Святые различались, как различаются сейчас писатели. Были святые — страстотерпцы, были святые — молчальники, были бунтари разного рода. В каком-то смысле нынешнее время перехватило у церкви эту инициативу. Мы вспоминаем их жизненный путь, их биографии, их подвиги, их страсти — скажем старым словом — и действительно нам это помогает выжить, как в свое время помогали людям выжить дни святых. Тут нет противоречия с церковью. Литература тоже духовна. Духовное русло литературы инициировалось церковью. В этом перехвате инициативы нет ничего обидного ни для той, ни для другой стороны. Дни святых остаются. Но факт — есть факт. Мы собираемся в дни великих писателей, чтобы выжить. В этом смысле Лев Толстой нам важен… Анатолий Ким прекрасно сказал о том добром начале, которое Толстой видел в человеке, но мне хочется добавить: прежде всего нас поражает в Толстом мощь… Мощь таланта, мощь жизни. Внутренняя смелость браться хоть за пьесу, хоть за роман, хоть за рассказ. За что угодно… За собственную жизнь, что, безусловно, самое тяжелое. Сделать из своей жизни легенду. Не легенду дуэльного выстрела, а сделать ее личным усилием, личной трагедией…