Несмотря на Камень боли и усилия Огненного целителя, рука Ноэль болезненно пульсировала, и ей трудно было не шевелиться, пока серые волны Яданси и далекий берег проплывали за бортом.

Наколдованный адмиралом и его первым помощником ветер унес «Яну» как можно дальше от марстокийцев. Ноэль и Сафи отдыхали на кубрике, жадно втягивая воздух. Ноэль, почти выздоровевшая и полностью пришедшая в себя, взглянула на сидевшую неподалеку Иврену. Эта монахиня спасла ей жизнь семь лет назад и сделала то же самое сегодня. Ноэль одновременно и помнила ее, и нет. В ее воспоминаниях Иврена была похожа на ангела и выше ростом. Но на самом деле монахиня оказалась покрыта шрамами, плотного сложения, закаленная и на полголовы ниже Ноэль.

Но волосы монахини светились именно так, как это ей помнилось. Это сияние не уступало даже свету Матери-Луны. Ноэль отвела взгляд – долго всматриваться было тяжело. Вокруг Иврены и Сафи, да и вообще повсюду, вились Нити тысячи сверкающих оттенков. Они бросались Ноэль в глаза, куда бы она ни посмотрела. Нити моряков, испуганных, ликующих, опустошенных насилием, готовых рухнуть от усталости. А поблизости – несколько Нитей отвращения. Ноэль легко определила их владельцев – никто из них не казался враждебным, так что она перестала обращать внимание.

Через несколько часов или минут – Ноэль не в состоянии была следить за временем – «Яна» замедлила ход. Магический ветер прекратился, перестав раздражать ее чувствительную кожу. После постоянного гула в ушах зазвенела тишина. Теперь только природный легкий бриз нес корабль.

– Добро пожаловать в Нубревену, – пробормотала Иврена.

Дом, подумала Ноэль, пытаясь прочувствовать это слово, и ей понравилось, какое от него осталось чувство в груди. Они с Сафи наконец-то достигли Сотни островов – места, которое было их целью с тех пор, как Ноэль нашла в библиотеке священные тексты. Дом. Ноэль уселась повыше, прижала к себе раненую руку и попыталась разглядеть приближающийся берег. В сумерках, не обращая внимания на снующих матросов, она смогла заметить несколько крутых скал.

Ноэль поднялась на ноги – Камень боли ярко замерцал – и отошла к фальшборту. Сафи и Иврена последовали за ней.

Берег не сильно отличался от побережья Онтигуа – скалистый, зазубренный, источенный бурными волнами. Но вместо леса лишь большие белые валуны усеивали землю и скалы, светясь при луне.

– Где все деревья? – спросила Ноэль.

– Деревья там, – устало ответила Иврена. – Но они больше не выглядят как деревья. – Она отстегнула кинжал и достала промасленную тряпицу. Сафи еле слышно вздохнула.

– Это же не валуны? – она повернулась к Иврене. – Это пни.

– Да, – ответила монахиня. – Мертвые деревья не выдерживают бурь.

Тьма паутиной легла на плечи Ноэль. Пригнула ее к земле.

– Почему… почему они умерли? – спросила она отрывисто.

Иврена выглядела удивленной, она перевела взгляд с Сафи на Ноэль, чтобы убедиться в искренности их вопроса. Увидев, что они серьезны, Иврена нахмурилась.

– Все это побережье было уничтожено в Великую войну, девочки. Карторранские ведуны Земли отравили почву от западной границы и до устья реки Таймец.

Уничтожено. Отравлено.

У Ноэль перехватило дыхание. Сердце превратилось в мрамор… а затем разлетелось на куски.

Уничтожено. Отравлено.

Здесь нет рая. Нет дома. Пальцы Ноэль сжались на Камне боли. Она посмотрела на Сафи: та была бледной, как луна, а ее Нити вибрировали. Ноэль пожала руку Сафи. Подруга ответила тем же.

– Почему тогда, – спросила она Иврену, – в учебниках истории, которые читала Ноэль, Нубревена изображена живой и цветущей?

– Потому что, – ответила Иврена, начиная чистить оружие, – историю пишут победители, а не проигравшие.

– И все-таки, – повысила голос Сафи, – если это было ложью, я должна была догадаться. – Она посмотрела на Ноэль. – Мне следовало догадаться.

– Ах… – Иврена подняла глаза от оружия; ее серебристые волосы развевались на ветру. – Ты поступила, как и все люди: поверила в то, во что хотела верить. – Она снова занялась пятнами крови на оружии. – Вы надеетесь на лучшее, даже если худшее находится прямо перед вашим носом.

– Я… это я виновата, – Ноэль запнулась, сильнее сжав пальцы Сафи. – Я… поверила в эту ложь. Я так хотела свой дом, что… – Ноэль не решилась произнести слова «твоя магия». – Ты поверила мне.

Сафи крепко зажмурилась, а ее пальцы сжимались, пока боль не пересилила камень Ноэль. Она запульсировала в ране, но принесла облегчение. Ноэль была рада ей, так как смогла выпрямиться и разжать челюсти. Ее пристальный взгляд остановился на ясном, сосредоточенном лице Иврены, убравшей кинжал в ножны и взявшейся за нож, которым пользовалась Ноэль, все еще покрытый кровью чудища.

Движения Иврены были четкими и уверенными, и Ноэль поразила внезапная мысль: сколько за свою жизнь эта монахиня почистила оружия. Она была целительницей, но в то же время и бойцом. Эту женщину не просто научили убивать в монастыре – по крайней мере половина ее жизни пришлась на Великую войну.

Когда Ноэль и Сафи чистили свои клинки, они стирали следы пальцев и пота, защищая сталь от обычной коррозии.

Но когда Иврена, или Хабим, или Мустеф полировали свое оружие – они соскребали с него кровь, смерть и прошлое, которое Ноэль даже не могла себе представить.

По какой-то причине, которую Ноэль не могла точно определить, эта мысль ее утешила.

– Расскажи нам, – мягко попросила она, – что случилось с Нубревеной?

– Все началось с карторранцев, – ответила Иврена, и танцующий ветер унес ее слова прочь. – Их Ведуны земли отравили почву. Через неделю империя Далмотти прислала своих Ведунов воды, чтобы отравить побережья и реки. Последними, но не менее жестокими, были Ведуны огня из Марстока, которые сожгли наш восточный край дотла.

Крестьяне и фермеры были вынуждены уйти в глубь страны. Как можно ближе к Ловатцу. Но там не хватало земли на всех, в городе стало тесно, почва истощилась, наступил голод, и империи победили.

Ноэль моргнула. Розовый цвет принятия замерцал в Нитях Иврены. Воодушевление Ноэль померкло, спина ссутулилась. Рядом слышалось дыхание Сафи. Она сгорбилась еще сильнее.

– Ему необходим этот договор, – прошептала она без выражения. Нити ее будто замерли, будто она была слишком потрясена, чтобы что-то чувствовать. – Но Эрон сделал так, что договором нельзя воспользоваться. Слишком трудное условие – ни единой капли крови…

Повисла пауза. Шум ветра и крики матросов отдалились. Потом все завертелось и ускорилось. Слишком быстро. Слишком ярко.

Сафи рванулась прочь, ее Нити были взбудоражены и светились множеством красок, так что Ноэль не могла уследить за ними. Красная вина, оранжевая паника, серый страх, синее сожаление. Но несмотря на обезумевшее сердце Сафи, среди них было больше прочных, крепких Нитей созидания, чем слабых и рвущихся – уныния и отчаяния. Разноцветные чувства заметались по палубе, будто пытаясь связаться с тем, кто способен ощущать так же ярко.

Затем Сафи медленно обернулась и мрачно сказала:

– Прости меня, Ноэль. – Ее взгляд нашел Мерика, и она повторила: – Мне очень жаль.

Прежде чем Ноэль смогла ее успокоить и возразить, что вины Сафи здесь нет, уголком глаза она поймала белую Нить ужаса. Она оглянулась на Куллена, который стоял на главной палубе, задыхаясь от кашля. Затем согнулся пополам и упал.

Ноэль подбежала к нему. Сафи и Иврена – за ней. Они оказались на месте одновременно с худой девочкой в нелепых косичках. Мерик тоже уже был там, пытался усадить Куллена и растирал ему спину. Растирал легкие – поняла Ноэль, остановившись в паре шагов. Иврена, однако, подбежала к Куллену и упала рядом с ним на колени.

– Я здесь, Кулл, – прерывисто сказал Мерик. Его Нити были такими же белыми, как у Куллена. – Я здесь, Кулл. Расслабься. Расслабь легкие и вдохни.

Рот первого помощника хватал пустоту. Воздух не мог попасть внутрь. И кашлял он все слабее и слабее. Потом его глаза стали огромными, а лицо побледнело. Куллен повернулся к Мерику и покачал головой.

Мерик положил руки на грудь Куллена, надавливая на нее пальцами и магией.

– Ты можешь, Кулл. Расслабься, расслабься, расслабься…

Сафи опустилась на палубу рядом с ними.

– Как я могу помочь? – Она перевела взгляд с Мерика на девушку, а затем на Куллена, который встретился с ней глазами.

Но первый помощник смог только мотнуть головой, прежде чем его глаза закатились и он упал на руки Мерика.

Мерик и девушка быстро перевернули его на спину. Девушка нажимала и нажимала на грудь Куллена, а Мерик широко открыл ему рот и выдохнул большой поток магического воздуха в рот своему брату.

Они делали это снова и снова. Вихрь бесконечно кружащихся и вздымающихся, настойчивых и напуганных Нитей. Матросы собрались вокруг, но, к счастью, держали дистанцию. Сафи бросила панический взгляд на Ноэль, однако та не могла предложить ей никакого решения. Она никогда не видела ничего подобного.

Дрожь прошла по груди Куллена. Потом пробежала по рукам и ногам. Грудь приподнялась.

Он дышал.

В течение нескольких долгих секунд Мерик смотрел на ребра Куллена. Затем он согнулся вдвое, его сотрясали рыдания. Нити пылали розовым светом братства – слепящим и чистым.

– Спасибо, боже, – пробормотал он, уткнувшись в грудь Куллена. – О боже, спасибо.

Облегчение переливалось в Нитях каждого из моряков, так же, как и в Нитях Сафи и Иврены.

Тем не менее, ни у кого они не были такими яркими, как у Мерика и девушки.

– Позволь мне осмотреть его, – сказала Иврена, нежно положив руку на спину Мерика. – Удостовериться, что он ничего не повредил.

Мерик резко поднялся вверх, его лицо исказилось от ярости. И его Нити…

Ноэль вздрогнула от магии. Потом дернулась еще раз, когда Мерик набросился на свою тетю. Он толкнул ее. Иврена попятилась назад.

– Ты нарушила мой приказ! – крикнул он. – Ты поставила под угрозу мой корабль и людей по своей прихоти! Донья была моей единственной разменной монетой!

Иврена стояла неподвижно, Нити излучали спокойствие.

– Я не защищала ее от марстокийцев. Нам нужен был Огненный целитель для Ноэль. Она умерла бы без помощи.

– Мы все погибли бы! – Мерик снова толкнул Иврену. Она не сопротивлялась. – Ты оставила свой пост, не думая о других!

Нити Сафи сверкали защитной яростью. Она вскочила на ноги.

– Это была не ее вина… Она делала только то, что я попросила.

Мерик развернулся к Сафи.

– Это так, донья? Так ты не спасалась от своего жениха? Ты не пыталась избежать плена, Ведьма истины?

Сердце Ноэль ушло в пятки. Откуда Мерик знает? Не имеет значения, сказала она себе, уже готовая подбежать к Сафи. Чтобы защитить ее.

Но потом Ноэль увидела Нити Сафи. Они вспыхнули голубым цветом сожаления, бежевым оттенком неопределенности – так, будто она попыталась скрыть правду от Мерика.

Потом Ноэль взяла под контроль свое лицо и тело, подчинила их абсолютному спокойствию Ведьмы Нитей. Она не выдаст секрет Сафи.

– Где ты подхватил эти слухи? – наконец осторожно спросила Сафи.

– В Марстоке знают. – Мерик наклонился к ней. – Их Ведьма голоса любезно сказала мне об этом. Ты это отрицаешь?

Мир содрогнулся, как будто смятение Сафи вырвалось наружу. Ветер казался далеким и тихим, так сильно заныло сердце Ноэль.

Не признавай этого, Сафи. Пожалуйста, не признавай этого. Сафи не могла признаться – после того, как девятнадцать лет это скрывала. Какую опасность это знание может принести!

Нити Сафи перешли от серого цвета страха к густому и решительному зеленому, у Ноэль дух захватило от изумления.

– Ну и что? – Сафи распрямила плечи. – Даже если я Ведьма истины, адмирал? Какая разница?

В быстром порыве Мерик схватил Сафи за запястья, повернул ее и скрутил ей руки за спиной.

– Это все меняет, – прорычал он. – Ты сказала, что никто тебя не ищет. Ты сказала, что ты никому не нужна, но на деле ты Ведьма истины, невеста князя Леопольда.

Он еще сильнее заломил ее руки.

Лицо Сафи напряглось, но когда Ноэль подалась вперед, чтобы броситься на защиту сестры, та предупреждающе покачала головой.

Когда Сафи снова заговорила, ее голос и Нити были под полным контролем:

– Я думала, что если ты будешь знать, кто я, то вернешь меня обратно карторранцам.

– Ложь. – Мерик притянул ее ближе к своей груди. – Твоя магия знает, когда я говорю правду, донья, и я сказал, что никогда не хотел вреда тебе. Все, что я хочу, – получить пропитание для своего народа. Почему это так трудно понять тем, кто… – Его голос дрогнул. Он замолчал, цвет Нитей менялся от малиновой ярости к темно-синей печали. – Я теряю флот, донья. Капитаны предали меня, а Марсток за мной охотится. Я предполагаю, что карторранцы тоже, раз ты такая ценность. Единственное, чем я до сих пор располагаю, – корабль, верные моряки и первый помощник. Но ты чуть не забрала и их тоже.

Сафи открыла рот, будто хотела поспорить, но Мерик еще не закончил:

– Мы могли бы сбежать от морских лисиц. Вместо этого мы чуть не умерли, потому что тебя не было в каюте. Твой эгоизм чуть не убил всю мою команду.

– Но Ноэль…

– Все было бы хорошо. – Мерик полностью освободил Сафи. Она сгорбилась и сникла, когда Мерик зашагал вокруг, глядя на нее в упор. – Я планировал вызвать вашего друга, Огненного целителя, как только мы достигнем берега Нубревены. Ты знаешь, что это правда, не так ли? Твои чары должны сказать тебе.

Сафи подняла голову и встретилась взглядом с Мериком. Затем, сквозь Нити, горящие мерцающим синим сожалением и красным цветом вины, она кивнула.

– Я это вижу.

Мерик еще раз взъярился. Он снова схватил Сафи и приказал:

– Иди.

К удивлению Ноэль, Сафи сделала шаг, ее Нити переплетались с Нитями Мерика мерцающими оттенками еще более яркого красного.

Губы Ноэль раскрылись, она поднялась, чтобы заступиться за Сафи. Чтобы остановить Мерика и не дать ему сделать то, что он планировал.

Рука сжала ее запястье.

– Не надо.

Она вздернула голову и увидела девушку с косами, качающую головой.

– Не вмешивайся, – сказала она глухим голосом. – Несколько часов в кандалах не убьют ее.

– В чем? – Ноэль обернулась – сердце у нее упало при виде Мерика, толкающего Сафи вниз…

И заковывающего ее лодыжки и бедра в стальные узы.

Огромные оковы застонали и сомкнулись, замки щелкнули, и Сафи больше не могла пошевелить ногами. Не могла согнуть колени. Ничего не могла сделать, только смотрела с другого конца судна на Ноэль.

Ноэль снова рванулась вперед, но на сей раз ее остановил старый моряк.

– Оставь ее там, девочка. Иначе тоже попадешь в кандалы.

Иврена выбежала вперед и закричала:

– Ты не можешь так с ней поступить, Мерик! Она донья из Карторры! Не нубревенка!

Мерик выпрямился и пошел к морякам, все еще не спуская глаз с тети.

– Ты нубревенка, монахиня Иврена, и твое неповиновение не останется безнаказанным.

Прежде чем Иврена успела среагировать – ее Нити стали бирюзовыми от удивления, – два матроса схватили ее за руки и потащили к другому комплекту ножных оков. Пока матросы опустили ноги Иврены и затягивали их в кандалы, Мерик повернулся, как будто хотел уйти.

– Ты решил подвергать донью пыткам? – кричала Иврена. – Ты причинишь ей вред, Мерик! Тебя погубит твой собственный договор!

Мерик остановился и оглянулся на свою тетю.

– Я прибегаю к наказанию. Не к пыткам. Девушка вышла сухой из воды после нападения морских лисиц, она пережила это, переживет и несколько часов в кандалах, они не должны вызывать никаких повреждений. Но это даст ей время, чтобы поразмыслить о том, что за беду она обрушила на наши головы.

– Я не хотела, – сказала Сафи, устремив глаза на Мерика. – Я никогда не хотела причинить боль ни тебе, ни Куллену, ни твоему экипажу… или… или навредить Нубревене. Я не знала о марстокийцах – клянусь, что это так, адмирал. Мой дядя сказал, что никто не будет меня преследовать. Даже моя магия сказала, что мы были в безопасности!

– И что? – Мерик покачал головой, смерив Сафи презрительным взглядом. – Ты не подчинилась приказу. Твой импульсивный эгоизм чуть не убил всех нас, и он не может оставаться безнаказанным.

– Тогда… тогда верни меня. – Голос Сафи выдавал ее бешенство. – Это поможет? Отдай меня марстокийцам. Я не буду сопротивляться!

Ноэль приоткрыла рот. Она не могла поверить в то, что слышала. Или в то, что видела.

Нити над головами Сафи и Мерика пульсировали резкой, острой жаждой. Нити Сафи обхватили Нити Мерика, а его Нити опутали ее Нити и переплелись с ними.

Прямо на глазах Ноэль Нити Сафи превращались из тех, которые созидают, в те, что связывают.

В два длинных шага Мерик оказался около Сафи и опустился на корточки. Он упорно и неотрывно смотрел ей в глаза. Она смотрела в ответ.

– Я не буду возвращать тебя, – сказал он. – Бог послал морских лисиц, чтобы остановить марстокийцев, и я не сведу его милость на нет. Есть еще договор с твоей семьей, который нужно выполнить. Так или иначе, я доставлю тебя в Лейну. Тогда я смогу накормить свою страну.

Два удара сердца… потом еще два, и пространство между Мериком и Сафи заполнили Нити, они горели между ними – одним целостным пламенным потоком, излучающим полное доверие, густого красного цвета.

Это был красный, который говорил о судьбе, о страсти и жажде. Этот поток заставил Ноэль вздохнуть. Она покачала головой.

Это не могло быть правдой. Это просто не могло быть тем, о чем она подумала, но чем дольше Ноэль смотрела, тем меньше она могла отрицать происходящее на ее глазах.

Сафия фон Хасстрель и Мерик Нихар были теперь связаны друг с другом. Навсегда.

Как влюбленные. Как родственные души. Нитью сердца.

* * *

Было почти забавно, как быстро Сафи перешла от свободы движений к полной неподвижности кандалов, как побитая собака. Застряла. В ловушке. Неподвижно.

И она не боролась вовсе. Она просто приняла это. Интересно, почему она приняла оковы так легко? Интересно, когда она потеряла свою способность нападать? Бежать. Если она не могла сбежать, то что осталось в ней от прежней жизни? Ее счастливая жизнь, полная книг, кофе и мечтаний…

Все ее надежды на свободу Сотни островов сгорели дотла. Никакой защиты. Уютной хижины в раю не существует. План дяди Эрона не осуществился…

Но Ноэль будет жить. Ее рана была исцелена, и она будет жить. А это стоит кандалов, не так ли?

Сафи смотрела на свою сестру по Нити, бежавшую за Мериком по палубе и просившую помиловать ее. Лицо Ноэль оставалось бесстрастным, даже когда от нее отшатывались моряки. Мерик проигнорировал ее и поднялся на квартердек. Он занял свое место у руля и приказал снова бить в барабан магической колотушкой, чтобы поднять ветер.

И Ноэль сдалась. Остановилась на полпути, на трапе, и повернулась, чтобы встретиться глазами с Сафи. Она выглядела еще более беспомощной, чем когда умирала. Более потерянной и одинокой, чем когда-либо Сафи.

Чувство вины, камнем лежавшее у Сафи на душе, становилось все тяжелее. Оно так разрослось, что трудно было дышать.

Она обещала Ноэль дом, но Нубревена им не станет. Она обещала Мерику, что будет вести себя подобающе, но этого не делала.

Она была не лучше, чем дядя Эрон. Она давала обещания, когда это было необходимо, но никогда не следовала им.

Начался дождь. Нежный шорох на коже, который должен был успокаивать… но вместо этого разъедал, словно кислота. Сафи погружалась в себя. Мир пульсировал в ней. Она не могла пошевелить ногами. Она оказалась в ловушке здесь, внутри себя. Навсегда она останется этим человеком. Застрянет в этом теле и этом разуме. Ее связали собственные ошибки и невыполненные обещания.

Вот почему они все тебя бросили. Твои родители. Твой дядя. Хабим и Мустеф. Мерик…

Мерик, Мерик, Мерик. Его имя стучало в ушах Сафи. Ревело в ее крови во время дождя. В такт барабану. Он только хотел восстановить свой дом – дом, про который Сафи так глупо верила, что это рай.

Ноэль стояла на палубе напротив Сафи, ее бледное лицо сморщилось. Единственный человек, который не покинул Сафи… Единственное, что осталось от ее прежней жизни. Но сколько времени у нее есть до того, как Ноэль тоже сдастся?

Ноэль подошла к Сафи и упала на колени.

– Он не слушает меня.

– Тебе нужно время, чтобы поправиться, – сказала Иврена. – Иди в каюту.

Сафи вздрогнула. Ее цепи зазвенели. Она почти забыла, что монахиня прикована рядом с ней. Она так беспокоилась о своей собственной шкуре, что забыла обо всем остальном.

Как и всегда.

Это была эгоистичная жадность Сафи – из-за нее за голову Ноэль назначили цену. Она заставила Ноэль вернуться в свой старый дом… а все потому, что сама не захотела оставаться в своем старом доме.

Потом, когда Сафи сражалась за Ноэль, делала все, чтобы попытаться все исправить и спасти свою вторую половинку от ран, которые сама же и нанесла, Сафи в конечном итоге причиняла вред кому-то другому. Многим. Свет в конце тоннеля привел ее по кривой дорожке на дно. Теперь Мерик, Куллен и весь экипаж расплачивались за это. Тут Сафи вспомнились слова дяди Эрона, сказанные в Веньязе.

«Когда куранты пробьют полночь, ты можешь возвращаться к своему эгоистичному, безразличному существованию, которое тебе всегда нравилось».

Она сделала именно это, разве нет? В полночь она сбросила с себя роль доньи и вернулась к импульсивному, безразличному существованию.

Но… Сафи отказывалась принять это. Она отказывалась быть той, кем дядя Эрон другие ее считали. Она застряла в этом теле, в этом сознании, но это не значило, что она не могла вырваться наружу. Это не значило, что она не могла измениться.

Она встретилась взглядом с глазами Ноэль, такими яркими в сумерках.

– Иди в каюту, – сказала она. – Ты должна спрятаться от дождя.

– Но ты… – Ноэль шагнула ближе, ее мокрые от дождя руки покрывали мурашки. – Я не могу оставить тебя в таком состоянии.

– Пожалуйста, Ноэль. Если ты не выздоровеешь, то все это будет напрасно. – Сафи надтреснуто засмеялась. – Я буду в порядке. Это ничто по сравнению с боевыми тренировками Хабима.

Ноэль не улыбнулась, на что так надеялась Сафи, но кивнула и неловко прижалась к ее ногам.

– Я проверю, все ли с вами в порядке, когда куранты пробьют в следующий раз. Она посмотрела на Иврену и подняла запястье с Камнем боли. – Хочешь забрать его обратно?

Иврена слегка покачала головой.

– Он будет нужен тебе, чтобы заснуть.

– Спасибо.

Ноэль взглянула на Мерика и дернула носом, прежде чем еще раз взглянуть на Сафи, пристально вглядеться в ее глаза.

– Он простит тебя, – просто сказала она. – Он всегда тебя простит.

Затем Ноэль прижала руки к груди и пошла прочь, оставляя Сафи с набирающим силу потоком ее магии. И хотя та шептала, слегка подталкивала ее, а потом взревела, что эти слова каким-то непонятным образом оказались правдой, это не был ответ на вопрос, который пульсировал в груди Сафи.

«А будешь ли ты всегда прощать меня, Ноэль»?