Бюсси, не дожидаясь меня, мчался быстрее ветра. Мне были почти понятны его чувства. Не каждый может вынести разговор с родителем на серьезные темы, в которых есть разногласия в корне вопроса. А тут еще и я свалилась на его голову. Отцы и дети редко сходятся во мнениях. Здесь же и бывшая ссора, и, то, что он снова не прислушался к отцу, к его воле.

Я, конечно, не присутствовала при их беседе, но догадаться не сложно о том, что господин де Бюсси старший не захотел приютить в своем доме невестку неизвестного происхождения, да и сын еще изволил жениться без воли отца, не спросив благословения.

Ох, и отчего же мне по жизни так везет?

Луи летел, не разбирая дороги, а я никак не могла его догнать.

Конь подо мной был смирный, но быстрый. Не смотря на все усилия, он все-таки уступал скакуну Бюсси и отставал на полтора корпуса от него.

Проскакав в сумасшедшем темпе несколько лье, наконец, Луи остановился. Видимо, выпустил таким образом пар от встречи с отцом.

Я остановилась возле него, дотронулась до руки:

– Луи, все в порядке?

– Да.

– Куда мы направляемся?

И только тут, кажется, он действительно пришел в себя, огляделся. Мы были в какой-то рощице, сквозь редкие деревья просматривались обширные места, занятые виноградниками…

– Не знаю. Наверное, в Париж, – пожал он плечами, – к королю.

Я понимала, как это для него непросто – идти с прошением к Его Величеству, который всегда находил повод, чтобы унизить, высмеять при людно. И ничего ведь ему не сделаешь в ответ, он – король, его на дуэль не вызвать.

Бывают в жизни дни, которые, кажется, что невозможно пережить, но проходит время и все налаживается, нужно только верить, что неприятности – проходят, как дождь за окном, а потом будет солнце. Обязательно будет!

Мне, порой, проще уговорить на что-то свое «Я», чем кого-то настолько же близкого, как Луи. Не нравилось мне настроение любимого, но как его исправить – не знала.

Мы медленно возвращались к тракту.

Перед выездом в Париж нам необходимо было заглянуть к Рене: она, наверняка, волновалась и ждала нас.

По одному виду брата, госпожа де Баланьи все поняла и, ни о чем не расспрашивая, помогла нам собраться в дорогу.

– Луи, мне так жаль, – только и смогла вымолвить она, легко взлохматив ему волосы, когда он целовал ей руку на прощанье.

– Ничего, Рене. Этого следовало ожидать. Ты знаешь, – грустно улыбнулся он.

– Да, и все же… Сообщи мне, как дальше сложатся ваши дела. Хорошо?

– Я напишу тебе, – вскочил Бюсси в седло.

Я обнялась с Рене, как с очень близким человеком, и последовала примеру мужа. Мы покидали Шалон не в самом лучшем настроении. Мари осталась у госпожи де Баланьи. Она нашла свое место при доме и не хотела возвращаться в Париж. Воздух провинции ей нравился больше.

– Благослови вас господь! – прошептала Рене, провожая нас взглядом.

Пришпорив скакунов, мы помчались со всей прыти, возможно, Луи надеялся, что от скорости развеется настроение, не знаю. Но что-то в нем изменилось, словно бы порвалась внутри какая-то нить его души. Мне было больно оттого, что чувствовала себя виноватой, а не могла ни оправдаться, ни изменить того, что уже произошло.

Въезжая в пролесок, мы немного сбавили ход, и тут перед нами, будто из-под земли появились всадники. Люди в черных костюмах и закрытые до глаз черными повязками на лице приближались к нам с двух сторон.

Вряд ли они имели мирные намерения. Сердце сжалось от страха. Снова попали в неприятности. Да сколько же можно?!

Так и захотелось выкрикнуть небу – ХВАТИТ! Хватит мучить меня! Как мне это все надоело, кто бы только знал… сон, от которого нельзя ни сбежать, ни проснуться…

За что мне это все? За что?

Луи взял меня за руку и спокойным тоном громко спросил:

– Что вам угодно, господа? – вторая рука его при этом лежала на эфесе шпаги. Я знала, что в считанные секунды она окажется у него в руках, и тогда нелегко придется тем, кто постарается его остановить.

– Кто вы, сударь? Назовите ваше имя! – скорее приказал, чем спросил один из людей в маске.

– Луи де Клермон, граф де Бюсси.

– Бюсси?

– Да.

– Значит, мы не ошиблись. Вам придется проехать с нами, сударь.

– Кто вы?

– Это не имеет для вас никакого значения.

– Тогда я отказываюсь куда-либо сопровождать вас.

– Это не благоразумно с вашей стороны, сударь. С вами дама. Я бы на вашем месте не вынимал шпагу, – проговорил скороговоркой незнакомец, целясь в нас из мушкета. Его люди тоже взяли нас на мушку. – Итак, вы согласны с тем, что мы сопроводим вас к моему господину, кем бы он ни был?

– Вы не оставляете мне выбор, я согласен.

– Вашу шпагу, сударь.

– Но…

– Мы не хотим неприятностей, позже вам её вернут, если все пройдет так, как будет угодно моему господину, – ответил человек в черном, и Луи был вынужден ему повиноваться.

Нам завязали глаза и, отдавшись воле наших пленителей, оставалось только молить судьбу о том, чтобы нас отпустили подобру-поздорову. Сбежать от этих людей не имелось ни возможности, ни особого смысла.

Вначале ехали легкой рысью, потом увеличили ход и через некоторое время остановились где-то у воды, мне послышались всплески волн о берег. Похитители помогли нам спуститься с лошадей и, придерживая за руки, привели в какое-то помещение с довольно крутыми ступенями.

Когда послышался голос хозяина этих людей, я поняла, что мы попали в ловушку, из которой будет очень непросто выбраться.

– Мы привели их, сударь.

– Отлично! Можешь идти. Снимите с них повязки, – сказал де Тривьер, и тут я увидела его ухмылку, такую, что кровь казалось, замерзла внутри меня, а сердце забыло, как надо стучать. – Господа, как же долго я ждал нашей встречи! За это нужно выпить!

– Кто вы, сударь? – спросил Бюсси, проигнорировав радушие хозяина, оглядывая шикарно обставленную комнату. Кроме красивой мебели, золотых штор на окнах, в ней имелось множество мягких, расписанных замысловатыми узорами ковров и на стенах, и на полу, как будто мы оказались где-нибудь в Персии. – Чем мы обязаны такому «изысканному» приему?

– Ну, неужели ваша супруга, госпожа Катрин, не рассказывала вам обо мне? Нет? Что же, тогда я представлюсь – Антуан де Тривьер, к вашим услугам, граф.

Бюсси бросил резкий взгляд в мою сторону и задумчиво произнес:

– Странное приглашение, сударь. Но, тем не менее, я рад нашей встрече.

– В самом деле? Рады? Ну, тогда, тем более, есть повод отведать моё вино. Лучшее, что есть в моих погребах, уж поверьте мне, граф. В винах и женщинах я знаю равный толк, – хохотнул Тривьер, подавая нам кубки, – Не бойтесь, не отравлено.

Я едва пригубила напиток богов, Луи отпил прилично из кубка.

– Ну, как?

– Превосходное вино, господин де Тривьер, – качнул головой граф, – И все же, зачем мы здесь?

– Зачем? Хороший вопрос, сударь. Очень хороший… Вот помнится, что с вашей супругой мы недавно тоже обсуждали один интереснейший вопрос. Она призналась, что вы, граф, не держите должников? Это верно?

– Если сударыня так утверждала, значит, верно.

– Понимаете, ваша беда в том, что я тоже ненавижу должников, а вы у меня в долгу. Да еще в каком!

– О чем вы, сударь? Я вас впервые вижу.

– Возможно, что так. Но я вас видел уже однажды, в ТУ НОЧЬ. Не помните?

– Объяснитесь.

– Извольте, сударь, сейчас я расскажу вам удивительную историю, героем которой вы были сами. Хотите еще вина, граф? Графиня? Нет? А я, пожалуй, выпью еще, – Тривьер налил вино и, повернувшись к нам, продолжил свою речь, – В ту ночь, ночь Святого Варфоломея, когда потоки крови убитых гугенотов покрывали улицы Парижа и его предместий, в ту ночь вы ворвались в дом своего кузена – Антуана де Клермона, маркиза де Ренеля… Помните, черт вас возьми?!

– Да, сударь. Помню.

– Тогда вы не можете не помнить то, как убили его, даже не позволив встать с постели, а следом и всех, кто был в его доме… Опьяненный кровью, вы зверствовали, не заботясь о том, что страдают невинные жертвы вашего безумия!

– Причем здесь вы?

– ПРИЧЕМ? – взревел Тривьер, – И в самом деле, сударь, причем здесь я? Да притом, что вы в ту ночь убили мою сестру и её мужа, которые гостили в тот час в доме вашего кузена. Не находите, прелестный должок, не правда ли? – он засмеялся хрипло, через боль. Я понимала, что должен сейчас чувствовать человек, потерявший любимую сестру. Перед ним, в его руках – враг, смерти которому он желал много дней и ночей, проигрывая для себя эту встречу.

Граф де Бюсси предстал предо мной в новом образе. Образе – убийцы, с безумным взглядом, который не видит перед собой людей, лишь тени, и их надо отчего-то уничтожить, все, до единой. Тени, а за ними стоят судьбы и жизни людей. Тех, что мечтали, любили, растили детей, желали жить. Он был палачом, а сейчас сам оказался в роли жертвы. Я робко посмотрела на любимое лицо, боясь увидеть вместо него чудовище. Но увидела человека, который глубоко сожалеет о случившемся. Бюсси осунулся, его плечи опустились, согнутые невидимой ношей, будто только сейчас он понял о той боли, что когда-то причинил незнакомым и невинным людям. Словно только сейчас увидел весь ужас той ночи и людей, павших от его руки. Бюсси был их палачом, но имел ли на это право?

– Что вы хотите, господин де Тривьер?

Антуан перестал смеяться и посмотрел в глаза Луи:

– Подпишите бумагу о передаче маркизата Ренель моей племяннице.

– Хорошо. Я подпишу. И это все?

– Нет, не так скоро…

– Хотите удовлетворения?

– Я похож на ненормального? Обижаете, сударь. Драться с вами? С первой шпагой Франции? Я не настолько безрассуден. Я жить хочу, граф, в полном достатке, довольно долго и предельно счастливо.

– Тогда…

– Узнаете. Подпишите бумагу, – протянул де Тривьер фолиант. Перо и чернила стояли на его столе.

Луи, даже не взглянув на содержание бумаги, резко подошел к столу и, обмакнув перо, размашисто поставил роспись под этим документом.

– Это все?

– Да, другие ваши владения меня не интересуют, – де Тривьер спрятал с довольной улыбкой фолиант в ящик стола. – На них и так найдутся претенденты из пока еще имеющихся ваших родственников.

– Не понимаю.

– Что же, объясню еще одну вещь. Я хочу возмездия. Убить вас, это слишком мало, а вот доставить вам страдание – это, пожалуй, лучше всего…удовлетворит меня.

Луи метнулся ко мне, это не ускользнуло от нашего гостеприимного хозяина:

– О, не беспокойтесь. Вашей супруге ничего не угрожает, по крайней мере от меня. Открою вам небольшой секрет: я занимаюсь контрабандой. Но кто сейчас не занимается столь прибыльным делом? Я же – торгую людьми. Да, да, сударь. Я продам вас и вашу жену, скажем, в Египет.

– Вы не посмеете!

– Еще как посмею и буду весьма рад тому обстоятельству, если вы там вдруг подхватите неизлечимую болезнь и умрете в муках. Простите, сударыня, но вы его жена и вас я тоже не помилую. Как там говорится? В болезни и здравии, пока смерть…

– Негодяй! – вскипел Луи и накинулся на обидчика, – Катрин – беги!

Я кинулась к двери и выскользнула в полумрак коридора, спряталась за портьеру, когда мимо меня пробежали слуги Тривьера. Очень уж мне не хотелось становиться рабыней Изаурой. Побежала вниз по ступеням, едва удерживаясь на них, чтобы не сломать себе еще и ноги, сняла на ходу туфли. Выскакивая во двор, прижалась к стене и вдоль нее, осторожно кралась к воротам, когда сзади меня поймал за плечи бугай по имени Роже.

– О, вот и встретились, куколка. Помнишь меня?

– Еще бы, забудешь такого! Пусти! Сволочь! Подлец! Козел безмозглый! – ругалась я, на чем свет стоит, вырываясь из его крепких лапищ. И, видно, несколько фраз слетело с губ на родном языке.

– Оп-па! Не может быть! – услышала я и в первое мгновение не поверила себе. Он говорил по-русски, без акцента. Мы уставились друг на друга, как будто впервые увиделись, – Давно из Руси?

– Давно. А ты?

– Тоже. Странно, ты и вдруг… Невероятно, матерь Божья… Неужто так бывает?

– Бывает, Роже. В жизни многое бывает.

– Вася.

– Что?

– Василием меня кличут, говорю. Это тут Рожей окрестили.

– Вася, Васенька, отпусти меня! Пожалей, не хочу я в рабыни, – взмолилась, падая перед ним на колени…

– Что ты, что ты, Катя. Так зовут? – поднял он меня и прошептал, – Не могу я тебя на виду у всех отпустить, нельзя мне. Я у него на службе. Узнает, убьет ведь.

– Я могу тебе денег дать. Мой муж богатый, граф.

– Да, знаю я, что ты из этих, из господ. Не могу так, как просишь. Я тебе по другому пособлю. Ты тока им не откройся. А сейчас пошли.

– Куда?

– Знамо куда, к хозяину.

– Пусти, дурак!

– Сама дура, они же твоего мужика до смерти забьют, а так, может, еще поживете маленько.

– «Маленько», – передразнила я, – ладно, веди.

– Тока, ты это… побрыкайся, что ли?

– Побрыкаюсь, – пообещала ему и закричала с новой силой, только уже по-французски, – Пусти! Отпусти, негодяй!

Василий вволок меня в комнату, где на полу, в крови, лежал без сознания мой муж. Слезы подступили к горлу:

– Нет! Пусти! – вырвалась из рук мучителя и кинулась к Луи. – Что вы с ним сделали?

– Ничего, особенного, сударыня, немного уму-разуму поучили, – ответил де Тривьер, поведя плечами, затем обратился к слугам, стоявшим на входе в комнату, – Заберите их. Отправьте по назначению.

– А если он умрет в дороге? – спросил Вася и в ожидании ответа, у меня замерла душа.

– Не умрет, а если и так, мне это безразлично. Уведите.

Меня бесцеремонно поставили на ноги и подтолкнули к выходу. Василий поднял Луи на руки, я была благодарна за его великодушие.

Нам связали руки: мне перед собой, а Луи – за спиной (даже в беспомощном состоянии мой муж внушал им страх) и засунули в кибитку. Похоже, что кошмар в моей жизни только начинался.