Не успела спуститься в гостиную, как послышались быстрые шаги и шелест платья за спиной. Я обернулась и встретилась взглядом с черноволосой красавицей.
"Так вот ты какая, королева Марго…", — подумала, разглядывая стройную невысокую брюнетку. Её милое личико украшали огромные черные глаза с длинными ресницами, доходившими почти до тонких бровей. Яркие губки королевы расползлись в приветливой улыбке, обнажая ровные белые зубы, видно, она догадалась, кто перед ней. Но, тем не менее, поинтересовалась:
— Кто вы, сударыня?
— Катрин де Фаре, графиня де Бюсси, — ответила с вызовом, выдерживая колючий взгляд этой милой барышни, — А вы?
— Маргарита де Валуа, королева Наваррская.
— Ваше Величество, — склонилась я в низком поклоне, — большая честь для меня.
— Мило…, - произнесла Марго, о чем-то задумавшись, — Я очень спешу. Дорогая Катрин, вы проводите меня?
— Как вам будет угодно, сударыня.
Мы спустились в гостиную, герцог встретил у лестницы и галантно подал руку каждой из нас.
— Франсуа, увезите меня из этого дома! — прошептала Маргарита, прислонившись к брату, но я услышала её слова.
— Вы чем-то расстроены, сестрица?
— Потом, я все вам расскажу позже.
— Как чувствует себя Бюсси? — с нескрываемым любопытством поинтересовался герцог.
"Интересно, почему он сам не поднялся, чтобы узнать о состоянии здоровья своего друга. Все еще боится заразиться?" — подумала я отстранено. Во мне как будто что-то сломалось, и все происходящее вокруг казалось не реальным, глупым сном.
— Превосходно, думаю, он может вернуться на службу в любое удобное для вас время, — ответила королева, поджав губы, когда герцог заботливо помог ей облачиться в дорожный плащ. Марго отчасти удавалось скрыть раздражение, но только отчасти…
Такое поведение любовницы Бюсси озадачило. Мой план по соблазнению герцога провалился, но я не опечалилась, да и после встречи с королевой, мне меньше всего хотелось бы общаться с её братом. Его Светлость все же вызывал в душе неприятные чувства. Он смерил меня взглядом, наверное, понял, кем я прихожусь графу, но ничего не сказал. Каждый из нас остался при своих мыслях и суждениях.
Я проводила господ и теперь смотрела в окно на их отъезд, когда ко мне подошел господин ле Одуэн.
— Сударыня, мне нужно сказать вам пару слов о, — тут лекарь осекся, но скоро продолжил, — о господине де Бюсси…
— Я ничего не хочу о нем слышать, Реми. Оставьте меня! — высказалась раздраженно, обида еще была слишком остра. Я понимала, что тягаться с королевой мне будет слишком нелегко, да и стоит ли? Насильно мил не будешь.
"Видно, Шико был прав, когда предупреждал меня. Нужно поговорить с ним и извиниться за свою несдержанность и глупость. Надеюсь, он меня сможет простить!" — подумала, но тут снова услышала Реми.
— Неужели вас больше не интересует, что происходит с графом?
— Мне он абсолютно безразличен! Для меня больше не существует этого господина! — ответила все так же, глядя в окно.
Ле Одуэн потоптался в нерешительности, затем произнес:
— Ну, тогда, я думаю, вас не огорчит известие о… смерти графа.
— Что?! — обернулась к лекарю, не веря своим ушам. Я могла ненавидеть Бюсси, обижаться, негодовать, но желать ему смерти — никогда! — Что вы сказали?
— Умер, — вздохнул лекарь, — думаю, это отравление белладонной* или…
Я не дослушала, со всех ног бросилась наверх.
— Сударыня, постойте! — донесся голос Реми.
Едва переводя дыхание, влетела в комнату к мужу и замерла на пороге, боялась подойти ближе…, боялась увидеть смерть.
Стояла и смотрела на него, он, казалось, спал. Просто спал. Я сделала усилие над собой. Первый шаг, он дался мне очень нелегко.
Еще недавно готова была обрушить на голову Луи небо, а теперь…
Как жаль, что наша жизнь так быстротечна, я не успела…
Подошла, присела на краешек кровати, дотронулась до спутанных, таких любимых волос, провела рукой по его лицу и, уткнувшись в еще теплую ладонь Луи, разрыдалась. Но слезы не могли облегчить боль от утраты.
Рука графа вдруг сжала мне запястье, и я услышала любимый голос:
— Так вам не все равно?
— Что? — подняла мокрое лицо и посмотрела на "умершего". Бюсси с тревогой и какой-то грустью рассматривал меня, он совсем не был похож на того, кто минуту назад якобы лишился жизни.
"Меня же провели вокруг пальца!" — от этой догадки вместо сострадания в душу закралось совсем другое чувство. Снова захотела его убить, причем собственноручно…
— Да вы! — я задохнулась от возмущения, — Да как вы смеете так… шутить! Вы с ума сошли?!
— Успокойтесь, Катрин! Мне показалось, что это единственный способ привлечь ко мне ваше внимание.
— Ничего себе способ! Да я чуть не умерла вместе с вами! — сказала мягче, ведь любила, не смотря ни на что, а он… Ох, как мне сейчас хотелось ударить Луи чем-нибудь потяжелее, чтобы раз и навсегда отучить супруга от 'любвеобильности' по отношению к другим барышням.
— Катрин, я люблю вас! — сколько чувства вложено в эту фразу. Жаль, что она фальшива, как и сам граф!
— Да, я видела: и меня, и королеву, и еще с десяток фрейлин…, - обиженно шмыгнула носом.
— Вас, только вас!
— Не верю! Негодяй! Псих! Ненормальный! — вырывалась из крепких объятий, но Луи подтянул меня к себе и вот я уже на постели, под ним, и понимаю, что все мои попытки бесполезны. Выкрикнула от боли и отчаяния, — Я все видела! Вы целовались с ней!
— А теперь я поцелую вас, — произнес он вдруг осипшим голосом, подминая меня под себя.
— Нет! Я не хочу! Пусти! Ненавижу! Не буду…, - завертелась, отчаянно пытаясь сбросить Луи на пол, но он заглушил мой крик настойчивым поцелуем, а потом еще и еще. Голова закружилась от его ласк и, если кого другого я могла бы оттолкнуть, двинуть ногой в пах, вцепиться зубами в губы, треснуть вазой, то только не его.
Граф был со мной нежен и груб одновременно, будто доказывал свое право на меня, на то, что я принадлежу только ему. Разорвал платье, на все мои возмущения — никакой реакции — лишь грубая сила вперемешку с нежными поцелуями. Наше слияние находилось на грани страсти, ненависти и любви — жгучий коктейль желания и сопротивления. Как огонь и вода, соприкасаясь, мы словно испарялись, услаждая наши тела, и вновь обретали союз, готовый вот-вот разрушиться.
Где-то прочитала, что все конфликты легко решаются через постель, сейчас пришлось испытать на себе этот метод.
Остановившись от безумного танца страсти, спустя время, обретая способность чувствовать и говорить, услышала его голос. Луи шептал мое имя, ласково дотрагивался до меня рукой.
— Катрин, неужели ты могла подумать, что я променяю настоящее чувство на прожженное ложью и притворством? Что я смогу предать нашу любовь? Катрин…
Я открыла глаза, прислонилась мокрой от слез щекой к его руке, граф лежал рядом, откинувшись на подушки, его грудь вздымалась от настоящего живого дыхания. Какое счастье, что он все-таки не умер! Но моя обида еще сидела внутри, а униженное самолюбие мешало радоваться жизни.
— Но, что я могла подумать, когда увидела своими глазами… как…
— Тсс! Молчи, послушай…, - Луи перевернулся со спины, склонился надо мной и, его черные вихры заслонили любимый взгляд, — она целовала мои сомкнутые губы, я не ответил… Веришь?
Я провела рукой по его волосам, откинула их и окунулась в омут его глаз, он говорил правду. С одной стороны — страхи и сомнения тут же отступили, и я поняла, какой дурой являлась, чуть не испортила нам жизнь своей ревностью. Только была и другая сторона в этой непростой истории.
— Но, если это так, Луи, то вы подписали нам смертный приговор. Королеве не отказывают. Никогда.
— Ты моя королева, только ты! — с юношеским пылом воскликнул Бюсси. — К черту весь мир, если в нем не будет тебя!
Наши губы вновь слились в поцелуе. Я так хотела раствориться в любимом без остатка, стать с ним одним целым. Навсегда! Чтобы нас невозможно было ни поссорить, ни разлучить. Чтобы зависть и зло обходили стороной и даже не смели смотреть нам в след.
Лувр содрогался от тысячного или двухтысячного скандала произошедшего в течение двух неполных недель между четой де Бюсси. Придворные с любопытством прислушивались к вновь разгоревшейся ссоре будоражащей своими откровениями общество. Чего знатные сеньоры только не услышали из уст очаровательной графини и блистательного графа за столь непродолжительное время. Единственный вопрос, который волновал всех, и на него пока не имелось ответа: "Почему бы этим двоим не развестись, чтобы не мучить друг друга более?"
Даже королева-мать, строгая и подчас безжалостная не только к слугам, но и к собственным детям, не только терпела скандалы известной пары, но и приказала докладывать ей о причинах оных. Какое-никакое, а развлечение, притом, что их и, правда, было не так уж и много, как в стенах, так и за пределами дворца.
— Вы слышали? Вы слышали? Бюсси застал в постели своей жены какого-то сеньора! — вскрикивала госпожа де Латур-Тюренн, вбегая в покои королевы Маргариты.
— Интересно кто это мог быть? — пожимала та плечами в ответ на новость, услышанную из уст своей фаворитки, радуясь в душе тому, что между супругами снова назревала ссора. Бюсси не вернулся к ней, но королева была терпелива в своем ожидании.
— С кем это графиня изменила красавчику де Амбуазу? — спрашивал как бы самого себя Генрих де Валуа, проигрывая очередную партию в шахматы своему дружку Шико.
— А я и сам был бы не прочь оказаться в объятьях дивной прелестницы! — восклицал скучающий в сторонке д" Эпернон, — Только красотка со мной слишком холодна. Знать бы, кто тот счастливец, который ходит к ней по ночам?
— Не завидуй, друг мой! Уверяю тебя, кто бы это ни был, он, верно, не жилец. Бюсси вряд ли спустит с рук обидчику. А будет жаль, мне стали нравится эти каждодневные семейные ссоры. Презабавное представление, не правда ли, Шико? Ты стал настолько скушен, друг мой, что мне приходится искать развлечения самому.
Шут же хмурился и молчал, не встревая в подобные разговоры. Либо отвечал:
— Да, наверное. Все может быть, — чем наводил еще большую тоску на короля.
На одной неделе обсуждалась измена графини, на другой же — похождения Бюсси и пощечина (её графу с такой "любовью" нанесла прилюдно супруга), звон от которой слышался даже за стенами Лувра. Во всяком случае, о поведении графини и графа велись разговоры не только между придворными дамами и кавалерами, но и среди обычных граждан.
И вот разгорелось пламя очередной битвы на шаткой палубе корабля семьи де Бюсси.
— Да, как вы смеете, сударь, обвинять меня в измене?! — слышался возмущенный голос графини.
— Смею! Еще как смею, сударыня! Кто был в вашей спальне сегодня утром? — гневался граф, нервно сжимая круги своих шагов возле супруги.
— Никого!
— Не верю! Почему вы не открыли дверь на мой стук?
— Я спала, — невинно моргая, ответила графиня.
— Спала? Обманщица! Интересно знать, с кем вы спали?
— Одна.
— И именно поэтому у вас с балкона свисала лестница? — граф был взбешен спокойным тоном супруги, — Имя! Назовите имя вашего любовника! Ну же?!
— Не понимаю, сударь, о чем вы?
— Ах, не понимаете?! Я видел, как… как он спускался! — взревел Бюсси.
— Неужели? И кто же это был? Случайно, это не одна из ваших любовниц? — выкрикнула в ответ графиня.
— Что?!
— А то! Вы знаете, что некоторые барышни любят переодеваться в мужской костюм, — обернулась графиня и обвела гневным взором присутствующих придворных дам, — Как раз вчера в половине второго ночи вы, мой дорогой супруг, не открыли мне дверь вашей комнаты. Почему?
— Видимо, я крепко спал.
— С кем?
Такая перебранка, где обвиненная в измене супруга перевела всю вину на мужа, не просто развлекала двор, а приводила его в неописуемый восторг.
— Вы слышали, как графиня де Бюсси сделала посмешищем своего супруга? — говорили одни.
— Наш красавчик, де Амбуаз, пропал под каблучками своей милой графини! Она же его растопчет, как весеннюю траву! — вторили им другие.
— Посмотрим, посмотрим! — качали головой третьи.
— Куда катится мир…, - вздыхали четвертые.
Тут и там велось перешептывание по многочисленным углам Лувра. Дошло до того, что на скандальную чету стали заключать пари: кто из них в очередной раз выйдет победителем в словесной дуэли. Открыто обсуждать супругов де Бюсси придворные не решались, так как мало кому хотелось бы расстаться с жизнью, а в гневе сеньор де Амбуаз был беспощаден и не только к обидчикам. Любому, кто посмотрит косо в его сторону, жить оставалось недолго, граф рассчитывался почти без промедления. Одним ударом шпаги, он отправлял неосторожных господ в путешествие, длиною в вечность.
— Я ненавижу эту женщину! Притворщица, каких поискать! — восклицал граф де Бюсси, раздраженно вышагивая по коридору Лувра. Господин де Сен-Люк, который был одним из свидетелей недавней ссоры супругов, пытался успокоить друга:
— Бюсси, ну же! Я не узнаю вас, друг мой. Совсем недавно вы были самой влюбленной парой на свете.
— Вот именно! Были!
— Но, что между вами произошло, черт побери?
— Не знаю, Сен-Люк. Но я не могу находиться с ней в одной комнате и более пяти минут, чтобы во мне не закипел… гнев.
— Идемте, друг мой, я думаю, что сейчас вам совсем не помешает глоток отличного вина. Как вы на это смотрите, дорогой граф?
— Идемте, Сен-Люк, — согласился с ним Бюсси, — надеюсь, вино поможет мне хоть ненадолго забыться.
В то же самое время Жанна де Сен-Люк, пыталась успокоить свою подругу, графиню де Бюсси.
— Дорогая Катрин, ну что вы? Все образуется. Вот увидите.
— Нет, вы слышали, что он мне сказал? В чем он меня обвинял, при всех? Боже, какой стыд! И это я изменила ему? Ему, у которого на каждом углу Лувра по любовнице! Не справедливо!
— Ну-ну, успокойтесь, дорогая! Что вы предпримите?
— А что я могу? Может быть и, правда, найти себе симпатичного шевалье и вскружить ему голову?
— Катрин! Вы, право, еще дитя! Неужели вам не будет жаль юношу, которого, я уверена, граф убьет на месте, если обнаружит подле вас.
— И что же мне делать? — невинно спросила госпожа де Бюсси, лучшую подругу.
— Конечно же, придумать любовника! Тогда граф его точно никогда не увидит, а ревность господина де Бюсси будет пробуждать неслыханную страсть. Вот увидите, он забудет обо всех дамах на свете и станет заботиться только о вас.
Дворец шумно обсуждал новую ссору господ де Бюсси, но вряд ли хоть кто-то догадывался о том, кто же являлся настоящим любовником госпожи Катрин, и кем была любовница сеньора де Амбуаза. Это оставалось тайной для всех, кроме них самих.
Ругаясь на виду у двора, тем самым супруги спасали любовь и, встречаясь под покровом ночи, после жарких объятий, строили план своей вражды на виду у мира лжи и предательства. Мира, где добродетели равнялись пошлости, а верность считалась, чуть ли не пороком.
* Белладонна — многолетнее травянистое растение, все части которого — ядовиты. Использовалась в косметических средствах и для изготовления ядов. При отравлении возможен смертельный исход от паралича дыхательного центра и сосудистой недостаточности.