МАТЬ ЕСТЬ МАТЬ

Вставать с лежанки рано неохота,

И снятся сны на утренней заре,

А мать не спит, у ней кипит работа –

Успеть на кухне, в доме, во дворе.

Как молока душистого, парного

Внесёт с мороза полное ведро,

Тогда поймёшь, что стоят очень много

Её заботы, ласки и добро.

И ближе матери нет в мире человека.

Она хранит и мысли и сердца.

Нужна всё также крепкая опека,

И нужен верный, зоркий глаз отца.

Как хорошо, когда семья без спора

Вся на одной поместится скамье!..

И счастлив тот, кто не познал раздора,

А вырос в дружной, слаженной семье.

И я не мог себе представить муки

Забыть черты знакомого лица,

Забыть тот голос, тёплый взгляд и руки,

Остаться вдруг без матери, отца.

Их теплота, их воля и участье –

Какую роль смогли сыграть в судьбе!

И сколько здесь невычурного счастья

В простой крестьянской кроется избе!

Под вечер мать закроет плотно ставни.

Уютно в доме, клонит подремать...

Люблю отца, он друг, он мой наставник,

А мать люблю за то, что просто – мать!

ИЗ ТРЁХ ЭПОХ

Первый шёл в боевом ополченьи,

Нёс меча двустороннего клин.

Был второй в Бородинском сраженьи,

Третий брал в сорок пятом Берлин.

И стоят здесь из многих лишь трое,

А посмотришь – так вырвется вздох:

Эти трое – России герои

Из трёх разных, великих эпох.

Не стремятся к почёту и славе,

А спокойно стоят на жаре.

Все – как будто стоят на заставе

Над Москвой, на Поклонной горе.

На лицо они схожи, как братья,

Так как родственен меч со штыком.

Смерть одна их встречала в объятья

И крестила булатным клинком.

Да, бывало, брат ссорился с братом,

И названье меняла страна,

Воин стал назваться солдатом,

Ну а кровь оставалась одна.

Не желая ни рабства, ни воли,

Не делясь на рабов и господ,

Шли сражаться на бранное поле

За Россию, за русский народ.

И теперь на гранитном помосте

Здесь они в карауле стоят.

Пусть друзья или, может быть, гости

Вспомнят доблестных русских солдат.

КАК ХРИСТОС

Не будь юродивой, Россия,

Пора тебе найти покой.

Сними сумы свои пустые,

И посох брось дорожный свой.

Не раз тебя дорогой били –

По левой, правой ли щеке...

Но кончен путь. Из прежней были

Уж виден Кремль невдалеке.

Войдёшь ты скоро в зал свой тронный,

Былую вспомнив высоту,

Своею волей непреклонной

Ты уподобишься Христу.

И коль судьба сразит с размаху,

Твой жребий с Ним неразделим.

Как Он без паники и страха,

Ты в свой войдёшь Иерусалим.

Тебя возьмут в Иерусалиме,

Под стражу новых воевод,

И не твоё, чужое имя,

Взовёт к величию народ.

Тебя оставит на расправу,

И не свернуть тебе с тропы.

На волю выпустят Варавву

На зов ликующей толпы.

Дворцы оставишь Петергофа

Под тихий плач, унылый стон.

Пойдёшь спокойно на Голгофу,

Покинув свой священный трон.

И ты, прельстясь фальшивым раем,

Уйдёшь в землянку из палат,

Нависнет шторм над милым краем,

И руки вымоет Пилат.

А ты в своём паденьи новом,

Во всей позорной наготе.

Как сам Христос в венце терновом,

Распята будешь на кресте.

Я буду жить, пока есть силы,

И не носить тебе цветы,

И не искать твоей могилы,

А ждать, когда воскреснешь ты.

ЗАГРАНИЧНЫЙ СЛЕД

За Россией плыву на высокой волне,

Словно баржа, буксирным притянутый тросом...

Но бывает и так, что в России ко мне

Обращаются люди с наивным вопросом.

Как преступнику, ставят нередко в вину,

Обзывают врагом и изменником ярым,

Что когда-то оставил родную страну,

Безнадёжно объятую красным пожаром.

Только я никого и ни в чём не виню,

Ведь для всех нам в России хватило бы места.

И зачем заводить без опары квашню –

Всё равно ни за что не поднимется тесто…

Как известно, тупою не пилят пилой,

Смелый план был задуман, как видно, без смысла...

Сруб не ставит хозяин на остов гнилой –

И в итоге достойного дела не вышло...

И трава не растёт, где не сеют траву...

Знаю я, что ответ будет мой угловатым:

Я, конечно, сейчас не в России живу,

Но кого можно в этом считать виноватым?

Разве был ли хоть чем виноватым мой дед? –

Не хочу, чтоб о нас не по правде судили:

Вы, мол, свой за границей оставили след. –

Только мы не по доброй там воле "следили".

Ведь не будь прежних распрей и прежнего зла,

Если б меньше кричали с трибуны витии,

Не ушёл бы мой дед из родного села,

И тогда бы я вырос и жил бы в России.

СТОРОННИК

То случается нынче нередко –

Убегать, чуть почувствовав дым,

Отрекаясь от ближнего предка,

И с прозваньем расставшись своим.

Я с прозваньем своим не расстанусь

И родных не забуду имён,

Их сторонником верным останусь

Средь чужих, непонятных племён.

Я – сторонник настырный и ярый,

Сберегу их на множество лет

И умру под фамилией старой,

Под которой родился мой дед.

Как на мостике, шатком и узком,

Сквозь туманы, сквозь годы и даль,

Не забуду о звании русском,

Не забуду России печаль.

И невзгод до предела отведав,

Свою спину сумев распрямить,

Не могу ни себя и ни дедов

Перед людом чужим посрамить.

Не прельстит меня новая мода,

Что приводит нас, русских, к нулю.

Изменяться кому-то в угоду? –

Не хочу, раз Россию люблю.

Так любить никого не умею,

В правоте я своей убеждён –

Позабыть я Россию не смею,

Потому что я русским рождён.

РУССКИЙ МУЖИК

Мне не узнать, не разомкнуть секрета –

Ключ его совсем в других руках.

Напрасно я хожу, ищу ответа:

Ведь он, быть может, где-то в облаках.

Кто ж я таков и где родное племя?

И на распутье каверзных дорог

В наш горький век, в лихое наше время

Что я имел, умножил и сберёг?

Пора уже над всем поставить точку.

Я слышу зов из глубины веков,

А сам листаю жёлтые листочки

Моих старинных скучных дневников.

Листаю я страница за страницей,

И путь извилист мой и угловат.

И то, что я родился за границей,

Ни перед кем я в том не виноват.

Борюсь за то, что дорого и свято,

Когда всплывает вызревший скандал

С тем, кто покинул родину когда-то,

А я её совсем не покидал.

Известен мне мой век недолговечный,

Давно устал я от бесплодных дум,

В виски – как будто молот бьёт кузнечный –

Эфира мирового визг и шум.

И в этом грозном грохоте и шуме

Я рад, что русский говор мне знаком.

Пусть я в английском глаженом костюме –

Останусь прежним русским мужиком.