Мерик стоял в каюте Куллена, глядя на своего брата по Нити. Лицо Куллена было серым, он массировал пальцами грудину, наблюдая за Мериком с низкой койки. Райбра подоткнула ему под спину мешок с мукой, и теперь белый порошок прилип к волосам и щекам. В бледных лучах рассвета он был похож на труп.

А каюта, между тем, выглядела очень даже живо.

Единственный сундук Куллена, стоявший у окна, был полон обычного беспорядка, к кровати вела дорожка из рубашек и бриджей.

– Не мог нормально сложить форму? – спросил Мерик, сидя на краешке койки. – Или попросить Райбру принести тебе что-то из сундука?

– Да… ты прав. – Куллен отложил кипу потрепанных страниц, скрепленных выцветшей красной кожей. Несмотря на затрудненное дыхание, ему удалось выдавить легкомысленную ухмылку. – Перечитываю сказания. Не могу удержаться… Ты же знаешь. Если уж я вынужден оставаться в постели, мне нужно чем-то развлечься. – Он бросил взгляд на разбросанную одежду. Потом поморщился. – Кажется, я действительно развел… бардак. Попрошу Райбру все убрать.

Мерик отстраненно кивнул и опустился на колени. Он не заботился о форме. Куллен знал это.

– Меня не будет несколько дней, не больше, – сказал Мерик.

– Не торопись из-за меня. – Куллен снова улыбнулся, сразу закашлялся. Потом перевел дыхание. Мерик растирал ему спину, пока легкие не расслабились.

«Я буду торопиться из-за тебя», – подумал Мерик. Но он знал, что лучше промолчать.

Когда приступ у Куллена прошел, Мерик продолжил:

– Я пойду на север к поместью и найду Йориса. Не думаю, что он будет против Сафии, но из-за Ноэль могут быть неприятности. Он никогда не любил кочевников.

– Твою тетю… он тоже никогда не любил. – Куллен осторожно вдохнул и откинулся на мешок с мукой, – Я так понимаю, она присоединится к твоей маленькой прогулке?

– Сомневаюсь, что смогу удержать ее, так что да.

– Если с Йорисом будут проблемы, скажи ему… – Куллен взмахнул рукой, и прохладный ветерок защекотал Мерика. – Я его ураганом уничтожу.

Мерик нахмурился, но снова промолчал. Они много лет спорили о том, как серьезно Куллен увлекался своим колдовством, как часто его применял. Мерик сегодня не хотел расставаться с Кулленом на такой ноте.

– Мне зайти к твоей матери, пока я буду там?

Куллен покачал головой.

– Я сам зайду… когда мне станет получше. Если ты не против, адмирал.

Мерик фыркнул, и теплый воздух согрел его кожу.

– Возьми Райбру с собой. На всякий случай.

Брови Куллена поползли вверх.

– Я скажу Хермину, что это я попросил, – поспешил добавить Мерик. – Райбра знает, как помочь тебе в случае приступа, и команда в курсе. Логично, что она присоединится к тебе. К тому же… – Мерик нахмурился, глядя на свои ногти. Под ними была мука и грязь. – Не думаю, что теперь хоть сколько-нибудь важно, если команда узнает о вас. Адмиральство закончилось, Куллен. Ловатц не отвечает, и, похоже, Хайет говорил правду о моем отце.

– Ты точно не знаешь, – тихо сказал Куллен.

Мерик хмыкнул и осмотрел ноготь большого пальца.

– Я знаю, что эта могила глубока, и я все еще не откопал нас.

– Но ты можешь. – Куллен наклонился вперед, и в воздух поднялось облачко муки. В другой ситуации Мерик и Куллен засмеялись бы. – Если доберешься до… Лейны… и получишь свое торговое соглашение… то все получится. Твое предназначение – великие дела, Мерик. Я все еще… верю в это.

– Какие там великие дела. Торговля будет только с одним карторранским поместьем из сотен. А земля здесь… – Мерик махнул рукой в сторону окна, и самоуничижительный смешок застрял у него в глотке. – Не лучше, чем год назад. Не знаю, почему я продолжаю надеяться, но надеюсь. Каждый проклятый раз, когда мы возвращаемся, я надеюсь, что она снова оживет.

Куллен вздохнул, и хриплый звук заставил Мерика выпрямиться.

– Ты устал. Я пойду.

– Подожди. – Куллен поймал рукав Мерика, и тепло снова исчезло из воздуха. – Донья.

– А что донья?

– Я знаю, ты зол на нее…

– Не просто зол.

– …Но не позволяй этой злости отвлечь тебя от происходящего.

Мерик в ответ только растерянно нахмурился, и Куллен закатил глаза.

– Неужели ты так… прост, Мерик? Между вами что-то есть. – Куллен потер грудь и заговорил быстрее, так что некоторые слова терялись в его хрипе. – Я никогда не видел, чтобы тебя так тянуло к кому-то – кроме меня, конечно. – Он натянуто улыбнулся, потом быстро помотал головой. – Не смотри с таким отвращением. Сам знаешь, ты хочешь…

– Нет, – прервал его Мерик. Потом сказал более решительно: – Нет. Она чуть не убила тебя, черт возьми.

– Райбра тоже. Несколько раз, помнишь? Я простил ее, и ты тоже.

– Это другое. – Мерик, хмурясь, дернул воротник. – Вы с Райброй… вместе. Ты влюблен в нее.

Брови Куллена высоко поднялись, и он всплеснул руками, будто говоря – так значит, ты влюблен в донью!

Мерик нахмурился еще больше.

– Не влюблен я в донью, Куллен, и хватит с меня этих разговоров. – Он встал. – Эта женщина, – он указал на каюту пассажиров, – выводит меня из себя. Каждый раз, когда я думаю, что все идет хорошо, она все портит. И ярость возвращается.

Куллен, казалось, поперхнулся, но когда Мерик посмотрел на него, то увидел, что тот просто смеется – хоть и со свистом.

– Это не… ваш семейный нрав, ты, болвана кусок. Это твоя магия отзывается… на женщину, как и задумал бог. Что, черт побери, ты думаешь, происходит с моим колдовством, когда мы с Райброй…

– Даже знать не хочу! – Мерик выставил руки перед собой. – Правда, даже знать не хочу!

– Ладно, ладно. – Отрывистый смех Куллена утих, но ухмылка на губах осталась. – Только пообещай мне, что хотя бы подумаешь о том, чтобы покувыркаться в постели. Ты так напряжен… – Он глотнул воздуха. – Смотрю на тебя, и у меня легкие сжимаются.

Мерик издал гортанный звук и разгладил рубашку.

– У меня куча причин сейчас быть напряженным, и кувыркаться с доньей в постели я не буду. Особенно с доньей. – Он посмотрел на Куллена исподлобья. – Которая обручена с будущим императором Карторры.

– Позволь напомнить тебе, – прохрипел Куллен, подняв палец, – что я кувыркался в постели с пуристкой, которая пыталась отравить меня. И посмотри на нас сейчас: Нити сердца. Безусловно, эти разногласия хуже… ваших.

Мерику захотелось удавить брата. Он сюда пришел поговорить о совсем другом, и ему не хотелось расставаться с Кулленом на такой ноте.

Так что Мерик заставил себя кивнуть и попытался улыбнуться.

– Передавай твоей маме мои наилучшие пожелания, а если я тебе понадоблюсь, ударь в ветряной барабан. Большую часть пути в Лейну мы будем держаться побережья.

– Да. – Куллен положил руку на грудь и устало кивнул. – Тихих гаваней, Мерик.

– Тихих гаваней, – ответил тот и вышел из каюты. Оказавшись на палубе, он крикнул Райбре, чтобы та привела пленниц, – он убедился, что назвал их пленницами. Не заложницами, не пассажирами, а пленницами.

Он также убедился, что похоронил каждое слово из разговора с Кулленом глубоко внутри. Он боялся, что иначе вспыхнет ярость, вырвутся ветра, и придется осознать, что эта дурацкая идея Куллена…

Может оказаться правдой.

Но слова Куллена было легко игнорировать, так же, как и донью. Он не будет смотреть на Сафию, не будет говорить с ней. Потом, когда Мерик достигнет Лейны, он оставит ее там и никогда, никогда больше не увидит.

* * *

Ноэль шла позади Сафи, а та – за Ивреной. Впереди шагала Райбра – через темный трюм к лестнице. Двое матросов бросили на Ноэль свирепые взгляды. Они что-то бормотали про себя, Нити дрожали от неприязни.

Сафи, в своей привычной манере, пристально посмотрела на матросов и медленно провела пальцем по шее.

Нити вспыхнули серым страхом, рты захлопнулись.

Ноэль сжала зубы, посмотрев на Иврену, стараясь понять, заметила ли она. Монахиня не заметила, но все равно Ноэль была вынуждена в тысячный раз попросить Сафи не выказывать агрессию. Она знала, что Сафи не хотела ничего плохого, но ее угрозы только привлекали внимание к инакости Ноэль. Напоминали Ноэль о том, что ей так хорошо удавалось игнорировать: взгляды, проклятия и серые Нити. Только когда Нити темнели до стального насилия или белой ненависти, тогда о них стоило волноваться.

Обычно Сафи не выражала свою ярость так откровенно, но сейчас все было иначе. С тех пор как ее ноги были скованны, Нити Сафи не прекращали излучать рыжую вину. Золотой стыд. Голубое сожаление.

Ноэль никогда не видела подобных чувств у своей сестры по Нити. Не знала, что Сафи могла так желать причинить кому-то боль – вернее, кому-то, кроме самой Ноэль.

Это заставляло Ноэль ощущать потерю. Если Мерик – судьба Сафи, то так тому и быть. И точка. Ноэль не стала бы – и не смогла бы – порвать Нити Сафи или подчинить их своей воле, как советовала Тень.

Но ей почти хотелось это сделать. «Ты не можешь ей помешать, – сказал Хабим. – Или удержать ее». Ноэль всегда была готова отступить ради Сафи, но Нити сердца? Это было гораздо серьезнее – и неизбежнее, – чем все, с чем Ноэль приходилось сталкиваться раньше.

«Зачем Сафии оставаться с тобой, если ты не можешь ничего ей дать?» – спрашивала Тень, и Ноэль нечего было ответить. Она задавала себе тот же вопрос.

Может быть, в глубине души она всегда знала, что Сафи выберет ее, Ноэль, а не титул. Ноэль никогда по-настоящему не боялась потерять свою сестру. Почему же еще Ноэль передала бы Хабиму то закодированное сообщение в Веньязе? Очевидно, она знала, что Сафи всегда выберет ее.

Но Нити сердца… Это судьба. Это невозможно изменить или побороть. С того момента, как Нить появилась, она остается на всю жизнь.

Сафи тоже нужно это знать. Сама природа ведьмы Нитей требовала, чтобы Ноэль ей рассказала. К тому же они говорили об этом раньше. Фантазировали в своем дортуаре, и Ноэль пообещала, что скажет Сафи, если увидит алую связующую Нить.

Но боги, почему Нить сердца должна была привести к Мерику? Адмиралу и принцу? Это даже хуже, чем Леопольд. У Леопольда, по крайней мере, была власть. У Мерика, как оказалось, не было. Он не сможет защитить Ноэль в Ловатце…

Еще хуже, что Сафи хотела быть с Мериком. Такова природа подобной связи.

Если бы Ноэль была настоящей ведьмой Нитей, она бы просто выполнила свой долг, как требует Мать-Луна: связала Сафи и Мерика вместе навсегда и тем самым распутала узоры их жизней.

Но Ноэль не была настоящей ведьмой Нитей, и она не могла заставить себя объединить их – отдать Сафи какому-то случайному мужчине. По крайней мере, пока. Она скажет Сафи о Нитях сердца… рано или поздно. Сейчас и так проблем было достаточно. Надвигающаяся война. Марстокийцы и карторранцы, Ведун крови у них на хвосте. Помолвка. Какой-то масштабный план Эрона. Все еще заживающая рана Ноэль. И этот голос в ее голове, который может оказаться помешательством. Или нет.

Ноэль и Сафи добрались до юта «Яны» – Мерика, слава богам, видно не было. Вдруг Нити Сафи загорелись новыми красками. Серо-коричневый ужас. Голубая печаль. Чувство вины, стыда и сожаления.

Ноэль представила, что ее Нити были такими же. Сейчас, при свете солнца, не оставалось сомнения в том, что земля и в самом деле мертва.

У подножия скал, окружавших «Яну», раскинулся молчаливый пляж из серой гальки. Только шаги матросов вмешивались в ритмичный шум волн и ветра. Не слышно было свиста ласточек или хриплого смеха чаек. Не сидели на скалах элегантные пеликаны, не пролетали буревестники.

Птицы были, но не летали, не пели. Искореженные трупы и голые скелеты покрывали пляж или покачивались на невысоких волнах отлива. Сотни мертвых рыб были выброшены на берег и уже поджарились на солнце.

– Помоги нам, Инан, – прошептала Сафи.

Ноэль посмотрела на Иврену, задаваясь вопросом, что чувствует монахиня при виде родной земли. Но Нити Иврены оставались спокойны, только вился проблеск утомленной печали.

Ноэль откашлялась и постаралась не заикаться:

– Я думала… что это вода была отравлена, сестра Иврена. Н-не рыба.

– Но рыба, – ответила Иврена, – живет в отравленной воде. Она умирает, потом птицы съедают ее и тоже умирают. Далмоттийцы использовали пять тысяч ведунов – большинство против их воли, – чтобы создать такое мощное отравляющее заклинание. Потом… – Она посмотрела на Ноэль. И на Сафи. – Меньше одного дня потратили они, чтобы приплыть и наложить его.

Сафи покачнулась, ее лицо исказил ужас.

Ноэль стояла совершенно неподвижно, мечтая понять, как научиться так же выражать чувства. Ноэль хотела, чтобы Иврена поняла, как болит ее сердце при виде разоренной земли. Но у нее не было масок. Не было слов. Она просто стояла неподвижно.

Вскоре где-то на краю поля зрения вспыхнул алый свет. Горло мгновенно перехватило. Ноэль даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто шагнул к трапу. Кто подошел к Иврене сбоку и вытащил из кармана подзорную трубу.

Нить сердца между Мериком и Сафи стала сильнее. Ее было невозможно игнорировать. Ноэль пришлось бороться с желанием зажмуриться от ее блеска. Отступив на шаг назад, она рассматривала их мерцание.

Она видела подобное и раньше – в племени и в Онтигуа, – но все Нити сердца были разными. То, как они переплетались, говорило об отношениях. Нити Мустефа и Хабима горели огнем, внешние – персиково-нежные, внутренние – горячие, обжигающе-алые.

А Нити Мерика и Сафи все еще росли, внешние были похожи на конечности морской звезды. Окрашенные фиолетовой жаждой, они шарили вокруг, пытались дотянуться, схватить. Багрянец страсти. Намек на голубое сожаление.

И багровая ярость.

Ситуация становится взрывоопасной, думала Ноэль, яростно растирая переносицу. Она вторгается во что-то личное, никогда еще это не было видно так ясно. Мерик – родственная душа ее сестры, а не какого-то чужого человека. Ноэль чувствовала себя неуютно, точно зная, что между ними происходит.

– В чем дело? – спросила Сафи.

Ноэль вздрогнула. Она была так увлечена Нитями сердца, что не заметила, как Сафи повернулась к ней.

– Ни в чем, – пробормотала Ноэль, хоть и знала, что колдовство Сафи сразу распознает ложь.

«Я скажу ей правду, когда придет время», – подумала Ноэль. Но голос Тени в тысячный раз забубнил: «Зачем Сафи оставаться с тобой, если ты не можешь ничего ей дать?»

– Она не может идти босиком, – сказала Иврена, отвлекая внимание Сафи от Ноэль.

Ноздри Мерика раздулись, и хотя Сафи уже собиралась что-то сказать – видимо, что ей и без обуви хорошо, – Мерик крикнул:

– Райбра! Принеси Донье какие-нибудь туфли!

Райбра появилась на трапе, кусая губу.

– Конечно, адмирал, но ей придется спуститься со мной. Проще привести ее к туфлям, чем наоборот.

– Так и сделай. – Мерик махнул рукой и снова принялся рассматривать берег в подзорную трубу.

Сафи взглянула на Ноэль.

– Пойдешь?

– Я останусь. – Если бы она присоединилась к Сафи, та засыпала бы ее вопросами. Например, где она только что витала… и почему солгала. – Хочу побыть снаружи, – добавила Ноэль. – На свежем воздухе.

Сафи на это не купилась. Ее взгляд упал на ближайших матросов, которые карабкались на мачты. Потом она снова скептически посмотрела на Ноэль.

– Уверена?

– Со мной все будет в порядке, Сафи. Ты забываешь, что это я обучила тебя искусству потрошения.

Сафи усмехнулась, ее Нити вспыхнули ироничным розовым.

– Правда, дорогая сестра? Ты уже забыла, что это меня в Онтигуа называли Великой потрошительницей? – Сафи драматически взмахнула рукой и повернулась к Райбре.

В этот раз улыбка Ноэль была непритворной.

– Так вот что, по-твоему, они говорили? Вообще-то, Великой крикуньей, потому что рот у тебя не закрывается.

Сафи остановилась у трапа – только чтобы показать Ноэль неприличный жест. Ноэль ответила тем же.

Когда она повернулась обратно к борту, то увидела, что Мерик высоко поднял брови, а Иврена сдерживает смех. Ноэль была очень довольна, что монахиню это позабавило, и приятное тепло разлилось у нее в груди.

– Приятно видеть, что ты чувствуешь себя лучше, – сказала Иврена. Ее Нити светились синим облегчением.

– Приятно чувствовать себя лучше, – ответила Ноэль, ища, что бы такого умного еще добавить. Или добавить хоть что-нибудь.

Но в голову ничего не приходило, и неловкое молчание смешалось с легким бризом. Ноэль стала массировать правый локоть, чтобы чем-нибудь себя занять.

Нити Иврены загорелись зеленым беспокойством.

– У тебя рука болит – а я, глупая, оставила мази в трюме. Сейчас вернусь. – Монахиня поспешила прочь, оставив Ноэль с Мериком.

Наедине.

Мерик был последним человеком, наедине с которым Ноэль хотелось остаться. Принцу было точно так же некомфортно, как и ей, и, пока он рассматривал в подзорную трубу утесы, его Нити стали бежевыми от тревоги.

Это заставило Ноэль напрячься еще больше, и гневный жар окрасил ее щеки.

Кем был этот нубревенец, которого Мать-Луна выбрала для Сафи? Он был красив, предположила Ноэль, – если вам нравятся широкие плечи. Надо было признать, что его качества лидера и преданность были достойны восхищения. Тем не менее, в глазах Ноэль даже сам нубревенский бог не был достаточно хорош для Сафии фон Хасстрель.

Не отдавая себе отчета, что делает, Ноэль задала первый из вопросов, которыми традиционно проверяют Нити сердца:

– Вы женаты?

Мерик стиснул подзорную трубу. Его Нити вспыхнули от удивления.

– Э-э-э… Нет.

Ноэль почти хотелось, чтобы он сказал «да», просто чтобы невзлюбить его. Но он сказал «нет», и раз уж она начала допрос, можно было бы и должным образом завершить его. В конце концов, это первый долг ведьмы, объединяющей Нити сердца: узнать все о прошлом негодяя. Ноэль запомнила все нужные вопросы еще до того, как научилась считать, так что, набрав побольше воздуха, она спросила:

– А любовница у вас есть?

Мерик резко опустил трубу, его Нити уже пульсировали от ужаса.

– У меня нет любовницы. Почему ты спрашиваешь?

Ноэль тяжко вздохнула про себя, но выдавила улыбку.

– Я вами не интересуюсь, ваше высочество, так что отнеситесь ко мне любезнее. Я спрашиваю только потому… – Она не успела придумать, что говорить. Так как большую часть жизни она провела с Сафи – в постоянной честности, – Ноэль не научилась лгать. – Потому, – наконец закончила она, – что мне нужно знать, отправляться ли с вами в Лейну.

– Отправляться ли в Лейну? – Мерик явно расслабился. – Выбор у вас невелик.

– Если вы так думаете, то сильно недооцениваете нас с Сафи. Мы никогда не делаем того, чего не хотим. – Ноэль размяла заживающую руку, и категорично продолжила: – Сафи поедет с вами в Лейну, только если захочет этого. А если я буду против, то ручаюсь, что она тоже передумает.

В последнем утверждении Ноэль совершенно не была уверена. Когда-то она бы поставила на это собственную жизнь, но за последний день все изменилось.

На душе у Ноэль стало скверно. Очень скверно.

Потому что все действительно изменилось.

Мерик облизнул губы. И его лицо, и Нити выражали неудовольствие – и одновременно покорность судьбе. Это означало, что он поверил Ноэль.

Он снова направил подзорную трубу на берег – судя по всему, считая разговор оконченным. Но Ноэль задала последний вопрос.

– Вы девственник?

Он тут же фыркнул, чуть не уронив трубу:

– Какое это имеет значение? И как это может повлиять на наше путешествие в Лейну?

– Значит, ответ – да.

– Нет!

– Ах вот как! – Ноэль еле заметно улыбнулась. Это было проще, чем она ожидала.

А еще это привело ее в бешенство. Почему Сафи девственница, а Мерик – нет?

Ноэль не волновало, что нубревенская культура славилась своей чувственностью. Ей было все равно, что их бог, говорят, обладает такой мужской силой, что женщина может забеременеть, просто посмотрев на его статую. С точки зрения Ноэль, в любом случае было неправильно, что Мерик лишился невинности с женщиной, которая не была связана с ним Нитью сердца или хотя бы была его невестой.

Стиснув зубы, Ноэль вдруг ясно поняла, как чувствовала себя Сафи каждый раз, когда кто-нибудь называл ее грязной матци или угрожающе на нее смотрел.

Ноэль почувствовала себя… защитницей. Даже сжала кулаки.

Но щеки Мерика побагровели, а его Нити окрасились гневом, так что она промолчала.

Ну, почти.

Когда он повернулся на каблуках, намереваясь уйти, Ноэль преградила ему путь.

– Я вам не нравлюсь, – произнесла она холодным и ядовитым тоном. – Это и не нужно, ваше высочество. Но помните: если вы когда-нибудь причините Сафии фон Хасстрель вред – если тронете хоть волосок на ее голове или заставите плакать, я порежу вас на кусочки и скормлю крысам.

Мерик не ответил, хоть и выглядел уже основательно разгневанным. Обойдя Ноэль, он направился к трапу.

Но вспышка белого испуга сказала Ноэль, что принц не только слышал ее, но и воспринял угрозы всерьез.

Отлично, потому что каждое ее слово было правдой.

* * *

Сафи скорчилась на низкой скамейке лодки, по бокам взлетали брызги от весел Райбры, которая везла их с Ноэль, Иврену и Мерика на берег.

Когда Райбра отвела Сафи в трюм за обувью, Сафи извинилась за то, что из-за нее у девушки возникли неприятности, но Райбра только пожала плечами.

– Адмирал только рычит, но не кусается. Кроме того, он зол не на меня.

Это была чистая правда. Мерик почти не смотрел на Сафи с тех пор, как они достигли бухты, и каждый раз, когда она задавала вопрос («Мы пойдем пешком? Есть ли у нас припасы?»), он просто отворачивался.

Это, конечно, придавало Сафи еще больше решимости добиться хоть какого-то ответа. Лучше бы он рычал или кусался, чем делал вид, что ее не существует.

Как она могла показать, насколько ей жаль, если он не смотрит на нее? И если он не разговаривает с ней, как она объяснит, почему сделала именно такой выбор? Почему утаила то, что утаила? Ей необходимо было заставить его понять. Загладить эти… шероховатости между ними.

В считаные минуты лодка была у берега, и Райбра, по колено в воде, пыталась затащить ее на гальку. Мерик и Иврена высадились сразу. Сафи и Ноэль, однако, были значительно менее ловкими.

– Этому Хабим не смог нас научить, – сказала Ноэль, ухватившись за руки Сафи и Райбры, чтобы сойти на берег. Ее сапоги заскрипели о гальку. – Надо сообщить ему, что высадка с лодки – это очень ценный навык.

– Не такой уж и ценный, – сказала Райбра, сощурившись. – Просто сесть в лодку и сойти с нее.

Сафи кашлянула.

– Ноэль пыталась пошутить.

Райбра моргнула и выдавила из себя смешок.

– Извините. Я раньше встречала только одну ведьму Нитей, она была очень старой. Наверное, ты видишь мои Нити?

Ноэль хмыкнула, вопросительно посмотрев на Сафи. Та медленно подмигнула в ответ. Можешь верить Райбре.

– Прямо сейчас, – протянула Ноэль, – твои Нити удивленно-зеленые.

На лице Райбры появилась довольная улыбка.

– Значит… и мою Нить сердца ты тоже можешь видеть, да?

Ноэль подвигала носом и еще раз бросила быстрый взгляд на Сафи, а потом сказала:

– Да. Я вижу. Он… на корабле. Ты знала об этом?

Улыбка Райбры стала шире, хотя тревога не исчезла из ее взгляда.

– Да. Я знаю. Я… ну… У меня есть камень Сердца. Я просто проверяла тебя. – Она подмигнула, но это не обмануло магию Сафи.

– Райбра! – крикнул Мерик. Девушка послушно направилась к своему адмиралу.

Сафи прислонилась к Ноэль, чьи короткие черные волосы были спутаны ветром.

– Почему ты посмотрела на меня, когда Райбра спрашивала о Нитях сердца?

Ноэль колебалась. Затем сказала:

– Ее… ее Нить сердца окрашена голубым. Это значит, что ее любовь… омрачена горем. Печально.

– О-о, – вздохнула Сафи, и хотя ее магия шептала ей, что это не все – что Ноэль чего-то недоговаривает, – она решила не развивать эту тему. Мысль об общей печали Райбры и Куллена сдавила ей горло, и она не была уверена, что хочет знать больше.

Пока Ноэль пробиралась вдоль пляжа, чтобы присоединиться к Иврене, которая осматривала мертвого буревестника в нескольких шагах от них, Сафи ждала Мерика.

– Хермин командует кораблем в качестве второго помощника, пока Куллену не станет лучше, – говорил тот Райбре, чьи косички подпрыгнули на ветру. – И помни: рыбу не есть, воду не пить. Это не как тогда на реке Таймец – это не работа наших ведьм. Умрешь прежде, чем проглотишь. И еще: проследи, чтобы Хермин не упорствовал в своей магии. Если Ловатц не ответит, ничего не поделаешь.

Райбра отдала честь, прижав кулак к сердцу, а Мерик устремил взгляд на корабль. Несколько долгих мгновений морская вода плескалась у ног Сафи – о сапоги Райбры, – но она не отходила. Просто ждала, пока принц закончит свое молчаливое прощание.

Потом он выпрямился, поправил воротник, повернулся и зашагал мимо Сафи.

– Тихих гаваней! – крикнула им вдогонку Райбра.

– Тихих гаваней! – ответила Сафи, догоняя Мерика.

Ноэль держалась на шаг позади нее, а Иврена неизменно следовала за ними – с гораздо большим самообладанием, чем Сафи или Ноэль. Пляжи вокруг Онтигуа были песчаными, и лодыжки Сафи с непривычки тонули в мелкой гальке. Еще она быстро поняла, что перепрыгивать мертвых птиц – дело не из легких.

Когда она повернулась к Ноэль, чтобы пожаловаться, то увидела, что сестра по Нити уже запыхалась.

– Ты в порядке? Может, пойдем медленнее?

Ноэль настаивала, что с ней все хорошо. Потом повысила голос и необычайно холодно сказала:

– Куда мы направляемся, ваше высочество? Кажется, впереди стена.

И впрямь, они шли прямо к двум высоким утесам, которые соединялись низким навесом, усеянным сталактитами.

– Там пещера, – ответила Иврена, когда стало понятно, что Мерик не намерен разговаривать, но Сафи оценила попытку Ноэль. – Ее держат в секрете, впрочем, как и эту бухту.

– Никто нас не обнаружит, – пробормотал Мерик, направляясь к правому краю навеса. Наклонившись, он прошел под сталактитом.

Сафи пошла за ним. Брызги рассвета сияли сквозь щели в скалистом потолке. Проход перед Сафи – явно высеченный рукой человека – был так узок, что ей пришлось идти боком.

Спустя несколько шагов Мерик выпрямился, так что Сафи тоже рискнула. Ни один острый камень не оцарапал ей голову, хотя вода сверху капала. Постоянно.

– Вода отравлена? – спросила она, потирая голову.

– Трогать ее не опасно, – ответила Иврена. – Большая часть пресной воды в округе опасна для питья, но часть остается чистой, несмотря ни на что.

Мерик издал сдавленный стон.

– Никто не хочет слушать о Колодцах истоков.

– Я хочу послушать о Колодцах истоков, – возразила Сафи. Но Мерик все так же игнорировал ее.

– И я, – сказала запыхавшаяся Ноэль. – Я читала о них в книге. Это правда, что вода из них может исцелять?

– Если Колодец цел, то может. Мерик! – не выдержала Иврена. – Помедленнее. Не всем тут знаком этот путь и не все в добром здравии.

Мерик сбавил темп – хотя и совсем немного. Сафи взяла на себя смелость тоже замедлить шаг. Когда Мерик понял, что все ослабели, у него не оставалось другого выхода, кроме как пойти еще медленнее.

Ноги Сафи уже страшно устали, она потянула мышцы.

– В землях моей семьи был Колодец истоков, – произнесла она, убедившись, что Ноэль без проблем справляется со спуском. – Но он поврежден. По крайней мере, я так думаю.

– Да, – сказала Иврена. – Остались только два неповрежденных Колодца. Их было пять, но теперь только тот, что в монастыре Каравен, и тот, что в Марстоке, еще живы. Их родники бьют, деревья цветут круглый год, а воды могут исцелять. Но говорят…

– Впереди ступеньки, – рявкнул Мерик.

– …Что если Кар-Авены вернутся, остальные Источники вернут свою магию и потоки заструятся снова.

Пока Сафи, щурясь, старалась увидеть скользкие ступеньки, которые Мерик уже перепрыгивал, она вспоминала истории из детства.

– А сколько всего было Кар-Авенов, до того как умерла последняя пара?

– По нашим подсчетам, как минимум девяносто, – ответила Иврена. – Но записи есть только о сорока парах.

– Записи не делают их реальными, – пренебрежительно вставил Мерик. – Кар-Авенов нет уже больше пяти веков, тетя Иврена, а может, никогда и не было. Это просто сказка, чтобы люди чувствовали себя счастливыми. А теперь, если ты закончила лекцию…

– Не закончила, – не выдержала Иврена, очевидно, оскорбившись, – и вполне справедливо, по мнению Сафи. Мерик знал, что его тетя верит в Кар-Авенов – достаточно сильно, чтобы принять обет, – но, судя по всему, это поверье было ему не по нраву.

– И тем не менее, – буркнул Мерик, – с этого момента нужно быть потише. Молчать.

– Но дальше идти некуда, – сказала Сафи. В тридцати шагах была плоская стена, освещенная слабым солнечным светом. – Отличная работа, принц.

Он не ответил на этот укол. Просто продолжал взбираться – но уже на цыпочках. Сафи шла позади него, пока оба не достигли стены. Затем Мерик наконец обратился к ней, солнце еле выхватывало из сумрака его черты.

– Нужно толкнуть вместе, – прошептал он. – Очень тяжелая.

Потом он навалился на стену плечом, рукой надавил на поверхность, а Сафи повторила его движения, навалившись другим плечом.

– Раз, – сказал Мерик одними губами, – два… Три.

Они толкали, толкали. Сильнее. И еще сильнее, пока Сафи не захотелось выругаться. Но она будет вести себя цивилизованно, тысяча чертей!

Но, поскольку толчки и дальше ни к чему не привели, Сафи прошипела:

– Ничего не происходит!

И как только эти не слишком-то тихие слова сорвались с ее губ, камни сдвинулись.

Стена подалась вперед под действием воздуха и звука.

Сафи выругалась и рухнула в мир мертвых деревьев. Мерик тоже упал, но этот идиот попытался удержаться, схватиться за поворачивающуюся каменную дверь… которая лишь толкнула его, и он упал на спину.

А Сафи упала прямо на него.

Ее грудь ударилась о его. Мерик издал страдальческий стон.

А возможно, и выругался.

– Что? – прорычала девушка, пытаясь от него оттолкнуться. Ее рука застряла, камни порезали ладонь. Сафи дернула руку, поневоле прижавшись еще сильнее, но в отличие от вчерашней ситуации на борту «Яны», это не был вопрос жизни и смерти.

Неожиданный жар пронзил ее – но только вызвал раздражение. Она и раньше находилась вплотную к мужчинам – в потасовках или на тренировках, – но сейчас было… по-другому. Она слишком ярко чувствовала его тело. Его бедра, мышцы спины – мышцы, которые она ощупывала пальцами. Случайно. Совершенно случайно.

Меж тем Иврена смеялась, а Ноэль глазела на них, что совсем не подобает Ведьме Нитей. Но еще до того, как Сафи приказала им помочь ей, Мерик поднял голову, и их животы прижались друг к другу.

– Слезь. С. Меня.

Это рычание отозвалось грохотом в ее ребрах, но ей не представилось шанса огрызнуться, поскольку смех Иврены оборвался – и над поляной разнесся скрип дерева.

Сафи вскинула голову. Двадцать стрел показались из-за выжженных солнцем сосен. Ноэль пробормотала:

– Ох, Сафи. Он же велел не шуметь.