***
То не ворон в Чечне снижается,
то не лебедь в России плачется,
революция приближается,
пусть в расчётах врагов не значится.
То с заката туманом тянется,
то с востока волчицей щерится.
Правда справится, дело сладится,
пусть приходит, когда не верится.
Пистолетом в кармане прячется,
на заборе листовкой мечется,
коридором тюремным тянется
и копеечной свечкой светится.
Друг ли лучший в горах сражается,
дом ли взорванный разрушается,
долг ли русский тобой свершается —
революция приближается!
Неизбежная буря чёрная,
неизбежное пламя белое
унесут всё дурное, сорное,
возродят всё родное, смелое.
Правда правая, диво дивное…
А задуматься — где оружие?
Ах, какие же мы наивные,
здесь бессильно прекраснодушие.
Может, лёгкими станем жертвами,
может, вымостят нами улицы…
Утешение — были первыми,
пусть на наших ошибках учатся.
Да и нами ли всё решается?
Да и вами ли всё решается?
В мутном небе просвет сужается.
Революция приближается.
ПОСЛЕДНИЙ РУССКИЙ
Закат Европы перестал гореть,
но царству тьмы последний луч мешает.
"Последний русский должен умереть!" —
всемирное правительство решает.
Они — ублюдки, помесь вер и рас.
Любой — клеймом падения отмечен.
А он — русоволос и синеглаз,
по духу и по крови безупречен.
Он продолжает правду защищать
один, скитаясь по бродяжьим тропам,
мешает превосходство ощущать
подонкам, лизоблюдам и холопам.
И словно Солнце с неба не стереть,
вождей облавы мысль одна тревожит:
последний русский должен умереть,
но вовсе не последний он, быть может!
***
Взгляд всё грустней и строже,
всё ненавистней ложь.
Если не Русь, то что же?
Если не мы, то кто ж?
Только давно известно:
страх превращает в прах.
Если не Русь, то бездна!
Если не мы, то враг!
***
Есть историческая схема,
она сознание гнетёт:
тоталитарная система
своих создателей сметёт.
Правдивым словом всемогущим
что мы в отчаянье творим?
Что с нами сделает в грядущем
Четвёртый Рейх, Четвёртый Рим?
***
Захватчиков гнев неистов,
что им демократов роль?
Охота на экстремистов, охота на экстремистов,
всё русское — под контроль!
Учись говорить, писатель,
эзоповым языком.
Читай между строк, читатель, борись, патриот-мечтатель,
да в камере, под замком.
Нацистам и коммунистам
сидеть по статье одной.
Охота на экстремистов, охота на экстремистов,
где истине быть виной.
Но круче всех провокаций
действительность будет вновь.
Одна только в битве наций
есть истина — наша кровь.
***
В звёздной татуировке ночей
мир живёт без затей.
Мы боимся красивых речей
и геройских смертей.
Мы боимся правдивых людей —
с ними сложно дружить.
Мы боимся великих идей —
им опасно служить.
Но бывает из сотни годин
год мятежный один.
Но бывает из сотни один
сам себе господин.
Это он всё решает за всех,
все узлы разрубив.
И о нём — всенародный распев
и восторженный миф.
Так не бойся остаться собой,
не считая виной
волю к власти над грозной судьбой,
над державой родной.
Перед идолом нас не склонить
среди дьявольских слуг.
Только Бог может нас оценить,
только совесть — наш друг.
***
Византийской покорности слякоть,
безнадёжности каменный лес…
Почему обязательно — плакать?
Почему обязательно — крест?
Только тот, кто сразил — торжествует.
Только жажда победы — не блажь.
Если Бог в моём сердце ликует,
почему обязательно — ваш?
***
Не трогай забытые вещи в вагонах,
Оружие года — взрывчатка, не нож.
Всё ближе ослепшее время в погонах,
агония прячется там, где не ждёшь.
Холодной петлёй захлестнула дорога,
на красной воде от дождя пузыри.
Ни книгу с асфальта, ни сумку с порога,
ни куклу с травы — ничего не бери.
А те, кто нашёл своё место под солнцем,
кто по кабинетам сидит до зари —
не трогай чужую свободу — взорвётся!
В чужую страну сквозь прицел не смотри.
Всё ближе ослепшее время в погонах.
Теплее… Теплее. Совсем горячо!
Не трогай забытые вещи в вагонах, —
не трогай заснувшую Смерть за плечо.
СОЛНЦЕПОКЛОННИК
В колодцы дворов падал ливень ночей,
царапался о подоконник.
Вдали от последних небесных лучей
родился ты — солнцепоклонник.
Ощерив руин закопчённых разлом,
хрипел одурманенный город:
"Великое Солнце осталось в былом,
да здравствует сумрак и холод!"
Трущоба пила отвращенье и боль,
гнила под звездой негодяев,
тебе назначая обычную роль
смирившейся жертвы хозяев.
Здесь рабство печатью клеймило ладонь,
но против покорности чёрной
в груди твоей бился могучий огонь,
покой выжигая позорный.
Да, мы не такие, как толпы рабов,
пасущихся в грязных загонах,
которых ведут из реальности — вон
надсмотрщики в серых погонах.
Мы любим горенье открытых небес
и дождь на сверкающих крышах,
на жарком ветру расцветающий лес,
всю жизнь, словно пир победивших.
Большую дорогу, приветливый дом,
мечту, что раздолье рисует,
и жажду свободы, и чашу с вином,
где красное солнце танцует.
И чтобы о счастье напомнить судьбе,
патрон досылает в патронник
с сияющей свастикой на рукаве
неистовый солнцепоклонник.
***
Анафема тебе, толпа рабов,
бараньих глаз и толоконных лбов,
трусливых душ и ослабевших тел.
Анафема тому, кто не был смел.
Цена смиренья — хлыст поверх горбов.
Анафема тебе, толпа рабов.
Пока тобою правит без стыда
картавая кремлёвская орда,
ты не народ, ты — полуфабрикат.
Тебя сожрут и сплюнут на закат,
крестом поковыряют меж зубов.
Анафема тебе, толпа рабов.
Ползи на брюхе в западную дверь.
Я думала — в тебе есть Бог и Зверь,
я думала — в тебе есть Тьма и Свет.
Я ошибалась… Кто ответит: "Нет"?
Стой, Солнце! Разворачивай лучи
и бисер по притонам не мечи.
Я опускаю свечи вниз огнём.
Да будет проклят день,
не ставший Днём!
***
Все герои уйдут в криминал
и отбросят фантомы идей… —
некрасивый, реальный финал,
так ломают, меняют людей
и экран,
и элитный журнал,
просто взгляд в наступающий мир…
Все герои уйдут в криминал
из безрадостных нищих квартир.
Сильный жаждет борьбы и побед,
ожидания — к чёрту послал.
Ты недавно купил пистолет.
Все герои уйдут в криминал?