны двигаться или дрыгаться?

Как говорить?

Никто не знает (к счастью для нас), это сказка! Так задумано режиссером!

Поэтому одетые в лохматые шкурки разных зверьков, ребята были изначально приняты зрителями полностью, никто до последнего не замечал их «особых потребностей». К нам приходили после спектакля зрители и говорили: «Мы только в конце поняли, что они… (пауза) они… не совсем такие». Но для тех, кто посмотрел до конца, все, как мы надеялись, стали такие как надо.

В этот период с нашими ребятами рядом все время находилась наша Самая Поддерживающая участница спектакля – Света Китчатова, названная нами Светой Светлой, и наши Белки: Анечка (актриса) и Леночка Амур (певица).

Антон влюблен в обеих белок. Они нежные и любят его как брата. Он рассказывает им обо всем, и у них есть время его выслушать. С Анечкой он даже танцует, с Леночкой Амур – сидит рядом на лавочке, когда остальные «звери» что-то делают на центральной части сцены.

Вот их песня про золотые орешки:

Это было для меня так важно – показать два разных мира.

Мир, опирающийся только на видимое – деньги, славу и престиж (то, на что я так часто раньше опиралась сама), и мир, где на первое место ставят невидимое, ценят и ищут Совершенную Любовь во всем, и все, что с нею связано. Меня и сейчас иногда заносит на другую сторону, но сейчас я уже знаю, что можно с этим сделать, и, как говорит Мышь в нашем спектакле: «Главное, признать свои ошибки, исправить их и пойти дальше! Все просто!»

Деньги – это важная сфера в жизни людей, но менее всего мне бы хотелось опираться на них или на людей.

«Проклят человек, надеющийся на человека и плоть человеческую, делающий опорой своей. Блажен человек, надеющийся на Бога своего. Не оставит его Господь в день печали», – так говорили мне мои верующие знакомые.

Я понимала, что для спектакля нужны деньги, но ходить с протянутой рукой, как мы пошли просить деньги на печку, мне после этих слов менее всего хотелось. И тогда была написана песня «Всю жизнь ходить с протянутой рукой».

И эти принципы вышеперечисленные мы стараемся исповедовать в жизни нашей команды.

Мы изготавливаем изделия из глины, продаем и на эти деньги развиваемся дальше. Вы еще не покупали наши тарелочки? Зайдите на сайт, купите, и это будет ваш вклад в развитие этих идей дальше. Это здоровый принцип, не исключающий помощи извне и принятия тех, кто хочет что-то вложить в проект от чистого сердца.

Но лично я хочу и молю в этом помощи, верить и опираться только на Небо, как бы сумасшедше это не выглядело со стороны. Смейтесь, мне всё равно. Хорошо смеется тот, кто смеется последним.

«Не заботьтесь, что есть, что пить и во что одеться. Ибо этого ищут люди, не знающие Меня – Бога. Ищите прежде Царства Божьего и правда Его – Бога, и это все приложится вам». Я хочу, чтоб это прилагалось! Чтоб Его слова стали правдой для нас, чтобы мы, как дети, поверили, потому что только тогда мы получим. И я верю!

Этот принцип так часто помогал мне самой в жизни, что я просто обязана поделиться этим опытом, когда меня спрашивают, но это отдельная тема.

Наши белочки и наши Ангелы (они играют и то, и это) пришли к нам почти одновременно. И во время танцев и песен они больше, чем кто– либо другой, взаимодействовали с особой командой. Они направляли ребят со сцены в зал и наоборот, танцевали вместе, кружились в вальсе или строили всех в одну линейку, когда Даня придумал на сцене выстроиться самолетиком, разговаривали, приходили на все дни рожденья, утешали и помогали разобраться в сложных жизненных обстоятельствах, были проводниками в метро, встречали и провожали, любили и жалели, обнимали и утешали, ободряли и готовили бутерброды, подкармливали, выслушивали и останавливали – короче, они просто дружили.

Анечка ездила с нами на Донбасс, она, такая хрупкая, вызвалась поехать первая: «Хочу помогать!»

Лена Амур знакомила нас со всеми своими друзьями для нашего «вылезания из своей кастрюли», и мы довылазились благодаря ей до вручения ордена «Великие люди Великой России».

Мы признательны Журавлевой Надежде Александровне (комитет поддержки программ президента в сфере здравоохранения) за то, что поверила в нас тоже!

К нам подсоединялось все больше и больше людей, небезразличных к тем, кто рядом, людей талантливых необычайно и готовых этим делиться.

И рядом с такими людьми вся особая команда менялась. Мы не были только потребителями. МЫ ПРИНИМАЛИ и ОТДАВАЛИ!

И именно тогда что-то более всего и происходило. Это и была тема нашего спектакля «Мы все – из одной глины», тема преодоления нашего аутизма – аутизма здоровых людей!

Я много раз за последнее время объясняю эту удивительную, но простую истину. Объясню и сейчас. Для меня это очень важно, потому что это про меня.

Есть аутизм особых людей. Они ХОТЯТ дружить, общаться и любить других, как все. Но НЕ МОГУТ! А есть наш аутизм, аутизм внешне здоровых людей, когда мы МОЖЕМ дружить, общаться, любить и расширять свое сердце, но мы НЕ ХОТИМ. Я НЕ ХОЧУ. И это обо мне спектакль. О моем эгоизме, моей корысти, моих предубеждениях, непринятии других, отличающихся от меня, о моем желании своей воли и власти, о моем уходе от Него и от Его любви, этот спектакль о Его милости и вечном до последнего ожидании от меня покаяния, смирения и веры, желания мне счастья. Этот спектакль о том, что я могу найти много различий в людях и того, что их разделяет, а Бог хочет напомнить мне и, наверное, всем нам о том, что объединяет: все мы – люди, братья и сестры, и все – все как ни крути – созданы Им не для вражды, а для «Любите друг друга, как Я возлюбил вас».

Наверное, история этого спектакля – это еще свидетельство того, как «камни, отвергнутые строителями, которые сделались главою угла…», еще и заговорили.

Заговорил нормально наш Женя-аутист прямо на сцене спектакля. Он взял микрофон и сказал: «Я вас всех люблю!»

Заговорила Танечка, которая очень стеснялась, и не только заговорила – запела.

Так же запела Милана. И наш Антон.

Когда наши особые ребята понесли эти простые истины в мир, мир (мы видели это) начал меняться вместе с ними и вместе с нами.

До встречи с Женей, Миланой, Танечкой, Антоном, потом, позже, Эльбрусом, Аминой, Мариной и другими ребятами, мы все были немножко другими.

Эти драгоценные камни делали с людьми то, что не могли делать обычные и среднестатистические люди. Через них у людей менялись сердца.

Камни, отвергнутые строителями, сделались главою угла. И это – от Господа.

 

Чудеса

Когда мы только начали это дело, я и не подозревала о Той живой и поддерживающей силе, которая не только будет с нами, за нас, но Которая сотворит множество чудес по нашей просьбе и без просьб.

Сейчас, оглядываясь назад, мне кажется, что Высшая сила оставила много людей тогда без внимания, чтобы дать нам значительно больше, чем мы заслуживаем, потому что мы делали угодное этой Силе дело по Его воле.

Мы говорили миру о высшем смысле жизни так, как это сказал Он. О том, что делать так, как это сказал Он.

Что такое вообще чудеса? Это ответы на молитвы? Это удивительные совпадения?

Это то, чего не должно было быть, но вот оно есть?

Наверное, да.

У нас было все это с самого начала. И продолжается.

Нам нужен был актер-африканец для спектакля. Мы только проговорили это. Я захожу к знакомой в офис, открываю дверь, и вот тут – бабах! Я вижу, что на ее месте в ее комнате сидит Мишель, тот, кто нам нужен! Я подхожу к нему и говорю: «Знаете, вы нам очень нужны для спектакля! Нам без вас никак!» И в ответ слышу: «Я это сразу понял, как вы только зашли. Я согласен». Человек говорит это все по-русски – он учился на филологическом факультете в Москве. Это был наш второй Муравьед, и в спектакле он читает стихи Пушкина как настоящий родственник Пушкина.

 

Мишель

Мишель, это удивительная история, как ты попал к нам! Как ты сыграл, как ты ободрял нас и как мы, оказывается, с этой темой были нужны тебе в этот период.

Я помню, как ты говорил: «О Боже! Как неслучайно я попал к вам! Как нужны были мне самому слова вашего спектакля! Как нужно было их вспомнить, потому что я знал их раньше, но решил забыть!»

Что ты имел в виду, я не знаю, но это такая удивительная история с тобой и твоим попаданием в роль прямо в десятку. Я все время тащила к ребятам все разное (книга Кэтрин Моррис «Услышать Голос Твой» все еще давала о себе знать). Мне хотелось дать им в полном объеме то, что я могу: разные краски мира, разные кухни народов мира, разных людей разной национальности, и ты с твоей прекрасной черной кожей и с таким прекрасным светлым сердцем, добрым и открытым, как полезен ты был для ребят.

Это разноцветнокожая дружба! Это понимание одного сердца, несмотря на границы и цвета. Когда ты читал Пушкина (а для нас, русских, Пушкин – это наше всё), предок которого был арапом Петра Великого и наверно очень похожим на тебя, я не могу описать, что было в зале. И смех, и слезы.

Спасибо за все! Я благословляю тебя.

Я не умею платить за парковку. Репетиция у Саввы проходит в центре Москвы на Китай-городе, где даже платно найти стоянку практически нереально. Но есть четыре места – это около ворот чего-то по борьбе с наркотиками. И, естественно, они всегда заняты.

Я приезжаю на репетицию в разное время. И прошу: «Ты знаешь, Бог, я не умею платить за парковку, но мы делаем все про то, что тебе нравится – про дружбу и любовь между людьми. У меня полно в машине костюмов – я не могу их тащить на себе – помоги мне!»

Я подъезжаю. Через одну секунду из ворот чего-то по борьбе с наркотиками выбегает человек, садится в машину и уезжает.

Я спокойно ставлю авто на его место.

Следующая репетиция в другое время. Все повторяется. Я жду, или несколько секунд, или кто– то уезжает передо мной сразу. После этого – затишье! Никто ниоткуда никуда долго не выезжает!

Я понимаю – это все для меня!

На седьмой раз я звоню перед приездом Савве и прошу прийти смотреть чудо, уверенная уже в том, что оно будет. Пришли все актеры. И они все видели!

У нас все время совпадали адреса. Как? Например, наша прекрасная декоратор Лена не хочет ехать за чем-то, что нам просто позарез необходимо к дизайнеру Наташе Миглицкой, и объясняет: «Поздно! Не успею, мне домой нужно!»

Мы долго уговариваем, она спрашивает: «Ну а где это?» Мы отвечаем, и это оказывается ее соседний дом!

 

Ещё

У нас две арии Создателя. Актер, поющий Его, Игорь Томилов слушает вторую арию. Там много о дружбе между людьми разной национальности:

Без узбеков и без армян

Верь, мой сын, этот мир пуст!

Я – поэт самых разных стран,

Я – певец самых разных уст.

Верь, мой сын, ты здесь не один!

Верь Мне! Божия мы семья!

И еврей здесь и осетин —

Это все здесь – и ты, и Я!

Актер Игорь Томилов слушает эту арию, и она ему не нравится из-за… чего бы вы думали? Дружбы! Большого количества дружбы.

Он говорит: «Знаешь, что-то много дружбы разных народов! Прямо советское что-то напоминает». Я не знаю, чем ему не нравилось советское в плане дружбы, мне все нравилось как раз в этом, но я поняла, что не хочу даже просить его через силу петь эту арию. Не тот случай. И я говорю вслух: «Нам бы Кобзона Иосифа Давидовича!» Все повздыхали: «Да, конечно, хорошо бы!» Особая команда ребят оживилась. Антон сказал: «Лена! Это великий артист. Конечно, хорошо бы было, чтоб он был!»

Я помечтала и забыла об этом.

Мне казалось, что на этом дело и закончится.

Проходит два дня. Я еду забирать ксерокс нашей пьесы и отдельных ролей у подруги на улицу Красина.

Дорогу моей машине неожиданно перегораживает грузовик, и вдруг между мною и грузовиком в районе гостиницы «Пекин» идет лицо и смотрит прямо на меня. Идет медленно, и я вдруг понимаю, что это лицо того певца и народного артиста, о котором мы два дня назад так мечтали – Иосифа Давидовича!

Я выскочила из машины, обратилась к нему, объяснила ситуацию. Он пригласил в офис. Сказал: «Дайте текст песни!» Я достала текст. Он внимательно прочитал. «Хороший текст! Я немного сокращу под себя? А музыка?» На следующий день я привезла Звеню.

На премьере 14 апреля в театре А. Джигарханяна арию Создателя у нас пел И. Д. Кобзон!

Ребята и все зрители были в полном восторге, учитывая еще то, что я в суете даже забыла всем сказать о договоренности с Кобзоном, и это было для всех полной неожиданностью.

 

Танцы и музыка, которые тоже вдруг стали инструментами перемен

Когда мне сказали, что в диагнозах Жени и других написано: «Сзади не подходить. Громкую музыку не включать», я очень обрадовалась, что не читала эти диагнозы. Слава Богу, что у меня была та неофитская храбрость на грани почти наглости, что позволила мне верить и не сомневаться.

Задача была очень простая – всего лишь поставить танцы. Не балетные. Простые. И у меня не было сомнений, что все мы, именно ВСЕ затанцуем. Поэтому так и произошло. Во время репетиций никто никого не отделял. На сцене были все-все, и худо ли, бедно ли кто танцует, на это мало кто обращал внимания – главное вместе! И получать удовольствие!

Поэтому, когда потом психологи спрашивали нас: «Ну как так получилось? Как они затанцевали?» Я могу искренне ответить, что не знаю и не помню. Просто мы были одно целое, и у всех была одна задача, и все в меру своих сил и способностей ее старались выполнить. И все выполнили ее.

А идеальных и совершенных танцоров тоже нет!

Даня кричал в микрофон: «Все на сцену!» И ВСЕ означало ВСЕ! И это очень объединяло.

Когда из его микрофона доносилось: «ВСЕ ушли со сцены!», это тоже означало ВСЕ! ВСЕ ВМЕСТЕ!

Мы перемешались естественным образом, мы жадно вместе ели пиццы, которые нам каждый раз щедро дарили наши друзья из кафе «Мольберт», пили ситро, соки и воду, привезенную Наташей Яровой, моей подругой, которая на свои средства возила нам костюмы, покупала пищу и мелкие декорации.

В жизнь ребят, как в жизнь Артема, стало входить все больше и больше людей. Людей добрых и искренних. Открытых и щедрых. Тех, кто поворачивался к нам своей лучшей стороной. Я думаю, это было важно для всех нас.

Нам с очень большой скидкой предложил сшить костюмы Артем Круглов, шьющий их для цирка.

А потом он же сделал прекрасные маски – попугаев, совы, белочек и прочее. А костюм куропатки был вообще роскошным!

 

Артем Круглов (костюмы и маски)

Артем! Ты делал костюмы для нас почти бесплатно, по минимуму. Ты делал это, потому что ты патриот, а мы там пели песню о родине. Ты делал это, чтобы поддержать ребят. На посторонний взгляд, тебе это приносило только хлопоты и затраты, но наверное это приносило тебе еще что-то, чего другие не видели, иначе ты этого бы не делал. У нас были прекрасные костюмы! И хотя некоторые из них уже пришли в негодность от времени и носки, но мы помним, какие они были в начале. Я знаю, что Бог обязательно воздаст тебе сторицей. И мне так интересно, что же Он сделал для тебя за твой вклад. Благословляю тебя!

Мне очень важно описывать вам, дорогие читатели, просто весь спектаклевый процесс, без акцента на аутизм и не аутизм. Почему? Подумайте!

Название нашей книги отвечает на этот вопрос. Я не хочу гетто. Я не хочу разделять. В своей программе мы не пишем ничего про особенности ребят. У нас у всех они есть в той или иной степени. И мне важно было перемешать, а не отделить!

Это и была та безбарьерная среда, это и была та инклюзия… Но пока мне об этом не сказали – поверьте – я не знала этого! Мы просто делали свой спектакль о важных для нас и Бога вещах! А получилось вот что!

После спектакля к нам подходили и подходят всегда очень много людей. На Донбассе мы играли в большом ДК. После спектакля к нам подошла девушка и сказала: «Я не знаю, что вы со мной сделали! Что это было? Что? Объясните мне? Я не понимаю! Но я реально другая и хочу по– другому жить! И у меня теперь другое отношение ко всем людям и к отличающимся от меня тоже».

Это происходит часто. И мы знаем почему. Он! Тот, имя которого пишется с большой буквы! Он делает что-то на этом спектакле. Что-то свое. Нужное Ему.

У нас в пьесе есть заяц-аутист. И сова так и обзывает его презрительно: «А это вот заяц Ян! Такой необщительный! Аутист какой-то!»

И тогда к сове подходит «невидимый» Ангел и толкает ее. Сова трет это место на руке и говорит: «Ну надо же, артрит опять начался или артроз!»

Мы показывали: «Не трогайте! Не обзывайте! Не презирайте!»

А если без «не» (а мне так больше нравится), то тогда так: «Принимайте такими, какие есть! Приветствуйте! Любите! Все мы из одной глины…»

 

Рассказ мамы Жени:

У Жени официально поставлен диагноз: аутизм… Ему 27 лет. Он тихий и неагрессивный. Всю жизнь он провел в основном на надомном обучении, я уговорила педагогов принимать нас в школе, и хотя Женя впрямую не общался с другими детьми, он мог видеть их и слышать их шумные игры. Он индивидуально учился в школе восьмого вида (для умственно отсталых детей), а потом в специализированном колледже номер 21 для молодых людей с ограниченными возможностями здоровья. Специальность он получил: швея и ткач.

Конечно, мы выходили в люди, ходили в православную церковь, я старалась посещать все мероприятия с Женей – когда был какой-либо фестиваль, где мы могли продать изделия Жени (он замечательно ткет эти свои коврики и шарфы), или выставки, и т. п. Он умный и добрый. Но он не умел или не мог проявлять свои эмоции и переживания – все, что он делал при этом – это тряс руками, как будто сбрасывал с них воду (стереотипы движения, которые есть практически у всех аутистов), и бормотал что-то быстро-быстро! Хотя я могла его понять и услышать, но звук его голоса видоизменен, поэтому другим людям с непривычки понять его трудно. К тому же он говорит очень тихо, как будто боится, что его кто-то услышит. А когда Женечка волнуется, то тогда и мне понять его трудно. Когда Женя говорит о себе: «Я хочу…», то это вообще всегда очень тихо, как будто он боится самого себя и кому-то что-то навязать о себе – настолько он в себе неуверен. Иногда, в стереотипном состоянии, он может сказать что-то громко, но эти фразы или звуки без понятного другим смысла (ни о чем).

Театр – был чистой авантюрой! Сначала я думала, что это будет местно-самодеятельная «лавочка», и этим дело и ограничится… Потом я увидела по каким-то явным признакам, что Жене это нравится, хотя никаких изменений в нем тогда еще не было. Мы тогда еще репетировали в подвале среди своих. Был сначала застольный период, когда мы никуда не выходили, а тем более не ездили – все было в привычном для Жене родном подвале мастерской, где все было знакомым и безопасным, и все новые люди, с которыми Женя мог встретиться – только те, кто приходил к нам. И то им не рекомендовалось Женю трогать: нельзя было подходить сзади и долго беседовать, потому что считалось, что он будет сильно уставать и нервничать.

В мастерской для Жени была создана прекрасная среда для его безопасности и работы. Наша Ниночка Петровская помогла купить инструменты – ткацкий станок и нитки. У Жени была почти своя отдельная комната – ну угол-то точно! Его по-честному оберегали. Сзади Жени нельзя было даже на стене ничего вешать, и когда Лена Денисова-Раздинская, помогая оборудовать мастерскую полочками, захотела это сделать, ей непорекомендовали это, защищая Женину «отдельность» и искренне желая ему безопасности. Сказали: «Послушай! Сначала полочку повесим, потом кто-то что-то на нее поставит-положит, и потом кто-то будет подходить к этой полочке сзади и что-то брать, а к Жене сзади подходить НЕЛЬЗЯ!»

Я приводила Женю в подвал, он садился к станку, работал с кем-то из мастеров, потом мы обедали за общим столом в соседней комнате, потом он снова работал, и мы ехали домой. Лена тогда тащила туда всех, кого только можно, но, увы, не все, узнав, что там ребята с ментальными нарушениями, соглашались в наш подвал-мастерскую даже просто заглянуть. К сожалению, это отношение к особым ребятам еще очень сильно! Стереотипы мышления, передаваемого из поколения в поколения, сломать и изменить можно только очень большой разъяснительно-просветительской работой, почти евангелизационной, так как тут идет речь о любви ко всем людям, а порой и в церквях я видела (даже среди священников!) вместо принятия и желания просто поприветствовать Женю и хотя бы улыбнуться – отчуждение, непринятие, испуг и почти брезгливость.

Я не обвиняю. Это факты, о которых мне важно высказать мнение, как матери. Мне очень близка история с сестрой знаменитой модели Водяновой – когда, увидев в кафе девушку, отличающуюся от других, ее выгнали, обозвав и унизив, и считали, что это нормально.

Точно так же и мне, конечно постоянно приходилось и приходится сталкиваться с косыми взглядами, злобно-презрительными комментариями, и т. п. На худой конец – обреченно сочувствующими вздохами со словами типа: «О, Боже, какое же несчастье!» Или: «Какая несчастная женщина! Какое горе!»

Недавно мы ездили на удивительный фестиваль. Это был фестиваль в Сочи, который организовал Росприроднадзор «Ангелы природы». Заключительный этап проводился в школе, где были тысячи детей и гостей. А смысл заключался в том, чтобы не только просветить детей (а главное – взрослых, я, как мама аутиста, считаю, что это куда важнее!) насчет бережного отношения к природе, но и чтобы просветить детей, пока им еще не успели навешать в мозги стереотипов, насчет бережного и нормального отношения к особым ребятам – тем, кто хоть чем-то отличается от них – поведением или видом – не важно.

И там был Ник Вуйчич, знаменитый мотивационный спикер без ног и рук. Он говорил о любви и принятии. Чтобы не травили таких ребят, не отвергали, дружили с ними. Женька стоял на сцене и слушал все, согласно кивая, а потом он вместе с певцом Николой Конджи из Италии пел и махал руками на подтанцовке. Но у Ника Вуйчича были родители и окружение, более подготовленные в своем подавляющем большинстве, чем у нас в России. И я так рада, что мы сами сейчас с Женей вместе делаем все, что от нас зависит, все, что можем, чтобы поменять эту ситуацию. Для нас это необычайно важно. Простите, если не все будет гладко в рассказе – я, как и Лена, пишу про это первый раз.

Я продолжу.

Лена в тот период завлекала в подвал к нам всех, кого могла, но могла не всех! Кто-то, как я уже выше сказала, просто от незнания и элементарной непросвещенности боялся даже нос туда сунуть!

Но тем не менее к нам пришел СОЗДАТЕЛЬ (артист Игорь Томилов), пришла Лиса (Диана Бурова), и вообще я хочу рассказать, как это все начиналось с моей материнской точки зрения.

Меня очень задевало, что другие ребята в мастерской хоть как-то, но меняют свою деятельность – из глины хотя бы лепят и валяют что-то. А Женя только ткет. Ткет и ткет, ткет и ткет, сидя у стены изо дня в день. И меня это все время очень сильно раздражало и огорчало. Было так за него обидно, и хотелось его вытащить из подвала куда-то к другим людям. Сейчас, кстати, после ЭКО фестиваля «Ангелы природы» мне удалось договориться с одной знакомой, которая работает озеленителем и выращивает рассаду. И это так прекрасно сказывается на Жене и на его состоянии, что мы теперь ходим еще туда, в теплицу, работаем с землей, с растениями, и эта перемена обстановки на экологически чистую – тоже большой шаг вперед.

Но я вернусь к театру. В наш подвал пришли артисты – Создатель и Лиса. Мне они казались странными: ходят, смотрят, читают, восхищаются изделиями, и мне было завидно, когда ребята – Милана, Таня и Антон, пошли репетировать, а Женька сидел и молчал. Я думала, конечно, его точно не выберут, он и говорить-то ничего не умеет, и людей боится, и руками трясет, антиартист какой-то. Я сильно завидовала и огорчалась, когда они уже начали участвовать. Надо же, думала я, вот повезло, я тоже очень хотела. И тут вдруг Лена позвонила и спросила, почему мы не приходим на репетицию? А потом Савва позвонил и сказал время. И мы стали ездить.

Это было очень здорово. И то, что сначала Женя просто сидел и смотрел – это тоже было очень здорово! Потому что он просто слушал, его никто не задевал и активно не трогал, и для него это было важно. Громких звуков Женя не боялся, потому что дома слушал радио (а резких боятся все аутисты), поэтому он с удовольствием сидел сначала в зале у Саввы и слушал музыку, и постепенно, наверное, незаметно для всех, кроме меня (а я наблюдала и все видела), он включался в процесс. Ему становилось все интереснее. Он охотно ездил на репетиции, я это четко видела, и хотя конечно очень уставал, но было заметно, что ему нравится все больше и больше.

К тому же сразу пошли улучшения, изменения – его стереотипные движения все больше и больше уходили, стереотипные состояния тоже уходили, и он становился все более «включенным». Если раньше он все время сидел «весь в себе» почти весь день, и среди людей был «весь в себе», и за ткацким станком «весь в себе», то теперь он более внимательно следил за тем, что происходит вокруг, и это уже не касалось только театра. Даже по дороге – а мы едем из Москвы в электричке в город Дмитров – он был уже гораздо более включен в жизнь. Я с изумлением это наблюдала, и меня это очень-очень радовало. И даже когда он был очень усталый, я видела, что он очень довольный.

Вся суета вокруг него, танцы, общение, все, чего не было раньше, еда, подаренная нам Ларисой из кафе «Мольберт», пицца, которую нужно было делить вместе со всеми новыми людьми, перемещения и переезды совместно со всеми – все это здоровое и естественное окружение делало свое дело. И у меня было ощущение, что это окружение как бы выдавливало из него эту его больную энергию, эту его болезнь. Понятно, что потом это могло снова вернуться, но главное, что это было, и этого было все больше и больше. Я очень боялась это спугнуть, я глазам своим боялась верить, и я ездила четко на все репетиции.

А потом Лена стала настаивать на том, чтобы наши ребята (особая команда) стали участвовать в спектакле не только в тех сценках, где они спокойно сидят в уголке, за столом и привычно ткут и валяют, то есть делают все то же самое, что в мастерской, только на сцене театра А. Б. Джигарханяна. Она стала настаивать, чтобы они участвовали в общих сценах – когда все собираются писать письмо кроту, когда идут танцы с музыкальной группой «Божья коровка», когда танцуют с Совой, когда играют общее собрание, где хотят уволить мышь. То есть практически он стал вообще равноправным участником, а не отдельно сидящим элементом декорации.

И после этого он действительно стал очень меняться, даже через страх, который я видела. Перемены заключались в том, что с каждым разом он все охотнее и охотнее откликался на какие-либо ранее совершенно невозможные для него действия. Если раньше кто-то из нас говорил Жене: «Пожалуйста, пойди встань туда», – он мог в 99 % случаев вообще «не услышать» этого и этим неуслышанием отказаться. А теперь он шел на контакт не только с желанием, а с большим желанием, и мне казалось, что он даже ждал и общения, которое было в театре, и большего в своей роли. Он включался, делал замечания Антону, который громко говорил, он подходил к нему и тихо говорил ему: «Не надо так». И для меня это было чудо, потому что эта фраза называется «инициатива контакта». Эти долгожданные перемены для меня были невероятно драгоценны и дороги.

Потом начались танцы. Обычно Женя делает определенные стереотипные движения под музыку – это те же самые движения, которые он делает и не под музыку, но более активные. В основном они мало чем отличаются от его простых стереотипных движений в жизни: руки трясутся так же, но более активно, и он начинает ходить туда и обратно, и все. И это называлось у нас танцами. Ранее все мои попытки научить его двигаться во время танца как-то иначе были безрезультативны на 100 %.

А тут начались настоящие танцы с настоящими профессиональными танцорами, артистами и с большим количеством людей на сцене. И Женю туда просто ЗАСУНУЛИ, засунули в эту кучу, где были Колобок, Совы, Мыши и т. д. – человек пятнадцать! Сам бы он никогда туда не пошел! Но грозный голос режиссера сказал: «Вперед!» Все пошли на сцену, Лена притащила Женю и пристроила его к Муравьеду. Муравьед взял Женю за руку и начал делать с ним простые движения под музыку. Я пристроилась рядом в виде ангела и видела, что Женя совершенно оторопел. Это была настолько непривычная обстановка, и от него явно требовали двигаться не так, как он привык – стереотипное и одинаково, а абсолютно конкретным образом. «Руки надо вот так», – люди берут его руки и поднимают вверх, «потом ноги надо сюда, вот так» – и дотрагиваются до его ног, к которым он вообще редко кому давал прикоснуться, а ему их ставят, как надо. А потом нужно было выйти и выстроиться в одну определенную линию – ребята делали на сцене фигуру «самолетик», и все должны были сделаться частью этого самолета, то есть у всех были свои определенные очень четкие функции, фигуры и движения, и при этом желаний Жени (хочет или нет) даже никто не спрашивал. Надо и все.

Это, по-моему, называется «остаться наедине с судьбой» – не спрятаться не скрыться, надо делать и все. Он был явно охвачен ужасом, я это видела. Видела, что он напуган и чуть в прострации, при этом у него не было возможности улизнуть, так как было просто некуда – поймают и вернут. И даже не к кому из людей бежать, потому что все люди на сцене. А когда он и пытался двинуться куда-то в сторону, его держали твердо за руки с обеих сторон в рамках роли, и он физически не мог вырваться, так как в этот момент все еще были в одной связке – такой был танец.

И он тоже должен был кого-то держать, а его руки просто клали туда, куда нужно.

Когда этот, как я думала, кошмар для него кончился – этот его первый совместный танец – и Лена с режиссером заорали: «Гениально!» – у него были совершенно другие глаза. Я и сейчас плачу. Потому что мне показалось, что он может быть, первый раз в жизни увидел окружающее так, как его видим мы – в полноте всех красок и ощущений. Он увидел и людей не просто как декорации, перемещающиеся в пространстве, а именно (и я видела это!) он заинтересованно увидел их как ЛЮДЕЙ, с которыми у него вдруг появилось что-то ОБЩЕЕ, и это ему понравилось. Очень понравилось.

Именно тогда он и начал «слышать». Раньше ему говорили, а он был «в домике» и вообще не слушал, отключался полностью. Сейчас он включался, воспринимал прямую речь, делал то, что ему говорили, и очень старался, а когда его звали – поднимал голову, откликался и смотрел на человека, пусть еще и не совсем в глаза. Я видела достаточно мощную стадию контакта. Я знаю, что есть контакт пассивный и есть контакт активный. Этот контакт был, как мне кажется, промежуточный. Женя уже не боялся откликаться, ставился куда надо, слушал и слышал, и было видно, что он и понимает происходящее, и принимает в нем участие.

Потом его переодели в Зайца – костюм, который сшила прекрасный дизайнер Наталья Меглицкая. Ему безумно понравился костюм с розовым брюшком. Шапочка была с ушками, было видно, что он с таким огромным удовольствием и надевал, и носил его – как трехлетний ребенок. Он был счастлив, как в три года, и что у него костюм с ушами, которыми можно играть – он сидел и махал ими в разные стороны, и что брюшко у него розовое, мягкое, которые можно гладить, и что у него прекрасные белые штанишки и там есть маленький хвостик. Я видела, что это ему безумно нравилось, и он был в этом костюме совершенно счастливым человеком. Я видела, что когда он надел этот костюм, он прямо преобразился, как будто почувствовал себя зайчиком, и эта роль, я думаю, его вообще взбодрила. Поэтому что зайчик имеет право вести себя не так, как ему диктует диагноз, а как сам зайчик этого хочет, и это нормально.

Эта свобода и радость сразу были мною замечены, и не только мной – это было видно абсолютно всем. Все смотрели на Женю и начинали улыбаться. Я не могла даже понять, чему они улыбаются: то ли он очень смешной в костюме, и люди от этого смеются, то ли он очень счастливый, и человек, смотрящий на него, просто откликается на это счастье. Как же это было радостно мне! Мое сердце просто ликовало!

Но были у меня и большие страхи, и волнения, что у него снова начнутся его обычные резкие стереотипные движения на сцене на премьере. Я была часто из-за этого в напряжении и думала, что будет, удастся ему удержаться от них или нет, потому что на репетициях они не часто, но еще были. К моему удивлению и счастью, на премьере Женя вел себя просто великолепно. У него ни разу не было стереотипных движений, он абсолютно четко как-то внутренне собрался, и несмотря на то что премьера шла немало – пять часов. Конечно, с перерывом на кухни народов мира и лепку из глины, но всё равно сам спектакль шел часа три с половиной.

Но у Жени не было ни одного стереотипного движения, ничего, что напоминало бы вообще о диагнозе. Он вел себя как настоящий артист-заяц совершенно серьезным и нормальным образом. Я смотрела на него, широко раскрыв глаза, потому что он был полностью, на 100 % включен в процесс, был ответственен, ничего не забывал, в отличие от меня, которая вышла не вовремя и не в том месте, и ничего не путал, танцевал вместе со всеми, вовремя поднимал руки и ставил туда, куда надо, ноги, расходился в тот угол, куда сказали, брал свой реквизит оттуда, где он лежал, и клал на место.

И еще там была одна история, которую мне очень хочется рассказать. Наши репетиции всегда были кусками, а репетиции целиком у нас не было вообще до самой премьеры. Собственно говоря, целиковая репетиция – это и была сама премьера, сам спектакль. У Жени там была одна фраза: «Я вас всех люблю». По сути, его единственная фраза в спектакле.

Его во время репетиции каждый раз вызывали и говорили: «Женя, вот здесь ты скажешь эту фразу, и все». Иногда он ее тихо бормотал. И тогда вокруг него была совсем другая, чем на спектакле, обстановка. Репетировали мы в углу, рядом было много людей не в костюмах, это вообще не напоминало тогда театр. И я всегда была рядом. А там, на спектакле, Женя должен был выйти на переднюю сцену один, взять микрофон и один сказать, глядя на зрителей, прямо в зал эту фразу. А так как именно такой нормальной репетиции не было, так как просто руки не доходили и времени не было, то я за это тоже очень волновалась.

И вот премьера. Женьку берут за руку актрисы-мышки, потом окружают толпой остальные зверюшки, потом они тащат его на переднюю часть сцены и там, оставив чуть впереди, почти одного, без меня (а я думаю в это время, как ему одному без меня страшно), дают в руки микрофон. И вот он взял микрофон и в полной тишине еще сделал шаг вперед, немножко помолчал, а потом абсолютно четко, громко и спокойно, без всякой стереотипности, нормально сказал эту фразу:

«Я вас всех очень люблю».

И зал просто взорвался аплодисментами. Я стояла в стороне и, конечно, плакала. Плакали артисты на сцене, плакали зрители в зале, плакали за кулисами рабочие сцены, потому что это был избыток чувств, что-то невероятное! И от того, что он это сделал, смог, от того, что он включился, не испугался, не дергался, не закрылся и был как все, я чувствовала такой восторг и видела, что он прочувствовал эту торжественность, я видела это! И это было так удивительно, это было наше общее чудо.

А потом в самом конце там был стих про Женьку-аутиста. И актер, играющий зайца-адвоката, в это время подбежал к Жене, вытащил его вперед и как бы представил его залу. И Женя поклонился зрителям, а его этому никто не учил, это была его инициатива, то есть опять его собственная инициатива, вы представляете, что это было для меня?

Я поняла, что, когда его выделили на этих словах из толпы и представили, как отдельную важную личность, и таким образом он оказалась в первой шеренге, для него это стало особым моментом, у него опять глаза были другие, включенные, ясные и все понимающие. Он был как все.

И потом, когда все выходили на поклон, то Женьке, так как он был в первой шеренге, тут же первому и вручили букет цветов. Девушка вручила. Конкретно именно ему. И ему это настолько понравилось, что он гордо ехал с этим букетом всю дорогу домой, не отпуская его ни на минуту, и держал как знамя и как приз! Даже как медаль и орден! Нет, я думаю, даже больше! Потому что, когда я предложила еще в театре: «У Лены день рождения. Давай подарим букет ей?» – он твердо сказал «нет» и прижал букет к себе.

Это был его букет, лично его, первый за все время его жизни, букет за его труд. И для меня, как для мамы, это его «нет» тоже было счастьем. Я увидела важность для него всего происходящего, потому что раньше ему было все равно, что дают и что забирают.

А потом спектакль настолько понравился зрителям, что нас стали сразу приглашать в другие места, и Женю везде брали с собой. А я, видя такие перемены в нем, сказала ребятам и Лене: «Мы теперь навсегда ваши, мы теперь везде с вами. Если вы в космос полетите, мы тоже». И это было самое правильное, что на тот момент я могла сделать.

После этого Женя выступал много раз. Ребята написали еще другие песни и другие роли для ЭкоФестиваля на слова Наташи Соколовой (эколога), и Женьке очень нравилась эта музыка. Там действительно была не слабая аранжировка Андрея Разумовского – аранжировщика Максима Дунаевского, который много и других песен помогал ребятам записывать. И Женя в этих постановках уже не всегда был зайцем, иногда ему давали костюм ангела, и это тоже для него было новым и необычно важным для него испытанием. Когда первый раз ему предложили быть ангелом, он даже пробормотал: «Не хочу ангелом, хочу зайцем», – но в ответ услышал: «Извини, выбора нет. Сегодня нет костюма зайца и всем, Женя, сегодня надо быть ангелами».

И опять для него была та самая «встреча с судьбой», когда выбора нет, и надо просто принять и пережить. Он оделся теперь уже Ангелом, мы ездили так много куда и играли и Ангелов, и Зайцев все лучше и лучше, и Женя привык и работал как все. Со все большим и большим удовольствием.

А в перерывах все артисты общались, смеялись, ели и обсуждали произошедшее вместе. Так мы выступали в Кремле, в ЦДХ, ЦМТ, на разных площадках Москвы и Подмосковья, а скоро будем и на Красной площади.

А потом мы поехали в Сочи на экофестиваль «Ангелы природы» (Наташа Соколова и Лена Денисова– Радзинская нас и позвали). Женя был там десять дней, был в кинолагере, и ребята делали спектакль по экотеме с участием приехавшего сочинского театра «Кошкин дом». Там было вообще много всего интересного, много волонтеров помогали ребятам почувствовать себя одним целым.

И когда ребят, кстати, там спросили: «А чем этот мальчик отличается от вас?» Мне очень понравилось, что они сказали: «Он рисует лучше!» Вот это было очень здорово, что удалась эта инклюзия, и цель была достигнута – в молодые, не обремененные ложными установками головки, удалось заселить: «Мы все из одной глины!»

Жили мы в прекрасном месте, в Дендрарии, в гостинице Ботанического сада. Я вспоминаю это как сказку: выйдешь из дверей, а впереди – бамбук с тюльпанами, справа – страусы, слева – реликтовый лес, и запах стоит такой, что хоть ложками ешь его, даже еды не надо (но еды тоже было полно), и воздух необыкновенный! Поэтому спектакль на тему: «Нет браконьерству» был для нас очень важен, мы этой темой прониклись и искренне хотели поддержать охрану окружающей среды. И вот всем ребятам из лагеря (а там был и наш Антон тоже) дали роли животных, и Жене предложили роль жирафа (а Антону – льва).

Каждый из артистов теперь должен был выучить по две фразы, сначала длинную фразу в одном эпизоде, а затем короткую в другом. Женя справился прекрасно. Он реально не играл, а проживал этого жирафика, он опять понимал последовательность выступления – кто за кем, совершенно самостоятельно, полностью без меня (я была с Антоном, потому что меня приставили к нему). Женя все исполнял: появлялся, говорил, уходил, возвращался и так далее. Он вовремя выглядывал из-за ширмы, когда нужно было, обвинял браконьера с четкой интонацией, выговаривал ему, что он неправ, и я видела теперь перемены в нем, в том, что он, во-первых, вжился в роль жирафа и пытался соблюсти все его эмоции (испуг, когда видит браконьера, и радость, когда наконец пришло избавление, недовольство, когда он учил браконьера жизни и обличал, и тому подобное), то есть он включался в тот эмоциональный фон, который ранее был ему недоступен. Во-вторых, он действительно работал, он слушал, что ему говорят сделать, он взаимодействовал, слышал, видел и понимал, был здесь и сейчас. Это был огромный рост. И если наш Антон хотел просто привлечь внимание публики и громко кричал, зазывая к себе, пытаясь «перетянуть одеяло на себя», то Женя все делал так, чтобы не просто сыграть, а донести до зрителя весь смысл роли.

Какие еще у нас сейчас перемены? Я скажу: Женя гораздо легче, проще и быстрее идет на контакт со всеми людьми (то, чего раньше вообще не было), его мир более открыт, чтобы принять и отдать, я уже не говорю об отношениях с ребятами из спектакля «Мы все из одной глины» – это просто его друзья. Теперь он намного дольше поддерживает диалог, он отвечает на вопросы, думает, слушает ответы, глядя в глаза, реагирует, проявляет инициативу – иногда кому-то что-то хочет дать от себя или подарить, и даже обнять, прижать к себе. Этот телесный контакт, который раньше в принципе был невозможен и воспринимался им негативно, как насилие, и он его избегал, теперь стал все более нужен ему самому, он может сам подойти, приобнять, как недавно он приобнял Лену на дне рождения. Он стал нравиться сам себе. Я вижу, что он позирует во время фотосессий. Раньше у него было застывшее статично-безразличное, почти мертвое лицо, а сейчас он строит какие-то мордочки, пока еще чуть-чуть, но это уже что-то. Во время фотосессии он стал становиться в разные позы, двигаться, менять выражения лица, приобнимать кого-то, радоваться, когда его обнимают, делать умный вид, опускать голову вниз и поднимать вверх. То, что он стал такой более уверенный в себе – это не просто небольшой прогресс, это для нас, много лет сидевших в одном и том же и уже не имевших надежду перемены, огромный рывок вперед.

Следующая перемена – это одежда. Раньше его трудно было заставить что-либо поменять, а еще труднее – сделать выбор. Теперь он спокойно сам себе выбирает рубашки и другие вещи. И не только выбирает, а, что меня особо радует, настаивает на своем. После того как в магазине он выбрал себе новый наряд, он первый раз оставил его на себе и вышел из магазина в новом облачении. Тогда как раньше он все равно снова переодевался в старую одежду и уходил в ней.

Изменение в том, что теперь он получает удовольствие от жизни, от одежды, от еды. Я так счастлива наблюдать это!

Недавно в «Макдоналдсе» он впервые выбрал сам совершенно новое блюдо, которое я никогда бы в жизни не выбрала и он раньше тоже. А тут он подходит и говорит удивительные для меня слова: «Я хочу это». И говорит не тихо, а абсолютно нормально, как все. Блюдо было дорогое, больше двухсот рублей, хотя обычно мы покупаем за сто с чем-то. Поэтому я переспросила: «Точно хочешь?» – в надежде, что он откажется, и мы выберем подешевле. Но он ответил мне четко и так же громко (то есть абсолютно нормально): «Да, точно хочу». Я купила ему этот грик-мак (греческая пита), и он был счастлив и с полным удовлетворением долго и радостно его ел. Я спросила: «Вкусно?» Он ответил: «Вкусно». Я спросила: «Что вкуснее? Бигмак или эта лепешка?» Он ответил: «Биг-мак вкуснее» (то есть обычный наш заказ), но главное – он попробовал новое!

И когда мы в Сочи ездили два раза в день в столовую школы № 9, где был богатый выбор, на мое удивление, он тоже теперь пробовал все время новое, а не ел привычные и одни и те же блюда.

Перемены, к моему счастью, пошли по всем фронтам, и я рада быть этому свидетелем!

Но самое главное, что произошло в кинолагере в Сочи, это то, как ребята поздравили Женю с днем рождения. Они сидели все вместе, одной семьей, они говорили ему хорошие слова, дарили подарки, и он так расчувствовался, что заплакал. Ему вручили очень много подарков, был очень большой торт, и он был очень вкусный, я ела его и смотрела на Женю, а он сидел, и по его щекам текли слезы. Настолько он расчувствовался от той любви, которая была в тот день. Ведь аутисты не очень дружат со своими чувствами и эмоциями и всегда-всегда держат их в себе, а здесь Женя оказался в ситуации, когда смог их открыто проявить и быть живым. Он не закрылся, не ушел в себя и не испугался своих чувств, а встретился с ними, принял их, а значит, и себя, и это было очень круто!

 

Наташа Соколова – главный эколог России

У меня была курица, вообще сначала даже цыпленок – будущая курица. Декоративная, не очень большая, с перьями как будто закрученными на бигуди в обратную сторону!

Цыпленок был с очень интересным характером – я такого не встречала никогда – он не мог оставаться один! А так как его сверстников рядом не было, а большие куры могли бы его обидеть, то цыпленка привезли мне доращивать в Москву.

Я попыталась пристроить его в подвал мастерской к особым ребятам, как начальную стадию живого уголка. Днем все было прекрасно! Цыпленок идеально себя вел – мы поставили его в середину большого стола, за которым работали ребята, и он спокойно сидел и ходил в пределах небольшой открытой коробочки, совершенно счастливый сам и делая счастливыми ребят!

Я, обрадованная, решила оставить его на ночь! Но не тут-то было! Мне позвонил ночью охранник, и «охренели, что ли?» – это было его самое вежливое выражение!

Оказалось, цыпленок кричал без остановки, и при включенном, и при выключенном свете, и так громко, как «коты даже не орут!» – выражение охранника. Я приехала ночью, увидев меня, цыпленок сразу успокоился и заснул. Я положила его в карман, и он, чувствуя человеческое тепло, спал и был счастлив.

Мне пришлось привозить его ребятам на день и увозить домой на ночь. Спать он мог только рядом с моей кроватью на спинке кресла. Предлагаешь ему что-то другое – поднимается такой ор, что хочется сразу или задушить его, но жалко, или тоже говорить словами охранника…

Так я довольно долго и ездила с ним. В машине он сидел иногда прямо на руле, как на жердочке. Я поворачивала на поворотах – он перебирал лапами и сохранял равновесие.

Но однажды я пришла в православный храм в Брюсовом переулке «Воскресения Словущего», в воскресную школу, и положила коробочку с этой цыпкой в угол. Тут ко мне и подошла главный эколог России Наташа Соколова. На почве экологически чистой курицы мы и познакомились. Вскоре она стала нашим любимым всеми актерами другом, покровителем, духовным спонсором, вдохновителем и много кем еще…

 

Особый друг Отход Мусорович (электронное имя)

Все наши ребята, как и я лично, безмерно любят и уважают Наташу Соколову. Для кого-то она – важный государственный представитель Росприроднадзора. Генерал (!) в невероятно идущем ей белом кителе.

А для нас – прежде всего сестра, друг, поддержка и еще один чудесный подарок свыше в нашей жизни. Когда мы пригласили ее на спектакль, она сразу спросила о насущном для нее: «Можно ли поставить в фойе театра Джигарханяна контейнеры с раздельными отходами и объяснить зрителям важность этого?» И всем зрителям в театре все было разъяснено и разделено. Акции экологического просвещения очень важны для нее, а теперь и для нас! Теперь ребята рассказывают мне, что больше никогда не бросают мусор на улице, отдельно выбрасывают батарейки, не бросают куда попало целлофановые пакеты и следят, чтобы это не делали окружающие! И это великий вклад Натальи!

Потом было приглашение в Кремль, и мы выступали на Первом детском Экофестивале, прекрасно организованном в кратчайшие сроки ее дружной командой.

Для ребят очень важна социализация – то есть постоянно новые впечатления, знакомства и общение, польза, которую они приносят, неподдельная радость и восхищение в глазах зрителей, и это все мы теперь имеем!

Тема экологии вошла в нашу жизнь не случайно! Но уходить от этой темы мы больше и не хотим. Ребята убирают мусор, моют машины, объясняют незнающим важность акций в защиту природы, сажают цветы и деревья…

Природа исцеляет всегда. Когда я была помогающей в подвале мастерской, я неоднократно слышала от многих особых ребят: «Как я хочу на природу!» Мой сын, когда очень напряжен, тоже едет на дачу один и просто ходит по полям…

Артем все время ходил в горы. Марина говорила мне: «Не могу! Как плохо! Хочу на природу!»

Я слышала это столько раз, что понимаю – для них это не только! Это способ исцеления! Это обязательная программа для их жизненных батареек. Особые ребята особо близки с природой – она безопасна и не обижает их так, как это часто делают люди. И там они могут по-настоящему расслабиться.

Я знаю парнишку-аутиста, который не разговаривает, но читает – он тоже ходит в горы и только после них полноценно спит.

Природа с ее удивительной энергией – это такая помощь для особых ребят. Если у нас будет центр, то мы обязательно, если Бог даст, сделаем его в парковой зоне.

Тогда у многих из нас будет другая жизнь.

Наташа словно бы действительно была послана нам, как необходимый пазл исцеления и помощи, о котором мы могли просто забыть в суете городских будней.

Но ее появление повернуло нас в нужное русло.

Эта красавица в белом кителе – Человек с большой буквы. Кристально честный и преданный своему делу.

Наташу ребята не просто любят как человека, но и гордятся ею, поэтому для нее, как для ценителя и вдохновителя на творчество, защищающее и оберегающее экологию, мы записали песню (на Наташины стихи, аранжировка А. Разумовского).

Экологически чистую песню. Про дерево и про зверюшек, что просят их не губить.

Сначала поет Дерево:

Теперь подхватывают наши зверюшки, и жалобно водят руками – туда – сюда!:

Ребятам это очень нравится, такой текст предполагает активное действие – мы обращаемся ко зрителям, и ребята со временем делают это все лучше и храбрее.

Потом мы пели вторую песню – арию Пня. Потом «Ангелы». С этим репертуаром и отрывками из спектакля мы с ребятами выступали в Кремле, потом в ЦМТ, потом выезжали на Эко-фестивали, потом выступали на многих разных площадках Москвы и Подмосковья. И вот так происходила естественная социализация. Наташа Соколова сделала для нас незабываемое: она устроила нам в Сочи безбарьерную среду, отдых и Экопросвещение! И я надеюсь, что мы ее тоже не подвели.

Отзывы по крайней мере мы слышали хорошие. Мы очень надеемся, дорогая Наташенька, что у нас вместе получится сделать много доброго: и экотворческие центры «Мы все из одной глины» для адаптации особых ребят в том числе, в чем очень может помочь наш Краснопресненский парк и его природа.

Как много хороших людей за это время присоединилось к нам! Это просто невероятно! Я вспоминаю антипророческое слово режиссера-крота: «У вас не будет столько людей, и вы не найдете такого количества актеров». Но моя записная книжка за это время увеличилась в три раза точно! И, я думаю, не только у меня, а у каждого из нас, включая особую команду!

 

Лена Янишевская и ее Коля

В какой-то период я была так доведена нагрузками, что моя голова стала разламываться, и я просто застонала ночью: мне трудно! Трудно! Я больше не могу!

И тут раздался телефонный звонок. Лена Янишевская.

– Как твои дела?

– Плохо! Я умираю, я очень устала и, кажется, больше не выдержу, я взяла на себя больше, чем могу нести!

– А что конкретно тебе нужно? В чем помощь?

– Мне?! Да во всем! Вот еда, например! Как мне делать эти кухни народов мира? Как я смогу это организовать? Как я все успею?!

В тот период я придумала сделать кухни народов мира, поскольку мне очень хотелось привлечь как можно больше людей в театр для ребят, а я понимала, что на бесплатную интересную еду могут «клюнуть» и прийти больше людей, чем просто на спектакль. И помимо этого мне очень все время хотелось дружбы, международности, перемешивания между нами, а за одним столом это может получиться лучше всего.

– Хорошо, я возьму это на себя.

– На себя? Ты серьезно?!

– Да, конечно, давай мне все данные, у меня есть люди, они тоже помогут тебе. Что еще?

– Еще? Еще мне нужна лепка из глины, ребята хотели лепить…

– У меня есть знакомые керамисты, я позвоню и организую. Что еще?

– Еще??? Еще костюмы привезти нужно, декорации и маски…

– Я привезу!

– Слушай, как ты их привезешь?! Это нужна большая машина!

– У меня муж работает на большой машине водителем. Что еще?

– Еще… Еще нужно отпечатать программки, афиши и флаеры! И сердца!

– Я отпечатаю.

– Нет, ну я все понимаю, но это-то как ты отпечатаешь?

– Я же владелица типографии, и я все в ней и отпечатаю.

Пауза…

– Лен, ты слышишь меня?

Пауза.

– Лен? Ты слышишь?

Я плачу…

После премьеры, когда никто из зрителей не хотел расходиться, в самом конце я подошла к Лене поблагодарить за блестяще проделанную организаторскую работу, но она вдруг прервала меня и сказала: «Лена! Это тебе спасибо, что ты дала мне возможность поучаствовать в этом проекте… Дело в том, что у меня была такая сильная депрессия, что я не хотела жить и хотела уже продавать свою типографию, и заказов вообще не было… А тут ты со своим проектом… И я подумала – может я пойду к этим особым ребятам, помогу, и это меня саму как-то спасет? Вот я и напросилась… И ты знаешь, сегодня, после спектакля, у меня нет депрессии, у меня много заказов, и я тебе и всем ребятам очень благодарна! Очень!»

Огромное тебе спасибо, Леночка Янишевская! Ты выполнила все блестяще! Организовано было все на высочайшем уровне! У нас было около пятнадцати кухонь народов мира. Прекрасно организована лепка из глины. Ангелы встречали гостей, помогали им раздеться, предлагали помощь в лепке, провожали в зал тех, кто был с детьми. Это все было сделано тобой, Леночка, и твоим мужем Колей…

 

Андрей

Нам помогал и мой хороший друг Андрей Стародубцев.

Шеф-повар одного из лучших ресторанов Москвы, человек, рожденный свыше для добрых дел, он помогал мне в жизни неоднократно с моим сыном. Пока есть такие люди, у родителей детей-аутистов всегда будет большой дополнительный ресурс помощи.

Когда у сына был период огромной печали, я спросила его, чего бы он желал, чтобы хоть это исполнить, и он ответил: «Раньше хотел прыгнуть с парашютом, а сейчас ничего не хочу…»

И я тоже «засела в печаль», потому что я точно прыгать не могла и не собиралась (я высоты боюсь почти больше всего на свете).

Но тут пришел в гости Андрей, и когда я поделилась с ним этим, он задумался…

Через несколько дней эти двое куда-то исчезли, а вернулись уже со значками парашютных прыгателей, или как они там называются, я не знаю.

Это для меня и для сына была фантастическая помощь. Я помню, Тима был просто преображен, он рассказывал о своем подвиге, он стал уважать себя больше. У него блестели глаза, и главное – резко прошел период печали.

Андрей совершил, как оказалось, подвиг гораздо больший, чем я думала. Он НЕ ХОТЕЛ прыгать. Совсем не хотел. И никогда в жизни не собирался. И он тоже, как и я, оказывается, БОЯЛСЯ. Очень даже боялся. Но он посочувствовал и помог. Потом он рассказывал мне, смеясь, как они выбирали высоту, и как Андрею реально стало плохо, но он всё равно дошел до конца, и был рядом с моим сыном, ободрял его и подбадривал шутками.

Для меня это – очередная Божья поддержка через прекрасного человека. Андрей ездил потом с Тимой и на дачу, и за продуктами, именно с целью «просто быть рядом». Сын очень ценил эти поездки и говорил мне: «Я учусь у него! Я многое не знаю и не понимаю, и я учусь!»

Андрей учил его готовить, учил делать салат, а также учил чему-то мужскому, чему я научить не могла, тем более что меня в тот период он уже не слушал – я была не авторитет, а даже наоборот. Андрей научил его лучше одеваться и даже завлекал на фитнес, но, увы, пока не получилось.

Просто находясь с моим сыном рядом, он уже был пример чего-то мужского, веселого и здорового. Любое общение на любой основе – это было так ценно! А Андрей еще очень позитивный человек. На репетициях он помогал нашим ребятам тем, что периодически посылал им какие-то вкусности, он общался с ними безбарьерно, как с обычными, весело и принимающе, шутил, улыбался каждому здоровому проявлению – а ведь всему этому, как вести себя с особыми ребятами, его не учили. Не учили люди. Но научил Тот, Кто жил в его сердце и Кто любит всех…

Я все время хочу писать о Нем! Нравится вам это или нет – мне не так, наверное, важно, мне важнее написать правду, что без НЕГО и ЕГО помощи, не было бы ничего! Есть человеческий ресурс – ресурс друзей, и он очень важен, потому что не зря говорят «один в поле не воин», а в прекрасном сообществе АА (анонимные алкоголики) и в «Родственниках анонимных алкоголиков» рекомендуют все время со всеми проблемами звонить друзьям, способным поддержать, делиться, а не закрываться, искать поддержку, просить о помощи и брать ее. Это человеческий ресурс, и он очень важен!

А есть еще ресурс Высшей силы. В конце концов, если я исключу Ее из своей жизни (а именно Она и дала эту жизнь и мне и моим близким), то я лишу себя той любящей помощи и поддержки, о которой Он Сам и пишет:

«Прийдите ко мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокоюсь вас!

Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим.

Ибо иго Мое – благо, и бремя Мое легко».

«Не бойся, ибо Я с тобой! Не оставлю тебя и не покину тебя!»

«Все заботы свои открывайте предо Мной, ибо Я пекусь о вас!»

И кто, как не живой Отец, может помочь тем, от которых часто отказываются родившие их биологические отцы?

И вот премьера… Андрей здесь выступил как шеф-повар. Контролировал общий процесс, а себе он выбрал и готовил итальянскую кухню. И сделал все по высшему классу. Это был настоящий праздник! Какие шикарные отзывы потом мы получили от обычных зрителей, от родителей наших особых ребят и даже от работников театра – их мы тоже в этот день подкормили. Спасибо за все, настоящий друг!

Какой кухни только у нас не было! Дагестанская, греческая, африканская, грузинская – спасибо вам, ребята из грузинского ресторана «Натахтари», и вам лично, Алексей Клементионок, вы дали нам мохнатую грузинскую шапку из барана для грузинского Колобка, и она нам очень пригодилась! Простите, что мы долго вам ее не возвращали! Мы ездили с ней на многие выступления!

Болгарская, армянская, осетинская…

 

Друзья из Южной Осетии

Позже мы познакомились с Гассиевым Знауром Николаевичем, Чрезвычайным и Полномочным Послом Республики Южная Осетия в РФ, с Долгушевым Денисом Александровичем, 2-м секретарем Посольства, и с Сергеевым Владимиром Вадимовичем – атташе по вопросам культуры Посольства Республики Южной Осетии в РФ. Познакомились на нашем выступлении, которое им очень понравилось, и они захотели пригласить нашу команду к себе в Южную Осетию – самую красивую и любимую Родину, многострадальный народ которой пережил много горя, но так близок русской душе – ведь они еще 265 лет назад сами попросились в состав России, приехав в Санкт– Петербург к Екатерине Великой. И как было для нас прекрасно слышать о желании народа вернуть прекрасное историческое название своей Родины – Алания!

Антон из нашей особой команды был приглашен в посольство на праздничный обед, Гаглоева Венера ухаживала за ним как за очень важной персоной, и после этого нам позвонила из специализированного колледжа дизайнер Наташа Меглицкая и спросила: «А что вы там, кстати, делаете такое с Антоном? Он просто вообще другой человек – ведет себя как дипломат, стал более бесконфликтным, одевается так последнее время стильно. В галстуке пришел».

Можно представить нашу радость?! Нет! Нельзя! Белки прыгали от радости – ведь это был НАШ Антон, в которого мы вкладывали так много, как могли!

Спасибо тебе, стилист Снежана! С тобой наш Леша-Колобок и Марина Витман ходили по огромному торговому центру выбирать для Антона новую одежду – такому огромному, что я там потеряла свою машину и думала уже, что ее украли, но послушала себя и поняла, что жалко было бы больше всего оставшихся в ней костюмов для спектакля! Так менялось мое мышление! Машину мы нашли, а этот совместный поход нас еще более сблизил.

Снежана! Наш Антон носит выбранную тобой одежду с огромным удовольствием, и мы надеемся, что воспользуемся твоей помощью еще не раз!

Иногда мы что-то делали на голой интуиции. Просто, чтобы сделать еще один шаг вперед и еще одно изменение к лучшему.

Мы решили переодеть Антона просто потому, что хотели видеть его красивым и сделать ему приятное на день рождения. А потом я прочитала, что первое правило и первое действие для адаптации особой команды – это привести человека с особыми потребностями ВНЕШНЕ в нормальный красивый и аккуратный вид! Потому что иначе социализация его завянет уже на первом этапе – неаккуратность, запах и прочее не дадут возможности другим людям ощутить желание взаимодействия, и это, кстати, очень понятно

Как правильно заметила нам вице-мэр Краснодара Т. Ю. Сенюгина, которая раньше сама работала с детьми с особыми потребностями: «Ребята! Вы молодцы! Делайте все, что можно и больше того – потому что для аутизма не бывает сделано слишком много – бывает всегда только мало! И я считаю, что нужно делать не одноразовые акции, а открывать новые центры инклюзивной поддержки, и чтоб это было на постоянной основе, потому что аутизм – это сейчас проблема, вышедшая на передний план, и ее нужно решать действительно всем вместе!»

Спасибо вам за положительную оценку нашего труда и моральную поддержку! Благословляем вас!

Я хочу сказать огромное спасибо нашим друзьям разной национальности:

Спасибо тебе, Фатима из Дагестана! Узнав, чем мы занимаемся, ты благотворительно принесла нам на спектакль и продукцию дагестанской кухни, вкуснейшие яичные курзе, и в фойе сделала мастер-классы из глины – твои кувшины всех потрясли! И ребята лепили с тобой вместе и ели твои вкусности.

Спасибо, Венера, тебе за осетинские пироги.

Спасибо, Ирэн, за более чем оригинальную африканскую кухню.

Спасибо, Камшат, за Казахскую кухню.

Спасибо индийскому ресторану «Хаджурао».

Янис и Греческий культурный центр! Спасибо вам за дружбу и помощь в кухне тоже!

Аббас Кязимов! Художник из Баку! Спасибо вам! Я пришла в гости к художнику в Москву на Арбат, и он, не зная меня и ничего о нас, сказал вдруг: «Я не знаю, что у вас за проект, я не знаю, кто вы и чего хотите, но я вижу, что вы – человек света и к вам будут присоединяться все люди света, чтобы нести идеи Света по всему миру все дальше и дальше, и я вижу, как вы по всему свету несете очень важное добро». Это было мощно.

Аббас Кязимов рассказал мне, как он пришел в православный храм и, будучи совсем неверующим, испытал там сильное Божье присутствие – благодать, и как его жизнь с того момента сильно поменялась, и он даже немного стал иногда видеть вдаль.

Я рассказала тогда об этой встрече нашим ребятам, и его слова так вдохновили всех нас!

Аббас однажды увидел девушку, которая к нему зашла, в видении с ребенком на руках – а она была бездетна, и сказал ей об этом. Через некоторое время она узнала, что беременна.

Мы верим вам, дорогой Аббас! Мы хотим пойти по всему свету, чтобы люди вспомнили или узнали, что «все мы – из одной глины». Что «из земли вас создал, и в землю уйдете», а пока мы еще не ушли в эту землю – так классно было бы сделать как можно больше того хорошего, что предназначал нам Он.

 

Моя любимая Лана китаянка

Моя любимая подруга Лана – это моя отдельная песня! Наверное, Бог планировал уже заранее, что у нас будет что-то важное для всего мира, и, готовив меня к международности, познакомил с Ланой. Я помогала тогда алкоголикам, еще ничего не зная о диагнозе своего сына (хотя что-то все время подозревала), и для материальной помощи алкоголикам, чтобы оплатить пребывание нескольких человек в реабилитационном центре, мне нужны были средства, которые мой знакомый Борис Анатольевич надоумил меня попросить в Китайской христианской церкви.

Я пошла в эту неизвестную мне церковь, где на китайском языке пело о Христе много китайцев. После моей православной церкви это было, конечно, непривычно, но я не религиозный человек, а верующий, поэтому понимала, что каждый народ имеет право поклоняться моему Христу так, как ему это виднее. Главное – чистая жизнь и любовь к Богу и людям, а враждовать с кем-то из-за того, что тот крестится не двумя перстами, а тремя, я точно бы не хотела – это будет большая радость для дьявола! Я думаю, что в Африке, наверное, религия будет внешне тоже отличаться, но для меня главное не как, а что. Если после исполнения моих традиций я люблю Бога и людей, то все хорошо, а если я поставлю сто свечей и покрашу на Пасху 250 яиц, а с главным (любовью) у меня пока – увы и ах, то, конечно, мне нужно тут думать.

И вот я слушала эти удивительные песни и видела блеск их немного раскосых глаз, но понимала, что благодаря вере в Одинакового Бога Христа у нас одно сердце, и мне очень хотелось петь вместе с ними. Я стала тихонько просто подпевать под музыку: хунь чунь чунь и хань чань чань, мунь чунь чунь… Это я так и пела! Удовольствие было небывалое! Я чувствовала себя единым целым с незнакомой мне ранее народностью, и это чувство дружбы и единения трогало меня до слез, я правда чуть заплакала там от этого – от радости.

С этого дня я и Лана стали друзьями. Она прекрасно говорит по-русски. И она сделала так много для меня, моего сына и наших особых ребят!

Лана была переводчиком, переводила меня, когда я рассказывала о нуждающихся алкоголиках, и китайцы им очень помогли. Через некоторое время после того, как мы с Ланой подружились, мой сын сломал шейку бедра (его толкнули в метро, и он упал на мраморный пол) и отказывался от врачебной помощи. Я тогда не могла понять, почему он отказывается, и я, и все родственники, и друзья давили на него, а он закрывался. В это время я сидела дома, нажимала от безысходности на клавиши планшетника, и тут выпали слова «дети дождя».

Я нажала на них и прочитала все про своего уже взрослого ребенка. Сказать, что у меня был шок – ничего не сказать. Сколько раз я пыталась показать его тому иди иному специалисту, и мне все говорили, что все нормально. Слово «аутизм» имело много степеней. «Моя» степень была не такая видимая, она называлась «болезнь Аспергера». Поэтому ее было трудно заметить с первого раза. В полной прострации я поехала к Лане, легла на пол. Она предложила помолиться. Я сказала ей: «Молись, я уже ни во что не верю». У меня не было даже слез, я не знала, что делать, я не могла молиться. В моей голове в то время было только два неправильных вопроса: зачем? и за что?

Лана спросила: «Ты вообще не веришь?» Я ответила: «Если ты веришь, я могу присоединить к этому свою каплю». Она смиренно согласилась: «Хорошо», – и стала молиться, чтобы Тимофей согласился на операцию. В это время Тимофей сидел дома и вообще отказывался с кем-либо общаться. Пошел почти месяц со дня его перелома, и никто не мог до него дотронуться. Когда я позвонила в клинику друзьям и попыталась кого-то пригласить оттуда, предупреждая, что он боится докторов, а меня спросили: «Он идиот, что ли?» – я, отчаявшись, оставила все попытки объяснять дальше.

И вот Лана стала молиться. В это время мне позвонила мама и сказала:

– Лена, он хочет идти к своим друзьям в метро, я закрою дверь и не пущу его.

Нужно добавить, что была зима, огромные сугробы, и пешком идти до метро быстрым шагом нужно было минут 15–20, а у него нога волочилась.

И тут я ответила ей:

– Открой дверь, пусть идет.

Она возмутилась:

– Как? Ты что, не мать, что ли?

Я твердо ответила:

– Открой дверь и выпусти его, иначе я приеду и открою сама, пусть делает, что хочет.

Я интуитивно от безысходности, достигнув своего дна, признав свое бессилие, решила отдать его в руки Божьи, потому что другого входа уже не было. Мама еще поругалась на меня, но я стояла железобетонно, и она открыла дверь. Через час мне пришла смска от сына: «Я все разобрал, у меня было десять страхов, мы их разобрали, все хорошо». Я, лежа в бессилии у Ланы на ковре, думала: «Очередное безумие» – и опять огорчилась.

Моя вера действительно была с каплю, а зря, иначе я бы порадовалась раньше, потому что, когда я пришла домой, я узнала, что он шел сорок минут к метро, волоча ногу по сугробам и слякоти, несколько раз упал, но у него было огромное желание, непонятное, как он сказал, самому, посетить друзей. Когда он зашел в здание метро, у него сильно упало давление, он побелел и упал на руки своих друзей. Они почти внесли его в медицинский кабинет. В этот день там третий день проходила практику женщина-врач с психологическим образованием. Она спросила его: «Почему и чего ты боишься?» Дала ему ручку и бумагу и сама нарисовала, как и что сейчас с его ногой, как будет, если ее не лечить, и как будет, если сделать все как нужно. Она вытянула из него и разобрала спокойно его страхи. Их было десять. Когда я потом спрашивала его, почему он послушал ее, а не нас, он ответил: «Вы только пугали меня еще больше, а она НАРИСОВАЛА, успокоила и спокойно все рассказала. И МНЕ СТАЛО ВСЕ ПОНЯТНО».

У меня не было слов после этого… Это было такое обличение, но тогда я не умела по-другому. Сын согласился что-то делать, и вот тогда подключилась Лана. Она и ее муж Вэй возили его в китайский центр делать снимок, чтобы китайские врачи дали рекомендацию (сыну казалось, что китайские врачи знают что-то такое, чего наши не знают, и он им доверял, что было нам на руку). Китайские врачи посоветовали срочно вставлять штифт, и я повезла сына в ЦИТО, с трудом объясняя про его страхи и уговаривая отнестись как можно более щадяще. Тут я услышал еще один вопрос: «Он что, психованный, что ли? Тогда вам в психушку нужно, а не к нам!»

Я, ужасно стыдясь, пыталась выкрутиться и как– то объяснить, боясь, что если я скажу про аутизм, то его вообще не примут в клинику.

Я говорила: «Нет! У нас все нормально, просто он с детства ничем не болел и поэтому вообще не любит докторов!» А мне отвечали: «Ну у него перелом шейки бедра – это не болезнь, это травма! Он что, сам этого не понимает?»

Я, опять стыдясь и пытаясь как-то выкрутиться, объясняла какую-то чушь…

В результате нас все-таки положили в клинику и стали готовить к операции. Лана и Вэй помогали в этом, так как я была никакая. Вэй даже помогал в каких-то гигиенических подготовительных к операции процедурах. Через некоторое время доктор (как мне сказали – байкер) пришел и сказал: «Мы будем делать ему эндопротез».

Я обомлела. Мало того что эндопротез в десять раз дороже, но как я скажу об этом сыну, еле-еле согласившемуся на штифт? Не помню как, но худо-бедно мы ему это объяснили и уже почти уговорили. В это время я пошла забирать снимки из рентген-кабинета, и рентгенолог спросила меня:

– Я не поняла, вы что, собираетесь ставить ему эндопротез?

— Да…

– Но ему ведь мало лет. Зачем?

– Но мне сказали, что даже английской королеве делали эндопротез.

– Ну да, – ответила рентгенолог, – английской королеве 150 лет, а он ведь еще молодой, и почему вам делают эндопротез не в отделении эндопротезирования? Понимаете, если сейчас ему сделать эндопротез, то через несколько лет его придется менять. А это очень сложная операция. Есть ли в ней необходимость? Идите, проконсультируйтесь к эндопротезистам.

Я пошла консультироваться. И там мне жестко сказали: «Нет, вы что? Нужен штифт». Я пришла к доктору-байкеру и попросила его сделать нам штифт, а он ответил: «Уходите отсюда, раз вы знаете больше, чем я. Уходите и все, я с вами не желаю иметь дело».

Я стояла, онемев… Я вообще таких слов о себе в жизни ни от кого не слышала.

И если бы мой сын был беспроблемным, я бы наверное была в этой ситуации более жесткой и храброй, но я себя чувствовала абсолютно беззащитной заложницей ситуации. А доктор-байкер зашел в палату и сказал Тимофею: «Собирайся и уходи!»

Я умоляла и просила его снова и снова оставить нас и сделать операцию со штифтом, но он был настолько обозлен нашим отказом от эндопротеза, что даже не скрывал этой злости.

Да благословит вас Господь, дорогой доктор. Вы сделали самое лучшее, что могли, иначе не было бы ничего того, что было дальше. Я набралась сил и пошла защищать сына к главврачу, и тот уже пошел говорить о нашем возвращении. Но тут я увидела на пороге палаты шатающегося Тимофея с вещами в пакете. Я хотела уговорить его остаться. Но Тимофей сказал: «Нет, я больше здесь не останусь! Он сказал мне, чтоб я уходил!»

Выгнанные, мы сидели вдвоем на лестнице, я не знала, что делать и куда идти. Сын сказал, что больше туда не вернется, и вариантов больше не было. В это время мне позвонила подруга и сказала: «Проконсультируйся в институте Бурденко, может быть, они что-то смогут». Я позвонила Лане, она отвезла сына домой, а я поехала в Бурденко. Там посмотрели снимок и сказали:

«Времени прошло очень много, почти месяц, есть только один человек, которого мы знаем, который может вам помочь, он делает костную пластику, но он в Питере, его зовут Тахилов Рашид Муртузалиевич».

У меня не было сил ни на какие дальнейшие действия. Я приехала домой, и в это время мне позвонил муж. Он сказал:

– Ну я доехал, все нормально.

Я переспросила:

– Куда?

– Ну как куда? Я же в Питере, я тебе говорил.

– В Питере? А ты можешь спросить, кто– нибудь знает врача…? – и я прочитала по бумажке его имя.

В телефоне я услышала:

– Сейчас я спрошу своего друга, администратора театра… – пауза, и дальше: – Администратор сказал, что это его друг, я перезвоню.

Через три минуты раздался звонок из Питера:

– Это Рашид Муртузалиевич, рассказывайте, что у вас?

Я в слезах и соплях стала рассказывать. Он попросил прислать снимок. Были праздники, я не знала, как перенести снимок в тот формат, который он просил, но вместе с соседом мы нашли стекло, кальку, подставили лампу (все это посоветовал сам доктор), сфотографировали и переслали. Он перезвонил: «Знаете, перелом – не сахар, и времени много прошло, но если бы это был мой сын, я бы дал ему шанс и сделал бы штифт». Эти слова, особенно про сына, стали решающими. Я сказала: «Мы едем», – еще не дождавшись согласия Тимофея. Потом позвонила его знакомой девочке Ниночке Романюк, с которой он дружил в школе, и на голой интуиции попросила ее позвонить Тимофею, рассказать, что есть хороший доктор в Питере и засомневаться в его храбрости. Обязательно сказать: «Но ты же все равно не сможешь туда поехать, ты, наверно, побоишься, это очень сложно». И когда я приехала домой, Тимофей сказал: «А если в Питер поехать? То как, это очень дорого? Ниночка говорит, там хороший доктор…» И мы поехали в Питер.

Все это время меня провожала, встречала, оберегала, молилась за меня моя Лана. Она была для меня как сестра и мама одновременно. Я потом долго размышляла, почему Бог отправил меня в Питер? Потом поняла. Только там мы остались с сыном вдвоем, никого не было рядом, и с того времени мы запустили процесс сближения к друг другу, и, что интересно, он сам сказал мне позже то же самое: «Мне кажется, мы в Питере больше с тобой сблизились. Наверно, для этого мы туда и попали».

Операция прошла удачно, и мы возвратились в Москву, где нас опять встречала Лана. Блестящий и успешный юрист, она помогала точно по Святому Писанию, как добрый самарянин, всем, кто в этом нуждался. Я много раз от посторонних людей буду слышать потом рассказы о ее щедром сердце и добрых поступках. Когда мы начали работу с ребятами-аутистами в театре, Лана приходила на репетиции, организовала через китайскую церковь бесплатно стол китайской кухни для нас. Ее веселый характер и слова восхищения очень нравились и нам, и всей нашей особой команде, когда мы уставали, я звала ее, и она вмиг поднимала нам настроение!

Она молилась за всех, вставая в 5 утра, и когда я осталась у нее один раз ночевать, я слышала, как сначала шли китайские непонятные слова, типа хунь, цунь, мунь, а потом много-много имен, включая Путина, Медведева, патриарха Кирилла (молитесь и благословляйте власти), потом шел Израиль, а потом я слышал свое имя и имя Тимофея и всех наших аутистов. Она честно вымаливала нас.

На спектакле была представитель китайского культурного центра, которая попросила нас дать пьесу для перевода на китайский язык (чего мы, кстати, до сих пор так и не сделали из-за отсутствия времени). Ланин муж Вэй – компьютерщик, и он помогал нам с компьютерными программами и со всеми вопросами, касающимися Интернета. Дай Бог каждому таких друзей! Спасибо вам большое, Лана и Вэй! Ваш дом – это давно мой дом.

Я остаюсь там ночевать, когда наши разговоры и молитвы заканчиваются падением от отсутствия сил на пол.

Я давно ем вашу уже любимую мной китайскую еду палочками, как и вы.

Я ездила в Китай, и мне дали сказать в вашей церкви об аутизме и о любви к этим ребятам. Два дня я говорила там о любви к особым людям.

После выступления ко мне подошел парень– аутист. В первый день до моего выступления он тоскливо сидел один. И никого рядом. Во второй около него сели люди и взяли его за руку. Я видела его глаза. Это незабываемо. Он подошел (как и у наших, его китайская речь была тоже не очень членораздельна, но китайцы поняли и перевели) и сказал: «Я буду скучать по вам. Приезжайте, пожалуйста, еще!»

И я ответила: «Молись за меня и за всю нашу команду, чтобы мы приехали всем театром, и тогда тебя мы тоже возьмем с собой на сцену!» И он обещал молиться.

 

Геннадий Циколия

Геннадий Циколия. Я никогда не видела этого прекрасного человека, который бесплатно сделал наш сайт Колобок777, который мы, увы, сами не очень хорошо использовали – просто было некогда, был совсем неразработанный сайт, было очень много выступлений, и общение с ребятами, дни рождения, совместные встречи и другие проекты казались важнее. Сейчас мы сделали свой сайт, даже два, но то, что этот человек, узнав от нашего шеф-повара Андрея Стародубцева о необходимости помощи и поддержки, сразу же откликнулся и дал своих людей – за это спасибо вам огромное, Геннадий и Инна!

Благословляю вас!

 

Евгения Ларина из издательства «АСТ»

Евгения Ларина. Издательство «АСТ». Женечка, спасибо тебе огромное. Ты первая поверила в то, что эта тема будет полезна и другим, и предложила: «Напиши». Я надеюсь, что ты окажешься права, и это действительно кому-то поможет. По крайней мере, когда я послала черновик своей подруге – жене нашего итальянского колобка, а она отправила маме одного мальчика-аутиста в Ижевск, я услышала такой отзыв: «Мы прочитали с еще одной мамочкой особого ребенка, посмотрели ваш спектакль на ютубе, и поняли: а чего мы сидим? И чего мы ждем? Нужно молиться и действовать!»

Так что первый отзыв, именно с такой реакцией, как я хотела, уже получен до выхода книги в свет. Я искренне надеюсь, что еще кто-то возьмет нужное и забудет остальное.

Женечка! Ты честно контролировала меня, и чтобы книга вышла, напоминала мне о сроках. Ты написала мне первые ободряющие слова. Я тебе очень благодарна.

Но главное – ты внесла свою лепту в нашего Антона тоже, и именно по твоей инициативе Антон получил на свой день рождения прекрасные и столь нужные ему книги про вышивку, бисероплетение и изготовление игрушек…

Это был вклад в СЕМЬЮ, которую мы пытались ему создать в его День! Каждый человек, кто вкладывает в более слабого и нуждающегося, – каждый достоин того, чтобы о нем упомянули.

Ведь именно в нем и живет Христос! И именно на этом отношении проверяет Христос наше отношение к Нему…

 

Джигарханян А. Б. (Еще о нем!)

Армен – это самый близкий друг мужа. Когда у него случилось несчастье в жизни и он лежал в больнице – навещать его помимо меня могло только два человека – Джигарханян с Виталиной.

Его знаменитое обращение к друзьям и часто просто ко всем входящим в его кабинет «золото мое!» – сразу растапливает лед в сердцах.

Поэтому это имя неслучайно сразу пришло мне в голову.

Джигарханян – один из самых дружелюбных людей, открытый миру, человек двух, нет многих национальностей, знающий, что самое главное в жизни – это любовь.

У меня это даже запротоколировано – мои друзья брали у него радиоинтервью, а я параллельно сделала на планшете видеозапись, спросив его: «Армен Борисович, а что для вас главное в жизни?» «Любовь!» – ответил он мне.

Когда наши особые ребята пришли к нему в кабинет, у меня было ощущение, что их ждал весь мир, распахнув свои объятья в лице Мастера!

Он мог не знать что-то про аутизм, про особые потребности или их нужды, но он все знал про Любовь – а это и было главным для них. И разве не для всех нас? И самым нужным!

Мы лепили из глины, девочки смеялись от того, что были измазаны шоколадом и глиной, смеялись его шуткам, смеялись, сидя в кабинете Великого Мастера, куда не всем возможен вход!

Это было наше первое вылезание из кастрюли. И какое сразу удачное!

Танечка обычно не соглашается ходить куда-либо одна. Но нам позвонила ее мама и сказала: «Не поняла, что произошло, но Танюшка пошла одна в магазин!» А мне кажется, я догадалась – что. Я думаю – у них появился внутренний ресурс, какой бывает у тех, кто получил много внимания и принятия от какой-то значимой личности.

Я помню, как они почти прыгали, когда шли по лестнице вниз от него, как сияли их глаза и как много счастья было в их лицах! Потом он пригласил нас к себе и дал разрешение сыграть на священных подмостках своего театра. Я надеюсь, вы не пожалели об этом, Армен Борисович!

Потом мы записали у вас в театре свои песни в студии звукозаписи.

Потом мы подружились с вашими актерами, и они сыграли у нас.

Потом Виталиночка спрашивала каждый день, что нам нужно и чем помочь.

Потом вы записали своим неподражаемым голосом несколько фраз Колобка для нас, и этим мы увековечили наш спектакль!

Потом вы разрешили делать кухню, лепку и все, что мы хотим.

Потом можно было приходить в театр всем нашим друзьям и знакомым, сказав на вахте словопароль «колобок», и всех пускали к нам. Как много мы приобрели в этот период друзей! Потому что прийти куда-то в подвал – это одно, а прийти в театр Джигарханяна – это совсем другое! И многие приходили просто поинтересоваться из– за театра, а уже потом оставались из-за нас самих.

Потом вы поздравили нас с премьерой, и мы почувствовали себя принятыми в настоящую театральную жизнь.

Потом мы рассказывали вам о наших успехах, и вас это радовало, и вы удивлялись.

Потом мы все молились за вас от всего сердца, когда вы болели, и радовались, когда выздоровели.

Потом вы подписывали письмо Краснодарской филармонии, чтобы они тоже помогли другой группе ребят в Краснодаре осуществить то, что удалось нам, чтобы это распространялось.

Мы благословляем вас, Армен Борисович и дорогая Виталиночка! От всей души!

 

Наша Марина

Марина – отдельная песня!

Как к нам пришла Марина…

Я не знала еще тогда, что у Марины 1-я группа, что у нее диагноз, не у всех людей вызывающий вдохновение. Что иногда она хихикает как ребенок и подпрыгивает кверху, иногда нюхает мех на воротнике кого-то, с кем говорит (если этот человек ей нравится), или на худой конец, если нет меха – волосы на голове человека…

Что у нее бывают неровные эмоционально дни, и ей самой трудно с этим справляться, но вместе с кем-то – легче…

Некоторые из вас уже испугались?

Я пишу и думаю – если бы я прочитала такое сама, то наверное тоже бы испугалась – что-то неизвестное и непонятное всегда пугает… Но я так счастлива, что знаю этого человека!

Марина – это особое благословение в моей и нашей (ребят из спектакля) жизни!

Сейчас она спит в соседней комнате, так как завтра нам ехать на ярмарку продавать наши тарелочки и сувениры, а от меня ехать удобнее, и думаю, будет прыгать до потолка, когда узнает, что о ней еще и написано в книге, но поверьте – она этого заслуживает.

Пришла она к нам именно из-за спектакля.

Марина появилась в нашей команде после спектакля в одном клубе «Lookin Rooms», куда нас пригласили сыграть кусочки из спектакля. Клуб этот по воскресеньям наши друзья из евангельской церкви использовали для евангелизации и спасения молодежи от наркотиков и делали там много других добрых дел. Они молодцы.

Но мы в тот раз были все уже на грани раскола.

В этот день все плохо было с самого начала. Даже еще до нас все было плохо, потому что до нас там ночью праздновали Хеллоуин, который я очень не люблю. И когда мы вошли, то увидели оторванные руки и ноги, висящие на потолке, сопли паутины, челюсти, глаза на ниточках, вылезшие из орбит, кости и прочее все в этом ключе. Мне все это сильно не нравилось, но это не суть.

Я подумала: что будет с нашими особыми ребятами, когда они это увидят?

Но это было не все! Туалеты в клубе были темные, да собственно просто черные, и света в них не было! Я сама, когда первый раз туда зашла, чуть не заорала – не знаю, как и что там может твориться, и для чего они на самом деле. Но что не для прямого туалетного предназначения – это я точно поняла.

Я представила себе наших особых ребят в этих туалетах без света, и как потом если что (а без света «если что» – может быть очень даже «если что»), и как нам им потом помогать с одеждой и возиться со всем прочим?

Но и это было не все!

Оказалось, что время, которое нам дали как репетиционное – и оно нас вполне устраивало, – дали не только нам (театру), а еще нескольким музгруппам, и на сцене – на той сцене, которая предназначалась по договору только для нас (!), уже стоял огромный барабан, который мне, уже доведенной до кондиции черными туалетами и остатками Хеллоуина сразу же, если честно, мысленно захотелось проколоть чем-то острым!

Поэтому я, защищая наше время, очень нервно разговаривала с музыкантами, чьи барабаны стояли на сцене, поэтому я не очень вежливо разговаривала с нашими артистами не-аутистами, которые забыли часть реквизита, пытаясь выкрутиться из ситуации с наименьшими потерями, и поэтому все были уже очень «горячие» еще до прихода особой команды…

А когда те пришли с опозданием, у нас не осталось репетиционного времени, и все пришлось менять на ходу и валить в кучу, и тогда…

Короче, если бы не Света Китчатова и ее оптимизм…

В конце дня я получила даже несколько гневливых смс с претензиями ко мне! О непрофессионализме! Это вам как?

Но в этот исторический день к нам пришла Марина.

И это было одно из лучших наших человеческих приобретений!

Она подошла после спектакля и как-то испуганно спросила: «А вы – кто? Вы – актеры?» И ее большие прекрасные глаза, один из которых был с небольшим отклонением в сторону, внимательно и доверчиво смотрели на меня.

Я важно ответила: «Да!»

На этом важность моя и закончилась, потому что Марина сказала: «Я сюда часто хожу. В клуб. И сегодня я решила ночью точно покончить с собой. Я и раньше это хотела сделать. Но сегодня точно решила. И вот я не ожидала, что вы… вы… это сделаете! Как вы это сделали со мной? Что это? Я хочу жить. Я не хочу вас терять. Я хочу с вами. А можно мне ваш телефон?» Руки у меня были заняты реквизитом, но рядом стоял Волк – Рамиль, и я попросила: «Рамиль, дай телефон девушке!»

Марина позвонила, и мы начали общаться.

Наш Колобок-Леша говорит сейчас: «Вот, Лена, я сказал нашим ребятам: вы не хотели общаться с Мариной, считали ее странной, а Лена ее приняла, и от Марины сейчас столько добра и столько благословений!»

И кому-то может показаться, что правда я такая добрая. Увы, это не так! Совсем даже не так.

Но очень добр Тот, в Кого я верю, и Он все сделал совершенно потрясающе! Когда Марина позвонила в первый раз, у меня было печальное настроение, и я знала – чтобы улучшить его, мне хорошо бы кому-то помочь. Это всегда действует.

Марина сказала: «Я так хочу на воздух, на природу! А то опять у меня сейчас были плохие суицидальные мысли».

А мне как раз нужно было съездить на дачу. Я, сама от себя не ожидая, механически и предложила: «Поедешь со мной на дачу?» И мы поехали.

Я не буду подробно описывать, как по дороге к нам присоединилась еще одна моя знакомая – Саша, узнав, что мы едем на дачу, и как выяснилось, что и эта знакомая тоже была в депрессии.

И вот в машине трое! Две – в натуральной депрессии, третья – просто в печали.

Я включаю музыку. Вальс из фильма «Мой ласковый и нежный зверь».

Саша: «Не надо! Выключи! У меня от этой музыки еще большая депрессия». Выключила.

Включаю Баха. «Нет! Не надо, мне грустно!» – доноситься из второго угла!

Но в результате я узнала, какая музыка помогает от депрессии.

Моя Саша, опытная депрессивная, рассказала. Знали ли вы, что Моцарт помогает от депрессии? Я теперь знаю! Симфония номер пять или Ночная серенада – это то, что надо!

И вот мы приехали на дачу. Я, еще не зная, кто такая Марина и чего можно от нее ожидать, опасаясь всего, попросила сторожа разыграть при мне одну сценку: «Когда я приеду и мы выйдем, я спрошу у тебя: «А где охранники?» – а ты мне ответишь: «Сегодня вы же сами троих отпустили в город до завтрашнего вечера».

Мы так и сделали, я обезопасила себя, как могла, и успокоилась.

А с Мариной мы начали общаться.

По рассказам Марины ее дедушка был очень строг, и маме пришлось отдать ее в детский дом, но маме и бабушке было ее очень жалко, и они забрали ее домой. Плача, Марина смотрела на справку, где был написан диагноз: шизофрения и олигофрения в стадии дебилизма. Но ведь это просто бумага!!! Я знаю столько людей с жуткими диагнозами, которые поменялись на 100 процентов! И я хотела смотреть и смотрела на Марину и на Небо, которое тоже кое – что еще все– таки может! И я хотела верить!

Одна замечательная доктор Нина Петровская, психолог, сказала: «Мне всё равно какой диагноз и что написано. Я думаю, как помочь».

На даче мы пробыли недолго. Потом вернулись вместе в Москву. Потом стали общаться больше, больше. Я понимала, что некоторые странности Марины могли напрягать. Она, например, очень любила кладбища и часто туда ходила. Она раньше даже работала на кладбищах, я не спрашивала ее кем.

Но постепенно я как-то привыкла и стала принимать ее особенности и ее, как она есть. С ее прыжками, ее смехом, иногда непонятно по какому поводу, и с ее любовью к кладбищам. Ну кому– то нравятся парки, кому-то кладбища, не все ли, действительно, равно. Но зато Марина – гений продаж. Она продала столько наших изделий, что с ней никто не сравнится.

Когда мне плохо, я получаю от нее смс: «Не бойтесь! Только вперед! Я с вами! Со мной вы не пропадете! Мы вместе командой многое сможем!»

Она ездила и обжигала с Лешей-Колобком целый день керамику, когда было некому, она убирала мою комнату и мыла машину, когда у меня не было сил.

Когда она увидела человека с ментальными особенностями в одной группе и над ним немножко подхихикивали, она сказала: «Господи! Они даже не знают, как ему плохо. Как я хочу помогать таким людям!»

У Марины огромный творческий потенциал, живая фантазия, а ресурс ее человеческого данного Богом добра и желания помощи другим людям вообще неиссякаем. Она удивительно позитивна, несмотря на приступы депресняка, и вообще она просто гений!

С Мариной мы теперь, правда, смеемся значительно больше, чем раньше – когда едем в машине после Сочи, нам холодно, и мы одеваемся в костюмы Колобков, когда пытаемся запихнуть в мою машину Костюм Дерева, когда бежим по дороге домой, согреваясь этим. И делая многие другие простые вещи.

Марина – невероятная юмористка. С ней смеяться хочется очень часто, и это так исцеляет нас двоих! Она помогает мне понять аутистов, и недавно был случай, когда она поняла очень сложного мальчика с очень сложным внешним поведением и за несколько минут убрала все его повторяющиеся стереотипы, просто пообщавшись наедине! Она сказала мне: «Вы его не понимаете! Он очень умный! Просто вы с ним не умеете!» А она сумела!

Если Марина выберет путь изменений для себя, я уверена – ее ждет большое будущее! Я в нее очень верю!

 

Наш Савва (еще о нем)

Савва был первым режиссером, который сказал мне долгожданные слова поддержки: «МНЕ ВСЕ ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ: И ПЬЕСА, И ЗАДУМКА, И ВООБЩЕ ВСЕ. Я ВЕРЮ!»

Это был полный Анти-крот. Он верил в нас все время, верил, когда мы ошибались, когда не верили ему и себе. Он верил, когда мы боролись с трудностями, когда двери еще были закрыты. Он тихо и спокойно верил.

Для него это был не первый опыт работы с ребятами с особыми потребностями. Он спокойно и доброжелательно реагировал на немытые волосы у Антона и отсутствие у него признаков использования дезодоранта. Он прошел хорошую школу любви у Калягина, и, в отличие от меня – Гончаровского выпускника, привыкшего в подражании Учителю покрикивать и хмурить брови, он улыбался, ждал инициативы от актеров, любил ставить этюды, любил людей и актеров и все время ждал чуда и был готов к нему.

Чудо не было для Саввы чем-то сногсшибательным. Он когда-то ездил за чудесами в Иерусалим, но потом, приехав, понял, что много чудес приехало вместе с ним в Москву. И так и стал с ними жить. Если Света Китчатова была для нас эмоциональной и психологической поддержкой, то Савва был театральной тихой гаванью, где разные актеры, как корабли разного формата, могли спокойно и не сталкиваясь бороздить океанские просторы, возвращаясь потом в пределы этой гавани и оставаясь самими собой. И все вышесказанное относилось ко всем актерам – особым и не сильно особым (опять хочется спросить: а есть не особые?).

Но нашим ребятам из мастерской с Саввой просто повезло: более принимающего режиссера было бы трудно найти, и я думаю, что это была особая милость. Никто из них никогда не видел его раздраженным, злым и даже просто недовольным.

Как будто всю жизнь он только и готовился принять в свои ряды нас.

И вот мы пришли! Сначала я, потом мама Жени (зайца Яна), потом Женя, Антон, Милана, Танечка.

Я пишу сейчас и понимаю, что нереально вспомнить все! И особенно всех! Это были какие– то четкие пазлы неба, которые понимаешь, только когда оборачиваешься назад.

Но что я особенно помню, и с тех пор во что я безоговорочно верю – это тот принцип, который я назвала бы: «Верь в лучшее всегда!», или даже вернее: «Если закрылись одни двери – откроются лучшие».

Не откажись петь вторую арию Создателя певец из театра Назарова, не было бы у нас никогда нашего любимого Кобзона.

Не откажись признать нашу пьесу как имеющую место на существование бывший режиссер театра Джигарханяна, не было бы у нас роли Крота.

Не… Да что тут говорить?

Не попроси нас наша любимая Лариса из кафе «Мольберт» отпраздновать день рождения Антона в другой день, потому что в этот был день рождения другого человека – не было бы у нас дня рождения Антона в ЦМТ с прекраснейшим фонтаном, гораздо более комфортным по размеру для дня рождения помещением и более престижным, что ли, даже на тот момент.

Все неслось с какой-то нереально огромной скоростью. Только что мы заплатили за аренду театра, и уже нужны костюмы, актеры, песни, декорации и прочее, а нас с Саввой только два человека, не считая особых ребят…

 

День рождения Антона Кузнецова

А потом мы сделали большой и широкий день рождения Антону – я позвонила всем, кому только могла, и кто был в записной книжке, и предложила в этот день стать его семьей – братьями и сестрами. Все-таки если рассматривать это в мировом ключе – это ведь правда, да? Объясняя, что у него недавно умерла мама и классно было бы его поддержать.

На день рождения пришла Лариса Долина! Пришла, несмотря на то что в эту ночь была запись «Песни года», пришла, обещая на полчаса, но осталась гораздо дольше, и нас потрясло, когда оказалось, что ее любимый фильм – «Я – Сэм», про отца девочки, которого хотят лишить родительских прав, потому что у него умственная отсталость.

Я даже не знала тогда, что Долина – любимая певица Антона, а его любимая песня – «Погода в доме».

Гостями Антона оказалась также: представитель продюсерского центра «Маэстро» Юля, а подарком руководителя центра, Шепиловой Ирины, были волшебные 16 часов обучения вокалу. И когда через некоторое время Антон запел, запел он не просто так, а четко попадая в ноты и хорошо. Он запел песню Аллы Пугачевой «Волшебник», и у многих из нас тоже что-то перевернулось в сознании, и наша мечта о выступлении Антона с Примадонной стала еще сильнее. Мы верим в волшебство Создателя.

В этот день к нам присоединился Саша Мороз – капеллан Параолимпиады с диагнозом ДЦП, работающий финансовым консультантом одной большой транспортной компании. Он сказал, что десять лет мечтал увидеть нечто подобное – чтобы мы «перемешались» и сидели вместе как ни в чем не бывало за одним столом в красивом кафе (мы сидели в уютном кафе «Коста кофе» гостиницы Центра международной торговли на Краснопресненской набережной, напротив нашего родного кафе «Мольберт»).

За второй дверью кафе был эксклюзивный фонтан необыкновенной красоты – цветной и сверкающий в темноте огнями. Мы вышли к фонтану, и вдруг нам захотели спеть. И мы спели песню из нашего спектакля «Мы будем верить, мы будем жить!».

И это была квинтэссенция вечера, вызов всему, что могло бы нам помешать, вызов сомнениям и страхам и настоящее торжество «однородности наших глин».

С нами вместе пел художник Малев, подаривший Антону шикарную картину, директор радиостанции «Новая жизнь» Миронов Андрей, подаривший поздравление по радио, директор радиостанции «Новое радио» Дима Ковалев, предложивший сделать радиоспектакль, девушка Таня, испекшая Антону торт своими руками в виде сердца, китаянка Лана, подарившая что-то очень китайское – настолько, что я не успела тогда понять, что это было.

На столе были свежие салаты от неизвестного лично нам тогда Семенова Виктора Александровича – владельца «Белой дачи», который узнал о дне рождения неизвестного ему простого парня Антона накануне, на выставке в ЦДХ, и отдал все, что у них с собой было, и еще прибавил от себя (Антон передает вам спасибо, дорогой Виктор Александрович!), лежала колбаса, отданная представителями главы республики Мордовия Волкова Владимира Дмитриевича, которые тоже на выставке в ЦДХ узнали об этом намечающемся дне рождения от эколога Веры Кривощеповой (спасибо огромное!).

За одним столом с нами сидел Эльбрус из специализированного колледжа и представительница директора Продюсерского центра Юля, сидел особый друг Антона, почти не разговаривающая Амина с мамой Урият, и директор радио Ковалев Дмитрий, предложивший нам поставить радиоспектакль.

Издательство «АСТ» тоже прислало своего представителя и подарило Антону много интересных книг по любимой ему теме: вышивка, бисероплетение, игрушки.

Когда он уезжал, нагруженный подарками и провожаемый многочисленными новыми друзьями, телефоны которых у него была возможность взять, думаю, что Тот, Кто смотрел на нас сверху, был очень доволен, потому что в тот день мы были все точно «из одной глины».

И мы продолжаем нести эти идеи в мир дальше…

 

Как мы получили кафе «Мольберт». Лариса и Слава

Я приехала из Китая и, поскольку в холодильнике было пусто, пошла обедать в свое любимое кафе «Мольберт». Любимая наша Лариса, хозяйка кафе, была печальна, и это совсем не было на нее похоже.

Я спросила, поедая вкусный салат:

– В чем дело?

Лариса ответила:

– Одна официантка беременна и в декрете, другая болеет и на больничном, у третьей заболел ребенок и она с ребенком сидит, я просто умираю от усталости, у нас один официант – Азиз.

Я шутливо спросила:

– Что, поработать у тебя официанткой?

И вдруг Лариса серьезно отвечает:

– Да, давай! Ты меня так выручишь!

Я, чуть не подавившись салатом, всё же вспомнила, что это была даже какое-то время моя мечта – попробовать поработать официанткой, и, сбегав домой принять контрастный душ, чтобы не заснуть, я вернулась к Ларисе, готовая делать все!

Я проработала официанткой всего наверное пять-шесть дней. Немного. Я честно пыталась побеждать зло добром, поэтому, когда недовольный моей неопытностью Азиз (Азиз, прочитай это!) не давал мне забрать мое блюдо первой и хватал его из моих рук, я не роптала, ждала, а потом шла и протирала не только свои столы, но и столы Азиза, меняла у него на столах вилки и ножи в деревянных стаканчиках, забирала у его клиентов грязную посуду…

Мне немножко неловко сейчас, что я пишу о своих подвигах, как будто хвастаясь. И вместе с тем моя мотивировка – свидетельство! Свидетельство того, что бывает, когда человек приносит жертву. Любую. Свое время, свой талант, свое эго.

И вот что было со мной дальше.

Хозяин кафе (спасибо, благородный человек, Слава), увидев эти скромные подвиги, сделал в конце моего бенефициантского выступления официанткой красивый стол (не пустой!), пригласил меня и сказал: «Ты помогла нам, когда нам было трудно. Дело не в том, что ты поработала официанткой – в конце концов для меня не трудно было кого-то и нанять, но мне понравилось, что ты сняла свою корону артистки или важного человека и помогла нам в простоте сердца. И я тоже хочу тебе помочь. Мы с Ларисой на все субботы отдаем тебе эту веранду в нашем кафе абсолютно бесплатно – собирайтесь с вашими особыми ребятами по субботам на веранде и делайте все, что хотите!»

Таков был результат моей скромной жертвы.

Сказать, что я была потрясена, – это ничего не сказать! Слезы стояли в моих глазах. А Слава не унимался и добил меня еще и подаренной эксклюзивной водкой (которую я не пью, Слава, но как тебе об этом сказать, когда ты так от души даришь?) собственного производства в бутылке эксклюзивного дизайна. Она стоит на шкафу на кухне, радуя дизайном, надеюсь, она как вино станет от времени еще дороже.

Лариса любит ребят как своих. Они любят ее. Когда Лариса узнала, еще до того как нам дали веранду кафе, что мы делаем спектакль с ребятами о межнациональной дружбе, узнала о нашей теме «Мы все из одной глины», на протяжении всех репетиций она безвозмездно и постоянно снабжала нас пиццами, бутербродами и другими вкусностями для всех. Она звонила: «Лена, забери! Лена, не забудь! Я вам все сделала». Это было для нас реальным спасением от голода. В театре в тот момент буфет был на ремонте, а идти куда-то не было времени. И благодаря этой пище мы на спектакле ели все вместе, как одна семья – все были очень голодными и так радовались этим дарам, и разделяться на какие-то отдельные уголки для еды просто не было возможности. Это тоже нас «перемешивало».

Лариса и Слава! Да благословит вас Господь!

 

Побеждай зло добром

Особое место в нашей деятельности занимает, конечно, духовная часть. Многие из нас христиане (большинство), но есть друзья и другой религии, и мы, рассказывая о своей вере, стараемся уважать другое мнение.

И вместе с тем слова «побеждай зло добром», сказанные Христом более двух тысяч лет назад, актуальны для всех. Мы изготовили сердца (Лена и Коля, спасибо особое за ваш труд и вашу невероятную поддержку во время спектакля – и машиной, и печатанием, и организацией кухни), и эти сердца стали всем раздавать. И раздаем по сей день! Это была наша мини-евангелизационная акция, в которой наши православные ребята с огромным удовольствием принимали участие.

А я к тому же понимала, что абсолютно для всех – особые они или нет – вера и духовная жизнь имеют огромное, если не первостепеннейшее значение. Чтобы это понять, стоит посмотреть хотя бы на Ника Вуйчича, с которым мы встречались в Сочи, или прочитать книгу Тремпл Грендин (знаменитая женщина-аутист), которая, чтобы почувствовать Бога и зайти в Его дверь, залазила в дверь на чердаке, которую от нее, не понимая этой жажды соединения с Творцом, даже забивали гвоздями, но ее это не останавливало.

Поэтому мне крайне обидно было слышать от одного духовного лица о наших ребятах: «Их даже причащать нельзя».

И вот мы организовали эту акцию, и ждали историй, которые нам должны были написать по Интернету, добавляя примеры этих побед.

Увы. Их было так мало. Мир не хотел побеждать зло добром. Это было непривычно, незнакомо и не принято.

И тогда я предложила нашим особым ребятам, с которыми мы встречались каждую неделю, найти зло – а их многие даже просто по дороге, увы, обижали уже из-за особого внешнего вида, победить это добром и потом рассказать.

И вот тут и произошел прорыв.

Люди стали в ответ откликаться, и у нас накопилось уже много историй, которые мы надеемся вскоре издать. И так как мы раздаем сердца «побеждай зло добром» везде, где только бываем, то если хоть кто-то сделает так, прочитав эти слова – мы будем причастны к этим победам!

 

Наши любимые итальянцы и любимая Ира Галимова – жена итальянца

Мы очень хотели, чтобы наша «кастрюля» расширялась, и мечтали о дружеских связях с другими народами. И вот оно произошло – очередное То, что некоторые называют совпадением. Друг Джигарханяна – фотограф-итальянец Габриэль безвозмездно помогал и снимал на фото и видео наших ребят и главное – шикарно играл Колобка-итальянца в нашем спектакле. Габриэль сделал для нас то, о чем мы не могли мечтать – у нас был бесплатный личный фотограф высочайшего уровня. Фотовыставки Габриэля Лентини проходят вместе со знаменитым Виктором Ахломовым, и это о чем-то да говорит!

Габриэль познакомил нас с Карло – продюсером великого в своем таланте и скромности певца Николо Конджи, о котором Лариса Долина сказала: «Где вы его нашли? Это чудо! Такого не бывает! Я за все время первый раз вижу подобное!» Но сначала об Ире.

Ирочка Галимова поддерживала нас с первого дня. Она переводила Габриэлю непонятные слова. Снимала все на фото и видео, когда он сам был на сцене, ездила на все благотворительные выступления, какие только могла, помогала с костюмами, организовывала, утешала, ободряла. Она любит нашу особую команду как свое сердце – возможно, как вклад в память об ушедшем на небо ее сыне Сереже, который был тоже не такой, как все.

Наш Антон ходил на выставки картин в Сити, благодаря ей и побывал на сороковом этаже, что оставило в его памяти неизгладимое впечатление. А Леша-Колобок благодаря ей получил переводы итальянских песен.

У певца Николо Конджи есть русская версия его прекрасной песни «Я люблю жизнь, а жизнь любит меня», которую он может петь вместе с нашим Лешей Матюкевичем, что они и делали в Сочи. И это тоже заслуга Иры.

Мы «перемешивались» как глина благодаря ей, и были одно целое.

В ее лице я имею прекрасного друга.

Габриэль благодаря ей получил счастье. Ирочка, мы любим тебя! Габриэль, а ты вообще Итальянский Колобок, который НАШ!

Карло Византини, продюсер гениального певца Николо Конджи, спасибо тебе и поклон!

Карло! Я помню, как мы с тобой встретились на Курской в «Атриуме», и Ира нас познакомила. Ты уделил мне два часа в первую же встречу. Ты честно и внимательно выслушал все: про Бога, про меня, про ребят! Я была сумасшедшая, я понимаю, но ты как европейский (старо-европейский в смысле традиций) человек выслушал все уважительно. До конца. Потом ты сказал, вздохнув: «Я одного только боюсь! Он влюбиться в вас и в вашу команду, останется тут в России и будет тут делать все бесплатно. Ведь он такой же, как и вы, сумасшедший и такой же очень сильно верующий. Но я дам вам моего певца, ладно, я дам вам этого гения, мне даже интересно посмотреть, что будет. Хорошо!»

И я поняла, что это – ПОБЕДА! Победа неба!

НАШ НИКО (НИКОЛО КОНДЖИ)

Он работал в Америке, потом после смерти своего продюсера вернулся в Италию, и продюсер Карло предложил ему приехать в Россию. В прошлом году те, кто его слышал, привели с собой на концерт еще по несколько человек – в зале Дома музыки яблоку негде было упасть! Что он делал – я вам не могу этого описать. Но я помню только, что когда он запел первую песню – за одну секунду исчез Дом музыки, исчезла сцена, а появились море, пляж, солнце и любовь!

Наши ребята были на концерте. Нико до концерта принял их всех как братьев, обнимал, сажал рядом, фотографировался с нашими сердцами, излучал свет и невероятное принятие.

Мы, те, кто был на концерте, не верили своим глазам и ушам – он брал три октавы, и его голос не исчезал даже тогда, когда он падал, бегал, подпрыгивая и делал на сцене те, как сказала Наташа– эколог, экологически чистые телодвижения, которые нельзя описать, но которые нельзя и забыть.

Он был самим собой – большим и добрым ребенком, готовым обнять весь мир!

Нам всегда достается самое лучшее, потому что наш спектакль о Творце! И Он следит, чтобы в команде были самые-пресамые классные люди!

Когда я провожала Нико и мы сидели в гостинице: я, Нико, Валерий Иосифович Ворона, Карло и музыканты, я спросила у него (Карло перевел):

– Скажи, ты мог бы нам помочь в нашем проекте? У нас нет денег, у нас нет известности, мы помогаем ребятам-аутистам, и наш спектакль про Бога и про то, что все люди – братья и сестры.

– Про Бога? – с интересом переспросил Нико. – Да, я хочу в этом участвовать! Это мне интересно.

Я спросила:

– А сможешь ли ты сыграть у нас итальянского Колобка?

Нико удивленно посмотрел на Карло, повторив:

– Колобка? А кто это?

Карло долго объяснял про русскую еду типа пиццы или булочки, но что она живая (!). Попробуйте иностранцу объяснить, кто такой Колобок – я хочу быть свидетелем этой картины! Карло размахивал руками, показывая, что костюм очень толстый и неуклюжий!

Глаза Нико стали еще больше, но видно было, что он восхищен и… РАДУЕТСЯ!

– Да, я сыграю. Я надену Это!

– А можешь ты сыграть Адама?

Он засмеялся:

– Да, это такая честь! Конечно!

– А можешь ты, сняв свою корону, поработать официантом, покормить, поухаживать за ребятами?

Нико внимательно посмотрел на меня своими большими итальянскими глазами и потом, улыбнувшись, переспросил:

– Корону? У меня нет короны! Я все сделаю для ваших ребят! Все, что могу! То, что вы делаете и говорите… Я потрясен. Я вдохновлен. Я восхищен. Я буду помогать всем, чем могу. Мне это важно как вклад в дело добра во всем мире.

Я спросила:

– Ты можешь полепить с ними из глины?

И тут его брови взлетели удивленно вверх, и я услышала очередное То, что вдохновляет всегда:

– Из глины?! Это мое любимое занятие с детства! Я очень люблю лепить из глины!

Что вы можете сказать после этого? Таков наш Нико, которого ребята просто обожают и которого мы ждем теперь каждый раз, как брата. Его продюсер Карло сказал: «Ребята, Нико не может, конечно, каждый раз приезжать к вам по первому зову бесплатно и за свой счет, но если он приедет и у него будет здесь концерт, то второй будет всегда ваш!»

Мы верим, что Нико Конджи часто будет наш!

Ведь главное верить, правда, и не сомневаться!

 

«Божья коровка»

Музыкальная группа «Божья коровка» – Наташа и Володя – помогли нам своей зажигательной музыкальной программой. У них были настолько заразительные песни, и особенно «Радуга» про дружбу, что устоять на месте было невозможно никому. Настолько костюмы и само исполнение феерически зажигательны для наших особых ребят. И несмотря на то что многие из них до этого боялись громких звуков, ваши песни им полюбились до такой степени, что это стало уже не важным. И хотя музыка была правда очень громкой, под нее все с радостью танцевали, а не пугались. Ваше отношение к ребятам, ваша поддержка и принятие их, ваш позитив и яркость очень помогли нашему спектаклю.

 

Леша заяц-адвокат (Алексей Новиков)

У нас на спектакле практически не было конфликтов, так, небольшие творческие разборки, просто некогда было конфликтовать. И тут я думаю, специально была допущена ситуация, когда наш Леша заяц-адвокат сказал, что не хочет петь песню чужим голосом, голосом Колобка Леши Матюкевича, хотя времени на запись другим голосом уже не было.

И я предложила ему за ночь решить, чью роль он хочет играть в жизни: Колобка-эгоиста или свою адвоката-зайца? И Леша выбрал лучшее.

Спасибо, что ты остался с нами тогда и выбрал нас! Благодаря тебе я научилась быть честнее и тверже защищать свои позиции.

Ты научил меня терпению и научил еще больше ценить тактичность. Ты был такой красивый, импозантный, уверенный, яркий, украшающий спектакль! А как ты произносил монолог в защиту Мыши и Любви! Нам этого никогда не забыть! Я восхищаюсь твоим талантом артиста и циркового клоуна! Спасибо! Я желаю тебе реализоваться и как режиссер – чтобы было все, как ты хотел!

 

Донецк

После премьеры в театре Джигарханяна друзья попросили нас поехать и поддержать детей там, где было страшно и опасно.

Донбасс…

Алена! Спасибо, что ты пригласила нас! Это честь!

Не все поехали. У кого-то маленькие дети, и их можно понять.

У кого-то просто страх, и это тоже не в осуждение. Это нормально.

Поехала команда из двенадцати человек. «Как апостолы», – еще подумала я.

И курица поехала – Кока наша. И шли мы через границу в костюмах Колобков, чтобы меньше вещей нести в руках – это была еще та картинка.

И текст мы немного поменяли – вначале Крот теперь говорил, что не верит, что в лесу, где такая плохая погода, в лесу, «побитом бурями и градами», можно сыграть спектакль…

И мы играли его в детском доме, в интернате, в клубе. А когда мы играли в клубе, произошло реальное чудо (мы к ним уже так привыкли, что это стало нормой).

Мы ехали в автобусе играть спектакль в клубе. Я ехала с одинокой Кокой-курицей, но мне так хотелось порадовать ребят еще какой-нибудь зверюшкой. И я сказала всем: «Ребята! Давайте помолимся, чтобы достать хоть какого-нибудь кота!»

Света заметила: «Нет! Какого-нибудь нам не надо! Нам нужен очень хороший кот!»

Я согласилась: «Да, чтобы он был чистый, не завшивленный, а то мама Колобка меня убьет!»

Многие стали смеяться и говорили: «Ну, побегаешь там, поищешь и найдешь, может, кота…»

Я возразила: «Я не хочу бегать! Я хочу, чтобы наш кот сидел и ждал нас на крыльце!»

Все опять смеялись, и со мной согласились молиться за кота только два человека. Я попросила: «Господи, пожалуйста, дай нам кота, хорошего, чистого, и чтобы сидел и ждал нас на крыльце и был с хорошим характером!»

Наш автобус остановился. Мы вышли…

На большом крыльце клуба сидел красивый, спокойный, чистый кот и мылся. Когда я только приблизилась к крыльцу, он перестал мыться, подбежал ко мне и остановился. Я взяла его в руки и показала всем.

Но в тот момент нам казалось это нормальным, и никто почти не удивился! У нас сохранилось даже видео этого эпизода!

Когда мы вошли в клуб, к нам подбежала девушка и сказала: «Играть будем только 15 минут! Нам сказали, что сюда летит снаряд!»

У меня внутри был такой покой, который бывает только тогда, когда Он с тобой очень близко. Я спросила: «А что, на снаряде прямо написано «Лечу в клуб?», и почему тогда из клуба не эвакуируют детей?» Она молчала. «Мы приехали за столько километров не затем, чтобы привести вам сюда страх – у вас его здесь у самих много, да? Мы приехали привезти вам сюда веру и надежду, силу и любовь! И мы ее вам дадим! Все мы ехали, зная, на что подписались, и зная все риски – мы на них шли осознанно! Поэтому если уж и придется умереть, то пусть это будет не смерть со страхом, а смерть с верой! На другое мы никто не согласны!»

И мы играли это для тех, кому слова на наших сердцах «Не бойся! Я с тобой! Бог!» были нужны как воздух.

И это было такое единение с братьями и сестрами и такое чувство общности, что вряд ли кто-то из нас это забудет…

Я думаю, что всем нам еще очень помогло отношение к жизни. Есть потребительское: только взять! А у нас была цель: помочь и дать! Привезти, ободрить, утешить, обнять.

Это меняет всех нас тоже…

Когда мы прощались, нам организаторы сказали такие слова: «Вы сами не знаете, что вы сделали и как это было нужно! Простое «спасибо» ничего не передаст вам, но всё же – большое вам спасибо!»

Я прочитала у Андерсена: «Приносить пользу этому миру – единственный способ быть счастливым!»

И я, и все мы очень хотим быть счастливы.

Поэтому вот этот дух служения другим, помощи другим, мне кажется, одной из важных составляющих социализации и выздоровления.

Всё себе? Это можно, но это путь в никуда.

Я помогаю и отдаю – я выздоравливаю сама (конечно, если я отдаю от избытка, а не как жертва обстоятельств).

И когда я отдаю – мой горизонт расширяется.

Когда мы сидели в подвале (это было тоже нужно, но лишь временно), туда редко кого можно было зазвать, и кроме уборщиц и редких гостей особо кого-то увидеть удавалось, только выйдя оттуда. И хотя ребята общались со всеми на ярмарках, фестивалях или по дороге домой, но видно Он захотел для них большего. И не нам это уменьшать.

 

Керамисты: Берюков Владимир Алексеевич и Таня

Спасибо вам за ваш профессионализм, за готовность помочь особым ребятам, за прекрасно организованный процесс в театре Джигарханяна, за открытые двери ваших сердец. Перед спектаклем Ангелы приглашают всех зрителей полепить вместе из глины, и для этого все приготовлено: сама глина, ведра с водой, тряпочки и т. д. Короче, мастер-классы!

 

Что было еще

Еще нам очень хотелось обозначить тему дружбы народов, и мы постарались!

В фойе театра была организована кухня народов мира (около 15 кухонь!), бесплатно!

Но чтобы съесть что-то, зрителю нужно было подойти к приглянувшейся кухне и на языке той страны, которая была представлена, сказать: «здравствуйте» и «спасибо».

А в помощь всем для этого мы изготовили и раздали еще сердца, где с обратной стороны были эти нужные слова на языках разных народов.

И все ходили с этими сердцами и учили эти слова «здравствуйте» и «спасибо», учили их на разных языках, и это, мне кажется, тоже хоть немного убирало перегородки.

В фойе звучала музыка Ангелов, зрителей встречали Ангелы и помогали во всем.

Ангелами могли стать все, кто хотел, в том числе очень многие ребята с особыми потребностями. И потом мы часто брали с собой лишние костюмы Ангелов, чтобы переодевать в них всех, кто пожелает, и чтобы с нами на сцене были новые люди.

Я вспомнила такой случай… Мы выступали в особняке на Курской с Ириной Боссе. Это было в ДК «Тимуровец». Пришло очень много известных людей, Ирина Боссе знает почти всю Москву. А наш Антон привел своего друга Эльбруса из специализированного колледжа. Я помнила Эльбруса – он мне лично говорил, что наша вера ему не подходит, у него другое мировоззрение, и он любит читать совсем про другое, и вообще он хочет жить, как ему нравится.

Я еще возмутилась: «Слушай, Антон, мы не договаривались, что ты с собой еще кого-то приведешь! И так тут тесно, и места мало, и суета такая, а тут еще посторонние!»

Учит меня жизнь и учит принимать ВСЕ как от Господа, но, увы, не всегда получается.

И вот я, фыркая на Антона, в ответ слышу его обычное: «Да, Лена! Вы правы, Лена!» – и эти сладко-смиренные слова, которые мне так нравятся (а кому они бы не понравились?), меня немного охлаждают, и я позволяю, конечно, петь этому Эльбрусу с нами вообще без репетиций (времени уже нет), прямо с листа и, собственно, даже с листом в руках. И он поет… песню Ангелов.

А потом происходит вот что…

Сначала мне звонит Света и говорит:

– Лена! Я не могу…

– Что, Света?

– Ты понимаешь, что это То самое Опять? Ты понимаешь?! Я плачу!

– Почему плачешь?

– Мне позвонил Эльбрус и сказал: «Света, я был очень плохим человеком, я ругался матом на бабушку и пил пиво, хотя мне нельзя. Но я же пел Ангела. И я понял, что это плохо! Я больше не буду пить пиво, и я попросил у бабушки прощения. И я хотел сказать еще, я понял, что ваше мировоззрение мне теперь подходит! Я хочу быть с вами!» Вот так он сказал, Лена! Ты понимаешь, что это революция? Никто никогда не мог его переубедить, а тут он просто спел Ангела, и что это? Что это? – вопила Света, впрочем как и я, хорошо сама зная ответ.

Потом нам позвонит один известный человек и скажет, скрывая свою известность: «Я не знаю, что вы со мною сделали и как, я не понял этого, но это не религия! Я не религиозен, и я имел дело с многими священниками, но это не заставляло меня поверить, а иногда, увы, и наоборот. Но то, что произошло со мной ночью, я не могу объяснить. Я проплакал всю ночь, а утром позвонил своей бывшей жене и попросил прощения… Что это? Что?»

Потом мы поехали в Краснодар, где отдали спектакль группе единомышленников, и Наташа и Сергей Рязановы и Ролан теперь уже там распространяют и идеи добра и света – они делают с особыми ребятами все, что делали мы, и у них так же, как у нас, много чудес и благословений!

Я знаю, почему это так!

В наше сложное время Творцу и Отцу всех очень важно объединить и спасти, а не разъединить и погубить, как это хочет дьявол, поэтому всех, кто помогает Богу донести эти мысли до людских сердец, Он оберегает и благословляет особо. Хотите – верьте, хотите – нет, это ваше право!

 

Рамиль Гулиев (волк)

Музыкант, продюсер, артист, писатель…

Рамиль родом из Азербайджана, и тема бытовой дискриминации по национальному признаку ему известна не понаслышке, он испытал это много раз на своей собственной шкуре – и «азером» обзывали, и еще почище…

И вот он играет и поет Волка, который хочет любить, но его не любят, и поэтому он защищается. Рамиль – это особое благословение для нас. Тонкий, чувствующий, талантливый, яркий, юморной, искрометный, нежный, талантливый во всем за что бы ни брался. Друг Леши-Колобка (который побудил его создать музыкальную группу «Миро».

Рамиль, у меня нет слов, как я тебе благодарна за все!

Рамиль, золото наше! Ты очень органичный и в роли, и в жизни, ты естественный, как горы и солнце, ты артистичный, как барс, а в своем благородстве ты велик, как Шах! Рамиль, тебе понравилось, как я сказала? Тебе должно понравиться, тебе все восточное близко! Я помню, как ты одевал Антона на его день рождения в туалете (переодевал перед выходом в свет), и ты сказал: «Лена! Я стал ему говорить: «Антон не туда руку, а сюда!», и он мне отвечает: «Да, Рамиль, вы правы, Рамиль!» И так хорошо мне от этого стало, так тепло, и он как братик мой стоит, доверяет во всем, беззащитный такой, я чуть не заплакал».

Рамиль, плачь, слезы исцеляют, это полезно, мужчинам очень полезно плакать – Иисус плакал постоянно! Мужчины, ломайте свои предубеждения – если Бог плакал, то вам просто НУЖНО это. Это так прекрасно! Когда мужчина не боится проявить силу чувств и плачет, наплевав на чье– то мнение об этом.

 

И еще

И мы повесили картинки в фойе, где есть факты, например: как один дворник, которого накануне избили пьяные парни, обзывая его, не буду повторять как (оскорблениями по национальному признаку), спасает, сам чуть не погибнув, из реки двух тонувших русских девочек.

Мы хотели ломать все предубеждения и все твердыни гнусных привычек! Родители! Не подавайте пример своим детям, обзывая других и унижая по национальному признаку! Они запомнят, а надо ли вам собственными устами вносить проклятье? Ведь Богу это не угодно! Зачем вносить кусочек разделения, несчастья и проклятья в свою большую семью, называемую страной?

Мы с ребятами выбрали противоположное – благословлять!

 

Леша Стратон Шер

К концу спектакля к нам пришел человек, который сделал для нас очень много: он снимал наши репетиции на видео.

Честно говоря, я не очень и замечала его – он ходил, снимал, и я больше уклонялась и даже чуть раздражалась, когда он работал совсем «под руку».

Но вот мы собрались у меня на даче после премьеры, чтобы обсудить планы (ребята наши особые, тоже естественно с нами), и вдруг Стратон говорит: «Вы вернули меня туда, откуда я уже ушел. Я ходил в церковь, а потом разочаровался и ушел. И был одинок с тех пор, но выхода не видел. А через ваш спектакль и ваши репетиции я вернулся. Может быть, еще пока не в церковь и не в религию. Пока нет, Но к Богу уже точно…»

Для нас это был такой неожиданный подарок подтверждения нужности!

Он поехал с нами на Донбасс в интернаты и детские дома к детям-сиротам и снимал все, чтобы потом остались в памяти наши совместные объятья, слезы педагогов, их «спасибо» и наши спасибо за возможность нести добро.

 

Деньги

У нас часто спрашивают: а где вы брали деньги на все?

И особенно деньги на спектакль, кухни народов мира, запись многих песен, лепку из глины и многое-многое другое. Где?

Я расскажу. Это важно.

У меня всегда были деньги. Не сверх. Но нормальное для жизни количество. Муж давал мне достойную сумму, чтобы я могла тратить ее на свои нужды. Иногда я тратила свои личные деньги на благотворительность и одно время помогала алкоголикам Пресни и тратила свои деньги на поддержку их в реабилитационном центре (мне очень было их жалко, хотелось спасти и увидеть результат – но это отдельная тема).

А вот тут, как раз накануне начала спектакля, так получилось, что у меня не было денег. Вообще. Ни в запасе. Никак. Просто ноль. И у мужа был трудный в этом плане период, и просить я не могла.

Сначала я опять роптала и не стеснялась обвинять в этом… Создателя. Прости, Отец! Как Ты это терпишь? Я поражаюсь! Я восхищена Твоим долготерпением ко мне, снисходительностью и мудростью! Еще раз благодарю Тебя за это!

Я говорила: «Ну почему, когда мне как раз именно сейчас так нужна материальная помощь и поддержка и я делаю уже ТОЧНО абсолютно Твое дело – именно сейчас у меня нет средств? Как это понять, а?

Я не сразу поняла.

Но однажды я услышала в своем сердце тихий ответ: «Это не твой проект. Чтобы ты не возгордилась и не сказала в сердце своем: «Вот! Это моя рука сделала это! Это я! Я! Я!» Этот спектакль нужно делать всем миром».

Поэтому, если кто-то соберется повторить наши актерско-режиссерские подвиги – у меня есть сразу особый совет: этот спектакль нужно всегда начинать или с минимумом средств, или вообще с их полным отсутствием, иначе вам никогда не увидеть столько чудес, не познакомиться с таким количеством прекрасных и добрых людей и не расширить свои горизонты так широко, как вам и не снилось, восхищаясь Силой, Мощью и Мудростью Господа.

Проклят человек, надеющийся на человека и плоть человеческую делающий опорой своею!

Блажен человек, надеющийся на Господа Бога Своего! Не оставит Господь надеющихся на Него!

Мы начинали с нулевым балансом денег. Но с балансом огромным по другой шкале ценностей. У нас были Вера, Надежда, Любовь, Дружба, желание сказать Правду, разрушить перегородки предубеждений и страхов в отношении наших и подобных им ребят, огромное желание нести Его великие всечеловеческие идеи в мир, еще раз напомнить о Нем и Его Воле, помогать страждущим и побеждать зло добром!

Я думаю, Он смотрел сверху на нас, немного сумасшедших и наивных в своем желании спасать, верить и надеяться на Него. Он смотрел… Смотрел… И я верю, что мы ему этим очень даже нравились! Я даже уже не верю, нет! Вера – когда не видишь, но веришь. А я это ВИЖУ по тому, что происходило и происходит сейчас!

Не заботьтесь, да.

Ищите прежде всего Царства Божье и правду Его, а все остальное приложиться вам!

И вот так нам и прилагалось…

Я благодарю всех, кто отказал нам в деньгах! Это научило меня благодарить, а не обижаться, и ждать других открытых дверей – гораздо более широких и лучших!

Когда один из предполагаемых спонсоров отказал нам, я села в машину и, задрав голову вверх, спросила: «Скажи мне, Бог, кто спонсор? Он или Ты? Ответь мне!» – и через минуту мне позвонили с телевидения и сказали: «У нас пилотный проект одной передачи, где делают добрые дела, вам ничем не нужно помочь?»

Без комментариев…

Когда я не доверяла, я напрягалась и злилась. Я обижалась и нервничала. Я не видела и отворачивалась.

Когда я смирилась, приняла и поверила – я стала получать то, что всегда было приготовлено и открыто, просто тогда я была не настолько зрелой, чтобы увидеть и принять.

Еще о деньгах (о разных случаях).

Когда мы, даже скорее тогда пока еще только я начала проект, произошел один случай. Человек, который обещал дать нам деньги, сначала сказал, что даст их на спектакль, но потом сказал, что даст не на спектакль, а на мастерскую. И человек, который до этого был со мной в одной лодке Целительного, ушел из этой лодки и хотел сесть в другую – обычную. Но он не только ушел, он сказал, что в моей лодке ребятам, особым ребятам, плыть опасно, и все родители не дадут им там плыть, и что вообще мы, возможно, потонем… И в лодку ЦЕЛИТЕЛЬНОГО ТВОРЧЕСТВА село тогда только четыре человека, которым родители разрешили рискнуть…

Сегодня все сами делают свои выводы, но я знаю, что еще не вечер, и у причала Божьей милости стоит много-много ЛОДОК ТВОРЧЕСТВА. И приглашают за горизонты наших человеческих ограничений.

 

Еще о деньгах и людях

Я никогда не ценила людей так, как тогда, когда у меня не было денег! Каждый человек, желающий хоть что-то внести в наш проект, был драгоценностью! Я благодарила его от всего сердца так, как никогда не умела раньше.

Перестав уповать на деньги, я открыла Источник чудес гораздо более интересный и надежный, потому что в Нем «моль не съедает, и вор не украдет».

Я вспомнила, как брезговала раньше своей соседкой Наташей – алкоголиком, и внутри себя осуждала ее, но именно она – эта Наташа, алкоголик, когда я заболела и никого не было рядом, принесла мне сначала стакан воды, а потом и лекарство.

Так менялись мои ложные взгляды на все! Люди – это единственная и самая великая ценность на земле! Ничего нет дороже и ценнее! Я не сразу, но, слава Богу, поняла и это…

 

Еще о деньгах…

Сначала нам пообещали и не дали, потом дали меньше в двадцать раз, потом, когда мы забыли о деньгах, и стали нести Его идеи, деньги стали бегать за нами сами.

У нас есть друг – невероятный православный батюшка, отец Филарет, мы были покорены его добротой, умом и принятием всех наших ребят такими, как они есть.

Мы брали у него благословение на спектакль. А потом пришла к нам Виктория Лопырева – красавица и «Мисс РОССИЯ» и говорит: «Я хочу, чтобы вы взяли деньги как помощь для спектакля».

И я спрашиваю: «А кто вам про нас сказал?» Она отвечает: «Батюшка мне рассказывал о вас, ему очень нравится ваш спектакль, он его много хвалил, и мне очень захотелось вам помочь!» Дорогой, любимый, отец Филарет!

Да благословит Вас Господь, да призрит на вас светлым лицом Своим, и да даст вам мир!

Благословляем вас, Виктория Лопырева! Вы вложились в большой проект – да не забудет Господь вас и ваше доброе сердце и всех Ваших близких!

Благословляем Половинкину Ирочку и ее щедрое сердце. Она подарила нам самое первое денежное благословение – почти насильно всучив ту сумму, из которой были оплачены первые нужды.

Благословляем Семченко Александра Трофимовича, он, когда у него была возможность, всегда приходил нам на помощь и без него идеи колобка могло и не быть.

Благословляем Тимура Хуснотдинова, который ночью, уставший и переполненный своими делами и нагрузками, всё равно отдавал нам свое жизненное время, силы и таланты, монтировал ролики для спектакля и поддерживал! А также благословляем его жену Аню, ночью не спавшую вместе с нами и поддерживающую, кормившую-поившую и главное – верящую в нас и детей (особенно дочь Соломонию), обнимающюю за шею так сладко – за какие деньги можно купить такую поддержку?

Благословляем всех мам наших ребят, и особенно Асю и Лену – первая сидела за компьютером и обзванивала все культурные центры, чтобы договориться о кухнях народов мира, вела всю переписку и т. п., а вторая играла Ангела на сцене, помогала привозить и увозить тех, кому было трудно самим, и была мамой для всех нас! Спасибо, дорогая Леночка Леонова! Ты – золото Божье, а Твой (и теперь уже и наш) Женя, талантливый и скромный – великое благословение для нас!

Благословляем Руслана с его фондом «Гектор», папу ушедшего к Господу аутиста Гектора, который служит родителям особых детей и поддерживает их морально, связывая между собой, и несет идеи другого отношения к ребятам в мир! Поздравляем его и супругу с рождением сына!

 

Наша Яна Доманская

Яна! Мы благословляем тебя и твоего Сергея особо! Когда у Сергея был день рождения, явно высшие силы вразумили тебя праздновать его в нашем любимом кафе «Мольберт», где в этот же день мы планировали отметить и день рождения Антона. Лариса попросила пойти ей навстречу и перенести наш день рождения на любой другой день – она даже была согласна прийти в свой выходной ради Антона! Но гости были приглашены на этот день, переносить было уже нельзя, и я пошла смотреть что-то рядом! И усмотрела напротив гостиницу «Международная», в центре международной торговли и там уютное кафе «Коста кофе»… Оно было больше (что для праздника очень подходило), и у него был второй выход во двор, где находился совершенно изумительный эксклюзивный фонтан, сверкающий вечером всеми возможными красками. Потом именно около него мы в конце дня рождения и спели свою любимую песню: «Мы будем верить, мы будем жить!», после того как проводили Ларису Долину!

Яна! Ты была и есть свет для меня лично и для всех нас! Ты верила неизменно! Ты делала для спектакля реквизит и часть костюмов, ты ездила и покупала материалы, ты придумывала то, что другим никогда бы и в голову не пришло! Ты с Сережей кормила нас экологически чистым мясом – телятиной со своей малой фермы. Я помню, как ты сидела в кафе, уставшая, приехавшая на голом энтузиазме, но всё равно резала, клеила, закрепляла, раскладывала все по полочкам и коробочкам так разумно и оригинально, как только ты умеешь.

Ты научила нас со Светой сердиться более-менее прилично и подарила нам слово «зашибись», и мы заменили на него неприличные… Пишу правду! Могла бы молчать и нарисовать свой образ святой и безгрешной! Но пишу правду. Цените, люди! – и попробуйте сделать спектакль в одном из главных театров страны за два месяца с нуля, не имея опыта с минимумом средств, и не сердиться вообще! Я хочу на вас посмотреть! Но оправдываюсь.

Я спешу, потому что слова великого доктора Гааза «спешите делать добро» – для меня и нашей команды не просто слова!

Я спешу, потому что как говорит наша героиня Мышь из спектакля: «Мы все так недолго живем здесь, в этом лесу, так неужели мы не можем дать друг другу любовь хотя бы на один день? Да что на день? Хотя бы на час? Да что на час! Хотя бы на минуту…»

Я старалась в спектакле (в пьесе) и вообще уже не тратить свое драгоценное и подаренное мне время этой жизни на земле на критику и осуждение – я поняла, что это будет потрачено напрасно, исправить я никого не исправлю – я не Бог, а вот потерять драгоценные минуты могу. А есть вариант вместо критики сделать самой своим примером то хорошее, что я считаю нужным.

Так Мышь в пьесе у нас скачет. Меня очень обижала и тревожила мерзкая скакалка «кто не скачет, тот москаль», унижающая человека по национальному признаку, но я не хотела никого критиковать и трогать. И тогда Мышь у нас заскакала с другим текстом: «Скачем мы, чтобы дружить! Чтоб со всеми в Мире жить! Скачем мы, чтобы дружить! Чтоб со всеми в Мире жить!» И это дает больший эффект…

Потому что именно это, я думаю, тоже из серии «побеждай зло добром!».

 

Наш любимый Никас

НАША ЛЮБИМАЯ ОЛЯ ЛУНИНА – его секретарь, И НАША ЛЮБИМАЯ НАСТЯ САЗОНОВА – дочь ЛЕНЫ – помощницы НИКАСА

Никас – это человек особенный для нас.

Я была с ним знакома только шапочно. Мне говорили о нем, что он очень важный и неприступный.

Мне говорили, что он знаком почти со всеми знаменитостями этого мира.

Он рисовал так много президентов, звезд.

Светская хроника всегда была к нему неравнодушна.

Я пришла к нему для того, чтобы попросить нарисовать нам картину для спектакля. Картину сотворения мира – наподобие той, которую мы увидели в его альбоме и которая нам очень понравилась.

Я пришла в тот день, когда у него в гостях было много звезд и знаменитостей, и еще приехала группа с телевидения.

Я пришла и стояла сначала в одном углу, ожидая, потом в другом. Народ был вокруг очень звездный, и я их, честно говоря, побаивалась.

Никас был занят, и по разговору я поняла, что он прилетел в тот день откуда-то издалека, еще не спал и ждал еще одну делегацию…

Я не знала как подступиться, смущалась и сердилась на себя, что это придумала, и даже на людей в зале – ну почему их так много, и все-все от него еще что-то хотят! И еще потому сердилась, что их всех немного побаивалась.

И вот так, простояв некоторое немалое, честно говоря, время в ожидании, я, мучаясь и сомневаясь уже в нужности мне этой картины, решила уйти.

Я послушала себя и свои чувства и поняла их. Я сказала сама себе четко правду о них: «Я боюсь их! Я боюсь их!» – имея в виду тех, кто был в зале и самого Никаса тоже.

И когда я повторила это третий раз, в моем мобильнике пискнула смс. Я была так рада отвлечься! Достав из кармана телефон, я прочитала смс: «Не бойся их! Ибо Я с тобой везде, куда бы ты не пошел, чтобы охранять и оберегать тебя во всех путях твоих!»

Сказать, что я онемела – это ничего не сказать!

Я стояла, и внутри меня поднималась та буря чувств благодарности, восхищения, потрясения и еще чего-то такого, что напрочь смело мой страх! Я вдруг выпрямилась, спокойно подошла к Никасу и сказала то, чего не ожидала сама: «Никас! Спасибо за то, что при своей занятости ты всё равно нашел время и принял меня! Ты – хороший!»

А потом мои губы сами вдруг проговорили: «Можно я до твоей руки дотронусь?»

Никас посмотрел на меня как-то почти беззащитно и сказал: «Ну дотронься!» И я чуть коснулась его руки.

И он, оставив тусовку, пошел со мной туда, где были его картины, мы обговорили все, и он уделил мне время по максимуму.

Потом этот человек делал для нас ВСЕ, что мы просили – я приводила к нему особых ребят, и он общался и принимал их. Я просила его о помощи краснодарской группе «Мы все из одной глины», и он помогал им.

Он поддерживал сам и подписывал письма в поддержку, он приехал в Сочи и вместе с Ником Вуйчичем стоял под проливным дождем на сцене в школе, чтобы идеи «мы все – из одной глины» были принесены в этот мир.

Он помогает детским домам, и я знаю, что он будет на меня сердиться – он не любит, когда об этом говорят.

Наш друг Габриэль, как его личный фотограф, был с ним неотлучно много дней, и он сказал нам: «Когда Никас встречается со знаменитыми людьми – он не против, чтобы об этом знали все! Но когда он помогает детским домам и нуждающимся людям, он запрещает мне это фотографировать и хочет, чтоб это было только меж Богом и им».

Никас обещал нам прийти в кафе «Мольберт» и поддержать их владельцев своим присутствием, выступлением, подарить свой мольберт, расписанный именно им, и у нас просто руки еще не дошли это организовать.

Никас идет навстречу добру как человек, хорошо знающий всему цену! В нем есть мудрость Экклезиаста – «все суета сует», кроме… И вот это «кроме» для него важно.

Человек, имеющий так много, ценит уже так мало, но зато самое важное: близость друзей, поддержку, честность в отношениях…

После встречи и общения с Никасом мои личные предубеждения очень сильно поломались.

Мы хотим делать фильм, если Бог даст, где одним из героев, помогающих ребятам, будет лично он – все как и было в жизни.

А его помощница Оля Лунина! Которая, по– моему, любит нас больше, чем только можно себе представить. Она положила в приемной Никаса с его разрешения наши изделия – тарелочки для реализации, чтобы помочь собрать деньги, и люди, приходящие к нему, могли покупать это с ее легкой рекомендации! Мы собрали средства для нашего самосодержания в очень большой степени и благодаря тебе, Оленька! Ребята и я любят и ценят тебя безмерно! Спасибо!

Твоя вера в нас, желание помочь и поддержать так важны нам!

Ты, организовывая-планируя расписание Никаса, не забывала про нас и наших ребят!

Твоя подруга Лена сказала о нас своей дочке Настеньке, и этот очередной Ангел сшил нам шикарное Дерево – костюм для выступления, и тоже реализовывал через знакомых наши изделия – керамику и прочее, что делали ребята.

Настенька, ты и твой муж Стас подарили нам джинсы и футболки с веселыми кроликами, ты тратила на нас свое время и таланты и, имея крошку дочь, бежала еще к нам! Да благословит тебя Господь! Спасибо!

Я пишу эту книгу в спешке – потому что нам нужно готовиться к выступлению на Красной площади, и еще нас позвали приехать в Абхазию и поддержать ребят-инвалидов, и еще нас ждут на празднике в день детей, и еще нужно оформлять общественную организацию, ведь нас стало так много, что мы хотим сделать центр «Мы все из одной глины», чтобы нести наши (нет, точно не наши – а Его) идеи и поддержку дальше и дальше, нести своим примером…

Тут могут быть ошибки и неточности, я могу забыть кого-то не от того, что не ценю, а именно из-за сроков – мы хотим выпустить книгу к фестивалю на Красной площади, где мы будем играть наш спектакль. Владимир Григорьев, наш друг, зам. Руководителя федерального агентства по печати и массовым коммуникациям, сказал нам свое решающее «да» и поддержал всем, чем мог!

Благословляем тебя и твоих близких, Володя, ты всегда так много делал для праздников! Ты так это умеешь! Не уверена, знаешь ли это ты, но за глаза тебя всегда называли «Человек-праздник». И это так прекрасно! В этом все так особенно нуждаются.

Благословляем и говорим огромное спасибо: Айвазову Андрею, актеру Гоше Куценко, актеру Дмитрию Дюжеву, прекрасному музыканту и саксофонисту Владу Веснину, Юре Кузьменко (нашему Кузе), Лене Хиджази и ее прекрасной дочке Кате (нашему Ангелу), Ниночке Петровской, Куклачеву, который дал нам телефон Контактного зоопарка своего друга.

Моей подруге Людмиле Золотовой за безвозмездные русские котлеты, вкуснейшего кролика, поддержку и многое другое. Наташе Яровой – она всегда принимала меня такой, как есть! Насте Яценко – за участие и приезд из Киева для роли Евы. Семченко Александру Трофимовичу – без него не было бы начала вообще. Убилаве Анне – нашей белочке.

Прекрасному музыканту Олегу Романову, выловленному (посланному свыше) нам ночью, вытащенному мною прямо из такси, когда он в трудный жизненный период вынужден был поменять профессию летчика на таксиста – за то, что он с первого раза гениально спел арию Крота накануне нашей премьеры, когда наших ребят, предназначенных для песни Крота, не отпустили на запись из института, а второго шанса получить студию звукозаписи уже не было.

Алле Суриковой – гению, умеющему как никто создавать комедийные фильмы, за то, что сняла меня в фильме «Ищите женщину», за терпение ко мне, когда я по сто раз звоню ей и спрашиваю, консультируюсь обо всем, что нам нужно. Спасибо, АЛЛОЧКА!

Киришко Сергею Сергеевичу – за молитвы, веру и поддержку. И за это же – Шаповалову Виталию, отцу Александру, Боричевскому Ивану, отцу Филарету (что служил тогда в храме Воскресения Словущего в Брюсовом переулке), отцу Иллариону, китайскому брату Ланы – священнику Игорю (на китайском фамилия очень сложная, прости, Игорь, ты добрый и не обидишься). Жанне – маме нашего попугая, Анатолию – Ангела, который сейчас в армии (пусть тебе хорошо служится!).

Анне Семеновне Державцевой и ее Константину, которому 90 лет (!) – вы молились за нас, а я у вас стольким вещам училась, и вы так помогали мне, когда я была в отчаянии! Моим соседям по даче и особенно Нине Сергеевне – за дары разных вещей для ребят. Моему первому редактору Екатерине Мишаненковой за то, что плакала, когда читала – это меня очень ободрило, я подумала: человек столько всего правит и читает, и если уж она плакала, значит, книга точно кого-то тронет и кому-то пригодится (слезы – это исцеляющий дар и процесс).

Андрею Дроздову – если бы не он и его машина, кто возил бы костюмы зверей и деревьев, играл Ангела и был самым добрым Ангелом для всех нас?

Бодровой Леночке! Это нежное создание сделало нам нежные декорации рая и придумала мощные и простые декорации леса! Леночка, ты бескорыстно возилась с нами с утра и до вечера, и я восхищаюсь твоей открытостью и щедростью твоей души, а твои картины (ты ведь удивительно талантливый художник) произвели на меня неизгладимое впечатление, так же как твои розочки из газовой ткани (и я жду розочку кремового цвета с резинкой для своего «хвоста», потому что потеряла ту чудесную твою, когда ездила с ребятами на выступление).

Нашей Сове Людочке Гордиенко – самой талантливой, мудрой, нежной сове в мире. Людочка, мы желаем тебе только счастья и душевного покоя, ты побеждала зло добром по-честному и много раз, ты отвечала добром на злобноватости твоей не очень еще зрелой родственницы – мы ее тоже благословляем! И твоя история войдет потом, если Бог даст, в следующую книгу «Побеждай зло добром!».

Вайке Разинковой и ее любимому мужу Максу – ваша невероятная любовь очень вдохновляет и дает надежду! А ваша работа над собой мотивирует меня делать то же самое! Спасибо за совет и помощь во всем всегда и в любое время, кроме обозначенного вашими границами, и привет вашей Оле!

Сергею Сипко и его жене за фото с репортажа в «РИА новости», где была обалдевшая от важности момента Марина, которую сняли как важную персону прямо около стола с микрофонами, пока никого не было! Ее сестра и мама были, как она говорит, «в шоке!».

Филиппу Киришко за музыкальную поддержку!

Валентину Быковскому за безвозмездный труд по организации национальных кухонь – все было супер и все до сих пор хотят еще! Сделаем?!

Спасибо многим другим, кого я потом упомяну и поблагодарю уже во втором издании, потому что завтра мне нужно сдать книгу, чтобы быть на Красной площади.

И конечно, огромное спасибо Эдварду Радзинскому – моему супругу, за ценные советы и поддержку!

 

И главное: я благодарю тебя!!!

МОЙ САМЫЙ ЛУЧШИЙ ЖИВОЙ, УМНЫЙ, ЛЮБЯЩИЙ, СПАСАЮЩИЙ, ПОМОГАЮЩИЙ И ТАК ХОРОШО ЗНАЮЩИЙ МЕНЯ И ВСЕ, ЧТО ДЛЯ МЕНЯ ЛУЧШЕ ГОСПОДЬ И БОГ МОЙ!!!

Я понимаю, что многие родители детей-аутистов захотят, как и я в свое время, найти сразу конкретный совет: как быстро, желательно мгновенно (как и я хотела), решить проблемы своего ребенка.

Что я могу им сказать? Я – не Бог! Я не знаю. Я могу поделиться опытом того, что помогло мне и что действует в моей жизни. Что я точно знаю – у каждого есть свой ресурс для хороших перемен!

Но пока я лично смотрела на других, сравнивая себя и их ситуации со своими не в свою пользу, жалела себя, жаловалась, роптала, завидовала здоровым и беспроблемным (а разве такие есть?), спрашивала: «За что? Почему? Зачем?» – я только теряла свое время.

Возможно, и этот этап был нужен мне, но время жалко, очень жалко… И главное – я была совсем ОДНА. И это так страшно.

Только когда мой дух примерился с Ним, и я искренне покаялась за все – за все, что только могла вспомнить, и приняла Его прощение, и поверила в то, что Он милостив ко всем, а значит и ко мне, и стала задавать другие вопросы: «Для чего?», «Что мне делать?» и особенно: «Скажи – что Ты хочешь?», только тогда я увидела, почувствовала и поняла, что Он вышел мне навстречу, и Его Сила была на моей стороне. Мой бунт против Отца закончился, и Отец имел право и желание помогать и учить Свою послушную, а не буйную и строптивую дочь.

Хотя любил Он ее (меня – как и всех) всегда, любил как Отец. Настоящий. Самый лучший на свете.

Прекратив думать, что это в наказание, я стала думать по-другому: «Я смиряюсь. Скажи, что делать? Я буду!» И жить по-другому, как и Ник Вуйчич, который в детстве хотел покончить с собой, а сейчас счастлив, женат, известен всему миру и родил сына, и как многие другие, понявшие Его план, потому что они искренне захотели его понять.

Мне помогло немного книг. Главными из них я считаю – из духовных – Евангелие, а из книг по аутизму – Гленн Доман: «Что делать, когда у твоего ребенка умственная отсталость, шизофрения, аутизм, отсталость в развитии и т. д.» стр. 150, 158, 198, 206, 291. Это мощная книга, четко мотивирующая на работу, и с удивительной поддержкой родителей! Автор – врач, он занимался мозгом много лет и помог огромному количеству детей и взрослых.

Помогла мне история Темпл Грандин и ее профессиональной деятельности, и особенно история ее двери в Небо!

Помогла, конечно, книга Ю. Б. Гиппенрейтер «Общаться с ребенком. Как?» После этой книги мои отношения с сыном претерпели просто коренные изменения в лучшую сторону!

Теперь о работе над собой: я уверена, что, являясь счастливым человеком, я могу помочь своему близкому гораздо больше, чем в роли несчастной жертвы.

Мне повезло в том, что я была членом сообщества «Родственники анонимных алкоголиков» и не понаслышке, а на своем опыте проходила «12 шагов», которые, как учит эта программа, делают нас счастливыми и свободными.

Я училась отпускать и не контролировать. Обозначать свои границы и защищать их с любовью, если это возможно, и уважать чужие.

Я училась принятию и многому другому из опыта других людей и литературы сообщества.

Та Лена, которая была до работы над собой и своими недостатками, и Лена сейчас – это разные люди. РЕБЯТА СЧИТЫВАЮТ ПРАВДУ КАК НИКТО, и они как лакмусовая бумажка где обмануть невозможно.

У нашей команды есть в планах открыть в центре такие же группы для родственников ребят-аутистов, потому что исцеление родственника очень позитивно влияет на всех, кто рядом с ним. И наоборот – я писала выше, как ухудшает ситуацию испуганное и контролирующее поведение несчастного родителя, пытающегося из лучших побуждений, защищая дитя, играть роль Бога в его жизни.

Я хотела бы не обвинять, а делиться позитивным опытом. Во всем. Только это может помочь.

В начале нашего спектакля голос Э. Радзинского читает:

История этого спектакля началась глубоко под землей, где шили, валяли, лепили из глины очень несовершенные люди (ну, такие как мы с вами!). У них были несовершенными руки или ноги, лица или голова, ну и, конечно, характеры.

И вот к ним (к нам) – к этим несовершенным людям пришла туда в подвал Совершенная Любовь. Она захотела вдруг, чтобы эти несовершенные люди сделали спектакль о Ней, о Совершенной Любви… Это был большой вызов нашему эгоизму и нашему аутизму, аутизму здоровых людей. Сначала нам всё равно, конечно, хотелось делать спектакль только о себе…

Но поняв, что с Ней у нас все получается значительно лучше, мы смирились, и дело сразу продвинулось…

И вот тогда и начались настоящие чудеса…

Э. Радзинский.

Мы очень хотим, и для нас так важно, чтобы чудеса никогда не заканчивались, как и этот спектакль…

 

PS

Мы вчера встречались на даче, и там произошло следующее (для кого-то ерунда, а для родителей аутистов – это просто очень большая надежда!):

Когда мы собираемся командой мы делимся всегда чувствами, и до и после встречи, и обязательно туда включаем всех– кто не может говорить – даем лист со списком, и чтобы была возможность туда тыкнуть пальцем. И вот Мама Жени говорит:

То, что происходит последнее время– для меня это что-то небывалое. Женя стал не просто меняться, разговаривать и включаться в жизнь. Женя стал ДЕЛИТЬСЯ ЧУВСТВАМИ О СЕБЕ.

Это настолько трогает всю нашу семью до слез, что даже наш папа (отец Жени) сказал:

Я никогда не видел в нем такого прогресса как за это последнее время. Когда он связался с ребятами из театра этого вашего, он не только поменялся по настроению, и не только заговорил, он

стал настаивать на своем, активно проявлять свою позицию, делиться чувствами и главное ПРОЯВЛЯТЬ ИНИЦИАТИВУ в ОБЩЕНИИ… Он сам подходит, и жмет руку, он сам тянется приобнять, он сам останавливает кого– то когда ему не нравится!

Для нас, которые давно не имели на это даже не то, что мечты – даже надежды – это правда просто подарок свыше, и мы БЛАГОДАРИМ ЕГО!