Так мы ехали около восьми часов, но в конце концов краулер все же остановился.

Экраны и индикаторы табло погасли. Приехали. Мы сразу принялись молча выбираться из машины.

Во время поездки содержимое баллонов с O2 расходовалось поразительно быстро. Они опустели почти полностью, и у нас оставались только микробаллоны – их чаще называли патронами – для скафандров, которыми мы еще не пользовались. Это было хорошо, поскольку я вновь начал ощущать признаки ломки, и, если бы пришлось тащить тяжелый баллон, моей энергии хватило бы ненадолго.

Отойти от краулера оказалось не так легко, как отъехать от «Мстителя». Мы все утомились от поездки, но никто из нас не хотел видеть, как наша машина скроется.

Планета, над которой и по которой мы только что легко путешествовали, вдруг сделалась огромной и страшной. Я не спрашивал Нилса, далеко ли нам идти. Знал, что ответ ничего не изменит.

На то, чтобы объезжать пики, требовалось больше времени, чем на полет мимо них; теперь же, когда мы плелись пешком, они казались бесконечно громадными. Интересно, кстати, как мы могли бы смотреться со стороны – четыре фигурки в белом, ковыляющие по черной планете? Нам повезло, что мы в это время оказались выше уровня тумана: иначе нам пришлось бы брести наугад и терять время, чего мы никак не могли себе позволить.

Я думал о самых необычных вещах: о том, как дышать, чтобы расходовать меньше кислорода, о походке, которая была бы самой эффективной в нашем положении. Смешно, ничего не скажешь, но я прилагал все силы для того, чтобы не позволить мыслям отправиться в свободное плавание.

– …вы, адмирал?

– Что?

– Может быть, вы хоть теперь откроете нам, кто же вы такой? – сказал Нилс, шедший немного впереди меня.

– Это неважно, – ответил я.

– Сомневаюсь, что все согласятся с вами.

– Вам будет спокойнее не знать этого.

– Значит, вы действительно наш враг, – заявил Нилс.

– Я не ваш враг. Если бы я хотел наделать вам каких-нибудь пакостей, у меня была для этого масса возможностей. И запас воздуха у меня был бы побольше. Я ваш друг.

– Но вы не адмирал, – сказала Дейлани.

– Это почетное звание.

– Вы не офицер.

– Адмирал, даже если он почетный, не может не быть офицером.

– Вы не имперец, – настойчиво гнул свое Нилс.

– Я эвагардец, – терпеливо ответил я.

– И что вы выигрываете, продолжая скрывать от нас правду о себе? – спросила Дейлани.

– Возможно, я не желаю отказываться от мысли о том, что у нас все же есть шанс выбраться отсюда живыми, – сказал я. – Я не стал бы морочить вам и себе голову этой ерундой, если бы не считал, что у нас, по крайней мере, есть надежда. Думаете, я взял руководство на себя ради того, чтобы выиграть что-то для себя? Конечно, готовиться к худшему нужно и полезно, но вы, молодые люди, ведете себя смешно.

Салмагард хмыкнула и поспешно выключила комм, чтобы ее никто не слышал. Нилс же обернулся на ходу и уставился на меня.

– Что? Или вы считаете, что я не должен сохранять оптимизм? – невинно осведомился я.

– Вы просто пытаетесь увести разговор в сторону. Что это за секрет такой, что вы готовы унести его с собою в могилу, но не выдать?

– Ничего особенного. Но вам будет легче жить, не зная его. И умирать – тоже, – сказал я. – Вам не приходит в головы, что я таким образом оказываю вам серьезную услугу?

Дейлани насмешливо фыркнула; этот звук отчетливо прозвучал в коммах шлемов.

– Можете не верить мне, но все же идите дальше.

– Если нас спасут, вам конец, – сказал Нилс. – Вы наверняка это знаете.

– Все не так просто, – ответила ему Дейлани. – Он надеется, что ганрайцы спасут его.

– А что будет с нами?

– Мы, скорее всего, станем заложниками. Потому что насчет того, что он мог убить нас, чистая правда. Если бы он хотел избавиться от нас, то не тащил бы нас с собой. Я, кажется, начинаю понимать, что ему нужно. Мы играем как раз ему на руку.

Я сдержал хохот. Это была бы пустая трата воздуха.

– Лейтенант, вы – девушка редкой проницательности. Местами.

В разговор вновь вмешался Нилс (возможно желая не допустить развития нового спора).

– Мы так и не узнали, что случилось с капитаном. Что произошло с вами, когда вы последний раз ходили в медотсек? – спросил он.

Я ненадолго задумался и сказал:

– Там было что-то живое.

– Быть того не может.

– Мы все сказали то же самое. И решили, что это был хомяк.

– Кто?

– Маленькое млекопитающее с Земли. Их часто держат дома, – объяснил я.

– Но медотсек на три палубы ниже и далеко в стороне от жилых кают.

– Мы готовы выслушать любую гипотезу.

– Вы говорили, что видели отчет, – напомнила мне Дейлани.

– Я никогда не видел отчета, а только слышал о нем, – поправил я ее.

– В нем утверждалось, что здесь нет жизни, верно?

– Полагаю, что так. Но разве могли они определить это наверняка, тем более со странным поведением сканеров? Мне даже неизвестно, спускались ли они на поверхность или только взяли автоматами пробы микроорганизмов.

– Вот, и я думаю о том же самом. Предположим, что тут есть какая-то жизнь, – сказала Дейлани.

– Я уже пытался предположить. И вряд ли соглашусь с этим предположением. Место совершенно пустое. Будь здесь какие-то мелкие организмы – допустим, размером с ту тварь, которую мы чуть не поймали, – думаю, мы нашли бы какие-нибудь их следы. Мы же не видели ничего, даже когда спускались под землю.

– Не надо было нам туда лазить. – Дейлани встряхнула головой. – Очень глупый поступок.

– Согласен. Это была моя ошибка. Но мы не увидели ровным счетом ничего. А если их нет на поверхности и нет под землей, то где же они? Сомневаюсь, что нам попался представитель местной формы жизни.

– Да какая тут может быть жизнь? Атмосферы же нет никакой, – удивился Нилс.

– Во вселенной попадаются очень выносливые обитатели. Жизнь умеет приспосабливаться. Но повторяю: я не думаю, что здесь кто-то может быть. Наша находка в лаборатории должна иметь какое-то объяснение. Что вы скажете насчет неисправного протеза? Например, части искусственной руки?

Нилсу понравился мой вариант.

– В этом что-то есть.

– Причем протез очень маленький, – добавил я.

– Может быть, женский?

– Экипаж состоял из двоих мужчин, – вмешалась Дейлани.

– Возможно, и нет. Что Тремма был мужского пола, я знаю точно, но второй пилот у него мог оказаться и женщиной. Черт возьми, испорченный протез вполне может объяснить и всю эту ерунду с резаком.

Мои брови невольно вздернулись. Неплохое, в общем-то, объяснение. Я представил себе второго пилота с искусственной рукой. Что-то там поломалось, и пилот утратил возможность управлять протезом. Они пошли в медотсек, заменили протез запасным, а потом забрали «14–14» и вышли из корабля. Потом вернулись, и тут оказалось, что и у второго протеза та же неисправность, только на сей раз к ней был подключен резак. На котором, тоже по причине какой-то неисправности, отсутствовал предохранитель.

Очень зыбко, конечно. Для того чтобы все завершилось именно тем финалом, который мы лицезрели, должно было совпасть очень много мелочей, но это было вполне возможно.

– Вы точно уверены, что не убивали их? – спросила Дейлани.

– Да, – ответил я. – А в чем дело?

– Я просто подумала о той штуке, которую вы поймали. Мы не видели ее, но слышали. Если бы что-то такое забралось к вам в скафандр? Вы бы ударились в панику? – Она вскинула голову, вероятно глядя на меня. – Такое объяснение, пожалуй, лучше.

– В вакуум-скафандре ничего не спрячется.

– Но люди, погибшие в шлюзе, были в технических скафандрах. Там-то для всяких мелких тварей места вполне хватит, – резонно заметила она.

Я пожал плечами. Дейлани была права.

– Даже думать не хочу об этом. – Идея была, честно говоря, страшноватая. Я уставился под ноги и сосредоточился на ходьбе.

– Но вам-то что волноваться? Вы же в вакуум-скафандре.

– Но оно может забраться в шлем.

– Может быть, поговорим о чем-то другом? – взмолился Нилс.

Мы шли и шли. Путь казался бесконечным. Порой мы брели по колено или по пояс в тумане, порой будто плыли сквозь него. Порой тумана не было вовсе, и мы плелись по тускло поблескивавшей черной почве. Все было одинаково. Все пригорки были пологими, ложбины никогда не оказывались слишком глубокими, если не считать попадавшихся изредка пропастей, но и они не слишком мешали движению. Как правило, мы просто перепрыгивали через них.

Разговор постепенно сошел на нет, и теперь мы шли молча.

Наше положение становилось все тяжелее с каждым разом, когда кому-то из нас приходилось менять патрон O2. Израсходованные баллончики мы просто выбрасывали, отмечая тем самым свой путь от краулера, который никогда больше не сдвинется с места.

Я отчетливо чувствовал, что настроение молодежи падало с каждым пройденным километром.

Кульминационной точкой стала большая трещина в земле, перепрыгнуть через которую было уже не так просто, как через все предыдущие.

Нилс остановился на краю и заглянул вниз, во мрак.

– Почему бы не покончить со всем этим сразу? Просто побросать их туда?

– Что? – Я решительно не понимал, о чем он говорил.

– Бросить туда все, что осталось, и подключенные – тоже. Это будет быстро.

– А почему бы просто не прыгнуть и не посмотреть, что там внизу? – с подчеркнутым ехидством осведомился я, взмахнув руками для разминки.

Он повернулся ко мне.

– Вы что, действительно собираетесь идти до конца?

– А что нам терять? – Я не стал дожидаться его ответа. – Или у вас есть какие-то более приятные варианты времяпрепровождения? У меня есть дела и в других местах. Энсин, если вы твердо решили остаться здесь, то отдайте ваш воздух девушкам. – Я разбежался, прыгнул и с трудом, но все же попал на ту сторону.

Дейлани пробежала мимо Нилса и тоже преодолела преграду. Салмагард же играючи справилась с препятствием.

Мы втроем смотрели на Нилса через пропасть. Он помотал головой, попятился на несколько шагов и тоже прыгнул, но то ли плохо рассчитал движение, то ли прыгал против воли… Но мы с Дейлани были наготове, схватили его за руки и втянули наверх.

– Все, кроме вас, что-то рассказали, – отдуваясь, сказал он, прежде чем мы успели утвердить его на ногах.

– Думаете, это поможет вам самому удержаться от болтовни? – Я зашагал прочь от трещины, уговаривая себя не переживать из-за проволочки. – Ладно, подумаю… – Я вздохнул. Настроения для рассказов не было совершенно. Детоксикация не прибавляла мне бодрости. Трудно было понять, что хуже – ломка или невозможность скинуть скафандр.

– Только не выдумывайте ничего, – потребовала Дейлани.

– Я и не собирался.

– Расскажите про шпионов, – сказал Нилс.

– Я что, похож на шпиона?

– Нисколько, – заверил он.

– А на кого же я похож? – спросил я Нилса.

– Не знаю. То вы ведете себя как богатый ганрайец, то держитесь так, будто точно знаете, что делаете. – Он пожал печами. – Мне это уже безразлично.

– Я никак не ожидала, что шпион может быть таким симпатичным парнем, но я, в общем-то, и не знала ничего о шпионах, – сказала Дейлани. – До вас я не видела ни одного.

Я почувствовал, что начинаю злиться, но решил, что сейчас неподходящее время и место для скандала.

– Никаких шпионских историй я не знаю. Но помню кое-что из тех времен, когда я был мальчишкой.

– На Ганрае? – спросила Дейлани.

– Совершенно не важно, где это случилось. Когда я впервые в жизни оказался вдали от дома и без присмотра, то познакомился с одной девочкой.

– Ну и ну! – воскликнула Дейлани.

– Не перебивайте. Мы с этой девочкой подружились. Такого со мною еще не бывало. Она по-настоящему нравилась мне. Но, как я уже сказал, я был вдали от дома. Мне нужно было возвращаться. – Я пропустил мимо ушей возгласы наигранного сочувствия и даже громко откашлялся, чтоб заставить слушателей заткнуться. – Но мы поддерживали контакт и оставались, можно сказать, добрыми друзьями. Я тоже нравился ей. Сильно нравился. Я знал об этом – мне это было приятно, – но не хотел менять статус-кво и потому делал вид, будто ничего не знаю.

– Ужасно! – заявила Дейлани.

– Вы позволите мне закончить?

– Что-то мне эта история не нравится, – сказал Нилс.

– Знаете, Нилс, сами просили, так терпите.

– Ладно.

– Благодарю вас. Потом я потерял ее из виду. Не знаю, почему так получилось; совершенно не помню. Может быть, я стал воспринимать отношения с нею как нечто само собой разумеющееся. Зная свою натуру, смею предположить, что дело было именно в этом. Как бы там ни было, впоследствии я узнал, что она допустила несколько серьезных ошибок и оказалась в крайне неприглядном положении. Я долго убеждал себя, что мне плохо, потому что она не была со мной – тогда она, возможно, воздержалась бы хоть от части неверных решений. Конечно, это была неправда: мне было плохо, потому что она была не со мной, а с кем-то другим, и я страдал от мыслей именно об этом. Когда все это случилось, я был крайне молод. Лет двенадцать. В смысле: лет двенадцать мне было, когда я потерял ее из виду. А когда выяснил подробности – несколько старше.

Пауза.

– И что, это вся история? – недоверчиво спросила Дейлани.

– Вся.

– Ужасно. Я, кажется, никогда еще не слышал ничего более унылого, – не скрывая недовольства, сказал Нилс. – И зачем вам понадобилось нагонять на нас тоску?

– Все не так плохо, как может показаться, – ответил я. – Если оценивать эти события задним числом – с точки зрения взрослого, логически мыслящего человека, – становится ясно, что мы с нею нисколько не годились друг для друга, так что в некотором смысле и хорошо, что мы не сблизились по-настоящему.

– Не очень-то романтично, – заметила Дейлани.

– Зато правда. Всего лишь эпизод из жизни. Хотя от этого не становятся менее болезненными воспоминания. Но это вовсе не тоскливая история, а подходящая к случаю. Она о том, что всегда найдется нечто такое, ради чего стоит жить.

– И каким же образом вы сделали такой вывод из вашей байки? – спросил Нилс.

– Потому что во всем случившемся некого винить, кроме меня самого. Я должен развиваться и двигаться вперед, должен оставить все это позади, а если я умру, то не смогу этого сделать. Я должен дать ей возможность упокоиться с миром.

– Она умерла?

– Нет. Вы отлично поняли, что я имел в виду.

– Я понял, что вы имели в виду, будто можете смело умирать без всяких горьких чувств, потому что со всем этим разобрались и, так сказать, проехали.

– Нет, это было бы трусостью. А трусость не подобает имперскому адмиралу, – добавил я.

– Вы и впрямь порой ведете себя по-адмиральски, – соизволила признать Дейлани. – Но мы-то знаем, что к чему.

– И вы, похоже, полностью уверены в своем знании. У каждого из вас есть нечто такое, к чему нужно стремиться, верно? Только не говорите мне, что в ваших академиях вас учили сдаваться.

– Если бы вы занимались хоть в одной, то знали бы сами, – уколола меня Дейлани.

Я громко застонал.

Над головами блистал космос. Черная планета не блистала в ответ. Солнца светили немного ярче; от них лилось зеленое сияние, окрашивавшее наши белые скафандры.

Мы миновали провал, который вполне мог достигать ядра планеты, и несколько шпилей, каждый из которых превосходил размером космическую станцию.

Время шло.

Я отсоединил опустевший патрон из-под O2 и прищелкнул на его место полный. Во время этой короткой остановки я взглянул на практикантов.

– Последний.

– Я уже подключила свой, – сообщила Дейлани. Нилс сменил баллоны, пока мы разговаривали. Я взглянул на Салмагард и понял, что она только что сделала то же самое.

Вот и все.

Мы пошли дальше.

– Энсин, – сказал я.

– Что?

– Теперь можно и спросить. Далеко нам еще идти?

– Нет. Точнее говоря, мы уже пришли, – ответил он.

– Что?

– Мы пришли. И должны бы хорошо углубиться в периметр. Мы должны были увидеть охранную аппаратуру. Она должна была передать сигналы о нашем появлении. Мы давно уже должны были увидеть колонию, а оттуда должны были выйти нам навстречу.

– И почему же вы этого не сказали раньше? – спросила Дейлани.

Я знал ответ на ее вопрос.

Здесь, конечно же, ничего не было.

– Мы уже миновали точку, с которой вы обменивались сигналами? – спросил я.

– Нет, мы находимся рядом с нею.

– Вы уверены?

– Адмирал, я много чего не умею, но математику знаю. – В голосе энсина внезапно прорезалась усталость.

– Да, конечно. Прошу прощения.

Он был прав. Вокруг колонии должен был иметься хорошо видимый периметр, освещение. Тут не было ничего.

То, что мы, проделав долгий путь, попали именно туда, где должна была находиться колония, служило очень слабым утешением.

– Тут ничего нет, – сказал Нилс. – Далеко еще вы собираетесь идти?

– Полагаю, пока не кончится воздух, – ответил я, не оглядываясь.

Дейлани упала первой. Через комм было слышно, что ее дыхание вдруг сделалось неровным и очень напряженным. Оглянувшись, я увидел, что ее фигура в белом плашмя лежит на черных камнях. Подбежав к девушке, я перевернул ее. Потом набрал полную грудь воздуха и отсоединил ее патрон от наплечного разъема.

– Что вы делаете?! – воскликнул Нилс, схватив меня за плечо.

Я подсоединил свой патрон к опустевшему баллончику Дейлани и разделил свой запас воздуха пополам с нею. Подключил ее патрон, потом свой. Чтобы она вновь задышала, пришлось дважды нажать ей на грудь.

Идти она не могла, и я взвалил ее на плечо.

– Можно подумать, что вы уже готовы поставить стулья вверх ногами на столы и выключить свет, – сказал я Нилсу и Салмагард.

Они ничего не ответили.

– Вы придерживаетесь какой-нибудь религии? Верите в бога или богов? – спросил я, стараясь говорить так, чтобы голос не выдавал моего напряжения. Дейлани была одного роста со мною, а я был весьма далек от своей лучшей физической формы. Впрочем, и в самой лучшей форме я не мог считаться богатырем.

– Нет, – ответил Нилс.

– Иудео-христианство, – негромко сказала Салмагард.

– Не хотите пересмотреть свое мировоззрение, энсин? – Мы приближались к обрыву.

– Уже пересмотрел. А вы?

– Я стараюсь не тревожиться по поводу загробной жизни. У меня и в этой хватает проблем. К тому же я точно знаю, куда иду.

– И куда же?

– Сюда, вниз.

Я остановился. Нилс и Салмагард замерли одновременно со мною. Мы стояли на краю самого неимоверного провала из всех, какие видели.

На его дне располагалась колония.