Если бы не постоянная опасность гибели в холодной безвестной могиле на никому не ведомой планете, полет мог бы даже показаться приятным. Во всяком случае, мне.

Я все еще мысленно ощущал вкус губ Салмагард, когда нам с Нилсом пришлось заняться проблемой пополнения кислородом патронов высокого давления, применяемых в вакуум-скафандрах. У нас имелся определенный запас полностью заряженных баллончиков, но по мере расходования их необходимо будет перезаряжать. Напрашивался путь заполнить их при нормальном давлении, что привело бы к значительным потерям O2.

Мы не могли собрать на скорую руку необходимое оборудование, но, похоже, имели возможность несколько усовершенствовать упрощенный способ зарядки. Если при зарядке повысить давление в большом баллоне, подключив к нему второй такой же, то, в принципе, можно было закачать в патрон скафандра немного больше кислорода, хотя и потеряем мы при этом много. Большая работа с малой отдачей – мы выиграем десять, в лучшем случае двадцать процентов, – но в нашем положении решающим может оказаться один-единственный вдох.

И мы старались добиться наибольшего эффекта. Дейлани тоже изо всех сил пыталась помочь, но ее знания по части техники относились к совсем другой сфере. Опираясь на блестящую техническую подготовку Нилса и мое умение заставлять технику делать то, для чего она не предназначена, мы слепили систему, которой худо-бедно можно было доверять. Гарантировать успешную работу мы не могли, но, по крайней мере, знали, что сделали все, на что были способны.

При иных обстоятельствах полет мог бы показаться и скучным, но, увы, он слишком рано завершился. Выключая аварийные индикаторы, сообщавшие, что топливные элементы пребывают на последнем издыхании, я заметил, что молодежь готова покинуть флаер. Мы все по-разному отнеслись к необходимости окончить полет, но никто не пытался оттянуть его завершение.

Я не стал сажать «Мстителя» – ИИ не нуждался в моей помощи. Флаер опустился на землю даже без толчка.

Мы стояли в пассажирском отсеке, пользуясь случаем, возможно, в последний раз посмотреть на мир не сквозь забрала шлемов. Мы распределили обязанности по спуску краулера на грунт и теперь вбирали в себя последний воздух, созданный регенератором «Мстителя», работавшим ровно до тех пор, пока живы аккумуляторы.

– Когда-то давным-давно, – сказал я молодежи, – на Старой Земле поездка на краулере по малонаселенной сельской местности считалась удовольствием. Даже развлечением, причем доступным далеко не всем.

– Ну, и здесь виды очень живописные, – попыталась пошутить Дейлани, массируя пальцами виски и подчеркнуто ровно вдыхая и выдыхая.

Мы активировали лицевые пластины шлемов, и Нилс опустил рампу, выпустив воздух из флаера. Под ногами у нас сразу закопошились щупальца зеленого тумана.

Поверхность планеты была по-прежнему негостеприимна. Черный минерал под ногами ощущался все так же непривычно, а клубящийся туман все так же строил зрительные иллюзии. Мы вновь оказались в гуще тумана и не видели даже звезд над головами.

График движения мы пока что соблюдали. Освободив краулер от захватов, державших его на крыше флаера, я использовал их для крепления кислородных баллонов, которые поспешно таскали в машину Салмагард и Дейлани.

Мы работали старательно и точно, и все же казалось, что мы движемся очень медленно. Хотелось прибавить темпа, но усилия потребуют больше кислорода… так что лучше не поддаваться таким мыслям.

С работой мы покончили довольно быстро, практиканты сели в кресла и пристегнулись. Видимо, единодушно решили, что править буду я. Без давления со стороны.

– И как же мы будем слезать отсюда? – спросила Дейлани через комм. Я оглянулся на нее, хотя она могла видеть только мой шлем. Я с места прибавил оборотов, и вездеход попросту соскочил с флаера. Краулер был довольно легкой машиной, но даже от такого удара колеса на несколько сантиметров ушли в черный грунт, который к тому же нехорошо затрещал. Я поскорее отъехал в сторону и вывел машину на самый экономичный режим движения.

Мои спутники вскочили с мест и, держась за каркас, дружно обернулись к «Мстителю». Флаер одиноко стоял с опущенной рампой; его неторопливо окутывал туман.

Краулер оказался замечательным. Пусть он достался нам лишь в результате удачного стечения слепых обстоятельств, но это было так. При слабом притяжении мы скорее скользили по поверхности, нежели катились, и трудности создавал только туман. Если я разобью краулер, мы далеко не уйдем, а при столь плохой видимости такая перспектива была вполне реальна.

В земле тут и там попадались провалы, которые приходилось огибать, зато не было никаких гор, если не считать пиков.

На «Мстителе» мы стремительно проносились мимо них. Во время наземного путешествия они казались чуть ли не бесконечными. Контуры пика ясно вырисовывались, только когда мы приближались почти вплотную. Нам очень повезло, что шип, обрушившийся на злосчастный грузовоз Треммы, был лишь довольно крупным – среди тех, что попадались нам сейчас, были такие гиганты, которые попросту расплющили бы корабль или полностью погребли бы его под обломками.

Порой мы взбирались на пологие холмы или ползли по чуть заметным подъемчикам, и в конце концов поравнялись с верхней границей тумана, продолжая подниматься. Вскоре мы оказались выше зеленого покрова и двигались по гладкой черной почве, которая тускло поблескивала в ярком звездном свете.

Отсюда мы видели лощины, заполненные туманом; некоторые были очень длинными и извилистыми. Я вскоре сообразил, что туман, на самом деле, не был зеленым – его окрашивало в этот цвет одно из тусклых солнц, висевших в небе. Эффект усиливало отражение света от примерно дюжины маленьких лун, теснившихся на фоне звездного неба.

Нилс сидел рядом со мною и, держа на коленях планшет Треммы, указывал направление. Никаких сведений об оставшемся расстоянии у нас не было; тут можно было только догадываться, а вот держать курс Нилсу каким-то образом удавалось. Хорошо, что он был рядом, потому что я мог позволить себе смотреть в небо, блуждать взглядом среди звезд и не думать о нашем положении. В прошлом я, увы, очень редко мог позволить себе такую слабость.

– Думаю, что служить на «Джулиане» было бы нетрудно, – нарушил молчание Нилс и, оторвав взгляд от экрана, тоже уставился на звездное небо.

– Пожалуй, что так, – согласился я. – На таком корабле инженерам и техникам делать почти что нечего. Знай себе следи за внешним видом и порядком в каюте – на случай проверки. Но, конечно, придется заниматься строевой.

– Думаю, с этим я справился бы, – мечтательным тоном ответил он.

– А вас к какой лаборатории приписали? – обратился я к Дейлани.

– Атмосферных исследований.

– Это ужасно.

– Но лучше уж там, чем здесь.

– Что да, то да. А вы, рядовой?

– При императрице, – ответила Салмагард. – Почетный караул.

Ну, конечно.

– Вы думаете, что она действительно находится на корабле? – спросил Нилс.

– Почему бы и нет? – откликнулась Дейлани.

– Ее ведь никто никогда не видел. Говорят, что в подобных случаях ее обязанности выполняют двойники.

– Никто никогда не видел ее без маски. А это не значит, что под маской не она, а кто-то другой, – сказал я.

– Под маской может быть кто угодно, – возразил Нилс.

– Но там не кто угодно, а императрица, – назидательно сказал я. – Позвольте себе хоть немного веры.

– Как ее зовут? И сколько ей лет?

– Нам совсем не надо этого знать, – отозвалась Дейлани, погруженная в размышления, не имевшие отношения к разговору.

– Она вроде бы должна быть тринадцатой или четырнадцатой, – продолжал рассуждать Нилс.

– Считается, что шестнадцатая, – ответил я.

– Откуда же берутся новые императрицы?

– Очевидно же – из наследников по прямой генетической линии. Генетической линии Великой герцогини, – бросила Дейлани.

– И кто же их отцы? – не отступал Нилс.

– Отцов у них нет. Вместо них используют ДНК Наследника.

Дейлани говорила все это так, будто излагала неопровержимые факты. Большинство населения действительно воспринимало эти утверждения как факты, хотя на самом деле это были всего лишь домыслы. Об императрице никто ничего не знал наверняка. Даже я.

Действительно ли она находилась на корабле? Отличный вопрос. А вторым интересным фактором было то, что если генетическая линия оставалась ненарушенной, что весьма вероятно, то императрица без маски должна была весьма походить на Салмагард, чью внешность моделировали по Великой герцогине – первой настоящей императрице.

Мы, конечно, тратили на эту дискуссию драгоценный воздух, но, с другой стороны, она отвлекала нас от насущных проблем. Кроме того, я не имел ничего против сплетен об императрице. Так что пусть болтают.

– Говорят, что она держит гарем, – продолжал Нилс. – А значит, его обитатели должны знать, как она выглядит. Удивительно только, что об этом никто еще ничего не разболтал.

– Этого гарема никто никогда не видел, – возразила Дейлани (возможно, из чистого противоречия). – Это всего лишь слухи.

– Ну, вы-то, конечно, не видели, так ведь? А я вот думаю: мальчики там или девочки? Или те и другие?

– Императрица Эвагарда не нуждается в компаньонах. Это разрушило бы эстетику ее образа.

– Но она все же человек.

– Но в самом ли деле она – женщина? – осведомился я, глядя в пространство.

– Нам-то откуда знать?

– Скорее всего, женщина.

– В таком случае где-то могут быть и сыновья, – высказал свою версию Нилс.

– Нет, ее выращивают в лаборатории, используя генетический материал Наследника. – В мозгу Дейлани не существовало места для сомнений.

– Не может этого быть. Если используется только материал Наследника, то, значит, у всех императриц – один отец. Проще выражаясь – сплошное кровосмешение.

– Все делается в лаборатории.

– И все равно, это не по-эвагардски. Не знаю, как на самом деле все это делается, но вряд ли так, как вы говорите. Готов поспорить на что угодно, что императриц создают из генетического материала самых лучших и блестящих представителей главных генетических линий, которые чередуют от поколения к поколению, – заявил Нилс.

– Это, пожалуй, более разумно, – согласился я.

– Но об отце императрицы нигде и никогда не говорилось ни слова.

– Отец и знать не знает о том, что он отец. Ведь все наши гены попросту закодированы в виде файлов. Так что следующим можете оказаться и вы, – сказал я энсину.

– Нет, у меня лишь один общий маркер с семейством, имеющим два общих маркера с дальней боковой ветвью Ротшильдов, причем далеко не самых важных.

– И все равно вы можете стать этим человеком, если совершите что-нибудь выдающееся. Весьма выдающееся.

– Так высоко я не стремлюсь. Мне всего лишь нужен корабль, на котором я был бы где-то вдали от моих родичей. Я хочу, чтобы мне платили. Мне нужно гражданство.

Судя по тону, он говорил правду. Интересно, что за жизнь была у него до тех пор, как он попал в армию?

– Вот-вот, – вздохнув, сказала Дейлани.

– Уверен, что она хорошенькая, – продолжал развивать тему Нилс.

– Императрица? Зачем ей было бы маску носить, будь она хорошенькая? – Я всего лишь пытался поддразнить Дейлани, но она не клюнула на приманку.

– Затем же, зачем и нам. По традиции. Она всегда ходит в ней. От Великой герцогини сохранились только те портреты, которые сделали, когда она была подростком, – сообщила Дейлани.

– И даже этого слишком много, – сказал Нилс. – Во время учений на триганских миноносцах мы базировались в отеле на станции «Великая герцогиня». Гостиница вроде бы считалась высшего класса, и даже экзотической; уж галактосы точно должны были считать ее именно такой. Короче говоря, в вестибюле там была огромная фреска – ее портрет. Они, конечно, и в мыслях не имели какого-то неуважения или чего еще такого. И большинству там не было никакого дела до этого портрета. – Нилс недовольно тряхнул головой. – Я хочу сказать, что кому-то, может быть, такое покажется оскорблением; я так не считаю. Но все равно в таком использовании ее образа есть что-то вульгарное. Особенно когда дело касается чужаков.

– Они радовались встрече с вами? – спросил я.

– С настоящими имперцами? На этой мелкой станции? Да, но офицеры, командовавшие нами, вызывали у них куда больше интереса.

– Естественно. Мой класс возили и на Землю, и в Союз, – сказала Дейлани.

– Изучать болезни?

– В основном – да. Но поездка вышла паршивая.

– И что же случилось? – уже с искренним любопытством спросил я. Дейлани с ее более чем скромным происхождением любое путешествие в другую систему должно было казаться великолепным приключением.

– Наша главная – руководительница всей практики – заболела.

– Шутите, – сказал я.

– Только она одна имела право выводить нас из посольства, а ее уложили в стазис, потому что не могли разобраться, что же с нею произошло.

– Вы серьезно? Разве такое возможно: чтобы там не смогли сразу разобраться?

– В том-то и дело. Она не была больна. Ее отравили.

– Шутите, – повторил я. Это уже становилось действительно интересно.

– Ни в малейшей степени. Ведь шла война, и охране шести студентов-биологов не придавали особого значения. Кто-то нашел способ добраться до нее. – Дейлани пожала плечами.

– Но ведь вы же находились на невесть каком расстоянии от военных действий.

– Там считали, что это мог сделать какой-то гражданский сторонник противников.

– Ваша преподавательница выжила?

– Да, но лишь благодаря медицинскому образованию и опыту. Как только она поняла, что с ней что-то серьезное, то ввела себя в стазис. Любой другой наверняка умер бы.

– И тем самым связала всех вас по рукам и ногам, – сказал я.

– Ну, связали бы нас, как вы выразились, в любом случае, потому что, как только стало ясно, что это отравление, посольство заперли на замок.

– Да что там было смотреть-то? – поинтересовался Нилс.

– На Земле? Да что угодно. На Союзе нам не разрешали ничего. Но на Земле… Это было настоящее несчастье. Наверняка свет еще не видел, чтобы сразу шесть человек были в такой ярости. А староста нашей группы настроился добавить к своему списку побед земную девушку и все время пытался вырваться на волю. И не желал соглашаться с отказами. Мне пришлось сломать ему нос. Дважды.

– Но вы же не земная девушка, – заметил Нилс.

– Когда до него дошло, что выйти не удастся, он решил, что не стоит быть таким разборчивым. Я могла бы занять его место – стать старостой. Задним числом я даже решила, что, пожалуй, это стоило бы сделать, но я очень беспокоилась насчет того, что могут посчитать, будто я подсидела его.

Я не видел выражения лица Нилса, но лицевая пластина его шлема была обращена к Дейлани.

– А что, на Коэнгарде действительно так плохо, как говорят? – спросил он у нее.

– Еще хуже, – ответил я.

– А вы-то откуда знаете, адмирал?

– Допустим, мне подсказывает интуиция.

– Я и не знал, что подготовка офицеров может принимать такие колоритные формы. – Судя по тону, этот рассказ произвел впечатление на Нилса.

Дейлани покачала головой.

– Это было смешно. Ерунда. Просто шутка. Вся наша поездка была – сплошные неприятности. Самая серьезная случилась уже на обратном пути с Земли. У моей соседки по каюте испортился имплант. И обнаружилось это прямо перед тем, как нужно было ложиться в «спальники».

– Ужас какой!

– Она чуть не погибла. Медики до сих пор пытаются привести в норму ее гормональную систему. А случилось это из-за сканирования, которое нам устроили после того, как мы покинули посольство. Искали нештатные импланты, – презрительно добавила Дейлани.

– Ну, это же военная служба. К этому следует привыкать. – Я не особенно сочувствовал ей.

– Так уж совпало, что она была моей главной конкуренткой на это назначение.

– Очень кстати получилось, – заметил я.

– Но я подумала об этом только сейчас. И не очень-то сочувствовала ей. Медицинского допуска к военной службе она лишилась, но не сомневаюсь, что ей дали полное гражданство и преимущественное право для работы на гражданских должностях.

– Значит, она все же выбралась из этой передряги без особых потерь.

– Видимо, так.

– Я еще похлеще истории знаю, – сказал Нилс.

– Про случай с пушкой на дредноуте я тоже знаю.

– О, слышали?

– Но, судя по всему, это были не вы.

– Нет, но случай произошел как раз в моем подразделении. – Нилс был явно разочарован тем, что не догадался сразу выложить свою байку. О курсанте одного из эвагардских военных училищ, умудрившемся превратить себя в космический газ, слышал даже я.

– Но как, вообще, такое могло случиться? – спросила Салмагард. Я обрадовался тому, что она прервала молчание. Меня уже подмывало сказать, что, дескать, и у нее, должно быть, во время учебы были интересные приключения.

– Оказался слишком умным – на свою беду, – пояснил Нилс.

– А по-моему, любой нормальный человек назвал бы его глупцом, – возразила Дейлани.

– Но чтобы забраться туда, ему пришлось обмануть все охранные системы. Так что он оказался лучшим из лучших.

– А теперь его гены утрачены навсегда.

– Вы ведь сами говорили, что его ДНК, как и у всех остальных, хранится в виде файла. – Нилс ухмыльнулся в закрытом шлеме.

– Даже не представляю, кого могло бы заинтересовать такое развлечение, – сказала Дейлани, глядя на проплывающий мимо черный пейзаж. – Я бы и близко туда не подошла.

– Стремление показать себя – неотъемлемая принадлежность эволюции, – сказал Нилс.

– Вот-вот! – фыркнула Дейлани.

– Но у нее есть и полезные стороны, – заметил я.

– Какие, например, адмирал?

– Мужчина так или иначе стремится произвести впечатление на девушек, – пояснил я. – И не важно, кто где родился. Это универсальная поведенческая константа.

– Существуют способы куда лучше, – твердо заявила Дейлани.

– О, вы хорошо в этом разбираетесь?

– Что? Нет.

– Не знаете – и не говорите, – назидательным тоном сказал я.

– Не понимаю, как вам, мужчинам, удалось так долго заправлять в обществе, – раздраженно бросила она.