***
Деду Андрону
Как ключ, чиста река,
В червонном злате лес,
И плещет синева
Осенняя с небес.
А в огнище рябин,
У берега реки,
Спит старый, старый дом,
Он словно без руки,
Как добрый дед Андрон,
В нём живший сорок лет.
Калитки в этот дом
Давно в помине нет.
И ставни в доме том
Забиты крест на крест,
И журавельный стон,
Как деда вздох с небес.
Но тягостна душе
Такая пастораль,
Где русская любовь,
А рядом с ней – печаль.
СОН
Грянет встреча на нас у межи,
Там где царствие чертополоха.
Задохнусь! Попрошу: "Расскажи,
Хорошо ты жила или плохо?
Мне не важно, любила иль нет,
Лишь признайся, кого тебе ждалось.
Я открою, как часто во сне
Много лет ты виденьем являлась.
Словно прошлое бросим в огонь.
Мы вдвоём, пусть судействует нежность,
И ладони твоей я ладонь
Отворю как судьбе – в неизбежность
Солнце ляжет под запахи трав,
Горизонтом украсив безбрежность.
Неразрывность свою осознав,
Засмеёмся легко, безмятежно!
И… проснусь между явью и сном,
За мгновенье от смеха до грусти.
…Белый лист и ночник над столом
До рассвета опять не отпустят.
***
От судьбы к судьбе по стрелке
Жизнь – как поезд в перегон:
Души – ставки, ставки – сделки,
И забот полон вагон.
Я – про волю, вы – про долю,
Две души в одном купе.
Резвой тройкой в чистом поле
Мчал состав нас по судьбе.
Встречи в поезде нередки,
Но короток был тот путь.
Зов души, а может, предков,
Нас удерживал чуть-чуть.
В темноте не прячут взгляда.
Прикоснувшись к вам рукой,
Покраснел я, сидя рядом,
Словно девственник седой.
Частоколом лес да поле.
Мчались души в смирный век.
Ты прости, Господь, отмолим
Часовой безгрешный грех.
Просто это одночасье
Превратило тот вагон
В поселение для счастья,
Наше ложе – в царский трон.
***
В забытой чехарде
Прожитых мною лет
Есть нежность в слове "Да!",
Тревожность в слове "Нет!",
Помин прощальный, речь
В подсвечниках времён,
И есть сутулость плеч,
Погосты и амвон.
И песня на ветру
С потрескавшихся губ,
Похмелье поутру,
Где был порою груб.
И тихое: "Прости",
Рюкзак и чемодан,
С мольбою: "Отпусти
За море-океан..."
Невспаханность листа,
Рожденье мёртвых строк,
Сожжение моста
До срока или в срок.
И знанье наперёд,
Что если время вспять,
Назначенный черёд
Как долг – приму опять.
***
Оставь, судьба моя, не отбирай
Ни память, ни терпения, ни боли,
Ни рифмы осязания. А доля? –
Она со мной, по самый-самый край.
И вычертив своё ночное бденье
Бессонницей в строке кардиограмм,
Я боль свою ни грамма не отдам,
Оставив, словно Божье повеленье.
Стерплю строку. Немного погодя,
Уставши охранять своё молчанье,
Источником иссохшего признанья
Я выхлестнусь под ровный шум дождя.
Он – в росчерках, линуя зеленя,
Я – простыни бумаги на восходе,
Уйдём к воспоминаньям пароходом,
Параболой от чувственности дня.
ПИАНИСТ
Женьке–тапёру из кафе "Белый рояль"
Играй, тапёр, играй!
Чтоб аурою звука
Извлечь внутри меня
засевшую печаль.
В две птицы разбросай
над клавишами руки.
Как плачет – пусть звучит
обшарпанный рояль.
Играй, тапёр, играй!
Не скромничай. Ты гений!
Как Моцарт или мим
С арены шапито.
В потерянный мной рай
Из нескольких мгновений
Верни, где был любим
И отвечал на то.
Играй, тапёр, играй!
Клянусь – ты не в накладе
Под лёгкий обертон
Ни в целом, ни потом.
Играй – как отправляй,
Чего, не знаю, ради,
Меня – в костёр стихов.
…Гореть еретиком.
ВСТРЕЧА С ТАНЦОВЩИЦЕЙ
Л.Эстер
Дай оживить и раскачать
Сердца под хмель шального танца!
Забудь. Не надо величать
Под блеск в глазах протуберанца.
Мне в них лететь почти до дна…
За стойкой вычурного бара
Не поднимай бокал одна,
Позволь поднять с тобой на пару!
Пусть утро, формою в овал,
Отмерит ночь под знаком – Вечность.
Я помолюсь, чтоб Бог прощал
Мои грехи, твою беспечность,
Прикосновенья этуаль,
Воспоминания бродяги.
…И нежность, с именем Печаль,
Уснёт стихами на бумаге.
***
Как хочется взлететь
Под взмах весомых крыльев!
И с каждым днем полёт
Желаннее в стократ,
Чем плакать или петь
Под небыли и были
Или вести учёт
Давно минувших дат.
Удариться о свет
Своей звезды.
От боли –
В грядущий рухнуть день.
Он как всегда спешит.
…Но на исходе лет
Благодарить за долю,
За каждый свой рассвет
С оттенками тиши.
СПЛАВ ПО ПОРОГАМ
Изысканность постельного уюта
Сменили мы на берег горной речки,
Где впору нам за здравье ставить свечки
Под рев теченья, стонущего люто.
А значит, и филонить мы не станем,
В болты и шнур затягивая раму
Вершителю судьбы – катамарану,
Чтоб кто-то не сказал потом: "Помянем…"
А после: и часы, и карту сверим
В лучах неспелых робкого рассвета.
Ворона – сука! Каркнет – как примета,
Мы сплюнем, хоть в приметы и не верим.
И буркнет капитан без зла: "К порогу
В сомненьях не идут по горной речке,
И далече до бабы или печки.
Надейтесь друг на друга и на Бога".
И мы сольёмся: камни, лес и поле,
Поток воды и радуга каскада
В мгновенье жизни! Значит – это надо
Прожить. А, выжив… Мир любить до боли!
***
Нет, Русь! Мне без тебя невмоготу,
Но путь мой до тебя, увы, не близкий.
В чужом тоскую в аэропорту,
Последний евро выбросив на виски.
До горечи и выкрика в груди
Тоска моя, и боль моя и тайность,
Но три часа – как вечность впереди,
Как долгий плен во Франкфурте-на-Майне.
За святость куполов, за красоту,
За звон колоколов небесно-чистый
Я пью в далеком аэропорту,
Как пьют по-русски, водку, а не виски.
Придёт минута – с трапа я сойду
Под отзвуки родной напевной речи.
Мы встретимся втроём лицом к лицу:
Моя Россия, я и тихий вечер.
Кивну таксисту: "Милый, в ресторан!
И бар сойдёт, дружок, на случай крайний",
Где "замахну" по-русски я стакан
За ту тоску по Родине на Майне.
КРЕЩЕНСКАЯ КУПЕЛЬ
Настоятелю Крестовоздвиженского храма отцу Филиппу
Я под акафист к храму шёл
И предзакатное Ярило
Безмерно яркий ореол
У куполов его явило.
Ещё цеплялась суета
За мысли, будучи немила,
А прорубь – формою креста
В реке, как мать, к себе манила.
И с ощущеньем чистоты,
В рубашке белой, словно тога,
Сошёл в купель, а с высоты
Звезда упала взглядом Бога.
И та крещенская купель
Вдруг снизошла таким покоем,
Как поднебесная постель!
И понял я: Господь со мною.
…И осенив меня перстом
Сказал отец Филипп спокойно:
"Храни Господь тебя и дом!"
Я сердцем внял: "Живи достойно".