***
— У них имперские амбиции! —
визжит завистливый нацмен,
и наши бывшие провинции
трясут знаменами измен.
А сами втихомолку грешные
порою жаждут всей душой
простора, как у нас — безбрежного,
и доли как у нас — большой…
У нас имперские амбиции,
они нужны, чтобы сберечь
и рода русского традиции
и цель великую, и речь.
Не жадность и не злость кромешная —
имперскость. Не жестокий спорт.
Империя — лишь неизбежная
броня от приграничных орд.
И пусть опять над нами властвуя,
они ведут трофеям счет.
Империя — не дума праздная.
И ложь от правды отсечет.
У нас имперские амбиции,
они нужны, чтобы сберечь
и рода русского традиции
и цель великую, и речь!
СвЯтослав
— Иду на вы! — и руку вскинул к тучам
с Востока. — Так и скажет пусть гонец.
— А если просто к дани их примучим?
— Княгиня, я воитель — не купец.
Иду на вы, на вы — на тьму — так значит.
Ура — у Ра, у солнца мы с тобой…
Гонец в простой одежде черной скачет,
лишь засапожный нож везет с собой.
Иду на вы! — хазарам вызов бросит,
Живым не взять, и рабством — не грози.
А наши души — сокол в рай возносит.
А наша слава — громом по Руси!
***
Святослав ответил Ольге просто,
вариантов в летописи нет.
"Вера христианска — есть уродство".
Топором не вырубить ответ.
"Надо мной дружина засмеется,
божий раб — не вольный человек".
Верил князь в Перуна, Ладу, Солнце,
а не в сети, что закинул грек.
Пусть во имя Рода сердце бьется,
Русь зовется Родиной досель.
…И любая вера — есть уродство
если из-за тридевять земель!
***
Ходил в походы он легко,
как барс стремился на добычу,
летала слава высоко,
подобно солнечному зничу.
Но он погиб, а мы робки,
нам тяжко выйти за ворота.
Народ, забросивший клинки
подальше в заросли осота,
желаешь многого вотще.
Готов платить трудом и кровью?
Тогда плати и не ищи
удобней камня изголовья.
Степь разметалась широко,
зовет: “Сражайся — возвеличу!”
Ходи в походы так легко,
как барс стремится на добычу.
***
Под дубом — череп исполина.
В глазнице черная вода,
в другой — горючая калина,
над ним багряная звезда.
Не знавший цели и покоя,
бродяга выполз изо рва,
ударил череп в лоб рукою
и молвил дерзкие слова:
— Шатался ты по белу свету,
земля тряслась, тряслись враги,
но срок пришел, не дашь ответа,
удар стерпев от мелюзги.
Зачем ты вел с богами споры,
до неба строил города,
леса растил и двигал горы?
Нас равно примет пустота…
И вдруг от края и до края
Как прежде землю затрясло,
И смех из пламенного рая
донесся гордо и светло:
— Но все же я в той жизни бренной
был потрясателем Вселенной,
а ты, хоть правдой слабых прав,
и жил и сгинешь ниже трав!
Скифский сон
Ты ведаешь, что наши предки прежде,
внушая ужас, шли за ратью рать,
рабов и скот, и злато, и одежды
могли в столицах покоренных брать.
Все было просто — битвы и моленья,
и ясный взгляд навстречу небесам.
Бог даст врага, тот —
повод к наступленью,
а остальное ты добудешь сам.
Героев незадачливые внуки
сетей судьбы уже не рассечем,
и ценим бесполезные науки,
хотя все блага можно взять мечом.
***
Одна страна крепка купцами,
другой милы ее волхвы…
А третья славятся бойцами,
что век не склонят головы,
не ждут хвалы и царской платы,
и топчут травы, не ковры,
любые рассекают латы
наточенные топоры.
А кони, быстрые как птицы,
на Млечном пойманы Пути,
презрев преграды и границы,
готовы всадников нести.
Купцы на торг сдадут державу.
Волхвы уйдут в свои мечты.
Одни бойцы не примут права
клинки отбросить и щиты.
…Здесь мыслят просто и свирепо,
и вера твердая в очах,
что если даже рухнет небо,
его поднимут на плечах.
***
Вожак булыжник и дубину
держал уверенно в руках,
и племя было заедино,
и племя множилось в веках.
Он сильным был, за сильным право
на землю, данную судьбой…
В музее — скипетр и держава,
их древний смысл забыт толпой.
Соратнику
Тебя одного конвоиры ведут,
но нация вся под конвоем.
И длится и длится неправедный суд
над каждым бойцом и героем.
Состав преступления вечен и прост —
за волю Державы сражались.
А значит — решали еврейский вопрос,
как предки на это решались.
Еще не взрывали с собою пластид
навстречу кремлевским бандитам.
Но если законом считать геноцид,
то что же считать геноцидом?
И как бы, соратник, не кончился суд,
но сердце твое не ослепнет.
Следы от наручников все же сойдут,
а ненависть только окрепнет.
Причина одна у всемирных проблем.
Мы знамя борьбы не уроним.
И знаем — кого и когда и зачем
в горящие печи загоним.
Узники
Один сидит амбиций ради,
за прессой купленной следит,
полк адвокатов на зарплате
о покровителе галдит…
К другому — нет родни на "вольво"
и нет защитника-раба.
А если горько, если больно,
то мыслит он: "Моя борьба!"
Солдат Империи
Ты устал жить сражения ради,
вычислять и выслеживать смерть.
Ты устал, каменея в засаде,
сквозь чужие руины смотреть.
Ты устал в перекрестье прицела
чьи-то темные лица ловить.
Это тяжкое нужное дело —
бунт на южных границах давить,
где привал — неземная отрада,
где письмо — долгожданная весть…
Но Россия сказала: "Так надо".
И солдаты ответили: "Есть!"
Вкус промерзшего черствого хлеба,
старой карты потрепанный лист.
И скользит по чеченскому небу
след ракеты, как огненный хлыст.
Ты устал жить сражения ради,
но, наверное, выбора нет.
И шагают сквозь сумерки рати,
на погонах несущие свет.